Брак на пари

Глава 13

— Боже, какой у меня дурацкий вид! — простонал Колин.

Дело происходило во второй половине дня. Эмма поправила на нем маскарадный костюм и отступила, чтобы оценить общее впечатление.

— Ничего подобного, — возразила она. — У тебя чрезвычайно романтический вид. Вот только дай я…

И она расправила у него на шее воротник рубашки.

На Колине были широкие светло-коричневые шаровары, заправленные в сапоги, и белая просторная рубашка с открытым воротом и широкими рукавами. Эмма только что повязала на нем темно-синий кушак, концы которого лихо свисали вниз, и заткнула за него кинжал.

— В точности турецкий паша, — сказала она.

— А ты кто? — спросил Колин, оглядывая необычное облачение жены.

Она с удовлетворенной улыбкой посмотрела на свое отражение в зеркале. Софи просто превзошла себя.

Хотя на самом деле это было обычное шелковое платье, оно было так искусно скроено и увешано таким количеством шарфов, что казалось, будто вокруг ее тела колышутся многочисленные прозрачные покрывала. Волосы ее тоже были прикрыты вуалью, перетянутой по лбу золотой лентой.

— Как же, я — твоя наложница из гарема, таинственная восточная женщина.

— Я смотрю, ты ужасно довольна собой, — озадаченно сказал Колин.

— Во всяком случае, штаны на тебе есть, — сказала Эмма.

Она находилась в состоянии нервного возбуждения в предчувствии предстоящих чрезвычайных событий. Наступил день, когда Орсино исчезнет, и у нее было чувство нереальности всего происходящего, словно это была не то сказка, не то сон. Вернее, она чувствовала себя так, словно выпила слишком много шампанского. Но, несмотря на хмельное, беспечное настроение, у Эммы под ложечкой сосало. Конечно же, это нервное напряжение, которое во что бы то ни стало надо скрыть.

— Пошли, — сказала она. — Мы обещали заехать за Нетлтонами.

Спускаясь по лестнице, они встретили гораздо больше слуг, чем обычно. Они все повыдумывали себе разные занятия наверху и вылезли из своего полуподвального помещения, чтобы рассмотреть маскарадные костюмы господ. В холле толпились несколько горничных и лакеев и о чем-то тихо разговаривали.

— Это еще что? — воскликнул Колин.

Около двери их ждал Ферек. На нем были собранные на щиколотках широкие ярко-красные шаровары и кожаные турецкие туфли с загнутым кверху носком. Он был совершенно голый до пояса, если не считать короткой жилетки из парчи, открывающей взору его могучую грудь. На голове у Ферека был тюрбан, на котором красовалась золотая булавка в форме свернувшейся кольцом змеи. Зеленые глаза змеи зловеще мерцали.

— Нет, ну прямо как из сказки! — вскричала Нэнси. — Так и кажется, что ты сейчас скажешь:

«Сезам, откройся!» — и вытащишь из бутылки джинна.

— Тише, Нэнси, — одернул девушку Клинтон.

— Я похож на евнуха из дворцового гарема, — пожаловался Ферек.

Нэнси хихикнула. Впервые за время их знакомства Колин сочувственно посмотрел на Ферека.

У себя в Турции я никогда бы такого не надел, госпожа, — продолжал Ферек.

— Ничего, в этом здесь никто не разбирается, — безо всякого сочувствия сказала Эмма. — Вид у тебя замечательный.

— Но в нем нет достоинства.

— У тебя есть теплый плащ? — спросила Эмма, пропустив его жалобу мимо ушей. — А то тебе будет холодно.

— Да, госпожа, — обреченно ответил Ферек. — В этой проклятой стране мне всегда холодно, — пробурчал он себе под нос.

Колин вопросительно посмотрел на него:

— А где твоя маска?

— С собой, — сказал Ферек.

— В ней ты, конечно, будешь неузнаваем, — заметил Колин. — Собственно, нам можно оставить маски дома, Эмма: в Лондоне нет человека, который бы не знал Ферека.

Эмма побледнела.

— Хотя на маскарадах бывает такая толкучка, что могут и не узнать, — добавил Колин. — Я слышал, что костюмы будут сногсшибательные.

Эмма вздохнула свободнее.

— Я буду держаться в тени, госпожа, — тихо проговорил Ферек, наклонившись к ней. — Меня не узнают.

