Данте не ответил, лишь пристально смотрел на неё.


Клео


Клео не могла прочитать выражение его лица и не была уверена в его настроении, потому что он одел тёмные очки, чтобы скрыть свой синяк.



Данте поджал губы и вздохнул.



— Тебе обязательно спорить? Ты, кажется, забыла, что сама спросила моё мнение, — серьёзно сказал он. — Иногда ты можешь быть такой чертовски…



— Разочаровывающей? — она сочувственно кивнула в ответ.



— Нет.



— Раздражающей? — допытывалась Клео, но Данте посмотрел на неё так, что она тут же заткнулась.



«Ему и правда не нравится, когда я заканчиваю за него предложения».



— Милой, — ответил он с игривой улыбкой, чем шокировал её. — Иногда ты бываешь чертовски милой.



— Ох. — Как было ещё ответить на такое?



— Ты заигрываешь со мной? — Клео действительно не знала, поскольку Данте Дамасо никогда не делал ничего обычного.



— Что если и так? — задумчиво спросил он, и она лишь мгновение обдумывала это.



— Я бы попросила тебя остановиться, — наконец ответила она. — Это странно.



— Может быть, я просто ухаживаю за тобой, — сказал он.



— Для чего?



— Ты знаешь для чего, — возразил он, подтверждая её худшие опасения.



— Тогда немедленно прекрати. Я дала тебе свой ответ в пятницу вечером. Это было не просто: «Нет», это было непоколебимое: «Нет!».



«Я не выйду замуж за человека, который меня не любит».



— Хорошо, — сказал Данте так небрежно, что Клео неуверенно моргнула. Его ответ прозвучал так спокойно, и это немного сбило её с толку.



— Я предполагаю у вас есть соответствующая мебель к этой кроватке, — спросил он у Кейт, которая с интересом наблюдала за их диалогом.



— Эмм. Да. Конечно! — восторженно ответила она, и Клео захотелось, чтобы женщина немного сбавила обороты.



У неё начиналась головная боль, и грудь, куда ударила подушка безопасности, болела.



«Может они зря вышли из дома наследующий же день после аварии?»



Клео вяло поплелась за Данте и Кейт, и когда последняя сказала, что пеленальный столик и комод обязательно должны быть в том же стиле, что кроватка, то просто не могла с ней спорить.



После покупки коляски, детского кресла, кресла-качалки, и автомобильного кресла, Клео решила подождать с покупкой новой одежды и призналась Данте, что устала. Он тоже выглядел немного бледным и осунувшимся, и согласился, что лучше им отправиться домой. Вернувшись домой, она сразу отправилась в постель и практически мгновенно заснула.



Клео спасла беспокойно и спустя пару часов проснулась с сильной головной болью. Она приняла ванну, чтобы расслабить мышцы и снять напряжение, и, похоже, это немного помогло — боль немного отступила, и Клео могла спуститься на ужин.



Данте был на кухне, и готовил что-то, что пахло просто божественно. Увидев Клео, он улыбнулся.



— Надеюсь, ты голодна, — сказал он.



Клео села за островок, чтобы наблюдать за ним. Это напомнило ей о том, как он в первый раз готовил для неё.



— Я хочу есть.



— Я готовлю паэлью по рецепту моей второй мачехи. Она была гением на кухне, и это было просто замечательно, поскольку другие жёны отца об этом не заботились. Они думали, что готовка ниже их достоинства, и раз они вышли замуж за богатого человека, то готовкой должен заниматься шеф-повар.



Данте был необычайно откровенен этим вечером.



Подперев рукой щеку, Клео обводила рисунки на мраморной столешнице.



— Тебе нравились твои мачехи?



— Та, что номер два была моей любимой. Она научила меня готовить. Остальные были просто…— он замолчал, раздумывая, — какими-то взаимозаменяемыми. После жены номер два, я перестал пытаться познакомиться с ними.



— Ты их разыгрывал? — спросила Клео, думая о своих мятежных годах.



— Я был хорошим мальчиком, получал хорошие оценки и держался подальше от проблем. У меня было не так много друзей. И до сих пор так…



«И он потерял одного из своих друзей из-за меня», — подумала Клео и сглотнула комок.



— Только когда я достиг половой зрелости, то начал участвовать в драках. Тогда-то отец и подумал, что мне стоит начать посещать занятия по боксу, чтобы направить агрессию в нужное русло. Это сработало. Одно из его самых здравых родительских решений.



— Ты с ним ладишь? — спросила она.



— Сейчас да. Он не был рад тому, что я решил остаться здесь. Но поскольку, я добился здесь успехов, он снова на коне и может финансировать расточительность своей нынешней будущей жены Кармен. Именно поэтому он принял моё решение. Я люблю его, он мой отец, но мы не друзья. Если мы проводим год или больше, не встречаясь, то нас обоих это устраивает. Мы довольствуемся разговорами по «Скайпу» несколько раз в год.



— Это печально.



— Вовсе нет. — Данте пожал плечами. — Это жизнь. Иногда мы ладим с родителями, иногда нет.



Клео положила ладонь на живот, и пообещала своему ребёнку лучшую жизнь.



Данте посмотрел на её руку и сглотнул.



— Мне бы хотелось, чтобы у нас с ней были другие отношения, — тихо сказал он. — Сначала я этого не знал, Клео, но теперь знаю. Я хочу быть настоящим отцом для Нан, и мне бы не хотелось, чтобы она прошла через вереницу отчимов и мачех. Только мы. Её мать и отец.



— То, что ты предлагаешь — холодное и циничное соглашение, которое приведёт к такой же холодной и циничной обстановке, неподходящей для воспитания ребёнка. Я не хочу выходить за тебя, и я знаю, что ты тоже этого не хочешь. На самом деле, нет.



— Я близок к тому, чтобы… — Он заколебался, стараясь подобрать слова. — Ты мне нравишься, и я уважаю тебя, Клео, и думаю, что у нас получится хороший брак.



— Боже мой! — Она вскочила и опустила руку на бедро. — Этого недостаточно, Данте! Я не хочу просто хорошего. Я хочу восхитительного, фантастического, я хочу блаженства. Я хочу любви, а ты не можешь мне её дать.



— Кто сказал, что не могу? — Его красивое лицо выражало разочарование и нарастающий гнев.



Клео ахнула и пристально посмотрела на него.



— Не смей этого делать, — прошептала она. — Не смей относиться ко мне с такой снисходительностью и откровенным неуважением, Данте. Я не идиотка, поэтому даже не думай следовать по этому пути. Мне не нужна речь «однажды мы можем полюбить друг друга». Я не хочу этого слышать. Это оскорбительно.



— Мне тоже нелегко, Клео, — отрезал он. — Я изо всех сил стараюсь придумать, как облегчить всё для нас обоих, но ты не даёшь мне даже попробовать.



— Я больше не хочу об этом говорить, — продолжила она, расправила ноющие плечи и направилась к лестнице.



— Ты куда?



— Сейчас мне не хочется находиться рядом с тобой, — ответила она. — Я возвращаюсь в комнату.



— Но ты не поела.



— Я потеряла аппетит.



— Клео, ты должна поесть ради ребёнка.



— Данте, я не могу сидеть за столом рядом с тобой и притворяться, что всё хорошо. Мне жаль, что я согласилась жить здесь с тобой. Это было глупое решение, которое стоило мне моей гордости, независимости и моего брата.



Он вздрогнул и побледнел при последних словах, но Клео отказывалась чувствовать себя виноватой. Пришло время Данте Дамасо признать, что он не добьётся своего.


_______________________


Клео сидела на кровати и вяло переключала каналы на большом настенном телевизоре, когда в дверь раздался стук. Клео проигнорировала его и нетерпеливо вздохнула, потому что дверь открылась, несмотря на отсутствие ответа. Вошёл Данте и положил полный поднос на её комод, затем вышел, ни говоря ни слова.



Клео не смогла игнорировать божественные ароматы и встала, чтобы посмотреть, что он принёс. Рядом с тарелкой паэльи из морепродуктов, стояла миска с салатом, и ещё одна маленькая тарелка с куском шоколадного торта. Он был достаточно предусмотрителен и поставил на поднос серебряный графин с холодной водой. Рот Клео наполнился слюной. Она пододвинула стул к комоду, села и одним махом съела половину паэльи и салата. Всё было просто идеально.



Определённо одним из преимуществ жизни с Данте была его готовка.



Покончив с едой, Клео практически заглотнула торт, который был восхитительным, у неё не было никаких сомнений, что его приготовил Данте.



Закончив, она хотела спуститься вниз, чтобы поблагодарить его, но мысль о том, чтобы пройти с ним ещё один раунд споров показалась невыносимой, поэтому она отправила ему благодарственное сообщение.



Его ответ пришёл мгновенно.



Данте: Пожалуйста. Рад, что тебе понравилось.



Клео собиралась отправить ему улыбающийся смайлик или что-то в этом роде, но решила оставить всё как есть. Через десять минут её телефон снова загудел.



Данте: Не хочешь посмотреть «Стар Трек» со мной?

Сообщение было подобно белому флагу, поскольку «Стар Трек» стал для них своеобразной шуткой, но Клео не думала, что снова сможет встретиться с Данте сегодня.



Клео: Нет спасибо. Я устала. Собираюсь поспать.



Данте: Спокойной ночи.



Она решила не отвечать и, свернувшись калачиком на кровати, положила руку на живот. Нан мягко переместилась от её прикосновения и Клео улыбнувшись, уснула под включённый телевизор.


Глава тринадцатая


Клео


Клео проснулась, тяжело дыша. Телевизор был включён и тихо звучал на заднем плане.



«Что-то не так…»



Она попыталась встать и чуть не согнулась от боли.



«Так не должно быть».



Она снова попыталась встать. На этот раз ей это удалось, но через несколько секунд колени подогнулись, и мучительная боль пронзила живот.



— Нет, — простонала Клео, опёрлась ладонью на ночной столик, снова приподнялась и по стеночке пошла в ванную.



Войдя в ярко освещённую комнату, она увидела, что истекает кровью. Ужас происходящего, налетел на нее словно идущий на полной скорости товарный поезд. Она села на унитаз и пыталась осмыслить происходящее.



— Данте, — произнесла Клео чуть слышно, потому что в этот момент у неё перехватило дыхание от ещё одного приступа боли. Она стиснула зубы и вцепилась в раковину. После того как боль прошла, ей удалось снова произнести имя Данте. И на этот раз это был крик.



Данте


Данте сел и нахмурился — похоже, он заснул во время просмотра фильма в гостиной. Сфокусировав мутный взгляд на часах, он увидел, что они показывали три часа утра. Должно быть, он был более уставшим, чем думал. Он повёл плечами и покрутил головой, чтобы облегчить боль в затекшей шее, когда услышал испуганный крик Клео. Он буквально влетел по лестнице и уже через несколько секунд был в её комнате.



— Клео? — позвал Данте, встревоженный, что её нет в комнате.



Услышав рыдания из ванной, он помчался туда, но, увидев, что там творится, замер в дверях. Вокруг было так много крови. Клео согнулась пополам на унитазе и, прижав руку к животу, раскачивалась взад-вперёд.



Когда Данте вошёл, она подняла к нему заплаканное лицо.



— Останови это, — умоляюще прошептала она. — Пожалуйста, останови это.



Проглотив рвущиеся наружу страх и панику, Данте схватил полотенце и опустился перед Клео на колени.



— Всё хорошо, dulzura, всё в порядке. Я позабочусь о тебе. Всё будет хорошо. — Он протянул ей скомканное полотенце. — Вот, используй его, чтобы остановить кровотечение, пока я вызываю скорую.



— Не бросай меня, — попросила Клео, когда он повернулся, чтобы выйти из комнаты.



— Я пойду в спальню, чтобы взять твой телефон. И вернусь через секунду, — пообещал он.



Телефон лежал на ночном столике рядом с кроватью. Данте быстро набрал номер скорой помощи, затем нашёл номер её гинеколога, и попросил её встретить их в больнице. Когда он вернулся в ванную, Клео сжимала мокрое от крови полотенце между ног. Он схватил ещё одно и протянул ей.



«Слишком много крови. У нее может случиться шок. — Данте впервые чувствовал себя таким беспомощным, но постарался мыслить логически. — Нужно согреть её!»



Он побежал обратно в комнату, принес одеяло с кровати и обернул его вокруг Клео.



— Почему это произошло? — удивлённо спросила она. — Меня наказывают за то, что сначала я её не хотела? Я хочу её. Я так хочу её, Данте.



— Я знаю, dulzura, я тоже хочу её. С ней всё будет хорошо. И с тобой тоже. Только оставайся сильной ради меня, ладно?



Он обнял Клео вместе с одеялом, опустился на пол и прижал её голову к своему подбородку. Она была такой хрупкой, так сильно дрожала, и Данте просто хотелось прижать её еще сильнее и защитить.



_______________________



Клео и Данте потеряли своего ребёнка в шесть тридцать утра.



______________________



Клео


Клео в ужасе уставилась на помрачневшую доктора Кляйн, пока она сообщала им новость. Она едва слышала обрывки фраз.



...отслойка плаценты… возможно вызвана аварией… ранние роды… ничем не могли помочь… такое случается...



«Такое случается...»



