Бессердечное наследство

«Бессердечное наследство» К.А. Линд

Серия «Мир Верхнего Ист-Сайда#3»

Сама трилогия называется «Бессердечный роман»

Переведено для группы Life Style ПЕРЕВОДЫ КНИГ

Переводчик Костина Светлана

Перевод осуществлен исключительно в личных целях, не для коммерческого использования. Автор перевода не несет ответственности за распространение материалов третьими лицами.

Тьма заволокла все.

Задушив все вокруг своей чернильной чернотой.

Я стану их худшими ночными кошмарами.

И не успокоюсь, пока они не заплатят.

За все.

Книга содержит реальные сексуальные сцены и нецензурные выражения

предназначена для 18+

I. ВСЕ НАЧАЛОСЬ НА МАСКАРАДЕ НА МАНХЭТТЕНЕ

1. Натали

«Элизабет,

Мы встречались в прошлом месяце в «Тринити» на открытии клуба Джейн Девни в Мидтауне. На мне было единственное в своем роде платье от кутюр Каннингем, я обращаюсь к вам сегодня, поскольку вы разрешили мне это сделать. Я буду присутствовать на новогоднем маскараде Джейн и хочу, чтобы мое платье взорвало эту вечеринку. Что-то такое, чего еще никто не видел. И вы единственная, к кому я могу обратиться с этим вопросом.

Если потребуется примерка, я тут же прилечу, но у вас уже есть мои мерки. Пусть ваш помощник свяжется со мной, если вам что-нибудь понадобится.

Всего наилучшего, Натали.»

— Я до сих пор шокирована тем, что у тебя хватило наглости послать ей такое письмо, — пробормотала Эми. — Тон твоего письма похож на малышку, которая выросла в деньгах.

— Таково реальное состояние дел, Эймс. Именно с таким уровнем уверенности и бравады она привыкла иметь дело.

— Не пойми меня неправильно, я впечатлена. Ты не оставила ей возможности тебе отказать.

Я прикусила нижнюю губу. Да не оставила. Я переписывала это письмо около сотни раз, прежде чем поняла в каком тоне оно должно быть составлено. Самодовольное, не терпящее дерьмового отношения, в требующем тоне, с другой стороны, и не требующем. И в то же время льстивое, чтобы Элизабет предоставила мне такой шанс.

В любом случае шанс — единственное, что мне было необходимо на данный момент. Потому что без визитки Элизабет, платья бы у меня от нее точно не было бы. Если только я не обращусь к Джейн с этой просьбой, но я была не готова обратиться с просьбой к Джейн.

— Ну, по крайней мере, все получилось, — ответила я Эми.

— Да, черт возьми, именно так.

Я боялась, что Элизабет все же откажет. Либо помощница Элизабет даже не удосужиться ей передать мое письмо, либо, как я подозревала, они с Кэтрин Ван Пелт были близки как семья потому, что теперь обе были замужем за мужчинами Перси.

Сейчас мне было уже все равно из-за чего бы она могла мне отказать, так как и то и другое было для меня прямо сейчас отлично.

Мы поднялись в лифте в студию Элизабет, прошли через стеклянную дверь с таким видом, будто я была здесь хозяйкой. Я думала, что ее студия будет напоминать «сумасшедший дом», как это было за кулисами на показе мод в «Тринити». Но без моделей студия была хорошо смазанной машиной. Помощник Элизабет выкрикивал приказы, как сержант-инструктор. Жужжали швейные машинки. Пространство было завалено тканями. Последние детали платьев пришивались к манекенам. На вешалках ряд за рядом висели пурпурные сумки от кутюр Каннингем, а полдюжины роскошных платьев все еще ждали окончательного одобрения.

Я прочистила горло.

— Извините.

Эми бросила на меня взгляд и пробормотала под нос:

— Еще раз и с чувством.

Господи, она была права. Я не могла провалиться в эту первую встречу. Мне необходимо было заставить их поверить в меня. Но для меня это было так же естественно притворяться, как для Гермионы, притворяющейся Беллатрикс Лестрейндж, когда она проникла в Гринготтс.

— Я пришла на примерку. Давайте покончим с этим. У меня впереди трудный день, — отрезала я.

Помощник Элизабет резко повернулся к нам. Раздражение на его лице тут же сменилось приветливой маской.

— Мисс Бишоп, вы здесь. — Он пересек оживленную комнату и взял меня за руку. — Рад снова встретиться с вами. — Затем он пожал руку Эми. — Я Пьер, исполнительный помощник Элизабет Каннингем. Идите сюда. Мы выделили вам отдельную комнату, чтобы вы могли примерить свое платье перед сегодняшним мероприятием.

— Отлично, — ответила я.

Мы вошли в ярко освещенную примерочную.

— Располагайтесь поудобнее. Сейчас я принесу ваше платье. Элизабет выбрала для вас очень изысканную вещь.

Мы с Эми обменялись взглядами. Значит, Элизабет все-таки сама выбирала для меня платье. Интересно.

Пьер вышел в главную комнату, оставив нас наедине. Шампанское, охлажденное в ведерке со льдом, стояло на столе, уставленном закусками и крошечными французскими пирожными. Эми не растерялась, через секунду у меня в руках была «Мимоза». Я не стала принимать участие в ее удовольствиях, от которых, вероятно, мне придется отказаться, если я хотела влезть в платье. Целая неделя, кроме замороженного крема для торта прямо из контейнера, скорее всего не помогала моей фигуре. Хотя помогала моему душевному состоянию.

Я подняла свой бокал и встала на пьедестал перед тройным зеркалом. Женщина, смотревшая на меня, была с худым лицом, по-детски голубыми глаза и розовыми губами бантиком заметным, как и всегда. Мои серебристо-белые локоны струились по плечам, прикрывая грудь в простой белой футболке и черных джинсах, которые я надела по этому случаю. Эми провела исследование и решила, что именно так одеваются модели на подобные примерки.

И хотя я видела себя со всех сторон в зеркалах, но не чувствовала себя собой.

Неделю назад я встречалась с Льюисом Уорреном, надеясь вопреки всему, что у нас с ним было какое-то будущее в этом запутанном мире Верхнего Ист-Сайда. Вместо этого оказалось, что он вел на меня досье, манипулировал мной, чтобы я встретилась с ним, а затем следил за мной. Он фотографировал меня дома в Чарльстоне, купил здание здесь в Нью-Йорке, наблюдал через камеры видеонаблюдения за моей квартирой и, что самое ужасное, тайком за моей спиной читал мои романы. Это перешло все пределы дозволенного. Когда мы расстались, он не остановился, а разрушил мои шансы, осуществить мечту стать писателем. Меня занесли в черный список.

И Кэтрин, раскрывшая мой псевдоним, подлила масла в огонь, разрушив мой мир вдребезги. И меня снова собрали по кусочкам. В глубокую, темную, мстительную версию той Натали, которой я была когда-то. Собрали в ту, что я сказала, что готова была сжечь этот город дотла, и меня ничто не остановит в моем желании.

— Итак, что ты собираешься делать с Пенном?

Я тяжело вздохнула.

— Я с этим разберусь.

Эми посмотрела на меня так, я поняла, что она думает по этому поводу. Прежде чем она успела высказать свои опасения, появился Пьер с большим красным кофром для одежды. Он расстегнул молнию, открыв длинное, струящееся платье, которое заставило мои глаза расшириться от волнения и восхищения.

— Ого, — прошептала Эми с другого конца комнаты.

— Это... вау.

— Ты же написала, что хочешь всех взорвать.

Я молча кивнула.

В глазах Пьера блеснул огонек, как будто он ждал именно такую дерзкую, как я.

— Ну, вот оно это платье.

Я рассматривала платье, восхищаясь простотой и присущей смелостью. Оно явно заявляло, что я не собираюсь прятаться в нем в тени, позволяя Верхнему Ист-Сайду меня переживать и выплюнуть. Я появлюсь, чтобы играть и выиграть.

— Давай сделаем это.

Через несколько часов я подъехала к «Тринити» на лимузине. Хотя нервничала, но старалась не показывать этого. Не этой толпе.

Вспышки фоторепортеров при первом же взгляде на мои каблуки от Лубутена продолжались, пока они рассматривали мое дерзкое платье от Элизабет Каннингем. В основном прозрачный материал струился вниз по телу, затянутому в облегающий футляр, придавая вид искусного нижнего белья. Черные акценты покрывали мои полные груди и спускались к талии. Они ползли вверх от ног, будто я стояла в кольце черного пламени. Это было уместно, поскольку сейчас я восстала из пепла.

Мои пальцы потянулись к краю черной кружевной маски, закрывающей верхнюю половину лица, я проверила, надежно ли она закреплена. Поспешно опустила руку и шагнула в свет прожекторов.

Одна.

Впервые в жизни я была одна.

Каждый раз, когда я появлялась на подобном мероприятии раньше, у меня были сопровождающие из Верхнего Ист-Сайда, помогая мне пройти фоторепортеров. Сначала Кэтрин, потом Пенн, а потом Льюис или Джейн. Но теперь здесь была только я. Я одна против всего мира. И я не собиралась прятаться.

Я вздернула подбородок, изобразила дьявольскую улыбку своими вишнево-красными губами и шагнула в центр.

Несмотря на то, что я не родилась в этом обществе и не имела семейных денег из поколения к поколению, мое имя было у них на устах. Скандал, разразившийся на прошлой неделе, придал мне дурную славу. Если бы я не вернулась, то, скорее всего канула бы в неизвестность, но поскольку я была здесь, теперь для всех этих репортеров я стала кем-то. Я — одна сама по себе.

Эти силы мне придала в свое время команда. Пенн тоже придал их мне, втянув меня в этот мир с помощью пари. Кэтрин, сделав меня своим любимым проектом, а затем и именем нарицательным. Льюис, просто приведя меня к издательству «Уоррен». Даже Джейн дала мне уверенность и сил, подружившись со мной.

И она была единственной, кто сказал, что все это фейк. Я намеревалась последовать ее совету.

Я осознанно позировала для нескольких фотографов, медленно поднимаясь по красной ковровой дорожке. Чтобы все увидели мое платье и меня.

Давайте, ребята.

Я послала им еще одну коварную улыбку и перешагнула через порог «Тринити». Здесь было полно завсегдатаев вечеринок. Я понятия не имела, кто сегодня будет здесь вечером. С кем из жителей Верхнего Ист-Сайда я столкнусь. Но я пришла сюда ни ради них. Я пришла, чтобы меня увидели, сфотографировали и начали сплетничать. Миссия выполнена.

Проходивший мимо официант предложил мне бокал шампанского, который я с удовольствием выпила. Я смогу это сделать. Я могла увидеть многое, различить сквозь глянцевое сияние этого мира. Горный хрусталь был отполирован так, что выглядел как бриллиант.

Деньги не могли скрыть их нечистоплотности, и когда я с ними покончу, деньги их тоже не спасут.

А теперь самое интересное.

Я вытащила свой телефон из такого же черного клатча и прочитала пришедшее сообщение от Пенна.

«Я здесь. На самом деле ты ничего подробно мне не сказала. Где мы должны встретиться?»

Мои губы скривились от волнения, когда я отправила ответ.

«Хочешь поиграть?»

«Слушаю…»

«Если ты найдешь меня, то получишь».

2. Натали

Это был момент, который определял все.

Будет ли Пенн играть в мою игру? Будет ли он меня искать здесь? Он сказал, что хочет меня. Что он будет меня ждать. Мы не общались неделю, пока я обдумывала свой следующий шаг, за это время все могло случиться.

Особенно учитывая то, что со мной постоянно что-то случалось.

Я уже не была той, кем был ранее, когда мы занимались сексом в номере отеля «Плаза». Я не была тем человеком, который отверг его, потому что я была не готова к отношениям. Я была кем-то... чем-то совершенно другим.

Я не знала, куда это меня приведет.

Не говоря уже о нас.

Но я хотела бы это выяснить.

Мне пришлось это сделать.

Мои глаза скользили по толпе, пока я потягивала шампанское. Платье притягивало взгляды, как мотылька пламя. Люди шептались, прикрывая рот рукой. Я была уверена, что они передавали друг другу, кто я такая. Риск, на который я пошла, появившись сегодня вечером. Я вздернула подбородок и позволила им смотреть, позволила им о себе говорить. Если повезет, их слова достигнут тех людей, которых я хотела, чтобы они узнали, что я вернулась. И тогда все завертится как снежный ком.

Я коварно улыбнулась, представив себе лицо Кэтрин, когда она узнает, что я вернулась в город. Но это будет не здесь и не сейчас.

Я не могла предугадать, как отреагирует Кэтрин. Но я должна была сейчас проделать свой собственный путь. Теперь мяч не на ее половине поля, а на моей.

Сейчас мне нужно было сосредоточиться на Пенне.

Телефон зажужжал, и я посмотрела на сообщение, которое пришло от него.

«Черт, мать твою, трахнуть?».

Я невольно рассмеялась.

«Да, это идея».

«Что на тебе надето?»

«Не жульничай».

«Дай хотя бы намек?»

Я сделала еще глоток и попыталась избавиться от головокружительного ощущения в центре груди. Пенн явно представлял опасность для моего сердца во всех отношениях. Но я решила, что должна ему намекнуть.

Поэтому сфотографировала подвеску с короной на шее. Корону, которую он подарил мне год назад. Корону, которую я бросила к его ногам, когда узнала о проклятом пари. Корону, которую он вернул мне, когда решил добиваться меня опять.

Хотя мое сердце все еще екало, стоило мне оказаться рядом с ним, я была уверена, что никогда к нему не вернусь. Никогда больше не позволю себе попасться в его ловушку. И все же сейчас я была здесь с его подвеской на шее. Может в этот раз он попадет в мою ловушку.

«Одобряю».

Подушечка пальца прошлась по его комментарию, прежде чем я вернула телефон в сумочку. Он найдет меня. Я была в этом уверена, хотя совсем не хотела облегчать ему эту задачу.

Поэтому отправилась его искать в надежде сыграть в игру, которую ему предложила, испытывая предвкушение. Но первой я натолкнулась на Джейн.

Джейн Девни обладала природным магнетизмом. Пепельно-русые волосы до плеч, карие глаза, небольшого роста, отчего можно было пройти мимо, но... Но она вошла в Верхний Ист-Сайд и объявила его своим. Она открыла пафосный клуб «Тринити», благодаря своей силе воли, упорству и огромным связям.

