Безрассудство

Глава 5

Маркиза Троубридж осторожно воткнула иголку в рукав легкого муслинового платья.

– Тебе следует обращаться с лордом Килбурном полюбезнее, Феба. Я уверена: он вскоре сделает тебе предложение. Ты вполне можешь проявить свое расположение к нему уже сейчас, это будет вполне прилично.

Феба, разливавшая чай, в ответ скорчила недовольную гримаску. Мередит, увлеченная цветочным узором, который она вышивала на платьице своей дочери, не обратила на эти слова ни малейшего внимания.

Феба подумала, что ее сестра являет собой образец жены и матери. И это было не сиюминутное впечатление, Мередит и вправду стала образцом добродетели. Однако никто за пределами их тесного семейного круга и не догадывался, что под этой поразительной и совершенной внешностью добродетельной жены скрывается незаурядный талант финансиста. Мередит была не только преданной женой и матерью, но и активным помощником мужу в его многочисленных финансовых операциях.

Талант к подобного рода делам являлся характерной чертой всех членов семьи Кларингтонов. Граф, отец Фебы и Мередит, был талантливым математиком, успешно реализовавшим свои способности не только в научных исследованиях, но и на практике. Брат Энтони, виконт Оуксли, унаследовал талант отца. Он взял на себя управление торговой и промышленной империей Кларингтонов, дав графу возможность заниматься чистой наукой.

Даже мать Фебы, Лидия, леди Кларингтон, умела обращаться с цифрами. Однако она использовала свои таланты за карточным столом. Чаще всего она выигрывала, но иногда ей крупно не везло. В любом случае она старалась скрыть свою деятельность от мужа. Кларингтон был бы шокирован, узнав о пристрастии жены к азартным играм.

Феба, младшая в семье, до сих пор не выказывала талантов ни в области математики, ни в предпринимательстве. Ее семья давно пришла к выводу, что Феба не унаследовала семейного дара.

Все домашние нежно любили Фебу, но совершенно не понимали, как с ней обращаться. Она резко отличалась от всех членов семьи и приводила в недоумение родственников. Только графиня не удивлялась ее эксцентричности. Как говорится, в семье не без урода.

Феба все делала по-своему. В семье предпочитали рациональную логику, Феба же полагалась исключительно на интуицию. Они изучали биржевые сводки в «Джентльменз джорнэл» – Феба запоем читала романы. Она была безрассудной, в то время как другие предпочитали осторожность. Феба относилась ко всему с энтузиазмом – другие члены семьи были недоверчивы. Она постоянно увлекалась тем, что остальные считали неинтересным и не заслуживающим внимания. Но она была младшенькой.

И поэтому все, за исключением, пожалуй, одной только графини, старались позаботиться о ней и уберечь от беды. Ее отчаянные выходки с детства держали родных в постоянном страхе, особенно после несчастья, когда она угодила под колеса кареты и искалечила себе ногу.

Феба с обычным безрассудством бросилась к экипажу, пытаясь спасти из-под колес щенка. Щенок уцелел, а вот Феба пострадала.

Доктора, к своему прискорбию, вынуждены были сообщить графу Кларингтону, что его дочь никогда не сможет ходить. Семья пришла в отчаяние, все жалели бедняжку, все тряслись над ней, все были полны решимости навеки приковать восьмилетнюю Фебу к инвалидному креслу.

Феба оставалась верной себе, успешно сопротивлялась их стараниям сделать из нее пожизненного инвалида. Презрев предписания врачей, она тайком училась ходить. Первые неуверенные шаги отозвались жгучей болью. Только ее страстное желание подняться и снова начать ходить помогло ей победить болезнь. Но ее родные, к сожалению, так и не оправились от потрясения. Для них эта беда была лишь еще одним, пусть самым страшным, эпизодом в непрерывной череде несчастий, которые Феба навлекала на себя своим безрассудством и от которых во что бы то ни стало ее следовало уберечь.

– Но я вовсе не желаю, чтобы Килбурн делал мне предложение, – ответила Феба. Она пристроила ноги, обутые в домашние туфли, на низенькую скамеечку и слегка разминала левую ногу, побаливавшую после утренней верховой прогулки.

– Зато мы все очень хотим, чтобы он сделал тебе предложение. – Мередит сделала очередной стежок.