Её ребёнка отняли у неё. Она опустошена, но... такое случается. Внутри неё пустота, и, глядя как губы доктора двигаются, она ничего не слышала.



Она ничего не хотела слышать.



Данте всё ещё был рядом.



«Почему он всё ещё здесь? Он может уйти. Единственная причина, почему он был в моей жизни, исчезла, и он не должен быть здесь…»



Однако у Клео не было ни желания, ни сил, чтобы сказать ему об этом. Она просто хотела, чтобы её оставили в покое. Ей нужно побыть одной.



— Клео, ты хочешь попрощаться? — голос доктора Кляйн вторгся в её мысли.



Радуясь, что скоро останется одна, она тупо кивнула.



— Да, до свидания.



Но они не ушли. Вместо этого в комнату вошёл кто-то еще. Женщина. И в руках она держала…



— Ох.



Это было жестоко. Это было…



«Почему они делают это со мной? Зачем принесли мёртвого ребёнка?!»



Прежде чем Клео успела возразить, женщина положила свёрток ей в руки.



«Такой маленький… как банан…»



— Ох, Нан, — прошептала Клео.



Сердце разорвалось в груди, когда она посмотрела на его прекрасное маленькое личико. Он выглядел как крошечная пластиковая копия полноразмерного ребёнка. Его завернули в голубое одеяло, и одели маленькую шапочку. Она провела дрожащим пальцем по его лбу, по переносице, по губам и по челюсти.



За ней следовал палец Данте, пока он благоговейно прикасался по драгоценным маленьким чертам лица.



— Оставьте меня одну, — прошипела Клео, не уверенная кого она имеет в виду: Данте, доктора или весь мир в целом.



Доктор и медсестра тихо вышли из комнаты, но Данте остался.



Клео осторожно прижала ребёнка к груди и пристально посмотрела в отстранённое лицо Данте. Слёзы, скопившиеся на кончиках ресницах, упали и потекли по щекам.



— Не заставляй меня уходить, — умолял Данте. — Пожалуйста, qierida (испан. дорогая), я не могу уйти.



Ей не хотелось иметь с ним дело; сейчас она находилась в слишком сильной агонии, чтобы думать о нём, считаться с ним… это было слишком много!



— Я не смогу сделать это один, и ты тоже, — пробормотал Данте, прижимаясь губами к её лбу.



Но Клео едва почувствовала поцелуй. Она замёрзла и оцепенела, и она не думала, что когда-нибудь снова что-то почувствует.



— Я хочу назвать его Закари, — прошептала она. — Зак Дамасо Найт.



Она услышала звук очень похожий на рыдание, исходящий от Данте, но всё ещё отказывалась смотреть на него.



— Он прекрасен, — восхитилась она. — Так прекрасен.



— Да.



Данте сел на край кровати, обнял её за плечи и положил подбородок на её голову, пока они вместе смотрели на Зака. Клео не знала как долго они так сидели, но когда онемение сменилось истощением, Данте продолжал держат её, пока она погружалась в беспокойный сон.



___________________



Когда Клео проснулась в следующий раз, сквозь окно проникал резкий солнечный свет. Воспоминания нахлынули на неё, она села, лихорадочно оглядывая комнату. На каждой поверхности стояли открытки и цветы.



«Как люди узнали об этом так быстро?»



Данте спал в неудобном кресле, его подбородок лежал на груди, а длинные ноги были вытянуты перед ним.



— Нет, — прошептала она, в её голосе звучала паника, пока она искала то, что не могла найти. — Нет!



Резкий крик разбудил Данте. Он быстро сел, его лицо исказилось от горя и беспокойства, а глаза тут же устремились на неё.



— Что случилось?



— Где он? — потребовала Клео, пытаясь вырвать капельницу из руки, чтобы встать с кровати и продолжить поиски.



Данте вскочил и прижал ладонью ее руку.



— Остановись, Клео. — Его голос был хриплым от сна, и она заметила, что его глаза налиты кровью, подбородок почернел от щетины, а волосы стояли торчком. — Ты поранишься.



— Куда они дели моего ребёнка? — закричала она. — Где он?



— Клео, они должны были забрать его в…— Он замолчал, как будто физически был не в состоянии произнести слова.



— Забрать его куда?



— Ты знаешь куда, — прошептал он. — Вниз. В… в морг.



— Нет! Он должен быть здесь, со мной! Как ты мог позволить им забрать его у меня? Как ты мог?



— Клео, будь благоразумной, — умолял он. — Он не мог остаться здесь. Они должны были забрать его. Чтобы…— Он снова замолчал, и на этот раз, казалось, он был совершенно не готов закончить то, что пытался сказать.



Клео услышала вопль, и на секунду не поняла, что он исходит от неё.



Данте, встревоженный этим звуком, потянулся к ней, пытаясь обнять, но она сопротивлялась, отталкивая его, и в его глазах появилась боль, когда он отступил назад.



Клео отвернулась от него, лицом в противоположную сторону и свернулась в калачик. Ей было больно от того, что он здесь. Она хотела, чтобы он ушёл.



— Люк и Блу были здесь, — сказал он, решительно не замечая тот факт, что она его игнорировала. — И Кэл тоже. Эти розовые розы от него.



Данте продолжал говорить и говорить, хотя Клео упорно отказывалась признавать его присутствие. Он сказал, что Блу и Люк обещали вернуться чуть позже и просили передать, что любят её. Сьюзен Киллиан прислала ей цветы, так же как и Джеймс, миссис Уитмен, Коко и Джиджи.



Клео было всё равно. Ей были безразличны эти люди. Как они могли понять, что она чувствует? Зак доверил ей заботу о себе, зависел от неё, и она облажалась. Подвела его. Она прижала руку к животу, желая снова почувствовать его движение. Она хотела, чтобы хоть что-то сказало ей, что это просто кошмарный сон, а на самом деле ничего не произошло.



Её ребёнка больше нет. Он мёртв. И все его улыбки, первые шаги, первое слово, первый день в школе, длинная и прекрасная жизнь, которую он должен был прожить, ушла вместе с ним. Невыносимая агония, которая пришла вместе с осознанием этого, была неизмерима, и слёзы, которые, в конце концов, хлынули из глаз, никак ее не облегчали.



Клео почувствовала, как Данте забрался позади неё на кровать и обвил её тело своим. Было тесновато, но он справился. Скользнув по талии, его рука легла на её живот. Он держал её, пока она плакала, и хотя в начале она сопротивлялась его утешению, в конце была благодарна за его тёплую и молчаливую поддержку.



— Я хотела снова обнять его, — охрипшим от слез голосом, прошептала она. — В морге холодно. Это не место для него. Он такой крошечный.



— Я знаю, — сказал Данте, обнимая её крепче. — Я тоже не хотел, чтобы они забирали его.



— Это твоя вина, — обвинила она.



Слова пришли из ниоткуда, но ей нужно было кого-то обвинять, нужно кого-то ненавидеть, и ненавидеть Данте сейчас было легче, чем любить. Сейчас она не могла любить кого-то. Любовь несёт потери и боль.



— Мы можем пойти и повидаться с ним, когда тебе станет немного лучше, — сказал Данте, неправильно понимая её.



Он убрал руку с её талии, и она почувствовала, как он встал с кровати, оставив её холодной и одинокой. Она не могла зависеть от него, она отказывалась от этого. Не тогда, когда он продолжит свою жизнь без неё, оставив её позади. Клео повернулась к нему лицом.



— Это не то, что я имела в виду, — поправила она, поражённая тем, как спокойно звучит её голос. — Ты сделал это.



— Что? — Казалось, он потерял всю кровь, что имел; его обычно смуглая кожа стала совсем белой. — Что ты имеешь в виду?



— Это твоя вина! — Её голос стал громче и пронзительнее, когда зарождающаяся мысль набрала обороты. — Великий Данте Дамасо всегда знает лучше, не так ли? Он всегда идёт своим путём! Если бы я не села в машину с тобой в субботу вечером, если бы вела сама, этого бы никогда не произошло. Но ты бы никогда не позволил мне, да? Потому что ты всегда знаешь всё лучше всех!



Данте отступил назад, споткнулся о стул и покачал головой. Его глаза горели лихорадочным огнём, а лицо казалось высеченным из гранита.



— Ты не можешь иметь это в виду. Ты не знаешь, что говоришь, — сказал он. Его голос звучал настойчиво и грубо от волнения. — Это не моя вина, Клео, как ты можешь говорить такое?



— С тех пор как я познакомилась с тобой, всё в моей жизни пошло не так, — прорыдала она.



Он снова покачал головой.



— Не вини меня в своих проблемах, Клео. Твоя жизнь была полным бардаком до того, как я тебя встретил, — отрезал он, затем глубоко вздохнул, пытаясь контролировать эмоции. — Тебе сейчас больно, я понимаю. Тебе больно, но не делай этого… не сейчас. Давай будем родителями, которых заслуживает Зак, давай попрощаемся с ним достойно и с любовью.



— Нам не обязательно быть вместе, чтобы сделать это. — Её лицо и голос оставались холодными и отстранёнными. — Я хочу, чтобы ты ушёл. Иди домой. Пожалуйста.



— Я не хочу, чтобы ты была одна, — запротестовал он, его лицо исказилось от разочарования.



— Со мной всё будет хорошо. Твоё присутствие делает только хуже, разве ты не понимаешь? — Её голос снова стал пронзительным.



Данте отступил.



— Я заберу тебя завтра.



Вероятно, он почувствовал, что она находится на грани полной потери самообладания, и что его присутствие только усугубляло её страдание. Он снова приблизился к ней, с осторожностью человека, который собирается погладить змею, и, прежде чем Клео поняла его намерение, поцеловал её в щёку.



— Я не хочу уходить, Клео, — прошептал он. — Я бы остался на весь день и всю ночь, если бы ты позволила. Постарайся немного отдохнуть, хорошо? Увидимся завтра.



Она не ответила, просто смотрела, как он поднял пиджак и вышел не оглядываясь.



Удостоверившись, что он действительно ушёл и не вернётся, Клео свернулась клубочком, уставилась на голубое небо и заплакала.



_______________


Блу и Люк появились пару часов спустя, и Клео снова заплакала, увидев, как неуверенно её брат стоит в дверях. Его лицо сморщилось, и он подошёл к кровати и обнял её.



— Мне жаль, Пэтипан! Я такой козёл, — прошептал он в её волосы.



— Мой ребёнок умер, — сказала она ему, и он сжал её руки. — Он был так прекрасен, Люк. Я назвала его Закари Дамасо Найт.



— Мне жаль, — повторил он.



Клео почувствовала себя комфортно в его объятиях. Но утешение, которое она нашла в его объятиях, заставило её виновато подумать о Данте и признать — у него никого нет, кто мог бы предложить утешение.



Она отбросила эту мысль, говоря себе, что с ним всё будет в порядке, он не испытывал такой же глубокой любви к Заку, он просто делал всё возможное, чтобы поступить правильно. Он придёт в норму.



— Пожалуйста, заберите меня домой, — умоляла она брата.



— Конечно, — заверил он её. — Как только они разрешат нам, мы заберём твои вещи от Данте и…



— Нет, заберите меня домой сейчас! Сегодня!



Она почувствовала укол потери от того, что ей придётся оставить Зака, и почти передумала.



После ухода Данте, она потребовала, чтобы ей принесли Зака, и целый час сидела в кресле-качалке, просто напевая ему, пока голос не охрип. Когда врачи вернулись, она сопротивлялась их попыткам забрать Зака, поэтому ей вкололи успокоительное и очень осторожно, но твёрдо забрали его. Затем в палату пришла психотерапевт и сказала Клео, что гнев, который она чувствует — это нормально. Однако это не помогло. Ничего из того что ей говорили или делали не помогало почувствовать себя лучше. Ничто не могло заставить эту зияющую пропасть в её душе исчезнуть.


Данте


Данте беспокойно ходил из комнаты в комнату, избегая окровавленной ванны в спальне Клео. Он знал - ему придётся убрать там, прежде чем Клео вернётся домой. Он не хотел, чтобы она видела это. Дане сомневался, что Клео знала, сколько крови потеряла, и воспоминания о панике и страхе, которые тогда испытал, опять нахлынули на него.



Он снова и снова проходил через это у себя в голове. Возможно, если бы он сделал что-то ещё, они могли бы спасти ребёнка. Может быть, если бы он услышал крик Клео раньше. Или может быть, он должен был сильнее прижимать полотенце, чтобы остановить кровотечение.



«Может быть, если бы я не настоял, чтобы мы пошли за покупками…» - Данте замутило при этой мысли.



Он должен был прислушаться к здравому смыслу, но эгоистично хотел провести с Клео время и надеялся, что безобидный шоппинг поможет ей увидеть его в более позитивном свете. Заставит её задуматься о том, чтобы выйти за него замуж.



Данте продолжал возвращаться к разговору с Клео в больнице. Она согласилась сохранить ключи от его квартиры, но сделала это только для того, чтобы избежать долгого спора. Спора, который он не собирался проигрывать, и она это знала.



Клео была права, обвиняя его в случившемся. Он не винил её за то, что прямо сейчас она его ненавидела и не хотела быть рядом. Он ненавидел сам себя и едва мог выдерживать свою собственную компанию.


