Бунтарка (СИ)

Глава 21.3 Лисий капкан

Мой бок онемел. Перекатываюсь на спину, но что-то меня удерживает. Щекой прижимаюсь к горячему телу, а в шее неприятно тянут мышцы от неудобной позы. Открываю глаза, утыкаясь взглядом в его грудь. Он слишком близко. Сердце пропускает болезненный удар.

— Наконец-то. Я уже начал подозревать, что ты не Лиса, а настоящая медведица — отправилась в зимнюю спячку, — раздается смешок мне в макушку.

— Пусти, — дергаю плечом.

Он неохотно отпускает, и я откатываюсь на край кровати. Голова шумит от легкой боли, а во рту настоящая сахара. За окном уже вечер… Значит спала я и впрямь довольно долго. Таблетки хоть и помогают успокоиться, но имеют и побочный эффект — вырубают меня почти на целый день.

Мой взгляд цепляется за тумбу. Причем чистую тумбу, на которой аккуратной стопкой стоят несколько книг и кувшин воды со стаканом. Приподнимаюсь, наливая себе в стакан воды и осматриваю чистую комнату, вылизанную до неузнаваемости. Он рылся в моих вещах?

Первая волна гнева разбивается об солнечное сплетение, сбивая моё дыхание. Со звоном отставив пустой стакан, открываю верхний ящик тумбы… И ничего не обнаруживаю. Предсказуемо. Он точно облазил каждый угол дома, чтобы лишить меня последнего шанса оставаться в собственном рассудке.

— Где лекарство?

— Я смысл твои колеса с унитаз. В доме находятся только успокоительные чаи из ромашки и мелиссы. Тебе заварить? — до бесстыжего легко спрашивает Бессонов, словно, не замечая моего гнева.

Я поднимаюсь и сажусь, нервно растирая своё лицо. Устало упираюсь локтями в колени, ощущая дикую усталость. Всё-таки от долгих снов я устаю больше, чем от мойки пола на СТО, заляпанного мазутой.

— Какой же ты… — шепчу я, зарываясь пальцами в волосы, но не нахожу слов. Их слишком много, а говорить нет сил. Язык словно онемел. — Зачем ты лезешь ко мне? — задаю риторический вопрос себе под нос, пытаясь понять его очередную игру, правил которой не знаю.

— Помнишь, я как-то сказал: когда ты станешь моей — больше не отпущу? — напоминает он мне слова того рокового вечера, который позже перевернул мою жизнь вверх-дном.

— Я похожа не зверушку? — огрызаюсь, повернувшись к нему. — Или вещь личного пользования?! — взрываюсь я, откидывая одеяло.

Меня снова накрывает эмоционально…

— Ты похожа на девушку, которой нужна помощь, — он перехватывает меня за плечи, не позволяя встать. — Расскажи мне, что происходит с тобой. Где ты взяла колеса? Родители сказали, что ты не выходишь из дома.

— Где беру, там уже нет! — шиплю, дергая плечами. Кирилл укладывает меня на спину и прижимает к своему боку, утыкаясь носом мне в макушку.

— Это хорошо, что уже нет. Несколько дней будет штормит эмоционально, но все уляжется. Обещаю… Вместе мы справимся.

— Запихни свои обещания в свою жопу, Бессонов, — бью по его груди, и ворочаюсь по постели. — Ненавижу тебя!

— Знаю, Лисичка. Я уже давно с этим смирился, — бесконтрольно замахиваюсь в желании стереть его ухмылку с лица. Пощёчина прилетает знатная, шумная. На мгновение замираю и затаиваюсь, ожидая в ответ… Как в тот вечер.

Бессонов несколько секунд смотрит в мои глаза, которые точно широко раскрыты от шока, а затем гортанно смеется, сбивая меня с толку. Мои губы дрожат, а лицо моментально заливается слезами от унижающей обиды. Почему он смеется? Что смешного? Почему он не злится так, как я?

— Тебе нужно хорошо поесть, чтобы бить мои щеки, а не гладить, как сейчас, — он убирает мои волосы, прилипшие к мокрым щекам. — Давай хотя бы поужинаем? Даже страшно предположить, когда ты в последний раз ела.

Затихаю, не в силах понять, зачем подняла на него руку… Он, кажется, даже не заметил. Обращается ко мне с нежностью, улыбается и даже глаза смотрят на меня с грустным теплом. Но зачем он сейчас так старается помочь, когда сам показал, что я никто для него?

Его щека наливается румянцем. Нет, всё же я знатно его приложила. Просыпается чувство стыда, но оно тушится под холодным напором неконтролируемой агрессии.

Кириллу не нужно моё согласие. Он берет меня за руку и практически вытряхивает из постели, накинув на плечи мой махровый халат. Если он будет делать так каждый раз, точно приложусь не ладонью к щеке, а коленом к паху! Скрипя зубами, пытаюсь заглушить ярость холодной ненавистью. А затем смотрю на свои колени, обращая внимание на наложенные повязки. Вот чёрт. Я что, даже не почувствовала, что он обрабатывал мои ссадины? А лекарство-то не слабо сажает меня на цепь Морфея!

