Брачные узы

Глава 3

Мэдди умылась, глотнула бренди и, исполнившись решимостью, отправилась «на бой» с капитаном Маккензи.

Ей даже из дому выходить не пришлось: они столкнулись в дверях. Капитан сам за ней пришел.

Он медленно окинул ее взглядом с головы до пят, отчего по телу Мэдди почему-то побежали мурашки.

– Вы неважно выглядите, сердце мое. Думаю, глоток свежего воздуха вам не повредит. Давайте прогуляемся. Только вы и я – без посторонних.

– Хорошо, – согласилась Мэдди, пожалев о том, что не предложила ему прогуляться сама. Он перехватил инициативу, и это было дурным знаком. Мэдди предпочла бы полностью контролировать ситуацию, что являлось очень непростой задачей с учетом того, что ей пришлось иметь дело с чрезвычайно сильным во всех смыслах соперником.

Мэдди с трудом успевала за ним: шаг у Логана был широким, он двигался легко и быстро. День выдался на редкость погожим: удивительно теплым для апреля и солнечным. Синее небо отражалось в синих водах озера, одно ярче другого.

– Славный денек для прогулок у воды, – заметил капитан. – Совсем как в прежние времена в Брайтоне.

– Можете себя не затруднять насмешками. Я вполне отдаю себе отчет в том, что в шестнадцать лет мне не хватало ума. Но с тех пор много воды утекло. Я повзрослела и поумнела. Сейчас перед вами вполне зрелая женщина.

– В самом деле?

– Да. Я – взрослая женщина. Независимая. Самостоятельная. Мне по силам справиться и с хозяйством и с прочими проблемами. Так что давайте говорить начистоту.

Мэдди и Логан остановились у озера на поросшем густой травой зеленом мысе, напоминающем изуродованный подагрой указательный палец.

Какой же он все-таки высокий! Мэдди обнаружила, что может смотреть ему в глаза, только если запрокинет голову. Чтобы сравняться с ним, она забралась на широкий плоский валун, кстати оказавшийся поблизости.

Но в этой позиции обнаружились свои недостатки: у него оказались на редкость красивые глаза, и черты лица отличались особой выразительностью.

Мэдди напомнила себе, что не должна подпадать под влияние его внешней привлекательности. Жизнь – не сказка, в которой сбываются самые заветные мечты, когда никакой надежды на их осуществление уже не осталось. Этот мужчина ничего не имеет общего с тем героическим капитаном Маккензи, которого она себе придумала. Разве что имя у них общее.

И этот капитан Маккензи отнюдь в нее не влюблен.

Этому капитану нужна не она, а что-то от нее. Но что именно? Возможно, если ей удастся это выяснить, она сможет убедить его оставить ее в покое.

– Вы сказали, что вам не нужны деньги. А что вам нужно?

– Вот это, детка, – сказал он и широко обвел рукой вокруг себя. – Замок. Земля. И я готов на все, чтобы получить то, ради чего я пришел. Даже на то, чтобы жениться на вероломной английской лгунье.

Наконец, Мэдди услышала то, во что готова была поверить.

И услышанное повергло ее в ужас.

– Вы не можете заставить меня выйти за вас.

– А мне и не придется вас заставлять. Вы сами с радостью за меня пойдете. Как вы сказали, сейчас вы – независимая женщина. Но если вот эти письма, – и Логан похлопал себя по нагрудному карману, из которого торчал пожелтевший листок, – попадут куда следует…

Он прочистил горло и начал читать:

– «Мой дорогой капитан, моя прихоть, моя причуда!

Сегодня утром к нам заглянула эта мерзкая особа: мисс Прайс. Лавиния постоянно требует от меня новых историй о нашем с вами романе, мой несуществующий друг. Сегодня она спросила, целовались ли мы, и я сказала, что, конечно, мы целовались. А затем, разумеется, ей понадобилось меня спросить, на что похож поцелуй».

По мере того как он читал, лицо Мэдди все гуще заливала краска стыда.

– Прошу вас, остановитесь. С меня довольно.

Логан, как ни в чем не бывало, продолжал читать.

– «Мне бы дать ей какой-то обтекаемый ответ, мол, поцелуй – это довольно приятно или мило, а еще лучше – вообще ничего не ответить. Но…»

– Капитан Маккензи, прошу вас, замолчите.