Сегодня она выглядела сногсшибательно в розово-золотом платье, вцепившись в руку Корта Кенсингтона. Брат Пенна был так похож на него, что это иногда меня раздражало. Хотя оба брата были похожи внешне, но по своему характеру были полной противоположностей. Даже если бы Курт не был «черной овцой» в семье, как его всегда характеризовал Пенн... по крайней мере мне, я не питала к нему особых дружеских чувств.

Я уклонилась от Джейн, так как еще была не готова встретиться с ней. Слышать, как она радуется моему возвращению, что она оказалась очередной раз права, скандал, из-за которого я сбежала, утих. Хотя я была уверена, что он не затихнет еще долго.

Я скрылась в толпе и вышла с другой стороны зала, и обнаружила Пенна, стоящего с не кем иной, как с Гармони Каннингем, дочерью дизайнера, в чьем платье я была.

Моя улыбка исчезла. Я вспомнила, что у Пенна с Гармони была интрижка. Он использовал ее, чтобы заставить Кэтрин ревновать, так мне сказал Льюис. Сейчас я не знала, что и подумать о них. Она стояла очень близко к Пенну, положив руку ему на плечо. Не то чтобы он был этим доволен.

Мне не нравилось чувство ревности, которая поселилось у меня в душе. Эту эмоцию я хотела задушить.

Я достала свой телефон, сфотографировала эту парочку и отправила фото Пенну с одной строчкой.

«Не та девушка».

Затем смешалась с гущей толпы, не сводя с него глаз, когда Гармони отошла от него, он прочел сообщение. Я наслаждалась улыбкой, которая осветила его лицо. Он выглядел таким же сексуальным и соблазнительным, как Джеймс Бонд. Темные волосы мастерски уложены, голубые глаза широко раскрыты, смотрят дерзко, смокинг накрахмален и скроен под его невероятное телосложение. Но дело было не только в этом. А в той небрежной уверенности, которая появилась в нем от рождения. От жизни в этом обществе с теми ожиданиями, скандалами и серебряными ложками.

Он был загадкой. Именно это и влекло меня к нему в первую очередь. Манхэттенский королевский плейбой, который хотел другой жизни. Который был внутри намного многогранней, чем то, что он показывал миру. Мораль, которую он так яростно пытался культивировать. Двойственность его характера, боровшаяся с его воспитанием ради лучшей жизни.

Мы все спотыкались. Но не все поднимались во весь рост.

Я кружила вокруг Пенна, как львица, преследующая свою добычу.

Он сможет меня найти, может даже, увидит. Но я не спускала с него глаз. Ничем не выдавая себя, пока он не подойдет ближе.

Я отвернулась на секунду, чтобы взять еще один бокал шампанского, когда снова посмотрела в ту сторону, где он стоял, его уже не было.

Мои глаза расширились от удивления, я осмотрела комнату. Куда, черт возьми, он подевался?

С опаской обошла клуб по периметру, пытаясь понять, где я его потеряла. Все мужчины были в смокингах. И в карнавальных масках. В том-то и дело. Это и было самое интересное.

Затем почувствовала, как сильные руки обхватили меня за бедра, горячее тело прижалось к моей спине и горячее дыхание коснулось моей шеи. Я напряглась при первом же прикосновении его губ к самому чувствительному местечку за ухом.

— Нашел тебя, — выдохнул он.

Я снова расслабилась в его объятиях.

— Как ты узнал, что это я?

— Я узнаю тебя где угодно.

— Даже с поднятыми волосами? — Поддразнила я его.

Мои серебристо-белые волосы выделяли меня в толпе, как моя визитная карточка. И я нарочно велела Эми заколоть их так, чтобы только несколько завитков падали мне на лицо и на плечо. Иначе я бы выделялась своей яркостью, как прожектор в темную ночь.

— Я знаю, как ты двигаешься, — сказал он, покачивая бедрами в такт музыке. — Мои руки знают каждый дюйм твоего тела. Они давно запомнили все твои нежные изгибы. — Он скользнул руками по моим бедрам. — Я знаю твою фигуру, чувственную походку, уверенность в каждом шаге.

Что-то застряло у меня в горле от его слов. Я попыталась откашляться и успокоить свое сердце.

— Да?

— О, да. С расправленными плечами, подбородок вверх, спокойный взгляд. — Его губы скользнули вниз по моей шее, полностью захватывая меня. — Может ты и не родилась в этом обществе, но ведешь себя так, словно принадлежишь ему. Даже когда ужасно боишься.

— Я не боюсь, — хрипло ответила я.

— Нет?! — В его голосе звучало недоверие.

Нельзя сказать, что он был не прав. Я боялась этого мира, боялась потерпеть еще одну неудачу. Я не могла такого себе позволить. Не могла.

Повернувшись в его руках, обняла его за шею, разглядывая его темную маску. Мне ничего не хотелось больше, как сорвать его маску с лица и рассмотреть его идеальные черты. Но я не могла, еще рано.

— Ну вот, ты меня нашел. Предполагаю, это означает, что ты можешь меня получить.

— Предполагаю, что да.

— И в каком виде ты хочешь меня получить? — Соблазнительно замурлыкала я.

— Во всех отношениях, — серьезно ответил он.

— Ш-ш-ш, — сказала я, прижимая палец к его губам. — Не надо ничего усложнять.

— Это значит, что не так?

Я посмотрела в его большие голубые глаза, желая, чтобы он увидел правду.

— Ты бы рассердился, если бы это так было?

Он поджал губы.

— Это на тебя не похоже.

Я рассмеялась над его словами и запустила руки в его волосы.

— Правда?!

Мускул дрогнул на его челюсти, когда я не ответила. Потому что, конечно же, это была не я. Я больше не была собой. Вот что этот мир делал с людьми. Он изменял их. И Пенн говорил мне об этом. И он оказался прав.

— Мне показалось, ты сказал, что хочешь меня, — заявила я ему.

— Не так, как ты сейчас говоришь.

Его руки блуждали по моим бедрам, выше, вверх, еще выше, пока его большие пальцы не пробежались под моей грудью.

— Я хочу тебя.

— И я хочу, — сказала я ему. — Ты сказал, что будешь ждать моего решения, каким бы оно не было.

— Я знал, что ты все еще будешь переживать о случившемся, но не совсем так.…

Я отступила назад, чувствуя боль от отсутствия его рук. Но Пенн уже притягивал меня обратно к себе.

— Ты не должна играть со мной в эти игры.

— А кто сказал, что я играю? — Мои губы застенчиво изогнулись вверх.

— Ты забываешь, кто я такой. У меня нюх на подобные штучки.

— Я предлагаю себя, Пенн. — Я широко развела руки. — Вот и я. Возьми меня.

— Ты предлагаешь всего лишь секс, — поправил он.

Я со вздохом опустила руки.

— С тобой когда-нибудь был «всего лишь секс», Пенн?

Его голос стал низким и хриплым, когда он крепко прижал меня к себе.

— Только не с тобой.

Затем его губы коснулись моих. И я забыла о том, что собиралась держать его на расстоянии. Забыла о предупреждении Эми, что не смогу справиться с Пенном Кенсингтоном. Никто не мог с ним справиться. Просто это было невозможно. Я все забыла.

Понятное дело, почему я влюбилась в него семь лет назад одной потрясающей ночью в Париже. Почему он покорил меня в Хэмптоне год назад. Почему я так и не смогла выбросить его из головы год спустя. Даже когда встречалась с другим мужчиной.

Пенн Кенсингтон погубил меня для всех других мужчин.

И этот единственный поцелуй доказал мне его снова.

3. Натали

Пальцы Пенна потянулись к атласной ленте моей маски, но я остановила его.

— Еще рано, — выдохнула я.

Вопрос застрял у него на губах. Я хотела бы ответить на его негласный вопрос, он своими глазами говорил мне, что нам не нужно ждать. Он уже нашел меня.

Но в маске была какая-то интимность... и анонимность. Это придавало мне смелости. Вернув меня к головокружительному чувству, которое я испытывала, будучи молодой, наивной, представляя, что весь мир у моих ног. Сегодня мне это чувство очень помогало. Я нуждалась в нем в эти часы и каждую следующую ночь, если надеялась выжить в Верхнем Ист-Сайде.

— Позже, — заверила я его.

— Сейчас, — сказал он, украдкой целуя меня еще раз.

Я наслаждалась его сладким вкусом.

— Сделай так, чтобы это стоило моего времени.

Его рука скользнула в мою. Наши пальцы переплелись.

— Тогда давай выбираться отсюда.

Мне не пришлось даже кивать. Он прочел ответ в моих глазах.

Да.

Мы выскользнули с вечеринки так же быстро, как я на ней появилась. Я точно не знала сколько сейчас времени, город был переполнен новогодними гуляками, тянувшимися от Таймс-сквер, заполняя и так переполненные улицы. Пенн остановил такси. Если бы я была в чем-то другом, кроме единственного в своем роде платье от Элизабет Каннингем и туфель от Кристиана Лабутена, я бы предложила ему пройтись до его дома в Верхнем Ист-Сайде. Но в данный момент это казалось совершенно невозможным.

Такси дюйм за дюймом ползло в потоке машин, удаляясь от веселящейся толпы. Подальше от центра Большого Яблока. В течение многих лет, будучи еще девочкой, я допоздна не ложилась спать со своей сестрой Мелани, а позже с Эми, смотрела весь концерт на украшенной сцене в центре города. Теперь же находясь в Нью-Йорке, меня совершенно не интересовало это зрелище с окружающей толпой на морозе.

В телевизоре все смотрелось более гламурно. Реальность была гораздо более тусклой. Все равно что узнать, что твой кумир — всего лишь человек, совершающий такие же ошибки, как и другие обычные люди.

— Наконец-то, — пробормотал Пенн, когда такси остановилось перед его домом.

Он заплатил возмутительно высокую цену, помог мне выйти из такси. На долю секунды мои нервы дрогнули. В последний раз я была здесь, после ссоры с Льюисом. И тот мой шаг был одной из множества подсказок, что ни я, ни Пенн не могли убежать друг от друга. Даже когда мы были порознь и между нами фактически ничего не было, я все равно тянулась к нему. Он был для меня «островом безопасности». Кругом доверия. Или, по крайней мере, хотя бы подобием всего этого.

Но сейчас я не могла уже остановиться. И, честно говоря, не хотела.

Я не просто так пришла тогда той ночью. И была причина, по которой сейчас я была с ним. Хотя была не на сто процентов уверена, к чему все это приведет. Я даже была не уверена, готова ли сделать следующий шаг. Но я бы солгала, если бы сказала, что не хочу сделать этого шага. Несмотря на гнев и боль... я все еще хотела узнать, что нас ждет.

Мы поднялись на лифте в его пентхаус с видом на Центральный парк. Пенн встал передо мной, когда лифт зазвонил и остановился на верхнем этаже.

— Тотл! — позвал он.

И десяти фунтовый серый щенок итальянской борзой промчался к нам через гостиную. Он весь состоял из длинных конечностей и неуклюжих пропорций. Его хвост метался взад-вперед, а глаза загорелись при виде нас вместе.

— Я попытаюсь спасти тебя от него. Иначе он испортит твое платье, — сказал он, схватив щенка, прежде чем тот успел на меня запрыгнуть. Пенн баюкал Тотла, как перевозбужденного ребенка.

— Привет, приятель. — Я почесала ему голову и крепко поцеловала. — Ты такой милый, правда? Твой отец хорошо о тебе заботится? Или тебя забросили и тебе нужна моя ласка?

Тотл ответил, облизывая мне лицо. Я рассмеялась и почесала его за висячими ушами.

— Я его выведу быстро. Располагайся как дома.

Я кивнула и вошла в квартиру, Пенн схватил поводок Тотла и вошел в лифт. Квартира Пенна была такой же, как я запомнила. Хотя сейчас она казалась убранной, чем тогда, когда я неожиданно завалилась к нему. Его потертый кожаный блокнот лежал на деревянном кофейном столике рядом с авторучкой. Статьи в философском журнале были аккуратно сложены в стопку в другом углу. Все было на своих местах. Что было сумасшествием, так как он по своей натуре предпочитал беспорядок, когда работал. Он любил оставлять повсюду кофейные чашки и стаканы из-под виски. На столе беспорядочно всегда валялись какие-то бумаги. Книги были разбросаны в беспорядке, понятном только ему. Потому что его блестящий ум лучше всего работал в захламленной атмосфере.

Но так аккуратно все сложено, должно быть, он предвкушал, что отвезет меня к себе домой. Предполагал, что я обязательно ему напишу, чтобы встретиться с ним в «Тринити». На моих губах появилась улыбка, он всегда был таким самонадеянным. Но что я могла сказать? Он не ошибся.

Я подошла к бару, достала два стакана для виски. Пальцы прошлись по разным бутылкам и графинам, прежде чем выбрать самую красивую бутылку, налить в два бокала. Жидкая храбрость никогда никому не мешала.

Я отнесла стаканы к аккуратно убранному кофейному столику, Пенн вернулся с Тотлом. Мой взгляд скользнул по его лицу, ранее тщательно скрытому маской, теперь она болталась у него на руке. Это была не особенно большая маска, но почему-то увидеть его высокие скулы и ярко-голубые глаза было намного приятнее.

— Без маски? — Выдохнула я.

— Я странно выгляжу, — сказал он, подхватывая маленькую собачку и поднося ее ко мне.

— Точно.

— Я вижу, ты восприняла чувствовать себя как дома буквально, — сказал он, кивнув в сторону спиртного.

— Не вини меня, — я почесала Тотла за ушами, и он уткнулся носом мне в ладонь. — Боже, он такой милый.

— Я или собака?

Я ухмыльнулась ему.

— Собака. Конечно.

— Конечно, — повторил Пенн.

Он положил щенка на диван, где тот быстро свернулся в крошечный комочек поверх одеяла. Его большие темные глаза смотрели на нас, говоря: «Любите меня».

— Теперь твоя, — сказал он.

Его руки потянулись к лентам, удерживающим мою маску, и я позволила ему потянуть за веревочку, отпуская. Он поймал края маски и снял с моего лица. И вместе с маской была сорвана последняя линия моей обороны. Я чувствовала себя обнаженной перед ним, несмотря на то, что была в платье, которое украшало мое тело как броня.

— Так-то лучше.

— Настоящая маска, — промурлыкала я, передавая ему стакан с бурбоном, — гораздо менее мощная, чем ментальные.

Он приподнял бровь.

— С каких пор ты носишь маску?

— Ты только что снял с меня одну.

— Хм, — пробормотал он неуверенно.

— Но твоя появляется и исчезает, когда ты хочешь. — Я сделала глоток бурбона и почувствовала, как жидкость прокладывает огненный путь по горлу.

— Только не с тобой.

— Ха! — Сказала я с преувеличенным смехом. — Когда удобно для тебя.