Мы заходим на кухню, и я сразу же вижу правильно сервированный стол. Скептически осматриваю каждую деталь и с удивлением понимаю, что придраться не к чему. Довольно странно, учитывая, что обычно Бессонов не является поклонником сервировки и редко берет нож, когда садится за стол. Кирилл отодвигает мне стул, на который я неохотно сажусь, и наблюдаю, как он хлопочет на моей кухне.

— Так тебя наняли не только как мою няньку, но ещё уборщицу и кухарку? — не сдерживаюсь я от едкого комментария, когда на столе оказывается запеченная курица прямо из духовки и легкий салат из овощей.

Бессонова, кажется, не задевает мой комментарий. Вместо любых слов, парень обезоруживающе улыбается, пропуская мои колкости мимо ушей. Кирилл лично нарезает курицу и накладывает мне её в тарелку, добавляя салат. Порция небольшая, но больше я бы и не съела. Бессонов, несмотря на то, что бесконечно раздражает, как-то догадывается о моих желаниях.

— Только не бросайся. Если не понравится — я доем, — позволяет он себе шпильку. Кирилл сел напротив, взяв в руки столовые приборы. — Приятного аппетита.

В рот набегает слюна. Я действительно проголодалась… Но уступать так просто Бессонову я не то, что не могу, а даже больше — не хочу.

Неужели он думает, что может прийти и помыкать мой? Думает, что я забуду всё, что он сделал? Думает, я забуду, как он мне угрожал и скинул со своей неадекватной актрисы в сугроб снега? А этот его дружок, Артём, тоже не далеко пошёл — его явно Бессонов натаскал в правильном поведении с девушкой.

— Угощайся, — безразлично отзываюсь я, откинувшись на спинку стула и складывая руки под грудью.

— Спасибо, Лиса. Очень вкусно. Не хочешь попробовать?

— Арине тоже готовишь завтраки и ужины? Или у тебя теперь график? — передергиваю я.

Бессонов застывает с ножом в руке, прекратив терзать кусок мяса. Он метнул в меня лукавый взгляд.

— Ревнуешь, Лиса? — делает он вывод, который мне совсем не нравится.

— Интересуюсь, — хмурюсь в ответ на его самодовольную улыбочку. — Долго ещё здесь собираешься отсиживаться?

— До приезда твоих родителей, — Бессонов с аппетитом продолжает ужинать, а я стараюсь не смотреть на еду. — А там посмотрим… Может, меня и впрямь наймут твоей нянькой.

— Я превращу твою жизнь в Ад, Бессонов.

Всё было бы замечательно, даже моя весомая угроза отобразилась на его удивленном лице, если бы мой желудок яростно не забурчал в этот неподходящий момент. Кирилл делает вид, будто ничего не слышит в оглушительной тишине, и продолжает нарезать мясо. Взгляд его снова мягкий, сожалеющий…

Пусть себя лучше пожалеет, ведь я на грани того, чтобы вонзить в него вилку!

— Чавкаешь, как неандерталец, — рыкнула я, слыша неприятные для меня звуки. Придираюсь от бессилия и раздражения, а ещё от обиды. Как только родители додумались меня оставить с парнем одну дома, который сам довёл меня до такого состояния? Хотя, не удивительно. У Бессонова отлично получается пудрить мозги и играть на чувствах!

— Какая ты суровая сегодня. Пальцы тоже нельзя облизывать?

Я смотрю на парня, у которого слишком хорошее настроение и не могу понять, как его вывести из себя настолько, чтобы выпроводить из дома. Он мне не нужен, я справлюсь сама!

— Хватит упрямиться, Василиса. Тебе нужна еда хотя бы для того, чтобы раздавать мне затрещины, — провоцирует меня Кир, указывая на меня кончиком ножа. — Ты видела себя в зеркало? На вампиршу скоро будешь похожа. Хотя с этой ролью ты справляешься и без еды — высасываешь мою кровь с самого утра.

— Отлично. Проваливай и пополни своё кровообращение девственной жертвой твоих идиотских споров, — с горечью советую я, посмотрев в его глаза, которые он сразу же отводит и на мгновение задумывается.

— Договорились. Поешь и я уйду на пару часов. В конце концов, ты же не ребенок, а взрослая и самостоятельная девушка, которая не станет себе вредить, верно? — размышляет он вслух, сосредотачиваясь на ужине.

Я заинтересованно поддаюсь вперед.

— Это уловка?

— Нет. У меня есть дела в городе. Если поешь — пойду, а если нет… Что же, буду сидеть над тобой, пока не поешь, — с легкостью и без зазрения совести, он ставит мне свои условия в моём доме.

