Брак с целью дознания

На лице его была откровенная циничная ухмылка. Лайэл протянула сверток. Взял, разорвал упаковку. Внезапно выражение лица его изменилось. Видно было, что он поражен. Однако в следующее мгновение сказал:

– Но как это умно с твоей стороны. Ты даже хитрее, чем я предполагал. Так! Ну и где же ты взяла деньги, чтобы купить эту антикварную вещь?

– Из твоих денег я не потратила ни пенса.

– Вот как? Ну и на чьи же деньги ты это купила?

Лайэл показалось, как будто что-то оборвалось внутри. Вроде как бы все сразу онемело. Во всяком случае, боль сразу исчезла.

– Пойду приготовлю что-нибудь на ужин, – произнесла она голосом, лишенным всяческих эмоций, и пошла на кухню.

Она приготовила изысканную еду, между делом накрыла на стол, поставила два подсвечника. Вставила и зажгла нарядные свечи, которые нашла в шкафу.

Когда все было почти готово, появился Джордан. Спросил:

– Что-нибудь выпьешь?

Лайэл захлопнула духовку. Обернулась – лицо порозовевшее от жара – ответила:

– Да, пожалуйста. Если есть, то сухой херес.

Пока она снимала передник и подавала первое блюдо, Джордан принес бутылку охлажденного «шабли» и разлил вино в рюмки. Он галантно усадил Лайэл за стол, затем сел сам и, глядя на горящие свечи, заметил:

– Трогательное дополнение к медовому месяцу.

Без яда не обходится! Лайэл с невозмутимым видом разложила на тарелки куски рыбного филе в сметанном соусе. Он с аппетитом ел и нахваливал. И камбалу по-веронски, и котлеты по-киевски. А она сидела, наклонив голову. Есть не хотелось. Маленькими глотками отпивала вино из рюмки и делала вид, что ест. Меренги с размороженной малиной и взбитыми славками удались на славу. С трудом проглотила кусочек. Вино она пила на пустой фактически желудок и скоро почувствовала легкое головокружение. Попросила Джордана еще налить ей вина.

Когда она встала из-за стола, чтобы убрать тарелки после ужина, он сказал:

– Посиди. Я займусь этим. А потом сварю кофе.

Нельзя сказать, что походка у нее была твердая, но она добралась до дивана, села, откинулась на спинку и закрыла глаза. Она слышала, как подошел Джордан, со стуком поставил поднос на столик. Открыла глаза. Джордан сидел напротив. Подал ей чашку с кофе. Выпитое вино прибавило ей смелости, и она сказала:

– Ты бы лучше этого не делал, а то рискуешь превратиться в хорошего мужа.

– А я и собираюсь стать идеальным мужем. По крайней мере, в глазах общества. А впрочем, совсем не идеальный, – до сих пор не вручил тебе мой свадебный подарок.

Он вышел и вернулся почти тут же. В руках была черная коробочка, которую он положил ей на колени. Она не пошевелилась.

– Открой коробку, Лайэл. Она покачала головой.

– Меня не интересует, что там. Мне ничего не нужно.

– А я считаю, что ты передумаешь, когда увидишь подарок, – сказал Джордан, взял коробочку и открыл ее.

На белом шелке сверкало изумительной работы колье – виноградная лоза с листьями и гроздьями изумрудных плодов. Лайэл взглянула, но ничего не сказала.

– «Изумруд под цвет твоих глаз» – это самое романтичное, что следовало бы сказать. Но, зная твой утилитарный подход к вещам, могу сказать, что это стоит годового жалованья некоторых.

Реакция последовала немедленно: она захлопнула коробку и швырнула ее ему.

– Мне это не нужно, – звенел ее голос, – мне от тебя ничего не нужно. Если ты такого обо мне мнения, для чего ты это покупал?

– Не дури, – произнес он, – людям же будет интересно узнать, что я подарил своей невесте. И что подумает твой дедушка, если тебе нечего будет ему показать.

– Я его носить не буду, – заявила она весьма категорично.

– Ну почему же! Будешь, – его голос стал твердым, – ты будешь носить это колье, чтобы сделать мне приятное. Я даже заказал такой же браслет и серьги. У моей жены должно быть все, что можно купить. Женщины будут тебе завидовать.

– Завидовать мне? Смешно, – заметила Лайэл с горькой усмешкой, – не трать деньги, а лучше копи их. Ты не можешь купить мне то, что я хочу иметь.

– А как же благополучие твоего дедушки?

– Я не из-за этого выходила за тебя замуж.

– Я, был момент, даже поверил в это, – произнес Джордан вкрадчивым голосом.

– Ты можешь этому верить. Это правда.

– Ну и почему же ты пошла за меня? Хотелось бы услышать твою версию.

– Я была полная дура и воображала, что люблю тебя.

Он рассмеялся.

– Ты, должно быть, считаешь, что и я дурак и поверю этому. Такие, как ты, не способны любить. Конечно, пока не появится счет в банке… И тем не менее сейчас, когда ты перестала притворяться, мой счет открыт для тебя – ты можешь позволить себе все прелести жизни. Ради этого ты, собственно, и вышла за меня замуж.

– Да ничего подобного! Господи, Джордан, я знаю, что ты ненавидишь меня, но нельзя же так относиться друг к другу, – сказала Лайэл с тоской в голосе.

– Но именно так я буду вести себя и дальше, моя дорогая Лайэл! Вспомни Поля. Ты в течение многих месяцев обрекала его на адскую жизнь. Нет уж, так легко ты не отделаешься!

Джордан наклонился к ней, схватил ее за запястье, подтащил к себе и усадил на колени. Сердце Лайэл забилось. Она сидела, окаменев от страха, не в силах произнести ни слова. Он медленно расстегивал пуговицы на ее платье, наблюдая за ней сквозь прищур глаз. Спазмы перехватили горло. Когда же его рука проскользнула в лифчик и остановилась в ложбинке, она вздрогнула телом.

– Тебе не нравится, что я до тебя дотрагиваюсь? – спросил он, усмехнувшись.

– Я чувствую отвращение, – прошептала она.

– Ах вот как, – сказал он вкрадчивым голосом.

Что же она наделала! Нужно было потерпеть. Она сама вложила ему в руки оружие, которое он теперь использует против нее же. Но поправить уже ничего было нельзя.

– Тогда ты сама разденешься или помочь?

– Что ты сказал? – выдохнула она.

– Раздевайся сама, а не то я помогу. Лайэл окаменела. Внутри же у нее все кипело и клокотало. Пусть он катится ко всем чертям! Да, но он же сильнее ее. И если только она станет сопротивляться, то он, конечно, справится с ней. Он только этого и ждет, чтобы насладиться победой.

Встала, сняла платье, сняла нижнюю юбку.

– Красивое у тебя белье. Но я бы предпочел, чтобы ты и его сняла.

Господи, но что же это такое? Ведь он ждет, чтобы она умоляла его отказаться от бредовой идеи. Он хочет унизить ее. Но если она будет взывать к его снисхождению, это еще больше унизит ее.

Сняла все и гордо выпрямилась. Щеки пылали, руки ледяные, Лайэл стояла и смотрела ему в лицо.

На мгновение ей показалось, что в его глазах промелькнуло что-то похожее на уважение к ней. Зрачки глаз его потемнели, и он сказал хриплым голосом:

– Твое тело прекрасно, как и твое лицо. Если бы и твое внутреннее содержание было бы столь прекрасно, то ты была бы той самой женщиной, о которой мужчина может только мечтать… – Он резко себя оборвал и докончил уже с иронической усмешкой: – Но и я, и мы, мы оба знаем, что это утопия.

Он встал и приблизился к ней. Вытащил шпильки. Шелковистые волосы волнами рассыпались по плечам. Неожиданно легко подхватил ее на руки и понес на кровать. Сел рядом и долго смотрел на нее. Потом, улыбаясь, медленно заскользил руками по ее телу.

Внутри все сжалось в тугой комок. Усилием воли она подавила свой бессловесный протест и лежала не шелохнувшись.

– Что же ты не сопротивляешься? – спросил он.

– Ты хочешь, чтобы я сопротивлялась? Тебе нужен повод, чтобы причинить мне боль.

– Вот тут ты ошибаешься. Я не ищу поводов. У меня их предостаточно. Никакой боли я тебе причинять не собираюсь. По крайней мере, сегодня. Я хочу просто кое в чем убедиться. А для этого необходимо провести один эксперимент.

– Эксперимент, – повторила Лайэл, дрожа всем телом. – Какой эксперимент?

Джордан улыбнулся и явно не спешил с ответом.

– Допустим, ты принимала подношения от своих кавалеров, ничего не отдавая им взамен. Но, согласись, что если красивая двадцатидвухлетняя женщина умудрилась сохранить девственность в наш век свободных нравов, то это наводит на размышления. Такое возможно – если она фригидна, – говорил он с улыбкой, дотрагиваясь до ее груди, бедер, живота.

Указательным пальцем он провел по контуру ее губ.

– Такой чувственный рот, такая реакция на мои объятия! На фригидность не похоже. Хотя иногда можно и ошибиться. Прошлую ночь можно считать чистым экспериментом. Правда, с некоторой натяжкой. Ты конечно же понимала, что должна доставить удовольствие своему партнеру. Так что, возможно, твоя чувственная страсть была только игрой.

Она вздрогнула так, будто до ее тела дотронулись оголенным проводом, а он продолжал:

– Но сегодня тебе уже незачем притворяться. Лайэл похолодела, руки и ноги онемели. Он, положив ладони рядом с ее лицом и прижав пряди волос к подушке, наклонился над ней. Бледная, белее наволочки, она смотрела на него в упор округлившимися глазами.

– Какие у тебя большие глаза!

И вдруг она стала неистово биться. Задыхаясь и извиваясь, отталкивать от себя его ухмыляющуюся физиономию.

Он взял ее за запястья и, удерживая ее без особого усилия, подчинил себе. Она в конце концов перестала вырываться. Затихла и лежала обессиленная. Сердце колотилось, она тяжело дышала. Он перестал ее держать и начал раздеваться.

Она смотрела на него, но страха уже не было. У природы, когда она творила этого мужчину, был широкий и изумительный замысел: атлетически сложенный мускулистый торс, полная гармония между сильным телом и красотой лица располагали в его пользу.

Лайэл не понимала, что с ней, – какое-то странное чувство, похожее на голод, заполнило ее всю. Внутри все сжалось: она почувствовала тупую боль в самом низу живота. Она словно желала чего-то… и, когда Джордан лег рядом с ней, она подумала, что вот он рядом и больше ничего не нужно, и думать больше ни о чем не хотелось.

Она внутренне приготовилась к проявлению грубой силы и не ждала ни нежности, ни тихих сладко-обольстительных ласк.

Он осторожно разжимал ее крепко сжатые кулачки, целовал по очереди пальцы, ловил губами ее губы.

Нет, она не будет отвечать на его ласки. Он от нее этого не дождется! Будет холодной и неприступной.

Он рассмеялся, как будто прочитал ее мысли. Страстно поцеловал ее, пытаясь языком разжать ее упрямо сжатые губы. Она сопротивлялась, крепко стиснув и зубы. А он уже целовал ее шею, покрывал поцелуями грудь. Соски ощутили тепло его рта.

Дыхание перехватило. Острое, ни с чем несравнимое ощущение испытывала она. Его руки ласкали ее тело. Сладостная пытка… Тело ее выгнулось, и она попыталась выскользнуть из его объятий. Он не смеет даже дотрагиваться до нее! Джордану пришлось прибегнуть к простому приему – под тяжестью его тела она тут же прекратила метаться по постели. А руки его, пальцы ни на секунду не переставали страстно, откровенно и бесстыдно знакомиться с ее плотью.

Ему удалось наконец поцелуем без труда разжать ее губы, и его язык проник внутрь, не встретив никакого сопротивления. Он приподнялся и посмотрел на нее: ему удалось разжечь сладострастный огонь, и она уже была охвачена пламенем. Он, стараясь проникнуть как можно глубже, медленно входил в нее и выходил. Наконец она, издавая какие-то бессвязные вскрикивания, приникла к нему, впиваясь ногтями в его спину. Он ждал… И только тогда, когда он почувствовал, что ее плоть отвечает его желанию, только тогда он довел этот страстный бой до победного конца.

Тело ее трепетало в сладостной истоме, а разум постепенно возвращал к действительности.

С трудом приоткрыв глаза, она увидела, что Джордан, приподнявшись на локте, наблюдает за ней.

– Итак, под ледяным покровом бушует пламя, способное разогреть мужчину, если, конечно, он не глубокий старец. О фригидности не может быть и речи, – говорил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче.

Чувствуя себя униженной, она поспешно отвернулась, чтобы не видеть его сверкающих глаз. Она же все это время обманывала себя! Он ненавидел и презирал ее. А желание? Что ж, так тоже бывает.

Она вспомнила, как одна из ее коллег, молодая разведенная особа как-то сказала: «Я чувствую себя особенно одиноко по ночам. Спать со мной многие бы хотели. Но все дело в том, что я-то с ними спать не хочу. Без любви физическая близость невыносима!» Тогда Лайэл подумала, что это несколько преувеличено. Теперь же она понимала, как права ее знакомая.

Господи, что же делать? А если она забеременеет? Однажды она спросила, хочет ли он иметь детей? Конечно, со временем он бы хотел обзавестись семьей… Так уклончиво ответил, что и не поймешь. Если бы он любил ее, какое это было бы счастье иметь от него ребенка. Но этот брак – жестокая насмешка!

А Джордану-то и подавно этого не нужно. Он конечно же думал, что она неразборчива в связях и, значит, принимает все время противозачаточные таблетки. Ну, допустим, он так плохо о ней не думал, но уж наверняка решил, что она примет меры предосторожности. Однако события развивались так стремительно, что она и к доктору не обратилась. Наивная дурочка… Решила, что Джордан и об этом позаботится.

Она так много ждала… И ничего не сбылось. Ничего…

Сна не было. И слез не было… Джордан спал, отвернувшись от нее, а она все лежала и думала. Вспомнились те страшные дни, когда погибла бабушка. Трагическая участь постигла Поля. Она была тогда безутешна, но такого горя и отчаяния, как теперь, не ощущала. Серые утренние сумерки забрезжили сквозь шторы, когда она погрузилась в сон.

Просыпалась Лайэл медленно, как бы нехотя. Но вдруг вспомнила, где она и что с ней, и сразу – сна как не бывало. Конечно же Джордана рядом не было. И, хотя в камине пылал огонь, все говорило о том, что его и в доме нет.

Она была какая-то вялая: с трудом приняла душ, еле-еле, как дряхлая старуха, одевалась. С трудом застегнула серую шерстяную юбку, натянула ярко-вишневый джемпер. Механически взглянула на себя в зеркало. Лайэл была до странности спокойна, скорее даже в каком-то оцепенении. Вот только мысль о том, что она должна отсюда вырваться, не давала покою и жгла огнем. Подошла к окну. «Ягуар» на месте. В сугроб-ном плену.

