ГЛАВА 5

На следующее утро, когда Дженнифер принесла ей чай в постель, Розамунда сконфузилась, застыдилась, но и была немало удивлена таким жестом доброй воли. Чтобы скрыть замешательство, она изобразила бурный восторг.

– Вот спасибо, а то голова разламывается! – и уставилась в чашку.

Дженнифер еле слышно произнесла:

– Прости за вчерашнее, Рози.

Розамунда бросила на сестру испытующий взгляд и сжала ее руку.

– Это я должна просить прощения. Вчера был несчастливый день, все мы распсиховались. Надеюсь, сегодня все пойдет по-другому.

– Во всяком случае, папа взял добрый старт: с шести часов в мастерской.

– Что ты говоришь!

– Да, а теперь пошел за почтой.

– Господи, который же час? – Розамунда перевела взгляд на стоявшие на ночном столике часы и ахнула: – Девять! Так поздно!

Дженнифер улыбнулась от души.

– Ты так сладко спала, жалко было будить.

– Боже милосердный! – Розамунда отдала сестре пустую чашку. – Чтобы я столько дрыхла без задних ног! Сроду не была соней!

– Пойду, приготовлю тебе завтрак. Принести его сюда?

– Господи, конечно же, нет! Я уже встаю. Но все равно спасибо.

После ухода Дженнифер Розамунда заложила руки за голову и уставилась в потолок. Вот что значит реветь по ночам в подушку!

Ее вдруг словно током ударило: сегодня не приснился тот самый сон – ни малюсенького кусочка! За несколько лет Розамунда не могла припомнить другого такого случая. Пожалуй, если бы она узнала, что во сне перестала дышать, и то удивилась бы меньше.

Розамунда свесила ноги с кровати. Два последних дня оказались из рук вон плохими – ну так что? День на день не приходится.

Как раз когда она входила в кухню, из двери черного хода показался отец.

– Доброе утро! Хорошо спала?

Сияя, он отдал Розамунде три письма. Она беззаботно ответила:

– Сроду так не высыпалась!

Один конверт был из белой бумаги, а два других – из грубой, коричневой.

Белый согрел Розамунде душу, поднял настроение. Она не стала его распечатывать, а до поры сунула в карман.

Дженнифер в это утро являла чудеса доброжелательности и такта. Она никак не прокомментировала поведение младшей сестры и не стала задавать вопросов, в том числе главного: "От кого это?"

Розамунде потребовалась вся ее выдержка, чтобы спокойно съесть свой завтрак, помочь вымыть посуду и убраться на кухне. Только после этого она разрешила себе отправиться на мельницу. Конечно, это чистое ребячество – читать письма Клиффорда, только взобравшись на верхотуру, откуда весь болотный край виден, как на ладони.

Она в мгновение ока взбежала по шаткой лестнице и села, поджав под себя ноги, на деревянный пол. Разорвала конверт.

"Дорогая Розамунда…" Она начала читать с улыбкой, но когда перевернула страницу, радость сменилась недоумением, а прочтя последнюю фразу: "До встречи после моего возвращения из Америки!" – Розамунда в тоске уронила голову на руки.

С минуту она оставалась неподвижной, прижимая пальцы к зрачкам под опущенными веками – словно затем, чтобы скрыть от самой себя страшный смысл письма.

Итак, они увидятся после его возвращения из Америки. Он вынужден изменить свои планы. Мама считает, что, раз уж ему предстоит учиться в Штатах, то и каникулы целесообразно провести там – всей семьей. Мама с нетерпением ждет встречи с вашингтонской кузиной – они сто лет не видались. "Мне бесконечно жаль, но мы обязательно увидимся – как только я вернусь в Англию."

И когда же это будет? Перед самым началом учебы? Через несколько лет? Сейчас июнь, каникулы длятся до сентября. Да, тетя позаботилась о том, чтобы их разлучить! Как крыса, чуяла опасность! Ей не откажешь в дальновидности. И коварстве. Розамунда живо представила себе, как она убеждает Клиффорда: "Какой смысл перед началом учебного года на каких-то пару дней ехать в Англию? Делать такие концы!"

Розамунда скомкала письмо. Она преисполнилась презрения к Клиффорду.

Слабак! Глина в руках матери!.. Нет. Она не питает к нему ни презрения, ни, тем паче, ненависти. Клиффорд хороший – деликатный, добрый… Дело даже не в слабохарактерности, а в стремлении всем угодить: чтобы и волки были сыты, и овцы целы Главное – чтобы мамочка была довольна. Розамунда вспомнила: сегодня ей впервые не снился знакомый сон, – и затрепетала. Ей словно вонзили кинжал в сердце. Пытаясь унять тревогу, она заговорила вслух:

– А что, собственно, произошло? Ничего ведь не изменилось. Герон-Милл остается нашим – пока жив отец. Хотя, конечно, дело не только в мельнице.

