Ливия Селланд
Вместо того чтобы отвести в столовую, служанка повела меня в мою же спальню.
— И что мы там забыли?
Надеюсь, не его величество. И очень надеюсь, что он не собирается ужинать со мной в постели. Или мной ужинать… Моей силой?
Какие только глупые мысли не полезут в голову после всех недавних событий.
Или не такие уж они и глупые?
— Вам следует привести себя в порядок перед ужином с его величеством, — ровно проговорила девушка.
Вроде и вежливо, но все равно показалось, что прислуживать мне, безродной нэри, ей в тягость.
— Я и так в полном порядке.
Она скосила на меня взгляд и чуть слышно хмыкнула:
— Такова традиция.
Нет, я, конечно, понимаю, что я не графиня и не маркиза, но будь я на ее месте, вела бы себя с гостьей короля более почтительно.
И вообще, что она подразумевает под «привести в порядок»? Надушить и выкупать? Зачем, если мы собираемся просто есть? А если его снежность решил уподобиться своему брату и полакомиться, как говорится, свежим при дворе «мясом», то останется голодным! И с парой-тройкой шишек, которые ему с радостью обеспечит моя солнечная сила.
Я приостановилась, словно маленький упрямый мул, не желающий идти в гору.
— Незачем заставлять его величество ждать.
— Но…
— Уже поздно, а значит, правитель голоден.
И я, кстати, тоже.
Не сдержавшись, девица фыркнула, но спорить не стала. Повела меня коридорами и залами, мрачная роскошь которых одновременно и поражала, и угнетала. Наш дом в Борге был очень уютным. После появления в жизни отца Стеллы уюта в нем стало меньше (где могла мачеха заменила мебель на вычурную и безвкусную, повесила дурацкие бархатные шторы и свои не менее дурацкие портреты), но тем не менее он не перестал быть нашим домом. Домом, пронизанным маминым светом, который даже после ее ухода освещал каждую комнату.
В нашем доме была душа, а здесь… Роскошь и красота, безликая и такая холодная.
Недаром это была цитадель Снежных, непобедимых воинов и истребителей монстров.
По дороге в столовую нам попалось не так уж много придворных, но те, что попались, провожали меня долгими, бесцеремонными взглядами. И шепотками. Смотрят так, словно я гротхэн, обряженный в шелка и кружева, да еще в чепчике и с торчащими из-под него буклями.
На этой мысли я запнулась, ощутив чей-то пристальный, ввинчивающийся в меня арбалетным болтом взгляд. Обернувшись, увидела белокурую нэри в роскошном парчовом наряде. Она стояла у окна в компании двух нордов и смотрела на меня.
— Кто это? — спросила, не сумев держаться.
Придворная дама была прекрасна, но от гримасы злости, застывшей у нее на лице, хотелось поежиться.
— Нэри Хелена, маркиза Ланге.
— Красивая…
Льдина.
— Фаворитка его величества, — не преминула уточнить служанка.
Тогда понятно, отчего меня сейчас распинают взглядом.
Подойти, что ли, и успокоить, что между мной и Снежным нет и ничего быть не может? Поцелуй на руинах не в счет. Я о нем уже даже не помню.
Вот точно не помню. Совсем-совсем…
Снова взглянув на маркизу и заметив, как та, кривясь и продолжая на меня пялиться, что-то рассказывает своей компании, отбросила эту глупую мысль. Пусть его снежное величество сам успокаивает своих маркиз. Его любовница — его забота.
Мы наконец подошли к высоким, арочным дверям, охраняемых стражей. Створки распахнулись, и я первая вошла в столовую, вот только…
На столовую эта комната походила так же, как я на гротхэна.
В чепчике и буклях.
Камин, в котором мягко потрескивали поленья, диван и кресла, небольшой стол, накрытый на двоих и… слегка приоткрытые двери, что вели в спальню.
Королевскую, я так понимаю.
Из нее и показался его снежность Хьяртан-Киллиан Эртхард. Одетый просто, без изысков: штаны и рубашка. Волосы, кажется, еще влажные, собраны в небрежный хвост, на лице ни щетинки, только улыбка, с которой меня пригласили:
— Проходите, Ливия. Не стойте в дверях.
— Думала, мы будем ужинать в столовой.
— Вам так не терпится познакомиться с моими придворными?
