Больше, чем друг

Глава 11 ДЕЛИЯ

Воскресенье, 19 ноября, середина нудного дня…

На улице стало страшно холодно. На душе — ненамного лучше. После того как Джеймс прочел на уроке свои отвратительные стихи, мы с Эллен снова и снова анализировали, что бы это могло означать. Теперь, когда надо мной нависла угроза возвращения Тани Рид, я все больше и больше веду себя с Джеймсом, как собственница. И ненавижу себя за это.

Джеймс не часто упоминает ее имя, и, конечно же, я не спрашивала его о стихотворении. Это было бы совсем унизительно. Должна сознаться, что именно такие ситуации, в какой я нахожусь сейчас, в первую очередь и удерживали меня от того, чтобы влюбиться. Но все будет хорошо. Надеюсь.

В среду, накануне Дня Благодарения, нас отпустили после обеденного перерыва, и до понедельника в школе занятий больше не будет. После уроков я нашла Джеймса рядом с его шкафчиком: он болтал с одним из членов своего оркестра. Когда я подошла, они оба замолчали.

— Насчет завтрашнего дня все в силе? — спросила я, обняв Джеймса за талию.

— Я такой возможности не упущу, — ответил он, быстро поцеловав меня в голову. В черных джинсах и яркой клетчатой рубашке он был неотразим.

— Встретимся в восемь часов.

Я спустилась в холл. Настроение было получше, чем после того, как я услышала идиотские стихи.

Если бы Джеймс собирался провести время с Таней, он не согласился бы прийти ко мне домой на День Благодарения. Как заметила Эллен, я становлюсь параноиком.

Наступил вечер четверга, и мы с мамой накрывали стол для традиционного обеда с индейкой.

— Значит, Кейн сегодня не придет? — спросила мама, передавая мне стопку парадной посуды.

Я помотала головой. Обычно Кейн приходит к нам на все главные праздники, но в этом году мы с ним очень кстати забыли об установившейся традиции. После той ссоры неделю назад, когда мы вместе смотрели телевизор, наша дружба уже не была прежней.

— Они с Джеймсом не ладят, — ответила я.

Я расставила тарелки на столе, оставив достаточно места для серебряных подсвечников, которые мама всегда достает по торжественным случаям.

— Плохо, — сказала мама. — Бабушка очень хотела увидеться с Кейном. Она говорит, что он всегда смешит ее, заставляя забыть о своих болячках.

Я пожала плечами.

— Она должна быть счастлива познакомиться с Джеймсом. Я имею в виду, что именно он мой парень.

— Ну, ну! Чего ты взъерошилась, детка? Уверена, что бабушка и дедушка будут в восторге от встречи с Джеймсом. Я просто говорю, что им было бы приятно увидеться и с Кейном.

— Ну, может, на Рождество.

Когда зазвонил телефон, сердце у меня оборвалось — наверно, сработала женская интуиция. Я схватила трубку в кухне на втором гудке. Руки слегка дрожали.

— Алло?

— Здорово, Делия, — услышала я голос Джеймса.

— Привет, Джеймс.

Я с трудом перевела дыхание. Может быть, он позвонил, чтобы узнать, не нужно ли чего принести?

— Послушай, я не смогу прийти сегодня.

Я постаралась скрыть разочарование.

— Жаль. Родители устроили тебе веселенькую жизнь или еще что-нибудь в этом духе?

Я оглянулась на маму, которая старательно делала вид, что не прислушивается к моему разговору.

— А, да. Ты знаешь, как это бывает. Бабушка с дедушкой заявились и все такое.

— Да, конечно. Мои тоже приехали.

Я, как могла, натянула провод, пытаясь отойти подальше, чтобы мама не слышала.

— Я позвоню тебе в выходные? — сказал он.

— Конечно.

Я повесила трубку и приготовилась к маминым комментариям. Думала, она уж точно не упустит случая отметить, что Кейн никогда не отказывался от моего приглашения в последнюю минуту.

