Бывшие

Пролог

— Где ты была этим вечером?

Я упрямо поджала губы и не глядя на мужа продолжила запихивать вещи в чемодан, не заботясь о том, как они будут выглядеть, когда я их распакую.

— Я задал тебе вопрос! — чеканя каждое слово, повторил Влад.

— Вопрос, на который я не собираюсь отвечать, — запальчиво бросила я. — Ты спятил, если думаешь, что имеешь право разговаривать со мной в таком тоне!

— Я разговариваю с тобой так, как ты этого заслуживаешь. Ты — моя жена, а ведешь себя как уличная девка.

— Как я заслуживаю? — я едва не задохнулась от возмущения. — С меня хватит! Ты больной, одержимый ревностью тиран. Я больше так не могу! У меня нет никакого желания сидеть в одиночестве в этом белоснежном замке из стекла и бетона и выслушивать твои нападки всякий раз, когда я позволю себе выйти на улицу.

— Не утрируй, — посоветовал он обманчиво мягким тоном. — Я пашу за троих, чтобы обеспечить нас. И когда прихожу домой, предпочитаю, чтобы моя жена ждала меня дома. Кажется, именно так ведут себя в семье.

— Семье? — повторила я, не скрывая болезненной иронии в голосе. — Ты, должно быть, издеваешься. Мы перестали быть семьей много месяцев назад. Просто я закрывала глаза на очевидное.

Влад молчал. Несмотря на то, что я упорно избегала его взгляда, я чувствовала, что он пристально следит за каждым моим движением. Это нервировало меня, но я не поддалась на эту провокацию. Застегнув замок на чемодане, я поставила его на колесики и сделала шаг по направлению к двери.

— Я заберу остальные вещи, включая вещи Мирославы, позже, — сказала я, стараясь не выдать дрожь в голосе, не показать ему свою слабость.

— Если ты сейчас уйдешь, это будет конец, — тихо, но твердо сказал он.

Я вздохнула и, наконец, подняла глаза на мужа.

— Конец наступил уже давно, разве ты не заметил?

Последним, что я услышала, был звук разбившегося о стену стакана, но меня это больше не касалось — я уже закрыла за собой входную дверь в квартиру, которая больше не была моим домом, и в прошлую жизнь.

Глава 1. Звонок

Я не могу.

Наверное, в сотый раз за вечер посмотрев на лежащий поверх вороха чертежей и каталогов телефон, я зажмурилась.

Я не могу. Не могу. Не могу.

«Но ты должна», — возразил мой внутренний голос.

Ради Миры, ради ее благополучия, конечно, я должна набрать номер телефона человека, одна мысль о котором вызывает у меня знакомую тянущую боль под ребрами.

Но ведь я уже пережила все это! И мучительное чувство потери, и неудовлетворенное желание, и пугающее ощущение одиночества и пустоты. Все давно в прошлом, и один звонок не может изменить этого. Нужно взять себя в руки и повести себя как взрослый человек, которым я, по сути, и являюсь. Просто позвонить и рассказать все как есть. В конце концов, от этого зависит будущее человека, которого мы оба любим до умопомрачения.

Не давая себе больше ни секунды на раздумья, я схватила iPhone и быстро набрала номер. Номер своего бывшего мужа.

Спустя всего несколько гудков в трубке раздалось равнодушное и холодное «Да» Владислава Громова.

От одного этого голоса, от его тембра, интонации, высокомерной отчужденности у меня перехватило дыхание. Я не могла не то, что ответить — даже выдохнуть казалось делом невероятной сложности.

— С кем я говорю? — настойчиво произнес он спустя мгновение.

— Здравствуй, Влад, — хрипло пробормотала я. — Это К-Ксения.

На несколько секунд, которые показались мне вечностью, в трубке воцарилась оглушительная тишина. Я прекрасно понимала, что своим звонком мне удалось выбить из колеи этого холодного и неприступного мужчину. Однако, молчание длилось недолго.

— Что случилось с Мирой? — требовательно, с ноткой неприкрытого волнения в голосе, произнес он. — Где моя дочь?

