Британец

Глава 1

Каждый мой шаг по мраморному полу эхом отдается от стен длинного коридора, ведущего к его спальне. В нашем особняке всюду пахнет смертью. Я уже научился распознавать этот запах, но сейчас смерти тут не рады. У меня такое ощущение, будто я иду по «зеленой миле», но только вот это не мне потом лежать на глубине шести футов.[1]

Массивные деревянные двери охраняют двое мужчин с серьезными лицами. Повсюду ощущается скорбь.

Я подхожу к ним, и они кивают в знак приветствия. Многозначительные кивки. Они не спешат открывать двери, поскольку ждут моего приказа. Дают время подготовиться. Готов ли я?

– Эстер там? – спрашиваю я. Они снова кивают.

Киваю в ответ и делаю глубокий вдох, пока они распахивают двери. Зайдя внутрь, я поправляю пиджак и осматриваю ткань на наличие посторонних ворсинок. Я делаю это специально, чтобы чуточку оттянуть момент, когда мне придется посмотреть на огромную кровать с балдахином. Мне страшно, но нельзя этого показывать. Он заметит и разозлится.

Мое внимание привлекают шаги Эстер. Я наблюдаю за тем, как она снимает пустой пакет капельницы. И от этого зрелища у меня сжимается сердце. Это гордый мужчина. Известный. Самая опасная чертова легенда современного криминального мира. Одно лишь упоминание его имени заставляет людей содрогаться, а присутствие – вселяет неистовый страх. Я всегда считал его неуязвимым. Он пережил десяток покушений. Он буквально смеялся смерти в лицо. И вот теперь он умирает от рака и не может о себе позаботиться. Даже в самых простых бытовых моментах.

Я перевожу взгляд на кровать. Карло Блэк – мой отец, мой герой, стал тенью прежнего человека. Болезнь медленно пожирает его. Он хрипло дышит. Предсмертные хрипы. Ему осталось совсем немного.

Подойдя к кровати, я сажусь на стул и беру его за руку.

– Позови священника, – шепотом прошу Эстер, расправляющую складку одеяла.

– Хорошо, мистер Блэк. – Она понимающе смотрит на меня, но я отвожу взгляд, словно не желаю принимать ее молчаливое сочувствие.

– Сейчас! – добавляю я.

Она уходит. Теперь дыхание отца становится громче.

– Время пришло, Папаша, – шепчу я, упираясь локтями в матрас, чтобы взять его за руку.

Он уже два дня не открывал глаза, но сейчас, будто чувствуя мое присутствие и необходимость попрощаться, его веки начали подергиваться. Он хочет взглянуть на меня. Я прижимаюсь губами к его руке, давая ему силы увидеть меня в последний раз. Неосознанно задержав дыхание, я жду, пока он поднимет веки. Он смотрит на меня пустым взглядом остекленевших голубых глаз с пожелтевшими белками. Огонь в его взоре угас уже очень давно.

– Х-э-э-х, – выдавливает он с легким кашлем, от которого дрожит все его худощавое тело.

– Ничего не говори, – мягко прошу я, а мое сердце буквально разрывается.

– С каких это пор ты решил мне указывать?

– Ты все равно не сможешь меня пристрелить, – отвечаю я, а он хихикает над шуткой, но снова начинает кашлять и пытается сделать вдох. – Лежи спокойно.

– Отстань. – Он слабо сжимает мою руку. – Пришел попрощаться?

Я судорожно проглатываю комок в горле, стараясь достойно выдержать это испытание.

– Да. И заодно привез тебе прощальный подарок.

– Какой?

– Отличную попку, которая отвезет тебя прямиком в ад.

– Это называется задница, слышишь… ты, британский аристократ. Ты столько… лет провел со мной… и все еще говоришь так… будто вышел из Бук… ингемс… кого дворца…

– Старый козел, – шепчу я с отвратительным американским акцентом.

Из его груди вырывается смешок, но сразу же прерывается натужным кашлем. Мне не стоило смешить его. Но это наш стиль общения. Так было всегда. Он проявлял грубоватую любовь, а я просто принимал ее. Он стал единственным человеком в гребаном мире, который по-настоящему полюбил меня.

