Бросая вызов

18

Найти офис Федерального бюро расследований не представляло особого труда, нужно было только пересечь центральный холл здания Федеральной полиции; хотя Лауре гораздо больше пришлось бы по душе, если б он располагался в самом дальнем и неприметном углу. Сегодня у нее был сумасшедший день. Она работала на компьютере, отвечала на телефонные звонки, которые то и дело направляла по неверным адресам — словом, совершила множество промахов и ошибок И все потому, что целый день перед глазами Лауры стояла картина воображаемого покушения на ее жизнь. Она не могла освободиться раньше половины четвертого, авария на Бизнес-80 задержала ее еще на полчаса. Долгое путешествие по длинным разветвленным коридорам помогло ей немного остыть и подготовиться к разговору. Имена Казани, Клементе и Томлинсона пугали ее гораздо больше, чем агенты ФБР. И Лаура хотела покончить со всем этим раз и навсегда.

Она отворила дверь. Перед ней была обычная ведомственная приемная — маленькая, безвкусная и ничем не примечательная, если не считать одной детали: левая половина помещения, перегороженная высокой стойкой, была защищена пуленепробиваемым (как посчитала Лаура) стеклом. В комнате не было окон, и единственная внутренняя дверь была закрыта, а учитывая специфические меры безопасности, возможно, даже заперта. В обозримом пространстве наблюдался всего один служащий в лице женщины, говорившей по телефону. Она заметила Лауру, но никак не отреагировала на ее появление.

Лаура подошла ближе. Тяжесть в груди и комок в горле затрудняли дыхание, а уж тем более мешали говорить. Женщина положила трубку, улыбнулась и спросила, чем может быть ей полезной. Улыбка сделала свое дело. Лаура осмелела.

— У меня есть информация по поводу убийства судьи Холлистера, — с трудом проговорила Лаура. — Я бы хотела поговорить об этом с кем следует.

С тем же результатом она могла спросить, где находится женский туалет.

— Почему бы вам не присесть? — спросила женщина. — Сейчас кто-нибудь подойдет. — И подняла телефонную трубку.

Мужчина средних лет с редеющими волосами и непринужденной улыбкой на губах появился в дверях через минуту. Он был одет в клетчатую рубашку, коричневые брюки и кожаные ковбойские сапоги. Он даже отдаленно не напоминал тех плохо одетых мрачных типов, которые наведывались в кабинет Фредди, так что Лаура решила, что он не был даже агентом.

— Я Клинт Осман, — у него был выговор парня с Запада. — Вы хотели что-то сообщить о судье Холлистере?

Лаура судорожно сглотнула. По крайней мере, он настроен дружелюбно.

— Да. Простите, что обращаюсь к вам в конце дня. Я постараюсь быть краткой.

— Нет проблем. У нас ненормированный рабочий день. Проходите.

Она последовала за ним в небольшой холл. Вдоль обеих стен тянулись ряды дверей, прямо перед ними одна дверь была широко распахнута. Он пригласил ее войти. В этой комнате тоже не оказалось окон, в центре стоял стол, вокруг него — десяток стульев. На столе стоял телефон и лежал блокнот с желтыми страницами.

Они сели — Лаура во главе стола, Осман наискосок от нее. Он взял блокнот и достал ручку.

— Расслабьтесь и не торопитесь Мы можем находиться здесь столько, сколько потребуется.

— Хорошо. Спасибо. — Она глубоко вздохнула. — Меня зовут Лаура Миллер. Я работала секретарем у Фредди Фелпса. Он был страховым агентом судьи Холлистера.

Осман отложил папку, не попытавшись записать даже ее имени.

— Вы разрешите мне оставить вас на несколько минут, миссис Миллер?

— Да, конечно.

Он улыбнулся и встал.

— Я скоро вернусь.

Лаура осталась сидеть на своем месте. Еще не хватало, чтобы ее застукали шарящей по столам. Может быть, замкнутое пространство просто действовало ей на нервы, но она чувствовала себя почти преступницей. Видит Бог, она затвердила назубок все, что собиралась сказать.

Через несколько минут Осман вошел в кабинет в компании человека, идеально соответствующего стереотипу респектабельного мужчины.

— Это агент по особым делам, Маккинери, — сказал Осман. — Он хотел бы присутствовать при нашем разговоре.

Специальный агент оказался еще и боссом. Он молча кивнул Лауре и сел немного в стороне. У него было такое холодное, непроницаемое лицо, что свою реплику Лаура адресовала Осману:

— Я знаю мистера Маккинери. Я видела его в телевизионном репортаже о Ройале Пейне.