Несколько успокоенная, Эмма пошла за мужчинами к карете, где Ферек сел рядом с кучером. Заехав за своими друзьями, они отправились вдоль темных улиц к Пантеону. Как и договорились, они встретились с другими членами своей компании у подъезда и, надев маски, прошли внутрь. Маскарад уже был в полном разгаре. Том проводил их к заранее снятой ложе. Она находилась во втором ярусе, достаточно высоко над шумной толпой, но достаточно близко, чтобы они могли все разглядеть.

На Томе был костюм пирата, немного похожий на костюм Колина. Его жена нарядилась Марией Антуанеттой. На ней было атласное платье с огромными фижмами, которые она откопала в старом сундуке, и высокий парик, прибавлявший ей добрый фут росту. Нетлтоны надели римские тоги, хотя Виктория Нетлтон чувствовала себя явно не в своей тарелке. Она поминутно одергивала спадавшую складками тогу, словно опасаясь, что та с нее свалится совсем. Четвертая пара, Фредди и Лиза Монктон, изображали Ромео и Джульетту. На Фредди даже были чулки, и другие мужчины дружно его поддразнивали.

— Ты нарушил уговор, Фредди, — упрекал его Том. — Мы же договорились, что все будем в длинных штанах.

Фредди, который, как все знали, был под каблуком у молодой красивой жены, только добродушно ухмылялся.

Убедившись, что Ферек уселся в дальнем темном углу просторной ложи, Эмма тоже села и окинула взглядом танцевальную залу. У нее перехватило дух.

Многоярусные ложи, представляли собой оживленный периметр огромной залы. Все ложи были заняты зрителями. Некоторые были в маскарадных костюмах, некоторые в вечерних туалетах, но все в масках. Вокруг стоял невероятный шум веселья. Но самое потрясающее зрелище являли танцующие, которым было мало места даже на этом огромном пространстве. Пастушки кружились в объятиях разноцветных Пьеро, королевы не брезговали пиратами, египетские принцессы танцевали с испанскими грандами. Некоторые платья были до неприличия короткими и открытыми — сегодня можно было позволить себе многие вольности. Мужчины плотоядно пожирали глазами своих партнерш, иные даже гладили руками их открытые плечи и грудь. Подвыпившие кавалеры беспрестанно подходили к ложам нижнего яруса, пытаясь выманить оттуда дам. Им часто это удавалось, хотя, по мнению Эммы, они даже не были знакомы с хозяином ложи. Тысячи свечей освещали красочный вихрь невообразимых нарядов и оживленных лиц. В воздухе стоял густой аромат разнообразных духов, к которому примешивался запах потных тел. Шум стоял оглушительный. У Эммы даже закружилась голова.

— Тебе хочется потанцевать в этой толпе? — спросил ее Колин.

— Нет, я лучше посмотрю, как танцуют другие, — ответила она. — Это прямо спектакль.

— Верно. Вроде того, который мы видели в прошлый раз, только между действующими лицами больше согласия.

Эмма засмеялась.

Том пытался убедить жену пойти потанцевать, но она категорически отказалась. Нетлтоны попробовали спуститься вниз и быстро вернулись. Их тоги изрядно помяли. Какой-то человек даже ущипнул Викторию.

Дело шло к полуночи, и в Эмме нарастало напряжение. Она продолжала смотреть на танцующих, но отвечала на обращенные к ней слова чисто машинально.

Пора приводить план в действие. Теперь, когда подошел решающий час, ей не верилось, что она действительно задумала такое. Эмма собралась уже было встать, как вдруг заметила в ложе напротив знакомую фигуру. Там сидела женщина, одетая во все черное. Ее платье с рукавами-буфами было украшено черной лентой. Даже не видя светлых волос и пухлых губок, Эмма узнала леди Мэри Дакр. Она ахнула.

— Что такое? — спросил Колин.

— Я… я узнала знакомую, — ответила Эмма.

— Кого?

— Кому здесь совсем не положено быть.

— Да кого же? — спросил Колин, пытаясь проследить за взглядом Эммы.

Но в толпе было трудно различить отдельного человека.

— Лучше тебе не знать. Может быть, ее никто не узнает.

Рядом с леди Мэри сидел мужчина тоже в черном. В полутемной ложе его трудно было разглядеть, но Эмма не сомневалась, что это граф Орсино. Никто другой не посмел бы привезти леди Мэри в такое место.

— Будь ты проклят! — выругалась Эмма еле слышно.

Его появление с леди Мэри сильно затрудняло ее план. Нельзя же оставить девушку одну в этой разнузданной толпе. После того как Орсино… исчезнет, надо будет отвезти ее домой.

— Что ты сказала? — наклонился к ней Колин.