Глядя на меня снизу вверх, он широко улыбается. Я знаю, что так он улыбается только мне.

– Никому не верь, – напоминает он, хотя в этом нет необходимости. В мире только есть только два человека, кому я безоговорочно доверяю. И после его смерти остается только Брэд. Но он не особо-то меня любит. Папаша продолжает: – И не сомневайся, если придется убивать.

– Никогда не сомневаюсь. – Он и сам все знает. Он меня этому научил.

Он пытается набрать воздух в легкие.

– И никаких вторых шансов, помнишь?

– Разумеется.

– И… черт возьми… научись уже играть в покер.

Я искренне смеюсь, хотя мои глаза блестят от слез. Такое незнакомое ощущение. Я не плакал лет с восьми. Мы всю жизнь ссорились из-за моих слабых навыков игры в покер. Он настоящий профи. Каждый раз выигрывает. Никому не хочется с ним играть, но никто и не отказывается, ведь ни один человек не хочет получить пулю в лоб.

– Если даже ты не смог научить меня играть, то, боюсь, я уже никогда не научусь. – И это правда. Я выигрываю лишь по одной причине – эти несчастные ублюдки всегда представляют пистолет, который в любую секунду снесет им голову. Все эти годы меня защищала репутация отца.

– Твоя правда, – хрипит он со зловещей улыбкой на губах. – Теперь ты за все в ответе, сынок.

Он притягивает мою руку к своим губам и целует костяшки, а затем пытается снять с мизинца кольцо со змеей. Даже изумрудные глаза змеи выглядят тусклыми и безжизненными.

– Вот так, – говорю я, помогая снять кольцо. Оно легко соскальзывает с пальца. Я надеваю его на мизинец, но даже не хочу на него смотреть. И не хочу носить. Никогда не хотел. Потому что это чертовски большая ответственность.

– Заставь меня гордиться, – с этими словами его глаза закрываются.

– Я не подведу, – отвечаю я, утыкаясь лицом в подушку. – Покойся с миром.

Закрыв за собой дверь, я сразу же натыкаюсь на дядю Эрни – двоюродного брата моего отца. Не знаю, почему называю его дядей, но так приказал Папаша, поэтому я никогда не спорил. Эрни – полная противоположность отцу, он вполне законопослушный гражданин. Он честно зарабатывает миллионы на фондовом рынке, поэтому является полноправным и уважаемым членом общества. Меня всегда интересовало, как они ладили с Папашей, учитывая разные взгляды на этику и мораль. Возможно, это как-то связано с тем, что Эрни остался последним живым родственником отца. Они всегда хорошо общались, но это из-за того, что оба понимали одну простую истину: не стоит лезть в дела другого. Наверное, можно счесть неуместными любовь и уважение, которые проявлял Эрни по отношению к отцу, но все же приятно вспоминать их совместные посиделки на веранде с кубинскими сигарами и бренди.

– Эрни, ты опоздал.

Он безвольно опускает плечи, и у него на лице появляются глубокие морщины.

– Прости, сынок. Я знаю, что ты по-настоящему любил этого жестокого ублюдка.

Я слегка улыбаюсь, а он кладет руки мне на плечи и крепко обнимает.

– Знаешь, что твой старик постоянно мне говорил? – спрашивает он.

– Что ты чертов святоша?

Дядя со смехом отпускает меня, чтобы достать из внутреннего кармана какой-то конверт.

– Чертов? Да этот святоша миллион раз спасал ему жизнь!

Я улыбаюсь, припоминая такие моменты. Однажды в Нью-Йорке гангстер-шестерка решил, что сможет подняться, если у него получится завалить моего отца. Эрни заметил, как парень вытащил пистолет, и успел крикнуть об этом Папаше. Люди отца схватили парня, а потом пытали. Мне тогда было двенадцать. Я наблюдал, как буднично они выдергивали у него ногти, словно просто выщипывали непослушные брови. А потом они вырезали у него на груди эмблему семьи и залили в раны кислоту. И я тогда улыбался. Этот урод пытался убить единственного человека, который обо мне заботился. Поэтому он заслужил свое место на электрическом стуле и последовавший удар током. Кстати, это я пустил ток.

