Цена предательства

Глава 1 Начало войны

Ловко пущен механизм

Идет за строем стой

В одиночку ты никто

Зато в толпе герой!

У тебя свои цвета,

Ты знаешь грозный клич,

Не рушима та стена

В которой ты кирпич.

Ангел смерти будет здесь,

Когда начнется бой

Он толкнет тебя на штык

И заберет с собой.

Но опять играет марш

Опять вопит главарь

И колонны дураков

Восходят на алтарь

Мира

Война. Как сейчас помню в каком восторге мы все были, начиная эту, ужасную, кровавую войну…

Голубое небо цвета бирюзы, легкая россыпь белых пушистых облаков, все залито ярким весенним солнечным светом. Настроение у всех праздничное, легкое, воздушное. И наши великие войска строй за строем вышагивают по главной улице нашей столицы гордой Мерании.

Яркие бело-красные флаги развиваются над их головами, темно-золотой герб пикирующего орла на их красной форме. Солдаты уходят на великую освободительную войну.

Во главе непобедимый полководец, гинералисимус нашей армии, гордо сидит на величавом белом жеребце. Его императорское величество Дарко Маркес Бронтейн Великий, статный, высокий, широкий человек, с гривой бронзовых волос. Его лицо поражает силой, квадратный волевой подбородок, широкие скулы, густые брови нависают над пронзительными глазами стального цвета, он красив той самой мужественной зрелой красотой, когда мужчина абсолютно состоялся и знает себе цену. Его взгляд уверенный, кто-то говорит тяжелый, медленно обводит толпы провожающих, подмечая все и всех. Люди в восторге, это будет одним из самых ярких, запоминающихся моментов в их жизни. Они свидетели Великого начинания, которое приведет к несомненной скорой победе, очередному небывалому триумфу нашей страны.

Я тоже замираю от осознания ситуации. На мне воздушное ярко-красное шелковое платье, я стою на балконе императорского дворца в окружении своей семьи, ее императоского величества Марии Монны Бронтейн, мамочки, двух старших братьев — наследного принца Алека и младшего принца Маркуса. Братья стоят рядом со мной угрюмые, их не взяли на войну, — молоды еще, — безапелляционно заявил император. Мы с мамой улыбаемся и машем шелковыми красными с белым, как наш флаг, платочками. Я чуть не приплясываю от возбуждения и счастья.

Счастливая детвора веселыми стайками бегает вдоль плотных рядов провожающих горожан. Буйство красок, счастливые улыбки, празднично наряженные дамы бросают легкомысленные букетики нашим героям. Солдаты ловят их, целуют с загадочными улыбками и прячут записки с именами их восторженных поклонниц. Мужчины уважительно снимают шляпы. Море воздушных поцелуев, кокетливые взгляды девушек… Поскорее возвращайтесь наши герои, принесите головы этих зверей…

Император Дарко, мой папа обещал вернуться до наступления холодов. Конечно это будет быстрая победоносная война.

— Ты еще не увидишь снега, а я уже вернусь, — говорил он, целуя меня перед сном.

Император, папа, папочка, какой же ты нежный и ласковый медвежонок, как тяжела твоя ноша, нести свободу, освобождать другие страны, присоединять к нам страждущих, помогать им добиться справедливости.

— Я принесу голову этого выскочки королька Ардора.

Ударяя ладонью по руке, заводится он. Глаза метают молнии, его скулы сводит от ярости. Бедный, бедный король Ардора, у тебя нет шансов.

Конечно же, начиная очередную освободительную войну, мы нападали первыми. Это абсолютно ничего не меняло в общей концепции справедливой войны. Главное — осознание потенциальной опасности и величие Цели. Все прекрасно понимали, что королевство зверей должно быть завоевано, если есть шансы приобщить их к нашей Цели, мы их конечно перевоспитаем, научим, сделаем их счастливыми. Если нет, ну что ж, нашей державе в ее непримиримой борьбе нужны работники.

Моя страна Креландия, великая и могучая, окружена врагами. Наше победоносное движение началось пятьсот лет назад, когда никому не известная маленькая страна совершила военный переворот, уничтожила местную слабую аристократию и к власти пришел народ. Да, при наличии императора, у нас всем управляет народ, а император лишь носитель его воли. Наша сила в том, что мы едины, у нас все общее, мы все вместе работаем и достигаем, нет голодных или страждущих.

Сразу после восстания и создания Креландии к нам присоединились два соседних княжества, в следующее десятилетие еще пять. Так и началось победоностное шествие нашей Идеи и постоянный рост нашей страны. На момент воцарения императора Дарко, Креландия была одной из самых сильных стран, с огромным военным потенциалом, здоровым азартом и энтузиазмом помогать соседям поменять их пагубный образ жизни и политическое устройство и, конечно, присоединиться к нам.

У нас было много врагов. Да что говорить, все вокруг нас были нашими врагами, нас никто не любил и все мечтали нас завоевать. Наше население постоянно трепетало от страха, что мы окружены недоброжелятелями. Мы вынуждены были торговать с соседями, но, по возможности, старались не пускать их в нашу страну и не ездить никуда самим. Да и тяжело смотреть на красоты природы и архитектуры, зная враждебное отношение окружающих, понимая, что они держат готовый кинжал за спиной.

Так мы и жили, мы готовились, они ненавидели.

На севере мы граничим с двумя державами, Рейтор — страна диких северян рейов. Они голубоглазые блондины, в большинстве своем огромного роста. Правят ими короли династии Вельог, мы с ними успешно торгуем, но не дружим. Их города в основном построены из камней, их лорды живут в мощных замках, окруженных огромными рвами.

Вплотную к ним, чуть южнее, расположена лесная страна Эльдорана. Жители, населяющие эту страну странные создания, строят свои дома в лесу, прыгают по деревьям как белки, едят древесную кору, пьют древесный сок и абсолютно не походят на людей. В своем большинстве они худые, цвет кожи слегка зеленоватый, лица тонкие и прекрасные, длинные, светлых оттенков волосы они заплетают в косы. Зовут этот народ эльеры. Они владеют лесной и целительской магией, создают дивной красоты драгоценные изделия, шьют лучшие одежды в мире. Они знамениты своими прекрасными голосами и величественной музыкой.

