Бумеранг

47. Какой никакой, а зять

Конец рабочей недели и вот, она пятница, вечер. В воздухе уже чувствуется приближение весны, Ксения вышла из офиса, вздохнула полной грудью и вдруг увидела… мужа. Эдик в черной курточке, темной вязаной шапочке, руки в карманах, очаровательная улыбка на губах.

— Здравствуй, Ксюша!

Картина маслом, называется «Явление мужа народу». Ксения радости при виде Эдика не испытала, а по сторонам посмотрела, кто видит это чудное виденье?

— Что ты здесь делаешь? — спросила она и поспешила к остановке, не стоять же с ним на виду у коллег, выходящих из офиса.

— Как что? Жену встречаю, чтобы в кафешку пригласить в честь пятницы.

— Как это мило… Но, как ты узнал, где я работаю?

— Елизавета Петровна сказала.

— С каких пор ты с тещей общаться начал? — удивилась Ксения и подумала: «Ну ты, мама! Говорила, я больше в твою жизнь не лезу. И опять!»

— А что такого? Я какой никакой, а зять. Так что мы поговорили с ней, о тебе, о жизни. Я изменился, и она это поняла — объяснил Эдик.

— Чудеса — хмыкнула Ксения — и куда ты собрался меня пригласить?

— В центре новое кафе открыли, итальянская кухня. Ты ведь любишь… или любила, вроде.

— Ключевые слова «любила» и «вроде».

Автобус был переполнен. Ксения и Эдик расположились на задней площадке, стояли рядом, держась за поручни.

— Надо нам машину купить — сказал Эдик.

— Нам? — уточнила Ксения.

— Да. Ну, или квартиру снять в этом районе, а то слишком много времени ты на дорогу тратишь.

Ксения осуждающе посмотрела на мужа.

— Эдик, ты уже всё решил за меня? Разве я говорила, что согласна жить с тобой, как раньше?

Муж поднял руки вверх.

— Сдаюсь! Извини, не ругай меня. Как раньше не будет. Все будет по-другому, гораздо лучше. Если ты, конечно, простишь меня.

На повороте автобус качнуло, и Эдик чуть было не упал на Ксению, обхватил её, чтобы удержаться на ногах.

— Эдик, ты не выносим. Хорошо, пойдем в кафешку. Поговорим о делах наших…

Вечером у Ксении и Елизаветы состоялся разговор по душам. Ксюша застала маму за чаепитием на кухне. Большая кружка чая в руке и кусок торта на блюдечке.

— Какой-то праздник? — спросила Ксюша — По какому поводу тортик? Ты же, вроде на диете.

— Едик твой приходил к нам в магазин, тортик купил, самый дорогой, между прочим, вкусный. Попробуй. Там еще фрукты в холодильнике.

— Так ты за тортик меня продала?

— Чего это вдруг продала? Поговорили просто с зятьком. А что, нельзя? Извини, не знала, что не должна с ним разговаривать.

Елизавета проглотила кусочек торта, зажмурилась от удовольствия.

— Ты сама этого Едика в мужья выбрала, любила, значит. А я что? Я ничего. Вдруг и правда, сойдетесь с ним, я мешать не буду — заявила мама.

— А может, я мешаю тебе? С немолодым человеком встречаться негде? Так ты скажи, я уйду, снять квартиру денег хватит, чемодан собрать недолго.

Мать насупилась.

— Не говори ерунду. У вдовца своя жилплощадь имеется. И ты мне не мешаешь. Живи, сколько хочешь, чего по квартирам скитаться.

— Тогда к чему эта «дружба» с Эдиком? Он предлагает снова жить вместе.

— Это уж, твоё дело. Сходиться или нет с ним, сама решишь. Ни указывать, ни советовать тебе ничего не стану — сказала мать, и добавили с ноткой печали в голосе — а вот только, если бы Игорь, отец твой, вернулся бы сейчас, то я всё бы простила. Мужик-то он хороший, и любила я его… сильно любила. Но я ведь, и сама не подарок, трудно ему со мной было, я теперь это понимаю, много думала, прокручивала в голове всю жизнь нашу. И жаль, что назад ничего не отмотаешь. Сама виновата. Мужа пилила, не уважала. С твоим мнением не считалась, думала, ты маленькая, глупая, своего-то ума нет, а так я тебе помогу, подскажу, как жить правильно. Чтобы ты моих ошибок не повторяла. Да напрасно всё, не нужен тебе мой опыт. И Игорю я, оказалось, совсем не нужна, только ради тебя и терпел меня. В результате что? Одиночество… Есть подружки — разведенки. Говорим с ними, как это хорошо свободными быть, а каждая мечтает, кого-нибудь встретить. Вот и я со вдовцом познакомилась. А всё не то…

Ксения выслушала откровения матери. Жалко её стало… Вот так и проходит жизнь. Двадцать два года были потрачены на неё, на Ксюшу. Была семья — остались две одинокие женщины. А какой вывод из всех этих рассуждений?

«К чему это она? Эдик — какой, никакой, а муж. Может, и не хуже других. И я должна его простить, но не могу, или не хочу. Гордыня, обида? Или что?» — подумала Ксюша.

Возможно, всё у них неправильно началось, где конфетно-букетный период, ухаживания, свидания? Быстро закрутилось, зарегистрировались, стали вместе жить. Разве Эдик добивался, страдал, сомневался? Вот и не ценил. Может, пусть сейчас наверстывает упущенное, доказывает, что достоин такого счастья — жить с Ксюшей?