А день был такой чудесный, какие зимой редко выпадают. Солнце ласково светило с небес потрясающей голубизны. Солнечные лучи то золотили снег на ветвях елей, то яркими сполохами играли на ледяной кромке у края озера. Сосульки сверкали, радуясь солнышку, и плакали от счастья золотыми слезами.

И так ей захотелось туда – дышать вкусным морозным воздухом, ощутить кожей ласковые солнечные лучи. Она уже хотела отбросить щеколду, как услышала – хлопнула дверь. Это Джордан. Потом он обивал с обуви налипший снег. Вошел с охапкой дров. Видно, запас на кухне кончился.

– Ланч уже готов?

Голос вроде никакой – и не дружеский, и не вражеский. Лайэл взглянул на кухонные часы – почти час дня.

– Через десять минут будет готов, – ответила она.

Пока в кастрюле разогревался густой ароматный суп, она приготовила сандвичи с сыром и накрыла на стол.

Джордан поглощал еду с завидным аппетитом, но вдруг перестал есть и спросил:

– Почему ты ничего не ешь?

– Мне не хочется, – ответила Лайэл. Он нахмурился.

– Ведь, по существу, ты ничего не ела, с тех пор как мы здесь.

– У меня нет аппетита. Наверное, потому, что я давно не была на свежем воздухе.

Конечно же не потому она не ест, что все время в помещении. Но как кстати эта его забота!

– Ты должна что-нибудь съесть.

Он взял глубокую тарелку, налил супу и поставил перед ней. Она смотрела в тарелку и ничего не говорила. В молчании он почувствовал протест и бодрым голосом сказал:

– Давай ешь. Ешь, как хорошая девочка! Какое внимание! Это ее приободрило.

– Джордан, пожалуйста, может быть, мы погуляем? Сегодня такой хороший день.

Он взглянул на нее – глаза умоляли, пальцы рук инстинктивно сплелись в жесте, выражающем просьбу, – и ответил:

– Вот доешь, и пойдем погуляем. Только придется идти в снегу по узкой тропинке.

– О, я так тебе благодарна!

Он передал ей сандвич, проследил за тем, чтобы она взяла ложку и стала есть суп, и только потом стал есть сам. Аппетит аппетитом, а в светских, утонченных манерах ему не откажешь!

Лайэл была в сильном нервном возбуждении, так ей хотелось выйти из дома. Она с трудом заставила себя проглотить несколько ложек супа и съела сандвич, чтобы угодить Джордану. Быстро надела куртку, вязаную шапку и варежки. Таяло, но ветер был холодный.

– Ты уверена, что не замерзнешь? – спросил Джордан.

– Уверена.

Коттедж и снаружи выглядел очень уютно: печная труба, крыша, как огромная шляпа с широкими полями, нахлобучена на приземистый дом из местного серо-зеленого сланца. Наверное, раньше это была ферма, вернее – часть фермы, а потом ее перестроили. Направо виднелись какие-то постройки. Та, что выходила на дорогу, использовалась как гараж. В других, наверное, хранились инструменты, инвентарь.

Оставив коттедж позади, они пошли к лесу по тропинке, протоптанной в снегу. Идти было тяжело. Временами они проваливались по колено в снег. У Лайэл скоро промокли и замерзли ноги: ее модные сапоги годились лишь для городских прогулок. Но, содрогаясь при мысли, что ей придется вернуться в коттедж «Барабан», она прибавила шагу и упорно двигалась вперед.

Время от времени они что-то обсуждали, касаясь по какому-то молчаливому соглашению только пустяковых тем. Джордан спросил, не бывала ли она в этих местах раньше, на что она ответила, что нет, она здесь впервые. Он, как выяснилось, знал эту местность хорошо. В детстве он частенько приезжал в Эмблсайд на каникулы и изучил все окрестности.

– У нас в этих местах был коттедж. Мама и папа любили ходить пешком. У нас была еще двухвесельная лодка, на которой мы обычно катались по озеру Виндермиер.

– Твой папа и ты?

– Поль и я, – ответил Джордан и, передернув плечами, засунул руки в карманы дубленки. – Мы всегда ладили с ним, хотя я был всегда лидером из-за разницы в возрасте. Я был старше его на пять лет.

Да если бы было наоборот, он бы все равно был главным. Уж в этом можно не сомневаться!

Настроение у Лайэл резко изменилось. Все так же светило солнце, но прелесть зимнего дня перестала ее радовать. Стало даже холоднее. И разговор скомкался. И скоро совсем прекратился. Белый снег уже не вызывал радостного ощущения. А наоборот. Ей стало казаться, что она во всем мире одна-одинешенька. И так тихо кругом! Еле слышно щебетала какая-то птица, где-то шелестел, как шелковая нижняя юбка, ручеек. Они должны были бы уже выйти на шоссе, но, сколько она ни прислушивалась, шума проезжающих машин слышно не было. Возбуждение снова охватило ее. Как только покажется на шоссе машина, она выбежит и поднимет руку. Машина остановится и она скажет, что она в опасности, что ее держат здесь против ее воли. Никто не имеет права поступать так, пусть даже и муж!

Стараясь не обнаружить своего возбужденного состояния, она продолжала идти. Джордан не должен догадаться, что она задумала. Ее план удастся, если застанет Джордана врасплох.

Вот наконец и шоссе. Сердце у нее оборвалось. Снегу было столько, что машины просто не могли здесь и появиться.

Вдруг справа за деревьями Лайэл увидела мужчину. Совсем близко! Он шел прямо им навстречу. Огромный такой, в шляпе с пером и в охотничьей куртке хаки, С ружьем. Черный Лабрадор шагал рядом с хозяином, прокладывая себе дорогу по целине.

Лайэл стремительно рванулась навстречу охотнику и раскрыла было рот, чтобы позвать на помощь, как Джордан обхватил ее и резко повернул к себе.

– Все хорошо, дорогая. Я прошу прощения, – произнес он четко и довольно громко.

Она и слова вымолвить не успела, как он заткнул ей рот поцелуем. Руки крепко прижаты к бокам, ноги зажаты словно в тисках – она чуть было не упала.

Охотник повернулся и вышел в противоположную сторону. Влюбленная парочка – как повздорили, так и помирятся! Лайэл прилагала отчаянные усилия, чтобы вырваться, но Джордан продолжал свой затяжной поцелуй. Она почти задыхалась.

Вдруг она почувствовала, как холодный «превентивный» поцелуй стал жарким и страстным. Теперь уже пришлось бороться со своим страстным желанием обхватить шею Джордана руками и целовать его с такой же страстью.

Наконец он поднял голову. Глаза лихорадочно блестели, на скулах выступил румянец, а дышал так, как если бы только что закончил бег на длинную дистанцию.

Хриплым голосом, задыхаясь, он сказал:

– Если ты еще когда-нибудь позволишь себе что-либо подобное…

Он не окончил угрозу, но Лайэл вздрогнула, и не потому, что было холодно.

Схватив ее за руку, он быстро зашагал обратно. Она еле поспевала за ним. Конечно, он был зол, но, наверное, злился больше на себя за свои «первобытные инстинкты».

Их отношения приобрели «опасный» оттенок. Ее разум, воля переставали контролировать ее чувства. Она совсем не походила на жертву, она скорее была его страстная партнерша. Против своей воли! Именно это заставляло ее страдать, и она досадовала и злилась на себя.

Солнце скатывалось с перламутрового неба. Выползали сумерки. Далеко в темном лесу то радостно, то печально ухал филин…

Лайэл устала и продрогла до костей и, когда они вошли в дом, была более чем рада. Джордан принес и подбросил в камин дров. Лайэл сняла куртку, стянула сапоги. Выпрямившись, она увидела, что он наблюдает за ней. Взгляд его глаз опалил ее. Во взгляде – ничего другого, кроме откровенного желания. Полыхнуло жаром, как из раскаленной топки. Лайэл вздрогнула и инстинктивно попятилась.

Он увидел это, понял, ухмыльнулся и пошел к ней. Хотелось убежать, забиться куда-нибудь. Но куда? Он взял ее за подбородок, приподнял голову, папьцем поглаживая ее щеку около уха. Сердце забилось. Она закрыла глаза и напряглась в ожидании поцелуя…

Громко вскрикнула от боли: он ущипнул ее за ухо и вышел.

Прошла минута или две. С трудом успокоилась. Встала и пошла на кухню готовить ужин.

Ужинали молча.

– Когда ты познакомилась с Полем? – спросил он резко и так неожиданно, что Лайэл выронила из рук вилку.

– В начале июля, – ответила она как можно спокойнее.

– Где?

– Митч – член спортивного клуба фирмы. Клуб организовал прогулку на пароходе. Я поехала с ней. Там была дискотека. Поль тоже там был, – говорила Лайэл, опустив голову и не глядя на него.

– Расскажи мне, как все было! – приказал Джордан.

– Да особенно не о чем рассказывать. Он подошел к нам, заговорил, а потом пригласил меня танцевать.

Поль прилип к ней, попросту говоря, и не отходил весь вечер. Как сейчас она видит его в каких-то темных брюках, в белой в полоску рубашке. Его голубые глаза сияли, а белокурые вьющиеся волосы, казалось, потрескивали от электричества.

Он был старше ее, но с виду казался значительно моложе. Золотоволосый такой мальчик, которого жизнь еще не трепала. Открытый, беззаботный, как говорится – душа компании. Он был весь в движении и пользовался успехом. Забавный. Тогда она еще не уловила, как часто меняется его настроение, и предположить не могла, какие страдания принесет ей это знакомство.

– Ну и что было дальше? – Голос Джордана прервал ее невеселые мысли, и она подняла голову.

– Мы возвращались на автобусе, потому что Давид был в отъезде. Когда Поль узнал об этом, он проводил нас до дома.

– А потом?

– Иногда он заходил, – спокойно ответила Лайэл.

– Когда он начал делать тебе подарки? Лайэл вспыхнула. Это случилось буквально через неделю после их знакомства. У нее был день рождения. Он узнал и принес подарок. На тоненькой золотой цепочке – бриллиантовая капелька-подвеска. Она взяла, поблагодарила и даже не подумала о том, сколько он заплатил за подарок.

Митч конечно же, как увидела, так сразу же вытаращила свои незабудковые глаза.

– Ничего себе! Или у него денег куры не клюют, или он ограбил ювелирную лавку.

– Ты что, считаешь, что это настоящий бриллиант? – спросила Лайэл с тревогой в голосе.

– Хорошо, давай рассуждать так: кто дарит такие вот подарки девушке, с которой только что познакомился, тот или без ума от любви к ней, или же сам просто без ума, по-другому – чокнутый.

– Ну что же делать? Лучше я верну ему это. Когда же Лайэл попыталась вернуть Полю подарок, он так обиделся, что у нее пропала всякая охота настаивать на этом.

Позже она поняла, что именно с этого момента и повелось: когда он что-нибудь дарил ей, она возражала, отказывалась, а он обещал, что это в последний раз, но ни разу не сдержал слова.

«Мне так приятно дарить тебе красивые вещи», – признавался Поль.

Джордан опять смотрит на нее… Господи, как она устала от всего этого и измучилась!

– Ну, и когда же, Лайэл? – настаивал он.

– На мой день рождения.

Гримаса тенью скользнула по его лицу.

– Итак, начиная с пятнадцатого июля Поль тратил все деньги, которые попадали к нему в руки, на тебя.

Лайэл промолчала. Да и что можно возразить? Возможно, так и было.

– Когда же он сделал тебе предложение? Он ведь просил тебя стать его женой? – спросил Джордан.

– Да, просил. Это было в начале ноября.

– И ты ему отказала? Она молча кивнула.

– А я именно тогда понял, что кто-то водит его за нос, и перестал переводить ему деньги. Так что как раз в те дни он ничего не мог тебе дарить, – сказал Джордан, и лицо его приняло злое, мстительное выражение.

Можно подумать, что он уже и нож наточил!

– Но что я могла поделать? С самого первого дня знакомства я не воспринимала его серьезно, и он какие-то время своим отношением не давал повода думать, что у него серьезные намерения.

– И, несмотря на твое отношение к нему, подарки ты принимала.

Суровое обвинение! Но возразить нечего. Хотя у нее был более сильный характер, чем у Поля, по природе своей она мягкая натура. И, как теперь она понимала, он пользовался этой ее слабостью. Конечно! Раз удавалось уговорить ее принимать подарки, то, возможно, удастся уговорить ее принять его предложение.

Тот вечер нанес ей моральную травму. Митч дома не было, и Лайэл чувствовала себя неспокойно. В последнее время у Поля резко менялось настроение. Тяжелое отчаяние вдруг сменялось необыкновенным подъемом и наоборот. На него нападали приступы обыкновенной истерии.

– Он на грани сумасшествия, – говорила Митч. – Мой тебе совет – дай ты ему отставку.

Лайэл жалела его, и у нее не было сил разорвать паутину, которую она сама сплела и которая опутала ее. Жалость жалостью, но она понимала – ничего не заставит ее выйти за него замуж.

Он был жалок, стоял на коленях, плакал, выклянчивая у нее согласие. Она утешала его, положив руку на его вздрагивающие плечи.

– У нас все будет хорошо. Я знаю, все будет хорошо, – продолжал он настаивать.

– Ничего хорошего из этого не получится. Правда, не получится. Я не люблю тебя, – повторяла она.

– Разве я противен тебе? – спрашивал он.

– Нет. Конечно же нет. Ты мне нравишься, но этого недостаточно, чтобы выйти за тебя замуж. Я хочу любить того, кто станет моим мужем.

– Я могу сделать так, чтобы ты полюбила меня. Я знаю, ты полюбишь меня, – бормотал он, стоя на коленях.

– Ну почему ты не хочешь понять, что любви по заказу не бывает? Никто не может заставить другого полюбить себя. Любовь – это сразу, либо она есть, либо ее нет, – пыталась объяснить Лайэл.

– Хорошо, пусть будет так. Не люби меня, но только будь моей женой. Видит Бог – я люблю тебя за нас двоих. Я схожу по тебе с ума, Лайэл. Я не знаю, что буду делать, если ты не пойдешь за меня, – умолял он, обливаясь слезами. Лайэл попыталась его приободрить:

– Я тебе скажу, что ты будешь делать… Выкинь мысль обо мне из головы. Ты встретишь другую женщину, которая будет любить тебя так, как жена должна любить своего мужа.

– Я не хочу никого, кроме тебя. Ни одна другая во всем мире не может сравниться с тобой.

– Чепуха! В мире много девушек, которые лучше меня, – продолжала убеждать его Лайэл, стараясь, чтобы голос был бодрым и оживленным.

– Я с ума схожу. Я перестал спать, – продолжал он, не слушая ее.