Конечно, он сразу сложил два плюс два и понял, что я звоню из-за Мирославы, нашей общей дочери. Это была единственная причина, по которой я могла переступить через свою гордость, подпитанную болью затаенной обиды и горечи, и обратиться к нему за помощью. Он знал это ничуть не хуже, чем я сама.

— Она дома, — поспешно произнесла я. — С ней все хорошо. По крайне мере, пока.

— Пока? Видимо это «пока» здорово пугает тебя, раз ты соизволила позвонить мне впервые за три года, — ухватился он за окончание фразы, но затем повторил свой первоначальный вопрос. — Что случилось с моей дочерью?

— У меня с ней проблемы, — честно призналась я. — Я думала, что справлюсь, но ситуация выходит из-под контроля. Она прогуливает школу. Забросила уроки живописи. Вчера вернулась домой с татуировкой на плече. Пригрозила мне, что уйдет из дома, если я буду «учить ее жизни», как она выразилась.

— И давно это началось?

— Пару месяцев…

— Пару месяцев? — зашипел он. — И ты только сейчас звонишь мне?

— Я надеялась, что разберусь со всем этим сама, — пролепетала я, сбитая с толку его яростью. — Что у Миры банальный кризис переходного возраста.

— Ты надеялась! — жестко повторил он. — Мирослава — моя дочь! Ты должна была позвонить раньше.

Этот упрек, пусть даже в чем-то справедливый, здорово разозлил меня. Да как смеет этот Мистер Совершенство повышать на меня голос? Он что, святой?

— А разве ты по общению с Мирой не заметил, как сильно она изменилась? — саркастично произнесла я. — Помнится, ты обещал регулярно звонить ей. Или ты был так занят зарабатыванием очередного миллиона, что тебе ни до кого не было дела, в том числе и до дочери?

Видимо, мой удар попал в цель, потому что Влад поубавил пыл и уже спокойнее произнес:

— В последнее время наши разговоры были короткими и не такими частыми. У меня было много важных дел…

— Важнее Миры? — не упустила случая поддеть его я.

— Не передергивай! Я несколько раз в неделю созваниваюсь с ней, чтобы узнать, как у нее дела. То, что я звоню, а не вижу свою дочь постоянно — твоя заслуга.

— Не стоит обсуждать меня.

— А почему бы не обсудить тебя? Ты ушла от меня, забрав с собой Миру. Ты увезла ее в другой город, зная, что у меня обязательства в Москве. Ты подала на развод. Ты…

— Я не желаю ворошить прошлое! — воскликнула я. Хотя в данный момент меня заботило совсем не прошлое, которое вдруг начал ворошить Влад. Меня взволновало настоящее, в котором я, видимо, приобрела тяжелую степень астмы, иначе, чем еще объяснить перебои с моим дыханием и вспотевшие ладони во время всего нашего разговора. — Меня волнует Мирослава.

— Ты права, — холодно согласился Влад. — Не время и не место предаваться воспоминаниям. Ты уверена, что Мира сейчас дома?

— Я разговаривала с ней несколько минут назад.

— Мне кажется, у нее на следующей неделе начинаются каникулы, — не спросил, а утвердительно сказал он. — Я хочу забрать ее в Москву.

— Это не лучшая идея, — устало произнесла я. Это так типично для Громова — не вдаваясь в суть проблемы и толком не разбираясь в ней, сразу предлагать подходящее, по его мнению, решение. — Я надеялась, ты сможешь поговорить с ней…

— У тебя есть идея лучше? Мире пойдет на пользу смена обстановки и отдых в кругу семьи. А разговоры по телефону — это чушь.

Глава 2. Гость

Несмотря на то, что у меня скопилось много работы, думать о делах я уже не могла: в голову лезли мысли о Мире и, что скрывать, о ее отце, поэтому еще до официального завершения рабочего дня я закрыла ноутбук, собрала вещи и, попрощавшись с коллегами, направилась к выходу из офиса.

Когда я по пробкам добралась домой, на часах было без четверти шесть. В квартире было темно и тихо. Отгоняя дурное предчувствие, я направилась в комнату Миры, готовая обнаружить там незваного гостя мужского пола, но мои опасения не оправдались. В комнате вообще никого не было, что в некотором смысле было еще хуже.

Я вернулась в прихожую, где оставила свой рабочий рюкзак, и выудила из кармашка телефон. Длинные гудки и сброс.

Мира, пожалуйста...

Ощущая зарождающуюся в глубине души панику, я снова вывела имя дочери на дисплее мобильного. Гудки и сброс.

Я мысленно выругалась. Кажется, я опять сглупила. Мой добрый, ласковый и открытый ребенок за последние месяцы превратился в незнакомку, которая обманывала меня на каждом шагу, а я продолжала питать иллюзии на чудесное исправление заблудшей маленькой девочки.

Сделав еще одну безуспешную попытку дозвониться до Миры, я набрала номер ее лучшей подруги.

— Лена, здравствуй. Это Ксения, мама Мирославы. Она не у тебя? — спросила я, когда девочка сняла трубку.

— Здравствуйте. Нет, я не видела Миру со школы, — бойко отрапортовала она.

— И когда это было?

Затянувшаяся тишина в трубке была красноречивее слов.

— Лена! — строго сказала я, предчувствуя неладное. — Мира была сегодня в школе?

— Да, конечно…

Девочка врала. Мне не нужен был детектор лжи, чтобы понять это.

— Если ты знаешь, где сейчас может быть Мира, я прошу тебя сказать мне. Я волнуюсь. Она обещала мне, что сегодня вечером будет дома.

После продолжительной паузы Лена, видимо просчитав в уме возможные варианты развития событий, нехотя ответила:

— Вам не стоит переживать. Я точно знаю, что она в порядке и уже скоро будет дома.

Я вздохнула. Добиться большего от Лены я не смогу, это очевидно — они с Мирой дружили много лет, и она точно не предаст доверие подруги.

— Надеюсь, ты окажешься права.

Нажав на отбой, я плюхнулась на диван и, откинув голову на спинку, прикрыла глаза, размышляя, что делать дальше.

Четырнадцать... Возраст перемен и бунтарства. Едва Мира задула свечи на торте в честь своего четырнадцатого дня рождения, моя жизнь превратилась в ежедневную ходьбу по минному полю.

Я вспомнила себя в четырнадцать. Мы с родителями только переехали в Москву, я пошла в новую школу и во время большой перемены налетела на Влада Громова. В ту первую встречу он улыбнулся, извинился и прошел мимо, а я ошарашено смотрела ему вслед, чувствуя себя как Алиса, которая приоткрыла дверь в Зазеркалье.

Моя безответная влюбленность в него длилась почти три года — до выпускного. Именно тогда он, расставшись накануне с очередной подружкой, впервые обратил на меня внимание. С этого дня начались все мои проблемы — головокружительный роман, незапланированная беременность и скоропалительная женитьба, которая в конечном счете никому из нас не принесла счастья.

Подумать только, как давно это было! Хотя воспоминания все еще так свежи и реальны, будто все случилось лишь вчера. Вчера был тот мимолетный взгляд, брошенный на меня главным красавчиком школы, от которого у меня задрожали коленки. Вчера был первый разговор за шторкой в актовом зале, вызвавший приятное томление в груди. Вчера был первый ошеломительный поцелуй, благодаря которому я окончательно и бесповоротно увязла в любви к Владу Громову…

Звук открывшейся двери прервал мое путешествие по волнам памяти. Я вздрогнула и вскочила на ноги, одновременно ощущая облегчение, что дочь в безопасности, и негодование на ее безответственность.

Видимо Мира не ожидала увидеть меня, потому что, когда наши глаза встретились, я заметила в них удивление и панику. Но эти эмоции быстро исчезли — на смену им пришло типичное выражение лица Миры выпуска «четырнадцать плюс» — замкнутое и немного надменное, совсем как у ее отца, когда он включал режим «не беспокоить».

— Ты уже дома? — саркастично заметила она без приветствия, сразу бросаясь в бой. — Не нашлось работы, чтобы задержаться в офисе подольше?

— Ты на это и рассчитывала, когда сбегала из дома? — спокойно произнесла я, не желая идти на конфликт.

— Сбегала? — с демонстративным удивлением переспросила она. — Если бы я действительно хотела сбежать, меня бы здесь не было.

— Тогда где ты была?

— У меня были дела.

— Мирослава! — сорвалась я. — Господи, мы что, не можем поговорить нормально? Я спрашиваю тебя, почему тебя не было дома, когда я пришла с работы, хотя по телефону сегодня днем ты заверила меня, что никуда не собираешься.

— Если бы ты пришла как обычно, в семь или восемь, я бы уже была дома, — упрямо поджав губы,возразила дочь. — И ты бы ни о чем не узнала.

— Это не ответ, — произнесла я устало, чувствуя укол совести от справедливости ее замечания.

Глава 3. Ужин

Со стороны этот ужин мог показаться воплощением семейной идиллии, но для меня он стал настоящей пыткой.

О, нет, Влад вел себя безукоризненно! Заботливый и тактичный, своим сладким голосом и точно подобранными словами, он мастерски сглаживал все трещинки, которые возникали между мной и Мирой, словно невзначай подпитывая свой авторитет и купая в лучах любви и внимания дочь. Он был добродушным, галантным и, кажется, довольно искренним, так что, глядя на него, никто бы не смог предположить, что последние три года мы жили в состоянии необъявленной войны. Я же всегда была плохой притворщицей, и сидеть целый час с приклеенной на лицо улыбкой, изображая спокойствие и веселье, потребовало у меня мобилизации всех сил.

Конечно, сегодня мы не касались острых тем. По обоюдному молчаливому согласию, мы решили отложить вопросы о поведении, успеваемости и личной жизни дочери до завтра, позволив ей этим вечером отдохнуть и насладиться теплым семейным ужином. И это сработало: если сначала во взгляде Мирославы чувствовалось напряжение, то ближе к середине вечера она полностью расслабилась, весело болтая и с аппетитом уплетая пасту. Как ни тяжело было это признавать, но при отце Мира стала почти такой же, как раньше — общительной, веселой и милой. От неуправляемой колючки, с которой я выясняла отношения буквально час назад, не осталось и следа. И это, нет-нет, да вызывало во мне печальную мысль о том, какой могла бы быть наша жизнь, если бы тогда, три года назад, все не пошло под откос…

Удивительно, несмотря на долгую разлуку и, будем откровенны, не самые радужные отношения между мной и Владом, сидеть вот так всем вместе за простым ужином, приготовленным мной за полчаса, казалось чем-то совершенно естественным. И это больше всего тревожило и пугало меня.

Пока Мира увлеченно обсуждала с отцом новый фильм, который шел в кинотеатрах, я украдкой разглядывала их обоих. На первый взгляд Влад мало изменился, но, если приглядеться, можно было заметить, что прошедшее с нашей последней драматичной встречи время оставило свой отпечаток даже на его идеальной внешности. У губ и на лбу у него залегли угрюмые складки, будто хмурился он гораздо чаще, чем улыбался, волосы стали короче, черты лица — резче, скулы выдавались сильнее, да в глазах появилась какая-то мрачная суровость и, может быть, усталость.

На нем был повседневный деловой костюм — очевидно, что перед поездкой он не заезжал домой, а направился в аэропорт сразу из офиса. Правда, перед ужином он ушел в ванную и вернулся уже без пиджака, с закатанными до локтя рукавами рубашки и расстегнутым воротом. Как он выглядел в этот момент по шкале привлекательности, я предпочту умолчать.

— Мира, как ты смотришь на то, чтобы провести каникулы в Москве? — этот вопрос Влада, адресованный дочери, вернул меня к действительности.

От возмущения у меня пропал дар речи. В этом был весь он — идти напролом, не беря во внимание мое мнение, было для него обычным делом. В разговоре по телефону я ясно дала понять, как отношусь к этой идее, но нет же, ему обязательно нужно было настоять на своем, проигнорировав мои доводы.

К моему удивлению, дочь отрицательно покачала головой.

— Пап, я не могу. Я бы очень хотела поехать, но на каникулах у меня будут дела.

О, я могла поклясться, что такой ответ не входил в планы Влада, но он ничем не выдал своего неудовольствия.

— Как жаль, — совершенно спокойно ответил он. — А я планировал взять несколько выходных, чтобы мы могли вместе погулять по Москве и проведать бабушку и дедушку в Подмосковье.

Мысленно я восхитилась его выдержке и умению вести свою игру до конца. Да, он точно знал, куда надавить и за какие ниточки дернуть, чтобы получить то, что он хотел, — в этом я не раз убеждалась на своем горьком опыте. Только вот когда он применял эти умения для ведения бизнеса, добиваясь нужных ему результатов, — это приводило к восхищению. Но когда заставлял идти выбранным им путем родных и близких — это раздражало и вызывало протест.

Я посмотрела на Миру на лице которой читалось сомнение и растерянность.

Конечно, предложить дочери, которая отчаянно нуждается в отцовском внимании, совместные каникулы — это был прекрасно продуманный ход. Но тут Влад просчитался. Что ни говори, а Мирослава была дочерью своего отца — такой же упрямой и решительной. И если она что-то вбила себе в голову, ее не так-то просто было сбить с толку. Поэтому я даже не удивилась, когда она вновь отрицательно покачала головой:

— Извини, пожалуйста. Я знаю, как ты занят, и очень ценю твою готовность отложить работу и провести время со мной, но я должна остаться здесь.

Если бы я не была озадачена и заинтригована тем, какие такие важные планы были у Миры, я бы поаплодировала дочери — гарантирую, ее отец до последнего не был готов к отказу. Но вместе с удовлетворением, что она не пошла на поводу у Влада так легко, как он того ожидал, я почувствовала тревогу. В жизни Миры что-то происходило, что-то серьезное и очень важное для нее, а я не имела ни малейшего понятия о том, что это было.

В любое другое время дочь, не раздумывая, приняла бы предложение отца. Неужели причина ее отказа — тот черноволосый парень, которого я вчера застала в ее комнате?

Тем временем, Мира отложила вилку и взглянула на настенные часы.

— Извините, мне нужно позвонить, — она встала из-за стола и посмотрела на меня. — Я поговорю у себя и вернусь.

Глава 4. Ожидание

Ту ночь я провела без сна: ворочалась с бока на бок, взбивала подушки, несколько раз вставала, чтобы открыть и закрыть окно, сходить на кухню за стаканом воды или проверить, спит ли Мира в своей комнате. Сказать, что я волновалась — значит не сказать ничего. Я была в таком смятении, что с трудом могла совладать со своими мыслями, которые роились в голове подобно пчелиному улью, не давая мне уснуть. Но если в полночь я еще робко надеялась, что мне удастся выпутаться из той ситуации, в которой я оказалась, то к рассвету осталась я лицом к лицу с пугающей перспективой провести выходные в компании бывшего мужа.

Я забылась тревожным сном только под утро и, когда прозвенел будильник, с трудом разлепила веки. В любой другой день я бы подарила себе еще несколько драгоценных мгновений в постели, но до отъезда у меня была куча дел, и я не могла позволить себе проваляться в кровати даже лишние пятнадцать минут. Натягивая халат, я вышла в коридор и направилась в комнату дочери. К моему удивлению, вечная соня Мирослава уже приняла душ и задумчиво перебирала вещи в шкафу, явно прикидывая, что взять с собой для насыщенного уикенда в Москве.

— Доброе утро, — поздоровалась я. — Нужна помощь?

Дочь отрицательно покачала головой и криво улыбнулась:

— Мне кажется, помощь нужна тебе.

В этот момент я как раз увидела свое отражение в зеркальной двери платяного шкафа, поэтому лишь поморщилась. Выглядела я как после бурной ночи: заспанная, с взбитыми в клок волосами и опухшим лицом, поэтому должна была признать справедливость слов Миры.

— Я в душ, — сказала я вместо ответа, удаляясь в свою комнату. — Надо еще успеть приготовить нам завтрак.

Когда я вышла из ванной десять минут спустя, дочь сидела на моей постели уже полностью одетая.

— Ма, я не буду завтракать. Внизу меня ждет папа. Он сказал, что перед уроками мы с ним можем перекусить в одной из кофеен недалеко от школы, — протараторила она. — Сумку я уже собрала. Возьму ее с собой. Папа захватит ее в аэропорт, и нам не нужно будет возвращаться за ней домой. Ты же не против?

«А меня что, кто-то спрашивает?» — хотела ответить я, но лишь отрицательно покачала головой. Мира искрилась радостью. Общение с отцом явно шло ей на пользу. Разве я имела право возражать?

— Я не против, — спокойно сказала я.

Дочь вскочила, собираясь рвануть к двери, но вдруг замешкалась. А через мгновение подбежала ко мне и порывисто обняла. На протяжении нескольких месяцев она тщательно избегала любых попыток с моей стороны приласкать ее, поэтому сейчас застала меня врасплох. Я почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы и быстро-быстро заморгала, чтобы не дать им пролиться.

— Спасибо, мама.

Я крепче обняла Миру и уткнулась носом в ее сладко пахнущую медовым шампунем макушку, испытывая щемящую радость в сердце от этой нежданной, но такой желанной близости. Если ради таких моментов мне нужно потерпеть присутствие Влада в ближайшие два дня — что ж, я с этим справлюсь.

— Беги, — с улыбкой сказала я дочери. — Встретимся в аэропорту.

— Мам, — она вдруг серьезно посмотрела на меня. — Я так рада, что вы с папой смогли договориться. Он хороший. Не злись на него, пожалуйста.

Когда за Мирой закрылась входная дверь, я вернулась в свою комнату и рухнула на постель.

Уикенд даже не начался, а я уже ненавидела его.

День до отлета пролетел, как одно мгновение. До обеда я просидела в офисе, в срочном порядке завершая дела и инструктируя помощницу, что и как нужно будет делать в мое отсутствие. Честно говоря, в инструкциях она не нуждалась: Аня работала со мной уже больше года и, хотя попала ко мне сразу после архитектурного колледжа, не имея никакого опыта работы, отлично справлялась со своими обязанностями. В принципе, мне можно было не волноваться, тем более что я уезжала всего на пару дней, но за последние годы я привыкла все держать под контролем.

Вернувшись домой, я приняла душ и переоделась в удобные кашемировые брюки и свитер. Потом покидала в небольшую сумку белье, несколько комплектов одежды и запасную пару обуви, собрала косметичку и проверила документы. Делала я все это машинально — моя нервозность достигла апогея, и я вообще не могла ни о чем думать.

В аэропорт я поехала на машине — решила, что оставлю ее на платной парковке, так что нам с Мирой не придется ждать такси, когда мы вернемся из Москвы обратно. Несмотря на то, что мне повезло и пробок почти не было, я добралась до аэропорта впритык по времени: до рейса оставалось меньше часа, и по дороге мне пришлось выслушать несколько волнительных тирад дочери по телефону.

Когда я шла к нужной стойке регистрации, старательно отгоняла от себя предательские мысли о побеге, хотя внутренний голос не то что кричал, а просто вопил о необходимости спасаться бегством. Но я, натянув на себя маску безразличия, упорно шла вперед и, когда на горизонте замаячили внушительная фигура Громова и тоненькая — Мирославы, даже смогла выдавить из себя нечто похожее на улыбку.

— Мама! — воскликнула дочь, подпрыгивая и размахивая руками, будто считала, что я не увижу их с отцом без этой сигнальной манипуляции. — Мы здесь!

Я приблизилась к ним, чувствуя, как от вымученной улыбки начинает сводить мышцы лица.

— Как ты могла так опоздать! — воскликнула Мира, кидаясь ко мне в объятия. — Ты же такая педантичная и пунктуальная!