— Ничего.

Он с сомнением посмотрел на нее.

Пора! Надо идти. Какие бы ни возникли осложнения, она должна встретиться с Орсино в условленном месте. Эмма встала и извинилась. Все, конечно, решат, что она идет в туалет. Ферек, как они договорились, бесшумно и незаметно выскользнул вслед за ней. Они спустились по внутренней лестнице и прошли по коридору, который огибал залу по периметру. В нем тоже было полно подвыпивших мужчин, но присутствие Ферека отбивало у них охоту приставать к Эмме.

Теперь Ферек шел впереди. Он побывал здесь вчера, как следует изучил помещение и выбрал место, которое счел подходящим для роковой встречи. Он провел Эмму мимо двух небольших комнат, где тоже были люди в маскарадных костюмах, и зашел в третью, в которой не было никого.

Эмма осмотрелась. Здесь она назначила Орсино встречу. Комнатка представляла собой что-то вроде кладовки, куда складывались сломанные стулья и порванные занавески.

«Видно, в Пантеоне полно и того, и другого», — подумала Эмма и тут же поняла, что старается думать о чем угодно, только не о том, что здесь должно произойти.

— Я встану сюда, — тихо сказал Ферек и отступил в тень, которую отбрасывала открытая дверь. — Он меня не увидит, а потом будет слишком поздно.

Эмма кивнула. Стиснув руки, чтобы остановить дрожь, она прошла на середину комнаты, освещенной только двумя бра. Но из открытой двери на пол падало пятно яркого света. Эмма стояла в этом озерке света и ждала.

Вскоре она услышала звук мужских шагов. Потом в двери появилась темная фигура, помедлила секунду и вошла!

— Добрый вечер, баронесса, — сказал Орсино и поклонился.

На нем были рубашка из черной ткани с серебряной нитью и черные чулки. В руке он держал черную бархатную шапочку. Орсино был похож на портрет итальянского интригана-герцога эпохи Ренессанса. Его хладнокровное лицо и злобно сверкающие черные глаза вполне подходили к этой роли.

— Вам нравится мой костюм? — осведомился он, видя, как внимательно на него смотрит Эмма. — Сегодня я — Макиавелли. Слышали о таком? — Эмма не отозвалась, и он продолжал: — Нет? Жаль. Вы, англичане ужасно невежественны. Макиавелли написал книгу «Князь», в которой мастерски изложил стратегию царедворца. В ней хорошо описано, например, что скрывается за улыбками, обращенными к царствующей персоне. Он, конечно, был итальянцем. — Видя, что Эмма не склонна обсуждать эту тему, он пожал плечами. — Ох уж эти англичане! Никакой тонкости, никакого изящества. Английский юмор — это что-то чудовищное!

Эмма нетерпеливо отмахнулась.

— А, да. Поговорим о деле, баронесса.

— Хорошо, — пересохшими губами ответила Эмма.

— Странное вы выбрали место для встречи, — сказал Орсино. — Но неделя, которую я вам дал, истекла.

— Я знаю.

— Ну и что вы решили? Сделаете, как я прошу?

Орсино говорил самоуверенным тоном. Ему, видимо, и в голову не приходило, что Эмма осмелится ослушаться. Эмма медлила. Ферек ждал сигнала — чтобы она откинула с лица вуаль.

— После столь долгого ожидания я считаю себя вправе потребовать большего, — продолжал Орсино. — Например, встреч в таком месте, где мы сможем быть наедине, как, например, здесь. У вас будет возможность убедиться, что мы, итальянцы, гораздо более… знойные мужчины, чем эти холодные англичане.

«Он пьян», — подумала Эмма.

В его глазах появился сластолюбиво-масленый блеск. Он шагнул к ней. Эмма откинула с лица вуаль.

Ферек выступил из-за двери, как призрак, выходящий из стены. Не успел Орсино осознать его присутствие, как тот обхватил его шею массивной рукой и стал сжимать его горло. Глаза графа расширились от изумления и ужаса. Лицо стало наливаться кровью.

Эмма почувствовала одновременно и облегчение, и страх.

— Нет, — сказала она Орсино, — я не сделаю, как вы просите. И не позволю вам навредить моему мужу и моим друзьям. Так что…

Орсино захрипел. Лицо его стало лиловым. Эмма с тревогой поглядела на Ферека.

— Идите, госпожа, — сказал ее слуга. — Я разделаюсь с этим дурным человеком.

— А что вы сделаете с…

— Вам это незачем знать.