Тяжело выдыхаю, сожалея, что не дракон и не могу выпустить из себя раздражающий в груди огонь.

— Актрису свою будешь развлекать? — фыркаю, но за вилку берусь.

— Точно ревнуешь… — довольно улыбается, как шкодливый кот. — Не нужно нервничать, Лиса. Ты же знаешь, что ты — моя слабость. Разве я могу оставить свою любимую блондиночку? — подмигивает.

— У тебя довольно переменчивый вкус, Бессонов. От наивных блондинок к суке шатенке — у тебя один шаг, — с удовольствием подмечаю, как Кирилл напрягается и сминает губы в тонкую полосу.

— Арина просто податливая шлюха, которая меня никогда не заинтересует, — говорит Бессонов, а я не могу разобраться — рада я или снова злюсь. — Я предполагал привлечь твоё внимание, но никак не думал, что ты можешь накинуться на девчонку со спины и выкатать её в снегу…

— Эта твоя актриса…

— Остановись, Лиса. Я же сказал, что между нами ничего не было.

— Плевать мне, Бессонов. И на тебя, и на эту безмозглую курицу.

— Тогда почему мы сейчас об этом снова говорим? — устало спрашивает парень, потирая переносицу. — Да, я сглупил. Я думал, что, вызвав твою ревность, смогу хотя бы вывести на откровенный разговор. Я никак не предполагал, что ты ещё больше начнешь ненавидеть меня и… Всё, что тебя окружает.

Я замолкаю, опуская глаза в тарелку. Подпираю рукой тяжелую голову, накалывая на вилку листья салата. Задумываюсь о своих словах и обвинениях, хотя совсем исключаю то, как сама продала себя ради мести. Меня гложет факт, как Бессонов, рассказав о своих чувствах, нашёл мне замену, хотя я сама не лучше. Стас взял то, что ему предлагали, а я, как наивная дура, посчитала, что в моих силах обойти всех и каждого.

Совсем не могу разобраться в своих чувствах к Бессонову. Особенно, после произошедшего. С одной стороны, хочется выпустить эмоции: кричать, обвинять и прогонять, но с другой… Мне хочется, чтобы меня пожалели, приголубили и пообещали, что больше меня никто не тронет. Первый вариант легче, а ко второму я тактильно не готова. Знаю, что Кирилл не применит на мне силу, но об этом тяжело не думать после случая с Ковалёвым.

— Как тебе ужин? — прерывает гнетущую тишину Бессонов.

— Курица сухая, а салат — пресный. Лучше практикуйся в уборке, кухня — не твоё, — кратко отвечаю я без эмоций, поздно понимая, что снова нахамила. Несмотря на то, что мясо получилось удивительно сочным и тает во рту, хвалить его язык не повернулся.

— Судя по твоим комплиментам и язвительности, сочту это за комплимент.

Он что, непробиваемый? Толстокожий болван!

— Я уже доедаю. Когда ты уйдешь? — спрашиваю я, пытаясь понять, соврал он мне или действительно уйдет.

— Давай ты ещё съешь один маленький кусочек курицы? Я тебе сока подолью, чтобы легче было жевать эту подошву, — я не успеваю отреагировать, как на моей тарелке появляется ещё кусочек мяса. — Последний! Честно-честно.

— Кир… — выдохнула я, забывшись. Складываю столовые приборы в тарелку и поднимаю тяжелый взгляд. — Я не понимаю, зачем ты здесь. Понимаю, что к тебе обратились мои родители, но я в порядке. Да, с пилюлями заигралась. Но я в полном порядке и не понимаю…

— Я тебя не оставлю, — перебивает меня Бессонов, взглянув на меня из-под бровей. — Это не только потому что тебе нужно прийти в себя… Я больше не хочу, чтобы ты была одна. Твоё одиночество приводит к страшным последствиям.

Встаю резко, из-за чего стул противно скрипнул по полу. Мнусь, хочу сказать так много, но вместо этого только тяжело дышу, сжимая кулаки. Понимаю, что частично я сама себе нанесла вред, вот только сама причина моего состояния сидит сейчас передо мной и делает вид, что ничего не произошло!

— Всё, что случилось со мной — это твоя вина! — голос прорезался до крика, но он вышел охрипший, слабый. Почти жалкий. Немощный…

— В этом ты права и мне очень жаль, что я не нашёл в себе достаточно сил поговорить с тобой. Прости меня, Лиса. В тот вечер я поставил в приоритет Стаса… К сожалению, он не так прост, как кажется, и я должен был решить с ним конфликт. Я ошибся. В первую очередь я должен был позаботиться о тебе и обо всём рассказать, — он смотрит на меня с затаённой печалью в глазах, из-за чего меня передергивает.

— Не прощаю… — шумно задвигаю стул, крепко сжимая пальцами спинку стула до побелевших костяшек, — и ты меня не прощай, — ухожу в свою комнату, надеясь, что вскоре останусь одна.