Вспомнив колючий взгляд белобрысой… белокурой маркизы, решила, что все мне терпится. И знакомств на сегодня более чем достаточно.
— Вдвоем в столовой у вас не ужинают?
— Я подумал, здесь нам будет удобнее.
Угу, и до кровати недалеко.
Снежный жестом пригласил меня за стол, помог опуститься в кресло. Твердые пальцы на миг коснулись моих плеч, в случайной ласке скользнули по руке, и меня снова забросило в воспоминания о тех других прикосновениях, жадных и требовательных.
— Все хорошо?
Кажется, Снежный почувствовал мою дрожь.
Я вскинула на него взгляд и поймала смешинки в голубых, как лед, сейчас согретых отблесками пламени, глазах.
— Давайте уже ужинать, — ответила нервно и потянулась за салфеткой.
Несмотря на голод, ужинать под пристальным взглядом Эртхарда оказалось непросто. Он тоже почти не ел, по большей части смотрел на меня, вглядывался, изучал и при этом интересовался: подлить ли нэри вина, подложить ли паштета и какой из зажаренных цыплят в травах кажется мне более интересным.
— К чему вся эта забота? — Я честно сдерживалась минут десять, а потом не выдержала, спросила в лоб, получив в ответ едва слышимый смешок.
— Возможно, я был с вами слишком резок, — откидываясь на спинку кресла, признался Снежный.
— Возможно? То есть вы не уверены?
— Я не уверен в том, что видел. И это меня заставляет… злиться. — Последнее слово он произнес не сразу, словно сомневался, стоит ли заканчивать.
— Я не ваша рабыня и не ваша собственность.
Согревающие отблески в глазах Снежного тут же исчезли.
— Я тебе уже говорил, Ливия: никаких мужчин рядом, пока ты здесь.
Мы снова на «ты»?
— Братьев я предупредил.
Точно… У короля ведь два брата! Надеюсь, второй не окажется таким же беспардонным мерзавцем, как тот, что лез ко мне целоваться.
— Как себя чувствует ваш брат, нэри? — перешел он на «вы» и на другую тему.
— Намного лучше. Спасибо, что вытащили его… оттуда. — При мысли о лечебнице в горле будто соленый ком появился, глаза защипало, а пальцы невольно сжались в кулаки.
Снежный это заметил и проговорил:
— Ваша мачеха будет наказана. Как и ее сын.
— Наказана? — встрепенувшись, вскинула на него взгляд. Несмотря на злость (а я, наверное, никогда так сильно на Стеллу не злилась), внутри что-то дрогнуло. — Душан, он…
Пригубив вина, его величество на миг скривился:
— Каэтан говорил, что вы не помните вчерашние события. Пока не помните. — Он резко отставил бокал, отчего вино едва не выплеснулось алыми каплями на белоснежную скатерть. — Ваш сводный брат пытался сделать с вами…
— То же самое, что сегодня пытался ваш?
Я снова не сдержалась, а Снежный снова поморщился.
— К счастью, мы пришли вовремя.
Он замолчал, и я тоже ничего не говорила. Да и что говорить? Безумно хотелось вспомнить, что со мной было, свидетелем чего стал Снежный и за что именно собрался наказывать Душана.
— Вы сказали, их покарают…
— Давайте не будем говорить об этом сегодня. — Он неожиданно поднялся и протянул мне руку, предлагая сделать то же самое. — Вижу, вы не голодны.
Я опустила взгляд на тарелку, на то немногое, что даже толком не попробовала.
— Я всегда ем медленно.
— Поднимитесь. — Одно-единственное слово, произнесенное тихо, спокойно, прозвучало как приказ.
— Зачем?
— Ливия…
— Вы проводите меня к выходу?
Раз уж ужин не задался. Цыплята так и остались нетронуты, как и салаты, и горка свернутых в аппетитные трубочки блинчиков.
— А вы хотите уйти?
Он взял меня за руку, скользнув по ладони пальцами, отчего кожа в месте прикосновения тут же покрылась мурашками. Да что там… покрылась я вся. Хотелось отстраниться, не смотреть на него и в то же время я будто тонула, растворялась в его глазах. В них снова тепла было больше, чем льда, и…
— Я много не возьму. Буду осторожен…
Если бы меня сейчас швырнули в прорубь, и то не было бы так холодно. Как ледяной водой окатило осознание, что поцелуй, который должен был вот-вот случиться, ему нужен только из-за моей силы.