Орсино стал вырываться. Ферек железной хваткой обхватил его свободной рукой поперек груди. А у Эммы вдруг возникли сомнения.

— Ферек, ты не думаешь…

— Его не найдут, госпожа, — спокойно ответил тот. — Уж поверьте мне.

— Но может быть, нам не стоит этого делать?

Орсино захрипел, словно пытаясь что-то сказать. Его глаза вылезали из орбит.

— Очень своевременный вопрос, моя дорогая Эмма, — сказал Колин, входя в комнату с таким спокойным видом, точно он приехал на довольно скучный прием. — Отпусти его немного, Ферек, а мы подумаем над этим вопросом.

Гигант, пораженный неожиданным появлением своего господина, повиновался. Орсино все еще не мог говорить, но лицо его стало светлеть.

— Колин! Ты?.. Я…

— Что здесь происходит? — раздался голос леди Мэри Дакр, которая последовала за Колином и, оттолкнув его, вышла на середину комнаты. — Бросили меня в ложе одну… Как вам не стыдно, граф… — И тут до нее дошел смысл открывшейся ей сцены, и она осеклась.

Ее глаза в прорезях маски широко раскрылись. — Боже правый! — проговорила она.

Что-то тут собралось слишком много народу, — смятенно подумала Эмма.

— Эмма, что это ты задумала? — укоризненно сказал Калин, глядя на стиснутого в ручищах Ферека Орсино. — На таких подлецов угрозы не действуют.

— Я собираюсь его убить, — объявил Ферек.

Орсино опять стал вырываться у него из рук.

— Вот как? — изумленно проговорил Колин. — Да, это, пожалуй, решило бы дело.

— Но я вовсе не намеревалась с ним бежать! — воскликнула леди Мэри. — Через полчаса за мной приедет наемный экипаж, и я поеду домой.

Орсино вытаращился на нее. Колин вопросительно поднял бровь.

— Ты про него знаешь? — спросила Эмма мужа.

— Я про него знаю все, — задумчиво ответил тот.

— Я пообещала бежать с ним только потому, что хотела посмотреть маскарад, — продолжала леди Мэри.

Она нахмурилась. — Все отказались сопровождать меня сюда. Вы все ханжи — того нельзя, сего нельзя. — Она перехватила негодующий взгляд Эммы. — Но я помнила про ваше предупреждение, — заверила ее леди Мэри. — Я была очень осторожна и не верила ни одному его слову.

Орсино опять захрипел, желая что-то сказать. Ферек его встряхнул, и он замолчал.

— Графом Орсино очень интересуется полиция нескольких европейских стран, — сказал Колин, пропустив мимо ушей слова леди Мэри. — Его выдворили из собственной страны и собираются выдворить из Англии.

Орсино перестал вырываться и затих.

— Относительно его уже принято решение: завтра его под конвоем отвезут в Дувр и посадят на судно, уходящее из Англии.

Леди Мэри открыла рот от изумления.

— Но я же вам сказала, что не собиралась с ним…

— Ага, вот вы где! — раздался голос в дверях, и в комнату, размахивая шпагой, влетел стройный юноша в черном домино и широкополой шляпе со страусовым пером. — Я узнал о ваших гнусных замыслах, — обратился он к Орсино. — Да я скорее убью вас, чем допущу это! Слышите?

— Робин? — слабым голосом проговорила Эмма.

Юный Беллингем, словно только что осознав присутствие сестры, опустил шпагу.

— Как, вы тоже все знали? — разочарованно спросил он.

— Вы о чем? — спросил Колин.

Робин махнул шпагой в сторону Орсино, чуть не задев ею пискнувшую леди Мэри.

— Про план этого негодяя… похитить леди Мэри, — ответил он. — Я только час назад узнал от ее горничной, что он повез ее сюда, и сразу бросился следом. На улице ждет его карета, вам это известно? И около нее околачиваются два подозрительных типа.

— Так вы приехали спасти меня? — довольным голосом спросила леди Мэри.

— Спасти от вашей собственной глупости. Если бы не я, он погубил бы вас навеки, — сказал он и, окинув комнату взглядом, добавил: — И, конечно, если бы не другие ваши друзья. А что вы собираетесь с ним сделать? — спросил он, с интересом глядя на Ферека.

— Убить, — ответил тот.

— Правда? — Этот ответ явно произвел на Робина впечатление. — Задушить? Вот и молодец!

— Но я же вам говорю… — опять вмешалась леди Мэри.