Но мама распахнула дверь кухни и крикнула:

— Обед готов! Закругляйся.

Я села на место и взяла себе кусочек из внушительной груды порезанной на ломтики индейки, которая возвышалась на блюде рядом с папиной тарелкой. Эта бедняга индейка была в лучшей форме, чем я.

У меня вдруг пропал аппетит.

Когда раздался звонок в дверь, я выскочила из-за стола и бросилась в прихожую. Я ожидала увидеть Джеймса, возможно, с букетом цветов в руках. Вместо него за дверью стоял Кейн, державший тыквенный пирог. Его куртка была слегка припорошена снегом.

— Специальная доставка для семьи Бирнов, — сказал он, проходя в дом.

Я невольно шагнула вперед и обняла его. Я и забыла, что всегда могу рассчитывать на Кейна, когда нужно улучшить настроение, — даже если я совершенно подавлена.

— А что это ты не отнес пирог, который испекла твоя мама, Ребекке? — спросила я.

Он расстегнул молнию на своей парке и разделся.

— Они всей семьей поехали в Нью-Йорк повидаться с друзьями. К тому же, ты ведь не думаешь, что я мог нарушить традицию?

Он дернул меня за хвост и направился в столовую.

— Кейн Парсон! — услышала я бабушкин возглас. — На улице снег?

Кейн подошел к ней и поцеловал в щеку.

— Только что начался, сию минуту, миссис Бирн. Матушка Природа, должно быть, прознала, что вы в городе.

Как я уже говорила, у Кейна была врожденная способность создавать непринужденную обстановку. И неважно, что это были за шутки, — бабушка всегда смеялась, как над Джонни Карсоном[20].

— Ах вы, дети, дети! — сказала она. — Я рада, что ты пришел. А то Делия ходила с таким видом, будто настает конец света.

Кейн непонимающим взглядом обвел всю мою семью. Я пожала плечами.

— Не стой ты со своим десертом в руках, — вступил папа. — Поди возьми себе тарелку и садись.

Кейн отправился на кухню, а я уселась за стол. Что ни говори, а тыквенный пирог в моем случае оказался отличным средством от хандры.

— Пойдем прогуляемся по снегу, — предложил Кейн через час.

Прикончив принесенный Кейном пирог, а также часть пирога, что испекла мама, мы все собрались у камина. Бабушка и дедушка дремали в своих креслах. Папа, казалось, был готов последовать их примеру.

На улице падал густой снег, и наша лужайка уже покрылась сверкающим белым покрывалом.

— Если хотите порезвиться в снегу, то идите сейчас, — согласилась мама. — К завтрашнему дню он может весь растаять.

— Мне определенно не помешает поупражняться после всей этой выпечки, — сказала я, отбросив чувство вины, которое сама себе придумала.

Кейн вышел вместе со мной в холл, и я достала обе наши парки. Пока я застегивала молнию, он порылся в стенном шкафу, где мы храним целую корзину всевозможных шапок, шарфов, варежек и перчаток. Он извлек оттуда фиолетово-зеленую полосатую шапку (с пушистым помпоном на макушке) и нахлобучил ее на мою голову.

— Эй! Я такой фасончик не ношу! — воскликнула я. — При виде меня в этом чепчике все движение остановится!

— Если ты наденешь это, — сказал Кейн, — тогда я надену вот это.

Он вынул руку из-за спины и показал ярко-оранжевую шапку, которую папа купил себе, когда один-единственный раз ходил на охоту. Шапка была с ушами и с надписью «Не подстрели меня!» на козырьке.

Я расхохоталась, заматывая шею старым шарфом.

— Не в силах отказаться от такого предложения! Пойдем перепугаем соседей.

Кейн толкнул входную дверь, и мы с топотом промчались по лужайке, на ходу подбивая снег ногами. Выскочив на улицу, свернули налево. В той стороне, в паре кварталов от моего дома, есть почти безлюдная дорога, и я поняла, что мы держим путь именно туда.