На юге моя родина заканчивается великим океаном. Если плыть на корабле, приплывешь в удивительные южные страны, где жарко, много песка, фруктов и процветает работорговля.

На юго-западе от Креландии небо закрывают Андарские горы, они образуют огромный круг, внутри которого и расположился наш основной на данный момент враг — Ардор. Тайная, загадочная страна, закрытая для любопытных. Андарские горы абсолютно неприступны, у их подножия стелится густной непроницаемый туман. Единственный вход в эту страну, узкая долина Долм, принадлежащая Ардору. Ардорцы светлокожи, высоки, красивые. Есть у них однако отличие от людей, слегка удлиненные клыки, остроконечные уши и большие миндалевидные глаза иногда странных нечеловеческих оттенков, от ярко желтого до глубокого фиолетового. Эти различия однако не мешали в прошлом иметь совместные браки между нашими народами, хотя в результате такого кровосмешения, дети наследовали черты ардорцев.

Есть одна уникальная особенность ардорцев, в момент ярости, отчаяние, они могут изменять свои конечности, отращивать когти и хвосты и превращаться в огромных клыкастых мостров — зверей.

Последние года мы жили в ужасном страхе перед тем, что они на нас нападут. Каждое утро мы читали свежие новости о том, что там, за высокими горами, они ненавидят нас, готовятся к захватнической войне, создают страшные орудия, творят разрушительную магию. Грохот испытаний их орудий слышен даже с нашей стороны гор, яркие зарницы губительных заклинаний озаряют небо.

Они слишком замкнуты, никого не пускают в свою страну, слишком горды, сильны и кровожадны. Мы видим их звериные изображения в момент величайшей ярости в ежеутреннем новостном листке, бесплатно распространяемым нашим правительством в каждом населенном пункте Креландии. Каждый ребенок в Креландии знает, что звери воруют, пытают людей нашей империи. О их жестокости ходят легенды, они выгрызают сердца детей, пьют кровь людей, низкие непотребства совершают с женщинами. В школах дети учатся прятаться в случае нападения Ардора, мы готовы услышать вой городской тревоги в любую минуту, знаем куда бежать, где прятаться.

И конечно, нет ничего справедливее чем освобождение наших исконных земель, которые были захвачены Ардорцами. Долина Долм испокон веков была нашей территорией, которая триста лет назад непонятным образом стала принадлежать Ардору. Вся история присвоения была настолько темной и несправедливой, что упоминалась в народе как абсолютно незаконной и, соотвественно, юридически непризнанной, то есть, были произведены захватнические действия.

Тогдашний император Креландии Хруст II ни с того ни с сего вдруг оформил дарственную долины Долм народу Ардор. Все событие было сопровождено какими-то туманными упонинаниями о каком то великом одолжении, что несомненно было злым колдовством. Император Хруст II справедливо слыл в исторических аналах слабым, недальновидным политиком, не сумевшим завоевать ни одно соседнее государство за все свое долгое правление.

Глава 2 Война

Мира

Война началась. Первые месяцы до нас доходили прекрасные новости. Каждое утро военные маги посылали подробные сводки с последними новостями. Каждое утро новостной листок распространялся среди населения. Ничего неожиданного, вполне ожидаемый успех — дошли.

Не зря план нападения обсуждался императором и военными министрами часами. Барон Арадэн, главный военный советник отца и император долго обсуждали предстоящую дорогу, дни напролет просиживали над картами. Иногда я составляла им компанию, тихонько сидя в дальнем кресле у камина, забравшись в него с ногами, потягивая теплую чашечку чая.

Главной целью военоначальников было создать эффект неожиданности, не дать противнику знать о начавшемся походе и успеть контрнапасть в наиболее удобном для зверей месте.

Армия дошла до границы нашей империи более-менее единым целом. Гений отца не позволил многочисленным обозам и полкам растянуться на многие мили.

Наша армия успела, опередила, хотя знали, что звери готовы напасть подло, в любую минуту.

Войска императора победоносно ворвались в долину Долма. За считанные часы вся долина была освобождена. Еще с отцовских военных совещаний я знала, что долина представляет из себя зеленые травянистые склоны с россыпью разбросанных недалеко друг от друга поселений. Здесь царило многообразие и полное смешение расс. Единственной преградой войскам отца оказался жалкий оборонительный вал. Первая же атака имперской армии прорвала оборону вала, заполнив проход трупами врагов. Да, что и говорить, обороны то толком и не было, отряд стражников, дюжины две дикарей, прикрывшись щитами, попытался задержать многотысячную армию.

Со стороны далеких гор, темнел Хмурый лес. Войско императора Дарко спустилось вниз по долине к горам.

Первым более или менее достойным препятствием для войск должно было быть Сорве — Орлиное гнездо, так называлось извилистое скалистое ущелье на южных склонах Ардорских гор. Говорили, что еще тысячу лет назад древние народы Ардора выстроили здесь башню-крепость, чтобы сберечь сокровища Ардора и не впустить туда никого. Башню называли Сорве — Башня орлиного когтя. Это было одно из наиболее серьезных препятствий во всей военной операции императора. Башня была хорошо защищена как гением творца, создавшем ее в одном из самых труднодоступных мест, так и природой. От Сорве через ущелье Орлиное гнездо тянулась каменная стена тридцати футов высотой. Поверху шла галерея, позволяющая воинам обходить стену дозором. По ущелью, плавной дугой охватывая Сорве, текла река. Не глубокая, но каменистая, ледяная вода неистовым потоком текла вниз по ущелью. Замок этот и это трудно-проходимое ущелье были надежным оплотом и защитником Ардора.

