Благие намеренья (СИ)

- К сожалению, не в пример нынешним! – сокрушался мой гостеприимный старик.

- Увы, да! Я был совершенно с ним согласен.

- О! А вот и сосед вернулся, - проговорил старик, взглянув в окно. – Пойдем со мной, вместе поговорим.

Мы как можно тише вышли из хаты и подошли к ветхому деревянному штакетнику, отделявшему одни владения от других. Наверное, мой старик увидел, что на участке соседа появился старый «Москвич-412» рыжего цвета. Когда мы подходили к старику, его там не было.

- Михалыч! – крикнул старик так громко, как мог. – Сосед! Михалыч!

Из соседнего дома, который по сравнению со стариковским выглядел вполне прилично, был сложен из красного кирпича и не покосился от времени, выглянул мужчина лет пятидесяти, совершенно лысый, голый по пояс и поэтому с выставленным на обзор внушительным брюхом.

- Чего орешь, Антон Иванович? – спросил он усталым голосом.

- Ну, ты все свои дела сделал?

- Да, вроде… А чё хотел?

- Да вот тут у меня гости. Женщина пораненная сильно. С горы упала. Надобно их в район отвезти, в больницу. Поможешь?

- Сильно говоришь? И наш Степаныч не поможет?

- Так его и нету!

- Ладно, отвезу… Минут через десять… хорошо?

- Конечно, спасибо! – поблагодарил я Михалыча.

- Вы, это, выходите через десять минут, я пока тут кое-что доделаю…

- Хорошо, выйдем, спасибо.

- Не за что, пока…, - Михалыч скрылся в доме.

Мой старик достал папироску из кармана широких штанов и чиркнул спичкой о коробок.

- Пусть сердешная пока полежит, не тащи ее покаместь, вот Михалыч выгонит свою тарантайку, тогда и выведешь. Давай зараз лучше покурим… - он полез в карман и извлек оттуда еще одну папиросу, которую вместе с коробком протянул мне.

Я взял предложенное курево, поблагодарил деда и закурил. Вдвоем мы вернулись к его дому и опустились на низкую скамейку, которую вначале я принял за завалинку.

- Тута мне Степаныч сказывал, что в Москве люди получают в месяц двадцать мильонов! Это правда? – спросил Антон Иванович, окутывая себя облаком дыма.

- Не все, но некоторые получают и больше…

- Не, так это зарплата такая государственная?

- Да.

Старик почесал затылок в недоумении, а потом воззрился на меня, словно я мог ему ответить на все вопросы.

- А сколько это тогда выходит в год?! И как от тратит их?

- Ну, в год, соответственно двести сорок миллионов. А как тратит? Не знаю! Говорят, что чем больше денег, тем их больше нужно…

- Да говорят…, а у меня пенсия около пяти тыщ. И мне хватало бы если бы не лекарства… дорожают, будь они не ладны… Дааа, Москва, одним словом.

- Так Антон Иванович и в нашем крае есть такие люди, которые получают почти столько!

- На губера намекаешь? – старик посмотрел на меня, хитро прищурив глаз.

- Ну, не только…

- Если ты о гаишниках, всяких там чиновниках, так они воруют и взятки берут, а здесь государство платит! – произнес он таким тоном, что я не понял то ли он осуждает, то ли одобряет.

- Даже те, кто не ворует, получают большие деньги. Президент, все правительство, Дума, всякие городские и областные власти: - все получают не меньше полумиллиона.

- Да, я не завидую им, милок, пущай получают. Мне моих крох хватает, вот еще и огород выручает. Я хочу, чтоб порядок был, войны не было. Я ведь помню последнюю… Пусть они получают, только государство пусть тоже богатеет и процветает! Я за державу болею…

Из дома вышел Михалыч. Он был уже в рубашке, застегнутой на все пуговицы и в брюках, на которых торчали недавно наглаженные стрелки. Сосед неодобрительно посмотрел на нас.

- Смотри, Михалыч готов! Иди за болезной, выноси ее.

Я встал и пошел за Катей, а мужчина, не отказавшийся нам помочь сел за руль своего старенького «москвиченка».

Катя дремала, раскинув руки по полуторке Антона Ивановича. Я сел рядом с кроватью и посмотрел на неё. Рана, замотанная обрывками моей футболки, уже второй день не кровоточила, но я опасался какого-нибудь осложнения. Температура не спадала, и девушка постоянно ощущала болезненную слабость. Пробираясь вдоль ручья и речки, мы очень часто останавливались и отдыхали.

- Катя… - тихонько позвал я девушку. Она вздрогнула и открыла глаза. – Поедем, сосед приехал.

- Да, пойдем… - она очень медленно, превозмогая боль в боку, села на кровати. Потом она посмотрела на покрывало. – Не запачкала? Вроде нет…

- Как тебе лучше, чтоб я отнес тебя в машину или пойдешь ногами?

- Пойду, боюсь, если понесешь будет хуже…

Она встала на ноги, я её подхватил, и мы тихонько пошли на улицу. Михалыч уже выгнал машину на дорогу, и она стояла с работающим двигателем.

- Аккумулятор старый, надо постоянно подзаряжать, - объяснил мне Мужчина, хотя я его не спрашивал ни о чем.

Он открыл заднюю дверь, и мы уже вдвоем с ним осторожно усадили Катю. Я подошел к Антону Ивановичу и протянул ему руку, которую тот крепко пожал. Глаза старика опять слезились.

- Спасибо за всё, отец! Не забуду…

- Не за что! И помнить нечего. Будьте здоровы! – старик повернулся и ушел в хату.

- Пошел поплакать, - сухо констатировал наш водитель. – Сдает старик, дети перестали к нему ездить, внуки забыли.