Да. Ей нужна не только крыша над головой, но и кое-что еще… Любовь и нежность Клиффорда.

В эти минуты ей совсем не было дела до освещенной ярким солнцем земли. Она глубоко вздохнула и понуро сошла по лестнице вниз.

В прихожей она столкнулась с Дженнифер. Та направлялась в мастерскую и оживилась при виде сестры.

– Ну, что?

Розамунда откашлялась.

– Клиффорд не приедет. Он улетает в Штаты. Они всей семьей проведут там каникулы.

– Что?! Ох, Рози, это козни тети Анны! Но почему он не заехал повидаться с тобой перед отъездом – здесь же недалеко?

– Он слишком занят. Нужно подготовиться…

– Должно быть, это было решено в последнюю минуту. Экспромт тети Анны. Ох, Рози! – Дженнифер протянула к сестре обе руки. – Не принимай близко к сердцу!

Жалость сейчас была для Розамунды – острый нож.

– Я и не принимаю. Вспомни: я говорила, ничего не выйдет. Это ты строила замки на песке.

– Хорошо, будь по-твоему, – Дженнифер заторопилась в мастерскую, но перед тем, как исчезнуть за дверью, повернулась к сестре.

– Для Морли это просто проклятая неделя. Сначала Эндрю, а теперь Клиффорд…

У Розамунды не было ответа. Она прошла в гостиную и принялась полировать мебель. В какой-то момент, яростно натирая маленький диванный столик, доводя его поверхность до зеркального блеска, она снова заговорила сама с собой:

– Нужно заботиться о тебе, образец старинного искусства, – чтобы потом вернуть тете Анне в лучшем виде!

Господи, до чего противно быть такой! И все-таки Дженнифер права: Клиффорд мог приехать и сказать ей об этом лично. Возможно, тогда она поняла бы его мотивы и не стала обижаться Письмо такое сухое, казенное – как от чужого. Если нет чувств – зачем же он поцеловал ее в прошлый раз? Она стояла на берегу, наблюдая за тем, как Клиффорд заводит мотор, – и вдруг, перед тем, как двигатель затарахтел, он соскочил обратно на берег и, не успела Розамунда опомниться, заключил ее в объятия и стал целовать – один, два, три раза… И снова прыгнул на палубу. Она замахала ему – обеими, поднятыми над головой, руками, и махала до тех пор, пока катер совсем не исчез из виду. А теперь он уезжает в Америку…

На глаза навернулись слезы. Розамунда разозлилась на себя.

– Ну, хватит киснуть. Слезами горю не поможешь. Нужно встречать превратности судьбы с гордо поднятой головой!

* * *

Около половины двенадцатого в кухню из сада ворвался запыхавшийся отец и выпалил:

– Наконец-то он ее забрал!

– Кого? Папа, о чем ты?

– О девочке.

– Она что… снова была здесь?

– Не совсем. Сначала я заметил, как он во весь опор мчался по полю. Потом нагнулся и что-то поднял с земли. Ребенка!

Розамунда покачала головой.

– Когда же ему работать?

– Я думаю, Рози, таких детей нужно держать в специальных заведениях.

– Она уже была в двух. И безумно тосковала. Ей нужна любовь. Внимание. Ласка… – про себя она добавила: "Как и всем нам".

– Но, Рози, она же ненормальная! Она не может переживать это так же остро, как мы.

– Не говори глупостей! – огрызнулась Розамунда и тотчас прикусила язычок – Извини, пожалуйста. Видишь ли, все как раз наоборот: такие дети нуждаются в этом гораздо больше "нормальных".

– Возможно, ты права. Ты почти никогда не ошибаешься. Мудрая мама-птичка.

Приблизившись к Розамунде, отец обнял ее за плечи, и она чуть не выкрикнула:

– Не смей! Сегодня мне меньше всего нужно ваше сочувствие, а тем более похвалы за мудрость и материнскую заботу! Осточертело корчить из себя "маленькую маму", опекая тебя, Дженнифер и… Господи, как же я от вас устала!

До чаепития Майкл Брэдшоу трижды показывался на горизонте – во всяком случае, столько раз его видела Розамунда. Увидев, как он снова уносит домой ребенка, девушка решилась. Надо что-то делать. Так он никогда не заработает на жизнь.