Никогда император не решился бы на атаку Сорве если бы не новое изобретение магического порошка. Это была великая тайна, так что детали этого изобретения ускользали даже от меня. По отдельным описаниям я понимала только, что при поджигании этого порошка происходил взрыв, несущий колоссальные разрушения. Имея такой козырь, все дальнейшие совещания касались в основном вопроса как положить порошок под башню, сколько и куда.

Взрыв произошел, уничтожив Сорве целиком или частично, защитный рубеж Ардора был сметен, воиска империи беспрепятственно вошли в беззащитную долину королевства.

Началась победное шествие армии императора Дарко. Новостные листки пестрели новыми названиями. Армия захватывала поселение за поселением, в течение каких-то трех месяцев имперские солдаты были на подступах к столице Ардора. Новое изобретение также дополняло успех. Еще на военном совете в императорском дворце было принято решение о создании специальных стрелковых подразделений, вооруженных переносными орудиями, извергающих смертоносный магический порошок. При выстреле из таких железных палок производился оглушительный гром, одного которого было достаточно чтобы испугать невежественных дикарей, вылетало ярко оранжевое, зеленое или красное пламя и на значительном расстоянии многочисленные металлические шарики поражали врага.

Лошади имперской армии на многочисленных повозках везли еще белее смертельное оружие — огромные железные орудия, они работали по тому же принципу, но производили более колоссальные разрушения, сеяли панику среди зверей и их лошадей.

Победа была близка…Но тут вдруг что-то случилось, сначала победоностное шествие замедлилось, затормозилось, а потом вдруг остановилось. Месяцы проходили за месяцами, а армия не сдвинулась с места, бои проходили по широкой дуге от южного края Андарских гор, с другой стороны, граничащих с Креландией, так называемой Хрустальной гряды, до северной границы Ардора, замыкающейся Хмурыми горами. Армия Креландии растянулась на несколько миль. Столь протяженная линия фронта не давала Драго и его советникам сконцентрировать блиц удар и прорвать оборону зверей.

Дальнейшие новости только тревожнее. Стало очевидно, что эффект неожиданности перестал действовать, звери начали наступление. Новостные листки торжествовали, вот оно доказательство вероломства зверей, то с какой скоростью и организованностью они повернули ход войны вспять доказывает о их многолетней подготовке к нападению. Да, очевидно, они готовились и мы смогли опередить их на какое-то лишь счастливое мгновение.

Стали поступать первые страшные сводки, потери, имена, имена, имена… Стали возвращаться раненные и покалеченные… Первые живые свидетельства потрясали…

Ужасные подробности жестокости противника. Появились гнусные описания их вероломности и хитрости, нападают из-за угла, абсолютное отсутствие каких-либо элементарных понятий чести и достоинства, набрасываются со спины, вгрызаются в горло противника, пьют кровь, потрошат свои жертвы, применяют ужасную черную магию.

В числе бесчисленных горестей и утрат, которые обрушились на общественную жизнь столичной Мерании осталось одна часть Меранской жизни, которая не сильно пострадала в результате войны, это жизнь салонная. Эта жизнь неизменна. Вот уже пятьсот лет как Креландия непрерывно воевала с соседями, завоевывала и присоединяла новые страны, мирилась и ссорилась с Мирийским императором-солнцем. Мы делали конституции и разделывали их, второй год воевали в Ардоре, терпели немыслимые потери, а салон маркизы Элен Сорраж был точно таким же, каким он был всегда. Точно так же благородные дамы говорили с недоумением об успехах Ардора и видели в его успехах как подлые звериные свойства ардорцев, так и злостный заговор соседних воинственных держав, имеющий единственной целью неприятность и беспокойство того придворного кружка, представительницами которого были все эти знатные дамы. Точно так же с восторгом говорили они о великой нации Креландии и великом человеке — императоре Дарко и с сожалением смотрели на временные неудачи в войне с Ардором, которая, по мнению всегда все знающих благородных людей, собиравшихся в салоне Элен, должна был кончиться миром и конечно нашей победой.

Стало модным приглашать вернувшихся солдат с Андора на такие вечера в дамских салонах. Особо пикантным было если солдат хмурый, несчастный, со свежей повязкой, или, что еще более шокирующе, лишился руки или ноги. Вот сидит он, в военной красно-белой форме, грустный, в легкомысленно обставленной комнате, окруженный охающими дамами, готовыми в любой момент упасть в обморок и рассказывает… его истории одна ужаснее другой, и про героизм наших солдат и про военные будни, про их лишения и сражения.

— Они настоящие звери, — скажу я вам, мои любезные дамы, — рассказывал баронет Джон Серн, на одном из таких салонов, организованного моей лучшей подругой, маркизой Агнеттой Сорраж, дочери маркизы Элен Сорраж, — не моются, ходят в страшых, вонючих лохмотьях… проходили мы через остатки одной деревни, все вокруг дымится, вонь такая, что невозможно стоять ровно, и вдруг из под каких-то палок на моего соседа, Сета Кривого, сзади напрыгнуло что-то маленькое и черное. Это нечто оказлось детенышем зверей, с диким воем он зубами вцепился в шею бедного Сета, пока мы пытались оторвать это создание от несчастного, оно смогло перегрысть ему позвоночник и выпить его кровь. Чего мы только ни делали, пытаясь отцепить его, только Толстый Джек не растерялся и прикладом почти снес зверенышу голову. Но, к сожалению, для Сета уже было слишком поздно… Тяжелая тишина, мы, бледные, напряженные, пытаемся представить. Милая Агнетта, всхлипывает.

— А их женщины, полубезумные, с дикими глазами, они бросаются на штыки, пытаясь дотянуться до наших шей своими огромными когтями, стараются выцарапать глаза!..