В течение нескольких минут ни один из нас не проронил ни слова. Падали тяжелые хлопья, но поскольку ветра не было, мне было тепло и уютно в своей куртке на гусином пуху. Поминутно я высовывала язык, чтобы попробовать на вкус снежинку. Кейн передвигался по улице зигзагом, стараясь натоптать как можно больше следов.

— Может, позвать Эндрю? — сказала я, чтобы нарушить молчание.

Кейн пожал плечами.

— Вряд ли он захочет выйти. Я думаю, он втихаря проводит вечера, выискивая изображения Рейчел в старых ежегодниках.

— А почему же он тогда не пригласит ее куда-нибудь? — спросила я, отфутболивая с дороги булыжник.

— Говорит, что не хочет ни к кому привязываться, но по-моему, он просто панически боится отказа. Что-то я не припомню, чтобы когда-нибудь раньше он придавал значение тому, ответит ли ему девушка «да» или нет.

Я кивнула.

— Наверно, мы все должны через это пройти.

— Ты бы сейчас предпочла быть с Джеймсом? — внезапно спросил Кейн, ходя вокруг меня большими кругами.

Я ответила не сразу. В последние полтора часа я совершенно забыла о своем разочаровании тем, что Джеймс поломал наше свидание. Казалось, быть с Кейном — это отличная возможность радоваться снегу и праздничному настроению, разлитому в воздухе.

— Нет, я рада, что ты со мной, — наконец сказала я. — А что? Ты чахнешь без Ребекки?

Кейн зачерпнул полную горсть снега и слепил комок.

— Нет. В Ребекку не интересно кидаться снежками!

Он бросил в меня снежок, и я услышала, как в темноте зазвенел его смех. Комок попал мне прямо в лицо, и я громко завизжала. Я тут же опустилась на колени и обеими руками попыталась нагрести как можно больше снега. Потом побежала туда, откуда доносился его голос, и вывалила всю охапку ему за шиворот.

Он завопил, отчаянно пытаясь вытряхнуть куртку.

— Так, это было объявление войны! — закричал он.

Мы добрались до той пустынной дороги недалеко от моего дома, и здесь везде был нехоженый снег. Следующие пятнадцать минут мы вели себя, как форменные психи, швыряясь снежками и валяя друг друга по земле. Во время этой битвы я так хохотала, что закололо в боку.

В конце концов мы в изнеможении рухнули рядышком на землю. Я была так измочалена, что только и могла, что смотреть в небо, пытаясь перевести дух. Поняв, что задница у меня вся промокла и заледенела, я повернулась к Кейну:

— Все это здорово. Но, я думаю, пора искать какое-нибудь убежище, где есть горячий шоколад.

— Но сначала давай сделаем снеговиков, — предложил Кейн. — Я не лепил их сто лет.

Он снова улегся рядом со мной и начал колотить по земле руками и ногами.

— Для этого еще мало снегу, — запротестовала я. — Нужно, чтобы было, по меньшей мере, шесть дюймов.

Кейн сунул в рот горсть снега и шумно захлюпал.

— Ну и что? Попробовать-то можно!

С его логикой не поспоришь, и я, как смогла, вылепила снежную бабу. Затем встала перед ней, чтобы оценить результат.

— В общем, неплохо, — согласился Кейн. — Ну так что — я, кажется, слышат, кто-то говорил о горячем шоколаде? Ключевое слово «горячий»?

Через несколько минут мы стояли, запыхавшись, у меня на кухне. И оба стягивали ботинки, носки и свитера, пытаясь обнаружить на себе хоть что-нибудь, что оставалось бы еще сухим. Влажные волосы Кейна местами стояли дыбом, а губы приобрели синеватый оттенок.

Все уже ушли спать, поэтому я на цыпочках прокралась в нашу домашнюю прачечную и отыскала для Кейна папины тренировочные штаны и трикотажную спортивную рубашку. Потом пошла к себе в комнату и переоделась во фланелевую пижаму. К тому времени, как мы уселись с горячим шоколадом рядом с камином, мерцающим угольками, нам обоим было сухо и тепло.