Она была всего на два года старше Фебы, но они были полной противоположностью друг другу и внешне, и по характеру. Как день и ночь. Мередит, голубоглазая блондинка, хрупкая, точно фарфоровая, была когда-то застенчивым и робким созданием, трепетавшим от стыда при одной только мысли о страстных объятиях в супружеской постели.

Когда ей впервые предстояло показаться в обществе, Мередит вполне серьезно поделилась с Фебой своей мечтой стать монахиней и таким образом избежать замужества. Феба сказала, что тоже согласилась бы принять монашество, но только в том случае, если придется жить в старинном, населенном призраками монастыре. В шестнадцать лет она готова была отречься от мира ради того, чтобы повстречать настоящее привидение.

«Хорошо, что Мередит не последовала своим религиозным наклонностям», – рассудила Феба. Замужество пошло ей на пользу. Мередит превратилась в бодрую, довольную жизнью женщину, обожаемую жену, маркизу Троубридж, счастливую мать троих здоровых ребятишек.

– Я говорю серьезно, Мередит. Я не собираюсь выходить замуж за Килбурна.

Мередит оторвалась от шитья, ее кристально-чистые глаза изумленно расширились.

– Господи, да о чем ты говоришь? Он четвертый по прямой линии. Он почти так же богат, как Троубридж. Во всяком случае, его состояние не уступает папиному. Мама просто в восторге от такой перспективы.

– Разумеется. – Феба отпила глоток чаю и мрачно уставилась на украшавший стену прекрасной работы гобелен с охотничьими сценами. – Ее бы это очень устроило. Еще один богатый зятек, у которого она одалживала бы деньги, когда ей изменит счастье в картах.

– Она же не может обратиться к папе, чтобы он оплатил ее долги чести. Он бы никогда не одобрил ее азартных увлечений. А у нас с тобой всех наших денег не хватит, чтобы покрыть один ее проигрыш. – Мередит вздохнула. – Если бы еще она не так часто играла в карты.

– Обычно она выигрывает.

– Да, но не всегда…

– Даже у самых опытных игроков бывает полоса невезения. – В отличие от Мередит Феба готова была посочувствовать матери. Ее собственное пристрастие к редким книгам с каждым днем требовало все больше денег.

Мередит нервно покусывала нижнюю губу.

– В прошлый раз Троубридж был немного рассержен, когда я попросила его выручить маму.

Феба печально улыбнулась:

– Поэтому-то мама и мечтает выдать меня замуж за Килбурна. Бедняга Килбурн, он не понимает, что его ждет. Возможно, мне лучше предупредить его о мамином пристрастии к картам до того, как он соберется сделать мне предложение.

– Ты с ума сошла!

Феба вздохнула:

– Я не теряю надежды, что мама с папой скоро оставят попытки выдать меня замуж. Все-таки у меня уже не тот возраст.

– Вздор. Тебе только двадцать четыре.

– Не будем лукавить, Мередит. Мне совсем немного осталось до двадцати пяти, и мы обе прекрасно понимаем, что если у меня до сих пор находятся женихи, то только благодаря моему приданому.

– Хорошо, но лорда Килбурна никак не назовешь охотником за приданым. Его поместья простираются от Хэмпшира до Корнуолла. У него нет ни малейшего резона жениться на тебе ради денег.

– Ха-ха. Что же тогда он крутится вокруг меня, если в этом сезоне появилось столько свеженьких красоток? – подозрительно спросила Феба.

Она представила себе Килбурна и принялась разбирать своего воображаемого жениха, пытаясь понять, почему он так ей не нравится.

Килбурн был высокого роста, держался прямо и с достоинством, глаза у него были серые, холодноватые, волосы русые. Она даже допускала, что он красив. Граф, безусловно, занимал видное положение в обществе и в глазах любой матери был желанной добычей. Однако он невыносимый зануда.

– Быть может, он питает к тебе чувства, Феба.

– Какие чувства? У нас нет ничего общего.

– Ты не права. – Мередит закончила вышивать розовый цветок, продернула в иголку зеленую нитку и занялась листочком. – Вы оба из хорошей семьи, вращаетесь в лучшем обществе, обладаете солидным состоянием. И следует сказать, по возрасту вы очень подходите друг другу.

Феба вздернула бровь:

– Ему уже за сорок.