Мне нужно успокоиться любым способом, иначе у меня случится нервный срыв.

Кирилл:

Пять дней проходят в каком-то диком депрессивном напряжении. Василиса практически прекратила со мной разговаривать, а я не стал настаивать. Любое моё слово, если задевает что-то внутри неё, заканчивается неконтролируемыми слезами и криком. Она эмоцианально не может вытерпеть меня рядом с собой…

Я всё понимаю и стараюсь не акцентировать внимание на конфликтном общении. К сожалению, Василиса открывает рот только если хочет грязно выругаться или доказать, как именно она меня ненавидит.

Единственное, что у меня вышло — заставить её употреблять еду. Здесь тоже оказалось не всё гладко, когда она крутит свой нос от любой еды и ест порции, словно дюймовочка. Но основной проблемой стало то, что она забилась в комнату и держит меня на расстоянии, не желая меня слушать и чем-то заниматься.

Артём, не упуская момента, ежедневно выедает мой мозг ложечкой, доказывая, что я — идиот. Кажется, он скоро из кожи вон вылезет и вселиться в меня, чтобы долбануться головой об стенку и лишиться памяти. Только он не учитывает, как тяжело забыть Василису и отвернуться от неё сейчас. Он её не видел, а она с каждым днём увядает на глазах, впадая в беспробудную депрессию.

Работу и учебу на время пришлось отложить в долгий ящик ожидания, концентрируясь на состоянии девушки и контроле её жизненно-важных функция для жизни. Василиса, к сожалению, отрицает своё состояние и необходимость разговора. Стоит припомнить, как на упоминании психолога, она кинулась на меня разъяренной фурией, выставив за дверь своей комнаты…

— Чего такой хмурый? — обращается ко мне Дымарский, сев на лавочку в парке. Я вздрагиваю от неожиданности, расплескав горячий кофе на асфальт.

— Да так… Раскопал что-то? — интересуюсь я, замечая в его руках папку.

Ярослав Дымарский — один из кротов, готовый найти кого-то или что-то в кратчайшие сроки. Конечно, его действия не всегда легальные, поэтому действенные и дорогостоящие.

Артём высказал мне отдельную тираду, что я олух, которого разводят на деньги театральщиной, где главная актриса — Авдеева.

— Есть кое-что интересное. Ты знал, что оплата за порчу твоего байка выплатил Станислав Ковалёв, как, впрочем, и залог? — Яр сверлит меня взглядом, когда я тяжело вздыхаю.

— Не знал. Есть такой у нас. Друг бывший. Последнее время часто ошивается возле Василисы, — киваю я, вспоминая раздражающую ухмылку этого мерзавца.

— Не ладите?

— Нет, — передергиваю плечами. — Только не могу понять, зачем платить такие деньги за чужую девчонку… — снова ухожу в мысли.

— Есть ещё кое-что, — он открывает папку и достаёт распечатанные фотографии в не самом лучшем качестве. Понимаю, что это снимки с видеокамеры. Просматриваю изображения, понимая, что Ковалёв умудрился отвести Лису в ресторан. — Они посетили это место в тот же день.

— Праздновали, значит, — про себя шепчу я.

— Что именно? — Дымок, с острым слухом, навострил уши.

— Они спелись на время наших размолвок. Он делал нам гадости. Артёмчику нашему подлил какую-то гадость, которая напрочь вывела из строя его мозг и подложил шлюху на вечеринке. В нашем стоке универа появились фотки, как его подружка курит траву… Неприятный в общем дружок.

— А какие отношения у него с твоей красоткой? — Яр любопытно прищуривается.

— Никакие, я думаю. Единственное, что у них общее — я обоим подпортил жизнь, — невесело усмехаюсь, но продолжаю смотреть на распечатки в своих руках.

Да уж, размах он взял не маленький с таким-то рестораном… Неужели он наметил большее, чем элементарная месть? Сомнительно. Василиса девочка не простая, хоть и кажется такой на первый взгляд. Как бы она не была на меня зла, вряд ли бы позволила ухаживания. И почему же? Я ведь прямо сейчас смотрю на доказательство в руках, что да — позволила. Ревность бьёт по груди, но я заставляю себя сосредоточиться на разговоре.

Неужели он ей начал симпатизировать? И где же он сейчас, рыцарь на белом коне?

— Ты говорил, что она не выходила из дома после задержания, — напоминает Дымарский.

— Я уже запутался, — отдаю распечатки, которые отправляются сразу же в папку. — Сам точно не помню, но её родители говорили, что она пришла однажды поздно вечером и после этого не выходила из дома. Думаешь, он что-то ей сделал? — собственная мысль ошеломляет, и я вопросительно поворачиваюсь к Яру.

