Безжалостная страсть

9

ДЖОЗЕФИН

Аромат нетронутой кожи сидений — чертовски хороший способ напомнить мне, что моя машина — это все, что угодно, только не новый Ferrari. События последних сорока восьми часов заставляют мой разум ломать голову над вопросами.

У меня был секс с Лукой Девлином. Не просто секс, а изменяющий сознание, меняющий реальность секс, который заставляет меня сомневаться в том, кто я есть. Почему мне нравится заставлять его ползти ко мне? Я не хочу, чтобы это было из-за того, что я никогда не противостояла Дюку. Мне нужно другое мнение, но с кем, черт возьми, я могу об этом поговорить?

Звонит телефон, и на экране мелькает лицо Моджи, заставляя мое сердце учащенно забиться от волнения. Это похоже на шестое чувство между нами.

— Привет, Моджи.

— Джо. — Она тянет «о».

— Да, Моджи?

— Где ты? — Спрашивает она.

— Ты знаешь, я ненавижу, когда ты так делаешь. Как будто ты пытаешься выяснить, чем я занимаюсь, чтобы заставить меня делать то, чего я не хочу, например, горячую йогу.

Она смеется.

— Горячая йога — отличный способ вывести токсины и расслабить тело. Но я спрашиваю только потому, что мне позвонила Поппи. Что случилось? Она прислала мне фотографии. Какой-то парень с твоей машиной, и они привезли ее в ее сервисный центр.

— Ты уверена? Твоя сестра работает в дилерском центре Ferrari. Почему моя машина должна быть там? Кто-то проколол шины. Мой друг разрешил мне взять его машину и предложил позаботиться о моей.

Лука сказал, что обо всем позаботится, но я подумала, что… ну, я не знаю, что я подумала. Я не думала. Я хотела ездить на его красивой машине, без лишних вопросов.

— Кто этот друг? — Вопрос Моджи прервал мои мысли.

— Если хочешь выпить со мной кофе, я могу показать тебе лучше, чем рассказать.

— Договорились. Встретимся в том месте с молочными коктейлями — говорит она.

Мы заканчиваем разговор, и мне не терпится распаковать все это, но какая-то часть меня задается вопросом, как много ей рассказать. Как только она увидит машину, Моджи начнет делать то, что у нее получается лучше всего: задавать вопросы и рассказывать мне о хаосе безответственности.

Когда я подъезжаю к одной из наших любимых закусочных, у Моджи отпадает челюсть, видя меня сидя в кабриолете Ferrari Луки. Ее глаза расширяются, когда я протягиваю руку, чтобы открыть для нее дверь.

— Все еще хочешь молочный коктейль? — Спрашиваю я с широкой ухмылкой.

— Нет, давай заедем в фудтрак и повибрируем. Как, черт возьми, ты это провернула? — Спрашивает она, забираясь на пассажирское сиденье и проводя руками по кожаному салону.

Каждое ее движение похоже на те, что я делала, садясь за руль почти час назад.

— У роли ведущей актрисы чертовски много плюсов — говорю я ей.

— Веди, говори, веди и ничего не упускай! — Требует Моджи, когда я отъезжаю от нашей любимой закусочной и направляюсь в сторону Норт-Пойнт-авеню. Мы находим грузовик, берем еду и направляемся к стоянке у воды. Столики для пикника на широком участке булыжника между парковкой и пешеходной дорожкой позволяют нам сесть и поесть.

Моджи не сводит глаз с машины и меня, пока ест.

— Лука Девлин дал тебе свою машину, чтобы ты поехала, потому что кто-то проколол тебе шины? Где ты припарковалась?

— Я же говорила тебе вчера, что должна встретиться с Дюком в здании суда. Это официально. Он больше не отец Джета. Или, по крайней мере, не станет им через сорок пять дней. Я едва ознакомилась с бумагами, но я слушаю тебя и ухожу с его пути.