— Ты даже не представляешь какие они сладкие, — раздается вкрадчивый тихий голос маркиза Антона Капрского, друга моего брата Алека. Антон был на два курса старше, они вместе с моими братьями и другими знатными юношами и девушками нашей страны учились в Эскадрском военном университете, он уже успел повоевать на Ардорской войне и вернуться с легким ранением. Антон был огромный здоровяк, добросердечный, не очень образованный, но умный, смекалистый и в обществе славился весьма галантным в обхождении с дамами.

Разговор этот происходит одним из холодных вечеров, в темной и оттого более уютной малой гостинной наследного принца. Они оба сидят в глубоких тяжелых креслах, оставшихся еще от прадедушки Маркуса Щедрого. Яркий огонь озаряет комнату, наполняя ее загадочными тенями и бликами. Я, невидимая, притаилась в тайном ходе, за гардинами.

— Дикие, непокорные, не то что наши клуши, чуть поднажмешь и со всхлипами готовы на все, — шепчет Антон.

— Главное связать им руки и заткнуть рот, они в любой момент готовы выцарапать тебе глаза и вцепиться в шею…

Голос маркиза звучит мечтательно,

— А какие же они тесные, как сладкий пудинг, ты туда и с тихим хлюпом оттуда и опять твое копье втискивается… а она извивается под тобой, и тяжело дышит в шею…

Мой брат судорожно вздыхает, Антон наливает еще вина в бокалы, я слышу легкое позвякивание хрусталя,

— Как-то мы с одногрупником Фелеком Безлапым, — продолжает Антон, — помнишь, ему палец на первом курсе училища дверью кто-то оттяпал, — в ответ хмыканье, — сладкую парочку заловили под каким-то там городом, не помню где, Фелек оказывается мальчиков потискать любитель, вот мы и разделили, так сказать поле деятельности, принесли мы их спеленутых веревками в какой-то дом, а за нами очередь, бойцов пятьдесят, делятся по интересам, а мы, как более знатные, первопроходцы значит… Как девочка брыкалась, я ее сисечьки аж до крови изгрыз, рядом Фелек со своим возится, вот натянули мы их, лежим, качаем их в такт, а они только стонут хрипло… хорошо то как… ими потом до вечера наша рота занималась, некоторые обратно в очередь возвращались…

— А чего ж, только двое было что ль, — спрашивает — шепчет мой брат,

— Мало их, гадов, на штыки бросаются, дохнут как мухи…

Через полчаса Алек зовет меня повидать старого друга, я провожу одни из самых страшных в моей жизни двадцать минуть в их компании, вынужденная приветливо улыбаться, слушать комплименты о том, как я изменилась и как привлекательно я теперь выгляжу. Я стараюсь не обращать внимания на маслянисто увлажнившиеся красные губы маркиза, не взрагивать от каждого его прикосновения, не замечать его липких взглядов… Они ушли.

Я, в оцепенении стоявшая на пороге, судорожно вытерла руку, горевшую от влажного поцелуя галантного Антона, повернулась и, словно сомнамбула, направилась обратно к покинутому братом креслу. Я так старалась ничем не выдать своих чувств в течение этих двадцати минут, что лицо у меня от напряжения странно онемело, а на губах еще дрожала вымученная улыбка. Я тяжело опустилась в кресло, поджав под себя одну ногу и чувствуя, как сердцу становится тесно в груди от раздиравшего его ужаса. Я болезненно ощущала его короткие частые толчки и свои странно заледеневшие ладони, и чувство ужасного, непоправимого несчастья овладело всем моим существом. Боль и растерянность вот что я чувствовала — растерянность избалованного ребенка, привыкшего немедленно получать все, чего ни попросит, и теперь впервые столкнувшегося с неведомой еще теневой стороной жизни.

Нет — это неправда! Маркиз Антон Капрский премерзейший человек на земле! Он обманывает, он что-то напутал! Наша армия не может совершать таких гнусностей — уж я то знаю это твердо! Ну конечно же, — думала я, — если это ужасная история — правда, то папа уж непременно должен знать. Ему, разумеется, могут ничего и не сказать, но он сам заметит, и накажет их всех.

Новостные листки пестрят траурными полосками. Наши войска терпят огромные потери, но вперед не продвигаются, даже отступают. Последние три месяца происходит какое-то непонятное топтание наших войск вдоль линии фронта. И среди креландского населения пронеслось неприятное сознание совершающегося беспорядка и бестолковщины. Каким образом передается это сознание, весьма трудно определить; но несомненно то, что оно передается необыкновенно верно и быстро разливается, незаметно и неудержимо, как вода по лощине.

Где та грань, тот момент осознания, когда новостные листки еще восваляют достижения армии, а люди уже понимают, это все, это начало конца.

Война продолжалась. Вторй год заканчивался. Страшные потери. Императорский маг из военной ставки шлет сообщение за сообщением — надо еще солдат, еще оружие, еще одежды, лошадей, людей, людей, провианта…

Наконец и мы все почувствовали тяготы войны. Императорский дворец и вся столица оделись в траурные одежды. Где-то в прошлом остался тот другой, счастливый мир и другие люди, радостные, в ярких легкомысленных одеждах; у них была надежда на прекрасное будущее и надежная уверенность в незыбленность страны. Где эти девушки в прекрасных шелковых платьях, которые беззаботно кокетничали и распевали «В час победы нашей», как распевала я сама еще так недавно.

И где-то там она все еще шла и шла, эта война, и гремели пушки, и горели города, и люди Креландии умирали. И вереница усталых, раненных, изувеченных солдат в грязной одежде маршировала домой, усталые и голодные, разуверившиеся возвращались они и потому павшие духом.

Еды в стране стало недоставать, на наших столах прочно укрепилась опостылевшая всем примитивная еда. Хлеб, кукурузные оладьи, бисквиты, вафли, сахарный джем — к завтраку. А потом блюдо с ветчиной — на одном конце стола, блюдо с жареными цыплятами — на другом, и тут же тушеная картошка в горшочке, горы противной фасоли на прозрачном хрупком хрустале, надоевшая жареная тыква, морковь в сметанном соусе. И всего-лишь три десерта! При воспоминании о наших довоенных яствах слезы выступают у меня на глазах.