— Нужно пробить этого парня по своим каналам. У тебя есть доступ к её социальным сетям? Возможно, там будет что-то интересное…

— Она не пользуется телефоном и ноутбуком, — пожимаю я плечами, вспоминая, что эти гаджеты пылятся на её столе. — Разве что пару раз видел её за отцовским ноутом, но я уже пробивал историю браузера. Она им не пользуется.

— Знаешь ли, в истории браузера есть волшебная кнопка — очистить, — острит Дымарский, скептически посмотрев на меня.

— Я не волшебник, — закатываю глаза.

— Зато я — айтишник, — добавляет Яр. — Когда сможешь, подключи меня к ноутбуку. Скину подробную инструкцию. Сам пороюсь, если сделаешь мне доступ.

— Без проблем, — соглашаюсь я. — А как насчет социальных сетей? Ты можешь их взломать?

— Будет намного легче, если также подключусь к устройству. Обычно это занимает не так много времени… И дешевле, — хмыкает он, оценивая мой кошелек.

— Это уже не так просто, — поджимаю губы. — Василиса скорее выцарапает мне глаза, чем добровольно пустит в комнату или даст ноутбук, — несмотря на мои угнетающие слова, я улыбаюсь.

Она боевая девочка — однозначно. Только, к сожалению, сейчас она не хочет бороться за саму себя…

— Подумай, а дальше спишемся.

— Понял, — достаю несколько крупных купюр из внутреннего кармана куртки и передаю Дымарскому, который также прячет их в папку. — До связи.

— Не беспокойся, Бес. Рано или поздно всё становится явным, — напоминает он громкие слова и хлопнув меня по плечу тяжелой рукой, уходит к своей машине.

— Лучше рано, — вздыхаю себе под нос и встаю, направляясь в противоположную сторону к временной замене моего байка.

Перед возвращаем к Василисе, заезжаю в кофейню и покупаю высококалорийные вкусности. Пока покупаю, задумываюсь, хорошо ли отстирывается одежда от сладкого крема и тяжело ли выбирать из волос карамель.

Подъезжаю к дому уже с наступлением темноты, паркуя байк во дворе, прямо перед окнами. Может, хоть эта груда металла заставит её покинуть дом и сжечь его? Мне он всё равно не нравится.

Ещё с улицы вижу только одно окно с тусклым светом, и это не её комната. Как только я подошёл к входной двери, напряженно замер, слыша бунтарскую музыку.

Предчувствие уже обвилось вокруг шеи, затягивая петлю. Надеюсь, Лисичка просто бунтует в своем стиле, а не снова что-то натворила. А она натворила — чувствую!

Захожу в дом, который утонул во мраке и в бешеных битах музыки. В гостиной шумят колонки на весь дом, но Василиса точно находится на втором этаже. Проходя кухню, останавливаюсь и осматриваю стол. Перед уходом я прибрался, но еду намеренно оставил на виду. Она так ничего и не съела. Оставлю купленные пирожные и сладости в холодильнике.

Поднимаюсь на второй этаж и захожу в дальнюю комнату, из которой горит тусклый свет. Это домашний кабинет Антона Михайловича, дверь которой я тихо открыл… Хотя открой я дверь с ноги, музыка всё равно заглушила бы шум.

На пороге я так и остался, увидев кружащуюся в танце Василису. В одной из её рук находится бокал, а в другой — утонченная бутылка, скорее всего, вина. На ней надета атласная черная пижама, состоящая из майки на тоненьких шлейках и коротких шортов, которые ничего не скрывают. Даже тоненький халат из шелкового комплекта съехал с плечика, а подол следует любому её движению, раскрываясь или обвивая её ножки.

Красиво. Сексуально. Притягательно… Было бы, не будь она пьяной.

Мне стоило догадаться, что она сможет добраться до алкоголя и заменить таблетки на нечто другое. Мысленно отвешиваю себе подзатыльник, что не предположил очевидное и не запер дверь за ключ.

— Лиса, — обращаюсь к девушке, которая меня не слышит.

Подхожу ближе и ловлю её за талию, из-за чего она вздрагивает. Лиса юрко обернулась, немного пролив красного вина на пол.

— Явился! — восклицает она, напоказ добавляя вино в бокал перед моим носом.

Такие провокация уже выходит за границы моего понимания… Подобные действия Лисы являются большей угрозой для неё самой, чем для окружающих. Пить алкоголь практически на пустой желудок — плохо, да и не в состоянии она выдержать похмелье. Она ещё слишком слаба.

— Спасибо, — говорю я, забирая бокал вина.

— Ты же не пьешь, — негодует девушка, но бокал легко выпускает из цепких пальцев.

— Не пью, — подтверждаю я. Делаю глоток вина, стараясь не поморщиться. Крепкое, терпкое, а алкоголь бьет по рецепторам. Гадость редкая. Сколько она уже выпила?

— Вижу, — она едва заметно удивляется, но очень быстро приходит в себя. Отталкивается от моей груди свободной ладошкой, а затем делает достаточно жадные глотки алкоголя прямо из бутылки.