— Сейчас я открыт перед тобой.

— Хорошо, — сказала я ему, придвигаясь на дюйм ближе и глядя в лицо человека, который тогда меня крупно обманул. С ним я боролась, ненавидела... простила... и решала. Лицо человека, вечно разрывающегося между добром и злом.

— Расскажи мне о прошлой неделе, Натали. — Его голос звучал напряженно.

— А что тут рассказывать? — Спросила я. Я сделала еще один глоток.

— Не вешай мне лапшу на уши. Мы оба знаем, что ты вернулась домой совсем не в хорошем состоянии после той истории с Кэтрин. Я ничего о тебе не слышал до сегодняшнего дня.

— И что?

Он вздохнул и поставил нетронутый стакан с виски.

— Как ты?

— Хорошо, как и ожидалось. Как твои дела?

Я хотела рассказать ему, что произошло на прошлой неделе. Что сделал Льюис, спалив мою карьеру. И то, во что я превратилась, чтобы справиться с этим дерьмом. И то, как я вытягивала себя двумя руками из тех темных глубин. Но я ничего не сказала. Я была еще не готова. Ещё нет.

— Нат…

— Что ты хочешь от меня услышать?

— Просто поговори со мной.

— Или, — выдохнула я, проводя рукой по его смокингу, — мы можем вообще не говорить.

Он тихо усмехнулся.

— Ты решила держать меня на расстоянии.

— Нет, это не так. — Я может и думала, но сейчас уже решила по-другому. Я просто не могла и не хотела ничего ему рассказывать сейчас. — Сегодня канун Нового года, Пенн. Ты хочешь узнать мое эмоциональное состояние на той неделе, а я хочу насладиться этим вечером.

— Мы можем поговорить, а потом наслаждаться вечером?

— Ты заполучил меня в свою квартиру. Разве тебе никто не говорил не играть с едой? — Сказала я драматично, но с намеком на улыбку.

Его сильные руки легли мне на плечи. Длинные пальцы прошлись по моим плечам. Подушечки мягко впились в мою чувствительную кожу, когда его пальцы двинулись к моей шее. Горло сглотнуло, как только его большие пальцы потянулись от впадины у горла к подбородку. В этот момент он призывал меня, поднять подбородок вверх, затем в сторону, открывая ему мое горло. Я посмотрела на него краем глаза, и мой пульс подскочил от волнения. Его большой палец задержался на линии моего подбородка, пока он не торопясь стал исследовать каждый дюйм, прежде чем скользнуть вниз по моей шее.

Он запечатлел один легкий, как перышко, поцелуй на шее, которую только что ласкал.

— Ты хочешь сказать, что я должен тебя съесть?

— Съесть целиком, — выдохнула я, все еще захваченная его горячим взглядом.

Он не ответил, просто засунул руки в карманы, как делал это много раз ранее, медленно меня обходя. Я стояла совершенно неподвижно. Я уже не была львицей, выискивающая свою жертву. Роли поменялись. Он смотрел на меня с уверенностью и контролем.

Я отдала ему контроль над собой, переступив порог его пентхауса.

Пенн остановился у меня за спиной. Я не двигалась. Едва дыша. Он собирается раздеть меня? Или возьмет прямо здесь, прямо сейчас, в моем Каннингемском платье? Или просто вот так стоять?

Иногда меня поражало, что я так хорошо знала Пенна и все еще не могла предсказать, что он собирается сделать. Он держал меня в напряжении несколько минут. И когда я хотела уже сдаться, часть меня свернулась клубочком, ожидая, когда меня потянут вниз на ковер. Думаю, что это было неожиданно.

Именно ожидание чуть меня не погубило. Мне трудно было расслабиться, когда кто-то стоял у меня за спиной, как правило ножи «втыкали в спину», в мою спину за несколько лет вонзилось слишком много ножей.

Но потом почувствовала руки Пенн в своих волосах. Глаза затрепетали, закрылись от ощущения его прикосновений. В груди у меня что-то дрогнуло. Я выдохнула с облегчением, прежде чем поняла, что он делает.

Шпилька звякнула об пол. Потом еще одна.

Шпильки, которыми Эми аккуратно заколола мои волосы, падали на пол. И по мере того, как Пенн вытаскивал их, волосы падали на спину, как водопад, сломив любую плотину. Его пальцы скользнули в пряди, проверяя, не осталось ли еще шпилек. Удостоверившись, он медленно стал массировать кожу моей головы, я практически стала уже пошатываться от ощущения и расслабления.

Он собрал в руку все мои волосы и перекинул через плечо. Затем еще раз поцеловал меня в шею.

— Мне больше нравятся твои волосы распущенными.

Мое сердце забилось в ответ.

— Я нечасто их закалываю наверх.

Но он еще не закончил. Нашел молнию на платье Каннингем и потянул ее вниз. Я стянула лямки с плеч и позволила бесценному шедевру упасть по своим узким бедрам к моим ногам.

— Туфли, — потребовал он.

Лубутены последовали за платьем. Я стояла перед ним в одном нижнем белье с подвеской в виде короны на шее.

— Лучше, — сказал он, его взгляд скользнул по моему обнаженному телу. — Тебя не нужно никак украшать. — Он приподнял мой подбородок. — Ты всегда должна быть неукротимой в своем своеобразии, шике с диким огнем. Бесстрашной, захватывающей и такой яркой, какая есть.

От его слов у меня перехватило горло. Его слова пронзили меня насквозь.

Совсем недавно меня охватила такая ярость, что я хотела сжечь город дотла. Была тогда бесстрашной в своем желании заставить людей заплатить за то, что они со мной сделали. Наконец-то дав волю своей свободе и дикости.

Но не сейчас, когда он говорил. Он видел меня такой, какой я была раньше. Ту Натали, которая позволяла ей манипулировать, использовать и раздавить туфлей. Я не позволю подобному случиться снова.

Должно быть, он заметил что-то в моих глазах, потому что его глаза расширились. Но я не отступила. Я не отвела глаз, я хотела, чтобы он видел, что моя искра превратилась в пламя в его глазах. Хотела, чтобы он увидел ту часть меня, какой я теперь стала. Пусть насытится ею.

Затем шагнула вперед и захватила его губы своими. Напряжение и возбуждение зашипели между нами, пламя нарастало, градус поднимался. Мир вокруг нас перестал существовать, мы сожгли его одним обжигающим своим поцелуем.

4. Натали

Я едва сдерживалась, чтобы не сорвать с него смокинг. Мои руки быстро справлялись с пуговицами. Торопливо вытаскивая каждую из них из петель. Сдержанность, которую я чувствовала этим вечером в клубе, улетучилась.

Пенн схватил меня за запястья, подняв мои руки над головой. Его хватка усилилась, пока он снова не обрел полный контроль над собой.

Я тяжело дышала, глядя в его невероятно голубые глаза. Темные ресницы обрамляли его ставшими полуночным океаном глаза, которые становились все шире и шире по мере того, как его зрачки расширялись, а взгляд скользил по моему обнаженному телу.

— Скажи, что все не так, как в прошлый раз, — приказал он.

— Все не так, как в прошлый раз, — моментально повторила я, выполняя его приказ. Слова вылетели прежде, чем я сообразила, о чем он спрашивает.

Прошлый раз. Это тогда, когда я узнала всю правду о Льюисе, и мы трахались с ним как животные. Он согласился тогда, как только я призналась, что всегда хотела его. Но лучше от этого не стало. Это была потребность чистая и первобытная. Гнев смешивался с похотью, напитывая плотское блаженство. Ничего больше. Тогда я не могла ему больше ничего предложить, кроме этого. И он взял то, что я давала в тот момент.

Его властное выражение говорило, что на этот раз он не готов принять меньшее.

— Натали.

Я быстро выдохнула и выпустила напряжение с тела. Превращаясь в воду от его жесткого прикосновения. По-другому ли? Сейчас не имело никакого отношения к Льюису. Ничего общего с тем, что было тогда. И мне не нужно было уговаривать Пенна сейчас, как тогда. Хотя ему хотелось поговорить. Но я хотела секса. И я устала сдерживаться. Устала так сильно его ненавидеть. Притворяться, что не хочу его, когда хотела и хочу.

— Все по-другому, — заверила я его.

Он читал мои мысли по моим глазам, раскрывая все мои секреты. Должно быть, ему понравилось то, что он увидел в моих глазах, потому что кивнул.

— Тогда у нас есть все время на свете.

Он шагнул вперед, отпустил мои руки и подхватил меня на руки. Я чувствовала себя невесомой в его руках, пока он нес меня из гостиной по темному коридору в свою спальню.

Пространство завораживало, оно отражало профессора, чье тело было плотно прижато к моему. Книжные шкафы были заполнены томами книг, тощими философскими трудами с рядом журналов. Темно-синее одеяло, которое манило, когда он укладывал меня на него, было пиром. Окно, выходившее на балкон с видом на парк, где уже вовсю гремел фейерверк, хотя еще не было полуночи.

Я приподнялась на локтях, чтобы получше его рассмотреть. Что-то изменилось в чертах его лица, пока он изучал выражение моего лица, прежде чем подхватил на руки. Теперь он был тем самым Пенном Кенсингтоном, в которого я безнадежно влюбилась тогда. Он был мужчиной. Высоким, с широкими плечами, с узкими бедрами. С выпуклостью, выступающей спереди на брюках. Пальцы чесались, желая пройтись по всей его длине, почувствовать твердость на своей коже, во рту, но один его взгляд удерживал меня на месте.

Он командовал здесь всем. Мы могли спорить, ругаться, подначивать, подтрунивать за пределами спальни. Но здесь я принадлежала ему.

Нет, это была не какая-то полуночная возня, пытаясь избавиться от моей ярости. Сейчас, наконец, я хотела получить то, что всегда хотела, несмотря на затраты.

Пенн развязал галстук-бабочку, оставив его свободно болтаться на шее. Затем потянулся к рубашке, где я остановилась, расстегивая его пуговицы, вытащил ее из штанов, обнажив передо мной четко очерченную грудь. Мне хотелось провести пальцами по его груди, облизать мышцы живота. Почувствовать каждый кубик языком. Смотреть и не прикасаться было пыткой.

И, возможно, он понимал это, потому что один уголок губ приподнялся, когда я заявила.

— Дразнишь, — пробормотала я.

— Ты даже не представляешь себе как, — сказал он с опьяняющей улыбкой.

— Я знаю, что делаю.

— Вот и проверим твою теорию.

Жар в его взгляде пронзил меня до глубины души.

— Хорошо, профессор.

Услышав мой ответ, он сбросил рубашку с плеч. Расстегнул брюки и потянул молнию вниз, открывая скрытую под ней эрекцию.

— Посмотрим, сможешь ли ты сдать экзамен.

— Ах, дорогой, — сказала я, включаясь в игру. Все мое тело закололо от его игривых слов. — Я не очень хорошо его выучила.

— Кто же знал, что ты такая плохая ученица? — спросил он. — Тогда поглядим, быстро ли ты учишься.

— Определенно быстро учусь, — выдохнула я.

Он ухмыльнулся.

— Вот и посмотрим.

И шагнул вперед, его эрекция выделялась под боксерами, но он был весь сосредоточен на мне. Он поддел пальцами мягкий материал стрингов, а затем заскользил ими вниз по моим ногам, легко отбросив в сторону. Его сильные руки опустились на внутреннюю сторону моих бедер, широко раскрыв мои ноги перед ним.

Моя киска пульсировала от предвкушения и желания. Он неторопливо провел пальцем по сердцевине, я задрожала от желания больше. Еще, еще, еще. Я не могла остановиться. Затем он раздвинул мои внутренние губы, проникая сквозь влагу, заставляя каждое нервное окончание пульсировать, а спину выгнуться дугой на кровати.

Как он мог одним пальцем сделать меня такой чертовски нуждающейся?

— Не двигайся, — приказал он, отступая.

Я толкнулась к нему и почувствовала легкий шлепок по своей киске. Вскрикнула в тот же миг, когда огонь желания прошелся по всему телу.

— Я сказал, не двигайся.

Я застыла на месте. Разрываясь между желанием двинуться, желая большего чем, то немногое, что он мне дал, испытывая мучения, которые терпела и следуя указаниям, чтобы получить больше. Мои глаза следили за ним через всю комнату, где находилась звуковая система.

Потому что, конечно.

Пенн любил музыку. Я почти забыла. Инди-музыка, настолько неизвестная, насколько это возможно, показывала его предпочтения. Хотя я знала, что он также любил некоторые песни мейнстрим, если его к этому подталкивали.

Мелодия зазвучала, моя улыбка стала шире, я забыла обо всех своих потребностях.

— Для тебя это достаточно непонятно?

— Для меня это было мучительное время. Я пристрастился к этой песни, — сказал он с намеком на боль, которую чувствовал в прошлом году.

— Мне нравится она, — выдохнула я, «Любовь этого года» Дэвида Грея заполнила комнату через динамики объемного звучания.

Когда он вернулся ко мне, боль из его глаз исчезла, но я чувствовала напряжение в комнате. Напряжение года разлуки. Года разрушенного доверия. Года других, которые не удовлетворяли его.

Мне очень хотелось начать все с чистого листа. Начать сначала. Что-то свежее, новое и блестящее, но я не могла. Невозможно было стереть ту боль, что мы причинили друг другу. Не было конца той боли. Это была не видеоигра. Мы не обладали безграничным количеством жизней. Только этой. Хотя было больно, но все случившееся каким-то странным образом привело нас к этому моменту. Хотя этот момент был далек от совершенства, но все равно в нем было совершенство. Совершенство представления, что я могу доверять ему после того, что он сделал. Совершенство, что он может доверять мне настолько, чтобы сблизиться, открыть свое лицо после того, что сделала я.

Пенн выскользнул из штанов. Я восхищалась сильными линиями его бедер. Природная сила и контроль от методичной одержимости тренировок. Его фигура возбуждала меня так, как никогда до него. Все в наших отношениях вызывало во мне желание приключений. Разрушить все свои границы.

— О чем ты думаешь? — тихо спросил он.

— Я пытаюсь вызубрить экзамен.

Он усмехнулся. Затем его руки опустились на мои бедра, и он дернул меня к себе, моя задница чуть не упала с кровати. У меня вырвался вздох, а потом он оказался между ног. Никаких нежных уговоров или поддразниваний, только язык прямо на моем клиторе. Последовал еще один вздох, но на этот раз совершенно иного рода.

Это было связано с движением его языка, кружащегося вокруг моего самого чувствительного местечка. Щелчок языком по этому бугорку. Сосание и нежное, неожиданное покусывание, которое заставило мои глаза закатиться на затылок, влага, скопившаяся в том самом месте, где его пальцы гладили, ожила.