Осман уселся на свое место и открыл папку.

— У вас отличная память. Это добрый знак. Кто только не пытается помочь нам в этом деле, начиная с журналистов и кончая политиками, а мы продвигаемся вперед со скоростью улитки. Надеюсь, что вы сможете нам помочь.

— Значит, вы лично занимаетесь расследованием этого дела с самого начала?

— Если вас интересует, смогу ли я разобраться в вашей информации, то отвечу вам: «Да». Вы сказали, что работали секретарем у мистера Фелпса.

Он не ответил на ее вопрос, но был достаточно обходителен, чего нельзя было сказать о Маккинери Тот как будто аршин проглотил.

— Совершенно верно. Сейчас я работаю у сенатора Кена Карлсена. Я думаю, что вам уже известно, что вдова Холлистера была не единственной владелицей страхового полиса на его жизнь. Такой же полис был у Бониты Фрэнкс. — Лаура немного побледнела. — У той певицы с озера, которую вчера убили. Пистолет, из которого ее застрелили… Это не мог быть тот же пистолет, которым убили Холлистера?

Осман пожал плечами:

— Все может быть. Продолжайте, пожалуйста.

— Да. Хорошо. Бонита не была деловым партнером Холлистера, они были любовниками. Но, наверное, вам и это уже известно?

— Пусть вас не беспокоит, что нам уже известно, а что нет, — сказал Осман ободряюще. — Просто рассказывайте, что знаете вы. Поверьте, это будет гораздо продуктивнее.

Лаура кивнула, подумав, что происходящее не похоже на рядовую беседу, иначе Маккинери не сидел бы рядом.

— Хорошо. И все-таки я бы хотела спросить… Ваши агенты дважды приходили в офис Фелпса, но не задали мне ни одного вопроса. Почему?

Осман расхохотался.

— Послушайте, миссис Миллер, если мы совершили ошибку, то вам не следовало говорить об этом в присутствии моего начальника. Расскажите нам о полисе Бониты Фрэнкс.

— Вы хотите сказать, что сразу проглядели меня, а теперь я представляю такой интерес для следствия, что вы пригласили сюда мистера Маккинери? Интерес, достаточный для того, чтобы, едва услышав мое имя, вы отправились за ним?

Осман бросил взгляд в сторону Маккинери, пожал плечами и просто сказал:

— Мы слишком долго откладывали беседу с вами.

— Так что же изменилось за это время?

— Я не могу вам сказать.

— Не можете или не хотите?

Маккинери вмешался в разговор:

— Не хотим. Это очень тонкое расследование, миссис Миллер. Все детали держатся в секрете. Если у вас есть что нам сообщить, мы с удовольствием вас выслушаем, но не собираемся удовлетворять ваше любопытство насчет наших действий, гипотез и выводов. Вы говорили о Боните Фрэнкс. Продолжайте, пожалуйста.

Может, Лауре удалось бы в итоге что-нибудь вытянуть из Османа, но Маккинери был непробиваем. Она медлила, его присутствие пугало ее. Ей казалось, что ей придется разговаривать с бесстрастными стражами закона, бесцветными, похожими один на другого, даже не подозревающими о ее существовании.

Но она ошиблась. Они отлично знали, кто она такая, и осознание этого факта еще больше ее настораживало. Они могли думать, что Лаура как-то причастна к этому делу. Могли видеть ее на похоронах рядом с Бонитой. Лаура работала у Фредди Фелпса и вполне могла входить в список подозреваемых.

— Послушайте, все, что я знаю, я узнала случайно, — наконец, сказала она. — Кто-то что-то сказал, обмолвился, проболтался и так далее, но не более того.

Осман снова посмотрел на Маккинери.

— Нельзя было пускать тебя сюда, Кэвин. Ты заговорил с дамой. Почему бы тебе не прогуляться по коридору?

Маккинери поудобнее устроился на своем стуле.

— Тебя запросто можно перевести отсюда в места, не столь отдаленные, Клинт. Туда, где очень холодно и очень скучно.

Если он шутил, то манера шутить у него была просто убийственная. Но Осман засмеялся:

— Не обращайте внимания, он не так страшен, как кажется. Не спешите и постарайтесь ничего не упустить. А мы не будем вас перебивать.

Держи свои вопросы и догадки при себе, перевела его слова Лаура, и все будет как нельзя лучше.