— Достаточно, — пробую забрать бутылку, но Василиса отворачивается и показывает мне средний палец. — Василиса… — начинаю сердиться, понимая, что она намеренно провоцирует меня, а я не могу применять на ней силу и остановить. Слишком рискованно.

— На! — восклицает она с превосходством, сунув мне в руку пустую бутылку. — Сходи, выбрось. Ты же у нас теперь домохозяйка, — издевательски прыскает, рассмеявшись от собственной язвительности и глупой шутке.

— Тебе пора в постель, — строго заявляю я, замечая, как её штормит.

Она неожиданно начинает икать, и до того громко, что это могло бы меня умилить… Но опять же, не будь она в доску пьяной.

— Определись уже со своими желаниями, — она заваливается на диван и откидывает голову на подлокотник, прикрыв глаза. — Сначала вытряхиваешь меня из кровати и заставляешь вставать, теперь сам туда же отправляешь… В этом весь ты, Бессонов. Сам не знаешь, чего хочешь!

Я замечаю на столе включенный ноутбук. Бросив скептический взгляд на Василису, выбившуюся из сил и точно ощущающую алкогольное головокружение, иду к столу. Понимаю, что управление музыки подключено к ноутбуку, поэтому сразу же сбавляю громкость до минимума. В голове перестаёт шуметь от жестких битов.

— Зануда, — заявляет она, подняв руку с указательным пальцем. Только палец этот почему-то указывает на потолок, а не на меня. — Как же ты меня уже достал своими правилами… — её голос осип, стал слабым и скучающим.

Мой взгляд непроизвольно скользит по её обнаженной согнутой ножке на диване. Тяжело сглатываю.

Подхожу к Василисе и сажусь на край дивана, рассматривая её лицо. Всё ещё бледная, осунувшаяся, похудевшая до впалых щек и теней под глазами. Только пьяный блеск в глазах придаёт признак её жизни. Она смотрит в потолок и заметно тускнеет на глазах, о чём-то задумавшись.

— Это невыход — напиваться, Василиса. Никакие проблемы не решить, когда ты от них бежишь, — резонно рассуждаю я. Она, несомненно меня слышит, но игнорирует. — Возьми себя в руки. Чтобы не произошло, мы со всем справимся. Всё хорошо. Ты дома, и я могу тебе…

— Хорошо? — она резко приподнимается на локтях, безумно улыбаясь. — Что ты называешь своим хорошо?! — осуждающе смотрит в мои глаза, дернув губы в оскале. — Я вообще не понимаю, зачем ты здесь. Ты должен меня ненавидеть. Я сама себя ненавижу! — Василиса трет свои щеки и глаза, а я поджимаю губы от её повышенного тона.

— Тебе нужно отдохнуть, — подмечаю я её состояние. — Алкоголь на голодный желудок — худшее, до чего ты додумалась. Ты самостоятельно себя добиваешь.

— Я ещё не закончила, — она резво, для своего состояния, поднимается и встаёт на ноги. Её достаточно сильно шатает, и Лиса непроизвольно касается моего плеча, ища равновесие. Стараюсь не протягивать к ней руки, боясь побеспокоить и вызвать новую бурю недовольства. — Дай мне сегодня отдохнуть, а завтра можешь меня накормить до потери сознания.

Она отходит от меня и целенаправленно передвигается к стене с открытыми полками. Только сейчас замечаю, что нижние полки забиты достаточно дорогим алкоголем.

— Василиса, — произношу её имея с укором, вставая за ней.

Девушка низко наклоняется, перебирая бутылки, создавая музыку из звенящего стекла. Она просто непробиваемая!

— Ав-Авдеева! — поправляет она меня с икотой. — Ты же меня так называл последние недели. Неужели что-то изменилось?

— Прекращай, — не выдерживаю её поведения, понижая голос. Когда она выпрямляется, я хочу забрать очередную бутылку вина, но Василиса вцепилась в неё, как в последний глоток воздуха. — Ты уже пьяна.

— Это ты больно трезвый! — язвит маленькая змеючка, дергая руку с бутылкой алкоголя.

— Ты завтра будешь загибаться от похмелья. Тебе достаточно того, что ты уже выпила, — я не позволяю ей забрать бутылку, но Василиса действует неожиданно. Не то ей так сильно хочется напиться и забыться, то ли чисто из вредности. Она наклоняется и цапает меня зубами по руке, которую я одергиваю. — Что ты творишь? Сумасшедшая! — ошалело восклицаю, потирая руку, на которой ярко выражен укус.

Да что с ней происходит?

— Будешь лезть — откушу голову! — мстительно ухмыляется, спиной отходя к столу, не отрывая от меня взгляда. Василиса подхватывает штопор и в этот момент отворачивается, а я не теряю момента, броско вскинувшись и выхватывая бутылку. Маленькая шкодница успевает схватиться за горлышко. — Ты вообще без царя в голове? Отвали, сказала!