Я была на грани оргазма, достаточно близко, казалось можно было протянуть руку и схватить его. Но как будто Пенн это понял и замедлил свои движения, прижался поцелуем к моему клитору, а затем посмотрел на меня с дьявольским выражением на его королевском лице. Как может такой красивый мужчина быть таким ужасным?

— Еще рано, — пояснил он.

Будто у меня был выбор.

— Пожалуйста, — попросила я, потому что была не прочь умолять его.

Это было ничто по сравнению с моим пальцем или вибратором. Это была длительная потребность, которая потрясла меня до глубины души и сделала неспособной функционировать дальше, что он проделывал со мной. И прямо сейчас он кружил вокруг моего входа, будто собирался трахнуть его пальцем в любой момент. И, когда это произошло, все стало еще более интенсивным.

Но он не остановился. Он продолжал, словно мог заниматься этим весь день. Он целенаправленно подводил меня к краю, а потом отступал, потом снова и снова двигался вперед. Мое тело протестовало, я отдала бы что угодно за большее. За все, что он собирался мне дать.

— Ты готова кончить для меня? — спросил он, снова проводя языком по моему клитору.

Я чуть не спрыгнула с кровати от его неожиданного движения.

— Да, да, да, — пробормотала я.

— Тебе нужны мои пальцы?

— Пожалуйста, Пенн, — выдохнула я.

— Скажи, где.

Мои глаза резко открылись и встретились с его взглядом. Он с возбуждением смотрел на меня, ожидая моего ответа. Я видела, что он удерживает контроль, как хлыст, выжидая, чтобы взмахнуть им, рассекая воздух с треском.

— Внутри меня.

— Где внутри, дорогая? — замурлыкал он.

— В моей киске, — выдохнула я.

Услышав мои слова, он вошел в меня. Один палец погрузился в жар, наполнив. Мои стенки тут же сжались вокруг него, я застонала.

— Такая ненасытная, — сказал он со смехом, прежде чем дать мне то, что мое тело открыто желало.

Второй палец вошел, растягивая, но не наполняя. Я знала, чего хочу. В этот момент я отдала бы за это.

Он снова опустил голову к моему клитору и пососал, погрузив пальцы глубоко внутрь. Мое тело дернулось, край, за который я держалась, приближался все ближе и ближе.

Затем еще один палец скользнул в мою влагу. Я застонала от этого ощущения, но затем его пальцы задвигались, опускаясь все ниже и ниже. Я напряглась на секунду от удивления, когда он прижал влажный палец к моей заднице. Но потом он стал нежно массировать проход медленными кругами, затягивая мой оргазм еще больше. Я не думала, что такое возможно.

Он только просунул палец мне в задницу, и я разлетелась на куски. Просто ощущение такой сильной стимуляции пронзило меня, как приливная волна. Я была уже и так близка, когда он пошел дальше, не было ни малейшего шанса, что я не кончу в этот момент.

Прошло несколько секунд, прежде чем я поняла, что это я кричу от наслаждения. Я стала стонать по тише, когда вернулась на землю. Лежала, распластавшись на кровати, моя грудь тяжело вздымалась, когда Пенн выпрямился с довольной улыбкой.

— Если бы я знал, что ты так хорошо реагируешь на анальный секс, я бы уже давно им воспользовался.

Мои щеки вспыхнули от этого замечания.

— Ну, от вас, профессор, каждый день узнаешь что-то новое.

— Полагаю, это означает, что ты сдала экзамен.

Я соскользнула с кровати и приземлилась на дрожащие ноги.

— Слава богу. Не хотелось бы, чтобы в моих записях была плохая оценка.

— Тебе она понравится, — сказал он, входя в мое пространство. Его рука легла мне на затылок, схватив массу волос таким образом, он все контролировал, а также давал понять, что я могу кончить снова в любой момент.

— Да, — выдохнула я, наклонив голову, посмотрев ему в глаза.

— Открой рот.

Я сделала, как мне было велено, не задумываясь. Он вставил два пальца, которые находились в моей киске. Я ощутила вкус собственного горячего желания, пока облизывала его пальцы. Его ноздри раздувались от ощущения моих губ, которые собирались тоже проделать с его членом.

Я потянулась к резинке его боксеров. Он был так возбужден, что головка члена проглядывала из его боксерских трусов. Подушечкой пальца скользнула по головке, блестящей от предварительной спермы. Я облизнула губы, желая встать перед ним на колени.

— Тебе придется подождать, — сказал он мне неровным, едва сдерживаемым тоном.

— Я не хочу ждать, — нахально заявила я.

— Одно прикосновение к твоему горячему рту, и я кончу в тебя, — моя улыбка стала ярче от силы этого заявления.

— И что в этом плохого?

— Я собираюсь трахнуть этот умный рот позже, — уверенно заявил он. — Мне нужно войти в тебя.

Мое сердце пропустило удар от грубых слов, слетевших с его губ. Утонченный профессор превратился в Бога секса плейбоя, который владел Верхним Ист-Сайдом. Это не должно было так сильно меня заводить. Но, черт возьми, я поняла, как он управлял своим собственным королевством. Поняла, почему все падали к его ногам, когда он рычал на меня и заставлял облизывать его пальцы. Я бы поползла за ним куда угодно. И он это прекрасно понимал.

— Я твоя, — выдохнула я, проводя еще раз большим пальцем по головки его члена, прежде чем он полностью освободился от трусов.

Песня перешла на другую, я ее не знала. Но ритм был гипнотическим. Басы раскачивались сквозь нас. Слова текли как шелк, соединяясь вместе. Были только мы, музыка и минуты, тикающие к Новому году.

— Моя, — грубо сказал он.

Он развернул меня на месте, затем поставил на колени. Я потянулась к одеялу, он соблазнительно прижал свою головку к моему отверстию.

Я была уже готова, и все же он продолжал меня дразнить, толкая головку внутрь, затем наружу, проводя назад и вперед к моему клитору, мне уже казалось, что я взорвусь от ожидания, когда он наконец войдет в меня. Он не заставил меня долго ждать. Уперев руку мне в поясницу, другой, обхватив бедро, он вогнал свой член внутрь.

Мое тело от силы его движения двинулось вперед, но было не больно. От сладостного ощущения капитуляции у меня вырвался стон. Приятное ощущение наполнения. Потом он начал двигаться, и мой стон перешел в судорожные вздохи. Выходил, потом быстро входил. Наружу, затем быстрее внутрь, врезаясь в меня. Владея моим телом. Подчиняя его себе, разрезая оставшиеся сомнения, которые у меня были, что он мне не подходит.

Пенн Кенсингтон был моим первым мужчиной.

Прошло семь лет, но все еще никто не мог сравниться с ним.

Голос Пенна стал бессвязным, когда он глубоко вошел в мою киску и испытал удовольствие вместе со мной. Что-то свернулось у меня в животе, низкое и настойчивое. Умоляющее вырваться, освободиться. Я вся напряглась, почувствовав первые намеки, которые коснулись тела.

Я крепко сжала одеяло, как только он еще раз вошел в меня, а затем выпустила крик в матрас, когда тот вырвался наружу. Я достигла новых высот, увидев звезды в ночном небе. Я видела планеты, галактики, даже за их пределами. Я видела небеса в своем логове греха.

Пенн застонал и громко выругался, кончив сразу после меня. Я почувствовала всю силу его оргазма и вздохнула от удовольствия.

Прошла минута, прежде чем он снова смог пошевелиться, и мое сердце немедленно взмолилось, чтобы он вернулся. Тихое мяуканье сорвалось с моих губ в знак протеста, он тихо засмеялся, поглаживая мою спину.

— У нас есть время для второго раунда.

Я неловко встала и посмотрела на его обнаженную фигуру, член все еще возвышался между нами.

— Лучше бы так и было. — Фейерверк, шумно взорвавшийся за окном, удержал его от ответа. Мы оба смотрели, как за окном ярко вспыхивает ночное небо.

Пенн придвинулся ко мне с нежной улыбкой. Он притянул мою голову к нему, губы к губам. Целомудренный поцелуй по сравнению с тем, что мы только что испытали. Но почему-то он идеально подходил.

— С Новым годом, Натали.

— Новый год для новых нас, — выдохнула я.

Он усмехнулся моему выбору слов.

— За новых нас.

Потом снова поцеловал меня, и мы провели оставшуюся ночь тестируя новых нас.

5. Натали

Я потянулась, как кошка, когда проснулась в совершенно новом мире. По другую сторону кровати крепко спал восхитительный мужчина. А между нами лежала самая маленькая и в то же время самая большая десяти фунтовая собака из всех существующих.

Я погладила живот Тотлу и поцеловала его в макушку.

— Тебе так повезло, что ты симпатичный.

Притянув спящего Тотла поближе к себе, я перекатилась через него на бок к Пенну. Потом обвила руками его за талию, будто была большой ложкой, и вздохнула от удовольствия. Это казалось правильным. Невероятно правильным.

Словно я могла бы жить такой жизнью с ним, находясь здесь и сейчас. Может мне нужно было именно это и ничего другого. Особенно после той ночи, что у нас была.

Но это был не настоящий мир. Комната Пенна была похожа на волшебную крепость, в которую никто не мог проникнуть. Сначала придется убить огнедышащего дракона, чтобы попасть сюда внутрь. А в этом городе не было белых рыцарей. Только темные колдуны и злые ведьмы, способные разрушить жизнь принцессы.

Как только мы покинем это убежище, нам снова придется иметь дело с тем ужасным миром за окном. Я ненавидела и желала, с другой стороны, чтобы это не было правдой. Но Пенн снова и снова повторял мне, что, как только оказываешься в Верхнем Ист-Сайде, выхода нет. Он сам был тому доказательством. И пока Кэтрин пыталась меня вышвырнуть из Верхнего Ист-Сайда за мои серебристо-белые волосы, я оказалась здесь не для того, чтобы вести себя хорошо. Я была здесь, чтобы она больше никогда никому не причинила ущерба.

Это означало... что реальный мир должен был появиться в этом идеальном месте раньше, чем мне бы этого хотелось.

— Я могу привыкнуть к этому, — сонно пробормотал Пенн. На последнем слове он зевнул и повернулся, взглянув на меня. — Доброе утро.

Несмотря на мои мрачные мысли, улыбка появилась на моем лице при его сонном приветствии.

— Доброе.

Его руки скользнули вокруг моей талии, притягивая к себе.

— Прошлая ночь не была сном.

— Это был бы довольно яркий сон.

— Мои сны были яркими и раньше, — признался он.

— О?

— Не такие, как прошлая ночь, обычно я вколачиваю в тебя здравый смысл.

Я рассмеялась и покачала головой.

— Не думала, что это так работает.

— Думаю, вчера было именно так.

Я издала недоверчивый звук. Одним словом — мужчины!

Он поцеловал меня в волосы.

— Не двигайся. Я выведу Тотла, а когда вернусь, хочу вернуться к этому разговору.

— Ты просто невероятен.

Он спрыгнул с кровати, обнажив упругие контуры своей внушительной задницы. Я прикусила губу от этого зрелища. Боже, ну и тело.

— Мне кажется, ты говорила об этом прошлой ночью, но в несколько ином контексте. — Он подмигнул мне и похлопал по кровати рядом с головой Тотла. — Ну же, Аристотель. Вставай, ленивый зверь. У меня есть планы на секс с дьяволом в моей постели, и я хочу поскорее вернуться.

Я фыркнула, когда маленькая головка Тотла высунулась из-под одеяла, и он потрусил к Пенну, натягивающему одежду, чтобы противостоять январскому холоду.

— Десять минут, — заверил он, прежде чем исчезнуть из комнаты.

Я плюхнулась обратно на кровать.

Январь. Новый год. Новая я. Новые мы.

Очень оптимистично.

Я должна была сказать ему. Я и так достаточно долго откладывала. И я не с нетерпением ждала этого момента, ожидая, что должно произойти потом. Потому что у меня были планы, и я не знала, как он отреагирует. Но он, если согласился со мной, во многом мне бы помог, стал бы моей опорой. Многое лежало на его плечах. Я и без него справлюсь, если уж на то пошло. Смогла бы, если быть честной. Правда средства мести будут более уродливыми, более странными.

И вопрос доверия. Доверить ему свое тело. Доверить ему свою безопасность. Это было совсем иначе, чем просто доверять ему. Вера, что, в конце концов, он не предаст меня. И наш секс ничего не доказывал, на самом деле.

Мой телефон зазвонил на ночном столике, выводя меня из задумчивости. Я проверила сообщение от Эми.

«Готова отправиться на квартиру. Как прошла прошлая ночь?»

«Я напишу, когда буду уезжать от Пенна».

«Я так понимаю, это означает... очень хорошо? ;)»

«О, да!»

«Как он воспринял новость?»

«Молись за меня. Я собираюсь ему сказать».

«Черт. Тебе нужно нечто большее, чем молитвы».

Я рассмеялась и положила телефон обратно на тумбочку. В этом она была права.

Вздохнув, я слезла с кровати. Тело при первом шаге болело во всех лучших смыслах. Я вытянула руки над головой, затем стащила спортивные штаны и серо-голубую футболку Columbia из комода Пенна, прежде чем направиться в ванную. Я как раз натягивала футболку, когда Пенн вернулся в спальню. Я услышала, как Тотл ест в соседней комнате.

— Совсем не то, что я тебе говорил. Ты одета. — Он обернул руки вокруг моей талии. — Ты не должна быть одета.

— Предстоит напряженный день, доктор Кенсингтон. Мне придется одолжить у тебя одежду.

— И куда именно ты собралась?

Я сделала глубокий вдох и медленно выдохнула.

— Мне нужно собрать вещи в своей квартире.

Его челюсть сжалась.

— Из-за Льюиса? Он что, выгнал тебя?

— Нет, но я больше не чувствую себя там комфортно, не говоря уже о безопасности. Мне не нравится мысль, что он может наблюдать в том доме за мной. Что он знает каждый мой шаг. — Я вздрогнула, когда настоящий страх лизнул позвоночник. — Я вернулась не в квартиру. Я жила с Эми у Энцо. Она встретит меня там, чтобы помочь собраться.

— Я тоже могу помочь, — быстро предложил он.

— Хорошо. Я рада, что освободилась от аренды. Кто знал, что угроза разоблачения записей камер наблюдения окажется достаточной для отказала аренды?

— Господи, Нат. Тебе не нужно было делать это в одиночку. Почему ты не позволила мне разобраться с Льюисом?

Я закрыла глаза и покачала головой, прежде чем снова посмотреть на него.

