Бывшие

Глава 46 Денис

Наше время

— Как Ульяна? — задаю я вопрос Максу, входящему в офис. Вот уже две недели моё утро начинается именно с этого вопроса.

Врачи не пускают меня в её палату, считая, что внешние контакты могут спровоцировать ухудшение её психологического состояния. Насколько знаю, Максу удалось прорваться всего пару дней назад, и то, потому что Уля настояла.

— Воспаление лёгких пролечили. Говорят, что мы нашли её во время, оно только началось, поэтому так быстро наступило выздоровление. А вот с психологическим состоянием без изменений, — сокрушенно качает головой Макс.

Он больше не выспрашивает подробности наших прошлых отношений, не пытается как-то препятствовать мне, даже помогал, когда я хотел договориться с врачами о посещении Ули. Правда, нам ничего не удалось. Порядки в клинике железные.

— Она всё еще молчит? — настороженно спрашиваю я.

— Да, я же её сегодня утром привёз домой. Она молчит, плачет, сына обнимает, счастливо улыбается. Он у неё что-то спрашивает, а она только жестами показывает. Ребёнок потом тихо у меня спрашивал, то случилось с мамой. Почему у неё глаза грустные, и она такая молчаливая. А я растерялся, не зная, что ответить. Сказал, что у мамы просто горло еще болит, поэтому она не говорит. Психолог настаивала на дальнейшем лечении, но Уля ни в какую не соглашалась.

— Чёрт, а психолог тебе что-то сказала? Что делать с этим молчанием? Я так понимаю, что сорванный голос они восстановили, он должен быть в порядке.

— Да, только вот проверить не могут. А она объяснить не может или не хочет, что с ней происходит. Знаешь, что? — внезапно спрашивает Макс. Глазами прошу продолжать, — Приезжай сегодня к нам. Мне кажется, что вам с ней надо решить какие-то ваши недомолвки из прошлого. Может, тебе удастся сделать что-то с этим молчанием. Я больше не могу видеть, как она мучается.

— Я боюсь, что станет хуже…

— Но в «скорой» она тебя звала. Я же видел и слышал. Поэтому думаю, что вам всё же надо встретиться, — задумчиво отвечает Макс.

— Хорошо, после работы? — решаюсь. Нам действительно надо встретиться. Я должен ей сказать, что простил. За всё. Больше даже внутри себя не буду ворошить тему прошлого и её измены. Хватит. Я не хочу потерять её снова. Только с её появлением моя жизнь обретает смысл и краски. А прошлое оставим в прошлом.

— Да.

Рабочий день тянется очень медленно, не могу ни на чём сосредоточиться, прокручивая в голове предстоящий разговор. Если она не хочет или почему-то не может говорить, то это будет больше похоже на монолог. Но надеюсь, что она меня выслушает и ответит согласием.

Понимаю, что собираюсь поступить с Максом очень гадко. Но не могу и не хочу отпустить, даже не попробовав. Дальнейшее моё будущее будет зависеть только от решения Улёныша. Тем более, что Макс сильно не препятствует нашей встрече и общению. Странно. Не ревнует? Так уверен в себе? В Улиной любви? Ответов нет. Да и не особо мне нужны мотивы его поведения, тем более, что мне они на пользу.

Вечером сильно волнуюсь, пока едем по уже знакомому адресу. Поднимаюсь в лифте, вспоминаю всё, что хочу сказать, выстраиваю в своей голове несколько стратегий поведения, в зависимости от реакции. По сути, сегодня вечером я должен провести самые важные переговоры в своей жизни.

Максим открывает дверь ключом, приглашая меня пройти. В коридор с гиканьем вылетает ребёнок лет пяти. Замирает, при виде меня и пристально рассматривает. Я же застываю в ступоре. На меня смотрят знакомые карие глаза, которые я вижу в зеркале каждый день, на голове у мальчишки непослушные тёмные волосы, подбородок, нос. Он поразительно похож на меня в детстве. В голове молниеносно появляется догадка.