Со всех сторон раздаются надоевшие, действующие на нервы хныканья подруг — где волшебные балы, почему отменили ежегодное шествие единения народов, нечего одеть, уже два года как не покупали новых платьев. Все идет на нужды войны. Раздражает появившийся страх в глазах, сомнение в душах людей растет.

Вся беда в магии.

Все знают, что в мире существует несколько стихий, которыми владеют существа населяющие наш мир. Стихии жизни, смерти, природы, разума. Печальная закономерность состояла в том, что в нашем мире маги появлялись неравномерно и, если так можно сказать, национально что-ли. Были очевидны и общеизвестны направления и приверженности тех или иных народностей к определенной стихии — так, у северян рейов в основном рождаются маги, владеющие стихией огня — боевые маги. Зеленокожие эльеры владеют природной магией леса.

На западе, в могучей стране Мирии верховодят маги разума, и, конечно, маги иллюзий.

На юге, в жаркой Аголии — маги смерти. Империя Аголия находится в расцвете своего могущества. В нее входят три больших острова, лежавшие между Северным и Восточным Порогами: Кареат, Атуан, Гурар. Язык, на котором говорят их жители, белокожие и желтоволосые злобные дикари, пьянеющие от вида крови и пылающих городов, не походит ни на один из языков материка.

Огромный остров Готн, в Северном море знаменит своими магами, повелевающими морскими силами — погодой, волнами, ветрами, течениями.

На северо-западе от Креландии — Вередия — там живут маги артефактники и менталисты.

И конечно, наиболее многочисленный магический дар жизни — целительства, появлялся повсеместно.

К сожалению или к счастью, народ Креландии даром магии был серьезно обделен, практически не рождаются маги в нашей стране. В давние времена магов в Креландии считали опасными и старались уничтожать их, в новой истории император Дарко всячески старается способствовать развитию магии, одаренных детей находят, их и их семьи осыпают всякими житейскими благами, детей обучают и нанимают на государственную службу, чтобы они служили стране и народу. Но, несмотря на все старания, в основном у нас появляются маги целители. Дарко вовсю привлекает магов из других стран, суля им обеспеченную жизнь и защиту. Недавно стали появляться маги артефактники, которые могут заключить магию целенаправленного действия в определенные материальные предметы. И, конечно, наша основная сила — техническая магия — создание магических снарядов, взрывного порошка, огня, который мог гореть часами и не мог быть потушен водой. В основном наша страна техногенная, лишенная магии, мы предпочитаем подчинять природу техническими достижениями.

Ардор же всегда был закрытой страной, неизученной, так же как и свойства магов Ардора были неизвестны. И только начав войну, пришло понимание, что звери владели магией природы. Абсолютно разрушительной, неистовой магией, повелевающей природными стихиями. Они могли вызвать ужасающие ураганы, внезапные землетрясения, вздымающие целые овраги и леса перед имперскими войсками, ужасающими силой наводнениями, смывающие целые армии.

Третий год войны.

Страна одела траур. Не осталось ни одной семьи, не затронутой войной. Вот уже два года как я не видела отца. Братья рвутся к нему, но, к облегчению матери, император не позволяет наследникам присоединиться, слишком жестока, слишком кровава эта война.

Ранний весенний вечер. Я, в темном платье военного образца, сижу в своей личной гостевой зале около окна. На зеленом фоне молодой листвы белоснежные кроны цветущих деревьев мерцают в косых лучах закатного солнца. Романтическо-меланхолическое настроение. Напротив меня сидит мой Эжери, моя первая любовь. Сердце сладко замирает, он пришел сделать мне предложение, я полна любовного томления, глаза влажно блестят, я готова услышать великие слова. Герцог Эжери Кранбский небрежно развалившись в кресле, вытянув скрещенные в лодыжках, длинные, в сапогах до колен, мускулистые ноги первоклассного наездника. Весь этот вечер он смеялся и болтал, солнце било ему в лицо сквозь высокие, украшенные орнаментом стекла, заставляя жмуриться. Высокий, стройный и узкобедрый, загорелый, светловолосый, в красно-белом военном мундире и черных бриджах. Все эти года Эжери и я были не просто неразлучными товарищами — нет, нас роднили более крепкие узы, любовь. Я знала, что Эжери влюблен в меня, я видела как он смотрит на меня, когда думал, что я чем-то увлечена и не замечу его страстных взглядов. Молодые, благородные, здоровые, ловкие и грациозные, мы были под стать друг другу — одинаково жизнерадостны и беззаботны, мы были рождены быть счастливы вместе.

— Мира, — начал наконец он, — я затаила дыхание, судорожно теребя платье, вот оно, кровь стучала в висках, огромное количество разнообразных мыслей проскакивали у меня в голове, — "как я скажу родителям… ха, Агнетта с ума сойдет от зависти, она тоже в него влюблена…да он достаточно знатен… обязательно белые ажурные перчатки к платью… перееду ли я в его дворец… как это будет в первый раз, говорят это так больно… дети, готова ли я к ним, я так еще молода… о да, как я его люблю… прекрасное белое свадебное платье, да, я уже представляю себе его фасон, зауженная талия… а папа, приедет ли он… а война… а что подумают люди… да, многие сейчас умирают, но имею ведь я тоже хоть маленькое право на счастье…" — немыслимо, все эти мысли пронеслись за те две секунды томительной паузы, — "ну, давай же, я готова, да, да, да… надо бы его чуть-чуть помучить, задуматься, потомить, ох как это сладко, жаль он не делает это на коленях… а откуда он узнал размер моего кольца.."

— Мира, я ухожу на войну, скоро.

Удар, шок, неверие, кровь прилила к моим щекам. Я почувствовала себя униженной, обманутой.