– Вот именно. Самый подходящий возраст. Тебе нужен человек постарше, степенный и ответственный. Тот, кто сможет мудро руководить тобой. Не тебе объяснять, как часто твой импульсивный характер доводит нас всех до отчаяния. В один прекрасный день ты попадешь в такую страшную беду, откуда не сможешь выкарабкаться.

– Я прекрасно справлялась до сих пор.

Мередит обратила взор к потолку:

– Я не устаю благодарить за это Всевышнего.

– Да будет тебе, Мередит. В конце концов, я сама скоро помудрею. Если подумать, до сорока уже совсем немного. Если я продержусь до возраста Килбурна, тогда уж точно ничье руководство мне не понадобится.

Мередит пропустила мимо ушей шутку Фебы.

– Брак пойдет тебе на пользу, Феба. Тебе пора остепениться. И как ты можешь быть довольной своей жизнью? Слоняешься без дела да гоняешься за этими глупыми старыми книжками.

– А тебе не кажется, Мередит, – только честно, – что этот Килбурн какой-то холодный? Когда с ним разговариваешь, глаза у него совершенно пустые. Никаких теплых чувств. Понимаешь, что я имею в виду? И по-моему, он ничего не испытывает ко мне.

– Что за глупости ты говоришь? – Мередит слегка нахмурилась. – Лорд Килбурн вовсе не холоден, просто он держится с достоинством, как джентльмен, и знает, что уместно, а что нет. Ты понимала бы это лучше, если б читала поменьше романов.

Феба напряженно улыбнулась:

– Ты в самом деле так считаешь?

– Разумеется. Ты забиваешь себе голову всеми этими рыцарями, побеждающими драконов ради одной улыбки своей дамы! Просто смешно!

– Зато как интересно!

– Не вижу в этом ничего интересного! – возразила Мередит. – Эти старые легенды только вредят твоему и без того чересчур пылкому воображению – именно поэтому ты до сих пор не вышла замуж!

– Я выйду замуж только по любви, – тихо ответила Феба.

– Ты просто ничего не понимаешь. Любовь приходит потом. Возьми, например, нас с Троубриджем…

– Да, конечно, – согласилась Феба, – но это слишком рискованно. Я предпочитаю сначала убедиться, что меня любят и я готова ответить на эту любовь, прежде чем свяжу себя столь долговременными обязательствами, как замужество.

Мередит в отчаянии всплеснула руками:

– Ты не желаешь рисковать? Ты, наверное, шутишь? Я не знаю другой женщины, которая постоянно подвергается большему риску, чем ты!

– Я имела в виду только риск замужества, – возразила Феба.

– В браке с Килбурном нет никакого риска.

– Мередит…

– Да? – откликнулась Мередит, сделав очередной безупречный стежок.

– А ты когда-нибудь вспоминаешь ночь бегства с Габриэлем Баннером?

Рука Мередит дрогнула.

– Ой, я уколола палец! Дай мне носовой платок. Да быстрей же! Я испачкаю кровью платье.

Феба опустила чашку на стол и поднялась. Она протянула сестре платок:

– Сильно укололась?

– Ничего страшного. Так что ты говорила? – Мередит отложила шитье и перевязала палец платком.

– Я спросила, вспоминаешь ли ты когда-нибудь Габриэля Баннера. Он теперь стал графом Уальдом, как ты знаешь.

– Я слышала о его возвращении в Англию. – Мередит взяла свою чашку и сделала небольшой глоточек. – Что же касается твоего вопроса… я стараюсь никогда не вспоминать о той ужасной ночи. Я была просто дурочкой, маленькой неопытной дурочкой.

– Ты просила Габриэля спасти тебя от брака с Троубриджем. – Феба уселась на стул и снова пристроила ноги на скамеечку. Складки ярко-зеленого муслинового платья ниспадали до щиколоток. – Я прекрасно помню эту историю.

– Еще бы тебе не помнить, – сухо заметила Мередит. – Тебе все это так нравилось, ты воодушевляла меня и даже помогала связывать простыни, чтобы я могла спуститься из спальни через окно.

– Это было просто здорово! Когда Габриэль растворился в ночи, унося тебя прочь на быстром коне, я подумала, что это самый романтический миг в моей жизни.

