Благие намерения

Глава 2

– Простите, мисс, вас ждут в доме.

– К сожалению, сейчас не могу, Оуэн, – ответила Джиллиан, сидевшая на корточках на соломе. – По-моему, у Офелии снова колики.

Лакей хмыкнул, недовольно оглядел стойло и заметил двух громадных псов шоколадного окраса, вытянувшихся на соломенной подстилке.

– Извините, мисс, но, мне кажется, Мактавиш сказал, что ваших собак запрещено держать на конюшне, потому что из-за них сюда не могут войти ни люди, ни животные.

– Да, сказал. – Джиллиан погладила голову каурой кобылы, лежавшую у нее на коленях. – Но лорд Коллинз прогнал их из дома из-за их… хм… дурных наклонностей. Но им же нужно где-то жить. Я вырастила их из щенков, и они мне преданы.

– Как скажете, мисс. – Оуэн снова хмыкнул, побледнел и попятился назад. Даже при обычном запахе лошадиного навоза в конюшне собачье присутствие было весьма ощутимо. – Что передать леди Коллинз?

– Можете сказать ей, что моя кобыла больна и я ее лечу.

– Слушаюсь, мисс. Но что подумает лорд Уэссекс…

– Лорд Уэссекс? – Джиллиан вздрогнула, потревоженная кобыла закатила глаза и в знак протеста оскалилась, а из угла стойла донеслось жалобное повизгивание. Одной рукой Джиллиан успокаивающе поглаживала кобылу, другой обмахивала лицо и гадала, что понадобилось здесь лорду Холоду.

– Да, мисс, лорд Уэссекс. – Оуэн скривился и отошел еще дальше. – Он хотел вас видеть.

«Я бы сказала, что он нарочно меня избегает и уделяет внимание тем, кто не расспрашивает его о бывшей жене и не интересуется подозрительными обстоятельствами ее смерти. Что ж, пусть к ним и проваливает, а я останусь со своими животными. Они не возражают против вопросов, которые я им задаю», – решила Джиллиан.

– Можете сказать тетушке, что я приду, как только удостоверюсь, что Офелии ничто не угрожает.

Оуэн буркнул, что кобылу вконец избаловали, но Джиллиан только улыбнулась и продолжала что-то нежно приговаривать кобыле.

– Интересно, Офелия, почему он все-таки приехал? – Джиллиан почесывала лошадь за ухом, гадая о причине неожиданного визита графа. Как и весь день, перед ней стояло красивое смуглое лицо с выразительными серебристо-серыми глазами. – Должно быть, он приехал навестить Шарлотту. После того как я ляпнула про его жену, он, разумеется, не мог сразу уйти от меня. Но ему, несомненно, рассказали о нашем кратком разговоре с тетей Онорией вчера вечером, и он приехал сказать, что мне не стоит во всеуслышание его защищать. – Офелия не высказывала своего мнения вслух, но псы сопели и время от времени делали какие-то заявления, которые Джиллиан отказывалась считать комментариями к своим рассуждениям. – Поделом мне, нечего пытаться помочь такому упрямому сумасброду. Да, – ее гнев быстро уступил место огорчению, когда она задумалась над своим печальным положением, – должно быть, лорд Уэссекс приехал навестить Шарлотту. Ведь он граф, а я… я…

– Совершенно очаровательно!

У Джиллиан сердце ушло в пятки, когда лорд Великолепие небрежно прислонился к двери стойла. Едва дыша, она смотрела на него и не верила своим глазам: он был привлекательнее всех на свете.

– Благодарю вас. – Левая бровь графа приподнялась. – Я польщен, что вы так обо мне думаете.

Застонав, Джиллиан уронила голову на руки – ее дурная привычка снова проявила себя.

– Мне следует умереть от смущения, тилорд?

– Будь это возможно, на земле осталась бы лишь горстка людей. Боже, что за запах?

– Это мои собаки. – Побагровев от стыда, Джиллиан взглянула на него сквозь чуть раздвинутые пальцы. – У них небольшие проблемы с пищеварительным трактом.

Словно в подтверждение ее слов, обе собаки предъявили доказательства своей беды.

– Каждую неделю я меняю их рацион, – Джиллиан рукой разогнала перед собой воздух, – но мне, по-видимому, не удается подобрать подходящую комбинацию продуктов.

– Продолжайте эксперименты. – Граф Уэссекс поморщился, но остался на месте. – А зачем вы держите голову этой лошади у себя на коленях?

Офелия повела глазами на лорда Уэссекса и шумно вздохнула.

– Она больна. Когда у меня нет возможности на ней ездить, у нее начинаются колики.

Уэссекс недоверчиво хмыкнул.

Войдя в стойло, граф присел возле лошади и осторожно ощупывал ей живот, а Джиллиан не могла отвести глаз от оказавшихся прямо у нее перед глазами натренированных, мускулистых ног в блестящих черных высоких сапогах и бриджах из оленьей кожи, плотно обтягивавших бедра. Жилет и куртка темно-синего цвета и шейный платок по последней моде дополняли неофициальный наряд лорда Уэссекса. «Интересно, – подумала Джиллиан, – а что, если я протяну руку и поглажу его по бедру?»

– С вами все хорошо?

– Да, благодарю вас. – Кашлянув, Джиллиан отвлеклась от непристойных мыслей и видений. – У меня, кажется, что-то с горлом. Я думала, вы всегда носите черное, это не так?

– Что вы сказали?

– Говорят, вы всегда в черном, как бы в трауре, а сейчас на вас бриджи из оленьей кожи.

– Не стоит верить всему, что слышишь.

Шум в углу подтвердил справедливость его слов, а Джиллиан сделала вид, что никаких собак здесь нет, и украдкой протерла заслезившиеся глаза.

– Лошадь себя кусала?

– О нет, ей нравится здесь лежать. Она успокаивается, когда я глажу ее по голове.

– Да, я вижу, что она довольна. – Граф Уэссекс окинул взглядом Джиллиан в тонком голубом муслиновом платье, задержавшись на выпуклости груди и очертаниях длинных стройных ног. – Ее не тошнило?

– Нет. Мактавиш, главный конюший, заявляет, что она просто притворяется, но мне кажется, он недолюбливает Офелию. Она всегда пытается куснуть его, когда он приближается к ней.

Громко хлопнув в ладоши, граф быстро отошел в сторону и, когда Офелия вскочила на ноги, протянул руку Джиллиан.

– Конюший прав, мисс Ли. С вашей лошадью все в порядке. Идемте со мной.

Джиллиан все еще была озабочена состоянием Офелии, но в конце концов лорд Уэссекс убедил ее, что кобыла вовсе не больна, а просто старается вызвать к себе жалость. Он проводил Джиллиан в дом, провел по длинному коридору и, не останавливаясь, вывел через парадную дверь к стоявшему у входа красному с черным экипажу.