— Почему? — ничего умнее не смогла я придумать, руки дрожали от ярости, как он смел так меня унизить, дать надежды, — "о создатель, я судорожно вспоминала наши прошлые встречи, не проявила ли я чувств, не давали ли понять… как я буду выглядеть, если в высоком обществе заметят. Нет, завтра же надо подчеркнуть, особенно при Агнетте, что нисколько, нисколечки я им не заинтересована…"

— Так ведь война, глупышка! Война закончится со дня на день, и не стану же я сидеть дома, когда другие воюют, становятся героями, как ты полагаешь? Я уже два года пропустил, понимаешь?

— Но почему ты, ты ж так молод и благороден, там достаточно простых солдат, не таких умных, не таких перспективных! — Я не знала какие еще аргументы привести, не кричать же, останься при мне мой белокурый ангел, что обо мне подумают люди.

— Да нет же, прелесть моя, война, война непременно, — сказал Эжери. — Конечно, звери теперь боятся нас, особенно после того, как генерал Вордербар позавчера выбил их из города Боден. Меня ославят трусом на весь свет. Все наши уже там. Помнишь Ксандре, он уже год как ушел на войну, участвовал в освободительных рейдах на Анген, был ранен, награжден! Я недавно встретил маркиза Антона Капрского, он был здесь в отпуску по причине ранения, он тааакое рассказывает… «да, знаю, что он рассказывает, — мрачно подумала я, — сладенького захотелось тебе дружок, пудинга между ног…»

— Но, он рассказывает такие жуткие, неблагородные истории, — попробовала остудить его пыл я, ты не боишься потерять себя? — Эжери всегда славился повышенным, утонченным чувством достоинства.

— Ах Мирашка! Ты все-таки забавная. Это же война! Как мы можем развивать наши внутренние ценности и благородство в мире, где существуют и воюют звери Андорцы. Ах, какими полными достоинства людьми до кончиков ногтей мы станем, когда мы победим! Тогда мы сможет быть добрыми и мягкими и будет печься о других и думать о соблюдении приличий… И мы будем добрыми ко всем несчастным. Я лично буду носить корзинки с едой беднякам, суп и лекарство — больным. А пока идет война, пока умирают наши братья и мире существуют звери… пока мы не может вести себя благородно, мы должны бросить все силы своей богатой натуры на достижение нашей цели.

— Завтра моя мама организовывает прощальный пикник для благородного общества, ты придешь? — перевел тему он.

Раньше, до войны, пикники и балы устраивались в округе почти каждую неделю. Этот же пикник был единственным великосветским мероприятием в нынешнем году. Это привлечет весь свет, наконец хоть какой то свежий вздох среди черной тоски и отчаяния, охватившее общество Креландии в последнее время.

— Конечно я пойду. Да и девчонки мне не дадут не пойти, фасоны платьев горячо обсуждаются все последние две недели. Только не знала я печальный повод проведения столь великолепного события.

— Лишь бы завтра не было дождя, — сказала я. — Уже целую неделю почти ни одного дня без дождя. Ничего нет хуже для шелковых платьев, чем вода.

Погода чудесная. Дом герцога Кранбского еще не был виден, но уже издалека можно было почувствовать аппетитный пряный запах жарящихся на вертеле бараньих, свиных и говяжьих туш. Просторный, во всю ширину дома, холл был уже полон гостей, и когда наша карета остановилась у парадного входа, у меня зарябило в глазах: девушки в ярких платьях, словно пестрый рой мотыльков, заполняли лестницу, ведущую на второй этаж, — одни поднимались, другие спускались по ней, обняв друг друга за талию, или, перегнувшись через резные перила, со смехом кричали что-то молодым людям, стоявшим внизу, в холле. Там же был и мой любимый Эжери.

Пикник состоялся недалеко от огромного господского дома-дворца, на невысоком пригорке, полого спускавшемся к розарию. Это было приятное тенистое местечко, «куда более уютное, чем то, где собирали гостей для своих пикников Чалверты», — подумала я. Длинные столы, покрытые тончайшими узорными скатертями, прекрасная посуда из тончайшего фарфора — для комфорта гостей устанавлены в густой тени. Вдоль столов — белые ажурные скамейки, а для тех, кому скамейки могли оказаться не по вкусу, по всей поляне были разбросаны принесенные из дома стулья, пуфики и подушки. Туши жарились на вертелах в отдалении — так, чтобы дым не обеспокоил гостей, — и там же стояли огромные чугунные котлы, над которыми плавал сочный аромат соусов для мяса и подливки. Не меньше дюжины слуг бегали с подносами туда и сюда, обслуживая гостей. Хозяин — тучный герцог Варав Кранбский громко извиняется перед гостями за скромность пикника, гости его поддерживают, тут же начинаются разговоры о войне, звучат тосты.

Весь день я была грустна, мы так и не поговорили с любимым…

Эжери ушел на проклятую войну. Вчера… Месяц назад… два месяца… Я тосковала. Он так и не сказал мне слов любви перед прощанием, наверно не хотел расстраивать, если не вернется.

Глава 3 Победа

Молчит просторный тронный зал,

И двор порос травой:

В чертогах Тары отзвучал

Дух музыки живой.

Так спит гордыня прежних дней.

Умчалась слава прочь,

И арфы звук, что всех нежней,

Не оглашает ночь.

(Томас Мур, перевод А.Голембы)

Мира

Третий год войны, зима. Наши войска отступают. Время — медленная смерть.

— Все дело в королевской семье Ардорцев. — как-то признался моей матери военный министр барон Александр Войер.

Беседа происходила в отцовском рабочем кабинете. Императрица бледная, с черными кругами под глазами, в темном траурном одеянии устало сидела за отцовским рабочим столом.

Война, как черная пиявка сосала силы моей родины. Где наши великолепные балы, где торжественные приемы, когда от обилия драгоценностей и яркого шелка дамских платьев все расплывается в глазах, где торжественные парады, когда от доблести, силы и величия наших войск замирает сердце. В поддержку наших солдат на войне уже год как мы перешли на платья военных покроев, темные тона, грубые ткани, примитивный крой, минимум складок и кружев, высокий воротник-стойка, который так натирал нежную шею.

