Брачная афера Ривотта Мадсона

Глава шестая

– Госпоже Гортензии повезло тогда, – разглагольствовал Хатиор, почти прижимаясь к стенке драконюшни, пока Ривотт заводил Красавчика в стойло. Всю тренировку дознаватель настороженно молчал, и дракей решил взять быка за рога. Собрался увести животное, чтобы мужчина, наконец, заговорил. Угадал. Как только вокруг перестал бегать ящер, Хатиор разболтался почище любой сплетницы. – Если бы наш бывший начальник зуб на Патраков не имел, повесили бы ее как пить дать.

– А что именно произошло? – уточнил дракей, закрывая ворота. – Расскажите. Должен же я понимать, что ожидать от супруги.

– Если кратко, – Хатиор наконец-то отошел от стены и приблизился к Ривотту, – муж пришел к ней в постель, а она два раза ударила его ножом. Но убивать тоже надо уметь. Кровищи было море, а Патрак даже недели не провалялся. В себя быстро пришел, будто и не было ничего.

– Мне кажется, чтобы женщина накинулась на тебя с ножом, нужно дать очень веский повод, – философски заметил Ривотт. Не верилось, что Теззи напала просто так. Жутко хотелось понять, что знает дознаватель, а что нет.

– Там был, – махнул рукой Хатиор. И перешел на заговорщический шепот: – между нами.

– Конечно.

– Патрон велел ей зелье правды влить, чтобы оправдать. Штука неприятная, но действенная. И, поверьте, лучше бы мы этого не делали!

Ривотт погладил Красавчика. Ящеры всегда успокаивали, когда хотелось кого-нибудь задушить. Зелье правды помогало узнать истину сразу после приема и даже использовалось для доказательства невиновности, но доставляло много хлопот на следующий день. Никто не умирал, но некоторые слепли навсегда. Как-то отец применял его на одном из заговорщиков. Жуткое было зрелище. Мужчина кричал и катался по полу, надеясь унять жжение в животе. К вечеру отпустило, но долгое время он даже воду пил с опаской.

Дознаватель приблизился к уху Ривотта почти вплотную и едва слышно продолжил:

– Чтобы пользоваться даром Гортензии, братья Патраки спали с ней вдвоем. Ее постоянно мучила отдача, и она даже несколько раз убегала из дома, но ее находили и возвращали. И все начиналось заново. Потом дар пропал, потому что госпожа забеременела. Так случается, когда постоянно спишь с женщиной… – тут Хатиор громко сглотнул, оглянулся и, не заметив никого, кроме ящеров, зашептал снова: – Братья споили ей отвар, чтобы она выкинула ребенка, влили в рот, как животному. Надеялись, что дар вернется. А какая-то добрая душа поведала Гортензии, что после зелья для выкидышей женщина становится пустой.

Ривотту стало не по себе. Сжал шершавую шкуру ящера, чувствуя, как редкая шерсть царапает ладонь. На месте жены он бы тоже с радостью вонзил нож в каждого из братьев. Знал Теззи с детства и готов был руку дать на отсечение, она не заслуживает такой участи. Никогда не отличалась чрезмерной любовью к ближнему и добротой, но и скотиной не была. Просили – помогала, нет – как все проходила мимо.

– Полагаю, Теззи, – заметил он ехидно, возобновляя поглаживания Красавчика, – порезала поросеночка, когда тот пришел проверять дар?

– Да, – кивнул дознаватель. – В общем, закончилось все банально: расследование закрыли, всех Патраков, включая Гортензию, выпустили, дар не вернулся, а наш патрон объяснил Белдону, что у него тоже есть связи и он не хотел бы, чтобы госпожу Патрак беспокоили зря. А сегодня начальника сменили на нового…

Ривотт нахмурился. До него, кажется, начал доходить смысл визита Хатиора.

– У нее серьезный враг, Отто. И если вам дорога эта женщина, стоит приготовиться к борьбе.

– А вам до всего этого какое дело? – прищурился дракей. Никогда не верил в бескорыстных доброхотов.

Дознаватель опустил глаза и пояснил смущенно

– У меня четыре дочери. Две из них ящерочуткие. Редкий дар. Таких, как они, дай небо два десятка на все королевство. Я не хочу даже думать о такой судьбе для моих девочек.

– Пойдемте покатаю вас на Принце, – сам не зная отчего, пригласил Ривотт. Хатиор согласился без возражений.

Дознаватель уже успел преодолеть страх, освоился в седле и как раз выпрашивал разрешение накормить ящера недоваренным яйцом, когда к ним с Ривоттом подбежали двое: служанка Фукси и усатый старик, который не пускал посторонних на дракодром.

– Господин Библис, – сбивчиво начал он. – Девчонка говорит, что служанка, а не поклонница. Велел подождать, а она толкнула дверь и бежать. Простите!

– Ничего страшного, – мягко улыбнулся Отто. – Возвращайтесь к входу. Эту девушку, скорее всего, прислала моя супруга.