Поэтому, когда они сели пить чай на лужайке, в тени мельницы, она без подготовки выпалила:

– Завтра приведу ее сюда.

– Ох, нет, Рози! – Дженнифер не донесла до губ чашку. – Я этого не вынесу!

– Неужели не ясно, что мужчина не может целыми днями караулить дочь либо гоняться за ней по болотам?

– Это его проблема. Почему он не пригласит няню? Розамунда открыла было рот – и снова закрыла.

Действительно, почему? Дженнифер абсолютно права. От старой Мэгги никакого проку – ей не уследить за маленьким ребенком.

Тут Розамунда вспомнила голые стены Торнби-Хауза, убогую обстановку детской и кухни. Такую мебель она видела в самых дешевых меблирашках. Почему он поселился в доме, не позаботившись сначала привезти мебель? Зачем натащил всякой рухляди? И если он вправду собирается заняться земледелием, почему не обзаведется техникой, не наймет рабочих? Вместо того, чтобы размахивать мотыгой…

Вслух у нее вырвалось:

– Если тебе невмоготу терпеть ее в нашем доме, я сама завтра пойду туда. Все равно в мастерской нечего делать.

Отец заерзал, и Розамунда мысленно ругнула себя за бестактность.

Дженнифер прищурилась.

– Я бы на твоем месте не стала навязываться.

– Ну, знаешь… – Розамунда не договорила, но Дженнифер прекрасно поняла, что она хотела сказать "Кто бы говорил!"

– Ладно. Иди. Продолжай в том же духе. Но вот посмотришь – он укажет тебе на дверь.

– Неправда.

– Вот увидишь. – Уже.

Дженнифер опешила. За нее спросил Генри Морли:

– Что «уже»? Он приглашал тебя в дом?

– Конечно. Я уложила девочку спать, а потом он угостил меня чаем.

Ей бросилось в глаза потемневшее лицо Дженнифер. Ясно: ее мучит уязвленное самолюбие. Возможно, на месте сестры Розамунда чувствовала бы то же самое. Но вот от следующей реплики она наверняка воздержалась бы:

– "Любишь меня – люби и мою собаку."

– Дженнифер! – Розамунда подскочила, точно ужаленная – Ребенок – не собака, не какое-то животное!

– Ну-ну-ну, успокойтесь обе, – Генри Морли обнял дочерей. – Что это на вас нашло? Вы никогда так себя не вели.

– Прости, папа. Прости… – Розамунда без сил опустилась в кресло и, переведя дух, продолжила: – Наверное, это зной так действует. Пойду-ка я на пруд, поплаваю. Остыну…

Она бросила через стол виноватый взгляд на отца и Дженнифер. В ответ улыбнулся один отец.

– Правильно, дочка. Я бы и сам пошел искупаться, да уж больно далеко тащиться. – Он перевел взгляд на реку и задумчиво добавил: – Надо бы расчистить местечко для этого поближе к дому. Для плаванья мелковато, но хотя бы окунуться. Вон там, у излучины. Как считаешь?

Он явно ждал одобрения, и Розамунда собиралась ответить, но вдруг снова увидела девочку и замерла. Отец с сестрой проследили за направлением ее взгляда.

Детская головка мелькала средь высокой травы. Наконец и она, и вся маленькая фигурка Сюзи вынырнула на расчищенном участке ближе к пристани. Девочка смотрела на них из-за реки; на лице застыла блаженная улыбка. Она забормотала:

– Во-ка… во-ка…

Розамунда метнулась через всю лужайку к реке. Сзади донесся сдавленный шепот Дженнифер:

– Пожалуйста, Рози… Не сюда!..

Она не откликнулась, сосредоточив все свое внимание на ребенке. Только бы Сюзи снова не полезла в воду!

Когда паром стукнулся о противоположный берег и Розамунда ступила на причал, терпеливо дожидавшаяся Сюзи взяла ее за руку и решительно повела к Торнби-Хаузу. Она неуклюже волочила ноги, но все так же целеустремленно шла вперед. На губах Розамунды заиграла грустная улыбка: кажется, девочка считает ее заместителем О'Мура.

Они достигли покосившихся ворот, но девочка свернула с аллеи к каменной ограде, наполовину заросшей кустарником и сухостоем – дальше простиралось то, что некогда было садом Они пошли по траве, однако временами Розамунда чувствовала под ногой твердые каменные плиты: очевидно, раньше здесь была дорожка. Кое-где сквозь заросли сорняков пробивались розовые кусты. Они обошли вокруг дома, миновали конюшню и несколько сараев, которые, за исключением высокого амбара, почти утонули в буйной поросли.