– «…Но с губ моих отчего-то сорвалось это глупое, хвастливое слово. Даже не знаю, откуда оно взялось. Но, как говорится, слово не воробей. О, мой капитан, я сказала мисс Прайс, что наш поцелуй был…»

Мэдди потянулась за письмом, и Логан поднял руку так, что ей было не дотянуться. Ее попытка вызвала у него смешок, Мэдди готова была провалиться сквозь землю.

– «Я сказала мисс Прайс, что наш поцелуй был похож на пожар», – закончил Логан.

О боже.

Он сложил листок и вернул его в нагрудный карман.

– Занимательный опус, вы не находите? Но это ведь только начало. Вам отчего-то понравилось писать о личном. Об очень личном. Вы ведь помните?

Да. Она помнила.

Для юной Мэдди эти письма были чем-то вроде дневника, в котором она писала о том, о чем не осмеливалась сказать вслух. Все недовольства, все капризы девочки-подростка находили пристанище в этих письмах. В них она позволяла себе рассуждать о предметах, о которых имела весьма смутное представление, таких, как любовь между мужчиной и женщиной. Она отправляла эти письма капитану Маккензи именно потому, что не хотела, чтобы кто-нибудь их прочел.

А он угрожал ей тем, что отдаст эти письма на прочтение всем желающим!

У Мэдди свело живот от отчаяния и страха.

– Что, если я откажусь выйти за вас? – спросила она.

– Тогда я, пожалуй, перешлю ваши письма кому следует. Тому, кого они очень и очень заинтересуют.

Мэдди болезненно поморщилась.

– Полагаю, вы имеете в виду моего отца.

– Нет. Я, вообще-то, собирался передать ваши письма в редакцию какой-нибудь лондонской газетенки, которая кормится скандалами. Хотя почему бы мне не обратиться сразу в оба места? Посмотрим, кто предложит мне больше денег.

– Невероятное бессердечие.

Логан усмехнулся и, достав сложенное вчетверо письмо из нагрудного кармана, провел уголком по щеке Мэдлин.

– Вы еще даже не догадываетесь, на что я способен, сердце мое. Поверьте мне, я совсем не тот, о ком вы мечтали, и я гораздо хуже, чем вы можете вообразить.

В это Мэдди как раз легко верилось.

А она еще думала, что ей повезло! Удача насмехалась над ней, не иначе, все эти годы. Если письма станут достоянием гласности, унижения Мэдди не избежать, но она бы это пережила. Увы, в ее случае все обстояло куда серьезнее. Над глупцами смеются, а вот обманщиков ненавидят. Возможно, ее обман не был таким уж масштабным, и опасаться того, что ее возненавидит вся Англия, не стоило, но со стороны членов семьи, чьего сочувствия она добилась обманом, и со стороны приятельниц ее возраста, которым она дала немало поводов для зависти, не стоило ждать теплого отношения.

Подумать только, она и замок получила в собственность благодаря обману.

Все знакомые и незнакомые узнают о ее обмане, и разразится скандал. Ее родственникам еще годы придется отмываться от сплетен. И самое важное, кто станет заказывать научные иллюстрации лживой девице? И что тогда? Останется она одна-одинешенька, без гроша в кармане.

Мэдди охватила паника.

– Давайте все обсудим рационально, – сказала она. – Вы шантажируете меня письмами, которые я писала, когда мне было шестнадцать лет. Разве вы не совершали никаких глупостей в свои шестнадцать?

– Еще как совершал.

– Прекрасно, – с энтузиазмом сказала Мэдди. Кажется, у нее появился шанс вызвать в нем сочувствие. Капитан не может не согласиться с тем, что нельзя заставлять человека всю оставшуюся жизнь расплачиваться за ошибки молодости. – И какие именно глупости вы совершили?

– Я записался в армию, – сказал Маккензи. – И вот уже больше десяти лет я расплачиваюсь за свою глупость и все никак не могу расплатиться. И я еще дешево отделался. Большинство моих друзей заплатили жизнью за свой неудачный выбор.

Мэдди прикусила губу.

– Пожалуйста, постарайтесь понять. Если вы читали мои письма, то вы знаете, что я не получаю удовольствия от того, что лгу. Просто я утратила контроль над ситуацией. Сколько раз я жалела о своих словах.