Другой случай произошел в Коста-Рике. Тогда мне было пятнадцать. Тогда шлюха дождалась, когда отец заснет, и приставила нож к его горлу. Но Эрни успел вмешаться. Оказывается, ее подослало ГРУ. Я никогда не спрашивал о дальнейшей судьбе этой проститутки.

Это не мое дело.

– Вот, – говорит Эрни, протягивая конверт. – Твой отец попросил передать тебе.

Я медленно беру его в руки, будто внутри может оказаться взрывное устройство.

– Что там?

– Последняя воля и завещание, – с ухмылкой отвечает Эрни. – Он действительно был тем еще больным ублюдком. – Он подмигивает и идет мимо меня, направляясь в комнату отца. – И там же подробно расписаны пожелания насчет похорон. Но с этим может возникнуть проблемка.

Я вопросительно смотрю на него.

– Почему же?

– Он пожелал, чтобы отпевание провели в главном соборе, поэтому ты, возможно, не сможешь присутствовать. Разборки в церкви не относятся к правилам хорошего тона, Дэнни, но всякое бывает.

Я с усмешкой вспоминаю кровавую бойню у алтаря, случившуюся всего несколько месяцев назад. Нет, это явно нельзя отнести к правилам хорошего тона, впрочем, как и ухаживания за молоденькими девицами. И этот ирландский ублюдок, обожавший церковные песнопения, явно питал определенную симпатию к молоденьким девчушкам. Гребаное животное.

Эрни заходит в комнату отца, а я направляюсь в рабочий кабинет, попутно вскрывая конверт. Мельком просматриваю бумаги, чтобы поскорее добраться до места, которое, возможно, затронет мои чувства – до описания процесса организации похорон. Он даже перечислил траурные песнопения. На первом месте гимн «Я наблюдаю за рассветом»: Я всегда с тобой, я всюду с тобой.

– Спасибо, Папаша, – шепотом благодарю я, открывая дверь в просторный кабинет.

Мне все еще непривычно сидеть за этим столом, хотя на протяжении последних шести месяцев все дела веду я. Теперь я окончательно стал главным. Отца больше нет. Я смотрю на кольцо и вижу, что глаза змеи снова блестят. Как живые. Она как будто наблюдает за мной. Следит. Словно сам отец следит, что я все делаю правильно. Иду по его стопам.

Ему не стоит волноваться. У меня есть необходимые навыки и знания, которые он рассмотрел во мне еще в самом начале.

– Дэнни?

Я поворачиваюсь и вижу в дверном проеме взволнованное лицо Брэда.

– Пять минут назад, – подтверждаю я, заметив, что он смотрит на кольцо. Я поправляю его, чтобы немного успокоить нервы и собраться с мыслями.

– Мне жаль, Дэнни.

Я киваю в ответ, а потом отодвигаю кресло с отцовской стороны стола. Самый настоящий трон. Как только моя задница касается мягкой кожи, я наконец-то чувствую облегчение. Будто сам отец стоит у меня за спиной и крепко обнимает.

– Запускай их, – приказываю я Брэду. Он кивает и отправляется за людьми.

У меня нет времени горевать. Полгода назад, когда все узнали о том, что мой отец окончательно слег, ублюдки начали мутить воду. Они подумали, что из-за болезни отца я растеряюсь и не смогу эффективно управлять организацией, поэтому в нашей обороне появятся слабые места. Как они ошибались! За последние шесть месяцев я прикончил больше людей, чем за последние шесть лет. И никогда не брал кого-то в заложники.

Брэд уходит, а я выдвигаю верхний ящик отцовского стола. Нож для писем из чистого золота, лежащий поверх разных бланков, вызывает у меня улыбку. Я все еще удивляюсь. У самого жуткого человека в криминальной среде есть красивые бланки для рассылки черных меток. Я убираю конверт с завещанием в ящик, а потом снимаю кольцо и кладу сверху. Взамен вытаскиваю оттуда золотой нож, и аккуратно провожу пальцем по лезвию, пока не достигаю острия. Медленно вращаю нож, давление нарастает, и на подушечке пальца появляется капелька крови. Наклонив голову, я наблюдаю, как она увеличивается.