— Мааакс, что ты мне принёс? — отмирает мальчишка, кидаясь в моему партнёру.

— Купил тебе конструктор, который ты просил, — суёт ему в руки коробку Макс, — Где мама?

— А мама еще днём уехала. Она оставила записку, мне показала, чтобы я передал её тебе. Я не читал, это ведь не для меня записка!

— Как днём уехала? Она не сказала куда?

— Неа, показала, что скоро вернётся и чтоб я вёл себя хорошо. А это кто?

Слушаю их диалог, пытаясь переварить информацию о том, что похоже у меня есть пятилетний сын. Лицо, волосы… Мы с Максом немного похожи, можно было бы списать на совпадение. Но глаза… У Макса серые, у Ули синие. А вот в моём роду уже много поколений от отца к сыну переходит этот темно-карий цвет. Почему Ульяна не рассказала? Почему скрыла, что родила от меня ребёнка? Почему Макса он называет по имени? Снова миллион вопросом роится в голове. Ответы на них может дать только одна женщина. Но она снова сбежала. В этот раз, я точно её догоню.

— Это Денис, мы вместе работаем.

— А, понятно. Я пойду конструктор собирать, — удовлетворив своё любопытство мальчишка ураганом уносится куда-то вглубь квартиры.

— Похоже, что ваш разговор откладывается, — говорит Макс, читая записку.

— Что там? — резко осипшим голосом спрашиваю я.

— Она улетела в родной город. Написала, что ей нужно побыть одной и всё осмыслить.

— В родной город? — быстро соображаю, — Она часто там бывает?

— Один раз год, она ездит на кладбище на годовщину смерти. Обычно улетает на сутки. Говорит, что больше не может там выдержать.

Я пытаюсь понять, к кому она ездит на кладбище. Может быть она знает, где могила её родителей? Ладно, главное добраться до города, там разберусь. Готов объездить хоть все кладбища, лишь бы найти её.

— Где она останавливается? На какое кладбище ездит? — всё же уточняю у Макса.

— В центральной гостинице. А могила на Благовещенском кладбище, — флегматично отвечает мужчина, явно думая о чём-то своём, вертит в руках записку.

— Я поеду, Макс.

— Будешь её искать?

— Буду, — твёрдо отвечаю, смотря в глаза.

— Ну-ну, ищи, — говорит Макс, вглядываясь в моё лицо, словно ища в нём что-то, — Только вот мне кажется, что ты будешь искренне поражён, когда найдешь её.

— Почему? — непонимающе смотрю на него.

— Увидишь. На кладбище иди завтра утром, часов в 9. Она обычно именно в это время там бывает, — даёт Макс совет, — Надеюсь, что у тебя нервы крепкие. А то вернётесь вдвоем молчащие, а мне ребенку объяснять.

— Что? Да о чём ты? Я не понимаю, — уже начинаю закипать я.

— Иди-иди, за Никитой я прослежу, с ним ничего не случится, можете задержаться, — буквально выталкивает меня Макс из квартиры и закрывает дверь.

Ни черта не понимаю, ошалело пялюсь на дверь, за которой мой ребёнок, который не знает меня, о существовании которого и я не подозревал до сегодняшнего дня. И мужчина, муж моей любимой женщины, который говорит загадкам и буквально толкает меня навстречу ей. Свихнуться можно от всей ситуации. Смотрю на часы, набираю в авиакассу. Надеюсь, что успею улететь сегодня.

В 5 утра спускаюсь по трапу самолёта в аэропорту родного города. Не был здесь несколько лет, слишком бередили душу воспоминания. Но сейчас добровольно прилетел, чтобы перевернуть наконец страницу прошлого и выяснить все вопросы, которые меня мучают. Осталось только найти неуловимого котёнка.