— Тихо! — вдруг крикнул Колин. Все замолчали и изумленно повернули к нему головы. — Наши друзья находятся в двадцать третьей ложе, — сказал он Робину, четко, выговаривая каждое слово. — Можете идти с леди Мэри туда или отвезите ее домой.

— Но я…

— Или можете оба катиться ко всем чертям, — добавил Колин таким тоном, что Робин невольно попятился. — Но чтобы вашего духу здесь не было. Убирайтесь отсюда немедленно!

Робин схватил леди Мэри за руку и чуть ли не силой потащил к двери.

— Но что здесь происходит? — пискнула она. До ее сознания только что дошло, что вся эта сцена не имеет ни малейшего отношения к ней.

— Это нас не касается, — сказал ей Робин.

— Но я хочу остаться и…

— Еще бы вам не хотеть! Вам вечно хочется самого неподходящего.

— Вовсе нет!

— А я говорю — Да!

Их голоса смешались с общим шумом маскарада. Колин обернулся и сказал Фереку:

— По-моему, его можно отпустить.

— Я должен его убить, — сказал Ферек тем же спокойным голосом, каким он говорил до этого.

— В этом нет нужды. Я же сказал, что договорился о его высылке. И если он не хочет попасть в тюрьму, больше он в Англию не сунется.

— Откуда ты узнал? — тихо спросила Эмма.

Колин посмотрел на нее:

— Догадался по твоему поведению.

Эмма опустила голову.

— Чем он тебе грозил? — мягко спросил Колин.

Эмма вспыхнула и продолжала смотреть в грязный пол кладовки.

— В пьяном виде Эдвард выболтал ему… подробности нашей интимной жизни. Он грозил пустить сплетню, что я была его… — Эмма подавилась.

— Ясно, — сказал Колин, глядя на Орсино. В его глазах сверкала такая ярость, что тот весь съежился. — Может, и правда позволить Фереку его убить?

Ферек широко улыбнулся.

Орсино сделал нечеловеческое усилие и вырвался. Отскочив назад, он выхватил из сапога нож.

Ферек взревел и бросился на него. А Колин спокойно сказал:

— С двумя вы не справитесь, Орсино.

Граф схватил Эмму, зажал ей рукой горло и прижал нож к ее груди.

— Назад! — прохрипел он, после железных объятий Ферека он едва мог говорить. — Только сделайте шаг, и я ее убью.

Колин жестом остановил Ферека:

— Стой!

— Я ухожу, — сказал Орсино, и если кто-нибудь попытается меня задержать… — Он шевельнул ножом. — Отойдите от двери!

Они повиновались. Лицо Ферека искажала свирепая гримаса.

Орсино выволок Эмму в коридор и потащил ее к единственному выходу, который вел в залу.

Неужели он воображает, что его пропустят, что его никто не остановит? — думала Эмма, хотя у нее от страха бешено колотилось сердце.

Вдруг в коридор выскочила пара танцующих. Увидев Орсино с Эммой, они остановились и вытаращили глаза. Острое лезвие кольнуло Эмму в ключицу, струйка крови побежала у нее по груди, запятнав новое платье. От неожиданной боли она споткнулась, наступив на спускавшийся до пола шарф. Быстро сообразив, что это ей на руку, она упала, стараясь свалить с ног и графа. Но он устоял и злобно дернул ее за руку, заставляя подняться.

И тут на Орсино с ревом бросился Ферек. Эмма сжалась в комок и постаралась подальше откатиться от Орсино. Бросив растерянный взгляд на Ферека, Орсино ринулся через дверь в гущу танцующих.

Ферек и Колин побежали за ним. Преследуя Орсино, они рассекали толпу танцующих, как нос корабля, оставляя позади себя пену рассерженных гуляк. Один да того разозлился, что ударил Колина и сбил с него маску. Эмма застонала — теперь его узнают все. Женщина, с которой сбили шляпу, обеими руками вцепилась в жилетку Ферека, что-то злобно крича, и тот проволок ее несколько метров, пока материя не разорвалась и женщина не упала на пол с куском парчи в руках. Голый до пояса гигант турок догонял Орсино. Он протянул руку, чтобы ухватить его за рубашку, промахнулся, потом все-таки достал и с силой дернул Орсино назад. Обхватив рукой графа поперек туловища, Ферек поднял его над головой словно куклу. Тот дергал ногами на потеху всем присутствующим. Эмма посмотрела на свою ложу. Том, перевесившись через барьер, с открытым ртом наблюдал это зрелище. Их остальные друзья тоже застыли от изумления, не говоря уж о сотнях других зрителей.