Раздается стук в дверь, и я слизываю капельку крови. В кабинет заходят люди отца и Брэд.

Нет. Теперь это мои люди.

Они замечают, что теперь я сижу за столом, поэтому почтительно склоняют головы.

– Перри Адамс? – я решил сразу перейти к делу. – Черт, где он?

– Ринго поехал будить его примерно час назад, – отвечает Брэд. – Они должны приехать с минуты на минуту.

Итак, Брэд решил отправить именно Ринго. Ладно. Идеальный выбор.

– Когда он проснется и увидит перед собой рожу Ринго, он подумает, что оказался в своем самом жутком ночном кошмаре.

Ринго – один из лучших парней. И самый страшный: кожа лица покрыта рытвинами, лысый, с огромным носом и тонкими зловещими губами. Думаю, он заставит вздрогнуть любого взрослого мужика. Наверное, Перри Адамс уже рыдает – из-за неожиданной встречи лицом к лицу с этим пугалом или из-за пистолета у виска.

– Кошмар станет явью, если он не перестанет ковыряться в заднице, – замечает Брэд, присаживаясь на свободный стул. Только он позволяет себе подобное поведение в кабинете моего отца.

Нет. В моем кабинете.

– Сколько понадобится времени, чтобы завершить все дела в парусном клубе Уинстейбла? – спрашиваю я.

– Подрядчик приступит к работе в следующем месяце. Мы все сделаем, скоро все будет готово.

Я погружаюсь в раздумья. Время уже на исходе. Мы скоро потеряем Уинстейбл, а я еще не заключил контракт по покупке пристани Байрон-рич. Мне нужна эта сделка, иначе все дальнейшие действия будут под вопросом. Или придется все прекратить. Поэтому мне позарез нужен Перри Адамс, личный юрист владельца причала Байрон-рич. А еще он баллотируется на пост мэра Майами, и это открывает для меня множество привлекательных возможностей. Именно поэтому я решил профинансировать его избирательную компанию. В политике нужны такие фигуры, но еще важнее деньги, а они у меня есть. Итак, я получаю пристань с прекрасным местоположением, он получает титул мэра. Все очень просто. По крайней мере, именно так он и думает. Но стоит ему прийти к власти, он мгновенно станет послушной марионеткой в моих руках. Он станет говорящей головой, а я буду заправлять всеми делами в Майами.

Сейчас от него требуется оформление сделки купли-продажи пристани. Это не кажется чем-то сложным. Но, по-видимому, он считает иначе.

– Где их носит?

– Хрен его знает, – со вздохом отвечает Брэд.

В этот же момент распахивается дверь, и в кабинет заталкивают человека: в одних лишь трусах и с пистолетом у виска. Ринго держит палец на спуске, готовый в любую секунду выполнить мой приказ. Лоб Перри Адамса блестит от пота, и эта сцена начинает меня забавлять. Этот парень всегда выглядит таким самоуверенным, что присуще многим успешным адвокатам. У него идеальный имидж: начиная с костюмов, пошитых на заказ, и заканчивая приторной семейной идиллией. И сейчас он в одних трусах, и верещит так, будто в любой момент может обосраться.

– Доброе утро, – приветливо говорю я, откидываясь на спинку кресла. Он продолжает дрожать. – Итак, у тебя есть для меня новости. – Я констатирую факт, а не спрашиваю.

– Мне просто нужно… еще несколько недель, – дрожащим голосом отвечает он, продолжая забавно перебирать босыми ногами. – Джепсоны, владельцы Байрон-рич, внезапно улетели в Дубай. Какая-то неожиданная поездка, о которой они сообщили в последнюю минуту. Я даже не знал, что они куда-то уезжают! Но я успел передать твое щедрое предложение. Все документы уже готовы. Все готово. Осталось только получить их подписи.

– Перри, я дал тебе пять миллионов на эту пристань и выделил десять миллионов на твою компанию, – напоминаю я. – Ты всего в одном шаге от того, чтобы стать мэром Майами, а у меня все еще нет сделки по причалу. Две недели назад ты обещал, что все будет готово.

– Еще несколько недель, – бормочет он, поглядывая на Ринго с пистолетом.

