Глава 4


Они попытались найти убежище в крестьянском доме, большом, но довольно ветхом. Джинкс осталась ждать у свинарника, а Харрисон вошел внутрь.

Ей не очень-то хотелось и дальше общаться с ним, но сказалась многочасовая езда. Гордость гордостью, но практичность иногда предпочтительнее. Она мечтала о ванне, еде, кровати — именно в таком порядке. Приходилось утешаться тем, что лорд Хартли будет не слишком рад провести ночь в таком бедном жилище.

Зато жена фермера, вне себя от счастья, пыталась одновременно и приседать, и кланяться.

— Нам отведут самые хорошие комнаты в доме, — сообщил Харрисон.

— Сколько же вы заплатили за то, чтобы выгнать хозяйку из ее собственного дома?

— Соверен — столько, сколько эта женщина зарабатывает за целый месяц.

Ей почему-то было трудно на него сердиться. Пришлось признаться себе, что он расплатился с хозяйкой очень щедро. Но не превозносить же его за это до небес!

— Позвольте. — Джинкс направила коня в открытые ворота, но Харрисон неожиданно схватил поводья Одуванчика.

— Не так быстро, мисс, об этом позаботится сын хозяйки; а нам с вами пора кое-что выяснить. — Не утруждая себя извинениями, он вытащил ее из седла и поставил на землю.

— Была бы вам благодарна, если бы вы убрали руки. — Джинкс с воинственным видом вздернула подбородок.

— Хорошенько почисти лошадей и задай им побольше овса, — приказал маркиз подростку, который с любопытством смотрел на них. — Да отнеси наши вещи к нам в комнаты.

— Я вполне могу сама справиться. — Джинкс отстегнула свою дорожную сумку и направилась к дому. — Если вы хотите говорить со мной, — бросила она Харрисону через плечо, — вам придется подождать, пока я сниму с себя мокрую одежду.

— Ладно уж. — Маркиз с усмешкой наблюдал, как она по-королевски шествует через слякотный двор и подол синего платья волочится за ней по грязной земле. Ее мокрые рыжие волосы прилипли к спине, словно бронзовый занавес. Он отдал бы гораздо больше соверена за то, чтобы увидеть, как она будет раздеваться.

Горячая волна окатила его при одной мысли о ее бархатистой белой коже, скрытой под мокрым синим костюмом для верховой езды. Джинкс исчезла в доме в сопровождении хозяйки, хлопотавшей вокруг нее так, будто она коронованная особа.

Что такого было в Джиллиан Бенчли, из-за чего она притягивала к себе самых разных людей? Харрисон и не думал отрицать, что эта рыжая девушка с трудным характером сбила его с толку в тот самый момент, как он увидел ее. Самообладание Джинкс скорее подходило богатой матери семейства, хотя она не являлась ни богатой, ни тем более матерью семейства. Ей было не более двадцати пяти лет, и он знал, что Бенчли весьма ограничены в средствах, а их поместье и вовсе заурядное и страшно запущенное. Уверенность Джинкс не опиралась ни на ее внешность, ни на положение в обществе, но все это не означало, что она не настоящая леди. Она была странной птичкой, вылетевшей из странного гнезда.

— Проклятие! — Желание все больше овладевало им, и у него все меньше оставалось сил противиться ему. Сердясь на себя за то, что поддался обаянию несносной девчонки, Харрисон схватил свой кожаный чемодан и зашагал через лужи к дому, вспугнув по дороге стайку цыплят.

Дело не в том, что Джинкс Бенчли притягательна в сексуальном плане, убеждал он себя, она, очевидно, думает, что может защитить брата от последствий его поступка, иначе не пустилась бы вслед за ним на север. И хотя ее преданность брату и авантюризм были достойны восхищения, это ничего не меняло. Она знала, где ее брат, он был в этом уверен. Надо лишь набраться терпения и выиграть у нее игру.

Вряд ли это будет так уж трудно.


Оставшись одна в своей комнате, Джинкс первым делом принялась стаскивать с себя вконец испорченный костюм для верховой езды. Эта процедура потребовала от нее немалого терпения: мокрая ткань прилипла к нижнему белью, которое, в свою очередь, прилипло к ее дрожащему телу. Сначала она сняла бабушкин ножной браслет с маленькими цыганскими колокольчиками, потом начала стягивать чулки. У нее создалось впечатление, что это еще один слой ее холодной как лед кожи.

Завернувшись в одеяло и ожидая, когда приготовят горячую воду для ванны, Джинкс оглядела комнату. Помещение было большим, но с покатым потолком. Крыша над окном протекала, и капли воды с равномерными всплесками падали в подставленное ведро.

Судя по всему, это не спальня хозяев — ее, наверное, занял высокомерный лорд Хартли. Выпростав одну руку из-под одеяла, она собрала в кучу свою мокрую одежду. Надо бы сложить ее в какое-нибудь ведро, а иначе на старом деревянном полу останутся мокрые пятна.

Постучав, хозяйка вместе с одной из служанок втащила в комнату огромную ванну. При виде этой громадины Джинкс наконец улыбнулась. Ванна была почти таких же размеров, как фарфоровая ванна, которую ее мать приказала установить в специальной комнате на верхнем этаже у них в замке.

— Вода уже греется, мисс, — сказала хозяйка. — Скоро ее принесут. — Она поклонилась и вышла.

Чтобы наполнить громадную ванну, потребовалось шесть ведер горячей и четыре ведра холодной воды. Нашелся даже кусок мыла. Опустившись в воду, Джинкс застонала от удовольствия. Ах, если бы она могла заснуть прямо здесь, в теплой воде, а холод и горькая реальность мира остались бы за пределами этой ванны, чтобы никакой Харрисон Стерлинг ее не преследовал и никакой брат, сбежавший с женщиной, в которую он не должен был влюбляться, не нуждался бы в помощи.

Намочив волосы, Джинкс начала намыливать голову. Когда все кончится и она вернется домой, надо будет подумать о том, нельзя ли установить наверху печку и большой бак, из которого вода лилась бы прямо в ванну. Воду в бак можно набирать из водостоков на крыше, а после того как мытье закончится, сливать прямо в землю; тогда миссис Хониуэлл будет только топить печку, а таскать чистую воду и выливать грязную ей не придется. И купаться можно будет так часто, как захочется, не чувствуя вины за то, что перегружаешь работой и без того ограниченный штат слуг.

Погрузившись в воду до самого подбородка, так что были видны лишь порозовевшие коленки, Джинкс обдумывала детали устройства ванны и приспособления, с помощью которого можно будет поднимать наверх дрова для печки, когда неожиданный стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Расплескав воду, она села.

— Кто там?

— Харрисон. Можно войти?

— Нет!

Она погрузилась в ванну еще глубже, так что подбородок и уши оказались наполовину в воде.

— Я уже заканчиваю и скоро спущусь вниз…

Дверь все же открылась, и тогда она завопила что есть силы. Дверь закрылась со зловещим стуком. На какое-то мгновение наступила тишина. Но хотя Джинкс сидела в ванне спиной к двери, ей не надо было объяснять, что произошло.

Взяв себя в руки, она села так, чтобы вода доходила ей до подбородка, и, повернув голову, смерила Харрисона уничтожающим взглядом.

— Убирайтесь вон отсюда! Сейчас же!

— И не надейтесь. Я не уйду, пока мы не поговорим.

— Вам доставляет удовольствие мучить меня? Я отказываюсь разговаривать с вами при таких неподобающих обстоятельствах.

Харрисон лишь хитро улыбнулся и, подтянув к ванне стул с высокой прямой спинкой, уселся на него верхом, оказавшись всего в двух шагах от нее.

Это был настолько бесцеремонный и чисто мужской жест, что Джинкс захотелось запустить в него мылом: такое поведение вызывало у нее страх и еще что-то, чего она не могла определить. Девушка еще глубже погрузилась в воду и, словно защищаясь, скрестила на груди руки. Надо же вести себя столь глупо. Но, с другой стороны, что еще ей остается?

— Я не разговариваю с негодяями, — пробормотала она, отводя взгляд.

— У вас просто нет другого выхода, Джинкс.

— Для вас я мисс Бенчли!

— В такой ситуации трудно соблюдать формальности, — тихо засмеялся он, — когда я в спальне у леди и она…

— Вряд ли женщина, которая позволяет таким наглецам, как вы, приходить в ее спальню, может называться леди.

— Некоторые могут, а некоторые нет. — Он усмехнулся. — А вы к каким себя относите?

Вода в ванне уже начала остывать, но сейчас она вдруг показалась Джинкс теплой, даже горячей. Просто кипяток какой-то, но… слишком уж он развеселился. Какие у нее есть варианты? Можно продолжать разговор, сидя в ванне, а можно вообще отказаться от всяких разговоров.

Или… можно выйти из ванны.

Он ждет, что сначала она откажется с ним говорить, а потом все же сдастся, и ее особенно злило, что этот тип в конце концов может добиться своего.

Но решится ли она выйти из ванны, позволив ему, пусть лишь на мгновение, увидеть себя обнаженной? Чрезмерная стеснительность никогда не была ей свойственна, и все же…

Все же самолюбие взяло верх над скромностью, и Джинкс с головой погрузилась в воду, чтобы смыть с волос остатки мыла, а заодно собраться с духом. Потом, не давая себе времени на размышления, она рывком встала, вышла из ванны и схватила мохнатое полотенце, лежавшее на кровати, а через секунду уже закуталась в него, оставив открытыми только ноги и руки. Набрав в легкие побольше воздуха, она обернулась и посмотрела ему прямо в лицо.

— Так о чем вам надо было так срочно поговорить?

Харрисон смотрел на нее во все глаза. Неужели она сделала то, о чем он подумал? Джинкс Бенчли сидела на кровати, завернутая в большое полотенце. Он увидел, как она потянулась еще за одним полотенцем и замотала им свою рыжую гриву, с которой капала вода.

Джинкс была само спокойствие — леди, которая только что приняла ванну, но в его мозгу уже отпечатались ее гладкая розовая кожа, тонкая талия, две ямочки пониже спины. Он пытался подчинить ее себе, а она отплатила ему той же монетой. Вот это поступок! Ему надо было сразу оценить ее способность не только сопротивляться, но и нападать. Теперь его мучило желание сорвать с нее полотенце, скрывавшее ее роскошное тело. Ему хотелось видеть ее всю, целиком — грудь, округлый живот и все женские прелести, спрятанные между ног.

— Лорд Хартли?

Харрисон медленно приходил в себя. Он смотрел, как она встала, просунула руки в рукава халата, потом повернулась к нему спиной и сделала несколько еле заметных движений телом. Полотенце упало из-под халата на пол. Завязав пояс, она снова обернулась к нему.

— Так что же такого важного вы хотели мне сказать, и зачем надо было лишать меня удовольствия как следует выкупаться?

И правда, что за причина заставила его оказаться здесь? Он не мог вспомнить. Может, вся затея состояла в том, чтобы застать Джинкс в ванне и увидеть хотя бы частицу ее обнаженного тела? Но даже в самом фантастическом сне ему не могло привидеться, что она окажется такой смелой и выйдет в его присутствии голой из ванны, словно Венера из раковины.

А что, если она вовсе не невинная дева, как он думал? Харрисон пристально посмотрел на нее.

— Признаюсь, вы меня ошеломили, мисс Бенчли. К сожалению, я был так потрясен, что не смог оценить по достоинству ваше представление. Не желаете ли его повторить?

Щеки Джинкс слегка порозовели. Значит, она все же не настолько искушенная соблазнительница, как притворяется. Это его почему-то страшно обрадовало.

— Видите ли, мисс Бенчли, я действительно хотел с вами обсудить поведение наших заблудших родственников. Но если вы имеете в виду… какое-либо другое… обсуждение, я буду более чем счастлив присоединиться к вам в постели.

Джинкс вскочила с кровати со скоростью лисы, которую преследуют гончие псы. Теперь, несмотря на ее браваду, Харрисон был уверен, что она девственница — еще никогда мужская рука не притрагивалась к этой гладкой, бледной коже, в этом он мог поклясться.

— Я вообще не желаю с вами разговаривать, — отрезала девушка. — Вы против моего желания навязали мне свое присутствие, а ваш намек груб. и возмутителен. Прошу вас, сэр, скажите, что хотели, и уходите.

Харрисон считал себя расчетливым, практичным человеком; вопреки своей репутации, он относился серьезно ко всему, что касалось его семьи или денежных вопросов. Вот почему ему была нужна жена. Естественно, он хотел, чтобы и Элис вышла замуж за человека благородного происхождения и со связями в обществе.

Три дуэли — во всех он вышел победителем — вконец испортили его репутацию. Каждого из его соперников подтолкнули к мести женщины — они уговорили бывших любовников вызвать на дуэль своего нынешнего любовника, то есть его. Они гордились, что мужчины ради них проливают кровь, а те соглашались, поскольку их мужская гордость не позволяла им отступать. Глупые мужчины воюют между собой, чтобы обладать легкомысленными женщинами, и он среди этих глупцов, похоже, самый большой дурак!

Все же маркиз ни разу не позволил себе погубить репутацию невинной девушки. Ему такое даже в голову никогда не приходило, во всяком случае, с тех пор, как он достиг совершеннолетия. Но эта женщина — эта упрямая, красивая рыжеволосая женщина, которую он всего-то и знает, что два дня, — сводила его с ума. Он желал ее. Вот так — просто и вместе с тем сложно. В данный момент он боялся встать со стула, потому что его желание было слишком постыдно заметно. Но ведь ему уже тридцать лет, и он умудрен опытом. Разве должна неопытная девственница так на него действовать? Тем не менее факт налицо, так что действительно будет лучше, если он скажет то, что хочет, и уйдет.

Харрисон откашлялся.

— Судя по вашему странному поведению, вы намерены предупредить вашего брата о том, что я его ищу, но у вас из этого ничего не выйдет, мисс Бенчли. Ему никогда не удастся от меня скрыться.

— Думаю, он это знает.

— Тогда на что вы надеялись, сломя голову бросаясь искать его? Думаете найти брата раньше, чем я?

— …И спасти его от кровожадного маркиза! — Ее зелено-голубые глаза сверкали, голос срывался и грудь вздымалась и опускалась под халатом. Она была великолепна в любом наряде: и в незатейливом халате, и в мятом грязном костюме для верховой езды, и сейчас, мокрая, непричесанная, только что после купания. Как же она будет выглядеть в шелках или золотой парче, со сверкающими в волосах бриллиантами и с жемчужным ожерельем вокруг шеи?

— Ну так что же? Вы признаетесь, что задумали убить моего брата только потому, что он поступил опрометчиво, влюбившись в вашу сестру?

Что бы о нем ни думали люди, Харрисону было несвойственно поступать импульсивно, но сейчас, когда Джинкс стояла перед ним с воинственным видом, обвиняя его в том, что почти соответствовало правде, он отшвырнул стул, на котором сидел, и, не дав ей опомниться, схватил ее в объятия.

— Что… что вы делаете?

— Вы умная женщина, мисс Бенчли. Догадайтесь! — Маркиз заглушил протест, накрыв ртом ее пухлые губы. Целуя Джинкс, он наконец понял, как страстно желал сделать именно это. Он хотел поцеловать ее с того самого момента, как увидел, и все два дня, что они с трудностями преодолевали путь в погоне за сбежавшей парочкой. Разумеется, у него были и более грандиозные планы, но поцелуй мог стать хорошим началом.

Он целовал ее так, словно имел на это право: решительно завладев полными губами, пробуя их на вкус… и она — о Боже! — ответила на его поцелуй! Итак, он бросил перчатку, а она приняла его вызов.

Джинкс неожиданно быстро разобралась, что к чему. Слова протеста замерли у нее на губах, вместо них из ее груди вырывались тихие стоны удовольствия. Она была влажная, гибкая и мягкая, а когда он прижал ее к себе, выгнула спину, чтобы быть еще ближе. Ее губы разомкнулись, приглашая его язык войти внутрь, и Харрисон испугался, что ситуация еще больше осложнится. Проведя руками по ее спине, он погладил талию, округлости ее бедер и шептал:

— Тебе приятно, да?

— Да, — выдохнула она. — Я никогда не думала, что такое может быть.

Сжигаемый страстью, Харрисон начал ритмично двигать языком, стараясь вызвать у нее ответное желание. Он понимал, что слишком торопится и может спугнуть ее, но ничего не мог с собой поделать. Его руки изучали ее тело, а губы требовали подчинения.