– Но ты же видишь, мы не подходим друг другу, – сказала она нежно и сжала ладонями его побелевшее лицо. – Я виновата, прости меня. Но мы не можем быть мужем и женой. Ну давай поднимайся с колен, а то бурсит заработаешь, – попыталась пошутить Лайэл, чтобы разрядить обстановку.

Поняв, что никакие мольбы не помогут, он схватил ее за руки и сжал их так сильно, что стало больно.

– Но ты не перестанешь встречаться со мной? Ты обещаешь, что не перестанешь видеться со мной?

Конечно же нужно прекратить всякие контакты, нужно рвать сразу! И для его же пользы… Лайэл колебалась.

– Если ты бросишь меня, я убью себя! – выкрикнул он.

– Не смей говорить такие вещи, – возмутилась Лайэл.

– Я так и сделаю, – повторил он уже спокойнее. Тон, каким он это сказал, не вызывал сомнений. – Если ты не будешь со мной встречаться, тогда мне незачем жить…

Джордан наполнил ее бокал.

– Расскажи мне, что было после того, как он сделал тебе предложение.

– Я… мне бы не хотелось говорить об этом.

– Не сомневаюсь. Но я хочу знать. И, пожалуйста, не приукрашивай! Я хочу знать правду.

Она говорила тихим голосом, временами переходила на шепот, а он смотрел на нее не мигая. Рассказала все как было, не комментируя, ни в чем себя не виня.

– Он хотел, чтобы я пообещала, что буду с ним видеться. Сказал, что если я не соглашусь, то ему будет незачем жить.

– Ты обещала? – резко спросил Джордан.

– Да, обещала. Он был в таком состоянии, что я побоялась сказать «нет». Я решила, что лучше будет, если я сделаю это постепенно. Теперь я понимаю, что в этом была моя ошибка. Он только еще больше ко мне привязался в надежде, что я когда-нибудь передумаю.

– И еще больше впадал в отчаяние, поняв, что не в силах ничего изменить. И в конце концов пристрастился к бутылке. – Голос Джордана стал жестким.

Она кивнула. Боже! Какой это был ужас, когда Поль пил запоями.

– Я простить себе не могу, лучше бы я тогда не обещала. Зачем я тогда испугалась его угрозы?

– Ты считаешь, что это была угроза, мягко говоря? – Голос Джордана был на пределе.

– Да, конечно. И Митч так считает. А когда я решила, что пора кончать, было уже слишком поздно.

– Было уже слишком поздно, – повторил он мрачным голосом. – К тому времени Поль, вероятно, считал уже, что купил тебя.

Как Джордан жесток и несправедлив! В отчаянии она спросила:

– Ну что можно было сделать?! Выходить за него без любви? Ну даже если… ведь не долго бы такой брак продлился?

– Ну почему же? Пока ты получала бы подарки, все было бы в порядке.

Сколько можно? Так с ума сойдешь!

– Во-первых, я не хотела сама, чтобы он мне делал подарки.

– Но ты же не вернула ему их, когда отказала ему.

– Я пыталась. Он не взял.

– Ты могла бы отослать их ему. Только не рассказывай мне, почему ты этого не сделала.

Сколько яду, сколько желчи вложил он в эти слова!

Джордан продолжал с ухмылкой:

– Хотя я догадываюсь, почему ты этого не сделала: ты же не хотела причинить ему страдания…

– Да, не хотела. Я знаю, ты никогда не поверишь мне, но это правда. Если бы я не жалела его, не думала о том, как бы не ранить его, я никогда не позволила бы, чтобы все зашло так далеко. Если бы мне было все равно, мне было бы легче все разом закончить. Господи, разве я виновата? Я бы любила его, если бы могла. – Это был крик души.

На мгновение Джордан, казалось, заколебался. Но лишь на мгновение. Потом улыбнулся:

– Браво, браво! Аплодисменты… Вот скажи мне, откуда у тебя такой артистический талант?

Чувство обиды, несправедливости захлестнуло Лайэл. Стиснув до боли пальцы рук, она закусила нижнюю губу. Только бы не потерять контроль над собой!

– Я подам кофе и фрукты, – сказал она ровным голосом.

После ужина она все убрала, помыла посуду. Возвращаться в гостиную не хотелось, но и на кухне делать было нечего. Без сил, измучена, вымотана до последней капли! Только и остается пойти и лечь в кровать.

Нет, только не кровать! – само слово вызвало вспышку ярости. Но не на кухне же ей укрываться?!

Из гостиной доносилась знакомая мелодия. Нейл Дайсмонд… Вот и в музыке их вкусы совпадают! Они одинаково любят все лучшее, что есть в поп-музыке, в классической, в оперной. Он, правда, отдает предпочтение романтическим композиторам. Да и неудивительно, ведь любит же он поэзию. Безусловно, Джордан – человек сильных страстей, способен на глубокие чувства, хотя, как говорится, все время застегнут на все пуговицы. Такой уж если полюбит, то полностью отдастся этому чувству. А если возненавидит…

Она вздрогнула.

Ноги отказывались идти, но Лайэл пересилила себя и направилась в гостиную. В комнате был полумрак, и Джордан сидел у камина. Отблески пламени бронзой ложились на его лицо. В руках он держал ее подарок. С какой любовью, с каким предвкушением счастья она покупала тогда эту крохотную «снежную метель».

Лайэл присела на диван, забилась в дальний угол. Длинные пальцы Джордана осторожно поглаживали стекло футляра, будто одно это прикосновение доставляло ему удовольствие. Она ощутила в сердце нестерпимую боль и, чтобы не дать вырваться из груди стону, прикусила губу.

Он посмотрел на нее, и она торопливо отвела взгляд. Но Джордан успел заметить, сколько горя, страдания и отчаяния было в ее глазах.

– Ты плохо выглядишь, – сказал он. – Иди спать.

Она поднялась и пошла в ванную.

Лайэл долго лежала и не спала. Дурные предчувствия, странное беспокойство не покидали ее. Кап-кап-кап! Ветер переменился… Кап-кап-кап! Тает снег, и капает с крыши… Джордан не появился. Лайэл расслабилась и стала засыпать.

Сон был беспокойным. Что-то снилось путаное и неприятное. Но вот… Будто бредет она по какому-то темному коридору. Понимает, что это глубоко под землей. И что-то непонятное, мерзкое следует за ней по пятам. Она торопится и вlруг упирается в скалу. И деваться некуда, а то, что за ней, – все ближе, ближе.

Еще немного, и оно коснется ее…

Лайэл пронзительно вскрикнула и заметалась.

– Успокойся, успокойся, – шептал чей-то голос, – Все в порядке… Все хорошо.

Постепенно ужас рассеялся, дыхание замедлилось, сердце стало биться ровнее. Она спасена, ее любят… Голова ее лежала на мускулистом плече, его рука гладила ее по волосам. Она прильнула к нему, к тому, который обнимал ее. Мокрая от слез щека прижалась к его теплой груди.

Лайэл просыпалась… Случилось хорошее, и от этого было удивительно легко и спокойно и хотелось побыть еще в дреме. Но какой-то кусочек сознания вырвался из плена сна, и сразу же она открыла глаза. Джордана в комнате нет, хотя видно, что был и даже спал рядом.

Что же ей снилось? Ах да, кошмар какой-то, что-то мерзко-страшное. Но ведь он утешал ее, был рядом… А может быть, ей все это приснилось? Она ведь так ждала ласки, доброго участия…

Шторы раздернуты. Лайэл подошла к окну. За ночь теплый западный ветер нагнал на небо облака. Она видел, как за озером порывы ветра трепали оголенные ветви деревьев, налетали и когтили кустики, которые жались к зарослям камышей у кромки озера. Иногда сквозь разрывы облаков выглядывало солнце. Стайка птиц снялась с сосны, и эту стайку подхватило, понесло и швырнуло в небо, где ветер уже хозяйничал на просторе.

Лайэл вдруг услышала звук мотора. Сначала машина завелась, потом сразу все стихло. Она поспешила на кухню. От дыхания стекло запотело, и она торопливо провела по нему ладонью.

Джордан вышел из машины. Взял лопату. Сначала он отгребал снег от машины, потом принялся энергично расчищать дорогу к гаражу.

На кухонном столе – картонная коробка. Хлеб из муки грубого помола, две упаковки молока, газеты. Очевидно, это все утром привезли.

Так, значит, шоссе в порядке. От волнения у нее пересохло во рту. Может быть, уже сегодня она будет в Лондоне! Хорошо, что она не отказалась от той квартиры. А жалела, что не успела аннулировать договор на аренду в предсвадебной суете. Нет худа без добра! Дедушку заберет туда, и одной заботой меньше. И это нужно сделать раньше, чем его забросят на эту «комфортабельную крышу». Никакой «крыши», а то ей не выбраться из рабства и придется терпеть, чтобы не травмировать дедушку.

Как только она увидит дедушку, скажет ему без обиняков, что у нее нет выхода из создавшейся ситуации, которую нужно будет обрисовать в как можно более мягких тонах. Конечно, это будет для него неожиданностью.

С этим решено. Теперь – деньги. Она сразу же начнет подыскивать работу. И как хорошо, что она заплатила за три месяца вперед!

Митч ее тоже не оставит в беде. Поможет всем, что в ее силах. Уже легче! Ей-то она все расскажет без утайки. Уж кто-кто, а Митч поддержит ее морально и посоветует, что делать.

Лайэл была так погружена в свои планы, что не сразу поняла, что Джордан уже вернулся с улицы и что-то делает на кухне. Запахло подгорелым хлебом. И было слышно, как он гремит посудой.

– Я решил сам приготовить завтрак, – сказал он, входя в гостиную с подносом. На подносе – миска с салатом и тарелка с сандвичами. Некоторые куски хлеба пригорели. – Я конечно же не гожусь для работы на кухне.

Поставил все это на стол, подошел к Лайэл, выдернул из прически локон и, подумав, сказал:

– Тебе как раз кудри к лицу. Ничего, если и побольше.

Лайэл посмотрела на него с изумлением.

– Разве тебе бабушка не говорила, что каждый подгорелый ломтик – это завиток в волосах? – спросил он, улыбнувшись.

– Да, конечно, – радостно откликнулась Лайэл. – Говорила, но я не верила.

Он укоризненно покачал головой.

– Ты же во всем сомневаешься. Ну да ладно – съешь два подгорелых сандвича и будешь похожа на цыганочку.

– Боюсь, что съем только один. Я не люблю резких перемен, – ответила она со смешком.

– Труслива ты очень. – Джордан не без ехидства усмехнулся.

А сердце ее уже оттаивало: сегодня он почти такой, каким она его полюбила.

Джордан съел два сандвича и сказал:

– Лучшее достоинство храбрости – благоразумие. Думаю, что желудок не простит мне моей стряпни и лучше не рисковать.

Она рассмеялась. Он взглянул на нее и сказал:

– Ты должна чаще улыбаться. Тебе идет.

Лайэл посмотрела на него, увидела огонек в его глазах и… почувствовала, как языки пламени уже подбираются к ней.

Одно доброе движение, один его ласковый взгляд, и страсть-предательница тут как тут. Того и гляди! Ну так вот тебе, Джордан:

– В последнее время у меня не было поводов для улыбок.

Лицо его сразу стало жестким, и она, сожалея о сказанном, спросила первое, что пришло на ум:

– Ты загнал машину в гараж?

– Нет, не загонял. Я думал, что мы поедем.

– Поедем?

О таком она даже и мечтать не могла!

– Снег стаял. Дорога хорошая. Хочешь покататься?

– Да, очень!

Она даже не пыталась спрятать радость: так велико было ее желание вырваться отсюда.

После фруктов и кофе Джордан надел пиджак поверх шотландского свитера и вышел на улицу.

Лайэл слышала, как завелся мотор, а спустя некоторое время заглох. Она убрала со стола и подошла к окну. Капот у машины был поднят, и Джордан копался в моторе.

Как мужчины похожи! Вот так же и Поль возился со своей машиной. Учил ее водить машину, а сам то и дело прерывал уроки. Бывало по полчаса колдовал над мотором, откинув капот.

Но ведь научил! Экзамен по вождению машины она сдала с первого захода. И Поль этим очень гордился: «По-другому и быть не могло. У тебя учитель – профессионал. А ты все на курсы порывалась…»

Она услышала, как с шумом захлопнулась крышка капота. Через минуту вошел радостный Джордан, обтирая руки ветошью. Сбросив на стул пиджак, отправился в ванную.

– Я скоро, – сказал он.

Лайэл сразу подумала о том, что машина на ходу. Сердце учащенно и сильно забилось. Когда он вошел, его руки были в масле: она видела, как он их оттирал. Значит, он не вытащил ключи из зажигания. Она направилась к выходу. Главное – тихо открыть дверь и выскользнуть.

Она вышла и осторожно захлопнула дверь. Что же она сделала? Отправилась без сумки, даже пальто не надела. Ладно, потом что-нибудь придумает. Как бензин? Достаточно, чтобы проехать несколько километров.

Ноги будто не ее, сердце колотится о ребра… Не нужно торопиться! Она села за руль. Такую большую машину ей еще не доводилось водить. Но ничего – освоится, разберется… Сначала нужно включить зажигание. Лайэл протянула руку… ключа зажигания не было.

Вы когда-нибудь получали удар кулаком в солнечное сплетение?

Нет? Лайэл тоже не доводилось. Но именно это почему-то пришло ей на ум, когда она поняла, что все пропало. Придя в себя, она вышла и тихо закрыла дверцу. Ничего не остается, кроме бега на длинную дистанцию. Наивная чепуха! Но все же, может быть, можно спастись элементарным бегом с препятствиями?

Подошла к двери. Господи, ведь она же не может без ключа открыть дверь и войти в дом! А если Джордан уже хватился ее? Она проскользнула через лаз в заборе между домом и гаражом и вошла в дом через заднюю дверь.

Слава Богу! Он был еще в ванной. Слышался шум воды – Джордан принимал душ.

Через минуту, а может, через две, ей на глаза попался его пиджак, который он бросил на спинку стула. «Дуреха»! – выругала она себя. Где же еще быть этим ключам, как не в пиджаке.

Прислушалась. Слышался шум воды. Он еще под душем. Начала в безумной спешке искать ключи в карманах. Сразу же вспотели ладони. Нечаянно тряхнула пиджак, и из внутреннего кармана выпал и шлепнулся на пол бумажник. Падая – раскрылся, и Лайэл сразу же ухватила взглядом цветной любительский снимок: Джордан с какой-то блондинкой. Быстро подняв с пола бумажник, она запихнула его обратно. Остался один непроверенный карман.

Засунула руку, и шестое чувство подсказано: опасность! Джордан стоял в дверях – полуголый, с полотенцем на бедрах.

– Что-нибудь потеряла? – мягким голосом поинтересовался он участливо.

