ГЛАВА 4

Одинокий волк продолжал тоскливо созывать свою стаю. Голос постепенно набирал силу, становился громче, а потом медленно отдалялся и замирал на холодном ночном ветру. Несколько минут стояла напряженная тишина, после которой новая волчья песня казалась более жуткой и тоскливой, чем предыдущая.

Ник держал девушку на руках и чувствовал, как она дрожит. Трясущейся, холодной рукой она крепко обняла его за шею. Да, он обманул, разыграл ее. Конечно же, никакой змеи не было. Но он не чувствовал себя виноватым. Она чересчур упряма. Хочет всегда настоять на своем. Она бы замерзла в той ямке до смерти. Простудилась бы, заболела.

Улыбаясь уголками губ, он вспомнил уроки, которые получил впервые в деревне Чиянна, будучи ребенком. Он до сих пор мог убедительно имитировать голос вожака. Стая всегда отвечала на его зов. Конечно, он мерзко чувствовал себя оттого, что придумал про змей. Еще немного и он рассмеялся бы, увидев ее испуганное лицо, когда она подбежала к костру. Скорее всего, где-то рядом с ней прошуршала мышка или возился енот.

Он еще крепче прижал девушку к себе – ему стало ее жалко. Как она испугалась! Она была такой маленькой, слабой, беззащитной. Не в силах сдержаться, он поцеловал ее в растрепанную макушку. Она казалась ему сейчас невинной. Чем больше времени он проводил с ней, тем больше сомнений возникало в его душе. Ему не верилось, что она была салонной девчонкой Молли, ее новой певичкой. Но если она и была ею, то слишком хорошо играла. Слишком хорошо изображала свою невинность. Он задавал себе вопросы, на которые не мог найти ответов.

«Что случилось там, в лачуге? Переспал он с ней или нет? Она сказала, что проснулась в его постели. Черт возьми, почему он этого не помнит?»

Но кроме этих вопросов его донимали и другие. «А вдруг она еще невинна?.. Чья-нибудь дочка, сестра или… жена?» Несмотря на то, что было очень холодно, на лбу у Ника выступил пот. Он задрожал. Он может считать себя счастливчиком, если его не повесят из-за нее. За это можно получить и пулю в лоб.

– Ник? Что случилось? Здесь волки? – спросила она. Голос испуганно звенел, глаза были широко открыты.

Ник был придавлен своими мыслями, натянуто улыбнулся и выдавил из себя:

– Нет, котенок. Они сюда не придут. Не бойся, все будет хорошо, – успокаивая девушку, донес ее до ложа из сосновых веток, присел и положил на него Саманту.

Руки Ника тряслись. Он с трудом развязал веревку, служившую поясом и отбросил ее в сторону. Медленно приподнял пончо, выпустив на волю дурманящий запах женского тела. Сердце его грохотало в груди, словно фургон по каменистой дороге. Он попытался отвернуться, не смотреть на нее. Но чувствовал, что не может пошевелиться, сдвинуться с места.

Она смотрела ему в глаза огромными глазищами, которые казались черными, блестящими. Волосы, похожие на серебряный водопад, распустились, окутали ее обнаженное тело. Одна прядь закрутилась вокруг нежного розового соска.

«Дьявол! Почему она вдруг так доверчива?»

У него запершило в горле. Он стал хватать ртом воздух. Черт возьми! У него было много женщин. Среди них попадались красотки, которые сами прыгали в постель. Но ни одна из них никогда так не волновала его, как эта. Чувство было новым для него, и не очень ему понравилось.

Раньше, если он хотел быть с женщиной, он просто это и делал. И до сих пор пока еще недовольных не было, и жалоб на то, что он плохой любовник, не поступало.

Но те, другие женщины, не выглядели так чертовски невинно и притягивающе, как эта девчонка.

Полная осенняя луна висела над макушками деревьев. Лунный свет одевал тело девушки в нежное серебристое сияние. Ник от изумления открыл рот.

«Господи, она выглядит, как ангел».

Она затрепетала под его взглядом, отвернула лицо в сторону и прикрыла грудь ладонями. Еле сдерживаясь, чтобы не броситься на нее. Ник расправил одеяло во всю длину, старательно укрыл Саманту и подвернул края одеяла со всех сторон. Дрожа всем телом, от еле сдерживаемого желания, он понял сполна, как Адам соблазнился. «Бедный дурачок, у него просто не было другого шанса».

Вздохнув, Ник лег рядом с девушкой, стараясь отогнать от себя мысли о соблазнительных изгибах ее тела. Он ругал себя за то, что думает о ней с вожделением. Чем он лучше возбужденного быка? Но он обещал защитить ее. И, вместе с тем, понимал, что единственный, с кем она сейчас в опасности, это он сам.

Усталость все-таки сморила ее. Она свернулась комочком рядом с Ником и быстро уснула. Он пододвинул ее поближе к себе, удостоверился, что она укрыта ветхим одеялом со всех сторон. Она вздохнула, как сонный котенок и прижалась к нему. Он был доволен, что она согрелась и не дрожит от ночного холода. Ник задумчиво смотрел на звездное небо и думал о бесполезности своей жизни. Было далеко за полночь, когда он понял, что наконец-то засыпает.

Ник оказался пойманным в ловушку ее длинных рыжих волос. Словно муха, застрявшая в паутине, бился, пытаясь высвободиться из их плена. Но вместо того, чтобы оттолкнуть ее от себя, отстраниться, он прижимался к ней теснее и теснее. Очаровательная искусительница смотрела на него из серебристо-зеленоватого омута лунного света. Его телу передавался жар ее обнаженного тела. Он поцеловал ее сочные алые губы, ощутив их нежную сладость. Обхватив руками его шею, она прижалась, словно приглашая к дальнейшим действиям. Белые груди напряглись под его ищущими руками, стали твердыми от настойчивых ласк. Он склонил голову, прикоснулся к соскам губами, стал ласкать их языком. Она застонала от желания. Он проложил губами дорожку к ее животу, осязая губами и языком каждую пядь ее шелковистой кожи.

И когда его рот проделал обратный путь к ее губам, она поцеловала его жадно и требовательно. Она прогнулась, приподнявшись ему навстречу в неистовом порыве желания. Его пальцы скользнули вниз, прикоснулись к маленькому мягкому треугольнику, стали гладить шелковый холмик, пока все внутри у нее увлажнилось, стало жарким.

Его плоть напряглась, стала упругой и горячей. Он поднялся над ней, она вскинула руки, боясь, что он исчезнет, удерживала его за плечи. Одним движением он скинул сковывающую одежду и накрыл ее своим разгоряченным телом. Она застонала и раздвинула загорелые бедра. Ник осторожно провел рукой по нежной распаленной плоти и вошел в нее, достав до самых чувствительных глубин. Саманта закричала удивленно и сдавленно. Он поцеловал ее в губы, успокаивая. Но она продолжала двигаться, выскальзывая из-под него и оставаясь его пленницей. Она лежала, пронзенная им, тихо постанывая. Руки ее слегка трепетали, как крылья у пойманной птицы. Он проник языком в ее рот, нежно и медленно двигался в ней, осторожно, терпеливо и умело ласкал ее руками и губами до тех пор, пока она не вскинула горячие руки ему на ягодицы, осторожно погладила, удерживая его над собой. Ладони заскользили по спине, взлетели на плечи, обвили шею. Он погрузился в нее, движения его стали быстрее и резче. Она приподнялась навстречу ему. Вихрь потряс его тело. Он закричал. В его крике был восторг победы, радость обладания женщиной. Она его, она принадлежит только ему.

Ник проснулся в поту. Голова кружилась от желания. Ему было тесно в сдерживающей движения одежде. В дымке бледно-розового рассвета увидел девушку, спящую рядом с ним.

Проклятье! Это всего только сон!

«Я весь напряжен, как заборный столб».

Все еще находясь под властью своих ночных грез, уставился на Саманту, постепенно возвращаясь в реальность.

Девушка лежала на боку, повернувшись к нему лицом. Голова покоилась на вытянутой руке. Копна сияющих волос, словно огненная завеса, закрывала ее лицо и плечи. Серое ветхое одеяло прикрывало только спину, оставляя, словно напоказ, нежное, соблазнительное тело. Одна грудь лежала на его грубой мозолистой ладони, пальцы касались нежного розового соска. Затаив дыхание, он смотрел на прозрачную кожу с просвечивающими нежно-голубыми жилками. Ник замотал головой и застонал. Ее черные ресницы дрогнули, на щеках цвета слоновой кости пробился нежный румянец.

Он несколько мгновений смотрел на ее лицо, словно изучая. Затем наклонился и нежно прикоснулся губами к ее губам, сложенным в недовольной гримаске. Она вздохнула и облизала губы розовым язычком. Ник осторожно провел пальцем по подбородку, ямочке на щеке, пухлым ярким губам. Она нахмурилась и слегка приоткрыла рот. Он снова поцеловал ее, медленно провел кончиком языка по ее зубам и язычку. Он осторожно повернул ее и придвинул к своему разгоряченному телу. Поцелуи его становились все настойчивее и требовательнее. Он гладил и гладил грудь, ягодицы, бедра до тех пор, пока она вся не напряглась, вздрагивая от каждого его прикосновения.

Девушка удивленно распахнула глаза и встретилась с его взглядом. Целуя ее, он прошептал на ухо:

– Давай, котенок, расслабься слегка. Тебе это очень понравится, – он потерся губами о ее губы, как бы призывая подчиниться ему.

Саманта сузила глаза, яростно зарычала и крепко сомкнула свои острые белые зубки на его нижней губе, словно злая собачонка. На мгновение боль ослепила его. Ник дернул головой и отпрянул от девушки. Рот наполнился горячей соленой кровью. Лицо исказилось. Ему казалось, что боль пронизала все тело. Он рванулся к ней, полный яростной решимости, во что бы то ни стало, овладеть ей.

– Чертова женщина!

Она сжала кулак и стремительным молниеносным движением ударила его. Он, как пьяный, рухнул перед ней на колени, закрывая ладонью подбитый глаз. Она зашипела, словно разъяренная кошка, перекатилась на спину и ощетинилась.

– Убирайся от меня, вонючий козел! – выкрикнула она, подняла ногу и сильно ударила его в пах.

Согнувшись от боли, он откатился в сторону. Его затошнило, затрясло. Когда боль стала слегка слабеть, прекратились приступы тошноты, сотрясавшие его, с трудом поднялся на ноги.

– Чертова маленькая сучка! – заорал он и направился к ней, пошатываясь и потрясая в воздухе кулаком.

– Похотливое животное! – прошипела она сквозь зубы. Сверкая зелеными злыми глазами, стояла на краю их общей постели из сосновых веток.

– Иди, лучше изнасилуй свою мать! – выпалила она.

Ник продолжал красться к ней. Сделав еще один шаг, остановился, злобно сжав кулаки. Изнасиловать ее? Черт! Будь здесь Джефф, тот сейчас поизгалялся бы над Ником, сказав, что девчонка его изнасиловала. Так нежно Саманта приласкала Ника. Новый приступ боли потряс тело парня. Он упал на колени.

«О, Господи! Она сделала меня калекой на всю жизнь».

Девчонка, совершенно голая с надменным выражением лица, презрительно взирала на него сверху вниз.

– Тебе нужна хорошая вздрючка! – прорычал Ник.

– Только дотронься до меня и тут же пожалеешь об этом, а заодно и о том, что появился на свет, – нагнувшись, она взяла с земли в руки по приличному камню.

– Не посмеешь! – заорал Ник, поднимаясь.

– Так уж и не посмею! – огрызнулась она и замахнулась камнем величиной с его кулак. Камень со свистом пролетел над его головой. Ник успел пригнуться.

– Ха! Промахнулась! – язвительно заметил он.

– Не думаю.

Он выпрямился и даже не заметил, как она запустила в него вторым камнем. Булыжник сильно и звучно ударил ему по голове. У Ника зазвенело в ушах. Ему показалось, что череп раскололся надвое.

– Ты все-таки сделала это! Ну теперь, берегись! – промычал он, и, ничего не соображая, рванулся вперед.

Она нагнулась, схватила веревку, одеяло, презрительно взглянула на него последний раз, повернулась и стремительно побежала в лес, проворная, как испуганная олениха.

Ник зарычал и схватился за голову. Под пальцами быстро набухала приличная шишка.

– Черт возьми, никогда еще несколько поцелуев не стоили мне так дорого, – простонал он.

Голова болела, в паху ломило и жгло. Постанывая и чертыхаясь, он поплелся к ручью зализывать раны и прочистить мозги холодной водой. Встав на колени, зачерпнул в ладони ледяной воды и плеснул на рану. Ссадину защипало. Разобрав волосы пробором, потрогал увеличивающуюся шишку. По руке медленно потекло что-то липкое и теплое. Кровь! Он осторожно ощупал голову. Кровь текла сильно, но рана была не очень глубокой. С ним и не такое бывало. Но получить от девчонки!

– Где ты? – позвал он. – Иди сюда!

Никогда не подумал бы, что она еще девчонка и что так может постоять за себя. Ругается, как погонщик мулов. Дерется, как бешеная собака.

Ник лил воду на голову до тех пор, пока не остановилась кровь. Так же долго и старательно примачивал холодной водой прокушенную губу.

– Так больно. Правда, думается, что от потери крови умереть не придется, – пробурчал он, увидев, что на ладонях больше нет следов крови. Он осторожно потрогал пальцами кожу вокруг подбитого глаза.

– Черт возьми, неизвестно, когда я смогу им смотреть, – он подобрал с берега холодный камень и приложил его к глазу. Когда камень нагрелся, заменил его другим. Сменив несколько камней, почувствовал, что опухоль больше не увеличивается.

Как она только умудрилась так поступить с ним? Она побила его, как бешеную собаку. И это после всего хорошего, что он для нее сделал. Проклятая бешеная кошка! Ник со стоном поднялся на ноги, стал озираться по сторонам, несмотря на переполнявшую его злость.

«Куда, дьявол ее побери, она могла убежать?» Не то, чтобы он волновался из-за того, что неожиданно наскочит на нее и снова получит. Но она совсем не знает местности, не знает, куда идти, где найти воду. «А вдруг она заблудится или поранит себе что-нибудь?»

Он вспомнил о муравьиных укусах. Ноги ее все еще горели и были распухшими. Вдруг она заболеет и умрет? И все это из-за него.

– Вот дрянь! Проклятая девка!

Сердце у него разрывалось от дурных мыслей и предчувствий. Он вернулся к месту ночевки, свистнул. Скаут заржал и вышел из кустов. Когда Ник взял поводья в руки, мерин поднял на него карие бархатные глаза, укоризненно вздохнул и осуждающе взглянул на хозяина.

– А, Скаут, и ты туда же!

Лошадь подтолкнула его мордой, затем сделала несколько шагов вперед, показывая, что пора ехать.

– Очень хорошо. Пойдем-ка, посмотрим. Может быть, мы найдем эту дикую кошку, – пробормотал он. Схватившись за гриву, вскарабкался на спину коня и направился в ту сторону, где скрылась Саманта. Низко пригнувшись, всматривался в заросли, надеясь, что у нее хватит ума не отходить от тропы очень далеко.

Ник ехал медленно, внимательно осматриваясь. Ничего. Он нахмурился. Остановив лошадь, внимательно осмотрел тропинку. И увидел в пыли отпечаток маленькой босой ноги. Ник стал искать еще следы. Она шла по краю тропинки, стараясь наступать на листья и сосновую хвою.

«Хитрая маленькая дьяволица! Интересно, где она научилась этому?»

Он пустил лошадь галопом. Мягкий песок заглушал стук копыт. И вдруг краем глаза уловил движение впереди. Приглядевшись, увидел, как девушка метнулась с дороги в кусты.

– Прекрасно, мисс. Иди и прячься, – тихо сказал он. Заставив Скаута медленно шагать, нарочито небрежно развалился на лошади и начал насвистывать песенку, будто ему совершенно ни до кого нет дела.

«Черт! Как болит губа». Продолжая свистеть, подъехал к тому месту, где последний раз видел ее. «Она должна выйти к нему, но если он станет преследовать ее, убежит».

Беззаботно поглядывая на белые пухлые облака, плывущие в небе над головой, он иноходью проехал мимо. Боковым зрением увидел бледное лицо девушки. Она выглянула из-за дерева. Отъехав подальше, Ник наклонился к шее лошади, глянул из-за плеча назад. И удовлетворенно фыркнул. Девушка вышла, встала посредине дороги. Она уже оделась в пончо, стояла, вызывающе уперев руки в бедра.

– Подожди! – скомандовала она. Он прямо чувствовал ее ярость. Она топнула ногой, подняв облако пыли.

Ник притворился, что не слышит. Он чмокнул Скауту, пустив того рысью.

«Ничего ей не сделается. Пусть немножко побесится. Поделом».

Кроме того, сейчас он не доверял себе. А ей придется ехать, прижавшись к нему. Сейчас он так разъярен, что может свернуть ей шею. Пусть-ка она немножко потопает своими ножками, а он за это время поостынет. Далеко от дороги она не уйдет, а прогулка в несколько миль собьет с нее упрямство и спесь. Ник мстительно улыбнулся, но тут же поморщился от боли в прокушенной губе.

Некоторое время спустя он остановил Скаута. Путь преградила здоровая коряга. Ник поднял голову и понюхал воздух. Улыбнулся. Вот оно что! Тут нельзя ошибиться. К запахам красной дорожной пыли и сосновой смолы примешался запах тухлых яиц. Ник свернул с дороги и направил Скаута по узенькой, еле заметной тропинке, почти скрытой в зарослях бузины и артишоков. С трудом пробравшись через густые колючие заросли, выбрался на зеленую лужайку и остановился. Рядом журчал и пенился целебный источник. Вода каскадом падала с заросшего мхом валуна в круглое зеленое озерцо.

Оставив коня пастись, Ник принялся развязывать тесемки на лохмотьях. «Только бы добраться до дома. Скорее выбросить эти проклятые лохмотья и облачиться в нормальную одежду».

Еще немного и этот немыслимый сюртук расползется по швам. Наконец он справился с завязками, снял старье и бросил его в неглубокую лужу. Потерев сюртук ладонями и хорошенько прополоскав его, Ник убедился, что одежда стала значительно чище. Разложив тряпки для просушки на большом камне, плюхнулся в озеро. Оно оказалось очень глубоким и холодным. Ник плавал, как выдра, плескался, нырял. Он очень надеялся, что лечебная вода немного успокоит шишки и ссадины на избитом теле. Потому и бултыхался в озере до тех пор, пока вся кожа покрылась пупырышками, словно у ощипанного гуся. Стуча от холода зубами, он распластался на ровной и теплой поверхности плоского валуна.

Согреться по-настоящему не удалось. Надо было торопиться на ранчо. Трясясь от холода, он влез в непросохший сюртук. Только теперь Ник по достоинству оценил, что у него есть хоть такая одежда.

Без этих лохмотьев он давно бы замерз. Он вспомнил о девчонке. Кривая усмешка перекосила лицо. Ник понюхал рукав.

– Может, я и грубый, но не воняю, как козел, – сказал он сам себе.

После купания его настроение намного улучшилось. Он нашел Скаута, сел на него и выехал на главную тропу. Ветер все так же поднимал красную пыль над камнями. Саманта сидела на валуне у дороги. Он подъехал к ней. Все лицо у нее было в грязи, глаза припухли и покраснели от слез. Девушка поджала ногу, обхватив ее руками. Ник склонился и участливо спросил:

– Что случилось?

Она подняла голову и с неприязнью взглянула на него.

– Это не твое дело. Просто я наступила на острый камень. Во всяком случае, я думаю, что это был камень.

Неудачная прогулка не улучшила ее нрава. Ник спрыгнул с лошади.

– Ты весь мокрый, – сказала она, оглядывая его и сморщила нос. – Чем это так пахнет?

– Я плавал.

– Ты бросил меня и пошел поплавать?

– Да, это я и делал. И сразу почувствовал себя чертовски хорошо, – нараспев ответил Ник, чувствуя себя сейчас очень уверенно.

«Если она хочет, чтобы я ей помог, она должна меня об этом попросить».

Саманта опустила ногу и вытерла руку об одеяло, на котором осталось кровавое пятно. Из глубокой раны на ноге обильно сочилась кровь.

Ника будто кто-то подтолкнул в спину.

– У тебя идет кровь.

– Неужели ты думаешь, что я не вижу. Я не совсем глупая и не слепая.

– Да. И у тебя хватило ума наступить на камень, – он присел и протянул руку. – Дай, посмотрю.

– Я вовсе не нуждаюсь в помощи, – отстранилась она.

– Ну и черт с тобой.

Она смотрела на него с ненавистью, прикрыв кровоточащую рану ладонями, упрямо поджав губы.

Ник резко выпрямился и пошел к лошади.

– Из всех пустоголовых баб, каких я когда-либо встречал, ты – самая худшая, – он остановился, пригладил рукой волосы и снова подошел к ней. – Ты дашь, наконец, посмотреть ногу или нет? Если нет, мисс, оставайся здесь и делай, что хочешь. А я убираюсь отсюда к чертовой матери!

В пыли с головы до ног, она молчала и вызывающе смотрела на него покрасневшими глазами. Разъяренный тем, что она не хочет уступить, Ник резко повернулся и взобрался на лошадь. Сжав зубы, тихо выругался и еще больше разозлился, видя, что ему не собираются отвечать. Ткнув Скаута ногами под ребра, он сжал ему бока. Конь пошел, недовольно взмахивая головой. Сто ярдов… двести… триста. Тишина.

«Черт! Что же ему делать? Не может же он умолять, чтобы она позволила осмотреть ногу?»

Ругая себя на чем свет стоит, он поднял поводья, готовый повернуть назад, когда услышал крик:

– Подожди!

– Зачем? – спросил он, слегка обернувшись.

– Ладно, можешь посмотреть мою ногу, – пробубнила девчонка.

– О-ля-ля! Не знаю, нужно ли это мне?

– Хватит тебе! – закричала она. – Мне больно. Мне нужна твоя помощь!

– Вот это уже лучше, – он повернул коня, спешился, преувеличенно озабоченно вздохнул и пошел к ней.

Присев перед девушкой, приподнял ее ногу и осторожно ощупал ступню. Рана была глубокой и вся залеплена грязью. Но кровь уже не текла так сильно.

– Сначала надо промыть ее. – Ник нахмурился, нагнулся и взял девушку на руки. Она напряглась и отвернулась от него. Ник стиснул зубы. Ругаясь про себя, закинул Саманту на лошадь, молча подобрал поводья и повел Скаута назад к целебному озерцу.

Саманта смотрела сверху на голову Ника. Нога жутко болела, но эта боль была ничто по сравнению с ненавистью, которую она испытывала к этому подонку.

«Будь проклят этот бесчувственный зверь! Он заставил меня просить о помощи».

Горячие слезы закипали в ее глазах. Она упрямо моргала, стараясь удержать их. Он не дождется, не увидит ее плачущей.

«Как вообще он мог мне понравиться? Кажется, ему нужно только одно… переспать со мной». Она стиснула зубы.

«Как он смеет обращаться со мной, словно с распутной женщиной?» Щеки Саманты горели от обиды и унижения, когда она вспомнила его поцелуи. Распутная деревенщина! Прошлой ночью, услышав шуршание змеи и вой волка, она бросилась к нему, надеясь, что он защитит ее. Сейчас ей совсем не верилось, что такое могло случиться. Даже с волками она была бы в большей безопасности.

«Самодовольный осел! Наверное, думал, что я настолько напугана, что он может делать со мной все, что ему заблагорассудится? Но я показала ему пару приемчиков!»

Хорошо, что она запомнила уроки, которые ей дал конюх. Он научил ее давать отпор таким подонкам.

Конечно, она понимала, что нельзя переступать пределы. Лучше подождать, держаться от него подальше, пока он не успокоится, не перебесится. Но сейчас, судя по всему, гнев в нем утих. Пока что его можно не опасаться. Она разглядела у него на голове шишку с яйцо величиной и большущий кровоподтек вокруг глаза. Саманта мстительно улыбнулась. Так ему и надо! Да и последний, самый удачный удар, скорее всего, остудил надолго его похоть. Он и до сих пор еще не может ходить прямо. Будет знать, что не всегда безопасно так обращаться с беззащитной женщиной.

Саманта забеспокоилась, когда они свернули с главной дороги и поехали по узенькой стежке через кусты.

– Остановись! – потребовала она. – Куда ты меня везешь?

Ник посмотрел на нее темными, сердитыми глазами.

– Тебе, вообще-то, нужна помощь? Или нет?

– Да, но…

– Тогда заткнись, не останавливай меня и не мешай, – он дернул веревку, служившую поводьями и снова понукнул лошадь.

Саманта нервно покусывала нижнюю губу, страшно растерянная, раздосадованная, испуганная. А вдруг он сейчас завезет ее в кусты и бросит там? Или даже убьет? Он сейчас такой злой.

Саманта принюхалась и сморщила нос. Ветер принес запах тухлых яиц. Они выехали на поляну. Небольшой водопад вспенивал поверхность круглого зеленого озера. Девушка облегченно вздохнула. Она поняла, что он просто хочет промыть ей рану. Но когда снова внимательно пригляделась к нему, ее тревога вернулась. Он такой большой, дикий и все еще кипит злостью. Он повел коня прямо к воде. Саманта затаила дыхание.

«А вдруг он ее утопит?»

Он остановил Скаута и угрюмо спросил девушку:

– Тебе помочь?

Она подозрительно посмотрела в его глаза, пытаясь прочесть в них его намерения. Но не прочитала в их глубинах ничего, что смогло бы ее успокоить.

– Я слезу сама, – она спрыгнула на здоровую ногу.

– Сядь на камень и опусти ногу в воду, потом я перевяжу ее.

Саманта терпеливо подождала, пока он отошел подальше, и только тогда, морщась от боли, заковыляла к воде.

– Фу, как противно воняет!

– Это целебный источник. Поторопись, нам некогда, – отозвался он. – Надо к вечеру добраться до дома.

– Ладно, я тебя долго не задержу, – Саманта с опаской опустила ногу в воду. – Ой, какая холодная, – закричала она, морщась от боли, когда ледяная вода коснулась открытой раны. Сжав зубы, девушка стала быстро болтать в воде ногой.

Вода смыла красную пыль. Саманта, как могла, ополоснула лицо и руки. Она держала больную ногу в воде до тех пор, пока от холода не стали стучать зубы. От жалости к себе, Саманта не смогла сдержать рыданий.

– Прекрати реветь и умойся, – нетерпеливо приказал Ник. – Слышишь? – он направился к ней.

– Я не реву, – ответила она и попыталась остановить слезы. Вытащив ногу из воды и сжав зубы от боли, потрогала рану пальцем. Кажется, она была чистой, без песка. Она еще раз потрясла ногой и снова проверила рану.

– Дай-ка, я посмотрю, – предложил Ник, наклоняясь над девушкой. Затаив дыхание, она кротко вздохнула, когда он занялся ее ногой. Ник оторвал широкую полосу от своего сюртука и забинтовал рану. Потом завязал покрепче узел, чтобы повязка прочно держалась.

Выпрямившись, повернулся и свистнул лошади. Скаут подошел, он забросил ногу, уселся на спину коня и подвинулся ближе к шее. Взглянув на нее, как бы между прочим, сказал:

– Постарайся больше не попадать в неприятные истории. Боюсь, иначе может случиться, что до дома я доберусь голым.

– Ты говоришь, будто я все делаю тебе назло.

– Ладно, быстро садись на лошадь! – скомандовал он, сверля ее свирепым взглядом.

Он протянул руку, и она чуть не закричала от боли, когда он рывком затащил ее на лошадь.

– Можно было и не ломать мне руку, – раздраженно заметила она, усаживаясь на лошадь позади него.

– Женщина, заткнись-ка, а! Ты уже достаточно испытываешь мое терпение!

– Да, хозяин, – съязвила Саманта.

– Еще одно твое дурацкое слово, и я за себя не ручаюсь.

У девушки внутри все кипело, но она промолчала, неподвижно сидя за спиной Ника, она дала себе слово не огрызаться и не спорить с ним. Но глазами продолжала сверлить ему спину. Если бы в каждом ее глазу находилось по шилу, вся спина Ника скоро была бы продырявлена насквозь.

«Настанет день, мистер Макбрайд, – пообещала мысленно Саманта. – Настанет день… И совсем скоро».