– Это было просто ужасно! – вздохнула Мередит. – Слава Богу, Энтони вовремя спохватился и успел нас нагнать. Он был в страшной ярости, а я так обрадовалась, увидев его: за всю свою жизнь я не была так счастлива лицезреть нашего дорогого Энтони! Я, конечно, быстро опомнилась – едва мы успели выбраться из Лондона. Но Габриэль не уступал, поскольку твердо решился спасти меня от Троубриджа.

– Но ты же передумала?

Мередит покачала головой:

– Ты никогда не сталкивалась с Габриэлем, поэтому запомни: если он что вобьет себе в голову, его не переубедить. Я заклинала его вернуться, а он решил, что это просто девичьи страхи. Правда, его винить нельзя: я ведь была тогда просто пугливым маленьким воробышком. Странно, как вообще мне пришло в голову бежать с ним.

– Ты очень боялась этого брака.

Мередит снисходительно улыбнулась:

– Да, я была дурочкой. Троубридж самый прекрасный муж, о каком только может мечтать женщина. Но тогда я его совсем не знала. Мы раза два танцевали с ним, и я не испытывала ничего, кроме страха.

– И ты попросила Габриэля, чтобы он спас тебя?

– Да. – Мередит забавно сморщила носик. – К сожалению, его планы спасения отличались от моих собственных. Как только мы тронулись в путь, он сразу же объявил, что мы направляемся в Гретна-Грин и там поженимся. Разумеется, меня охватил неописуемый ужас. Я понятия не имела, что он намерен на мне жениться.

– На что же ты рассчитывала, когда просила его о помощи?

– Сама не знаю. Я хотела убежать, а для такого приключения Габриэль подходил как нельзя лучше. Казалось, только он один может справиться с такой задачей.

– Вот как, – отозвалась Феба. «Судя по всему, он очень изменился с тех пор, – мрачно подумала она, – он даже не смог справиться с разбойником в Сассексе». Хотя она должна была признать, это приключение по-прежнему волновало ее.

– Я быстро поняла, что спасаться с Габриэлем от Троубриджа все равно что броситься из огня да в полымя, – продолжала Мередит.

– И ты не жалеешь, что вернулась? – тихо спросила Феба.

Мередит довольным взглядом обвела свою изысканно обставленную гостиную.

– Я каждый день благодарю Бога за то, что он спас меня от Уальда. Пожалуй, папа с Энтони были несправедливы, утверждая, что он просто хотел завладеть моим состоянием, но, без сомнения, моя жизнь с ним была бы ужасна, просто ужасна!

– Почему? – спросила Феба, не в силах прекратить разговор, занимавший ее больше, чем хотелось. Мередит глянула на нее в кротком изумлении.

– Сама не знаю, откровенно говоря. Вероятно, потому, что он напугал меня. Он вел себя не по-джентльменски. Он внушал мне ужас, когда мы неслись с ним на север. Уже через несколько миль пути я испытывала к нему полное отвращение и заливалась горькими слезами.

– Понятно.

Фебе ярко припомнился тот краткий миг, когда Габриэль сжимал ее в своих объятиях. Она, конечно, была страшно рассержена, но ничего отвратительного в этом не находила. Более того, его поцелуй был одним из самых волнующих моментов в ее жизни. Вернувшись домой, Феба до утра пролежала с открытыми глазами, вспоминая это дерзкое чувственное прикосновение. Да что там – воспоминание преследовало ее до сих пор.

– Как ты думаешь, теперь, когда он возвратился в Англию и унаследовал титул, он появится в обществе? – тихо спросила Феба.

– Боже сохрани! – Мередит содрогнулась. – Все эти восемь лет я боялась, что когда-нибудь он возвратится. Я готова плакать при одной мысли об этом.

– Но почему? Ты давно замужем.

Мередит взглянула ей прямо в лицо:

– Троубридж ничего не знает о том, что произошло, точнее, могло произойти восемь лет назад. И он не должен узнать об этом.

– Все ясно, – перебила ее Феба. – Никто ничего не знает, кроме членов нашей семьи. Папа все уладил. Почему же ты боишься встречи с Уальдом?

– Уальд вполне способен припомнить события той ночи – хотя бы ради того, чтобы унизить нас, – прошептала Мередит. – Сегодня он, имея титул, может пустить слух… И этот слух подхватит весь свет.