Я поклялся про себя, что обязательно навещу сделавшего так много для нас старика. Потом я сел назад, рядом с Катей, а Михалыч на водительское место. Машина плавно покатилась по станице. Мы проезжали мимо хат, приблизительно находящихся в том же состоянии, что и у Антона Ивановича.

- Много у вас дворов? – спросил я водителя.

- Раньше много было… сейчас живут в основном старики, пенсионеры, да к некоторым внуки на лето приезжают. Сколько дворов?… – Михалыч стал в уме подсчитывать. – Так, эти уехали… Петровна живет… так, постоянно живущих сорок с небольшим домов.

- О! Большая станица…

- При советской власти нас даже хотели сделать районным центром. Жило почти две тысячи человек!

- А нынешний райцентр далеко?

- Да, нет. Рядом, около десяти километров. Дорога неплохая, так что не растрясем вашу женушку, - пообещал Михалыч. Он и правда вел автомобиль очень аккуратно, притормаживая заранее перед ямками и колдобинами.

Катя сидела молча и, по её лицу, я видел, что она тем не менее испытывает сильные боли. Через полчаса мы въехали в большой населенный пункт. Здесь даже присутствовали перекрестки, на одном из которых с лучших времен висел одинокий светофор. Михалыч уверенно свернул направо, потом через два квартала повернул налево и вскоре мы остановились и кованного забора перед одноэтажным зданием, напоминающим барак.

- Вот наша районная больница. Вас подождать? – участливо спросил водитель ретро-автомобиля.

- Спасибо, Михалыч! Не надо! Мы скорее всего здесь надолго. Езжай. Еще раз огромное спасибо, прости, но кроме слов отблагодарить тебя ничем не смогу.

- Да ладно! Чего уж там!

- Старику привет!

- Передам!

Я пожал руку мужчине. Вдвоем мы помогли вылезти Кате, и я еще раз, теперь уже молча пожал ему руку, придерживая другой девушку. Я действительно испытывал сильнейшее чувство благодарности к этим простым людям. Михалыч сел в свой транспорт, двигатель которого не замолкал, и развернувшись, быстро уехал. Мы остались одни перед калиткой, ведущей на территорию сельского лечебного учреждения.

Внутри больница не ремонтировалась как раз с советских времен. Мрачный колер стен кое-где радовал глаз веселыми рисунками. То там, то здесь были намалеваны улыбающееся солнце, грустные облака, задорные зайчики, медвежата и прочие животные из советских мультиков пятидесятых годов прошлого века. У меня возникло такое чувство, будто я попал через обычную дверь в прошлое моих родителей. В холе справа я увидел окно регистратуры, а слева – пустой гардероб.

В окошке появилась улыбчивая старушка, она довольно строго осмотрела нас и, заметив, что мы не шарлатаны, улыбаясь окликнула.

- Вам чего молодые люди?

- Нам бы к хирургу, - неуверенно сказала Катя.

- А что у вас?

- Да, вот бог разорван…

- Так! И давно?!

- Два дня назад.

- А что ж только сегодня пришли? – продолжила свой строгий допрос регистраторша.

- Мы в горах были…

- Ясно! – прервала Катю женщина. – Хирурга сегодня нет. Идите на осмотр к терапевту. Он решит, что с вами делать. Полис у вас с собой?

- Нет, мы его не взяли…

-А как же вас оформлять?

- Давайте так, вы сейчас оформите, а полис я подвезу завтра, - предложил я.

- Как это? – удивилась регистраторша. – Так не положено!

- То есть положено, чтоб человек умер на пороге больницы? – строго спросил я бюрократку. – Вы хотите, чтоб я прессу подключил, полицию, прокуратуру, суды и администрацию?

- Ладно, ладно, давайте! Но завтра подвезите мне полис! – немного смягчилась женщина. – Паспорт-то есть?

- Паспорт есть, но его тоже с собой не взяли…

- А как же вы без паспорта? – удивилась регистраторша.

- У меня волшебное удостоверение, - солгал я, но моя ложь подействовала мгновенно.

- Фамилия, имя, отчество, год рождения? – спросила женщина, больше не требуя никаких документов.

- Екатерина Петровна Иванова, пятнадцатого декабря тысяча девятьсот восемьдесят первого… - тихонько стала диктовать под запись Катя.

Оформив все необходимые бумаги, работник сельской больницы протянула нам лист с направлением к врачу.

- Направо по коридору, кабинет номер два, - известила она.

Я взял протянутую в окошко бумажку и, подхватив Катю, повел ее по указанному адресу. Перед кабинетом мы остановились, и я постучался.

- Кто там? Заходите! – послышался мужской голос.

Мы вошли. Перед нами за столом, обращенным левым краем к окну, сидел доктор. Знаете, такой Антоша Чехов. Пенсне, седая бородка, белая шапочка на серебристой голове. Когда видишь таких вот «Айболитов» невольно проникаешься к ним неописуемым доверием. Терапевт посмотрел на нас строго, но по-доброму одновременно.

- Так-с, что у вас?

- Вот доктор, ранение в боку… - начал я.

- Так, не с вами, молодой человек? Что у вас милочка? – обратился врач к Кате.

- Да вот доктор, - она показала на свой перевязанный бок с запекшейся кровью.

- Что с ним? – еще строже спросил Антоша Чехонте.

Катя замялась, стараясь как-нибудь лживо объяснить происхождение раны, зная, что о ранении врачи сообщают в правоохранительные органы.

- Милочка! – прикрикнул на нее врач. – Доктору только правду! Ложитесь на кушетку. А вы, молодой человек, подождите за дверью! В коридорчик, в коридорчик!

Он встал из-за стола и, подталкивая в спину, выпроводил меня из кабинета, плотно закрыв за мной дверь. Я пробыл в коридорном одиночестве около пятнадцати минут. Конечно, я волновался, но сказать, что не находил себе места не могу, так как отчего-то был уверен, что самое страшное уже позади.

Когда открылась дверь я сидел на лавке с закрытыми глазами.

- Заходите, молодой человек! – строго скомандовал сельский врач.

Я встал и вошел в кабинет. Катя сидела на кушетке уже в больничном халате, обрывки моей футболки, служившие бинтами, валялись на полу. Девушка посмотрела на меня мокрыми глазами. За неё стал говорить терапевт.

- Не хорошо, очень нехорошо!

- Что доктор? Серьезное осложнение? – насторожился я.

- Да, нет! Не хорошо скрывать от органов причину болезни!

Я в недоумении посмотрел на него, не понимая, о чем он говорит.

- Я о том, что ваша супружница уговаривает меня не сообщать в полицию о своем ранении! Вы тоже не желаете разобраться с теми преступниками? Вы же мужчина?!

- Я думаю, что жене виднее… - начал я медленно говорить, поняв, что Катя, видимо, попросила врача не сообщать в органы о причинах ранения, но не понимая, что та рассказала об обстоятельствах. – Доктор, если она считает так, то я просто присоединюсь к её просьбе.

- Ох уж эта молодежь! – воскликнул Антоша Чехов, всплеснув руками, а потом ударил себя по ляжкам. – Всё то они мудрят! Ладно! Не буду сообщать! Тем более, что рана быстро заживает и по признакам её происхождение далеко неоднозначно. Неужели вы её ничем не лечили?!

- Нет… – я пожал плечами.

- Странно, очень странно… - держась одной рукой за подбородок, в задумчивости произнес доктор. – Хотя вам все равно нужно будет оставить Екатерину на недельку. Поколем антибиотики, подлечим, понаблюдаем…

- Доктор, вмешательства хирурга не потребуется? – спросил я.

- Надеюсь, что нет. Зашивать там нечего, пулю извлекать не надо, ранение сквозное. Вот есть немного воспалительных процессов, вот их-то мы и полечим. В общем надо прямо сказать, что вам повезло.

- Спасибо, доктор. Её сейчас в палату?

- Да! Я вызвал медсестру. Она поможет Екатерине. А вы идите домой. Сегодня вам больше здесь делать нечего! Идите отдохните, переоденьтесь, - он окинул своим проницательным взглядом мой наряд. – Приходите завтра. И не с утра! Часов в одиннадцать. Завтра утром будет дежурить стоматолог. Он вряд ли ответит на все ваши вопросы.

- Стоматолог? – не понял я.

- Да! А что вы хотели? У нас извините оптимизация! Штаты сократили, а нагрузку увеличили! Вот и стоматологи вспомнили, что они учились в медицинских институтах!

- Можно мне попрощаться до завтра? – кивнул я в сторону сидящей Кати.

- Конечно, конечно… пойду пока подготовлю палату… Попрощайтесь и живо из больницы!

Айболит ушел, оставив нас одних. Катя посмотрела на меня с каким-то незнакомым мне раньше чувством грусти.

- Пока, милый…

- До завтра! Завтра увидимся!

- Да?

- Конечно! Я сейчас смотаюсь в отель, соберу необходимые тебе вещи и решу вопрос с полисом.

- Как?!

- Не переживай! Я все решу…

Я сел рядом с ней на кушетку и обнял ее за плечи. Она прильнула ко мне. Похудевшее лицо за эти двое суток стало еще красивей. Огромные глаза пожирали меня, словно видели в последний раз. Наши губы слились в поцелуе. То ли от все еще высокой температуры, то ли от безграничной любви, но поцелуй обжег меня. Он проник мне прямо в сердце словно каленое железо и поставил клеймо: «любовь навсегда».

Зашел доктор и молчаливо потерся у двери, тихонько кашлянув, он, наконец, прервал наше и так очень недолгое расставание.

- Ну, все, молодые люди! Попрощались? А теперь, Екатерина, пойдемте в палату. Там переоденетесь, но после того, как примите душ. Сейчас к вам придет медсестренка, она поможет помыться и обработает рану.

Я встал и, оглянувшись на грустную и уже вновь одинокую Катю, вышел из кабинета.

Уже поздней ночью я добрался до своего отеля. Было темно, хоть глаз выколи. Еще вчера луна и звездное небо делали ночь светлой и романической. Но в тот вечер природа словно чувствовала мою печаль. Небо затянули облака и периодически начинало моросить. Подул прохладный ветер и жара, стоявшая все то время, что мы были с Катей, спала.

Выйдя из больницы, я с трудом нашел водителя, который в конце концов согласился везти меня за тридевять земель не за наличные, а за обещание их получить в конце поездки. Когда таксисты и бомбилы называли цену, я быстро соглашался поскольку понимал, что иного выхода у меня нет, но оговаривался, что деньги заплачу по приезду. Это условие бомбил почему-то останавливало, и они отказывались ехать так далеко. Возможно и мой внешний вид отпугивал желающих заработать. Грязные штаны и невесть из каких времен перекочевавшая на меня рубашка, жирные волосы, трехдневная щетина, невыветривающийся запах костра, - всё это в купе со словами «сейчас у меня денег с собой нет, но…», конечно, останавливало таксистов от желания согласиться на призрачные деньги.

Наконец, наученный горьким опытом я подошел к очередному таксисту и предложил ему отвезти меня за двойную таксу. Тот на удивление быстро согласился. Но я не стал его предупреждать, что денег у меня нет. Я просто сказал, что плачу по приезду. Одно маленькое пропущенное уточнение, и я сидел в салоне «волги» и мчался домой. Из станицы мы выехали только вечером, солнце уже село и в окнах домов стал зажигаться свет.

- Откуда такой? – спросил меня без конца курящий армянин.

- Из прошлой жизни…

- Что, так плохо было?

- Нет, всё было очень хорошо…

- Где так отдыхал, у девочек?

- Нет, в горах…

- А что так испачкался?

- Заблудился и плутал…

- Я вижу! А вещи потерял?

- Нет остались в отеле.

- А сам откуда? От куда приехал? Почему отдыхаешь не в Сочи?

- Сам из Екатеринбурга, - назвал я первый пришедший мне в голову город, вовремя остановившись и не назвав какую-нибудь столицу. – А в Сочи –дорого.

- Э, дорогой! Один раз живем! Зачем экономишь на отдыхе?!

Я не стал ему отвечать, а закрыл глаза и всем своим видом дал понять ему, что очень устал и не хочу разговаривать. Армянин понял меня и всю оставшуюся дорогу тоже молчал, только радио орало громко кавказские заводные мелодии и песни, незнакомых мне кавказских исполнителей.

Через пару часов таксист остановил машину перед моим отелем, и повернулся ко мне.

- Приехали, дорогой! Плати, как договаривались.

- Подождешь минуту?

- Э! У тебя, что денег нет?! – насторожился армянин.

- Сейчас принесу, подожди!

- Вай-вай, знал бы не повез бы! Почему сразу не сказал?!

- Сиди, сейчас принесу!

Я влез из машины, размел затекшее тело и постарался незамеченным проникнуть в свой дом. Мне очень не хотелось, чтобы меня в том непристойном виде увидели мои сотрудники.

Войдя в дом, я почти наощупь пробрался к месту, в котором у меня лежали деньги. Я взял две красных бумажки и, не закрывая дом, также крадучись вернулся к таксисту. Тот сидел и переживал не с концами ли я исчез, но завидев меня обрадовался своему везению.

- Спасибо, дорогой! Удачи тебе! Не теряйся больше в горах! Счастливо оставаться!

- Тебе спасибо!

Машина развернулась, выхватив меня из кромешной тьмы ночи, стоящего на обочине, ярким светом фар, и умчалась в обратном направлении. Долгое приключение осталось позади. Я был дома. Постояв несколько минут и окончательно придя в себя, я опять крадучись направился в свой дом. Отель спал. Гостей слышно не было. Посмотрев на часы, я понял, почему мне никто не встретился. Скоро забрезжит утро, а в это время суток люди обычно спят и видят самые сладкие сны.

Войдя в дом, я первым делом прямо у двери сбросил с себя всю одежду, даже трусы, и голый пошел в ванную комнату. Там я долго стоял под теплой водой, потоками стекавшей по моему измученному телу. Потом я облил себя гелем и долго тер себя мочалкой. Закончив с процедурой, я выключил воду, обтерся полотенцем и, накинув халат, вышел в комнату. Хотелось есть и спать, но спать хотелось больше. Поэтому я бросился на кровать и мгновенно уснул.

ГЛАВА 19.

Вы просыпались когда-нибудь днем после того, как ложились рано утром? Вам знакомо то чувство, когда ты с трудом открываешь глаза, продираешь их, а они тут же закрываются. Голова, словно пустой котел, гудит после удара по ней тяжелой поварешкой. Когда ты понимаешь, что за окном уже давно бодрствует день, пусть пасмурный и дождливый, но день, который давно перевалил за вторую половину и вот-вот скоро придет вечер. Когда все тело болит и мышцы тянет вчерашняя нагрузка, они болят, голова тяжелая будто с похмелья, но ты вчера не пил. Такое чувство мне знакомо еще по тем временам моей военной юности. Тогда мы часто проводили бессонные ночи в нарядах и дежурствах. Бывало всю ночь не сомкнешь глаз, а днем, выкроив часик свободного времени, притаившись, спрятавшись в укромном месте, проваливаешься в сон. Вот именно после такого короткого и в общем-то бесполезного сна, организм страдает больше всего.

Я долго лежал, приходя в сознание. Организм страдал и болел. Не открывая глаз, я слушал странную тишину за окном. Умудрившись каким-то сверхъестественным образом взглянуть на часы, я понял, что время неумолимо летело и близился вечер. Наконец, превозмогая лень, боль и сон, я сел на кровати и зевнул, потягиваясь. За окном шел дождь, не ливень, а мелкий и нудный. Серое небо было затянуто и его разрыв не предвиделся.

Встав с постели, я побрел ванную и провел в ней продолжительное время. Не замечая ничего необычного, я вернулся в комнату, взял чистое белье и, одев его, пошел на кухню. Там я включил чайник и сел за стол. Что-то было не так, как должно было быть, но я никак не мог понять, чего не хватает.

Чайник вскипел, и я развел себе растворимого кофе, - не хотелось возиться у плиты, заваривая кофе в турке, тем более, что в настоящее время даже растворимый кофе делают неплохим. Научились делать его так, что он не требует дополнительного приготовления, а по вкусу напоминает натуральный. Сделав глоток горячего, обжигающего напитка, я достал сигарету из пачки, что всегда имелась у меня на кухне. Что-то не так! Но что? Чего-то не хватало, того, что было здесь всегда или в последнее время. Но я никак не понимал, чего именно.

Сон, наконец, отступил и я стал собираться ехать в больницу. Медицинский полис я решил позаимствовать у своих сотрудниц, возместив им затраты скорее моральные, чем материальные, премией. Надев чистые джинсы и, предварительно выглянув за дверь и убедившись, что дождик продолжал моросить и конца ему видно не было, я одел рубашку с длинным рукавом и легкую летнюю куртку, как раз для таких случаев. Оставалось собрать вещи, которые потребуются Кате. Первым делом я пошел в ванную комнату собрать ее мыльно-рыльные принадлежности. И вот там меня, наконец, осенило, то, что не давало покоя, теребя мой разум через глаза. Я не нашел ни одной Катиной вещи! Ни зубной щетки, ни её шампуня, ни косметики, ни постиранных и оставшихся сохнуть на сушилке трусиков! Чёрт! Как это могло случиться?! Неужели она перед отъездом все собрала?!

Я кинулся в комнату и стал искать ее вещи или сумку, в которой они лежали. Но и сумки, и ее вещей в комнате не было! Я посмотрел в кухне, в коридоре, под кроватью и в гардеробе, нигде я не нашел и следа от Кати! У меня стало складываться впечатление, что её и не было!

В смятении чувств я сел в кухне и закурил. Как обычно, сигарета не успокоила мое громко и сильно бьющееся сердце, но немного стимулировала мозг. Я стал прикидывать варианты того, что могло произойти. Ну, во-первых, думал я, Катя перед тем, как мы пошли в машину собрала все свои вещи и либо взяла их с собой, либо перенесла в домик номер тринадцать, в тот, что она оформила на себя, или, возможно даже, перенесла в дом к Ивану. Елена оставалась в отеле и не ездила с нами. Потом меня озарила мысль о том, что и сама Елена могла во время нашего долгого отсутствия почувствовать что-то неладное и, заметая следы прийти в мой дом, чтоб забрать все вещи Кати, как улики. Во-вторых, вещи могли забрать и другие члены организации, разветвленной и как я уже понял сильной, даже могущественной. Эти неизвестные люди, узнав о случившемся под покровом ночи проникли в мой дом и забрали всё, что могло говорить о проживании в нем Кати. В-третьих, здесь могли побывать сотрудники полиции. Но этот вариант я быстро отмел, так как, следов обыска я не обнаружил, а полицейские никогда не отличались аккуратностью при обысках. Да и при чем с логической точки зрения мой дом? Нет, полиция к этому не имеет никакого отношения.

Чтоб выяснить для себя, что же произошло, первым делом я вышел из своего дома и направился к домику, в котором должна была находиться Елена, кто, как ни она могла дать мне все пояснения. Но оказалось, что их с Иваном домик закрыт и внутри никого нет. Ключей у меня, естественно, ни от одного номера никогда не было, поэтому мне пришлось идти на ресепшн, тем более я собирался навестить администратора, задать несколько вопросов и попросить у кого-нибудь карточку медицинского полиса.

- Добрый день, Маша, - поздоровался я с дежурным администратором и сразу же взял быка за рога. – Скажите за последнее время ничего странного не произошло?

- Где? – не поняла меня молодая девушка.

- В отеле, конечно.

- Нет, все в порядке…

- Ну, а появлялись ли какие-нибудь странные люди? Просили ли у вас что-нибудь?

- Нет…, а в чем дело? – никак не могла меня понять администраторша.

- Хм… да в общем-то ни в чем… Дайте мне ключи от тринадцатого и… - я замялся, так как забыл в каком доме проживала Елена и Иван. Но сразу вспомнил, - … десятого номера. Там, кстати, кто-нибудь проживает?

- Нет, - администратор выдвинула ящик стола и достала оттуда два ключа с бирками, на которых значились цифры «13» и «10».

Протянув мне ключи, она участливо спросила меня: - У вас всё в порядке?

- Да, а что?

- Ну, вы выглядите очень уставшим и вон, лицо оцарапано в нескольких местах.

- Да, всё нормально. А лицо вчера поцарапал возле дольмена, полез в кусты и неудачно задел ветку.

- Ясно, извините…

- Ничего. Да! Вот, что еще, у наших сотрудниц имеются же карточки медицинского страхования?

- Обязательно! У каждого она есть.

- Маша, прошу Вас не спрашивайте причину…

- Хорошо

- Мне нужна такая карточка. Моральные расходы и материальные я человеку сполна возмещу. Спросите, пожалуйста, мне она нужна сегодня.

- Хорошо, сейчас же поищу.

- Спасибо! – я вышел из административного здания и направился к домику номер тринадцать.

Мелкий дождь не прекращался ни на минуту, природа словно потела. Лицо приходилось постоянно вытирать. На веранде тринадцатого домика я еще раз вытерся и открыл ключом дверь. В доме было всё убрано и чувствовалось, что после того, как его убрали после предыдущих гостей в нем в течение как минимум недели никто, не проживал. Озадаченный, но не пораженный, я закрыл дверь и проследовал к домику номер десять.

Перед входной дверью я в нерешительности остановился и еще раз постучался. Мне никто не открыл и не ответил, за дверью стояла гробовая тишина. Так же, как и с первым домиком, я открыл дверь и вошел внутрь. Та же чистота и порядок и тот же запах нежилого помещения. И там никто не проживал с неделю. Вот это меня уже сильно озадачило. Ладно, с тринадцатым домиком. Там Катя переехала ко мне и уже могла не возвращаться в него, что она и сделала, проживая у меня. Но здесь?! Елена оставалась в отеле. Иван ее с собой не взял, следовательно, она должна была находится в доме! Хорошо! – я стал делать логические допуски. Елена после случившегося срочно съехала. Но все равно тогда уборка должна была быть сделана вчера. А я мог определить состояние номера на второй день после уборки. Здесь прошло также, как и в тринадцатом не меньше недели.

Итак, никаких следов пребывания в моем отеле членов тайной организации я не обнаружил. Странно. Но, видимо, придется задать этот вопрос Кате, когда её увижу, - подумал я.

Закрыв за собой домик, я вернулся на ресепшн. Маша взяла у меня ключи и протянула мне взамен зеленую пластиковую карту медицинского страхования.

- Вот, - сказала она, - это моя карта. Ни у кого не оказалось с собой карт, а я все документы стараюсь носить всегда с собой.

- Спасибо, Машенька, - поблагодарил я её и положил карту в бумажник. – Я отблагодарю.

- Да, что вы! Раз вам нужна…

- Ну, думаю, что нужна… - сказал я, подумав о пустых домах. – Я сейчас уеду. Вернусь либо поздней ночью, либо завтра. Если что я на телефоне.

- Хорошо, передам смене. У вас точно все в порядке?

- Да, всё нормально!

Я плотно закрыл за собой дверь, выйдя на воздух, пропитанный мелкими капельками дождя. Дождь, как шел, так и шел. Ничего не изменилось в природе, только в моем мозгу творилось неладное: загадка за загадкой.

Мой скромный железный конь стоял на парковке там, где я его оставил. Вернее, будет сказать, что на своем месте. У меня, как у хозяина имелось своё место стоянки автомобиля, и я его ставил только там. Так что сказать, что что-то изменилось или не изменилось по тому, как стоял мой автомобиль было нельзя. Только одно мое действие могло всё прояснить и поставить все точки над «i». Нужно было ехать в сельскую больницу к Кате, впрочем, я и без желания задать возникшие вопросы собирался к ней съездить.

Сев в еще пахнувший новой машиной салон, я завел двигатель и посидел с минуту, прогревая мотор, салон и кожаные сиденья с встроенным обогревом. Затем, облокотившись на теплую спинку удобного сиденья, я плавно выехал со стоянки, получая на удивление огромное удовольствие от вождения. Наверное, к приятности непосредственного управления автомобилем, которое я испытывал всегда, прибавилось еще и чувство того, что я могу управлять хоть не своей жизнью, так жизнью железной машины, которая слушается меня и сама даже подсказывает, как ею лучше командовать.

Постоянный дождь. Дворники работали в режиме минимального интервала. Серое, почти такое же, как и асфальт под колесами, небо. Мокрый асфальт, пустая дорога, музыка какой-то радиостанции и мысли, мысли, бегущие со скоростью автомобиля, мелькающие за окнами, вдоль дороги. Дуб. Надо на обратном пути к нему подъехать. Дорога к особняку Яровых. Обочина, на которой мы останавливались, на ней никого нет. Съезд к особняку. Тишина, покой, никакого волнения. Еду дальше.

Воспоминания. Все события в памяти, словно они произошли несколько часов назад. Помню всё и в мельчайших подробностях. Вновь и вновь переживаю минуты опасности и часы счастья. Сердце сжимается, когда думаю о Кате. Как она? Идет ли на поправку? Иван. Эх, Иван! Что же ты наделал?! Ведь сам виноват! Но ты ж погубил и других, не виноватых! Они в чем провинились? Ты говорил риск! Риск. Оправданный? Нет. Нужен ли он был? Лично я не знаю.

Дорога петляет и передо мной появился поворот в горы, по которому мы ехали к месту трагедии. Я проехал прямо, не поворачивая, но признаться, руль дрогнул. Я еду прямо. Это короткая дорога к станице. Появляются, наконец, сначала редкие, но с каждым километром частые встречные автомобили, с ними мне стало не так одиноко. Значит жизнь на земле не исчезла. Люди живут, испытывают какие-то потребности и желания.

Помню, как дождик, вроде, прекратился. Тучи разорвались и робко выглянул первый луч солнца. «Как вы тут поживаете?» - будто сказал он, словно непрошенный гость, когда заглядывает в приоткрытую дверную щель. Видя, что ему не очень рады, он снова её закрывает. Опять заморосил дождь.

Я подъехал к больнице и остановил машину возле забора. Выкурив сигарету, я вышел и пошел в барачное здание. Оно, вроде, то же, но и что-то в нем не так. Я не понял, что именно. Внутри прохладно и сыро, почти также, как и снаружи. За окошком кто-то сидит, присмотревшись, я узнал вчерашнюю старушку.

- Добрый день. Вы не узнаете меня? Как и обещал!

- Простите?! – удивилась пожилая женщина и удивленно посмотрела на меня.

- Я вчера привозил девушку. У нас не было с собой полиса, и я пообещал привезти его на следующий день. Помните?

- Извините, молодой человек, но вы, наверное, ошиблись…

- Не понял! Как я ошибся?!

- Вы точно в нашу больницу обращались?

- Уверен!

- Наверное, не я оформляла… Как звать-то больную?

- Екатерина…

- А фамилия у нее есть?

- Да, Иванова.

Регистраторша полистала журнал приема больных, но не найдя нужной фамилии, встала и прошла к стеллажам, там она тоже что-то поискала, потом вернулась к окошку.

- Нет, такая не поступала! – уверенно и твердо сказала старуха.

- Стоп! Я вчера разговаривал с вами, и вы не хотели её оформлять, поскольку у нас с собой не было полиса медицинского страхования! Вы, что этого не помните?! – перешел я на повышенный тон.

- А почему вы не меня орете?! – возмутилась регистраторша. – Вот вызову сейчас полицию, будешь знать, как на меня орать и безобразничать!

- Простите, - я испугался, что она и впрямь вызовет наряд и мне тогда входа в больницу не будет. – Наверное, что-то перепутал. А скажите, есть ли у вас терапевт…

- Есть, и терапевт, и хирург…

- Нет, я говорю о терапевте, таком старичке, похожим на Айболита…

- На Айболита!? А! Да, это Пётр Самойлович. Но он в отпуске и выйдет только через неделю.