______________________



Данте нашёл ведро, щётку, моющее средство и, мысленно взбодрившись, вошёл в ванную.



«О Боже!»



Все выглядело намного хуже, чем он помнил; кровь была размазана по белому кафелю, по ванне, по раковине, по столику, даже по стене. Данте снова замутило, но он превозмог себя и приступил к устранению последних следов беременности Клео. Закончив, он больше не мог сдерживаться и выплеснул свой скудный обед в туалет. Он разделся прямо там, где стоял, залез в душ и тщательно вымылся нежным ароматным мылом Клео, которое напомнило ему о ней.



Он встал под обжигающе горячие струи, словно наказывая себя, положил руки на плитку, склонил голову и наконец-то позволил себе погоревать.



___________________________



— Где она? — Данте стоял лицом к лицу со своим бывшим другом и угрожающе смотрел на него.



Он пришёл в больницу и узнал, что днём мисс Найт отказалась от дальнейшего медицинского обслуживания и ушла.



Ушла, ничего ему не сказав.



Из больницы Данте отправился сразу к Люку.



— Данте, — устало поприветствовал Люк.



Он был на удивление невозмутим, отступив в сторону и пропуская Данте в старый скрипучий дом.



— Клео! — позвал Данте, переступив порог.



— Ее здесь нет.



— Не лги мне, Люк, — огрызнулся Данте. — Где она ещё может быть?



— Ну, сейчас её здесь нет. Гинеколог настояла, чтобы Клео пришла на повторное обследование, потому что слишком рано выписалась из больницы. Блу пошла с ней.



— Там должен быть я. — Данте повернулся, чтобы уйти, но Люк остановил его.



— Она не хочет, чтобы ты был там, amigo. — Люк с сочувствием взглянул на него.



— Клео винит во всём меня, — признался Данте, проводя рукой по волосам. — В субботу вечером мы попали в аварию, и если бы я не был таким властным придурком, то она была бы в безопасности, в своей машине. Вероятно, она права. Я виноват. Я убил нашего ребёнка.



— Дерьмо! — Люк помассировал затылок, наблюдая как его обычно стоический и бесстрастный друг распадается прямо на его глазах. — Ты не убивал своего ребёнка, Данте.



— Чёрт побери, — прошептал Данте, игнорируя слова Люка, — я так сильно хотел его. Я даже не понял, когда это изменилось. Я наблюдал, как наш ребёнок растёт у Клео в животе, слушал её болтовню об ультразвуке и еженедельных графиках роста. Я даже чувствовал, как он двигается, Люк, и он стал таким реальным для меня.



Люк отвёл его в большую комнату, которая, как и весь дом, была потрёпанной. Там стоял диван и пара разномастных кресел. Люк толкнул Данте на диван, плеснул в стакан янтарного цвета жидкость и всунул его в руку Данте.



— Выпей это, — настаивал он.



Данте сделал глоток и поморщился, когда виски обожгло горло.



— Так почему ты здесь, Данте? — спросил Люк, делая глоток из своего стакана. — Твоя ответственность за Клео закончилась с её беременностью.



— Думаешь, я могу включать и выключать эмоции как машина? — обиженно спросил Данте, ненавидя, что его старый друг так плохо думает о нём.



— Какие эмоции? То, что ты чувствовал к ребёнку, никак не связано с вашими отношениями с Клео, поэтому сейчас ты можешь позволить ей жить своей жизнью, пока ты будешь жить своей.



Данте молча смотрел на Люка, не зная как ответить, не понимая, что чувствует, однако в одном он был точно уверен:



— Я не могу двигаться дальше без Клео.



Люк прищурился и поднял свой стакан в лёгком приветствии.



— Что ж тебе придётся потрудиться, чтобы убедить её в этом, друг мой.



— Я? — неуверенно спросил Данте, немного смущённый надеждой и уязвимостью в своем голосе.



— Что ты?



— Твой друг.



— Да, мужик. Всегда.



И это было всё, что ему нужно было сказать.



Клео


— Клео? — голос Блу вторгся в тёмную комнату. — Почему бы тебе не присоединиться ко мне и Люку внизу? Мы заказали твою любимую пиццу и были бы рады, если бы съела с нами кусочек или два.



— Я не голодна, — вяло ответила Клео.



Она была не заинтересована в еде, в разговорах и людях. Она просто хотела лежать здесь и смотреть на любимое пятно на стене.



— Ты должна что-то поесть, Клео, — сказала Блу.



Её нежный голос раздражал измученные нервы Клео.



— Пожалуйста, оставьте меня в покое, — умоляла она, из закрытых век потекли слезы.



— Я принесу тебе кусочек, — тихо сказала Блу и вышла из комнаты.



Прошла неделя после того, как она потеряла ребёнка, и каждый день был тяжелее предыдущего. Из больницы сообщили, что кремировали останки Зака, и будут хранить его прах, пока Клео не будет готова его забрать. Ее тело ещё восстанавливалось после беременности и искусственных родов, и она не могла смириться с мыслью, чтобы забрать пепел ребёнка, которого она собиралась кормить грудью. Её грудь, которая до сих пор производила молоко для мёртвого ребёнка, стала таким ударом под дых, что она всё ещё не пришла в себя. Она не могла встретиться с миром; не знала, как ей удастся оправиться от этого, не знала, как вообще это возможно для любой женщины.



Что ещё хуже она сильно скучала по Данте и постоянно думала о нём. Она всё ещё думала, что правильно поступила, уехав, и знала, что он, вероятно, пришёл к такому же выводу, так как не пытался с ней связаться после того последнего дня в больнице.



Она представляла себе, как он сидит в своём офисе, работает и заключает сделки. Вероятно, он был в Токио или в Дубае.



Она говорила себе — ей всё равно, что он делает. Какое ей дело до него? Он исчез из её жизни, и никогда больше не станет её частью.



«Должно быть он рад, что мы не поженились».



Эта мысль вызвала новые слёзы, и Клео свернулась калачиком, желая стать как можно меньше, чтобы защитить себя от неумолимого шквала боли.



«Это пройдёт. Должно пройти…»



Данте


Первой реакцией Данте на неожиданно открывшуюся парадную дверь была надежда, что Клео вернулась домой. Но когда вместо Клео вошел Люк, Данте ничего не смог сделать, кроме как тупо уставиться на него.



— Как ты попал сюда? — спросил он после долгого молчания.



— Твой парень, Джеймс, впустил меня. Оказывается, он немного беспокоится о тебе. — Люк критично осмотрел Данте. — И я понимаю почему. Когда ты в последний раз принимал душ?



— С Клео всё в порядке? — спросил он, игнорируя вопросы друга.



Люк посоветовал дать ей время, и Данте неохотно согласился. После аварии и ужасных последствий, он начал сомневаться в каждом своём решении, особенно в том, что касается Клео. Однако не проходило и дня, чтобы Данте не хотелось забрать её и притащить домой.



Ради Бога, он каждую ночь спал в её спальне!



— Клео выглядит примерно также как и ты, — ответил Люк, и Данте с трудом подавил раздражение от столько загадочного ответа. — Судя по твоему виду, ты не ел и не принимал душ, а, по словам Джеймса, и не выходил из квартиры с прошлой недели. Даже на работу.



— Я имею право на отпуск по семейным обстоятельствам, как и любой мой сотрудник, — защищаясь, сказал Данте, и тут же пожалел, что поддался на очередную провокацию Люка.



— Слушай, я знаю, что сказал тебе дать Клео пространство, но забираю слова обратно. Она… она плохо себя чувствует.



— Она только что потеряла ребёнка, — заметил Данте.



— Также как и ты, — кивнул Люк. — И именно поэтому я был неправ. Вы не должны проходить через это в одиночестве.



— Она не хочет, чтобы я был рядом, — тихо сказал Данте.



— А ты хочешь быть рядом с ней? — Данте посмотрел на него так, что Люк понял, насколько глупым был его вопрос. — Тогда ты должен быть рядом.



Клео


Ровно через две недели после смерти Зака, Клео бродила по дому словно призрак. Блу и Люк вернулись на работу, и Клео знала, что тоже должна заняться чем-то позитивным, а не сидеть дома. Был чудесный день середины декабря, и никто даже не упоминал о рождестве, потому что её брат и Блу ходили на цыпочках вокруг неё. Они мягко пытались уговорить её подумать о церемонии прощания с Заком, но Клео всё ещё не могла заставить себя думать об этом.



Её тело медленно приходило в норму, молоко исчезло, и над этим она тоже плакала. Она больше не узнавала себя. Кто эта женщина, которая может целыми днями плакать, а иногда просто смотреть на стену, ничего не делая? Ей казалось, с ребёнком она потеряла и себя, и не могла найти дорогу обратно.



Итак, сегодня она собиралась всё изменить. Она оденется, выйдет из дома и купит подарки для Блу и Люка. Он поедет в больницу и заберёт пепел Зака…



Только этого она не могла сделать.



В полдень Клео всё ещё была в пижаме и ходила из одного конца дома в другой. Дверной звонок прозвучал как Божья милость и она, не задумываясь, открыла дверь, но, только увидев на пороге Данте, поняла, насколько неряшливо должно быть выглядит.



— Ох, — прошептала она.



Данте взглядом пробежался по ней, и его лицо помрачнело.



— Что ты здесь делаешь?



Он ничего не сказал, просто отодвинул Клео в сторону и вошёл в дом.



Клео разозлилась — это была первая эмоция, кроме грусти, которую она испытывала за долгий срок.



— Ты не можешь просто так врываться сюда, Данте. — Она захлопнула дверь и повернулась к нему. — Я…



Её голос дрогнул, когда она посмотрела на него. Он выглядел серьёзно разозлённым. Под его потемневшим, напряженным взглядом Клео попятилась назад, пока не уперлась спиной в дверь.



— Я знаю, что ты расстроен из-за того, что я ушла, — сказала она, стараясь говорить спокойно. — Но ты должен понимать, что я не могу, просто не могу вернуться обратно к тебе.



Пристальный и лихорадочный взгляд его глаз начал пугать её и подтолкнул говорить быстрее.



— Я хотела быть рядом с людьми, которые любят и понимают меня.



Мускулы на его челюсти начали дергаться.



Клео нервно сглотнула.



«Почему он так на меня смотрит и молчит?»



Ей хотелось, чтобы он хоть что-то сказал. Она снова собралась заговорить, открыла рот, но издала лишь писк, когда Данте зашагал к ней, полностью сокращая пропасть между ними. Теперь он находился так близко к ней, что она оказалась в ловушке между ним и дверью.



Клео подняла голову и встретилась с ним взглядом.



«Почему он выглядит таким грозным?»



Клео чувствовала, как бьётся её сердце, словно обезумевшее животное в клетке, и, хотя, она знала, что Данте никогда не причинит ей физической боли, подпрыгнула, когда он поднял руки.



Он провёл ладонями по её узким плечам и с мучительным стоном притянул в свои объятия.



— Данте…



Он заставил её замолчать, впервые заговорив с тех пор, как вошёл.



— Просто заткнись на минутку, пока я тебя обнимаю, хорошо? — прорычал он ей в волосы.



Клео вздохнула и прислонилась к нему, наслаждаясь ощущением его сильных рук, обнимающих её.



— Это я могу сделать, — прошептала она, обвив его руками за талию и крепко обняв.



— Это случилось и со мной, Клео, — сказал он после долгого молчания. — Я тоже потерял его и это чертовски больно. Ты нужна мне. Я не могу… Я не могу пройти через это без тебя. Вероятно из-за аварии я последний человек, которого ты хотела бы видеть сейчас, но…



Вина подняла свою уродливую голову. Клео знала — она не должна была говорить тех слов в больнице. Данте тоже переживал потерю, и она усугубила его горе, обвинив в смерти их ребёнка.



— Это не твоя вина. — Клео запрокинула голову и увидела, что в глазах Данте блестят слезы. — Действительно не твоя. Они сделали вскрытие: у него была проблема с хромосомами или какое-то нарушение. Несчастный случай лишь ускорил неизбежное. Наш ребёнок никогда бы не выжил. Доктор Кляйн звонила мне вчера с результатами, и я должна была сразу позвонить тебе, но мне было так плохо… Я чувствовала себя ужасно из-за того, что обвинила тебя. Даже там, в больнице, говоря тебе те слова, я знала, что ужасно несправедлива. Я хотела позвонить тебе, но… — Она остановилась и заплакала. — Я не знаю, что сказать. Ты, должно быть, чувствовал себя ужасно. Мне так жаль.



— Так и было, — прошептал Данте. — Так и есть. Не из-за твоих слов или действий, а потому что я хотел его. Я так хотел быть его отцом.



Она снова заплакала, и это было нормально, потому что и Данте плакал.



Клео больше не чувствовала себя одинокой.


Глава четырнадцатая

Клео


Когда Блу и Люк вернулись с работы, Данте всё ещё был с ней, и Блу пригласила его на ужин. Данте быстро взглянул на Клео и, когда она кивнула, с радостью согласился. Бóльшую часть вечера он держал Клео за руку, и после светской беседы и выпивки на веранде, где они слушали шум прибоя, Блу и Люк извинились и отправились спать.



Клео сидела в старом бабушкином кресле-качалке. Она была все в той же пижаме, которую одела, когда пришёл Данте. Он сидел рядом в шезлонге, и нежно держал Клео за руку. Они молчали, и их молчание говорило само за себя, но через полчаса Данте вздохнул.