Девочка потащила Розамунду к амбару. Они услышали голоса. Один несомненно принадлежал Майклу Брэдшоу.

– Конечно, на это уйдет много времени. Что ж. Буду потом зарабатывать на жизнь. Первое время поживем на воде и хлебе. Ничего, я еще наведу здесь порядок – хотя бы назло соседям. Представляешь, нашлись такие, что пытались заполучить ордер на владение моими землями.

– До меня кое-что доходило.

– Какова наглость? Скорее я увижу их в гробу, чем позволю завладеть моей землей!

– Как же ты справишься без наемных рабочих?

– Как-нибудь справлюсь.

– Надо ведь еще обставить дом.

– Обставить – ха! На какие шиши? Да нет, это меня не волнует. У нас есть все необходимое: стол, кровати… Продержимся до лучших времен. Мы – люди неприхотливые. В коттедже Мэгги было не намного уютнее.

– Как же ты выкручивался все это время? Работал?

– Да, я сменил уйму мест. Нынче мускулы ценятся выше мозгов. Мне удалось даже немного скопить.

Второй мужской голос произнес:

– Ты знаешь, Майк, по выходным я свободен. Если понадобится помощь, только позови.

Розамунда остановилась. Как раз в это время мужчины вышли из амбара и впились в нее взглядами. Она страшно смутилась.

– Сюзи… снова ходила к реке. Вот я и… – она осеклась, увидев, что Майкл Брэдшоу поник головой и уронил, не глядя на Розамунду:

– Сегодня я уже шесть раз оттаскивал ее от переправы.

– Я знаю.

– Но ведь она всего минуту назад была здесь, – удивился его собеседник. Брэдшоу был вынужден представить:

– Мой друг, Джеральд Гибсон. Мисс Морли.

– Очень приятно.

Розамунда перевела взгляд на рослого белокурого мужчину – наверное, ровесника Майкла Брэдшоу, но благодаря юношескому блеску в глазах ему нельзя было дать больше тридцати. Первой мыслью Розамунды было:

"Какой элегантный!" – а второй: "Какой приятный молодой человек!"

Он слегка наклонил голову.

– Как поживаете, мисс Морли? Это какие же Морли? С Герон-Милл?

– Да.

– Наслышан. Вы приобрели мельницу у Талфордов? Сто лет там не был. В детстве мне не раз доводилось плавать в тех местах на шлюпке. Вам здесь нравится?

– Очень.

– Странно. Чтобы полюбить этот край, здесь нужно родиться. Сам-то я из Литлпорта, но сейчас моя семья живет в Хокуолде… знаете, за Уилтонским мостом?

– Да, конечно.

– Идемте, – уронил Майкл Брэдшоу и вырвал у Розамунды руку дочери. По дороге через заросший сад Розамунда предложила:

– Может, я присмотрю за ней?

Он немного постоял, раздумывая, и снова двинулся.

– Спасибо, не стоит.

Розамунда не уловила в его голосе благодарности и растерялась. Эпизод и сам по себе был не особенно приятным, а тем более – в присутствии постороннего. Она открыла рот, чтобы попрощаться, и вдруг девочка издала душераздирающий вопль. Она выгибалась дугой, чуть не садилась на траву – только бы помешать отцу двигаться дальше.

– Сюзи! – он слегка тряхнул ее за плечи – Прекрати сейчас же!

Девочка повернулась к Розамунде. Она не плакала, глаза были сухими, но в их темной глубине таился ужас, предвещая новую истерику. Майкл Брэдшоу немедленно отреагировал: не обращая внимания на возобновившиеся вопли, сгреб Сюзи в охапку и ринулся в дом.

– Не расстраивайтесь.

Розамунда оглянулась. У Джеральда Гибсона были добрые глаза и приятный голос.

– Ужасно, – вымолвила она. – Просто кошмар.

– Да, с непривычки тяжело. Майкл уже притерпелся.

– Пойду, пожалуй. До свидания.

– До встречи. И не обращайте внимания. Розамунда заторопилась прочь и немного замедлила шаги, только выйдя из леса, когда ее уже не могли увидеть из Торнби-Хауза. Здесь она остановилась передохнуть. За рекой, на лужайке, Генри Морли и Дженнифер по-прежнему пили чай. Розамунда поймала себя на том, что грызет ноготь большого пальца. Когда она в последний раз была настолько взвинчена, чтобы прибегнуть к этому средству?.. Ах, бедняжка, подумала она – но не о ребенке, а о мужчине.

* * *

Дженнифер не захотела идти купаться. Она переоделась в нарядное, собственноручно сшитое платье и стала дожидаться Эндрю.