Ему нужна моя сила.
А я, идиотка, вдруг позволила себе забыться.
Легонько толкнула Снежного в грудь, отстраняясь.
— Подождите…
В ответ он лишь вопросительно дернул бровью, мол, как этой безродной голодранке хватило наглости отказаться от свалившихся на нее королевской милости и внимания.
— Мне не нравится этот… способ передачи силы. Может, есть и другие?
— Мы это обязательно выясним, Ливия. Завтра и начнем выяснять. А сейчас… — Он снова шагнул ко мне, обхватил за талию, привлекая к себе упрямо и властно. Вжимая в себя не чувствуя или не желая обращать внимания на то, как я напряжена, как мне все это не нравится.
— Вам снова плохо? Вы не кажетесь больным.
— Предпочитаете дождаться, когда окажусь на смертном одре? — прошептал мне в губы, почти касаясь своими.
— Предпочитаю, чтобы вы не уподоблялись Душану и своему брату и не действовали нахрапом!
Снежный отстранился. Внезапно, резко, почти оттолкнув меня от себя.
— Неуместное сравнение!
— Такое уж ли неуместное? — хмыкнула я, чувствуя, как по плечам, по коже начинает ползти непонятно откуда взявшийся холод. — Вы, как и они, пытаетесь мной воспользоваться!
— В моем случае, Ливия, это не прихоть, а вынужденная необходимость, — резко ответил Снежный. — Вас здесь бы не было, если бы не возникшая между нами ларгова связь.
Ларгова…
Почувствовала, как во рту появляется неприятная горечь. От его слов или от взгляда, пробирающего холодом насквозь.
— Мне нужна ваша сила — ничего больше. Можете быть спокойны, ни вы, ни ваше тело мне неинтересны.
В тот мне нестерпимо захотелось опрокинуть ему на голову поднос с цыплятами. И блинчиками закидать. И плеснуть в мрачно-ледяную, напыщенную физиономию вина!
От всего этого Снежного спас громкий стук в дверь.
— Войдите, — коротко приказал спесивый король.
На пороге показался один из стражников. Скользнув по мне в замешательстве взглядом, поклонился Эртхарду.
— Ваше величество, неподалеку от Ледяного леса был замечен гротхэн. Тварь движется по направлению к Хольдену. Какие будут распоряжения?
От слов стражника мороз пробежал по коже. Почувствовав слабость в ногах, прислонилась к креслу. Хольден — маленькая рыбацкая деревушка, соседствовавшая с Боргом. Всего дюжина домов, но…
Дюжина домов — это дюжина семей. Беззащитных крестьян, их детей.
А там и до Борга недалеко.
— Я поведу отряд, — коротко ответил Снежный и, даже не взглянув в мою сторону, велел: — Проводите нэри Селланд в ее покои.
Стражник шагнул ко мне, приглашая следовать за ним, а я в нерешительности застыла. Поведет отряд? Сейчас? Но если он действительно слаб, как утверждает, какой от него будет толк в схватке с гротхэном?
Зачем рисковать жизнью, имея войско?
— Вам не стоит… — шагнула было к Снежному.
А он резко перебил:
— Ливия, идите.
И прежде чем я успела еще хоть что-то сказать или сделать, стремительно вышел.
Хьяртан-Киллиан Эртхард
У стен Эрнхейма его уже ждал отряд, который, если судить по приказам, один за другим выскакивавшим изо рта Дойна, тот и собирался возглавить. Дойнарт любил командовать и всегда был рад отправить за завесу парочку-другую гротхэнов. В этом все трое братьев были похожи: чувство страха было им незнакомо, а предвкушение схватки разжигало в крови азарт.
Все Эртхарды по своей природе были охотниками.
— Хьярт? — Бьяртмар первым заметил приближающегося к ним правителя. — Ты… Зачем?!
Тут уже и Дойнарт обернулся, услышав удивленные возгласы Снежного.
— Какого ларга? — коротко бросил он, раздраженно оправив ниспадающий тяжелыми складками плащ, и ринулся навстречу брату. — Ты же должен со своей приблудной кувыркаться! Исцеляться… или как это у вас называется… А мы здесь и без тебя справимся!