— Пожалуй, я начну с похорон, — сказала она и объяснила, как она на них оказалась. Потом описала свои отношения с Фредди и встречу с Майком Клементе. Потом объяснила, как оказалась рядом с Бонитой и согласилась заехать на квартиру, забрав ее вещи.

Ее подробный отчет о последующих неделях соответствовал действительности приблизительно наполовину. Она ходила по лезвию ножа, ведь ее поступки лежали на зыбкой границе между неэтичным поведением и нарушением закона. Одно дело рассказать легавым, что Фредди в пьяном виде растрепал ей о своем мошенничестве. И совсем другое — признать, что ей были известны все подробности дела Бониты и что она даже звонила ей, чтобы дать совет, как отвечать на вопросы во время предполагаемого допроса. Одно дело обыскать квартиру на N-стрит, залезть в портфель, прослушать запись на автоответчике и разглядывать сексуальные аксессуары или даже прослушать кассету, которая могла оказаться вещественным доказательством. И совсем другое — признаться в подмене оригинала кассеты на копию собственного производства. Бонита умерла, и теперь полиция обнаружит эту копию. Пусть с ней она и работает. Лаура ни слова не сказала о своих планах мести Фредди. И поскольку порядочные люди не подставляют под подозрение своих друзей, она умышленно не стала говорить, что в пресловутой квартире и на озере была не одна, а в компании Вики.

Маккинери слушал молча и смотрел на Лауру, как на стенку. Осман поддерживал ее рассказ репликами типа «понимаю-понимаю» и «вот оно что», беспокоясь в основном о точности своих записей. Закончив, Лаура подумала, что пережила самую напряженную процедуру в жизни, более неприятную, чем рождение ребенка и развод.

— Как вы себя чувствуете? — поинтересовался Осман. — Все нормально?

Лаура кивнула:

— Да. Но я немного напугана.

— Это объяснимо. Клементе угрожал вам, а вы понятия не имеете почему. Бонита Фрэнкс мертва, а вы считаете, что между ее убийством и смертью Холлистера есть связь. И думаете, что на очереди стоите вы. На вашем месте я бы тоже испугался. Я бы хотел задать вам несколько вопросов. Посмотрим, что нам удастся вычислить.

Лаура посмотрела на Маккинери. Тот что-то строчил в своем блокноте, что-то, очевидно не имеющее отношения к словам Османа.

— Хорошо. Но сначала мне нужно позвонить няне и предупредить ее, что я задерживаюсь.

Осман подвинул к ней телефон. Было ровно пять, и Лаура, прикинув, что выдержит в этом обществе еще около часа, пообещала приехать в шесть тридцать. И пожалела, что не сказала «в шесть», потому что последующий час оказался экзекуцией не для слабонервных.

— Начнем с Фелпса, — сказал Осман, как только она положила трубку. — От утверждает, что Холлистер шантажировал его, но не сообщал подробностей. Вы считаете, что Холлистер был страстным игроком. Фелпс признался, что занимался мошенничеством либо для того, чтобы заплатить Холлистеру, либо из любви к шикарной жизни. И опять не сообщил никаких подробностей. Вы упомянули, что курировали дела наиболее важных клиентов. Что вели его личную переписку. Вы ничего не обнаружили в его документах? Чего-то такого, что могло вызвать подозрения?

Он начал с самого щекотливого вопроса, — этой темы Лаура хотела избежать, как никакой другой.

— Нет. Вообще-то, нет, — ответила она.

— А полис Бониты Фрэнкс? Может, в нем были заметны какие-то несоответствия? Странности?

Черт подери, он отлично знал ответ на свой вопрос. Мягко стелет, да жестко спать.

— Разве что однажды. В январе я напомнила Фредди, что выплата страхового взноса просрочена. Он выписал персональный чек на нужную сумму. И сказал, что во время Рождества, на озере, Бонита передала ему наличные. Мне показалось это странным.

— Почему же?

— Потому что ничего подобного раньше не происходило.

— Зачем же ему было лгать, что Бонита передала ему деньги?

— Я не знаю.

— Но у вас есть на этот счет подозрения. Расскажите нам о них.

Лаура помолчала, но потом подумала, что, вероятно, подтвердит только то, что ему уже и без нее известно.

— Он мог выплачивать часть страхового взноса с условием разделить потом с Бонитой всю страховку. Бонита чувствовала, что судье грозит опасность. И могла проговориться об этом Фредди. Так они и сговорились. Но у меня нет доказательств. Я не могу никого обвинять, не имея доказательств.