Заскакиваю в квартиру, ту самую, где мы жили вместе недолгое, но счастливое время. Так и не смог её продать, как и не смог ничего поменять. Просто договорился о еженедельной уборке, забрал свои вещи и уехал в другой город. Открываю дверь, окидываю взглядом холл. Как же давно я здесь не был! Уже забыл, детали обстановки и интерьера, но не забыл ничего, из того, что происходило в этой квартире. Каждый предмет мебели, каждая стена, каждая комната навевают такие приятные и тёплые воспоминания. Обхожу квартиру, задерживаясь в каждой комнате, провожу ладонью по столу в гостиной, поднимаюсь на второй этаж и смотрю на кровать, где мы вместе провели столько шикарных ночей.

Спасибо моей уборщице — в квартире ни пылинки, за такое долгое отсутствие не появился затхлый запах, бельё на кроватях свежее. Я ни разу не проверял, насколько тщательно следит за квартирой нанятая женщина, но она оказалась очень добросовестной работницей. Хоть сейчас въезжай и живи.

Около 9 утра такси паркуется возле Благовещенского кладбища, выхожу из машины. Народа вокруг мало, все в основном в чёрном, несмотря на лето. Немного поплутав среди могил, выхватываю взглядом знакомую хрупкую фигуру. Съежившись на ветру, она сидит на лавочке над двойной ухоженной могилой, опустив взгляд на памятник. Стараясь не напугать, тихо захожу и усаживаюсь рядом, беру за руку и, переплетая наши пальцы, молчу, подбирая слова, которые могли бы мне сейчас помочь. — Улёныш, посмотри на меня, пожалуйста…

Она поднимает на меня абсолютно пустой взгляд. Создаётся впечатление, что она мыслями где-то далеко, где угодно, но не здесь, — Котёнок, родная, давай поговорим.

Опускает глаза на наши переплетённые пальцы и слегка сжимает их, будто только сейчас осознаёт, что я рядом. Поднимается с лавки и тянет меня за руку куда-то вглубь кладбища. Ничего не понимаю, но пытаюсь выяснить.

— Улёныш, ты хочешь еще кого-то навестить? Мне можно сходить с тобой?

Замирает, будто спотыкается. Оборачивается, вглядывается в моё лицо уже более осмысленно, в глазах цвета летнего предгрозового неба вижу боль. Такой океан боли, что кажется, что физически ощущаю её. Готов сделать что угодно, убить любого, лишь бы больше никогда не видеть вот такие глаза у моей девочки.

Ульяна кивает, отворачивается и ведёт меня за собой.

Могила. Ухоженная, на ней высажены красивые синие цветы, ограда тёмно-коричневая, почти чёрная, кованная лавочка такого же цвета и чёрный гранитный памятник. Вопросительно смотрю на Ульяну, она кивает на памятник, безмолвно прося прочитать надпись. Читаю и… замираю. «Денис Игоревич Одинцов 03.10.1986 −21.03.2014» и моё фото. Ульяна осторожно переступает с ноги на ногу, внимательно следя за моей реакцией, а потом нерешительно обнимает меня за талию, утыкаясь лбом в грудь, и замирает. Я крепче прижимаю её к себе, боясь отпустить. Не понимаю, что тут произошло, но до меня медленно доходит, что все эти годы моя девочка считала меня мёртвым. Не представляю через что ей пришлось пройти, и как она справилась и не сломалась. Какой ужас и шок испытала, увидев меня живого через 5 лет на пороге кабинета?

Стараюсь успокоиться и осмыслить. Тут явно не обошлось без вмешательства отца, я должен поговорить с ним и, возможно, набить морду за такие выкрутасы. За то, что отнял её у меня, за то, что украл у меня 5 лет счастливой жизни с любимой женщиной и сыном. Возможно тогда и никакой измены не было, а тоже всё было подстроено? Для начала нужно попробовать аккуратно выяснить всё у котёнка. Но нельзя её торопить, чтобы она еще больше не закрылась.