— Кому нужен такой отец, как Дюк, когда у тебя есть такой папочка, как Лука Девлин? — Моджи практически падает в обморок, снова восхищаясь машиной. — Давай сделаем фотографию для социальных сетей. Я напишу что-нибудь вроде «Ничего, кроме лучшего для лучшей подруги». Мы можем втирать глупое лицо Дюка в твой успех. Тем более что все это произошло после того, как он объявил о своем уходе. Уверена, он затаился на моей странице и наблюдает из тени, как тот гад, которым он является.

Мы останавливаемся на мгновение, чтобы дать ей сделать снимок, а затем узнать ее мнение о последнем хаосе.

— Я говорила тебе, что Лука тоже вцепился в лицо Дюку? Лука заставил Дюка извиниться передо мной и все такое. Он сделал ему какой-то борцовский силовой прием.

— Вот черт. Лука впечатляет меня все больше и больше.

Я киваю в знак согласия.

— Я попросила Луку встретиться со мной в центре города и выпить кофе, чтобы мы могли посмотреть сценарий. Он пришел на несколько минут раньше и столкнулся с Дюком, когда мы выходили из здания суда. Я подумала, что Лука собирается сбросить его со ступенек.

— Это сослужит ему хорошую службу. Погоди-ка. Ты думаешь, он как-то связан с тем, что на твоей машине проколоты шины? — Спросила она с легкой усмешкой.

— Я бы не исключала, Лука заступился за меня. Это было круто, понимаешь? Папа, Колин, даже Джет заступаются за меня перед Дюком, но есть что-то другое, когда незнакомец, который не обязан этого делать, вступает в дело, чтобы поступить правильно. Он позволил мне выместить на нем часть своего разочарования.

— Кто позволил тебе и что сделать? — Она поджимает губы и слегка поворачивает лицо, подчеркивая свой боковой взгляд. Она заставляет меня произнести это вслух, но мне нужен толчок, чтобы убедиться, что я не схожу с ума.

— Лука позволил мне выместить на нем свое разочарование. Он сказал, что это нужно для того, чтобы вжиться в образ Каденс. Она — сирена, о которой идет речь в фильме «Звездный свет». Она бессмертный перевертыш, который превращается из красивой женщины в смертоносную русалку, поющую свою песню смерти мужчинам, которые были ужасными людьми.

— Я слышала, что это что-то про зомби-русалок. Это так круто. Не забудь замолвить за меня словечко.

— Ты шутишь? Если бы не ты, я бы даже в комнату не попала. Я устрою тебя на съемочную площадку.

Она улыбается широкой рекламной ухмылкой благодарности, но выражение ее лица падает, когда она спрашивает:

— Подожди, так как же это приводит к тому, что ты вымещаешь свое разочарование на Луке Девлине и разъезжаешь на его Ferrari?

— Главный герой попал в плен, а Каденс, ну, она поет песню смерти, занимаясь сексом со своими жертвами. Они знают, что скоро умрут, и ничего не могут с этим поделать. Парень сопротивляется ей, но она всесильна и берет все, что хочет, физически и сексуально, пока парень не умрет. Лука втянул меня в эту сцену.

— Звучит как адская ролевая игра. Кинопродюсер и его начинающая актриса разыгрывают романтику. — Она издала тоскливый вздох. — Вот о чем мечтают в кино.

Если бы она только знала.

— То, что произошло между мной и Лукой, не было романтикой. Это было грубо, агрессивно, катарсично…

— Но было ли это хорошо? — Поддразнивает она.

— Лучшее, что у меня было за долгое время. Ты считаешь меня сумасшедшей, раз я так быстро двигаюсь?

— Я бы сказала «да», если бы все не шло так хорошо. Мама говорит, что жизнь такова, что ты никогда не получаешь ничего просто так. Ты от многого отказалась, так что, когда у тебя будет тридцать шесть часов удачи, сиди в них. — Она хихикает. — Если серьезно, то пока это безопасно и по обоюдному согласию, это никого не касается. Ничто не вечно, все меняется. Это касается и хорошего, и плохого.

— Хорошо, я позволю самому красивому мужчине, которого я когда-либо встречала, делать для меня приятные вещи…

Она прервала меня.

— Он красивый и богатый мужчина, который делает для тебя приятные вещи, но при этом позволяет тебе распускать руки. Ты же не собираешься выйти за него замуж и поселить его в гараже.