Он чуть не сошел с ума, когда она, повторяя движения его рук, стала гладить его спину и бедра. Она была прелестна и честна, но ее первый сексуальный опыт слишком запоздал…

Застонав, Стерлинг оторвался от губ Джинкс и, пробормотав себе под нос проклятие, разомкнул объятия, но не отпустил ее совсем, а держал за плечи и тяжело дышал.

— Что вы пытаетесь сделать? — Он смотрел на нее в упор, ужасаясь только что произошедшему между ними. — Что, черт возьми, вы задумали?

Она замерла, а губы ее, сладкие, розовые губы, которые так приятно было целовать, дрожали. Но мгновение прошло, и блеск страсти в глазах потух.

— Что пытаюсь сделать я? — Она вырвалась и отступила от него как можно дальше. — Лучше спросите себя, что вы пытаетесь сделать: сначала нагло вторгаетесь ко мне в комнату, мешаете мне купаться, а потом начинаете меня целовать… — Она запнулась, по при этом ее негодование ничуть не уменьшилось. — И после всего у вас хватает наглости обвинять меня, будто я пытаюсь что-то сделать с вами?

Она была права по всем пунктам, и они оба это знали. Харрисон не мог найти логического объяснения своему идиотскому поведению, поэтому предпочел перейти в наступление и обвинить во всем ее.

— Если вы задумали заманить меня и воспользоваться ситуацией для того, чтобы иметь возможность улучшить свои позиции, то сильно ошибаетесь. У вас ничего не получится.

— Как, вы обвиняете меня в том, что я столь гнусным способом пытаюсь заполучить вас в качестве мужа? Вы это подразумеваете?

— Нет, это я не имел в виду. — Маркиз старательно пригладил волосы, опасаясь, что если он не займет чем-то свои руки, то схватит ее и заставит замолчать единственным известным ему способом. Вряд ли это могло привести к чему-либо хорошему. — Я вообще не хотел сказать ничего подобного.

— Так что же вы все-таки имели в виду? — Она смотрела на него в упор, сжав кулаки.

Черт, как же ему из этого выпутаться? Он вовсе не желал ни оскорблять ее, ни еще больше все запутать. Может, если ее хорошенько разозлить, она сама постарается держаться от него подальше? Идея не слишком блестящая, но, учитывая необычные условия, при которых состоялось их знакомство, выбора у него не оставалось.

Сам не веря тому, что говорит, он ответил:

— В своем стремлении защитить своего брата-идиота вы уже показали себя более отчаянной и смелой, чем любая из женщин, которых я знаю. Согласитесь, я вполне могу предположить, что вы хотите купить безопасность вашего брата ценою вашего тела.

Она размахнулась и изо всех сил залепила ему пощечину.

Ох! Но он заслужил ее. Ему очень хотелось перед ней извиниться, но Харрисон не стал этого делать — ему надо было любым способом избавиться от этого взаимного притяжения. Все произошло слишком быстро и должно так же быстро закончиться.

Он сделал шаг назад и слегка поклонился.

— Теперь я вас покину.

Он направился к двери, но она поспешно его окликнула:

— Лорд Хартли! Я не собираюсь поворачивать обратно. Так легко вам меня не запугать!

Он был в этом уверен, но промолчал и пошел к себе в комнату, где его ждала бутылка виски, а также долгая беспокойная ночь.

Как теперь ему избавиться от этой несносной Джинкс Бенчли? Если учесть, кто она и при каких обстоятельствах они познакомились, он явно совершил глупость с этим поцелуем. А еще в десять раз глупее было прижимать к себе ее восхитительное — хотя он видел его всего лишь мгновение — тело. Все же ему удалось не скомпрометировать ее полностьр и он не сделал ничего такого, что нельзя было бы исправить… хотя и продолжал желать эту девушку, даже зная, что она не из тех, кого мужчина может безнаказанно соблазнить. Но когда дело касалось Джинкс, доводы разума были бессильны — как он ни старался, ему не удавалось выкинуть ее из головы.

Харрисон тяжело вздохнул и поднес к губам стакан. Единственное решение — это избавиться от невыносимой, но восхитительной мисс Бенчли до того, как он сделает то, что уже нельзя будет исправить.

Загрузка...