Безумный роман

Мэгги Райли Безумный роман

Перевод: Катерина Сорокина

Редактор: Eva_Ber

Обложка: Bad Banny

Оформление: Eva_Ber

Глава 1

РИГАН

Это явилось мне во сне.

Подобное происходит часто. Я забираюсь в постель, мои мысли заняты совершенно обычными вещами: какой будет погода на завтра, куда пойти обедать, метафорическое использование цветов в шекспировских сонетах. С такими мыслями, циркулирующими в моей голове, я засыпаю. А потом БАМ! Вдохновение.

Иногда оно расплывчато. Намек на нечто большее, что-то более существенное. То, что мне придется выяснить с помощью карт Таро или, возможно, астрологической карты.

Но прошлая ночь не нуждалась в объяснениях.

Я увидела свою подругу Элли, блистающую в свадебном платье. Она стояла в театре, где мы работали. Там, где она должна была выйти замуж за Шейна, — мастера на все руки, в которого она влюбилась прямо у меня на глазах.

В моем сне она выглядела потрясающе. Он выглядел потрясающе. Но не освещение. Оно было просто ужасным. Яркий свет флуоресцентных ламп ослеплял их своей яркостью.

Элли смотрела на меня, ее глаза были круглыми от беспокойства.

— Помоги, — проговорила она.

Я хлопнула в ладоши. И все изменилось.

Внезапно театр наполнился прекрасным золотым сиянием. Это было потрясающе. Кожа Элли словно светилась изнутри, платье блестело, свет отражался от каждой, даже самой маленькой бусинки. Казалось, вся комната будто вышла из сказки. Волшебство. Красота.

Элли и Шейн приблизились друг к другу, излучая любовь, и как только они поцеловались, я проснулась.

«Черт, — подумала я, — нужно до свадьбы устранить проблемы с освещением».

Вот почему, вместо того чтобы находиться за кулисами с остальными подружками невесты, я стояла на верхушке лестницы, а мое платье задралось выше колен. Я пыталась починить освещение. Как во сне. Идеальное теплое сияние.

Потому что было ясно — если я не сделаю все правильно, судьба брака Элли и Шейна окажется под угрозой. Я не сомневалась в своих снах. Они часто оказывались вещими.

Если бы мои родители увидели меня сейчас, они пришли бы в ужас. Они всегда приходили в ужас от моего поведения и, конечно же, не одобрили бы, если бы их дочь — самая младшая наследница состояния Ричмондов — стояла на верхней ступеньке лестницы в театре «Дыра в стене» с пятном грязи на руке, пытаясь получить идеальную цветовую гамму для свадьбы, начинающейся через девяносто минут.

Я бросила быстрый взгляд на свой телефон, также опасно балансирующий рядом со мной на лестнице. Дерьмо. Начало свадьбы — через шестьдесят минут. Неудивительно, что Элли послала за мной нескольких подружек невесты. Последней она послала Джоанну, которая сейчас стояла у подножия лестницы, постукивая каблуком.

— Я почти закончила, — сказала я ей, прикрывая свою задницу.

Не то чтобы она мне поверила.

Она смотрела на меня, нахмурившись.

— Пожалуйста, скажи мне, что у тебя не было ни одного из твоих «видений».

Джоанна, как всегда, выглядела прекрасно, и я уже давно перестала сравнивать себя со своей великолепной лучшей подругой.

— Это было не совсем «видение», — сказала я ей. — Всего лишь сон. Можешь подать мне световой фильтр?

Она сделала то, о чем я ее попросила.

— Что не делает его менее странным.

— Это не займет много времени.

— Твои сны — не явь.

«Доверься Джоанне, она во всем разберется. Не только в отношении света, но и во всей моей жизни. Потому что она права». По многолетнему опыту я знала, что погоня за этими мечтами может привести к большой душевной боли. Но они также могут привести к чему-то великому. Это моя философия. В каждом исходе есть хорошее и плохое. Если ты сосредоточишься на хорошем, то это делает плохое стоящим. Или, по крайней мере, будет не так больно.

Например, когда я сказала родителям (в первый раз), что хочу заниматься искусством, а не просто быть их представителем-меценатом, они отправили меня в школу-интернат, чтобы изменить это. Некоторые люди могут классифицировать это как плохой результат. Но если бы меня не отправили в Миллетскую Академию, я бы никогда не встретила Джоанну, которая была потомком основателя школы и единственным человеком, из всех встречаемых мною когда-либо — кроме моих двоюродных бабушек — которая любила театр так же сильно, как я.

Так что, несмотря на то, что я провела месяцы в слезах из-за тоски по дому, я культивировала дружбу, которая продолжалась после школы. Дружба, которая привела к созданию того самого театра, в котором я сейчас стояла. Всегда был хороший исход, но иногда нужно просто смотреть немного пристальнее, чтобы найти его. Иногда требуется больше времени, чтобы обнаружить хорошее.

Эта моя философия, вероятно, и была причиной того, что Элли попросила меня помочь ее брату Джошу выбраться из его нынешнего состояния. Бывший питчер малой лиги (прим. подающий, в бейсболе это игрок, который бросает мяч с питчерской горки к дому, где его ловит кетчер и пытается отбить бьющий), он недавно переехал в Нью-Йорк по настоянию своей сестры. Насколько я поняла, он получил травму и теперь не мог заниматься спортом профессионально. Это выбило его из колеи, и ему не очень хорошо удавалось вернуть свою жизнь в нужное русло. Именно с этим я и должна была помочь ему.

Все это должно было быть завуалированно, но я никогда не умела притворяться — именно поэтому я и не становилась актрисой. И было совершенно очевидно, что Джош довольно колючий парень. Я была уверена — единственная причина, по которой он до сих пор не понял нашего с Элли плана, была его рассеянность из-за переезда в Нью-Йорк и свадьбы Элли.

— Ему просто нужен друг прямо сейчас, — сказала мне Элли.

— Уверена, у него полно друзей.

Я не могла представить, что кому-то вроде него не хватает дружбы.

— У него есть друзья — в Небраске, — объяснила Элли. — Ему нужны друзья здесь. Кто-то, кто познакомит его с городом.

— Не знаю, подхожу ли я для этого, — честно призналась я ей. — А как же Шейн?

Будущий муж Элли казался куда более логичным выбором.

— Ему нужно разбираться со свадьбой, — сказала она. — Мы обе это знаем.

Я закусила губу.

— Ты — самый жизнерадостный человек из всех, кого я знаю, — сказала Элли. — Нужен кто-то, кто не даст ему отсиживаться в квартире и смотреть телевизор весь день. Кто-то счастливый. Оптимистичный. А Джоанна — не самый яркий лучик солнца.

— Ты хочешь, чтобы я извела его своим дружелюбием.

— Вот именно, — улыбнулась мне Элли. — Хотя бы до окончания медового месяца.

Я соскочила с лестницы, чтобы посмотреть на новое освещение снизу. Все равно не так. Я повернула голову, пытаясь понять, что можно изменить. Вместо этого у меня закружилась голова. Скинув обувь на каблуках, я потащила лестницу в противоположную сторону комнаты к другим лампам, которые нужно было настроить. Возможно, это станет волшебным решением проблемы.

Я не возражала проводить время с Джошем, какими бы короткими и довольно безличными ни были те времена. В конце концов, вряд ли найдется на свете женщина, которая откажется от возможности провести время с Джошем Лоусоном. Бывший питчер малой лиги был, мягко говоря, великолепен. У него было несколько общих черт с сестрой, включая густые темно-каштановые волосы, которые всегда выглядели немного растрепанными, но все остальное было на сто процентов мужским. Высокий и широкоплечий, он обладал телом атлета. Я случайно столкнулась с ним пару раз и поняла, что он в отличной форме. Гора мускулов.

И хотя он, казалось, каждый раз хмурился рядом со мной, я несколько раз видела его с племянницами и племянниками, и, черт возьми, когда он улыбался, это преображало все его лицо. Он все еще был очень привлекательным, даже когда был сердитым — вся эта сексуальная брутальная мужественность полностью работала на него — но у меня была настоящая слабость к парню, который мог смеяться, и когда Джош был счастлив, он откидывал голову назад и беззаботно смеялся. Этого было достаточно, чтобы у любой девушки подогнулись колени.

Но какие бы фантазии у меня не были о Джоше и его сексуальном смехе, они останутся фантазиями. Потому что он не только брат моей подруги, но и не из тех парней, которые западают на таких девушек, как я. У меня было достаточно неудачных школьных увлечений, чтобы знать, что роман между спортсменами вроде Джоша и театральными ботаниками вроде меня бывает только в кино.

Кроме того, у меня и так было достаточно забот. В театре дела шли хорошо — у нас за плечами было два спектакля, с хорошими отзывами, но с ними появились и ожидания. Я снова слезла с лестницы, на этот раз пройдя через всю комнату так, как это делали на свадьбе. Почти так, как надо. Действительно, очень близко. Я оттащила лестницу к другому ряду ламп. Я начала потеть, и очки продолжали сползать на нос. Несомненно, я выглядела восхитительно.

Я вскарабкалась обратно на лестницу, шея болела оттого, что я смотрела вверх. Я потерла ее, глядя на свет.

— Ведите себя хорошо, — пригрозила я им.

Уже не в первый раз я беседовала со светом в театре. У меня была привычка делать это перед каждым открытием. Способ справиться с нервами, я полагаю. Мы должны были соответствовать той репутации, которую создали, и я находила это более пугающим, чем запуск самой первой постановки. И я застряла на месте.

Если и существовала режиссерская версия писательского ступора, то она была у меня. Я понятия не имела, что делать для нашего следующего шоу, а мне нужно было что-то быстро придумать. И хотя мои сны, по-видимому, были рады оказать мне содействие в решении проблем с освещением, они не делали абсолютно ничего, чтобы помочь мне выбрать наше следующее шоу. Плохо уже то, что наша последняя постановка закрылась до того, как мы объявили о следующей, но свадьба была тем предлогом, которым я воспользовалась. После сегодняшнего дня у меня не будет больше оправданий, и если мы будем ждать дольше, люди в отрасли начнут судачить. А ведь никто не любил сплетен больше, чем театральные ботаники. Если бы кто-то шепнул, что мы замедляемся или теряем хватку, эта информация быстро распространилась бы и повлияла бы на явку на прослушивание, что могло привести к катастрофе.

Моя прическа начала расплетаться. Я чувствовала, как мои волосы выбиваются из красивого пучка, в который их собрал парикмахер Элли. Мои прямые волосы были склонны к этому. Требуется много лака и тонны заколок, чтобы заставить их держать форму дольше часа.

Тыльной стороной ладони я откинула волосы назад. Они снова упали. Я подула на них. Когда они опять упали на мое лицо, я сдалась.

Именно фамилия Джоанны привлекла к нашей первой постановке хоть какое-то внимание, но мы не могли продолжать «выезжать» на ней так долго. И даже если бы я не сменил фамилию, отделившись от своей известной семьи, я все равно не смогла бы обратиться к ним за помощью. Они ясно дали понять, что единственный способ вернуть мне их благосклонность — это забыть все эти «глупые театральные штучки» и обратить внимание на более серьезные вещи. Например, как вернуться в юридическую школу. Так что в этом отношении я была сама по себе. Это была борьба за то, чтобы быть отвергнутой ими — не только финансово, но и эмоционально — но я не собиралась жертвовать всем, ради чего я так тяжело работала. Не сейчас. Мы были начинающим театром с приличным началом, но мы должны были продолжать работать, создавая театр, который был хорошим и последовательным.

Это была моя работа. Хотя я ценила вклад девочек, но и Джоанна, и Элли больше интересовались бюджетами и графиками. Я была творческим двигателем всего, и хотя поначалу наслаждалась возможностью делать все, что хочу, начала чувствовать себя подавленной.

В последнее время я испытывала много сомнений и страха. Два чувства, которые я терпеть не могла. Мои двоюродные бабушки всегда говорили, что любая мысль или чувство, которые не являются позитивными, истощают чью-то душу, и я верила в это. К сожалению, моя душа истощалась регулярно — каждый раз, когда я смотрела на идеи для следующей постановки, я находила что-то неправильное в каждой концепции.

Я снова подняла светофильтры, пытаясь вспомнить, как это было во сне, желая, чтобы они были немного более конкретными.

Глава 2

ДЖОШ

Есть вещи, перед которыми парень просто не может устоять. Пиво на бейсбольном матче, раритетная машина или улыбка красивой девушки. И хотя мне нравится все это, последнее способно поставить меня на колени. Я бессилен. Особенно перед щербатой улыбкой моей любимой племянницы Эмили.

Ради этого ребенка я сделаю все, что угодно. Выучить все тексты ее любимых диснеевских песен? Есть. Отвезти ее на чаепитие в «Плазу»? Готово. Одеться как горничная Мэриан, чтобы она могла играть Робин Гуда? Выполнено.

А сейчас я был в 90 минутах от того, чтобы пройти по проходу в ярко-розовом бумажном корсаже размером с бейсбольную перчатку. Потому что она сделала его для меня. Но, по крайней мере, не я выходил замуж. Конечно, я, вероятно, получу несколько странных взглядов, но в конечном итоге все глаза будут обращены на настоящую звезду шоу — Элли.

— Она сказала, чего хочет? — спросил я у Эмили, которую отправили за мной.

Эмили покачала головой, ее кудряшки подпрыгнули. Они были уложены в локоны в стиле Ширли Темпл — что-то, что истинный мужчина не должен был уметь идентифицировать. Но я вырос с тремя сестрами, одна из которых была большим театралом. И так как по возрасту ближе всех мне была Элли, мюзиклов я увидел гораздо больше, чем любой другой подросток.

Не то чтобы это не сослужило мне хорошую службу. В старших классах мои знания в таких вещах давали мне преимущество, когда дело доходило до свиданий. Черт, просто зная названия мюзиклов, я трахался не один раз. Или, может быть, своим успехом у женщин я был обязан бейсбольной форме. Дамы, казалось, любили эти белые брюки, и, будучи питчером низшей лиги, я всегда был более чем счастлив показать им свой знаменитый «крученый мяч».

Но теперь все это позади.

Эмили железной хваткой вцепилась в мою руку и потащила в номер для новобрачных. Или, скорее, за кулисы, которые маскировались под люкс для новобрачных. Когда Элли сказала семье, что они с Шейном собираются пожениться в театре, где она работала, мама неделю отказывалась с ней разговаривать. Обе другие мои сестры пошли традиционным путем — большая белая церковь со скамейками в два ряда.

Элли была далека от традиций. Если она хочет выйти замуж в театре «Дыра в стене» в Нью-Йорке, то, черт возьми, она выйдет замуж в театре «Дыра в стене» в Нью-Йорке. В конце концов, мама пришла в себя и даже призналась вчера вечером на репетиции ужина, что это был замечательный выбор, который идеально подходил Элли.

И оказалась права. Бродвейскому театру не исполнилось и года — любимый проект старшей дочери одной из богатейших семей Манхэттена. Джоанна Миллет владела театром «Дыра в стене», который стал известен своими авангардными постановками под руководством нового, но признанного критиками режиссера Риган Беннетт. Элли подружилась с ними обоими после того, как подписала контракт на постановку их первого шоу, в конечном счете, приняв постоянную должность в театре.

В театре, который в настоящее время был украшен огнями и цветами. Я не был экспертом по украшениям, но даже я думал, что место выглядит красиво. Вестибюль был полон гостей, но крошечной Эмили удалось протиснуться сквозь них. Мы миновали театр и прошли по коридору за кулисы, где моя племянница без стука распахнула дверь.

Комната взорвалась женскими криками, и прежде чем я успел сориентироваться, чья-то рука быстро закрыла мне глаза.

— Что ты тут делаешь? — возмутилась мама. ­— Тебе нельзя видеть невесту.

— Это правило касается только жениха, — услышал я ответ Элли. — И это я попросила Эмили позвать его.

Руку с моих глаз убрали, и я увидел свою сестру, стоявшую передо мной в свадебном платье. Она была прекрасна. Я не был слишком сентиментален и мягок, но, глядя на Элли в белом платье и вуали, я почувствовал подозрительный комок в горле. Я проигнорировал его. Бывшие бейсболисты младшей лиги не проявляли эмоций на свадьбах. Даже на свадьбе сестры. Если я не плакал, когда моя карьера закончилась, то точно не буду плакать и сейчас.

Я откашлялся.

— Ты звала меня?

Покусывая нижнюю губу, Элли кивнула. Теперь я увидел, что, несмотря на свою красоту, невеста выглядела немного измотанной. Очевидно, что-то пошло не по плану. И Элли, будучи планировщиком, явно волновалась из-за этого.

— Мне нужно, чтобы ты нашел пропавшую подружку невесты, — сказала она мне.

Я оглядел комнату, полную женщин. Мама была там, разговаривала со старшими сестрами. Эмили беспокоилась о будущей невестке Элли, Меган, и соседке Элли по комнате в колледже, Лиз. А в углу сидела Джоанна, которая только что пришла. Не хватало только…

— Тебе нужно, чтобы я нашел Риган? — спросил я, хотя знал ответ.

Я попытался подавить раздраженный вздох, последнее, чего мне сейчас хотелось, — отправиться на поиски очкастой подружки невесты Элли. С тех пор, как я переехал в Нью-Йорк и началась подготовка к свадьбе, Риган стала постоянно присутствовать в моей жизни. Она, казалось, была повсюду, сводя меня с ума своей неустанной жизнерадостностью и позитивным отношением ко всему. Я провел последние несколько месяцев, совершенствуя свою сварливость, а Риган, казалось, была одержима ее устранением. Если бы Элли не была так сосредоточена на свадьбе, я бы предположил, что моя сестра попросила Риган побыть моей нянькой.

Потом я вспомнил, что моя сестра хороша в многозадачности.

Я прищурился, глядя на Элли. Не могло быть совпадением, что Риган сидела рядом со мной на каждом свадебном мероприятии. Или что ей всегда нужна помощь в транспортировке или настройке вещей. В этот момент до меня дошло, что с момента переезда в Нью-Йорк, я видел Риган чаще, чем родную сестру.

Черт! Меня подставили, а я даже не понял этого!

Я скрестил руки на груди и уставился на сестру.

— Хорошая попытка.

— О чем ты? — спросила она, разглядывая свой вездесущий список дел.

— Я знаю, что ты делаешь, — ответил я.

— Э-э, пытаюсь выйти замуж? — она сердито посмотрела на меня. — Чего я не могу сделать, пока не будет всех подружек невесты.

— Зачем тебе нужно, чтобы ее забрал именно я? — спросил я, махнув рукой в сторону остальных. — В твоем распоряжении целая комната.

Элли отложила свой список. Плохой знак.

— Думаешь, я не пыталась? Она говорит, что уже идет, но так и не приходит. Поэтому мне нужен тот, кто сможет буквально притащить ее сюда, — Элли махнула на остальных. — А они все на каблуках.

— И никто не хочет портить ногти, — добавила Джоанна.

Элли кивнула и еще раз огляделась, когда Джоанна пересекла комнату. Не то чтобы я мог винить ее за это. Я бы сделал то же самое, если бы уже не заметил, что платье Джоанны делает с ее фигурой Мэрилин Монро. На ней было то же самое простое черное платье, что и на всех других подружках невесты, но, казалось, она вываливалась из него.

— Джоанна, — начала Элли, глядя на грудь подруги широко раскрытыми глазами.

Если Джоанна и обиделась, то не подала виду, она вытащила из сумочки черную шаль и накинула ее на плечи, тут же скрыв щедрое декольте.

— Вот почему я всегда ношу пиджаки, — сказала она Элли.

Мне удалось сфокусировать свой взгляд на другом. Джоанна, может быть, и была великолепна, но она такая же теплая и пушистая, как сосулька. Мужчина может отморозить себе яйца одним лишь взглядом на нее. И даже если бы я был готов рискнуть, я не почувствовал ни единой искры влечения.

На самом деле отсутствие интереса было одной из причин, по которой я решил переехать в Нью-Йорк. Когда я еще выступал за «Охотников за штормами», у меня никогда не было проблем с поиском женщин, которые мне нравились. Хотя я никогда не пользовался на-все-готовыми-фанатками, которые, казалось, следовали за командой, все еще было много великолепных, заинтересованных женщин, чтобы привлечь мое внимание.

Но после того, как я сломал плечо, после того, как мой бывший лучший друг и менеджер в одном лице сбежал с моими сбережениями, и после нескольких месяцев в Небраске, проведенных за видеоиграми, я обнаружил, что стал намного более разборчивым, когда дело касалось женщин, с которыми я спал. Может быть, даже чересчур разборчиво, учитывая, что прошло много времени с тех пор, как я занимался сексом, который не включал в себя мою собственную руку.

Нью-Йорк был моей попыткой изменить это. Не просто запустить мое либидо, а запустить мою жизнь. Если бы не Элли, я бы, наверное, остался в Небраске. Стал бы очень, очень хорош в видеоигре Call of Duty и нашел бы способ продолжать игнорировать то, насколько я был несчастен. Но моя надоедливая младшая сестренка видела насквозь всю эту чушь «я в порядке», которую я продолжал пихать всем подряд, и заставила меня что-то с этим сделать.

Так что подставил я ее или нет, я ей должен. Мой звездный час. Я пригладил рукой волосы.

— Где она? — спросил я.

— Она сказала, что пошла забрать сумочку из кабинета, — ответила Элли. — Но она пошла в театр, чтобы разобраться с освещением.

— С освещением? — настороженно спросил я.

— Что-то насчет смены фильтров, — ответила Элли. — Она сказала, что ей приснился сон, как сделать их лучше.

Сон? Ну да. Я отчетливо представлял себе, как Риган в очках в толстой оправе с воодушевлением рассказывает Элли о своем новом видении схемы освещения свадьбы и о том, как она пришла к ней во сне.

— Прекрасно. Я схожу за ней.

­— Спасибо. Я твоя должница.

— Нет проблем.

Я уже чувствовал себя придурком за то, что не согласился сразу. Может, я ошибался, когда говорил, что моя сестра пытается внедрить Риган в мою жизнь, чтобы ее хорошее отношение передалось мне.

Но потом Элли посмотрела на меня широко раскрытыми невинными глазами. Слишком широко раскрытыми и слишком невинными. Она улыбнулась мне, и я понял, что меня разыграли. Меня хорошо разыграли.

Я вздохнул, и она похлопала меня по руке.

— Ты же знаешь, я делаю это только ради тебя, — она толкнула меня к двери. — И помни — если будет нужно, донеси ее.

Не то чтобы Риган мне не нравилась. На самом деле, я был почти уверен, что с научной точки зрения невозможно не любить Риган Беннетт. Потому что она была милой. Очень, очень милой. Как щенок золотистого ретривера. Милое было для меня привычным — в конце концов, я был со Среднего Запада — но Риган превзошла всех знакомых мне людей. Она была дружелюбной, жизнерадостной и неизменно позитивной. Это нервировало.

Каждый раз, когда я ее видел, на ее лице играла широкая улыбка, а большие карие глаза за стеклами очков в черной оправе блестели от возбуждения. Потому что это было еще одной особенностью Риган. Она вела себя как профессиональная болельщица, но выглядела как помесь Венди Адамс (прим. персонаж известной серии комиксов «Семейка Аддамс», а также сериалов, мультсериалов и кинофильмов по ним. Девочка с двумя косичками) и Одри Хепберн. Риган была высокой и стройной, с гладкими темными волосами, разделенными прямым пробором. Я никогда не видел ее ни в чем, кроме черного. Черная водолазка, черные капри, черная футболка и неизменный черный комбинезон.

И она говорила. Без остановки. Обо всем. Ни о чем. На днях, на репетиции свадебного ужина, она всю ночь говорила о симбиотической связи между культурными изменениями и музыкальным театром. Страстно. Если я считал свою сестру ботаником в этом вопросе, то Риган была ботаником из всех ботаников.

С другой стороны, если честно, причина, по которой она так много говорила, заключалась в том, что в последнее время мне было нечего сказать. Мне было двадцать восемь, и еще несколько месяцев назад вся моя жизнь — вся моя личность — вращалась вокруг способности бросать бейсбольный мяч невероятно быстро. Теперь я не мог сделать даже этого. Было нетрудно догадаться, что мне нечего предложить — и не только в плане разговора.

Моя сестра поручила Риган невыполнимое задание — вернуть парня, которым я был, когда у меня была работа и жизнь мечты. Но они исчезли. Как и тот парень.

Я не был таким неблагодарным мудаком, чтобы не признать, что у меня все еще неплохо получается. У меня была семья, которая любила меня, солидный сберегательный счет, и, судя по всему, я все еще хорошо выглядел в этих белых штанах — но мой драйв исчез. Амбиции, которые двигали меня вперед, исчезли, и я запутался.

И хотя переезд в Нью-Йорк был хорошим решением, это не изменило того факта, что я до сих пор понятия не имел, что буду делать со своей жизнью.

И ни один эксцентричный театральный режиссер в черном — какой бы дерзкой и уверенной она ни была — не изменит этого.

Глава 3

ДЖОШ

Я нашел Риган в театре. Она стояла на самом верху очень шаткой лестницы и возилась с кучей цветного целлофана, или чего-то типа того. Я подавил вздох. Она хотя бы сняла каблуки, прежде чем взобраться на лестницу, но она все еще балансировала, и никто не держал ее за ноги для равновесия.

Она, кажется, даже не заметила, как я подошел, все ее внимание было сосредоточено на целлофане, который она, прищурившись, рассматривала через очки. На ней было то же платье, что и на Джоанне, но, хотя обе девушки были высокими, на этом их сходство заканчивалось. Если Джоанна была как Мэрилин Монро, то Риган была человеческой версией Бэмби, с большими круглыми глазами и слишком длинными ногами.

Только когда я был в нескольких шагах от нее, до меня дошло, что Риган задрала свое платье подружки невесты до колен, давая мне неожиданный взгляд на те самые ноги, о которых я упоминал. Вот только все мои предыдущие сравнения с Бэмби или щенками немедленно вылетели в трубу. После нескольких недель, в течение которых я видел ее полностью одетой, я внезапно столкнулся с бесконечными километрами бледной, гладкой кожи.

Сквозь мое тело будто прошла ударная волна. Я всегда считал себя фанатом женской груди, но, черт возьми, мне никогда раньше не доводилось видеть таких ног. Казалось, они бесконечны. Ее лодыжки были тонкими, икры — изогнутыми и гладкими, а внутренняя сторона коленей выглядела чрезвычайно уязвимой. Я тут же представил, как перекидываю их через плечо, целуя и покусывая нежную кожу ее бедер.

Я остановился, как вкопанный.

Какого хрена? Я был окружен великолепными женщинами Манхэттена в течение нескольких месяцев, и ничего. Но один взгляд на ноги Риган Беннетт, и теперь мой член стоит по стойке смирно? Ладно, ноги впечатляющие, и они, кажется, прикреплены к столь же впечатляющей заднице, но все же. Это последний человек в мире, на которого у меня должен быть стояк.

Потому что она подруга моей сестры. А у меня есть правило. Никогда, никогда не связываться с подругами своих сестер. И учитывая, что у меня много сестер, а у них — много подруг, можно было подумать, что это устранит значительную часть населения — особенно в Небраске — но это никогда не было проблемой.

И все же я здесь. Стою посреди театра, где через час должна выйти замуж моя сестра, впервые за долгое время предавшись сексуальным фантазиям. Фантазиям, которые заключаются в том, чтобы задрать это платье вокруг ее талии и усадить на лестницу на идеальной высоте для меня, чтобы я мог просто наклонился и прижался ртом к ее…

— Джош, привет!

РИГАН

Я даже не слышала, как Джош вошел в театр. Вау! Если я думала, что он был сексуален в джинсах и рубашке, то в костюме он выглядел просто потрясающе. Он идеально сидел на нем, подчеркивая широкие плечи и атлетическое телосложение. Даже огромный розовый бумажный цветок, приколотый к лацкану пиджака, не мог скрыть его мужественность. Так, под определением мужественности в словаре была бы его фотография. Галстук у него слегка съехал набок, и я представила, как поправляю его, а потом провожу руками по его груди и животу. Поправив очки на носу, я быстро прогнала эту маленькую фантазию, прежде чем начала задаваться вопросом, хорошо ли его руки управляются с чем-то, кроме бейсбола. Но его взгляд был прикован к земле, затем он моргнул, как будто я его удивила.

Я робко улыбнулась ему.

— Они отправили за мной тяжелую артиллерию, да? — я положила фильтры. — Думаю, я должна оставить свет в покое.

— А мне они нравятся, — сказал Джош, даже не глядя на свет.

Он пялился на мои ноги? Меня охватила легкая дрожь, которую я быстро прогнала. Возможно, у меня просто был странный синяк на ноге или, может быть, даже остался небритый участок кожи. И одно, и другое весьма вероятно, учитывая мою склонность быть рассеянной и не смотреть, куда иду, и я так увлеклась мыслями о работе в душе, что побрила только одну ногу. Но, взглянув вниз, я не увидела ни синяков, ни лишних волос.

Вместо этого я увидела, как высоко задрала платье, чтобы взобраться на лестницу. Очень высоко. Неприлично высоко. Была высока вероятность того, что Джош смотрит на мои красные в горошек трусики. Проклятие. Почему я не надела сексуальное белье? Не то чтобы я хотела, чтобы он смотрел на мое белье — сексуальное или нет. Я быстро опустила черную ткань.

К сожалению, я забыла, что нахожусь довольно высоко на незакрепленной лестнице. Наверное, мне следовало подождать, пока я не спрыгну на землю, прежде чем делать резкие движения, подобные тому, что я только что проделала. Мое сердце подкатило к горлу, когда лестница сдвинулась подо мной и одна сторона ее оторвалась от земли. Я приготовилась к падению, как вдруг снова оказалось в безопасности. Все ножки лестницы прочно стояли на полу, и я чувствовал себя абсолютно уверенно.

И тут я поняла, что Джош стоит позади меня, одной рукой держась за лестницу, а другой — за мой зад. Я была права — его руки были хороши не только для подачи мяча. Его ладонь крепко обхватила меня, его длинные пальцы обвились вокруг, почти достигая складки между моим бедром и ногой. Если бы я повернулась, находясь в его объятиях, рука Джоша оказалась бы совсем в другом, очень интимном месте. Месте, к которому очень долгое время не прикасались.

Но прежде чем я смогла насладиться этой фантазией, Джош выругался и дернулся назад, как будто моя задница укусила его. Не та реакция, которую девушка хотела бы получить, когда парень лапал ее — случайно или нет. Стараясь не расстраиваться, я спустилась со ступенек.

— Спасибо, — сказала я. — Ты буквально спас мою задницу.

Фильтры упали на пол, и я наклонилась, чтобы поднять их.

— Ты не должна забираться на лестницы без страховки, — хрипло сказал он, явно не находя мою шутку смешной.

Я оглянулась, собираясь объяснить, что обычно очень осторожна, но его глаза были сосредоточены на чем-то другом. На заднице, которую он только что спас. Дерьмо. Мое платье заправлено в нижнее белье? Это сделало бы все по-настоящему «идеальным». Даже сексуальное белье не спасет от такого позора. Я быстро выпрямилась, и он отвернулся, засунув руки в карманы.

— Могу я рассчитывать, что ты действительно отправишься в номер для новобрачных? — спросил он, глядя в потолок. — Или ты просто вернешься к лампочкам, когда я уйду?

— Трудно сказать, — я попыталась незаметно провести рукой по ягодицам, чтобы убедиться, что мое платье прикрывает то, что должно прикрывать. К счастью, все было на месте. Я вздохнула с облегчением. — Что будет, если я попытаюсь вернуться?

— У меня строгий приказ не допустить этого, — ответил он. — Я должен унести тебя, если понадобится.

— Неужели? — меня немного взволновала мысль о том, что Джош перекинет меня через плечо. Совершенно неуместный трепет.

— Ага.

Мне показалось или в его глазах мелькнуло что-то еще, кроме раздражения? Нет, это было бы смешно. В конце концов, он все еще сердился на меня в своей обычной сварливой мужской манере.

Прищурившись, я посмотрела на свет. На самом деле освещение выглядело почти так же, как в моем сне. И я знала, что Джоанна права — ничто не сможет оправдать мои сны.

— Ладно, — вздохнула я. — Я признаю поражение.

Я подошла к лестнице, но как только положила на нее руку, пальцы Джоша накрыли мои.

— Я думал, ты только что признал свое поражение, — он говорил тихо.

Несмотря на то, что только его рука касалась меня, я все еще чувствовала тепло его тела позади меня. Мне хотелось снова прижаться к нему, почувствовать его горячие, твердые мышцы, прижимающиеся ко мне. Но я этого не сделала.

— Просто убираю лестницу.

Я повернула голову и одарила его улыбкой.

Он не улыбнулся в ответ.

— Я сам сделаю это, — сказал он. — Просто иди за кулисы, пока моя сестра не убила одного из нас. Скорее всего меня.

Я кивнула и выскользнула из-под его руки. Подняв туфли, я поспешила выйти из комнаты, пока Джош не заметил, как я покраснела.

Глава 4

ДЖОШ

Помимо удивительных ног, у Риган была еще и невероятная задница. Задница, о которой я теперь знал из первых рук. В буквальном смысле.

Не знаю, как мне со стояком удалось убрать шестифутовую лестницу, попытки засунуть которую в ту кучу мусора, именуемой кладовкой театра, определенно помогли избавиться от него. Как будто напоминание о том, что испытывать желание к Риган чрезвычайно глупо.

Очевидно, я так долго обходился без секса, что постепенно потерял здравый смысл. Я никогда в жизни не волочился за подругами своих сестер. Особенно теми, которых подбрасывала мне младшая сестра, в попытке вернуть обратно в строй. Потому что я был почти уверен, что Элли рассматривала Риган в качестве «строя».

И Господи, какой парень будет домогаться ту, которая просто пытается быть хорошим другом? Не сомневаюсь, Риган не в восторге от необходимости нянчиться со мной и всем моим эмоциональным багажом, но была слишком милой, чтобы отказать Элли. Она взрослая женщина со своей собственной жизнью и работой, а я достаточно наслышан о театре от своей сестры, чтобы знать, что Риган взяла на себя основную часть творческого видения театра «Дыра в стене». Учитывая, что я подходил творчески только к своему крученому мячу, то мог только представлять, какой напряг — нести ответственность за придумывание шоу для театра. Уверен, вписать меня во все это — настоящая головная боль. Так что было очень мило с моей стороны отплатить за услугу, попытавшись ее облапать.

Ну и что с того, что у нее отличные ноги? Ну и что, что у нее классная задница? Она подруга Элли, и на нее легла неприятная обязанность проводить время с самым сварливым двадцативосьмилетним парнем в мире. Ну, хотя бы я мог держать свой член под контролем.

И ладно, да. Я мог бы позволить себе быть чуточку помилее.

Я держал это в уме на протяжении всей свадьбы. И насколько я мог судить, это была хорошая свадьба. Никто не возражал против союза, никто не забыл кольца, никто не споткнулся, идя по проходу. Все, кто должен был плакать, плакали — Элли, мама, сестры и, конечно, Риган. Я знал это, потому что по какой-то причине мои глаза продолжали блуждать по ней на протяжении всей церемонии. Это бессмысленно, тем более, что она не была в поле моего зрения.

У Шейна не было братьев, и оба его родителя умерли, поэтому, когда он попросил меня быть шафером, я не колебался. Итак, я сидел напротив Меган — сестры Шейна и подружки невесты. И, судя по всему, должен был смотреть на нее, если бы не смотрел на жениха и невесту. Или даже на Эмили — самую очаровательную цветочницу в мире, и человека, которого я сопровождал по проходу среди хора вздохов и комментариев шепотом о том, как это восхитительно. Посмотрим правде в глаза, было много других людей, на которых мне бы следовало смотреть.

Но мой взгляд продолжал скользить по Риган. Наблюдение за ней по силе могло соперничать разве что с самой церемонией. Потому что она это чувствовала. Все, что испытывал или должен был испытывать каждый, если бы не был эмоциональной версией пустыни — отражалось на ее лице.

Когда Элли шла по проходу, улыбка Риган выражала восхищение и гордость. Когда Шейн и Элли прочитали свои клятвы, на ее глаза — увеличенные ее очками — навернулись слезы. Любовь настолько была очевидна, что у меня перехватило дыхание. И когда Шейн поцеловал Элли — свою новоиспеченную жену — Риган зааплодировала так сильно, что я не мог не сделать то же самое.

Вот почему, когда я поднял Эмили на руки после церемонии и мы все последовали за Шейном и Элли, я продолжал вытягивать шею, чтобы посмотреть на Риган еще одну секунду, и обнаружил, что она улыбается своему партнеру по церемонии.

Его звали Майк или что-то в этом духе, друг Шейна со школы. И хотя он, вероятно, был очень хорошим парнем, я не мог не чувствовать странную комбинацию ревности, что именно ему была адресована такая лучезарная улыбка, а также немного глупой мужской гордости, что он был на несколько дюймов ниже своей высокой худощавой партнерши.

— На кого ты смотришь, дядя Джош? — спросила Эмили, извиваясь в моих руках.

— Ни на кого, — ответил я, направив свое внимание вперед.

— Ты смотрел на подружек невесты? — спросила она. Умный ребенок.

— Нет, — солгал я. — Готова к вечеринке, Эмми-боб? — я попытался перевести разговор на другую тему.

— Ага! — она проткнула кулаком воздух. — Ты мой партнер по танцам, да ведь?

— Конечно.

Зная Эмили, это означало, что она с энтузиазмом прокружится добрых пятнадцати минут, а затем тут же упадет от избытка адреналина и заснет под одним из столов.

— Ура! — воскликнула она, выскальзывая из моих рук, прежде чем схватить меня за руку и потащить к столу, на котором теперь стояли закуски.

РИГАН

Было ли что-нибудь милее, чем горячий парень, танцующий с маленькой девочкой? Особенно, если он кружил ее по танцполу, а тюлевая юбка малышки взлетала вверх, как пачка балерины? Когда он кружил ее по комнате с сияющим от счастья лицом, я не могла оторвать глаз от Джоша и его племянницы Эмили.

Это было почти так же мило, как и то, как они вдвоем шли по проходу. Когда я это увидела, стал понятен огромный розовый цветок на лацкане Джоша — у Эмили в волосах был такой же. Несмотря на то, что она была цветочницей, а он был шафером, Элли заставила их обоих идти вместе, чтобы ее подружка невесты, Меган, сестра Шейна, могла идти с ним, так как их родители умерли много лет назад.

Это была замечательная церемония. Я едва сдерживала слезы, но мне удалось не расплакаться — я вспомнила, как Джош и Эмили шли рядом, она крепко держала его за руку, забыв о корзинке с лепестками роз, а он с гордостью сопровождал ее, даже поднял на последние несколько шагов и что-то шепнул ей на ухо.

Затем они вдвоем вытряхнули из корзины лепестки роз и сложили их в кучу у алтаря. Это было необычно, но чертовски восхитительно. А потом он заключил ее в объятия, и они ушли, перешептываясь и улыбаясь друг другу.

Джош несколько раз оглянулся, озираясь вокруг, как будто искал что-то, его глаза на мгновение остановились на мне, прежде чем вернуться назад. Казалось, он нахмурился сильнее, когда заметил меня, но я была рада видеть, что ему вернулось прежнее расположение духа, когда он посмотрел на племянницу.

Эмили была счастливым ребенком. Было очевидно, что ее обожала вся семья, которая оказывая ей поддержку и поощрение. Я почувствовала странный укол ревности. Каково это, расти в подобной семье?

Но тешить себя такими мыслями было бесполезно. Я не могла изменить свое прошлое. Единственное, что можно изменить, — будущее. И оно включало танцы, выпивку и хорошее времяпрепровождение.

ДЖОШ

— Подожди, что? — Элли уставилась на меня, как будто не слышала моего ответа.

— Ты сказала мне пойти пригласить Риган на танец, — напомнила я ей, хотя она попросила об этом буквально пять секунд назад. Хотя ее замешательство было обоснованным. — И я согласился.

Понятия не имею, почему.

— Да, я слышала. Я просто пытаюсь понять, с чего вдруг ты не дуешься и не придумываешь отмазки, почему не можешь сделать это.

— Во-первых, я не дуюсь, — я поднял один палец.

Потом другой.

— А во-вторых, это твоя свадьба, ты моя сестра, она твоя подруга и это всего лишь один танец. Не делай из этого ничего такого.

Элли моргнула.

— Ты пьян?

Потом покачала головой.

— Проехали, мне нет до этого дела. Найди Риган и повеселись, — она подтолкнула меня к танцполу. — Расскажи ей о том, как ты нарядился Эльзой и спел «Letit Go» для Эмили.

Я показал ей средний палец. Это было только один раз, и я велел ей никому об этом не рассказывать.

Осмотрев толпу, я наконец нашел Риган, стоящую у буфетного стола. Она щурилась от света.

— Они прекрасно выглядят, — сказал я, приблизившись к ней.

Она слегка вздрогнула, а затем расслабилась и улыбнулась.

— Неужели это так очевидно? — спросила она.

— Ты единственная, кто на них смотрит, — ответил я.

— Я просто продолжаю думать, что если я поставлю еще один синий фильтр, все будет идеально, — она указала на свет в другом конце комнаты. — На это уйдет всего минута.

Потребовалась секунда, чтобы понять, что она планирует сделать это сейчас, но мне удалось схватить ее за руку, прежде чем она успела уйти в сторону кладовки.

— С танцпола это выглядит намного лучше.

Она моргнула, глядя на меня.

— С танцпола?

— Ну, там, где все сейчас.

Риган посмотрела через мое плечо туда, где, как я знал, большинство гостей сейчас кружилось в танце. Было много размахивающих руками и выбивающихся из ритма, так что было бы довольно легко смешаться с толпой. Не то чтобы я собирался ставить себя в неловкое положение, как это делал Майк как-то там, партнер Риган по свадьбе, танцующий посередине толпы. Это было что-то вроде комбинации «Макарены» и танца робота.

Мне казалось, что он потащит Риган на танцпол, но Майк не сделал этого, и я обнаружил, что рад этому. Риган все еще смотрела на свет.

— Не думаю, что это может выглядеть иначе, чем там, — она поправила очки.

Я вздохнул.

— Почему бы мне не показать тебе? — я слегка потянул ее за локоть.

— Но разве мы не будем мешать другим танцорам? — спросила она.

Я вздохнул. Я в самом деле потерял хватку. Полгода назад я мог бы просто улыбнуться женщине, и она оказалась бы в моих объятиях. Теперь же не могу даже пригласить на танец подружку невесты своей сестры. Разве подружки невесты не генетически запрограммированы на желание танцевать с друзьями жениха?

— Мы не будем мешать, если тоже будем танцевать, — пояснил я.

Ее глаза округлились.

— Ты приглашаешь меня на танец?

Я сдался.

— Да, идем.

Прежде чем она успела возразить, я положил руку ей на поясницу и повел к толпе. Конечно, как только мы вышли на танцпол, песня сменилась с быстрой поп-мелодии на что-то старомодное.

«Фантастика».

Одной рукой я взял ее ладонь, а другую положил на изгиб ее бедра. И пытался не обращать внимания на то, как хорошо там моей ладони. Девушка положила руку мне на плечо, но не пошевелилась.

— Знаешь, — сказала Риган. — Я люблю танцевать, но у меня плохо получается.

— Не волнуйся, — сказал я ей. — Просто следуй за мной.

— Это сделать я могу, — с улыбкой сказала она.

Я давно понял, что хороший способ сблизиться с женщиной — это танцы. И обычно они мне нравились, потому что включали множество прикосновений. Медленный танец был танцем близости. Бедро к бедру, грудь к груди.

Но я не мог так танцевать с Риган. Особенно, когда пытался преодолеть вожделение к ней. Поэтому и держал приличную дистанцию между нами. Гигантский бумажный цветок Эмили очень в этом помогал, так как я не мог подойти слишком близко, при этом не раздавив его. Он действовал почти как компаньонка из папиросной бумаги, но даже так, я остро ощущал присутствие Риган. Может, даже больше, чем если бы мы танцевали как обычно. Это была явно плохая идея. Согласившись танцевать с ней, я думал, что музыка будет танцевальной, и просто стоять рядом с танцполом будет вполне себе хорошо.

Вместо этого Риган оказалась в моих объятиях и одарила меня своей милой, простодушной улыбкой. Я снова неприлично уставился на нее. Находясь в такой близости, сложно было этого не сделать. До сих пор я не смотрел дальше ее эффектной прически и больших очков. Но теперь я видел, какие у нее красивые глаза. Большие и коричневые, они притягивали меня. Пленяли меня. Остальные черты ее лица были столь же прекрасны — высокие скулы и гладкая кожа. Ее рот. Губы были полными и изогнутыми, как у звезды немого кино. Они практически умоляли, чтобы их поцеловали.

— Ты был прав, — вдруг сказала она. — Насчет света, — уточнила Риган, когда я смущенно посмотрел на нее. — Отсюда они выглядят лучше.

По ее улыбке я понял, что она смеется надо мной. Потом, так как я ужасно устал, когда дело дошло до разговора, мы погрузились в неловкое молчание, пока продолжалась самая длинная в мире медленная песня.

— Церемония была приятной, не так ли? — наконец спросила она.

Легкая беседа. Я мог бы поболтать.

— Да.

— Элли такая красивая.

Риган посмотрела через плечо туда, где танцевали моя сестра и Шейн, ее новоиспеченный муж.

Они тоже просто покачивались, но, в отличие от нас, стояли так близко друг к другу, что я был уверен, что между ними не поместился бы лист бумаги. Но Риган была права. Моя сестра действительно выглядела прекрасно.

Подозрительный комок в горле появился снова. Он появился еще раньше во время церемонии, когда Шейн прочитал список вещей, которые он любил в Элли, как свои клятвы. Это было чертовски банально, но все равно сладко. Потому что если парень и должен быть сентиментальным и дерьмовым, то только в день своей свадьбы.

— Еще раз спасибо за спасение, — сказала Риган. — Наверное, было бы очень плохо, если бы я свернула себе шею прямо перед свадьбой.

— Возможно, это было бы немного глупо, — согласился я, запоздало задаваясь вопросом, было ли это неправильным, но у Риган это только вызвало смех.

— Я знаю, верно?

Она понизила тон голоса, почти прошептав:

— «Извини, сестренка, я сказал ей, что со светом все в порядке, но она не послушала. Я просто брошу тело в переулок, и ты сможешь продолжить церемонию.

— Так я должен был сделать? — спросил я, сомневаясь, стоит ли мне обижаться.

— Извини, это было не слишком?

— Смешно, — саркастически сказала я, хотя это было почти не смешно.

Она одарила меня улыбкой. Я почти улыбнулся в ответ. Почти.

— Как твоя квартира? Ты живешь в Верхнем Ист-Сайде, да? — спросила Риган, возвращаясь к светской беседе. — Хороший район.

Я пожал плечами. Несмотря на попытку моего бывшего менеджера обмануть меня, я поймал его прежде, чем он нанес слишком большой ущерб моему значительному банковскому счету, и мог легко позволить себе шикарную квартиру в Верхнем Ист-Сайде. Когда Элли приезжала в гости, она называла это место «моя скучная холостяцкая берлога». Я не мог спорить с ней, учитывая, что единственное, что там было, это кровать, диван и телевизор. Я все собирался докупить мебель, но по какой-то причине не мог собраться с силами и заинтересоваться обстановкой своего дома.

— Где ты живешь? — спросил я, понимая, что, хотя она, кажется, знает обо мне довольно много, мне на самом деле не известно о ней почти ничего.

Я действительно был не очень хорошим собеседником во время нашего прошлого общения, едва отвечал на вопросы и определенно не спрашивал ни о чем в ответ. Тем не менее, я попытался представить, в каком месте жил бы кто-то вроде Риган. Вероятно, полная противоположность моего дома — набит вещами и украшен так, как диктовал ее последний сон.

— Гринвич-Виллидж, — ответила она.

— Почему-то я не удивлен.

Мне мало что было известно о нью-йоркских кварталах, но я знал достаточно, чтобы понять, что Гринвич-Виллидж известен как рай для художников.

Она пожала плечами.

— Это был дом моих двоюродных бабушек, — сказала она. — Я унаследовала его после их смерти несколько лет назад.

— Мне очень жаль.

— Не стоит, — сказала она. — Я скучаю по ним, но воспринимаю их смерть как подарок.

— Подарок?

Должно быть, у меня был шокированный вид, потому что Риган тут же уточнила:

— Я имею в виду, что они всегда хотели, чтобы я продолжила свою режиссерскую карьеру. И я могу это сделать, потому что они дали мне место для жилья, когда ушли.

Впервые с тех пор как я встретил ее, она не выглядела полностью счастливой. Даже скорее немного грустной. Не удивительно, учитывая тему разговора, но, тем не менее, это раздражало. Почти как смотреть через занавеску, о существовании которой я даже не подозревал.

Риган посмотрела вниз.

— Я могла бы продолжить оплакивать их или рассматривать их жизни и то, что они оставили после себя, как подарок. И я предпочитаю сосредоточиться на хорошем, даже если это результат чего-то плохого.

Затем печаль исчезла, и вернулась ее веселая улыбка.

— Всегда есть что-то хорошее, даже если жизнь бросает тебе крученый.

— Должно быть, хорошо в это верить, — сказала я раньше, чем смог остановить себя.

Слова получились грубыми и горькими. Лицо Риган вытянулось, и я готов был ударить себя по лицу. Она говорила о смерти двух женщин, которые, очевидно, были ей очень дороги. А я думал о своей бейсбольной карьере. Как эгоцентричный мудак, которым и был.

— Извини, — быстро сказала Риган. — Я не имела в виду…

— Это не твоя вина, — пробормотал я, отстраняясь.

По-видимому, моего приличия не хватило даже для одной песни.

— Но мне не следовало этого делать…

— Не волнуйся об этом, — кивнул я и направился через комнату, прежде чем она успела ответить.

Глава 5

РИГАН

«Глупая, глупая Риган, — ругала я себя. — «Иногда жизнь бросает тебе крученый?»»