— Вы предполагаете, а не обвиняете, — с улыбкой сказал Осман. — Я понимаю, в чем заключается разница. Продолжим. Вы заподозрили, что квартира на N-стрит принадлежит Томлинсону, и Каролина это подтвердила. Представьте себе спальню. Видеозаписывающее устройство может быть совсем небольшим, например размером со стандартную видеокассету. Не было ли в спальне места, где могла бы быть установлена видеокамера? Зеркало, вентиляционный люк, решетка, книжная полка?

Итак, они интересуются Томлинсоном. А ведь Лаура только вскользь бросила, что он мог использовать квартиру в качестве дома свиданий для высокопоставленных государственных деятелей, и ничего больше. Значит, они думают, что он занимался еще и соглядатайством, а потом вымогал деньги?

— Вентиляционный люк был на полу, — ответила Лаура. — Единственное зеркало висит над комодом, в комнате есть еще два туалетных столика, но без зеркал, почти пустые.

— А нет ли освещения на потолке?

— Да. Бронзовая люстра. За ней вполне можно спрятать камеру. — Камеру, которая снимала ее, когда она шарила по шкафам. А вместе с ней и Вики. А ведь никто не расспрашивал и не угрожал ей. Так ли это? Всего два дня назад Каролина интересовалась ее подругой.

— Вы рассказали о квартире все, что могли, — подытожил Осман. — Больше вам нечего к этому добавить?

— Нет.

Это была правда.

— И вы понятия не имеете, что особенного могли там увидеть, что заставило бы Каролину и Клементе расспрашивать о вашем визите на N-стрит?

— Нет.

— Давайте подумаем. Вы полагаете, что Каролина пыталась что-то у вас выведать, а Клементе хотел вас как следует припугнуть. И думаете, что он причастен к убийству Холлистера или защищает интересы состоятельного клиента. Томлинсона, например.

Лаура кивнула.

— Да. И потом он упомянул имя Казани… Может, он просто хотел придать своим словам вес. Но я думаю, что они друг с другом связаны. Я считаю, что Казани тоже имеет отношение к этому делу.

— Какое? Изложите вашу версию.

— У меня ее, собственно, нет, если не считать предположения, что все это каким-то образом связано с казино. Томлинсон является его владельцем, а Казани, возможно, его тайный партнер. Силей занимается сдуванием пылинок с их репутаций, Клементе улаживает отношения с политиками и выполняет всю необходимую для этого работу. Не исключено, что Холлистер тоже оказался к этому причастен. Может, его обделили, и он потребовал свою долю, а вместо этого получил пулю в лоб.

— Вы говорили, что видели Клементе около дома Бониты Фрэнкс. И он был из-за этого в ярости. Как вы думаете, почему?

Осман сбивал Лауру с толку, он все время перескакивал с одной темы на другую, не проявляя никакой реакции на ее слова.

— Не знаю… Хотя… Бониту убили. А он мог знать ее гораздо ближе, чем утверждает. И не хотел, чтобы об этом стало известно, особенно если подозревал, что готовится убийство.

Осман посмотрел на Маккинери. Тот встал, подошел к двери и прислонился к ней спиной. Лаура почувствовала себя в западне, как будто выход на божий свет был блокирован навсегда.

— Поговорим об Артуре Олбрайте и его родителях, — сказал Маккинери. — Когда и где вы с ними встретились, о чем говорили? Я хотел бы услышать подробный рассказ.

Лаура упомянула имя Арта один-единственный раз, сказав, что он был другом и соседом Чарли Холлистера и что он пригласил ее на вечеринку к Чарли, получив номер ее телефона от Дотти. Его родителей она вообще не упоминала.

— Но зачем? — удивилась она. — Неужели вы думаете, что они каким-то образом причастны к этому делу?

Осман засмеялся:

— Разве вы еще не поняли, что этот господин не будет отвечать ни на какие ваши вопросы?

Это его дело. Однако Лаура не собиралась рассказывать им о бизнесе Арта или пересказывать то, что когда-либо говорила ее мать об Алисе. Личная жизнь ее друзей не станет достоянием полиции. Арт Старший погиб, так что о нем, пожалуй, можно и потолковать, да еще упомянуть факты, известные первому встречному.

