Глава 2

Маргарет была ошеломлена словами Чедвика; они показались ей просто дикими. Она закрыла глаза и глубоко вздохнула. Не помогло. Его невероятные слова все еще звучали в комнате. Она ни на миг не поверила, что он действительно хочет жениться на ней. Так почему же он так сказал? Не понятно. Единственное, что она понимала, — каковы бы ни были его побуждения, это будет выгодно для него, а вовсе не для нее.

Открыв глаза, Маргарет медленно перевела их с его жилета в темно-желтую и синюю полоску к сложному сооружению из накрахмаленного белого галстука и еще выше — к его лицу. Оказалось, он рассматривает ее так отчужденно, что она ощутила себя как бы не-человеком. Словно она была вещью, которую можно использовать, а не чувствующим и мыслящим человеческим существом.

— Решено? — резко бросил Чедвик, и слово это, казалось, повисло в воздухе между ними.

Нет, не решено, вовсе нет! Маргарет подавила истерический смех, стиснувший горло. В данный момент в ее жизни все неладно. И судя по всему, в ближайшее время ничто не изменится к лучшему.

Сведения — это слово внезапно вынырнуло из хаоса мыслей Маргарет. Чем больше фактов сумеет она собрать, тем больше будет у нее возможностей бороться с Чедвиком. Ее взгляд встретился с его изучающим взглядом, и она внутренне сжалась. Нет, не бороться с ним. Просто уцелеть после встречи с ним — этого уже вполне достаточно.

— Зачем? — Маргарет постаралась, чтобы слово это не прозвучало требовательно.

— Зачем? — повторил он, словно не понимая этого слова. «А может, и в самом деле не понял», — подумала Маргарет с внезапной вспышкой мрачного юмора. Наверное, в мире, где вращается Чедвик, не многие осмелились бы спросить у него о его побуждениях.

— Кажется, вопрос вполне справедлив, если учесть обстоятельства.

— Справедлив! Что знают такие, как вы, о справедливости? Маргарет с трудом удержалась, чтобы не накричать на него, но праведное негодование было ей не по средствам. Не по средствам, пока бедняга Джордж находится в тисках Чедвика.

— Вопрос кажется еще более уместным, если учесть ваше мнение обо мне. Зачем человеку, занимающему такое положение, как вы, делать предложение женщине, занимающей такое положение, как я?

— Разве вы никогда не слышали о том, как мужчина мгновенно становится жертвой увлечения?

Насмешка Чедвика задела ее, но почему, она и сама не могла бы объяснить.

— Да, конечно. И еще я много слышала о феях и о том, что люди в основном добры.

Филипп был явно поражен ее возражениями, и Маргарет на мгновение ощутила, что напряжение, в котором она находилась, немного ослабло. Если бы только она могла хоть немного вывести Чедвика из равновесия…

И что тогда? Эта внезапная вспышка надежды показалась ей смешной. Она сильно сомневалась, что даже заряженный дуэльный пистолет даст ей какое-то преимущество в общении с этим человеком.

— Затем, моя милая мисс Эбни, что у меня есть некая проблема и брак с вами приведет меня к ее разрешению.

Маргарет исподволь изучала очертания его волевого подбородка. Ей не верилось, что у этого человека могут быть какие-то серьезные проблемы, не говоря уже о том, чтобы их можно было разрешить с ее помощью.

— От вас потребуется оказать влияние на человека по имени Хендрикс.

Маргарет уставилась на выцветшую ткань своего платья, словно пытаясь отыскать там какое-то объяснение. Каждое из его слов было понятно по отдельности, но все вместе не имело никакого смысла. Впрочем, в этом разговоре, кажется, вообще нет никакого смысла.

Ухватившись за произнесенное Чедвиком имя, Маргарет попыталась понять хоть что-нибудь.

— Какое дело до меня человеку по имени Хендрикс?

— Он решит, что вы его давно потерянная дочь, которая вернулась домой, чтобы скрасить его старость.

Маргарет недоуменно нахмурилась. Возможно, аристократы необыкновенно себялюбивы, но о своих детях они заботятся, как и все обычные люди.

— Почему давно потерянная?