На маминой высокой прическе только драгоценности рода — россыпь красных рубинов на золотой короне-диадеме. Синие сапфиры и голубые топазы на фамильных кольцах и ожерелье императрицы. Никаких излишеств, военная простота и порядок. Усталость и какая-то безнадежность во всем ее облике. Глядя на нее у меня кровью сердце обливается. От своей императрицы-матери Мария Монна Бронтейн унаследовала темные волосы, и темные, с узким разрезом глаза, и иссиня-черные ресницы; от отца — офицера императорской армии, а в дальнейшем императора Максимилиана Завоевателя — прямой удлиненный нос и чуть заметную широкоскулость, смягченную нежной линией подбородка и щек. И уж, верно, сама жизнь при императорском дворце наградила мать и горделивой, без высокомерия, осанкой, и изысканной грацией, и этой меланхоличностью взгляда без малейшей искорки веселья.

Чуть больше блеска в глазах, тепла в улыбке, живости в мелодично-нежном голосе, звучавшем музыкой в ушах ее близких и слуг, и красота Марии Монны Бронтейн была бы неотразимой. Я никогда не видела, чтобы мать теряла самообладание или чтобы ее туалет, независимо от времени суток, не был в безупречном состоянии. Я обожала мать, гордилась и восхищалась ей.

— Оказывается Ардорцы не имеют большого количества природных магов, — докладывает Войер, — Мы выяснили, что простой народ Ардора и вовсе лишен магии, их знать владеет силой, и чем выше ранг, тем больше разрушений они могут принести. Но их не много. И только королевская семья обладает особо разрушительной магией природы. Только король и его сын, ардорцы называют их владыками, могут вызывать те самые природные катаклизмы, которые приносят особый урон нашим войскам. Даже и не спрашивайте, чего нам это стоило, получить эти сведения.

Барон Войер был невысок ростом — чуть больше пяти футов, — но обладал таким массивным торсом и могучей шеей, что сидя производил впечатление крупного мужчины. Этот могучий торс держался на двух коротких, но чрезвычайно крепких ногах, неизменно обутых в сапоги из самой лучшей кожи и столь же неизменно широко расставленных, что доказывает по представлениям многих мужчин их мужественность.

— Судя по частоте вызванных природных катаклизмов, мы сделали выводы, подтвержденные многочисленными допросами пленников, что магия подобного разрушения доступна только наследнику короля Ардора, принцу Доминнику Ремуэну Манмону. Видимо, применение этой магии требует огромных энергетических ресурсов и приводит к полному истощения. Мы заметили, что никогда стихия не сходила с ума чаще чем раз в седмицу. Из-за этого, очевидно, и старый король Ромэн Ремуль Доминник Манмон, как они его называют Владыка, не может использовать стихию — слишком стар.

Войер нервно заходил по кабинету

— Таким образом, — менторским тоном продолжил он, — как раз то, что позволяет им заниматься магией, одновременно ограничивает их возможности. Также их маг может управлять силами природы только в месте, что рядом с ним и что он видит полно и точно. Мы выяснили, что принц должен быть не далее чем одна миля от места, где он собирается произвести разрушения. Исходя из наших источников, после такой волшбы он становится слабым как котенок и даже не может самостоятельно передвигаться в течение какого-то времени. Это дает нам шанс…

— Шанс… — раздраженно перебивает его императрица, — уже почти три года войны, а вы не можете воспользоваться этим шансом.

— Да, ваше величество, шанс, это то, на что мы сейчас можем надеяться! — Воскликнул министр.

— Давайте смотреть фактам в лицо, среднестатистический ардорец выше, сильнее, выносливее каждого имперского солдата. У них сильнее регенерация, их тяжелее убить. Многие из них владеют магией — не такой разрушительной, чтобы вызывать землетрясения, но достаточной, чтоб вызвать локальную силовую волну, некоторая может отбросить одного солдата, а кто-то уничтожает целые отряды. Они воюют дома, где знают каждый куст, каждый брод, тайные тропинки и леса. Да, первый год мы побеждали, но, будем честными, нам сильно помог эффект неожиданности, за первые только месяцы мы завоевали половину страны. Да, нам помогает взрывной порошок, особенно в первые месяцы, когда они пугались и терялись от грохота орудий и железных палок. Но сейчас они поменяли тактику боя, нападают малыми группами, действуют молниеносно. Железные палки эффектны, но медленны, больше разрушений они приносят против большой сплоченной группы людей, или нелюдей в нашей ситуации.

Войер остановился прямо перед столом за которым сидела императрица, уперев мощными руками в края стола он низко навис над женщиной, голос его перешел на шепот,

— Безусловно, наша армия одна из самых великих армий в мире, наши солдаты храбры и тверды духом, но… — он запнулся, — Ваше величество, — я там был, — его голос скрежетал в полной тишине, — я видел смешанные, все увеличивающиеся толпы наших солдат. Эти, эти звери вызывают какой-то древний, прячущийся в дальних уголках наших душ страх. Еще минуту назад наши бравые войска проходят маршем мимо императора. Раздается далекий гул, дрожат соседние горные вершины, и все, все они бегут. Нам тогда с трудом удалось вытащить императорское величество Дарко из той мясорубки. — мать взволнованно смотрела на Войера, — и знаете ваше величество, задумчиво продолжал мужчина, — не только трудно было остановить эту толпу, именно толпу, а не армию, но совершенно невозможно было самим не поддаться назад вместе с толпой. Мы бежали! Мы бежали такой густой толпою, что раз попавши в середину, трудно было из нее выбраться…

— Но вы же, вы же развернули солдат, они же остановились… прошептала императрица…

— Вы хотите услышать, — с печальной усмешкой произнес Войер, — что нашелся храбрец, который схватил славное знамя Креландии и, громко крича и трубя девиз, возвернул войска вспять? Нет, мы бежали, бежали, бросая повозки с раненными и обозы…