— Арт Олбрайт Старший утонул в августе во время подводной охоты, — начала Лаура. — Он был другом и клиентом Фредди Фелпса. Через несколько месяцев его вдова переехала в Поллок Пайнс. Фредди рассказывал, что Холлистер шантажировал Олбрайта, но я понятия не имею, что за компромат на него был у судьи. Арт Младший рассказывал мне, что его отец накануне смерти был очень подавлен, возможно, потому, что подвергался шантажу. Сейчас Арт владеет компанией отца. Он купил фирму за месяц до его смерти.

Таинственной смерти. Необъяснимой гибели. Лаура уставилась в стол, подумав, что и эта смерть могла оказаться для кого-нибудь прибыльной.

— Тело Арта так и не было найдено, — продолжила Лаура после нескольких секунд полного молчания. — Фредди пришлось потрудиться, чтобы Алисе выплатили страховку, и в конце концов компания это сделала. Фредди всегда очень нравилась яхта Арта Старшего. Он говорил, что купил ее у Алисы, но не исключено, что это был его гонорар. Смерть могла наступить в результате самоубийства, а в этом случае страховка не выплачивается. — Значит, Алиса и Арт могли точно погреть на этом руки. Надо держать язык за зубами. — Все это одни лишь мои домыслы. Арта Младшего в тот день не было на борту, но он говорил мне, что все свидетельствовали в пользу несчастного случая. А может, самоубийство и входило в условия страховки. Я никогда не видела этого полиса, так что ничего не могу утверждать.

Маккинери кивнул:

— Ясно. Продолжайте, миссис Миллер.

— Это все. Больше мне нечего сказать.

— Вы хорошо знаете Алису Олбрайт?

— Мы почти не знакомы. Я встречалась с ней несколько раз у Фелпсов и написала несколько открыток от имени Фредди.

— Как она пережила смерть мужа?

— Знаю только, что она переехала. А так — понятия не имею.

— Она упоминала его имя в переписке с Фелпсом? Изливала душу?

— Не припоминаю. Ее письма были официальными, даже холодными. Она никогда не выставляет напоказ свои эмоции. Она писала о своих домашних проблемах, о работе. Она сменила несколько мест, ни одно, кажется, не удовлетворяло ее до конца.

— Значит, она была приятельницей Фредди, а не его жены?

Лауру раздражал сухой, повелительный тон Маккинери, но она старалась быть любезной. Такого типа не хотелось выводить из себя.

— Я думаю, что она все же больше дружила с его женой. На похоронах Фредди сказал, что часто заставал у себя в гостиной за оживленной беседой Мери-Бет и Алису. У меня осталось впечатление, что они близкие подруги.

— А Арт Младший? Какова была его реакция на смерть отца?

Лаура не стала говорить о том, что Арт и его отец много лет были на ножах.

— Я встречалась с ним всего раз, мистер Маккинери. Я не знаю.

Маккинери улыбнулся:

— Значит, они остались не в накладе?

Лаура вспыхнула:

— Я уже говорила, что Арта даже на борту не было. Я не понимаю, какое отношение все это имеет к убийству Холлистера.

— Возможно, никакого, — примирительно сказал Осман. — Успокойтесь, миссис Миллер. Никто на вас не нападает. Просто мы стараемся разобраться. — Он посмотрел на Маккинери долгим, выразительным взглядом.

Воцарилось молчание. Напряжение сконцентрировалось где-то в глубине желудка Лауры. Наконец Маккинери сказал:

— Специальный агент Осман, по-видимому, считает, что в вашу голову надо внести некоторую ясность. Я могу сообщить вам только то, что нас интересует гибель Олбрайта. Если вам станет от этого легче, то от вас мы не услышали ничего нового. — Он помолчал и продолжил доверительным тоном: — Ни для кого не секрет, миссис Миллер, что полиция Держит под наблюдением некоторых сомнительных типов. Таких, как Джозеф Казани, например. И в одном из рядовых отчетов нашего осведомителя сообщается, что однажды, во время ужина в «Альпино-Рум» он беседовал с Майком Клементе, Бонитой Фрэнкс и еще двумя дамами, ужинавшими в компании Клементе. Одна из них, разумеется, вы. А вот вторая? Почему вы не упомянули, что были там не одна, а с подругой?

Лаура готова была его ударить. Этот подонок пытался ее запугать, раз уж она не попадалась в его ловушку. Она пришла, чтобы сообщить информацию, пришла с просьбой о помощи, а он обращается с ней как с преступницей.

— Потому что в тот вечер она только составила мне компанию, и все. Вам незачем о ней спрашивать. Она не имеет ко всему этому никакого отношения. И не надо ее впутывать.

— Вы говорили, что на озере остановились в доме подруги. Это с ней вы были в ресторане?