— Он не может переехать туда, даже если бы не владел феноменальным особняком на скалах. Колин переезжает обратно на две недели, а потом и на весь следующий семестр.

— Черт, что случилось? — Беспокойство Моджи — нормальное явление, когда речь идет о Колине. Мы оберегали его от неприятностей столько, сколько каждая из нас себя помнит. Когда я забеременела, Моджи очень помогла мне, когда мои родители были готовы позволить мне жить с моим выбором. Она была частью нашей семьи по крайней мере два десятилетия.

Я вздыхаю и говорю ей:

— Он позволил Джету одолжить свои счастливые носки.

Мы смеемся и разговариваем, заканчивая обед, когда по моему телу пробегает странное ощущение. Кожу покалывает, словно кто-то наблюдает за мной, протягивает руку и щекочет меня кончиком пера. Оглядев немноголюдную парковку, ведущую к магазинам и ресторанам на набережной, я не вижу ничего необычного. И все же что-то не так.

И наконец, причина чувства ужаса, нависшего надо мной, как темное облако, раскрывается.

— Черт возьми, смотри, кто идет. Пойдем. — Простонала Моджи, когда Дюк небрежно подошел к нам, пока мы шли к машине Луки.

Я пытаюсь забраться внутрь, отчаянно стараясь избежать любого взаимодействия с Дюком, потому что, в отличие от Луки, Дюка может вывести из себя что угодно. Один мужчина позволил мне отвесить ему пощечину, в то время как другой, похоже, расстроился из-за того, что я просто дышу. И все же, когда я нервничаю, чтобы не ввязаться в предстоящий спор, дверь машины не открывается.

Я не хочу делать что-то настолько неуклюжее, как запрыгивать в нее, ведь верх опущен. Кабриолет или нет, но при моем росте в 180 см у меня не так много места, чтобы успешно попытаться это сделать.

— Ты не сможешь попасть внутрь машины без этого. — Дюк протягивает брелок, который я нечаянно оставила на столе рядом с нашей едой.

Черт.

— Отлично. — Моджи злобно хмыкает. — Я заговорила его, чтобы он стал как бугимен.

— Отдай его мне, и мы сможем уйти — говорю я ему, протягивая руку и подходя ближе к Моджи.

— Конечно, но только если ты расскажешь мне, как тебе удалось заполучить эту гребаную машину. Я платил алименты, но не настолько, чтобы ты могла себе это позволить. — В глазах Дюка застыло неподдельное любопытство. То, как он проводит рукой по багажнику, заставляет меня содрогнуться.

Мой гнев прорывается сквозь слова, когда я говорю ему:

— Не твое гребаное дело. А теперь отдай мне ключи, пока я не позвонила…

— Кому ты собираешься звонить, сука? Своему парню, телохранителю? — Дюк хихикает, закатывая глаза.

— Нет, в полицию, идиот, — вмешивается Моджи, к моему облегчению и ужасу. Я не хочу, чтобы Дюк нападал и на нее, но Моник Шевстер не пасует и никогда не пасовала. Она всегда меня поддерживает. Даже сейчас она огибает машину и приближается к Дюку, словно готова наброситься на него.

— Что, по-твоему, ты собираешься сделать? — Дюк бросает вызов Моджи.

Я делаю шаг вперед, готовая вместе с Моджи сделать все, что нужно, чтобы забрать ключи у Дюка.

— Отойди назад, — Дюк поворачивается и указывает на меня. Он продолжает требовать ответов. — Джозефин. Где, черт возьми, ты взяла эту машину?

— Отдай ключи, урод. — Тон Моджи тверд, когда она достает свой телефон, чтобы, скорее всего, позвонить в полицию.

— Почему тебя это волнует, Дюк? Сегодня утром ты буквально вручил мне свои прощальные документы. Ты не хочешь иметь со мной ничего общего.

— Ты могла бы сказать мне, что у нас все меняется в финансовом плане. Знаешь, прежде чем позволить этой горилле наложить на меня руки.

Я прервала его смехом.