— Я просто... должна была сделать все это. Я все еще была так зла после того, что случилось. Зла на Льюиса и Кэтрин, и на все это общество … — я закусила губу, — и на тебя.

— Меня? — тихо спросил он. — Но я пытался помочь.

Я кивнула.

«В этот раз». — Подумала я, но не сказала.

Также не сказала, что слова Льюиса засели у меня в голове. А что, если я действительно не знаю истинных мотивов Пенна, с тем файлом, который раскрывал истинное лицо Льюиса. Я не знала точно, а вдруг Пенн исказил информацию. Я ненавидела эти чувства, но правда заключалась в том, что Пенн ввел меня в этот мир. А потом подставил. Потом пытался разрушить мои отношения с Льюисом, что бы я ни говорила. И об этом нельзя было просто забыть, словно все испарилось. Весь вопрос упирался в доверие.

— Нат, ты ведь знаешь, что я пытался тебе помочь?

— Послушай, Пенн, у нас была история. Хотя я думаю, что у тебя были лучшие намерения, правда... но по опыту понимаю, что люди твоего круга не могут иметь совершенно чистых помыслов. И я не знала, кому верить и что думать. Так что, для меня это было просто невозможно принять от кого-то помощь. Только не от тебя. Ни от кого.

— Хорошо, — сказал он через минуту. Его руки все еще были сжаты в кулаки. — Хотя мои намерения были чисты, и я хочу, чтобы ты знала, что не одинока. И тебе не нужно в одиночку разбираться со своим преследователем.

— Ага, — пробормотала я, — как раз вовремя.

— Что? — Его голубые глаза всерьез изучали меня, будто пытался разглядеть ту глубокую сетку боли внутри. — Что он сделал?

И тот факт, что Пенн автоматически понял, что Льюис что-то еще сделал, что-то еще, чтобы уничтожить меня, только усилил мою ярость. Эти люди. Эти чертовы дворняги правят со своих позолоченных тронов. Я собиралась их растерзать на кусочки, чтобы они никогда не причинили больше вреда ни мне, ни кому-либо еще. Никогда.

— Потому что он всегда наносит очередной удар, не так ли? — Пробормотала я, стиснув зубы.

— К сожалению, да.

— Он надавил на издательство «Уоррен Паблишинг». Они отвергли мою новую рукопись и многословно сказали, что я занесена в черный список. Потому что, несмотря на то, что «Пари» продается как горячие пирожки с тех пор, как мой псевдоним разоблачили в прессе, они считают, что не видят перспектив со мной сотрудничать. Также мой литературный имидж и псевдоним раскрыт, я оказалась шлюхой, благодаря Кэтрин.

— Господи Иисусе, Натали. Когда это случилось? — Пенн выглядел так, словно вот-вот отправится к Льюису, чтобы его прикончить, что хотел сделать вечером на свадьбе Кэтрин.

— В четверг, — хрипло прошептала я.

Пенн отошел от меня, яростно ругаясь себе под нос.

— Я убью его.

— Не думаю, что ты сможешь избежать за это наказания.

— Он, бл*ть, играет с твоей жизнью, Натали. Почему ты так спокойна?

Я рассмеялась мягким, ломким смехом.

— Ты думаешь, это спокойствие? Вот почему я не хотела разговаривать вчера вечером, потому что знала, как ты отреагируешь. Что выбьешь все дерьмо из Льюиса. Не могу сказать, что он этого не заслужил. Но это навредит только тебе, не ему. Так что это вроде как бессмысленно.

Его прекрасные черты исказились от боли и гнева, когда он снова посмотрел на меня.

— Ему это не должно сойти с рук.

— Но сошло же.

— Черт, — выплюнул он.

— Им всем это сходит с рук. Всем вам, — сказала я многозначительно. — Так было всегда. Так будет всегда. Вот как это, бл*дь, работает в вашем обществе.

— Натали, все совсем не так.

— Только не рассказывай мне об этом, — с горечью попросила я.

— Давай я с ним поговорю. Может смогу заставить его изменить точку зрения.

Я закатила глаза.

— Разговоры не помогут. И он не будет тебя слушать после того, как застал нас в своем гостиничном номере. Он этого не забыл. Возможно, вас связывают свои истории и секреты, но не думаю, что в данной ситуации он пойдет тебе навстречу.

— Возможно. — Я увидела, как он усиленно думает. — Если я соберу команду…

— Пенн, этого будет недостаточно. Этого будет достаточно только в том случае, если их действия будут иметь последствия, — решительно заявила я. — Если люди, которых топчет Верхний Ист-Сайд, не спрячутся и не сбегут.

Его взгляд вернулся ко мне, и в нем появилась ясность.

— Вот почему ты вернулась.

— Льюис однажды мне сказал, что если я буду каждый раз, когда Кэтрин этого захочет, сбегать, то победит она. Значит нужно сделать по-другому?

— И ты выбрала сделать по-другому?

— Я выбрала то, что перестала убегать. Я хочу, чтобы жители Верхнего Ист-Сайда перестали причинять боль другим, — сказала я. — И я хочу, чтобы ты мне в этом помог. Ты помогал выстраивать это общество. Помогал создавать правила этого мира. И ты сказал, что поможешь мне их выучить…

Пенн скептически посмотрел на меня.

— Тебе на самом деле не нравится это общество.

— Слишком поздно, Пенн. Я уже в этом обществе, — я не сводила с него глаз. Моя голова была высоко поднята. — Ты затащил меня в него сам, а потом Льюис вернул меня.

При упоминании Льюиса лицо Пенна еще больше потемнело. А может от того, что он действительно затащил меня первым в это общество.

— Я не это имел в виду, когда предлагал тебе помощь.

Я фыркнула.

— А что именно ты имел в виду, когда говорил, что поможешь мне выжить в этом мире?

Пенн ответил не сразу. Он просто подошел к балкону и посмотрел на мир, которым так долго правил. Тот самый, от которого, по его словам, он хотел сбежать, но так и не смог. Город, владеющий им.

— Тогда все было по-другому. Когда я предлагал…ты была с Льюисом…

— Ну, и что. Если я сбегу, они победят. Опять. Как и во все другие разы, когда они кому-то портили жизнь и выбрасывали их на обочину.

Когда он наконец ответил, в его совах слышалась боль:

— Я не хочу, чтобы ты пошла по этому пути.

Я вздохнула от досады.

— Ты меня в это сам втянул, — огрызнулась я. — И ты все еще живешь здесь. Не важно, что ты постоянно твердишь, что хочешь сбежать.

— Я пытаюсь.

— Ну, и как получается?

Мускул дрогнул на его щеке, когда он снова посмотрел на меня.

— Не очень.

— Значит, ты живешь в этом мире. Я теперь тоже нахожусь в этом обществе. Помоги мне. Научи меня.

— Я не могу. Я не могу этого сделать.

Я покачала головой и потянулась за телефоном. Меня охватил гнев. Мне казалось, что, как только он поймет мою точку зрения, то согласится. Поняв, что они испортили мне карьеру и жизнь, что мне нужна его помощь, он сдастся. Но он был непреклонен.

— Кэтрин разрушила наши отношения. Она манипулировала мной. Льюис тоже приложил к этому руку. Пошел дальше, следил за мной. Они оба разрушили мою карьеру, при этом не испытывая никаких угрызений совести. Я даже представить себе не могу, что они проделывали с тобой за все эти годы. Не говоря уже обо всех остальных, которые просто попытались… попытались, — сказала я с едва сдерживаемой яростью. — И ты хочешь, чтобы они победили. Опять. Думаю, я отлично тебя поняла, и узнала все, что мне было нужно.

Я бросилась к лифту, быстро нажав на кнопку. Пенн шел за мной попятам, пытаясь меня остановить.

— Не уходи, — взмолился он. — Только не так, после вчерашней ночи.

— Ты хочешь меня, но только ту часть меня, которую сможешь контролировать. Тебе не нужна Натали, которая полностью вписывается в твой мир. Я больше не та девушка с глазами лани. Ты ее погубил. Ты убил ее наивность. Я больше не буду и в половину той.

Затем я вырвала руку из его руки и шагнула в лифт.

6. Пенн

Двери лифта закрылись у меня перед носом.

— Черт, — прорычал я в пустую квартиру.

С отчаянием запустил руки в волосы и потянул. Черт побери! Этот разговор должен был закончиться совсем не так. Безумное утро должно было продолжиться совсем не так. Только не после вчерашней ночи. Насколько, мать твою, чертовски невероятной была прошлая ночь.

Господи… откуда взялась эта Натали?

Этот мстительный Ангел, который решил встать на тропу борьбы.

Когда она за неделю первый раз написала, что возвращается в город на Новый год, я был удивлен, что она хочет со мной встретиться на вечеринке в «Тринити». После того, что совершил Льюис, да еще и Кэтрин, мне казалось, что она все еще будет сломлена, зализывая раны. Будет страдать и есть свой замороженный крем из контейнера. Не появится в городе, похожей на экзотического, чувственного Феникса, поднимающегося из пепла.

Узнав, что ко всему прочему произошло на той неделе, я понял, к чему она клонит. Мы испортили ей жизнь и вышли победителями. Мы всегда побеждали. Таковы правила этого общества и мира с нескончаемым богатством и привилегиями.

Но она вернулась.

С одной стороны, она не заслужила, чтобы ее вышвыривали на обочину. Но это не означало, что она должна была объявить войну нам, на все наши действия. Натали была слишком хороша. Слишком доброй, честной и... в ней было столько положительных качеств. Это общество уничтожит их все, если она останется в этом мире.

Я знал это не понаслышке, а из первых рук.

Она решила пойти по опасной дорожке.

Хотя я желал, чтобы она присутствовала в моей жизни, хотел, чтобы мы были вместе без этого дерьма, связанного с Верхним Ист-Сайдом. И мне нужно было этого сделать, сделать все с самого начала.

Я продолжал думать, что у нас есть шанс. Просто... должен был окончательно убедить ее в этом.

Тотл выбежал из задней спальни, склонив голову набок, словно спрашивая:

— Куда она ушла?

— Отличный вопрос, приятель. Я должен ее вернуть.

Поэтому нажал кнопку лифта, затем пробежался по квартире, натянув туфли, хватая куртку, с ужасом вспомнив, что Натали буквально выбежала из моего дома в одной футболке. Я схватил вторую куртку как раз в тот момент, когда двери лифта открылись.

Моя нога нетерпеливо постукивала, пока лифт двигался на первый этаж. Она могла взять такси, тогда ей не понадобилась бы куртка. Но, зная Натали, когда она злилась, то предпочитала идти пешком, поэтому наверняка она отправилась в Центральный парк. Тем более что ее квартира находилась почти напротив моей. И поскольку с ее карьерой было не понятно, новых контрактов не было, скорее всего она не захочет тратить деньги на такси.

Я трусцой пересек Пятую авеню и направился прямиком в парк. Обшаривая парк глазами, ища единственного человека, настолько сумасшедшую, что она выскочила от меня в одной футболке в это время года.

Я понимал, когда она так злиться, лучше не разговаривать на эту тему, тем более, что она расстроилась. Но это не означало, что я чувствовал себя комфортно, когда она выбежала на такой холод. Не говоря уже о том, что она собиралась вернуться в свою квартиру, думая, что Льюис просматривает записи с камер наблюдения в ее доме. Нет, бл*дь, я не подпущу его близко к ней больше никогда. Хватит. Бл*дь.

Она может злиться на меня, что я ей отказал в помощи, но я предпочитаю ставить ее безопасность на первое место. Остальное мы можем обговорить и выяснить.

Вздох облегчения вырвался у меня из груди, когда я увидел дрожащую фигуру Натали, бредущую по парку.

— Натали! — Крикнул я.

Она обернулась с выражением удивления на своем красивом лице. Ее губы уже были не розовыми, а стали синеть от холода, она поежилась, проводя руками вверх и вниз по рукам. Но легкая улыбка коснулась ее лица, когда я к ней подошел.

Я накинул ей на плечи куртку.

— Эй, — пробормотала она.

— Ты слишком быстро сбежала, — тихо заявил я. — Я не мог позволить тебе бродить по улицам в одной футболке.

— Спасибо. Если честно, я уже не чувствую пальцев, — сказала она, засовывая руки в огромные карманы моей куртки. — Мне не следовало от тебя убегать.

Я одарил ее кривоватой усмешкой, сверкнув ямочками на щеках. Приятно было слышать, что она это признает. Холод, должно быть, охладил ее раздражение.

— Я рад, что догнал тебя. Сначала подумал, может ты поймала такси.

— Нет. Даже не подумала об этом, пока не начала замерзать. — Ее глаза опустились на землю, а затем вернулись ко мне. — Мне не стоило так резко реагировать. Я вывалила на тебя все свои проблемы, когда ты фактически почти не имеешь к ним отношения.

— Тебе не за что извинятся, — вставил я.

Она кивнула, как бы соглашаясь, что мы закончили выяснять по поводу ее раздражения.

— Полагаю, ты не изменил своего решения?

Я отрицательно покачал головой. Нам предстояло выяснить, как лучше всего присутствовать в жизни друг друга. Но я не мог понять, как смогу помочь ей освоить правила игры, в которые мы, жители Верхнего Ист-Сайда, играли с самого рождения.

— Нет, но я не хочу, чтобы ты шла в свою квартиру одна. Даже если там будет Эми, меня это напрягает. Тем более что ты рассказала, что еще сделал Льюис. Я бы не хотел, чтобы он сделал что-нибудь еще….

— Отлично, — проворчала она, и мы зашагали к ее дому.

Я думал, что она может отказаться от моего присутствия у нее дома, раз я не согласился ей помочь, но мысль, что Льюис может придумать что-то еще, должно быть, послужила для нее достаточным стимулом, что она позволила мне ее сопровождать. Я буду просто счастлив, когда она наконец съедет из этой чертовой квартиры. Натали не хотела, чтобы я что-то говорил Льюису, но он явно сам напросился.

— Жаль, что ты мне раньше не сказала, что он занес тебя в черный список.

Она беспомощно пожала плечами.

— Я была так потрясена, что почти не могла разговаривать. Даже Эми не знает все до конца, а она моя лучшая подруга. Я решила, если никому не скажу, может не буду чувствовать так реально конец своей карьеры.

— Это еще не конец твоей карьеры, — заверил я ее.

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— Слышал бы ты моего агента.

— Все может измениться.

— Нет, это уже не изменится. Для меня, по крайней мере, может для другого, обладающего богатством, статусом и семейными связями, все изменилось бы, даже исправилась бы эта ситуация по чьему-то звонку. Но со мной, с ничтожеством, которую, они считают, бросил бывший, мошенницей и шлюхой, ничего не изменится.