Рука ее была по-прежнему в кармане пиджака, а краска стыда малиново разливалась по ее лицу.

– Не это ли? – спросил Джордан, позванивая ключами.

Издав горлом сдавленный звук, Лайэл вытащила руку из кармана и положила пиджак на место. Краска медленно отливала, уступая место неестественной бледности.

– Ты что же думаешь, что я полный идиот? – спросил он.

Опустившись на стул, она закрыла лицо трясущимися руками. Похоже, он догадывался, что она предпримет попытку уехать, и подстроил этот ребус. А его хорошее утреннее настроение? Тоже инсценировка, чтобы создать у нее ложное впечатление безопасности. Да, так это все и было. Изощренная пытка, можно сказать: избавление совсем рядом… и осечка. Если это так, то она наивная разиня. Как ни горько в этом признаться!

А Джордан – как испарился… Дверь в ванную приоткрыта. Свет из нее широкой полосой лежал на натертом паркете, тянулся до ступенек в спальню. Лайэл почувствовала озноб и пошла к камину. Только у ласкового тепла огня можно было отойти и душой, и телом.

Да, так кто это там с ним на фотографии? Стоят себе у какого-то деревянного дома. Его рука на ее плечах. Она ему улыбается. Уик-энд? Отдыхают вместе старые добрые знакомые? Ерунда! Потому ей и в память врезалось это фото: они – любовники.

Да какое ей, собственно, до этого дело! Она же понимает, что женщины у него были. Мало ли что у него когда-то было. А теперь, когда их брак фикция какая-то, а он ее ненавидит и презирает, ей и вовсе нет никакого дела. А какая у Джордана улыбка, как он улыбается этой молодой даме!

Чтобы как-то забыться, перестать терзать себя печальными размышлениями, Лайэл решила почитать что-нибудь. Дотянувшись до полки, взяла первую попавшуюся книгу. Было сумеречно, хотя время и перевалило за полдень. Лайэл зажгла торшер и, открыв книгу, прочитала фразу: «Прошлой ночью мне снилось, будто я опять в Мандерме…»

«Ребекка»… Любимый роман захватил ее. Но вдруг ни с того ни с сего погас свет. И даже не мигал. Должно быть, в торшере перегорела лампочка. Включила верхний свет. Света не было. На кухне – то же самое. Что же случилось? Вошел Джордан в необыкновенной белизны свитере и в отлично сидящих коричневых брюках.

– Что-то с электричеством? – спросил он.

– Да, похоже.

– Сейчас посмотрю. Скорее всего предохранитель полетел. А потом поедем, – буркнул он.

Какая радость, они все-таки поедут!

– Я видела целую упаковку предохранителей на верхней полке в кладовке, – сказала она, желая хоть чем-то ускорить дело.

Он кивнул и пошел в кладовку. Вот скрипнула дверь – это он ее открыл. Вот опять скрипнула – прикрыл. Ключи в кухне. На столе. Дверь из кухни в кладовку запирается на две внушительные щеколды.

Лайэл действовала автоматически, не раздумывая ни минуты. Захлопнула дверь, задвинула оба засова. А вот ключи… Она сделала резкое движение, ключи выскользнули из рук и улетели… под мойку. Ее пальцы уже нащупали их, когда дверь содрогнулась. На нее обрушивался грохот ударов. Выдержат ли запоры?

Крепко зажав ключи в кулаке, Лайэл опрометью кинулась к входной двери, распахнула ее и, сбегая по ступенькам, поскользнулась на самой нижней и грохнулась так, что искры из глаз посыпались.

С трудом поднялась. Побежала к машине. Села. Захлопнула дверцу. Руки… тряслись руки. Только с третьей попытки ей удалось вставить ключ и наконец повернуть его.

Мотор заработал, взревел сразу же. Лайэл включила первую скорость, и машина плавно покатила… Но тут вдруг дверца резко распахнулась и одна рука стальным обручем сжала ее запястье, а другая выключила зажигание.

Лайэл вскрикнула – Джордан не церемонился, вытаскивая ее из машины. Да что же это такое, в самом деле?! Она буйствовала, упиралась, заехала ему кулаком по физиономии.

– Ты что, взбесилась, идиотка? – зарычал он. – А ну, успокойся!

Одной рукой он крепко притиснул ее к своему туловищу, другой – захлопнул дверцу машины, запер ее, а затем потащил Лайэл в дом – в прихожую – в гостиную – на кухню.

То, что раньше было дверью, еле держалось на петлях. Одна панель была разбита в щепки снизу доверху. Щеколды вырваны, что называется, с мясом. Лайэл вскрикнула при виде учиненного разгрома.

– Да, – сказал Джордан, – не слабо! Сомневаюсь, что все это можно будет свалить на «забавы медового месяца».

Джордан поставил Лайэл впереди себя и, подталкивая, вошел вместе с ней в кладовку. Обнаружил перегоревший предохранитель. Заменил. Щелкнул выключателем на кухне. Вспыхнул свет. Он удовлетворенно хмыкнул. Окинул ее взглядом с головы до ног.

Он конечно же взбешен до предела. Нужно всем своим видом показать, что она его не боится, даже если дело дойдет до физической расправы.

– Пойди и приведи себя в порядок, – приказал он.

Получив «отсрочку исполнения приговора», Лайэл торопливо пошла в ванную. Зеркало в рост было как нельзя кстати: волосы торчат во все стороны, одежда скособочена. Жалкое зрелище!

Причесалась, заправила кофту в юбку и, стараясь не думать о расплате, которая, по всей видимости, ее ожидает, появилась в гостиной.

Джордан сидел перед камином. Лайэл стояла молча и гадала, когда же его гнев обрушится на нее. Но он старательно не замечал ее присутствия. Она еще немного подождала и опустилась в кресло напротив.

Почему же он молчит? Вот она, например, молчать не собирается.

– Если ты дожидаешься, чтобы я извинилась за то, что случилось с дверью, то я не буду извиняться!

Он взглянул на нее. И взгляд его не сулил ничего хорошего.

– Если бы только это. Мое терпение на пределе. Я не хочу, чтобы еще раз повторилась твоя сегодняшняя эскапада. Поняла?

Как не понять! Лучше бы он накричал на нее, бушевал, разразился бранью. Такой голос, такие деликатные манеры порой – и такое пугающее молчание. Просто не знаешь, как себя вести, что говорить.

– Я хочу, чтобы ты мне пообещала, что ничего подобного больше не повторится, – обратился к ней Джордан, почувствовав, что она теперь будет молчать.

И действительно, Лайэл опустила голову и стала рассматривать свои руки, сложенные на коленях.

– Ну что?

Лайэл отрицательно покачала головой. Она не может давать такие обещания, не подумав.

– Ты, наверное, думаешь, что я буду терпеливо сносить твои выходки?

Нет, каков? Лайэл вскочила и, задыхаясь от гнева, набросилась на него:

– А ты, наверное, думаешь, что я останусь здесь и позволю тебе распять меня за то, чего я не делала?

Джордан тоже поднялся, подошел и крепко сжал ее руки выше локтя.

– На что ты надеялась, когда задумала побег? Я же не позволю тебе этого. Ты моя жена и будешь моей женой до тех пор, пока я сам не захочу от тебя убежать.

– Я хочу вернуться в Лондон… – начала было она, не без вызова в голосе, и осеклась – он сильнее сжал тиски своих рук.

– Ну и что ты собираешься делать, даже если тебе удастся добраться до Лондона?

Лайэл дернулась, попыталась освободиться. – Мне больно.

– Тогда отвечай.

– Я хотела бы увидеть дедушку и рассказать ему хотя бы половину того, что случилось.

– А тебе не приходило в голову, что это большой риск?

– Да, приходило, – ответила она шепотом, – но я считаю, что это сделать нужно.

– Почему, Лайэл? – Тиски сжали сильнее… Он же не выпустит ее, пока не получит того ответа, которого ждет…

– Я хотела перевезти дедушку в квартиру, которую сняла для него. Я… я еще не расторгла контракт.

Тиски слегка ослабли.

– Но я его расторг.

– Что?

– Я расторг контракт на аренду квартиры, – произнес он четко, останавливаясь на каждом слове, как будто разговаривал с не очень смышленым ребенком.

– Тебя это не касалось! Какое ты имел право сделать это?! – Лайэл задыхалась от гнева.

– У меня есть все права. Ты моя жена и собираешься жить со мной.

Вот сейчас-то она ему все и скажет!

– Не собираюсь! Я не хочу жить с тобой, и ничто на свете меня не заставит это делать.

– Ты так думаешь?

Его, похоже, это заявление даже не взволновало!

– А как же дедушка? – спросил Джордан.

– Как-нибудь проживем. Я не позволю ему жить в твоей квартире.

– Моя дорогая Лайэл, ты не можешь помешать этому.

– Нет, могу! Могу и помешаю, – она повысила голос, – я могу ему и всю правду выложить. Я расскажу ему, почему ты на мне женился.

– Думаю, что этого не нужно делать. Когда успокоишься и будешь руководствоваться здравым смыслом, ты поймешь, что это несерьезно. Ты же не хочешь, чтобы и его смерть была на твоей совести?

Она так побледнела, что Джордан подумал на секунду, что она близка к обмороку, и поспешил добавить:

– И, кроме того, в любом случае уже поздно.

– Уже поздно? Что ты хочешь этим сказать? – спросила она осипшим от ужаса голосом.

– Твой дедушка уже живет в моей квартире. Как только ты согласилась выйти за меня замуж, я распорядился приготовить для него комнаты. Фирма, в которую я обратился, сразу же прислала рабочих, и все было сделано еще до того, как мы зарегистрировались. Само собой разумеется, что все было согласовано с Джо. После нашей регистрации его туда прямо и отвезли.

– Я тебе не верю, – заметила Лайэл, – он бы мне сказал об этом.

– Мы с ним договорились держать это в секрете. Он не хотел портить тебе медовый месяц. Говорил, что будешь беспокоиться что да как. Одним словом, будешь стремиться поскорее вернуться.

Да, это так похоже на дедушку!

Джордан уже не держал ее руки, и она опустилась в кресло. Скрестив руки на груди, Лайэл медленно раскачивалась: осознав все то, что ей сообщил Джордан, она пришла в сильное возбуждение и не могла сидеть спокойно.

– Но я не понимаю, как же он там справляется. Кто… кто присматривает за ним? Ему же нужен специальный уход!

– Там все в полном порядке. С ним Дагган.

– Дагган? Кто такой этот Дагган?

– Патрик Дагган – жизнерадостный, умный, квалифицированный медбрат. Идеально подходит для этой работы. Он заботится о Джо. К тому же он прекрасный собеседник.

Похоже, этот тип просто приставлен к дедушке.

– Тюремщик! Ты это имеешь в виду?

– Ну что ты несешь? Твой дедушка не заключенный. Скорее заложник… В обмен на твое хорошее поведение. Все будет не так уж плохо, если ты будешь умницей.

– Какая гнусная наглость! – пробормотала Лайэл. – Ты же все предусмотрел с самого начала. Так или нет? Так или нет, я спрашиваю! – Она уже едва владела собой.

– А как же? Я конечно же все делал по плану, – ответил он спокойно.

– Ты злодей! – сказала она, прерывисто дыша, на глазах блестели слезы. – Как ты мог ради своих целей использовать больного старого человека? Господи, мне не вынести этого! Дедушка, как настоящий заключенный, почти в тюрьме – за то, что ты меня подозреваешь в деяниях, которых я не совершала, Я не вынесу этого!

Джордан обхватил ее лицо ладонями и сказал совершенно спокойно:

– Прекрати пороть чепуху! Я тебе только что сказал, что ничего подобного с ним не происходит. С Дагганом ему удобнее, и он с ним чувствует себя более свободно, чем если бы один целый день в маленькой квартирке поджидал тебя с работы.

Джордан провел ладонью по ее щеке. Она взглянула на него. Какие нежности! Выражение его лица сразу же изменилось, будто он был недоволен собой за проявленное сочувствие к ней.

– И Дагган меньше всего похож на тюремщика, – торопливо продолжил Джордан. – Я удивлюсь, если твой дедушка не оценит его по достоинству и они не поладят друг с другом. Дагган хороший парень. Спокойный, рассудительный, с чувством юмора. В шахматы прекрасно играет. Он и за моим отцом ухаживал в последние дни его жизни. Вот тогда я с ним и познакомился. Нам повезло, что мы его заполучили. Последние два года он жил в качестве сиделки у члена парламента в отставке. И продолжал бы выполнять свои обязанности, если бы его подопечный джентльмен не решил переехать к своей овдовевшей сестре. Дагган родился и вырос в Ист-Энде, и ничто не заставит его покинуть Лондон. Нам его послала судьба.

Конечно, Джордан зол на нее. Но он так обстоятельно все рассказывает, чтобы успокоить ее, что, должно быть, позабыл, как ему следует себя вести.

– Так что все будет в порядке, Лайэл. Никто и ничто не доставит ему волнений. Если, конечно, ты чего-нибудь ему не подбросишь. А если ты все-таки что-либо предпримешь, то любое ухудшение состояния его здоровья будет на твоей совести. И тем не менее, если ты так любишь дедушку, как говоришь, то все, что от тебя потребуется, это убедить его всем своим видом в том, что ты счастлива. Я убежден, что ты неплохая актриса, так что убедить его в этом тебе не составит большого труда.

Да это же просто пощечина по щеке, которую сначала погладили!

Уязвленная Лайэл вскочила и изменившимся до неузнаваемости голосом закричала:

– Я ненавижу тебя!

– Спокойно! – сказал Джордан.

Закусив губу, она повернулась и выбежала. Приняла душ, привела себя в порядок, успокоилась и пошла на кухню готовить ужин.

Он одерживал победу за победой! И ради дедушки она должна играть роль по сценарию, который Джордан для нее сочинил. Роль счастливой жены.

Если бы их брак был нормальным, если бы Джордан любил ее и не считал виновницей гибели Поля, и играть бы не пришлось, а без этих «если» эта жизнь будет сплошным страданием, тяжелым испытанием.

И надолго ли хватит ее сил? Поверит ли ей Джордан когда-нибудь? Но, если чудо произойдет и он поверит, что тогда? Тогда они могут спокойно развестись… Эта мысль почему-то ее не обрадовала. Хотя, конечно, это самое лучшее, на что она может надеяться.

Ужин прошел в молчании. Кофе, как всегда, пили в гостиной.

– Ты говорила, что драгоценности, которые дарил тебе Поль, были всего лишь бижутерией? – вдруг обратился к ней Джордан.

– Большинство.

– Сколько же ты за них получила?

Лайэл ответила, но по выражению его лица поняла, что Джордан ей не поверил. Если бы не эта история с авансом, она бы могла сейчас показать ему эти вещи и он бы все понял. Теперь же у нее нет доказательств.

– И конечно же перечень проданных вещей с проставленной ценой тоже не сохранился, – заметил он язвительно.