– Тетушка разрешила вам поехать со мной на прогулку в Гайд-парк. Полагаю, вам не повредит свежий воздух, особенно после общения с собаками?

– Разумеется, нет. Я с удовольствием поеду, но я не одета для прогулки. Позвольте мне переодеться.

– Вы выглядите великолепно. – Лорд Уэссекс сделал вид, что рассматривает выгоревший муслин. – Едем, мои гнедые уже застоялись.

Напуганная властностью, таившейся за мягко произнесенными словами, Джиллиан с помощью графа села в коляску, на всякий случай сделав последнюю попытку:

– А моя шляпа?

– Вы быстро загораете? – Бросив на нее взгляд, он взял поводья у грума.

– Нет, я просто веснушчатая, – нахмурилась Джиллиан.

– Шляпа вам ни к чему.

Граф щелкнул языком, резвые гнедые тронулись с места, и настроение у Джиллиан поднялось: Черный Граф приехал за ней и пригласил ее на прогулку в парк среди бела дня, когда там катается весь свет, чтобы себя показать и на других посмотреть! Она не закрывала рта, пока лорд Уэссекс, искусно маневрируя на запруженных народом улицах, направлял экипаж к Гайд-парку, но он слушал ее вполуха, думая больше о своей растущей симпатии к этой девушке, чем о ее болтовне о пустяках, которые обычно занимают женщин.

– Не понимаю, почему все в Англии уверены, что наша жизнь в колониях проходит среди краснокожих. Уверяю вас, это неправда. Признаюсь, у меня была возможность поговорить о старине с очень интересным индейцем, который жил у торговца на нашей улице. Этот индеец рассказал мне о приемах снятия скальпов и даже собирался показать один из них, но так и не выполнил своего обещания. – На мгновение Джиллиан смутилась. – Однако в целом Бостон вполне цивилизованный город.

Она, видимо, ожидала какого-нибудь замечания по поводу всего сказанного, и лорд Уэссекс пробормотал что-то в знак согласия, а потом снова задумался о своем влечении к этой девушке. С его стороны было безумием позволить ей постоянно занимать его мысли, ведь она была женщиной, всего лишь женщиной. Хорошенькой – да; живой и интересной – правда; но под ее наивностью и восторженностью скрывалось то же самое, что и у других женщин: хитрость, притворство и вообще способность к обману.

– Разумеется, милорд, на самом деле я не могу говорить за людей, которых краснокожие ловили и пытали. По правде говоря, просто по стечению обстоятельств я врезалась в этого индейца, когда он убегал из ювелирного магазина, и, конечно, совершенно случайно в результате этого столкновения у него оказалась сломана рука. Так что теперь вы видите, у ювелира не было никакого повода считать меня героиней.

– Безусловно, – машинально ответил граф Уэссекс, продолжая разбираться в своих чувствах. Почему-то, несмотря на многочисленные недостатки этой девушки, он чувствовал себя скованным коркой льда, когда ее не было рядом. Сумбур в мозгу привел его в замешательство, и, покачав головой, он продолжал методично разбираться в эмоциях, затмевавших его здравый смысл и разрушавших стройный порядок мыслей.

– Правда, милорд, я никак не могу понять, почему моряки посчитали меня виновной в том, что сломалась мачта. Хотя капитан, возможно, и был прав, когда сказал, что канат развязался, но я уверена, что мои узлы были такими же тугими, как и у остальных. – Она резко прервала себя, заметив, как презрительно фыркнул и отвернулся один из знакомых графа Уэссекса в ответ на его приветственный поклон. – Я обнаружила, что моряки ужасно суеверный народ, они верят, что женщина на борту корабля приносит несчастье. Но ведь это же нелепо, вы не согласны со мной, милорд?

При этом Джиллиан непроизвольно положила руку на руку графа. Улыбнувшись ей в ответ, он невнятно пробормотал что-то и почувствовал, как его пронзило желание. Лорд Уэссекс понимал, что это сумасшествие, но ответ был прост: он слишком долгое время был лишен женского общества. Правда, недавно он завел любовницу, но из простой физической потребности. Ни по какой иной причине им не овладело бы страстное желание назвать Джиллиан своей, согреться в лучах ее простодушной чувственности и сжимать ее в объятиях, пока она не признает, что принадлежит ему, и только ему. Он снова покачал головой. Очевидно, на него нашло умопомрачение. Как и любой другой человек, лорд Уэссекс сознавал, что долг велит ему выбрать супругу среди женщин, принадлежащих к высшему свету. Ему бы подошла дочь пэра или, возможно, титулованная молодая вдова, но никак не бедная, без всяких связей в обществе, совершенно чуждая светским условностям женщина. Он вынужден выбирать жену среди скучных пустышек, которые вертелись перед ним. И это несмотря на то, как высоко ценит он искренний смех Джиллиан, как ярко вспыхивают ее глаза, когда она смеется, какой золотой свет излучает она на солнце и каким золотым ореолом окружают волосы ее лицо – все равно он не мог на ней жениться.

– А почему нет, черт возьми? – не подумав, произнес он вслух.

Джиллиан вздрогнула, услышав боль в его голосе, и, сложив в улыбку нежные розовые губки, переспросила:

– Что «почему нет, черт возьми», лорд Уэссекс?

– Ничего. – Боже, как ему нравится ее непосредственность! – Это не имеет значения. Поклонитесь леди Филдинг, она старается привлечь ваше внимание.

Остановив коляску, чтобы Джиллиан могла поговорить с еще одной своей тетушкой, граф пристально разглядывал девушку, пока та разговаривала. «Джиллиан внучка графа и ведет себя вполне достойно, хотя и несколько неучтиво. Воспитание помогло бы исправить большинство ее угловатых манер, – размышлял лорд Уэссекс, хотя подсознательно понимал, что хочет только одного: смягчить ее характер, а не сломать его. – Почему бы не сделать предложение Джиллиан? Она приятная спутница, свободно разговаривает на злободневные темы и, видимо, много читает – ведь она сама смущенно призналась, что по возможности прочитывает ежедневную дядину „Таймс“. Мне по душе ее пытливый ум и любознательность – до известной степени. Моей задачей будет научить ее занять надлежащее ей место и выполнять обязанности графини Уэссекс. Она станет хорошей матерью моему сыну, – продолжал мечтать граф, тронув лошадей с места, – и подарит наследника, которого мне так не хватает. Ее добрая, скромная натура сулит ей счастье; она с удовольствием будет жить в провинции, из нее получится послушная жена, которая будет считаться с моими желаниями и не станет вторгаться в мою жизнь. – И чем больше лорд Уэссекс думал об этом, тем труднее ему становилось отыскать в девушке хоть какие-нибудь недостатки. – Она остроумна, весела и в то же время обладает мягким характером и благородством, которое…»

– Стойте! – крикнула Джиллиан в самое ухо графа, и он от испуга резко остановил лошадей.