– И вы бы перестали лгать, будь у вас возможность?

– Конечно. Не раздумывая.

Мэдди показалось, что ее готовность отказаться от придуманного возлюбленного задела капитана Маккензи, но, возможно, ей это только показалось. Воображение у нее работало отлично, особенно в том, что касалось мужчин в килтах.

– Если вы хотите поставить точку в этой истории, – сказал Маккензи, – вам придется выйти за меня замуж.

– Не понимаю, какая тут связь.

– Сами подумайте. Вы писали письма своему шотландскому жениху. Я их получал. Это же голые факты, верно?

– Допустим.

– Как только вы выйдите за меня замуж, ложь испарится. Все будет выглядеть так, словно вы все эти годы говорили правду.

– Если не считать одной малости: мы друг друга не любим.

Логан пожал плечами.

– Это и в самом деле несущественное обстоятельство. Любовь – всего лишь сказка, которую мы сами себе придумали.

Мэдди хотела возразить, но не была уверена в том, что ее аргументы прозвучат убедительно. В конце концов, личного опыта у нее было маловато. К тому же, как ни странно, капитану Маккензи удалось ее заинтересовать.

– Так что конкретно вы предлагаете?

– Я предлагаю ничего не усложнять. У каждого из нас есть свои причины для вступления в брак. Я женюсь на вас для того, чтобы получить во владение вашу собственность. Вы выйдете за меня для того, чтобы получить назад свои письма.

– Как насчет… – Мэдди стыдливо потупила взгляд. – Ну, вы знаете.

– Не представляю, о чем вы.

Да все он прекрасно понимал, негодяй. Просто не мог не воспользоваться случаем позабавиться за ее счет.

– Как насчет супружеских обязанностей? – с трудом выдавила Мэдди.

– То есть вы хотите знать, буду ли я принуждать вас к соитию? – Логан приподнял бровь. – Брак должен быть консумирован. Но я не хочу иметь детей.

– О, я тоже не заинтересована в том, чтобы иметь детей.

Мэдди покривила душой. Она любила детей, особенно совсем маленьких.

Но по ряду причин давно оставила мысль о материнстве. Так что, отказ от надежды завести собственных детей не был бы для нее слишком большой жертвой.

– Получается, речь идет об одной-единственной ночи? – спросила Мэдди. – И никаких там нежных чувств?

Логан кивнул.

– Нам придется пожить вместе всего несколько месяцев. Ровно столько, сколько будет мне нужно, чтобы во мне признали собственника земли. Я построю несколько коттеджей для арендаторов, заложу основу будущего урожая. А потом делайте, что хотите.

– То есть вы предлагаете мне уехать отсюда? И что прикажете сказать моей семье?

– Что мы, как и многие другие пары, которые поспешили связать себя браком, поняли, что не подходим друг другу и хотим жить раздельно.

– Действительно, – согласилась Мэдди, – так нередко случается. И в нашем случае даже лгать не придется.

Голова ее шла кругом.

Вначале сама мысль о браке с этим невесть откуда свалившимся на нее шотландцем казалась нелепой, но, что, если судьба таким образом дает ей шанс избавиться от чувства вины за свою ложь? В словах капитана был свой резон.

Подумать только, впервые за много лет она сможет приехать к родным и не чувствовать себя обманщицей! Ложь опутала ее ядовитой паутиной, мешала жить и заводить подруг из страха разоблачения. И одиночество все больше тяготило Мэдди.

Даже если навещать родственников не захочется, она сможет спокойно работать здесь, в замке. Капитан Маккензи не станет ей докучать: у него хватит своих забот с землей. Всего-то и надо – это один раз разделить с ним постель.

Мэдди украдкой взглянула на торчащие из-под килта волосатые ноги.

Может, не так все будет и страшно. По крайней мере, она сумеет удовлетворить свое любопытство. Каждый день она наблюдала за крабами, терпеливо ожидая развития событий. Изучая брачные игры крабов, она не могла не задумываться о том, в чем эти игры схожи и в чем разнятся с любовными ритуалами у людей.

– Итак, детка, какой будет твой выбор: ты выйдешь за меня замуж или вынудишь меня передать письма заинтересованным лицам?

Мэдди на мгновение закрыла глаза.

– Вы обещаете мне, что никто никогда не узнает правду?

– Клянусь, что от меня правду не узнает никто.