Глажу Улю по голове, целую в макушку и усаживаю нас на стоящую здесь лавку. Вижу, что она ежится, кожа покрывается мурашками, хотя на улицу 25 градусов тепла. Снова обнимаю и прижимаю к себе, её голова на моей шее, голос звучит глухо, но я улавливаю каждое слово:

— Утром я проводила тебя в Лондон в командировку. У меня тогда было плохое предчувствие, но я не могла понять, с чем оно связано. Помнишь мы еще очень долго не могли оторваться друг от друга? Ты говорил, что я не замечу, как пройдёт месяц и ты вернёшься, я плакала и не могла наглядеться на тебя, не хватало сил отпустить. Неделя прошла довольно спокойно, мы с тобой постоянно созванивались. Я очень сильно скучала, мне было некомфортно одной в пустой квартире, очень одиноко. Как-то вечером, кажется это было 19 марта, я ужинала в нашем любимом кафе. Мы еще общались перед этим, ты сказал, что долетел, смеялся над секретаршей из лондонского офиса, которая пыталась с тобой заигрывать, и пролила на тебя воду, я рассказывала, что наш ректор Васьвась так заработался, что пришёл в разных ботинках в универ, — Уля улыбается, вспоминая наш тот разговор, — Мы с тобой попрощались, я сделала заказ и тут ко мне за столик подсела девушка. Я раньше её видела в вашей компании, но не знала, как её зовут. Она представилась Лилей и завела какую-то непринуждённую беседу, постепенно касаясь темы нас с тобой. Я не понимала почему, но она жалела меня, называла бедной маленькой наивной девочкой и спрашивала как же я пережила всю эту ситуацию. Когда я сказала, что не понимаю, что она имеет ввиду, она сделала удивлённые глаза и со словами «Неужели он до сих пор не рассказал тебе?» показала мне видео, — судорожный вздох, я вижу, как тяжело ей даются воспоминания тех дней, — Видео, с твоего дня рождения, где ты и твой друг спорите сможешь ли ты соблазнить строптивую официантку, ведь ты признанный ловелас. Ты уверяешь, что тебе это раз плюнуть, друг тебя подначивает и в конце концов вы договариваетесь, что если ты уложишь меня в постель, то твой друг отдаёт тебе «ту самую тачку, за которую вы боретесь».

— Улёныш… — хочу оправдаться, но она будто не слышит моей слабой попытки и продолжает.

— Знаешь. Сложно не поверить, когда видишь видео, где твой любимый мужчина спорит на тебя. Видео же не подделать, тем более, я знаю интерьер зала, видела тогда этого друга. Поэтому, конечно же, я поверила. Не слушая Лилю, которая лепетала что-то о том, как ей жаль, что я узнала вот так, и что она просто больше не может видеть, как ты мучаешься со мной, не зная, как меня бросит, я в прострации вышла из кофе и поехала домой. В нашу квартиру, где последние 2 месяца была так счастлива. С тобой.

Молчит. Собирается с мыслями. А я не знаю, что сказать. Утешения и оправдания запоздали на 5 лет. Ведь спор действительно был, это потом я уже понял, что влюбился в эту маленькую хрупкую девочку со стальным стержнем.