Маккинери вперил в нее взгляд, ожидая ответа, но Лаура молчала. Приход сюда был непростительной ошибкой. Она увязала все глубже и глубже, возможно, она уже на полпути к тому, что ей предъявят обвинение. И Лаура не собиралась тащить с собой на дно еще и Вики.

Маккинери подошел совсем близко.

— Вы общаетесь с очень сомнительной публикой, миссис Миллер. Вы утверждаете, что ваше знакомство с ними — простое совпадение, что вы невинная овечка, случайно втянутая в какое-то странное криминальное дело. Но вам не удалось меня в этом убедить. Возможно, эти люди были вашими друзьями лишь в прошлом. Возможно, что вы катитесь по наклонной плоскости. Может, у вас есть даже весьма веские причины, чтобы опасаться их. Но я знаю, что вы не были до конца откровенны и честны. Вы не предоставили мне ни одной возможности поверить вам и, тем более, я не вижу причин, чтобы заботиться о вашей безопасности. Если вы ищете помощи, то оставьте свои ухищрения и недомолвки дома и выкладывайте все без вранья! Клинт, заканчивай с этим, — Маккинери вышел из комнаты, так шандарахнув дверью, что Лаура вздрогнула.

Осман глубоко вздохнул:

— Мне очень жаль. Боюсь, что терпеливость не входит в число добродетелей Кевина. Но на него ужасно давят из Вашингтона, и поэтому он еще более дерганый, чем обычно. — Он убрал свой блокнот в стол. — Вы умная женщина, миссис Миллер, и, конечно, понимаете, что это не рядовое расследование заурядного убийства. Но помните, у нас есть те части головоломки, которых нет у вас. И мы в состоянии оценить, где есть ценная информация, а где ее нет. Но главное, что от вас мы ее не услышали. Лично я понимаю ваше желание оградить от опасности своих друзей. И если бы это зависело от меня, я сделал бы все возможное, чтобы обеспечить вашу безопасность. Но здесь распоряжается Маккинери, и он вам не доверяет. И если вы хотите, чтобы он был на вашей стороне, расскажите нам все, что знаете.

Плохой полицейский, хороший полицейский, подумала Лаура. Если бы им удалось заставить ее заговорить, то ей бы была прямая дорога в кутузку.

— Я уже все вам рассказала Мне нечего добавить.

— А если кто-нибудь снова начнет вам угрожать? Ваша память улучшится? На вашем месте я бы прекратил игру, потому что на этом этапе она становится опасной для любителей.

— Я знаю. Поэтому и пришла сюда. Я думала, что встречу здесь понимающих людей. — Лаура поднялась. — Но ошиблась. Вы больше похожи на истуканов.

Он вздрогнул, взял свой блокнот и тоже поднялся:

— Вики Стоунхауз, — проговорил он ровным голосом.

Лаура задохнулась:

— Что?

— Так зовут вашу подругу, с которой вы были на озере. Наш агент опознал ее. Еще бы! Она ведь еще в колледже протестовала против всего на свете, в том числе против произвола ФБР.

— У вас заведено на нее дело?

Он улыбнулся:

— Если когда-нибудь и было заведено, то давно уничтожено. Империя Зла ушла в историю, миссис Миллер. Мы больше не тратим силы на либерально настроенных девочек-скаутов, вроде миссис Стоунхауз.

— Вы могли сказать мне об этом и раньше. Вы определенно дали понять, что, назови я ее имя, ее могут вызвать на допрос.

— Это Маккинери дал вам это понять, а не я. И вообще, мы не обязаны сообщать вам никакой информации. Помните?

— Но вы только что это сделали!

— Иногда приходится немногим поступаться, чтобы достигнуть хоть крохотного сдвига. Я бы рассказал вам и больше, но и так уже зашел слишком далеко. Никто не собирается вас ни в чем обвинять. Мы просто хотим знать то, что известно вам. Подумайте об этом, и если что-нибудь вспомните позвоните мне.

Лаура согласилась, но ничто, кроме новых угроз, не могло заставить ее снова войти в эту комнату. Она не верила ни одному сказанному здесь слову. Им можно доверять только в том случае, если твои права защищает адвокат.

И все же этот разговор не был простой тратой времени. Она выяснила, что ФБР интересуется Казани, Клементе и Томлинсоном — возможно, даже установило слежку за всеми троими. Это было слабое утешение, ведь появлялись новые жертвы, но все же лучше, чем совсем ничего.