– Я понимаю тебя, – пробормотала Феба.

Мередит права: будучи графом, даже без состояния, Габриэль займет достойное место в обществе. И стоит ему намекнуть на события в прошлом маркизы Троубридж, как тут же найдутся заинтересованные слушатели.

– Троубридж придет в замешательство, узнав о том, что я пыталась совершить восемь лет назад, – с достоинством произнесла Мередит. – Он, несомненно, огорчится, ведь я была готова предпочесть бегство браку с ним. Папа тоже будет разгневан скандалом, а Энтони бросится подставлять себя под пулю на дуэли.

– Я уверена, что все обстоит не так уж плохо, – отозвалась Феба. – Конечно же, Уальд не скажет ни слова. Он, в конце концов, джентльмен. – Тут она прикусила язык, отчетливо понимая, что у нее нет никаких оснований утверждать это. Она сама могла убедиться, как изменился Габриэль за прошедшие восемь лет. В ту ночь, в глуши Сассекса, ей пришлось пережить крушение всех иллюзий.

– Хотя Уальд и не джентльмен, будем надеяться на лучшее. – Мередит аккуратно сложила рукоделие. – Признаться, я сомневаюсь, что он осмелится показаться в свете. Он всегда предпочитал держаться в стороне, да и денег у него нет.

– А если его финансовые дела изменились к лучшему?

Феба призадумалась. Она прекрасно понимала, что гонорара, полученного за «Искателя приключений», не хватит, чтобы вести бурную светскую жизнь. Но ведь граф столько лет обитал в Южных морях. К тому же Габриэль производил впечатление предприимчивого человека, способного добиться успеха.

– Всем известно, что титул не принес ему состояния, – твердо заметила Мередит. – Нет, я почти уверена, что мы в безопасности.

Феба вспомнила, как выглядел Габриэль в тот миг, когда после поцелуя нехотя разжал объятия. Безопасность – совсем не то слово, которое приходит ей на ум при упоминании о Габриэле.

В глубине души она боялась, что этот человек сдержит свое обещание и разыщет ее, вернет похищенную книгу, после чего примется за поиски Нила. И в то же время она боялась, что этого не случится.

Мередит пристально посмотрела на нее:

– Ты сегодня очень странная, Феба. Наверное, все еще думаешь, как ответить на предложение Килбурна?

– Ответ давно готов. Если он, конечно, все-таки сделает мне предложение.

Мередит только вздохнула:

– Ты ведь не рассчитываешь, что после стольких лет Нил Бакстер чудесным образом возвратится в Англию с огромным состоянием и припадет к твоим ногам?

– Прошло уже больше года, как Нил погиб.

– Но ты, судя по всему, не смирилась с этим?

– К сожалению, смирилась. Но его смерть до конца жизни будет пятном на моей совести, – прошептала Феба.

Глаза Мередит расширились в испуге.

– И как у тебя язык поворачивается такое говорить? Ты не виновна в его смерти.

– Вряд ли надо объяснять, Мередит, что он отправился в Южные моря из-за меня. Если б Нил не отправился за удачей, то был бы жив!

– Боже мой, – прошептала Мередит, – я так надеялась, что ты избавилась от этого нелепого чувства вины. Нил сам выбрал свою судьбу, поэтому тебе не в чем упрекать себя.

Феба печально улыбнулась:

– Легче сказать, чем сделать, Мередит. Наверное, вся беда в том, что я смотрела на Нила как на друга, у меня и в мыслях не было выходить за него замуж. Он так и не понял, что мне была нужна только его дружба.

– Да, он называл себя твоим рыцарем, верным Ланселотом, и клялся служить тебе всю жизнь, – с явным неодобрением проговорила Мередит. – Он был просто неотразим, тут не поспоришь, но, кроме внешности, я ничего в нем не находила.

– Нил танцевал со мной.

Мередит изумленно уставилась на сестру:

– Танцевал с тобой? Ну так что ж?

Феба печально улыбнулась:

– Ты же знаешь, меня никто никогда не приглашает на танец. Мужчины боятся попасть в неловкое положение из-за моей больной ноги.

– Они боятся твоего конфуза в танцевальной зале, – возразила Мередит, – они не приглашают тебя исключительно из джентльменских соображений.