— В прошлый раз и со мной не справились. — Его величество окинул отряд беглым взглядом.
Дюжина Снежных и еще два десятка людей — воинов умелых, бесстрашных, сильных. Раньше одолеть гротхэна могли и меньшим количеством. Да что там… Бывало, и из схватки один на один Снежные выходили победителями.
Их отец, Сигварт Бесстрашный, дважды в одиночку расправлялся с тварью. Правда, в третий раз не повезло — гротхэн расправился с ним. Пышные похороны погибшего в бою правителя, торжественная коронация его наследника — все произошло как будто вчера.
Но Бесстрашного короля уже не было как два года.
— Сейчас от тебя все равно мало толку, — выцедил Дойнарт. — Возвращайся в замок. Не к девчонке, так хотя бы к Каэтану. Он о тебе позаботится, а мы…
— А вы будете слушать, что вам говорят, — перебил брата Хьяртан и, возвысив голос, обратился к своим воинам: — Разделимся на два отряда. Дойнарт, перенесешься сразу в Хольден, мы с Бьяртмаром постараемся не подпустить его к деревне. — Его величество мрачно усмехнулся: — А там уже как получится.
— Шел бы ты сам в деревню, — едва слышно буркнул Дойнарт, но спорить не стал — времени не было.
Вскоре пространство перед замком исказилось, вспарываемое, как невесомая вуаль кинжалом, магией Снежных. Один за другим воины исчезали в мерцающих тоннелях: повинуясь приказу брата, Дойнарт отправился в приморскую деревушку, а Хьяртан с Бьяртмаром вышли в паре миль от Ледяного леса.
Его величество опустился на колено и погрузил пальцы в снег, впитывая в себя не только окружающие звуки, но и малейшее колебание воздуха, испуганную дрожь земли.
Гротхэн был рядом — он это чувствовал, слышал, но пока еще не видел чудище.
Скоро… Совсем скоро оно пронесется снежным вихрем, но дальше этого перепутья не проберется.
В прошлый раз твари удалось скрыться. В этот раз — не выйдет.
Главное, чтобы силы в последний момент ему не изменили.
— Ты себя в зеркале видел? — недовольный тем, что брат решил принять участие в охоте, буркнул Бьяртмар. — Дойн прав, тебе отлежаться надо, а не судьбу отца повторять.
— Меня, как оказалось, не так-то просто убить. — На миг сжав в кулаке пригоршню снега, Хьяртан раскрыл пальцы, стряхивая с ладони сухие комья, и поднялся.
— Отца тоже убить было непросто. Но вот одна тварь все-таки сумела.
— То был неравный бой.
В последнее время все схватки с гротхэнами можно было назвать неравными. Чудовища крепли, напитывались неведомой силой, словно приблудные псы, которых тайком подкармливал неизвестный благодетель. Вряд ли из жалости… Какие на самом деле цели преследовал, а главное, кем он был, — пока оставалось только догадываться.
Хьяртан пытался выяснить, почему гротхэны все чаще стали выходить из-за снежных завес, проникая в мир людей; откуда черпали свою ужасающую мощь, но пока безуспешно. Раз за разом поиски ответов выводили к тупику.
Снежный поморщился от резкой боли, пронзившей виски, и чуть снова не припал на колено. Но на этот раз не чтобы послушать, о чем говорит земля, а от ощущения острых ножей, врезающихся в голову, во все тело.
Почему-то подумалось, что сейчас бы он не отказался от ее поцелуя… От дюжины поцелуев, которые уняли бы и боль, и слабость, и туман, вдруг так коварно затянувший разум.
Мысль о девчонке с яркими зелеными глазами вспыхнула в сознании и тут же погасла. Земля задрожала, отовсюду послышались крики воинов. Казалось, сам воздух, морозный, стылый, вокруг сгустился, а небо в звездах поблекло и почернело.
Сделав над собой усилие, Снежный отдал приказ встать плечом к плечу, не пропускать, стоять до конца. Не прошло и нескольких секунд, как деревья по ту сторону заснеженного поля затряслись, ломаясь жалкими хворостинами, вспенился снег, разлетаясь в разные стороны вместе с комьями земли.
Гротхэн приближался, собираясь обрушить на защитников Севера всю свою мощь и ярость.