— Наверное, мне пора, — тихо сказал он. — Спасибо.



— За что? — спросила искренне смущённая Клео.



— За то, что пригласила меня.



«Ох…»



Скрытая уязвимость в его словах больно ударила по Клео. Он чувствовал себя отверженным и одиноким, когда должен был иметь прочную опору, и это полностью её вина.



«Ну, это закончится прямо сейчас».



— Останься, — пригласила она.



— Что?



— Останься на ночь. Как друг.



Клео хотела дать понять Данте, что больше ничего от него не ждёт. Что он не обязан оставаться с ней теперь, когда… всё закончилось. Но сейчас они нужны друг другу.



— Ты уверена? — спросил Данте с долей надежды и нерешительности в голосе.



Клео задумалась на мгновение, затем кивнула.



— Уверена. — Она взяла его за руку и повела наверх, в свою комнату, которая была даже грязнее обычного, и впервые после потери ребёнка это её беспокоило. — Извини за беспорядок.



— Ты не видела пентхаус, — криво усмехнулся Данте.



Клео повернула голову, чтобы встретиться с ним взглядом. Она не могла представить, что в пентхаусе может быть иначе, чем безупречно.



— Серьёзно?



— Я сидел дома с тех пор, как… все произошло. Мне не хотелось, чтобы меня беспокоили, поэтому я попросил Эсту не приходить.



Эста была его домработницей.



— Да, но по своей природе ты очень аккуратен, — напомнила Клео.



Уголок рта Данте опустился.



— Последние две недели я был сам не свой, — сказал он, пожимая плечами.



— А работа? Ты не был в офисе?



— На меня работают компетентные люди, которые могут вести дела в моё отсутствие. Я взял отпуск по семейным обстоятельствам. — Говоря это, он расстегнул рубашку и стянул обувь.



Клео тут же повернулась спиной и принялась нервно переставлять духи на комоде.



— Ты закончил?



«Я не позволю тому, что он раздевается, повлиять на меня. Я сама пригласила его остаться, и он, конечно, не может спать в рубашке и брюках. Нелепо нервничать в этой ситуации, в конце концов, я видела его и в меньшем количестве одежды. Я знаю, как он выглядит без нее…»



— Ты можешь повернуться, — сказал Данте.



Его насмешливый тон подсказал Клео, что он точно знает, какие безумные мысли проносились в её голове. Она неохотно обернулась, но не сводила глаз с его лица.



— Я могу поспать в комнате для гостей, — мягко предложил Данте. — В этом гигантском доме должно быть найдётся парочка свободных?



— Ни одна из них непригодна для жилья, — сказала она, сморщив нос. — В паре комнат вода повредила крышу, в других плесень, и ещё одна используется в качестве хранилища для различного мусора, который хранится уже несколько поколений. Там есть всё — от веретен и ружей времён Второй Мировой Войны до старых женских журналов.



— Почему вы не перенесёте эти вещи на чердак? — спросил Данте.



Клео промолчала, позволяя ему догадаться самому.



— Оу, — осенило его, и он щёлкнул пальцами. — Дырки в потолке?



— Крыша протекает как сито, и, конечно же, на чердаке хуже всего, поэтому Блу и Люк перенесли всё в самую большую гостевую комнату. Честно говоря, это лишь вопрос времени, когда и там начнёт течь. — Разговор о доме, немного успокоил её нервы, и она почувствовала, что постепенно начала расслабляться.



— Тогда полагаю, сегодня ты застряла со мной. А может, ты всё же хочешь, чтобы я вернулся домой? — спросил Данте, давая ей возможность отступить назад.



— Всё в порядке, — прошептала она. — Давай просто будем спать.



— Отлично, потому что я измотан и мне совсем не улыбалась мысль о поездке домой. — Без промедлений он залез под одеяло, повернулся на бок, посмотрел на Клео с лёгкой улыбкой и приглашающе приподнял краешек одеяла.



Клео вернула улыбку и медленно растянулась рядом с Данте. Он вздохнул, почти довольно, опустил одеяло и обнял её, прижимая к себе.



Клео повернулась на бок, и Данте, обняв за талию, крепко прижал её к своему твёрдому, красивому телу. Это напомнило о том, как он обнимал её в больнице, когда они потеряли Зака, и было сделано с той же нежностью, как и тогда.



Клео выключила прикроватную лампу и комната погрузилась во тьму. Её макушка была прижата к его подбородку, и они дышали почти в унисон. Сначала они молчали, наслаждаясь теплом и обществом друг друга. Единственными звуками в комнате были их тихое дыхание и лёгкий шелест ветра в разбитом окне.



— Я никогда раньше не обжимался, — признался Данте.



Его грудь громыхала у неё за спиной, а щетина теребила волосы.



— Позор, — прошептала она, прижимая его руку к своей груди. — Ты потрясающе прижимаешься.



— Я был не очень хорошим парнем. Ужасным по отношению к женщинам, — пробормотал он. Темноты комнаты и того, что она прижималась к нему спиной, оказалось достаточно, чтобы вдохновить его на неожиданный приступ честности. — Я не хотел от них ничего, кроме секса, ну, и может быть недолгого романа.



— Знаю, — сухо проговорила она. — Я с этим знакома.



— Конечно, я собираюсь когда-нибудь остепениться, — сказал Данте, игнорируя её сарказм.



Казалось, он хочет что-то сказать, и она с радостью даст ему возможность высказать свои мысли. Весь их разговор отвлекал её от грусти.



— Уверена, ты даже обдумал, какой именно должна быть твоя жена, не так ли? — спросила она.



— Я всегда думал, что женюсь на красивой, элегантной женщине, которая станет прекрасной женой и матерью. У нас был бы тихий и спокойный брак. Мы бы так сильно уважали друг друга, что мысли о разводе не приходили бы нам в голову. Мы бы никогда не спорили, и у нас было бы двое детей. Мальчик и девочка.



— Будут ли они такими же скучными, как их мать, или такими же трусливыми, как их отец? — язвительно спросила Клео и почувствовала, как его рука напряглась вокруг её талии, затем снова расслабилась.



— Вероятно, смесь того и другого, — ответил он с заметным весельем в голосе.



— Скучные трусы, — сочувственно сказала она. — К счастью, ты богат, иначе у них не было бы абсолютно никаких друзей.



— Почему ты унижаешь мою будущую жену и меня? — спросил он.



— Ты хочешь кого-то без характера, — сказала она. — Красивый, пустой сосуд, в который ты вложишь все свои ожидания идеального брака. Идеальная Степфордская жена.



— Que? (прим. исп.: что?)



— Это из фильма. Учитывая, как сильно ты ненавидишь фильмы ужасов, меня не удивляет, что ты никогда его не видел. Фильм о том, как группа парней решила превратить своих жён в идеальных домохозяек, которые думают и поступают одинаково. Но это не имеет значения. Дело в том, что твоя идеальная жена никогда не бросит тебе вызов, и тебе станет скучно с ней через пару месяцев.



— А почему я трус?



— Потому что не хочешь, чтобы с тобой соревновались. Ты боишься, что женщина с характером испортит твою идеальную, упорядоченную жизнь, и ты не сможешь справиться с этим. Тогда начнётся борьба, вы будете раздражать друг друга, что приведёт к неизбежному разводу. Так же как и с твоим отцом, не так ли?



— Я отказываюсь быть таким, как он.



— Да, но твой папа идиот. — Клео была не в том настроение, чтобы воевать сегодня вечером.



— Не могу не согласиться, — ответил Данте и его голос немного дрогнул. — Так как я знаю, почему считаю его идиотом, мне очень интересно послушать твоё мнение.



— Мне кажется, он вообще не разбирается в людях, и никогда не учится на своих ошибках. Похоже на правду?



— Sí.



Клео осторожно похлопала его по руке.



— Хоть в чем-то мы согласились, — сказала она.



На этот раз он усмехнулся.



— Ты мне нравишься, Клео. Очень нравишься, — пробормотал он. — Ты заставляешь меня смеяться больше, чем кто-либо другой.



— Оу, как…— Клео была удивлена. — Очень приятно, что ты это сказал.



— Интересно, было бы у Зака твоё чувство юмора?



— Я не хочу говорить о нём, — сказала она, закрываясь при его имени.



Данте слегка сжал её в знак извинения и отпустил. Разговор закончился, и Клео слушала, как его дыхание становится глубже. Рука Данте на ее талии стала тяжелее, и через некоторое время успокаивающая тяжесть этой руки и тихий храп, который раздавался с каждым его вздохом, погрузили её в глубокий сон.



______________________________________________



Проснувшись на следующее утро, Клео обнаружила ту же мрачную реальность, что и в прошедшие две недели, но на этот раз осознание не давило на неё так сильно, как раньше. Она перевернулась и уставилась в расслабленное лицо Данте. Он всё ещё крепко спал, и, присмотревшись к нему, она увидела, что он выглядит измождённым и определённо осунувшимся. За последние две недели он похудел, на лице появились морщинки. Было ясно — эта тяжелая потеря принесла ему физическую боль. По крайней мере, синяки от аварии исчезли, вокруг глаза остался едва заметный желтоватый оттенок.



Дыхание Данте стало поверхностным, веки затрепетали, затем он открыл глаза. Клео продолжала смотреть. На секунду в его глазах промелькнуло замешательство, за которым последовало то, что можно было описать лишь как неописуемая радость, которая вспыхнула и исчезла так быстро, что она засомневалась, не померещилось ли это.



— Доброе утро, — пробормотала она, затем сморщила нос и закрыла рот рукой.



Он усмехнулся.



— Да ладно, утреннее дыхание — это совсем не мило, — возразила она.



Он наклонился и поцеловал тыльную сторону ладони, закрывающую её рот.



— Buenos días, dulzura (прим. исп.: доброе утро, милая), — сказал он сексуальным голосом. — Как спала?



— Как убитая, — ответила Клео сквозь ладонь.



Данте со стоном потянулся и довольно улыбнулся.



«Боже, по утрам он выглядит таким красивым, с этой щетиной, кривой усмешкой, и твёрдой обнажённой грудью…»



Клео пыталась, но не смогла отвести взгляд.



— Я тоже. Лучший сон с тех пор, как всё это произошло. — Его великолепная улыбка слегка поблекла при напоминании.



Он встал и снова потянулся, подняв руки над головой и громко зевнул. Клео покраснела при виде его загорелой, великолепной плоти и очевидной утренней эрекции, которая натянула боксеры спереди. Бельё оставляло очень мало места для воображения.



Данте заметил её пристальный взгляд и глянул вниз.



— Это ничего не значит. — Он пожал плечами. — Утренний стояк. Хотя пробуждение рядом с тобой, определённо сделало его более впечатляющим, чем обычно.



Это напомнило Клео о Токио и том, как Данте комфортно ходить обнажённым.



— Сегодня ты снимаешь эту пижаму, — приказал он. — И мы уходим.



— Данте, — несчастно пробормотала она.



Находиться среди счастливых людей, когда она сама была лишь наполовину жива, ей не хотелось.



— Доверься мне, cielo, — попросил он.



Клео больно закусила внутреннюю сторону щеки, обдумывая его слова.



— Пожалуйста, я не думаю, что смогу находится среди людей.



— Ничего такого, — сказал он. — Только мы. Доверься мне.

К её удивлению, Данте отвёз её на свою яхту «Арабелла» — Клео узнала её по фотографиям в его кабинете.



— Мило, — сказала она, когда они поднялись на борт.



Клео восхищённо огляделась и потянулась, чтобы дотронуться до одного из узлов на перекладине мачты, когда Данте рявкнул:



— Стоп!



Она испуганно отдёрнула руку.



Он взял её за руку и отвёл к мягкому сиденью около руля.



— Сиди здесь и ничего не трогай, хорошо? Если понадобится твоя помощь, я дам знать.



«Данте-босс вернулся. Отлично».



Клео многозначительно скрестила руки на груди и посмотрела на него.



Данте слегка усмехнулся, отвернулся и начал отвязывать разные веревки и делать другие завораживающие вещи, которые делают люди на яхтах. Так как вчера Данте не принёс запасную одежду, он был одет в старые джинсы Люка, потрёпанные кроссовки, который брат использовал для работы по дому и футболку, которая был ему слишком мала. Он выглядел неряшливо, но совершенно восхитительно, и Клео было трудно сосредоточиться на чём-то другом. Несмотря на то, что она научилась ценить многие другие черты характера Данте — теплоту, чувство юмора, доброту и заботливость — она до сих пор в полной мере оценивала упаковку, в которую была завёрнута вся эта неожиданная щедрость. Этот мужчина был чертовски хорош собой.



Но вскоре её отвлекло, как ловко Данте управляет яхтой. Как и во всём остальном, он выглядел профессиональным и уверенным в себе. Клео никогда раньше не была на яхте и понятия не имела, как тут всё работает. Поэтому хорошенько подумав, поняла, что не должна была тянуться к загадочным приспособлениям, как маленький ребёнок, который не знает, что делать. Она могла что-то сломать.



Данте включил мотор, чтобы вывезти их из гавани, он после развернул паруса и отключил двигатель, оставив лишь скрипучие звуки яхты, шум океана и звук ветра, колышущего белые паруса.