— Ты же знаешь, мне нужно время, чтобы переварить информацию. Я стараюсь не рубить с плеча, но иногда эмоции берут верх, тогда я начинаю совершать глупости, — я киваю, подтверждая её слова, — Тогда на кону стояли наши отношения, поэтому я выключила телефон, потому что знала, что ты будешь звонить. Прорыдалась и уснула с мыслью, что утро вечера мудреней. А проснувшись на следующий день села думать. Анализировала последние месяцы, наши отношения, твоё поведение. Вспоминала все наши разговоры, прогулки, вечера наедине и понимала, что человек просто не может ТАК врать. Даже если он гениальный актёр, даже если он очень хочет заполучить машину друга. В конце концов, спор ты выиграл еще в Новый год, какой бы тебе смысл был продолжать отношения, если они тебе не нужны? Я же никогда тебя не держала силой, не грозилась что-то с собой сделать, например, если ты уйдёшь от меня. Как там еще некоторые девушки удерживают мужчину рядом… И я вспоминала твои глаза, в которых было безграничное море любви и нежности, твои поступки, как терпелив и заботлив ты был, когда я заболела, как ругался, если я совершала какую-то глупость, как выделил мне комнату, которую подписал «комната принцессы драмы», чтобы я могла побыть одна и обдумать спокойно все свои претензии и обиды к тебе. Осознала, что для тебя всегда было важно, чтобы я была в безопасности, тепле и накормлена, что ты всегда думал в первую очередь обо мне: о моих чувствах, желаниях, моём здоровье. От своих размышлений я очнулась к вечеру, твёрдо решив завтра позвонить тебе, а по приезду обсудить этот спор и с лёгким сердцем забыть его, если он для тебя не имеет значения. Потому что для меня точно не имел. Наше первое идиотское знакомство давно уже для меня не значило ровным счётом ничего. Мы ближе узнали друг друга, много разговаривали, обсуждали наши проблемы и решали их, проводили вместе много времени, любили друг друга без устали.

Я улыбаюсь, вспоминая, что действительно была у нас такая комната. Поначалу, если мы ссорились, котёнок любила хлопать дверью и убегать на эмоциях, а утром осознавала и раскаивалась. А я как дурак бегал по городу и искал её, чтобы вернуть домой. Поэтому торжественно выделил комнату, куда она могла бы сбегать от меня, в которой обещал её не беспокоить. И мужественно держал обещание, даже если разрывало от желания. Главное было, что она где-то рядом, пусть и дуется на меня, пусть я знал, что через несколько часов она может выйти оттуда со списком претензий. Мы всегда уже спокойно садились и обсуждали их, ища компромисс.

— А 21 марта мне аноним прислал на почту ссылку на новостную статью. В ней говорилось о том, что сын известного русского бизнесмена Одинцова Игоря Яковлевича в Лондоне не справился с управлением автомобиля, выехал на встречную полосу, столкнулся с фурой и погиб на месте от травм, несовместимых с жизнью. Я не поверила сначала, начала звонить тебе. Твой телефон был недоступен. Решив, что о таком в первую очередь сообщают родственникам, я забила на универ и бросилась к твоему отцу. Он же ко мне хорошо относился, — тут она горько усмехается, а я сжимаю её еще крепче, — Ну я так считала, по крайней мере. Он встретил меня бледный, с перекошенным лицом. Уже по лицу я поняла, что в статье правда. Надо же так играть. И я сорвалась, плакала, просила рассказать, что случилось, спрашивала вдруг тебе чем-то можно помочь, вдруг ошибка. Он сказал, что ошибки нет, что через 3 часа вылетает в Лондон забрать твоё тело, чтобы похоронить его на родине. Я умоляла взять меня с собой, рыдала и стояла перед ним на коленях, цеплялась за него. Откуда-то появился врач и вкатил мне лошадиную дозу успокоительного. Я проснулась только следующим вечером, всё там же, в доме твоего отца. Врач сказал, что Игорь Яковлевич вернётся утром и просил его дождаться. Я дождалась. Для меня все следующие дни были как в тумане. Он действительно привёз гроб, заказал похороны. Помимо нас с ним даже кажется кто-то еще на них присутствовал.

Слышу, как голос дрожит, как Ульяна заново переживает всю ту боль, что тогда ей пришлось вынести. Беру её лицо в руки и стираю дорожки слёз большими пальцами, покрываю поцелуями, надеясь хотя бы немного облегчить страдания. Понимаю, что она должна сейчас выговорится, чтобы в будущем ей стало легче. И чтобы я мог разобраться со всеми скотами, кто это представление устроил.