Если бы только он существовал… «Если бы», должно быть, два самых печально бесполезных слова в языке.

Оценщик все время непринужденно что-то болтал, перебирая на прилавке украшения, потом отсчитал общую сумму и передал Лайэл деньги. Да, для нее это была сумма. И, что более важно, этих денег хватало на уплату аванса. Ее не покидало чувство горечи и вины, что вот она продает подарки Поля. И, как только продажа состоялась, Лайэл как можно быстрее вышла из магазина. С оценкой она сразу согласилась, получила наличными, положила в сумочку и сразу же пошла и уплатила аванс.

– Сохранился? – настаивал Джордан. Лайэл, ни слова не сказав, отрицательно покачала головой.

– Ты всегда ходишь в эту лавку? – спросил он. Лайэл недоуменно посмотрела на него.

– Я хочу спросить, подарки от своих поклонников продаешь в одном и том же месте? – разъяснил он.

– Ты так говоришь, будто считаешь, что я совсем бессердечная и очень корыстная. Хуже чем продажная женщина…

– Ты и на самом деле хуже. Продажная женщина предлагает себя, а это стоит денег. А что ты предлагала взамен, кроме поцелуев и пустых обещаний? – сказал он, посмотрев на нее с презрением. – Ничего. Сама ты не раскошеливалась.

– Нет! Неправда! – закричала Лайэл.

Ей захотелось тут же ударить его, возникло острое желание неистово биться, опрокидывать вещи, угрожать. В крике наконец излить все накопившееся страдание.

И ничего подобного! Она сумела обуздать свои «первобытные инстинкты», взглянула на него и произнесла уже спокойно:

– Ты заблуждаешься. Если бы ты только смог избавиться от пелены, которая застилает тебе глаза, ты бы увидел ясно, что…

– Я и сейчас все вижу, – перебил он, – я и сейчас очень отчетливо вижу, как Поль заживо горит…

– Ты скотина! – сказала она хриплым голосом, стараясь излить всю свою ненависть, которую испытывала к нему за его грубую жестокость, за все те страдания, которым он ее подвергал. – Ты просто настоящая свинья, без всяких примесей!

Он весело рассмеялся:

– Если американская пресса разнюхала о нашей свадьбе, Нэнси, я думаю, скажет то же самое.

Несмотря на весь свой гнев и возбуждение, Лайэл отреагировала немедленно:

– Нэнси! Блондинка на фотографии?

Ну зачем она упомянула о фото? Джордан смотрел на нее, высоко подняв бровь.

– Я увидела фотографию в твоем бумажнике, когда… когда я…

– Шарила по моим карманам, – закончил он за нее фразу. – Да, это Нэнси. Правда, я ей никогда ничего не обещал, но она ждет, что я вернусь в Штаты и женюсь на ней.

– Господи, как бы я этого хотела! И еще чтобы ты не возвращался сюда.

– Вот тут мы расходимся в желаниях. Господи, лучше бы я никогда отсюда не уезжал! Я ведь только через две недели после гибели Поля узнал о несчастье.

– Значит, поэтому тебя не было на похоронах?

– Поэтому. А ты, значит, была на его похоронах? – спросил он, и в голосе его она не уловила никакого эпатажа.

– Да… Митч и я.

– Тогда ты, может быть, расскажешь мне, как все было.

– Ты хочешь знать, как его хоронили, или твой вопрос – очередной вариант пытки?

– Я хочу знать.

– Мой рассказ не займет много времени. Поля хоронили во вторник, в конце ноября.

Было пасмурно и сыро. Маленький крематорий являл собой грустную картину: бурые пятна листьев под ногами, лужи, голые ветви деревьев. Короткая панихида в полупустой часовне. Друзей было немного. Было очень тяжело. Молодая жизнь и такой трагический финал! Острый запах хризантем усиливал ощущение непоправимой утраты.

– Ну а почему ты пошла на похороны? – спросил он, когда Лайэл закончила рассказывать. – Совесть заела?

Лайэл не отвечала. Она крепко сжала кулаки: ногти впились в мякоть ладоней и костяшки пальцев побелели.

Джордан сидел близко от нее. Он что-то сказал, но что – непонятно. Взял ее руки, перевернул ладонями вверх и долго смотрел на алые полукружья. Поднес к губам сначала одну ее ладонь, потом другую. И то ли угрызения совести, то ли нежность к Лайэл на мгновение изменили выражение его лица.

Он притянул ее к себе. Одной рукой прижимал голову к своей груди, другой гладил Лайэл по спине, утешая.

– Джордан, – сказала она очень тихо, – пожалуйста, Джордан, поверь мне, я не такая, как ты думаешь. Я никогда не думала, что могу быть причиной страданий Поля…

Джордан выпрямился, отстранил ее и ничего не сказал. Какое-то время смотрел на нее. Она была бледна, точно больна, и лицо ее дрожало.

– У тебя больной вид. Иди спать, – сказал он ровным голосом.

Лайэл пошла в спальню. Не нужно ей было упоминать о своей непричастности к гибели Поля. По крайней мере, не теперь. А позже, когда все уляжется. Ведь должен же Джордан ей поверить!

Когда она вышла из ванной, он сидел все в той же позе и безучастно смотрел в пространство. Надо бы подойти к нему. Спросить кое о чем. Сделала несколько шагов.

– Джордан, – начала она и остановилась, затем спросила более решительно: – Как долго ты думаешь здесь жить?

Он с удивлением посмотрел на нее и спросил:

– Так скоро надоел тебе твой медовый месяц? Опять ненавистная насмешка?

– Я хочу поскорее вернуться к дедушке.

В ответ он только холодно взглянул на нее. Видно было, что он думал о чем-то своем. Лайэл повернулась и пошла в спальню. Глупо было его об этом спрашивать. Он прекрасно знал, что ей хочется уехать поскорее. Значит, нечего и ждать отъезда в ближайшие дни.

Сколько она ни прилагала усилий – все обернулось против нее! Она скользнула под одеяло и заснула сразу же, как только ее голова коснулась подушки.

Еще не рассвело, когда Джордан начал будить Лайэл. Сам он встал рано, принял душ, побрился, оделся и теперь, сидя на краешке кровати, легонько барабанил пальцами по ее щеке. „Она никак не могла открыть глаза – веки будто свинцовые, голова гудит.

– Выспалась? – спросил Джордан, лукаво поглядывая на нее.

Торопиться некуда, новый день радости не предвещал, и Лайэл пробормотала, что чувствует себя по-прежнему разбитой.

– Жаль, – бросил он небрежно, – а я думал, что ты хочешь, чтобы мы пораньше выехали, чтобы засветло добраться до дому.

Сна как не бывало. Откинув с лица прядь волос, она посмотрела на него и, не веря своим ушам, спросила:

– Ты сказал, что мы уезжаем сегодня домой?

– Мне показалось, что ты хочешь уехать.

– Конечно, хочу…

Без шпилек он, конечно, не может. Но это мелочи. Главное – они уезжают. Лайэл откинула одеяло.

– Еще есть время, – сказал Джордан, – выпей сначала чаю.

Чай он сам заварил и принес в спальню. Она выпила чашку и пошла в ванную. Джордан в это время достал сверху чемоданы.

Лайэл умылась, оделась, и, когда вернулась в спальню, Джордан уже заканчивал паковать свой чемодан. Можно подумать, что ему это не терпится скорее вернуться!

От завтрака отказался. Лайэл уложила свои вещи, он помог застегнуть замки и пошел в гараж. Подогнав «ягуар» к задним дверям, уложил вещи в багажник.

Было половина десятого, когда Лайэл, окинув взглядом комнаты, сказала, что все вроде бы в порядке и можно ехать. Он усадил ее в машину, и они выехали на дорогу, даже не оглянувшись на коттедж «Барабан», как будто оба были рады поскорее уехать отсюда.

Когда они вскоре подъехали к деревушке, рассыпавшейся вдоль дороги, Джордан остановил машину. Как бы желая подчеркнуть, что он теперь полностью владеет ситуацией, Джордан, не вытащив ключ из зажигания, вышел и направился к дому под номером шестнадцать. Должно быть, здесь живет миссис Смит, вычислила Лайэл. Покачивающийся ключ она решительно не замечала.

Дверь открыли сразу же, как только Джордан постучал. Наверное, отдал ключи от коттеджа, что-то сказал, вошел в дом, пригнув голову, чтобы не удариться о притолоку. Должно быть, отдает распоряжения по поводу раскуроченной двери. Придется ведь объяснять, что произошло. Не будет же он рассказывать, что было на самом деле? Что-нибудь придумает… Но попотеть ему, конечно, придется!

Джордан вернулся довольно быстро. Был он абсолютно спокоен. Все-таки она наивная дуреха! Кто-нибудь другой, может, и напрягался бы, но только не он…

Миссис Смит проводила его до порога. Невысокого росточка, она стояла на ступеньках крыльца и, склонив голову чуточку набок, старалась веселым глазом заглянуть в машину. Точь-в-точь как любопытная курица, только в полосатом бело-голубом переднике, да еще вместо гребешка – пучок волос, по цвету и виду напоминающий мочалку из металлической стружки Для мытья кастрюль. Наверное, интересно посмотреть, какую бабенку отхватил себе мистер Джеймсон! Если он, конечно, ничего другого не придумал, а рассказал ей про веселенькие «медовые» забавы.

Джордан сел в машину, приветливо помахал рукой на прощание, и они поехали дальше.

Денек выдался серенький и какой-то очень спокойный. Снега не было. Правда, кое-где на холмистых склонах снегу еще удалось задержаться. Дорога лоснилась и шуршала под колесами: будто ехали они по спине гигантского крокодила, который только что вылез на берег и вода с него ручьями стекла на обочину. Небо как огромная оловянная тарелка, опрокинутая над головой. Ни ветерка! Никакого движения в природе. Говорят, когда квакеры молятся, в молитвенном доме стоит мертвая тишина. Наверное, такая же, как сейчас, пришло Лайэл на ум.

Заправились на бензоколонке, выпили кофе. Еще раз останавливались, чтобы заморить червячка. Время тянулось как назло медленно. Наконец они подъехали. Сейчас она увидит дедушку!

В лифте, когда кабина бесшумно устремилась вверх, Лайэл вспомнила, как в первый раз вот так же поднималась с Джорданом, и ее охватило приятное волнение.

– Ты тогда весьма охотно последовала за мной. Начиналась охота за хорошо обеспеченным кадром, которого можно доить, – сказал Джордан. Как всегда цинично-грубо и как всегда угадывая ее мысли.

Она стиснула зубы, напряглась и отвернулась, чтобы он не видел ее лица. Что ж, ничего не поделаешь, приходится терпеливо сносить его выпады.

Как и в тот раз, неслышно возник Уилкес, сутулый, длинный, сухопарый.

– Добрый день! Как доехали? – поинтересовался он, получая из рук хозяина ключи от машины.

– Отлично, спасибо! Наши чемоданы в багажнике. Будет минутка, не забудьте, – ответил Джордан.

Уилкес наклонил свою лысоватую голову, что означало, что само собой, а потом спросил:

– Мадам хочет посмотреть меню на ужин? Может быть, мадам хочет что-либо заменить?

Лайэл уже овладела собой и мягким голосом сказала:

– Спасибо, Уилкес. Я целиком полагаюсь на ваш выбор.

Взглянув на Уилкеса, она поняла, что ее ответ ему уверенности не прибавил: появление в доме хозяйки воспринималось им как некая угроза давно установившемуся распорядку. Она улыбнулась и добавила:

– Вот если только вам понадобится моя помощь, все-таки теперь в доме на три человека больше.

– Благодарю вас, мадам. В этом нет никакой необходимости. Должен заметить, что до недавнего времени я был в некотором смысле недостаточно загружен, – сказал Уилкес и с легким поклоном бесшумно удалился.

Желание увидеть дедушку было настолько сильным, что Лайэл сразу же направилась к нему. Джордан остановил ее, взял за руку, и они вдвоем медленно подошли к двери. Очень осторожно приоткрыв дверь, заглянули в просторную элегантную гостиную. У огромного окна с раздвигающимися панелями сидели два человека. За стеклом просматривалась веранда с садом. В инвалидной коляске, спиной к ним, сидел Джо. Напротив него через круглый маленький столик – молодой рыжеволосый мужчина приятной наружности. Они играли в шашки. Судя по тому, как они подшучивали друг над другом, поединок доставлял игрокам удовольствие.

Лайэл хотела было уже что-то громко сказать, но передумала и посмотрела на Джордана. Он наклонился, и она спросила шепотом:

– Как ты думаешь, мое неожиданное появление не окажется ли для дедушки хотя и приятной, но неожиданностью?

Джордан улыбнулся и, пощекотав губами ее ухо, прошептал:

– Это не будет неожиданностью. Я позвонил от миссис Смит и поручил Уилкесу подготовить его.

И это он предусмотрел!

Неожиданно Джордан подставил ей подножку. Лайэл вскрикнула и обхватила его руками за шею. Оба мужчины как по команде посмотрели в сторону двери. Сграбастав в охапку Лайэл, Джордан, ухмыляясь, входил в гостиную.

– Что ты делаешь?! – вырывалась Лайэл.

– Переношу через порог своего дома жену. Чего же еще? – отвечал Джордан.

Джо расплылся в улыбке.

– Приятно, однако, когда соблюдаются старинные обычаи.

– Тем более что это поверье одно из самых древних и восходит к тем далеким временам, когда взятые в полон сабинянки отказывались войти в дом мужчин по доброй воле, – сказал Джордан и, чмокнув Лайэл в губы, поставил ее на пол.

Она бросила из него осуждающий взгляд, а он в ответ улыбнулся. И это, значит, имеет место быть в его сценарии! Повернувшись к Джордану спиной, Лайэл подошла к дедушке и поцеловал его.

– Ну и что ты теперь будешь делать дома? – шутливо выбранил ее дедушка.

Дома? Так больно это слышать. А дедушка произнес слово так естественно, будто уже давно решил, что это роскошное жилище его дом.

– Как только она узнала, что вы здесь, она не могла дождаться, когда сможет вернуться, – заметил Джордан.

Вот это совершенная правда!

– Вы разве не сказали ей, что со мной Дагган? – спросил Джо.

– Конечно, сказал, – ответил Джордан, но она, похоже, не поверила, что на свете бывают такие добродетельные люди, так сказать, образец совершенства.

– Уж поверь мне, вот он собственной персоной! – с жаром произнес Джо.

Смутившись, молодой человек отшутился:

– Ну уж, зачем так-то? А то могу и прибавки попросить.

Встал. Лайэл протянула руку, и ее рука исчезла в его здоровенной ладони.

– Патрик Дагган. Рад с вами познакомиться, миссис Джеймсон.