— Ферек, поставь его на ноги! — крикнул Колин, дергая гиганта за руку. — Говорю, поставь… его… на ноги!

Эмма прислонилась спиной к стене коридора и закрыла глаза. Их все узнали. Весь лондонский свет знает ее слугу, появление которого в Лондоне вызвало такой ажиотаж. Колина тоже узнали. Теперь сплетникам не заткнешь рты.

Она приоткрыла глаза. Орсино уже стоял на полу, и у него отобрали нож. Его, несомненно, вышлют, как и говорил Колин, но уже поздно. Такой скандал вызовет волну сплетен. Как она ни старалась защитить Колина от злых языков, у нее ничего не вышло.

Эмма тоскливо побрела к выходу. Хватит! Пройдя немного по улице, она окликнула наемный экипаж и сказала кучеру адрес…

Добравшись до спальни, Эмма сбросила свое необыкновенное платье, завернулась в халат и, сгорбившись, села в кресло напротив камина. Все пропало!

Некоторое время спустя в дверь вошла ее горничная.

— Извините, миледи, я не знала, что вы приехали. Милорд прислал посыльного узнать, дома ли вы, и я сказала, что если бы вы приехали, то позвонили бы мне. Но он настаивал, чтобы я пошла поглядеть…

— Теперь ты видишь, что я дома, — перебила ее Эмма.

— Да, миледи. Я так и скажу посыльному. Вам ничего не надо?

— Ничего.

— Но как же, миледи…

— Мне ничего не надо. Я очень устала. Иди ложись спать.

Горничная секунду помедлила, потом, сделав книксен, вышла.

Эмма откинула голову на спинку кресла и бездумно уставилась в потолок. Часы на каминной полке отсчитывали минуты, в камине упали сгоревшие поленья, рассыпав сноп искр. Одни и те же мысли крутились у Эммы в голове: как можно было бы избежать сегодняшней катастрофы? В конце концов, она уснула.

Было уже очень поздно, когда Колин, тихо открыв дверь в комнату Эммы, вошел, держа в руке подсвечник. Он посмотрел на постель и, увидев, что она пуста, окинул недоуменным взглядом комнату. Обнаружив Эмму спящей в кресле, он подошел к ней и поставил подсвечник на маленький столик. Он смотрел на жену, на золото ее распущенных по плечам волос, на нежное очертание ее лица. Душу его захлестнула волна любви и желания. Он встал перед ней на колени.

— Эмма, — тихо сказал он, взяв ее за руку. — Эмма, пошли в постель.

Она вздрогнула, резко выпрямилась и, не понимая, где она, стала озираться по сторонам. Наконец ее взгляд остановился на лице мужа.

— Колин! — воскликнула она. — Прости меня! Я все сделала не так.

— Ерунда, — ответил Колин. — Наоборот, все устроилось наилучшим образом. Орсино уже на корабле, и ему никогда не позволят вернуться в Англию. К тому же я внятно объяснил, что с ним сделаю, если он опять посмеет тебя шантажировать. Очень внятно.

— Даже если это так…

— А также… — Колин помедлил.

— Что? — вскричала Эмма, почувствовав перемену в его тоне.

Колин посмотрел ей в глаза:

— Я отослал Ферека с графом.

— Отослал Ферека? — непонимающе переспросила Эмма.

— Он проследит, чтобы Орсино не вздумал вернуться, а потом… поедет в Константинополь.

— Ферек уехал?

На секунду Эмму охватила горечь утраты.

Колин кивнул:

— Он не хотел уезжать, но я… убедил его. Фереку будет гораздо лучше открыть гостиницу в своей родной стране. И я дал ему достаточно денег, чтоб он мог поставить ее на широкую ногу.

Эмма молчала.

— Ему эта мысль понравилась, — добавил Колин. — Он просил передать тебе бесконечную благодарность, глубочайшее уважение и пожелания всего наилучшего.

— Теперь он сможет найти жену с хорошим приданым и с круглой тугой попкой, — тихо проговорила Эмма.

— Что ты сказала?

— Он будет счастлив стать хозяином. Я буду по нему скучать, но это великолепное решение вопроса. Ему не нравилось в Англии. Я просто не знала, что делать.

Колин облегченно вздохнул:

— Значит, ты одобряешь мое решение? Тогда все прекрасно.

Эмма выпрямилась.

— Как прекрасно? Завтра весь Лондон будет говорить о драке на маскараде. И чего только не приплетут! Все будут перешептываться и хихикать у тебя за спиной. Такого скандала не видывал…

Колин отмахнулся, словно она говорила о совершеннейших пустяках:

— Почему ты не сказала мне, что Орсино тебя шантажирует? Неужели ты не верила, что я тебе помогу?

Эмма отвернулась и уставилась на тлеющие угли в камине.

— Нет, я знала, что ты мне поможешь. В этом-то и была вся беда.

— Беда?

Эмма стиснула руки.

— Ты хотел спокойной жизни. Ты сам сказал мне, что устал от войны. Что тебе не нужна жена, которая станет приставать к тебе с просьбами и провоцировать скандалы. А скандалы… вспыхивали один за другим. То про меня ходили сплетни, то про дурацкие выходки леди Мэри.

— Но при чем здесь ты?

— Ну, с ней-то мы справились — признала Эмма. — Но тут возник Орсино и стал грозить, что распространит обо мне грязные сплетни. Мне казалось, что у тебя лопнет терпение.

— Эмма!

— Он умеет очень убедительно лгать. Я сама видела, что ему верят. В Европе он погубил несколько репутаций. Я боялась… Я боялась, что он устроит такой скандал, который истощит твое терпение. И что я потеряю тебя навсегда.

Колин нежно повернул ее к себе.

— Эта мысль была для меня невыносима, — горестно закончила Эмма.

— Невыносима? — каким-то странным голосом спросил Колин. — Почему?

— Потому что… — у Эммы прервался голос. — Потому что…

Она прикусила губу. Колин как будто не сердится на нее за скандал в Пантеоне. Он готов вернуться к их прежней комфортной и спокойной жизни. У нее есть все. Просто смешно, несерьезно хотеть большего, хотеть от своего мужа страстных признаний в любви. Вспомни, каково тебе было год назад, — сурово напомнила себе Эмма.

— Потому что я тебя люблю! — вырвалось у нее. — Я полюбила тебя и не представляю себе жизни без тебя.

Колина будто опалило жаром. Грудь стиснуло словно от боли, но это была не боль — это было счастье. Ее слова прозвучали сладкой музыкой. Надо ей сказать, думал он. Теперь он понял, как важно услышать эти слова. Но как трудно их произнести!

Он кашлянул.

— Эмма?

Словно что-то почувствовав, она подняла голову. Ее глаза казались бездонными синими озерами. Пламя свечи бросало отблески на ее белую кожу, рождало искры в распущенных волосах.

— Я… я не хотел любить тебя, — наконец выговорил Колин. — Мне хотелось спокойного брака. Мне казалось, что таким образом я застрахую себя от потерь, которые мучили меня на войне. Я считал, что если не буду любить, то буду защищен от боли, и мне не придется больше терять любимых людей. Эмма молча его слушала.

— Но стена, которую я воздвиг, оказалась непрочной. День за днем ты пробивала в ней новые бреши, ты сметала мои защитные сооружения. Я сопротивлялся, я ни в чем тебе не признавался, но я полюбил тебя.

У него дрогнул мускул на щеке.

— Ты меня любишь? — не веря своим ушам, спросила Эмма.

Колин заставил себя четко сказать:

— Да, я тебя люблю.

— Ты никогда меня не потеряешь! — пообещала она голосом, в котором звучали слезы.

— Откуда ты знаешь? — спросил он.

— Знаю! — страстно заверила его Эмма.

Колин схватил ее в объятия и прижал к себе, чувствуя, как бьется ее сердце. Она обвила руками его шею. Время словно остановилось. Он с такой силой прижимал ее к себе, будто хотел слиться с ней в одно неразделимое целое.

— Я же тебе говорила, что мой призрак будет являться к тебе, если ты посмеешь от меня избавиться, — прошептала она ему на ухо.

Не то со стоном, не то со смехом он прильнул к ее губам.

— Только не волнуйся по поводу этого нового скандала, — сказал Колин Эмме по прошествии довольно длительного времени. — Я позабочусь о том, чтобы твое положение в обществе осталось прочным.

— Мне совершенно безразлично мое положение в обществе, — ответила Эмма. — Я вообще предпочла бы жить в Корнуолле и совсем забыть про Лондон. Но я знаю, что тебе будет не хватать твоих друзей, так что ты не волнуйся…

— Да я только потому и уехал из Корнуолла, что хотел обеспечить тебе приличествующее моей жене положение в обществе, — возразил Колик. — Мне казалось, что после стольких лет, проведенных за границей, тебе хочется этого больше всего.

Эмма изумленно смотрела на него.

— Ты хотел остаться в Корнуолле?

Да, если бы это было возможно.

— И ты уехал из-за меня?