У меня был миллион чертовых ответов на ее заявление. Но расстроенное выражение ее лица говорило о том, что все, чтобы я не сказал в поддержку, она не воспримет должным образом. Она не хотела, чтобы кто-то ее успокаивал и говорил, что она ошибается и все будет хорошо, когда ей казалось, что небо падает на землю.

Остаток пути мы шли через Центральный парк в утреннем свете молча.

Натали нарушила молчание, когда мы подошли к ее квартире.

— Ненавижу то, что мне приходится переезжать.

— Ненавижу то, что он заставил тебя чувствовать себя незащищенной.

Она вздохнула.

— Ага. Это было мое убежище в этом большом городе. Думала, что это мой новый старт. Моя первая личная квартира, первая книжная сделка... все казалось таким реальным и правильным, — сказала она задумчиво. Потом перевела взгляд на ряд окон жилого дома на окраине Амстердама. — Я не видела сил, работающих против меня на заднем плане. Ложь, слетающая с их губ так же легко как дыхание. Манипуляции, которые привели меня туда, где я сейчас. Махинации, посеявшие хаос в литературной жизни, о которой я так мечтала. Как же я ошибалась.

Мне нечего было ей ответить. Я был такой же частью произошедшего, как и Льюис. Я хотел сказать, что солгал, чтобы мы могли быть вместе, но разве именно это не было таким же логическим обоснованием Льюиса? Я содрогнулся, подумав, что в чем-то похож на него.

— Самое время, — сказала Эми, переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреться у входа в дом Натали.

Должно быть, Натали написала ей, когда уходила.

— Прости. Мне потребовалось больше времени, чтобы добраться сюда, чем я думала. — Она кивнула ей в знак приветствия.

— Привет, Эми, — сказал я.

Эми подозрительно посмотрела на меня.

— Зайдем в дом, там тепло. Энцо высадил меня где-то час назад здесь.

Натали закатила глаза.

— Ты путаешь, минут пять назад.

— Возможно, — сказала Эми. — Но, черт возьми, очень холодно даже пять минут ожидания.

Натали открыла дверь, и я придержал ее для них.

Проходя мимо, Эми бросила на меня настороженный взгляд.

— Мне с тобой нужно поговорить.

— С нетерпением жду этого момента, — сказал я с ленивой ухмылкой.

— Это будет не очень приятный разговор.

— Я и не ожидал.

Натали закатила глаза и первой поднялась по лестнице. Я заметил, что она осматривает коридоры, обыскивает все закоулки и повороты. Потом понял, почему она так делает, и мой гнев снова вспыхнул. Она искала скрытые камеры.

К черту мать твою Льюиса.

— Советую тебе сменить взгляд, — сказала Эми.

— Какой взгляд?

— Ты выглядишь так, будто собираешься кого-нибудь убить, — глаза Эми метнулись к Натали. — Она сейчас не в порядке.

— Я знаю, — сказал я, ничего не выражающая маска легко заняла свое место на моем лице. — Я это заметил.

— Послушай, я скажу только один раз, если ты причинишь ей очередной раз боль, я найду тебя, отрежу твои яйца и скормлю их тебе, — сказала она с такой яростью, что я рассмеялся. — Я не шучу.

— Я понял, — сказал я деликатно. — Вот почему рассмеялся. Ты, на самом деле, говоришь со мной как с лучшим другом.

— Откуда ты знаешь? Все твои лучшие друзья — говнюки.

Я нахмурился.

— Возможно.

— Так что не облажайся очередной раз. Почему она вообще с тобой разговаривает, для меня загадка. Я покончу с твоей жизнью прежде, чем увижу, как она снова погрузится туда, где оказалась после тебя.

Натали только что поднялась на третий этаж и открыла дверь своей квартиры. Она оглянулась на нас, тихо перешептывающихся за ее спиной в коридоре. Улыбка Эми тут же засияла так, словно мы вообще не говорили о Натали. Моя, должно быть, тоже была убедительной, потому что она вошла внутрь.

— Больше я так с ней не поступлю, — заверил я Эми.

— Хорошо. Потому что меня здесь не будет, чтобы присматривать за ней, а ты ей нужен.

Я кивнул, удивленный ее горячностью. И тем фактом, что она сказала мне об этом дерьме, чтобы я присматривал за ней, означал, что Эми действительно сильно обеспокоена за Натали. Отчего я почувствовал тревогу, особенно учитывая наш с Натали разговор.

Эми переступила порог квартиры Натали, а я застыл на пороге, прежде чем войти.

В тот раз, когда я хотел попасть к ней в квартиру, она мне не позволила. Сказала, что не готова к отношениям. Не готова к тому, что мое первое впечатление о ее квартире будет связано с ее разрушением. Признаться, я был чертовски расстроен. После того как ушел, был уверен, что совершил ошибку, отступив. Она просила личное пространство, и поскольку я предоставил ей его, вдруг она никогда не вернется? Что, если я оказался идиотом, и она решила просто трахнуться со мной? Я чертовски ненавидел эти мысли, но после того, что она с Льюисом была вместе, мне было трудно ей доверять, поскольку доверие было разрушено, а также основываться на своей логике.

Но, несмотря на все это, сейчас я не мог войти в ее квартиру.

— Чего ты ждешь? — Спросила Эми.

Натали резко обернулась, увидев меня на пороге.

— Ты сказала тогда, что не готова, чтобы я вошел, — напомнил я ей. — Поэтому уместно спросить, можно ли мне войти сейчас?

Я увидел, как она растаяла от моих слов. Легкая улыбка, видная только мне, промелькнула на ее губах, и она кивнула.

— Да, — тихо произнесла она. — Пожалуйста, входи.

— О, господи, как романтично, — пробормотала Эми, направившись к обогревателю, чтобы согреться.

Я впервые вошел в квартиру Натали. И тут же понял, почему ей она нравилась. Она была похожа на нее. Причудливая и уютная, со стенами открытым кирпичом и редкими вещами. Письменный стол был придвинут к окну, она могла смотреть на городские улицы внизу, пока придумывала и писала свои великолепные романы.

Я стиснул зубы, чтобы удержаться от комментариев, что Льюис оказался настоящим мудаком, заставив ее отсюда съехать.

— А куда ты вообще переезжаешь?

Натали прикусила нижнюю губу.

— Не знаю, то место... как называется. — Она нервно оглядела комнату, чувствуя приступ паранойи. И я ее не винил. — Я могу тебе просто его показать, когда мы туда приедем? Это недалеко.

— Хорошо. С чего мне начать?

Натали указала на шкаф и передала несколько коробок.

— Приклей бумажку «Шкаф», я разберусь потом. У меня не так уж много вещей. Втроем мы быстро управимся.

— Я помню, как ты говорила, что вся твоя жизнь умещается в двух чемоданах.

— Сейчас немного жалею, что у меня стало больше вещей. Было бы гораздо проще взять два чемодана и переехать.

— Но мне нравится, что ты пускаешь корни.

— Что-то в этом роде, — пробормотала она. Затем собралась отойти, но остановилась. — Эй, спасибо за помощь. Я чувствую себя... более уверенно, когда ты здесь.

Моя рука рефлекторно коснулась ее щеки.

— Я именно этого и хотел.

Эми громко откашлялась.

— Давайте приступим к работе, ребята. Предстоит много дел.

Мы смущенно оторвались друг от друга и вернулись к нашей задачи. Я принялся за работу. У меня не было опыта в упаковке вещей, разве это может быть трудно?

После часа запихивания всякого дерьма в коробки я пожалел, что в детстве не играл в «Тетрис». Ничего не влезало, как должно было влезть, по крайней мере, я пытался. Вместе у нас получалось.

Я запечатал еще одну коробку, потянулся, вытянув руки над головой. Спина немного болела от того, что я все время горбился над коробками. Кто знал, что упаковка коробок может заставить мужчину чувствовать себя настолько не в форме?

В дверь постучали, Эми застонала из соседней комнаты.

— Наконец-то! Я думала, что пицца никогда сюда не доедет.

— Сейчас принесу, — сказал я, доставая бумажник. Открыл дверь, одновременно вытаскивая двадцатку. — Сколько я тебе должен?

— Гораздо больше, чем двадцатку, Кенсингтон, — решительно заявил Льюис в дверях.

7. Натали

Этот голос.

О боже. Я узнала этот голос.

Я выскочила из спальни, уронив рубашку, которую собиралась сложить. Льюис был здесь. Он был здесь. Во рту у меня пересохло, а желудок сжался.

Я была потрясена, поняв, что мой гнев не выплеснулся наружу при первом взгляде на его красивое лицо. Идеальная смуглая кожа, высокие скулы и темные глаза, как горячий шоколад, которые я обожала, пока мы были вместе. Я всегда восхищалась его привлекательной внешностью, его легкой улыбкой, его способность смеяться и шутить, его мощным телом, которое так хорошо ему подчинялось, и как он вытаскивал меня из моей защитной оболочки, все это в нем меня покоряло.

В Льюисе было что-то хорошее. Но это была маска. Маска Верхнего Ист-Сайда, которая меня очередной раз обманула и очаровала. Может он когда-то и был тем беззаботным мальчиком, любившим читать и играть в бейсбол, но я не была с ним тогда знакома.

Мое сердце болезненно сжалось, когда его взгляд скользнул по мне. Маска на его лице на секунду сдвинулась, я увидела страдание, которые он испытывал от нашего разрыва. А может, я видела всего лишь то, что он готов был мне показать. Все было так сложно. Он разрушил мою жизнь, придя в ярость. Разрушил из-за злобы. Мы никогда больше не будем вместе. Никогда. И я хотела стереть, уничтожить сочувствующую сторону себя, которая шептала, что ему тоже больно и мне должно быть не все равно.

— Что ты здесь делаешь? — Потребовала я ответа.

Льюис перевел взгляд с меня на Пенна, который был готов снова его ударить.

— Пришел проверить.

— Тебя здесь не ждут, — заявил Пенн.

Льюис только ухмыльнулся.

— Меня это когда-нибудь останавливало.

— Прекратите, — резко произнесла я. — Оба. Я не собираюсь слушать вашу перепалку. — Я обошла Пенна и сердито посмотрела на Льюиса. — Как ты вообще узнал, что я здесь?

— Опять рыскал по камерам видео наблюдения? — Усмехнулся Пенн рядом со мной.

— Понятия не имею, о чем ты говоришь, — мягко заметил Льюис. — Я догадался, что ты придешь сюда после этого.

Он достал телефон и передал его мне. Я осторожно взяла в руки и увидела «Шестую страницу». Он заранее прокрутил страницу примерно на четверть вниз, там была маленькая фотография среди фотографий других знаменитостей, моя. Я прочитала подпись в шоке и волнении. Именно то... чего я хотела.

«Замечена: На декадентской новогодней торжественной вечеринки Нью-Йоркской элиты».

Я прочитала список имен, с кем была знакома и еще много других, которых не знала. Но внизу рядом с моей фотографией, стояло мое имя.

Натали Бишоп в потрясающем платье от кутюр Каннингем на мероприятии клуба «Тринити».

Мое сердце замерло от удивления. На секунду я забыла, что передо мной стоит Льюис. Что я держу его телефон.

Я специально появилась на этом мероприятии, чтобы меня заметили. Я знала, что меня сфотографируют. Что я в конечном итоге обращу на себя внимание платьем, даже если они никогда не знали мое настоящее имя. Но это было больше, чем я ожидала. Пресса причислила меня к Нью-Йоркской элите. Одну... без Уоррена и Кенсингтона рядом.

Мои внутренности скрутило от радости. Я очень надеялась, что Кэтрин тоже увидит эту страницу. Это было бы просто, мать твою, блестяще. Хотя это только начало.

— Удивлен, — пробормотал Пенн себе под нос. — Натали, верни ему телефон, чтобы он мог уйти.

Я протянула Льюису обратно телефон, стараясь не дотрагиваться до его руки.

— Тебе лучше уйти.

— Я вижу, ты снова выполняешь все, что он говорит, — сказал Льюис и вздохнул. — Я хотел поговорить.

— Не за чем, — сказала я одновременно с Пенном, который рявкнул:

— Нет.

— Я справлюсь сама, — заявила я Пенну. Мне хотелось, чтобы он был рядом, но не отвечал за меня.

— Дай мне пять минут, я все объясню, — сказал Льюис. — Прошу тебя.

Я прищурилась, глядя на него.

— Объяснишь. Объяснишь?! Хочешь объяснить, почему ты внес меня в черный список? Почему все сделал так, что со мной не хотят заключать контракт на книгу? Почему ты разрушил мою карьеру? Давай. Но не думай, что я поверю хотя бы одному твоему слову. Я чертовски уверена, что наедине с тобой больше быть не собираюсь.

— Это была ошибка, — серьезно сказал он, переводя взгляд с меня на Пенна, будто действительно не знал, что Пенн будет здесь. Будто он все это время ждал, что я одумаюсь и вернусь к нему.

— Ошибка?! — С недоверием переспросила я.

— Да. Но я смогу ее исправить.

Я посмотрела на него с отвращением. Конечно. Вот так просто исправить, щелкнув пальцами, как Мэри Поппинс, которая могла многое исправить. Вот как все работало в Верхнем Ист-Сайде.

— Не получится, — прорычал Пенн.

— С тех пор как ты уехала, я писал тебе раз сто. Конечно, если бы ты прочитала хотя бы одного из моих сообщений, что я посылал, ты бы все поняла. Прошу извинить, что я так отреагировал тогда. Но я хочу, чтобы ты вернулась. — Льюис сделал шаг вперед, Пенн выпрямился и напрягся рядом со мной. — Пожалуйста, мы сможем все исправить.

— Знаешь, вообще-то я не получила сообщений, — сказала я, мое сердце бешено колотилось где-то в горле. — Я заблокировала твой номер после того раза. Мы ничего не можем исправить. Ты не можешь исправить мою карьеру, а тем более думать, что мы снова будем вместе. Хочешь верь, хочешь нет, Льюис, но твои действия имеют последствия. Знаю, ты никогда с таким не сталкивался. Только со мной... так что, мать твою, привыкай к этому.

Я схватила дверь и попыталась захлопнуть ее перед его носом. Но Льюис уперся ладонью, разгадав мой маневр. Его маска полностью спала с лица. У него был такой вид, словно он собирался на нас напасть.

— Ты понятия не имеешь, что делаешь, — сказал он.

— Думаю, наконец-то я все поняла. Я больше не пешка, Льюис, — заявила я ему. — Я — королева на вашей доске.