Старик кивнул и потопал восвояси. Фукси посмотрела на Ривотта и выпалила:

– Они забрали госпожу Гортензию! – шмыгнула носом и разразилась слезами.

– Кто – они?

– Из городской охранной службы, – пояснила девица.

Ривотт поднял глаза на Хатиора. На мгновение показалось, что дознаватель может помочь.

Мужчина нахмурился и покачал головой.

– Нужен залог, – хрипло пояснил он. – И два уважаемых незаинтересованных человека в качестве поручителей. Отказать не должны.

– Они сказали, госпожа помешает расследованию… – проскулила Фукси и снова вернулась к рыданиям.

– Это хуже, – вздохнул Хатиор. – Тогда нужны трое. И чуть-чуть сверх залога. Но ее отпустят до суда.

Ривотт сдвинул брови, прокручивая в голове список полезных знакомых. Деньги есть, а вот что делать с поручителями?

– Уважаемые люди – это кто? – поинтересовался он осторожно.

– Способные в складчину заплатить штраф, в случае если Гортензия убежит, – выдохнул дознаватель.

– Сколько? – Ривотт впервые в жизни засомневался в своей способности оплатить женские капризы. Сердце сжалось в тревоге. Он не беден, но вдруг не хватит, а Теззи просто нельзя оставлять там!

– Десять тысяч.

Ривотт покачал головой. Сумма посильная разве что для хозяев ящеров, и то не всех. Даже такие толстосумы трижды подумают, прежде чем соглашаться.

– А залог? – насторожился дракей, прикидывая, у кого можно занять недостающее. – Он сколько?

– Обычно восемьсот плуток и десять процентов сверху на нужды службы, – пояснил Хатиор.

Ривотт облегченно выдохнул. За время своего дракейства он скопил около двух тысяч. Один раз выручить жену хватит. Даже два. Усмехнулся. Вот никогда бы не подумал, что будет готов отдать почти все накопленное, чтобы освободить из тюрьмы женщину, с которой даже не спит!

– Объясняйте, что нужно делать, – скомандовал он и повел Принца в стойло.

***

В полутемной камере было душно и очень холодно. Зуб на зуб не попадал! Пахло грязью и плесенью. Гортензия забилась в угол, и, сидя на деревянной, отполированной чужими ягодицами лавке, смотрела в пустую темноту напротив. Соседке, пожилой бродяжке, расположившейся по другую сторону от входа, явно хотелось поговорить, но Теззи было так жутко, что нарушать тишину она не решалась. Казалось, заговори она – тут же разрыдается, а давать мучителям повод для радости в ее планы не входило. Стена, смотрящая в коридор, больше походила на кованый забор, и с входа все проглядывалось и прослушивалось без труда.

Гортензии уже приходилось сидеть на похожей скамье в соседней камере, но легче от этого не становилось. Противный страх частичка за частичкой поглощал глупое тело. Била мелкая дрожь, и с каждым вздохом обнимающие колени руки подчинялись все хуже. В голове шумело от вопросов. Что будет завтра? Ее повесят сразу или изобразят подобие суда? Скажут ли отцу? И что ему скажут? А что подумает Ривотт?

– Ничего, – подбодрила соседка простуженным голосом. – Скоро лето, будет припекать, а мы останемся в прохладе. Хорошо! До осени дотянем как во дворце!

Гортензия слабо улыбнулась, стараясь не думать, что у нее осени может и не быть. Да и насчет лета тоже сомнения.

– А к зиме отсюда надо выбраться, – не унималась соседка. – Холодно, как у оси мира! До костей промерзаешь. Ты здесь надолго?

– Не знаю, – пожала плечами Теззи. – Мне никто ничего не объяснил.

– А за что ты тут? – прищурилась бродяжка и подошла ближе. Запах грязи усилился, а Гортензии захотелось спрятаться. Даже в полутьме был отлично заметен пытливый взгляд собеседницы. Стало не по себе: Теззи совершенно не ожидала столь пристального внимания.

– Меня обвиняют в убийстве мужа, – поведала она, втайне надеясь, что соседка испугается и предпочтет оставить ее в покое.

– Не похожа ты на убийцу, – женщина покачала головой и улыбнулась ртом без верхних клыков. – Скорее на брыкливую красотку. Непокорную и злую, – махнула рукой: – Чую, вот-вот здесь появится твой покровитель. Торговаться придет, красавчик. Ты уж возьми с него за всех нас обиженных и брошенных. Хорошо возьми! Я когда молодая была, жалела их, любви искала, дура, а закончила здесь,– нахмурилась: – Не только в тюрьме, еще и на улице бываю, но тут хоть не льет с неба.

– У меня нет покровителя, – глухо прошептала Гортензия, чувствуя, как разгоняется сердце и страх из ледяного превращается в огненный. – У меня есть враг.