— Так что сейчас… — неуверенно произнесла мама, — вы говорили о шансе…

— Шанс, да, шанс, — задумчиво повторил военный министр, он снова забегал по комнате, вдруг он внезапно остановился:

— Видите ли, солдаты потеряли смысл происходящего. Понимаете, чтобы сражаться каждый солдат должен искренне полагать что он прав, никакое нормальное человеческое существо, если только это не свихнувшийся маньяк или не садист, не пойдет на войну, сотрясая оружием и убивая себе подобного, зная, что он не прав. Смысл и справедливость происходящего — то, что мы, руководители должны дать нашим солдатам. И тогда они пойдут вперед, весело пойдут, с песнями и знаменами. Нам надо добиться, чтобы солдаты убивали себе подобных, не ведая чего творят, чтобы не знали за собой вины. Сейчас нашими солдатами руководит ярость и месть, их товарищи умирали, умирали тяжело, со вскрытыми животами и кишками наружу, кто-то, меньшая часть, идет дальше, горя желанием обогатиться. Но эти чувства временные, они не могут заставить солдата бросаться на мечи и бежать под стрелы. Без смысла никто не хочет отвечать за другого, каждый стремится получить все, не отдавая взамен ничего, главное, не жертвуя собой. На данный момент мы стремительно теряем армию. Моральный дух низвергнут. Сомнения необходимости происходящего одолевают солдатами. — Войер остановился, чтобы передохнуть…

— Это поражение? — потрясенно прошептала императрица;

Министр остановился на мгновение, — шанс, да шанс есть, решение есть, может быть найдено, но только на дипломатическом уровне.

— Переговоры! — мать замерла. — Мы не ведем переговоров. Они же звери! Мы не можем думать о мире!

— Что вы нет и речи о мире. Чтобы нам помириться с Ардором! Великие Создатели сохрани! После всех пожертвований и после таких сумасбродных отступлений, после всех этих смертей— мириться: мы поставим всю Креландию против себя, и всякий из нас за стыд поставит носить мундир. Ежели уже так пошло — надо драться, пока Креландия может и пока люди на ногах… — он устало вздохнул, — нет, нет, переговоры — это не альтернатива. Есть перспективы, ммм — возможности, — он заговорил еще тише, — мы выяснили некую связь странного характера между всеми ардорцами и представителями королевской семьи — Владыками. Наши маги верят, что существует какая-то энергетическая связь у всего населения с Владыкой и его наследниками. Обезглавь мы Ардор и вся страна в наших руках. Задача за малым, найти возможность физического захвата — не устранения, а захвата Владыки или наследника и тогда весь Ардор падет на колени. Мы недавно выяснили и полностью уверены, что королевская кровь — это своего рода руководящий стержень всей страны, не только политически руководящий, а сакрально-энергетически поддерживающая сила, они оберегаются как святыни.

— Но если это так — тогда задача невыполнима?

— В этом то направлении мы сейчас и действуем, есть шансы на благополучный исход, как раз в данный момент начинается реализация нашего плана. Ищем, ищем слабое звено в королевском окружении. Есть наш соотечественник в ближайшем кругу наследника, мы как раз ведем переговоры с ним. Мы готовы на все, это наш последний шанс…

Повисла тишина, только тихий ход больших часов на стене нарушал тяжелую как патока тишину. Императрица дрожащей рукой взяла фарфоровую чашку с давно остывшим чаем.

— Ну что ж — предательство, что ж, все меры хороши, видимо вы правы, как бы отвратительно это не звучало, если гнусное предательство спасет нас, что ж, так тому и быть…

Идет война.

Новостные листки уже давно отменены. Хороших новостей нет. Массовое отступление. Поражение за поражением. Удар магии за ударом. Огромные жертвы. Огромное число дезертиров заполнило города и улицы нашей страны. Озлобленные, грязные, покалеченные. Отряды военной полиции отлавливают их, сажают в тюрьмы, устраивают показательные казни. Ничего не может остановить растущее раздражение, сомнение населения.

Шепот.

Никто в Креландии не выражает недовольства громко, нет открытых протестов, люди все также почтительно кланяются, улыбаются. При выходе императорской семьи все также раздаются громогласные ура! И лица у всех такие счастливые… а в глазах глухая тоска. Я живу как в липкой паутине шепота. Он всюду, на улицах, в салонах благородных дам, в закрытых, темных галереях нашего дворца. Я иду и как мелкий бисер он сыпется под ногами и шуршит при каждом движении…Открытые улыбки и быстрые переглядывания прислуги за моей спиной, поджатые губы официантов в ресторане, внезапная секундная тишина в салоне, когда я захожу и вдруг нарочито бодрое и веселое обсуждение погоды. Появляется абсолютно крамольная мысль, не мысль, только искра, а может император и не такой великий и непобедимый, а может он не ПРАВ!

Было десять часов утра. На редкость горячее апрельское солнце струило сквозь голубые занавески в моей спальне золотистый поток лучей. Солнечные блики играли на кремовых стенах, отражались в темно-красной, как вино, глуби старинной мебели и заставляли пол сверкать точно зеркало там, где их не поглощали пестрые пятна ковров.

Где-то в городе зазвенел колокол. Густой медный звон становился все громче. К первому колоколу присоединился второй, потом третий — звон плыл над крышами и шпилями храмов, летел над площадями, по переулкам, проникал во все дома столицы. Колокола начали звонить в императорском дворце. Все сразу, вторя за тягучим набатом главного имперского колокола, отлитого два столетия назад и превышающего три фута в диаметре. Бас имперского колокола влился в реку звуков, льющихся отовсюду. Люди высыпали на улицу. Мы выскочили на главный балкон императорского дворца. Люди плясали, размахивали руками, что-то кричали. ПОБЕДА! Ардор повержен! Великая победа! Ура! Виват великий, непобедимы император Дарко. Виват, виват!