Внезапно Кейн глубоко вздохнул.

— Чего это ты? — спросила я.

— Не знаю. Я просто подумал, что сегодня самый подходящий вечер для романа.

Я смотрела на огонь, представляя, как Джеймс где-то прижимает к себе Таню, пьет горячий шоколад и говорит, как он тосковал без нее. Я почувствовала, что в горле встал комок, и с трудом сглотнула.

— Да, — прошептала я. — Понимаю, что ты имеешь в виду.

Кейн повернулся ко мне. Глаза его казались почти черными. Он придвинулся поближе, накрутил прядку моих волос себе на указательный палец. Сердце мое быстро забилось, и я ощутила ту же неловкость, что и на танцевальном вечере.

— Ты знаешь ту песню? — тихо спросил он.

Я покачала головой, не в силах оторвать взгляд от его глаз.

— Какую песню?

— «Если не можешь быть с тем, кого любишь…»

— «Люби того, с кем ты сейчас», — докончила я.

Мой взгляд упал на его губы, и я почувствовала, что загипнотизирована его близостью.

Кейн положил одну руку мне на затылок и нежно притянул меня к себе. Я закрыла глаза, мечтая о том, чтобы его губы коснулись моих.

Как только я ощутила его поцелуй, меня словно залило жидким огнем. Ни о чем не думая, я прильнула к нему, не желая его отпускать. Фейерверк, который я ожидала, когда была с Джеймсом, наконец-то вспыхнул. Каждая клеточка моей кожи ожила и горела так, будто меня поместили в самый центр опыта по делению атомного ядра. Внешний мир испарился, и единственным предметом — одушевленным или неодушевленным, — который продолжал существовать на планете, был Кейн.

Через мгновение он отодвинулся.

После поцелуя на меня сразу же накатило отчаяние. Неужели я это сделала? Неужели я только что поцеловала Кейна — своего лучшего друга? Миллион вопросов зароился в моей голове. Я была не в состоянии произнести ни слова.

— Ух ты, уж и не знаю, так ли хороша была эта затея, — сказал он, ероша себе волосы.

Мое смущение быстро уступило место злости.

— Зачем ты это сделал? — прошипела я.

— Почему я? — спросил он. — Ты тоже здесь была.

Я сжала руки в кулаки.

— Эта была твоя идея. Не отпирайся, — я пыталась говорить спокойно, но сорвалась на крик.

Кейн уставился на меня.

— Ну хорошо, это была явно очень неудачная мысль, — признал он, ткнув кулаком в диван.

— Просто ты не можешь вынести, что в городе есть единственная девушка, которая устояла перед тобой, — заявила я.

— Не льсти себе, Делия! Это больше никогда не повторится.

— Вот и хорошо! — я скрестила руки на груди.

— Вот и хорошо! — повторил он, вставая. — Поблагодари папу за одежду. Верну ее, как только смогу.

— Можешь не делать нам одолжений, — сказала я, выходя в холл.

— Не беспокойся. Не буду.

Он схватил непросохшую куртку и напялил на себя.

Я распахнула дверь и уставилась на него. Руки у меня тряслись, и я почувствовала, что вот-вот разревусь.

— Передай мой поклон бабушке и дедушке, — сказал Кейн.

Он вышел в снежную темень, и я хлопнула дверью за его спиной. В этот момент я не думала о том, что перебужу весь дом. Это был худший день в моей жизни, и все, чего мне сейчас хотелось, — это свернуться калачиком и выплакаться, чтобы уснуть.

Я услышала, как Кейн заводит машину и выезжает по аллее, и слезы, которым я до сих пор не давала воли, покатились по щекам. Я бросилась к себе в комнату, сдерживая рыдания.

Снова я все испортила, загубила свою жизнь.

— Ну почему я? — шептала я в темноте. — За что?