Это было великолепно. Так умиротворённо.



— Ты уже привыкла к морской качке? — спросил Данте после получаса молчания.



Тишина была приятной и комфортной. Клео, которая всё ещё сидела там, куда он её посадил, подняла голову.



— Не знаю. Я просто сижу здесь и очень стараюсь ничего не трогать, — многозначительно ответила она.



Данте усмехнулся.



— Поскольку ты обычно поступаешь по-своему, мне пришлось сказать это немного резче, чтобы ты поняла, что я не шучу, — ответил он.



Клео охнула и театрально прижала руку к груди.



— О Боже, ты как бы извиняешься передо мной?! — воскликнула она.



Данте закатил глаза. Эту привычку он, возможно, перенял у неё.



— Да, — согласился он. — Вроде того. Почти. Типа того. Я всё ещё пытаюсь разобраться с твоим списком.



Она весело рассмеялась, но тут же пришла в себя.



— Клео, всё нормально, — проворчал он. — Это нормально — быть счастливой. Здесь нет правильного или неправильного способа, чтобы справится с этим.



— Откуда ты знаешь?



«С каких пор он стал опытным консультантом по скорби?»



— Я вернулся в больницу на следующий день и обнаружил, что ты ушла. — На последнем слове его голос слегка дрогнул, а глаза потемнели. — Я сразу же отправился к Люку за тобой. И у нас состоялся длинный разговор…



Это было для Клео новостью. Люк никогда не говорил об этом.



— …он убедил меня дать тебе время. Уйти из дома Люка без тебя — это шло против всех моих инстинктов, но я решил, что так будет лучше. Я уговаривал себя не быть эгоистом, и хотя нуждался в тебе, должен был сделать то, что будет правильно для тебя, а не для меня. Поэтому я ушёл. Но…. Я не мог вернуться в пентхаус один. Не мог столкнуться со всем этим. — Он прочистил горло и продолжил. — В больнице предлагали помощь психолога, и я подумал, что это может помочь, поэтому пошёл поговорить с кем-то. И, когда ты будешь готова… Думаю, ты тоже должна сходить. Мы можем пойти вместе.



— Да, — произнесла Клео так тихо, что сомневалась, что Данте услышал ее из-за шума ветра.

«Как должно быть трудно такому человеку, как он показывать свою уязвимость, и всё же за последние несколько недель он часто это делал».



Данте Дамасо никогда не переставал удивлять её. Однако Клео хотелось, чтобы он перестал это делать, потому что, чем лучше она узнавала его, тем сильнее влюблялась. Клео мечтала подавить свои чувства к нему, но с каждым мгновением, проведённым в его обществе, это становилось всё труднее и труднее.



— Не хочешь попробовать порулить? — предложил Данте, специально меняя тему, что Клео от души приветствовала.



— Не знаю. Мне не хотелось бы потопить твою драгоценную яхту.



— Слабачка, — подначил он Клео.



Она прищурилась в притворном негодовании.



— О, ты заплатишь за это!



Она встала и на дрожащих ногах подошла к штурвалу.



«Ходить на этих качающихся яхтах не так-то и просто».



Данте улыбнулся и отошёл в сторону, чтобы она встала за штурвал. Яхта сразу же накренилась на бок, и Клео завизжала. Данте усмехнулся, встал позади, и опустил свои руки на её поверх руля.



Когда запах Данте окружил Клео, она едва смогла сосредоточиться на его инструкциях.



— Поняла? — спросил он после целой кучи чепухи, на которую она не обратила внимания, и отступил назад.



Лишь по чистой случайности, Клео удалось удержать яхту. И на этот раз она завизжала от возбуждения, а когда рассмеялась, то без чувства вины.



______________________________



Они провели чудесный день на яхте, а потом Данте пригласил её на ужин в мексиканский ресторан. Клео наслаждалась, и вечер прошёл спокойно и беззаботно. Их разговор сосредоточился на отеле в Токио, милых открытках и бумажных цветах, которые сделали ученики её танцевального класса, и ветхом старом доме Люка и Блу. Данте был милым и добрым, и единственным неприятным моментом в тот вечер стал момент, когда он спросил, хочет ли Клео бокал вина, и она отказалась, забыв, что больше не беременна. Воспоминания обрушились на неё, словно тонна кирпичей. Боль была слишком свежей и сильной. Однако то, что в глазах Данте она увидела ту же боль, помогло. Знать, что она не единственная, кто чувствует потерю. Быть с кем-то, кто понимал, через что она проходит, помогало. Очень.



По дороге домой Данте снова заговорил о Заке.



— Что бы ты хотела сделать с прахом Зака? — тихо спросил.



Клео, которая практически засыпала после двух бокалов вина, сразу же проснулась.



— Я не думала об этом.



— Клео, мы должны успокоить его душу. Нельзя оставлять его в подвешенном состоянии.



— Я не готова думать об этом, — упрямо проговорила она.



— Почему ты назвала его Зак? — спросил Данте.



— На нескольких сайтах с детскими именами, я прочла, что это имя означает память или что-то в этом роде. И я просто хочу, чтобы его запомнили. — Она смахнула слезу, катившуюся по её щеке.



— А что заставило тебя добавить к его имени Дамасо? — Его голос был тихим и наполнен эмоциями, которые Клео не смогла распознать.



— Было бы неправильно не сделать этого, — просто ответила она.



Данте не сводил глаз с дороги.



— Спасибо. Это очень много значит для меня.



Когда он въехал на подъездную дорожку Люка, Данте повернулся к Клео лицом, его глаза блестели в темноте.



— Клео, я знаю, что это тяжело, и я хочу сделать то, что правильно для тебя… но я также хочу сделать всё правильно для нашего сына. Мне невыносима мысль, что его прах лежит там никому не нужный. Так не должно быть — он был любим. Я думал, что смогу забрать его, пока ты будешь готова принять решение, но они не отдадут его мне. Я пробовал.



— Может быть… — начала она, затем заколебалась, громко сглотнула и продолжила: — Может быть, нам стоит взять его с собой на «Арабеллу» и развеять его прах в море? Там было так спокойно, так красиво, и вид просто чудесный. Думаю, это было бы хорошо.



Данте протянул руку, обхватил её за шею, притянул к себе и нежно поцеловал в губы.



— Думаю это чудесная идея, — прошептал он, его голос дрожал от эмоций.



— Ты завтра сходишь со мной… забрать его прах?



— Конечно.



— Останешься ещё раз? — спросила она, ненавидя просительные нотки в своём голосе.



Данте провёл пальцем по её щеке, его глаза блестели в темном салоне машины.



— Мне бы очень хотелось, но не думаю, что смогу провести ещё один день в тесной одежде твоего брата или снова обуть его коссовки. Мне нужна моя одежда, dulzura. Не хочешь ли ты вместо этого поехать домой со мной? — мягко спросил он. — Большая часть твоей одежды там, и я уверен, что ты предпочла бы спать в своей собственной постели?



— Я не могу, Данте, — прошептала она.



Его рука скользнула по её щеке.



— Всё нормально. Я могу поехать собрать сумку и вернуться назад.



Она испытывала искушение ответить «да», но...



— Я не могу просить тебя тратить час на ненужную езду, — с сожалением ответила Клео. — Всё хорошо, поезжай домой. Увидимся завтра.

___________________________

Забрать прах на следующее утро оказалось не таким тяжёлым испытанием, как ожидала Клео. Рядом с Данте это оказалось удивительно просто. Он взял на себя всю ответственность и даже не забыл принести красивую, богато украшенную маленькую урну. Они ждали в неудобном, стерильном офисе, пока работник забрал урну, чтобы перенести прах Зака. Вернувшись через несколько минут, он передал её с сочувственным кивком.



— Соболезную вашей утрате, — мрачно проговорил он.



Клео не смогла сдержать рыданий, когда увидела урну и поняла, что в ней находится. Данте обнял и крепко прижал её, в то время как работник морга тихо вышел, оставив их одних.



— Это так глупо… грустить о потере того, кто никогда по-настоящему не жил, — пробормотала она в грудь Данте.



— Он жил, — твёрдо сказал он. — Он жил внутри тебя, жил в наших сердцах и в наших мыслях, мы его видели и чувствовали. Никогда больше не говори, что он не жил, Клео. Может, у него и не было жизни, но он жил.



— Знаешь, для парня, который всегда говорил и делал неправильные вещи в прошлом, в последнее время ты неплохо справляешься с подбадривающими разговорами, — сказала она, стараясь казаться немного беззаботной, даже вытащив белый платок из его нагрудного кармана и неэлегантно высморкавшись. — Как тебе удаётся всегда говорить правильные вещи?



— В данном случае, я не говорю ничего, чего ты и так не знаешь. — Он погладил её по волосам и нежно поцеловал.



Клео привыкла к его поцелуям, и её это пугало, потому что в один прекрасный день его уже не будет рядом, чтобы дать ей больше. Она боялась приближения того дня.



Взявшись за руки, они вышли из больницы, Данте нёс Зака. Когда они подошли к машине, Клео быстро повернулась.



— Могли бы мы… Как думаешь, можем мы сделать это сегодня?



— Ты уверена? — спросил он. — Разве ты не хочешь, чтобы твой брат и Блу были рядом?



— Они замечательные, но они не понимают, Данте. Не совсем.



— Не пожалеешь, что не сказала им?



Она подумала и вздохнула.



— Не знаю, — с несчастным видом призналась она. — Может быть.



Данте сжал её руку, поднёс ко рту и поцеловал пальцы.



— Давай сделаем всё правильно, хорошо? Хочешь, я займусь приготовлениями?



Клео заколебалась, чувствуя себя ужасно из-за того, что позволила Данте взвалить на себя всю тяжесть, но он смотрел на неё бесконечно терпеливым взглядом, и она поймала себя на том, что кивает.



— Хочешь, чтобы это была религиозная церемония?



— Нет, что-то более личное и неформальное.



— Хорошо, я позабочусь об этом.



___________________________________



Данте попросил Клео, Люка и Блу встретится с ним на набережной в семь тридцать следующим вечером. Он ждал возле яхты, одетый во всё белое. На Клео было одето простое белое летнее платья, и Блу с Люком также уважили просьбу Данте и оделись в белое.



Данте помог им забраться на борт и отчалил, предварительно убедившись, что все расселись. Естественно, Люк недолго оставался внизу; он подошёл к Данте с вопросами о яхте, и они болтали по-дружески, пока Блу и Клео тихонько сидели рядом.



— Ты в порядке? — спросила Блу, взяв её за руку.



— Мне помогает, что ты и Люк здесь, — честно ответила Клео.



Она была благодарна Данте за то, что настоял на их присутствии. Её взгляд переместился на большого, красивого мужчину, который разговаривал с её братом. На нём были дорогие тёмные очки, прятавшие его эмоции ото всех. Но она точно знала, что он чувствует сегодня.



— Помогает и то, что он здесь, — призналась Клео, кивая туда, где стояли мужчины.



Данте небрежно наматывал веревку на локоть.



— Я знакома с Данте несколько лет, он иногда приходил к нам, чтобы поужинать или провести время с Люком, — неожиданно сказала Блу.



— Да? — спросила Клео, желая услышать, к чему приведёт этот разговор.



— Да, и он был… — Блу покачала головой, — он отличался от теперешнего Данте.



Клео фыркнула, точно зная, что имеет в виду Блу.



— Дай угадаю. — Клео подняла руку, останавливая Блу. — Он был властным, высокомерным, слишком самоуверенным и слишком безразличным к окружающему миру?



— Похоже на правду, — с улыбкой ответила Блу. — Хотя с Люком у них классическая мужская дружба. У них мало общего, но они могут говорить часами. Думаю, это одна из причин, почему Люк так остро отреагировал на новость о том, что Данте был отцом ребёнка. Это было похоже на предательство. Его лучший друг проявил неуважение к его сестре, а сестра отняла у него лучшего друга.



— Ну, ему не стоит больше об этом беспокоиться. Наверно, мы с Данте больше не увидимся после сегодняшнего дня.



Она не могла придумать ни одной причины, по которой они могут быть связаны. Всё, что их сейчас связывало — останки Зака. Жизнь должна вернуться в нормальное русло, даже если сама Клео уже никогда не будет такой как прежде.



— Почему нет? — спросила Блу. — Вам хорошо друг с другом, это очевидно.



— Мы помогаем друг другу пройти через потерю, Блу. Как только это закончится, нас уже ничего не будет связывать. Мы можем двигаться вперёд и продолжать жить своей жизнью.



— Вы говорили об этом?



— Он согласится со мной. Должен. Нет смысла тянуть с этим, если между нами ничего больше нет.



Когда яхта вышла из бухты в океан, Люк сел по другую сторону от Клео, обнял её за плечи и утешительно сжал.



— Всё будет хорошо, Патипан, — пробормотал он себе под нос, и она слегка улыбнулась.



— Знаю, — прошептала она, и опустила голову ему на плечо.



Она смотрела, как мимо проплывает набережная, как красивая Столовая гора (прим. гора, расположенная к юго-западу от центральной части Кейптауна) с плоской вершиной становится всё дальше и дальше. Захватывающий вид.