Опершись на руку лорда Уэссекса, она перепрыгнула через его колени и выскочила из экипажа.

«Проклятие, она же попадет под колеса среди такого движения!» – выругался про себя граф и, бросив поводья груму, выпрыгнул вслед за Джиллиан, чтобы спасти свою будущую невесту, пока ее не раздавили. К тому времени, когда лорд Уэссекс догнал Джиллиан, он весь дрожал то ли от возмущения, то ли от испуга, а вероятнее всего, причиной было и то и другое, и сжимал и разжимал кулаки, стараясь удержаться и не задушить ее на месте. «Будь я проклят, если позволю этой безрассудной амазонке вывести меня из себя», – решил лорд Уэссекс, напомнив себе, что от природы он человек спокойный, выдержанный, способный управлять своими эмоциями, и, сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, вытер носовым платком вспотевший лоб.

– Какого черта вам вздумалось выскакивать из фаэтона подобным образом? – набросился он на девушку. – У вас что, совсем нет мозгов? Вы же могли погибнуть. – Она по крайней мере на десяток лет укоротила его жизнь, напугав своим безрассудным поступком.

– Т-ш-ш, милорд, – Джиллиан хмуро взглянула на него, сидя на корточках на тротуаре рядом с уличным оборванцем, – вы напугаете ребенка.

Лорд Уэссекс с недоверием уставился на нее и покачал головой: неужели она только что приказала ему замолчать? Никто, даже такая явно взбалмошная женщина, как Джиллиан, не мог быть столь глупым.

– Мисс Ли, – процедил он сквозь зубы, отчаянно пытаясь справиться с бушующим вулканом гнева у него внутри, – соблаговолите сообщить мне, почему вы сочли нужным оставить мой удобный и безопасный экипаж и очертя голову броситься через дорогу?

Джиллиан тихо приговаривала что-то маленькому, чрезвычайно грязному оборванцу. Лорд Уэссекс догадался, что это была девочка, только потому, что в ее грязном кулачке был зажат жалкий букетик увядших фиалок.

– Милорд, вы же должны понимать, что несчастный ребенок попал в беду и нуждается в нашей заботе.

Два карих глаза глянули на графа сквозь завесу спутанных волос, и чертенок, прижавшись к Джиллиан, имел наглость ему улыбнуться. Досчитав до десяти, лорд Уэссекс обратился к женщине, сидевшей перед ним на корточках:

– Я ценю вашу чувствительную душу и доброе сердце, мисс Ли, но сейчас не очень подходящее время поражать меня своими добрыми делами. Вы могли постра…

– Поражать вас моими добрыми делами, милорд?

Если граф не ошибался, то глаза женщины, медленно поднимавшейся перед ним на ноги, горели гневом. Он кивнул и указал на девочку, которая не отрывала жадного взгляда от его цепочки для часов.

– Я прекрасно понимаю, что вы ищете моего одобрения и желаете продемонстрировать свою заботу о тех, кому не повезло, но в этом нет необходимости.

Джиллиан смотрела на него, открыв рот. «Бог мой, до чего же он высокомерен! Поразить его, как же! Если бы этот красавец не путал так основательно мои мозги своим присутствием, всем своим видом подтверждая, что он распутник, – а я это точно знаю, – я бы одолжила ему немного своего ума. Вернее, того, что от него осталось», – мысленно высказалась Джиллиан.

– Милорд, дайте, пожалуйста, монету. – Нищенка дернула Джиллиан за рукав, напоминая о ее долге.

– Монету? – Лорд мрачно посмотрел на протянутую руку девушки.

– Да, подайте монету для ребенка.

Он был так удивлен этой просьбой, что мгновенно дал Джиллиан монету.

– Вот, дорогая, не огорчайся. – Она склонилась к девочке. – Я позабочусь о тебе, ты больше не будешь жить на улицах, страдать от голода, холода и оскорблений прохожих. Уверена, мои дядя и тетя будут счастливы тебя принять и взять на попечение. Конечно, ты получишь образование, возможно, станешь горничной у леди. Хочешь этого, милая? Безусловно, хочешь. Тебе не приходилось говорить по-французски? Как бы там ни было, вот тебе моя рука. Лорд Уэссекс отвезет нас куда-нибудь, где мы сможем тебя накормить, а потом проводит домой. Ты примешь ванну и…

Граф уже собрался было прервать Джиллиан, но осекся, потому что оборвашка грязно выругалась, выхватила монету из руки девушки и скрылась в толпе.

– Не говорите ничего! – Глядя вслед беглянке, Джиллиан с громким звуком захлопнула рот и обернулась к своему спутнику.

Мгновение он смотрел на нее, словно хотел воспротивиться ее приказанию, но затем молча взял под руку и повел к экипажу.

Часом позже, когда граф помогал Джиллиан выйти у дома ее дяди, она не могла совладать с дрожью при виде его холодного, застывшего лица. Несомненно, человек, переживший столько злоключений за время их поездки, должен был бы сейчас проявить какие-то эмоции: недовольство из-за происшествия с беспризорницей, раздражение по поводу ее горячего спора о том, что, судя по положению солнца и направлению ветра, они едут не туда. «И под конец этот досадный эпизод с его лошадьми… Но нет, лучше позабыть обо всем этом», – решила Джиллиан. Прощаясь, лорд Гранит задержал ее руку на мгновение дольше положенного, а когда она взглянула ему в глаза, перехватил ее взгляд и медленно поднес к губам ее руку. В голове Джиллиан не осталось ничего, кроме мысли о стоящем перед ней человеке, она громко сглотнула, смущенная его прикосновением, и попыталась придумать какое-нибудь извинение за ужасную прогулку, но не могла подобрать слов под всепроникающим, испытующим взглядом его серебристо-серых глаз.

– До завтра, мисс Ли.

Граф Уэссекс поклонился и направился к экипажу, а Джиллиан взлетела по ступенькам и вбежала в открытую дверь, на ходу поздоровавшись с лакеем «До завтра? Что он мог иметь в виду?» – спрашивала она у себя.

– Что он имеет в виду? – задала она вопрос Шарлотте, когда спустя три часа, лежа на животе на кровати кузины и болтая ногами в воздухе, наблюдала, как горничная завивает в локоны длинные белокурые волосы Шарлотты.

– Бог мой, Джиллиан, ну и клуша же ты. Не могу поверить, что ты на семь лет старше меня Он, несомненно, за тобой ухаживает. Как мрачный Рауль за Беатрис из «Замка Олмери».

– Ты о романе, который начинается с того, что перепачканная кровью героиня уверена, что убила отца, пытавшегося ее изнасиловать, а потом ей помогает добрый вегетарианец? – Джиллиан задумчиво теребила лежавшую перед ней пушистую шаль.