— Я не верила, до последнего не верила, что ты погиб, — хрипло шепчет Улёныш, пока её взгляд скользит по моему лицу — Но умерла вместе с тобой, когда кидала на крышку гроба горсть земли.

Голос срывается, раздаётся тихий плач. Вжимаю её в себя, слегка покачивая в руках, как маленького ребенка, шепчу ей куда-то в макушку, смешивая слова и поцелуи:

— Тшшшш, тише, родная. Я рядом. Слышишь? Я всегда буду рядом. Пожалуйста, не плачь, не рви мне сердце. Я не знал. Я даже представить не мог…Девочка моя, что же тебе пришлось пережить из-за меня, по моей вине…

— Не по твоей, — Уля качает головой и серьёзно смотрит мне в глаза, — Ты здесь ни при чем. Ты не знал, поэтому не смей себя винить.

Обвивает мою шею руками и прижимается мокрой щекой к моей щеке.

— А дальше… я не жила, вернулась в нашу квартиру, где каждая мелочь напоминала о тебе, не могла есть, не могла спать, даже плакать уже не могла. Спасибо Соне, что была всегда рядом со мной. Я только через пару дней после похорон обнаружила, что мой телефон пропал. Не знаю даже, где и когда это произошло. Но я потеряла последнюю надежду на связь с тобой. Через несколько дней Соня собрала мои вещи и перевезла к себе, они с Владом окружили меня заботой, кормили с ложки, хоть меня постоянно тошнило, выводили гулять. Но это не помогало, потому что весь город напоминал о тебе. Я видела, как мы гуляем по набережной, как бежим под дождём через дорогу, как обедаем в кафе, обсуждая планы на выходные. Это было невыносимо, я не знаю как ребята это терпели. Через пару дней Влад отвёз меня в больницу, потому что мой организм по-прежнему не воспринимал пищу и я таяла на глазах. Там врач порадовал меня новостью о беременности. Во мне жила частичка тебя, частичка нашей любви, которую я могла потерять, если бы не взяла себя в руки. Я подумала, что в родном городе мне пока слишком сложно оставаться, Сонечка решила так же и позвонила Максу, обрисовав тому ситуацию. Он тут же примчался и отругав за скрытность забрал меня в столицу.

Когда Улёныш вспоминает о муже, на лице расцветает нежная улыбка, а я чувствую, как внутри ворочается чёрная ревность. И зависть. Я ведь мечтал на ней жениться, но не успел. Вмешался мой отец со своими грандиозными планами на мою жизнь и разрушил всё, до самого основания.

— Ты в него влюбилась? Поэтому вы поженились? — стараюсь, чтобы голос звучал спокойно, но непроизвольно вопросы вырываются грубым рычанием.

Уля смотрит на меня, как на ненормального, вижу, как в глазах вспыхивает удивление и… осознание?

— Волкодааав, так Макс тебе ничего не рассказал? — я млею от этого прозвища, произнесённого с такой нежностью в голосе, которую я не слышал уже 5 лет. До меня даже не сразу доходит вопрос.

— Ты о чём? Что он должен был рассказать?

Ульяна оглядывается, будто только замечая, где мы находимся и морщится.

— Пожалуйста, давай уйдём отсюда? Я больше не хочу здесь находиться. Открою тебе одну тайну, если прямо сейчас отведёшь меня в приятное место, где нас никто не будет беспокоить, и мы сможем всё обсудить.

— Думаю, я знаю одно такое место.

Беру её за руку и тяну в сторону выхода с кладбища. Мы молчим, несмотря на то, что внутри меня зреют вопросы и нетерпение, я не нарушаю нашу тишину. С моей девочкой даже в тишине мне всегда было комфортно и спокойно. Пока идём, успеваю заказать такси и еду из ресторана, потому что точно знаю, что Ульянка голодная.