Как только они отошли достаточно далеко от остальных лодок, Данте выключил двигатель. Он не стал разворачивать паруса, а потянул за рычаг, который, как он объяснил вчера, был предназначен для спуска якоря на воду.



Данте посмотрел вдаль — оранжевый шар заходящего солнца отразился в его солнцезащитных очках — глубоко вздохнул, и по наклону его головы, Клео поняла, что сейчас он переключил своё внимание на неё. Он отошёл от штурвала и протянул ей руку, которую она без колебания приняла и встала, чтобы присоединиться к нему.



— Посмотри на это, — сказал он, указывая на горизонт и на огромное, светящееся солнце, который медленно погружался в океан. Он обнял её сзади за талию, положил подбородок ей на плечо и потянул назад, пока она не почувствовала жар его твёрдого тела. Следующие слова он сказал ей прямо в ухо: — Я хочу, чтобы ты всегда вспоминала красоту этого заката, когда думала о Заке, dulzura. Сделаешь это для меня?



Слёзы полились из глаз, она сглотнула ком, затем кивнула.



— Хорошо.



Казалось, Данте без слов пообщался с Люком, который сходил в каюту и вернулся с урной в руках. Он подошёл и встал слева от них, а Блу справа.



— Клео, ты должна подготовиться к тому, что… там не много. Он был очень маленьким…



На этот раз она не смогла сдержать рыданий, и Данте сжал её в объятиях.



— Ты готова? — спросил он, когда солнце полностью скрылось, оставив после себя лишь ярко-оранжевое небо, отчего океан казался охваченным огнём.



— Да.



Данте отпустил её и взял у Люка урну.



— Мы сделаем это вместе? Хорошо?



— Хорошо, — прошептала она.



— Хочешь что-нибудь сказать?



— Да. — Она произнесла это так тихо, что не была уверена, услышал ли её кто-нибудь, поэтому расправила плечи и повторила: — Да.



Клео положила руки на урну, а Данте опустил свои руки поверх и сжал их.



— Когда будешь готова, — сказал он ей.



— Ты будешь… — начала она, но слова казались слишком тяжёлыми для её распухших голосовых связок. Она прочистила горло и попробовала снова: — Ты всегда будешь в моём сердце, Зак. Я буду любить и бережно хранить тебя там до конца своих дней.



Последнее слово было так сильно искажено, что Клео вздрогнула.



Данте нежно поцеловал её в щёку, а затем снова посмотрел на сосуд в их руках.



— Te amo, hijito. Te amo (прим. исп.: Я люблю тебя, сыночек. Люблю тебя), — пробормотал он, затем снял крышку и протянул её Люку.



Данте снова накрыл руку Клео своей. Взглянув на него, она, к своему удивлению, заметила, что у него дрожат губы, а по щекам из-под очков текут слезы.



— Всё хорошо? — спросила она, вдруг поняв, что никто не задал ему этот вопрос с тех пор, как они поднялись на борт.



Данте чуть улыбнулся в знак признательности за её внимание и кивнул.



Она оба глубоко вздохнули и вместе перевернули урну, наблюдая, как ее скудное содержимое высыпается в воду. Маленькая частичка праха была подхвачена ветром и полетела в сторону далёкого города. Блу и Люк разбросали лепестки белых роз поверх пепла, и все они стояли и смотрели, как лепестки уплывают от яхты. Пепел, будучи тяжелее, практически сразу же погрузился в глубину.



Клео чувствовала себя… опустошённой, но умиротворённой, и благодарной за поддержку этих трёх людей, которые так много значили для неё. А так же она была счастлива, потому что могла поддержать мужчину, которого любила всем своим существом.



Они молча смотрели, как лепестки уплывают всё дальше и дальше, и через полчаса, когда почти стемнело, Данте начал готовить яхту к возвращению в бухту.



Мощное урчание мотора нарушило тишину вокруг, и Клео вдруг запаниковала, понимая, что они уплывают. Однако когда яхта двинулась вперед, разрезала волну, произошло нечто удивительное, и Клео вскрикнула от увиденной красоты. Услышав вскрик, Данте оставил Люка у штурвала и бросился к Клео, но остановился, поняв, что привлекло ее внимание.



— Это так красиво, — с благоговением прошептала она.



Волна, поднятая яхтой, была переливающего синего цвета, создавая таинственный мерцающий путь туда, где они оставили Зака. Это было великолепно, и хотя Клео знала, что это всего лишь фосфорическое сияние океана, момент был подобран идеально. Сильная знакомая рука обняла её за плечо, и она прижалась к Данте, пока они оба смотрели на светящийся поток позади них.



— Похоже на путь в небеса, — сказала Клео, затем повернулась, посмотрела на него и крепко обняла. — Спасибо тебе за это, Данте. Это идеально. Так красиво.



— Не за что, dulzura, — ответил он, обнимая её в ответ.



Чтобы в последний раз почувствовать чудесный запах Данте, Клео глубоко вздохнула, а потом отступила назад.


Глава пятнадцатая

Данте


Рождество было бы намного мрачнее, если бы Блу и Люк не пригласили его к себе. Прошло почти две недели, после того, как Клео уехала, не оставив Данте ничего, кроме дурацкой записки.



Он был взбешён и переживал за неё. Он не мог понять, почему она уехала. Это было похоже на удар под дых. И особенно потому, что она улетела на следующий день после того, как они развеяли прах Зака. Данте чувствовал себя немного использованным и очень обиженным. Только Клео могла заставить его чувствовать такие противоречивые и сильные эмоции.



Конечно, он точно знал, где она, даже несмотря на то, что сама Клео скрывала эту информацию от Люка и Блу, чтобы они не проговорились ему. Клео уехала с Каллумом Фэрисом, а остальное разведали источники Данте. Уже через два дня после её отъезда, он узнал, где Клео, но ничего не предпринимал и продолжал ждать её звонка. Однако она ни разу не позвонила.



— Данте? — Блю с беспокойством глядела на него. — Хочешь ещё кусочек ростбифа?



— Нет, спасибо, — ответил он, делая глоток красного вина.



Он слишком много пил с тех пор, как Клео ушла, но не хотел становиться парнем, который обращается к алкоголю всякий раз, когда всё идёт не так, как хочется.



«И всё же чертовски приятно напиваться каждую ночь. По крайней мере, не приходится трезвым смотреть на свой холодный и пустой пентхаус».



Данте начинал ненавидеть это место всё больше и больше. Пока Клео жила там, она превратила квартиру в дом, и Данте был возмущён, что у него отняли этот дом. Он скучал по её компании, по их вечерним посиделкам у телевизора, и по тем фильмам ужасов, которые она заставляла его смотреть. Он тосковал по совместным ужинам и разговорам. Ему нравилось готовить для неё. Когда-то готовка была самой большой его страстью, а теперь, когда ему приходилось готовить лишь для себя, это превратилось в скучную обязанность. Он даже скучал по тому, как Клео везде разбрасывала свои вещи, и он о них постоянно спотыкался, хотя прежде это сводило его с ума. Он больше не мог заниматься в тренажёрном зале, потому что ему было больно смотреть на танцпол, и не видеть, как она там занимается. И, каким бы безумным это ни казалось, ему даже не хватало того, как Клео заканчивала за него предложения.



— Когда ты в последний раз слышал о Клео? — спросил он Люка и заметил, как друг напрягся.



— Этим утром. Она позвонила поздравить с Рождеством.



— Она сегодня одна? — Мысль о том, что она проведёт Рождество в одиночестве, не давала ему покоя, но потом Данте напомнил себе, что ей необязательно быть одной. Она могла бы быть здесь, с людьми, которые заботятся о ней.



— С Кэлом. Они пытаются пожарить ростбиф.



Данте поморщился.



— Они отравят сами себя, — проворчал он, качая головой. — Особенно если Клео готовит.



— Да, она ужасный повар.



— Она счастлива? — Данте было ненавистно спрашивать об этом, но ему нужно было знать.



Люк неловко заёрзал на месте.



— Она не несчастна, и на данный момент, думаю, это всё, на что мы можем надеяться.



Клео



Через месяц после отъезда из Кейптауна, Клео начала чувствовать, что наконец-то взяла свою жизнь под контроль. Спустя пару дней после прибытия в Дурбан, она пошла в местную танцевальную студию и сообщила, что они будут идиотами, если не пригласят её вести занятия по балету. Кэл и несколько бывших коллег поручились за неё. Ей нравилось преподавать, и она мечтала открыть свою школу танцев. Наконец она почувствовала, что у неё появилась цель. В свободное время она сочиняла балетные постановки, иногда вдохновляясь песней, произведением искусства и даже птицей в полёте. Это было чудесно и возбуждающе. Она занималась разработкой портфолио, но не знала, хватит ли у неё смелости поделиться своими идеями с танцевальными студиями.



Было около пяти вечера, и она возвращалась домой после очередного урока танцев в квартиру, которую делила с Кэлом. Опустив голову, она возилась с ключами, и не заметила, как наткнулась на что-то огромное, тёплое и твёрдое прямо рядом с дверью квартиры.



— Тебе действительно нужно начать смотреть, куда ты идёшь, dulzura.



Этот голос Клео точно не ожидала услышать. Она уронила ключи и резко подняла голову. Её переполняла такая необузданная радость, что даже колени подгибались.



— Ну? Тебе есть что сказать?



— Что ты здесь делаешь? — спросила она дрожащим голосом.



Данте фыркнул, покачал головой и нагнулся, чтобы поднять ключи.



— Я думаю, более точный вопрос: «Какого чёрта ты здесь делаешь?»



Он открыл дверь, пропустил Клео, затем прошел за ней и захлопнул дверь.



— Я живу здесь, — ответила она вызывающе.



— Нет, ты живёшь со мной, — пробормотал он. — Ты не съезжала!



— Кажется, я припоминаю, как съехала после того, как мы потеряли ребёнка, — многозначительно добавила она.



— Это было лишь временным явлением.



— Как ты можешь говорить такое? Я жила там только потому, что была беременна.



— Клео, скажи мне, что, чёрт побери, произошло? Мы простились с Заком, растались на набережной, я сказал, что мы увидимся на следующий день, а ты просто уехала! Как ты могла так поступить?



На следующее утро она села на первый же самолёт из Кейптауна, сказав Люку и Блу, что будет жить с Кэлом, но не сказала где, чтобы они не лгали Данте. Они, конечно, протестовали, говорили, что она совершает ошибку и умоляли остаться на Рождество. Но Клео не хотела отмечать праздники и твёрдо верила, что ей нужно уехать из города как можно дальше от Данте, чтобы полностью вычеркнуть его из своей жизни.



— Я оставила тебе записку, — напомнила она.



— Которая абсолютно ничего не сказала. «Спасибо за всё, что ты сделал. Я не могу выразить, как много это значило для меня, но думаю, что мы оба заслуживаем нового старта»! — В его голосе звучало недоверие, но Клео была шокирована тем, что он пересказал её записку дословно. — Что, чёрт возьми, это значило?



— Я имела в виду именно то, что и написала, Данте. Всё, что нас связывало вместе, исчезло, и нам больше не нужно быть в жизни друг друга.



— Чушь собачья, — прорычал он. — У нас есть все основания для этого!



— Я не хотела, чтобы ты был рядом из-за чувства вины или что-то в этом духе. Я хотела, чтобы ты продолжил жить своей жизнью, и пыталась собрать осколки своей. Это к лучшему. У нас нет причин встречаться снова.



— Прекрати говорить это! — огрызнулся он. — У нас нет причин снова встречаться? Как насчёт этого?



Он обхватил её лицо и впился в неё сердитым, жёстким поцелуем.



Сначала Клео была так шокирована, что не отреагировала, но когда шок прошёл, начала бороться. Данте смягчил поцелуй. Он приоткрыл рот и прочертил языком контур её губ. Это было приглашение, перед которым Клео не могла устоять — уж точно не тогда, когда целый месяц скучала по Данте: каждый день, каждый час — и она впустила его язык.



Данте застонал, снова углубил поцелуй, а затем остановился и отошёл от Клео.



Она пошатнулась.



— Вот это, — торжествующе произнёс он, указывая пальцем на неё.



Клео покачала головой, пытаясь привести чувства в норму.



— Мы знаем, что между нами есть химия, — ответила она. Затем облизнула губы, чтобы ещё раз попробовать его вкус, и Данте застонал. — Возможно, у нас всегда будет химия, но давай посмотрим правде в глаза — это всё, что между нами было и будет. И этого не достаточно.



— Мне надоело, что ты бросаешь меня, Клео.



— Я не бросала тебя, Данте.



— Почему ты должна быть такой чертовски неразумной? — Эта была уже знакомая тема, которую она слышала от него в различных стадиях раздражения. — Иногда я даже сам не понимаю, почему беспокоюсь.



— Я тоже не понимаю, — сказала она, и её замешательство отразилось на лице и в голосе.



— Значит, ты снова живёшь с Каллумом? — спросил Данте, сменив тему.



— Это временно.



— Как ты после всего, что случилось?



— Нормально, — ответила она. — В некоторые дни тяжелее, чем в другие, ты же знаешь?



— Да, знаю. Мне звонили из детского мебельного магазина. — Его глаза засверкали. — Я забыл отменить заказ, и они хотели знать… хотели знать, когда её доставить.



— О Боже! — Она поднесла руки ко рту, представив, как это было ужасно.