– И вы не станете препятствовать тому, чтобы я занималась тем, что меня интересует?

Логан кивнул.

– У вас своя жизнь, у меня своя.

У Мэдди кружилась голова, словно она стояла на краю пропасти. Она сделала глубокий вдох, собралась с духом и…

– Хорошо, я принимаю ваше предложение. Мы сможем пожениться так скоро, как позволяют приличия.

Логан рассмеялся.

– О каких приличиях речь, детка? Мы в Шотландии. Здесь между помолвкой и свадьбой проходят часы, а не месяцы.

– Но вы обещали, что никто не узнает правды. Что означает, что вы меня любите, а для своей любимой женщины вы хотите такую свадьбу, чтобы она запомнилась надолго. А для подготовки такой свадьбы нужно время.

Логан сократил дистанцию.

– Детка, если бы я и в самом деле был твоим капитаном Маккензи, который все эти годы на войне мечтал об одном: поскорее встретиться со своей ненаглядной, той, которую люблю больше жизни… – Он погладил ее по волосам. – Я бы не стал ждать даже дня.

Мэдди с трудом сглотнула вязкую слюну.

– Правда?

– Правда. Я бы уже час назад это сделал.

Логан склонил голову набок, и взгляд его упал на ее губы. И затем его губы проделали нечто очень странное: они стали к ней приближаться.

Не может быть, чтобы он…

О боже, может, он собирается ее поцеловать?

– Подождите. – Мэдди, запаниковав, уперлась обеими ладонями ему в грудь. – Ваши солдаты, мои слуги… Они, возможно, смотрят на нас.

– Конечно, смотрят. Поэтому мы и должны поцеловаться.

– Но я не знаю, как это делается. Вы знаете, что я не умею целоваться.

Губы его тронула едва заметная усмешка.

– Зато я знаю.

Эти три слова, произнесенные раскатистым басом, нисколько не успокоили Мэдди.

Но Логан, слава богу, не стал ее целовать. Склонив голову набок, он смотрел на ее волосы так, словно находил в ее прическе что-то удивительное и занятное. Так мог бы мальчишка смотреть на часовой механизм, гадая о том, как тот работает. И вдруг капитан вытащил карандаш, который служил ей вместо заколки, и выбросил в озеро.

Мэдди услышала негромкий всплеск и оглянулась.

И тут же Логан обхватил ее голову руками, пропуская сквозь пальцы темные шелковистые пряди волос. Нежно, именно так, как сделал бы ее капитан Маккензи. По телу Мэдди побежали мурашки.

– Это был мой лучший карандаш, – сказала она.

– Подумаешь, карандаш.

– У меня таких только два. Мне прислали его из Лондона. Здесь их не купишь.

Маккензи нежно погладил ее по щеке.

– Он чуть не выколол мне глаз. А у меня их тоже только два. И распущенные волосы вам идут больше, чем тот странный кукиш на голове.

– Но, – хотела было возразить Мэдди, но передумала и лишь тихо вздохнула.

Логан обхватил ладонями ее лицо.

В ушах стоял гул. Мэдди уставилась на его губы.

– Мне это не снится, да? – прошептала она, и в тот же момент капитан прижался губами к ее губам.

Мэдди замерла. Отчего-то она думала, что инстинкт подскажет ей, что делать дальше, но чуда не произошло.

Возможно, если она целиком сосредоточится на процессе, ее постыдная неосведомленность не будет так очевидна. Возможно, Маккензи мог бы научить ее целоваться примерно так же, как небо учит озеро быть голубым.

Глупо было так рисковать. Он слишком рано решился на поцелуй. Логан понял это, едва его губы коснулись ее губ, и она словно одеревенела. Вот черт, если этот шаг оказался неверным, он отпугнул ее и со всеми его планами пора прощаться.

Впрочем, еще не все потеряно. Уж он постарается сделать так, чтобы этот поцелуй ей понравился.

– Ну, будет тебе, сердце мое. Полегче.

Маккензи был терпелив и нежен настолько, насколько может быть терпелив и нежен мужчина его конституции. И старания принесли плоды: Мэдди откликнулась на его нежность. Очень робко она провела губами по его губам, и, вместо того чтобы оттолкнуть его, как она собиралась, упершись ладонями ему в грудь, Мэдди теперь тянула его на себя, вцепившись в лацканы мундира. Губы ее разжались, и он быстро просунул между ними язык. Она тихо вздохнула, и Логан понял, что все делает правильно. Не торопясь, он исследовал недра ее рта языком, и терпение его было вознаграждено, когда она легко коснулась языком его языка. И тогда у него едва не подкосились ноги.