— Примерно двадцать пять лет назад жена Хендрикса убежала в Европу с его секретарем. Их единственную дочь она взяла с собой. Двухлетнюю крошку. Мне удалось проследить их путь до монастыря, где любовник бросил леди и ее дочь. Обе они умерли там, но Хендрикс не знает об этом. И не сможет узнать. Я собираюсь сообщить ему, что вы-его дочь.

Маргарет не сразу поняла, что отрывистый смех, раздавшийся в комнате, принадлежит ей. Она сжала губы, но смех не прекратился. Он просто стал приглушенным, заклокотав у нее в горле. Это и в самом деле смешно… и жутко. Она уехала из Англии много лет назад, потому что некий аристократ не признал законность ее рождения, и вот теперь Чедвик предлагает отвезти ее в Англию в качестве дочери другого аристократа.

— Прекратите! Будь это невыполнимо, я не стал бы этим заниматься.

— Нет, это всего лишь ложь. — Слова сорвались с ее губ прежде, чем она успела остановить их. К ее удивлению, лицо его вспыхнуло румянцем.

— Эта шарада ни к чему, — пробормотал он.

— Странно, сколько среди аристократов почитателей Макиавелли.

— Я не нуждаюсь в том, чтобы вы читали мне наставления! «А вам бы не помешало послушать чьи-нибудь нравственные наставления», — подумала Маргарет, прикусив губу, чтобы удержаться от резкого замечания. Чем дольше оставалась она в его обществе, тем труднее ей было подавлять свой нрав. Но она знала, что от нее сейчас зависит будущее Джорджа.

Маргарет подняла глаза, потому что ее внимание привлекли движения его рук, играющих пером. «У него красивые руки», — пронеслось у нее в голове. Пальцы длинные и гибкие, с чистыми, ухоженными ногтями. Единственное кольцо, которое он носил, — простой золотой перстень с печаткой, очень старый, судя по стертым краям.

Девушка вздрогнула, потому что гусиное перо внезапно громко треснуло — так сильно он стиснул его в пальцах. Похоже, что силы ему не занимать. Ее взгляд отметил широкие плечи, скрытые светло-синим сюртуком. Совершенно очевидно, что ватные плечи ему не нужны, в отличие от многих его современников.

Маргарет провела языком по пересохшим губам. Судя по его внешности, он может сломать что-нибудь и посущественнее, чем гусиное перо. Человека, например. Ее?

— Вы просто зря теряете время, — сказал Чедвик. — Я объяснил вам, на каких условиях я освобожу вашего… родственника. Вы выходите за меня замуж и едете вместе со мной в Англию, где рассказываете Хендриксу в точности то, что я велю.

— Но… — начала Маргарет и замолчала, поняв, что сказать ей нечего. Для Чедвика все ее слова не будут иметь никакого значения.

— Обсуждать больше нечего. — Очевидно, Чедвик пришел к тому же выводу. — Либо вы к завтрашнему дню принимаете мои условия, либо Гилрой останется в тюрьме до окончания Конгресса. Он открыл дверь, всем своим видом давая понять, что ждет ее ухода.

Ноги у нее дрожали так, что она с трудом прошла по комнате. Подойдя к Чедвику, она остановилась, подняла глаза туда, где в складках его галстука помещался темно-синий сапфир, и сказала:

— Я приду с ответом утром. И, не обращая внимания на явное любопытство дворецкого, она выскользнула из дверей, которые открыл перед ней лакей, в относительную безопасность ночи,

Увидев, что она обхватила руками свои узкие плечи, оказавшись на ветру под проливным дождем, Филипп сделал полшага вперед, но тут же остановил себя. «Веди себя так, как решил, — приказал он себе. — Маргарет Эбни пришла сюда под дождем и с таким же успехом уйдет под дождем. Без сомнения, где-нибудь за углом ждет тот, кто довезет ее до дому». Его охватила бессильная ярость при мысли о том, что какой-то мужчина втаскивает ее в карету и заключает в объятия. Сейчас он ничего не может сделать с ее распутным поведением, но через несколько дней он возьмет эту женщину под свой строгий контроль. При мысли о том, что она окажется в его власти, он почувствовал удовлетворение. В кабинет он вернулся, охваченный почти приятным предвкушением. Долгое путешествие по Вене показалось Маргарет настоящим кошмаром. Сырым, холодным кошмаром. Она была не в состоянии заплатить за наемный экипаж, и поэтому ей не оставалось ничего другого, как пройти пешком несколько миль от фешенебельного квартала, где жил Чедвик, до своего безымянного закоулка. Добравшись наконец до дома фрау Грубер, она отперла входную дверь и вошла.