– У тебя есть одна неделя. – Я указываю на дверь. – Уведи его отсюда.

Ринго замахивается и сильно бьет Адамса рукоятью пистолета, и тот падает на пол.

– Ровно неделя, – повторяю я, пока его тащат к двери. Встав, я поправляю пиджак. – Присмотрите там за ним, – приказываю я парням, направляясь к двери. Я никогда не доверял этому Адамсу.

Моя рука замирает на дверной ручке, когда я слышу чье-то недовольное бормотание. Я не расслышал слова, но это о многом говорит. Я медленно оборачиваюсь, взглядом выискивая Пепа. Этот урод ходил под отцом на протяжении последних десяти лет, и он никогда мне не нравился. В присутствии отца он молчал, но сейчас ясно дает понять, что у нас взаимная неприязнь.

Он вызывающе смотрит мне прямо в глаза. Тупой черт.

– Прости?

Пеп расправляет плечи, демонстрируя свою уверенность перед остальными парнями.

– Я не подчиняюсь приказам безродного ублюдка.

Кивнув, будто соглашаюсь с ним, я возвращаюсь за стол. Абсолютная тишина. Напряжение.

– Пеп, значит, я тебе не нравлюсь, да? – спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом. – Все нормально. Старик мертв. Теперь ты можешь высказать все, что обо мне думаешь.

Пеп косится на почтовый нож у меня в руке, но ничего не говорит. Я иду прямо к нему, рассеянно постукивая по ладони золотым лезвием. Он делает шаг назад.

– Дэнни, я не хотел…

Никаких вторых шансов. Я обрываю Пепа на полуслове, одним взмахом ножа вскрыв ему горло. С широко раскрытыми глазами он хватается за шею, через растопыренные пальцы хлещет кровь. Честно говоря, мне чертовски скучно ждать смерти этого урода. Поэтому втыкаю лезвие ему в область сердца, а затем медленно проворачиваю. Как только я вынимаю нож, он моментально падает на пол.

– Только испортил мне чертов ковер, – спокойно говорю я, вытирая лезвие ножа об одежду убитого. – Кто еще хочет поговорить? – спрашиваю, вглядываясь в лица собравшихся. Все молчат. – Так я и думал. – Встав, я передаю нож Брэду. – Не выпускай Адамса из виду.

Я выхожу в коридор и прохожу мимо Эстер, попутно отмечая, что она несет кучу полотенец.

– Найди Эмбер и отправь ко мне, – приказываю я, чувствуя возрастающее напряжение в штанах. И есть только один способ от него избавиться.

Даже убийство ни капли не погасило бушующую во мне ярость. Почему умер именно он? Единственный человек, которому не плевать на меня?

Заворачиваю за угол и иду в свою комнату, но заметив, что дверь комнаты отца приоткрыта, я замедляю шаг. Оттуда выходит заплаканная Шеннон, любовница Папаши. Но слезы не из-за горя, а из-за волнения. Она замечает меня, но я даже не думаю останавливаться.

– Дэнни, – зовет она, увязываясь за мной.

Я продолжаю идти, а она семенит следом, будто жалкая дворовая собачка, которой она и является. Последние несколько дней она отвлекала отца от боли, но теперь он мертв. И я знаю, что будет дальше. Помыслы меркантильной потаскухи весьма прозаичны.

Она хватает меня за пиджак, вынуждая остановиться. Я смотрю на нее сверху вниз.

– Что? – отстраненно спрашиваю я.

Она застенчиво хлопает ресницами.

– Ты же понимаешь, что я тут только из-за тебя.

Да. Я неоднократно ловил ее взгляды. Она смотрела на меня с голодным вожделением. Даже Папаша это замечал.

– Жаль, что я никогда о тебе не думал, – коротко отвечаю я, стряхивая ее руку с моего рукава. – Собирай свои вещи и проваливай.

– Карло никогда бы так не поступил! – в панике кричит она.

Я резко хватаю Шеннон и прижимаю ее к стене. Ярость мгновенно наполняет вены, и мне кажется, что кровь уже кипит.