Льюис выглядел так, словно собирался сделать что-то очень, очень неразумное. Ко мне с другой стороны встала Эми, как и Пенн с другого бока.

— Если ты не уберешься отсюда к чертовой матери, я вызову полицию. Ты легко отделаешься, так как Уоррен. Они, вероятно, даже не отвезут тебя в участок. Но у нас есть достаточное количество доказательств твоего преследования, если учесть, что тебя просят уйти, все это может потянуть уже на дело. Может тебе и заберут в участок... или еще хуже заведут дело, и ты заплатишь за все.

Мы все знали, какой вес имеет Кенсингтон, тем более что его мать была мэром этого города.

Льюис посмотрел на нас, на солидарность между нами тремя, стоящими напротив него.

— Я ничего плохого не делаю. Просто хотел поговорить с Натали.

— Я не хочу с тобой разговаривать. Так что... уходи.

— Отлично, — сплюнул он. — Когда ты наконец придешь в себя и перестанешь вести себя так, будто я плохой парень, позвони мне, чтобы мы могли во всем разобраться.

Мои глаза округлились от шока на его слова. Он что бредит. У меня были сомнения относительно действий Пенна во всем этом, но у меня не было никаких сомнений относительно Льюиса. Тот факт, что он включил меня в черный список, просто поставил все точки над «i».

Льюис еще раз выпятил подбородок и вышел за дверь. Я закрыла дверь на замок. У меня дрожали руки. Самоуверенность, которую я показывала в этой конфронтации, испарилась. Осталась только я. Женщина, которой предстояло справиться со всем этим дерьмом. Которая прилетела домой в Чарльстон и всю неделю плакала на диване у Эми, поедая замороженный крем.

Мои силы исчезли, я почувствовала себя такой слабой. Прижалась спиной к двери и соскользнула вниз, уронив голову на колени.

— О боже, — выдохнула я.

Рыдание сотрясало плечи. С тех пор как я приехала в город, старалась держать себя в руках. Как только я решила, что заставлю всех заплатить за то, что они совершили. Но существовала разница между местью, подпитывающей мое сердце, и хрупкой реальностью общения с человеком, в которого я была влюблена. Увидеть его настоящего, каким он был на самом деле, услышать, что он не считает, что сделал что-то неправильно. Я была для него очередной навязчивой идеей, которую он хотел получить. И теперь, когда он не мог меня заполучить, впал в отчаяние. Сначала разрушил мою карьеру, а теперь собирался все исправить, пытаясь компенсировать ту боль. Это похоже на бред… на грани безумие.

Пенн опустился на колени передо мной. Его рука скользнула поверх моей и сжалась.

— Эй.

Я не двигалась, ненавидя это чувство. Даже больше, чем ненавидя, ненавидя так глубоко, как темную яму, в которую я упала головой вниз, когда узнала о досье Льюиса. Зияющая тьма манила опять, как только Кэтрин раскрыла мое имя. Чернильно-черная, окутывающая, зовущая к себе, как только моя карьера писателя оказалась закончена.

Я стала такой уязвимой.

А это гораздо, гораздо худшее чувство, чем ярость.

— Натали, посмотри на меня.

Я отрицательно покачала головой.

Его пальцы пробежались по распущенным прядям моих серебристых волос прежде, чем он поднял мой подбородок. Совсем не так, как вчера, совсем не похоже на его командные прикосновения, когда он изучал меня прошлой ночью, прежде чем заняться сексом. Его прикосновение было почти до боли нежным. Словно другого мужчины, не Бога секса, которым он был в спальне.

— Он не заслуживает твоих слез, — сказал он. Затем смахнул предательские слезы с моих щек.

— Я не о нем плачу, — наконец пробормотала я. — Не о нем.

Он склонил голову набок, его голубые глаза задавали беззвучный вопрос, который он никогда не озвучивал.

— Ненавижу встречаться с ним. Ненавижу, что он манипулировал мной, заставив испытывать к нему чувства, хотя это была ложь. И это не в первый раз, — многозначительно сказала я. — И все же я снова попалась на эту удочку. Я наивно, глупо думала, что смогу быть одной ногой в обоих мирах. Что смогу быть богемной, дикой, мечтательной Натали, бесцельно спотыкаясь в этом мире Верхнего Ист-Сайда с большими глазами лани. Думала, что видела уже худшее в этом мире. Казалось, что знаю все, на что способно это общество. И что каким-то волшебным образом я смогу быть и тем и другим. Но ты оказался прав. Я не могу.

Пенн нахмурился.

— Мне не нравится, что я оказался прав.

— Да, конечно, но ты был прав. Эти две вещи не совместимы. С таким же успехом они могли бы существовать в разных вселенных. И как только я по-настоящему осознала это, как только все стены рухнули, я поняла всю правду. Я не могу играть по своим правилам, потому что с ними я проигрываю, а в Верхнем Ист-Сайде существуют совершенно другие правила.

Его взгляд не отрываясь смотрел мне в глаза, по моим щекам текли реки слез. Я оплакивала свою потерю прямо у него на глазах.

— Так что, как видишь, мои слезы не по Льюису. А по тому человеку, которым я была раньше, как приехала в это город. Я оплакиваю потерю той части меня, которая придает мне необходимые силы, чтобы противостоять ему. Чтобы жить в этом мире.

— Почему ты хочешь жить в этом мире? — серьезно спросил Пенн. Раньше он мне задавал совсем другой вопрос. Раньше он говорил, что я не хочу, что я сошла с ума, раз желаю жить в этом обществе. Теперь он спрашивал с любопытством. Будто впервые увидел правду в моих глазах, не только мой гнев.

— За всю мою жизнь у меня была только одна единственная подруга, и она стоит в этой комнате. Я никогда по-настоящему не чувствовала принадлежность к чему-то. Мне приходилось прыгать с места на место, чтобы найти то, что я искала. Я только начинала чувствовать, что вот, наверное, это оно, как мы переезжали. И впервые в жизни я почувствовала принадлежность к этому городу. — Я вытерла глаза и откашлялась. Впервые, я признавалась в этом даже самой себе. — Я не позволю ни Кэтрин, ни Льюису, никому бы то ни было отнять у меня это ощущение.

Пенн тяжело вздохнул, словно приходя к какому-то выводу.

— Ладно.

— Что ладно? — Спросила я в замешательстве.

— Я помогу тебе.

Мои глаза округлились от удивления.

— Из-за Льюиса.

— Я бы солгал, если бы сказал, что он не внес свою лепту. Я хочу, чтобы тебе ничего и никто не угрожал. Хочу, чтобы мы проводили больше времени вместе. Я смогу сделать этот мир проще для тебя. Таким легким, насколько он позволит. Так что если ты думаешь, что твое место в этом городе и обществе, то ты будешь находиться здесь со мной.

II. ТОНКОСТИ ДЕЛА

8. Натали

— Я не думала, что мы начнем обучение сразу с практики, — сказала я Пенну.

Мои только недавно наманикюренные руки скользнули по темно-синему платью, доставленному сегодня утром. Оно было простое и элегантное. Резкий контраст с тем сногшибательным, которое я надевала на прошлой неделе в канун Нового года.

— Ну, так вот мы и начнем. Теперь ты под моей опекой, и я верю в практический подход.

Я удивленно подняла брови.

— Это я уже давно поняла.

Изгиб его губ говорил о том, что я его забавляю, но он не смеялся открыто. Сегодня вечером он полностью контролировал ситуацию, когда мы ехали на блестящей черной машине на благотворительный ужин детского художественного фонда. Мне казалось, что мне рановато появляться на таких общественных мероприятиях. Я думала, что он будет меня учить, прочитает лекцию по презентации PowerPoint или выберет что-то подобное, чисто профессорское. Но он настоял, что практика — лучший способ всему научиться. Ведь именно так они все и учились.

Отчего я невероятно нервничала. Хотя была на многих мероприятиях в Верхнем Ист-Сайде, но тогда не пыталась стать одной из них. Просто была собой, думая, что этого вполне достаточно. Но для того, чтобы провернуть мою идею, мне необходимо было стать чем-то большим, чем я сама. Я должна была принадлежать этому обществу.

— Я могу тебе часами рассказывать, что нужно делать, как себя вести, как думать. Могу провести тебя через это. Наблюдать и критиковать, как если бы я был твоим настоящим учителем, а ты моей студенткой, но все это было бы напрасно. Думай об этом эксперименте, как об иммерсионном языковом опыте. Вместо того чтобы учить французский в школе, тебя забросили на юг Франции в семью, которая говорит на ломаном английском. Ты должна найти способ выжить в этой семье и приспособиться, причем довольно быстро.

— В твоих устах это звучит ужасно, — сказала я ему.

Его глаза метнулись ко мне.

— Ты поняла меня.

— Спасибо, — тихо сказала я. — За то, что помогаешь мне, хотя и не хочешь жить в этом мире, ненавидишь все эти пышные ужины и вечеринки.

— Думаю, если я буду трахать тебя на всех этих пышных ужинах и вечеринках, то они станут для меня более терпимыми, — невозмутимо произнес он.

Мои щеки вспыхнули, тепло затопило тело.

— Ты же несерьезно.

— Разве похоже, что я шучу?

Нет, нет, не похоже.

— У меня есть одно правило, — осторожно заявил он, обходя стороной тот факт, что намеревался заняться со мной сексом в общественных местах в рамках, так сказать, моего обучения.

Правило, о котором мне было... очень интересно узнать побольше.

— О? Я удивлена, что у тебя только одно правило.

— Это очень важно. — Он выглядел напряженным, когда говорил. — Но я оставляю за собой право добавлять по ходу еще.

Я усмехнулась.

— Прекрасно. И так самое важное правило, какое?

— Мне... не совсем удобно об этом говорить. Но твое обучение неортодоксальное, оно направлено против того человека, которым я пытаюсь стать. Понимаю, что в этом я добился успеха лишь наполовину. Старался только на четверть, чем должен был. Итак, Верхний Ист-Сайд для меня как дом, предполагаю, что именно здесь я должен и находиться, но это не делает меня счастливым.

Я кивнула в ответ, понимая, что не очень счастлив, помогая мне. Он изменил свое решение только после того, как увидел мои слезы после появления Льюиса. Изменил свое мнение об этом проклятом соблазнительном мире, который втянул меня, как Алису, провалившуюся в кроличью нору.

— Я не буду всегда тем Пенном, которого ты знаешь. Мне придется стать тем Пенном Кенсингтоном, который владеет Манхэттеном. Темный зверь внутри меня живет в моем сознании и угрожает вырваться наружу. Зверь, которого я держу на поводке с тех пор, как мой мудак отец умер от передозировки, заставив задуматься, что, черт возьми, я делаю со своей жизнью. Тебе не всегда будет нравиться то, что я делаю, что говорю или как себя веду с другими. Тебя это устраивает?

Я сглотнула, прежде чем кивнуть. Я уже видела ту его маску. Знала, на что он способен. Именно я выпустила его зверя на волю.

Он с трудом выдохнул, пытаясь успокоиться.

— Это ты сейчас так говоришь. Посмотрим. Но единственное, о чем я прошу тебя, единственное правило, которому хочу, чтобы мы оба следовали — никаких масок наедине. — Он пристально посмотрел мне в глаза, словно одним взглядом собирался донести до меня важность этого правила. — Кем бы мы ни были, что бы мы ни делали, как бы мы не вели себя на публике, ты моя Натали наедине, а я наедине твой Пенн. Ты сможешь это сделать?

— Да, — ответила я.

Я не хотела, чтобы наедине со мной он притворялся. Не хотела, чтобы он был тем мужчиной, который управлял городом, хотела, чтобы он был наедине со мной именно тем мужчиной, в которого я влюбилась в Париже. Эти два человека уже размывались в моем сознании. Но я видела, когда он надевал маску. И была уверена, что он тоже это видит у меня.

— Уверена? Меня не обманешь.

Я кивнула.

— Я такая, какая есть.

— После сегодняшнего вечера это будет только одна сторона тебя. Готова?

Мой желудок скрутило в узел.

— Ты уверен, что Кэтрин сегодня там не будет?

— Насколько мне известно, у нее все еще медовый месяц. Понятия не имею, как она может прожить месяц наедине с Кэмденом Перси. Но слишком многого я не понимаю в Кэтрин.

— Ну, по крайней мере, для нас это хорошо, — сказала я, когда машина остановилась. Я сделала глубокий вдох, а затем выдохнула. — Я готова.

Эту часть я выучила хорошо. Как сделать видимость, что я принадлежу этому обществу. Этому меня еще научила Кэтрин год назад, когда привела на мое первое мероприятие в Верхнем Ист-Сайде. Я могла пройтись по красной ковровой дорожке с застенчивой улыбкой на лице. Я знала как нужно себя преподать и встать, что мне льстило больше всего. Доказательство этого уже имелось на «Шестой странице».

Это была самая легкая часть.

Все, что происходило потом, я всегда немного пугалась. Даже когда находилась вместе со всей командой, не чувствовала себя полностью в своей тарелке. Мне было легче находиться в обществе под руку с Уорреном или Кенсингтоном, но я все еще была той маленькой Натали, чей отец перевозил нас по всей стране будучи военным. Во мне все еще сидел моральный компас, который говорил, что правильно и неправильно. Я не видела ни стратегии этих людей, ни откровенной лжи. Я была почти не подготовлена к тому, чему становилась свидетелем, но Пенн здесь находился в своей стихии.

Это было настоящим безумием, что тот, кто так сильно ненавидел это общество, мог с такой легкостью вписываться в него. Будто он не пытался сбежать. Будто он был создан и рожден для той роли, которую постоянно играл здесь. Я думала, что он действительно был рожден для этого. Он просто отверг это общество и стиль жизни из-за своих собственных соображений.

И все же сейчас он находился здесь ради меня.

Благотворительная церемония проходила в великолепном куполообразном банкетном зале, подходящем для королевской семьи. Зал был в темно-синих и золотых тонах с большими круглыми столами вокруг небольшой сцены. Вдоль одной из стен был выставлен ряд предметов для аукциона. Мне было интересно, какие возмутительно большие ставки готовы сделать эти супербогачи.

Пенн без особых усилий стал отводить меня от столиков.

— Мы не будем смотреть до начала. Не нужно проявлять любопытство, — сказал он мне.

— О, — тихо произнесла я. — Но там кто-то уже разглядывает.

— Как ты думаешь, как это их характеризует?

— Им, наверное, скучно?