Почему я не сказала просто: «Сожалею о конце твоей бейсбольной карьеры и том полном разрушении, которое она вызвала в твоей жизни, и, кстати, как твое плечо?»

Я должна была помочь Джошу, а не заставлять его чувствовать себя хуже. Уфф. Мне необходимо выпить. Добравшись до бара, я увидела — единственное, что там осталось, — это шампанское и вино. Нужно что-то покрепче, чтобы немного заглушить смущение. К счастью, в кабинете у Джоанны, в столе, всегда была бутылка виски.

Всю дорогу до вестибюля я ругала себя. Мы так хорошо проводили время. Мне так, по крайней мере, показалось. Джош даже вроде бы немного расслабился, и кажется, я смогла одной из своих шуток вызвать у него легкую улыбку. Но нет, вот надо было мне ляпнуть, не подумав!

Это заставляло меня чувствовать себя точно так же, как когда я ходила на вечеринки, устраиваемые моими родителями. У меня никогда ничего не получалось сделать правильно. После каждой из них я выслушивала:

— Риган, почему ты прячешься в углу, как незваный гость? Тебе нужно общаться.

Или:

— Риган, ты можешь разговаривать, как нормальный человек? Никому не интересно говорить о том, должен ли Шекспир исполняться с точным акцентом.

Только после знакомства с Джоанной я начала задумываться о том, что, возможно, проблема не во мне. То, что друзья моих родителей не ценили мой разговор, не значило, что я неинтересная или не умею общаться. На самом деле, большинство людей, которых я встречала в последнее время, казалось, действительно наслаждались моим обществом, и у меня не было особых проблем с вовлечением людей в дискуссии. Джош, очевидно, был исключением.

Вечеринка, кажется, подходила к концу, но я планировала остаться, чтобы убраться. Поэтому сказала себе, что выпью немного виски в кабинете, а затем, как только все разойдутся, вернусь в театр. Достав бутылку, я уселась за стол Джоанны и сталась пытаться понять, как все это можно исправить. В конце концов, Элли рассчитывала, что я помогу ее брату избавиться от его нынешних страхов.

Явно не на пользу было и то, что он был чертовски милым. Возможно, именно поэтому я так быстро и сморозила глупость. Я довольно долго ощущала неловкость, когда дело касалось противоположного пола. И после нескольких невероятно катастрофичных инцидентов я изо всех сил старалась избегать мужчин — по крайней мере, тех, которые казались мне привлекательными — любой ценой. Что было не так сложно, ведь эти люди никогда не обращали на меня особого внимания. Вот почему очень долгое время у меня не было секса.

И это не изменится, если учесть, что все мое внимание должно быть сосредоточено на театре и нашей следующей постановке. И мой деловой партнер, вероятно, не одобрил бы того, что я впустую трачу свое время на какого-то парня. Особенно того, который, кажется, едва выносит меня даже на уровне общения. О романтическом, очевидно, не может быть и речи. Я могла бы быть кем угодно, но точно не жаждала наказаний. Больше нет. Не тогда, когда дело касалось мужчин и отношений.

Джоанна продолжала настаивать на том, что женщины сильнее и сосредоточеннее, когда у них нет секса, и, хотя это в ее случае определенно работало, я явно зудела. И теперь это сыграло злую шутку с моим обещанием Элли. Если я хочу помочь Джошу, то должна найти способ преодолеть свою врожденную неловкость, каким бы сексуальным он ни был. Мне нужно сохранять спокойствие и не говорить невпопад.

Я допила свой маленький стакан виски и, чувствуя себя немного расслабленной, но не пьяной, схватила один из блокнотов, которые Джоанна держала в своем столе. Элли была большим сторонником составления списков и выявления проблем. Она говорила, что иногда это необходимый шаг для их исправления. Если ты будешь видеть их перед собой, то найдешь решение. Меня не подкупала эта техника — я предпочитала решать проблемы более инстинктивным способом.

Поэтому, вместо того, чтобы составлять список, я написала в центре листа бумаги имя Джош, закрыла глаза и позволила подсознанию вести меня.

Очевидно, у моего подсознания был очень романтичный настрой, потому что, открыв глаза, я увидела, что имя Джоша окружает миллиард крошечных сердечек. Хотя кроме меня тут никого не было, мое лицо вспыхнуло. Я сказала себе, что мое подсознание, очевидно, продолжает думать о свадьбе и что мне, вероятно, следует заняться чем-то другим. Я отодвинула бумагу на другой край стола. Джош едва ли был единственной проблемой, с которой мне предстояло иметь дело.

Джоан должна была знать о нашем следующем шоу. И мне нужно было определиться с одним. Я взяла бутылку виски, наблюдая за тем, как внутри кружится янтарная жидкость. Подобные шалости для меня были редкостью, как и то, что я выпила больше, чем привыкла. Но выпивка была частью творческого процесса, разве нет? Разве не было рассказов обо всех удивительных вещах, которые совершались, пока творческая личность была пьяна? Этой традицией в театре гордились. Черт, Шекспир, вероятно, пил больше пива, чем воды.

Я налила себе еще стакан, на этот раз огромный. Этот метод ведь работает? Ну, может быть, это была форма режиссуры. Приобщение к великим сценам через выпивку.

И поскольку до сих пор ничего не получалось, почему бы не попробовать?

ДЖОШ

Я не гордился собой, но сделал все возможное, чтобы спрятаться в тени до конца празднества. Не то чтобы я видел слоняющуюся рядом Риган — на самом деле, она исчезла вскоре после нашего танца, что заставило меня чувствовать себя еще хуже из-за сказанного ей.

Вот почему я предпочитал проводить время в одиночестве. Чем меньше я контактировал с другими людьми, тем меньше было шансов заразить их своим плохим отношением. Наблюдения за тем, как мой комментарий приглушил счастливый блеск в глазах Риган, было достаточно, чтобы захотеть запереться в своей квартире на всю следующую неделю или около того.

Но прежде чем я смог это сделать, после того, как церемония закончилась, меня заставили помочь Шейну загрузить свадебные подарки в такси. Пока он ждал снаружи, я пошел в театр за сестрой, которая стояла в вестибюле в свадебном платье, уперев руки в бока.

— Ты видел Риган? — спросила она у меня.

С моей нынешней позиции казалось, что мы единственные люди в театре. Все быстро убрались, положив конец тому, что, как я надеялся, было успешным свадебным приемом.

— Я ей не сторож, — сказал я сестре. — Тебе нужно перестать терять ее.

Элли показала мне язык.

— Я просто не видела, чтобы она уходила. Я была уверена, что она попрощается, если соберется домой.

— Наверно ты была слишком занята, — предположил я, хотя ожидал того же. Элли посмотрела на меня, и я вздохнул. — Хорошо, пойду поищу ее.

— Она в моем кабинете, — сказала Джоанна, проплывая мимо нас. Как она могла так спокойно ходить на таких высоких и острых каблуках, было выше моего понимания. — Устроила частную вечеринку с бутылкой виски. Она может спать на диване, а утром я за ней заеду. Спокойной ночи, — сказала она, помахав нам.

Я знал, что должен делать, еще до того, как сестра посмотрела на меня умоляющими глазами.

— Я позабочусь об этом, — сказала я, проведя рукой по губам.

Сомнений не было — это моя очаровательная личность отправила ее прямиком за бутылкой. Фан-черт-возьми-тастика. Потребовался действительно особенный парень, чтобы довести подружку невесты до того, что она напилась в ночь свадьбы ее подруги. Особенно когда обычно эта подружка невесты состояла из сахара, специй и всего хорошего. Сейчас же она была полна виски.

— Уже не впервые одна из нас остается ночевать в театре, но я бы чувствовала себя лучше, если бы она вернулась домой сегодня вечером, — пробормотала Элли.

— Нет проблем, — ответил я. Я был измучен, но насколько трудно будет засунуть пьяную подружку невесты в такси?

— Спасибо, — улыбнулась она, поцеловав меня в щеку. — Увидимся после медового месяца. Мы купим мебель для твоей квартиры. Я покажу тебе город.

— Звучит неплохо, — кивнул я, обнимая ее.

Мне отчаянно хотелось, чтобы это было правдой, но если честно, единственное, что звучало хорошо в тот момент, — это быть в одиночестве. Неважно, какой город и сколько мебели было в моей квартире. Счастье, которое смогла выжать из меня свадьба моей сестры, быстро угасало. По крайней мере, раньше было к чему стремиться, что-то хорошее. Теперь единственное, что было передо мной, — пустота.

— Я люблю тебя.

Элли сжала мою руку, вытаскивая меня из очередной проклятой вечеринки жалости, которую я так устал устраивать для себя.

— И я тебя.

Я помахал Шейну, который открыл дверь для Элли. Они были хорошей парой, и было приятно видеть сестру такой счастливой. Я прошелся по театру, проверяя гримерную, закулисье и все остальные места, где, как мне казалось, могли остаться гости, но никого не нашел. Никого, кроме пьяницы, отключившейся в кабинете Джоанны.

Когда я нашел ее, она не спала, но определенно была пьяна. Ноги ее были на столе, лодыжки скрещены, открывая великолепные ноги, теперь заканчивающиеся парой порочно сексуальных черных туфель на каблуках. Боже, какие красивые ноги. Платье задралось выше колен — обнажая не так много кожи, как я видел в театре, но все же достаточно, чтобы возбудить меня. Даже ее лодыжки вызывали прилив похоти — такими тонкими и нежными они были.

Она смотрела вдаль, задумчиво сдвинув брови. Одной рукой сжимала бутылку виски, а другой постукивала карандашом по столу.

С другой стороны лежал блокнот. Я взглянул на него, потом еще раз. В центре было мое имя. Окруженное маленькими сердечками. Это должно было вывести меня из себя. Но вместо этого я обнаружил, что улыбаюсь.

Потому что, если бы кто-то обошелся со мной так же, как я с ней — а именно повел себя как эгоистичный придурок, бросив ее на танцполе, — я бы быстро списал этого человека со счетов. Но Риган не такая, как я — это ясно.

В этот момент Риган, кажется, поняла, что я здесь.

— Джош! — воскликнула она, ее ноги опустились на пол, стул повернулся. Она улыбнулась мне, очевидно, слишком возбужденная, чтобы даже пытаться скрыть то, над чем она работала. — В поисках еще одного танца?

Меня озадачило, что она такая снисходительная. В лучшем случае Элли была бы холодна со мной, в худшем — швырнула бы бутылку виски. С другой стороны, моя сестра была вспыльчивой. У Риган было что-то другое. Терпение? Терпимость? А может быть просто слепая вера. Я забыл, каково это — чувствовать ее.

— Да, — ответил я, обходя стол, чтобы вытащить ее из кресла. — Давай потанцуем в такси.

Но она стала сопротивляться и убирать свои руки от моих.

— Я не могу пойти домой. Мне нужно прибраться.

В театре царил беспорядок, и я понятия не имел, что, по мнению Риган, она сможет сделать в своем нынешнем состоянии. Но она уже прошла мимо меня целеустремленной, неровной походкой. Она покачнулась на высоких каблуках и, выходя, наткнулась на дверной косяк. Вздохнув, я схватил с дивана ее сумочку и, не успев остановиться и спросить, зачем я это делаю, вырвал из блокнота листок бумаги, на котором она писала, и сунул его в карман.

Я увидел, что она направляется в театр, поэтому схватил ее за запястье и развернул лицом к передней части вестибюля. Она покачнулась и могла бы упасть, если бы я не обхватил ее за талию и не притянул к себе. Я не обращал внимания на то, как приятно она прижималась ко мне, ее тело было стройным и мягким. Или, по крайней мере, пытался это делать.

— Убраться можно завтра, — сказал я ей.

— Ну...

Она вырвалась из моих рук и снова направилась к театру, а потом споткнулась и чуть не упала.

Я закатил глаза. Спорить поздно. Я устал, но мне нужно отвезти ее домой, затем вернуться к себе и лечь спать. Снова схватив ее за руку, я наклонился и поднял ее на плечо — то самое, которое не разрушило мою карьеру качка — моя рука обхватила ее колени, удерживая на месте. Она лежала на мне, высокая, теплая и удивительно пахнущая корицей.

— Надо убраться, — пробормотала она мне в спину, но не сопротивлялась.

Я старался не думать слишком много о том, каково было ощущать вибрацию ее голоса на своей коже, и переместил ее в своих руках. Она ничего не весила, несмотря на свой рост. Было приятно осознавать, что я все еще в форме, несмотря на то, что был вне поля и уже несколько месяцев не тренируюсь. Даже мое поврежденное плечо, казалось, держалось довольно хорошо, хотя оно уже никогда не получит силу и скорость, которые были до травмы. В дождливые дни я все еще временами испытывал тяжелую, тупую боль, но по большей части это плечо не отличалось от здорового. Моего обычного, не искривленного плеча для метания мяча. Но, по крайней мере, оно поможет затащить пьяную подружку невесты в такси.

— Пошли, Джинджер Роджерс (прим. американская актриса, певица и танцовщица, обладательница премии «Оскар» в 1941 году. Королева стéпа), — сказал я ей. — Отвезем тебя домой.

***

Каким-то образом мне удалось вытянуть из нее адрес, но к тому времени, как я усадил ее в такси, Риган уже полностью отключилась. Очевидно, она была не в состоянии подняться к себе домой, поэтому я отправился с ней в Гринвич-Виллидж, вытащил из такси и снова закинул на плечо. Я поднялся с ней на три лестничных пролета в ее квартиру, руководствуясь случайными невнятными инструкциями, в которых говорилось, какая дверь принадлежит ей и где я в ее сумочке могу найти ключи.

Ее квартира была именно такой, как я себе и представлял. Яркая, уютная и битком набитая вещами. Это была квартира с одной спальней, где длинный коридор вел в кухню, посередине которой стоял обеденный стол. Над раковиной было маленькое окошко, и комната выходила в гостиную, где стояли огромный диван и кофейный столик, оба направленные к кухне. За ней виднелась спальня и, вероятно, ванная комната.

Каждый дюйм стены покрывали плакаты, некоторые даже были приклеены к потолку. Книги были повсюду, в основном свалены на полу или запихнуты в несколько встроенных полок вдоль стены. Телевизора нигде не было видно, но в углу стоял проигрыватель с огромной стопкой бродвейских альбомов.

Риган все еще висела у меня на плече, пока я продолжал идти и нашел спальню. Здесь было меньше мебели, чем в остальной части квартиры — только шкаф, тумбочка и кровать, которая была огромной, с замысловатым медным изголовьем, пушистым белым одеялом и горой подушек. Она выглядела невероятно мягкой и гостеприимной и, казалось, поглотила ее, когда я бросил Риган на нее. Она вздохнула и развела руками. Ее очки были сдвинуты набок, а волосы растрепаны. Она выглядела восхитительно. Мне ничего так не хотелось, как последовать за ней в мягкую уютную постель, чувствуя, как эти руки обвивают мою шею, когда я нахожу способ еще больше запутать ее волосы.

— Джош? — пробормотала она, ее голос был хриплым и мягким, глаза закрыты.

— Да?

На мгновение мне показалось, что она может сесть, схватить меня за галстук и повалить на себя. И на мгновение мне очень, очень захотелось, чтобы она это сделала. Я попытался выкинуть эти неуместные мысли из головы, но сексуальный тон ее голоса затруднил это.

— Спасибо за танец, — сказала она и тут же уснула.

Риган все еще была полностью одета, но мои руки чесались расстегнуть это черное платье, и я решил снять с нее туфли. Никто не хотел спать в обуви, и снятие их было совершенно невинным и несексуальным. Господи, это всего лишь ноги, и они не были моим фетишем.

Правда, я слишком поздно сообразил, что, встав на колени, чтобы снять туфли с ее ног, сделать это будет не так-то просто. У них был маленький ремешок и пряжка. А это значило, что для того, чтобы снять их, я должен положить руки на ее лодыжку. Которая прикреплена к ее ноге. Бесконечной, великолепной ноге. Которая была выставлена напоказ в тот самый момент, когда ее платье опустилось чуть выше колена, когда она легла на кровать. Я покачал головой, убеждая себя не вести себя странно.

«Просто сними чертову туфлю».

Но когда мои пальцы коснулись ее кожи, всего лишь малейшее прикосновение, обнаженная кожа к обнаженной коже, меня пронзила дрожь. Я возился с пряжкой, она казалась крошечной и нежной в моих руках, но мне, наконец, удалось снять одну, а затем и другую. Только сняв вторую, я понял, что мои пальцы обхватили ее лодыжку. Кожа была такой же гладкой, как и выглядела.

Я бросил туфлю на пол и встал, отступив назад. Провел рукой по губам, задаваясь вопросом, какое оправдание мог бы использовать, чтобы продолжать фантазировать о подруге моей сестры, хотя знал, что это ужасная идея. Я просто пьян, или устал, или невероятно глуп? Риган была очень, очень закрытой личностью. Не важно, что у нее красивые ноги.

Я послал Элли короткое сообщение, сообщив ей, что отвез Риган домой, в надежде, что она скажет Джоанне, что ей не нужно ехать за ней на следующий день. Волна изнеможения накрыла меня, и осознание того, что я должен поймать другое такси и отправиться в Верхний Ист-Сайд, не разбудило меня.

Мне просто нужно немного отдохнуть. Диван в гостиной Риган был старым и потертым, но довольно большим. Лежа, мои ноги все еще свисали с концов, но я снял туфли и закрыл глаза. Всего на несколько минут, а потом я пойду домой.

Глава 6

РИГАН

Ненавижу виски. Какие бы творческие личности ни употребляли его для начала своей деятельности — либо у них была более сильная, чем у меня, конституция, либо они пили, не переставая. Вот почему у них никогда не было похмелья. В любом случае, это был последний раз, когда я принимала участие в данной традиции. Тем более, что мне это нисколько не помогло. У меня все еще не было никаких идей для нового шоу. Тьфу. Я ударила кулаком по подушке и только после этого поняла, что нахожусь не в кабинете Джоанны. А в своей спальне.

Сев, я обнаружила, что на мне все еще платье подружки невесты. Поскольку я с трудом преодолевала три лестничных пролета до своей квартиры, будучи трезвой и в балетках, то понятия не имела, как мне удалось добраться домой в пьяном виде, на каблуках и не покрыться синяками. На самом деле, я вообще не могла вспомнить, как попала домой.

Последнее, что я помнила, — я в офисе, пытаюсь с помощью выпивки найти свой путь к решению. Фу. Мне нужно почистить зубы и умыться. Сбросив платье, я пошла в ванную комнату и избавилась от остатков вчерашнего макияжа, а потом переоделась в свой обычный воскресный наряд — любимый комбинезон и черную рубашку. Я стала чувствовать себя получше, но знала — есть только одна вещь, которая избавит меня от похмелья. Панкейки.

Они помогали двоюродной бабушке Герти вылечить практически все, и я обнаружила, что они творят чудеса всякий раз, когда я чувствовала себя не на все сто процентов. Но выйдя из своей комнаты, я заметила то, что остановило меня.

На полу валялась пара мужских туфель. Большие мужские туфли.

Я подняла глаза выше и затем обнаружила, что со стороны дивана торчит две ноги. Мужские. Большие мужские ноги в черных носках.

«О. Нет».

Внезапно та часть вечера, которую я не могла вспомнить, начала возвращаться ко мне. Джош. Пришел забрать меня из кабинета. Везет домой. Укладывает спать.

Подойдя на цыпочках поближе, я выглянула из-за спинки дивана, надеясь, что есть хоть какой-то шанс, что у меня неверные воспоминания о вчерашнем вечере. Нет. А вот и он. Сексуальный, спит, растянувшись на моем диване.

Джош спал, и так же, как и я, был полностью одет. К его пиджаку был приколот большой кусок бумаги, ужасно мятый. Я подошла к нему, зная, что должна разбудить, но не могла перестать смотреть.

Потому что, черт возьми, он был очень, очень красив.

Его руки были скрещены на широкой груди, как будто он все еще пытался сохранить свою жесткость даже во сне. Но в какой-то момент он расстегнул пиджак и ослабил галстук, открыв впадину на шее, из-за которой он казался восхитительно уязвимым. Его лицо было повернуто к спинке дивана, темные волосы спадали на лоб, делая его образ одновременно мальчишеским и сексуальным. Но по-настоящему задело меня именно спокойное выражение его лица. Он казался спокойным и умиротворенным, несмотря на скрещенные руки. Ни хмурого взгляда, ни напряженной челюсти.

Наверное, я могла бы пялиться на него весь день, но это было бы странно и жутко. По крайней мере, еще более странно и жутко, чем сейчас. Но я не знала, как разбудить его. Я громко откашлялась, но не последовало никакой реакции. Потом я немного потопала ногами — без толку.

Я решила прикоснуться к нему. По правде говоря, тяжелое испытание. Хотя я испытывала искушение разбудить его поцелуем, противоположным тому, что имел место в «Спящей красавице», но поняла, что это было бы фактическим определением странного и жуткого. Поэтому вместо этого я ткнула его в ногу. Он начал медленно просыпаться, провел рукой по лицу, а потом открыл глаза. Перевел взгляд меня, и я заметила, как первоначальное замешательство превратилось в настороженность.

— Доброе утро! — весело произнесла я. — Будешь панкейки?

— Э-э... — он моргнул и сел.

— Они на самом деле хороши, — сказала я ему, хотя и слышала в своем голосе чрезмерное рвение. Я приказала себе успокоиться.

Джош провел рукой по волосам, от чего они стали торчать самым восхитительно сексуальным образом.

— Там шоколадная стружка! — выкинула я последний козырь.

— Хорошо, — наконец выдавил он, протирая глаза.

Внутренне я станцевала свой танец победителя. Для меня это был шанс загладить вчерашнюю неловкость. Найти способ на самом деле помочь ему. И это отличное начало. В конце концов, никто не может быть несчастным, когда ест панкейки. Я была почти уверена, что это научный факт.

— Кажется, под раковиной есть запасная зубная щетка, — я указала в сторону ванной. — И бери все, что тебе может понадобиться.

Он встал с дивана и потянулся. Я старалась не смотреть на него. Но мне это не удалось. Его длинное, мускулистое тело, казалось, заполняло все пространство моей гостиной.

— Спасибо, — сказал он и исчез в моей спальне.

Я тут же подошла к холодильнику и сунула голову вовнутрь. Внезапно снаружи стало жарко.

Джош вошел в кухню, когда я как раз отправляла на сковородку первую порцию панкейков. Он снял пиджак и галстук, белая рубашка была расстегнута, рукава закатаны до локтей. Он также расстегнул две верхние пуговицы, давая мне возможность лучше рассмотреть его горло. Кто знал, что эта часть мужского тела может быть такой сексуальной? Или, может быть, это просто Джош был сексуальным — все его части.

— Выпьешь чего-нибудь? — спросила я, когда он сел. — Кофе? Чай?

«Может быть, меня?»

Последнее я оставила при себе, чувствуя себя инженю в фильме 40-х годов (прим. актёрское амплуа, наивная девушка). Ну, за исключением моих вымытых день назад волос, поношенного комбинезона, все остальное было совсем не в стиле инженю.

— Кофе. Пожалуйста.

Я налила кофе и протянула ему чашку, и только потом сообразила, какую именно. Черная кружка с парой блестящих красных губ с одной стороны и цитатой «Я просто сладкий трансвестит, из транссексуальной Трансильвании» — с другой.

Джош посмотрел на нее и приподнял бровь, но ничего не сказал.

— Это из шоу «Фильмы ужасов Рокки», — быстро объяснила я, переворачивая первую порцию панкейков. — Любимое шоу моей двоюродной бабушки Герти.

— Я знаю, — сказал он, чем удивил меня.

— Правда?

Он бросил на меня взгляд.

— Ты ведь знаешь мою сестру? Думаешь, в Линкольне, штат Небраска, она не пыталась затащить меня на полуночный показ, причем неоднократно?

— Ты когда-нибудь ходил туда? — спросила я, наливая себе в чашку кофе и пытаясь представить Джоша в толпе фанатов «Рокки-хоррор», бросающего тост в экран.

— Я имею право хранить молчание, — сказал он, и, сделав глоток, начал осматривать комнату. — Это твои двоюродные бабушки? — спросил он, показывая на фотографию, которую я прилепила к холодильнику.

— Угу.

Я вытащила ее из-под магнита и протянула ему.

— Они любили театр.

Я наполнила две тарелки и передала ему.

— Они были моими героинями.

Он посмотрел на стопку панкейков и приподнял брови.

— Ты приготовила для меня панкейки со счастливой рожицей, — заметил он.

— А есть какие-нибудь другие? — спросила я, посмотрев с улыбкой на свое творение. Они всегда подбадривали меня, и один лишь взгляд на них напоминал мне воскресное утро с моими бабушками. — Это панкейки Герти для улучшения настроения.

— Похоже, у тебя с бабушками было много общего, — заметил он.

Я посмотрела на их фотографию, счастливые улыбающиеся лица.

— Надеюсь. Они вдохновили меня. Моя бабушка Герти познакомила меня с некоторыми из моих любимых постановщиков, такими как Джордж Кьюкор, Саймон Кэллоу и Джон Уотерс. Все люди, на которых в детстве я хотела быть похожей.

— Полностью? — спросил он, и мне потребовалась минута, чтобы понять, о чем он говорит. Потому что у всех перечисленных мною постановщиков было что-то общее, кроме профессии.

— О. Ну, не совсем полностью…

Я покраснела.

— Не то что бы быть геем или лесбиянкой плохо, если бы я была такой ориентации, но нет. Иногда я даже думаю, что было бы проще, но я не родилась такой, и, хотя однажды в средней школе Джоанна учила меня целоваться, из этого ничего не вышло. И я не думаю, что это можно квалифицировать как эксперимент... — я замолчала, поняв, что Джош застыл с вилкой на полпути ко рту.

— Что-то не так с панкейками?

Скорее всего, что-то было не так с моим ртом, который, казалось, болтал и болтал, когда я чувствовала себя неловко.

— Нет, — сказал он, выглядя немного ошеломленным. — Мой мозг просто на мгновение перемкнуло, — он отложил вилку. — Ты сказала, Джоанна учила тебя целоваться?

— Ну, что-то вроде того, но...

Он поднял руку.

— Мне просто нужно время представить эту картинку.

Я закатила глаза.

— Я использовала подушку. Это был не практический урок, — сказала я ему, тут же поморщившись от своего выбора слов.

Но Джош рассмеялся.

Настоящий смех. Который, казалось, застал его врасплох.

— Ух ты, — сказала я, это слово сорвалось с моих губ, как вздох.

Он посмотрел на меня, смех все еще отражался в его глазах, рот изогнулся в усмешке.

— У тебя приятный смех, — сказала я ему. — И красивая улыбка.

Потому что это было правдой. И потому что до сих пор я видела ее только издали. Тогда она меня ослепила. Теперь у меня почти перехватило дыхание.

— Спасибо, — ответил он, но улыбка уже начала гаснуть.

— Она очень зубастая, — сказала я ему, отчаянно пытаясь вернуть ее.

— Зубастая?

— Да, как у... — я задумалась. — Как у крокодила.

Джош уставился на меня.

— Крокодил.

Он, кажется, обдумывал это некоторое время.

— У крокодилов бывают красивые улыбки?

Он откусил еще кусочек панкейка и специально сверкнул зубами.

— Думаю, не нужно доверять крокодилам.

— Ты не должен улыбаться крокодилу, — поправила я (прим. отсылка на детскую песенку «Never Smile At A Crocodile»).

— И все же ты продолжаешь улыбаться мне, — сказал Джош.

Казалось, в кухне стало немного теплее.

— Ничего не могу поделать с этим.

— Ничего?

Карие глаза Джоша имели насыщенный и темный цвет, как шоколад. А мне всегда было сложно противиться шоколаду.

Я облизнула губы.

— Я всем улыбаюсь, — мой голос прозвучал немного хрипло.

— Я заметил, — сказал он, и на этот раз его улыбка была совсем не зубастой. Она была почти порочной.

От вожделения, сильного и всепоглощающего, у меня перехватило дыхание. Если Джош был великолепен, когда счастлив, то прямо сейчас, когда смотрел на меня так, словно пытался разглядеть, что под моим комбинезоном, он был неотразим. И я подумала, что могла бы позволить ему посмотреть.

О нет. Это нехорошо.

Я снискала себе плохую славу тем, что плохо разбиралась в том, чего хотят мужчины. Было слишком много случаев, когда я проецировала на них свой собственный интерес, свое собственное влечение и совершенно, неверно истолковывала что-то невинное и дружелюбное.

Джош — бывший питчер младшей лиги. Он высокий, сильный и сексуальный. Нью-Йорк полон женщин, которые могли бы привлечь его внимание. Красивых женщин с совершенными волосами, большими сиськами и опытом в создании всех своих воплощающихся в реальность сексуальных фантазий. Я же, ради всего святого, плоскогрудая театральная ботаничка, которая носит комбинезон! Я стимулирую ум мужчины, а не какую-то другую его часть.

А неверно истолковывать намерения парня достаточно неловко, когда это кто-то, кого я могу никогда больше не увидеть. Броситься на брата Элли было бы ошибкой, с которой мне, возможно, придется сталкиваться регулярно.

Я быстро отодвинулась от стола.

— Ты все? — спросила я, выдавив из себя приятную улыбку.

Джош моргнул, и та улыбка, что изогнула уголки его губ, быстро исчезла. Он протянул мне свою пустую тарелку, у него снова было каменное лицо.

«Проклятие».

Мне представился прекрасный момент, а я все испортила. Не его вина, что я так разволновалась из-за кокетливого подшучивания, которое, вероятно, было второй натурой для кого-то вроде Джоша. Он ничего не имел в виду, просто безобидный разговор, который я восприняла как личное оскорбление. Это было похоже на то, как делали в Европе, где все говорили, что хотят спать со всеми, но на самом деле никто не делал этого.

Я никогда не была в Европе.

Джош встал и подошел к дивану, где оставил свой пиджак.

— Я ценю, что ты позволила мне лечь на свой диван, — сказал он, натягивая его. Даже в старой одежде он выглядел аппетитно. Лучше, чем панкейки.

— Ты привел меня домой, — напомнила я ему, все еще держа свою тарелку. — Я твоя должница.

— Думаю, завтрак погасил долг более чем.

Над нами повисло неловкое молчание.

— Хорошо… — сказала я, в то же время он сказал:

— Хорошо…

Мы оба посмотрели друг на друга.

— Мне пора, — сказал он, похлопывая себя по карманам.

Звук чего-то шуршащего, похожего на листок бумаги, заставил его на мгновение остановиться, потом он снова застегнул рубашку и поправил галстук. Он был надет криво. Прежде чем я смогла остановить себя, я пересекла комнату, мои пальцы потянулись, чтобы поправить его. Я похлопал Джоша по груди, как бы показывая, что я закончила. А потом замерла, поняв, насколько это было странно.

Он выглядел таким же удивленным.

Я отошла от него и снова занялась панкейками. Джош неловко откашлялся.

— Еще раз спасибо.

— Не вопрос.

Я приклеила на лицо яркую улыбку, пытаясь не умереть от смущения.

— Хорошего тебе дня!

Он на мгновение замер, глядя на меня. Могу только представить, что он увидел. Я, с растрепанными волосами и великоватым комбинезоном, держу тарелку с панкейками и почти маниакально улыбаюсь. Неудивительно, что он рванул к двери.

Но вместо того, чтобы озадаченно покачать головой, я уловила нечто похожее на улыбку. Но если она и была, то быстро исчезла.

— Увидимся, Риган, — сказал он и ушел.

Глава 7

ДЖОШ

Ловя такси, я чувствовал себя настоящим ослом. О чем я только думал? Мысленно раздевал Риган, пока она просто пыталась быть милой и накормить меня панкейками. Панкейками! С улыбающимися лицами, сделанными из шоколадной стружки! Кто это сделал? Тот, кто не оценил бы трах глазами за столом во время завтрака, это уж точно.

Я провел рукой по волосам, ощущая последствия ночи, проведенной на диване. Все тело болело, и я был истощен. Не то чтобы это оправдывало мое поведение. Понятно, что я заставил ее чувствовать себя неловко. И это было чертовски обидно, потому что до того, как я все испортил, мы хорошо проводили время. По крайней мере, я так думал. Она смеялась и шутила, и впервые за долгое время я чувствовал себя лучше, чем когда-либо. Риган была странной, тут ошибки быть не могло, но я начинал находить это ужасно милым. Мне на ум не шел никто, кто мог бы сравнить мою улыбку с крокодильей и заставить звучать это сравнение как самый приятный комплимент.

Я не мог понять, что со мной не так. Не то чтобы у меня не было подруг. Были, много. Я мог находиться рядом с женщинами и не гореть желанием сорвать с них одежду. Черт возьми, я провел время с Риган перед свадьбой и провел его идеально.

Но не совсем.

Если честно, в Риган всегда было что-то особенное. Но до вчерашнего дня я бы классифицировал это что-то как разочарование. Может быть, я просто был настолько поглощен своим собственным дерьмом, что не понял, что это? Что я скрывал свой интерес, влечение, за каким-то другим словом? Казалось, именно это и происходило в течение нескольких месяцев — скрывая свои чувства, мне было легче справляться с такими эмоциями, как гнев и разочарование.

И все же я винил свою сестру. Она не только множество раз нарочно бросала нас вместе, но и сама выбрала это чертово платье подружки невесты, которое демонстрировало шелковистые, необычайно приятные на ощупь ноги Риган. Если бы я не увидел их на лестнице, то мог бы игнорировать высокую директрису театра довольно долго, пока бы не нашел кого-то более подходящего мне

Потому что, Господи, почему кто-то вроде Риган захотел бы быть рядом с гребаным ворчуном вроде меня? Который не мог перестать пялиться на нее. Она, безусловно, заслуживает лучшего. Но это была не та мысль, которая утешала меня, особенно если учесть, каким эгоистичным мудаком я был.

К счастью, теперь, когда свадьба закончилась, Элли будет трудно найти способ заставить нас проводить время вместе. «Господи, спасибо тебе за Шейна», — подумал я. За то, что он вытащил мою назойливую младшую сестру из страны и из моей личной жизни.

***

Я вернулся в свою квартиру и долго принимал душ. Долгий, интимный душ, потому что, хотя я был обязан держать свои фантазии под контролем, это не означало, что я не мог потешить их в последний раз под горячей водой.

После этого я натянул спортивные штаны и примостился перед телевизором, который был намного больше, чем нужно. Потому что, черт возьми, я был мальчиком и мне нравились мои игрушки. Кроме того, мне казалось, что я провожу большую часть своего времени, глядя на него, так что ему можно быть огромным. Несмотря на то, что в моем кабельном тарифном плане были все известные человеку каналы, я отказался от него, выбрал Netflix и включил «Прослушку». Снова. Ранее я видел эту серию три раза. Это было хорошее развлечение.

Особенно сейчас, во время бейсбольного сезона, почему я и избегал кабельное телевидение. Впервые в жизни я возненавидел тот факт, что сезон, кажется, длится вечно. А мы пробыли там всего месяц. Было доступно несколько спортивных каналов, но я изо всех сил старался избегать их. На самом деле в течение последних шести месяцев я полностью избегал бейсбол. То, что занимало всю мою взрослую жизнь и большую часть детства, теперь было единственной вещью, о которой я не хотел думать. Совсем.

От этого я чувствовал себя дерьмово. И учитывая, насколько чертовски несчастным я был, когда избегал этого, мне даже не хотелось узнать, насколько хуже будет, если я позволю себе взглянуть на то, что потерял.

Зажужжал телефон, и я посмотрела на имя, которое появилось на экране. Келли. Мой бывший менеджер. Мой бывший лучший друг. Я нажал игнорировать. К черту этого парня, — подумал я. Он может извиняться до скончания века, этого все равно будет недостаточно.

Он солгал мне. На мой взгляд, нет ничего хуже, нет ничего трусливее, чем скрывать от кого-то правду. Особенно когда утверждают, что делают это для твоего же блага. Потому что это тоже была ложь. Когда люди говорят это, они просто говорят, что сделали для спасения своей задницы.

Именно это и сделал Келли. Поимел меня, чтобы спасти свою задницу. Вот почему у него все еще была работа, а у меня нет. Одно лишь то, что я увидел в телефоне его имя, подняло весь мой гнев и разочарование, которые, как я думал, остались для меня позади. Видимо, нет. Очевидно, я все еще злился. Очень сильно.

Я выключил телефон и засунул его между диванными подушками. Вернувшись к телевизору, я устроился в мягком кожаном кресле и погрузился в жизнь полицейских и торговцев наркотиками Балтимора.

Глава 8

РИГАН

После того, как Джош ушел, я направилась в театр, чтобы разобраться с беспорядком, который планировала ликвидировать прошлой ночью. Но придя туда и увидев, сколько работы нужно сделать, я обрадовалась, что не стала пытаться это сделать, будучи пьяной. Я бы, наверное, только все испортила.

Я подметала сцену, когда в театр вошла Джоанна в своем обычном белом костюме и туфлях на шпильках, неся две чашки «Старбакса». Одну она протянула мне.

— Ты лучшая, — сказала я ей, делая глоток столь необходимого мне кофеина. Кофе на завтрак был выпит давно, а у меня впереди еще были часы работы.

— Знаю, — ответила она, занимая место в зале, в то время как я продолжила работать. — Я же говорила, что заплачу уборщикам, — напомнила она мне. — Мы можем пойти пообедать, выпить пару коктейлей и вернуться уже в чистый театр.

При мысли о коктейлях у меня неприятно скрутило живот. Но предложение об обеде звучало действительно хорошо. Моя первая чашка кофе была сожжена, так же, как и панкейки. Я окинула взглядом театр и увидела, что, несмотря на многочасовую работу, мне едва ли удалось что-то изменить.

— Хорошо.

Ее брови поползли вверх.

— Ты принимаешь помощь? — спросила она с явным удивлением. — Позволишь кому-то другому наложить руки на твой драгоценный театр?

— Этот драгоценный театр и твой тоже, — напомнила я ей.

— Дорогая, ничто не драгоценно настолько, что я не заплачу кому-то другому за уборку, — она подняла свои туфли на каблуках. — Даже эти малышки, у них есть кто-то, кто позаботится о них, когда они потрутся.

Она встала и похлопала меня по плечу.

— Кроме того, они профессионалы, — она взглянула на часы. — И уже должны быть снаружи.

Я положила руку на бедро, в другой все еще держа метлу.

— Ты вызвала уборщиков, хотя я и сказала, что хочу сделать все сама?

— Конечно, — ответила Джоанна, забирая у меня метлу. — Потому что знала, что ты согласишься. Я просто не ожидала, что это произойдет так быстро.

Она помахала рукой уборщикам, которые вошли через вестибюль.

— Ты же знаешь, что я не простофиля, — сказал я ей, когда она выталкивала меня из театра. — И я могла бы сделать все сама. У меня есть своя система.

— Я знаю, милая, — сказала Джоанна, ловя такси. — И ты сможешь рассказать мне о ней за устрицами и шампанским.

***

Только когда мы устроились в кабинке, я поняла, что речь идет о чем-то большем, чем просто то, как заставить кого-то другого убирать театр.

— Что на счет следующей постановки? — спросила Джоанна после того, как мы сделали заказ.

Проклятие. Я знала, что это случится. Джоанна была более чем терпелива — не то, в чем она была сильна — и мне нечего было ей дать.

Я опустил голову на скатерть.

— Не делай этого, — сказала она. — У тебя грязь на лбу, ты все испортишь. Это приличное заведение, помнишь?

— У меня всегда грязь на лбу, — напомнила я ей. — Почему мы не пошли туда, где у других людей тоже грязь на лбу? Как мы обычно делаем.

— Потому что, — Джоанна положила салфетку на колени. — Мои родители ясно дали понять, что для того, чтобы продолжать иметь доступ к моему трастовому фонду — тому, который платит за наш театр — я должна время от времени делать подобающие светскому обществу вещи. Сегодня это означает есть дорогущие устрицы и шампанское, счет за ужин предоставить моему отцу, а также удостовериться, что снимки попадут в интернет. Скоро кто-то придет, чтобы сфотографировать меня.

В то время как большинство людей посчитали бы шампанское и устрицы в модном ресторане с белыми скатертями примером лучшей жизни, я старалась избегать подобных мест. Я предпочитала забегаловки, захудалые закусочные и места, где полы были покрыты арахисовой скорлупой. Где никто не будет фотографироваться для светской хроники.

Потому что именно в таких местах я провела большую часть своей юности. Они были дорогие и элитные, такими, как любили мои родители. Но я никогда не вписывалась в них. Я всегда чувствовала себя там не в своей тарелке, даже когда на мне не было комбинезона и без грязи на лбу. К счастью, с Джоанной все было не так плохо. Она ненавидела эту атмосферу так же сильно, как и я, но не могла избежать ее так, как я. У нее были обязательства, и я знаю, что они стали бы менее невыносимыми, если я могла выполнить некоторые из них вместе с ней.

— А не подмочит ли твой светский авторитет, если ты сфотографируешься с кем-то, одетым как трубочист?

— О, милая, — Джоанна положила свою руку на мою. — Ты же знаешь, что тебя не будет на фотографии.

Она говорила так не для того, чтобы обидеть. Это было правдой, и я была благодарна за нее — я предпочитала оставаться вне поля зрения. Именно Джоанне нужно было попасть на страницу светской хроники. Ее спутника можно было бы «засветить» там только в том случае, если бы он был подходящим молодым человеком, о котором люди могли бы сплетничать. И я не сомневалась, что ее родители надеялись на появление подобных снимков в ближайшем будущем.

Я надеялась, что при этом они не затаили дыхание. Джоанна могла появляться на мероприятиях и благотворительных аукционах, но она провела черту в браке, организованном ее семьей. Хотя я сомневалась, что они усвоили урок с того момента, когда в последний раз пытались это сделать. Богатые люди всегда считали себя скорее исключением, чем правилом. Даже с собственными детьми.

— Кроме того, — сказала Джоанна, сделав глоток шампанского. — Если они снимут тебя, ты сможешь отправить его своим родителям. Они будут так гордиться.

— Только не в этой одежде, — напомнила я ей.

Одежда была одним из многих источников разногласий между моими родителями и мной. Они не возражали против моего желания носить все черное. Черный «очень стройнит», как всегда говорила моя мама, хотя, если бы моя тощая задница стала еще тоньше, я бы, вероятно, исчезла. Но она тоже предпочитала видеть меня в дизайнерской одежде, а не в том, что я находила в комиссионках или в Target. «Ты выглядишь как оборванка», — сказала она мне однажды. И это была правда. Меня никогда не привлекала та непринужденная элегантность, в которой так преуспели мои мама и сестра. Даже в дизайнерской одежде я чувствовала себя не в своей тарелке. Мама умоляла меня носить контактные линзы или укладывать волосы определенным образом, но я предпочитала свои большие, громоздкие очки и простую стрижку. Было странно одеваться по-другому. Я не чувствовала себя собой.

Я просто хотела отойти на задний план. Меньше всего мне хотелось думать о том, как я выгляжу. Вот почему у меня было мало одежды и вся она была черного цвета. Мне не нужно было думать о том, что на мне надето. Я могла бы сосредоточить всю свою творческую энергию на работе.

— Ну да, — Джоанна дала мне еще один шанс. — Но мне нравится твой стиль. Он уникален. Очень в твоем духе.

— Хотелось бы мне, чтобы моя семья чувствовала тоже самое, — сказала я, положив на колени салфетку, когда принесли еду. — Ты вообще любишь устрицы? — спросила я у нее, когда их поставили перед ней.

— Конечно же, нет, — сказала она, придвигая их ближе ко мне. — Но они хорошо смотрятся на снимках, и это то, что мы можем съесть быстро, чтобы успеть уйти отсюда до воскресного завтрака. Последнее, чего мне хочется, — это столкнуться с некоторыми из наших бывших одноклассников.

Я молча кивнула. В этом-то и была проблема с появлением в подобных местах. Джоанне нужно было фотографироваться в ресторанах, где собиралась так нужная ей публика, но она старалась по возможности избегать ее. Это были те же самые люди, которые в средней школе превратили мою жизнь в сущий ад — люди, которых я была бы более чем счастлива оставить позади.

Если бы мы не были осторожны, то попали бы в петлю светской беседы и пассивно- агрессивных комплиментов с людьми, которых мы обе старались избегать как можно дольше. Люди, которые до сих пор считали все эти «театральные штучки» нашим странным хобби. Что-то, что мы в конечном итоге переросли. И они, вероятно, все слышали какую-то версию истории о том, как я стала в немилости у своей семьи. Что я изменила свое имя. Что мы редко разговаривали. В то время это был небольшой скандал, но мои родители умудрялись избегать разговоров об этом — обо мне — и всегда были новые драмы, о которых стоило беспокоиться. Но одно мое присутствие в таком месте, как это, может снова запустить их, если я не буду осторожна.

— Но вернемся к нашей задаче.

Джоанна забарабанила наманикюренными пальцами по белой скатерти.

— Пожалуйста, скажи мне, что ты определилась по поводу следующего представления.

Я заерзала на стуле.

— Риган, — упрекнула Джоанна.

Я подняла руки в знак капитуляции.

— Знаю, знаю. Я хуже всех.

— Нет, это не так, это и расстраивает, — она долго смотрела на меня. — Это совсем на тебя не похоже. Ты всегда полна идей.

Несмотря на грязный лоб, я снова опустила голову на стол.

— Кажется, я потеряла хватку, — сказал я несчастным голосом.

— Это смешно, — резко сказала она. — Ты же знаешь, я не верю в творческие блоки.

Джоанна никогда не стеснялась в выражениях. Обычно я ценила ее честность, но сейчас чувствовала себя немного уязвимой и хотела немного сочувствия и понимания. Но если бы я этого хотела, то никогда не стала бы вести бизнес с Джоанной. Она была не милой. Она была самой строгой.

— Это потому, что ты не творческий человек, — возразила я, чувствуя, что сегодня мне нужно позаимствовать часть ее твердости.

— Извини, — она скрестила руки на груди. — Сочетание этой обуви с этим костюмом очень креативно.

— На тебе белый костюм, как всегда, и черные туфли на каблуках, тоже как всегда, — заметила я.

Она посмотрела на меня.

— Но ведь этот костюм от Прада, а туфли от Сен-Лорана. Обычно я не смешиваю дизайнеров.

Я улыбнулась ей.

— Ты права, это очень креативно.

— Не смеши меня, — нахмурилась она.

— Не надо меня опекать, — выпалила я в ответ, но ни в одном из наших заявлений не было гнева.

Я любила Джоанну и сделала бы для нее все, что угодно. Просто я боялась, что сейчас ей нужно то, что я больше не могу ей дать. Мой мозг чувствовал себя так, будто он высох.

Джоанна наклонилась вперед, с серьезным выражением лица.

— Слушай, Риган, это же не аспирантура. Ты не можешь просто ждать вдохновения — у тебя есть театр, который зависит от твоего творческого видения. Так найди это видение. И как можно скорее.

Она была права. Я знала, что это так. Я кивнула, чувствуя, как на мои плечи опускается давление. Столь многое зависело от меня, и это было ужасно. Я чувствовала себя совершенно не готовой взять на себя эту ответственность.

— Просто выбери что-нибудь, — приказала Джоанна, а потом ее голос немного смягчился. — Даже если шоу не подходит, ты найдешь способ это исправить. Сделать его особенным.

Вот за что я любила Джоанну. Вот почему мне нравилось работать с ней. Она была жесткой и грубой, но верила в меня. Не так много людей видели эту ее сторону — способную ободрить, позаботиться — и мне повезло, что я была одной из немногих избранных.

— Обязательно, — пообещала я.

— Завтра.

— Завтра, — согласилась я, хотя и не была уверена, что справлюсь.

Конечно же, как только мы собрались закончить поедание устриц, появился фотограф и получил то, что выглядело бы как откровенный снимок, но на самом деле Джоанна точно знала, как позировать для подобных фотографий.

Как только он ушел, она расслабилась.

— Идем. Думаю, этого хватит, по крайней мере, на неделю. Я, вероятно, уже опаздываю на благотворительный вечер или открытие выставки, — она вздохнула. — Я сделала это только ради тебя, Риган, — напомнила она мне.

— Ты делаешь это ради нас, — сказала я, хотя и чувствовала себя виноватой. Мне бы хотелось иметь доступ к своему трастовому фонду, но я лишилась его в ту же минуту, как пошла против воли родителей. Поэтому, хоть я знала, что даже будь у меня деньги, я не могла бы свободно руководить, я все еще чувствовала себя виноватой в том, что финансовое будущее нашего театра лежало на плечах Джоанны.

— Ради театра. Ради нашей мечты.

Мы смогли создать «Дыру в стене» только благодаря ее трастовому фонду. Мы обе работали в те времена, когда Джоанне не нужно было полагаться на деньги своей семьи, когда театр мог окупить себя, но мы также знали, как трудно будет достичь этого. Если мы когда-нибудь достигнем.

— Я понимаю, — я обхватил ее за руку. — И я бесконечно благодарна.

— Не надо благодарностей, — сказала она мне. — Просто креативь.

***

После того, как мы проверили театр, который теперь был сверкающе чистым, я вернулась в свою квартиру, надеясь, что найду вдохновение среди своих книг и записей. Конечно, как только я вошла, все, о чем я могла думать, был Джош, лежащий на моем диване. Джош сидит за моим кухонным столом. Джош без пиджака. Джош с расстегнутой рубашкой.

Это невероятно отвлекало.

В конце концов, я вышла на улицу. Иногда во время прогулки приходит вдохновение. Однако я пробыла на улице несколько часов, не собираясь возвращаться домой до наступления темноты, и у меня все еще не было никаких идей. Плюхнувшись на кровать, я посмотрела на потолок, как будто белая краска могла дать мне ответы.

Постукивая пальцем по лбу, я крепко зажмурилась.

— Думай. Думай. Думай, — сказала я себе. — Думай.