– Не смей говорить о его желаниях, – злобно шиплю я. – Не притворяйся, будто ты его знала. Он просто трахал тебя. Не более. – Правда моментально отрезвляет ее. Она уже бесит. На что вообще она надеялась? На пожизненную защиту? На уютный домик в пригороде – только за то, что поскакала на члене умирающего старика? Отец был предсказуемым человеком. Он не любил женщин. Он их ценил, но никогда не любил. И тысячу раз повторял, что Шеннон с нами только до тех пор, пока он жив. – Шеннон, твоя сказка закончилась. Выметайся на хрен. – Я отпускаю ее, и теперь она плачет по-настоящему.

Первым делом, войдя в комнату, я развязываю галстук, а затем сразу же иду в ванную и включаю душ. Костюм просто скидываю на пол, потом его заберет Эстер. Мужчина в отражении зеркала никак не изменился. Свежий. Ухоженный. Единственное отличие, которое я отмечаю сегодня – совершенно опустошенные голубые глаза. Опустошенность вижу только я, и ее нельзя показывать другим. Его смерть – тяжкое горе, которое мне нужно скрывать. Это могут счесть слабостью. И это только моя ноша.

Но со мной все будет хорошо. Я переживу. Я со всем справлюсь. Этого у меня не отнять.

Некоторое время разминаю плечи и шею, покачивая головой из стороны в сторону. Услышав щелчок двери, я со вздохом провожу рукой по лицу. Через мгновение у меня за спиной появляется Эмбер. Прикусив губу, она разглядывает мое обнаженное тело.

– Ты звал меня? – игриво спрашивает она, освобождая свои светлые волосы от заколки.

– Тебе нужно подкрасить корни, – задумчиво отмечаю я, поворачиваясь к ней лицом. Она не натуральная блондинка, и сегодня это предельно очевидно. И это тоже раздражает.

На секунду она теряется, но быстро берет себя в руки.

– Где ты хочешь меня видеть?

– На моем члене. – Я подхожу ближе и упираюсь рукой ей в грудь, заставляя отступать в сторону кровати. – Ты же этого хочешь, Эмбер? – спрашиваю я, нуждаясь лишь в одном-единственном слове.

– Да, – решительно отвечает она.

– Нагнись, – приказываю я, заваливая ее на кровать.

Задираю платье и сдвигаю стринги в сторону. Даже не проверяю, готова ли она. Я точно знаю, что любой женщине достаточно только взглянуть на меня, и она уже готова. Хватаю презерватив с прикроватной тумбочки, быстрым движением натягиваю на член и раздвигаю ее ягодицы.

– Без предварительных ласк? – с придыханием спрашивает она.

Прицелившись, я резко вхожу, заставляя вскрикнуть от грубого внезапного вторжения в ее нежную киску. На вдохе хватаюсь за ее бедра. У меня сейчас нет ни терпения, ни моральных сил, чтобы довести ее до изнеможения. Мне просто нужно по-быстрому выпустить пар, поэтому в моем утомительном мире киска по вызову является лучшим вариантом. Запрокинув голову, я активно двигаю бедрами, мое тело стремится к столь желанной разрядке.

– Дэнни! – кричит она, а я только стискиваю зубы.

– Заткнись, – шепчу я, прижимая Эмбер к простыне, чтобы ей стало не так больно.

Волна удовольствия захлестывает мое тело, член подрагивает от перевозбуждения. Застонав, я ускоряю движения бедрами.

– Черт!

Я смотрю на округлую задницу и раздвигаю ее булки, чтобы видеть напряженный член. Облегчение будет сладким, но недолгим. Я прекрасно это знаю.

Кончив, я резко отстраняюсь и оставляю ее лежать, уткнувшись лицом в простыню. Впрочем, она моментально переворачивается на спину и хочет что-то сказать – возможно, хочет поговорить на тему предварительных ласк. Наверное, выражение моего лица весьма красноречиво дает ей понять, что сейчас лучше промолчать.

– Убирайся, – приказываю я, оставив ее на кровати, а сам иду принять душ.

Ванная окутана горячим паром, и влага покрывает мое тело, но ни капли не согревает.

– Мне жаль твоего отца, – доносится голос Эмбер.

Она не сожалеет. Сомневаюсь, что кто-то вообще будет испытывать настоящую жалость. За последние шесть месяцев, я слышал только вздохи облегчения, когда люди узнавали, что Карло Блэк скоро сдохнет.