– Нет, это «Луиза, или Коттедж на болоте».

– Тогда это тот роман, – Джиллиан похлопала себя длинным пальцем по нижней губе, – где героиню, похищенную по приказу отца-злодея, бросили на съедение волкам и прочим хищникам, а потом ее едва не изнасиловали во французском замке?

– Нет, – чуть нахмурившись, покачала головой Шарлотта, – это «Лесной роман».

– Значит, это, должно быть, тот, в котором героиня душит гнусного лорда, пытающегося унизить ее достоинство, и подлый негодяй получает загадочную болезнь из-за ее страсти к любому, кто в брюках.

– Да, это «Олмери». Я не могу понять, почему из мадам де ла Рог сделали такую злодейку, но прекрасно понимаю ее увлечение графом. И блондином-лакеем. И естественно, этим мошенником-садовником. Однако, как я говорила, у лорда Уэссекса, несомненно, такая же романтичная душа, как у Рауля, который борется с похитителями, пиратами и накачавшимися бренди монахами из Клермона, чтобы обрести свою истинную любовь. И я безошибочно чувствую, что лорд Уэссекс готов на все это ради тебя.

– О да, – Джиллиан закатила глаза и фыркнула неподобающим образом, – почему я не поняла этого? Разумеется, в этом есть определенный смысл. Некто – богатый, невероятно привлекательный, несмотря на то что его считают убийцей, знатный господин, безумно влюблен в меня, бедную, конопатую, самоуверенную, неуклюжую простолюдинку. И как я могла не заметить столь очевидного?

– Оставь свой сарказм, кузина, он тебе не идет. У тебя достаточно шарма и без приданого, и без титула. Вероятно, лорд Уэссекс влюблен в тебя по уши. После того, что ты рассказала мне о вашей романтической прогулке по Гайд-парку, я нисколько в этом не сомневаюсь.

Закусив нижнюю губку, Джиллиан призадумалась над словами Шарлотты. У нее хватало здравого смысла понимать, что влечение, которое она испытывала к Черному Графу, выходит за рамки допустимого для мимолетного знакомства, и в минуту полнейшей откровенности она даже дала название этому чувству. Эта самая откровенность заставила ее признать, что такое мгновенное и ошеломляющее влечение было редким и, как правило, не находило отклика со стороны джентльмена. Из гордости Джиллиан хотелось, чтобы граф проводил время в ее обществе не потому, что ему скучно и больше нечем заняться, а потому, что считает ее остроумной, веселой и совершенно неотразимой.

– О каком шарме ты говоришь? – Она хмуро посмотрела на подругу, сидевшую за туалетным столиком.

– Что?

– Ты сказала, у меня достаточно шарма. Что именно ты имела в виду?

– Встань. – Жестом отпустив горничную, Шарлотта обернулась к кузине, вытянувшейся на кровати.

Джиллиан со вздохом поднялась и безуспешно постаралась разгладить помявшееся новое золотистое вечернее платье.

– Ты высокого роста, – объявила Шарлотта, поворачивая кузину и разглядывая ее с головы до пят.

– Это я знаю, – кисло ответила Джиллиан. – Я выше большинства мужчин.

– Но не выше графа. Ты макушкой достаешь ему до носа, и это хорошо.

Джиллиан снова закатила глаза, но на этот раз оставила комментарии при себе.

– У тебя красивая походка.

– Брось, кузина! Я спотыкаюсь чуть ли не на каждом шагу.

– Только когда не смотришь себе под ноги. А с этого мгновения, особенно в присутствии его милости, ты будешь следить, куда ступаешь.

– Это нелепо! – Джиллиан в отчаянии махнула рукой. – На самом деле я его всерьез не интересую, он просто проводит время, пока не найдет кого-либо подходящего для женитьбы.

– Зачем бы ему проводить время с тобой, когда есть немало подходящих дам, готовых броситься к его ногам?

– Я знаю, что забавляю его, – после некоторого раздумья сказала Джиллиан. Ее надежды и реальность были разделены глубокой черной бездной. – Его губы всегда кривятся, как будто он хочет улыбнуться, но не позволяет себе этого.

– Ага! Ты о совместимости! Это очень важно в семейной жизни. Мне не хотелось бы, чтобы ты чувствовала отвращение к своему мужу. Ну-ка, посмотрим… – Шарлотта продолжила осмотр Джиллиан. – Ты образованна, говоришь на трех языках и очень начитанна.

– Я знаю только классику, хотя мне понравились романы, которые ты дала мне почитать. Дядя Джонас не позволил бы мне их читать, он говорит, что они греховны и безнравственны и ведут к падению нравов.

– Уэссекс определенно человек, который ценит в женщине ум, независимо от того, что она читает. – Теперь пришел черед фыркнуть Шарлотте. – Я не представляю его рядом с такой самодовольной дурой, как Диана Темплтон. А ты?

– У нее огромное приданое. И огромный… э-э… зад. Мужчинам это тоже нравится.

– К тому же она дочь маркиза. Но ума у нее не больше, чем у обычной древесной лягушки. Нет, я уверена, твой ум привлекает лорда Уэссекса, а зад у тебя точно такой же, как у нее, следовательно, ты удовлетворяешь обоим требованиям. – Склонив голову, Шарлотта пристально взглянула на кузину. – Надеюсь, ты не стесняешься высказывать ему свои мысли.

– Ты когда-нибудь видела, чтобы я была способна придержать свой язык? – улыбнулась Джиллиан.

– Нет, – Шарлотта задумчиво смотрела на кузину, – но я не думаю, что с этим будет особая проблема. Как я себе представляю, Уэссексу нравится откровенность.

– Значит, я обладаю всеми необходимыми качествами, чтобы стать превосходной женой Черному Графу?

– Да, думаю, это так, – весело ответила Шарлотта, оглядывая себя в большом овальном зеркале.

– Есть только одно «но». – Что?

– Он не влюблен в меня.

– При чем тут любовь, если граф просит тебя выйти за него замуж? – Обернувшись, Шарлотта посмотрела на Джиллиан с мягкой, сочувственной улыбкой.

– Шарлотта! Я не представляю себе, как можно выйти замуж за человека, который тебя не любит. – Джиллиан смотрела на свои руки, комкавшие воздушный подол платья, затканного золотом, а Шарлотта с усталым умудренным видом, не соответствующим ее восемнадцати годам, смотрела на нее. – Но полагаю, теперь о любви речь не идет: никто больше не женится по любви.

– Только романтики и женщины из низшего сословия, – согласилась Шарлотта.

– Честно признаться, мы болтаем глупости, дорогая Шарлотта. – Разжав руку, Джиллиан ладонью разгладила воздушную ткань и, встретившись в зеркале с глазами кузины, улыбнулась ей. – Граф может пощипать и более пушистых голубок, чем я.

– Что ж, посмотрим, что будет завтра. – Оправив в последний раз платье, Шарлотта обернулась к кузине. – Если он снова нанесет нам визит и пригласит тебя кататься, это будет означать, что у него на тебя серьезные виды. Мама не позволит ему развлекаться с тобой, если у него неблаговидные намерения. Господи, уже второй гонг! Папа рассердится, если из-за нас задержится обед! – Девушки заспешили вниз, но Шарлотта задержалась, чтобы повертеться перед зеркалом на площадке лестницы. – Что ты наденешь завтра?

– Не все ли равно?

– Очень много значит, во что ты будешь одета! – Недовольно хмыкнув, Шарлотта побежала по лестнице вниз. – Не собираешься же ты снова появиться перед графом в домашнем платье, – бросила она на ходу. – Ты должна стремиться выглядеть опытной и элегантной, как это делаю я.

– Длинное платье не сделает меня опытной и элегантной, – рассмеялась Джиллиан и, взглянув на свое отражение в зеркале, скривилась, отвернулась и побежала вслед за кузиной. – У меня рыжие волосы, зеленые глаза и веснушки, Шарлотта, и я ни в коей мере не опытная и не элегантная. И сколько бы ты ни твердила, что мы идеальная пара, граф никогда не станет за мной ухаживать.

Перед тем как войти в столовую, Шарлотта загадочно улыбнулась кузине.

Не подозревая, что он стал предметом пересудов, Ноубл Бриттон, известный в свете под громким прозвищем Черный Граф, сидел в табачном дыму в клубе «Уайте», уже выиграв большую часть семейного состояния Манфреда, лорда Брайсленда. Несмотря на репутацию безжалостного, холодного хищника, Ноублу не доставляло удовольствия разорять людей, даже таких глупых юнцов, как лорд Брайсленд.

– Мои закладные, лорд Уэссекс. – Дрожащей рукой молодой человек поставил свою подпись.

– Вы, конечно, будете здесь утром, чтобы выкупить их? – Выпрямившись, лорд Уэссекс разглаживал длинными пальцами скатерть. У графа было твердое намерение отказаться от денег виконта, но ему хотелось, чтобы тот сначала провел бессонную ночь, обдумывая плоды своего легкомыслия. Бледный и выглядевший совершенно больным, лорд Брайсленд кивнул и, быстро выйдя из комнаты, хрипло спросил виски.

– Отличная работа, Ноубл, ты не утратил своего искусства. Надеюсь, юноша должным образом оценит то, что ты спас его состояние от посягательств Мэнсфилда и других стервятников, весь вечер круживших вокруг него.

– Спасибо, Гарри. – Лорд Уэссекс поблагодарил друга за комплимент и указал рукой ему и сэру Хью на соседние кресла. – Бренди, джентльмены? Пил, три бренди!

Надев очки, маркиз взял одну из поданных рюмок. Одетый, как и лорд Уэссекс, в черный вечерний костюм, на фоне сэра Хью, явившегося в изумрудном жилете, в синих бриджах и сюртуке, он выглядел мрачно. Лорд Уэссекс подумал, что их молодой приятель похож на павлина. Сэр Хью беспокойно оглядывал комнату, чтобы выяснить, кто присутствует, и играл цепочкой карманных часов, моноклем и двумя крупными изумрудами на пухлых пальцах, но лорд Уэссекс совершенно точно знал, что эти изумруды просто стекляшки, а вовсе не драгоценные камни.

– Где ты был? – откинувшись в кресле, спросил графа лорд Росс. – Я думал, ты возил Марию на представление в Лицеуме. Они с Элис сегодня весь день только об этом и говорят.

Бренди, смочив горло, разлилось теплым озером в желудке лорда Уэссекса. Вытирая пальцем губы, граф, прищурившись, смотрел, как его знакомый, направившийся было к их столику, вдруг повернулся и вышел из комнаты. «Еще один, они становятся все наглее», – заметил про себя лорд Уэссекс.

– Тебе не приходило в голову, что наши милочки слишком подробно обсуждают между собой наши личные дела?

Сэр Хью фыркнул, а лорд Росс с усмешкой ответил:

– Они близнецы, Ноубл, и любят посудачить. Полагаю, вполне естественно, что они, так сказать, делятся нами.

– Наверное, ты прав, хотя это уже не имеет значения. Завтра я собираюсь дать Марии отставку. – Достав из сюртука серебряный портсигар, лорд Уэссекс предложил друзьям манильские сигары, и тут же появился лакей, чтобы подать мужчинам огня.

– Она тебе уже надоела? – удивился сэр Хью. Обычно лорд Уэссекс не заводил любовниц на длительный срок, но Марию он сделал своей пассией всего две недели назад.

– Надоела ее постоянная пустая болтовня, это правда. Но я отказываюсь от ее услуг совсем не из-за этого. Через три дня я женюсь, и в высшем свете были бы поражены, узнав, что я намерен выполнять брачные обеты.

Оба собеседника графа – и лорд Росс, и сэр Хью – едва не подавились своим бренди. Спустя несколько минут, когда лорд Росс был в состоянии снова нормально дышать, он, сняв очки, воззрился на друга.

– И кто же эта счастливица?

– Джиллиан Ли.

– Ли? Амазонка? – пропищал сэр Хью, чуть не выронив бокал с бренди. – Боже, Уэссекс, ты рехнулся? Она же никто! Ты не можешь на ней жениться, даже несмотря на ее родственные связи с Коллинзами. – В пылу отчаяния сэр Хью, в отличие от маркиза, не заметил угрозы во внезапно застывших глазах графа.

– Толли… – предостерегающе начал лорд Росс.

– Не нужно, Гарри, – остановил его граф, – пусть продолжает. Я хотел бы послушать, какие мудрые слова найдет для меня наш молодой друг.

– Честное слово, Уэссекс, ты просто шутишь! – Сэр Хью брызгал слюной под взглядом насмешливых серых глаз. – Это же несерьезно! Человек твоего положения не может жениться на какой-то нищенке из колоний, как бы ему ни хотелось затащить ее к себе в постель. Предложи ей свой дом в Кенсингтоне, если ты порвал со своей любовницей, но, ради всего святого, дружище, не разбазаривай свое имя на недостойных!

Лорд Уэссекс выдержал негодующий взгляд возмущенного баронета, сохраняя скучающее выражение, но его длинные пальцы, сжимавшие ножку рюмки, побелели от напряжения.

– Поберегись, Толли, ты говоришь о моей будущей жене, – тихим угрожающим тоном предупредил лорд Уэссекс, и лорд Росс беспокойно заерзал в кресле.

Маркиз уже несколько лет знал обоих мужчин и не был уверен, что долгое знакомство не даст перепалке окончиться вызовом, если Толли продолжит нападать на графа.

– Уверен, Толли не собирался вмешиваться в твои дела, Ноубл. – Лорд Росс решил сделать все возможное, чтобы смягчить положение. – Он, так же как и я, удивлен твоим заявлением: ты слишком быстро нашел подходящую для себя графиню. Я знаю, ты мастер устраивать всякие эффекты, но тебе не кажется, что двух встреч недостаточно для того, чтобы как следует узнать молодую женщину?

– Нет. – Взгляд, брошенный лордом Уэссексом своему другу, был полон предостережения, но Гарри лишь улыбнулся в ответ.

– И затем, твой выбор невесты… Прости, но не ты ли не далее как два вечера назад подробно перечислял качества, которыми должна обладать твоя будущая жена?

– Я.

Лорд Росс с облегчением заметил, что выражение лица лорда Уэссекса немного смягчилось. Гарри и Ноубл в детстве жили по соседству и росли вместе, а один из ряда вон выходящий случай, произошедший пять лет назад, сблизил их больше, чем некоторых братьев. Этим и объяснялось, что только одному Гарри было дозволено шутить и поддразнивать графа.

– Согласен, у мисс Ли восхитительное тело, – продолжал сэр Хью, не обращая внимания на мрачный вид лорда Уэссекса, – но ее вряд ли можно считать подходящей особой для графини. Безусловно, найдется другая девушка, знатной фамилии, которая гораздо больше тебе подойдет.

– А мне она нравится, Толли. – Вечный миротворец лорд Росс поторопился отвлечь друга. – Она несколько эксцентрична, но, думаю, Ноубл знает, на что идет.

Лорд Уэссекс слегка поклонился другу в знак признательности.

– Почему именно она? – Сэр Хью поигрывал шнурком монокля и, казалось, терялся в догадках. – Почему амазонка? – Он пристально взглянул на графа лихорадочно блестевшими глазами. – Ты же всего дважды с ней виделся.

– Любой мужчина, – лорд Уэссекс рассеяно рассматривал бренди в рюмке на свет, – способный здраво мыслить, может выбрать себе жену при первой же встрече. И так как я с гордостью причисляю себя к последним, для меня не составило труда сделать правильный выбор на ярмарке невест.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что именно она в ту ночь устроила пожар в доме Линкольнов? Из того, что говорит леди Делл, можно заключить, что твоя избранница не самое подходящее создание для графини Уэссекс, – заметил сэр Хью.

Лорд Уэссекс вспомнил, как они вальсировали с Джиллиан, и это воспоминание было ему приятно. Как отчаянно ни старалась девушка не причинять ему боли, она умудрялась то и дело наступать ему на ноги. Тем не менее он почувствовал в ней скрытое природное изящество и заметил, что она гибка и грациозна, как лебедь, когда не поглощена собой. А теплота, исходившая от нее, проникала сквозь все ледяные барьеры, сковавшие его душу, наполняя ее мягким светом.

– Мы отлично притремся друг к другу.

– А как же… – Лорд Росс усомнился, стоит ли заводить об этом разговор, но его беспокоило, не принимает ли его друг несвойственное ему поспешное решение. – А как же Ник?

– А что с Ником? – Ноубл удивленно вскинул брови.

– Ты доверишь ей сына? – Маркиз, посмотрев на Тол-ливера, снова перевел взгляд на друга.

– Я уверен, они с Ником поладят. Есть какая-то причина не доверять ей моего сына?

– Разумеется, нет. – Лорд Росс рассматривал на свет свой бокал с бренди. – Просто я подумал, будешь ли ты спокоен, доверив ей сына после того, что пришлось пережить мальчику. Ведь ему был всего год, когда он лишился матери, а потом с…

– С Элизабет? – На лорда Уэссекса, казалось, повеяло ледяным ветром.

– Ты поклялся, что больше никогда не доверишь его ни одной женщине. – Резкая складка прорезала лоб маркиза. – Мне трудно поверить, что всего после двух встреч ты так высоко оцениваешь мисс Ли, что готов доверить ей сына.

– Она будет великолепной мачехой, – ответил лорд Уэссекс, подкрепляя свое заявление движением упрямо выставленного вперед подбородка.

– Ноубл, – кивнув, лорд Росс чуть наклонился вперед, – что в ней есть такого, что заставляет тебя действовать так… так импульсивно?

– Я никогда не действую импульсивно, Гарри, и ты это знаешь. Как я сказал Толли, я человек рациональный и полностью себя контролирую. Я пересмотрел множество кандидаток с точки зрения желательных для меня качеств, таких, как темперамент, ум, покладистость, и остановился на одной определенной женщине. Импульсивность здесь совершенно ни при чем.

– Я искренне надеюсь, что ты предложишь мне быть у тебя шафером на свадьбе. – Лорд Росс минуту смотрел на друга, а потом протянул ему руку.

– Разумеется. Утром я составлю специальное послание, в котором оповещу невесту и ее семью о счастливом жребии, выпавшем девушке.

– Ты еще не сделал ей предложения? – Маркиз отрывисто засмеялся, но тут же изобразил приступ кашля.

Граф Уэссекс встал и стряхнул невидимую пушинку со своего безупречно чистого рукава. Лорд Росс тоже поднялся, и сэр Хью, мгновение поколебавшись, присоединился к приятелям и зашагал вместе с ними вниз по лестнице в холл.

– Еще нет. Ты полагаешь, у меня есть причина для беспокойства?

– Нет, если не считать того, что она может тебе отказать, – ответил маркиз. – Сплетни о смерти Элизабет распространяются в обществе стремительно. Ноубл, уже несколько знатных особ порвали с тобой отношения. Даже ты должен признать, что твоя репутация отпугивает людей. Дядя амазонки может не позволить тебе ухаживать за ней.

Черный Граф взял плащ, шляпу и трость и, бросив на друга недоверчивый взгляд, вышел через парадную дверь.

– Как ты знаешь, меня мало волнует, что думают обо мне в обществе. Великосветские сплетники не могут мне навредить, поэтому пусть говорят, что им вздумается. А что до остального, то я сомневаюсь, что Коллинзы откажутся от предложения, которое я собираюсь сделать их родственнице.

– Амазонке, – уточнил сэр Хью глухим от волнения голосом.

– Да, амазонке, если угодно.

Выйдя на улицу, мужчины остановились. Ноубл, глядя на восходящую луну, потер озябшие руки, а лорд Росс, с любопытством посмотрев на баронета, на мгновение удивился выражению, притаившемуся в его светло-голубых полуприкрытых глазах, и пошел вслед за лордом Уэссексом к экипажу графа.

– Толли знает, что это ты спас его от банкротства? – спросил он, опершись одной рукой о борт кареты и наклонившись в открытую дверцу.

– Нет, и я хотел бы, чтобы и в дальнейшем это оставалось тайной. Он будет немало огорчен, если узнает, что именно я предложил за его землю больше, чем она стоит.

– Спасти его от ареста имущества – это выходит за рамки простой дружбы, Ноубл. – Лорд Росс пристально смотрел на Черного Графа.

– Я отдаю долг чести его отцу. – Пожав плечами, граф отвернулся.

– Ты уже заплатил его сполна, когда вытащил Толли из той крупной неприятности два года назад.

Ноубл снова пожал плечами.

– А теперь о другом… – Лорд Росс дал волю усмешке, которую сдерживал в течение получаса. – Возможно, ты прав в своем выборе невесты, Ноубл. Однако будем откровенны: кроме заботы о Нике, ты, должно быть, просто понял, что твоя амазонка настоящая находка и для тебя самого. – Приподняв шляпу, он, беззаботно насвистывая веселую мелодию, направился к своей карете.

Сэр Хью дождался, пока отъехали его друзья, занял место в своем экипаже и дал кучеру адрес в Кенсингтоне.

– Объедки со стола не принесли пользы, – размышляла Джиллиан, сидя на следующий день на кухне.

– Нет, мисс, – худая согнувшаяся женщина, ростом не больше семилетнего ребенка, присела на стул напротив, – стало только хуже.

– Может быть, последовать советам мистера Мистико? «Таймс» представляет его как знатока в области средств, способствующих пищеварению. То, что помогает людям, безусловно, должно помочь и собакам, правильно? – Джиллиан кивнула на брошюру, которую недавно купила у уличного торговца.

– Не стоит верить всему, что вы читаете в газетах, мисс, – усмехнулась женщина. – Эти писаки подчас просто проходимцы и жулики. Нет, ответ нужно искать здесь. – Она постучала пальцем по своему морщинистому лбу и задумчиво покачала головой. – И не беспокойтесь, мисс, мы его найдем.

– Но, Кук, мы уже все испробовали. Я больше ничего не могу придумать. У Пиддл дела плохи, а Эрп вообще ведет себя как прокаженный!

– Мы давали им мясо, дичь, тушеные овощи, – поджав губы, кухарка Коллинзов загибала пальцы, – картофель, турнепс и горох.

– Горох – это ужасно, я помню, – поежилась Джиллиан. – Что мы еще не пробовали?

– Кукурузу?

– Давали два месяца назад. Это не помогло.

– Рис? – предложила кухарка, обводя взглядом кухню и мысленно перебирая содержимое кладовой.

– Рис? – Джиллиан выпрямилась. – Нет, кажется, рис мы еще не пробовали. Думаете, он поможет? Возможно, если мы…

Лакей Оуэн прервал обсуждение рациона питания страдальцев-псов, сказав, что лорд Коллинз просит Джиллиан прийти к нему в кабинет.

Зная, что ничто не вызывает у дяди большего неудовольствия, чем опоздание, Джиллиан, пообещав еще вернуться к разговору, побежала по черной лестнице на второй этаж. У нее уже не было времени ни поправить пряди волос, выбившиеся из небрежно собранного пучка, ни переодеться в менее измятое платье.

– Мисс Ли, милорд, – объявил Оуэн, и Джиллиан, сделав глубокий вдох, шагнула вперед.

О, чудо из чудес: дядя Тео улыбался, и Джиллиан удивленно заморгала. Дядя обычно не уделял ей особого внимания, не говоря уже о том, чтобы находить в ней нечто приятное для себя, но она послушно ответила ему любезной улыбкой. Эта улыбка сохранялась на ее лице до тех пор, пока от стены не отделилась темная фигура. Улыбка Джиллиан мгновенно улетучилась вместе с тихим вздохом, слышным только лорду Уэссексу, который по непонятной причине очень обрадовался этому.

– Дорогая, я не сомневаюсь, ты знаешь, зачем здесь лорд Уэссекс? – лукаво спросил лорд Коллинз.

У Джиллиан упало сердце: о да, она знала, зачем он здесь. Лорд Ябеда, должно быть, нашел ее вчерашнее поведение ужасающим и счел своим долгом доложить о нем ее дяде. Раздосадованная, она хмуро взглянула на лорда Уэссекса. Разве он не пообещал никогда не упоминать о досадном инциденте с беспризорницей? Разве он не принял ее извинения за то, что напуганный ею гнедой наступил ему на ногу? Разве он не признал, что рана совсем нестрашная, а сапоги можно заменить? И разве он не согласился, что Уильям, его грум, давно хотел побывать в деревне, и небольшая царапина на спине на самом деле ниспослана ему свыше, так как позволяет отдохнуть там три или четыре недели, в зависимости от рекомендаций доктора? Он же обещал! Джиллиан совершенно точно помнила, как граф убеждал ее, что все произошло чисто случайно и она ни в чем не виновата. А теперь он явился ябедничать! Искоса взглянув на него, Джиллиан тотчас подумала, что лучше всего изображать полное равнодушие. И какие бы россказни граф ни преподнес ее дяде, она твердо будет все отрицать.

– Да, я уверена, что знаю, зачем здесь его милость, – ответила Джиллиан с достоинством, сделавшим бы честь самой королеве, и решила, что просто холодно оборвет ябедника. Подражая его привычке, вызывавшей у нее раздражение, она приподняла одну бровь и ледяным взглядом окинула графа.

– Великолепно, великолепно. И что ты скажешь по этому поводу? – спросил ее лорд Коллинз.

– А что я должна сказать? – Беззаботно усмехнувшись, Джиллиан обернулась к дяде. – Мне нечего сказать! Такая мелочь не заслуживает моего внимания.

– Такая мелочь не заслуживает вашего внимания, мадам? – Теодор Хартсхорн, лорд Коллинз, уставился на племянницу, решив, что она полностью лишилась рассудка.

– Да, я именно это сказала. – Джиллиан отступила на шаг, когда голос дяди поднялся на октаву выше обычного, но продолжала изображать равнодушие и, не глядя на темную фигуру, маячившую рядом с ней справа, расправила плечи и вздернула подбородок. – Просто ерунда. Такая ерунда, что я даже не могу взять в толк, о чем речь. Сущий пустяк, если вы улавливаете мою мысль. – Она сначала удивилась тому, как вдруг побагровел ее дядя, а потом очень забеспокоилась, когда ей показалось, что он вот-вот скончается от апоплексического удара. Его рот безмолвно открылся и закрылся, глаза вылезли из орбит, а волосы встали дыбом. – Дядя, что с вами?

– Пустяк? – Это было единственное слово, слетевшее с губ графа Уэссекса.

– Я позову тетю Онорию. – Джиллиан собралась уйти, но крепкая рука, больно ухватившая ее за локоть, остановила девушку.

– Думаю, мадам, вы должны дать мне объяснения.

– Я должна дать объяснения вам? – набросилась Джиллиан на угрожающе насупившегося графа. – Как вы смеете! Вы же обещали никогда не упоминать об этом, а теперь явились и нажаловались моему дяде. Если речь зашла об объяснениях, то это вы, милорд, должны дать их, а не я.

– О чем вы? – Ослабив свою хватку, лорд Уэссекс прищурил свои колдовские глаза.

Бросив быстрый взгляд на дядю, который, казалось, в любую секунду мог потерять сознание, Джиллиан прошипела графу на ухо:

– Вчера. Когда я напугала ваших лошадей. Вы же сказали, что это все пустяки.

Оглушительный смех прокатился по маленькому кабинету и вывел лорда Коллинза из состояния полной неподвижности. И Джиллиан, и ее дядя в недоумении уставились на лорда Уэссекса. Черный Граф смеялся, нет, он не просто смеялся, а держался за бока и утирал слезы.

– Не нахожу ничего смешного, – сердито буркнула Джиллиан, глядя, как граф вытирает глаза, – ведь не вам приходится жить со всем этим.

– Напротив, дорогая, боюсь, именно мне придется жить со всем этим. Лорд Коллинз, вы позволите мне поговорить с глазу на глаз с вашей племянницей?

– Это я? – Дождавшись, когда дядя вышел, Джиллиан с любопытством посмотрела на графа.

– Что – вы? – Подойдя к девушке, он взял ее за руку и замер, не отводя взгляда от ее зеленых глаз.

– Ваша дорогая?

– Ваш дядя разрешил мне сделать вам предложение. Я, безусловно, не стал бы делать женщине предложение, если бы она не была мне дорога.

– Ох! – Склонив голову набок, Джиллиан удивилась, что не взлетела на воздух от счастья. – Отлично. Я его принимаю!

Про себя она улыбнулась при виде легкой растерянности на лице лорда Уэссекса. Джиллиан подозревала, что графа трудно привести в замешательство, и получила истинное удовольствие оттого, что ей это удалось. Испытывая легкое головокружение, она наблюдала, как он отвесил ей поклон, поцеловал руку и как о деле решенном сказал, что, если она не возражает, они обвенчаются немедленно. Он предложил устроить свадьбу через два дня.

– У меня нет никаких возражений, милорд. Я полностью согласна с вашими намерениями.

Лорд Уэссекс смотрел на нее, удивленный такой сговорчивостью. Он по опыту знал, что даже самые рвущиеся замуж невесты, прежде чем принять предложение, потребовали бы признаний в любви или заверений в вечной верности.

– У вас есть какие-нибудь вопросы, пожелания или замечания? – Это было произнесено с таким выражением, на которое нельзя было не обратить внимания.

– Нет, никаких. – Джиллиан покачала головой и не сдержала улыбки. – А у вас?

– Нет, – уголок его рта чуть дрогнул, – я уверен, что получил ответы на все свои вопросы. Джиллиан… – Шагнув к девушке, он убрал с ее щеки прядь волос, и Джиллиан затаила дыхание, а ее руки покрылись гусиной кожей от этого легкого прикосновения. – Вы добровольно соглашаетесь на наш брак? Я не хочу, чтобы вы меня боялись. Вопреки тому, что вы, вероятно, слышали обо мне, я вовсе не бессердечный и не жестокий с теми, кто мне доверяет.

С этими словами он привлек Джиллиан к себе, и когда ее окутал пряный запах, исходивший от лорда Кудесника, ей пришлось себе напомнить, что нужно дышать. Она встретила его немигающий взгляд, отчаянно надеясь сохранить уверенный вид вопреки лихорадочно бьющемуся сердцу и дрожащим коленям.

– Я соглашаюсь абсолютно добровольно, милорд, и верю, что мы и в самом деле подходим друг другу. Однако вы, видимо, несколько обескуражены тем, как я встретила ваше предложение. У вас есть какие-то тайные мысли?

– Нет, Джиллиан. И раз мы теперь помолвлены, вам не кажется, что можно называть меня просто по имени?

– Конечно, милорд. А как?

– Я Ноубл[1].

– В этом я не сомневаюсь, – улыбнулась Джиллиан. – Ваши родители вряд ли дали бы своему первенцу неподходящее имя. Так как вас зовут?

– Я Ноубл. – Лорд Уэссекс на секунду прикрыл глаза.

– Да, я понимаю. – Джиллиан ободряюще кивнула. – И…

– Ноубл! – прорычал он, проклиная прихоть своей матери и недальновидность отца. – Меня зовут Ноубл.

– О, – еще одна улыбка осветила лицо Джиллиан, – значит, Ноубл – ваше имя. Как интересно. За этим стоит какая-то история?

– Нет.

– Ах!

Они стояли, глядя друг на друга, пока лорд Уэссекс не почувствовал себя обязанным нарушить молчание.

– Джиллиан…

При звуке своего имени, произнесенного этими обольстительными устами, Джиллиан почувствовала, как мурашки побежали у нее вверх по рукам и вниз по спине. Она могла бы побиться об заклад на весь свой годовой доход, что Ноубл собирается ее поцеловать.

– Я не принял бы такого пари, – сказал с улыбкой граф и, наклонившись, нежно коснулся губами ее рта.

Смущение, которое она почувствовала, осознав, что опять высказала свои мысли вслух, сразу же потонуло в бурном потоке ощущений, вызванных поцелуем графа. Отстранившись, лорд Уэссекс внимательно смотрел на девушку.

Она молчала. «Что он сделает, если я брошусь к нему в объятия и потребую поцелуев, о которых мечтаю уже несколько ночей?» – пришло ей в голову.

– Как, по-вашему, милорд, возможно ли, что один из нас или мы оба умрем в ближайшем будущем?

– Вам известно что-то, чего я не знаю? – Глубокие складки появились у него на переносице.

– Нет. Я просто думаю, что лучше всего прожить жизнь сполна. Мне не хотелось бы умереть, оставив что-то недоделанным.

– Таково ваше желание? – как бы против воли спросил граф, досчитав про себя до семи.

– Да, – ответила Джиллиан и кинулась к нему в объятия. К несчастью, в эту минуту Черный Граф менее всего ожидал, что новоиспеченная невеста бросится к нему, и, потеряв равновесие, откинулся на оказавшийся позади стол, опрокинув и его, и большую вазу с цветами. Упавшая ваза ударила его по голове так, что он лишился чувств.

Через два дня состоялась свадьба Джиллиан Энн Онории Ли и Ноубла Эдварда Бенджамина Николаса Бриттона, двенадцатого графа Уэссекса. Жених, выглядевший весьма плачевно с забинтованной головой, держался с присущим ему достоинством и хладнокровием, а невеста витала в облаках, так что церемония кончилась благополучно, без жертв и увечий.