— Это был один из плохих дней. Я рано ушёл с работы, пошёл домой, и, чёрт побери, хотел поговорить с тобой об этом! Только тебя не было рядом, и мне надоело давать тебе время, чтобы прийти в себя, поэтому я приехал забрать тебя домой.



— Подожди, ты хочешь сказать, что знал, где я была?



— Dulzura, пожалуйста, ты забываешь, что я Данте Дамасо. У меня есть деньги, власть и влияние.



Клео закатила глаза — присутствие Данте возрождало старые привычки.



— И эго, — добавила она.



Данте послал ей уничтожающий взгляд, затем продолжил:



— Я знал, что ты с Каллумом. Надо было лишь выяснить, в какой труппе он танцует, а в Дурбане вариантов немного. Как только я это выяснил, один телефонный звонок и мне сообщили, где он живёт. Я знаю об этом с самого начала. Но хотел дать тебе время разобраться во всём самостоятельно. Потом мне надоело ждать, потому что я чертовски скучаю по тебе.



— Ч-что?



— Я провёл Рождество с твоим братом и Блу, — сказал он. — Потому что им стало жаль меня. Я постоянно звонил им и спрашивал, не слышали ли они о тебе, хотел знать, что с тобой всё в порядке.



Клео знала об этом. Блу и Люк рассказывали, как Данте продолжает справляться о ней. Она думала — это просто вежливая забота, но теперь, глядя на него, видела, что это не так.



— Чёрт бы тебя побрал, Клео! Ты дала мне дом и семью, а потом просто забрала, — прошипел он. — Мы потеряли Зака, но не должны были потерять друг друга.



— Хорошо, подожди секунду, — пробормотала она. — Это не имеет смысла, Данте. Прежде чем потерять ребёнка, у нас было соглашение. Я перееду с Заком на квартиру, которую ты нам купишь, а ты будешь играть роль дядюшки или что-то в этом роде. Это было пределом наших взаимоотношений. Мы жили вместе ради удобства, и ты ни разу не намекал на что-то другое.



— Я просил тебя выйти за меня, — напомнил он, раздувая ноздри от раздражения.



— Потому что ты хотел Зака! — ответила она.



— Нет, идиотка! — Теперь он практически кричал, и она моргнула от впечатляющего эмоционального взрыва от знаменитого своей холодностью Данте Дамасо. Это было довольно… увлекательно. — Потому что я хотел тебя!



Она отшатнулась и с глухим стуком опустилась на жёсткий диван.



— Что?



Данте вздохнул и сел рядом.



— Я имею в виду: конечно, я хотел ребёнка, но и тебя я тоже хотел. Нет, позволь мне перефразировать — особенно я хотел тебя.



— Меня… как это?



— Я не силён в таких разговорах, — сказал он и поморщился, глядя прямо перед собой.



Клео наоборот не сводила глаз с его сурового профиля.



— Попробуй.



— Когда мы впервые переспали в Токио, это был только секс, но я не мог держаться от тебя подальше всю ту поездку, несмотря на то, что изо всех сил старался оставить тебя в покое.



— Кажется, ты не очень старался, — фыркнула она.



— Ошибаешься. Я очень старался, и всё же каждую ночь мы оказывались в одной постели. Возможно, мне уже тогда следовало догадаться, но… Я говорил себе, что мне просто нужно выбросить тебя из головы, у нас просто сумасшедшая химия, и она, в конце концов, исчезнет. Однако она не исчезала. Стало только хуже. Мы занимались сексом в моем кабинете на моём столе! — Он казался сильно удивлённым этим фактом. — В тот день я пересёк черту, и мне было всё равно. Я перевёл тебя в другой офис и решил, что на этом всё кончено. Но это не так. Я думал о тебе каждый день, Клео. Каждый чертов день!



— Что ж… — Она не знала, как ответить, пока взволнованный Данте смотрел на нее.



— Затем ты пришла в мой офис и сказала, что беременна, — продолжил он. — И весь хаос, последовавший за этим, безумие, неверие и сомнение, все эти обидные, сердитые слова, которыми мы обменялись, я просто никогда… я никогда не замечал. Я не узнал тебя.



Он казался смущённым, и Клео покачала головой, не понимая.



— Что?



— Я не знал, кем ты была. — В его голосе звучало отчаяние, во взгляде отражалось сильное напряжение, пока он пытался выразить свои эмоции словами. — Ты понимаешь?



— Нет, — с сожаление произнесла Клео. Ей хотелось понять, ведь она чувствовала — это много значит для него. И его неспособность объяснить расстраивала их обоих. — Извини, Данте, я не понимаю.



Он посмотрел вверх, словно ища ответа у небес, а затем снова перевёл взгляд на неё.



— Когда мы впервые встретились, я увидел красивую женщину и словно кто-то включил внутри меня сигнализацию: «Мгновенная неприязнь. Держись от неё подальше, она будет до чёртиков раздражать тебя!». Но я не мог держаться от тебя подальше. До Токио ты находилась рядом каждый день. Я продолжал передавать тебя другим отделам, только для того, чтобы хоть немного поработать. Ты раздражала меня, злила, разрушала мою концентрацию и заставляла чувствовать себя неуютно в своей собственной шкуре! Я не мог дождаться, когда избавлюсь от тебя, хотя и не мог держаться на расстоянии. Но тогда я не знал, кто ты, даже после того, как мы занялись любовью.



«Занялись любовью? Что случилось с его более грубым термином?»



— Даже после этого, я не узнал тебя.



— Данте, я не понимаю.



Клео отчаянно хотелось его понять.



— Это ты, Клео! — рявкнул он, явно злясь на себя за то, что не может нормально объяснить на английском. — Ты — та самая! Ты — моя единственная. Моя вторая половинка. Моя.



— Что? — прошептала она с недоверием.



Даже с его непоследовательностью и акцентом, усиливающимся с каждым словом, Клео начала понимать. И то, что она начала понимать, было совершенно невероятно.



— Ты моя. На этой земле ты была создана для меня. И мне чертовски жаль, что я не сразу узнал тебя. По глупости я был готов позволить тебе уйти из моей жизни, но вмешалась судьба и дала нам Зака, — сказал он срывающимся голосом, вытирая слёзы на глазах. — И Зак дал мне шанс увидеть и наконец-то узнать тебя.



— Данте, — начала Клео слегка дрожащим голосом, — сделай глубокий вздох и скажи мне на простом английском, чтобы я понимала, что не схожу с ума. Что ты пытаешься мне сказать?



— Я пытаюсь сказать, что я идиот! Слепой дурак. Я уже потерял Зака и не хочу потерять и тебя. Потому что моя жизнь без тебя дерьмо! Я говорю, что обожаю тебя. Я уважаю тебя. И дорожу тобой. Я так чертовски сильно люблю тебя, Клео.



Она поднесла рук ко рту, чтобы подавить вздох и уставилась на него в шоке.



— Я люблю тебя, а ты меня бросаешь, — сердито проворчал он.



— Ну, я не знала, что ты меня любишь, — возразила Клео.



Данте пристально посмотрел на неё.



— Я знаю, что был мудаком, — сказал он серьёзным голосом. — И, наверно, трудно представить, что ты когда-нибудь будешь заботиться обо мне и полюбишь меня, но я попытаюсь измениться…



— Данте, — прервала она его, — давай проясним две вещи. Ты не был мудаком в течение долгого, долгого времени. Но я не могла доверить тебе своё сердце, потому что думала — ты хочешь только ребёнка, а я не желала такого брака.



— А сейчас ты бы доверила мне своё сердце? — осторожно спросил он и погладил её руку легким, как пёрышком, прикосновением.



— Это вторая вещь. Мне довольно легко представить себя влюблённой в тебя.



— Sí? — спросил он с надеждой в глазах.



— Ага.

Данте придвинулся ближе, прижимая Клео спиной к дивану, и изогнулся, нависая над ней, упираясь руками в спинку дивана.



— Не уточнишь? — спросил он.



— Думаю, это я вела себя, как сволочь, — сказала Клео, и он издал протестующий звук. — Даже после того, как ты показал, каким хорошим парнем можешь быть, начиная с отказа позволить мне оплачивать любые медицинские счета и до прощания с Заком, и я всё ещё сомневалась, что ты действительно можешь заботиться обо мне. Может быть, мне просто не хватает уверенности в себе, но это и потому, что я никогда по-настоящему не верила в тебя. И мне очень жаль, Данте.



— Мне тоже, — прошептал он напротив её губ. — Я не давал тебе повода доверять мне.



— Ну и что теперь? — спросила она.



— Пара вещей, — ответил он, залезая в карман пиджака и вытаскивая длинную черную бархатную коробочку. — Твой рождественский подарок.



Клео взяла у него коробочку и держала в руках, немного ошеломлённая происходящим.



«Рождественский подарок. Почему я всегда недооцениваю его, несмотря на все доказательства того, что он хороший человек?»



Никогда ещё Клео не чувствовала себя более глупой, как в этот момент.



— Открой, — настаивал Данте.



Клео открыла и ахнула, увидев, что внутри. Маленькая золотая подвеска в форме сердца с маленьким бриллиантом в центре, в котором играл свет. Подвеска висела на тонкой цепочке.



— Оно прекрасно, — сказала она, улыбаясь.



— Я не знал, как ты к этому отнесёшься, но в то время это казалось правильным, — тихо сказал Данте.



Клео посмотрела на него с любопытством.



— Что ты имеешь в виду?



— Я забрал немного пепла Зака из урны за день, как мы его развеяли, и сделал этот кулон для тебя. Подумал, что возможно, после того, как ты всё обдумаешь, тебе захочется носить его частичку у сердца.



— Ты хочешь сказать, что его пепел здесь? — недоверчиво спросила она.



Сердце выглядело пухлым, но без отверстий, кроме тех, через которые проходила цепочка. Осмотрев кулон, она заметила надпись на обратной стороне кулона.



— Они, хм… они запечатали кулон, после того как поместили туда прах. В основании было небольшое углубление, куда они и положили пепел.



— О, Данте! Это прекрасно! — воскликнула Клео, не слыша его нервных слов, пока читала надпись.



Зак, вечная память.



— Ты не против? — спросил он.



Клео обняла его за талию и крепко прижала к себе.



— Нет, я не против. — Приложив цепочку к шее, она повернулась к Данте, чтобы он застегнул. — Это так много значит. Так много.



— У меня тоже есть.



Он потянул за кожаный шнурок на шее и вытащил мужской серебряный круг. Он был небольшим, и снова она не могла понять, как можно было туда поместить пепел. Кулон имело ту же надпись, выгравированную на внешней стороне.



— И… второе. — Данте, казалось, нервничал.



Радость Клео от подарка на мгновение забылась, пока она зачарованно смотрела, как он снова полез в карман пиджака и на этот раз достал квадратную коробочку.




— Итак, я снова собираюсь спросить тебя. Я уже спрашивал тебя об этом, Клео, и возможно, больше никогда не спрошу. Возможно. Так что тебе лучше хорошенько обдумать мой вопрос. — Он что-то ещё пробормотал.



Клео смотрела на него с одурманенной улыбкой на лице. Она никогда не видела его таким нервным, и это было очаровательно. Слово, которое она раньше никогда не ассоциировала с Данте Дамасо.



Он пригладил волосы, поправил галстук и совершенно неожиданно опустился перед ней на одно колено.



— Итак, Клеопатра Пандора Найт…— Она вздрогнула, когда он назвал её полное имя. — Ты выйдешь за меня замуж? Потому что, как я уже говорил, моя жизнь без тебя дерьмо, и я чертовски сильно люблю тебя.



— Ты собираешься показать мне кольцо, чемпион? — многозначительно спросила она. — Мой ответ вполне может зависеть от размера камня, который ты принёс.



— Меркантильная женщина, — прохладно произнёс Данте и открыл футляр.



Клео ахнула, увидев изумруд огранки «Принцесса», обрамлённый маленькими бриллиантами.



— Оно прекрасно, — с благоговением сказала она.



— Цвет почти соответствует твоим глазам, — пояснил Данте, вытаскивая кольцо.



— Я так сильно люблю тебя, — сказала она, совершенно ошеломлённая глубиной своих чувств.



— Так ты выйдешь за меня замуж?



— Если нужно, — ответила она, стараясь говорить небрежно, хотя её глаза были полны слёз.



Она протянула руку.



Данте поцеловав её палец и надел на него кольцо.



— Больше не убегай от меня, Клео, — предупредил он. — В следующий раз поговори со мной.



— Я ушла, потому что слишком сильно люблю тебя, — серьёзно сказала она.



Он обхватил её лицо ладонями.



— В следующий раз останься, потому что я так же сильно люблю тебя.



— Не будет следующего раза, Данте.



— Это всё, о чём я прошу.



Он крепко поцеловал её, и к тому времени, как поцелуй закончился, Клео уже сидела у Данте на коленях, галстук болтался на его шее, а рубашка была расстёгнута до середины груди.



— Я скучала по тебе, — сказала она и наклонилась для ещё одного одурманивающего поцелуя, на который он с радостью ответил, руками обхватив её попку. — Мне жаль, что я ушла. В первый раз, когда ты сделал предложение, я думала, что ты хочешь жениться на мне из-за Зака. Я не желала, чтобы ты чувствовал себя загнанным в угол или обязанным жениться на мне. После его смерти, я думала, что мы просто помогаем друг другу справиться с горем.