- А давно он в отпуске?

- Как положено, три недели, как отдыхает!

- А его вчера на работе, случайно, не было?

- Ох, молодой человек! У Петра Самойловича есть дела и поважнее, он с первых дней отпуска уехал в Москву, там у него дети и внуки.

- То есть вы уверены, что вчера его здесь не было?

- Уверена?! Убеждена!

- Извините, спасибо и до свидания! – попрощался я, и вышел на воздух.

Что такое происходит? – недоумевал я. С головой у меня было все в порядке, может быть надо мной решили все окружающие поиздеваться? Я внимательно осмотрел здание больницы. Оно казалось прежним, - силикатный кирпич, деревянные перекрытия, шиферная крыша, рассохшиеся и всегда заклеенные бумажными полосками окна. У входа облупившаяся лавка, грязная урна, наполовину заполненная старыми вонючими окурками. Нет, все именно так, как я увидел вчера, вот только, пожалуй, вчера трава на газонах была скошена, а сейчас она высоко колосилась. Именно эта странность бросилась мне в глаза, но я не сразу понял. Возможно, вчера я находился не в том состоянии, чтобы отдавать отчет окружающему и видеть всё в реальном свете. Усталость, нервы, ранение Кати, - всё это могло немного помутить мой разум, и я мог видеть то, чего не было и наоборот. Но странное дело мое объяснение не принесло мне желанного успокоения. Нервы не расслабились, мозг работал, как сердце – стучал в виски мыслями, догадками и какими-то уж больно сумасшедшими объяснениями той реальности, в которую я попал утром.

Я решил, что больше в станице мне делать нечего и, сев, однако, в свой родной автомобиль, который, несомненно, принадлежал мне вот уже пару лет, я поехал обратно в свой отель. У меня была мысль съездить к Антону Ивановичу, но, если честно, я просто испугался. Испугался не его, того, что могло произойти со мной, если бы и эта ниточка, ведущая к «вчера», безжалостно оборвалась бы. Знаете, иногда мы любим оставлять себе последний шанс, последнюю надежду, последний довод. С ними мы чувствуем себя немного увереннее. Этакими благородными и снисходительными. В споре мы этот довод не приводим, нам кажется, что вот мы его сейчас выскажем и противник сразу признает свое поражение. Но мы его не высказываем, проигрываем спор, но уходим с высоко поднятой головой, ощущая себя выше этого спора, будто мы из благородства позволили проиграть его. Но в тоже время мы понимаем где-то в глубине души, еще глубже чем лежит довод, что он на самом деле и не очень-то надежен, и вряд ли достоверен, и противник может его разгромить в пух и прах.

Вот я и оставил Антона Ивановича в тайниках извилин, успокаивая себя тем, что всегда могу к нему съездить и развеять все недоразумения. Уж он то не обманет меня!

Дорога тянулась вдоль живописных мест, которые ещё вчера не были мной оценены по достоинству. Несмотря на пасмурное небо и серые тона всей округи, я поглядывал на кудрявые невысокие горы, скалы, выглядывающие из-за густых кустарников, небольшие речушки уже не так стремительно несшие свои воды. Эти красивые пейзажи вскоре сменила равнина, засеянная участками с подсолнухами, затем с кукурузой. Ни слева, ни справа больше мне не встречались ни лес, ни лесополосы, даже кустарников в обозримом пространстве я не видел. И вдруг впереди, словно остров посреди необозримого океана, вырос высокий пирамидальный тополь, одинокий и величественный. Меня словно поразило молнией. Я резко нажал на тормоз и мой автомобиль остановился на неширокой обочине. До тополя на вскидку было около тридцати метров. Ничего вокруг него не росло и не торчало вверх, я имею ввиду столбы, фонари и прочие рукотворные шпили. Вот, что может мне помочь! Я решил покопаться возле дерева и, возможно, обнаружить переписку между членами организации. Вот, что будет весомым доказательством того, что я не сошел с ума и все события, произошедшие со мной, не являются плодом моего воображения.

Я заглушил мотор и вышел из машины. На короткое время между небом и землей установилось перемирие. Вода не сочилась из небес, а земля перестала отталкивать влагу и быстро стала её впитывать. Тем не менее, меся грязь, нет плодородный чернозем, своими элегантными мокасинами, я почти поплыл к тополю. Ноги мгновенно промокли и уже через десяток шагов я больше не выбирал дорогу, не искал, где посуше и почище.

Добравшись до тополя, я обошел его кругом, пытаясь с ходу определить, где может быть заложены капсула с сообщением. Но это оказалось сделать не так просто. Дерево не было обкопано и плотно заросло травой, так что спрятать возле него предмет, в который возможно поместить письмо, было проблематично. Копать вокруг дерева также не имело никакого смысла, так как трава плотно росла здесь с самой ранней весны и вряд ли дерн за все это время кто-то снимал. Походив еще некоторое время вокруг дерева и пытаясь обнаружить хоть какую-нибудь кладку, я, так ничего не найдя, вернулся к машине. Вот и еще одна надежда растворилась словно сахар в стакане.

Кое-как вычистив обувь от жирной грязи, я сел в машину и поехал дальше, хлюпая мокрыми мокасинами при нажатии на педали управления. Больше я не искал глазами одиноко стоящие предметы, деревья, кусты и столбы, я был сильно разочарован.

Дождь то прекращался, то моросил с новой силой. Иногда небо разрывало, и я видел кусочки голубого неба. Появлялась надежда на улучшение погоды, но спустя несколько минут небо вновь серело и все надежды улетучивались. Дорога назад заняла у меня чуть меньше времени, чем в больницу, даже несмотря на мою обескураживающую попытку наткнуться на кладку Организации.