— У тебя чертовски много нервов. Джет достоин иметь тебя в качестве отца, только если я буду оплачивать счета за тебя?

— Ты должна платить мне! Я никогда не хотел этого ребенка. Ты обещала мне, Джо. Обещала! А теперь я иду, а ты вытаскиваешь это дерьмо из своей задницы, как гребаный фокусник. Это машина того парня? Этот старый хрен оплачивает счет?

— Лука не старый, а моя жизнь тебя не касается и никогда не будет касаться, — отвечаю я.

Моджи в бешенстве. Ее лавандовый ирокез закручивается в хвост, и она готовится напасть на него.

— Копы уже едут, говнюк. Отдай ключи.

— Или что? — Дюк насмехается. — Уверен, полиция с удовольствием выслушает твои объяснения по поводу этой машины. Ты, наверное, угнала ее или отсосала у того парня…

Моджи не дает ему договорить, прежде чем ее занятия кикбоксингом вступают в силу, и она быстро поднимает ногу, чтобы ударить его в пах. Единственное, чего Моджи не ожидает, — это атлетизма Дюка или того факта, что его уже поставили на грэпплинг сегодня утром. Он возвышается над нами обоими, его рост составляет шесть футов против наших пяти футов четырех. Ему не требуется много усилий, чтобы схватить ее за ногу и неловко повалить на землю.

Моджи вскрикивает, отшатываясь назад, и падает на тротуар позади машины.

— Эй, какого черта ты делаешь, приятель? — Бегун останавливается на месте, вытаскивая наушники, чтобы прийти нам на помощь.

— К черту это. Ты никогда этого не стоила. — Дюк бросает ключи на землю рядом с машиной, и я бросаюсь вперед, чтобы забрать их. Бегун приближается, и Дюк поднимает руки вверх, сдаваясь, говоря прохожему. — Я ухожу, капитан Америка.

Даже когда Дюк уходит, у меня возникает чувство, что он еще покажется. Поблагодарив незнакомца за вмешательство, я бросаюсь к Моджи, которая сидит возле машины с разочарованием и слезами на глазах.

Я сажусь рядом с ней. Она тихонько бормочет, топчась на месте, но морщится от боли.

— Мне очень жаль, Моник. Спасибо, что заступилась за меня. — В моем голосе звучит сожаление о том, что она пострадала.

Она опускает голову мне на плечо, вытирая с глаз слезу.

— Да пошел он. Чертово дерьмо.

— Ты говоришь, как Джет. — Говорю я ей, слегка подталкивая плечом.

Она хихикает.

— Ну, Дюк — знатное дерьмо. Мне надо было надрать ему зад.

Я отстраняюсь и поворачиваюсь к ней.

— Моджи, я люблю тебя. Ты одна из самых сильных людей, которых я знаю, но Дюк играл в профессиональный футбол. Неважно, что он играл всего один сезон. Он не какой-нибудь заурядный отморозок, который пытается наброситься на тебя в темном переулке. Я активно избегаю физической расправы над ним. Это ничем хорошим не закончится, и он найдет способ выместить злость на Джете.

Она хлопает себя по лбу.

— Черт, прости меня, Джо. Я не подумала. Он…

— В каждом проявляется худшее. — Заканчиваю я за нее. — У нас есть сорок пять дней до окончательного лишения его родительских прав. Я не хочу давать ему повода преследовать нас. Ты в порядке? Как твоя нога?

Она застонала, повертела ногой из стороны в сторону, прищурила глаза и оскалила стиснутые зубы.

— Со мной все будет в порядке. Кажется, я ударилась головой, но пойдем, уже почти пора забирать Джета из школы. Я хочу увидеть его лицо, когда ты подъедешь на этой крутой машине.

Я обхватываю ее рукой и крепко сжимаю.

— Да. На крутой машине с моей лучшей подружкой, чтобы забрать моего…

Она вырывается из объятий.

— Не называй моего Джета непослушным.

— Ты уверена, что не хочешь провериться? — Спрашиваю я, хихикая.

— Джо, со мной все будет в порядке. Я не пойду в больницу, и ты меня не заставишь.