Ладно скроенный рыжеволосый крепыш среднего роста с ярко-синими глазами. Редко у кого она видела такие. А какая очаровательная улыбка! А уж его акцент ни с чем не спутаешь – типичный кокни.

Она улыбнулась ему приветливо. Вот уж действительно – чего не ждешь, то и случается!

– Девочка моя, у тебя усталый вид, – заметил Джо.

– Ну что ты, дедушка, я так много времени проводила в постели, – ляпнула, застигнутая этой его репликой врасплох, Лайэл первое, что ей пришло на ум.

– Странно было бы, если бы этого не было, – нашелся тут же Джордан.

– Да, а где же еще, как не в кровати? – произнес Джо с серьезным видом.

Лайэл залилась румянцем, а мужчины покатились со смеху.

– Вы все думаете только об одном! – сказала Лайэл с укоризной. – Я хотела сказать, что поздно просыпалась…

Дедушка смеется! Какое счастье! И Лайэл теперь уже смеялась вместе с ними, когда они опять корчились от смеха.

– Ну, пойди теперь и посмотри, как Джордан мне все здесь обустроил, – сказал, отсмеявшись, счастливый Джо. – Не могу понять, как это так быстро все сделалось. Ах да! Ну-ка посмотри! – сказал дедушка, нажав на кнопку, вмонтированную в подлокотник. Зажурчал моторчик, и… кресло покатилось.

– Я самостоятельно передвигаюсь, – демонстрировал Джо свои успехи. – Один, собственными силами.

– Как это здорово! – воскликнула Лайэл. Позже она, правда, сглотнула комок в горле, с трудом сдерживаясь, чтобы не расплакаться.

Все три комнаты, которые теперь принадлежали дедушке, понравились Лайэл. Приятная гостиная, она же столовая, выходила в сад. Спальня и смежная с ней ванная продуманы до мельчайших подробностей.

В ванной комнате сделаны специальные поручни и рельсы для кресла, а сама ванна углублена в пол. Комнаты Даггана были тоже рядом. Стены повсюду окрашены в пастельные тона. Да, деньги могут все или почти все! Недешево обходится Джордану его месть…

Джо своего восторга не скрывал и пел Джордану дифирамбы:

– Таких, как он, – один на миллион. Мне незачем тебе об этом говорить, ты и сама это знаешь. Я это сразу понял и был уверен, что вы поженитесь.

– Его деньги тем не менее не имеют ко мне никакого отношения, – подчеркнула Лайэл. – Никакого!

– Я этого и в виду не имел, девочка моя. Я же тебя хорошо знаю… Кстати, хватило ли тебе денег, чтобы купить ту антикварную вещицу ему в подарок?

– Да, я купила. Тебе спасибо, дедушка!

– Если он был рад твоему подарку так, как ты ожидала, то уж, как говорится, это стоит того, чтобы истратить на покупку все, что есть.

Видя, что он ждет ответа, Лайэл сказала:

– Да… да, он мне сказал, что я умная… – Голос ее дрогнул, и она резко замолчала.

Увидев ее реакцию, Джо похлопал ее по руке сказал:

– Очень хорошо. Я знаю, как ты его любишь. Появился Джордан, остановился в дверях.

– Все в порядке, Джо? Если что-нибудь не так, можно переделать.

– Все в полном порядке. Все отлично, – заверил Джо.

– С завтрашнего дня начнем курс физиотерапии. Я уже договорился, – объявил Джордан. – Думаю, это позволит избавиться от болевого синдрома, и, будем надеяться, в дальнейшем появится двигательная активность. Дагган без труда будет вас увозить и привозить в микроавтобус, который я купил для этого.

Лайэл не хотела, чтобы Джордан догадался о ее лицу, о чем она беседовала с дедушкой, выскользнула из комнаты. И Дагган исчез, будто испарился, и она подумала, что чувство такта тоже можно занести в актив его добродетелей.

Она устроилась перед камином. Нужно было посидеть и спокойно подумать. Все красиво, все удобно… Но если бы Джордан ее любил, то это был бы ее дом. А так, как сейчас, – это не Дом, а просто тюрьма. Шикарная просторная тюрьма…

Где будет спать она? Где будет спать Джордан? Похоже, что у них будет общая спальня, хотя в пентхаусе нет недостатка в комнатах. Хоть она и была здесь лишь однажды и не видела всей квартиры, но ясно же, что свободных комнат на верхнем этаже предостаточно.

Лайэл задремала и сквозь полусон почувствовала, что вошел Джордан.

– Извини, что разбудил. Давай покажу тебе владения, а потом сможешь и отдохнуть, если устала, – обратился он к ней.

Сама вежливость! Будь она у себя дома, не постеснялась бы и прилегла отдохнуть.

– Нет, я не устала. Просто жар из камина меня сморил, – ответила Лайэл.

– Ну, пойдем?

Встала и покорно поплелась за ним как щенок, хорошо поддающийся дрессировке.

Значит, Джо и Дагган в одном конце этажа, владения Уилкеса – в другом, включая и отлично оборудованную кухню. И тут, и там – собственные лифты. В центре – прихожая и гостиная. Это она раньше видела. Две большие спальни, две гардеробные и две ванные. Кабинет Джордана, стены которого – сплошь полки с книгами. И везде – много света, пространства, удобств.

Спальня Джордана была отделана в соответствии со вкусом хозяина. Деревянные панели, не кровать, а… королевское ложе. В кремовых тонах. Вроде все очень привлекательное, но и строгое в то же время.

– Если тебе не нравится, можно изменить цветовую гамму, – сказал Джордан, перехватив ее взгляд.

– Не боишься, что я разведу здесь розовые оборочки-рюшечки? – позволила себе Лайэл колкость.

– Нет, не боюсь. Ты хоть и несешь в себе заряд огромной женственности, но розовая чепуха – не твой стиль. Скорее что-либо серое, зеленоватое и золотистое, как апрельский день.

Вот как так можно? Вроде все о ней знает, а на самом деле – ничего!

Оба чемодана уже стояли рядом. У окна, на деревянной подставке, которая была одновременно и подоконником.

– Твой чемодан распаковать? – спросила Лайэл на всякий случай.

– Покоя не дают супружеские обязанности? – спросил он и перевел взгляд на кровать.

Лайэл вспыхнула и стала торопливо вынимать веши из своего чемодана. Джордан стоял рядом и брал по очереди из ее рук скромные, но со вкусом подобранные туалеты.

– Если хочешь выяснить, в каких модных домах я одеваюсь, то напрасны твои старания, – довольно резко сказала Лайэл.

Джордан, будто не обратив внимания на ее целенаправленную резкость, спросил:

– Как тебе Дагган? Или ты еще не разобралась в нем?

– Мне-то он понравился, но очень хорошо, что он пришелся по душе дедушке, – откровенно поделилась Лайэл.

Конечно, это обстоятельство затягивает болты на ее тюремной решетке. Если бы дедушке было плохо с Дагганом, то был бы повод для бегства из этой тюрьмы. Но если все так хорошо устроилось, разве можно рушить это преднамеренно?

Лайэл вздохнула. Джордан, должно быть, понял это по-своему и сказал мягким голосом:

– Брось ты возиться с чемоданами. Ложись и отдохни часок перед обедом.

Лайэл бросила на него опасливый взгляд.

– Без паники! Я пойду к себе и поработаю, – Добавил довольно резко.

Лайэл разобрала свой чемодан. Одежду – в шкаф, мелочь – в различные ящички, отобрала кое-что для стирки и аккуратно сложила в мешок из прачечной. Теперь можно последовать совету Джордана. Она плотно задвинула тяжелые шторы, разделась и легла. Где-то внизу проносились машины, бурлила и жила своей жизнью улица, но сюда этот шум не доходил. Лайэл заснула.

Когда через два часа она проснулась, то сразу и не поняла, где это она. Она же в Лондоне! Подошла к окну, раздвинула шторы и долго смотрела вдаль. Вечерние огни большого города мерцали, вспыхивали, как угли в камине. К обеду она решила надеть голубовато-серое шифоновое платье. Круглый, под горло, ворот. Длинный, волнами ниспадающий к запястью рукав. Элегантный крой и линии красивые. Сразу и не скажешь, что куплено в магазине готового платья! Прошлась несколько раз щеткой по густым шелковистым волосам и решила не собирать их в пучок.

Лайэл заканчивала макияж, когда вошел Джордан. Он окинул ее оценивающим взглядом и спросил:

– Как себя чувствуешь? Получше?

– Да, спасибо, – ответила Лайэл как можно вежливее и направилась к дверям.

– Я бы хотел, чтобы ты надела вот это. Она не успела и слова сказать, как Джордан щелкнул застежкой, надев ей на шею изумрудное «виноградное» колье.

Лайэл хотела было сразу же снять его и уже рукой нащупала замочек. Но он же попросил ее, он же не приказал! И, конечно, из этого не следует раздувать историю. Лайэл оставила замочек в покое.

Джордан улыбнулся. Так и есть! Вспомнил, как она клялась, что не наденет это колье. Ладно. Он и в более серьезных схватках побеждал!

Она была уже в дверях, когда он снова остановил ее:

– Кажется, твоему дедушке здесь очень хорошо.

Лайэл не ответила, а он добавил, медленно и осторожно подбирая слова:

– Чтобы ему не стало плохо, зависит от тебя, Лайэл.

– Довольно странный вывод ты делаешь, – отвечала Лайэл с обаятельной улыбкой. – Я могу поклясться, что именно ты держишь под контролем всю ситуацию. Он вздохнул.

– Ради Джо. До остальных мне дела нет… Она возмутилась и ответила резко:

– Хотя меня грубо заманили в эту скверную брачную ловушку, ради Джо я изображу, что в экстазе от этого счастья.

И тут же пожалела, что сказала это. Нужно срочно поправить свою ошибку! Джордан резко повернулся, пошел в ванную и захлопнул за собой дверь.

Ну нельзя же быть такой идиоткой! Он искренне старается сгладить острые углы, а она что? Получи по морде, дорогой Джордан, за все то доброе, что ты делаешь…

Дагган обедал вместе с ними. Он не хотел, но Джордан настоял. Лайэл улыбалась изо всех сил, Джордан шутил… Обед удался! Ожерелье произвело впечатление, Лайэл помалкивала, но всем своим видом старалась показать, что ей приятен восторг присутствующих.

Дагган был на уровне: живой ум, сочный колорит отточенных фраз, умение к месту вставить свое суждение, вовремя бросить реплику. Одним словом, он ни разу не уронил своего достоинства, но и не позволял себе забыть, что здесь он по долгу службы, вроде бы подневольный. Наверное, потому он подружился с дедушкой, что У них много общего, думала Лайэл.

Пересели к камину. Уилкес подал кофе и коньяк. Дагган сказал:

– Если не будет возражений, я позволю себе вас покинуть. По телевизору сейчас будет программа, которую я бы хотел посмотреть.

Лайэл заметила, что дедушка выглядит слегка уставшим, и еще раз оценила такт Даггана. А Дедушка сказал:

– Если это снукер[1], то и я к вам присоединяюсь. Я очень надеюсь, что Тейлор покажет класс и выиграет.

– Как раз поэтому и выиграет! – сострил Дагган.

Лайэл улыбнулась рыжеволосому остряку, поднялась, подошла к дедушке и нежно расцеловала его. Затем они оба удалились – вернее один поехал, другой пошел рядом.

Лайэл с опаской возвращалась к камину. Ясно, как дважды два, что у Джордана на уме! Нужно обойти его кресло сзади… Его рука ухватила ее за запястье, когда она выполняла этот, как ей казалось, хитроумный маневр. Запрокинув голову, он смотрел на нее. Затем вытащил ее из-за кресла и посадил к себе на колени.

Лайэл, отстранясь от него, сидела прямо, напрягая спину. На него не смотрела. Лицо ее пылало. Он притянул ее к себе и горячими ладонями обхватил ее груди. Пальцем он дотронулся до соска. Шифон никак не мог служить защитой! И Лайэл, теряя контроль над собой и задыхаясь, сказала:

– Не надо… прошу тебя, не надо.

Весь вечер она видела, что внутри него, за ширмой вежливых, изысканных манер клокотала ярость. Что ж, видно, придется расплачиваться за свои неосторожные слова, сказанные до обеда. Какая унизительная роль! Она вскочила и, уже не боясь его, отчеканила:

– Я, кажется, сказала, чтобы ты до меня не дотрагивался. Я ненавижу твои прикосновения!

– Одну минуточку, – произнес он медленно. – Меня совсем не интересуют твои переживания. Я хочу тебя и собираюсь осуществить это свое желание.

Лайэл побледнела и, не пытаясь скрыть своего отвращения, торопливо пошла, почти побежала в спальню. Захлопнула дверь и повернула ключ в замке. Тяжело дыша, она прислонилась к двери. Он повернул ручку. Сердце Лайэл колотилось так, что, казалось, еще немного – и оно выскочит из груди. За дверью было тихо. Лайэл успокоилась. Не будет же он выламывать дверь? Славу Богу, они в доме не одни…

А вот и Джордан! Как она могла забыть, что в спальню можно войти из гардеробной?!

– Развлекаешься? – спросил он ехидно.

– Оставь меня одну, – сказала Лайэл, задыхаясь от гнева. Когда увидела, что он направляется к ней, произнесла в отчаянии: – А если я забеременею?

– Нормально! Ты же замужем… Ребенок только укрепит наш союз.

– Я тебя ненавижу. – Она постаралась вложить в эти слова всю безысходность, весь гнев и отчаяние.

– Я догадываюсь. Думаешь, твоя ненависть меня остановит? – спросил он так спокойно, будто его ничто не волновало.

– Нет, я так не думаю, – возразила Лайэл и, решив достучаться до его самолюбия, с жаром сказала: – Ты же уважаешь себя и не опустишься до банального изнасилования.

Прошла секунда, может, две.

– Почему же? Можно и так, – ответил он бесстрастно.

– Говорят, что, когда насилуют, в ход идут и зубы, и ногти.

– Жаль, если дело дойдет до этого. А я-то рассчитывал, что ты будешь соответствовать мне. Активно соответствовать, заметь.

Лайэл покачала головой. – Ошибаешься. Совратить меня тебе не удастся.

Джордан все это время не спускал с нее глаз – все-таки как она хороша.

– Прелестно! Можно проверить, что мне удастся и что не удастся. Вечер длинный, и я думаю, не сыграть ли нам? Победитель в игре получит приз.

– В игре? Что еще за игра?

– Шахматы… Ты же вроде бы играешь в шахматы?

Можно было бы сказать «нет», но он же знал, что она умеет.

– Дедушка меня учил играть, но я плохо играю. Можно сказать, что я плохо соображаю, когда делаю ходы.

– Вот уж тут позволь тебе не поверить. В общем, если ты не хочешь играть в шахматы…

– Какой же приз ожидает победителя? – спросила она, но таким тоном, будто только приз ее и интересовал.