Колин кивнул.

— А я уехала из-за тебя.

Он вопросительно поднял брови.

— Я считала, что ты хочешь жить в Лондоне, вращаться в обществе. Ты так давно не приезжал в Корнуолл. Я думала, что тебе не хочется там жить, что ты хочешь занять положение в свете, достойное барона Сент-Моура.

— Мне на это наплевать.

— Но почему ты мне этого не сказал? — жалобно спросила Эмма.

Калин засмеялся:

— А ты почему не сказала?

— Таскались на все эти дурацкие балы и вечера, когда могли бы жить там, на скалистом берегу моря.

— Ну, это легко поправить, — сказал Колин.

— Ты хочешь сказать…

Он пожал плечами:

— Запрем этот дом и уедем в Треваллан.

— Но все скажут, что мы сбежали от скандала.

— Ну и пусть говорят!

— О, Колин! — И Эмма бросилась в его объятия.

На подготовку к переезду в Корнуолл у них ушло три недели. Нужно было дать время матери Колина примириться с этой мыслью, попрощаться с друзьями, купить все, что требовалось Эмме для отделки Треваллана. В общем, времени для того, чтобы скандал разразился в полную силу, было предостаточно, и Эмма каждый день ожидала, что их захлестнет волна сплетен. Но этого не произошло. Когда она выразила свое недоумение Колину, он улыбнулся:

— Я сообщил главным сплетникам, что Орсино и Ферек добивались благожелательности одной и той же особы, и что я едва сумел помешать им убить друг друга.

Эмма так и разинула рот.

— Еще я сообщил им, что эта особа — шляпница и что она уехала в Америку. Ловко придумано, как ты считаешь? Я становлюсь изощренным лжецом.

— Колин! — негодующе запротестовала Эмма.

— В общем, сплетникам не у кого узнать подробности, кроме как у меня. А я, увы, больше ничего не знаю.

— Колин, — едва сдерживая смех, сказала Эмма, — как ты такое придумал?

Он пожал плечами:

— А что, разве плохо? Фереку эта басня не повредит, а репутация Орсино меня не заботит. Да и после всех тех дел, что за ним числятся, запятнать его репутацию уже невозможно. К тому же весьма влиятельные люди были заинтересованы в том, чтобы замять эту историю.

— Твоя мать? — спросила Эмма. Он улыбнулся:

— Да. И еще больше Морленды. Родители леди Мэри не хотят, чтобы в свете стало известно про ее поездку на маскарад, да еще в обществе человека, которого выдворили из страны.

— Значит, никаких сплетен не будет? — с удивлением сказала Эмма.

— Скорее всего, нет. — Колин улыбнулся ей. — Так что можно и не ехать в Корнуолл.

У Эммы сделался несчастный вид.

— Но ты же сказал, что сам хочешь… — Увидев лукавое выражение у него на лице, она стукнула его кулачком по плечу. — Не надо меня дразнить, Колин!

— Никак не могу устоять перед искушением, — со смехом отозвался он.

В ночь перед отъездом в Корнуолл Эмма лежала в объятиях мужа, переполненная счастьем и чувством покоя.

— У меня есть для тебя важная новость, — сказала она.

— Ты потратила остатки моего состояния на обивочные материалы? — предположил он.

— Нет.

— Тогда, значит, на ковры и фарфор?

— Колин!

— Что, моя радость?

— Я говорю серьезно.

— Тогда прости меня. В чем же заключается эта важная новость?

— Я хотела тебе сказать, что выполнила одно из условий нашей сделки, — объявила она.

— Нашей сделки?

— Нашего брачного уговора.

— На мой взгляд, все его условия выполнены и перевыполнены. Я получил гораздо больше того, на что рассчитывал.

— Но тебе особенно хотелось одного.

— Тебя, — сказал он, притягивая ее к себе и целуя в плечо.

— Нет.

— Не знаю, больше вроде…

Колин оборвал себя, приподнялся на локте и посмотрел ей в лицо.

— Я беременна, — счастливым голосом сказала Эмма.

Колин молчал.

— До последних дней я не была полностью уверена. Но теперь сомнений не осталось. Ребенок родится весной.

Колин нежно положил руку ей на живот.

— Почему ты ничего не говоришь? Разве ты забыл, что хотел наследника?

Колин мигал, стараясь удержать слезы. Наконец он выговорил:

— Какую же удачную сделку я заключил!

— Ты? Это я поставила все на карту.

— И?

— И выиграла, — сказала Эмма, с любовью глядя на мужа.