Розамунда долго не могла решить, хочется ей купаться или нет. Этим вечером лучше оставаться одной. Пусть бы кто-то отвлек ее от черных мыслей. И так хватит времени – ночью, в постели, когда ни домашние заботы, ни Торнби-Хауз и его обитатели не помогут ей забыть о письме Клиффорда. Розамунде было ясно: как только она останется одна, горечь перестанет рядиться в тогу разочарования, а выльется в бунт против Клиффорда. На протяжении всего дня Розамунда то и дело в мыслях возвращалась к его поступку, чувствуя, как в ней нарастает гнев. Трус! Маменькин сынок! Он нарочно играл ее чувствами! Одурманил поцелуями… Подумаешь, поцелуй! То был импульс, результат приподнятого настроения, благодарность за удачно проведенный день… что угодно, только не намерение жениться.

Итак, она не рискнула остаться наедине со своими мыслями и решила побыть с Дженнифер – хотя бы до прихода Эндрю. Однако когда он не пришел и в восемь часов – свое обычное время, – Розамунда поняла: если она проведет с сестрой еще несколько минут, то не утерпит и откроет ей тайную тактику влюбленного. Пришлось идти купаться.

На пруду никого не было. Даже легчайшее дуновение ветерка не касалось прибрежного камыша. Если какая-нибудь коричневая бархатная головка и начинала вздрагивать, значит, мышь-полевка, стоя на задних лапках, оглядывалась по сторонам, высматривая в зарослях камыша свой будущий ужин. Не было видно лебедей с их выводком – должно быть, уплыли к большой реке, Уисси. И слава Богу: Розамунда не любила их беспокоить и, скорее всего, при них так и не вошла бы в воду.

Она расстегнула платье и сбросила на траву, рядом с широким махровым полотенцем. Потом ступила на твердую, прокаленную солнцем глину, плавно оттолкнулась и поплыла. Вода оказалась исключительно приятной. Доплыв до середины пруда, Розамунда перевернулась на спину и, слегка перебирая руками, отдыхала, глядя в безоблачную ширь. Высоко над ней пролетела стая уток, а затем – маленькая амбарная сова. Потом долго никого не было. В лазурном небе загорелись письмена, воспроизводящие строки из послания Клиффорда. Поймав себя на этой галлюцинации, Розамунда перевернулась на живот и, широко выбрасывая руки, кролем поплыла к дальнему берегу.

– Наслаждаетесь?

Она вскинула голову при звуке голоса Джеральда Гибсона, а почувствовав под ногами дно, побрела к нему.

– Хорошо?

– Восхитительно!

– Я совершенно забыл о том, что здесь можно купаться.

– Вода такая ласковая, прохладная…

– Выходите, погрейтесь на солнышке. Он присел на корточки и похлопал дерн. Розамунда хотела возразить: мол, я оставила платье на том берегу, но спохватилась: что за глупости! Можно подумать, он не видел девушек в купальнике – к тому же таком старомодном, что не вызвал бы нареканий даже в эпоху королевы Виктории.

Гибсон подал ей руку и рывком вытащил на траву. Розамунда со смехом опустилась рядом.

– Помню, мальчишкой я через выходные плавал здесь на шлюпке. Тогда уровень воды был выше. В другие выходные я отправлялся на Железнодорожный мост – знаете, мост через Брендон, прямо за Хокуолдом. Бывали в тех местах?

– Нет.

– Там отличная рыбалка. Достаточно просто сунуть руку в воду, немного пошуровать – и пожалуйста! Вы любите ловить рыбу?

– Нет. Пробовала – не лежит душа. – Розамунда робко улыбнулась. – Не выношу вытаскивать крючок из рта.

– Рыбы не чувствуют боли.

– Это вы так думаете. Вы же не рыба.

Они одновременно расхохотались. Розамунда подумала: какие все-таки люди разные! Она только сегодня познакомилась с этим человеком, обменялась с ним какой-нибудь парой фраз – и вот они уже веселятся, как старинные друзья. Он из тех людей, с которыми сразу чувствуешь себя легко и непринужденно. Легкий характер, не то что у его друга. Розамунда совершенно не стеснялась.

– Хорошо провели день?

– Да. В какой-то мере. Рад был повидаться со стариной Майклом. – Он повернулся к ней лицом. – Каково ему приходится!

Видимо, Джеральд Гибсон считал само собой разумеющимся, что она посвящена в обстоятельства жизни владельца Торнби-Хауза.

– Я почти ничего не знаю. Только о ребенке.

– То-то и оно, что ребенок. Ему следовало бы устроить ее в соответствующее заведение.