— Василиса, заканчивай этот цирк…

— Это ты устраиваешь цирк, который день! — шипит она, пытаясь вырвать бутылку из моих рук, и так крутиться, что оказывается прижата к моей груди. Замирает на мгновение, но всё ещё крепко держит алкоголь в своих загребущих пальчиках. — Это просто вино. Я хочу выпить. Ты не вправе мне что-то запрещать!

— Это алкоголь, Лиса, — всё же забираю бутылку, оставив её на край стола. Василису, которая засуетилась, поворачиваю в своих руках и пока не сбежала или до смерти не закусала, сажаю на стол. — Посмотри на меня, — сжимаю её в своих руках, вклинившись между разведенных ног. — Лиса, посмотри на меня.

— Смотрю. Что дальше? — вскинула она взгляд. А в нём так много эмоций… Но больше всего меня цепляет её разочарование, которое скапливается в уголках её глаз влагой.

Тяжело смотреть на неё такую, ослабевшую и потерявшую собственный контроль.

— Ты не одна, — понимая, что Василиса не собирается царапать моё лицо, кусаться и изворачиваться, прижимаю свои ладони к её лицу. — Я с тобой. Ты можешь отдохнуть и расслабиться. Не думай ни о чем. Позаботься о себе, Лиса. Тебе нужен отдых.

Она понуро опускает голову. Я поддаюсь своему порыву и обнимаю мою печальную девочку, прижимая к своей груди, целуя в макушку. Она не обнимает меня взаимно, но и не отстраняется. А мне и этого достаточно.

Такой искренний и проникновенный момент сбивает только её громкая икота.

— Пойдем в постель? Тебе нужно лечь спать, чтобы восстановить график сна, — шепчу над её макушкой, скользя руками по её спине, успокаивая.

— Давай, сделай, что ты хочешь, — говорит она, вздернув свой подбородок. Она смотрит на меня, и в сверкающих глазах я вижу непонятное мне желание.

— О чём ты? — непонимающе хмурюсь, переспрашивая.

— Да вот об этом!

Василиса крепко держит мои бедра своими изящными коленками и схватив за толстовку, тянет на себя. Когда её губы накрывают мои, я даже не успеваю вобрать в легкие воздух. Она целует с дерзостью, управляя моим языком. От такого напора я теряюсь.

Когда я хочу взять инициативу на себя — Василиса шипит и болезненно кусает губу, из-за чего поцелуй становится с привкусом металла. Я позволяю ей немного пошалить, расслабляясь. Скольжу руками по её телу, бережно прикасаясь к податливому телу. Она изящно выгибается и жмется ко мне почти обнаженной грудью, с единственной преградой в виде тоненькой пижамы. Снова издевается или не понимает, как влияет на меня?

Она прижимается к моему паху, опуская свои проворные ручки на мой ремень. Нет, всё-таки она всё осознает. Ловлю за запястья, не позволяя ей развратничать. Как бы там ни было — секс с пьяной и явно ничего не осознающей Лисой я не приемлю принципиально.

— Отпусти мои руки, — шепчет она, оторвавшись от поцелуя.

— Не лезь ко мне в трусы, Лиса, — предупреждаю я, отпуская её руки. Но Василиса сама себе на уме и делает то, что хочет. А сейчас она хочет меня, проворными пальчиками расстегивая мой ремень. — Прекрати…

— Что? Стала тебе противной? — вспыхивает она новым раздражением и недовольством. Кажется, чтобы я не сделал, она всё равно найдет, к чему придраться.

— Будь трезвой… Для начала. Ты мне объявила войну, а завтра обвинишь в домогательстве.

— Неужели? — шипит моя Лисичка. — Позволь мне самой разобраться в своих желаниях. Сейчас я хочу тебя, — ластиться ко мне, лаская шею своими губами. Я не реагирую, затягивая ремень обратно. — Достал. Уходи! — неожиданно отстраняется, подтягивая к себе ноги, упираясь пяточками в край стола. — Оставь меня, Кирилл. Давай, проваливай отсюда!

— Тебе нужно в постель, — тру переносицу, смотря на мою бунтарку, которую штормит не только от алкоголя, но и от эмоций.

— Ничего мне не нужно! — рявкает на меня, повышая тон. — Уходи.

— Что с тобой происходит, Лиса? — тяжело выдыхаю, не понимая, где предел в этом эмоциональном маятнике — от безразличия до желания, и очередной ненависти.

Она отворачивается, опускает голову и упирается лбом в свои коленки, обнимая себя руками. Сердце разрывается от её мучений, причину которых я не могу понять. Не выдерживаю и снова встаю рядом, обнимая её за подрагивающие плечи. Снова плачет… Неужели возможно столько плакать?

— Я была со Стасом, — слабо шепчет Василиса, заставляя меня прислушиваться.

— Всё в прошлом…

— Ты не понял. Я с ним была. В сексуальном плане, — она поднимает голову, выжидающе глядя на меня со слезами и красными губами, которые она нервно кусает.

Непонимающе смотрю на неё, словно не слышал её слов. Может, мне показалось? Послышалось?

Слов не нахожу. Смотрю на Василису, на её сожалеющий вид и понимаю — не ослышался. Зубы скрипят от ярости, которая в один момент накрывает меня с головой. Она смотрит на меня, ждет реакции, но единственное, что я могу сделать сейчас — говорить.

— Он тебе нравится? — с осторожностью спрашиваю, боясь услышать то, что ударит по моему сердцу.

— Нет, — судорожно качает она головой. — Я должна была… У нас были условия… Нашего сотрудничества, — кажется, она добивает меня, выстреливая прямо в лоб.

Отхожу немного в сторону, нервно сцепляя пальцы в кулаки и складываю их на груди. Мозг отказывается функционировать. Вроде как смотрю и вижу ответ на все её вопросы, а с другой…

— Я мстила его руками и когда…

— Помолчи, — мой голос напряжен до предела, как и я сам. Сложно вместить в свою голову всё, до чего она дошла ради своей мести. И кому она отомстила? Всего лишь раздражала своими поступками и только. — Зачем? Почему ты позволила себе подобное?

Она отворачивается, сглатывая слезы. Я смотрю, не понимая, что делать мне самому. Успокоить? В чём? Если она позволила себя цинично подсунуть под… Господи, об этом даже думать тяжело, не то, что сказать! Не понимаю суть её таких горьких слез, если она добилась того, чего хотела.

— Пошли спать? Сейчас не время выяснений отношений. Ты устала, — пересиливаю себя и подхожу к сжавшейся Василисе, которая подняла на меня глаза полные слез. — Мы поговорим завтра, если ты захочешь, — мягко сжимаю её плечи своими пальцами, заставляя себя не думать о её словах. Я сейчас для неё никто, чтобы осуждать.

— Он… Он меня не спрашивал, хочу ли я, — задыхается в слезах, а я ошалело смотрю на девушку, которую ожидает от меня скандала или взбешенного крика.

Она затравленно смотрит в мои глаза, содрогаясь от всхлипа.

Её слова запоздало доходят до моего мозга, который оказался перегружен за целый день.

— Не понял, — шокировано выдавливаю из себя слова голосом, сбитый до бессильного шепота.

— Не спрашивал! — взрывается она в истерическом крике. — Взял и трахнул мой рот! Что ты не понял?! — она отталкивает меня и выкручивается из моих рук, кинувшись наутек из кабинета.

Из мутного транса выводит хлопнувшая дверь её комнаты на против.

Тяжело облокачиваюсь руками на стол и не могу собраться с мыслями. В голове болезненно пульсируют её слова, а мой взгляд смазывается. Поздно понимаю, что это набегают слезы собственной слабости, из-за чего жмурюсь и стараюсь утихомирить сердцебиение, которое болью отдается в груди, а пульс бьёт по вискам.

Грохот кулаков по столу слышу запоздало, ощущая, как немеют пальцы. Они начинают дрожать. В голове постепенно складываться пазлы, выстраиваясь в четкую линию из последних недель и дней. Картина получается отвратительной и виню себя только я сам.

— Василиса, — хрипло окликаю я, оказавшись возле её двери. — Открой дверь.

В ответ гнетущая тишина.

— Ты не должна быть одна. Впусти меня, Лиса. Мы сейчас нужны друг другу, слышишь? — от бессилия шлепаю ладонью по двери. — Я сейчас на взводе. Если ты мне откроешь, я возьму кухонный нож и убью эту тварь прямо сейчас! — срываюсь на повышенный тон, но дверь моментально открывается.

Она отходит от меня, судорожно стирая слезы, с опаской оглядывая пространство. Я стараюсь отключить свои эмоции, и максимально сосредоточиться на Василисе, которой я нужен. Когда срываюсь слишком резко, она отходит от меня, цепляя бедром комод.

— Пожалуйста… — выставляет перед собой руку, остерегаясь.

Этого жеста оказалось достаточно, чтобы перехватить её за ладонь и дернуть к себе, крепко прижав к своей груди.

— Я его уничтожу. Клянусь, — говорю я, но обещаю это в первую очередь самому себе.

— Ничего больше не хочу. Пожалуйста. Я так больше не могу… — плачет она, утыкаясь в мою грудь. — Я боюсь, Кир… Я устала от этого…

— Просто побудь со мной, — перехватываю её на руки и сажусь на кровать, убаюкивая её, как маленького ребенка, который разбил коленки об асфальт. — Я всё решу. Тебе нечего больше бояться…

Я убью этого ублюдка! Выдеру из груди сердце и скормлю дворовым псам!