— Нет, на этом мероприятии присутствует много людей. Это одна из причин, почему я решил начать твое обучение именно с этого вечера. Я подумал, что тебе будет полезно понаблюдать за ними. У всех присутствующих здесь есть деньги. Но не все относятся к Верхнему Ист-Сайду. Существует разница в этих людях, и она бросается в глаза тем, кто в этом разбирается. Так скажи мне, люди на аукционе, организовавшие этот ужин... — начал он.

— … не из Верхнего Ист-Сайда, — предположила я.

— Правильно. Никто не перебил бы нашу цену, если бы мы что-то хотели купить, и организаторы бы заранее сообщили нам весь список, выставленный на аукцион. Так что нет никакого смысла идти и смотреть то, что там выставлено. Мы пришли сюда исключительно общаться. Аукцион вторичен.

— Понимаю. — Хотя мне это показалось нелепым. Но в том-то и состояла жизнь этого общества. Я бы никогда сама без Пенна этого не заметила.

— Осмотрись вокруг. Скажи мне, кто самый богатый человек в этом зале, — рука Пенна с теплотой дотрагивалась до моего локтя, когда мы остановились. Он щелкнул пальцем проходящему мимо официанту, тот тут же поспешил к нему, желая угодить. Он взял с подноса бокал шампанского и протянул его мне.

— Я выпью бурбон, чистый. Двойную порцию.

Официант быстро кивнул и исчез в толпе, чтобы принести Пенну выпивку.

Я удивленно покачала головой.

— У тебя это хорошо получается.

— Да, — сказал он смутившись. — А теперь сосредоточься. Ты выбрала?

Мои глаза блуждали по комнате. Чисто интуитивно я чувствовала, что вопрос с подвохом. Пенн был невероятно богат, но понятное дело, что он не имел ввиду себя. Мои глаза бегали по огромному пространству, пока я пыталась понять, кого, черт возьми, выбрать, чтобы ответить на его вопрос.

— Я не знаю. Все богатые. Может быть… вон та женщина? — Спросила я с запинкой, указывая на пожилую женщину в норковой шубе и бриллиантах, сидевшую через пару столиков.

— Голливуд, — мрачно ответил Пенн. — Это Генриетта Гровс, очень успешная кинозвезда пятидесятых. Очаровательная, но хитрая. У нее меньше половины чистого капитала той пары.

Мои глаза перешли к мужчине в сшитом на заказ черном костюме с аккуратной седеющей бородкой, и женщину, которая, как я догадалась, была его женой, в свободном черном платье. Ее волосы были зачесаны назад. Они оба выглядели лощеными, но ничего необычного.

— Джордж и Алессандра Моретти. Семья Джорджа владеет половиной коммунальных предприятий в стране. Алессандра в приданном имела пять сетей отелей, пересекающих среднюю Америку. Вместе они получают деньги из поколения в поколение в Америке и Италии. Ты никогда не узнаешь этого нигде, если только не разглядишь, если относишься к этому обществу, ты не можешь этого не видеть.

— Чего именно? — Спросила я, наблюдая за Алессандрой.

Она была хорошо одета, с утонченностью и элегантностью. Но мне ничто не говорило о том, что они были так богаты, как утверждал Пенн.

— Ты помнишь, как впервые появилась в этом обществе? Как к тебе относились люди? Кто это такая, спрашивали они себя, чем ты владеешь?

Я пожала плечами.

— Кэмден подумал, что я какая-то модель из Калифорнии. Большинство людей сразу поняли, что я не из этих краев. Я тогда решила, что все дело в цвете моих волос.

При этих словах улыбка Пенна осветила лицо, он смахнул с моего плеча прядь серебряных локонов. Затем на лицо тут же вернулась маска, которую он так хорошо умел носить.

— Да, волосы определенно сыграли свою роль. Но все дело в том, как ты себя ведешь. Как носишь свою одежду. Мелодичность, неторопливость речи. Невинность в твоих глазах. Все это говорит, что ты не контролируешь ситуацию, в которой оказалась. В тебе не чувствуется сила и уверенность. А это значит, что ты не одна из нас.

— В... этом что-то есть, — неохотно призналась я. Меня выворачивало наизнанку от мысли, что все во мне выдавало, что я не отсюда. — Но «Шестая страница» посчитала меня нью-йоркской элитой.

— Что в тебе было тогда особенного? — спросил он, ухватившись за мой вопрос, ну, настоящий профессор. — Ты убрала свои волосы, на тебе было совсем не твое платье и туфли.

— Уверенность. Тот факт, что ты чувствовала себя там в своей тарелке и хотела, чтобы все об этом узнали. Ты действительно тогда принадлежала этому обществу. В этом вся разница.

— Не знаю…

— … ты должна принадлежать ему, Натали. Не притворяться, что принадлежишь, а просто принадлежать. Вспомни тех, кого ты знаешь из нашего круга. Вспомни, как они порхают по жизни, будто этот мир создан специально для них, будто он весь принадлежит им и ничто не сможет их остановить. Ты должна взять эту черту, запереть в бутылку и носить, как в «Тринити». А потом должна носить эту черту характера повсюду как духи.

Легче сказать, чем сделать.

Но он был прав.

Кэтрин шла по жизни в полной уверенности, несмотря на то, что ее отец растратил все ее деньги, и она почти лишилась всего, но с уверенностью, что она продолжит свою жизнь в этом обществе, получая все блага, словно созданные специально для нее. Потому что не было такого случая, чтобы падая она не приземлилась на все четыре лапы. Даже Ларк, которая почти не жила в этом мире, выхаживала так, точно зная, что этот мир принадлежит ей. Сестры Льюиса, Шарлотта и Этта, при своем появлении все ставили вверх дном. Но ни одни двери перед ними не закрывались. Люди слушали их, готовые выполнить любой их каприз.

Даже Пенн, особенно Пенн мог управлять целой комнатой, заполненной людьми, одним лишь взглядом сексуальных голубых глаз. Его губы изогнулись. Он засунул руки в карманы. Он руководил мной, и я поняла, вспомнив, что он всегда так делал. Он знал, что заставил меня тогда обратить на него внимание на балконе в Париже семь лет назад. И все благодаря его уверенности Верхнего Ист-Сайда.

— Ты поняла. Теперь видишь, — кивнул он.

Я покраснела от его одобрения. И обнаружила, что мне оно понравилось.

— А теперь понаблюдай за сегодняшним вечером. Набирайся уверенности в себе и тому, что это общество принадлежит тебе. Тогда начнется настоящая работа, — сказал он, проводя меня к нашему столику.

9. Натали

— Леди и джентльмены, большое вам спасибо за участие в благотворительном ужине в пользу детского художественного фонда. Из-за непредвиденных личных обстоятельств нам пришлось в последнюю минуту перенести выступление нашего гостя. И я рада представить вам мэра Лесли Кенсингтона.

Пенн замер рядом со мной. Я почувствовала, как от него волнами стало исходить напряжение. Его отношения с матерью были напряженными, хотя это было не совсем подходящее слово. Она хотела, чтобы он взял на себя семейный бизнес и продолжил то, чем занимался его отец, так как Корт отказался участвовать в бизнесе, его больше интересовали выпивка и вечеринки. Лесли, когда узнала, что мы встречаемся, повела себя просто ужасно. И хотя в прошлом месяце на свадьбе Кэтрин я с ней пересеклась, и наша встреча прошла довольно-таки хорошо, я не очень-то надеялась увидеть ее снова. Особенно в качестве сопровождающей его сына на этом ужине.

— Ты знал? — Шепотом спросила я.

Он отрицательно покачал головой.

— Это все усложняет.

— Может, нам уйти?

Он стиснул зубы.

— Будет еще хуже, если мы уйдем. Я не хотел бы, чтобы ты потом с этим разбиралась. Похоже, тогда ты получишь очередные нотации от моей матери.

Я не стала спрашивать, что он имеет в виду. Поняла, что если у меня и состоится разговор с его матерью, то он явно будет не очень приятным. Мы с Пэнном только решили продолжить, начав с чистого листа. Я понимала его чувства, он все еще не мог побороть тот факт, что у меня были отношения с Льюисом. Да еще его любопытная и самоуверенная мать в центре наших разборок и отношений, скорее всего, было последним, чего он хотел бы. И я была с ним в этом согласна.

Мы закончили ужин, слушая выступление его матери. Она оказалась превосходным оратором. Теперь мне стало ясно, почему ее снова и снова переизбирали. В ней был огонь, который я частенько видела в ее сыне, когда он начинал говорить о философии. Не то чтобы я хотела его сравнивать с его матерью, но все же.

— Нам придется к ней подойти поздороваться, — сказал Пенн, когда мэр города закончила свое выступление.

— Ладно. Ты как нормально? — Спросила я его, когда мы поднялись из-за стола.

Он положил руку мне на поясницу, проводя между столами к своей матери, стоявшей в передней части зала, и шел он так, словно собирался на собственную казнь.

— Я смогу справиться с собственной матерью. Но тебе лучше всего надеть маску прямо сейчас. Мне наплевать, чтобы она не сказала. Ни о чем не беспокойся. Твое место здесь. Эта зала принадлежит тебе. Ничто из того, что она скажет тебе или мне, не должно никоим образом повлиять на тебя.

— Ты думаешь, она в высшем обществе будет мне хамить? — Недоверчиво спросила я.

— Маска, — приказал он. — Сию минуту.

Я придала своим чертам подобие тому, что видела у Кэтрин. Не пустая, ничего не выражающая, как у Пенна, а скучающая, потому что весь мир у моих ног и серебряная ложка во рту. Я выпрямила спину и почувствовала, как все мои конечности напряглись, хотя я все еще продолжала идти.

— Лучше, — со вздохом добавил Пенн. — Ужасно. Моя мать не скажет ничего ни к месту, но кто ее знает. Лучше с ней всегда оставаться начеку.

Мы обошли толпу, поздравлявшую мэра с выступлением и делающие большие пожертвования организаторам. Лесли оторвала взгляд от невысокого лысеющего мужчины, с которым разговаривала. Они слегка расширила глаза от удивления, когда увидела своего сына. Мимолетно, но даже я заметила, что она никак не ожидала, увидеть его здесь. Я понадеялась, что это хороший шанс для нас.

— Пенн, — произнесла Лесли с улыбкой политика. Той, кто с такой же вероятностью пожмет руку и поцелует ребенка, как ударит ножом в спину. — Я не знала, что ты будешь здесь, дорогой.

Она не обняла его, не протянула руки и не выказала радости от его присутствия. В жизни Пенна, должно быть, было мало любви. У меня заныло сердце. Но я не позволила своим чувствам отразиться на лице. Новая Натали не имеет права чувствовать ничего подобного. По крайней мере, на людях.

— Мама, — решительно произнес он, жестом указав на меня. — Ты помнишь Натали?

Лесли едва взглянула на меня.

— Ах да, конечно. Как я могу забыть?!

Пенн напрягся, будто собирался встать на мою защиту, хотя он сам мне посоветовал не реагировать.

— Мы познакомились на свадьбе Перси-Ван Пелт. Вы дружите с Джейн и являетесь автором бестселлера, верно?

— Верно, — легко согласилась я. Хотя понимала, что она прекрасно помнит, как мы впервые встретились. Она вышвырнула меня из своего особняка в Хэмптоне и запретила мне когда-либо снова работать наблюдателем за домами отдыха. — Рада видеть вас снова.

— Взаимно. Похоже я должна вас благодарить за то, что вы вернули моего сына в общество?

Хватка Пенн на мне усилилась, почти до боли. Было не так уж много вещей, которые сильно раздражали Пенн.

— Кто-то же должен был помешать ему стать совсем отшельником, — ответила я.

— Если бы мы могли выбросить всю эту философскую чепуху из его головы, нам всем стало бы лучше, — сказала она со смехом, как будто только что не оскорбила то, чем он занимался.

Я открыла рот, собираясь высказать мэру все, что думаю о философской чепухе ее сына, но Пенн опередил меня, словно понял, что я еще не совсем овладела искусством общения в этом обществе, он сказал с ленивой улыбкой:

— Эта философская чепуха в моей голове видно появилась с рождения. Она передалась мне от тебя или от папы?

— Мэр Кенсингтон! — раздался голос прежде, чем мэр успела ответить. Что, вероятно, было хорошо.

Я не хотела бы услышать то, что могло сорваться с уст его матери. Она совсем не понимала своего сына.

— Мы оставим тебя, — сказал Пенн, прежде чем взять меня за локоть и отойти от матери.

Мы уже находились на безопасном расстоянии от мэра, прежде чем я решила нарушить тишину между нами.

— Может, нам лучше уйти? — Предложила я.

Пенн на несколько секунд закрыл глаза и отрицательно покачал головой. Когда его глаза снова встретились с моими, я все еще могла видеть гнев и смятение. Знала, что он мучился из-за сложностей общения с матерью, хотя никогда не говорил об этом открыто.

— Уверен?

— Да, уверен. Я не позволю ей все испортить. Хочешь, верь, хочешь нет, но я на самом деле получаю удовольствие от этого вечера.

Я со смехом выдохнула.

— Пенн Кенсингтон развлекается на скучном благотворительном вечере? Ты случайно не болен?

Он хитро мне ухмыльнулся.

— Похоже, мне была нужна только твоя компания. Гораздо приятнее находиться здесь с тобой, чем одному. И обучение — это моя профессия.

— И у тебя это отлично получается. По-моему, я неплохо справилась с твоей матерью.

— Да. Но в конце мне показалось, что ты готова была откусить ей голову.

Я одарила его своим лучшим взглядом Верхнего Ист-Сайда.

— Я? — Недоверчиво спросила я. — В приличном обществе?

Он фыркнул и указал на столы для аукциона.

— Пойдем, моя маленькая шалунья. Ты слишком быстро все схватываешь.

Я последовала за ним, подальше от его матери и проблем, которые она несла с собой. Я так долго злилась на Пенна, что было странно расслабиться, перестав сомневаться в нем. Мы представляли собой очень хорошую команду. Он оказался прав. С ним было лучше. Я позволила прошлым обидам, недомолвкам упасть с моих плеч, наслаждаясь его обществом.

— А что, по-твоему, самое потрясающее? — Спросила я Пенна, пока мы степенно двигались мимо столов для аукциона. — Экземпляр первого издания классического романа, членский билет на год в «Клуб джентльменов» города или яхта.

— Понятия не имею. Наверное, что-то связанное с частным самолетом. Это обычно побеждает.

— Вы правы, — сказал мужчина позади нас. — Воспользоваться моим личным самолетом до места назначения по выбору победителя в течение недели.

Я поняла, что узнала в нем отца Кэмдена, Карлайла Перси. А рядом с ним стояла его жена, Элизабет Каннингем. Наши глаза встретились, и она улыбнулась, явно довольная моим появлением.