Она ответила – не сразу и с известной долей осторожности:

– Вряд ли он на это пойдет. Возможно, это только осложнило бы дело. Кажется, он к ней очень привязан.

– Привязан? Да это просто мания! Она загубила всю его жизнь!

У Розамунды широко распахнулись глаза.

– Это непреложный факт, – продолжал Гибсон.

– Вы давно знакомы?

– О да – с детства. Вместе учились в школе и служили в армии. После чего Майкл поступил в медицинский колледж, а я – в политехнический. Одно время мы снимали комнату на двоих. А потом…

– Что? – тихо спросила Розамунда.

– На втором курсе он познакомился с Камиллой, своей будущей женой. Просто ошалел от страсти. – Джеральд сделал небольшую паузу. Отвернувшись от Розамунды, он смотрел куда-то вдаль – С некоторыми бывает. К счастью, я не из их числа.

Да, подумала Розамунда, Гибсон приятен в обращении, но вряд ли способен на глубокие чувства.

– И что же, он не закончил учебу?

Ей хотелось как можно больше знать об их новом соседе, и Гибсон охотно удовлетворил ее желание.

– Вы угадали, не закончил. Однако не прошло и месяца после свадьбы, как он понял свою ошибку. Камилла была слишком неуравновешенна… непредсказуема… Но, глядя на нее, можно было забыть обо всем на свете.

– Она была очень красива?

– Да, чрезвычайно эффектна, сразу же бросалась в глаза. Золотисто-каштановые волосы… наполовину испанка. Внешностью она пошла в мать, а темпераментом – в отца. Весьма обманчивое сочетание – я бы сказал, чреватое взрывом.

Гибсон покачал головой, словно стряхивая наваждение. Розамунда ждала. Он по-прежнему казался ей словоохотливым субъектом, которому достаточно незначительной подсказки, какого-нибудь наводящего вопроса, чтобы выложить всю подноготную владельца Торнби-Хауза. Трудно было удержаться и не воспользоваться удобным случаем.

– Она умерла? Гибсон печально кивнул.

– Утонула. Но, как ни страшно говорить подобные вещи, оно и к лучшему. Они все равно довели бы друг друга до ручки.

– Когда это случилось?

Он помолчал, прикидывая.

– Около трех лет назад. Я гостил у них в Испании, они поселились в небольшой деревеньке на морском берегу и были довольно бедны… все тогда бедствовали. Сначала их обрадовало рождение ребенка. Это уж потом она стала яблоком раздора. Но, видите ли, в то время Сюзи была не так уж плоха – во всяком случае, не хуже других деревенских карапузов, которые вечно носились по берегу моря. Я путешествовал автостопом и случайно наткнулся на них – чистая удача. Майкл отчаянно нуждался в товарище – ком-то, кто бы его понимал. Я пробыл у них пять недель и тогда только понял, в какой ад превратилась их совместная жизнь. Камилла ненавидела собственную дочь. Готова была убить ее, если бы представился случай. – Он скорбно опустил голову. – Это вынудило Майка пойти на другую крайность. Он испытывал к этому зверенышу огромную жалость.

– Ради Бога! – Розамунда поморщилась и закрыла лицо руками. – Простите, но я не выношу, когда ее так называют.

Гибсон опешил, но тотчас взял себя в руки и улыбнулся.

– Я не хотел никого обидеть. Просто… пообщавшись с ней какое-то время, забываешь, что она – гомо сапиенс.

– Нет!

– Прошу прощения. Очевидно, вы смотрите на нее глазами Майка. Но в его случае главную роль сыграла ненависть к ребенку со стороны Камиллы. Чем яростнее та ополчалась против девочки, тем решительнее Майк защищал ее. И вдруг Камилла утонула. Пошла купаться и не вернулась Ирония судьбы – я должен был сопровождать ее, но поленился и не пошел. Она была прекрасной пловчихой. Должно быть, не смогла справиться с течением и ее затянуло в водоворот… Вскоре после этого я уехал. Мне показалось, что Майку лучше побыть одному. Он вел себя… немного странно. Еще бы – после такой трагедии!

– Ее нашли?

– Да. Сам я при этом не присутствовал, но знаю, что труп прибило к берегу. Ее похоронили на местном кладбище – единственную англичанку.

– Тяжелая история.

– Еще бы… Вы здесь часто купаетесь?

– Да. Если позволяет погода.

– Как-нибудь составлю вам компанию. Вы не против? Розамунда улыбнулась, чуточку приподняв брови.

– Далековато добираться. Возле Уилтонского моста река тоже достаточно широкая.