– Если ты выиграешь, то я удаляюсь и ты спишь одна.

Господи, есть еще надежда! А если она проиграет?

– А если выиграешь ты, то, стало быть, я тебе должна буду, как ты выразился, соответствовать?

– Нет, этого мало. Ты будешь меня любить, а не я тебя. Все понятно? – спросил он, ухмыльнувшись.

Отказаться и не играть, все равно ведь не миновать постели. А вдруг еще можно выиграть? Тогда и ей нужно запросить что-либо посущественнее. И она сказала:

– Если я выиграю, я буду спать одна до конца недели.

– Ничего себе сделка! Не круто?

– Ты согласен или нет?

– Согласен. Прошу вас. – Джордан галантно поклонился, приглашая ее проследовать в гостиную.

Лайэл повернула ключ в замке и вышла из спальни.

Джордан подбросил в камин дров. Достал шахматы. На столике разложил доску, расставил фигуры.

– Я тебе сразу даю фору вперед. Ты играешь белыми, стало быть, начинаешь.

Играла она осторожно и, стараясь избегать ловушек, все время оборонялась, не пытаясь атаковать. Он, наоборот, сразу ринулся в атаку. Пожертвовал несколько фигур. Она как раз на это и рассчитывала! Он даже разок зевнул, и она взяла ферзя, не веря в удачу.

Пора атаковать! Дедушка всегда говорил, что атака лучший способ защиты. Сейчас она замурует в углу его короля! Увернулся…

Лайэл перестроилась и стала атаковать в другом месте. Господи, что это? Ее король попал в ловушку, и некуда двинуться, и негде укрыться. Неужели шах?

– Мат, я полагаю, – сказал Джордан, не скрывая триумфа.

А она-то думала, что противник в агонии. Умно, ничего не скажешь! Так на него похоже! Усыпил ее бдительность – и добился победы.

– Я плохо играю в шахматы, нужно было предложить сыграть в покер, – сказала она, стараясь придать себе вид независимый и уверенный.

Какая выдержка! – восхитился Джордан и протянул Лайэл руку. Она подала ему свою с видом обреченного повиноваться.

Притянул ее к себе, усадил на колени. Потом, сняв и аккуратно сложив галстук, расстегнул на своей рубашке две верхние пуговки. И ничего более! Не двигаясь, смотрел на нее.

Впервые в жизни она должна была расплачиваться, хотя бы и за поражение в шахматной партии. «Ты будешь любить меня», – повторила она про себя его условие. Нет ничего проще, если между двумя любовь. А если этого нет, то и вообразить себе эту любовь понарошку просто немыслимо!

– Глядя на тебя, можно подумать, что ты на грани тихого помешательства. – Джордан усмехнулся. – Если ты не знаешь, с чего начать, вспомни, как завлекала своих прежних вздыхателей. Мужчины ни с того ни с сего подарки не дарят. Вообрази, что ты хочешь иметь браслет с бриллиантами. И давай завлекай меня, чтобы я его тебе купил.

Лайэл закрыла глаза. Что он говорит? Какая жестокость!

– Ну что, теперь, как всегда, в кусты? Поиграла и ладно?

– Ничего подобного! – Лайэл вспыхнула.

– Поласкай меня, поцелуй.

Лайэл без энтузиазма провела ладонью по его щеке, дотронулась до подбородка, мизинцем повторила изгиб его губ. Раньше она об этом только мечтала! Как ей хотелось просто дотронуться до него. Сердце об этом тоже вспомнило и заколотилось толчками, отчего дыхание перехватило…

Если на минутку вообразить, что он ее любит, что их брак настоящий и обещает быть счастливым, тогда она сможет выполнить половину поставленного перед ней условия.

Пальцы коснулись шеи и скользнули под рубашку. Какая приятная на ощупь кожа! Кажется, нужно поцеловать…

Джордан не двигался. Ах вот как? Она слегка сжала зубами его нижнюю губу. То-то! Джордан прижал ее к себе, рукой поддерживая ее голову, приник к ее губам и поцеловал с такой страстью, что Лайэл, уже объятая пламенем, не думала о том, как этот огонь потушить.

Джордан начал «соответствовать», срывая с нее и с себя одежду. Похоже, он тоже был в огне! Лайэл попыталась расстегнуть ожерелье.

– Оставь его, – услышала она его приглушенный голос, – в нем ты прекрасна.

Опрокинувшись на ковер, он потянул ее за собой. Слегка приподнявшись, она заскользила пальцами по его груди, почувствовала упругость его плоского мускулистого живота. Итак, он уже «соответствует», а у нее уже, кажется, помутилось сознание!

Джордан застонал, схватил и отбросил в сторону ее руку. Теперь уже ей остро захотелось прикасаться к его телу. Какие мощные ключицы! Что это? Малиновые пятна на правом плече… Да это же синяки! Этим плечом он выбивал дверь накануне, выбираясь из кладовки. Бедный, как ему было больно.

Лайэл сначала погладила ссадины, а потом наклонилась и поцеловала их так, как матери целуют ссадины ребенка.

Он вдруг вскочил и грубо, с силой, оттолкнул ее. Лайэл упала и, ничего не понимая, несколько раз повторила:

– Что случилось? Что произошло?

– Я презираю тебя, маленькая лживая сучка! – заорал он. – Пошла прочь и чтобы я тебя не видел!

Лайэл на мгновение онемела. Вечностью показались эти секунды, пока наконец до нее не дошел весь кошмар происшедшего. Краска стыда заливала ее лицо. Она повернулась и медленно пошла в спальню.

Хватая воздух помертвевшими губами, она подошла к кровати, забилась под одеяло, свернулась клубочком, касаясь коленями подбородка. За что? Что она такого сделала? Теперь он собирается ее унижать на новый лад? Наказание в извращенной манере?

Сам же сказал: «Полюби меня. Поцелуй, приласкай!» Она так старалась позабыть все унизительные для нее выпады прошедших дней. Ну что же делать, если она полюбила человека, который теперь ее муж! Ощущение, что она ласкает его по принуждению, исчезло, ей было приятно дотрагиваться до него, хотелось и самой ласки. О себе она тут же забыла, ей хотелось только, чтобы он понял наконец, как сильно она его любит. А он так грубо обошелся с ней, будто она вызывала в нем омерзение.

Она попыталась зарыться в подушку, но что-то сдавило ее горло. Прочь это ожерелье, этот хомут! Но не тут-то было… Даже ничтожный замочек ей не подчинился. Хорошо, пусть будет на ее шее это ожерелье.

Спустя какое-то время в спальню вошел Джордан. Разделся и лег рядом. Лежал не шевелясь, будто спал, но Лайэл чувствовала, что это не так.

Это его разум оттолкнул ее. Его тело ни при чем. Джордан, наверное, так и будет лежать, пока не утолит свой плотский голод. Боже, что же делать? Но он даже не коснулся ее. Его-то разум – хозяин его плоти! Лайэл заснула.

Просыпалась она медленно, неохотно. Джордан сидел рядом, на краешке кровати. Он благоухал, был гладко выбрит. Судя по костюму, собирался в офис. Она попыталась сесть. Откинула с лица волны волос. Почему он так на нее смотрит? Да она же совершенно голая, если не брать в расчет ожерелье! Стала торопливо натягивать на себя одеяло.

– Ты что, собираешься все время носить эту побрякушку?

– Нет. Я не смогла справиться с замком.

– Дай-ка я.

Она осторожно приспустила одеяло, держась, однако, крепко за край его.

Он со злостью ухватился за одеяло и сдернул с ее плеч.

– Я твой муж. Не пытайся от меня прятаться. Стиснув зубы, Лайэл наклонила голову. Он расстегнул ожерелье и небрежно сунул его в карман пиджака, будто это и на самом деле была безделушка.

Увидев, что она ёжится от холода, взял халат и накинул ей на плечи. Затем опять заговорил с ней как ни в чем не бывало:

– У меня много дел сегодня. Надеюсь, ты найдешь, чем заняться до вечера? К сожалению, с твоей машиной произошла небольшая осечка. Еще раньше я заказал для тебя спортивный белый «порш», но прислали другую модель. Хорошо, что Уилкес сообразил отослать ее обратно. То, что я заказал, пришлют, сказали, максимум через два дня, а то и завтра. Во всяком случае, не позже субботы. Я так долго объясняю, потому что понимаю – тебе необходимо поскорее иметь собственную машину.

Лайэл было неловко все это выслушивать: она была удивлена и молчала.

Джордан взглянул на нее и, в очередной раз угадав ее мысли, сказал:

– Надеюсь, ты не заподозрила меня в том, что я тебе уготовил здесь пожизненную каторгу?

Вот именно! Именно это он мне и уготовил, подумала Лайэл.

– Я вижу, что ты недовольна. Наверное, хочешь досадить мне, или хочешь другую марку?

– Нет. Конечно нет. Это так… – пыталась она хоть что-то вымолвить.

К черту все его деньги, все его покупки! Она не меркантильная шлюха. И к гибели Поля она не имеет никакого отношения! Вместо этого всего ей удалось наконец сказать:

– Ты меня поражаешь, только и всего. Я… я не знаю, что сказать.

– Ничего говорить не нужно. Может, попытаешься меня поцеловать в знак благодарности?

Весьма неохотно она дотронулась губами до его гладко выбритой щеки и ощутила терпкий запах одеколона.

– Это все, на что ты способна? – Он усмехнулся.

– Я не совсем понимаю тебя. Вчера вечером ты захотел, чтобы я тебя целовала, и в ответ позволил себе… – Голос ее дрогнул.

– Да, признаюсь – я был несправедлив по отношению к тебе, – произнес он с сожалением, – но именно тогда, когда меня просто мутило от твоей неискренности.

– Неискренности? – повторила Лайэл. – Я не понимаю, что ты имеешь в виду.

– Прекрасно понимаешь. Я имею в виду твой взгляд, якобы переполненный любовью ко мне и нежностью, когда ты поцеловала мое плечо. Как тебе это удается так правдиво все это изображать, Лайэл?

Она вскинула голову и сказала:

– Не ты ли говорил, что я хорошая артистка?

– Да, – согласился Джордан. – Я именно так и говорил, – закончил он. Затем встал и не оглянувшись вышел из комнаты.

Она долго смотрела ему вслед, чувствуя себя несчастной и одинокой. Если бы она смогла его возненавидеть! Лучше его ненавидеть, чем вот так любить без взаимного чувства.

Лайэл собралась с силами, привела себя в порядок и пошла к дедушке. Она завтракал в постели, откинувшись на подушки и просматривая газеты.

– Я вижу, у тебя все в порядке, – сказала Лайэл. Наклонилась и поцеловала его в щеку.

– Меня скоро совсем избалуют. – Джо улыбнулся и стал похожим на мальчишку.

– Как бы ты хотел провести сегодняшний день? – спросила Лайэл.

– У тебя официально еще медовый месяц. И, в любом случае, сегодня я начинаю курс физиотерапии. Дагган повезет меня в клинику, – ответил решительно Джо, давая внучке понять, что она не должна забывать о своих новых обязанностях.

Да, конечно же, Джордан говорил ей об этом вчера. Чем же ей заняться? Митч на службе… Раздался стук в дверь, и вошел Дагган.

– Доброе утро, миссис Джеймсон, – улыбнулся ей молодой человек. – Как вы его находите?

– Великолепно, – ответила она и тоже улыбнулась. – Как я узнала, вы сегодня едете в клинику, чтобы ему стало еще лучше.

– Да, совершенно верно, – ответил Дагган и, взъерошив свои рыжие волосы, добавил: – Вот только маленькая неувязочка. Как раз сегодня я должен успеть еще в одно место.

Джо поспешил объяснить:

– Когда есть возможность, Дагган помогает в приюте святого Фомы. Это в Ист-Энде. И как раз сегодня ему нужно быть там и помочь на кухне.

– Расскажите, пожалуйста, поподробнее, – попросила Лайэл.

– Это частный приют, мадам. Небольшая столовая для бездомных, где несчастные, получив тарелку горячей пищи в такой промозглый день, как сегодня, особенно чувствуют разницу между жизнью и смертью, – объяснил Дагган.

– Откуда же берутся деньги на это? – продолжала интересоваться Лайэл.

– Ну, львиная доля поступает… – он помолчал, – из разных источников. Частные благотворительные взносы, например. Рабочих рук там всегда не хватает. Работают в основном энтузиасты. Бесплатно. Основной штат – небольшой.

Миссис Симпсон – она работает на кухне – поскользнулась в гололед и сломала ногу. Мне звонила ответственная за работу Эми О'Брайэн и справлялась, не смогу ли я помочь на кухне. Всего несколько дней, но…

– Но я же могу пропустить несколько сеансов, – вмешался Джо.

– О нет, это не годится, – немедленно возразил Дагган. – Мистер Джеймсон спустит с меня за это шкуру.

– Его нет, и он вернется только к вечеру, – сказала Лайэл.

Дагган покачал головой.

– Так не пойдет. Он мне платит за мою работу.

– Если Джордана нет дома, – сказал Джо, – может быть, Лайэл поедет со мной?

– Нет, нужна мужская сила. Миссис Джеймсон не сможет меня заменить. Она просто физически не справится, – возразил Дагган.

– Ну так я могу вас заменить на кухне! – воскликнула Лайэл, радуясь тому, что наконец выход найден.

Оба посмотрели на нее, и Джо сказал:

– Лайэл отлично готовит, как ее покойная бабушка.

– Но миссис Джеймсон не сможет…

– Почему же не смогу, – перебила его Лайэл. Чем скорее она начнет трудиться, тем лучше! Лайэл обрадовалась этой возможности и сказала как о деле решенном: – Я буду занята, пока… пока Джордан на работе. Мне совсем не хочется сидеть целый день дома. И я без работы не могу.

– Вы не передумаете? – засомневался Дагган. – Это тяжелый труд.

– Я уверена, что справлюсь. Остается узнать, как мне туда добраться и к кому обратиться.

– Я вас подброшу туда по дороге в клинику и заберу обратно в четыре, – сказал Дагган. У него заметно прибавилось энтузиазма. – Вы спросите Эми О'Брайэн, и она вам все объяснит. Кстати, на кухне очень жарко, даже в такую погоду, так оденьтесь полегче. Да, и это снимите, – добавил он, взглянув на перстень с бриллиантом.

– Да, вы правы…

Лайэл замешкалась, раздумывая, куда деть кольцо.

– Уилкес мог бы положить его в сейф, – подсказал Дагган.

Лайэл улыбнулась и пошла искать Уилкеса. А спустя несколько минут, она – в пальто поверх легкой юбки и блузки, – устроившись рядом с дежой в специально приспособленном для его коляски кремовом фургончике, ехала в приют.

