Будет больно

Глава 7 Лиза

Нахождение под одной крышей с ним ужасно нервирует. Вадим продолжает меня провоцировать, цеплять словами, и быть милой и добродушной становится все сложнее. Я сегодня уже сорвалась, и он увидел другое мое лицо.

Сажусь в машину, выезжаю со двора и направляюсь в сторону города.

Мальчишка собирается меня в чем-то уличить? Узнать, что я скрываю? Что ж, тогда его ждет большое разочарование. Пусть ищет, раз ему так хочется. Поищет, поищет – и успокоится.

Бросаю машину на парковке в центре города и решаю прогуляться. Интересно, а чем сейчас занимается Вадим? Останавливаюсь посреди улицы и трясу головой, чем привлекаю внимание прохожих. Черт возьми! Какая мне разница?

Он стал занимать слишком много места в моей голове, в моей жизни. А память совсем не услужливо подкидывает слова Фила: «Может, тебе с ним переспать?»

Наваждение какое-то, честно слово.

Останавливаюсь у небольшого книжного магазина, смотрю на вывеску, пока в окно не стучит хозяин и не машет мне рукой, призывая зайти. Улыбаюсь и толкаю дверь. Приветливо звенит колокольчик, в нос ударяет любимый запах книг.

– Лизонька, – радостно восклицает Генрих Львович. – Неужели все уже прочитала?

– Почти, – киваю я. – Где у вас нехудожественная литература?

– Вон там одна полочка в углу, не берут особо.

– Спасибо.

Иду в конец магазина и бегло просматриваю надписи на корешках. Возможно, стоит положиться только на интуицию, но подкрепить ее трудом умного человека не лишнее. Нахожу книгу Виктора Шейнова «Искусство управлять людьми» и снимаю с полки. Возвращаюсь к кассе, где Генрих Львович удивленно цокает языком, но молча пробивает товар, а потом спрашивает:

– Не хочешь чая с ромашкой и имбирем?

– Конечно, – улыбаюсь в ответ.

Генрих Львович подходит к двери, переворачивает табличку и, повернув ключ в замке, зовет меня в подсобку. В маленьком помещении поместился только стол и два стула. Я устраиваюсь на одном, прислоняюсь спиной к стене и смотрю, как Генрих Львович колдует над чашками.

Познакомились мы, когда Миша только купил для меня дом в этих краях. Я стала часто захаживать в магазин и вскоре стала любимым постоянным покупателем. Генрих Львович обожает книги, а вот поговорить о литературе особо не с кем, поэтому чаепитие стало нашей традицией. И чай у него вкусный.

Сегодня мы обсуждаем творчество Умберто Эко, но я в разговоре участвую вяло, больше слушаю Генриха Львовича. И наконец он качает головой, когда я допиваю чай:

– Ты сегодня что-то печальная.

Улыбаюсь в ответ:

– Все хорошо. Пойду я, наверное.

– Заходи, Лизонька.

– Конечно.

Домой возвращаться не хочу, и это чувство угнетает. Я как будто человек без своего угла, которому некуда пойти, поэтому приходится скитаться по улицам. А все из-за мальчишки, которому не нравится жена отца.

Я встречала разных людей и многим давала отпор, но этот… Опять залез в голову, черт возьми!

Дохожу до небольшого сквера и, опустившись на скамейку, открываю книгу. Читаю где-то полчаса, пока не понимаю, что ничем профессор психологии Шейнов в моей ситуации не поможет. Придется полагаться только на себя, но я не знаю, как правильно поступить.

Достаю из сумки телефон и, покрутив его в руке, звоню Мише. Он долго не отвечает, и когда я уже почти отчаиваюсь услышать его голос, раздается:

– Да, милая.

– Привет, – выдыхаю я. – Как дела?

– Все в порядке. А что с голосом? – обеспокоено спрашивает муж.

– Ничего, все хорошо.

– Лиза, я же слышу.

– Когда ты вернешься? – добавляю в голос ноток мольбы.

– Не знаю. Как и говорил, через пару дней. Милая, в конце-то концов, что случилось? Я начинаю беспокоиться.

Кажется, момент настал.

– Понимаешь, мне кажется, что твой сын меня ненавидит.

Теперь вздыхает Миша, долго молчит, и я уже думаю, что выбрала неправильную тактику.

– Лиза, он привыкнет к тебе. И даже полюбит. Просто дай ему время.

Вот это вряд ли. И вообще, только любви его мне не хватало.

– Да, – грустно отвечаю, – наверное, ты прав.

– Я вернусь, и мы поговорим об этом.

Прощаюсь с Мишей и задумываюсь. Что ж, вроде бы и не нажаловалась, и никаких ультиматумов не поставила, но удочку забросила. И самое главное – Вадим об этом не знает.

Настроение делает скачок вверх, и я иду к парковке, где оставила машину. По дороге домой прикидываю, что завтра можно будет в разговоре с Мишей вскользь упомянуть, что его сынок таскает непонятных девок в дом. Или вдруг Вадим еще что-нибудь выкинет.

Пусть медленно, но верно и незаметно я уничтожу этого мальчишку, а не он меня. Он своими мелкими и детскими выходками меня больше не проберет.

Но как же я ошибаюсь…

Открываю дверь в дом, и сразу же у меня вырывается:

– Не поняла…

По лестнице спускается девушка. Не вчерашняя – уже другая. Спускается она в одних трусах, хотя и трусами этот клочок ткани не назовешь. Заметив меня, девчонка скрещивает руки на груди и говорит:

– Ой.

Я же могу спокойно отреагировать? Да, могу… Нет! Не могу! Обещала себе, но стоило столкнуться, как тут же сорвалась.

Бросив сумку на пол в коридоре, иду к лестнице. Думаю, Вадим предупредил, что здесь еще живет его мачеха, иначе реакция у девушки была бы другой. Сейчас она стоит, не двигаясь, только хлопает глазами. В шоке, похоже.

– Пошла вон, – тихо говорю я, подойдя к ней.

– Что?

– Слуховой аппарат подарить?

– Но…

Эта малолетняя сучка в моем доме еще и пререкается. Злость быстрее мысли. Хватаю ее за волосы, наматываю на кулак и тащу девчонку вниз. Она начинает верещать и звать Вадима. Пытается сопротивляться, царапает ногтями мою руку, но я все равно выталкиваю ее за порог и закрываю дверь. По лестнице не иду, просто взлетаю вверх и без стука захожу в комнату Вадима. Пусто, но из душевой слышится шум воды.

Окидываю взглядом комнату, морщась. Вот это порыв страсти, что так все разбросано. И два использованных презерватива у тумбочки. Стараясь на них не смотреть, двумя пальцами поднимаю лифчик, нахожу топ в пайетках и джинсовую юбку. Иду к себе в комнату и, открыв окно, выбрасываю вещи. Слышу, что девчонка колотит в дверь, перегибаюсь вниз и предупреждаю:

– Две минуты тебе одеться и свалить отсюда, иначе разговаривать будешь с ментами.

Закрываю окно и смотрю на свои дрожащие руки. Вот же пробрало меня!

– Ты чокнутая.

Перевожу взгляд на дверной проем. Вадим стоит, привалившись плечом к косяку, но расстроенным из-за того, что я выкинула его однодневку на улицу, не выглядит.

– А ты, – тычу в него пальцем, – похотливое животное. Тебе что, плевать, кого трахать?

Вадим усмехается и, ничего не ответив, уходит.

Кажется, наша неприязнь перерастает в войну.