Но Джеральда было не так-то просто сбить с толку.

– Я пообещал приходить по выходным, чтобы помочь Майку. Представляете, сколько на мне будет грязи?

Розамунда посерьезнела.

– Что он собирается выращивать? Свеклу, овощи?..

– Ну что вы. Это ниже его достоинства. Цветы. Кажется, хризантемы. Майк – большой оригинал. Просто помешан на цветах. Замыслил построить оранжерею.

Да уж, оригинал… Кто бы подумал, что человек его склада… с его манерой себя вести… обожает цветы? Забавно – особенно если вспомнить его изумление, когда она сказала, что отец делает украшения. Пожалуй, его будущее занятие еще более экзотично.

– А вообще-то, – Гибсон покачал головой, – одному Богу известно, что у Майка на уме.

– У него не хватает средств? – спросила Розамунда – впрочем, заранее зная ответ.

– Вот именно, не хватает. Есть кое-какие сбережения, но их недостаточно, чтобы начать дело. Нанять работников, обзавестись техникой… Старик был порядочная свинья. Майк всегда питал отвращение – и к отцу, и к этим местам. А теперь он не может ни продать усадьбу, ни даже сдать в аренду. Все, что он может, это жить здесь. Наверное, ему было тошно возвращаться. Он часто повторял: пусть делают, что хотят. А здесь какие-то молодцы из местных обратились к властям за разрешением забрать землю: мол, пропадает. А он тут как тут. Но хороши же у него соседи! – Это поспешное и, на взгляд Розамунды, несправедливое суждение отрезвило девушку, и она поднялась на ноги, готовая отпустить на прощанье какую-нибудь шутку… и вдруг в поле ее зрения оказался объект их беседы, только что вышедший из леса. Он явно колебался, не зная, подойти к ним или нет. Розамунда была готова провалиться сквозь землю. Или – в буквальном смысле слова – уйти под воду. Однако она быстро взяла себя в руки.

– А вот и мистер Брэдшоу.

– Что-что? – Джеральд обернулся и крикнул: – Майк, привет! Я тут наткнулся на речную фею.

Лицо Брэдшоу было совершенно непроницаемо, однако за бесстрастной оболочкой явно скрывались эмоции – но какие? Розамунде было здорово не по себе. Одно дело – сидеть в купальнике рядом с Джеральдом Гибсоном, а перед Майклом Брэдшоу она почувствовала себя совсем раздетой. И почему она не прихватила с собой платье?

Чтобы сгладить неловкость, она пошутила:

– Я опять незаконно вторглась в чужие владения.

– Вижу.

Господи, у него совсем нет чувства юмора! Неужели ему жалко, что она купается на его территории? Не возражал же он, когда она, нарушив границу, приводила девочку. Это нечестно.

Она храбро посмотрела ему в глаза.

– Ну, я поплыла на свою сторону.

Он не откликнулся. Она перевела взгляд на Джеральда Гибсона и выдавила из себя улыбку.

– До свидания.

– До встречи.

В его приветливый тенорок вкрались нотки смущения, правда, не сравнимого с ее собственным. Она повернулась к ним спиной и вошла в воду. Вода обожгла разгоряченное тело. Розамунду душил гнев, это можно было заметить по энергичным, размашистым гребкам. Добравшись до противоположного берега, она почувствовала себя страшно утомленной. Ее так и подмывало оглянуться – там ли они еще? Вместо этого Розамунда взяла полотенце и хорошенько вытерла волосы. Надела прямо на мокрый купальник платье и сунула ноги в сандалии. И вдруг услышала свое имя – кто-то звал ее с моста. Эндрю!

– Искупалась?

– Да. Я не слышала, как ты подъехал.

– Нет, я на своих двоих.

Дожидаясь, пока он подойдет поближе, Розамунда украдкой бросила взгляд на другой берег. Чувство юмора перевесило обиду – за какие-то несколько минут она успела пообщаться с тремя мужчинами, в том числе двумя чужаками. Такого прежде не случалось. Болота нынче прямо кишат народом.

– Бьюсь об заклад, вон тот здоровяк – Брэдшоу?

– Точно.

– А кто второй?

– Его друг, Гибсон из Хокуолда. Ты с ним знаком?

– С ним – нет, а с папашей доводилось встречаться. Кстати, вы как – обмениваетесь с его светлостью визитами?

– Я бы не сказала. Просто на днях я наткнулась на него в лесу, поздно вечером. Я бежала звать тебя на помощь: папа подпалил свою кровать.

Эндрю резко остановился.

– Что такое?