Мгновения, пока монстр несся сквозь пустошь, казались Хьяртану бесконечными. Вот еще немного… Еще… Снежный выжидал, чтобы отдать приказ. Поторопится — и первого удара не будет. Замешкается — придется считать потери.
— Стреляй! — наконец выкрикнул он, и в небо взмыла дюжина стрел.
Каждую венчал наконечник из особого сплава — единственного способного ослабить выходящих из-за завесы тварей. Из него же были выплавлены мечи северян, которые они уже держали наготове.
Несколько стрел нашли свою цель. Снежный вихрь, само воплощение холода и мрака, взревел, рассыпаясь хлопьями снега, осколками льда, и воины увидели то, что он скрывал: покрытое ледяными наростами чудовище.
Один из осколков полоснул Хьяртана по щеке, ожег короткой вспышкой боли, другой вспорол плащ у самого ворота, но Снежный этого даже не заметил. Вскинув меч, отдал приказ атаковать.
Гротхэн взревел, приподнявшись на задних лапах, и тут же полоснул по земле ледяными когтями, заставив ее задрожать. Один из солдат, бросившихся к нему в числе первых, был сметен тварью, другого гротхэн ранил, вонзившись в плечо клыками. А после отшвырнул, как покусанную, ставшую неинтересной игрушку, отвлеченный атаками других чародеев и воинов.
Это было последнее, что Хьяртан успел заметить, прежде чем его самого не утянуло в водоворот сражения.
Он был хорошим мечником, одним из лучших в Драэре, но всегда больше полагался на чары. В конце концов, оружие способно лишь ранить, ослабить гротхэна, а вот уничтожить, превратить в белесую пыль могла лишь магия.
Магия, которую он в себе сейчас почти не ощущал.
Только слабость, с каждой минутой все нарастающую. И тем не менее Снежный не собирался отступать, равно как и прятаться за спинами своих солдат.
Гротхэн умело орудовал не только когтями и клыками, но и хвостом, усыпанным ледяными наростами. Он бил наотмашь, рыхля землю, и при этом ревел так громко и так исступленно, что о подступающей опасности наверняка знали уже не только в Хольдене, но и в соседствующем с рыбацкой деревушкой Борге.
Хьяртану удалось укоротить твари хвост. Правда, после этого он уже и не знал, чего ему хочется больше: поцелуя бунтарки или просто вечного покоя.
Воины, Снежные, пытающие сковать гротхэна магией, смазывались перед глазами. Только рев монстра, то, как от его ударов дрожала земля, не давали королю сорваться во мрак.
— Как самочувствие, ваше величество? — В какой-то миг рядом оказался Бьяртмар, старательно прицеливающийся, чтобы накинуть на шипастую башку потустороннего зверя аркан, сплетенный из снега и чар.
— Как у Снежного, которому не терпится станцевать на прахе этой нечисти!
— Ну, станцевать — это ты явно загнул. Тут бы хотя бы просто выжить… Заметил, сколько в нем силищи?
Его величество напряженно кивнул.
Гротхэны являлись в разных ипостасях. Этот напоминал пустынного ящера с Золотых берегов. Только размеры у него были чудовищные, а когти и клыки могли вспороть даже закаленную магией броню. Единственное, что было общего у всех гротхэнов, — это затянутые бельмом тьмы глаза.
Пустая бездна мрака… Так, кажется, их описывали в старинных рыцарских балладах.
— Попытка номер… — Бьяртмару все-таки удалось набросить на шею монстра аркан.
Чудовище взревело, поднимаясь на дыбы, и тут же два других Снежных овили его лапы ледяными цепями. Гротхэн попытался отбросить подступающих воинов обрубком хвоста, попытался вырваться, и у него это почти получилось.
Он действительно был силен. Сильнее всех тех, что приходили до него, и, если сейчас вырвется…
Не дожидаясь новой попытки гротхэна отшвырнуть воинов, Хьяртан метнулся к нему, вскинув руки, направляя в грудь распятого чудища потоки ослепляющего ледяного света.
Всю силу, что у него имелась.
Он точно помнил, как тварь, взревев в последний раз, начала рассыпаться, оседая на истерзанную землю крупицами снежного праха. Помнил, как сам рухнул на колени, понимая, что больше не сможет подняться. Помнил, как к нему бросился Бьяртмар.
Снежный закрыл глаза, радуясь, что к нему наконец пришла долгожданная тьма.