Но мои мысли все время переходили на Джоша. Воспоминания о прошлой ночи возвращались мне в течение всего дня. Теперь, лежа на кровати, я вспомнила, как он склонился надо мной. Он отнес меня в мою квартиру. Как романтический герой из кино. Я лежала на его сексуальном плече и не могла насытиться моментом. Это была величайшая трагедия.

Я почувствовал боль в груди. Боль, которую я слишком хорошо знала. Это было чувство, которое я испытывала, когда начинала влюбляться в кого-то, кто, как я знала, совершенно не интересуется мной. Это было очень театральное чувство. Как…

Сев, я выдохнула.

— Да! — я ударила кулаком в воздух, а потом вылезла из постели.

У меня имелся переплетенный экземпляр всех пьес Шекспира. Я сняла его с полки и, даже не потрудившись подойти к дивану, села на пол и начал листать его, пока не нашла то, что искала. Главная театральная демонстрация неразделенной любви.

Вот так я и решила, какую пьесу мы будем ставить.

Глава 9

ДЖОШ

Только почувствовав, что диванная подушка вибрирует не переставая, я понял, что заснул перед телевизором. Снова. Протерев глаза, я сощурился от яркого света в гостиной. Сколько сейчас время? Какой сегодня день?

Телевизор выключился сам, скорее всего несколько часов назад. Вытащив из-под себя телефон, я увидел, что у меня семь пропущенных звонков. Четыре от Келли — к счастью, он не оставил сообщений. И три от моей сестры. Она оставила сообщения. Три длинных сообщения.

Я даже не стал слушать их, так как звонок, который разбудил меня, был от нее, я ей перезвонил.

— Почему ты не отвечаешь на звонки? — спросила она вместо приветствия.

— А почему ты звонишь мне во время своего медового месяца? — спросил я в ответ. — Это не плохой знак? Кому-то нужно поговорить с Шейном о «пестиках и тычинках»?

— Гадость, — я практически услышал, как Эли наморщила носик. — Пожалуйста, никогда не говори моему мужу об этом.

Она замолчала.

— Мой муж. Это до сих пор звучит так нереально. Хотя, семейная жизнь удивительна.

— И все же, ты звонишь мне. Во время медового месяца.

— Я просто хотела узнать у тебя, — сказала она, стараясь сделать так, чтобы ее голос звучал невинно, но ей это не удалось, — нормально ли Риган добралась до дома после свадьбы.

Деликатность никогда не была сильной стороной моей сестры.

— Она добралась до дома хорошо, — сказал я ей, специально не напоминая, что написал ей о том, чтобы отвез Риган домой. — Как и я.

Часть меня хотела сказать ей — я знаю, что она пытается сделать: используя неисчерпаемый оптимизм Риган, вытащить меня из хандры, то есть признать ее, а у меня нет настроения обсуждать это. Тем более что я только недавно провел несколько часов в своей почти пустой квартире, просматривая шоу, которое уже видел.

— Ты хоть наслаждаешься Нью-Йорком, пока меня нет? — спросила Элли.

— Да, — ответил я ей. — И даже еще не упал в вентиляцию метро.

— Ты хоть спускался в метро? — с нажимом спросила она. — Или так и ездишь повсюду на такси?

Не знаю, по какой уж причине, но моя сестра решила, что я не стану истинным жителем Нью-Йорка, пока не научусь пользоваться метро. Я сказал ей, что метро мне не нужно. И если бы я захотел, мне не нужно будет учиться этому. Я просто сделаю это. Черт возьми, я уже взрослый! И могу добраться из пункта А в пункт Б без чьей-либо помощи. Но она все никак не отставала от меня со своим гребаным метро. Как будто это был своего рода обряд посвящения.

— Мне нравится ездить на такси. Так удобнее.

— Настоящие нью-йоркцы пользуются метрополитеном, — проинформировала меня Элли.

— Тогда кто сидит со мной в пробке всякий раз, когда я выхожу за продуктами?

Я услышал стон своей сестры.

— Пожалуйста, только не говори мне, что вызываешь такси всякий раз, когда едешь за продуктами.

— Нет, — сказал я, предпочитая не упоминать, что не покупаю продукты с момента переезда в Нью-Йорк. Потому что мои трапезы состоят из блюд на вынос, и очень скоро я перепробую кухню каждого ресторана в радиусе четырех миль от моего дома.

— Ты хотя бы выходишь из квартиры? — спросила Элли.

— Да. Я ежедневно выхожу на пробежку.

Каждое утро я первым делом хожу бегать в Центральный парк. Вот каким должно быть поведение настоящего нью-йоркца. Надеюсь этого будет достаточно, чтобы она от меня отстала.

— Ты выходишь из дома больше одного раза в день?

«Черт!»

— Джош! — отчитала меня Элли, когда я не ответил. — Ты не можешь сидеть взаперти в своей квартире весь день за просмотром сериала «Прослушка».

«Дважды черт!»

Иногда это реально заноза в заднице — иметь сестру, которая знает меня так хорошо. От нее очень сложно скрыть что-либо. Очевидно, хочу я этого или нет, нам предстоит разговор о моей жизни.

— Я работаю над этим, — сказал я ей.

— Работаешь над чем именно? У тебя хотя бы есть план действий для того, что ты собираешься делать?

Я молчал, потому что ответа у меня не было. В этом то и проблема. Я не знал, с чего начать. Не знал, как починить жизнь, которая теперь, без бейсбола, казалась пустой и бессмысленной.

— Мы это выясним, — сказала Элли мягким голосом.

Я люблю свою сестру, но она понятия не имеет, через что я прохожу. Если я сам не могу понять, как, черт возьми, сможет она? Но я знал, что она волнуется. И мне не хотелось бы, чтобы во время медового месяца она переживала за своего старшего брата.

— Когда я вернусь, составим список, — сказала она, когда я еще не ответил.

При этих словах я не мог не улыбнуться.

— Думаешь, список поможет? — спросил я ее.

— Список помогает во всем, — твердо заявила она.

Я знал, что она верит в это. И думаю, на данный момент этого достаточно.

— Если я пообещаю, что мы составим список, когда ты вернешься, ты пообещаешь не прерывать медовый месяц, чтобы звонить и досаждать мне? — дразнил я.

— Окей, хорошо. Если что, я просто переживаю, ладно?

— Не переживай.

Не нужно, чтобы моя дерьмовая жизнь и отношение просочились и смешались со счастливой жизнью моей сестры. Поэтому я соврал ей.

— У меня все хорошо. Лучше, чем хорошо. Все прекрасно.

— Хорошо, — сказала она, очевидно ни на секунду не купившись на эту хрень. — Но веришь ты или нет, я звоню не поэтому.

— Так преследование — это дополнительный бонус?

— Очень смешно, — она замолчала. — На самом деле я звоню, чтобы попросить тебя об услуге.

Этот слишком невинный-чтобы-быть-настоящим тон вернулся.

— Услуга, — повторил я медленно. Должно быть, тут какой-то подвох.

— Не для меня, — сказала Элли. — Для Риган.

«Ну да. Вот и он. Подвох».

Я ждал налета досады. Досады, которую я испытывал каждый раз, когда перед свадьбой Элли просила меня помочь Риган. Но ее не было. Я не прочь помочь Рейган. Не то чтобы мне хотелось, чтобы моя сестра знала об этом. Я не хотел, чтобы она испытала удовольствие от того, что ее вмешательство в любом случае работает. И я на самом деле не хочу, чтобы она узнала о том, что у меня было несколько очень неуместных мыслей о ее подруге. Тем более мне так сложно что-то скрыть от нее. Я могу только надеяться, что Риган ничего не сказала Элли о нашем неловком завтраке.

— Что ей нужно? — спросил я, пытаясь говорить так, как будто мне это неинтересно.

— Мышцы, — сказала Элли. — Поделишься?

Глава 10

РИГАН

Услышав Джоша, у меня был шок. Когда я рассказала Элли, что собираюсь посмотреть варианты аренды мебели для предстоящего выступления, то меньше всего ожидала, что она позвонит своему брату и попросит его помочь мне. Я старалась не зацикливаться на этом. Значит, он не рассказал сестре, что я пыталась закрутить с ним самым неловким из всех возможных способов. И Элли все еще надеется, что мне удастся вытащить его из депрессии, которая, кажется, окружила его. По ее словам, если я смогу заставить его спуститься в метро, это будет очень важный шаг. Понятия не имею, почему это так важно для нее, но так как я родилась и выросла в Нью-Йорке, то была бы рада ввести его в курс дела.

Но я ничего не могу поделать со своими потеющими ладонями, а сердце, кажется, стало биться еще быстрее, когда Джош появился у моей двери. Он выглядел так хорошо. Каждый симпатичный мужчина выглядел бы эффектно в костюме, но сексуальный парень в поношенных джинсах и плотной рубашке тоже смотрелся довольно неплохо. Особенно, если это был Джош. У него были широченные плечи, тонкий хлопок плотно прилегал к его груди. Грудь, к которой мне так хотелось прикоснуться. Хорошо, что у меня заняты руки.

— Привет! — улыбаясь, сказала я, но моя улыбка была, наверное, чересчур яркой и веселой. Возможно я выгляжу как сумасшедшая.

— Привет.

У него не было его обычного хмурого взгляда, но он и не улыбался. К сожалению, выражение его лица было нейтральным. Я понятия не имела, о чем он думает.

— Огромное спасибо за помощь, — проговорила я, запихивая свои записи и фотоаппарат в сумку. — Не знаю, насколько тяжелые вещи нам придется поднимать, но иметь пару таких крепких рук, как твои, это хорошо…

Я посмотрела на его бицепсы, напрягшиеся под рукавами, и у меня возникло желание облизать их. Они такие подтянутые и мускулистые — хотелось бы мне более четко помнить, каково это, когда он поднимает меня и несет в квартиру. Джош откашлялся, но мне все равно понадобилось время, прежде чем до меня дошло, что я замолкла на середине фразы и откровенно пялилась на него.

— Рад помочь, — сухо ответил Джош, но в выражении его лица сквозил юмор.

По крайней мере, я на это надеялась.

— И я с радостью помогу тебе! — прощебетала я и мысленно закрыла лицо ладонью. Я говорила как нетерпеливая идиотка. «Перестань болтать, Риган, — сказал я себе. — Просто перестань».

— Готова идти? — спросил Джош.

Я молча кивнула, мои губы были плотно сжаты. Мы вышли из дома и побрели в сторону метро, он вышел на дорогу и поднял руку, чтобы поймать такси.

— Мы можем поехать на метро, — сказал я, пытаясь быть деликатной.

Это не сработало.

— Дай угадаю, — сказал он, скрестив руки. — Это Элли сказала тебе, чтобы ты заставила меня поехать на метро.

Я пожала плечами, пытаясь выглядеть беспечной.

— Нужный в городе навык.

— Я избегаю метро не потому, что не умею им пользоваться, — сообщил он мне. — Просто мне нравится кондиционер.

— Резонно, — сказала я, слишком хорошо зная, насколько непредсказуемой может быть температура в вагонах метро. И хотя сейчас весна, сегодня был не по сезону жаркий день, солнце стояло высоко и ярко светило в безоблачном небе.

— Итак, что именно нам нужно делать? — спросил Джош, как только я закончила давать указания таксисту.

Я сделала глубокий вдох, напомнив себе не нести чушь и не смотреть на его руки. Или на грудь. Плечи. Пресс. Бедра. «Просто смотри вперед, Риган, — приказала я себе. — Смотри только вперед, на него не смотри, совсем».

— Мы собираемся посмотреть, какую мебель можно взять в аренду, — сказала я ему. — Вернее, элементы декора. Я хочу посмотреть, какие есть варианты для нашего следующего представления, и надеюсь найти вдохновение.

— Ты смотришь на мебель для вдохновения? — поинтересовался Джош, одновременно с недоверием и любопытством.

— Я ищу вдохновение повсюду, — сказала я, немного съежившись от того, насколько банально это прозвучало. — Но в данном случае, это практическая форма вдохновения. В этот раз у нас сжатые сроки, и в арендованном месте есть все необходимое, нам не придется беспокоиться об установке декораций или пытаться найти то, что соответствует проекту.

— Разве это не накладывает ограничения на твой творческий выбор?

Я взглянула на него, не в силах совладать с собой. Это был хороший вопрос, и казалось, что он был искренне заинтересован.

Я посмотрела на него, не в силах удержаться. Это был хороший вопрос, и он выглядел искренне заинтересованным. Кроме Элли и Джоанны, которые обе были театралами с большой буквы, всякий раз, когда я говорила о пьесах и постановках с другими людьми, их глаза стекленели.

— На самом деле, параметры иногда могут помочь, — сказала я ему. — Слишком много вариантов — это тоже плохо. Ограничения могут сузить фокус и вынудят придумать креативное решение проблемы. А проблемы есть всегда. Особенно, если ты откладываешь выбор материала на слишком долгий срок.

— Полагаю, именно это и произошло, — отметил он.

Я кивнула.

— У нас уже должен быть отбор участников, — сказала я ему. — Мы все еще даже не устроили первый раунд прослушиваний.

Когда я поняла, какую пьесу мы будем ставить, я сразу же позвонила Джоанне, и она получила пресс-релиз. С этого момента все должно было двигаться с бешеной скоростью. Я буду жить и дышать шоу.

— Так что же вы в итоге выбрали? — спросил Джош. — Какая следующая постановка у «Дыры в стене»?

— «Сон в летнюю ночь».

Джоанна была в восторге от моего выбора, но я не могла сказать, был ли этот восторг от выбранной мною пьесы, или потому что я наконец-то вообще хоть что-то выбрала.

— Шекспировская комедия, — он замолчал. — Это про того парня с головой осла?

— Да!

Хотя Шекспир и был широко известен, редко можно встретить людей, которые знают разницу между различными пьесами.

— Да, эту я знаю.

Джош наморщил лоб, размышляя:

— «Я вижу их плутовство; они хотят сделать из меня осла, напугать меня, если смогут. Но я не сдвинусь с этого места…» Или что-то типа того.

Я повернулась к нему, забыв про свое обещание не смотреть на него.

— Ты помнишь Шекспира? — спросила я, откровенно уставившись на него.

Он небрежно пожал плечами, как будто делал подобного рода вещи все время.

— Сестра, одержимая театром, помнишь?

Это не помогло мне держать под контролем быстро растущее влечение к Джошу. Горячий парень, который знает Шекспира? Наизусть? Мне крышка.

— В этом нет ничего особенного, — он потер затылок, казалось, его смутило то, как нагло я пялюсь на него.

— Ну да, конечно.

Я быстро отвернулась.

— Так почему же ты выбрала именно эту пьесу? — спросил он.

Я покраснела.

— Ну, это просто пришло ко мне, — сказала я ему, не желая признавать, что это решение пришло после того, как я подумала о театральной природе неразделенной любви. О которой я начала думать из-за него.

Он приподнял бровь.

— Правда?

Я завозилась с ручкой от сумки.

— Мне нравятся шекспировские комедии, — сказала я ему, и это было правдой. — В них есть много забавного, того, что можно по-разному переосмыслить.

— И именно это ты ищешь в мебельном магазине? — уточнил Джош. — Как ты собираешься переосмыслить это?

— Ну... Я знаю, что хочу сделать более современную адаптацию, но пока точно не решила, насколько современную.

И вот мы подъехали к магазину. Джош заплатил за такси прежде, чем я успела предложить, и отказался от денег, которые я попыталась отдать ему. Я сунула деньги обратно в сумку и быстро собрала свои вещи, пока он выходил из салона. Прежде чем я успела сделать то же самое, он обошел вокруг машины и подошел с моей стороны, открыл дверь и протянул мне руку. Я не могла вспомнить, когда в последний раз кто-то помогал мне выбраться из такси — тем более, что я на самом деле не помнила, как Джош сделал это, когда была пьяна.

Я мгновение смотрела на его руку, прежде чем принять ее. А потом сквозь меня прошел электрический разряд.

— Идем, — сказал Джош, рывком подняв меня на ноги. — Может быть, я и не могу реанимировать твою креативность, но точно способен поднимать для тебя тяжелые предметы.

Я кивнула, решив промолчать по поводу того, что именно он реанимировал внутри меня.

Джош

Склад мебели был внушительным. Пять этажей комнат, забитых разными вещами. Риган была невероятно рада этому. Ее лицо светилось, как рождественская елка, она ходила туда-сюда по проходам, делая заметки и фотографируя. Я шел позади, изредка заходя, чтобы помочь поднять что-то. Все под неусыпным оком хозяина, мистера Фостера, который, кажется, питал слабость к Риган.

— Обычно я не даю ничего напрокат внебродвейским театрам, — сказал он мне.

Он был невысокого роста, худощавый и невероятно хорошо одет. Его седые волосы были аккуратно причесаны, как и подстриженные усы. На нем был костюм с жилеткой и крошечные круглые очки, которые сидели на самом краю его носа. Сегодня вторник, а он одет так, будто шел на субботний ужин. В 1954 году.

— Но вы сдадите в аренду для «Дыры в стене»? — спросил я, наблюдая, как Риган встала на колени рядом с комодом, чтобы сфотографировать ручки.

— Я сдам в аренду для Риган, — сказал он. — Ее бабушки — мои давние подруги. Вы с ними знакомы?

Я покачал головой.

— Риган немного рассказывала мне о них.

Оглянувшись на комод, я заметил, что Риган исчезла, теперь потерявшись среди кучи мебели и произведений искусства.

— Да, я знаю Риган с детства, но мы стали ближе, когда она съехалась со своими бабушками. Она очень специфичная молодая леди с множеством разных талантов.

Он взглянул на меня.

— Я сделаю для нее все.

Я приподнял брови. Мистер Фостер был по крайней мере на фут ниже меня и старше на несколько десятилетий, но это не было видно в свирепости его взгляда.

— Я здесь для того, чтобы поднимать тяжелые вещи, — сказал я ему.

Он мельком взглянул на меня, но ничего не сказал. Именно тогда перед нами внезапно появилась Риган, раскрасневшаяся и запыхавшаяся.

— Черт, Риган, — пробормотал я, ударив рукой по своему колотящемуся сердцу. Она появилась из ниоткуда, напугав меня до чертиков. — Могла бы предупредить.

— Прости!

От возбуждения она практически подпрыгивала на месте.

Мистера Фостера, с другой стороны, казалось, нисколько не сконфузило ее неожиданное появление.

— Ты нашла что-то, моя дорогая? — спросил он.

— Боже мой! — глаза Рейгана были круглыми. — Я нашла самую совершенную вещь. Идемте!

Камера свисала с ее шеи, она схватила руку мистера Фостера, а потом мою, и наши пальцы переплелись. Таща нас на буксире, она стала прокладывать путь по узкому проходу, который образовался между кучей сваленной мебели.

Я пытался игнорировать мягкость ее руки, зная, что моя собственная ладонь была шершавой и мозолистой от долгих лет держания бейсбольных мячей и бит. Я никогда не стеснялся этого, но по непонятной причине, начал убирать свои пальцы. Риган обернулась на это, и я увидел, как ее светлое счастье на секунду померкло, но вскоре, когда мы достигли нашей цели, она загорелась с новой силой.

— Та-да! — воскликнула она, отпуская мистера Фостера и делая движение рукой в направлении ее приза.

Это был огромный снежный шар. По крайней мере, четыре фута в высоту, он возвышался на вершине стола, внутри был небольшой заснеженный городок. На миниатюрной городской площади были даже маленькие колядники. Вся сцена была очень уютной и чем-то напоминала фильм «Эта прекрасная жизнь», только без суицидальной темы.

— Прекрасный выбор, — сказал мистер Фостер, складывал руки. — Очень оригинально.

Я посмотрел на них обоих.

— Ненавижу приносить плохие новости, — сказал я, скрестив руки, — но разве пьеса называется не «Сон в летнюю ночь»?

Риган нахмурилась.

— Ну да.

Она явно была в замешательстве.

Я махнул рукой в сторону снежного шара.

— А это не особо по-летнему.

Мгновение она смотрела на меня, а потом разразилась смехом.

— О, Джош, — она похлопала меня по руке. — Ты такой смешной. Да, мистер Фостер?

— Веселый, — ответил мистер Фостер.

Я понятия не имел, что происходит.

— Меня интересует не снежная часть шара, — Риган потащила меня ближе к декорации. — А город внутри.

— Ты хочешь поставить пьесу в городке внутри снежного шара?

Глаза Риган расширились.

— Это такая хорошая идея, — сказала она мне и стала рыться в сумке, пока не вытащила ручку и блокнот. — Вы можете представить рождественское шоу, но внутри снежного шара? — спросила она у мистера Фостера, и тот кивнул. — Разве это не гениально? Рождественская история. Но в снежном шаре. Мне нравится.

Риган обвила руки вокруг моей шеи и поцеловала меня в щеку, отстранившись, прежде чем я успел осмыслить, что происходит.

— Ты такой умный, — сказала она, записывая что-то в своем блокноте. — Джоанне понравится эта идея для нашего зимнего шоу.

Я поднес руку к лицу, словно мог запечатлеть мимолетный поцелуй, мягкое прикосновение ее губ к моей коже. Мне казалось, что я нахожусь в снежном шаре, который все время крутится, все снежинки летают вокруг меня, мешая мне сориентироваться. Я действительно понятия не имел, что происходит.

— А что по поводу нынешней постановки? — спросил я.

Риган все еще лихорадочно писала заметки, ненадолго поднимая глаза от писанины.

— О чем ты говоришь? — она растерянно посмотрела на меня. — Я уже знаю, что буду делать в этой постановке.

Я провел рукой по волосам.

— И это связано со снежным шаром? — спросил я, чувствуя себя совершенно потерянным, как будто Риган говорила на совершенно другом языке.

— Не снежный шар. Город.

— Действие спектакля будет разворачиваться в городе?

— В маленьком городке, — сказала Риган, ее лицо сияло, как будто она уже представила это. — Маленький городок в 1950-х годах. Это будет комментарий к фантазии и ностальгии.

— Блестяще, — сказал мистер Фостер, скрестив руки на груди, выражение его лица наполнилось гордостью. — Абсолютно блестяще.

— Вы так думаете? — спросила Риган, в ее голос закралась нотка сомнения. Она повернулась ко мне. — А ты как думаешь, Джош? Хорошая идея?

Я замялся. Несмотря на то, что мне было известно о театре больше, чем любому другому среднестатистическому мужчине, я понятия не имел, что делает хорошее шоу хорошим. Идея Риган звучала круто, но мне было тяжело представить то, что она собирается сделать.

К сожалению, моей паузы было достаточно, чтобы улыбка Риган исчезла, а ее глаза заполнились разочарованием. Мистер Фостер бросил на меня острый взгляд.

— Думаю, это отличная идея, — быстро сказал я.

Улыбка частично вернулась.

— Правда? — спросила она.

— Правда. Если кто-то и сможет осуществить это, то только ты.

Она покраснела, и я почувствовала странный маленький комок в груди, где-то в области сердца.

— Ну, это очень мило с твоей стороны.

Риган наклонила голову, направив свое внимание на блокнот перед ней.

— Теперь, когда у меня есть вдохновение, думаю, мы должны искать декорации, чтобы воплотить это в жизнь, — она посмотрела на меня сквозь густые черные ресницы. — Если только тебе не нужно быть где-то в другом месте, — сказала она. — Не хочу держать тебя здесь весь день, если ты планировал заняться чем-то другим.

— Никаких планов, — сказал ей, подталкивая ее. — Показывай дорогу.

Глава 11

РИГАН

Я не могла сказать, был ли Джош просто невероятно вежливым и любезным, или же действительно хорошо проводил время среди кучи покрытой пылью мебели мистера Фостера. В любом случае, я была рада, что он здесь. Я любила мистера Фостера, как родного дядю, но иногда он был чересчур любезным. Мне было приятно, что он относился ко мне как к гению, и я всегда ценила его поддержку, особенно учитывая, что я так мало получила от своих родителей. Но порой мне был нужен кто-то, кто будет честно и критично судить то, что я делаю.

К моему большому удивлению, в Джоше как раз-таки было именно это. Нет, его суждения не были чересчур критичны. Просто он задавал слишком много вопросов, которые в конечном счете помогли понять, что есть вещи, не имеющие смысла для кого-то вне мира авангардного театра. Чего я и хотела. Хотя мне и хотелось сделать театр, который был бы для всех, я не принимала во внимание аудиторию, кроме той, к которой привыкла.

И все это шло дополнением к выполнению задачи, которую ему предстояло выполнить в первую очередь, — поднимать тяжести. Вот в чем он был действительно хорош. И это то, на что мне так нравилось смотреть.

Я наблюдала за тем, как напрягались и перекатывались его мускулы, пока он снимал картину с высокой полки. Это завораживало. На нем была пара рабочих перчаток, которые одолжил ему мистер Фостер, и он весь был покрыт пылью и потом. У меня чуть слюнки не потекли. Если он выглядел так хорошо, когда просто передвигал мебель, могу представить, как хорошо он смотрелся в своей стихии. На бейсбольном поле в обтягивающих белых штанах, замахиваясь, чтобы бросить мяч и…

«О нет».

— Стой! — воскликнула я, подбегая к нему.

Но он уже успел снять картину, положил ее на землю и настороженно посмотрел на меня.

— Что-то не так? — спросил он, капля пота скатилась по его виску. Он смахнул ее тыльной стороной ладони.

— Нет, все идеально, — сказала я. — Но твое плечо!

Как я могла забыть, что Джош не играл в бейсбол только потому, что повредил плечо? И вот я здесь, прошу сделать то, что, вероятно, очень вредно для его плеча.

Джош выгнул бровь.

— Мое плечо?

— Да, — я указала сначала на одно, а потом на другое, и только после этого осознала, что понятия не имею, какая рука у него повреждена. — Я не хочу, чтобы ты причинял себе боль.

— Мы занимаемся этим уже несколько часов, — напомнил он мне, — немного поздновато беспокоиться об этом, — он повернул правое плечо. — Но все в порядке.

— Ты уверен? — я сцепила пальцы и прижала их к груди. Меньше всего мне хотелось доставлять ему неудобства.

— Ага, — ответил он. — Если только ты не хочешь, чтобы я бросал мяч. В этом я тебе не помощник.

По выражению лица Джоша было понятно, как сильно это его огорчает. Он впервые упомянул бейсбол, и теперь я чувствовала себя ужасно из-за того, что заговорила об этом. Отчаянно желая сменить тему, я посмотрела на свой телефон.

— Уже поздно, — заметила я. — Может, на сегодня хватит?

— У тебя есть все, что нужно? — спросил он, прислонив картину к антикварной раме кровати.

— Угу, — выдавила я, у меня пересохло во рту.

То, что Джош находился где-то рядом с кроватью, неважно, с матрасом или без него — рождало в моей голове множество очень шаловливых идей. Например, снять с него обтягивающую рубашку и прижаться к нему всем телом, ощущая жар его мышц и то, как они напрягаются под моими руками. Прижаться губами к его горлу, целуя продвигаться вниз до пояса. Расстегнуть пуговку, просунуть руку под брюки и найти…

— Риган?

Голос Джоша вырвал меня из моих ярких фантазий, и я поняла, что снова смотрю на его грудь. Я подняла глаза на его лицо и обнаружила, что мои наблюдения не остались незамеченными. Кроме того, он явно пытался меня о чем-то спросить.

— А? — удалось выдавить мне.

— Я спросил, не нужно ли тебе сделать еще несколько снимков, прежде чем мы уйдем, — повторил он, стягивая перчатки.

Я попыталась сглотнуть.

— Думаю, все хорошо, — выдавил я. — Все нужное у меня есть.

— Хорошо, — сказал он, проходя мимо меня, и его рука коснулась моей. — Если у тебя есть все, что тебе нужно.

Пульс колотился в запястье и горле. Я говорила себе, что он не флиртует, а если даже и так, то не всерьез, но когда я оглянулась через плечо, то увидела, что он ждет меня, в его глазах был жар и напряжение.

— Ты голоден? — спросила я, надеясь, что он не услышал, как надломился мой голос. —Меньшее, что я могу сделать, после того как ты потратил столько времени и сил, чтобы помочь мне — это угостить тебя ужином. И ты, должно быть, проголодался после того как поднимал и передвигал вещи.

Я опять что-то мямлила. Отлично.

— Ты голоден? — переспросила я.

Джош поймал мой взгляд.

— Умираю с голоду.

Я почувствовала, что у меня подкашиваются ноги.

— Но мне нужно переодеться, — сказал Джош, стягивая рубашку с торса и открывая на обозрение шесть кубиков, спрятанные под тонким хлопком.

— Ладно, — пропищала я. — Встретимся примерно через час?

— Или можем поехать ко мне, — предложил он. — Я быстро.

Но по его взгляду было понятно, что когда дело касалось других занятий, он предпочитал не торопиться. И делать все очень, очень медленно. Я была почти уверена, что сейчас упаду в обморок от напряжения, заполнившего комнату. Когда я ничего не сказала, он вернулся ко мне и встал так близко, что я могла явно почувствовать запах его мыла. Я заставила себя держать глаза открытыми, не закрывать их, наклонилась и глубоко вдохнула — это было именно то, что мне хотелось сделать.

— Пойдем, — сказал он, положив руку мне на поясницу. — Давай снимем с меня эту потную одежду.

ДЖОШ

— Знаешь, ты не станешь настоящим нью-йорцем, если будешь постоянно ездить на такси, — сказала мне Риган, когда мы ловили машину, чтобы вернуться в мою квартиру.

— Ты опять про это? — спросил я, запрокинув голову назад.

Она пожала плечами, стараясь выглядеть невинной.

— Просто пытаюсь помочь тебе освоиться в городской жизни.

— Технически, мой настоящий опыт проживания в Нью-Йорке не начнется, пока моя сестра не вернется из медового месяца, — сказал я ей.

— Да? Вот как это работает?

— Да.

— Хорошо, — она театрально откинулась на спинку сиденья. — А пока я буду пользоваться этой роскошью.

Я покачал головой, а потом выглянул из окна, чтобы полюбоваться на проносящийся мимо город. Это было глупо, но отчасти я был рад возможности побаловать Риган чем-то таким простым, как поездка на такси. Тем более что она действительно казалась человеком, который счел бы это за роскошь. Судя по ее квартире, где все было немного обветшалым, даже слегка изношенным, и по одежде, которую она, кажется, носила постоянно, Риган не создавала впечатление человека, у которого было много денег.

Но казалось, ее это не особо впечатляло. Пребывание в низшей лиге научило меня разбираться в людях и видеть тех, чей интерес ко мне был основан на моем капитале. По крайней мере, я думал, что был бдителен, пока мой бывший менеджер не доказал, что я ошибаюсь.

Но Риган не была похожа на человека, которого интересовало богатство. Возможно, дружба с Джоанной, принадлежавшей к одной из самых богатых семей в стране, заставила ее забыть об этом. В любом случае, прошло много времени с тех пор, как я проводил время с женщиной, которая не думала о том, сколько я зарабатываю или заработал.

Тем не менее, было опасно просить Риган вернуться ко мне. Одного взгляда в ее глаза, когда мы были в прокате мебели, хватило, чтобы я понял — все, что я начал чувствовать к ней, — а именно вожделение до сжимания живота и потения ладоней — было взаимным. Так что оставаться с ней наедине в квартире, где не было практически ничего кроме кровати, было очень, очень плохой идеей.

Но, видимо, я ничего не мог с собой поделать.

Потому что она была первым человеком, кроме моей семьи, кому удалось заставить меня забыть о том, какой жалкой стала моя жизнь. Пусть всего на несколько секунд.

Она сказала мне на днях, что у меня была красивая улыбка. Но я обнаружил, что мне было приятно улыбаться рядом с ней.

— Ты только переехал? — спросила Риган, когда мы добрались до моего чрезвычайно дорогого, крайне скудно обставленного пентхауса.

— Не совсем так.

Я огляделся вокруг, и мне вдруг показалось, что здесь тоскливо и пусто. Особенно по сравнению с уютным местечком Риган.

— Ну, если ты старался воссоздать обстановку как в фильме про серийного убийцу, то ты попал в точку, — сказала она. — Патрик Бэйтмен чувствовал бы себя здесь как дома.

— Меня очень беспокоит та легкость, с которой ты ссылаешься на «Американского психопата», — сказал я ей, бросая куртку на черный кожаный диван.

— Ну, кто-то превратил это в мюзикл, — сказала она. — На самом деле все не так уж плохо.

— Ага.

— Но меня беспокоит, что ты, кажется, живешь этим, — поддразнила она, подходя к окнам от пола до потолка. — По крайней мере, тут хороший вид.

Так оно и было, но вид, на котором я сосредоточился, была сама Риган, залитая сиянием позднего вечера. Внезапно с ее освещенным силуэтом моя квартира стала казаться намного менее мрачной.

— Да, я люблю дать своим жертвам почувствовать последний трепет, прежде чем распилить их бензопилой, — я сбросил ботинки. — В холодильнике не так уж много напитков, но угощайся. А я пока быстро приму душ.

— Не торопись, — сказала она, все еще глядя в окно.

По необъяснимой причине мне не хотелось покидать комнату. Как бы там ни было, рядом с Риган я чувствовал себя лучше. Или, по крайней мере, не так ужасно, как обычно. Ощущение было похоже на то, что я испытывал, находясь рядом со своей племянницей Эмили. Как будто можно было быть счастливым.

Только то, что я чувствовал к Риган, начинало казаться мне бесконечно более сложным. Комфорт смешивался с влечением и многими другими вещами, которых не хватало в жизни в последнее время. Вот почему я стоял рядом, все еще наблюдая за ней.

— Ты ведь будешь рыться в моих вещах, пока я буду в другой комнате?

Риган оглянулась через плечо.

— Я бы так и сделала, но не похоже, что тебе есть что скрывать.

— Именно.

— Ты скучный, — упрекнула она меня.

За исключением того, что впервые за долгое время я начал чувствовать, что, возможно, снова смогу быть веселым.

Глава 12

РИГАН

Квартира Джоша навевала тоску. Если до того у меня были сомнения по поводу того, что он утонул в самобичивании и депрессии, это место совершенно ясно давало понять — ему нужны серьезные изменения.

В одном он был прав — обзор здесь был действительно хорош. Прекрасный вид на город, но и тут чувствовалась сдержанность и отрешенность. Окна были огромными и приводили в трепет, но не открывались. Как бы там ни было, ты застрял за стеклом.

Это место очень напоминало мне городской пентхаус моих родителей, который на самом деле был всего в нескольких кварталах от дома Джоша. Это не было показателем уровня. Мебели у них определенно было больше, но пространство все равно казалось пустым. Как будто жизнь целенаправленно удалили из комнаты. Озираясь, я стала искать что-то личное, что указывало бы на того, кто здесь живет, но ничего не нашла. Даже фотографий на холодильнике не было.

Это совсем не утешало. Я была бы подавлена, если бы жила здесь. Очевидно, Джош мог позволить себе мебель, и, по словам Элли, находился здесь уже несколько месяцев, тогда почему тут так пусто? В это место не хотелось возвращаться. Мне стало одиноко от одной лишь мысли о том, что Джош приезжает сюда после долгого дня.

Ему повезло, что у него есть сестра, которая так заботится о нем. Я попыталась представить, как моя собственная сестра нанимает кого-то, чтобы помочь мне выйти из депрессии, и не смогла. С другой стороны, и она, и мои родители считали мое нынешнее существование депрессивным состоянием, поэтому я бы не доверила им делать что-то для кого-то кроме них самих.

Я потратила столько времени, пытаясь угодить им. Только проучившись половину отведенного времени в юридической школе и будучи совершенно несчастной, я окончательно смирилась с истиной, что единственный способ доставить им удовольствие — это стать кем-то другим. В частности — моей старшей сестрой Амандой, которая сделала все, что они хотели, причем сделала хорошо. Она отличилась по всем предметам, окончила университет с отличием, поступила в Йель, была редактором «Юридического вестника» и получила место в той самой фирме, где познакомились мои родители — «Бенсон, Бейлор и Грант».

Работа там, конечно, была лишь формальностью. Она всегда хотела быть партнером в фирме моих родителей. Ее недавняя помолвка с Фредом Грантом-младшим, сыном Фреда Гранта-старшего, из «Бенсон, Бейлор и Грант», стала вишенкой на вершине этого торта. Родители невероятно гордились своей идеальной старшей дочерью.

Ну а я… Они перепробовали все, чтобы заставить меня последовать примеру Аманды. Когда я была Кэролайн Ричмонд, до того, как стала Риган Беннетт (мое второе имя и девичья фамилия моей матери), от меня ожидали, что я буду вести себя как одна из рода Ричмондов. От меня ожидали того же, что и от Аманды. Крутиться в правильных кругах, получать правильную оценку, быть замеченной в нужных местах. Конечно, это ирония судьбы, ведь именно родители водили меня на бродвейские шоу. Но они ходили в театр, потому что так делали все богатые нью-йоркцы, а не потому, что им это было интересно. Их там можно было увидеть, особенно на аншлаговых концертах, во время которых мой отец часто спал.

Когда они поняли, что во мне просыпается интерес к театру, выходящий за рамки его использования в качестве социального инструмента, они перестали брать меня с собой. Они делали все возможное, чтобы обуздать мою страсть, даже отправили в школу-интернат, где не было программы по искусству.

И они были в восторге, когда узнали, что я буду жить в одной комнате с Джоанной Миллет. еще одним членом уважаемой нью-йоркской семьи. Наконец-то кто-то будет хорошо влиять на меня. Заставит следовать за мечтой, которую они для меня приготовили.

И которую я разбила вдребезги. Потому что, хотя мы с Джоанной и быстро подружились, обе разделяли ту страсть, которую наши родители отрицали. Мы любили Бродвей. И одинаково ощущали удушающее давление семьи, которая не понимала нас.

Я знала, что Миллеты винят меня в нынешнем карьерном пути Джоанны. Так же, как и мои родители винят Джоанну в моем. Несмотря на то, что она все еще соответствовала требованиям, предъявляемым кому-то из элитного круга — ее видели на мероприятиях, она давала случайные интервью — запуск «Дыры в стене» стало для нее приоритетным.

А когда моим родителям стало известно, что я собираюсь бросить юриспруденцию, чтобы изучать театр, они отказались платить за учебу, пригрозили отобрать у меня наследство и отдать все Аманде. Я раскусила их обман. Оставила позади деньги, фамилию и ожидания. Прошла путь от Кэролайн Ричмонд из нью-йоркских Ричмондов до безродной Риган Беннетт. Но я не смогла бы сделать это без своих двоюродных бабушек.

Они были изгнаны из семьи так же, как и я. Две незамужние тетушки моей матери никогда не тащили на буксире семейные традиции и были отвергнуты так же, как и я. Но, по крайней мере, они были вместе. Иногда я задумывалась, что было бы, если бы мы с Амандой были так же близки, как Герти и Сильвия. Но мы не были. Аманде нравилась жизнь, которую нам дали родители, и в каждом споре она была на их стороне. Единственными членами моей команды были мои двоюродные бабушки.

Они взяли меня к себе. Помогли получить стипендию для колледжа. Приходили смотреть все мои представления, а на дни рождения дарили билеты на Бродвейские шоу. Они стали для меня семьей. Потому что именно так всегда говорила Герти: «Если жизнь не дала тебе семью, ты должен создать ее сам». Так что, хотя я, возможно, и не получила одобрения родителей или сестры, но какое-то время у меня были двоюродные бабушки. И Джоанна. А теперь еще и Элли.

Я не жалела о своем выборе. Я скучала по своим родителям и Аманде, но мне приходилось постоянно напоминать себе, что я скучала скорее по мысли о них, чем по ним настоящим. Мы по-прежнему время от времени обменивались телефонными звонками на день рождения и праздничными открытками, но о помолвке Аманды я узнала из газет и была совершенно точно уверена, что на свадьбу меня не пригласят. Это вызовет слишком много вопросов, на которые, как мне было известно, они не захотят отвечать.

И это было взаимно. Только несколько человек знали историю моего происхождения и настоящее имя. Слишком много вопросов. И этого бы не было, если бы я посылала своим родителям приглашения на представления «Дыры в стене». Потому что как бы там ни было, я хотела, чтобы однажды они посмотрели на то, что делаю, и гордились бы мной. С каждой очередной постановкой я думала о том, чтобы отправить им приглашение. Но до сих пор не сделала этого, потому что боялась, что они скажут «нет», и ненавидела это чувство.

«Ради Бога, все-таки я уже взрослая. И не нуждаюсь ни в одобрении родителей, ни в их похвале».

Но я все равно хотела этого.

— Так где мы будем есть?

Голос Джоша оторвал меня от грустных мыслей. Я отвернулась от окна и увидела, что он стоит в дверях спальни, на нем джинсы и поношенная серая футболка, с мокрыми волосами и босиком. Это было удивительно интимно, и мне пришлось отвести взгляд, пока я не покраснела. Или снова не начала пялиться на него.

— А что бы ты хотел? — спросила я.

Он небрежно приподнял плечо.

— Решать тебе, — сказал он. — Я слишком голоден, чтобы выбирать.

И вот опять, этот сексуальный блеск в глазах. Блеск, который говорил о том, что он, возможно, говорит не о еде. Этот блеск, который я имела склонность неверно истолковывать, снова и снова.

Поэтому я отвернулась и откашлялась.

— Как насчет пиццы? — предложила я. — Мы вроде как славимся ею.

— Конечно, — услышал я его голос. — Давай я возьму свои туфли, и мы можем идти.

И тут зазвонил его телефон. Он посмотрел на него, и выражение его лица изменилось. И язык тела тоже. Его плечи напряглись, пальцы сжались в кулаки. Я видела, как он сжал челюсти, как дергался мускул на его щеке.

— Я с радостью подожду, — сказала я, указывая на телефон в его руке.

— А ты когда-нибудь не испытываешь этого? — спросил он напряженным голосом, костяшки его пальцев побелели.

— О чем ты?

— Радость. Ты когда-нибудь бываешь нерадостной?

— Мне нравится быть радостной, — сказала я ему. — Разве тебе не нравится быть счастливым?

— Это требует больших усилий.

То, как он это сказал, — с усталостью в голосе, покорное выражение лица — заставило меня очень опечалиться. Казалось, он был загнан в ловушку собственного горя. Собственного разочарования и гнева. Кто бы ни был на другом конце провода, он помешал ему.

— Я думаю, требуется больше усилий, чтобы быть несчастным, — сказала я. — Это требует определенных затрат. Посмотри на себя.

Джош посмотрел на себя сверху вниз.

— А что со мной?

«Ну, ты невероятно сексуален, — подумала я. — Особенно в этой обтягивающей майке и идеально сидящих джинсах».

Вместо этого я сказала:

— Ты явно напряжен.

— Я просто устал, — сказал он мне, явно просто отмахиваясь, хотя, казалось, совсем не расслабился. — Я весь день таскал мебель.

— И я ценю это, — кивнула я, но мы оба знали, что причина его напряжения никак не связана с работой, которую он сегодня проделал.

— Нам, наверное, пора идти, ты не думаешь?

Он подошел, явно ожидая, что я отойду в сторону, чтобы мы могли уйти, но я этого не сделала.

— Ты когда-нибудь пробовал медитировать? — спросила я его.

— Медитировать?

— Да, это помогает во многих вещах, в частности, с волнением.

— Я не волнуюсь, — он скрестил руки на груди.

Он стоял очень близко. Так близко, что я могла сказать, каким мылом он пользовался. Хорошее мыло. С очень, очень приятным запахом. Этот запах, в сочетании с чем-то, что, вероятно, было самим Джошем и его сексуальностью, вызывали у меня легкое головокружение. И покалывание. В местах, которые действительно заслуживали того, чтобы их покалывало, так как они игнорировались очень долго. У меня даже мелькнула мысль наклониться и хорошенько принюхаться.

— Ладно, даже если ты не волнуешься, медитация хороша для многих вещей. Давай.

Я села на пол прямо перед ним.

Не лучшая идея. Теперь мое лицо было практически возле его промежности.

Я быстро закрыла глаза, хотя мне было более чем любопытно. У этого парня были большие ноги и руки. Несомненно, у него было большое все.

«Неуместная мысль, — упрекнула я себя. — Сосредоточься».

Я скрестила ноги, устраиваясь в той позе, которую показал мне мой инструктор по йоге, положив руки на бедра. Я ждала, гадая, что сделает Джош. Потом я услышала долгий страдальческий вздох и открыла один глаз, чтобы увидеть, как он садится передо мной.

— Я ведь не обязан делать вещи типа «омммм», правда? — спросил он.

Я покачала головой.

— Тебе не нужно ничего говорить, — сказала я ему. — Молчание — это хорошо.

Каким-то образом ему удалось сложить свои длинные ноги в положение, похожее на мое.

— Ладно, и что теперь?

Он все еще выглядел неубежденным.

— Постарайся очистить свой разум.

Я снова закрыла глаза.

— Это не должно быть слишком сложно, — пробормотал он.

Я проигнорировала это замечание.

— Что ты хочешь сделать, так это попытаться остаться в настоящем. Обрати внимание на то, как ты себя чувствуешь — как ощущается твое тело, пол, воздух, все. Наблюдай без осуждения.

Мы немного помолчали, и я уже начала погружаться в свое медитативное состояние, как вдруг услышала, разочарованный выдох Джоша.

— Это просто смешно, — сказал он.

— Нужно немного подождать, — ответила я ему, открывая глаза.

Если такое было вообще возможно, он выглядел еще более напряженным, чем раньше.

— Ладно.

Я стала перебирать в уме альтернативные способы, как заставить его сосредоточиться.

— Мы могли бы попробовать что-нибудь другое, — сказала я ему. — Я проделывала это с актерами — так ты сможешь оставить позади свои запреты и сосредоточиться на себе.

Он бросил на меня настороженный взгляд.

— Хочешь попробовать? — спросила я.

Он вздохнул.

— Думаю, да.

— Хорошо, отлично.

Я встала и расстегнула комбинезон, позволив ему упасть на пол, потом сняла рубашку и отбросила ее в сторону.

— Раздевайся.

Глава 13

ДЖОШ

Я знал, что от Риган можно ждать чего угодно, но уж точно не этого. Она стояла передо мной в одном черном лифчике и такого же цвета трусиках-хипстерах. Это белье нельзя было назвать сексуальным, и, разумеется, это был не первый раз, когда женщина раздевалась передо мной, но я замер.

Ну, почти. Кроме одной части меня. Которая стала твердой. Мгновенно.

Потому что под этим комбинезоном Риган прятала довольно шикарное тело. Если раньше я возбуждался лишь от одного вида ее ног, то сейчас все остальное в ней всколыхнуло мой мозг от похоти. Ее длинные стройные ноги переходили в бедра, которые были гораздо более округлыми, чем можно было предположить по одежде. Мне хотелось положить туда руки и поцеловать ее живот, поднимаясь наверх. Или опускаясь вниз. Я не придирчивый. И она была достаточно близко для того, чтобы я мог это проделать. Я мог бы поднять руки и поднести ее ко рту.

Ее груди были маленькими, но дерзкими, и я уже мог сказать, что они идеально поместятся в моей ладони. Если я встану на ноги, то смогу вытянуть руки и снять этот лифчик за полсекунды, получив полный доступ к ней всей.

— Ну же, — голос Риган прервал мое мысленное соблазнение. — Раздевайся.

Это была бы плохая идея. Если бы я в данный момент снял штаны, мой не особо дружелюбный интерес к ней был бы смущающе очевиден.

Я прочистил горло, у меня во рту пересохло.

— А какое отношение нагота имеет к медитации? — спросил я.

Если бы я знал, что подразумевает собой медитация, возможно, мой интерес к ней пробудился бы раньше. Хотя вполне вероятно, что мой новообретенный интерес был основан исключительно заслугой учителя по медитации.

— Технически, это не медитация, — медленно и как-то застенчиво произнесла Риган. — Можно сказать, эту часть придумала я сама.

Она снова села, выставив на мое обозрение свою упругую грудь.

Я отвел взгляд.

— Я обнаружила, что иногда полезно обнажить себя физически, когда ты делаешь это эмоционально.

— Не знаю, хочу ли я обнажать себя эмоционально, — сказал я, потому что был точно уверен, что не хочу делиться с ней своими личными чувствами и проблемами. Или, если уж на то пошло, с кем-то еще.

— Ты скорее обнажаешь их перед собой, — она ободряюще улыбнулась мне. — Об этом стоит подумать, не так ли?

Она выглядела такой нетерпеливой, такой счастливой от того, что может предложить свою помощь, что мне было неловко отказывать ей. К тому же, я вполне нормально относился к физическому обнажению себя. Не сделать этого в данный момент было бы грубостью.

Я встал и стянул майку, а потом снял джинсы. Мысленное чтение бейсбольной статистики помогло вернуть мой член в строй, но я все равно быстро сел, на случай, если у него есть свои собственные идеи по поводу того, как мне следует обнажаться.

Глаза Риган расширились за стеклами очков, когда я уселся перед ней, придав своему самолюбию некоторую поддержку. Мне говорили, что я неплохо смотрюсь без майки. Женщины определенно ценили результат моих ежедневных тренировок, но по какой-то причине легкий румянец на щеках Риган был более приятным, чем любые комплименты, которые я получал в прошлом.

— Хорошо, — кивнула она, возвращаясь в прежнее положение — положила руки на бедра и закрыла глаза. — Готов попробовать еще раз?

— Угу, — сказал я, но глаза закрывать не стал.

Вместо этого я продолжал смотреть. Продолжал фантазировать о поцелуе того идеального места, где ее плечо встречалось с длинной изящной шеей. Использовал зубы и язык, пока не нашел бы все ее тайные места на моем пути к ее губам. Мягкие и полные, сейчас они вводили меня в искушение. Мне достаточно просто наклониться. Всего несколько дюймов, и я почувствую их вкус. Попробую ее на вкус.

Интересно, что она будет делать? Отступит ли она, взволнованная и шокированная? Или поцелует меня в ответ? Я мало что знал о женщинах, но определенно знал, когда они проявляют интерес. А как она смотрела на меня, когда я сел перед ней? Это был интерес. Влечение.