— А, фрейлейн Эбни, это вы! — окликнула ее квартирная хозяйка через открытую дверь гостиной. — Я вижу, дождь все еще идет. — Она пощелкала языком в знак сочувствия. — Не хотите ли зайти и обогреться? — И она жестом указала на печь, от которой исходило уютное тепло, ощущаемое Маргарет даже в прихожей.

Но заманчивая возможность согреться не соблазнила Mapгарет. Ей хотелось только убежать к себе, остаться одной и все обдумать. Попытаться понять, что именно задумал Чедвик и что может потребовать от нее.

— Вы весьма любезны, фрау Грубер, но мне нужно переодеться. Фрау Грубер пожала пухлыми плечами.

— Как хотите, фрейлейн. Я не видела сегодня вашего родственника. — В ее темных глазах блеснуло любопытство. — Здоров ли он?

— Да, граф Чедвик был так добр, что нашел ему новое жилье.

— Вот как? — Вид у фрау Грубер был откровенно скептический, но, к радости Маргарет, она не стала задавать вопросов. Маргарет взбежала по ступенькам лестницы прежде, чем фрау Грубер успела вспомнить, что пора вносить квартирную плату; за следующую неделю, и попыталась получить ее. Если бы Мару гарет заплатила за квартиру, она отдала бы все свои деньги, но в таком случае… При мысли о том, что она окажется в Вене одна, без денег и без жилья, Маргарет зажмурилась, охваченная паническим страхом. Она знала, что не должна поддаваться этому страху. Горький опыт научил ее, что страх — это трата времени и сил; он отупляет человека и делает его более уязвимым.

Войдя в свою комнату, Маргарет быстро сняла с себя промокшую одежду и вытерлась одним из ветхих полотенец, предоставленных фрау Грубер. Закутавшись в выцветшее одеяло, она свернулась калачиком перед очагом и попыталась осмыслить разговор с Чедвиком. В этом разговоре, по ее мнению, не было никакого смысла, но она готова была прозакладывать последнюю монету, что для него смысл был, и очень даже существенный. И еще она могла бы держать пари, что он стремится Я получить в результате либо власть, либо деньги. У аристократов всегда бывает именно так.

Ее рассеянный взгляд окинул комнату и остановился на тоненьком сборнике самых сложных из платоновских эссе, который она нашла на книжном развале в тот день, когда они приехали в Вену. «Прибегни к логике, — вспомнила она основной принцип греческой философии. — Собери известные тебе факты и сделай выводы из них».

Маргарет попыталась заставить работать свой потрясенный мозг с обычной продуктивностью.

— Я знаю, что Джордж сидит под замком и что, если я не добьюсь его скорого освобождения, у него, очевидно, будет воспаление легких, — бормотала она громко, находя утешение в звуках собственного голоса. — И еще я знаю, что Чедвик хочет освободить его, но требует за это определенную плату. Он предложил мне выйти за него замуж. — Хотя она ни на миг не думала, что он говорит серьезно. Богатые графы в здравом уме не женятся на нищих старых девах сомнительного происхождения.

Маргарет проследила за тоненькой струйкой дыма, поднимающейся над гаснущим огнем. А вдруг это и есть ответ? Может быть, Чедвик не в своем уме? Вспомнив решительный взгляд его глаз, темных как ночь, она вздрогнула. Нет, Чедвик не сумасшедший. Просто по какой-то причине ему нужно, чтобы человек по имени Хендрикс поверил, будто, он на ней женился.

И вдруг ее затрясло от ярости — она вспомнила, как ее отец обманул ее мать, убедив в том, что он на ней женился. Конечно, Чедвик именно это и задумал. Нанят актер, с которым договорено, что он сыграет роль священника, а она выступит в роли наивной, доверчивой невесты. Пусть она не наивна и не доверчива — это дает ей не больше возможностей контролировать происходищее, чем было у ее матери. Чтобы спасти Джорджа, она должна согласиться на план Чедвика. Но как далеко, по мнению Чедвика, должно зайти их сотрудничество? Эта тревожная мысль внезапно пришла ей в голову.

Инстинктивным жестом самозащиты она обхватила себя руками. Как далеко зайдет игра Чедвика в брак? Не собирается ли он довести эту игру до постели?

У Маргарет перехватило дыхание и по коже побежали мурашки — она вспомнила твердую линию его рта. Медленно провела пальцем по своим губам. Каково это — почувствовать, что его губы прижимаются к ее губам? Трепет пробежал по ее телу, и она торопливо отогнала эту греховную мысль. Думать о том, как защититься от Чедвика, она будет, когда в этом возникнет необходимость. Теперь же у нее и без того есть о чем беспокоиться.

Она устала, невероятно устала от попыток поладить с миром, который в последнее время словно вознамерился замучить ее. Маргарет потерла рукой лоб; голова у нее болела. Нет, это не так. Не мир породил все ее проблемы, а Джордж с его упорным нежеланием посмотреть в лицо реальности этого мира. Но в душе она не винила Джорджа. Реальность действительно оставляла желать много лучшего.

Реальность вынуждала ее завтра утром отправиться к резиденции Чедвика и смиренно согласиться помогать ему в осуществлении его планов.

Маргарет нерешительно куснула губу. Нелегко ей будет играть роль пешки в руках Чедвика. За десять лет, прошедшие после смерти матери, она привыкла быть хозяйкой своей жизни, по крайней мере насколько позволяли обстоятельства. Она не привыкла сдерживать свой язык либо заискивать перед вышестоящими. «Но, может быть, это не так и плохо, — пыталась она подбодрить себя. — Может быть, в Лондоне мне не придется часто видеться с Чедвиком. Он, конечно же, будет заниматься своими делами, и мне удастся ужиться с ним в течение того недолгого времени, что мы будем вместе».

Внезапно у Маргарет перехватило дыхание. Она вдруг осознала, что в Лондоне будет находиться и ее родной отец — ведь когда они туда приедут, там начнется осенний сезон. В качестве жены Чедвика она будет принята в высшем обществе, где, вероятно, встретит своего отца. А главное, она войдет в общество анонимно, поскольку Чедвик намерен представить ее как дочь Хендрикса. Отец, разумеется, ее не узнает. Прошло двадцать лет с тех пор, как он нагло сообщил ее матери, что она не жена ему, а всего лишь сожительница, после чего ушел из их жизни, оставив мать нищей и с разбитым сердцем. Но и до этого он часто уезжал со своим полком на целые месяцы, а однажды даже на год. Когда он приезжал домой в отпуск, Маргарет приводили к нему, он гладил ее по головке, бормоча что-то насчет того, как она выросла, и быстро отпускал.

Нет, барон Мейнуаринг не узнает свою незаконную дочь, но она его никогда не забудет. Чувство безнадежной утраты окатило ее, как волной, и на мгновение Маргарет ощутила удушающий запах цветов, покрывавших гроб матери. Это предательство убило ее мать точно так же, как если бы Мейнуаринг вонзил ей нож в сердце. Давным-давно Маргарет поклялась отомстить за смерть матери. Она почти не надеялась, что месть может осуществиться, но теперь у нее неожиданно появлялась эта соблазнительная возможность.

Она позволит Чедвику использовать себя для осуществления его планов, поскольку у нее нет другого выхода. Но, оказавшись в Англии, она найдет тот или иной способ и заставит своего отца расплатиться за его подлость.

— Священник? — Уэллс, один из молодых дипломатов — помощников Каслрея, смотрел на Филиппа так, словно тот только что попросил его указать, где живет дракон.

— Английский священник, — уточнил Филипп, — a не немецкий.

— Не буду утверждать, что вы не правы, милорд. Эти лютеране — чертовски мрачные типы. Знай твердят об аде и вечном проклятии. Требуют, чтобы ты делал что-то такое, чего тебе вовсе не хочется делать.

— И тем не менее я хочу знать, где живет английский священник.

Уэллс почесал переносицу и обвел бессмысленным взглядом приемную посольства, размышляя над поставленной задачей. Чедвик был не из тех, кого начинающему дипломату хотелось бы обидеть, и если Чедвику нужен священник — как ни дико это звучит, — значит, священника нужно найти. Но где же взять английского священника в Вене?

Вдруг лицо Уэллса просветлело — он вспомнил то, что недавно услышал на каком-то приеме.

— Кажется, жена мистера Кэррингтона привезла в Вену своего капеллана. Кэррингтон нанимает особняк неподалеку от резиденции царя Александра.

— Благодарю вас за содействие. — Филипп повернулся к двери. Уэллсу хотелось узнать, что собирается делать Чедвик, но желание это было не настолько сильным, чтобы вот так прямо взять и спросить. Чедвик не из тех, с кем можно позволить себе фамильярность.

Приняв от дворецкого Каслрея шляпу и перчатки, Филипп вышел; он прекрасно видел любопытство Уэллса, но вовсе не собирался его удовлетворять. Он и сам-то не вполне понимал, почему чувствовал себя обязанным найти именно английского священника. Вовсе не потому, что немецкий не годился для освящения брака, который был не более чем насмешкой над таинством. Но разве не таковы все браки? Брак — это дурацкая игра, разыгрываемая исключительно ради женщин. Игра, в которую большинство мужчин ни за что не стали бы играть, если бы не нуждались в наследнике.

Филипп сжал руки, затянутые в светло-коричневые перчатки. Все равно мужчина не может быть до конца уверен, что ребенок от него, а не от последнего любовника жены.

Филипп без труда отыскал богато декорированный особняк Кэррингтона. Когда он вышел из экипажа, не дожидаясь, пока лакей откинет подножку, порыв ветра хлестнул ему в лицо струями дождя, и он нахмурился, спросив себя, далеко ли пришлось идти Маргарет вчера вечером, прежде чем ее сообщник посадил ее в экипаж. Он ни на мгновение не сомневался, что у нее есть сообщник. У женщин с такой внеш — ностью, как у нее, сожительствующих с негодяями вроде Гил-роя, всегда есть второй мужчина, ждущий своего часа.

Охваченный внезапным раздражением, Филипп постучал в дверь молоточком. С завтрашнего дня у Маргарет больше не будет любовников. На этот раз он не сделает ошибки, решив, что прекрасное лицо непременно означает прекрасную душу. Он будет держать жену при себе, и она просто не сумеет наставить ему рога. А если окажется, что ей не хватает ее сообщника…

— Доброе утро, милорд. — Дворецкий Кэррингтона, как большинство хороших дворецких, знал всю аристократию в лицо. — Войдите, не стойте под дождем. Мистер Кэррингтон еще не принимает, но я уверен…

— Нет, не беспокойте мистера Кэррингтона. Я пришел, чтобы увидеться с его капелланом.

— Капелланом?! — На мгновение профессиональная выдержка изменила дворецкому. Филипп усмехнулся, потому что реакция дворецкого доставила ему некое двусмысленное удовольствие.

— Уж если людей до такой степени удивляет сама мысль о том, что я хочу побеседовать со священником, значит, мне и в самом деле необходимо подумать о нравственном самосовершенствовании.

— Нет-нет, милорд. — Дворецкий быстро взял себя в руки. — Дело не в вас. Дело в том, что обычно… — он с заговорщицким видом понизил голос, — с мистером Пре-стоном не разговаривают. Его слушают.

— Тем не менее я хочу его видеть.

— Конечно, милорд. Пройдите в библиотеку. В это время дня ею никто не пользуется, и я уверен, что мистер Кэррингтон будет рад помочь вам всем, чем может. — И, распахнув дверь, дворецкий впустил Филиппа в библиотеку. — Обогрейтесь у огня, пока я найду мистера Престона.

Звук его шагов, гулко отдающихся в огромном холле, вызвал у Филиппа чувство неотвратимости рока — чувство, которое, как сказал он себе, не только иррационально, но и неуместно. Выбора у него нет. Он должен заручиться поддержкой Хендрикса чтобы провести свой законопроект, а этот путь — единственный который он мог придумать для осуществления своей цели.

Неприятно было лгать Хендриксу, убеждая того, что он нашел его дочь, но годы, проведенные на войне, научили Филиппа тому, что сражение — не приятное, чистое занятие, где всякий соблюдает джентльменский кодекс поведения. Это кровавая каша, в которой все средства хороши для достижения высших целей. Приходится так поступать. Он твердил эти слова, как молитву. Иначе тысячи солдат и их семей умрут с голоду. Как только законопроект будет принят… Филипп уставился невидящим взглядом на яркое пламя в камине, впервые заглянув за пределы сиюминутной проблемы. Как только его законопроект будет принят, что он станет делать со своей женой, обретенной столь поспешно? И с самим собой? Ответа не было.