Уже стемнело, когда я въехал на территорию своего отеля. Гостей видно не было. Либо они съехали, либо прятались по номерам. Оставив автомобиль на своем месте, я зашел домой. Там ничего не изменилось, всё тот же порядок и все такое же отсутствие чужих вещей. Я помыл ноги и немного подержал их в горячей воде, дав им согреться и исключив вероятность простуды. Потом я сменил никуда негодные мокасины на сухие кеды, и отправился в администрацию. За стойкой все еще дежурила Мария, странно, но, когда я уезжал она мне показалось была в другом наряде. - Добрый вечер, - приветствовала она меня. – Все свои дела разрешили?

- Почти…

- Вы просили напомнить, что завтра должен с проверкой заехать инспектор санэпиднадзора.

- Как завтра? Он же уже приезжал в этом месяце?! – искренне удивился я.

- Нет, вы сказали, что его давно не было и вот завтра он должен приехать, -настаивала дежурный администратор.

- Погодите, а какое завтра число? – меня вдруг ударило током.

- Четвертое…, сегодня третье…

- Не понял… как третье?!

- Так…

- Подождите. Дайте-ка сюда журнал…, - я схватил журнал, который вели администраторы.

В графе дата я увидел третье число. Перелистнув страницу, я к своему удивлению обнаружил, что вчера было второе, а позавчера первое! Не в силах ничего понять, потеряв дар речи, я ошарашенный вышел на воздух. Я был сбит с толку. Неужели мне все это привиделось? Но не могло же привидится в таких подробностях, с чувствами, эмоциями и мелкими деталями!

Я побрел по направлению к своему дому, не замечая ничего и никого на своем пути. Влага сочилась из воздуха, словно из поролоновой губки. На веранде дома я машинально достал из пачки сигарету и, не заходя в дом закурил.

Вдруг я почувствовал тепло у своих ног. Опустив глаза, я увидел черного кота или кошку. Откуда он взялся я не знал. На территории отеля никаких животных не водилось. Мокрая шерсть терлась о мои голые ноги, мне было и приятно, и мокро. Я опустился на корточки и погладил хитрое животное. Кот замурлыкал и ещё сильнее стал тереться об меня.

- Наверное есть хочешь? – сказал я, обращаясь к свободолюбивой твари. – У меня в доме, наверное, что-нибудь найдется. Сейчас докурю и пойдем поищем, что тебе дать. Подожди немного.

Сделав ещё пару затяжек, я затушил сигарету и пригласил незваного гостя в свой дом. Кот не побрезговал и побежал рядом с моими ногами. В холодильнике я нашел немного сырокопченой колбасы и пакет молока. Все это я предложил ночному страннику. Тот сожрал три довольно крупных куска колбасы и быстро вылакал полное блюдце молока.

- Это всё, что у меня есть, не смотри на меня таким взглядом! Приходи завтра, что-нибудь ещё найду. А сейчас пойдем я тебя выпущу.

Зверь не очень-то хотел уходить, направляясь с кухни прямёхонько к моему дивану, но я ему помог, взяв за бока и вытащив обратно на веранду. Кот, встав на лапы, напыжился, собрался с силами и осторожно ступая по мокрому полу, словно по горящим углям, зашагал в темноту ночи. А меня опять окружило одиночество.

ЭПИЛОГ.

- Что вы думаете обо всем этом? – спросил он меня.

Его взгляд был прямым и явно ожидавшим от меня ответов на все его вопросы. Я не знал, что ему ответить. Но дослушав до конца его история я понял, что он имел ввиду, когда говорил, что я ему не поверю. Его рассказ был настолько невероятным, что не мудрено было принять его за полную выдумку.

- Вы озадачили меня.

- Я сам озадачен не меньше! Но вы выслушали мой рассказ, а я пережил это!

- Да… А присниться это не могло? Знаете, такие вещие сны в подробностях и деталях…

- Исключено! Посмотрите на мое лицо и руки, - он повернулся правой щекой, на которой заживала глубокая царапина, явно не от бритвы, и протянул руки, которые тоже были исцарапаны. – Как вы думаете, во сне я мог это получить?

- Вряд ли…

- Вот то-то и оно! А потом с этим котом!…

- Ну, как раз с ним особых проблем-то и нет. Мали ли…

- Ну, согласен…

- А вот с такими деталями… Скажите, а вы упомянули, что дольмены отвечали на вопросы, которые вы не задавали, но которые были наиболее важны для вас.

- Да, было такое…

- А не могли ли вы жалеть о случившемся и находясь в дольмене желать вернуть время вспять?

- Хм… Сказать честно, я сожалел и корил себя за то, что сам пошел и Катю не остановил. Могло быть и такое, что сильно желал вернуть тот момент, когда нами было принято такое решение… Я об этом не подумал…

- Вот, может во всем виноват дольмен? Вы к нему не ездили?

- Нет. Да и зачем?! Что это даст?

- А когда все произошло?

- Что вы имеете в виду? Что именно?

- Развязка…

- Три дня назад…

Я задумался. Не верить ему у меня не было никаких оснований, но поверить значило поверить в сказку.

Он посмотрел на меня и почувствовал мои сомнения. Тогда он полез в задний карман своих джинсов и достал свернутый в несколько раз маленький листок из тетради в клетку.

- Ну, а что вы об этом скажите? Его я нашел в бутылке возле дуба, стоящего на трассе, ведущей к парому.

Я развернул изрядно помятый листок и прочитал несколько слов, выведенных аккуратным женским почерком: «Я еду к тебе!»