– Вздор! Они стыдятся танцевать с хромоножкой. – Феба вдруг улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям. – А вот Нил ничуть об этом не заботился. Он танцевал со мной вальс. Мередит, честное слово, он танцевал со мной вальс! Нил хотел доставить мне удовольствие, и мне казалось, что он и вправду мой Ланселот. – Феба вздохнула. «Я должна найти убийцу, – подумала она, – иначе мне не будет покоя. Я обязана это сделать ради памяти Нила».

– Феба, как бы ты ни относилась к Килбурну, выбери сегодня что-нибудь поспокойнее. Не следует отпугивать его экстравагантными нарядами.

– Я собиралась надеть новое шелковое платье, оранжевое с зеленым, – мечтательно протянула Феба.

– Как раз этого я и боялась, – огорченно вздохнула Мередит.

– Вы, случайно, не читали «Искателя приключений», милорд? – поинтересовалась Феба, когда Килбурн повел ее от стола с закусками в танцевальную залу. С ним было до того скучно, что ей – просто чтобы как-то занять себя – пришлось съесть три порции омара, а потом мороженое.

– Боже мой, нет. – Килбурн снисходительно улыбнулся ей. Он, как всегда, выглядел достойным джентльменом в безукоризненно скроенном вечернем костюме. – Эти книги не в моем вкусе, леди Феба. Вам не кажется, что и вы уже вышли из того возраста, когда уместно интересоваться подобными произведениями?

– Да, я старею с каждой минутой, – буркнула Феба.

– Извините.

Феба тут же улыбнулась:

– Все в порядке. Но ведь эту книгу читали все, даже Байрон и сам регент.

«Именно я позаботилась, чтобы Леси отослал им по экземпляру книги», – самодовольно подумала Феба. Это было рискованным предприятием, но успех сопутствует дерзким. И Байрон, и регент прочли «Искателя приключений» и поведали друзьям, что давно не получали такого удовольствия. Лестный отзыв мгновенно распространился по Лондону, и книга тут же взлетела на вершину успеха.

Лишь немногие в городе не удостоили своим вниманием книгу Габриэля. И среди этих немногих был Килбурн.

Если бы она согласилась на брак с достойнейшим маркизом Килбурном, ее жизнь превратилась бы в непрерывную череду таких вот пустых и утомительных разговоров. Разумеется, из такого брака ничего не выйдет. Фебе оставалось только надеяться, что он не сделает предложение, в противном случае ее отказ вызовет бурю в стакане воды. Все ее семейство будет в панике.

– Остается только сожалеть, что бульварный романчик имеет такой шумный успех. – Килбурн обвел взглядом переполненную залу. – Полагаю, у светских людей нашлось бы и более разумное занятие в часы досуга, чем читать всякий вздор.

– А по-моему, роман написан просто безукоризненно: прекрасный язык, благородные приключения – словно из средневековой легенды. Эта книга о подвигах, отваге и чести. И должна вам сказать, любовь описана возвышенно и вдохновенно!

– Все-таки в любви наши предки были не менее разумны, чем мы, – возразил Килбурн. – Для заключения брака важно прежде всего положение в обществе, имя и деньги. Так было всегда. Что же касается чести и благородства, я убежден, современные понятия о них гораздо утонченнее, чем в Средние века.

– Возможно, вы и правы, но для меня важна сама идея рыцарства. Я, разумеется, понимаю, что совершенного рыцарства никогда не существовало, но мы не должны отрекаться от самого идеала.

– И все же это вздор, который читают только дамы и дети. Лучше переменим тему, леди Феба. Почему бы нам не выйти в сад? – Его пальцы сильнее сжали ее локоть. – Есть предмет, который касается нас обоих, я хотел бы обсудить его с вами.

Феба едва сдержала стон. Меньше всего ей хотелось объясняться с Килбурном в темном саду.

– Давайте отложим разговор до следующего раза, милорд. Я только что заметила среди гостей брата. Мне надо побеседовать с ним, прошу извинить меня, милорд.

Килбурн стиснул зубы:

– Прекрасно. С вашего разрешения, я провожу вас к нему.

– Благодарю вас.

Будучи единственным наследником лорда Кларингтона, Энтони носил титул виконта Оуксли, и ему должен был перейти графский титул. В свои тридцать два года он был крепкого, даже атлетического телосложения, в придачу к математическим и деловым талантам он унаследовал от отца светлые волосы и тонкие черты лица.