— Ах, милорд! — В комнату почти вбежал тощий пожилой человек. Хлебные крошки на его помятом шейном платке неопровержимо свидетельствовали о том, что Чедвик оторвал его от завтрака. — Вы хотели говорить со мной? — Престону удалось выговорить эти слова так, что в них одновременно прозвучали и сомнение, и удовлетворение.

— Да, мне нужен священник англиканской церкви. Престон потер руки и усмехнулся:

— Это я. Скажите же, милорд, чем я могу быть вам полезен?

— Я хочу, чтобы вы совершили завтра утром обряд венчания.

— Венчания? Ну, я лет сорок не совершал таких обрядов, но уверен, что найду экземпляр с его описанием. А что случилось? Не забылся ли кто-то из ваших лакеев с горничной?

Филипп холодно смерил взглядом ухмыляющегося Престона.

— Я имею в виду мое венчание.

— Ваше, милорд?

— Уверяю вас, я вполне в состоянии вступить в брак.

— О, конечно, милорд, я помню, когда… — Престон оборвал себя, встретив колючий взгляд Филиппа. — Ну что же, милорд, надеюсь, вы не используете мой совет дурно, но…

— Я вообще никак его не использую. Я прошу вас выполнить обязанности, соответствующие вашему сану. Вы отказываетесь? — В темных глазах Филиппа появилось такое выражение, что Престон вздрогнул.

— Нет, милорд, я, конечно, вам не отказываю. — Он замялся, словно собираясь с духом, и сказал: — Если вы желаете жениться на женщине…

— На леди! — поправил его Филипп. Пусть он и знал, кто такая Маргарет, но для всего света она — давно потерянная дочь Хендрикса, чья добродетель находилась под охраной монахинь.

— На леди, — поспешно согласился Престон. — Я совершу обряд. — Выражение его лица вдруг изменилось, потому что в голове у него мелькнула некая мысль. — Я ничего не знаю о здешних брачных законах.

— У меня уже есть особое разрешение от соответствующих властей.

Престон пожал плечами, словно снимая с себя всякую ответственность.

— В таком случае я в вашем распоряжении, милорд.

— Завтра в десять часов утра я пришлю за вами экипаж, Буду весьма признателен, если до того времени вы будете держать язык за зубами.

Престон принял оскорбленный вид.

— Могу уверить вас, милорд, что это дело не принадлежит К тем, которыми мне хотелось бы хвастаться.

И, резко поклонившись Чедвику, капеллан вышел, всей своей негнущейся фигурой выражая неодобрение.

Филипп покинул дом Кэррингтона; выходя, он кивнул дворецкому. Ринувшись под струи дождя, Филипп прыгнул в дожидавшийся его экипаж. Завтра в это время Маргарет Эбни станет его женой, и он будет строго следить за ее поведением. Вдруг он помрачнел — в голове у него мелькнула мысль о том, что он обещал ей после венчания освободить Джорджа из тюрьмы. Но ведь сделав это, он лишится своего главного козыря, который обеспечивает содействие Маргарет. Он, правда; был почти уверен, что Маргарет будет делать то, что ему нужно, ради денежных вознаграждений от него. Но если он ошибается…


Он нервно задвигался, вспомнив выражение ее глаз, когда она просила его вызволить Гилроя. В ее отношениях с этим старым мошенником было нечто такое, что он не до конца понимал. А пока он этого не поймет, он должен быть совершенно уверен, что Маргарет не сбежит, едва Гилрой окажется на свободе. Так как же ему быть?

Улыбка, не имеющая ничего общего с веселостью, искривила его рот. Он вызволит Гилроя из темницы, как и обещал, но вместо того, чтобы отпустить на все четыре стороны, поселит его на своей вилле на севере Франции, и под охраной. Тогда, если Маргарет не станет играть свою роль в точности так, как он ей велит, он пригрозит отправить Гилроя снова в тюрьму и пусть отсидит там, сколько ему причитается.

«Да, — удовлетворенно подумал Чедвик, откидываясь на мягкие кожаные подушки. — Декорации готовы, актеры ждут за кулисами». Необходимо только, чтобы события разворачивались согласно его плану.

Загрузка...