Через полчаса они въехали в бедные кварталы. Обшарпанные фасады подслеповатых домов, которые и домами трудно было назвать. Трущо-5ы, подумала Лайэл. Ветер гнал обрывки газет и мусор вдоль узкой улочки. Вот и нужный дом. Построенный в викторианском стиле, с осыпавшейся штукатуркой, он когда-то был школой. Лайэл толкнула дверь, вошла и оказалась в темпом вестибюле.

Она быстро разыскала мисс О'Брайэн, представилась и вкратце объяснила, почему пришла. Сухопарая седая мисс О'Брайэн, или Эми, как она попросила ее называть, сначала очень удивилась, а потом обрадовалась. Она излучала такую энергию, что, казалось, с легкостью выиграет любой марафон или же подобно танку смеет на своем пути любое препятствие.

– Хорошо, что Патрик вас прислал, – сказала Эми. – На него можно положиться. Молодец! Нo не будем терять времени: все должно быть готово к полудню. Фиона и Лиз, слава Богу, здесь уже. Не возражаете, если они займутся картофелем и овощами, а вы всем остальным? Меню сегодня будет такое – бифштекс, слоеный пай с бочками, пудинг с патокой.

– Отлично. А на сколько человек рассчитывать? – спросила Лайэл.

– Чем больше, тем лучше, – ответила Эми. – Пойдемте, я вам покажу кухню.

Все было старенькое, но сверкало и блестело. В центре кухни, на полу, выложенном красной керамической плиткой, в двух просторных раковинах – картофелечистки, на плите – огромная скороварка и медные котлы. Под окном – мойки, вдоль стен – просторные столы для готовки. Комбайны для приготовления теста, мясорубки… видавший виды холодильник был забит провизией до отказа. В узком высоком шкафу – консервированные продукты и крупы. Со стороны бывшего школьного актового зала в стене три проема – раздаточная.

Эми быстренько все это показала и ушла. По всему было видно, что она возлагала большие надежды на новую повариху. Ну что ж, сейчас Лайэл покажет, на что она способна!

С чего же начать? Такие огромные кастрюли-щи… Итак, пай с почками. Лайэл в несколько приемов замесила тесто – машина работала безотказно. Когда она посадила в плиту последний противень, пот тек с лица ручьями. Промокнув лицо, она сразу же принялась за пудинг.

Фиона и Лиз решили выпить кофе и перекусить в половине двенадцатого. Позвали Лайэл. Проглотив кофе, она опять бросилась к скороварке. Славу Богу, пудинг удался!

Ровно в полдень открыли центральное раздаточное окошко, и с этой минуты Лайэл работала как автомат. Фиона и Лиз подавали ей тарелки с едой, которые исчезали мгновенно. А очередь в зале все не уменьшалась. Лайэл вошла в ритм и уже могла различать лица. Мужчины и женщины, молодые и пожилые, пьяницы и наркоманы, странники и бродяги, неудачники и прочий люд, отторгнутый обществом. Самые разные лица в ее сознании слились в одно. И оно, это общее лицо, поразило ее почти животным обликом – скорее заглотить горячую еду, отогреться и ожить. Потом уж она уловила и другое – отрешенность. Они будто отвергали от себя других людей, вернее были отторжены своими же согражданами. Несчастные, бедные страдающие люди! А она все трепыхается со своими проблемами…

Лайэл наконец почувствовала, что больше и шагу не сможет сделать. Боже, да уже четыре! Эми же была на седьмом небе. Да и сама Лайэл тоже: она была счастлива, что приносила пользу. Поэтому, когда Эми спросила, придет ли Лайэл на следующий день, ответила, что обязательно и с удовольствием.

На обратном пути домой Дагган мастерски выбирался из заторов. Священное время Лондонского чаепития!

– Ну, все в порядке?

Лайэл отвечала медленно, словно размышляя:

– Никто не остался голодным. Я увидела столько несчастных людей. Я даже никогда и не предполагала, что…

– Многие не предполагают, – перебил ее Дагган. – К сожалению, очень многие…

Лайэл посмотрела на дедушку. Он выглядел утомленным, но взгляд его был ликующим.

– А у тебя как дела?

– Отлично. Сначала массаж, потом прогревание спины. После обеда я даже бултыхался в бассейне.

И до самого дома Джо с энтузиазмом рассказывал ей о том, какие ежедневные процедуры ему назначены в клинике.

Трудно представить, что было бы с ним, если она уходила на весь день на работу и он в одиночестве, беспомощный, коротал дни в маленькой тесной квартирке. Джордан столько сделал для Джо. Даже то, что и не обязан был делать. И в этом плане он ничего другого не заслуживает, кроме искренней благодарности и признательности. Лайэл долго отмокала в горячей ванне. Потом долго приводила себя в порядок. Долго выбирала туалет к лицу. Остановилась на ярком, крупными цветами платье. Усталости как не бывало. Она была в приподнятом настроении и ждала с нетерпением Джордана.

Пробило семь, Джордана не было. Появился Уилкес и сказал, что ужин накрыт, что Джо и Дагган уже за столом и ждут ее. Лайэл придала лицу жизнерадостное выражение, чтобы дедушка ничего не заподозрил, и, войдя, весело сообщила:

– Теперь я вижу, что Джордан был прав, когда однажды сказал мне, что, когда он занят важными делами, обо всем забывает.

Джо сказал:

– Тебе не нужно было все-таки торопиться домой, Лайэл. Лучше было бы, если бы вы еще отдыхали в Озерах.

Отужинав, Лайэл поцеловала его, пожелала ему и Даггану спокойной ночи и пошла в гостиную. Включив телевизор, несколько минут смотрела какую-то нудную комедию. Выключила. Решила что-нибудь почитать.

Где же Джордан? Уже десять. Не может же он и в самом деле работать. Если бы он пришел сейчас, она бы нашла, что ему сказать. По крайней мере, то, как он к ней лично относится, не идет в сравнение с тем, что он делает для Джо.

Лайэл вздохнула. Ведь были же, хотя и редкие, моменты, когда он был мягким, покладистым и, несмотря ни на что, между ними возникала близость. И сомнений не вызывает то, что, когда он получше ее узнает, наверное, изменит свое мнение о ней. А пока только и остается, сидя у камина, глядя на мерцающий огонь, мечтать, убаюкивая себя призрачными надеждами…

Джордан появился после одиннадцати. Лайэл в это время дремала, свернувшись в клубок на диване. Она сразу встрепенулась, как только услышала клацанье замка в двери.

– Я ужинал с друзьями. Не думал, что ты будешь ждать меня, – проговорил он, снимая пиджак и присаживаясь рядом.

Нужно принять подобающий вид! Лайэл спустила ноги на пол, поправила прическу, расправила платье.

Джордан понял ее маневр и улыбнулся.

– Ну, что новенького у Джо? Что он говорил про клинику?

Лайэл пересказала в подробностях все, что услышала от дедушки, и торопясь, чтобы он не перебил ее, сказала:

– Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты для го делаешь. Ты так добр к дедушке!

Джордан дернулся, будто она в него кирпичом запустила. А глаза стали такие, словно от удара и не продохнуть. Спустя минуту спросил:

– Как ты провела день? Надеюсь, не скучала? Лайэл помолчала, потом ответила:

– Даггану позвонила некая мисс О'Брайэн. Она занимается благотворительной деятельностью, вернее – на ее плечах благотворительный приют в Ист-Энде…

Джордан слушал внимательно, пока она рассказывала о том, чем она занималась в приюте святого Фомы. Думая, что все это ему не понравилось, Лайэл осторожно поинтересовалась:

– Я собираюсь и завтра туда. Ты не будешь возражать?

– Почему я должен возражать против того, чем ты считаешь нужным заниматься в свободное время? Меня удивляет другое. Зачем тебе этот Рабский труд, когда ты можешь позволить себе не работать.

– Но им же нужен повар, а мне нечем занять себя. И при том я думаю, что с меня не убудет.

Наконец, это вовсе не рабский труд, а работа, которая делается во благо ближнего, – волнуясь, проговорила Лайэл.

Джордан посмотрел на нее и медленно произнес:

– Ты просто удивительная женщина! Кажется, больше ты уж ничем удивить не можешь…

Неужели он стал о ней лучшего мнения? Возможно, он даже понял, что ошибался, думая о ней нелестно? Лайэл дотронулась до его руки.

– Возможно, до этого ты все время ходил не с той фигуры?

Он по-своему понял ее жест, взял ее за руку и притянул к себе.

– Я знаю одну фигуру, которая не то что не та, а просто именно та, – сказал он бархатным голосом, глядя прямо ей в глаза.

Джордан обнял Лайэл за плечи, его нервные пальцы торопливо заскользили по ее шее, спине. Такая с виду юная, а какие соблазнительно полные груди!

Лайэл ощутила, как ее неудержимо потянуло к нему. Голова закружилась, как от бокала шампанского. Прижалась к его груди, закрыла глаза в ожидании поцелуя. Джордан коснулся ее губ. Она перевела дух, настраиваясь на страстный и продолжительный поцелуй. Но Джордан взял ее за подбородок и откинул слегка ее голову.

– Не закрывай глаза! – приказал он. – У тебя они потрясающие. Таких выразительных глаз я ни у кого из женщин не видел. И я хочу их видеть. Хочу видеть, что ты чувствуешь, когда я буду любить тебя.

Хмель сразу прошел. Ах вот оно что! Теперь ему хочется заглянуть ей в душу. Он же не верит ни в ее любовь, ни в ее верность. Что же еще он хочет увидеть в ее глазах?

– Любить меня? – спросила она. – Отчего же ты честно и прямо не назовешь вещи своими именами? Твоя любовь – это твоя месть, твое голое желание. Ты хочешь таким образом рассчитаться со мной, унижая меня?

– Ты, значит, полагаешь, что для меня – это голое желание, а для тебя – унижение?

– Да, именно так!

– Ну хорошо. Пусть так и будет! Джордан резко поднялся, подхватил ее на руки и понес в спальню. Положив осторожно на кровать, он снял с Лайэл туфли и с невозмутимым видом стал ее раздевать.

Лайэл не моргая смотрела на него. Пока он стаскивал платье, расстегивал лифчик, она напоминала большую тряпичную куклу. Но как только руки его коснулись груди, ее передернуло.

– Нравится тебе, когда я тебя трогаю?

– Ненавижу. Не прикасайся ко мне, – ответила она сдавленным голосом.

Он улыбался и продолжал раздевать ее с таким видом, будто ел что-то вкусное, смакуя каждый кусочек. Она лежала нагая, а он сидел на краю кровати, пожирая ее глазами. Потом, словно желая убедиться, что глаза его не обманули, что она не мираж, а живая плоть, уже на ощупь изучал, насколько хорошо она сложена, какой аккуратный живот, какая красивая линия бедер…

Лайэл не шевельнула и пальцем. А он стал медленно раздеваться, собираясь сломить это пассивное сопротивление.

Он снял рубашку. Ее глаза – не она! – с одобрением отметили его красивый, сильный и гибкий мужской торс. Хоть и зима, а кожа загорелая, почти бронзовая! Грудь широкая – соски далеко друг от друга. Между ними курчавятся темные волосы, полоской сужаясь к узкой талии и исчезая где-то под ремнем брюк. Горло перехватило, голова закружилась, а глаза закрывать не велено… – расстегивает пряжку, потянул молнию на брюках…

Он передвинул Лайэл, слегка приподняв, на самую середину широченной кровати. Лег рядом. Сердце Лайэл трепыхалось, как большая рыбина на песке. Каждый вдох и выдох давался с трудом. Она старалась не шевелиться – лежала, как мертвая.

Он взял ее за подбородок, повернул голову и, встретив ее отсутствующий взгляд, засмеялся.

– Э нет! Так дело не пойдет! Меня этот взгляд не собьет с толку.

Он наклонился. Его глаза так близко. Лайэл зажмурилась. Пусть берет ее. Но она ему радости не доставит.

Возможно, он и хотел овладеть ею силой, встретив сопротивление, но все-таки не вышло по его. Может быть, даже от этого его пыл поубавился… Он поцеловал ее, голова опять закружилась в хмелю, и поцелуй был так сладок.

Он опять поцеловал ее. Его губы просили ее губы быть нежными и ласковыми. И они послушно раскрылись, и поцелуй был, как теплая убаюкивающая морская волна. Руки его бережно дотрагивались до ее тела, как будто вся она была драгоценный и очень хрупкий сосуд.

– Ты такая сладкая, – шептал он. – Твоя кожа необыкновенная, ароматная, я всю тебя расцелую, каждый сантиметр твоей нежной шелковой кожи.

Руки его уже знали ее, и теперь он целовал ее, касаясь кончиком языка ее живой плоти. Лайэл пыталась сопротивляться, освободиться от требовательного желания тела, но мощная волна страсти расплавила это желание и каким-то всхлипывающими толчками выплескивала его из ее горла, выключая ее сознание и унося все, что мучило ее и терзало. Осталось лишь одно ощущение – желание ласк этого мужчины. И вот эта волна подхватила ее, накрыла и понесла…

Ее похитили, умыкнули… Несчастная! Но отчего так сладко…

Джордан знал, что волна несет ее, несет к нему, и ждал, когда она подхватит и его вместе с ней. И вот она… И Джордан ринулся куда-то вместе с Лайэл и в нее. И она захлебывалась, и он ловил ее губами. И пил это сладкое вино победы, и чувствовал себя победителем.

Но он еще не до конца допил свое вино и, накрыв ее вместе с волной, снова и снова ввергался с ней в пучину, пока наконец не сделал последний глоток и, обессиленный, перевернулся на спину и вынес ее на себе. И она, как утлое суденышко, лежала на мощной тверди его тела.

Его сердце крупно билось под ее щекой. Она слышала его, засыпая. И не скоро оно, наверное, успокоилось.

Лайэл не шевелилась. Хорошо так лежать! Тепло, уютно, легко. Она хотела перевернуться на спину и не смогла. Она и Джордан лежали как две большие ложки в коробке, одна в другой. Его рука, обхватывая ее, крепко сжимала ладонью, как свою собственность, ее грудь. Лайэл почувствовала, как его легкое дыхание колышет пряди ее волос.

Если бы Джордан ее любил, и все было бы у них нормально, она бы сейчас могла улыбнуться ему и сказать: «Доброе утро, дорогой!» Можно было бы даже обнять его, да мало ли что можно…

Опять ее понесло куда-то! И так ведь уже ясно – чем больше себя сдерживаешь, тем сильнее влечет к нему. Она вздрогнула.

– Что, замерзла? – спросил он. И рука, которая только что обнимала, потянула одеяло и поплотнее укутала ее.

Лайэл, поняв, что он не спит, напряглась. Нужно сразу же встать и никаких прикосновений! Но она почему-то продолжала лежать.

Его рука вернулась на свое место и слегка сжала ее грудь.

Лайэл дернула плечом.

– А, я и забыл! Ты же ненавидишь это. – Тон его голоса шутливый и добродушный.

Она молчала, покусывая губу.