Он унаследовал также аристократический холодок и ту уверенность в себе, которую можно получить в наследство от нескольких поколений богатых влиятельных предков, славившихся прекрасными манерами.

Феба любила брата, но никогда не забывала, что Энтони бывает таким же властным и повелительным, как сам граф Кларингтон. Она легко ладила с ними обоими и по-доброму подсмеивалась, однако иногда их твердая решимость уберечь ее и направить на путь истинный становилась совершенно непереносимой.

– Рад тебя видеть, Феба. Я как раз разыскивал тебя. Добрый вечер, Килбурн. – Энтони дружески кивнул ее пожилому спутнику.

– Добрый вечер, Оуксли, – вежливо кивнул в ответ Килбурн. – Ваша сестра имеет вам что-то сообщить.

– Да, Феба?

Лакей в ливрее остановился рядом, и Энтони взял с подноса бокал шампанского.

Феба лихорадочно соображала, о чем бы спросить брата. Наконец придумала:

– Энтони, собираешься ли ты в четверг на костюмированный бал у Брэнтли? Мама и папа туда не пойдут. И Мередит тоже.

– А тебе понадобится спутник?.. – Энтони снисходительно улыбнулся. – Я знаю, ты обожаешь маскарады. Прекрасно, я загляну около девяти. Надолго задержаться я там не смогу, поскольку у меня другие планы на вечер. Но ты не волнуйся, я попрошу Мортонстоунов отвезти тебя домой. А вы будете на этом балу, Килбурн?

– Вообще-то я не собирался, – произнес Килбурн, – я не питаю пристрастия к маскарадам. Если хотите знать мое мнение, все эти костюмы и маски просто утомительны.

«Кому интересно знать его мнение!» – возмутилась про себя Феба.

– Но если леди Феба приняла приглашение, я, разумеется, готов ради нее поступиться своими правилами, – великодушно заключил Килбурн.

– Нет-нет, я не допущу, чтобы из-за меня вы потеряли вечер! – поспешно возразила Феба.

– Но я тоже получу удовольствие, – склонил голову Килбурн. – В конце концов, мы, джентльмены, должны быть снисходительны к дамским слабостям. Не правда ли, Оуксли?

– Смотря какие слабости, – ответил Энтони. Он уже собирался попрощаться с Фебой, как вдруг улыбка застыла у него на губах: он заметил кого-то на лестнице между танцевальной залой и балконом. – Черт побери! – Взгляд его голубых глаз стал ледяным. – Значит, это правда… Уальд в Лондоне!

Феба замерла. Ее взгляд задержался на покрытой красным ковром лестнице. Габриэль здесь.

Она с трудом перевела дыхание. Нет, он не узнает ее, поскольку не мог как следует разглядеть ее лицо при свете луны той ночью в Сассексе. Не мог узнать и ее имя.

Однако он здесь, на этом же балу. Может быть, какая-то случайность? Но она чувствовала сердцем, что это не случайность.

В безмолвном изумлении наблюдала она, как Габриэль спускается в переполненную гостями залу. Такой уверенный, такой опасный. У нее даже желудок свело – то ли от волнения, то ли третья порция омара оказалась лишней.

Габриэль был одет во все черное, лишь ослепительно белый галстук и белоснежная плоеная манишка составляли контраст его вечернему костюму. Черное было ему очень к лицу, подчеркивая резко очерченные орлиные черты лица и хищную грацию движений. Черные как смоль волосы отражали свет канделябров.

В этот миг Габриэль бросил взгляд, пронзивший всю заполненную элегантно одетыми людьми залу, и он был устремлен прямо ей в глаза.

Он знал, кто она такая!

Восторг охватил Фебу. Он пришел сюда потому, что готов принять ее поручение. Она нашла своего рыцаря. Правда, ей предстоит решить еще немало проблем, но все же.

Исходя из накопленного опыта она сделала вывод, что щит этого рыцаря слегка заржавел, не говоря уж о его манерах. Но она так обрадовалась, увидев его, что мелкие проблемы показались ей не такими уж важными. В наши дни совсем не легко найти рыцаря. Придется иметь дело с тем, что имеется на сегодняшний день.