— Больше никаких разговоров. Знаешь, чего мне не хватало больше, как и твоего странного чувства юмора и отвратительного вкуса в кино? — серьёзно проговорил он.



— Да?



— Да, я скучал по вкусу твоего рта, — прорычал он и поцеловал её.



Это было недостаточно долго и недостаточно удовлетворительно.



— И я скучал по этой маленькой умной заднице. — Он действием подтвердил свои слова.



Клео заёрзала от возбуждения, гадая, куда он направится дальше.



— О Боже, а эти маленькие чувствительные красавицы преследовали меня во сне.



Её дыхание участилось в предвкушении, и она извивалась на его коленях, взволнованная тем, что должно произойти.



— Моему рту не хватало их…



— Ну, привет! — произнес рядом мужской голос.



Клео взвизгнула и попыталась спрыгнуть с колен Данте, но он опустил ладони на её бёдра и удержал на месте.



— Ты останешься прямо здесь. По крайней мере, до тех пор, пока мне не удастся избавиться от стояка, — тихо предупредил он.



Клео рухнула ему на грудь в приступе безудержного хохота, пряча лицо от Кэла, которого никто из них не услышал.



— Рад снова видеть вас, мистер Ди, — сказал Кэл совершенно неискренним голосом.



— Ты можешь называть меня Данте, потому что в будущем будешь видеть меня гораздо чаще.



— С чего бы? — спросил Кэл.



Уткнувшись лицом в грудь Данте, не столько из-за смущения, сколько потому, что он чудесно пах, Клео подняла левую руку, показывая Кэлу кольцо.



Он ахнул и схватил её за руку.



— Вот это уже серьёзный камушек. Давно пора сделать из неё честную женщину. — Его тон изменился, становясь глубже и серьёзнее. — Хочу сказать, что сожалею о вашей потере. Это почти разбило мне сердце. Соболезную.



— Спасибо, Каллум, — искренне ответил Данте. — Это много значит для меня.



— Итак, слушайте… Предлагаю только один раз. Я возьму свою одежду и переночую у друга. Отдохните, но ради Бога, не занимайтесь сексом на моей кровати!



Клео хихикнула, и слегка качнувшись, решила, что вполне безопасно слезть с колен Данте.



— Спасибо, — сказала она. — За всё.



— В любое время, дорогая. В любое время.



_____________________________________




Пару часов спустя, уставшие и истощённые, Данте и Клео лежали на кушетке, совершенно голые.



— Раньше я никогда не занимался любовью на кушетке, — пробормотал он смущённо.



Клео хихикнула. Она чувствовала себя очень счастливой.



— Это называется влачить жалкое существование.



— Я имею в виду: мы могли поехать в отель «Дамасо Интернейшнл» на Голден Майл, — сказал он, ссылаясь на знаменитую набережную в Дурбан. — Но эта мысль даже не приходила мне в голову.



— Итак… нам есть о чём поговорить, — сказала Клео, сидя на его коленях и поигрывая с кулоном.



— Хмм. — Вид у него был измученный, да и голос тоже.



— Я ненавижу пентхаус, мы купим настоящий дом.



— Властная, — сказал Данте, зевая.



— И у нас будет настоящая свадьба с белым платьем, смокингом и всем прочим. И ты платишь за это, потому что я абсолютно нищая.



Данте фыркнул и провёл руками вверх и вниз по её стройной спине.



— Медовый месяц мы проведём в Японии, — добавил он. — И посетим каждую страницу, отмеченную в твоём путеводителе.



— Как ты узнал об этом? — удивлённо спросила Клео. Ей казалось, он никогда не замечал её путеводитель.



— Ой, пожалуйста, каждый раз, когда мы ездили с Дайсукэ, ты внимательно изучала путеводитель, задавая ему вопросы о местах, которые тебя заинтересовали. Почти каждый вечер я заставлял Дайсукэ проезжать мимо некоторых из этих мест, так что даже если у нас не было времени посетить их, ты могла хотя бы увидеть их.



— Знаешь, мне было интересно, не ты ли выбирал Дайсуке маршрут поездок, — сказала Клео.



Мягко говоря, это был добрый и заботливый жест с его стороны.



— Один раз я пролистал справочник, пока ты была в ванной.



— Хитрюга. — Она прищелкнула языком.



— Эй, он просто лежал там, на самом видном месте, наверху твоей сумочки, — пошутил он.



— Ещё я хотела бы обсудить детей, — сказала Клео, и Данте замер, явно готовясь к чему-то. — Я хотела бы отложить рождение детей на пару лет, если ты не против.



— Всё хорошо, dulzura. Какое-то время ты будешь принадлежать только мне. — Он так обрадовался её словам, что ей стало любопытно.



— А что ты думал я скажу? — спросила она.



— Я беспокоился, что ты, возможно, никогда не захочешь другого.



— Что бы ты делал в этом случае?



Он задумался.



— Я бы дал тебе время, а через несколько лет попросил бы снова. Если бы ты была категорически против, я бы предложил подумать об усыновлении.



— И ты бы не возражал?



— Я бы очень возражал, но если ты счастлива, то и я тоже, — просто ответил он.



Клео обхватила ладонями его заросший щетиной подбородок и поцеловала.



— Ещё я хочу, чтобы мы подписали брачный контракт, — тихо добавила она.



Данте замер. Каждый мускул в его теле застыл.



— Мы не будем это делать.



— Будем. Ты не твой отец, Данте, так что не будь глупым. Составь договор.



— Но я рад поделиться с тобой всем, что имею.



— Как бы странно это не прозвучало, но я хочу, чтобы ты подошёл к нашему браку так же, как подошёл бы к браку со скучной женщиной своей мечты. Составь контракт, который, как ты знаешь, мы никогда не используем, потому что слишком любим и уважаем друг друга, чтобы уродливая мысль о разводе когда-нибудь пришла нам в голову. Сделай это для меня. Чтобы убедиться, что я не заберу у тебя всё до последнего пенни.



— Ты странная и замечательная женщина, Клеопатра Найт.



— Боже, перестань называть меня так! И больше никогда не используй моё второе имя, Данте Алоизий Дамасо! — Данте нахмурился. — Помни, я тоже могу играть грязно.



— У меня тоже есть несколько правил, — сообщил он. — Они довольно простые. Ты позволишь мне профинансировать твою танцевальную студию, чтобы ты могла серьёзно этим заниматься.



— Но это…



Он поднял указательный палец и наклонил голову.



— Тсс. Я ещё не закончил. Ты всегда будешь тренироваться со мной, потому что ты очень сексуальна, когда занимаешься балетом.



— Как и ты, когда боксируешь.



— Как только мы купим дом, то заведём собаку. Ни одну из этих мелких, нервных собачонок. А настоящую собаку.



— Сэр, есть, сэр, — саркастически отсалютовала она.



— Последнее правило подлежит обсуждению, — добавил он, поднимая руку в жесте «типа того». — Ты всё время ходишь голая и говоришь, что любишь меня, по крайней мере, дважды в день.



— Твердое «нет» к первому пункту и поправка «на три раза в день» ко второму.



— Зануда, — надулся Данте.



— Я люблю тебя, — сказала Клео.



Данте улыбнулся.



— Один, — указал он.



— Кто считает? — Она обняла его за шею, наклонилась к уху и зашептала: — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя…


Эпилог

Клео

Пять лет спустя


Клео критическим взглядом осматривала своё отражение в зеркале, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, затем извернулась, чтобы посмотреть на задницу. Данте появился в поле её зрения, и она обеспокоенно нахмурилась, глядя на него в зеркало.



— Этот ребёнок превратил меня в толстуху. — Она надула губы.



Данте усмехнулся, подошёл и обнял её. Он едва мог обхватить живот.



— Ты выглядишь прекрасно и знаешь это, — сказал он ей, поцеловав в плечо и добавил: — Все уже здесь. Ты готова?



Она накрыла его ладони своими и посмотрела на их отражение в зеркале. Оба были одеты в белое: на Данте простые брюки и рубашка, которые выглядел потрясающе на его худощавой фигуре, и на Клео, симпатичный сарафан для беременных с завязкам на плечах.



Каждый год они праздновали годовщину смерти сына, который свёл их вместе. В первые два года совместной жизни, они ездили на «Аррабелле» на то место, где развеяли прах, и любовались закатом. Они больше никогда не видели фосфоресценцию, и это делало воспоминания ещё более особенными для Клео. На третью годовщину традиция поменялась. Их дочери, Тамаре, было всего два месяца, поэтому они отметили этот день по-другому — посадили дуб в саду. После этого они потратили несколько месяцев, чтобы создать красивый маленький сад вокруг дерева в память о сыне. Данте поставил в саду каменную скамью, и они часто сидели там вдвоём, а иногда и поодиночке, думая о своём потерянном ребёнке. Также он попросил установить мемориальный камень у основания дерева, с надписью:



Зак, вечная память.



После этого они начали проводить годовщину в саду, вместе с Тамарой, Блу, Люком и Кэлом. В этом году к ним присоединился Энрике Дамасо, который как раз находился в перерыве между жёнами. Энрике был любящим дедушкой, он регулярно навещал их и звонил по «Скайпу», но никогда не присутствовал на годовщине Зака.



Этот день превратился в праздник, потому что они вспоминали сына с радостью, а не с печалью. Иногда в уединении своей спальни Данте и Клео рассуждали о том, каким бы он был.



Рука Данте поднялась и задела кулон.



— Кэл пытается убедить Люка, что он лучший мастер барбекю, и позже у них будет что-то вроде кулинарного поединка. Как будто я позволю кому-то подойти к моему грилю. — Данте фыркнул, и в уголках его глаз появились морщинки.



С возрастом он стал еще великолепнее: седина в волосах и морщинки вокруг глаз и на лбу только усилили его привлекательность. Именно на это постоянно и жаловалась Клео, протестуя против того, что её грудь чуть обвисла, талия располнела, в то время как муж с годами лишь хорошел, как дорогое вино. Обычно Данте затыкал её, занимаясь с ней любовью до тех пор, пока она не теряла дар речи, и говорил, что любит её «обвисшую грудь, растяжки и прочее».



— Боже, почему бы Блу и Кайлу не привязать своих мужчин? — Раздражённо спросила Клео, выходя из его объятий и быстро шагая к двери спальни.



Кайл был парнем Кэла. Они были вместе уже четыре года и подумывали о браке. Кэл, который теперь был главным танцором в своей труппе, никогда не был так счастлив. Клео была в восторге.



— Блу слишком занята, пытаясь успокоить Адама, а Кайл учит Тамару и моего отца магическим трюкам, — ответил Данте.



Адам, двух недель отроду, был сыном Блу и Люка. Четыре года назад Данте, наконец, убедил Люка и Блу взять у него кредит, и они смогли отремонтировать дом и пожениться. Данте всё ещё пытается уговорить гордого брата Клео работать на него в «Дамасо Интернейшнл Инк», но Люк упрямо отказывается принять предложение.



Данте вышел из комнаты вслед за Клео и догнал её на лестнице. Поддерживая, он взял её за локоть, пока она спускалась.



Он всё ещё держал её за руку, когда они зашли в шумную гостиную. Кэл и Люк добродушно спорили, Адам визжал во всю глотку, Кайл бросил фокусы и гонялся по комнате за возбуждённой и визжащей трёхлетней Тамарой. Титан, их двулетний чихуахуа, гнался за ними обоими и громко тявкал, пока Энрике пытался позвать собачку к себе. Титан и Данте стали неразлучными, как только собаке исполнилось два месяца. Было забавно видеть их вместе. И все, включая маленького Адама, были одеты в белое. Даже на Титане была одета маленькая белая футболка. Эта сцена наполнила Клео безграничной любовью, и одновременно подталкивала бежать с визгом в противоположном направлении.



Никто из присутствующих не заметил Данте и Клео, стоящих в дверях.



— Хочешь сбежать? — прошептал он ей на ухо.



Клео посмотрела на мужа и улыбнулась.



Они тихо попятились назад из сумасшедшей комнаты и, по взаимному согласию, пошли на кухню. Свой красивый двухэтажный пляжный дом они выбирали вместе. Он был расположен недалеко от дома Люка и Блу.



Данте с Клео пробрались на задний двор, дошли до сада и сели на скамейку.



Клео положила голову мужу на плечо, и они сидели молча, сплетя пальцы и наслаждаясь прекрасным летним днём.



— Всё ещё любишь меня? — спросил Данте.



Клео подняла голову и взглянула на него. Он смотрел вниз на цветущие незабудки, и улыбка, притаившаяся в уголках его губ, подсказала — он не особенно беспокоится о её ответе.



— Да, полагаю, что люблю, — небрежно ответила Клео.



Данте расплылся в широкой улыбке.



— Один, — начал считать он.



— Кто считает? — пробормотала Клео фразу, ставшую их ежедневным маленьким ритуалом, и продолжила: — Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю тебя. Так сильно.



Данте наклонил к ней голову.



— Я тоже люблю тебя, dulzura.


Конец.


ТЕЛЕГРАМ

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Большая библиотека с любыми жанрами и авторами

Большая Библиотека

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги