Боярышня Дуняша 2

Глава 23

Все чувствовали возбуждение, понимая, что долгий путь подошёл к концу. Мужчины шутили, беспричинно улыбались. Милослава оживилась и сосредоточенно разбирала вещи, собираясь переодеть дочерей в чистое и приличное.

Дуня быстро провела все гигиенические процедуры, переоделась и собралась выскочить во двор, чтобы озадачить дядьку Афанасия правильной зарядкой. Ей нравилась его исполнительность и уважительное отношение к ней.

К новой внешности он быстро привык, и этому поспособствовало отношение женщин. Его повсюду провожали мечтательными взглядами и, кажется, он за несколько дней эволюционировал как мужчина. Боярин познал неслыханную для него ранее популярность, возгордился, насытился ею и устал. Всё это время рядом с ним была Светланка и тихо переживала все испытанные им кульбиты судьбы.

Дуня же оставалась главным доктором для Афанасия, и вовсю наслаждалась этой ролью. Он беспрекословно пил все отвары, что она давала, ел рекомендованную ею пищу, делал зарядку, несмотря на смех товарищей и благодарил.

Он лучше всех понимал, что жив и полноценно наслаждается жизнью только благодаря ей. Ему не единожды уже рассказали историю про яблоки и их роль в его судьбе, а дальше он всё видел своими глазами. Да и успех у жёнок он возымел её стараниями. И как бы все ни смеялись, но боярину хватило жизненного опыта, чтобы понять, что девочка не только спасла его, но избавила от незавидной участи калеки и дала шанс вновь обзавестись семьей.

— Дуня, погоди! — остановила Милослава, сорвавшуюся бежать заниматься с Афанасием дочь.

— Жарко тут, — сморщив носик, пожалилась Дуняша и показывая на то, что она уже одета к выходу.

— Ты поторопилась. Сними шубу.

Боярышня послушно скинула верхнюю одежду и вопросительно посмотрела на мать.

— Вот! — Милослава торжественно достала из сундука две косы.

Дуня в шоке попятилась:

— Это чё? — сорвавшимся голосом пискнула она, подозревая неладное.

— Для вас с Машенькой раздобыла, — гордо возвестила боярыня. — Вы ж у меня светленькие…

Дуня посмотрела на сестру, пытаясь понять, знала ли она о раздобытых накладных косах. Маша кусала губы и волновалась, но в обалделое состояние, в которое впала Дуня, не скатывалась.

— Но зачем нам это? — выдавила она из себя, хватая кончик своей косички и потрясая им в качестве доказательства. Она была довольна густотой своих волос и тем, что косичку можно было перекинуть на плечо. В её понимании её косичка это было «дёшево и сердито». Толстая коса до пояса ей была не нужна, а уж тем более, до пят, и толщиной с мужскую рук, упаси боже от такой тяжести!

— Как зачем? — не поняла Милослава. — Вас же будут встречать по одежке…

Дуня тут же показала на себя и хвастливо покружилась, но мама не оценила и строго продолжила:

— …и по косе. Знаешь, какие тут девы ходят? Если коса жидковата и не доходит до попы, то это крысиный хвост, а не коса.

— Машка понравилась своему Ванечке не косой, а нравом, — не согласилась Дуня.

— А мать Ивана Харитоныча будет в первую очередь оценивать девичью красу, — боярыня потрясла искусственной косой.

— И с кого срезали это? Небось ещё и со вшами?

— Вот я тебя! — напустилась Милослава, но быстро остыла. — Это конский волос. Ваш отец еле сыскал лошадь с нужным оттенком.

— Хвост кобылицы! — воскликнула Дуня и изобразила рвотный позыв. — Из-под жопы животного — и нам на голову!

Вот тут боярыня всё же осерчала и хлестнула косой по дочери. Та отпрыгнула и подбоченившись, заявила:

— Я против! — объявила она. — Категорически против и буду сопротивляться!

Милослава прищурилась, и Дуня вынуждена была внести дополнения:

— Но я маленькая и слабая, а ты со Светланкой можешь насильно вплести мне эту гадость.

Милослава победоносно улыбнулась и потрясая косой, подозвала Дуню к себе, но та со злорадством выпалила:

— Поэтому предупреждаю сразу, что растрезвоню на всю округу, что мама повесила мне на голову чужие космы и из-за этого у меня болит голова и я вся чешусь.

— И в кого ты такая перечливая? — привычно рассердилась Милослава и демонстративно повернулась к старшей дочери.

— Машка, не сдавайся! — со смехом закричала Дуня, но боярыня показала ей на скинутую шубу и жестом велела выметаться.

— Машуль, ты без этой гадости красавица, — заглядывая в глаза сестры, попыталась убедить её Дуняшка, но увидев колебания, пожала плечами и ретировалась.

Машина влюбленность сидела у неё в печенках. Постоянные разговоры о выборе мужа, обсуждение парней, подготовка к семейной жизни… всё это здорово, но ужасно однобоко. Маша ещё девочка, а давно уже играет в девушку на выданье, и все это поощряют. Но Маша не обыкновенная девочка, а талантливая, и к ней нельзя подходить со стандартной мерой.

К сожалению, Дуня могла только оказать поддержку, но не направить. Подталкивать сестру к домашнему бунту и настаивать на том, что та зациклилась, она опасалась.

Дуняша вышла во двор и посмотрела, чем занят Афанасий. Боярин пользовался костылями и ловко передвигался, стараясь использовать каждую минутку для движения, соглашаясь с рекомендациями маленькой Дорониной. Сидеть часами в возке ему было муторно, но Дуняшка не разрешала перебираться ему в сани.

— Через седмицу можно уже снять гипс с левой ноги, а правую я бы пока поберегла, — обрадовала она его и бросила взгляд на дверь. Дуня ждала выхода Маши.

— Поскорее бы, — не удержав улыбки, воскликнул Афанасий.

— А? Да, — чуть отвлекшись, девочка не сразу сообразила, чему он радуется. — Надо будет купить полотна и сшить тебе штаны. Старые негодящие.

Афанасий помрачнел. Денег у него было мало, как и у Дорониных. Только Вячеслав надеялся выгодно сбыть поделки своих крестьян, а Афанасию не на что было рассчитывать.

Во двор вышла принаряженная Маша и остановилась. Все потихоньку начали оборачиваться, улыбаться ей, а кто-то выдохнул:

— Экая красавица!

Маша и впрямь была хороша: толстая коса с вплетёнными жемчугами и украшенная расшитым венчиком, делала её старше. Теперь Машу можно было сравнить с бутончиком, который через год-другой расцветёт и поразит всех своей красотой.

Дуня отвернулась и наткнулась на взгляд отца. Он решил, что она расстроилась из-за того, что никто не заметил, что она тоже переоделась, а всё внимание досталось Маше. Подмигнул ей и потянулся за снежком, зная, что Дуняшка всегда рада веселью, но дочка показала на новенькую шубу и наставительно произнесла:

— Невместно!

Вячеслав насмешливо выгнул бровь и запустил снежок в крутящегося рядом сынишку. Тот сразу же включился в игру, и когда вышла Милослава, Ванюшка походил на снежный ком на ножках.

Его обмели, передали отцу, чему он был только рад, и караван двинулся в путь.

Дуне хотелось увидеть Псков издалека, но пришлось сидеть в возке и молча завидовать тому же Митьке. Уж он наверняка смотрел на всё широко раскрытыми глазами. Дуня же оценивала только ровность дороги, доносившиеся разговоры и количество остановок. Когда открылась дверца, то она не сразу поняла, что уже можно выходить. Отчего-то стало боязно. Жить предстояло у дальней родни — и как-то они примут?

Девочка выскочила вслед за Машей и, повторяя за ней, начала раскланиваться с хозяевами. Она так разволновалась, что выпила не только из ковша, который ей подала улыбающаяся хозяйка, но и взяла ковш, который держала маленькая девочка.

Дуня подумала, что малышка стесняется угощать гостей, поэтому сама взяла у неё ковш, выпила тёплого морса и похвалила угощение.

Все засмеялись. Оказалось, что внучка хозяйки дома самовольно скопировала хозяйку, и всего лишь играла в бабушку.

Дуня ничуть не смутилась и приветливо улыбнулась наряженной крохе. А после все засуетились, захлопотали, заговорили разом… и опомнилась Дуняша только на следующий день.

Чистенькая, обласканная, накормленная до икоты, расспрошенная обо всём на свете, она вдруг поняла, что предоставлена сама себе.

Отец со старшими мужчинами семьи отправился узнавать, к кому можно пристроить на продажу привезенные вещи, мать с женщинами перетряхивали сундуки с одеждой, чтобы погулять по Пскову и показать себя людям. Ванюшка под присмотром своего дядьки увлёк местную детвору и хвастал своими умениями. А Дуня осталась одна.

Она оделась и вышла во двор. Солнышко заставило зажмуриться её, а морозный воздух приятно прихватил щёчки. Улыбнувшись от избытка хорошего настроения, она осмотрелась. Дворовые боярыни Соломонии поприветствовали её и продолжили заниматься своими делами. Из конюшни вышел Семён Волк и хмыкнув, спросил:

— Что? Не усидела дома?

— А ты?

— Коня проведал, — важно ответил боярич.

— А дальше что делать будешь?

Семён безразлично пожал плечами и сделал вид, что ему никуда не хочется идти. Дуняша цокнула языком и огляделась уже совсем по-другому. Семёна ещё не всегда принимали в круг зрелых мужей, но шалить ему уже невместно. Дуня же в этом плане была свободна, аки птица, тем более в Псковской республике!

Заметив большую колоду возле забора, она быстро забралась на неё и заглянула к соседям. Увидев какую-то девку, крикнула:

— Здравствуй, девица!

— Ой!

— Я боярышня Евдокия.

Девушка поклонилась.

— Приехала к бабушке Соломонии в гости. А кто тут живет?

— Так хозяин мой из житьих людей…

Дуня слушала и поддакивала. Имена она не запомнила. Про житьих людей знала, что они ниже бояр, но зачастую богаче, и объединившись, имеют больше веса в делах.

— …Алексейка убежал катать на санках девок, — докладывала разговорившаяся девушка Дуне.

— А где это? — резко подключилась она, почуяв, что можно весело провести время и обрести новых знакомых.

— Так на речке у северной башни. Там горка крутехонька и саночки лихо скользят.

— Какая же ты умница, Параскева, — похвалила девицу Дуня и угостила её кусочком пирога. Уж очень вкусные они были у бабушки Соломонии, но местечка в животе уже не осталось.

Соскочив с колоды, Дуня свысока посмотрела на Волка.

— Ну и чего замер, когда нас ждут крутые горы и ветер в ушах!

— Надо коня седлать…

— А мы по-простому…

— Негоже…

— А ты слышал слово «инкогнито»?

— Дуняшка, я с тобой! — заорал появившийся Ванюшка и подбежал к ней. За ним нёсся целый выводок малышей его возраста.

— О, нет, — застонала она.

— О, да! Или я заплачу, — строго предупредил её брат и сжав кулачки, приготовился верещать.

— Мелкий шантажист! — зашипела на него Дуня.

— Неправда, я манипулятор! Ты сама говорила, что хороший хозяин обязан быть ловким манипулятором.

— Да ты что?! — она всплеснула руками и бросила взгляд на боярича Волка. Тот пока ещё соображал, что за зверь такой манипулятор и шантажист и если она успеет навести тень на плетень, то ничего не сообразит. Ронять авторитет перед Семёном не хотелось, а Ванька, засранец такой, оказался памятливым и сходу выдаёт все те словечки, что ещё полгода назад даже выговорить не мог.

— Суровые воины не плачут! — сделала она попытку отбиться от брата. — Поэтому не тужься, а то важные люди подумают, что ты портки сейчас испортишь.

— Ты говорила, что незазорно воинам плакать, — нашёлся он с ответом, подбодренный восхищенными взглядами остальной мелюзги.

— И в кого ты такой умный? — возмутилась Дуня.

— В тебя! — тут же выдал Ванюшка. — Я раньше думал, что в отца, но решил, что в тебя.

Дуня растерянно хлопнула глазами и развела руки:

— Иди ко мне, мой хитроумный брат! Умеешь же ты отыскать уголок в моём сердце.

Ванюшка подбежал и чмокнул Дуню в щёку, но на всякий случай сообщил:

— Только я не змей подколодный, а котик с мягкими лапками.

— Э-э-э, не поняла?..

— Ну ты любишь говорить, что змеи пригреваются на сердце и что они подколодные. А ещё ты говорила, что котиков невозможно не любить, и для них всегда отыщется уголок в сердце. Так вот, я котик, а не змея.

Дуня отстранила брата, и присев на корточки, посмотрела на него:

— Экий ты рассудительный стал. У тебя не голова, а дом советов! И как я не заметила, что ты впитываешь всё, как губка?

Она бросила взгляд на ожидавшую конца разговора компанию Ванюши и с улыбкой спросила:

— Кто у вас главный?

Пяток рук указали на брата.

— Ага. А вы сами все Посниковы?

Малышня утвердительно загалдела.

— Ну ладно, куда от вас деться, — вздохнула Дуняша. — Погодите, я предупрежу, что мы на речку кататься.

Она вбежала в дом и громко топая, чтобы сбить снег, начала спрашивать, где бабушка Соломония. А дальше всё было просто. Все забегали, засобирались на речку и вскоре со двора высыпала целая толпа мамок, дядек, детей — и Дуня с Семёном!

Боярич Волк попытался отстать при повороте за угол, но Ванюшка бдел и не допустил побега.

Катались с ветерком и даже мамок посадили на саночки. Дуня устала, но счастливые мордашки малышей наполняли её энергией. Уж как они все под её руководством только не катались! И в ряд стартовали, и гусеничкой, и на трамплинах подпрыгивали и кубарем катились.

Ребят на речке было полно, но старшие чинились перед младшими, а маленькие не умели сами развлекаться. Дуняша увлекла не только свою мелюзгу, но и чужих задействовала. Их компания росла и заливистый смех самых маленьких привлекал многих. Люди останавливались, с улыбкой смотрели, как малыши собираются в стайку, потом с веселым визгом разбегаются, хохочут и вновь собираются.

Дуня учила ребятню детским считалочкам и играм, хвалила за ловкость или сообразительность, показывала, как действовать командой. Ей не было скучно с ними или неинтересно. Малыши даже в этом возрасте сильно отличались друг от друга, и сразу было видно, кто мог верховодить, кто был надежным ведомым, а кто созерцателем. Она всем нашла роли по душе, всех задействовала и купалась в атмосфере чистого, ничем незамутненного счастья.

Но настал момент, когда пора было идти домой, и присоединившиеся на речке чужие малыши расплакались, не желая расставаться.

Дунина мелюзга выглядела счастливой и утомлённой. У них не осталось сил на возращение. Мамки заквохтали, что надо бы посылать за санями, а Дуня приметила группу старших ребят с санками.

— Эй, воины! — задорно крикнула она мальчишкам. — Не подвезете ли вымотанных бойцов, сражавшихся на горных склонах со снежными буранами и злым ветром?

Ребята хотели было отнекаться, но тут та самая малышка, что накануне встречала Дуню с ковшом в ручках, воскликнула:

— Это же Алексейка, наш сосед.

Дуня подмигнула малышке и царственным жестом предложила смущенному Алексейке посадить свою временную соседку-боярышню на свои сани. Его приятели вынуждены были последовать примеру и разобрали малышей.

Довольны были не только мелкие Посниковы, но и их мамки. До дому добрались быстро, а там уже отец возбужденно рассказывал, во сколько предварительно оценили привезённые им жилеты из лосиных шкур, тегиляй, валяные украшения и подвижные деревянные игрушки.

Боярыня Соломония и её зятья подсказывали, что с иноземных купцов можно выжать лучшую цену, а то и обменять на нужный в Москве товар, но Вячеслав уже был поражен тем, насколько выгодна оказалась эта поездка. При отъезде из Москвы отец написал ему на листочке цены, которые оправдали бы затраты и хоть немного вложенный труд, но когда Вячеслав услышал первые предложения, то втихую разорвал эту подсказку, чтобы никто случайно не увидел её.

Дунька была права, предрекая спрос на готовые изделия! И не забыть бы сказать отцу по возвращению, что нечего больше выкладывать в лавку рулоны с домашним полотном и ждать месяцами их продажи. Если велеть девкам пошить портки и рубахи, да выставить в таком виде, то вдовцы и холостяки только спасибо скажут за возможность купить готовую одёжу. А то ведь до того доходит, что честному мужу жениться приходится, чтобы в доме появилась баба для пошива портков. Да и сам Вячеслав в дороге не раз сожалел, что негде купить готовую рубаху.

Кабы знать, то собрали бы намного больший караван!