«Да! Вот это дело!»

Теперь маленькая кокетка имела кое о чем представление. Когда он наступал, она отступала; когда он брал, она отдавала. И наоборот.

Логан мог бы часами стоять у этого озера с зеркальной гладью вод и целовать ее. Он мог бы провести тут дни и месяцы, не прерывая своего приятного занятия, не замечая смены времен года. В ней было что-то особенное, какой-то особый вкус. Пряный, сладковатый, теплый. Вкус, заставлявший его желать вновь и вновь лакомиться им, вкус, пробуждающий желание.

Как бы там ни было, он не хотел напугать Мэдди слишком напористым натиском и потому заставил себя оторваться от ее губ. Логан забыл, что она стояла на камне, приподнявшись на цыпочки, и, когда он отпустил девушку, она едва не упала, качнувшись ему навстречу. И он поддержал ее, не дав упасть. Логан не думал, что делает, он вообще ни о чем не думал. Он лишь почувствовал телом ее тело: такое женственно-мягкое, такое теплое, такое живое под предательским траурным нарядом.

И тут Мэдди подняла на него глаза: большие карие глаза, словно у робкой косули. Губы ее раскраснелись, припухли и все еще были чуть приоткрыты.

«Святые угодники! У него и правда подкосились колени!»

Логан не лгал ей, когда говорил, что не верит в любовь, что ему от нее нужна лишь эта земля. Любовь – людская выдумка, но похоть – это не выдумка. И то, что он сейчас чувствовал, имело название – похоть. Он хотел Мэдди. Ее, а не ее землю или замок. По крайней мере, в эту самую минуту. Должно быть, это из-за того, что у него давно не было женщины.

Конечно, все дело в этом. Мэдлин даже не была в его вкусе. Будь у Логана выбор, он предпочел бы бойкую шотландскую девчонку со светлыми волосами и озорным блеском в глазах. И уж точно он и не посмотрел бы в сторону стыдливой англичанки, которая ни разу в жизни не целовалась. Хотя за внешней сдержанностью и стеснительностью скрывалась природная чувственность, которую сложно спрятать. Он не мог не задуматься о том, какой Мэдди может быть в постели, когда скинуты все покровы и отброшены все правила благопристойности.

Проклятие. Он опять думал о ней. Гадал о том, какая она.

Логан устал от этого. Слишком долго эта женщина занимала все его мысли. День за днем, ночь за ночью. Год за годом. Она стала его наваждением. Он должен был отыскать ее, увидеть ее, познать ее. Услышать, как она стонет от наслаждения. Хотя бы раз. Когда не остается вопросов, нет и необходимости получить ответ. Она перестанет его интриговать, и наваждение закончится.

Логан опустил ее с камня на землю.

– Капитан Маккензи, – чуть хриплым голосом сказала Мэдди, но он ее перебил:

– Логан. Думаю, теперь вам следует называть меня по имени. Так будет лучше.

– Пожалуй, вы правы, Логан.

– Так что вы хотели сказать?

Мэдди покачала головой.

– Я уже не помню.

Логан решил, что ее забывчивость – хороший знак.

– Пожалуй, я пойду. Надо мне почистить перышки и собрать своих людей, – сказал он. – И вы можете начинать готовиться к церемонии.

– Думаю, что недели мне хватит, – сказала Мэдди, – хотя я бы предпочла получить в свое распоряжение пару недель.

Логан покачал головой.

– Я не буду ждать неделю.

– Ладно, дайте мне хотя бы дня три. Я… У меня нет подходящего платья.

– Мне безразлично, какого цвета будет твое платье, детка. Какая разница, что снимать?

Мэдди молча уставилась на него.

Логан понимал, что не может медлить, потому что, давая ей время на раздумья, он рискует проиграть эту битву. Что, если она решит вообще ничего не предпринимать, пока он не перейдет от угроз к действиям. Логан скосил взгляд на горизонт. Вот-вот зайдет солнце.

– У вас есть три часа. Мы поженимся сегодня вечером.