Тупорылые ублюдки.

Может, они и избавились от моего отца, но теперь им придется иметь дело со мной. Черт возьми, я же не просто так заслужил прозвище «Смертоносный ангел». Они просто не знают, что их ждет в будущем.

Стоя на пирсе Уинстейбл, я смотрю на водную гладь. Несколько десятилетий мы арендовали этот причал у старика, который не задавал вопросов и не заявлялся без предупреждения. Он просто брал фиксированную сумму наличкой и никогда не совал нос в наши дела. Потом старик умер, а его сынишка быстренько заключил сделку с местными застройщиками. Подозреваю, что соглашение было подписано еще при жизни старика, поэтому мне не удалось вмешаться. Я планировал продолжать бизнес, связанный с этим местом, поэтому хотел предложить застройщику кругленькую сумму. А еще хотел прострелить деятельному сынку колени за вмешательство в мои планы. Позже я узнал, что тут построят кампус колледжа со стипендиями для проблемных социальных групп населения. Весьма сентиментально, но я действительно одобряю поддержку неблагополучных семей. Как бы то ни было, мое внимание переключилось на причал Байрон-рич: он раза в два больше, и расположен в уединенном месте. Там будет проще проводить сделки. Чертов Перри Адамс! Через несколько недель моему бизнесу придется переезжать на новое место. Перри стоит постараться и добыть мне этот клочок земли.

Ленивые волны с тихим шелестом разбиваются о песчаный берег. Я наблюдаю за пузырьками морской пены и расходящейся рябью воды. Мне тут нравится. Я буду очень скучать по этому месту, но прекрасно понимаю, что не стоит к чему-то привязываться.

У Брэда зазвонил телефон, и я поворачиваюсь к нему.

– Володя, – сообщает он. – Да? – Брэд смотрит на меня, а потом включает громкую связь.

Я слышу ужасный английский одного из главарей русской мафии.

– Нам нужно перенести сделку и увеличить объемы.

Отрицательно качнув головой, я снова поворачиваюсь к воде. Черт, он думает, что я могу просто так навалить горы этого дерьма?

– Это невозможно, – сообщает ему Брэд. – Володя, мы же специально договорились на третье число. Если третьего сделки не будет, то ее не будет вообще.

– Где Британец? – спрашивают с этим ужасным акцентом.

– Тут, – отвечаю я, глядя на воду. – В чем вообще проблема?

– Сербы, – с трудом выговаривает собеседник. – Информатор сказал мне, что у них будет закупка в Майами.

– Вряд ли, – с ухмылкой перебиваю я. – Я остался единственным поставщиком на тысячу миль. И это точно, ведь мой отец прикончил остальных.

– Возможно, если они покупают у тебя.

– Я не веду дела с сербами, – уверенно говорю я. – Володя, ты сомневаешься в моей честности? – Брэд удивленно поднимает брови. Кто-то явно начинает мешать нашему бизнесу. Я бы и длинной палкой не стал прикасаться к сербам, поскольку всегда принципиален в плане выбора деловых партнеров. – Итак… третьего?

– Третьего, – подтверждает Владимир. – Половину сразу. Остальное будет после проверки моими людьми.

– Отлично, – спокойно соглашаюсь я.

Все сделки с русскими всегда проходили гладко. Но, как говорил мой отец: «Никогда и никому не доверяй и ничему не удивляйся». Сербы и русские – заклятые враги на протяжении последних десяти лет. Не думаю, что они вообще понимают причины своих конфликтов, да и мне, честно говоря, просто наплевать. Если им так нравится убивать друг друга, пусть продолжают. Это только на пользу моему бизнесу. Улыбнувшись, я вдыхаю свежий морской воздух.

– Сербы полезли в наши дела, – говорит Брэд у меня за спиной. – Думаешь, они покушаются на нашу сферу влияния? – взволнованно добавляет он.

– Есть два надежных пути поставок в Майами. Либо через эту пристань, либо через Байрон-рич. Сейчас мы стоим в одном из этих мест, а за вторым ведем круглосуточное наблюдение. В этом городе без моего участия ничего не случится.