Но Риган ничего не предприняла. Нет, она сказала мне снять одежду, чтобы мы могли «медитировать», и она действительно медитировала. Другие женщины могли бы использовать это как предлог, чтобы все началось. Но не Риган. Если она сказала, что мы медитируем, значит, мы медитируем.

— Сосредоточься на ощущениях, — проговорила она. — Все, что ты чувствуешь: ковер под тобой, воздух вокруг тебя. Что чувствует твое тело?

«Невероятное возбуждение».

Она открыла один глаз, потом другой.

— Ты даже не пытаешься! — упрекнула она.

— Пытался, — солгал я. — Я что-то чувствовал.

В какой-то степени это было правдой.

Риган скрестила руки на груди и серьезно посмотрела на меня. Было трудно не съежиться под ее пристальным взглядом, но я заставил себя посмотреть на нее в ответ.

Наконец она вздохнула.

— Думаю, на сегодня достаточно.

Она встала и начала одеваться. На мгновение я подумал, не предложить ли нам сделать что-нибудь еще, связанное с чувствами наших тел, но заколебался. Неужели я неправильно истолковал ее интерес? Это была бы прекрасная возможность сделать шаг или явно поощрить его, но она этого не сделала.

Неужели она действительно пыталась помочь мне, конец истории?

Эта мысль заставила меня почувствовать себя настоящим придурком за то, что я фантазировал о ней, но у меня не было большого опыта общения с женщинами, если дело не касалось постели. Я должен был знать, что Риган другая. Что она была без притворства, без претенциозности.

Мы оба молча оделись.

— Итак! — сказала Риган, снова надев туфли. — Ты готов к пицце?

РИГАН

Полуобнаженная медитация была плохой идеей. Во-первых, если я пыталась подавить влечение к Джошу, то заставить его раздеться — самое худший способ сделать это. У него было потрясающее тело. Настолько изумительное, что аж трусики намокали. Так или иначе, казалось, что без майки его плечи стали еще шире, и мне потребовалось все, что было в моих силах, чтобы не протянуть руку и не провести пальцами по его плоскому, твердому прессу до пояса его очень обтягивающих трусов-брифов. Казалось, все его тело излучало силу — от мускулистых бедер до твердых как скала бицепсов. Мне хотелось лизать его везде.

Это было гарантией того, что чувство не взаимно. Я слышала от многих бывших бойфрендов, что в хороший день меня можно было бы назвать милой, сексуальность — это не про меня. Я была высокой и худой, а парням нравились сиськи, попки, бедра и все эти мягкие сексуальные штучки, которых у меня не было. И это было прекрасно. У меня было множество других качеств, которыми я могла компенсировать это.

Я смотрела, как Джош надевает ботинки, и снова поразилась тому, как одиноко в его квартире. И теперь, когда он сидел в центре всей этой пустоты, мое сердце испытывало то же самое нежное чувство, которое я испытывала, когда видела животных на ярмарках. Как будто я хотела забрать их домой и заботиться о них. Неудивительно, что Элли попросила меня помогать Джошу. Вполне вероятно, что я захотела бы делать это, даже если бы она не попросила об этом.

— Как долго ты планируешь здесь пробыть? — спросила я, прежде чем успела придумать что-то получше.

Он поднял голову.

— Что ты имеешь в виду?

— Как долго ты собираешься здесь оставаться? — уточнила я, показывая на квартиру.

Часть меня надеялась, что он скажет, что это только временно. Что на самом деле он собирается переехать в место, где чувствуется жизнь и энергия. Но я не удивилась, когда он ответил не так.

— У меня аренда на год, — ответил он. — Ну, скорее всего, пока она не закончится.

— Тебе нужна мебель, — сказала я ему, тут же пожалев, что сказала это как приказ, а не как предложение. То, что я зарабатывал на жизнь режиссурой, не давало мне права пытаться управлять его жизнью.

Джош встал.

— Я в порядке, — сказал он ровным голосом. — Ты вроде бы предлагала пиццу?

— Я бы могла помочь тебе найти мебель, — предложила я, зная, что должна отступить.

Его рот сжался в прямую линию, челюсть сжалась.

— Нет, спасибо.

Но я продолжила

— Ты не можешь так жить.

Необдуманные слова так и продолжали литься из меня.

Я знала, что перехожу черту, знала, что это не мое дело, но ничего не могла с собой поделать. Это место было ужасным. Несмотря на великолепный вид, оно было бездушным и пустым. И Джошу тут не станет легче.

— Черт возьми, я буду жить так, как захочу!

Челюсть Джоша была сжата, слова резки.

Напряжение, стертое медитацией, теперь вернулось в полную силу.

— Это ничего не исправит, — сказала я, все время уговаривая себя заткнуться. Просто заткнуться. «Ты уже дразнила его по поводу того, что его квартира похожа на квартиру Патрика Бэйтмена, тебе действительно нужно продолжать читать ему нотации?» — спросила я себя.

— Потому что исправить уже невозможно, — ответил он мне. — Эта комната. Эта квартира. Ничего из этого не может быть исправлено, — он указал на себя.

— Это неправда.

Мое сердце болело за него. Потому что я понимала, что он верит в это.

Он уставился на меня. Какой бы блеск ни был в его глазах, он исчез, сменившись гневом. И грустью. Мои пальцы так и чесались, чтобы дотянуться до него, разгладить морщинку на его лбу, причиной которой был его хмурый взгляд. Но я знала, что это не поможет. Все его тело было напряжено. В ярости. И причиной этого была я.

— Вообще-то я больше не хочу есть, — наконец сказал он.

— Джош, я... — я шагнула вперед.

Он отступил назад.

— Это была плохая идея, — пробормотал он.

Я ничего не понимала.

— Я просто хотела помочь, — запинаясь, сказала я, слыша, как жалко это звучит.

Он даже не взглянул на меня.

— Ты не можешь.

— Пожалуйста, просто…

Он поднял руку.

— Перестань. Я знаю, что ты пытаешься сделать. Я знаю, что Элли просила тебя вылечить меня. Но ты не сможешь, и я хочу, чтобы ты перестала пытаться.

Мой желудок резко упал вниз. Когда он это понял? Мне не следовало удивляться. Он был умным парнем и просто сложил два и два вместе. Но я подумала, что когда он это сделал, то обязательно сказал об этом Элли. Как долго он притворялся, что ничего не знает? С сегодняшнего утра? После свадьбы? С каких пор? Как долго он потакал мне? И зачем?

Но если я хочу получить ответы, мне придется искать их в другом месте. Потому что человек, стоящий передо мной, отстранился. Полностью. И это была моя вина.

— Извини, — выдавила я, пересекая комнату, чтобы взять свою сумку. — Я не имела в виду... — я замолчала, потому что, хотя и знала, что перешла черту, все же имела в виду именно то, что сказала. — Мне сегодня было интересно, — в конце концов тихо сказала я.

Джош ничего не ответил, поэтому я собрала свои вещи и ушла.

Глава 14

ДЖОШ

Это официально — я самый большой осёл в мире. Каждый раз, закрывая глаза, все, что я видел, — пораженное лицо Риган. Казалось, мои слова ее так ранили — как будто причинили ей физическую боль. Я провел рукой по лицу, борясь с головной болью, которая нарастала с момента нашей ссоры. Я вел себя как придурок. Мудак, который не мог справиться со своим собственным дерьмом, и в конечном итоге набросился на человека, который пытался ему помочь.

Я мог себе только представлять разговор Риган с Элли. Как они будут сочувствовать тому, каким я был говнюком, каким был невозможным, упрямым и ребячливым. Потому что так и было. Я знал это и все же не мог остановиться. Как будто я был поездом, срывающимся с рельсов, который старается не врезаться в людей и терпит неудачу.

Мой телефон лежал на диване рядом со мной, я ждал звонка Элли. Ждал криков и праведного гнева за то, как я обошелся с ее подругой. Нужно быть таким придурком, чтобы поступить столь подло по отношению к милому человеку вроде Риган. Потому что даже уходя, она продолжала быть вежливой. Доброй. Понимающей.

— Я хорошо провела время, — сказала она.

После всего того, что я ей наговорил, после того, какими горькими были мои слова, она смогла сказать комплимент. И мое разочарование, казалось, не испугало ее. Причинило боль — да, определенно. Но она не отступила. Она стояла лицом к лицу со мной и говорила, что моя нынешняя жизнь не задалась. За месяцы, прошедшие с тех пор, как случилось все это дерьмо, никто не сказал мне это в лицо. Никто, кроме моей сестры, но она была моей семьей, а это означало, что я не мог ненавидеть ее, что бы она ни сделала. Но Риган не была членом моей семьи. Даже не была мне другом. Но осмелилась сказать мне то, чего не знал никто другой. Она бросила вызов моему упрямству и жалости к себе. И она сделала это по-доброму. С изяществом и мягкостью. Но в этом была и жесткость. Она была сильнее меня, это уж точно.

Зазвонил телефон, и я схватил трубку. Но это была не Элли. Это была моя племянница Эмили. Наверное, единственный человек в мире, благодаря которому я мог смеяться. С момента переезда в Нью-Йорк, я ужасно скучал по ней. Мы провели вместе уйму времени, когда я еще был в Небраске, поскольку она, по-видимому, была единственным человеком, который не возражал против того, чтобы я был большим гребаным брюзгой девяносто процентов времени. В основном потому, что она еще ребенок, и пока день заканчивается диснеевским мультиком и сладостями, жизнь чертовски хороша.

Я нажал кнопку «принять», чтобы ответить на ее звонок в FaceTime, и улыбнулся, когда ее щербатая улыбка заполнила экран моего телефона.

— Дядя Джош! — она послала большой поцелуй в камеру.

— Привет, Эми-бин, — я послал ей ответный поцелуй. — Что нового, дорогая?

— Очень много нового! — сказала она, слишком юная, чтобы понять мой подкол про «дорогую». — У меня сегодня новое платье.

Она отодвинула телефон — вероятно, мамин — назад, чтобы показать, что на ней было одно из тех платьев в духе Диснеевских принцесс. Это, однако, не было похоже на другие — на нем не было никаких рюш или блесток.

— Какая это принцесса? — спросил я.

— Это Моана! — сказала она мне, и по тону ее голоса можно было понятно, что для меня большое упущение не знать этого. — И она не принцесса.

— О, простите, — серьезно сказал я ей. Очевидно, то, что я отсутствовал всего несколько месяцев, серьезно сказалось на моих познаниях в Диснеевских канонах.

— Я сегодня разговаривала с тетей Элли, — сказала она мне. — Она знает, кто такая Моана.

Я вздохнул. Каким-то образом Элли все еще удавалось набирать очки родственника-любимчика, даже находясь в медовом месяце. С другой стороны, Элли и Эмили были похожи как две капли воды. Настолько похожи, что это даже нервировало — насколько упертыми они могут быть.

— Даже не сомневаюсь, — сказал я ей.

— Я слышала, как она разговаривала с мамой, — Эмили состроила рожицу, исказив свои очаровательные черты в преувеличенно хмурую гримасу. — Они сказали, что беспокоятся о тебе.

Проклятые назойливые сестры.

— Не переживай, — сказал я Эмили, ненавидя себя за то, что лгу ей. Но какой шестилетний ребенок захочет услышать, что взрослый мужчина не может наладить свою гребаную жизнь?

— Я сказала им, что ты похож на Иа! — сообщила она мне. — И что ты потерял свой хвост.

— Иа? — спросил я, ломая голову над тем, о каком персонаже она говорит. — Осел?

Здорово. Прямо как из «Сна в летнюю ночь». Очевидно, мне было суждено быть ослом, в независимости от истории.

Эмили кивнула.

— Он потерял свой хвост, и ему было грустно. Если ты найдешь свой хвост, то тебе станет лучше.

— Хорошая идея, — сказал я. — И как же Иа нашел свой хвост?

— Он попросил о помощи, — серьезно сказала Эмили.

Это меня сильно задело. Неужели все так плохо, что даже моя племянница знает, что мне нужна помощь? Я сказал себе, что это просто случайность. Что она умна и обладает интуицией. Когда она повзрослеет, станет стихийным бедствием. А сейчас она уже обвела вокруг пальца полдюжины людей. Даже меня.

— Ну, Эми-бин, если найдешь мой хвост, дай знать, хорошо? — я помахал ей рукой. — Мне пора идти.

— Ладно! — она помахала в ответ, чуть не уронив при этом телефон. — Я люблю тебя!

— Я тоже тебя люблю, — сказал я и повесил трубку.

Откинув голову на подушки, я сделал большой глоток пива. Обычно от разговоров с Эмили мне становилось легче. Но теперь стало очевидно — мое дерьмовое настроение настолько плохое, что даже шестилетние дети за тысячи миль замечают это. Я вздохнул.

И правда Иа.

Я снова посмотрел на свой телефон. Было не понятно, почему до сих пор не было вестей от Элли. Прошло уже несколько часов с тех пор, как Риган уехала. С тех пор, как она тихо закрыла за собой дверь и оставила меня в моей одинокой, пустой квартире. Оставила меня сидеть перед телевизором и пить пиво. Одного. С пустотой внутри.

Я сжал кулак и опустил его на подушку рядом с собой. Я был таким придурком.

Но, может быть, я смогу это исправить. Я должен извиниться перед Риган, это очевидно. Я схватил свой телефон и стал прокручивать список контактов, пытаясь найти ее номер. Но мой палец замер, прежде чем я успел позвонить ей. Говорить это по телефону неправильно. И я определенно не мог сделать это в сообщении.

Нет. Такая оплошность требовала личного извинения. Риган этого заслуживала.

РИГАН

От меня почти весь день не было толка. Завтра начинались прослушивания, и я должна была подготовить роли и найти того, кто будет следить за приходом актеров, но вместо этого пялилась на сценарий и думала о том, как ужасно облажалась.

Худшее во всей этой истории с Джошем — я была почти уверена, что добилась прогресса. Что он чувствовал себя немного лучше, немного менее безнадежно, немного менее грустно. Но я надавила на него, слишком сильно и слишком рано, и теперь свела к нулю весь тот прогресс, которого мне удалось добиться.

Я знала, что должна позвонить Элли. Сказать ей, что Джош знал, о чем она спрашивала, и что в данный момент он не очень доволен мной. Но я не звонила. Я говорила себе, что это потому, что мне не хотелось беспокоить ее во время медового месяца, но это было только частью правды. Я была расстроена тем, что испортила ее план.

Обычно меня отвлекала работа, но даже Шекспир не мог выкинуть образ Джоша из моей головы, где он указал на себя, показывая, что его сломали. Навсегда. Я немного знала, каково это. Именно так мои родители заставляли меня чувствовать себя годами. И никто никогда не должен себя так чувствовать.

— Ты пробовала Лиз? — спросила Джоанна, отвлекая меня от грустных мыслей.

Я сидела на диване в ее кабинете, а она сидела за столом, просматривая список контактов.

— Лиз? — я попыталась вспомнить, кто это, потому что имя звучало знакомо.

— Лиз, подруга Элли, — уточнила Джоанна. — Она была на свадьбе.

— Я думала, ее нет в городе, — сказала я, вспомнив милую южную красавицу, которой удалось появиться только на свадьбе.

По-видимому, она была одной из причин, по которой Элли и Шейн встретились. Она тоже была актрисой.

— Думаю, что-то случилось с ее шоу.

Джоанна приложила палец к виску, очевидно думая. Ее большой мозг, кажется, хранил безумно большое количество информации, но иногда ей требовалось время, чтобы разобраться в ней.

— Она что-то упомянула на свадьбе о том, что некоторое время будет здесь.

Она подняла трубку.

— Я могу позвонить ей.

— Хорошая идея, — сказал я. — Буду рада видеть ее на прослушивании.

Джоанна кивнула, приложив телефон к уху.

— Лиз? Привет, это Джоанна Миллет. Мы познакомились на свадьбе Элли.

Джоанна кивнула.

— У меня все хорошо, ты как? Хорошо, хорошо. Слушай, я вспомнила, как ты говорила, что собираешься побыть некоторое время в городе, а мы как раз отчаянно нуждаемся в ком-то, кто прогонит диалоги на завтрашнем прослушивании.

Она замолчала.

— Замечательно, — сказала Джоанна. — Я пришлю информацию. И роли, если тебе интересно прослушивание, — последовала еще одна пауза, на этот раз длиннее. — Понятно. Я полностью понимаю. Еще раз спасибо.

Она повесила трубку.

— Она доступна? — спрашиваю я, надеясь, что мы сможем вычеркнуть пункт из нашего списка дел.

Джоанна кивнула.

— Да, но, видимо, она больше не выступает профессионально.

— Правда? — я была удивлена. Судя по тому, что я слышала от Элли, Лиз была довольно талантлива и наделала шума в выступлениях за городом, где она снималась. — Что-то случилось?

Джоанна пожала плечами.

— Я не стала совать нос не в свои дела.

Ну да. Джоанна была не из тех, кто проявляет чрезмерное любопытство. Или задает вопросы личного характера. Или узнает о чьей-то личной жизни вообще. Я знала, людей сбивало с толку, что мы были близкими подругами, но еще мне было известно, что под холодной, сдержанной внешностью Джоанны скрывался добрый верный друг. Просто круг ее друзей был невероятно узким.

— Повезло с ролями? — спросила она.

Я вздохнула. Мы попросили актеров ответственно подойти к выбору шекспировского монолога, но я надеялась раздать одну или две сцены диалога тем, кого мы хотели бы посмотреть побольше. Я просто еще не выбрала сцены для этого.

Казалось, на всю эту постановку повлияла моя внезапная неспособность принимать решения. Это было неприятно и утомительно. Я терпеть не могла работать вот так — зная, что все зависят от меня, а я не могу сосредоточиться и начать руководить процессом.

— У меня есть несколько вариантов, — пробормотала я Джоанне. — Я выберу два к завтрашнему дню.

— Знаю, что так и будет, — кивнула она, вставая из-за стола. — Но я собираюсь закругляться на сегодня.

— Есть планы на вечер? — спросила я ее.

Она покачала головой.

— Благотворительный аукцион для детской больницы.

— По крайней мере, хорошее дело, — сказала я.

Джоанна вздохнула.

— Да. Но я бы предпочла просто выписать чек, чем показывать, насколько милосердной я могу быть, предлагая цену за то, что мне не очень интересно.

— Может быть, ты найдешь что-то, что пригодится в театре.

Как обычно, я попыталась найти положительную сторону.

— Сомневаюсь, — скривилась Джоанна. — Скорее всего, будет просто много походов в SPA или обычных ужинов. Ничего полезного.

— Я бы согласилась на поход в SPA, — игриво сказала я.

— Ты ненавидишь SPA, — напомнила мне Джоанна.

Что было правдой. Мне не нравились люди, которые лебезили передо мной подобным образом. Это было странно — дисбаланс сил был тем, чего я пыталась избежать любой ценой. Вероятно, пережиток жизни в доме с домработницами и поварами, с которыми мне не разрешалось разговаривать.

— Там будут твои родители?

— Нет, — ответила Джоанна. — Слава Богу, они в Лондоне.

Я улыбнулась ей.

— Считай, повезло. Просто помни, что это проблемы, за наличие которых некоторые люди бы убили.

— Я знаю, — сказала Джоанна. — Но сейчас они — мои проблемы, и я имею право ворчать из-за этого.

— Это правда.

После того, как Джоанна ушла, я сказала себе, что останусь в театре, пока не выясню, какие роли использовать, но уже через пятнадцать минут поняла, что не могу выполнять какую-либо работу в офисе. Я решила взять ее на дом в надежде, что смена обстановки поможет мне принять необходимые решения. И я действительно надеялась, что это колебание не будет продолжаться в течение всего шоу — не знаю, сколько еще смогу выдержать.

Я собрала свою сумку и вышла из театра. Когда я пересекла улицу и направилась к остановке метро, ​​стала доставать наушники из сумки и врезалась в другого человека. Но подняв голову, чтобы извиниться, я увидела знакомое лицо.

— Линкольн! — воскликнула я и обняла его.

Линкольн Хоторн ходил в школу вместе с Джоанной и мной. Мы все были хорошими друзьями — пока Линкольн и Джоанна не стали чем-то большим. А потом стали и вовсе никем. Прошло много лет с тех пор, как я его видела, и эта встреча была при неприятных обстоятельствах.

— Рад тебя видеть, Риган, — кивнул он.

Он был в дорогом костюме и улыбался. Старый добрый Линкольн. Его семья была так же богата, как и у Джоанны. Он был кем-то, кто знал все о семейных ожиданиях и давлениях.

— Хорошо выглядишь, — сказала я ему, и это было правдой.

— И ты тоже.

Он был добрым, но с другой стороны, знал меня еще когда я была неловким, неуклюжим подростком. Теперь я неуклюжая взрослая женщина — что я упорно пытаюсь принять.

— Прости, что не поддерживала связь, — сказала я, но он отмахнулся от моих извинений.

— Понимаю, — заверил он меня.

— Наверное, хорошо, что ты не застал Джоанну, — пробормотала я, зная, что она бы приветствовала Линкольна далеко не объятьями.

Даже спустя все эти годы она отказывалась говорить о нем. Отказывалась даже упоминать его имя. Я понимала — ее предали, и она не хочет возвращаться к болезненным воспоминаниям, но я не могла не думать, что тут есть что-то еще. Для меня поступок Линкольна всегда был бессмысленным, но тогда я не знала все детали. Человек, которого я знала — которого я считала хорошим другом — никогда бы не стал участвовать в таком дурном поступке. Но я не имела права вмешиваться. Этого не было тогда и не будет сейчас — что бы между ними не произошло.

— Я ждал, когда она уйдет, — признался Линкольн. — Надеялся застать тебя одну.

— Меня?

Я была удивлена — мы были друзьями, но только потому, что у него с Джоанной были отношения.

— Значит, это не случайность?

— Не совсем, — сказал он. — У тебя есть время поговорить?

— Конечно, — кивнула я ему, беря его под локоть. Было приятно видеть кого-то из моего прошлого, кто бы не вызывал у меня боль в животе. Кто знал меня и все мои секреты.

— Хочешь поговорить внутри? Я бы показала тебе театр.

— С удовольствием, — кивнул он, улыбаясь, но не без печали. — Я знаю, это была твоя мечта. Твоя и Джоанны. Рад, что это стало реальностью.

Когда-то он был нашим самым большим сторонником. Мое сердце ёкнуло, и я поняла, что все эти годы скучала по Линкольну. Интересно, скучала ли Джоанна? Позволила ли она себе это?

Я похлопала его по руке.

— Идем, — позвала я. — Устрою тебе VIP-тур.

Глава 15

ДЖОШ

Только попав в театр, я понял, что мой план имеет недостатки. Решение поехать к Риган для личного извинения было принято в состоянии недосыпа и под действием выпитого пива. Когда мое такси отъехало от обочины, пиво выветрилось, и я осознал, что понятия не имею, там ли она. Зная, что Элли большую часть времени проводила в театре, я предположил, что Риган такая же.

Проведя рукой по волосам, я также понял, что, скорее всего, выгляжу так же, как чувствую себя — измучен и с легким похмельем. Не лучшая версия меня. Я уже чуть было не повернулся к обочине, готовый поймать такси, чтобы ехать домой, принять душ и переосмыслить, как лучше принести столь необходимые извинения, но вместо этого я зашел в театр, понимая, что, если уж пришел сюда, то могу хотя бы посмотреть, тут ли Риган. И она была тут. Через стеклянные двери я увидел, что она стоит в фойе и разговаривает с каким-то парнем. Он был высоким — может быть, не таким высоким, как я, но высоким — и в очень дорогом костюме. На самом деле в нем все выглядело дорого. Дорогая обувь, дорогая стрижка, дорогие часы. В своих поношенных джинсах и мятой футболке, я определенно выглядел не так впечатляюще.

В прошлый раз я неправильно оценил Риган? Ее волнуют деньги? Она явно знает этого парня. И знает хорошо, судя по языку её тела, которое излучало близкое знакомство. Они стояли рядом, казалось, что в присутствии друг друга они чувствовали себя комфортно и расслабленно. Его руки были скрещены, Риган потянулась и положила руку ему на локоть. Он улыбнулся ей и что-то сказал. Она рассмеялась.

Наблюдение за этим было подобно удару под дых. Потому что она была чертовски прекрасна, когда смеялась. И ей точно было не до смеха в последний раз, когда я ее видел. Но этот парень рассмешил ее. Сделал счастливой. Ревность подняла свою уродливую голову. Это не та эмоция, которую бы я испытывал часто, и сейчас я осознал, что мне это совсем не нравится. Тем более что ревновать у меня не было никакого права.

Я принял остальную часть. Она выглядела очаровательно, в своей обычной черной одежде, волосы были собраны в косу, очки сползли на нос. Мои глаза спустились ниже, следуя по её длинной, стройной шее к впадине у основания горла. Я представил, как там бьется пульс. Бился ли он быстрее из-за этого мужчины? Смотрела ли она на него так же, как смотрела на меня за день до того, как я все испортил? В ее глазах сверкают влечение и интерес?

Риган снова рассмеялась, и я понял, что стою на улице и рассматриваю театральное фойе, как жулик. Я собирался отвернуться, чтобы поймать другое такси, но тут она увидела меня.

Она замерла, улыбка соскользнула с ее лица.

Черт. Это была плохая идея.

Но уже слишком поздно, потому что она направлялась ко мне. Если я уйду, у нее будет еще больше оснований думать, что я придурок. И тогда она, конечно, никогда не будет улыбаться мне так, как улыбалась этому парню.

Поэтому я распахнул дверь и встретил ее на полпути через вестибюль.

— Привет, — сказал я, засунув руки в карманы, так как чувствовал себя невыносимо неловко.

— Джош, — сказала она, как мне показалось, робким голосом. — Не думала, что ты придешь.

— Да, наверное, мне следовало позвонить.

Мы просто стояли там и смотрели друг на друга. Я никогда раньше не чувствовал такой неловкости рядом с женщиной. Но кажется, с Риган я начал испытывать многое из того, чего раньше не было.

Именно тогда Риган, кажется, вспомнила о другом мужчине, который пришел следом за ней. В его взгляде читалась настороженность. Видимо, я смотрел на него так же.

— Джош, это Линкольн Хоторн, — представила она нас. — Мы с ним вместе учились в средней школе.

Хоуторн? Знакомое имя. Не его ли я видел на нескольких зданиях? Потом я вспомнил, что Риган ходила в школу с Джоанной, фамилию которой я определенно видел в городе.

Я пожал протянутую им руку, еле удержавшись от того, чтобы не сжать ее слишком сильно, — именно так ребята иногда предупреждали друг друга. По поводу чего мне его предупреждать? У меня не было претензий ни к чему. И ни к кому.

— А это Джош Лоусон, — сказала Риган, не удосужившись пояснять, кем я ей прихожусь.

Нет, я не винил ее. Потому что кто я, черт возьми? Брат её подруги? Парень, за которым ее попросили присмотреть? Придурок, который ранил её чувства?

— Приятно познакомиться.

Линкольн положил руку на плечо Риган, как будто защищая ее. Или утешая. Мне это действовало на нервы.

Я сжал челюсть, а потом сказал себе перестать вести себя как придурок.

— Взаимно, — ответил я.

Опять последовало неловкое молчание. Я пришел сюда с извинениями, но не мог начать извиняться перед этим парнем. Хотелось бы мне знать, что тут делает Линкольн, но я не имел права задавать вопросы. К тому же, по выражению лица Риган было понятно, что у нее такой же вопрос по поводу моего появления в театре.

Ее глаза встретились с моими, и внезапно в комнате стало жарко и напряженно. Как тогда, когда я заметил, что она смотрит на меня так, словно я стейк, а она проголодалась. Взгляд, от которого мужскую грудь распирало от гордости — а другие части его тела распирало от других чувств. Я определенно чувствовал это все.

— Ты все еще хочешь выпить? — спросил Линкольн, его рука все еще была у нее на плече.

Риган подпрыгнула, как будто от испуга. Как будто забыла, что он там. Потому что я забыл. Она посмотрела на Линкольна, медленно моргая.

— Может, в другой раз? — спросил он, его голос был нежным. Дружелюбным.

Вся ревность, которая у меня была, ушла, когда Риган улыбнулась ему. Потому что улыбка была доброй и яркой, в ней не было ничего, кроме дружбы. Я не видел ни жара, ни влечения, которыми сверкали ее глаза, когда она смотрела на меня.

— В другой раз было бы прекрасно, — сказала она, повернувшись и обняв его. — Была рада видеть тебя.

— И тебя, — сказал он, бросив на меня через плечо предупреждающий взгляд, а потом отпустил ее. Но это был не взгляд приревновавшего любовника, скорее взгляд «не трахайся с моей подругой». Я оценил это.

— Поговорим позже, — сказала Риган, похлопав его по руке.

Линкольн кивнул, сначала ей, потом мне, а потом ушел. Я ждал, пока стеклянная дверь закроется, а затем повернулся к Риган. Но сделав это, я понял, что до сих пор понятия не имею, что ей сказать. К счастью, она заговорила первая.

— Неожиданно.

— Ага

Я провел рукой по подбородку и понял, что не побрился. Отлично. Помятый, с похмелья и небритый.

— Так вы с Линкольном вместе учились в школе?

Риган кивнула.

— Закрытое учебное заведение… — начала она, а потом быстро замолкла.

— Хорошая стипендия? — спросил я, подумав, что это единственное, благодаря чему кто-то вроде Риган мог бы учиться вместе с Хоуторнами и Миллетами.

— Что-то вроде того.

Было видно, что Риган чувствует дискомфорт.

Неудивительно. Кто, черт возьми, хочет говорить о деньгах? Особенно, если у тебя их нет. Нужно сменить тему.

— Я, э-э… — начал я, но тут заговорила Риган.

— Я хотела сказать, что…

— Извини, — сказали мы одновременно.

Мы оба смотрели друг на друга.

— О. Именно это я и хотела сказать.

— Ты?

Я озадаченно смотрел на нее.

— За что тебе извиняться? Это ведь я был грубым придурком.

— Ты был расстроен, — её глаза расширились. — Ты имел полное право реагировать так, как отреагировал. Мне не следовало ничего говорить.

— Но ты была права, — сказала я ей. — По поводу квартиры. По поводу всего.

Некоторое время Риган молчала.

— Думаю, тогда ты должен мне пиццу, — сказала она, глядя на меня через свои толстые очки. Несколько прядок выбилось из ее косы и щекотали ей щеку. — Самую большую, с необычной начинкой.

Я рассмеялся, чем удивил себя.

— Ну, если это то, чего ты хочешь...

Чего мне хотелось, так это протянуть руку и заправить прядки волос ей за ухо.

— А возле твоей любимой пиццерии есть мебельные магазины?

Она в недоумении сморщила лоб. Она выглядела очаровательно.

— Мебельные магазины? — переспросила она.

— Ну да, — я раскачивался на каблуках. — Я слышал, что вся атмосфера в духе серийного убийцы уже не в моде.

Её глаза заблестели.

— Правда?

— Не это сообщение я бы хотел донести до завидных невест, которые могут внезапно нагрянуть в гости, — сказал я, едва удержавшись, чтобы не подмигнуть ей. Я не хотел наступать слишком стремительно. Не с Риган.

Но ее улыбка немного поникла. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что вместо того, чтобы наступать, я, скорее, выгляжу так, словно не заинтересован в ней. Но прежде чем я успел уточнить, что под «завидными невестами» вообще-то имел в виду ее, она уже отстранилась.

— Давай я заберу свою сумку, хорошо?

И, не дожидаясь ответа, она поспешила в кабинет, оставив меня одного в фойе.

***

РИГАН

Я ничего не любила сильнее, чем кусочек доброй нью-йоркской пиццы. Разумеется, настоящие нью-йоркцы сказали бы, что любая нью-йоркская пицца — хороша — особенно по сравнению с остальным миром, — но я была неравнодушна к маленькой пицце, которую готовили в нескольких кварталах от моей квартиры в Гринвич Вилладж. И поскольку сегодня был прекрасный день Весны, я предложила пойти туда. Это было всего около двух миль, и мы смогли занять свое время, просто разговаривая и наслаждаясь городом.

Я села за один из высоких верхних столов и стала ждать, пока Джош оформит заказ, снова и снова говоря себе, что это не свидание. Что Джош делает это, потому что чувствует себя виноватым. Это и магазин мебели. Все это было частью его извинения. И только. Больше ничего.

Но было сложно помнить об этом, когда Джош вернулся к столу с пивом в каждой руке и без хмурого выражения лица. Он не улыбался, но и не был абсолютно несчастным. Вообще-то, выглядел он просто великолепно. Неопрятный, в мятой майке и тенью небритости на челюсти. Все это вызывало желание испортить его еще больше.

Я винила себя, что не рассказала ему о своих родителях в театре. Что не рассказала ему о своем прошлом. Сейчас было идеальное время, чтобы упомянуть об этом, но я не могла подобрать слова. Я ненавидела ворошить прошлое. Для меня — и для моих родителей — Кэролайн Ричмонд исчезла. И для все будет лучше, если она так и останется исчезнувшей. Похоронена и забыта.

— Я возлагаю большие надежды на эту пиццу, — сказал Джош, толкая пиво по столу ко мне.

— Она их оправдает, — кивнула я ему. — Обещаю.

— А если нет? Я получу компенсацию за свои страдания?

Его голос был низким и хриплым. Сексуальным. И глаза тоже. Я обхватила руками ледяной бокал и сделала большой глоток. К сожалению, этот глоток пива попал не в то горло, и я захлебнулась. Еле удерживаясь от того, чтобы разбрызгать пиво по столу, я закрыла рот рукой, кашляя до тех пор — я была уверена в этом — пока мое лицо не стало ярко-красным.

— Нужна трубочка? — спросил Джош, передавая мне одну.

Я снова закашлялась и выхватила трубочку его из его руки. Он улыбнулся мне. Не широкой, яркой улыбкой, а медленной, ленивой. Полной обещаний. Обещаний обнаженного рода.

Я напомнила себе, что ранее неправильно истолковывала подобные ситуации. Там, где я была так уверена, что парень в меня влюблен, оказывалось, что на самом деле его интересуют моя фамилия и деньги моей семьи.

Но Джош ничего этого не знал. И скорее всего, для него это не имело значения. Было понятно, что с финансами у него все в порядке. И к тому же, он не был похож на типа, которого интересует карьера, как было в случае с моими предыдущими спутниками.

Так что вполне возможно, что он флиртовал со мной. На самом деле.

Мои ладони немного вспотели, а сердце, кажется, колотится в два раза чаще. Мысль о том, что такой парень, как Джош, — сексуальный, мускулистый и спортивный — серьезно флиртовал со мной, одновременно захватывала и пугала.

Потому что я была собой. А он был… собой.

Я сделала еще один глоток пива, на этот раз стараясь глотать медленно. В это же время принесли нашу пиццу, и я была благодарна за отвлечение внимания. Потому что даже если Джош и заинтересован во мне, был миллион способов, как я бы могла это испортить прежде, чем закончится наш ужин.

Я взяла кусок пиццы, мои ноздри наполнил восхитительный запах сыра, хлеба и соуса. На мгновение я закрыла глаза и попыталась запечатлеть этот момент в своей памяти. Момент, который был полон вероятностей и возможностей. Идеально и захватывающе.

Потом я услышала низкий стон с другой стороны стола. Я открыла глаза и обнаружила, что глаза Джоша закрыты, его рот изогнут в удовлетворенной улыбке, он занят поглощением очередного куска пиццы.

— Черт, как хорошо!

— Угу, — удалось сказать мне. — И правда хорошо.

Но я говорил не о пицце.

Пару минут мы ели в тишине, каждый наслаждался идеальным первым куском. Находясь в городе, я никогда не чувствовала себя уютнее, чем когда сидела в таком месте — старом и слегка обветшалом, находящимся по соседству. Место, которое мои родители даже не подумали бы посетить. Полы были липкими, салфетки — бумажными, а освещение — флуоресцентным. Но еда, о боже, еда — это все.

— Это место великолепно, — сказал мне Джош, потянувшись за очередным кусочком пиццы.

— Полагаю, компенсация не потребуется? — спросила я.

— О, не знаю, — он приподнял бровь. — Зависит от десерта.

Мне стало жарко и вбросило в дрожь, везде. Да, именно везде.

— Это чизкейк, — провизжала я, сразу же пожалев, что не сказала что-то более сексуальное. Чизкейк был хорош, но не сексуален.

Джош ничего не сказал, и я сделала еще один глоток пива, мечтая уметь флиртовать. Или разговаривать с привлекательными мужчинами. Ненадолго.

— Как пьеса? — наконец спросил он, очевидно чувствуя, что я полная идиотка, когда дело касается сексуального подтрунивания.

К сожалению, в то время как театр — это единственное, в чем я не идиотка, это также то, над чем я должна была работать. Прямо сейчас.

— Черт! — воскликнула я, вытащив телефон, чтобы проверить время.

Было не поздно — чуть больше семи — но мне нужно было отобрать сцены, чтобы скопировать завтрашним утром. А учитывая то, как долго мне приходилось делать что-либо, касающееся этой постановки, нужно было действительно сосредоточить свое внимание на том, чтобы выполнить эти задачи как можно скорее.

— Все так плохо? — спросил Джош.

— Нет, просто я не могу остаться.

Мне хотелось биться головой о стол. Я сама себя нервировала. И за то, что забыла о наличии у меня работы, и за то, что мне придется уйти. Я хорошо провела время с Джошем и поняла, что он тоже хорошо проводит время.

— О, — сказал он, игривость и юмор исчезли с его лица.

«Черт возьми. Черт возьми. Черт возьми».

— Завтра прослушивание, — сказала я ему, слова полились из меня, — и я должна отобрать для актеров реплики, чтобы они прочли их, и я уже настолько задержала постановку, что нам пришлось отложить прослушивание, и я не могу подвести Джоанну, Элли или театр, но у меня не получается сосредоточиться на всех вещах, которые нужно сделать, и боюсь, что растеряла всю свою креативность, а мне просто очень нужно отобрать сцены, которые будут забавными, сексуальными и романтичными — как и пьеса.

Я втянула в себя воздух, понимая, что только что бессвязно проговорила множество проблем, которые, вероятно, не интересны Джошу. Совсем. На этот раз я все-таки опустила голову на стол, но воздержалась от удара лбом о столешницу.

— Ну, значит, мебельный шоппинг — в следующий раз.

Это было последнее, что я ожидала от него услышать. Я подняла на него глаза, и он мне улыбнулся.

— Правда? — спросила я, столь невыносимо оптимистично.

— Правда, — ответил он, допивая остатки пива. — Давай закончим здесь, и я провожу тебя домой. Хорошо?

Я почувствовала себя слегка ошеломленной, но все же сумела кивнуть. Он встал, и мои глаза последовали за ним, не в силах оторваться. Он был так великолепен. И мил. Очень мил.

— Спасибо.

— Мне жаль, что мы должны прервать вечер, — сказал он. — Но я знаю, как важна для тебя пьеса.

После этого он схватил нашу пиццу и отнес ее к прилавку, чтобы взять коробку, переложить остатки и взять с собой, оставив меня с потными ладонями, чувством возбуждения и не перестающим колотиться сердцем.

Глава 16

РИГАН

Снаружи было очень красиво. Прохлада, легкий ветерок, аромат весны в воздухе. Я любила Нью-Йорк в это время года. Он казался свежим и красивым, все и вся выбирались из-под холодного покрова зимы.

— Ты обычно возвращаешься из театра пешком? — спросил Джош, когда мы направились в сторону моей квартиры.

— Иногда, — ответила я. — Когда на улице хорошая погода, — я взглянула на него. — Но у тебя наверно устали ноги.

— Да нет, — ответил Джош. — Ты забываешь, что я тренировался часами — день ходьбы — это ничто.

Он не особо упоминал бейсбол. Но опять же, большую часть времени мы провели, разговаривая ни о чем. Просто беседовали. Именно поэтому я оживилась, когда он заговорил о своей карьере в младшей лиге. Я подумала, что это хороший знак — он чувствует себя достаточно комфортно со мной, чтобы говорить об этом.

— Ну, надеюсь, ты прав, — сказала я с осторожностью. — Но, возможно, ты захочешь принять ванну с английской солью, — я сделала паузу. — Если только у тебя нет других предложений. Что ты и твои партнеры по команде делали после тренировок, чтобы расслабиться?

Он бросил в мою сторону взгляд.

— Не думаю, что ты захочешь знать это.

— Конечно, я хочу знать, — сказала я, прежде чем успела осмыслить сказанное им. — О. Что-то вроде стриптизерш?

Он остановился как вкопанный и посмотрел на меня.

— Прости, — проговорила я, повернувшись к нему. — Это был слишком личный вопрос?

— Спрашивать, ходил ли я по стриптизершам после тренировок по бейсболу? — он провел рукой по волосам. — Ну да, немного личный, — он остановился. — Но для протокола — нет, это не то, что я делал. Не я, — он выглядел так, как будто отчаянно хотел поменять тему разговора.

— Хорошо, — быстро сказал я. — Даже если ты и занимался подобным, это не мое дело, и я бы не стала осуждать тебя, к тому же стриптизерши тоже люди. Однажды я видела постановку авторства бывшей стриптизерши, и она была действительно хороша — о феодальной Японии. Очень занятная штука.

Поняв, что он смотрит на меня, я замолчала.

— Ты очень необычная, — сказал он.

— Ты удивишься, если узнаешь, что я часто это слышу?

По крайней мере, он не назвал меня чудаковатой. Это было любимое определение Аманды, и она даже представляла меня, как «чудачка с моими ДНК». «Моя сестра» — никогда. Особенно в приличной компании. И мои родители любили использовать это слово, чтобы описать людей, с которыми я работала, и пьесы, которые я ставила.

Я знала, глупо беспокоиться об этом. Особенно потому, что я была чудачкой. У меня были необычные вкусы, и мои постановки отражали это. По большей части я гордилась тем, что делала и кем была. Но иногда, услышав это слово, особенно сказанное в неодобрительном тоне, который я так привыкла слышать от своей семьи, я снова чувствовала себя подростком, отчаянно стремящимся завоевать одобрение, но в то же время отчаянно желающим оставаться верным себе. Когда же я наконец поняла, что не могу иметь и то, и другое, то в случае, когда меня называли «чудаковатой», все это просто служило напоминанием о том, что моя семья думает обо мне. И мне не нравилось к этому возвращаться. То, что я сказала Джошу, было правдой — в конце концов, так легче быть счастливой. Даже если для этого нужно будет поработать.

— Так что это было? — спросила я его, и он бросил на меня рассеянный взгляд. — Какая часть моего комментария была странной?

— Все.

Но он провел рукой по затылку и на мгновение задумался над вопросом.

— Но думаю, по поводу пьесы, написанной стриптизершей, о феодальной Японии. Этого я не ожидал.

Я рассмеялась и заметила его невольную улыбку — которую он продолжал пытаться скрыть.

— Просто чтобы внести ясность, — сказал он мне. — Я не сплю со стриптизершами.

— Хорошо.

Последовала долгая пауза.

— А ты? — спросил он.

Я остановилась.

— Я? Хочешь знать, сплю ли я со стриптизершами?

У Джоша было странное выражение лица. Если бы я не знала лучше, то классифицировала его как нечто среднее между собственничеством и ревностью. Но это было невозможно. Почему его это волнует?

— Ты же сказала, что стриптизеры тоже люди, — напомнил он. — И Элли рассказывала мне все о фильмах про Супер Майка, они сейчас очень популярны.

Я похлопала его по руке.

— Это правда. Но большинство стриптизёров — геи.

— О, — сказал он, было видно, что он испытал облегчение. — Ну, с вами, артистами, никогда не знаешь наверняка.

— Не волнуйся, Джош, — сказала я ему. — Я не сплю ни с геями, ни со стриптизерами.

Последовала долгая пауза.

— А сейчас в твоей жизни есть не стриптизеры?

Я взглянула на него, но он смотрел прямо. Это просто дружественная беседа, или он искренне интересовался, встречаюсь ли я с кем-то? Потом он повернулся и посмотрел на меня. Его глаза были темными, взгляд пристальным. Кажется, воздух между нами стал потрескивать, мое сердце забилось чаще.

***

ДЖОШ

Я поймал себя на том, что затаил дыхание. Мы говорили о городе, о погоде, об Элли и Шейне, про кино, музыку и еду. Было несколько мгновений, когда я совершенно забыл о завершении карьеры и о том, как меня чуть не подставил тот, кого я считал другом.

Разговаривать с Риган было весело. Даже когда мы говорили ни о чем. Потому что говорила она с энтузиазмом, причем обо всем. Она была увлечена, начала размахивать руками, её лицо раскраснелось от воодушевления. Иногда она даже забывала смотреть под ноги и врезалась во что-то или в кого-то. Мне даже пришлось несколько раз оттягивать ее с обочины, когда она начала переходить улицу, не дождавшись, пока загорится нужный цвет светофора. Но это, видимо, была фишка нью-йоркцев, и она отмахнулась от меня улыбкой.

Еще одна вещь, которая мне в ней нравилась. Казалось, она никогда не переставала улыбаться. Даже когда ее рот не был изогнут в улыбке, ее глаза, казалось, содержали искорку, которая отражала, насколько она счастлива. Находиться рядом с ней — как стоять в лучах солнечного света.

И вряд ли я первый, кто заметил это. Вне всякого сомнения, у нее было много парней, которые выстроились, чтобы погреться в ее счастье. Чтобы подпитаться, погреться. Я эгоист, и мне хотелось, чтобы оно сияло только в моем направлении. Я никогда не сомневался в себе, когда дело касалось того, что во мне видели женщины. Потому что долгое время это был просто влечение. Секс был простым способом общения.

Но с Риган было по-другому. И мне было не по себе. В то время как мне нравилось быть рядом с ней — очень нравилось — было болезненно осознавать, насколько мы разные. Практически полные противоположности, особенно когда речь шла о манере поведения. Если бы я познакомился с ней, пока играл в бейсбол, возможно, этого бы не случилось. Тогда я был счастлив. Просто счастлив.

Сейчас же я был настолько погружен в собственное несчастье, что мне даже нечего было предложить что-то кому-то вроде нее — которая всегда казалась такой довольной. Ей не нужно, чтобы рядом была ворчливая дождевая туча.

Но я ничего не мог с собой поделать. Потому что я был не просто ворчливой дождевой тучей, я был эгоистичным грязным дождем. Который хотел знать, встречается ли она с кем-то.

Риган заправила за ухо прядь волос и посмотрела на землю.

— Нет, — наконец ответила она. — На данный момент в моей жизни никаких не стриптизёров.

Хорошо. Отлично.

— Хорошо, — сказал я, как идиот.

— Хорошо, — повторила она, а потом засомневалась. — А ты?

— Нет, — ответил я. — Никаких не стриптизёрш или стриптизёрш.

— Хорошо, — сказала она.

— Хорошо.

Некоторое время мы шли в тишине, пока окрестности не стали знакомыми, довольно скоро мы оказались перед домом Риган. Где я вытащил ее из такси той ночью и потащил, закинув на плечо, к ней в квартиру. Сейчас у меня было желание сделать то же самое, но с совершенно другим исходом.

Вместо этого, я проводил Риган до двери, руки мои были в карманах. И тут мои пальцы нащупали смятый лист бумаги, который я взял из кармана костюма, и по необъяснимым причинам все это время носил с собой.

— У меня есть кое-что твое, — сказал я ей.

Она подняла брови, а потом, когда я вытащил кусочек бумажки, покраснела. Листок, на котором было написано мое имя, окруженное кучей сердечек.

Щеки Ригана были красными, румянец распространился по ее горлу, исчезая под черной рубашкой.

— Это не то, на что похоже.

— Нет?

— Мне нужно было составить список. Способов, как помочь тебе. Из-за свадьбы я увлеклась. Поэтому и появились сердечки.

— Список? — спросил я, не желая смутить ее еще больше.

— Предложение Элли.

— Она пыталась заставить использовать эту тактику и меня.

— И?

— И я думаю, что это чушь, — она не поднимала глаз от листка бумаги, я придвинулся ближе. — Не все можно решить с помощью списка.

Риган улыбнулась.

— Не говори об этом своей сестре.

— Не волнуйся, — сказал я ей. — Так же, как я не скажу ей, что тебе ужасно удается быть скрытной.

Она подняла глаза и слегка отшатнулась, как будто удивившись, когда увидела, что я стою так близко к ней. Но она не отодвинулась. По сути, в ее глазах была даже искорка интереса. На этот раз ошибки быть не могло.

— Я знаю, что моя сестра просила тебя присматривать за мной.

— Когда ты это понял?

— На свадьбе.

— Я так и думала, — призналась она, но потом нахмурилась. — Если ты знал о плане, тогда почему согласился поехать со мной в место проката мебели? И потом сегодня?

— Потому что подумал, это будет весело, — сказал я. — Так и было. Ты можешь сказать это Элли.

Ее лицо озарилось, и она посмотрела на меня.

— Правда? О, она будет так счастлива. Ты уверен, что ей можно рассказать об этом?

Не успев передумать, я зацепил пальцем ее подбородок и увидел, как расширились ее глаза.

— Да, — сказал я. — Но не рассказывай ей об этом.

А потом поцеловал её.

Глава 17

РИГАН

Джош хорошо целовался. Нет. Отлично. Изумительно. Сначала поцелуй был мягким, неуверенным. Но не долго. С моих губ сорвался тихий стон, и я почувствовала, что он улыбнулся. А потом началось безумие. Его рот был твердым и требовательным, как будто он точно знал, чего хочет, а хотел он меня. Все мое тело, казалось, охватило пламя, когда он прижал меня спиной к входной двери и целовал, как моряк, уходящий в море.

Мне потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя от удивления — Джош Лоусон целовал меня, — но как только я это сделала это, то постаралась ответить взаимностью. Стиснув пальцами его майку, я поцеловала его в ответ, наслаждаясь его стоном, его руки сжались вокруг моих рук. Он хотел меня. Все в том, как он прикасался ко мне, как целовал, говорило об этом. Он держал меня так, словно не мог рискнуть отпустить, тепло распространялось по мне, как лесной пожар.

Это была фантазия, на которую я никогда не осмеливалась, — как будто я была кем-то другим. В его объятиях я чувствовала себя сексуальной и желанной и потерялась в ощущении его губ на своих. Он целовал меня так, словно не мог насытиться. Как будто не мог контролировать себя. Мои колени подогнулись, когда он углубил поцелуй, его язык был горячим и жадным. Это было приятно. Чертовски хорошо. Я никогда не хотела, чтобы в этот момент этот поцелуй закончился. Я хотела жить в этом прекрасном, чудесном моменте времени.

Его руки начали двигаться — одна сжала мои волосы, другая схватила меня за бедро, с силой притягивая к себе. Я не могла остановить свои блуждающие руки. Осмелев, я стала исследовать контуры его груди, обнаружив, что на ощупь он такой же, как и по виду. Он весь состоял из пылающего огня и твердых мускулов, и я никак не могла насытиться. Меня еще никогда так не целовали. С таким усердием и отчаянием.

Ему было так хорошо. Мне было так хорошо. Все в нем, в этом поцелуе, было идеально.

За исключением того, что он должен был закончиться.

Джош отстранился, его пальцы все еще были погружены в мои волосы.

— Черт, — пробормотал он грубым голосом.

— Я... — я не знала, что сказать.

Но Джош не стал дожидаться, пока я найду нужные слова.

— Что ты делаешь завтра? — резко спросил он, его взгляд был напряженным, сосредоточенным.

— Ну, у меня прослушивание, — сказала я, мой мозг с трудом мог вспомнить что-нибудь, кроме того, как мне нравилось быть зажатой между моей входной дверью и телом Джоша.

— Когда ты освободишься?

Мои волосы были между его пальцев, он как будто проверял их. Изучал их. Изучал меня.

Пока я рассматривала его, мои глаза изучали его лицо, ища хоть какие-то признаки того, о чем он думал, но замерли на его губах.

— Обычно я прихожу домой к восьми, — каким-то образом удалось ответить мне, я с трудом оторвала взгляд от его губ. Его чрезвычайно талантливых губ.

Которые в данный момент изогнулись в самую маленькую из улыбок.

— Тогда ладно, — сказал он, еще раз быстро поцеловав меня в губы. — Это свидание. Увидимся завтра в восемь.

А потом он ушел.

ДЖОШ

Я пошел домой пешком. Это заняло у меня почти два часа, и я несколько раз терялся, но мне было все равно. Все мое тело словно гудело. Как будто что-то внутри меня, что было мертвым, теперь проснулось. Было ли это мое либидо или что-то более глубокое, оставалось неясным. В любом случае, я чувствовал себя чертовски здорово.

Потому что от этого поцелуя у меня просто крышу снесло. Я все еще чувствовал губы Риган на своих губах, все еще чувствовал, как она сжимала мою рубашку и притягивала ближе. Как она отвечала на мой поцелуй, как прижималась ко мне. Я все еще чувствовал ее тело под своими пальцами, все эти тонкие изгибы, которые она прятала под своей простой черной одеждой. Изгибы, о которых я мечтал с тех пор, как увидел их в своей квартире. Как я тогда удержался от поцелуя, не знаю, но теперь, когда я почувствовал ее вкус, я был уверен, что не смогу оторвать от нее ни рук, ни рта.

Я не должен был удивляться. Было очевидно, что Риган подходит ко всему со страстью и энтузиазмом. И если и были какие-то сомнения по поводу влечения, то, как она поцеловала меня в ответ, ясно давало понять, что это влечение было взаимным.

Но все это не меняло того факта, что она была подругой Элли. Это может быстро усложниться. Я понятия не имел, что моя сестра подумает в случае, если я буду приставать к Риган, но предположил, что это не будет особенно лестно. Потому что я знал, что она скажет, ведь я говорил себе то же самое. Что я застрял в том, что казалось бесконечной нисходящей спиралью, и последнее, чего мне хотелось, это тащить кого-то вниз за собой. Особенно таких, как Риган, которые, казалось, были созданы из счастья и радости.

Но, несмотря на общее влечение, с моей стороны было бы эгоистично действовать в соответствии с ним. Разве не так?

Потому что я чувствовал себя лучше, чем за последние недели, а может быть, даже месяцы. Весь день я смотрел на часы, дожидаясь двух часов, с нетерпением ожидая встречи с ней. Когда в последний раз меня так что-то волновало? В последний раз я чего-то хотел? Что-нибудь?

Осознание этого ясно показывало, насколько дерьмовой стала моя жизнь — насколько дерьмовой я позволил ей стать после окончания моей карьеры. Неужели я действительно был настолько лишен честолюбия, стремлений, что лишил себя этого чувства?

Я вернулся в свою квартиру, и часть моего хорошего настроения исчезла. Потому что я окинул взглядом свою квартиру и наконец увидел, как она ужасна. Как пуста и бездушна. Здесь не было ничего, что отражало бы меня. Или любое человеческое бытье. Она была такой же личной, как номер в гостинице. Я действительно не думал, что все так плохо, но теперь стало ясно, почему моя сестра вздрагивала каждый раз, когда входила сюда. Почему она все время уговаривала меня купить мебель. Почему Риган так настаивала, чтобы я изменил ее. Это место чертовски угнетало. Как и я сам.

Но я не хотел быть таким. Я больше не хотел так жить. Потому что после того, как я провел время с Риган, после того, как побыл у нее, побыл рядом с ней, все, что мне хотелось сделать, это захватить тот вид комфорта, тот вид уюта, который, казалось, окружал ее.

Я уселся на диван. Обычно в это время вечером я хватал из холодильника упаковку пива и устраивался за очередной марафон Netflix. Но впервые за долгое время мне не хотелось потеряться в шоу, которое я уже видел миллион раз. Я не испытывал ни малейшего желания оцепенеть, не стремился вырваться в мир, лежащий за пределами моего собственного. Я хотел остаться в этом. Хотел насладиться днем, проведенным с Риган. Хотелось повторить не только поцелуй, но и все время, проведенное вместе. Как сияло ее лицо, когда она смеялась. Как сверкали ее глаза. Как же она была счастлива! Как взволнована и воодушевлена.

И какие чувства она у меня вызывала. Я любил свою семью, любил сестру, но в их глазах все еще была жалость, когда они разговаривали со мной. Все они так или иначе сочувствовали мне. Ничего из этого я не получал от Риган. Все в ней было настоящим, искренним и честным. Именно этого я и хотел. Именно в этом нуждался прямо сейчас.

Но пока я сидел там, вспоминая вкус ее губ, я понял, что она может многое мне предложить. Многое дать. Но теперь встал вопрос: если это то, чего я хотел от Риган, что я могу предложить взамен?

Глава 18

РИГАН

— Земля вызывает Риган.

Джоанна щелкнула пальцами перед моим лицом, и я вздрогнула, вырвавшись из своих нескончаемых грез о поцелуе Джоша прошлой ночью. О том, как приятно было ощущать его губы на своих, его тело, прижатое к моему. Как же мне хотелось большего! Намного большего.

Я посмотрела на Джоанну в надежде, что не покраснела. Она посмотрела на меня.

— Ты ведешь себя сегодня странно, — сказала она. — Даже не так странно, как всегда.

— Все нормально.

— Ладно.

Но выражение ее лица говорило о том, что она не купилась на это.

Она заподозрила неладное в ту же минуту, как только я появилась в театре. В том-то и проблема, когда ты дружишь с кем-то так долго — они могут лишь мельком посмотреть на тебя и узнать все твои секреты. Или, по крайней мере, что они у тебя есть.

Я не рассказала ей о поцелуе. Не знаю, почему. Я всегда рассказывала Джоанне о своем взаимодействии с противоположным полом. Ей всегда удавалось добавить столь необходимую дозу реальности в романтические иллюзии, которые я была склонна строить в своей голове. Но когда дело касалось Джоша, реальность была не нужна. Или, может быть, я просто не хотела этого. Потому что, как бы я ни наслаждалась поцелуем — а я действительно наслаждалась им — все равно не верила в это. Все еще не могла поверить, что это на самом деле случилось.

— Ты что, собираешься весь день быть такой рассеянной? — спросила Джоанна, садясь рядом со мной за столик, который мы поставили в театре.

— Нет, — сказала я ей, отвлекаясь от мысли о Джоше и возвращаясь к своей задаче. — Я просто немного устала. Засиделась допоздна.

— Ну, ты выбрала идеальные сцены, — сказала Джоанна, просматривая распечатанные мной страницы. — Так что как бы там ни было, недосып был явно полезен.

Вот только допоздна я засиделась не потому, что выбирала сцены. На самом деле, даже когда я вернулась в свою квартиру, воспоминание о поцелуе Джоша были все еще свежи в моей памяти, как будто мои «творческие шлюзы» были открыты. Я сразу поняла, какие сцены хочу использовать для прослушивания. Я точно знала, какие качества я буду искать в актерах, точно знала, как должна быть сыграна каждая роль. Все мои колебания исчезли, творческие блоки разрушились.

Нет, что не давало мне спать допоздна, так это мысли о Джоше. О нашем свидании. О всех возможных способах, как я могу все испортить.

Но если прошлой ночью я предавалась этим мыслям несколько часов, сейчас у меня на это не было времени. У нас впереди целый день прослушиваний. Подбор подходящих актеров был главнейшим фактором успеха спектакля. Отвлекаться тут — последнее дело. Я приказала себе перестать думать о Джоше, особенно когда все мое внимание должно быть сосредоточено на этом. Несмотря на то, как прекрасен был поцелуй, несмотря на мое волнение перед сегодняшним свиданием, если я чему-то и научилась из своего незначительного опыта общения с мужчинами и свиданий, так это тому, что все это часто было временным. А театр — навсегда. Театр никогда меня не подводил.

— В листке для прослушивания есть знакомые лица? — спросила Джоанна, взглянув на сегодняшнее расписание.

Оно было насыщенным. Хороший знак. Чем больше вариантов, тем лучше. Это также означало, что актеры были заинтересованы работой в нашем театре. Что также хороший знак.

— Есть немного.

Я показала имена нескольких исполнителей, которые участвовали в двух других наших шоу, с которыми мне понравилось работать. Я взглянула на свой телефон, проверяя время.

— Есть новости от Лиз?

У нас оставался еще час до официального начала прослушиваний, но я надеялась, что Лиз, которая согласилась читать реплики с актерами и помогать нам, приедет до того, как мы начнем. У меня не было возможности поговорить с ней на свадьбе Элли, и я хотела немного узнать ее.

— Она скоро будет здесь, — сказала Джоанна, доставая блокнот.

Хотя кастинг для шоу был в основном моей обязанностью, я доверяла суждениям Джоанны и часто ссылалась на ее заметки и мнение, когда сомневалась в решении.

— Как прошла благотворительная акция вчера вечером? — спросила я ее.

Она подняла плечо.

— У меня есть еще один спа-пакет, который мне не нужен, а в детской больнице теперь есть несколько тысяч долларов от фонда моей семьи.

— Наткнулась на кого-нибудь из наших знакомых? — спросила я, думая о вчерашнем внезапном появлении Линкольна.

— Нет, — ровным голосом ответила Джоанна. — Слава Богу.

На мгновение я подумала — а не сказать ли ей о том, что заходил Линкольн. Но я очень хорошо знала, какой будет реакция. Она, скорее всего, рассердится, что я не ударила его по лицу, не вызвала полицию или еще что-нибудь в этом роде. Линкольн — единственное, что вызывало у Джоанны такой страстный эмоциональный отклик. В какой-то момент эта эмоциональная реакция была уместной. Но не сейчас. И она, скорее всего, расценит мое вчерашнее общение с ним — беседу, экскурсию, дружеское общение — как предательство.

Но когда-то он был и моим другом. А мне не нравилось поворачиваться к друзьям спиной. Я не могла вообразить, что она способна избегать его с момента их последней встречи. Его семья была столь же богата и имела такие же хорошие связи, как и ее. А люди в этом кругу имели определенные обязательства перед обществом. Казалось невероятным, что Линкольн и Джоанна так или иначе не сталкивались друг с другом за последних нескольких лет. Поскольку я не сомневалась, что Линкольн скорее всего присутствовал на тех же мероприятиях, что и Джоанна. Но если какие-то встречи и были, я об этом не слышала.

Если Джоанна хотела поговорить со мной об этом, она знала, что может это сделать. Но я понимала, что она этого не сделает, потому что связанная с ним часть ее жизни, та часть ее самой была мертва и похоронена. И не будет обсуждаться никогда. Иногда мне становилось грустно, но я была не в силах что-то изменить.

Дверь в театр распахнулась, и, обернувшись, я увидела миниатюрную блондинку, идущую к нам на полной скорости. Ее вьющиеся волосы подпрыгивали, когда она разматывала тонкий шарф с шеи, а бледно-розовое платье выглядело так, словно принадлежало скорее местности Нового Орлеана, чем театру в Нью-Йорке.

— Простите, что опоздала, сладкие, — сказала она, и ее сильный южный акцент только усилил впечатление. — В метро народу было больше, чем в курятнике зимой.

— Все нормально, — ответила Джоанна, вставая, чтобы поприветствовать ее.

Они были под стать друг другу — обе блондинки, с бледной кожей, но Джоанна была похожа на кролика Джессику в натуральную величину в белом костюме, а Лиз — на ангела, которого можно посадить на рождественскую елку.

— Рада снова тебя видеть, — я протянула ей руку. — У нас не было возможности поговорить на свадьбе.

Она взяла меня за руку обеими руками.

— Боже мой, мы правда сделали это, да? — спросила она, и ее голубые глаза блеснули. — Но разве эта свадьба была не самой красивой из всех, что ты когда-либо видела?

— Это действительно так, — сказала я, сразу же потеплев к ней.

— Я чуть не выплакала все глаза, когда впервые увидела Элли в белом платье, — сказала она и сейчас чуть не плача. Я не могла не сделать тоже самое. — Она была такая хорошенькая, как с картинки.

— Это была прекрасная свадьба, — сказала Джоанна, ее глаза были сухими, а тон слегка веселым. Как обычно.

— Посмотри на меня, — сказала Лиз, вытирая глаза. — Плачу, как лопнувшая труба.

Она глубоко вздохнула и одарила нас широкой, яркой улыбкой.

— Леди, почему бы вам не сказать, в чем вы нуждаетесь, и я сделаю все возможное, чтобы помочь в этом.

Джоанна устроила ей небольшую экскурсию по театру, а я тем временем приводила в порядок свои записи и готовилась к началу прослушивания. Нужно было просмотреть много ролей и познакомиться со многими актерами. Шекспир был действительно популярен, особенно среди нью-йоркских театров, но также с ним была большая вероятность, что все могло пойти совсем, совсем не так. Его выбирали так часто, было с чем сравнивать, а еще было множество способов все испортить.

— Мне нравится, как ты переосмыслила представление, — сказала Лиз, возвращаясь к столу и глядя через мое плечо на разложенные сцены для ролей. — Такая забавная интерпретация.

— Спасибо, — сказала я ей, как всегда радуясь возможности обсудить спектакль с другими любителями театра. — Мне это доставляет удовольствие.

— Так и должно быть, — сказала она, глядя на список прослушиваний. — О-О, дорогая, у тебя сегодня будет отличная группа, — Лиз указала на пару имен. — Эти двое — круты. А эта девушка была бы идеальной Хеленой.

— Неужели? — я сделала пометку в блокноте. — Ты работала с ними раньше?

— Милая, я работала почти со всеми актерами Нью-Йорка, — Лиз перебросила через плечо белокурый локон. — Так бывает, когда ты проводишь годы в хоре.

Веселье в ее глазах чуть померкло.

— Элли всегда так высоко ценила твои актерские способности, — сказала я. — Мы бы с удовольствием пригласили тебя на прослушивание, если тебе это интересно.

— Очень мило с твоей стороны, — голос Лиз звучал легко, но она не смотрела на меня. Ее лицо казалось немного мрачным. Несчастным. — Но я уже отошла от актерской карьеры.

— О.

Я не знала, что еще сказать. Тут явно была какая-то история. И Элли ничего не сказала о том, что Лиз оставила актерскую карьеру. Она знает об этом?

— Что ж, мы ценим твою помощь.

— Все, что угодно, для друзей Элли, — сказала она мне, и ее улыбка вернулась. — А теперь, может, мне привести первого человека?

***

Может Лиз и ушла с актерского поприща, но она невероятно много знала об актерском сообществе. Она могла поделиться информацией по актеру после каждого прослушивания. И давала нам знать, была ли у них репутация чокнутых. Или если на прослушивании они показывали себя хорошо, а играли плохо, и наоборот. Она также знала, кто будет лучше сочетаться, если их поставить играть вместе.

Ко всему прочему, она и сама была довольно эффектной актрисой. Всякий раз, когда мы заставляли ее читать с тем, кто прослушивался, часто было трудно сосредоточиться на реальном человеке, который прослушивался, поскольку у нее была тенденция красть фокус в независимости от роли, которая ей досталась.

Было совершенно неясно, почему она отошла от актерской карьеры. Ведь Лиз явно была очень талантлива, и меня очень расстраивало, что я не могу взять ее в постановку. Из нее получилась бы потрясающая Титания. Или Гермия. Или Хелена. Или, черт возьми, она могла бы проделать большую работу с ролью Дна. Буквально любую роль.

Но было понятно, что у нее не было никакого желания обсуждать эту возможность. Каждый раз, когда я делала ей комплимент, она опускала голову и быстро меняла тему разговора. Через некоторое время я перестала пытаться представить ее в пьесе и просто сосредоточилась на советах, которые она давала тем, кто приходил на прослушивание. Она была очень умна и знала свое дело. Великолепные ресурсы.

Вот чем были заняты мои мысли, когда мы с Джоанной прервались на ланч. Мы пригласили Лиз присоединиться к нам, но она отказалась и ушла, дав нам знать, что вернется позже.

Я была так сосредоточена на мысленном подборе актеров, что даже не поняла, куда Джоанна пригласила нас пообедать, пока мы не сели.

— Два ресторана с белыми скатертями за неделю? — спросила я, оглядываясь по сторонам. — Я думала, ты сделала более чем достаточно, чтобы удовлетворить свои потребности светской львицы.

— Это странно, но мне на самом деле нравится здесь есть, — сказала Джоанна, взяв меню. — И насколько я помню, тебе тоже.

Она была права. Это было одно из тех немногих модных, дорогих мест, которые были действительно хороши. По которому я реально скучала. Главным образом потому, что оно не было таким элитарным и высокомерным, как все остальные. Но тут все равно было дорого. Слишком круто для моей бедной зарплаты постановщика-режиссёра.

— Мисс Миллет!

Наш официант подошел с широкой улыбкой. Пожилой джентльмен, он работал здесь уже много лет, и, если его послушать, фактически он был человеком, ответственным тут за все. Я всегда ему верила. Он всегда относился к нам по-доброму. Даже когда мы не были самыми популярными людьми в нашем социальном кругу. — Сколько времени прошло!

— Здравствуйте, Томас, — сказала Джоанна. — Вы ведь помните Риган?

— Конечно, — ответил он, поворачиваясь ко мне с улыбкой. — Как поживаете, моя дорогая?

— Рада вас видеть, — сказала я ему и увидела, как его улыбка стала шире. Он был одним из немногих, кто знал меня еще в те времена, когда я была Каролиной, но спокойно воспринял перемену имени и обстоятельств.

— Я очень рад, что вы сегодня с нами, — сказал он. — Вам как обычно?

Я заглянула в меню.

— Не вижу это блюдо в списке.

Мы всегда брали овощную лазанью и хлебные палочки. Они всегда были в числе простых блюд, но их, очевидно, заменили на более необычные.

— Для вас, девочки, мы сделаем исключение, — сказал Томас. — Персонал будет в восторге, когда узнает, что вы здесь. Возможно, кто-то из них придет поздороваться.

— Мы с радостью с ними встретимся, — сказала Джоанна.

Я всегда обожала «Армонию», но для Джоанны она была особенной. Она никогда не говорила мне почему, но я знала, что ее здесь хорошо знают и любят.

— Кто-нибудь присоединится к вам сегодня? — спросил Томас.

— Не присоединится, — ответила Джоанна. — Но обязательно заглянет. Вы можете показать им наш столик.

Значит, кто-то придет фотографировать Джоанну. Я была в замешательстве. Вчера вечером она была на очень громком мероприятии, а в выходные ее уже фотографировали в модном ресторане. Еще одна вылазка казалась излишней — по крайней мере, для Джоанны.

— Что происходит? — спросила я ее, когда Томас ушел.

— Ты же знаешь, что всегда лучше сначала подмазаться, а потом просить что-то у родителей, — сказала она, кладя салфетку на колени.

Это меня смутило.

— Что ты у них просишь?

— Мы просим, — поправила она, положив свои идеально наманикюренные пальцы на стол.

— Что мы у них просим?

Я почувствовала внезапный приступ паники. Неужели у нас закончились деньги? Постановка под угрозой?

— Деньги. Чтобы мы могли нанять помощника режиссера.

Я пристально посмотрел на нее.

— Помощника режиссера?

Джоанна сделала глоток воды.

— Ну, мы не можем просить Лиз работать бесплатно, — она посмотрела на меня. — Думаешь, я не заметила выражения твоего лица, когда мы выходили из театра?

Я знала, что думала о том, как помочь Лиз. Как мы могли бы использовать ее. Но у меня в мыслях не было просить ее стать моей ассистенткой.

— Ты всегда так смотришь, когда мы проходим мимо зоомагазина, — сказала мне Джоанна. — Это взгляд «Как мне спасти их всех?»

— Из Лиз получился бы отличный помощник режиссера, — медленно проговорила я.

— Знаю. Она была бы тебе полезна.

— А мы можем себе это позволить? — спросила я, мысленно просматривая наш бюджет, о котором имела лишь смутное представление.

— Узнаем, когда я попрошу у родителей еще денег, — ответила Джоанна.

Мое сердце слегка сжалось.

— Несправедливо, что тебе приходится это делать.

Она пожала плечами.

— Жизнь вообще несправедливая штука. Кроме того, нам пора расширяться. Поднять планку.

— Мы еще новички, — напомнила я ей.

— Лиз стала бы ценным приобретением для театра, — сказала она. — Получить твою творческую поддержку и иметь кого-то с такими хорошими связями, как у нее, стоит небольшого пресмыкательства, через которое мне придется пройти.

— Я не хочу, чтобы ты была им чем-то обязана, — сказал я Джоанне, снова возвращаясь мыслями к Линкольну и еще больше радуясь, что не рассказала о встрече с ним.

— А я и не буду. Это не такая уж и большая просьба. Всего несколько тысяч долларов.

Но мы обе знали, что Джоанна будет просить не только деньги. В эти обмены было вовлечено больше, чем деньги. В какой-то момент Джоанне, возможно, придется делать нечто более радикальное, чем просто ходить на модные обеды и фотографироваться там.

— К тому же, — сказала она, когда принесли еду. — Если дело касается того, чтобы мы разделили трапезу в «Армонии», — это не так уж и плохо.

Трудно было не согласиться, когда до меня донесся аромат овощной лазаньи.

Некоторое время мы ели молча, наслаждаясь едой. Мои мысли вернулись к прослушиваниям, а затем еще дальше к прошлому вечеру. К Джошу. К поцелую.

И тут я вспомнила про сегодняшний вечер. Восемь часов. Свидание. Он пригласил меня на свидание. Я почувствовала легкий трепет возбуждения. И нервозность.

— Черт возьми, — пробормотала Джоанна себе под нос. — Не оглядывайся, — приказала она мне, подняв голову и изобразив на лице огромную фальшивую улыбку. Это было ее светское выражение лица. Я его просто ненавидела. Но еще нацепила это выражение лица сейчас, и то, что я слышала, как кто-то приближается к столу, говорило мне, что тот, кто шел к нам, явно не тот, кого я хотела бы видеть.

— Джоанна Миллет? — раздался знакомый голос из-за моего плеча.

Мой желудок упал к ногам, лазанья во рту превратилась в пыль.

— Патрик Андерсон, — сказала Джоанна, все еще широко улыбаясь, но ее голос был холодным. — Я и не думала, что ты придешь сюда.

На мгновение ее глаза встретились с моими, в них промелькнуло извинение.

— Обычно не прихожу, — ответил голос позади меня. — Но я делаю редкое исключение ради их великолепной винной карты.

— Конечно, — ответила Джоанна. — Середина дня — лучшее время для того, чтобы насладиться вином.

— У тебя прекрасное чувство юмора. Впрочем, как всегда, — сказал Патрик.

Если Джоанна чем-то и славилась, то явно не своим чувством юмора. Я напряглась, услышав, как Патрик подошел к столу.

— О, привет, Кэролайн.

Я через силу улыбнулась, глядя на ухмыляющееся лицо парня, с которым потеряла невинность. Парень, который встречался и спал со мной. Так как думал, что сможет добраться до моих родителей через мои трусики.

— Патрик, — сказала я.

На нем был черный костюм с красным галстуком, его светлые волосы были аккуратно причесаны, а красивое лицо казалось менее красивым из-за высокомерной ухмылки, которую он всегда носил. Как только я могла поверить, что он действительно любил меня? Любому человеку было видно, что он интересуется людьми только из-за их статуса или связей. Но я столь отчаянно стремилась завоевать любовь и одобрение родителей, что игнорировала все это.

Джоанна все видела. Она с самого начала предупреждала меня насчет Патрика. Предупреждала, что он причинит мне боль. Что будет использовать меня. Из-за произошедшего с ним я не доверяла своим суждениям о намерениях мужчин.

И теперь, глядя на него, на губы, которые я когда-то целовала, на мужчину, который сказал мне, что любит меня, я удивлялась — как меня так легко удалось провести? Может, я просто дура? Наивная?

— Я не ожидал увидеть тебя здесь, — сказал он, и только тогда я поняла, что он пришел не один.

Рядом с ним стояла красивая молодая женщина, ее светлые волосы блестящими волнами ниспадали на плечи, а лицо имело ту безупречную природную красоту, которой можно было добиться только правильным макияжем.

— Это Нина, — сказал Патрик, обнимая ее за талию.

На ней было дорогое платье, несомненно дизайнерское, бриллиантовые серьги, жемчужное ожерелье и... о, обручальное кольцо с бриллиантами. Которое было явно выставлено напоказ, когда она собственнически положила руку на грудь Патрика.

Я не винила ее за это. Патрик в этих кругах считался большой находкой.

— Приятно познакомиться, — холодно сказала Джоанна.

— Дорогая, почему бы тебе не пойти к нашему столику и не заказать шампанского, — сказал ей Патрик, и она кивнула, поцеловав его в щеку, прежде чем уйти.

— Полагаю, вас следует поздравить.

Голос Джоанны звучал ровно.

— Спасибо, — сказал Патрик, не сводя с меня глаз. — На ее месте могла бы быть ты, — сказал он. — Если бы ты не был такой...

Его взгляд скользнул по моему телу, и я поняла, что он видит. Гигантские очки, скучные волосы, черная одежда свободного покроя и мое совершенно свободное от макияжа лицо. Когда мы были вместе, я старалась походить на идеальную светскую девушку. Я хотела нравиться ему. Потому что он нравился моим родителям. Они были в восторге, когда мы начали встречаться. «Он хорошая партия», — говорили они мне. Но даже когда я старалась изо всех сил, все равно была недостаточно хороша. Он был таким же, как мои родители. Посмотрел на меня и нашел недостатки. Все закончилось, как только я ушла от родителей. От денег. От имени.

Он хотел сказать «странной». Именно это слово он употребил, когда порвал со мной. «Почему ты такая странная, Кэролайн?» — спросил он у меня. Ответа у меня не было. Ни тогда, ни сейчас. И хотя сейчас он его не произнес, я все еще слышала это слово, обращенное ко мне. Как пощечина, от которой остался синяк. Тот, который так и не зажил полностью.

— Ну, я думаю, нет смысла сейчас оглядываться назад, — наконец закончил он.

— Нет, — ответила Джоанна, и в ее голосе послышалась ярость. — До свидания, Патрик.

Он слегка поклонился ей, а потом оставил нас.

Мне казалось, что из комнаты высосали весь воздух. Как будто мне снова семнадцать лет, и я отчаянно хочу, чтобы меня приняли. Чтобы меня любили. А все, что я получила, — это отказ. Потому что я никогда не был правильной. Не достаточно хороша.

— Он отвратителен, — сказала Джоанна. — Я надеюсь, что их сексуальная жизнь неудовлетворительна.

Тот единственный раз, когда мы занимались сексом, определенно был неудовлетворительным. Ну, по крайней мере, для меня. Уверена, он едва ли заметил мое присутствие там.

Нахлынувшие на меня воспоминания были неприятными и неуютными. Не только из-за того, как он обращался со мной, но еще и из-за того, что я ему позволила это делать. Потому что, несмотря ни на что, несмотря на его очевидную незаинтересованность во мне как в личности, несмотря на его стремление подняться выше в обществе, в конце концов, не я закончила это все. Это ОН бросил меня.

И это было самое неловкое. Что я даже не смогла порвать с кем-то, кто явно использовал меня.

— Ты в порядке? — спросила Джоанна, протягивая руку через стол. Ее нежное прикосновение вырвало меня из неприятных мыслей.

Я через силу улыбнулась.

— Все нормально, — сказала я ей.

Но это было не так. Потому что все, о чем я могла думать, было выражение лица Патрика. Взгляд, который напомнил мне, что, хотя я и добилась многого, но не была женщиной, которая может привлечь внимание мужчины. Не в таком виде. Только не так.

— У нас еще есть немного времени до следующего круга прослушиваний, — Джоанна посмотрела на часы. — Хочешь заказать десерт?

— Вообще-то… — я посмотрела вниз на себя, на свою обычную черную одежду. Меньше всего мне хотелось, чтобы Джош увидел меня такой же, как Патрик. — Думаю, что мне нужно пройтись по магазинам.

Глава 19

ДЖОШ

Я очень нервничал. Не могу припомнить, когда в последний раз так нервничала перед свиданием. Может быть, когда мне было шестнадцать. Я убедил отца одолжить мне свою машину, чтобы я смог свозить Сьюзи Притчетт в кино. И даже тогда я больше нервничал из-за того, что поведу его машину, чем из-за того, что должно было произойти на свидании.

Сегодня все было по-другому. Я переживал из-за всякой ерунды. Особенно по поводу того, куда пригласить Риган на ужин. В конце концов, это ее город. Несомненно, она знала все лучшие места и, наверняка, уже побывала там. Вряд ли я мог бы предложить ей нечто такое, чего бы она уже не попробовала сама. Или на других свиданиях.

Я старался не думать о других свиданиях, на которые она ходила. Потому что они, скорее всего, были с парнями, которые были намного лучше меня. Более веселыми. Более похожими на парня, которым я был до того, как сломал плечо.

Замок от парадного входа в квартиру Риган был сломан, поэтому я вошел в здание, мысленно отметив, что кто-то должен починить эту штуку. Меньше всего мне хотелось, чтобы какой-нибудь разгневанный деятель искусств смог ворваться прямо к двери Риган без ее разрешения.

Подойдя к этой двери, я громко постучал в нее кулаком. Я услышал какое-то движение внутри и представил Риган, ее милые черные очки соскользнули ей на нос, когда она пробиралась через свою хаотичную, уютную квартиру, хватая свою сумку или куртку, или что-то еще, прежде чем подойти к двери и распахнуть ее.

Вот только когда дверь действительно открылась, человек, стоящий передо мной, совсем не соответствовал тому, что я себе его представлял. Риган, стоявшая передо мной, с таким же успехом могла бы быть незнакомкой. Исчезли милые, очаровательные очки и черная одежда.

Ее темные волосы были зачесаны назад в какой-то сложный узел, в ушах висела пара жемчужных сережек. Она была без очков, глаза подведены темной подводкой, губы покрыты чем-то блестящим. На ней было платье. Зеленое плотное платье с белой отделкой, такое могла бы носить Джоанна, если бы любила яркие вещи. Оно было без рукавов и доходило ей до колен, и на ней были простые черные туфли на высоком каблуке. Простые и подходящие под платье, но отличающиеся от всего того, что я когда-либо видел на ней. Она была красивой и неприкасаемой, совсем не в духе Риган.

— Привет, — сказала она, и до меня дошло, что я стою и пялюсь на нее.

— Привет, — выдавил я, все еще пытаясь осознать происходящее.

А потом я увидел в ее глазах проблеск неуверенности. Черт.

Я тут же пробежался по списку того, что я мог бы сказать, но чтобы после них мне не дали пощечину или чтобы дверь не захлопнулась перед моим носом. У меня были сестры, и я знал, что есть несколько безобидно звучащих заявлений, которые действительности так же плохи, как и вопрос, когда родится ребенок. У тебя новый образ — одно из них.

— Отлично выглядишь, — сказал я ей.

Потому что меньше всего мне хотелось, чтобы она чувствовала себя неловко. Она улыбнулась, и вот уже передо мной та самая Риган, которую я знал. Как знать, почему она так оделась. Впрочем, это неважно — внутри она была тем же человеком. Человеком, с которым мне не терпелось провести вечер.

— Спасибо, — сказала она, на ее щеках появился румянец, и на этот раз не от макияжа. — Позволь мне взять сумочку.

Я кивнул, отметив, как неуместно теперь она выглядела в своей квартире. Какой холодной и безупречной она казалась. И как мне не хватало той неряшливой девушки в очках, которую я приглашал на свидание.

РИГАН

Я чувствовала себя полной идиоткой. О чем я только думала, когда так одевалась? Когда покупала это платье, когда ходила делать прическу, когда накладывала макияж, я думала о девушке, к которой, как мне казалось, Джош привык. Тип девушки, которые ходят на свидания с красивыми мужчинами. Девушка, которая не смутила бы его. Которая бы не смутила Патрика. И моих родителей.

Но это не то. Мне это казалось неправильным. Но уже слишком поздно.

Когда я ответила, то едва могла говорить, потому что он выглядел так хорошо. В темных джинсах, которые идеально на нем сидели, плотно облегая сильные бедра, с низкой посадкой. Его зеленая рубашка на пуговицах была словно сшита специально для него — подчеркивая его широкие плечи и демонстрируя оттенки зеленого в его карих глазах.

Он выглядел просто замечательно. Как и все фантазии, которые у меня были о таких парнях, как он. О парнях, которые никогда не посмотрят второй раз на девушку вроде меня. А теперь он смотрел на меня, и я поняла, что он видит меня насквозь. Сквозь весь этот маскарад. Но все равно улыбается. И сказал, что я отлично выгляжу.

Потому что, возможно, Джош действительно хотел именно такую девушку. То, на что он надеялся, было здесь все это время. В этом было куда больше смысла, чем интересоваться каким-то неуклюжим, чудаковатым театральным режиссером, которая велела ему медитировать полуголым. Или он пошел на это свидание, потому что ему было жаль меня. И это худший из возможных вариантов.

Внезапно я почувствовала себя невероятно неуютно и больше всего на свете захотела вернуться в свою квартиру и стереть всю эту косметику с лица. Распустить волосы. Выбросить платье. Потому что я не могла этого делать. Не могла быть той девушкой, в которую вырядилась. Девушка, которую он, вероятно, хотел.

Потому что я знала, что Патрик хотел именно такую девушку. Именно такую дочь хотели видеть мои родители. И я до сих пор видела, как они смотрели на меня. Все это разочарование. Я не могла видеть это в глазах Джоша.

Мы на шаг отошли за пределы моих апартаментов, и тут он взял меня за руку, и я потеряла самообладание.

— Прости, Джош, — сказала я.

Когда я отстранилась, на его лице промелькнуло смущение. Но если бы я пошла на это свидание, то была бы фальшивкой. Как мошенница. И я бы больше так не поступила. Как бы сильно мне ни хотелось, чтобы Джош снова поцеловал меня, я не стану притворяться.

Развернувшись на каблуках, в обуви, которая сдавливала пальцы ног, я побежала обратно в здание. Я слышала, что он последовал за мной, но будучи начеку, я умудрилась войти в квартиру и закрыть дверь прежде, чем он успел добраться до меня.

— Риган! — когда я отошла, он ударил кулаком по дереву. — Риган, впусти меня!

Я чувствовала себя трусихой.

— Пожалуйста, уходи, — сказала я, ненавидя себя за дрожь в голосе.

— Что случилось? — спросил он, перестав стучать. — Пожалуйста, Риган. Поговори со мной.

— Дело не в тебе, — сказала я, все дальше отходя от двери.

— Не смей использовать эту фразу против меня, — приглушенным голосом сказал он.

Я ничего не ответила. Потому что не знала, что говорить. После нескольких минут тишины я пошла на кухню. Он ушел. Я не винила его за это. Кому захочется иметь с этим дело? Со мной? Даже когда я пытаюсь быть нормальным, мне это не удается.

Мои одежда, макияж, прическа. Все это выглядело как костюм не по размеру. Даже эти дурацкие контактные линзы. Я швырнула их в кухонный мусор, а потом схватила очки и отошла от двери вглубь безопасной квартиры. Сделав это, я разрушила еще большую часть созданного мною маскарада. А потом сбросила с ног неудобные туфли.

Я потянула за заколки, удерживающие мои волосы, за шпильки, которые вот уже час впивались в кожу головы. Мои волосы начали распутываться, обильно политые лаком для волос, локоны упали на плечи. Я вытащила большинство невидимок, а потом переключила внимание на молнию платья.

Красивое, дорогое платье, которое я действительно не могла себе позволить, которое бы великолепно смотрелось на Джоанне, Элли или Лиз, но только не на мне. Ограничение. Как змеиная кожа, которая была слишком тугой. Я боролась с застежкой-молнией, так как она была расположена в ужасно неудобном месте прямо между лопатками, до которой мог дотянуться только акробат. Но каким-то образом мне удалось повернуться так, что я ухватилась за язычок и уже собиралась потянуть его вниз, когда услышала, как открылась и закрылась моя дверь.

Я застыла на месте.

Мои руки все еще были заломлены за спину, пальцы сжимали язычок молнии, я резко обернулась и увидела Джоша, ворвавшегося в квартиру со смесью разочарования и беспокойства на лице. Я могла только смотреть на него. В первый раз мне было достаточно трудно оторваться от него, и я не знала, хватит ли у меня сил сделать это снова. Особенно теперь, когда мы оба были в моей спальне.

Он стоял в дверях, скрестив руки на груди.

— Ты не заперла дверь, — сказал он.

— О, — только и удалось мне вымолвить.

— Помочь тебе? — спросил он, указывая на неудобное положение моих рук.

Я тут же отбросила их в сторону.

— Нет, — быстро ответила я.

Я хотела, чтобы он ушел.

Нет, я не хотела, чтобы он уходил.

— Что случилось? — спросил он, медленно приближаясь ко мне, как будто я была испуганным животным, которое может убежать, если он подойдет слишком близко. Как я уже сделала до того.

— Это была плохая идея, — сказала я, отступая назад.

Но в действительности мне некуда было идти. Медное изножье моей кровати остановило продвижение, и если только я не хотела прошмыгнуть мимо Джоша и убежать в ванную, а затем запереть за собой дверь, то сейчас я в ловушке.

— Что было плохой идеей? — он хотел знать, двигаясь ко мне.

— Свидание, — выпалила я. — Ты не хочешь встречаться со мной.

Он приподнял бровь.

— Я не хочу?

Он остановился передо мной, оставив между нами всего несколько сантиметров.

— Тогда почему я пригласил тебя? Зачем поцеловал?

— Не знаю.

От смущения мое лицо вспыхнуло. Хватало того, что я повела себя как трусиха и бросила его на пороге своей квартиры, а объяснить, почему я так себя повела, было почти так же трудно.

— Я позвал тебя на свидание, потому что ты мне нравишься.

Рука Джоша поднялась и убрала локон с моего плеча, и так и осталась там.

— И поцеловал я тебя по этой же причине.

— Я... э-э..

Слова застряли в горле. Я не знала, что сказать. Такого ответа я не ожидала.

Джош придвинулся ближе, поглаживая большим пальцем мою ключицу. Я вздрогнула. Я ничего не могла с собой поделать. Я чувствовала его дыхание на своей щеке. Мой пульс учащенно бился, и я была уверена, что он видел это в ложбинке моего горла, когда его глаза на секунду опустились вниз, прежде чем снова встретиться с моими.

— Вопрос вот в чем, Риган, — его губы были близко. Очень близко. — Почему ты ответила на мой поцелуй?

— Потому что ты сексуальный, — выпалила я, зажмурившись, как только эти слова слетели с моих губ. Боже. Зачем я сказала это вслух?

Я ждала, что Джош рассмеется надо мной, но он этого не сделал.

— Ты считаешь меня сексуальным? — спросил он.

Я приоткрыла один глаз. Он слегка откинулся назад, и уголки его великолепного рта изогнулись в улыбке.

— Ну конечно, — сказала я, не успев остановить себя. Слова, казалось, так и перли из меня. Моя нервная болтовня теперь вышла из-под контроля. — Ты видел себя в зеркало? Ты сексуальнее, чем любой парень на свете. Ты из тех парней, которым женщины бросают свои трусики. Ты можешь поцеловать кого угодно.

— А поцеловать я хочу тебя, — сказал он, и его глаза потемнели от чего-то греховного и соблазнительного.

— Зачем? — спросила я, потому что была явно не в состоянии контролировать свой язык.

— Зачем? — Джош еще немного откинулся, склонил голову набок, как будто действительно обдумывая мой вопрос. — Ну, потому что считаю тебя сексуальной.

Я пыталась издать недоверчивый смешок, но получилось фырканье.

— Я не сексуальная, Джош, — сказала я ему. — Я интересная. Или причудливая. Или, в хороший день, милая. Но никак не сексуальная.

— Правда?

Его взгляд скользнул вниз по моему телу, и вдруг мне стало жарко. Как будто я вся горела. Потому что его глаза, казалось, смотрели сквозь мою одежду.

— Да.

Я скрестила руки на груди, словно защищаясь.

— Правда.

Он повторил мою позу.

— Так почему же я все еще хочу поцеловать тебя?

— Я… ну... — я снова потеряла дар речи, не зная, что сказать, но потом посмотрела на себя. — Потому что я обманула тебя.

— Ты обманула меня, — повторил он.

Я развела руками.

— Я обманула тебя этим платьем. Этими волосами, — сказала я, дергая себя за локоны. — Туфлями и контактными линзами.

Я махнула рукой в сторону кухни.

— Я заставила тебя думать, что я могу быть одной из этих девушек. Девушкой, которая умеет флиртовать, ходить на каблуках, носить яркие платья и говорить о вещах, не связанных с театром или Шекспиром. Но я не умею.

Долгое время Джош молчал. Сердце бешено колотилось в груди, и я была уверена, что сделала это. Что отпугнула его. Испугала своей честностью и своими проблемами, и что через несколько коротких мгновений он уйдет, и все это будет не более чем еще одна ужасная, неловкая неудачная романтическая встреча. Просто еще одна причина, чтобы добавить ее к моему списку причин, по которым я никогда не должна ни с кем встречаться.

Но Джош не ушел.

Он улыбнулся. Настоящей улыбкой. Улыбкой рода упасть-к-твоим-ногам.

— Во-первых, — сказал он. — Мне нравится, когда ты говоришь о Шекспире и театре. Это очень интересно. Ты очень интересный человек. Во-вторых, мне плевать, носишь ли ты яркую одежду или каблуки. И мне нравится, что ты не умеешь флиртовать, потому что я ревнивый парень, а это значит, что ты не будешь флиртовать ни с кем, кроме меня.

У меня отвисла челюсть, но прежде чем я успела что-то сказать, он прижал палец к моим губам.

— А что касается контактных линз, — он махнул рукой в сторону кухни. — Мне нравятся твои очки.

Он мягко отодвинул их к кончику моего носа.

— И мне нравятся твои волосы.

Он поймал прядь волос, обмотал вокруг своего пальца и дернул, притягивая меня ближе к себе. Мое сердце замерло.

— А это платье, — его руки нашли мои бедра. Я чувствовала их тепло даже сквозь льняную ткань. — Признаюсь, без него я бы смог обойтись.

Он одарил меня такой греховной ухмылкой, что у меня даже пальцы ног вжались в ковер.

— Но думаю, я справлюсь с этим.

А потом его губы опустились на мои.

Глава 20

РИГАН

Ничто не могло подготовить меня к этому поцелую. Последний наш поцелуй был не сравним с ним. Тот поцелуй начинался мягко и неуверенно. В этом же поцелуе не было ничего робкого. Джош знал, чего он хочет, и брал это. Он все держал под контролем. Этот поцелуй был грубым, напряженным и невероятным. Он поцеловал меня так, словно хотел что-то доказать.

И это меня взбудоражило. Потому что девушек вроде меня так не целуют. Не целуют так отчаянно и страстно. Как будто это необходимость. Потому что я чувствовала, что Джошу это необходимо. Чувствовала это по тому, как его губы жадно прижимались к моим. По тому, как его горячий язык проникал в мой рот, а его пальцы впивались в мои бедра, когда он прижимал меня к медному изножью моей кровати.

И моя необходимость в нем была аналогичной. Я была без ума от этого, обвивала руками его шею, выгибаясь всем телом ему навстречу. Когда я это сделала, он простонал, звук был низким и глубоким, и я почувствовала это, моя грудь прижалась к его груди, вибрация прошла через нас обоих. Я также чувствовала его толстый, твердый член, прижимающийся к моему животу. Он оторвал свои губы от моих, двигаясь, потом стал горячо покусывать — целовать мою челюсть, опускаясь вниз к моему горлу. Моя голова откинулась назад, когда он продолжил свою атаку вниз, стон вырвался со вздохом.

— Риган Беннет, — сказал он между поцелуями. — Ты интересная, необычная и милая. — Я почувствовала, как он улыбнулся, уткнувшись мне в ключицу. — А еще ты чертовски сексуальна.

Он отстранился и положил палец мне на подбородок, поднимая мои глаза к своим. Они пылали желанием, нуждой.

— И я собираюсь доказать тебе это, — сказал он.

Что он уже и делал. И я собиралась сказать ему об этом, но он упал на колени прежде, чем я успела вымолвить хоть слово, его руки потянули подол верх, к моим бедрам.

— И как я уже сказал, — он прижался поцелуем к внутренней стороне моего колена. — Я могу обойтись и без платья.

Мои руки вцепились в медную спинку кровати, когда он медленно приподнял мое платье выше моих бедер, открывая мои чрезвычайно несексуальные полосатые хлопчатобумажные трусики. Я уже собиралась извиниться за них, когда он издал нечто такое, что можно было бы назвать только рычанием, и, засунув пальцы за пояс, спустил их вниз по моим ногам.

Я стояла там, полностью обнаженная ниже пояса, а самый великолепный мужчина из всех, что я когда-либо видела, стоял передо мной на коленях. Волосы Джоша были взъерошены моими руками, верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Может быть, это тоже моя заслуга? Не помню.

Когда рука Джоша начала подниматься по внутренней стороне моей ноги, я крепко зажмурилась и изо всех сил вцепилась в спинку кровати. Ни один мужчина никогда не делал этого со мной прежде, но моя потребность пересилила мою нервозность, и когда он поднялся выше, я раздвинула ноги, чтобы открыть ему доступ.

— Невероятно сексуально.

Его голос был хриплым и грубым, я чувствовала его дыхание на своих бедрах.

Я практически задыхалась от предвкушения, когда его пальцы стали медленно приближаться все ближе и ближе к той части меня, которая горела от его взгляда. Когда его большой палец слегка коснулся меня там, я была уже настолько заведена, что чуть не кончила. Но за этим контактом ничего не последовало.

Открыв глаза, я посмотрела вниз и увидела, что Джош смотрит на меня. Выражение его лица почти заставило меня опуститься на колени. Жажда и желание. Его губы изогнулись в улыбке. Потом он прижался ко мне губами.

— О! — я вскрикнула, когда его язык скользнул по моему клитору.

Руки Джоша лежали на моих бедрах, прижимая меня к своему рту, и если бы не это и моя мертвая хватка, которой я была пригвождена к кровати, то уже бы упала. Я держалась, пока он лизал и сосал меня, его горячий, талантливый язык вырывал у меня стоны.

Я уже чувствовала, как мой оргазм начинает нарастать внутри меня, глубокое, тяжелое удовольствие распространялось по мне, и тут Джош вошел в меня языком. Моя голова откинулась назад, я крепче вцепилась в кровать, костяшки пальцев болели.

Потом я почувствовала, как его рука скользнула по внутренней стороне моего бедра. Его длинные, грубые пальцы, оставляющие обжигающий след, поднимались все выше и выше, пока не соединились с губами. Он провел большим пальцем по мне, надавливая, кружа вокруг моего клитора, чередуясь с лаской его языка. Затем он ввел внутрь меня палец, острое, совершенное удовольствие от этого вырвало пронзительный стон из моего горла.

Я чувствовала, как Джош улыбается, прижимаясь ко мне, к самой интимной части моего тела, и у меня подогнулись колени. Но он только крепче сжал меня, а другой рукой обхватил мою задницу и наклонил мои бедра к своему рту и руке. Его палец ласкал меня, наполнял и дразнил, пока к нему не присоединился второй. И когда эти длинные, чудесные пальцы вошли в меня, он провел языком по моему клитору, наконец заставив меня кончить.

В моих глазах взорвались яркие пятна, когда удовольствие нахлынуло на меня, забирая меня под воду. Я обезумела, крича, пока меня сотрясал оргазм, подобно землетрясению. Такого никогда не было, даже когда я была одна. Это было мгновение абсолютного совершенства, абсолютного удовлетворения, и его отголоски разлетелись по мне, когда мои ноги отказали, и я почти рухнула.

Но Джош поймал меня раньше, чем это случилось. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что он поднялся на ноги, удерживая меня на месте. Когда я вернулась к реальности, когда комната вновь обрела четкие очертания, я увидела, что он стоит передо мной с довольной ухмылкой. С такой, которая, вероятно, походила на ту, что сейчас была на моем лице.

Я сделала огромный глоток воздуха, успокаивая себя, ожидая, что он подхватит меня на руки и бросит на кровать, последует за мной, его тело будет крепко прижиматься к моему. Но этого не случилось. Вместо этого он аккуратно расправил мое платье до колен и нежно поцеловал меня в лоб.

— Теперь ты видишь? — спросил он.

Я моргнула, глядя на него.

— Вижу что?

— Как сильно я тебя хочу? — он взял меня за подбородок и заглянул в мои глаза. — Тебя. Всю тебя.

Его глаза горели желанием и влечением. И я чувствовала себя сексуальной. Впервые в жизни я почувствовала себя сексуальной. Почему-то я кивнула. Я все еще ждала, когда он снимет с нас одежду, чтобы закончить начатое. И я уже снова жаждала этого. Жаждала его. Полностью.

Но этого не произошло. Вместо этого он поцеловал меня. И я чувствовала свой вкус на его губах, и задрожала в его объятиях. Потому что хотела его.

— Никогда не забывай, — пробормотал он. — Никогда не забывай, как ты сексуальна.

Мне хотелось схватить его, прижать к себе, повалить на кровать. Но я не могла оторвать рук от изголовья кровати, у меня дрожали колени. Это было уже слишком. Слишком много, слишком быстро. Потому что, хотя я и верила ему, хоть и хотела его, я все еще колебалась. Все еще нервничала. И все еще сомневалась.

И словно почувствовав это, он поцеловал меня, мягко, нежно.

— Спасибо за свидание, Риган Беннет, — сказал он. — Мне было очень приятно.

А потом он заправил прядь волос мне за ухо и ушел.

ДЖОШ

В ту ночь я спал лучше, чем за все предыдущие месяцы. Даже при том, что я все еще был возбужден и напряжен от неутоленного желания, от воспоминаний о том, как Риган рассыпалась в моих руках, как она отдавалась удовольствию, которое я ей дарил, всего этого было достаточно, чтобы погрузить меня в глубокий, удовлетворяющий сон.

Не то чтобы я не испытывал подобного раньше. Я считал себя внимательным сексуальным партнером, и женское удовольствие всегда было для меня в приоритете. Но с Риган все было по-другому. Более интенсивно. Видя, как она кончает, я испытал удовлетворение, которого ранее никогда не испытывал. Это давало мне чувство мужской гордости, которое в некотором смысле уже само по себе было освобождением.

Нет, я не хотел ограничиться этим. Черт возьми, я был тверд как скала, когда покидал квартиру Риган. Мне ничего не хотелось так сильно, как стащить платье через голову и бросить ее на кровать, глубоко погрузившись в нее.

Но прошлая ночь была посвящена ей.

Когда Риган убежала, вырвала свою руку из моей и бросилась обратно в свою квартиру, я не знал, что делать. Потому что подобного раньше со мной никогда не случалось. Я знал, что это была мысль высокомерного ублюдка, но обычно женщины не убегали от меня. Обычно все было наоборот. У меня было больше практики отгонять их, чем притягивать.

Но Риган была другой. С каждой нашей встречей это становилось все более и более очевидно. Было также очевидно, как сильно мне это нравилось. Мне нравилось, что она совсем другая. Она была честна и непритязательна, и в ней была определенная храбрость, которой я не мог не восхищаться.

Вот почему я не ушел. Почему не сдался. Я даже набрался храбрости у незапертой двери, надеялся, что это было какое-то бессознательное решение с ее стороны. Что если бы она действительно хотела, чтобы я ушел, то сделала бы все, чтобы держать меня подальше. Но она этого не сделала.

Но все же я понимал, что должен действовать осторожно. Надо было быть осторожнее. Потому что Риган, несмотря на свою храбрость, все еще была пугливой. Все еще переживала. И я мог бы это понять. Поэтому, когда я последовал за ней, когда я вошел в ее квартиру, вся речь была спланирована. Все эти спокойные, успокаивающие слова, которые я собирался ей сказать. Я собирался сказать ей, что мы могли бы сделать это медленно, что не было никакой спешки.

Но речь вылетела из моей головы в тот момент, когда я увидел ее. Когда она сбросила туфли, на лице снова были очки, волосы — в беспорядке, мой мозг полностью отключился, мое дыхание достигло высшей точки.

Она была великолепна. Эти большие карие глаза, увеличенные очками, и темные вьющиеся волосы вокруг плеч, — ее хотелось потрогать. Мне хотелось запустить руку в ее распущенные волосы, обхватить ладонью ее ладонь и убрать губами помаду с ее рта. Мне хотелось расстегнуть молнию на этом платье, прижавшись губами к ее спине, дюйм за дюймом обнажая бледную, кремовую кожу.

Поэтому моей речи не последовало. Я не стал говорить, что мы можем действовать медленно. Потому что в тот момент, последнее, чего мне хотелось, — медлить. Я хотел ее так, что едва мог объяснить, едва мог описать. Я хотел доказать ей, без сомнения, как сильно я ее хочу. Какой сексуальной я ее считал.

Я все еще чувствовал ее вкус. Вот почему мне было сложно сконцентрироваться, хотя я и проспал всю ночь. Я пробежал весь Центральный парк, заставляя себя работать сильнее, чем обычно, как будто мог убежать от похоти, которая, казалось, бушевала во мне. Потому что мне нужно было держать это дерьмо под контролем, когда я увижу ее в следующий раз. А если нет, то кто знает, что тогда случится?

Я бегал, пока не заболели мои бедра, пока не заболели легкие. Желание не утихало. Если уж на то пошло, я захотел Риган еще больше. Я не понимал, что происходит. Я не был неандертальцем. Я владел собой. Или нет?

Очевидно, так оно и было. Именно поэтому я смог уйти от нее прошлой ночью. Потому что я знал, что она еще не готова. Я чувствовал, как она дрожит в моих объятиях. То, как она колеблется. И я смогу подождать. Она стоит того, чтобы ждать.

Я уже выходил из душа, когда услышал, как зазвонил мой телефон. Надеясь, что это не Келли, которая продолжала звонить почти каждый день, я посмотрел на экран. Элли.

— Я думал, ты больше не позвонишь мне во время своего медового месяца, — сказал я вместо приветствия.

— Ну я и не звоню, — сказала она мне с юмором в голосе. — Ты забыл, что мы сегодня должны были вернуться в Нью-Йорк?

Я забыл.

— Думаю, это значит, что ты также забыл, что собирался встретиться со мной сегодня за ланчем, — поддразнила Элли. — Разве мы не собирались покупать мебель? Или ты придумаешь какое-то новое оправдание, почему не можешь этого сделать?

— Нет, — сказал я, оглядывая свою квартиру и снова видя пустошь вокруг. Я действительно не хотел приводить сюда Риган, пока это место выглядит настолько необитаемым. Хотя она согласилась помочь мне, не было никаких причин, по которым я не мог бы начать трансформацию с помощью моей сестры. — Покупка мебели? Что ж, я согласен.

— Правда? — спросила Элли с явным удивлением. — И ты не будешь спорить?

— Может, ты хочешь поспорить? — возразил я.

— Нет, нет, — быстро ответила она. — Я рада, что ты передумал. Когда ты хочешь встретиться?

Я посмотрел на свои часы. Еще рано, но у меня не было никаких планов.

— Мы можем пойти искать мебель прямо сейчас, — сказал я ей. — А потом ланч.

Последовало долгое молчание.

— Вау, — наконец произнесла Элли. — Ты ударился головой в мое отсутствие? Или подвергнулся какой-то личностной трансплантации?

Я закатил глаза, хотя и знал, что она меня не видит.

— Неужели? Ты собираешься критиковать меня за то, что я хочу походить по мебельным магазинам после того, как ты приставала ко мне насчет этого в течение нескольких месяцев. Может быть, мне просто надоело, что ты ворчишь по поводу моей квартиры.

— Ты врешь, но мне все равно, — сказала Элли. — К сожалению, я не могу пойти за покупками прямо сейчас. Я должна пойти в театр и встретиться с Риган и Джоанной. Сегодня у нас первая репетиция.

— Я могу встретиться с тобой там, — быстро предложила я. Слишком быстро.

— А, ну да, — сказала Элли, в ее голосе читались вопросы. Но она их не озвучила. — Я закончу около полудня.

— Отлично, — сказал я ей, но мои мысли уже сосредоточились на том, чтобы снова встретиться с Риган. — Увидимся там.

Глава 21

РИГАН

Мне казалось, что все мое тело гудит. Как будто я впервые ощутила каждый его дюйм. Все было очень хорошо. Мой сон был глубоким и приятным, завтрак был лучшим на свете, душ — идеальной температуры, а одежда приятно ощущалась на моей коже. Все было изумительно. Возможно, я даже немного подпрыгивала по дороге в театр.

— У тебя был секс, — сказала Джоанна, едва увидев меня.

Я остановилась на середине прыжка.

— Что? Нет.

Технически это была чистая правда. Разве не так?

Она ждала меня в вестибюле и подошла ближе, ее голубые глаза сузились, руки были скрещены на внушительной груди. Оглядев меня, она склонила голову в бок, оценивая ситуацию. Я старалась выглядеть недовольной.

— У тебя был определенный вид секса, — внесла поправку она.

— Как ты это делаешь? — потребовала ответа я.

Она уже не в первый раз замечала нечто подобное. На самом деле, именно она обнаружила отношения Элли и Шейна, которые начинались как ни к чему не обязывающая сексуальная связь. Но это продолжалось совсем недолго и переросло в бурный роман.

Джоанна пожала плечами:

— Те, кто этим не занимается, могут заметить, — она подняла бровь. — Кроме того, ты ведешь себя, как слишком счастливая. Даже для тебя.

— Может, я просто в восторге из-за шоу, — предположила я.

— Риган, — сказала она. — Театр может дать тебе эмоциональное и творческое удовлетворение, но он не может удовлетворить тебя сексуально. Он не может доставить тебе оргазм. — Она снова посмотрела на меня. — А у тебя определенно был оргазм.

— У Риган был оргазм? — спросил чей-то голос у меня за спиной.

Мне захотелось, чтобы пол подо мной разверзся и поглотил меня. Потому что этот голос принадлежал Элли, сестре того самого человека, который подарил мне вышеупомянутый оргазм.

— Элли! — я повернулась и крепко обняла ее, лелея слабую надежду, что смогу отодвинуть тему оргазмов и переключиться на что-то другое. — Как прошел медовый месяц?

— Отлично, — сказала она, обнимая меня в ответ, а потом отстранилась и окинула меня требовательным взглядом. — Сегодня ты выглядишь особенно счастливой.

— Это улыбка сексуально удовлетворенного человека, — кивнула Джоанна. — Заметьте, у меня такой никогда не было.

— По твоему же выбору, — заметила я. — Ты же знаешь, что можешь заняться сексом, если захочешь.

Джоанна махнула рукой:

— Не стоит портить себе прическу из-за чего-то, что даже не гарантировано. Мужчины — эгоистичные придурки.

Не все, — подумала я, благоразумно скрывая информацию о том, каким бескорыстным со мной был Джош. Меньше всего мне хотелось хвалить его сексуальные способности в присутствии его сестры. На самом деле, я не была уверена, что хочу хвалить его перед кем бы то ни было. Я хотела держать это при себе. Держать его при себе. Как будто сказав про это вслух, можно будет сглазить.

— Я хочу услышать о медовом месяце, — сказала я, пытаясь снова перевести разговор на другую тему.

К счастью, Элли, похоже, поняла намек и провела следующие десять минут, потчевая нас рассказами о Коста-Рике, уединенных пляжах и ленивом утре.

— Это звучит замечательно, — вздохнула я.

— Это звучит скучно, — сказала Джоанна. — Тебе не было скучно? У вас хотя бы был Wi-Fi?

— У нас был Wi-Fi, Джоанна, — терпеливо объяснила Элли. — И поверь, скучно мне не было. Неужели я выгляжу так, будто мне было скучно?

— Нет, — вздохнула Джоанна, пристально посмотрев на Элли. — Ты выглядишь так, будто все это время занималась сексом.

— Ты абсолютно права, — просияла Элли. — Исключительно замечательный брачный секс.

— Мне не нужен секс, — ответила Джоанна. — У меня есть театр.

— И мне, — пискнула я, но Джоанна бросила на меня убийственный взгляд.

— Ненавижу вас обеих, — сказала она. — А теперь давай поговорим о шоу.

Мы провели утро, просматривая список актеров и обсуждая новые дела, такие как найм Лиз в качестве моего помощника режиссера. Элли явно была в восторге от того, что ее лучшая подруга и бывшая соседка по комнате в колледже присоединится к нашей команде. Но ей, похоже, было ничего не известно о том, почему Лиз больше не играет.

— Итак, начинаем репетицию сегодня днем, — сказал я, заглянув в свои записи. — И я не думаю, что у нас будут какие-то проблемы с более коротким, чем обычно, расписанием.

— У меня уже есть несколько членов команды с прошлого шоу, заинтересованных в работе, — сказала нам Элли. — К концу месяца будет полная команда — как раз вовремя, чтобы начать возводить декорации и проводить освещение. Сегодня вечером я поработаю над техническим расписанием, и к завтрашнему дню у меня будет что-нибудь для вас обеих. По крайней мере то, с чего-то мы сможем начать.

— Звучит неплохо. — Джоанна сверилась с календарем. — Я хочу запустить рекламу за две недели до предварительного просмотра, но цель состоит в том, чтобы до этого привлечь внимание прессы — интервью или статьи — и я собираюсь начать звонить людям, как только мы сможем получить какие-нибудь рекламные фотографии. Нам нужно поднять шумиху. Поддерживать интерес людей к театру.

Когда мы уже заканчивали, я услышала снаружи, в вестибюле, шаги. Элли тоже их услышала и крикнула:

— Мы в основном помещении, — сказала она, прежде чем повернуться к нам. — У меня ланч-свидание.

Я повернулась к выходу, готовая увидеть Шейна. Но вместо него вошел Джош.

Мой желудок взорвался бабочками, пульс участился, а ладони стали влажными. Он был одет в поношенную зеленую майку, бейсболку и обтягивающие джинсы, но я сразу же перевела взгляд на его рот. Его рот, который был между моих ног меньше чем двадцать четыре часа назад. Его рот, который сейчас изогнулся в сексуальной полуулыбке.

— Леди, — сказал он низким хриплым голосом. Он обратился ко всем нам, но глаза его были устремлены на меня. Мое тело гудело. — Привет, — сказал он, обращаясь только ко мне.

— Привет, — еле выдавила я, мой голос был похож на карканье.

— Джош, — сухо произнесла Джоанна.

Я не смотрела на нее, потому что знала: если я это сделаю, она сразу поймет, откуда взялся мой оргазм. Если она уже этого не сделала. У нее были сверхспособности. Наверное, она знала. Но я не хотела, чтобы она что-то говорила. Особенно перед Элли, которая крепко обнимала брата.

— Спасибо, что встретился со мной, — сказала она, прежде чем отстраниться и одарить его взглядом, похожим на тот, которым она одарила меня. — Ты выглядишь очень хорошо. Почти счастлив… — она замолчала и оглянулась на меня через плечо.

Я заметила момент, когда она провела связь. Ее глаза расширились, и, я была уверена, мое лицо покраснело.

— Я пойду, — сказала я, хватая свои вещи. — Увидимся сегодня днем, ребята, — каким-то образом ухитрилась сказать я, прежде чем направиться прямиком к двери.

ДЖОШ

Элли ничего не сказала, пока мы не вышли на улицу. Затем она протянула руку и ударила меня по затылку, чуть не сбив мою бейсболку. Я должен был предвидеть это, но тогда я все еще был отвлечен тем, как очаровательна была Риган в театре, ее карие глаза за стеклами очков были широко раскрыты, на щеках — красные полосы — прежде чем она ушла оттуда, как олень, спасающийся от хищника.

— Ай.

Я потер то место, которого коснулась Элли.

— Ты что, издеваешься надо мной? — она уперла руки в бока и сердито посмотрела на меня. Я был на короткой ноге с сестрой, но она все еще умудрялась пугать меня до чертиков, когда злилась.

— А в чем проблема? — спросил я.

— Ты спал с Риган? — она прищурила глаза. — Да?

— Я не спал с Риган, — сказал я ей, даже не желая знать, как ей удалось так быстро все понять. Неужели я настолько прозрачен? — И не то чтобы моя сексуальная жизнь тебя касалась.

Элли выглядела рассерженной.

— Ты хочешь сказать, что я вообразила себе все, что произошло между вами двумя?

Проклятье. Да, возможно, я был немного откровенен, так как открыто смотрел на Риган. А Риган было так легко прочитать.

— Понятия не имею, о чем ты, — солгал я.

— Риган приходит на работу, выглядя такой... — она, кажется, искала подходящее слово. — Удовлетворенной. А потом входишь ты с этим кот-поймал-канарейку выражением лица, и она становится пунцовой. — Элли ткнула меня пальцем в грудь. — Я не слепая, Джош.

— Она выглядела удовлетворенной? — спросил я, будучи не в состоянии оказать сопротивление.

Элли всплеснула руками:

— Ты просто невероятный.

— Я? — я скрестил руки на груди. — Это не я вмешиваюсь в твою сексуальную жизнь. Если ты еще не поняла, я уже взрослый. И Риган тоже.

Элли мгновение смотрела на меня, вытаращив глаза.

— Не могу поверить, что ты сделал это! — сказала она, и на этот раз выглядела не сердитой, она выглядела разочарованной. И это, черт побери, причиняло еще большую боль.

— Я ничего такого не делал, — возразил я. — Или никого, просто для ясности.

— Ты не спал с Риган? — спросила она.

— Нет.

Я предпочел не упоминать, что надеялся исправить эту ситуацию как можно скорее.

Но Элли, казалось, буквально обмякла от облегчения.

— Это хорошо, — сказала она.

— Почему же? — я почувствовал прилив гнева. — Почему это хорошо, что я с ней не спал? Я думал, ты хочешь, чтобы я был счастлив. Чтобы вернулся к тому, каким я был до этого дерьмового переворота в жизни.

— Я знаю, — Элли положила свою руку мне на плечо. — Я хочу, чтобы ты был счастлив. И хочу, чтобы ты был таким же, как раньше.

— Так в чем проблема?

— Проблема в том, что ты всегда был таким, когда дело касалось женщин, — напомнила мне Элли. — И если ты собираешься вернуться к этому, мне бы не хотелось, чтобы моя подруга стала твоей первой жертвой.

— Жертвой? — я был очень раздражен. — Не думаю, что какая-либо из женщин, с которыми я был, могла бы назвать себя жертвой.

Я пристально посмотрел на нее.

— К тому же, именно ты практически бросила мне Риган. Думаешь, я не заметил, как ты все время ставишь нас в пару?

— Потому что я думала, что она окажет на тебя хорошее влияние! — сказала Элли.

— Ну да, это так, — возразил я.

— И насколько хорошо влияние?

— А вот это действительно не твое дело, — сказал я ей.

— Она моя подруга, Джош, — Элли ткнула пальцем мне в лицо. — И если ты причинишь ей боль…

Я схватил ее за руку.

— Зачем мне причинять ей боль?

— Потому что Риган — не свиристелка, — твердо сказала Элли. — Она не из тех, с кем можно переспать и забыть. Она — не любовница на одну ночь.

— Мне это известно.

Я стиснул зубы. Очевидно, моя сестра имела довольно негативное представление о том, как я веду себя с женщинами. Если она думала, что я просто пересплю с Риган, а потом забуду о ней, то чертовски заблуждалась.

— Неужели? — спросила она. — Ты вроде не славишься тем, что тебе интересно что-то долгосрочное в отношении женщин, которых видишь.

— Может быть, я изменился, — возразил я.

— Надеюсь, — сказала Элли, выглядя немного грустной. — Потому что я люблю тебя, но если ты причинишь боль моей подруге, я буду очень, очень зла на тебя.

***

После этого мы ходили по мебельным магазинам, но все было тихо. Обоюдно. Потому что я не мог перестать прокручивать в голове наш разговор. Не мог избавиться от мучительного чувства, что, возможно, Элли права. Что, возможно, это была не такая уж хорошая идея.

Потому что у меня уже очень-очень давно не было серьезных отношений с женщиной. Может быть, я даже не был способен на это. А Риган заслуживала гораздо большего, чем какого-то прибитого к берегу питчера из низшей лиги, который даже не знает, как встречаться, не говоря уже о том, как быть в отношениях. Который не умел ничего делать всерьез. Она не заслуживала быть моим эмоциональным подопытным кроликом, пока я пытаюсь найти себя или то дерьмо, в котором я по колено.

Так что к тому времени, когда я высадил Элли у театра, я был почти уверен, что все мои чувства к Риган надо отложить в сторону. Ради ее же блага. Потому что если я действительно хочу измениться, если я действительно хочу стать лучше, чем тот человек, которым я был раньше, то должен перестать быть эгоистом. Должен был перестать думать о себе и своих потребностях — моих эмоциональных потребностях. Ее — в первую очередь.

— Я оставлю ее в покое, — сказал я Элли, обняв ее на прощание. — Со мной проблем не будет.

— Так лучше, — сказала она. — Вы, ребята, слишком разные.

— Да. — Мне хотелось бы, чтобы она ошибалась. Я хотел, чтобы она ошибалась. Но я знал, что правильнее будет просто уйти.

Глава 22

РИГАН

Я не знала, что сказать Элли, когда мы все вернулись к обеду. Часть меня надеялась, что Джош будет с ней, что он отведет меня в сторону, даст мне знать, как много известно Элли. Но она вернулась сама. И выглядела она гораздо более сдержанной, чем когда уходила.

Но она ничего не сказала. Как и я. Актеры прибыли на репетицию, и мое внимание было нужно там.

Актерский состав оказался отличным. Помощь Лиз была бесценна, и я была благодарна ей за то, что она находилась рядом со мной, когда мы вместе со всеми проходили наше первое чтение. Актер, которого мы выбрали в качестве Боттома, заставил всех буквально кататься по полу от смеха.

После прочтения Элли с Джоанной удалились в кабинет, чтобы обсудить более технические детали шоу, в то время как Лиз и я сделали несколько упражнений с актерским составом, чтобы им было комфортнее друг с другом.

Я ходила по комнате, наблюдая, как пары актеров играют в игру «Да», где им нужно было согласиться с любой воображаемой ситуацией, которую создавал их партнер, обучая их быть быстрыми и работать над идентификацией незнакомых персонажей.

— Сахар, — сказала мне Лиз, ее южный акцент был как мед. — Ты подобрала чертовски хороший актерский состав.

— Мы подобрали чертовски хороший актерский состав, — сказала я ей. — На самом деле, большей частью подобранных актеров я обязана твоим превосходным комментариям на прослушиваниях.

Она опустила голову, отмахиваясь от комплимента.

— Я рада помочь, — сказала она, а потом окинула взглядом комнату. — Похоже, у нас возникли проблемы с вниманием, — заметила она.

И она была права — актерский состав перестал играть и, казалось, болтал друг с другом. Я не возражала против того, чтобы люди узнавали друг друга, но знала, что у нас плотный график. И имелся гораздо более быстрый способ вдохновить на солидарность и общность.

— Окей, ребята, — сказала я им. — Думаю, нам пора еще раз пройтись по пьесе. В нижнем белье.

По моему опыту, деятельность в обнаженном виде всегда связывала людей. А актеры очень любили раздеваться.

Хотя я знала, что не должна этого делать, все же продолжала проверять свой телефон, ожидая сообщения от Джоша. Ожидая какого-то подтверждения произошедшему сегодня днем. Ждала чего-нибудь.

Я проверила его снова, когда репетиция закончилась и все снова оделись. Когда в театр вошла Элли и подошла ко мне, я была разочарована и расстроена тем, что не получила от него никаких известий.

— Привет, — сказала она мягким голосом. Тихо. Нежно.

«О нет».

— Привет.

Я сглотнула, уже зная, что то, что она собирается сказать мне, не будет хорошим. Неужели Джош хочет покончить с этим через нее? Это выглядело исключительно трусливо. И Джош не производил впечатление труса.

— Я разговаривала с Джошем.

На лице Элли отразилось сочувствие.

В горле у меня застрял комок, но я не стала плакать. Я была не настолько жалкой, чтобы плакать из-за парня, с которым даже не встречалась по-настоящему. Один вечер орального секса не равен каким бы то ни было отношениям. Плакать было не из-за чего.

— Ничего страшного, — сказал я ей, на самом деле не желая заводить с ней этот разговор. — Тебе не нужно бояться меня обидеть. Я все поняла.

Элли нахмурилась.

— Он сказал, что между вами ничего не было.

— Ну да, — поспешно сказала я.

Она замолкла.

— Окей, это хорошо.

Она сделала глубокий вдох.

— Я боялась, что он перешел черту дозволенного.

— Перешел черту? — я была сбита с толку. — Что ты имеешь в виду?

— Что он приставал к тебе, или пытался переспать с тобой, или еще что-то, — объяснила Элли, хотя из-за этого разговора она выглядела так же неловко, как и я. — А я просто хотела убедиться, что с тобой все в порядке.

— Он не навязывался мне силой, если ты об этом.

— Я знаю.

На щеках Элли расцвели красные пятна.

— Он просто не настолько надежен, когда дело касается свиданий и отношений, и я не хотела бы, чтобы ты тебе было больно. — Она похлопала меня по руке. — Будет лучше, если он отступит, пока ничего не случилось.

Я пристально посмотрела на нее. О чем она? Неужели она велела Джошу порвать со мной?

— Что ты ему сказала? — спросила я, стараясь не злиться. Элли была моей подругой, но прямо сейчас мне начало казаться, что она думает обо мне как о ком-то, кого нужно защищать.

— Ничего. — Она подняла руки, но я видела, что она не гордится тем, что сделала. — Я просто... я могла сказать что-нибудь о том, что вы двое слишком разные. О том, что он не пользуется хорошей репутацией у женщин.

У меня отвисла челюсть.

— Ты сказала ему, чтобы он отвалил?

Я не поверил своим ушам.

Элли выглядела пристыженной.

— Я думала, это самый лучший вариант. Для вас обоих, — возразила она, но я видела, что она уже начала жалеть о сказанном.

— И Джош согласился с тобой?

— Ну…, — Элли переминалась с ноги на ногу. — Поначалу нет. Он сказал мне, что это не мое дело.

— Ну да!

Я никогда не злилась, особенно на друзей, но сейчас была очень раздражена.

— Что бы ни происходило между мной и Джошем, это не твое дело.

— Прости, Риган, — Элли протянула мне руку, но я отодвинулась. — Я просто видела, как Джош обращается с женщинами. Он не вступает в отношения.

— Может быть, я и не хочу никаких отношений, — сказала я ей. — Может быть, я хочу чего-нибудь обыденного. Веселого. Об этом ты подумала?

— Нет, — Элли смущенно опустила голову. — Прости. Мне не следовало ничего говорить.

Она выглядела такой несчастной, такой виноватой, что мой гнев рассеялся.

— Я знаю, ты просто переживаешь за меня, — мягко сказала я. — Но я же взрослый человек. И Джош тоже. То, что мы делаем, — это между нами. Даже если мне будет больно.

— Ты права, — сказала Элли. — Я перегнула палку. Серьезно. — Она посмотрела на меня. — Если тебе от этого станет легче, Джош тоже разозлился на меня.

— Но согласился с тобой, — печально сказала я.

— Я довольно убедительна, — сказала мне Элли. — И возможно, убедила его в том, что он был эгоистом в отношении тебя.

— Элли!

Ее плечи поникли.

— Я самый ужасный человек.

Я глубоко вздохнула.

— Нет.

Я знала, что она пыталась мне помочь. Каким-то надоедливым, назойливым образом.

— Но тебе не следовало вмешиваться.

— Ты права, — сказала она и отступила в сторону. — Ты должна пойти и поговорить с ним.

— Возможно, я так и сделаю, — сказала я, хватая свою сумку. — Думаю, нам нужно хорошо и долго поговорить.

***

ДЖОШ

Я уже выходил из душа, когда услышал телефонный звонок. Обернув полотенце вокруг бедер, я увидел, что это звонит швейцар, и ответил.

— К вам посетитель, — сказал он. — Некая мисс Риган Беннетт.

Мои брови поползли вверх. Что здесь делает Риган? Я был убежден, что моя сестра уже высказала ей то же самое, что и мне, сделав ударение на «у тебя может быть кто-то лучше, чем он». Потому что, ну, это было правдой.

— Пропустите ее, — сказал я швейцару.

Я стоял там, в своей гостиной, пытаясь понять, почему Риган здесь, когда понял, что на мне нет ничего, кроме полотенца. Не самый лучший вариант для встречи кого-либо. Но едва я успел натянуть джинсы, как услышал стук в дверь.

Вот только это был не стук. Нет, Риган колотила в дверь. Громко. Я рывком распахнул дверь и увидел ее с поднятым кулаком, раскрасневшимися щеками, с выражением, которого я никогда раньше не видел на ее лице. Гнев. Она была очень сердита.

— Ты! — она толкнула меня в бок. — Ты высокомерный, сердобольный мудак!

Толчок, сам по себе не сильный, но для нее он был таковым. Я отступил назад, давая ей достаточно места, чтобы она могла войти в квартиру и захлопнуть дверь.

— Привет, — сказал я, одарив ее ободряющей и извиняющейся улыбкой.

— Не приветкай мне тут, — сказала она, грозя кулаком. — Я только что разговаривала с твоей сестрой. Чрезвычайно неловкий разговор. Хочешь знать, о чем мы говорили?

Я не знал, каков был правильный ответ, но это не имело особого значения, потому что Риган продолжала, не дожидаясь моего ответа.

— Я только что разговаривала с твоей сестрой о своей сексуальной жизни. Или о своей несуществующей сексуальной жизни, потому что у нее сложилось впечатление, что я настолько наивна и невинна, что меня нужно защищать, чтобы я не совершила ошибки, переспав с тобой. И, очевидно, ты с ней солидарен!

— Не совсем… — попытался возразить я, но Риган еще не закончила.

— И, очевидно, вы оба решили — разумеется, не посоветовавшись со мной, — что лучше всего будет оставить меня в покое, потому что, очевидно, я не могу отличить секс от отношений, и настолько беспомощна, что меня нужно исключить из уравнения, прежде чем я совершу нечто столь опасное, как пересплю с тобой.

— Я не говорил... — попытался я снова, но Риган повернулась ко мне, ее карие глаза вспыхнули. К своему удивлению, я попятился назад, пока мои плечи не уперлись в стену, и я понял, что она, по сути, пригвоздила меня к стене гостиной одной лишь силой своего гнева. Гнева, который, казалось, не рассеивался. Она встала на цыпочки и погрозила мне пальцем.

— Да будет вам известно, что я в состоянии принимать решения по всем аспектам своей жизни. Включая ее сексуальную часть. И если я хочу заняться с тобой сексом, то единственные люди, которые должны участвовать в принятии решения по этому поводу, — это я. И ты.

Ее грудь тяжело вздымалась, щеки были пунцовыми, и она никогда еще не выглядела столь великолепно. Мне пришлось сжать кулаки, чтобы не схватить ее и не поцеловать, что, вероятно, не было подходящим ответом на ее праведную тираду.

— Я не какая-то там девственница. У меня был секс. Хорошо… быть может, не так уж и много. И возможно, в последнее время не было вовсе, но у меня был секс. И я получу его снова, если захочу. С тем, с кем я хочу.

Она сделала глубокий вдох, и часть ее гнева, казалось, исчезла. Она посмотрела вниз на мою грудь, очевидно только сейчас осознав, что я без майки. На ее щеках появился уже румянец другого рода, и она сглотнула. С усилием.

— Это все, что я хотела сказать, — пробормотала она, поправляя очки на носу и отступая. — А теперь я пойду.

Но прежде чем она успела это сделать, я схватил ее за локоть.

— Мне можно уже отвечать? — спросил я.

— Хм, — казалось, ее это ошарашило. По-видимому, она не думала дальше той отработанной речи, которую только что обрушила на меня. — Думаю, да.

— Ты права, — сказал я, притягивая ее так, что она снова оказалась лицом ко мне, мои руки легли ей на плечи. — А я — неправ. Мне следовало поговорить с тобой, а не с сестрой.

Ее лицо немного смягчилось.

— Ну ладно, раз уж мы договорились…

— Так давай поговорим сейчас.

Я притянул ее чуть ближе и увидел, как бьется пульс у основания ее шеи.

— Поговорим? — она запнулась.

— О сексе, — я понизил голос. — Про твои мысли по этому поводу.

— Хм,

Губы Риган были приоткрыты. Ее идеальные красивые губы.

— Я за.

— Да? — я провел рукой вниз по ее руке, а затем снова вверх, улыбнувшись, когда она вздрогнула. — А как насчет секса с высокомерным, сердобольным мудаком?

Она судорожно сглотнула.

— Я...

Казалось, она собиралась с духом, прежде чем поднять на меня глаза.

— Мне это интересно.

— Да?

— Да, — с придыханием ответила она.

— Я собираюсь поцеловать тебя, Риган, — сказал я ей.

— Только поцеловать? — спросила она, распахнув глаза.

Я улыбнулся.

— Я сделаю все, что ты захочешь, — ответил я и накрыл ее рот своим.

Глава 23

РИГАН

Я была почти уверена, что сплю. Вот только у меня никогда не было такого хорошего сна, как этот. Джош прижался своими губами к моим, его руки поднялись, чтобы запутаться в моих волосах. Я растворилась в нем, мои ладони прижались к его груди — его великолепной, обнаженной груди, и я застонала, когда он наклонил мою голову, чтобы углубить поцелуй. Его язык скользнул в мой рот, встретился с моим, горячим и влажным, и в этот момент я потеряла себя, мир, казалось, вращался вокруг меня.

— Я не могу насытиться тобой, — пробормотал он мне в губы. — Я бы никогда не смог держаться в стороне.

— Я и не хочу, чтобы ты это делал, — сказала я ему, обнимая за талию, подвигаясь ближе, наслаждаясь тем, как его тело было таким твердым и сильным против моего.

Затем, прежде чем я успела понять, что происходит, Джош развернул меня, между своей грудью и стеной. Одна рука сжимала мои волосы в кулак, в то время как другая изогнулась вниз, скользя по спине, пока не нашла мою задницу. Он обхватил ее и притянул мои бедра к своим. Я выгнулась ему навстречу, моя нога поднялась и обвила его бедро. Он отпустил мои волосы, чтобы схватить меня за колено, потянув вверх, пока мои ноги не оторвались от земли, пока обе мои ноги не сомкнулись вокруг его талии.

Он застонал мне в рот, когда его твердая длина нашла мой мягкий центр, наши тела идеально совпадали. Я покачала бедрами, потерявшись в этом ощущении, потерявшись в мгновении. Его пальцы крепко сжимали мою талию, он уткнулся лицом мне в шею.

— Твою мать, — прорычал он. — Ты так приятно ощущаешься.

— Еще, — выдохнула я, мои руки скользнули между нами, вниз по его животу к джинсам.

Чувствуя себя смелой, я просунула руку внутрь, найдя то, что искала. Он застонал, когда я погладила его, моя ладонь исследовала его длину. Я никогда не чувствовала ничего подобного. Никогда не вела так себя с мужчиной. Так смело. Такой храбро. Но я хотела его с такой силой, что это пугало меня. И я позволила этому вести меня. Отбросить все свои сомнения, страхи и принять эту часть себя. Часть, которая взяла мужчину в свою руку, касалась его, тогда как он схватил меня за бедра и укусил за шею. Та часть меня, которая, казалось, толкала его на крайние меры.

Затем, без всякого предупреждения, меня оттащили от стены. Мои ноги все еще были вокруг него, руки обхватили его шею, и я обнаружила, что меня несут в спальню, губы Джоша крепко прижались к моим, его язык был жадным и нетерпеливым.

Я едва заметила мягкий матрас под своей спиной, когда меня опустили на кровать, мое внимание сосредоточилось на длинном, твердом теле, прижавшемся к моей груди, к моему животу, ко мне. Рука обхватила мое лицо, подняв мою голову вверх, чтобы встретиться с губами Джоша, его другая рука качнула мои бедра вперед к его облаченному к джинсу члену.

На мне было слишком много одежды. Моя рука снова потянулась к его джинсам, но на этот раз я изо всех сил попыталась их расстегнуть, отвлекаясь на горячие поцелуи с открытым ртом, которые шли по всей длине моего горла. После них появилась рука, легко расстегивающая мою рубашку одним движением пальцев, открывая мою кожу для рта Джоша.

К тому времени, когда моя рубашка была снята, а его язык дразнил мой пупок, я была почти вне себя от желания. Я с трудом выбралась из топа, руки потянулись к молнии джинсов. Но рука Джоша накрыла мою, останавливая мое движение.

— Никакой спешки, — сказал он, целуя меня снова, не торопясь.

Но я очень торопилась. Я хотела его немедленно.

Я отчаянно выгнулась ему навстречу, но он не торопился. Вместо этого он скрутил мои руки над головой, удерживая их одной своей большой рукой, обернув ее вокруг моих запястий. Потом он немного откинулся назад, а другой рукой провел по моему боку.

— Боже, ты великолепна, — сказал он, перед тем как расстегнуть мой лифчик одним быстрым движением пальцев.

Это был всего лишь простой хлопковый лифчик, но он отодвинул его в сторону, как будто он был сделан из шелка, испустив глубокий, мужской стон, когда мои груди открылись ему.

— Черт, — выдавил он, прежде чем приблизить ко мне свои губы.

Я никогда особо не думала о своей груди. Я уже давно смирилась с тем, что у меня плоская грудь и большинство парней предпочитают сиськи побольше. Я никогда не думала, что вид моей обнаженной груди может свести мужчину с ума. Но с другой стороны, я вообще не ожидала встретить такого мужчину, как Джош.

Его горячий, влажный язык скользил по одному соску, в то время как другой он щипал своими длинными, талантливыми пальцами. Моя спина приподнялась с кровати, когда он взял мою грудь в рот, посасывая и дразня меня, пока я почти не обезумела от желания. Потом он переключился на другой сосок. Мои ноги все еще обхватывали его, и я приподняла бедра вверх, нуждаясь в большем, нуждаясь в нем.

— Джош, — выдохнула я. — Пожалуйста, пожалуйста, мне нужно...

Он отстранился, его глаза были темными от желания.

— Чего ты хочешь?

Он скользнул рукой вниз по моей спине, забираясь под джинсы, под трусики, его горячая ладонь прижалась к моей обнаженной заднице.

Он крепче прижал меня к себе, двигая бедрами вперед. Моя голова откинулась назад, удовольствие пробежало через меня.

— Да, — простонала я. — Я этого хочу. Я хочу тебя.

Он отпустил меня, и я упала обратно на кровать, растянувшись там, уже скучая по теплу его тела. Но через несколько секунд он отпустил мои запястья и засунул свои руки за пояс моих брюк, одним плавным движением стягивая их и мои трусики.

Я стояла перед ним совершенно голая. Инстинктивно мне хотелось прикрыться, закрыть глаза, но вместо этого я смотрела вверх. Джош сидел на корточках, глядя на меня снизу вверх.

— Черт.

Его голос был хриплым. Он провел рукой по губам.

Я потянулась к нему, нащупывая его джинсы. На этот раз он помог мне, стянув их вниз по бедрам и отбросил в сторону. Мой взгляд скользнул вниз по его длинному мускулистому телу, следуя за темной полоской волос, пока я не нашла его член, стоящий по стойке смирно. Это была самая сексуальная вещь, которую я когда-либо видела, как сильно он хотел меня.

Мои очки запотели.

Я услышала низкий рокот смеха, когда Джош осторожно снял мои очки и положил их на прикроватный столик, схватив презерватив, когда он потянулся через меня. Как только он надел его, то подошел ближе, чтобы я могла видеть его, его руки обхватили мое лицо. Он поцеловал меня. Сладко. Глубоко.

— Ну же, Джош, — настаивала я, раздвигая ноги, чтобы там было место для него.

Одним толчком он был внутри меня, наполняя меня собой. Я вскрикнула от совершенного, интенсивного удовольствия от всего этого, Джош держал себя спокойно, пока я приспосабливалась к его размеру.

— Господи, Риган.

Его горячий рот прижался к моей шее.

— Так приятно ощущать тебя.

А потом он начал двигаться.

Это было все. И даже больше. Я потерялась в ощущении Джоша внутри меня, в толчках его бедер, в прикосновении его груди к моей. Его рот был повсюду — на моем горле, лице, губах. Мои руки ответили ему тем же, блуждая по его широким плечам, вниз по спине, впиваясь ногтями в его идеальную задницу, пока он вдалбливался в меня.

Он обернул мои волосы вокруг своей руки, наклоняя мою голову вверх, чтобы встретиться его, его язык лизал мой рот, в ритме, который соответствовал толчкам его члена. Я обхватила ногами его спину и почувствовала, как он проник еще глубже. У него вырвался низкий стон, и этот звук сводил меня с ума.

Схватив меня за руки, он поднял их над моей головой, как делал это ранее. Положив другую руку на кровать рядом со мной, он не торопился, медленно выходя, дразня меня каждым мучительно гладким толчком. Я восхищенно смотрела на него, на то, как напрягаются и расслабляются мышцы его груди, его рук. Он смотрел на меня ясными и непоколебимыми глазами, и выражения его лица было достаточно, чтобы я почти слетела с катушек.

Я никогда не чувствовала ничего подобного. Никогда так не терялась в ком-то. А я полностью потерялась в Джоше. Моя спина поднялась с кровати, когда он стал двигаться быстрее, отпустив мои руки, его ладони прижались к кровати, он трахал меня все сильнее. Я сцепила лодыжки за его спиной, притягивая его глубже, ближе. Весь остальной мир растворился, когда он брал меня, его движения становились все более и более настойчивыми и отчаянными.

— Я хочу почувствовать, как ты кончаешь, — прохрипел он, его горячее дыхание касалось моего уха.

Я была близка. Так близка. Потом Джош напряг бедра, идеально ударившись о мой клитор, и я взорвалась, наслаждение прошло по мне дрожью, мой голос стал хриплым, когда я закричала, его имя было на моих губах. Яркий свет вспыхнул за моими веками, комната расплывалась, но не потому, что на мне не было очков, а потому, что мне было слишком сложно сфокусироваться на чем-то, кроме мужчины, двигающегося во мне.

Он издал грубый стон, его тело задвигалось быстрее, его пальцы теперь сжимали мою задницу, рот был на моей груди. А потом он глубоко вошел в меня, так глубоко, так правильно, и я почувствовала, как его освобождение настигает его. Я прижала его к себе, пока он кончал, все его мышцы напряглись в последний раз, а потом он рухнул, зарывшись лицом в мои волосы.

ДЖОШ

Мне потребовалось некоторое время, чтобы отдышаться. Сначала я даже не хотел двигаться, не хотел отстраняться от теплого тела Риган, и по тому, как она обнимала меня, казалось, что она тоже этого не хочет. Но я знал, что если не буду осторожен, то могу раздавить ее своим весом, поэтому аккуратно выбрался и встал с кровати, чтобы позаботиться о презервативе.

Когда я вернулся, она сидела, приподнявшись на локтях, на ней снова были очки. Я увидел, как ее глаза слегка расширились, при моем приближении, и почувствовал прилив мужской гордости, получив такую реакцию сразу же после секса. Я вытянулся рядом с ней на кровати, и провел рукой по ее обнаженному бедру. Боже, она была прекрасна.

— Привет, — сказал я и наклонился, чтобы поцеловать ее.

Она поцеловала меня в ответ, но я почувствовал, что в ее поцелуе была какая-то робость. И это было чертовски мило.

— Привет, — сказала она, заливаясь румянцем.

— Я рад, что мы поговорили, — сказал я ей.

Она покраснела еще сильнее.

— Я тоже, — призналась она.

— Ты отличный собеседник, — поддразнил я ее. — С большим энтузиазмом.

Она протянула руку и похлопала меня по плечу. Я быстро подскочил, прижав ее к кровати и положив руки около ее головы. Глядя на нее сверху вниз, я почувствовал странный укол в сердце. Она была так прекрасна, ее темные волосы разметались по белым простыням, губы распухли и покраснели, лицо раскраснелось, глаза расширились. Я уже хотел ее снова.

— Ты мне нравишься, — сказал я, прежде чем успел обдумать это.

Она моргнула.

— И ты мне.

Я почувствовал странный прилив нервозности. Секс всегда давался мне легко, но никогда не был таким, как с Риган. И эта штука сейчас, эта игривая посткоитальная штука, ну, у меня вообще не было особого опыта в этом. Обычно к этому моменту я уже выходил из дома. Но я никуда не торопился. На самом деле, я хотел задержаться. На очень долгое время. Чтобы притянуть ее к себе и уснуть вместе. Я никогда не чувствовал подобного раньше.

А потом я понял, что моя сестра ошибалась. Ошибалась во всем. Потому что впервые я не был заинтересован в том, чтобы это осталось случайной связью. Случайность была последней вещью, которую я хотел, когда дело касалось Риган. Я ощутил сильный прилив собственнических чувств, который поразил меня. Но не настолько, чтобы отказать себе в том, чего я хотел. То, о чем я был готов просить.

— Тебя, кажется, что-то беспокоит, — сказала Риган, ее голос выдавал ее собственную нервозность.

— Не беспокоит, — сказал я ей, целуя в кончик носа. — Просто я оказался на новой территории.

Она приподняла бровь.

— Территория симпатии к человеку, с которым ты только что переспал?

— Территория симпатии к человеку, с которым я только что переспал, достаточно велика, чтобы быть исключительной, — сказал я, наблюдая за выражением ее лица.

Сначала — удивление. Потом улыбка. Чудесная, яркая улыбка Риган.

— Правда? — спросила она.

Облегчение развернулось во мне, и внезапно я почувствовал себя лучше, чем за все эти месяцы. Может быть, даже лучше, чем когда играл в бейсбол. Потому что, как бы сильно я ни любил этот спорт, он никогда не улыбался мне так же, как сейчас улыбалась Риган. С ним я никогда не чувствовал тепло и внутреннее удовлетворение.

Я молча кивнул.

— Но ты должна быть нежной, — сказал я ей. — Со мной такого раньше не было.

Она наклонилась и поцеловала меня.

— Не волнуйся, — сказала она. — Я всегда очень нежная.

А потом, без всякого предупреждения, она толкнула меня и перевернула на спину. Оседлав меня, она села и провела пальцами по моей груди. И у меня тут же снова встал член.

— Пока ты не захочешь, чтобы я перестала быть нежной, — сказала она и продолжила переворачивать мой мир.

Глава 24

РИГАН

Я проснулась, к моей спине прижималось теплое, твердое тело. Рука Джоша собственнически обвилась вокруг моей талии, его дыхание щекотало затылок. Я прижалась к нему еще теснее, наслаждаясь его богатым, неповторимым запахом.

Это походило на сказку. Как будто я была Золушкой, но Золушкой до бала. Золушка, как она есть. А Джош был тем самым принцем, которому не было дела до того, что у меня нос в саже. Я подумала о пьесе, о «Сне в летнюю ночь» и о том, как я всегда соотносила себя с Хеленой — влюбленной девушкой, одержимой мужчиной, который никогда не удостаивал ее повторным взглядом. Но этим утром я была Гермией. Девушкой, которую обожали. Любили. С волшебной пылью или без нее.

Я почувствовала, как Джош пошевелился, его рука крепче сжала мое бедро. Не в силах удержаться, я схватила свои очки с прикроватной тумбочки и перекатилась в его объятиях. Он моргнул, медленно просыпаясь, и его губы изогнулись в улыбке. От его улыбки у меня перехватило дыхание. Издалека она казалась невероятной. Вблизи, адресованная исключительно мне, она была волшебна.

— Доброе утро, — хриплым голосом сказал он.

— Доброе.

Я поправила очки на носу, немного беспокоясь, что они снова запотеют от пристального взгляда Джоша.

Он поцеловал меня, не обращая внимания ни на утреннее дыхание, ни на изголовье кровати, ни на миллион других утренних моментов, которые заставляли предыдущих мужчин выползать из постели и направляться в ванную, прежде чем сказать «Доброе утро». Собственно, не так уж много мужчин оставалось на ночь, и те немногие, которые точно не держали меня так, словно не хотели отпускать.

— Тебе сегодня обязательно идти на работу? — спросил Джош, его рука, исследуя, скользнула вниз по моей обнаженной спине.

Я только успела покачать головой, и тут его ладонь сжала мою задницу, притягивая меня ближе к нему. К той его части, которая явно бодрствовала. Мои глаза расширились, и Джош засмеялся, целуя мой нос, щеку, горло.

— Я собирался осмотреть город, — сказал он, его голос грохотал у моей шеи, он накручивал на пальцы мои волосы. — Но не нашел подходящего гида.

— Я тебе покажу! — я быстро села, вытеснив возбуждение.

Он засмеялся, и я покраснела. Притянув меня обратно в свои объятия, он поцеловал меня, скользнув языком в мой рот. Я практически растаяла в его объятиях.

— Спешить некуда, ведь так? — спросил он, его рука скользнула мне между ног.

Я выгнулась ему навстречу.

— Вообще некуда, — выдавила я, прежде чем потерялась в его объятиях на все оставшееся утро.

***

Когда мы наконец выбрались из постели, приняли душ и оделись, я была готова и рвалась в путь. Мне не терпелось показать Джошу свой город. Мне здесь очень нравилось — и даже если бы я не выросла в Нью-Йорке, не сомневаюсь, в конце концов, я бы добралась до этого города. Он мне подходил. Я могла бы потеряться тут, если бы захотела, или прославиться. Это место, которое соответствовало любому настроению. Оно менялось вместе с его людьми.

Было так много разных вариантов Нью-Йорка, так много разных линз, через которые можно было на него смотреть. Мои родители, которые рассматривали все как способ подняться в обществе, видели его как место, где они должны были быть. У меня никогда не было ощущения, что они любят что-то в частности, поэтому, когда я впервые познакомилась с этим городом, это было через призму необходимости. Все эти походы на модные вечеринки или мероприятия, которые нужно было увидеть. Все было элитным и эксклюзивным. Я побывала внутри многих бальных залов отелей и ела в VIP-залах некоторых лучших нью-йоркских ресторанов. Или самых лучших, как писали «Zagats» или «The New York Times». Если об этом писали, мои родители отвезли бы нас туда.

Итак, я знала Нью-Йорк сквозь призму таких людей, как мои родители. Но я также знала его глазами Герти и Сильвии. Где мы находили искусство и волнение повсюду, куда бы мы ни посмотрели. Нью-Йорк, который был грязным, стремительным и волнительным. Но такой Нью-Йорк был интересен далеко не всем.

— Так что же ты хочешь посмотреть? — спросила я Джоша. — Статую Свободы, Метрополитен, или Таймс-сквер? — предложила я, хотя при последнем слове поморщилась. Если бы он захотел пойти на Таймс-сквер, я бы бросила вызов толпе и людям, одетым в мультяшные поддельные меховые костюмы, но по большей части я старалась избегать этой части города.

Джош отрицательно покачал головой.

— Только не на Таймс-сквер, — сказал он, и я вздохнула с облегчением. — Не сомневаюсь, Статуя Свободы и Метрополитен великолепны, но я смогу посмотреть их сам. Если ты собираешься показать мне город, я хочу посмотреть то, что нравится тебе.

Я чуть не упала в обморок.

— Я должна предупредить тебя, — сказала я ему, когда мы вышли из его дома. — Большинство моих любимых мест в Нью-Йорке связаны с едой.

— Это не похоже на предупреждение.

Он надел темные очки, скрывая свои великолепные карие глаза. Но я все равно чувствовала, что они наблюдают за мной, и улыбка, изогнувшая его губы, заставила мой пульс ускориться.

— Звучит многообещающе. Показывай дорогу.

Я водила его по всему Нью-Йорку. Мы отправились в Музей Эмиграции, где получили экскурсию от одного из отличнейших доцентов, одетого в соответствующую периоду одежду. Мы пошли на Юнион-сквер и смотрели, как уличные музыканты останавливаются у ресторана Bread, чтобы купить шоколадную булочку. Мы пошли в книжный магазин Strand и заблудились среди стеллажей на несколько часов. Потом взяли несколько кусочков настоящей Нью-Йоркской пиццы в трех разных пиццериях. Закончили день мы в моем районе, купив мороженое-конус в магазине Big Gay Ice Cream и прогуливаясь по Вилладжу.

— Ты не объелась? — спросил Джош, широко раскрыв глаза, когда я жадно набросилась на Salty Pimp — конус, политый шоколадом с карамельным соусом.

— Это все прогулки, — сказала я ему. Мы весь день не брали такси — по моему настоянию. — Нью-йоркцы ходят пешком. Вот почему мы все такие стройные.

— Причина в этом? — спросил он, окинув меня таким внимательным взглядом, что я аж покраснела.

Кивнув, я похлопала его по руке.

— Не волнуйся, рано или поздно он сделает то же самое и с тобой.

— Слава богу, — сказал он, бросая остатки мороженого и подмигивая мне.

Я могла бы смотреть на него хоть весь день. Он был так великолепен. Но и я тоже чувствовала себя великолепной, только от того, как он смотрел на меня. Обняв за талию, он притянул меня ближе, и мы вдвоем пошли в ногу, как будто это было естественно.

Потом я почувствовала, как у него в кармане зажужжал телефон. Он вытащил его, и я, сама того не желая, посмотрела через его плечо на экран. Келли. Джош выругался и нажал игнорировать. Я старалась не обращать внимания на тот факт, что ему звонит другая женщина. Та, с которой он явно не хотел разговаривать, пока я была здесь. Это было не мое дело, хотя тихий голосок в глубине моей головы шептал, что мне нужно быть осторожней. Что все происходит очень быстро. Что мне нужно защитить себя.

Но я потратила годы на свою защиту. Я хотела быть с Джошем. И, возможно, все это разрушится у меня перед носом, но последние двадцать четыре часа были одними из лучших за долгое время, и это стоило потенциальной, возможной сердечной боли. По крайней мере, я пыталась убедить себя в этом. Без боли нет радости. Нет хорошего без плохого. Это был мой девиз, и мне нужно было постоянно напоминать себе об этом.

— Какое у тебя расписание на оставшуюся часть недели? — спросил Джош, когда мы добрались до моей квартиры.

Частично я была разочарована тем, что он не захотел заходить, но я напомнила себе, что мы только провели вместе весь день и минувшую ночь. Если я беспокоюсь о том, что все происходит слишком быстро, то проведенная с ним ночь определенно усилит это чувство.

— У меня завтра встреча в театре, — сказала я ему. — Но в течение дня я свободна.

Я нахмурилась, задумавшись о своем расписании на следующий месяц.

— А после этого все будет очень занято. У нас начинаются репетиции, и до премьеры уже не так далеко. Будет много задержек допоздна.

— Давай я возьму тебя с собой завтра днем? — предложил он, одна его ладонь была у меня на руке, другая — на талии. — И я разыщу лучшие работающие допоздна рестораны на тот случай, если твои дни растянутся слишком долго. Помнится, я кое-что слышал об этом городе. Что-то насчет того, что он никогда не спит.

Я игриво ткнула его в руку, втайне тронутая тем, что он не казался испуганным моим расписанием. С другой стороны, он, вероятно, хорошо представлял себе, как может быть занята театральная жизнь, особенно с такой сестрой, как Элли.

— Это было бы здорово, — сказал я. — А что мы будем делать завтра?

Он поцеловал меня в нос.

— Позвольте мне позаботиться об этом, — сказал о н. — Просто будь готова кричать.

***

Было сложно не думать про Джоша — что бы я ни делала, все напоминало о нем. В хорошем смысле этого слова. Я даже не могла смотреть на свою кровать, не вспоминая, как держалась за изножье, когда он опустился передо мной на колени, его руки стянули мои трусики вниз по бедрам.

Я вышла из своей квартиры с чувством распирания от счастья. Как будто я вот-вот взорвусь посреди Нью-Йорка, показывая всем свой позитивный настрой. Мне хотелось обнять всех, кого я видела. Я хотела танцевать, петь, хотя не умела, даже если бы мне пришлось это сделать ради спасения своей жизни.

Добравшись до театра, я проверила кабинет, чтобы посмотреть, там ли Джоанна. Технически, это были последние выходные, которые мы могли провести без работы до завершения постановки, но это не значило, что Джоанна сегодня не работает. К счастью, ее там не было.

Я знала — не лучшая идея, чтобы Линкольн снова встретил меня здесь, но так как мы собирались говорить о театре, я подумала, что было бы лучше, если бы мы могли пойти посмотреть на него, если это будет нужно. Все это было рискованным предприятием, и я знала, что рано или поздно мне придется рассказать об этом Джоанне, но прежде мне хотелось чего-то более конкретного. Чего-то такого, от чего ей будет труднее отказаться.

Я почувствовала укол совести из-за всего этого, но сказала себе, что это во благо. Не только для театра, но, возможно, и для Джоанны тоже. Она не может избегать Линкольна вечно. Обычно это было не в моем стиле — вмешиваться в личную жизнь друзей, но встреча с Линкольном снова напомнила мне о том, какой была Джоанна. Счастливой. Когда-то она была счастливой. И она заслужила снова испытать это чувство. Но у меня было чувство, что единственный способ для нее добиться этого — поставить точку на произошедшем. А это значило привлечение Линкольна.

Так что мои мотивы были наполовину эгоистичными, наполовину вдумчивыми. Не то чтобы Джоанне будет до этого дело, когда она узнает. Мне нужно было найти подходящее время, чтобы сказать ей. Желательно, когда между нами будет толпа людей или большая кирпичная стена, потому что она определенно попытается убить меня, и мне нужно будет придумать пути отхода. Она может довольно быстро передвигаться на каблуках, если надо.

***

Я встретила Линкольна на улице сразу после десяти. На нем не было костюма, как в прошлый раз, но он всегда выглядел собранным, даже когда носил джинсы и рубашки на пуговицах, как сейчас. По-видимому, они с Джоанной нашли схожий способ преодолеть все — показать свое положение и деньги одеждой и использовать их в качестве защитного щита. Я помню, как они оба были в рваных джинсах и старых футболках, как мы втроем выбирались после комендантского часа и врывались в аудиторию, где пили дешевое теплое пиво и читали друг другу Шекспира.

Театр никогда не был страстью Линкольна, но это была страсть Джоанны, а когда-то она была страстью Линкольна. Он сделал бы для нее все, что угодно. И, держу пари, сейчас тоже сделает.

— А ты не терял время зря, — заметила я, когда он достал таблицы и документы.

Он кивнул.

— Я понял, что это гораздо интереснее, чем работа, которую я делаю для своего отца.

Поступление Линкольна на службу в компанию своего отца было одной из многих трещин, которые образовались в их с Джоанной отношениях. Но я по-прежнему утверждала, что они могут все исправить, если их родители не станут вмешиваться.

— Значит, это совершенно новая организация? — спросила я, просматривая его записи.

— Детище моего мозга, — сказал он мне. — И должен сказать, меня вдохновила ты.

Мои брови поползли вверх.

— Я?

— И Джоанна. Когда я узнал о «Дыре в стене», то вспомнил, как вы обе всегда говорили, что найдете способ осуществить свои мечты. Когда я увидел, что вам это удалось, я понял, что в моей жизни нет ничего, что делало бы меня таким же счастливым или так же мотивировало, как театр — вас.

— О, Линкольн, — я положила свою руку на его плечо. — Это так печально.

— Не плачь обо мне, Аргентина, — пошутил он. — Никто не может жалеть бедного маленького богатого мальчика. Они и не должны. Но я видел, чем вы с Джоанной были готовы рискнуть, чтобы это произошло. Поэтому я решил, что мне нужно начать думать о том, что будет мотивировать меня хоть вполовину так же, как это мотивировало вас.

— И это был результат?

Он снова кивнул.

— Думаю, это неплохое использование моего трастового фонда.

— Неплохо, — согласилась я, глядя на его планы по обширной программе шефство для школ центральной части города.

— Как твои родители? — спросил Линкольн.

Я пожала плечами.

— Они не этого хотели для меня. А я не хотела жить без этого.

Он снова кивнул.

— Я знаю, они были жестоки к тебе.

Линкольн был одним из немногих людей, которые не понаслышке знали, как сильно я старалась угодить своим родителям. Старшая школа была отправной точкой для большинства наших споров, хотя я официально не отделяла себя от них до выпуска. После того, как Линкольна больше не было рядом.

— Я иногда с ними разговариваю.

Я почувствовала знакомую волну вины, которая всегда просачивалась в меня, когда я думала о них. Чувство вины за то, что я не смогла быть той дочерью, которую они хотели.

— Это, кажется, то решение проблемы, которое лучше всего подходит для всех нас.

— Понятно, — кивнул Линкольн, явно уловив мое нежелание больше обсуждать эту тему. — Итак, давай поговорим о моих мыслях по поводу того, как вовлечь «Дыру в стене» в мою организацию.

Глава 25

ДЖОШ

Моя первая сольная попытка стать «истинным» жителем Нью-Йорка вышла мне боком. На карте метро выглядело вполне прямым. Стоя на платформе в попытке понять, на какой поезд хочу успеть, я почувствовал себя маленьким городским парнем, каким на самом деле и был. Это казалось такой занозой в заднице, когда такси было бы намного быстрее, но Риган продолжала настаивать, что я полюблю метро, как только освоюсь. На самом деле я не видел привлекательности, но понимал, что Риган впечатлит, если я сделаю это, и ну, я начинал осознавать, что сделаю куда больше, чем прокачусь в не кондиционированном вагоне метро в жаркий весенний день, чтобы произвести на нее впечатление.

К счастью, после трех неверных поездов приятная дама из Хобокена доставила меня туда, где я намеревался быть двадцать минут назад. Я ненавидел опаздывать и особенно не хотел опаздывать на встречу с Риган. Мне совсем не хотелось, чтобы она ждала меня в одиночестве.

Но когда я пришел в театр, она была не одна. Она стояла в вестибюле с тем же самым парнем, которого я видел в первый раз, когда зашел сюда. Это было немного похоже на дежавю, только у меня не было такого же приступа ревности и неуверенности. Главным образом из-за того, как просияло лицо Риган, когда она увидела меня. Солнце. Она действительно была как солнце, освещавшее меня после долгого нахождения в тени.

— Джош! — она махнула мне рукой, когда я вошел в здание.

Мужчина, стоявший рядом с ней — Линкольн, если я правильно помню — скрестил руки на груди и смотрел на Риган с озадаченной улыбкой на лице. Я не винил его — она одарила меня таким приветствием, которого заслуживал какой-нибудь герой. Мне это очень понравилось.

— Привет.

Я наклонился и поцеловал ее в щеку, не зная, как она относится к публичному выражению привязанности.

Я никогда не был фанатом этого, но то, как покраснели щеки Риган, вызвало у меня сильное искушение заключить ее в объятия и расцеловать до потери пульса. Просто чтобы посмотреть, какой милой и взволнованной она станет.

— Ты ведь помнишь Линкольна?

— Рад видеть тебя снова, — сказал я, протягивая руку, на этот раз не испытывая искушения раздавить ему костяшки пальцев.

— Взаимно, — ответил он.

— Линкольн пришел ко мне с предложением, — глаза Риган блестели от возбуждения.

— С предложением? — повторил я, напрягаясь.

— Деловым, — пояснил Линкольн. — От одного друга другому.

Он сделал явное ударение на слове «друг», только подтвердив дружелюбные флюиды, которые я от него получал. Я расслабился, сказав себе, что не должен быть таким засранцем.

— Линкольн возглавляет благотворительную организацию, которая работает с программами для выпускников школ, — сказала мне Риган. — И он хочет, чтобы «Дыра в стене» стала ее частью.

— Мы катастрофически нуждаемся в людях, которые готовы работать с подростками из группы риска, помогать им найти выход их творчеству и энергии, — сказал Линкольн.

— Кажется, программа замечательная, — выпалила Риган.

— Так и есть, — искренне сказал я.

«Охотники за штормом» проделали большую благотворительную работу в сообществе, и это определенно было то, в чем мне нравилось участвовать. Особенно с тем, что касается детей. Я не мог не позавидовать тому, как сильно Риган восхищалась тем, что делал Линкольн. И это было восхитительно.

— А спортивные программы у вас тоже есть? — спросила Риган, и я увидел, как у нее в голове крутятся колесики. Я уже собирался сказать ей, чтобы она не беспокоилась, когда Линкольн ответил.

— Есть, — сказал он. — И для них тоже нужны наставники.

— Хм, — сказала Риган, бросив на меня выжидающий взгляд.

Я почувствовал странную робость и ничего не сказал. Трудно себе представить, чтобы кому-то мог пригодится никому не нужный питчер с испорченной рукой и дурными манерами, которые только недавно улучшились.

— Джош играл за низшую лигу, — сказала она Линкольну. — Он недавно вышел в отставку.

Удивительно, как ей удалось заставить это звучать так, словно я решил прекратить играть в бейсбол. Но ведь Риган была натренирована в том, чтобы видеть положительную сторону. Все это часть ее позитивной жизненной философии. Той, к которой я надеялся присоединиться.

— Из него вышел бы отличный тренер, — сказала Риган.

Тренер? Я? Эта мысль никогда не приходила мне в голову. Я был игроком, а не тренером. Это были совершенно разные навыки, и я никогда не славился своим терпением на поле. Но сейчас я видел, что Линкольн наблюдает за мной с новым интересом.

— Позвольте дать вам мою визитку, — сказал Линкольн, протягивая мне одну. — Если у вас есть свободное время, позвоните мне. Мы были бы рады, если бы у нас был кто-то с вашим опытом и знаниями.

Я положил карточку в карман, не зная, позвоню ли ему. Потом я взглянул на Риган, и она просияла так ярко, что я знал, что позвоню Линкольну, хотя бы для того, чтобы вызвать у нее еще одну улыбку.

Линкольн крепко обнял Риган.

— Дай мне знать, что ты думаешь о программе. Было бы здорово поработать с тобой. — Он сделал паузу. — И с Джоанной тоже. Если она согласится.

И точно так же исчезла всякая затаенная ревность. По страданию и тоске на лице Линкольна было совершенно ясно, что единственным членом компании «Дыра в стене», который его интересовал, была та самая ледяная блондинка. Вот почему мое сердце потянулось к нему. Знал ли он, что идет по ложному пути?

— Я постараюсь, — сказала Риган. — Но не знаю, стоит ли тебе надеяться.

— Да.

Линкольн повернулся ко мне, и выражение его лица снова стало приятным и профессиональным.

— Было очень приятно познакомиться, Джош, — сказал он. — Пожалуйста, позвоните мне, если вас это заинтересовало.

— Спасибо.

Я снова пожал ему руку.

Затем Линкольн вышел, оставив нас одних в вестибюле. А мне не терпелось как следует поздороваться с Риган.

РИГАН

Джош выглядел очень хорошо — казалось, он снова занимает все пространство вокруг себя, командуя комнатой. Зеленая футболка, которая была на нем, плотно облегала его широкие плечи, а джинсы сидели низко на бедрах, но плотно облегали его мускулистые бедра. Бедра, которые — я помню — прижимались к моим. На нем была бейсболка, которая отбрасывала тень на его лицо, придавая ему опасный, сексуальный вид.

— Привет, — снова сказал он, обнимая меня за талию и притягивая ближе.

— Привет, — попыталась произнести я, но у меня перехватило дыхание.

Джош усмехнулся, и прежде чем я успела моргнуть, он уже целовал меня так, словно не видел несколько дней. Месяцев. Я обняла его за шею и поцеловала в ответ, с упоением слушая, как он застонал, когда я прижалась к нему. Наслаждаясь тем, что я могла чувствовать, как сильно он хотел меня, твердое, большое доказательство этого прижималось к моему животу.

— Вау, — выдохнула я, когда мы оторвались друг от друга.

— Действительно вау, — сказал он, глядя на мои губы так, словно хотел поцеловать меня снова. Как будто хотел большего. Но потом он моргнул и встряхнул головой, как будто хотел прояснить ее. — Прости, что опоздал, — сказал он мне. — Я попробовал эту штуку — метро, о которой мне постоянно твердит одна болтливая брюнетка. По-видимому, оно очень популярно в этом городе.

— Ты поехал на метро? — спросила я, понимая, что улыбаюсь ему как идиотка.

Но ему, похоже, это нравилось.

— Я поехал на метро, — подтвердил он. — И мне до сих пор нравится такси.

— Ты должен привыкнуть к этому, — сказала я ему. — Я могу тебя научить.

— Думаю, это хорошая идея, — сказал он, и улыбка стала немного озорной, и у меня на мгновение перехватило дыхание. — Но сегодня я надеялся научить тебя кое-чему.

Предложение было многообещающим, и воздух в вестибюле, казалось, стал горячим и густым. Мои колени немного подкашивались.

— Ты хочешь меня научить? — спросила я, удивляясь, что еще могу говорить.

Я уже представляла себе все то, чему он мог бы меня научить. И все это я была более чем готова узнать.

— Тебе это интересно? — спросил Джош, подходя ближе.

— Угу, — выдавила я наконец.

Он снова одарил меня своей пленяющей улыбкой.

— Хорошо, — сказал он. — Идем.

Глава 26

РИГАН

Он повел меня на бейсбольный матч. Мы пошли на стадион «Янки» смотреть игру «Янки Доджерс», и Джош купил мне хот-дог с пивом, футболку и бейсболку. Он улыбнулся и нахлобучил ее мне на голову.

— Смотрится неплохо, — сказал он, когда мы уселись на свои места.

День был прекрасным. Не слишком жарко, и дул небольшой ветерок. Новая кепка закрывала мое лицо от солнца, а пиво было приятным и холодным. Но больше всего мне нравились не погода, не еда, не новая одежда и даже не игра. Все дело было в выражении лица Джоша.

Здесь он был счастлив.

— Так чью футболку ты для меня достал? — спросила я, пытаясь заглянуть через плечо на имя, напечатанное на обороте.

Джош усмехнулся, когда я тут же надела ее, даже не удосужившись снять бирки.

— Номер Семь, — сказал он, отодвигая назад бейсболку. Темные волосы падали ему на лоб, придавая мальчишеский и очаровательный вид. — Микки Мантл.

— Он сегодня играет? — я покосилась на поле.

Когда Джош не ответил, я подняла глаза и увидела, что он смотрит на меня, слегка озадаченный.

— Не могу понять, шутишь ли ты, — сказал он. — Микки Мантл сегодня не играет. Он умер в 1995 году.

Я уставилась на свою футболку.

— Зачем ты дал мне футболку мертвеца?

— Потому что, — терпеливо ответил он, — Микки Мантл был лучшим игроком всех времен.

— Он тоже был питчером, как и ты? — спросила я его.

— Нет, — сказал он, поправляя на мне футболку. — Он играл в центре поля. Но в любом случае, я ценю, что ты связываешь меня с ним — даже если это лишь подчеркивает отсутствие у тебя знаний по бейсболу.

— Ну, — я наклонилась вперед, локти уперлись в колени. — Я всегда готова учиться, — я покосилась на поле. — О'кей, а где они забивают тачдауны?

Я услышала, как Джош вздохнул, и похлопала его по ноге.

— Я просто пошутила, — сказала я ему. — Я знаю, что это соккер.

***

ДЖОШ

Я не был на бейсбольном матче с тех пор, как перестал играть. Мои родители, сестры — все пытались заставить меня пойти. Но я не хотел. Моя любовь к игре — и ко всему остальному, что меня раньше волновало, — исчезла. Все внутри меня словно высохло. Увяло, постарело и умерло.

Но сейчас все было иначе. Я не мог вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя столь хорошо. Как будто я несколько месяцев бродил в полусне и наконец проснулся. Наконец-то снова стал существовать в этом мире. Невероятно. Все вокруг казалось странно более ярким и живым. Или, может быть, это было просто потому, что я смотрел на мир глазами Риган.

Я посмотрел на нее, очаровательно выглядевшую в своей бейсболке, ее очки сползли на нос, когда она наклонилась вперед, упершись локтями в колени, чтобы посмотреть игру, происходившую внизу. Казалось, она хорошо проводила время, хотя мне было понятно, что на самом деле Риган не понимает игру. Но меня это не беспокоило. Мне нравилось быть с ней, находиться рядом, и чем дольше мы были вместе, тем меньше горечи и отчаяния я чувствовал.

Толпа разразилась радостными криками, когда «Янки» вырвались вперед, и то же самое сделала Риган, хотя она всегда немного отставала от всех остальных, ее крик был последним, когда шум толпы затих. Но это не значило, что она радовалась с меньшим энтузиазмом. Я не мог не улыбнуться тому, как она полностью погрузилась в действо.

Зазвонил мой телефон, и я вытащил его, чтобы обнаружить частичный источник своей горечи, звонивший мне снова. Келли. Он не получил сообщение, когда я проигнорировал последнюю дюжину его звонков. Я знал, что рано или поздно мне придется с ним поговорить. Но я действительно не хотел этого — особенно сейчас.

Посмотрев на телефон, я нахмурился и нажал «Игнорировать» — вероятно, агрессивнее, чем следовало бы. Внимание Риган переключилось на меня. Она взглянула на телефон в моей руке, а потом ее лицо приняло выражение, которое можно было бы охарактеризовать как нахмуренное.

— Все в порядке? — спросила она.

Я провел рукой по лицу.

— Да, — солгал я, негодуя, что позволяю этому беспокоить меня.

Риган откинулась назад.

— Непохоже, — сказала она.

Я не должен был удивляться. Если я что-то и узнал о Риган, так это то, что она была упряма и всегда все доводила до конца. И явно ожидала, что я сделаю то же самое. Не то чтобы я винил ее за это. Я хотел быть с ней рядом. И хотя у меня не было большого опыта в отношениях, я знал, что обмен дерьмом вроде этого — большой частью того, что заставляет их функционировать.

— Мне продолжает названивать мой бывший менеджер, — сказал я ей.

— Да? — она подняла брови.

— Он вроде как подставил меня, — я ощутил боль в плече, которую, я был почти уверен, я выдумал. Фантомная боль, вызванная стрессом. Раздражением. — Соврал мне, — я сжал кулак.

— Что произошло? — спросила Риган.

Я откинулся на спинку стула.

— Фактически я раздолбал свою вращательную манжету. Это то, что можно вылечить, ты не будешь напрягаться, если взять отпуск, но Келли знал, что чем больше времени я проведу на скамейке запасных, тем менее привлекательным он будет как менеджер.

— Келли? — спросила Риган, в ее глазах было странное облегчение.

Я кивнул.

— Мы дружили с детства — оба любили бейсбол, но мне хватило сил стать игроком, а ему нет. Он был хорошим менеджером — или я так думал. Он убедил меня вернуться в реестр, до полного выздоровления. Он подыскал несколько известных личностей, и ему было нужно, чтобы я был на подаче, чтобы попадал в новости для заманивания новых людей.

— Не могу поверить, что твои врачи позволили это.

Риган выглядела потрясенной.

— Они были против этого, — признался я. — Поэтому Келли повел меня к другому врачу. Один из них, по его словам, специализировался на травмах плеча. Так как я хотел снова подавать мяч, то поверил ему. Не обследовался самостоятельно. Потому что не хотел быть на скамейке еще больше, чем Келли.

Я опустил голову, вспомнив, каким высокомерным был тогда. И если быть честным с самим собой, отчасти я не хотел говорить с Келли, потому что мне пришлось бы столкнуться со своей собственной ролью в этой травме. Я знал, что что-то не так, но проигнорировал это, потому что хотел верить ему. Хотел играть. Думал, что достаточно силен, чтобы преодолеть все, что угодно. Я даже не думал о вероятности того, что могу навредить себе навсегда.

— Я играл, хотя мне было очень больно. Я позволил доктору Келли сделать мне укол адреналина, чтобы участвовать в играх.

— Пока мог.

Риган посмотрела на меня своими большими карими глазами.

Я кивнул.

— Но в тот раз, когда я был в больнице, Келли нигде не было видно. Только когда я выздоровел, я узнал, что все время, пока я подавал подачи травмированной рукой, к Келли выстроилась очередь. Моя замена.

Риган положила свою руку на мою.

— Мне так жаль, Джош, — сказала она. — Должно быть, это было ужасно.

— Да.

Я пожал плечами, вспоминая, как тяжело было узнать, что лучший друг разрушил мою карьеру, чтобы продолжить свою.

— Это все ложь, которая действительно жалила. Узнать, как много он скрывал от меня.

Риган молчала.

— Прости, — сказал я, снимая бейсболку и проводя рукой по волосам. — Мы так хорошо проводили время, и я взял и свалил весь свой эмоциональный багаж на тебя.

Но Риган покачала головой.

— Ничего подобного ты не делал, — сказала она, наклоняясь и целуя меня в щеку. — Я рада, что ты мне рассказал все.

Я сделал глубокий вдох.

— Вот это мне в тебе и нравится, — я положил руку ей на плечо. — Ты такая честная и открытая.

Она ничего не ответила, но улыбнулась мне. Не такой яркой улыбкой, как обычно, но она все же она согрела меня. Я притянул ее ближе, вдыхая солнечный запах волос, и впервые за много месяцев позволил себе насладиться бейсбольным матчем.

***

Мы уже собирались уходить со стадиона после животрепещущего матча, в котором «Янкиз» наконец-то вырвали победу, когда мой телефон зазвонил снова. На этот раз это был тот, с кем я был рад поговорить.

— Подожди минутку, — сказал я Риган, которая собирала остатки нашего пиршества с пивом и хот-догами. Я нажал кнопку «Принять» и поднял трубку так, чтобы Эмили могла видеть мое лицо.

— Дядя Джош! — она практически кричала. Когда дело доходило до использования телефонов, она иногда забывала контролировать громкость.

— Привет, Эми-бин, — сказал я, стараясь не морщиться.

— Где ты? — спросила она. — Здесь не так темно и грустно, как в твоей квартире.

Моя племянница — самый маленький терапевт в мире. Без какой бы то ни было деликатности.

— Я на улице, — сказал я ей. — Если точнее — на стадионе.

У Эмили был большой опыт участия в бейсбольных играх. Она любила приходить посмотреть на мою игру, и при возможности я брал ее на игры. Она могла кричать и глумиться над лучшими из них. Ох уж эта девчонка!

— А это кто? — спросила Эмили, теперь ее внимание было сосредоточено на ком-то другом.

Я понял, что повернулся, чтобы сделать снимок поля, и вместо этого в кадр попала Риган. Она помахала рукой.

— Привет, Эмили, — улыбнулась она.

— Ты же помнишь Риган, — напомнил я Эмили. — Она была на свадьбе тети Элли. И она показала тебе кукол, когда мы были в Нью-Йорке.

Глаза Эмили загорелись узнаванием. Она помахала рукой, используя для этого все свое тело.

— Привет, Риган!

Потом я увидел, как она на мгновение сощурила глаза, а потом широко улыбнулась.

— Пятачок! — заявила она.

Это было далеко не точное описание, но я был почти уверен, что ни одна женщина не оценила бы, если бы ее назвали поросенком.

— Эмили, — предостерег я. — Это некрасиво.

Но Эмили не слушала.

— Она Пятачок, — настаивала она. — Она поможет тебе найти твой хвост.

— Мой хвост?

Наконец я сообразил, что к чему.

— Пятачок как персонаж?

Эмили кивнула. Я повернулся к Риган, которая, казалось, не обиделась. Скорее, ее удивил весь этот разговор.

— Эмили думает, что я Иа, — объяснил я. — Из «Винни-Пуха».

В ее глазах мелькнуло понимание.

— Это очень хорошее сравнение, Эмили, — сказала она моей племяннице.

— Эй! — заспорил я. — Я не настолько плох.

И Эмили, и Риган посмотрели на меня одинаково недоверчиво.

— А почему ты думаешь, что я Пятачок? — спросила Риган, глядя в мой телефон на Эмили.

— Полоски, — сказала она, указывая пальцем.

И это было правдой. Под бейсбольной футболкой на Риган была полосатая майка, которая выглядывала. Конечно, полоски были черно-серыми, но все же это были полоски.

— Глаз-алмаз, — сказал Риган. — И чтобы ты знала, Пятачок всегда был моим любимым персонажем. — Она снова посмотрела на меня. — Хотя я питаю слабость и к Иа.

У меня потеплело в груди, и вдруг мне показалось, что быть Иа не так уж и плохо.

— Мы наверное пойдем, Эми-бин, — сказал я племяннице. — Я позвоню тебе позже на этой неделе, хорошо?

— Ладно! — сказала она. — Пока, дядя Джош. Пока, Риган!

Она послала нам воздушные поцелуи, и прежде чем повесить трубку, мы их вернули.

— Прости, — сказал я, засовывая телефон обратно в карман. — С ней трудновато. Даже на расстоянии в несколько тысяч миль.

— Она очаровательна, — сказала Риган, бейсболка сползла ей на лоб.

Я отодвинул ее назад, открывая ее лицо.

— Как и кое-кто другой, кого я знаю, — сказал я, притягивая ее к себе для поцелуя.

Риган покраснела, но поцеловала меня в ответ, ее пальцы скользнули в мои волосы и почти сбили мою собственную бейсболку.

— Идем, Пятачок, — сказал я ей, поправляя кепку. — Давай разнесем киоск с мороженым.

— Как скажешь, — она взяла мою руку в свои и улыбнулась мне. — Иа.

Глава 27

РИГАН

Следующие несколько недель, кажется, прошли как в чудесном, волнующем тумане. Днями напролет я работала над пьесой, прогоняя репетиции со своим чрезвычайно талантливым актерским составом, а по вечерам мы вместе с Джошем исследовали город. Всякий раз, когда у меня хватало сил выйти на улицу, он, казалось, всегда находил идеальное место. Места, о существовании которых я даже не знала. Мы ходили по ночным джаз-клубам, потайным подпольным барам и круглосуточным закусочным. Или, когда я уставала, мы шли ко мне домой, кувыркались в постели и терялись друг в друге до самого утра.

Никогда еще жизнь не была столь прекрасна. И, возможно, именно это счастье, эта радость вдохновили меня отправить родителям приглашение на премьеру нашего спектакля «Сон в летнюю ночь». «Это Шекспир, — сказала я себе. — Шекспир уважаем». И хотя мы были авангардистами, у нас была довольно хорошая репутация в театральном мире.

Я не сказала об этом никому, кроме Джоанны. Потому что Джош не знал о моих родителях. Я знала, что должна сказать ему. Особенно, если они придут на шоу. Особенно, после всего, в чем он признался мне на бейсбольном матче — мне не хотелось, чтобы между нами были секреты, но я была так счастлива, что не особо жаждала подробно рассказывать о том периоде своей жизни.

— Ты думаешь, они придут? — спросила у меня Джоанна после нашей первой технической репетиции.

— Не знаю, — ответила я. — Скорее всего, нет.

Джоанна только кивнула.

— А ты хочешь, чтобы они пришли?

— Честно говоря, не знаю, — призналась я. — Часть меня все еще хочет их одобрения, как бы нелепо это ни выглядело.

— Это вовсе не нелепо, — сказала Джоанна. — Не забывай, с кем ты разговариваешь — я делаю все, чтобы заслужить одобрение родителей. Иногда мне хочется просто освободиться от них. Иногда хочется иметь их. Особенно после… — она замолчала, но я понимала, о чем она.

Я все ещё не рассказала ей о Линкольне, хотя мы уже начали строить планы, связанные с «Дырой в стене». Интересно, когда это я успела стать хранительницей стольких тайн? Это было совсем на меня не похоже.

— Ты что-нибудь будешь делать на свой день рождения? — спросила Джоанна.

У нас была одна свободная ночь перед началом предварительного просмотра, и, как назло, она приходилась на мой день рождения. День рождения, который Джош был более чем счастлив отпраздновать.

— Джош берет меня с собой, — сказала я. — Он не говорит, куда мы поедем.

— Значит, дела с ним идут хорошо? — хотелось знать ей.

— Да, — я почувствовала, как румянец растекается от моего горла к щекам. — Дела идут хорошо.

— Ненавижу тебя, — улыбнулась Джоанна безо всякого злорадства.

Я открыла рот, чтобы рассказать ей о Линкольне, но закрыла прежде, чем смогла что-либо сказать. Сейчас не время. Но я должна рассказать Джошу о своих родителях. О своем прошлом. Я решила, что сделаю это до того, как мы отправимся праздновать мой день рождения. Я скажу ему, и все раскроется, и тогда мы сможем забыть об этом и пойти праздновать. Вот что я собирался сделать.

***

ДЖОШ

Будучи на пике карьеры, выводя женщин куда-либо, я всегда брал их в лучшие места. Модные рестораны, хиповые новые клубы — чего я только не делал. Потому что на моем месте ты бы сделал то же самое. Когда у тебя есть деньги и хоть немного славы, ты пользуешься ими.

С Риган было по-другому. Помимо наших редких «роскошных» поездок на такси, мы ходили в дешевые бары и рестораны с липкими полами и рваными меню. Места, в которые мне нравилось ходить. Места, которые Риган, похоже, тоже любила.

Но в день ее рождения я хотел ублажить ее. Побаловать. Совершить чудо. Я проводил исследования как никогда раньше, даже позвонил своей сестре, чтобы спросить, говорила ли Риган, не хочет ли она сделать что-то особенное.

— Ого, так я и в самом деле неверно истолковала твои намерения, да? — спросила Элли, когда я позвонил.

— Никогда не поздно извиниться, — поддразнил я ее. Между ремонтом, который Шейн и она затеяли в своей квартире, и предстоящей игрой, у меня не было возможности ни увидеться, ни поговорить с ней.

— Я по-прежнему утверждаю, что сделала логическое предположение, основываясь на твоем предыдущем поведении, — прокомментировала она.

Я тихо присвистнул.

— Если сценический менеджмент когда-нибудь провалится, думаю, у тебя наверняка есть будущее в качестве адвоката.

— Прости, — пробормотала она быстро и почти шепотом. — Приятно видеть Риган такой счастливой, — она помолчала. — И ты тоже кажешься более счастливым.

— Спасибо.

Я почувствовал прилив гордости от знания, что даю Риган что-то взамен.

— Я бы никогда не свела вас вместе, — задумчиво произнесла Элли.

— Но ты это сделала, — напомнил я ей.

— Не специально! — спорила она. — Я не несу за это никакой ответственности.

Я закатил глаза.

— Теперь, когда мы разобрались с этим, есть идеи, что я могу сделать на день рождения Риган? Нечто особенное.

— Ну, я почти уверена, что на свете нет ни одного театрального ботаника, который не хотел бы увидеть «Гамильтон», — сказала мне Элли. — Но эти билеты тяжело достать, и даже если их найдешь, они дорогие.

— «Гамильтон»? — ломал я себе голову. — Это что, пьеса?

— Я сделаю вид, что ты этого не говорил.

Я слышал, как Элли печатает на своем компьютере.

— Я отправлю тебе кое-какую информацию — людей, которым ты можешь позвонить. И некоторые менее дорогие шоу, на которые ты можешь повести ее в качестве альтернативы.

— «Гамильтон» подойдет, — сказал я.

— Хорошо, — медленно произнесла она и замолчала. — Она тебе действительно нравится, да?

— Да, — ответил я.

И сказав это, я понял, что тут нечто большее. Мне действительно нравится Риган. Возможно, я даже люблю ее. Эта мысль ударила меня, как бейсбольный мяч в солнечное сплетение. У меня закружилась голова. Я был ошеломлен. Я никогда не приписывал это чувство, никому кроме семьи. Любовь. Одна только мысль об этом заставляла меня чувствовать себя так, словно я стою на месте питчера в свой первый раз, когда я подавал в низшей лиге. Взволнованный, напуганный и с ощущением, что меня вот-вот стошнит. Это было ошеломляющее чувство, и я сел, чувствуя, что задыхаюсь. Элли все еще что-то говорила, но я лишь смутно слышал ее голос, доносившийся откуда-то издалека.

— Мне пора, — сказала я ей, уверенный, что прервал ее на полуслове.

Если она и была против, то я не расслышал, так как отключился и уронил телефон на пол. Я провел рукой по волосам, пытаясь разобраться в эмоциях, прыгающих в моем мозгу. У меня болела грудь, как будто я пробежал несколько миль и все еще пытался отдышаться. Любовь. Эта мысль была ужасающей.

Но потом я представил себе лицо Риган. Ее улыбку. То, как она смотрела на меня. Каково было ощущать ее волосы в своих руках. Какой теплой она была по утрам в моих объятиях. И вдруг я перестал бояться. Я был в восторге.

***

РИГАН

Несмотря на мои просьбы уточнить детали, Джош отказался рассказывать мне что-либо о планах на мой день рождения. Даже когда я самым подлым образом пыталась это выяснить, он видел насквозь мои невинно заданные вопросы о том, что мне надеть или как поздно мы будем.

Все, что я знала, это то, что мы собирались куда-то вечером. У меня было не так уж много платьев, поэтому я достала свое любимое — черное платье-футляр, которое обычно надевала на премьеры. Я чувствовал себя в нем уверенно и комфортно, и до сих пор оно приносило мне большую удачу. Не то чтобы я чувствовала, что сегодня она мне нужна. Просто находясь рядом с Джошем, я чувствовала себя счастливой. Заставляло меня чувствовать многое из того, чего я не чувствовала уже очень давно.

Я поймала себя на том, что расхаживаю по квартире в ожидании него. Мне не часто устраивали сюрпризы, несколько раз, когда родители удивляли меня, они дарили подарки, которых я в действительности не хотела. Как когда меня отправили в школу-интернат. Я не была сторонницей планирования, но мне нравилось быть наготове. Мне нравилось держать себя в руках. Это была моя режиссерская сторона.

В дверь постучали. Я открыла ее, и у меня задрожали колени. Джош выглядел невероятно. Он был в костюме, подбородок свежевыбрит, волосы идеально взъерошены. Его руки были полны цветов. Пурпурные соцветия, перетекающие в красивый букет. Я взяла их, мое сердце трепетало, как бабочка.

— Они великолепны, — сказала я, уткнувшись в них носом и вдыхая аромат.

— Фиалковые анютины глазки, — сказал Джош. — Но они также известны как «любовь-в-праздности».

Я посмотрела на него снизу вверх.

— Из пьесы?

Он кивнул.

— Но видел я, куда стрела упала:

На Западе есть маленький цветок;

Из белого он алым стал от раны!

«Любовью в праздности» его зовут.

Я прижала цветы к груди и обвила рукой его шею, притягивая к себе для поцелуя. Очень долгому поцелую. Я вложила в него все, что чувствовала — всю страсть, потребность и привязанность, которые испытывала к нему.

— Мне нравится, когда ты цитируешь Шекспира, — сказала я ему.

Он выглядел немного ошеломленным.

— А мне нравится, когда ты любишь, как я цитирую Шекспира, — прошептал он. Потом он сделал шаг назад, положив руки мне на плечи, как будто хотел обнять. — Ты выглядишь ошеломительно, — сказал он мне.

Я покраснела. Его комплименты всегда так на меня действовали. Они всегда заставляли меня чувствовать себя неловко и в то же время чудесно. Тем более что за ними обычно следовал пристальный взгляд, тот, что, казалось, раздевал меня самым восхитительным образом. У меня все покалывало, с головы до ног и везде между ними, и внезапно у меня пропал интерес к своему дню рождения. Гораздо больше я была заинтересована в том, чтобы остаться дома.

Джош провел рукой по губам.

— Нам лучше пойти, — сказал он, забирая у меня цветы и кладя их на стол. — Пока я не послал к черту все наши планы и не подарил тебе на день рождения подарок другого рода.

— Разве это плохо? — спросила я, проводя рукой по бедрам. С ним я чувствовала себя такой смелой. Такой храброй.

Он усмехнулся.

— Думаю, тебе понравится то, что я запланировал, — сказал он, беря меня за руку. — А тот, другой подарок, может подождать.

Он замолчал.

— Но только если мы уйдем прямо сейчас. Еще несколько минут наедине с тобой, и это платье, и мое самообладание полетят ко всем чертям.

Поэтому он рывком вытащил меня из квартиры и потащил вниз по лестнице. Когда мы проходили через сломанную входную дверь здания, он нахмурился.

— Твой арендатор должен починить ее, это небезопасно, — сказал он, как делал каждый раз, когда приходил. — Мне не нравится, что люди могут запросто войти в здание.

— Я знаю, — сказала я, похлопав его по руке. — Я отправлю ему еще одно электронное письмо.

— Уж в этом письме не будь миленькой, — сказал он мне.

— Я думала, тебе нравится, когда я милая, — поддразнила я его.

— Да, — он подмигнул мне. — Но еще больше мне нравится, когда ты грубая. И гораздо больше нравится, когда ты плохая.

Я густо покраснела, а Джош засмеялся и подозвал такси.

— Итак, когда я узнаю, куда мы едем? — спросила я, когда он протянул водителю листок бумаги с адресом.

— Когда приедем, — сказал Джош, откидываясь на спинку сиденья, беря меня за руку и переплетая наши пальцы вместе. — Это не займет много времени.

Когда мы ехали в центр города, я вспомнила, что собиралась рассказать Джошу о своих родителях, вернувшись домой. До официального начала вечера. Но он отвлек меня цветами, Шекспиром и сексуальными страстными взглядами, и я совершенно обо всем забыла.

Я потянула его за руку, надеясь, что смогу сказать ему об этом до того, как мы доберемся до места назначения, но как только я подобрала слова, такси остановилось, и предложение, которое я планировала, исчезло.

— О. Мой. Бог, — выдавила я, глядя в окно широко раскрытыми глазами.

Я оглянулась на Джоша, сомневаясь, что верю во все это. Но он улыбнулся мне, явно удовлетворенный моей реакцией.

— Это слишком, — сказала я, но все же позволила ему помочь мне выйти из такси.

— Сегодня твой день рождения, — сказал он, как бы отмахиваясь.

Я похлопала его по телу, и он посмотрел на меня.

— Я просто пытаюсь понять, какой орган ты продал, чтобы купить нам билеты в «Гамильтон», — объяснила я. — Свою печень? Почку? Селезенку? Ты мог продать свою селезенку?

Он рассмеялся.

— Не бойся, — сказал он, целуя меня в лоб. — Они просто забрали мой мозг. Сказали, что я все равно больше не буду им пользоваться.

Я шлепнула его по руке.

— Не могу поверить, что ты это сделал.

— Кое-кто сказал мне, что это шоу, которое все театральные ботаники умирают от желания увидеть.

Он вытащил билеты из кармана пиджака.

Я уставилась на них так, как будто они были сделаны из золота.

— Они были правы, — сказала я. — Я умираю от желания увидеть его с тех пор, как он появился в театре Public.

— Я рад, что именно мне довелось взять тебя с собой, — Джош обнял меня за плечи, и мы направились в театр. — С днем рождения, малышка.

***

И какой это был день рождения! Джош не позволил мне посмотреть на билеты, отказался показать, сколько он на них потратил, но когда мы добрались до своих мест, мои глаза чуть не вылезли из орбит. Это были не просто билеты на «Гамильтон» — представление, на которое, как известно, трудно попасть — это были удивительные места. Четвертый ряд.

Мы сели, и я уставилась на него, неспособная понять, как ему это удалось. Я знала, что у него есть деньги — его дорогое место жительства и огромная квартира были тому доказательством, но это был более чем щедрый подарок на день рождения. Не говоря уже о труде, который, должно быть, потребовался, чтобы просто найти кого-то, кто готов продать свои билеты. В последний раз, когда я встречалась с кем-то и наступил мой день рождения, я получила брелок «Призрак Оперы». Он сломался через неделю.

— Это самый замечательный подарок на день рождения, который я когда-либо получала, — сказала я ему, когда свет в театре потускнел и стал ярче, показывая, что скоро начнется представление.

— Ты его еще даже не видела, — сказал Джош. — А вдруг тебе не понравится?

Я зажала ему рот ладонью.

— Ш-ш-ш, — прошипела я ему. — Это же «Гамильтон».

Он пожал плечами и куснул мои пальцы. Я вскрикнула и оттащила их в сторону, как раз когда свет в театре начал гаснуть. Когда занавес поднялся, я нашла руку Джоша и крепко сжала ее, надеясь, что это хоть как-то объяснит ему, насколько счастливой он меня сделал.

Глава 28

ДЖОШ

Если раньше я думал, что смотреть бейсбол с Риган — весело, то это было ничто по сравнению с совместным просмотром Бродвейского шоу. Особенно того, которое ей нравилось. Мы вышли из театра, и она отчаянно жестикулировала, глаза ее блестели, а улыбка, казалось, соперничала с самой Таймс-Сквер.

— Это просто гениально, — говорила она, прикладывая руку к голове. — Я просто хочу сказать, вау! Тот, кто превратил историю Александра Гамильтона в мюзикл, — гений. Настоящий гений.

Я усмехнулся и кивнул, подводя ее к ресторану, где нам предстоял поздний ужин. Шоу было замечательным, но я начинал думать, что немного предвзят. Что я мог бы сидеть в железной клетке под водой, окруженный акулами и наживкой, а Риган смотрела бы на меня с лодки, и я бы тоже сказал, что это отличное времяпрепровождение.

Мы направились на 49-ю улицу, где я заказал столик в ресторане Le Bernardin. Я не советовался с сестрой по поводу этой части вечера, но все мои исследования доказывали, что это было место для особых случаев, высококлассного ужина. Особенно после театра.

Ресторан был элегантным и красивым, с огромными современными люстрами, свисающими с потолка, и великолепным светильниками повсюду. Я видел, как расширились глаза Риган, когда мы вошли, и могу поклясться, что ее улыбка на мгновение потускнела, но к тому времени, когда она снова посмотрела на меня, та снова сверкала на полную мощь.

— Это место выглядит чудесно, — сказала она мне. — Как я смогу сделать что-то лучше на твой день рождения?

Я покачал головой.

— Пиво, хот-доги и игры в мяч для меня более чем достаточно.

Я подмигнул ей.

— А, может быть, я бы хотел заполучить тебя в той майке с Микки Мантлом, которую я тебе подарил. И больше ничего.

Она мило покраснела. Боже, как мне нравится, когда она краснеет.

Нас усадили на наши места — большой стол рядом с огромными окнами, которые позволяли нам наблюдать за всеми на улице. Но Риган, которая всегда была заядлым наблюдателем за людьми, казалась рассеянной, ее глаза бегали по ресторану, поза была жесткой и прямой.

— Все в порядке? — спросил я, протянув ей руку.

Она вздрогнула, как будто позабыв о том, что я здесь.

— Конечно, — быстро сказала она, и я видел, что она пытается расслабиться, но ее улыбка казалась немного напряженной, а взгляд — рассеянным.

— Как репетиции? — спросил я, как только мы заказали еду.

— Хорошо, — сказала она, все еще обводя взглядом комнату.

Наконец она посмотрела на меня и, кажется, заметив мое замешательство, тихо рассмеялась.

— Прости, — сказала она. — Наверное, какая-то часть меня все еще в театре с Аароном Берром. — Она глубоко вздохнула и слегка встряхнула головой, как будто собираясь с мыслями. Она сосредоточила свое внимание на мне.

— Репетиции проходят очень хорошо, — сказала она мне. — У нас фантастический актерский состав, и здорово, что Лиз стала моей помощницей.

— Я собирался спросить, как дела, — сказал я, отпив чрезвычайно дорогого пива, которое я заказал. — Я знаю, что многим постановщикам было бы трудно передать контроль кому-то другому.

— О, нет, — возразила Риган. — Лиз идеально подходит для постановки и действительно хороший партнер. Я многое ей поручила, того, что касается актеров — поскольку она сама была актрисой, а я больше сосредотачиваюсь на постановке в целом, особенно на тех ее аспектах, которые связаны с выбором, который я сделала в ее адаптации.

— Мне не терпится посмотреть ее, — признался я ей.

Хотя я встречал ее в театре почти каждый вечер с тех пор, как они начали устанавливать декорации, она не позволяла мне войти. Она сказала мне, что хочет, чтобы премьера для меня была сюрпризом.

Риган открыла рот, как будто собираясь что-то сказать, но как едва она сделала это, нам принесли еду. Нас обоих захватила вкусная пища, и я заметил, что она, казалось, немного расслабилась, а к тому времени, когда мы направились к выходу, чтобы взять наши пальто, она смеялась и улыбалась в своей обычной манере.

Но потом, когда мы уже собирались уходить, на нашем пути появился мужчина в дорогом костюме, с зачесанными назад волосами и ухмылкой на лице. Все тело Риган напряглось, лицо побледнело.

— Признаю, Кэролайн, — сказал ей мужчина. — Я был удивлен во время нашей последней встречи. Сейчас я шокирован еще больше.

Кэролайн. Я уже собрался поправить его, сказать, что он принял Риган за кого-то другого, когда она ответила:

— Патрик, — ровным голосом произнесла Риган.

Он обнимал светловолосую женщину, которая выглядела столь же высокомерно, как и он сам. Но что-то в ней было мне знакомо, хотя я был уверен, что раньше никогда не встречал ее. Конечно, все это не имело никакого значения. Единственное, что имело значение, так это то, что этот человек — Патрик — назвал Риган Кэролайн. Как будто был знаком с ней.

— Идем, Риган, — сказал я, беря ее за локоть.

— Риган? — спросил Патрик, издав неприятный смешок. — Так вот к чему ты сейчас стремишься?

Вся краска сбежала с ее лица, губы плотно сжались.

— Я не знаю, кто вы, — сказал я ему. — Но вы, должно быть, ошиблись.

— Патрик Андерсон, — сказал он, как будто я должен был знать это имя. — И я, само собой, не ошибаюсь.

Он очень жестоко посмотрел на Риган.

— Мы с Кэролайн раньше встречались.

— Кэролайн, — повторил я, глядя на Риган, надеясь, что она скажет этому засранцу, что он спутал ее с кем-то другим. Но выражение ее лица сказало мне, что Патрик ни с кем ее не перепутал.

— Кэролайн Ричмонд, — вставила блондинка, которая до сих пор молчала. — Из Нью-Йоркских Ричмондов.

Я уставился на нее пустым взглядом.

— Одна из самых богатых семей в Нью-Йорке, — добавила она с раздражением, когда я не ответил.

— Джош, — тихо пробормотала Риган, потянув меня за руку. — Я могу все объяснить.

Я повернулся к ней лицом.

— Объяснить что? Кто ты? Потому что это не то, что мне нужно объяснять. Ты Кэролайн Ричмонд или Риган Беннетт?

— И то и другое, — сказала она, и на ее глаза навернулись слезы.

— О, дорогая, — сказал Патрик с неприятным блеском в глазах. — Я что, испортил твою шараду? — спросил он Риган. — Я думал, ты только ставишь драмы, а не культивируешь их в своей собственной жизни, — он посмотрел на меня. — Ты правда не знал, да?

Он был последним человеком, с кем мне бы хотелось говорить об этом, но, по крайней мере, у него, казалось, были ответы, которыми Риган пренебрегла поделиться.

— Почему бы вам не просветить меня? — спросил я сквозь стиснутые зубы.

— Джош, пожалуйста... — взмолилась Риган, но проигнорировав ее, я повернулся к Патрику.

— Полагаю, вы слышали о Миллетах? — спросил он, явно наслаждаясь своей ролью в разоблачении обмана Риган. — Аристократы.

Стиснув зубы, я кивнул.

— Ну, Ричмонды еще больше аристократы, — сказал Патрик. — По сравнению с Кэролайн, Джоанна Миллет — нищая.

— Это неправда, — тихо сказала Риган.

Патрик проигнорировал ее.

— Но это просто доказывает, что твой класс не купить за все деньги мира, — у него был неприятный блеск в глазах. — Хотя они смогли подкупить меня, хоть и на пару месяцев.

Потребовалось некоторое время, чтобы понять, на что он намекает.

Риган издала сдавленный звук, ее глаза расширились.

— Мои родители тебе платили?

— Конечно, — фыркнул Патрик. — Они могли себе это позволить.

С меня хватит.

— Идем, — я протянул Риган руку, хотя и был вне себя от ярости.

Мы вышли из ресторана в тишине, которая длилась всю дорогу до ее дома, до самой квартиры, пока мы ехали на такси. Когда дверь за нами наконец закрылась, я повернулся к ней, и мой гнев вырвался наружу.

— Что, черт возьми, это было? — потребовал ответа я. — Неужели все это время ты лгала мне о том, кто ты такая?

По ее лицу текли слезы.

— Я не хотела лгать, — сказала она. — Я собиралась рассказать тебе о своих родителях. Собиралась сказать тебе сегодня вечером, но...

— Но что? — спросил я, скрестив руки на груди. — Почему бы не подождать и не посмотреть, смогу ли я себе позволить твой образ жизни, а потом признаться, что ты богата?

— Я не богата! — спорила она. — Богаты мои родители.

— Очевидно, чрезвычайно богаты, — фыркнул я. — Достаточно, чтобы заплатить кому-то за свидание с тобой.

— Я ничего об этом не знала.

Слезы Риган лились рекой, и я чувствовал, как у меня сжимается сердце.

Голос внутри моей головы говорил мне, что человек, который берет деньги в обмен на свидание с Риган — идиот и придурок. Что Риган была явно задета и удивлена этой информацией. Что я должен был защитить ее еще в ресторане и что должен утешить ее сейчас.

Но все это заглушал гнев, охватывавший меня при мысли о том, что она солгала мне. И не о какой-то мелочи. О том, кто она такая. О ее имени. Ее личности. Я чувствовал себя полным идиотом. Все это время я думал, что Риган — борющаяся творческая личность, кто-то, кто учился за стипендию, кто-то, кто не мог позволить себе заменить ее потрепанный старый диван. Не та, кто могла бы скупить половину города. Я сжал пальцами переносицу, смущенный собственной слепотой.

— Кто ты? — спросил я ее.

— Я Риган Беннетт, — сказала она, но затем ее плечи опустились. — Но от рождения я Кэролайн Ричмонд. Мои родители и сестра богаты.

— А твои тетушки? — я указал на квартиру. — Я думал, что единственная причина, по которой ты можешь жить в Нью-Йорке, единственная причина, по которой ты можешь быть режиссером, — это благодаря им.

— Все это правда, — сказала мне Риган. — Клянусь тебе, я только не сказала тебе о своем имени. Все остальное правда.

Я пристально посмотрел на нее.

— Как ты можешь так говорить? Я даже не знал твоего настоящего имени, как я могу верить тому, что ты мне говоришь?

— Пожалуйста, дай мне объясниться, — взмолилась Риган, но я поднял руку, чтобы остановить ее.

— Я не могу справиться с этим прямо сейчас, — сказал я ей, мне казалось, будто это снова был Келли.

Он говорил то же самое. Свел к минимуму ложь — сказал, что ничего не было. И я поверил ему. Доверился. А он воспользовался этим доверием, чтобы предать меня.

— Ты соврала мне, — сказал я Риган. — Заставила поверить, что была борющейся творческой личностью, что жила и дышала театром. А на самом деле ты просто странная маленькая богатая девочка, играющая в режиссера.

Я увидел, как Риган отпрянула назад, услышал ее резкий вдох и понял, что причинил ей боль.

— Убирайся, — тихо сказала она.

— Отлично, — сказал я, хватая свое пальто.

Я выскочил из квартиры и захлопнул за собой дверь, даже не оглянувшись.

РИГАН

Я плакала до тех пор, пока на следующее утро мне не нужно было ехать в театр. Умылась холодной водой, старательно вытерла лицо, надеясь скрыть следы своего печального вечера, но Джоанна, лишь мельком взглянув на меня, отправила меня в свой кабинет и сказала Лиз начинать репетицию без нас.

— Что он сделал? — спросила она, как только за ней закрылась дверь.

Я горестно покачал головой.

— Это сделала я.

— Ты идеальна. Как чертова диснеевская принцесса в черном комбинезоне и очках. Если бы в Нью-Йорке были лесные твари, они бы повсюду тебя преследовали, — преданно сказала Джоанна. — Как же это может быть твоя вина?

— Я соврала ему, — я опустила голову. — Я не сказала ему, что я Кэролайн Ричмонд.

Джоанна, моргая, уставилась на меня.

— Ну и что? Да кого это вообще волнует?

— Джоша волнует! — с несчастным видом сказала я. — Его волнует, потому что я ему не сказала. Потому что скрывала это от него. Я должна была ему сказать.

— Какое это имеет значение? — спросила Джоанна. — Ты была Кэролайн Ричмонд, а теперь Риган Беннет. Люди постоянно меняют свои имена.

— Дело не в этом, — сказал я ей. — Это была ложь. Джош ненавидит вранье.

— Никто не любит ложь, — решительно заявила Джоанна. — Но порой для этого есть веская причина. Сейчас именно такой случай. И ты не совсем соврала. Ты просто скрыла правду.

— Он чувствует себя преданным, — я закрыла лицо руками. — Вчера вечером мы столкнулись с Патриком.

— О. — Джоанна села на диван рядом со мной. — Ты его ударила?

— Нет, — мне казалось, что я снова разревусь. Он рассказал Джошу, кто я. Что у моих родителей есть деньги. А потом, — рыдание вырвалось из моего горла, — он сказал мне, что мои родители платили ему, чтобы он встречался со мной.

— Он так сказал? — Джоанна широко раскрыла глаза. — При Джоше? И Джош не ударил его?

Я покачала головой.

— Я сама ему врежу, — сказала Джоанна, вставая. — Я врежу им обоим.

Я снова заплакала, вспомнив выражение лица Патрика. Самодовольная жестокость. И то, что было на лице Джоша. Предательство. Гнев. Я так сильно хотела, чтобы Джош сказал что-нибудь Патрику. Чтобы он защитил меня. Но он этого не сделал. Он был слишком зол. И я не могла винить его за это.

— Ты объяснила, почему сменила имя? — спросила Джоанна. — Конечно, он бы понял, если бы ты рассказала ему о своих родителях.

— Он был слишком расстроен, — сказала я ей. — Он и слушать не хотел. Сказал, что я просто странная маленькая богатая девочка, — мой голос дрожал. — Играющая в режиссера.

Я снова разрыдалась. Как будто я заново переживала все свои ссоры с родителями. Презрение на лице Джоша. То, как слово «странный» вылетело из его уст, словно пуля. Та, что поразила мишень внутри меня, уничтожив смелость и уверенность, на создание которых я потратила долгие годы.

— Вот гад, — пробормотала Джоанна.

— Это бы не продолжалось долго, — устало сказал я. — Просто не могло.

— Ну, не в том случае, если он такой гад.

Голос Джоанны был тверд, и я не смогла сдержать слабой улыбки.

— Мы слишком разные, — сказала я. — Он типичный американский парень, а я... — я указала на себя сверху вниз. — Я — это я. Странная, странная я.

— Прекрати, — сказала Джоанна, беря меня за руку. — Если он не может принять тебя — странную, странную тебя — тогда он идиот. И не заслуживает тебя.

— Ты говоришь это, потому что должна, — сказала я ей. — Потому что ты моя подруга.

Джоанна пристально посмотрела на меня.

— Я ни черта не должна делать. Потому что технически ты моя подчиненная.

Она встала, подошла к своему столу и достала бутылку виски.

— Что означает, что это прямой приказ.

Она наполнила стакан и протянула его мне.

— Пей или я тебя уволю.

— Сейчас десять утра, — заметила я.

Она налила себе стакан и сделала большой глоток, а потом показала на мой стакан.

— Это приказ, — сказала она. — Ты хочешь, чтобы тебя уволили?

Я сделал глоток.

— Хорошо, — сказала она, садясь за свой стол. — Теперь мы придумаем, как будем мстить.

Глава 29

РИГАН

Разумеется, никакой мести не замышлялось. Мы еще немного выпили, и как только Джоанна заявила, что я выгляжу по-человечески, а не как «ходячее определение несчастья», она позволила мне уйти из кабинета и вернуться к репетиции.

Элли, которая совещалась со своей съемочной группой, вопросительно посмотрела на меня, но не подошла, чтобы спросить прямо. Я была ей за это благодарна. Я действительно не хотела говорить с ней о ссоре, которая произошла между мной и ее братом.

Это была плохая идея — связываться с Джошем. Теперь я это понимала. Но оглядываясь назад, я не могла быть непредусмотрительной и все такое, когда была в центре чего-то, что казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. Мне следовало бы довериться этому инстинкту. Той части меня, которая ждала подвоха.

Я сунула свой телефон на дно сумки, заставляя себя не смотреть на него, не проверять сообщения или пропущенные звонки от Джоша. Скоро у нас первые выступления, и я должна сосредоточиться на них.

Театр выглядел прекрасно. Наши сценографы проделали изумительную работу, превратив это место в идиллический маленький городок, и каждая декорация была буквально наполнена ностальгией. Актеры были одеты в соответствующие эпохе костюмы, но каждый со своей маленькой причудой, что-то, что указывало на то, что вещи не такие, как кажутся. У одной из актрис были блестящие красные каблуки — как у Дороти, контрастирующие с ее мягкой, скромной юбкой и свитером. У другой волосы были уложены в стиле персонажей Доктора Сьюза (прим. Доктор Сьюз - американский писатель, более всего известный детской литературой. Автор создал таких культовых для зарубежных читателей персонажей, как Гринч, Лоракс, Хортон, Кот в шляпе, ктошки). Еще на одной были огромные очки, которые светились в темноте.

По мере развития пьесы, когда персонажи попадали под чары фей и волшебный мир приближался к ним, их костюмы становились все более и более дикими и странными. Я сидела в зале и наблюдала за нашей первой генеральной репетицией, затаив дыхание, каждый раз, когда появлялся очередной костюм.

Джоанна сидела рядом со мной, молчаливая и непроницаемая, а Лиз — на другой стороне, делала заметки. Я слышала, как Элли в будке шепчет указания оператору по освещению и звукозаписи.

Я приказала себе расслабиться и погрузиться в постановку. Смотреть на нее так, как будто я видела ее впервые. И это заняло некоторое время, но когда Боттом надел свои огромные розовые ослиные уши и прокричал о своей любви, а Титания с обожанием смотрела на него, я уже затерялась в мире, который сама же создала. Это было правильно. Это было приятно. Безопасно.

А потом шоу закончилось, и зажегся свет. Возвращение к реальности. Я проверила свой телефон.

Джош так и не позвонил.

Я занимала себя всю следующую неделю, готовилась к началу предварительных показов и к официальной премьере. Тем не менее, я не оставляла попыток найти во всем произошедшем положительную сторону. Так я всегда справлялась с трудностями. Но на этот раз мне это не удалось. Философия, на которой я основывала большую часть своей жизни, потерпела крах. Была не в состоянии принести мне утешение.

Я с головой ушла в работу, вспоминая то, что говорила себе в начале всего этого — театр постоянен. Театр никогда меня не подводил. Я всегда верила в это — потому что это было правдой. Теперь я верила в это, потому что должна была. Потому что, если и это неверно, тогда я буду полностью, совершенно потеряна. Я буду сломлена.

ДЖОШ

Я выпил. Много. Весь свет, который когда-либо проникал в мою жизнь, погас в момент, когда я захлопнул за собой дверь квартиры Риган. Потому что в тот момент, когда я ушел, я знал, что не должен был этого делать. Я знал, что должен был остаться. Знал, что должен был сделать все это по-другому. Но я даже не обернулся. Я не вернулся.

И только сидя в такси, направляясь обратно в свою квартиру, я понял, почему та блондинка в ресторане показалась мне знакомой. Это было потому, что она была одета точно так же, как Риган в наше первое свидание. Стильная прическа, облегающее платье, каблуки, макияж. Когда я забирал Риган, мне казалось, что это похоже на наряд — совсем не в ее духе. Теперь я уже не был уверен. И какой же наряд был настоящим? Одежда высшего класса, или черный комбинезон и очки?

Потребовалось некоторое время, чтобы мой гнев угас. Потому что, хотя я и понимал, что был неправ, все еще продолжал злиться. И в течение нескольких дней было трудно смотреть дальше этого. Особенно с учетом того, что я так много пил. Потому что я купался в этой горечи. В чувстве, что меня предали.

Я думал, что Риган позвонит. Позвонит и все объяснит. Извинится. А когда она этого не сделала, когда туман гнева наконец рассеялся, протрезвев, я понял, каким мерзавцев был.

Она не собиралась звонить.

И я совсем не виню ее за это. Ей было лучше без меня. Без какого-то озлобленного, злого идиота, который даже не мог отстраниться от своих задетых чувств, чтобы защитить ее от невероятно дерьмового поведения так называемого бывшего парня. Я был эгоистичным и незрелым, а она заслуживала лучшего. Намного лучшего.

Это подтвердилось, когда Элли ворвалась в мою квартиру, заставив меня пожалеть о том, что я дал ей ключ, и разбудила меня, ударив по лицу одной из подушек, которые она помогла мне купить, чтобы украсить мое чуть менее пустынное пространство. Это было в час пополудни.

— Вставай, — она снова меня ударила.

Я на ощупь потянулся к подушке, но получил еще два удара, прежде чем вырвать ее из рук Элли. Когда я наконец отбросил ее в сторону, то смог полностью рассмотреть Элли, стоящую в изножье дивана, ее лицо было красным, руки на бедрах.

— Ты что, издеваешься надо мной? — спросила она.

— Какого хрена? — крикнул я, тут же пожалев об этом.

У меня болела голова. Я перестал пить, но, видимо, этого было недостаточно. Я закрыл глаза рукой, как будто мог контролировать слепящую боль, идущую сзади.

— Ты расстался с ней в день ее рождения? — голос Элли был полон гнева.

— Нет, — пробормотал я, откидываясь на спинку дивана. — Не совсем так.

— Не совсем так? — Элли схватила еще одну подушку и замахнулась ею.

Я поднял руку в знак капитуляции.

— Перестань меня лупасить, и я расскажу тебе, что случилось.

Что-то в моем голосе или лице, должно быть, изменило ситуацию, потому что она остановилась. Она замолчала, и выражение ее лица тут же изменилось, сменившись от ярости к сочувствию. Она села рядом со мной.

— Что произошло? — спросила она.

Я закрыл глаза и запрокинул лицо к потолку. Если я и собирался ей рассказать, то не хотел видеть выражение ее лица. Потому что сочувственный взгляд, скорее всего, очень быстро исчезнет.

— В ресторане мы столкнулись с ее бывшим парнем, — сказал я Элли. — Какой-то придурок по имени Патрик.

Элли втянула воздух сквозь зубы, показывая, что точно знает, о ком я говорю, но ничего не сказала, позволяя мне продолжить.

— Он сказал мне, что Риган зовут Кэролайн Ричмонд. Что она из какой-то богатой семьи в Нью-Йорке. Что ее родители богаты.

Я крепко зажмурился, как будто мог избавиться от воспоминаний о той ночи. Но по сравнению со всем остальным, что произошло за последние несколько дней, этот момент видел кристально ясно. Слезы Риган, ее попытки объяснить, боль на ее лице, когда я сказал то, что сказал. От этого меня затошнило. И я знал, что независимо от того, как я рассказывал эту историю, я в ней плохой парень.

Все это Элли слушала молча. А когда я закончил, то закрыл глаза, приготовившись к тому, что еще одна подушка упадет мне на лицо. Вместо этого она нежно положила свою руку на мою.

— Вы поругались, — сказала она, как будто это было так просто.

Я открыл глаза и уставился на нее.

— Я подвел ее, — сказал я. — Я позволил этому мудаку разговаривать с ней в таком тоне, но ничего не сделал, только накричал на нее и ушел, — я покачал головой. — Какой я милый.

— Почему ты ей не позвонил? — спросила Элли. — Почему же ты ей все это не сказал? Почему не извинился?

Я провел рукой по лицу.

— Потому что не заслуживаю ее, — сказал я Элли. — Когда я только начал встречаться с ней, ты беспокоилась, что я использую ее. Ну, ты была права. Я действительно использовал ее. Я использовал ее, чтобы поддержать свое собственное эго, и использовал ее счастье, чтобы заставить меня чувствовать себя лучше. И я ничего не дал ей взамен.

Элли ударила меня подушкой, но не так сильно, как до того.

— Ты идиот, — сказала она мне.

— Я знаю, — сказал я. — Это не обсуждается.

Она вздохнула.

— А ты знаешь, почему Риган сменила имя?

Я покачал головой.

— Она хотела рассказать мне, но я не захотел слушать. Потому что, опять-таки, я идиот, — я указала на себя.

Элли прищурилась, глядя на меня.

— Прекрати, — сказала она. — Я могу назвать тебя идиотом. Больше никто, — она сделала глубокий вдох. — Я не знаю всей истории, но я знаю, что родители Риган богаты. А Риган — нет. Она сменила имя, потому что они лишили её денег, когда она решила, что хочет работать в театре и не будет адвокатом.

Я не думал, что такое возможно, но почувствовал себя еще хуже.

— Очевидно, у нее с ними сложные отношения, — продолжила Элли. — Но у нее были тетушки, которые ее содержали. Думаю, что именно от них она получила свою нынешнюю фамилию.

Я выдохнул, проводя рукой по глазам. Это логично.

— Она заслуживает лучшего, чем я, — сказал я Элли.

— Чушь собачья, — возразила она, удивив меня. — Ты серьезно хочешь сказать, что ничего не дал ей взамен?

Когда я ничего не сказал, она покачала головой.

— Мужчины. Это так раздражает, когда вы пытаетесь строить из себя жертвенного агнца.

— Я не жертвую собой, — возразил я.

— Конечно ты делаешь это, — Элли пристально посмотрела на меня. — Ты барахтаешься, потому что не хочешь признать, что все испортил.

— Я почти уверен, что признал это уже несколько раз.

— Только в качестве оправдания, почему что ты ничего не сделал.

Элли пристально посмотрела на меня.

— Тебе нравится Риган?

— Да, — ответ пришел без колебаний.

— Тогда извинись перед ней, — сказала Элли. — Ты можешь все исправить, — она ткнула меня в плечо. — Тебе просто нужно прийти в себя.

В ее устах это звучало так просто.

Встав, Элли вытащила что-то из своей сумочки и протянула это мне. Билет.

— Премьера завтра, — сказала она. — Понятное дело, я хочу, чтобы ты пришел. Но я хочу, чтобы ты пошел не ради меня.

Посыл был ясен. Иди, чтобы извиниться, или вообще не приходи.

— Спасибо, — сказал я Элли, хотя не знал, за что именно ее благодарю.

— Сделай все правильно, — сказала она мне. — Я знаю, что ты можешь.

Не знаю, что вселило в нее такую уверенность, но был благодарен ей за это. Когда она ушла, я заставил себя встать с дивана и принял душ, смыв с себя последние несколько дней — пиво, страдания. Я вышел из душа, чувствуя себя лучше, но продолжал нервно разглядывать билет, который оставила Элли.

Я хотел пойти. Хотел извиниться перед Риган. Хотел сказать ей, что я сожалею. Что я все испортил. Что люблю ее. Но я боялся, что веду себя эгоистично.

Зазвонил телефон. Это был Келли.

Вдруг, впервые со времени моей травмы, с тех пор как я бросил бейсбол, мне захотелось поговорить с ним. Я так долго сдерживал свой гнев, свою горечь, и если у меня был хоть какой-то шанс наладить отношения с Риган, стать тем человеком, которого она заслуживает, я должен был отпустить это.

Я поднял трубку и ответил на его звонок.

Глава 30

РИГАН

Я не могла надеть свое счастливое платье. После всего случившегося с Джошем, казалось, что оно проклято. Теперь платье хранило слишком много плохих воспоминаний, поэтому я повесила его в шкаф, отодвинув подальше.

Единственное хорошее платье, которое у меня было, — это платье подружки невесты со свадьбы Элли. Оно напоминало о Джоше, но по большей части все еще вызывало у меня улыбку. Потому что это было похоже на любовь. Как любовь, которую я чувствовала между Элли и Шейном. И сегодня вечером мне было нужно это.

Мы получили хороший отклик о наших предварительных выступлениях, но сегодняшний вечер был важным. Пресса и важные гости толпились в вестибюле, в то время как я стояла в углу, желая быть невидимой. Я так нервничала, что меня чуть не вырвало. Как всегда.

Джоанна стояла рядом со мной, одетая в черный костюм, каким-то образом умудряясь не выглядеть так, как будто она пришла на похороны, и излучала спокойствие. Я чувствовала себя лучше, находясь рядом с ней, хотя ей пришлось несколько раз положить руку мне на плечо, чтобы я перестала подпрыгивать на месте.

Я считал свои вдохи-вдох через нос, выдох через рот, — когда Джоанна протянула руку и схватила меня за плечо. Но на этот раз она его сжала. Сильно. Я посмотрела на нее и увидела ее обычно спокойное лицо с широко раскрытыми глазами, и бледное. Проследив за ее взглядом, я нашла объект ее внимания. У меня скрутило живот.

Это был Линкольн.

— Что он тут делает? — прошипела Джоанна.

К счастью, он нас еще не видел. Я собиралась сказать Джоанне, что пригласила его. Хотела рассказать ей про фонд и все остальное. Но потом меня охватило горе из-за разрыва с Джошем, и я погрузилась в пьесу, совершенно забыв про разговор с Джоанной. Я была слабачкой. Трусихой. Я скрывала от нее правду точно так же, как скрывала ее от Джоша. Какой же я была подругой?

Я повернулась к ней лицом, встав перед ней, загораживая ее от созерцания Линкольна. Держа ее за руки, я заставила ее посмотреть на меня. Глаза у нее были дикие, и выглядела она совсем не так, как Джоанна, которую я знала. По крайней мере, в отличие от той Джоанны, в которую она себя превратила. Она была очень похожа на ту Джоанну, которую я помнила по школе. Та, которая смеялась, вела себя глупо и позволила себе влюбиться.

— Джоанна, — сказала я ей, крепко сжимая ее руки. — Помнишь, как ты сказал, что иногда для вранья есть причина?

Глаза Джоанны сузились, и она пристально посмотрела на меня. Я сглотнула и заставила себя не отступать.

— И это была не совсем ложь, — сказала я ей. — Я просто… утаила правду.

— Я не могу поверить, — пробормотала Джоанна, выглядя более сердитой, чем я когда-либо видела ее.

— Я все объясню, — пообещала я. — Тебе вообще не придется с ним общаться.

Она немного расслабилась.

— Надеюсь, у него есть чертовски веская причина находиться здесь, — пробормотала она.

— Есть, — поклялась я. — Ты мне доверяешь?

Она глубоко вздохнула.

— Наверное, я не должна, но да, — сказала она, ее маска новой Джоанны вернулась на место. — Идем на наши места, — позвала она. — Мне надоело стоять в вестибюле и высматривать людей, с которыми я даже не хочу разговаривать.

До начала представления оставалось еще пятнадцать минут, но я кивнула, взяла ее за руку и пошла в театр.

Это был наш лучший спектакль. И только в самом конце, когда актеры вышли на поклон на сцену, я наконец-то расслабилась. Аплодировали громко, но я не обращала на них внимания, решив вместо этого сосредоточиться на своих ощущениях по поводу этого шоу. И я чувствовала… гордость.

Мы встали, Джоанна похлопала меня по руке.

— Неплохо, — сказала она мне.

Высокая похвала от нее.

Когда театр начал пустеть, я почувствовала, что снова начинаю нервничать. Ведь шоу закончилось, и теперь мы должны поговорить с прессой и с гостями на after party. Это было веселье для актеров и съемочной группы, но для Джоанны и меня оставалось работой. Нам нужно как можно лучше представить шоу, рассказать о нем в выгодном свете. И начнется это уже в вестибюле.

Я видела, как Джоанна расправила плечи, надела невидимые доспехи — те самые, что она носила всегда, когда требовалось предстать светской львицей. Я осторожно взяла ее за руку, и она сжала мои пальцы.

— Не позволяй ему приблизиться ко мне, — сказала она, не утруждая себя пояснениями, о ком она говорит.

Я кивнула. По крайней мере, я была обязана ей этим, хотя и сомневалась, что Линкольн предпримет такую попытку. Последнее, чего они оба хотели, это устроить сцену, которая, несомненно, произойдет, если они будут достаточно близко, чтобы их сфотографировали вместе. Что касаемо отношений в высшем обществе, то за время совместной жизни Джоанны и Линкольна издательства продали немало газет со статьями о них. Достаточно чернил уйдет лишь на одно упоминание о присутствии Линкольна в театре.

Мы вошли в вестибюль вместе, но быстро расстались, опыт за нашими плечами доказал, что разделение и завоевание — самый быстрый способ пройти сквозь толпу репортеров и посетителей.

Какое-то время меня окружали незнакомые лица, но они были дружелюбны, поздравляли меня и хвалили шоу. Я дозвонилась до нескольких репортеров, предлагая, как я надеялась, приемлемые фрагменты для статей или обзоров. Было нетрудно рассказать о шоу, его актерском составе и команде. Их мастерство и талант делали это легким. И мне было приятно хвалить их. Разговор о моей собственной роли в создании шоу вызвал у меня трудности. Говоря о себе, я испытывала дискомфорт, и ситуация не менялась.

Наконец, сквозь толпу людей я увидела Линкольна. Он подошел ко мне, обнял и поцеловал в щеку. Вокруг нас вспыхивали камеры.

— Шоу было замечательным, — сказал он мне с улыбкой.

— Большое спасибо, что пришел, — сказала я, мучительно осознавая, что за нами наблюдают.

Он наклонился вперед, улыбка не сходила с его лица, но голос стал тише.

— Пожалуйста, передай вашему продюсеру мои комплименты, — прошептал он.

Я кивнула, понимая, что Джоанна воспримет это не очень хорошо. Но у меня не было много времени, чтобы беспокоиться об этом, потому что еще одно знакомое лицо появилось из толпы. На самом деле их было два.

— Прошу прощения, — сказала я Линкольну, не сводя с них глаз.

Краем глаза я заметила, что он проследил за моим взглядом.

— Конечно, — кивнул он и отошел.

Как во сне, я подошла к своим родителям.

— Вы пришли, — сказала я, когда приблизилась к ним, не зная, что говорить.

Прошло несколько лет с момента нашей последней встречи, но они оба не изменились. Волосы моей матери были зачесаны назад, придавая ее обычной прическе вечерний вариант, но я заметила немного седины в прядях. Она была одета в черное вечернее платье, гораздо более элегантное и дорогое, чем то, что было на мне, хотя она оставила свои перчатки длиной до локтя дома. Седые с перцем волосы моего отца были, как обычно, разделены пробором, а костюм был безупречно сшит.

Оба они выглядели как богатые театралы, и я сомневалась, что кто-нибудь из тех, кто наблюдал за нами, предположил бы, что нас связывают родственные узы. Нужно было внимательно приглядеться, чтобы увидеть сходство — форму глаз, больших и круглых, я унаследовала от матери, хотя она уменьшала их макияжем. А рост и длинные руки я унаследовала от отца, хотя их скрывал пиджак, наброшенный на плечи.

Мы втроем стояли, глядя друг на друга, изучая, каталогизируя различия, сходства с момента нашей последней встречи. Я пыталась вспомнить, что это было, когда моя мать бросила на меня взгляд, который я знала слишком хорошо.

— Ради бога, Кэролайн, — сказала она, протягивая ко мне руки.

На мгновение мне показалось, что она собирается обнять меня, и я наклонилась к ней. Но она предлагала только воздушный поцелуй, что в итоге было чем-то, что, вероятно, выглядело так же неловко, как и чувствовалось.

— Я рада, что вы пришли, — выдавила я, заправляя прядь волос за ухо, чувствуя, что похожа на маленького ребенка.

Отец кивнул, и мы все трое снова застыли в молчании.

Мне хотела спросить у них, что они думают о шоу. Хотелось спросить, скучали ли они по мне. Думали ли обо мне. Но все это звучало ужасно жалко в моей голове, и я была уверена, что звучать это будет еще хуже.

— Как там Аманда? — спросила я их.

— Очень хорошо, — сказал отец. — Еще одно повышение — в пределах ее досягаемости.

— Должно быть, тяжело так много работать и пытаться спланировать свадьбу, — небрежно заметила я, но быстро поняла, что это не та тема для разговора.

Лица моих родителей нахмурились и застыли.

— Мы были уверены, что тебе будет неловко, — наконец сказала мама, и мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что они только подтвердили мое подозрение, что меня не пригласили на свадьбу.

Хотя я и не ждала приглашения, часть меня явно надеялась на него, поэтому мои глаза начали покалывать, непрошеные слезы вырывались наружу.

— Честно говоря, — сказала мама, нахмурившись при моей реакции. — Неужели ты думала, что это хорошая идея для тебя находиться там?

— Будет слишком много вопросов, — добавил отец.

— Я просто подумала… — слова вырвались из меня прежде, чем я успел их остановить, — что если вы пришли на спектакль и увидели его, значит, вы поняли или одобрили…

Оба моих родителя отпрянули в шоке.

— Ты же знаешь, мы этого не одобряем, — сказал мой отец, теперь уже сердито.

— Можешь называть это Шекспиром, — сказала моя мать, махнув рукой в сторону театра, — но это не самая подходящая карьера для Ричмондов.

У меня упало сердце, и вдруг пьеса, которой я так гордилась, показалась мне пустяком.

ДЖОШ

Я наблюдал, как Риган пробирается через комнату, улыбаясь и смеясь со всеми, кого она приветствовала, ее сияющее лицо было самым ярким в толпе. Я сидел в театре, пытаясь сосредоточить свое внимание на сцене, когда все, что мне хотелось, — это наблюдать за ней. Но мне удалось сосредоточиться достаточно надолго, чтобы увидеть, какую удивительную работу она проделала. Какое невероятное шоу она создала. Когда занавес закрылся и зрители зааплодировали, я почувствовал прилив гордости.

Потом мне захотелось подойти к ней, но я знал, что у нее есть дела. Поэтому отступил назад и стал наблюдать, жалея, что не могу быть рядом с ней, держать ее за руку, пока она разговаривала с людьми. Я мог сказать, когда ей делали комплимент, знакомый румянец выступал на ее щеках, и она опускала голову, стесняясь находиться в центре внимания, даже на мгновение. Я наблюдал, что она разговаривает с Линкольном, искренне радуясь его приходу, и немного расслабилась во время их разговора.

Но потом выражение ее лица полностью изменилось. И не только оно, но и язык ее тела тоже. Она совершенно оцепенела, была настороже. На этот раз, пробираясь сквозь толпу, она уже знала, куда идти. Я наблюдал, как она подошла к паре, и прошло несколько мгновений, прежде чем я понял, что это были ее родители.

Не успев понять, что делаю, я пробрался сквозь толпу к ней. Я не слышал ни слова из их разговора, но по опущенным плечам Риган понял, что она несчастна. Ей больно. Я почувствовал гнев. Не только на ее родителей, но и на себя за то, что вызвал в ней такую же реакцию.

Она всегда была так счастлива. Столь позитивна. Было очень неприятно видеть ее расстроенной. Мне это не нравилось.

Толпа передо мной расступилась, и я оказался достаточно близко, чтобы услышать разговор между Риган и ее родителями. Дрожащий звук голоса Риган разбил мое сердце.

— Я просто подумала, что если вы придете на спектакль и увидите его, значит, вы поняли или одобрили... — говорила она, обхватив себя руками, словно защищаясь.

Ее отец покачал головой.

— Ты знаешь, мы этого не одобряем, — сказал он.

Я стиснул зубы.

Ее мать махнула рукой в сторону.

— Можешь называть это Шекспиром, но это не подходящая карьера для Ричмондов.

— Она не Ричмонд, — сказал я, выходя из толпы и подходя к ней, чтобы встать рядом.

Риган слегка вздрогнула и посмотрела на меня широко раскрытыми, покрасневшими глазами.

— Ее зовут Риган Беннетт, — я впился взглядом в ее родителей. — И она потрясающий театральный режиссер.

— Кто ты такой, черт возьми? — спросил ее отец.

— Джош Лоусон, — ответил я им.

На них это не произвело особого впечатления, но я потянулся и взял Риган за руку. Она мне позволила сделать это.

— Молодой человек, — сказала ее мать, вздернув подбородок и фыркая. — Вы должны понимать, что у человека в положении Кэролайн есть определенные обязательства.

— А как насчет ваших родительских обязательств? — парировал я.

— Да как ты смеешь! — выдохнул ее отец, прищурив глаза.

— Это как вы смеете! — я понизил голос, не желая устраивать сцену и не желая смущать Риган. — Это премьера ее пьесы. Того, во что она вложила свое сердце и душу. Если вы пришли не для того, чтобы поддержать ее, тогда какого черта вы сюда вообще приперлись?

Никто из них не произнес ни слова, и я почувствовал, что Риган, стоявшая рядом со мной, дрожит. Я сжал ее руку, надеясь, что не делаю ей хуже.

— Я посмотрел эту пьесу и не чувствую ничего, кроме гордости, — сказал я. — Потому что то, что делает Риган, просто невероятно. И если вы не можете это признать или порадоваться этому, тогда вам лучше уйти.

— Это возмутительно, — сказала ее мать. — Нас пригласили.

— А теперь вы незваные гости, — ответила Риган тихим, но уверенным голосом.

— Прошу прощения? — ее отец отступил назад.

Риган подняла голову и посмотрела на обоих своих родителей, ее взгляд был непоколебим.

— Я думала, что мне нужно ваше одобрение. Ваше согласие. Но я никогда его не получу, — она сделала глубокий вдох. — И мне оно не нужно. Больше нет.

Риган посмотрела на меня, ее глаза сияли силой, а потом она снова повернулась к родителям.

— Вы слышали, что сказал Джош. Если вы не можете поддержать меня, тогда уходите.

Со сморщенными лицами родители Риган быстро надели пальто и вышли из театра, пряча лица от камер, направленных в их сторону. Как только они ушли, Риган испустила долгий, хриплый вздох.

— О мой Бог! — она поднесла руку к голове. — Не могу поверить, что я только что сказала им это.

— Они должны были услышать это, — сказал я, желая обнять ее, но не зная, имею ли я на это право.

Она посмотрела на меня снизу вверх.

— И ты, — казалось, она подыскивала нужные слова. — Ты пришел.

Я кивнул.

— Шоу просто чудесное, — искренне сказал я ей.

На ее лице появилась улыбка.

— Правда?

— Правда.

Я сунул руки в карманы, не зная, что еще с ними делать.

— Я поговорил с Келли, — выдавил я, и мне тут же захотелось закрыть ладонью лицо. Из всех возможных вещей, которые я мог бы сказать, с этим я пришел?

— Ты что, помирился с ним? — спросила она.

— Черт возьми, нет, — сказал я ей. — Он предал меня. Лично. Профессионально. Но мне нужно было сказать ему об этом. Потому что я думаю, что мне нужно было закончить эту историю.

— Я рада за тебя, — сказала Риган, касаясь моей руки.

Это придало мне сил.

— Это заставило меня осознать, — я глубоко вздохнул, — что я вкладывал много энергии в то, чтобы злиться. И когда я узнал о тебе — о тайне, которую ты имеешь право иметь, о том, что ты вовсе не обязана была мне рассказывать, — у меня появилось на что злиться. Дало мне повод вернуться туда, где я был раньше. Потому что я думал, что так будет проще. Чтобы убедить себя, что я не заслуживаю счастья.

— О, Джош, — Риган шагнула ко мне.

— Знаю, — я провел рукой по волосам. — Но ты была права. Чтобы быть несчастным, нужно много усилий.

— Я рада, что ты чувствуешь это, — улыбнулась Риган.

— Это не единственное, что я чувствую, — сказал я ей, мое сердце бешено колотилось. Мне казалось, что я стою на краю обрыва. — Я люблю тебя, — выдохнул я. — И знаю, что не заслуживаю тебя…

— Погоди, — глаза Риган округлились. — Как ты мог подумать, что не заслуживаешь меня?

— Потому что ты невероятна, — выдавил я и торопливо продолжил: — Ты светишься и вдохновляешь, и я чувствую себя счастливым рядом с тобой. Таким чертовски счастливым. Я сделаю все, чтобы вызвать у тебя улыбку. И ты чертовски сексуальна, — добавил я, довольный тем, что она покраснела.

— Я… — она, казалось, не знала, что ответить. — Я не знаю, что и сказать.

— Тебе не нужно ничего говорить, — сказал я, пытаясь не расстроиться. — Я знаю, что просто вываливаю это на тебя. Тебе сейчас нужно думать о пьесе, и ты, вероятно, все еще злишься на меня, и…

Но я не смог закончить фразу, потому что она бросилась в мои объятия и поцеловала меня. Это был потрясающий поцелуй.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она мне в губы.

Я улыбнулся и притянул ее к себе. Я был почти уверен, что видел фейерверк, когда целовал ее снова, теряясь в счастье, которое пронзило меня. Потом я открыл глаза и понял, что яркий свет — это камеры, работающие вокруг нас.

Мы медленно отстранились друг от друга, но я продолжал обнимать ее за талию и наклонился, чтобы прошептать ей на ухо:

— Думаю, скоро это будет во всем интернете.

Она кивнула, ее щеки порозовели.

— Ну, тогда, — я притянул ее к себе. — Давайте предоставим им лучший угол для обзора.

А потом, среди вспышек света, на глазах у всех, я снова обнял и поцеловал свою любимую женщину.

Эпилог

РИГАН

Когда я вернулась домой, дверь была заперта. Она была сломана больше года назад, и я уже не надеялась, что мой арендодатель когда-нибудь починит ее, поэтому была приятно удивлена, хоть мне и пришлось копаться в своей сумке, чтобы найти ключ, который позволил бы мне попасть в здание.

Когда я вошла в свою квартиру, то едва успела сделать несколько шагов, как мои ботинки были сброшены, моя куртка откинута на стул, а сумка упала на пол. Со стоном я добралась до своей кровати, плюхнувшись лицом вниз.

— Это был драматический выход, — сказал Джош, садясь с другой стороны кровати.

Он откинулся на спинку кровати, вытянув перед собой ноги.

— Я чувствую себя очень драматично, — сказала я ему, перекатываясь на спину и прикладывая руку ко лбу. — Это мой обычай, как артистки.

— Как я понимаю, прослушивания прошли хорошо.

Он отложил бумаги, которые просматривал, и наклонился, чтобы поцеловать меня.

— Ммм, — сказала я, выгибаясь навстречу поцелую.

Я почувствовала, как Джош улыбнулся мне в губы, и не успела опомниться, как он уже прижимал меня к кровати, накрывая своим телом. Я обвила ногами его талию, наслаждаясь тем, как он застонал, когда мои бедра соприкоснулись с его длинной, твердой эрекцией, натягивающей молнию джинсов.

— Я действительно хотел послушать, как прошел твой день, — сказал он, целуя меня в шею, его рука скользнула под мою рубашку. — Но я тебе нужен явно не из-за моих разговорных навыков.

Я провела пальцами вниз по его груди, просовывая их в брюки.

— Мне нравятся твои разговорные навыки, — сказала я ему. — Но сейчас меня интересует совсем другой набор навыков.

Прежде чем он успел что-то сделать, я спустилась вниз по его телу, расстегнула молнию на брюках и стянула их вместе с боксерами. Плавным движением он схватил свою футболку сзади и снял ее, швырнув через всю комнату, приподняв бедра, чтобы помочь мне сбросить остальную одежду.

Потом он был великолепно обнажен, лежал на моей кровати, распростертый для моего наслаждения и моего удовольствия. Но именно его удовольствие интересовало меня в тот момент, когда я взяла его член в рот. Его пальцы скользнули в мои волосы, слегка напрягшись, когда я вобрала его так глубоко, как только могла.

— Черт.

Его голос был резок, другая рука сжимала одеяло, костяшки пальцев побелели.

Я провела языком по всей его длине, вращая им вокруг головки, наслаждаясь запахом и соленым вкусом его кожи. Но прежде чем я успела снова взять его глубоко в рот, он уже тащил меня вверх по своему телу, срывая с меня одежду. Я потянулась через него за презервативом, обхватив его бедра коленями.

— Мне нравится вид, — пробормотал он, пробегая руками по моим бедрам, его ладони поднялись наверх, чтобы обхватить мою грудь.

Наклонившись к нему, я застонала, когда он большими пальцами стал пощипывать мои соски, по моему телу пробежал жар. Я прижала ладони к его обнаженной груди, наслаждаясь ощущением мышц, напрягшихся подо мной.

— Я представлял, как трахну тебя в этой постели, — прорычал он, его рука скользнула вниз по моему животу, обнаруживая мою влажность.

Я прижалась к нему, его большой палец с легкостью нашел мой клитор, рисуя мучительно медленный круг, доводя меня до самого края.

— В ту ночь, когда я привел тебя домой, — сказал он, садясь и беря мой сосок в рот, в то время как его пальцы продолжали дразнить меня, его член был зажат между нами. — Я принес тебя сюда и положил на кровать, — его зубы царапнули мою кожу, когда палец скользнул внутрь меня, заставляя меня кричать от удовольствия, которое он доставлял. — Я хотел сделать вот так, — он погладил меня. — Хотел сделать это с тобой.

— Да, — я выгнула спину, мои бедра прижались к нему, еще один палец дразнил меня.

Удовольствие росло во мне, взорвавшись от одного нажатия его большого пальца на мой клитор. Я все еще ловила ртом воздух, когда он натянул презерватив и посадил меня на свой член. Я опустилась вниз, принимая его глубоко. Еще глубже.

Я смотрела, как его голова откинулась назад, мышцы на шее восхитительно напряглись, когда его пальцы сжали мои бедра. Перегнувшись через него, я ухватилась за медную спинку кровати и начала двигаться. Я двигалась на нем сначала медленно, наслаждаясь совместным медленным скольжением наших тел, но я не могла удержать темп, все внутри меня требовало двигаться быстрее, сильнее прижиматься к нему. Его большой палец снова нашел мой клитор, и он дразнил меня, когда я двигалась на нем, выгибая бедра, чтобы принять его глубже.

— Риган.

Мое имя было неровным шепотом на его губах, его руки притягивали меня к нему, его бедра поднимались вверх.

— Ну же, детка, я хочу почувствовать, как ты кончаешь.

Я вцепилась в спинку кровати и закричала, когда на меня обрушилось наслаждение. Подо мной я услышала стон Джоша и почувствовала, как он вздрогнул, когда освобождение нашло и его тоже. Я рухнула ему на грудь, наши сердца громко стучали, кожа была влажной.

Только когда мы отдышались, и Джош прижал меня к своей груди, я вспомнила о двери. Я подняла голову и посмотрела на него. Его глаза были закрыты, а на губах играла улыбка.

— Дверь починили, — сказала я ему.

Ему не нравилось, что дверь постоянно была открыта.

Не открывая глаз, Джош кивнул.

— Знаю, — сказал он.

Я села, понимая, что, когда я дала ему дубликаты своих ключей, там не было ни одного от входной двери, потому что я подумала, что они ему не нужны.

— Как ты сюда попал? — спросила я его.

Он приоткрыл один глаз.

— Магия? — предположил он, садясь, когда я приподняла брови. — Я надеялся, что этот разговор состоится, когда на нас будет одежда, — сказал он. — Но теперь придется сделать это так.

Он взял меня за руки.

— Риган Беннет, — сказал он. — Ты переедешь ко мне?

Мгновение я пялилась на него.

— Да! — воскликнула я, бросившись в его объятия, и тут же отстранилась. — Вот только, — я оглядела комнату. — Я люблю свою квартиру. А твоя... — я оглянулась на него. — Как серийный убийца.

Хотя Джош приобрел мебель и обставил свое жилище, казалось, что мы оба предпочитали проводить время в моей квартире.

— Знаю, — сказал он. — Именно поэтому я ее и продал.

— О. — Я была рада, но смутилась. — Так куда же я переезжаю?

— Ты никуда не переезжаешь, — сказал он, целуя меня в нос и наклоняясь над кроватью, чтобы взять бумаги, которые он рассматривал, когда я вошла. — У тебя просто новый арендодатель.

Он протянул бумаги мне. Я быстро просмотрела их, но мне потребовалось некоторое время, чтобы вникнуть.

— Ты купил это здание? — спросила я его.

— Ага, — кивнул он. — Я действительно не мог больше выносить эту сломанную дверь.

— Но как? — я все еще обдумывала все это.

— Шейн мне кое-что посоветовал, — сказал мне Джош. — А старый владелец все равно хотел продать дом. Им нужен был кто-то, кто не собирался его сносить и строить какое-то новое современное здание. Но я заверил их, что это не входит в мои планы.

— Ты купил это здание, — пробормотала я. — Но зачем?

— Потому что я знаю, что тебе здесь нравится, — он поцеловал меня в плечо. — Оно делает тебя счастливой. А я сделаю все, чтобы ты была счастлива.

Я чувствовала, как внутри меня накапливаются слезы, но это были слезы счастья.

— У меня остались кое-какие деньги от продажи моей квартиры, поэтому я сделал пожертвование в программу Линкольна. На имя Герти и Сильвии.

Теперь слезы потекли свободно, и я обняла Джоша за шею.

— Спасибо, — сказала я ему, обливаясь слезами.

— Это самое меньшее, что я мог сделать, — улыбнулся он, похлопав меня по спине. — Тем более что я собираюсь там работать.

Я отстранилась.

— Правда?

Он кивнул.

— Как бы мне ни нравилось быть праздным человеком, каждый вечер дожидаясь возвращения моей леди домой, я решил, что пора найти работу. А Линкольну нужен кто-то, кто возглавил бы спортивные программы для школьников.

— Джош.

Я была так счастлива, что едва могла дышать. Из всех его новостей эта была лучшей.

— Я так горжусь тобой.

— Я бы не справился без тебя, — сказал он, убирая волосы с моего лица и поправляя очки на носу. — Мой собственный Пятачок.

— О, Иа, — я поцеловала его. — Похоже, ты наконец-то нашел свой хвост.

Конец