– Значит, он придет еще раньше, – ухмыльнулась бродяжка. – Позлорадствовать и насладиться победой, – подмигнула и перешла на шепот: – Ты можешь обвести его вокруг пальца.

– Как? – удивилась Гортензия. Что можно было придумать в такой ситуации, ей даже в голову не приходило.

– Договорись с ним! – выпалила соседка и тотчас же замолчала, прислушиваясь. Потом, решив, что опасность миновала, продолжила: – Сделай вид, что идешь у него на поводу, а потом…

Скрипнула тяжелая тюремная дверь и в конце коридора показался надзиратель в компании Белдона. Гортензия сжалась в комок в углу, умоляя всех известных богов, сделать ее незаметной.

– Вот сюда, господин Патрак, – пригласил надзиратель, огромный, немного неуклюжий детина, открывая единственную в этом коридоре деревянную дверь и ловко пряча в карман протянутые визитером купюры. – Сейчас я ее позову.

Теззи с трудом вдохнула. Она отлично знала, куда ведет эта дверь, – в камеру для допросов. Окон нет, только два стула, стол и вкрученная в стену цепь, на которую могут посадить, как собаку. Детина подошел к их с бродяжкой камере и широко улыбнулся:

– Госпожа Библис, к вам посетитель.

Гортензия отступила в дальний темный угол.

– Я никуда не пойду!

– Да бросьте вы, – развел руками надзиратель, щелкнул замком и, открыв дверь, подошел и подхватил заключенную на плечо.

Будто не чувствуя брыкающейся ноши, запер камеру снова, протопал несколько шагов, открыл дубовую дверь, впихнул Теззи в комнату и лязгнул засовом, отрезая все пути к отступлению.

Показалось: что сердце остановилось. Они с Белдоном вдвоем в запертом помещении, ничего хуже и представить было нельзя! Гортензия еще успокаивала себя, что здесь, в тюрьме, ничего ужасного деверь с ней не сотворит, но нос слышал знакомый лимонно-гвоздичный запах и тело все больше сковывал ледяной страх. Конечности не повиновались, губы не размыкались, словно кто-то зашил рот, а в груди ныло так тоскливо, что хотелось рыдать в голос. Теззи жалась к двери и боялась открыть глаза, казалось, не переживет даже вида этого мужчины так близко.

– Не пугайся, Гори, – прошептал он еле слышно, и Гортензия сжала кулаки. «Гори» он называл ее исключительно в момент отвратительного единения.

Попыталась вдохнуть, но не смогла толком. Горло будто сдавили невидимой рукой. Лимонно-гвоздичный запах усилился. Почему боги не посылают ей смерть? Чем она провинилась? Распахнула глаза и развернулась к двери.

– Выпустите, пожалуйста! – закричала, изо всех сил колошматя по деревянному полотну. Но там, в коридоре, похоже, старательно делали вид, что ее не слышно.

– Тише, девочка, – Белдон приблизился и положил руки ей на плечи. Гортензия дернулась, пытаясь освободиться из захвата, но ей не удалось. Даром что деверь на двадцать лет старше, еще в силе. Он больнее сдавил плечи и продолжил: – Давай договариваться…

– Я не буду спать с тобой, – выдохнула Гортензия еле слышно. Сама себе показалась вдруг маленьким ничтожным существом. – Можем вместе сходить к животным, и ты возьмешь, что требуется.

– Меня это не устраивает, Гори, – рывком кинул на дверь, прижимаясь к спине золовки всем телом. – Не хочу, чтобы ты видела ингредиент…

Поморщилась, чувствуя реакцию Белдона на прикосновения, и снова заколошматила по двери. Не дойдет же он до того, чтобы насиловать ее прямо в тюрьме?

– Слушай меня, девочка, – прошептал деверь, подаваясь вперед бедрами и заставляя дрожать от омерзения и страха. – Твоя никчемная жизнь – ничто по сравнению с благом королевства. Либо ты соглашаешься помогать мне, либо тебя повесят… Король будет только рад подписать приказ, если узнает, что ты не желаешь ему здоровья.

– Поделись рецептом с остальными, – прошипела Гортензия, Белдон прижимал к двери так сильно, что не удавалось толком вдохнуть. Страх как-то сам собой превратился в отчаянную злость. Повернула голову и подытожила. – Тогда не понадобятся жертвы…

– У тебя великолепные глаза, Гори, – прошептал он, явно намереваясь поцеловать. Гортензия поспешно отвернулась. Послышался скрип засова и захотелось петь от радости. Неужели свидание окончено?

– Помни мои слова, – увещевал мучитель. – За тебя все равно некому заступиться…

С той стороны дернули дверь, и Гортензия практически вывались в коридор. Налетела на еще одного надзирателя, крепкого пожилого мужчину с неровно заросшим шрамом через все лицо. От спасителя разило потом и перегаром, но Теззи готова была броситься ему на шею и расцеловать.

– Следуйте за мной, госпожа Библис, – строго приказал он.