Розамунда вкратце поведала об оплошности отца и о последствиях своей случайной встречи с Майклом Брэдшоу. Узнав о слабоумном ребенке, Эндрю, добрая душа, произнес:

– Бедняга! Значит, у него связаны руки. Надо будет заглянуть к нему – может, одолжу деньжат. Когда начинаешь на пустом месте, небольшой кредит не помеха.

Розамунда не стала отговаривать Эндрю от посещения Майкла Брэдшоу. Может, мужчины скорее между собой договорятся. И потом, это охотно сделает Дженнифер. Выложит все причины, по которым не следует иметь дело с новым соседом.

– Как там Дженнифер? – задавая этот вопрос, Эндрю смотрел прямо перед собой. Розамунда – тоже.

– Не знаю, как сейчас, а когда я уходила, час назад, она была просто картинка. Надела новое платье – сама шила. Должно быть, кого-то ждет. – Она скосила глаз на Эндрю, и они оба засмеялись.

– Думаешь, разлука смягчила ее сердце?

– Думаю. Но не стоит переоценивать. В последнее время, – на этот раз девушка посмотрела на Эндрю в упор, – Дженнифер часто бывает не в духе.

Он понимающе кивнул.

Взбежав на крыльцо, Розамунда позвала: "Дженнифер! Дженнифер!" Ответа не последовало. Она заглянула в гостиную – никого. Бросив Эндрю: "Посиди, я за ней схожу," – Розамунда побежала на кухню и застала там отца – он пил чай.

– Где Дженнифер?

– Кажется, легла. Она что-то не в настроении.

– Легла?! Но ведь еще только девять часов, и здесь Эндрю. Папа, иди, займи его.

– Конечно, конечно.

Розамунда ринулась в спальню сестры. Та и в самом деле лежала в постели, притворяясь спящей. Розамунда бесцеремонно потрясла ее за плечи.

– Не прикидывайся, ты не спишь. Слушай, Дженнифер, Эндрю пришел.

– Ничего. Найдет обратную дорогу.

– Не будь дурой! – прошипела Розамунда.

Дженнифер резко села на кровати.

– Ах вот как, я дура? Конечно: весь вечер его ждала. И вчера, и позавчера. Должно быть, мисс Хупер сегодня занята, иначе он бы так и не явился.

– Подожди, – увещевала Розамунда, – вставай, Дженнифер, одевайся. Не дай ему уйти, не повидавшись с тобой. Иначе ты пожалеешь.

– Я – пожалею? С чего бы это? Сижу тут, как барышня викторианской эпохи, жду, чтобы он снизошел… Сама подумай: разве он когда-нибудь являлся так поздно?

– У него много работы.

– Раньше тоже была работа, однако же он находил время заскочить к нам. Не выйду – так и передай!

– Ты раскаешься, Дженнифер. Ох, как ты раскаешься! В голосе старшей сестры зазвучал металл.

– Неужели? Ты хочешь сказать, у него есть другая и она его вот-вот заарканит? Совет да любовь! Я не стану бегать за Эндрю Гордоном – ни сейчас, ни после!

У Розамунды лопнуло терпение.

– Да? Однако ты не постеснялась бегать за мистером Брэдшоу! Давай-ка спрячь гордость в карман и сойди вниз – хоть на минутку!

– Свинья! Немедленно убирайся и оставь меня в покое! Розамунда двинулась к двери. Дженнифер пустила вслед еще одну стрелу.

– Иди, успокой своего бесценного Эндрю! Ты давно по нему сохнешь, я знаю!

Вне себя от возмущения Розамунда повернулась и метнула в сестру испепеляющий взгляд, но ничего не сказала.

Когда она вошла в гостиную, Эндрю понял все без слов. Он как раз беседовал с их отцом. На секунду-другую смолк – и снова продолжил разговор. По-видимому, сюда долетали отголоски скандала. Розамунда безмолвно покинула гостиную.

Спустя пять минут Эндрю просунул голову в дверь кухни.

– Я пошел, Рози.

– Подожди, приготовлю чай.

– Спасибо, не хочется.

Она проводила его до входной двери. Говорить было не о чем.

Генри Морли тоже вышел проводить Эндрю. Он сгорал от стыда.

– До свидания, Эндрю. Может, завтра зайдешь?

Вопрос остался без ответа.

– До свидания, Генри. – И – грустно – Розамунде: – Спокойной ночи, Рози.

– Спокойной ночи, Эндрю.

Она не добавила, подобно отцу: "Заходи завтра". Эндрю сам решит, как поступить. Он парень добрый, но самолюбивый.

Дженнифер точно сошла с ума.

Загрузка...