Цербер для непокорной

Глава 5

Утром просыпаюсь я совершенно разбитая, голова неприятно гудит, а в конечностях чувствуется слабость. На часах семь утра, так что я со стоном встаю и медленно иду в ванную. Время еще есть, так что привожу себя в порядок неспеша, пытаясь и мысли собрать в кучу.

– И что делать? – спрашиваю свое отражение в зеркале.

Вот только ответа там, как и ожидалось, не нахожу. Лишь рождаются новые вопросы. Надеваю, как обычно, платье и туфли, но в последний момент снимаю их, меняя на закрытые мягкие мокасины. Не уверена, что шпильки можно носить при беременности. Кладу руку на живот, но ничего не ощущаю. Впрочем, срок еще маленький, так что пока что не беспокоюсь по этому поводу.

Еду в офис привычным маршрутом, ощущая себя зверьком в клетке, прикованным к решеткам неподъемными кандалами. Дышу глубоко, прокручивая в голове все воспоминания, связанные с тем вечером, пытаясь воспроизвести в памяти, как же так вышло, что я совсем потеряла разум и оказалась в руках Галаева. Чем больше проходит времени, тем сильнее перед глазами встают кадры прошлого: уговоры Светки пойти с ней, приятная музыка, чужой смех, еда и напитки… И пила я все то же, что и подружка – обычный яблочный сок. Но в какой–то момент меня начинает вести, тело становится ватным, а сознание – спутанным. Меня тянуло танцевать, и я последовала своему зову, наслаждаясь ритмом и темпом музыки. А после мои бедра обхватили чужие крепкие мужские руки, прижимавшие меня к себе все ближе и ближе.

– Девушка, место освободите, – раздается сверху недовольный ворчливый женский голос, отвлекающий меня от воспоминаний.

Растерянно поднимаю голову и с недоумением смотрю на тетку лет сорока, полноватую, с хмурым лицом.

– Что? – переспрашиваю, не расслышав, что она сказала в первый раз.

А затем автобус останавливается, и я вижу знакомую остановку.

– Старшим нужно место… – начинает она было говорить, но я вскакиваю и, отталкивая ее, несусь к выходу.

Дверцы закрываются, и я кричу водителю:

– Подождите! Я выхожу! – даже сама удивлена, насколько громко звучит мой голос.

Транспорт резко тормозит, но я успеваю схватиться за поручень, а вот тетке, пытавшейся в эту секунду сесть на мое место, не везет. Она падает прямо на пол, но я не обращаю на это внимания, и как только двери снова открываются, выбегаю на улицу.

Выдыхаю и дальше иду уже спокойным шагом, пытаясь привести дыхание в норму. И в здание бизнес–центра захожу уже спокойная, вот только когда вижу возле лифта Светку, которая шушукается со своей коллегой из отдела бухгалтерии, начинаю дрожать. А вот после они обе замечают меня и сверлят своим взглядом, заставляя меня идти еще более медленно, надеясь, что они уедут на ближайшем лифте. Вот только надеждам не суждено сбыться, они пропускают свободную кабину и ждут, когда поравняюсь с ними.

– Доброе утро, Лер! – говорит Светка, с опаской глядя на свою соседку по кабинету.

– Доброе, – киваю и сразу же перевожу взгляд на табло, молясь, чтобы кабина приехала быстрее.

– Ты сообщила отцу ребенка об этой радостной вести? – подхватывает меня под руки Света, поглаживая локоть, словно мы – лучшие подружки.

– Да, – киваю, стискивая зубы.

Сохраняй спокойствие, Лера, не выдай посторонним своих эмоций.

– И как Фарид Саидович отреагировал? – резко подается вперед сотрудница бухгалтерии, с которой шушукалась та, которую я считала подругой.

Говорила она так громко, что не удивительно, как заволновались сзади все прибывающие работники компании. Стискиваю кулаки, поджимаю губы, но взгляда от табло не отвожу.

– Кира! – шипит Светка на свою коллегу.

Я же поворачиваю голову и окидываю ту ледяным взором с головы до ног.

– Вы вообще кто? – фыркаю, демонстрируя пренебрежение, и захожу в как раз подъехавший лифт.

Целая толпа загружается следом, так что ответа не следует, я же дрожу под обстрелом множества чужих взглядов. Слышу, как тихо шепчутся люди между собой, и испепеляю взглядом Свету на месте, а та лишь краснеет и опускает глаза вниз. Мое лицо покрывается румянцем, температура тела явно поднимается, так что когда кабина приезжает на нужный этаж, я вылетаю оттуда, как пробка, и несусь в сторону уборной. Кажется, меня сейчас стошнит…

Облегчаю желудок и гляжу в зеркало, видя там свое усталое лицо. Ополаскиваю рот и ищу в сумке жвачку, которая должна отбить неприятный запах изо рта. Жалею, что не догадалась захватить с собой зубную щетку и пасту. Ну до чего уж теперь. Иду на свое рабочее место, не поднимая головы от пола. Но, к счастью, в коридорах пусто, все, видимо, на своих рабочих местах.

– Ты опоздала, Лера, – говорит мне мой начальник.

И все. Ни слова про ходящие по офису слухи. Но затем догадываюсь, что ведь сплетня только сейчас начала разноситься, так что узнают все о моей беременности только к обеду, раньше вряд ли, не настолько у нас быстрое сарафанное радио.

– Прошу прощения, Георгий Сергеевич, постараюсь такого больше не допускать, – говорю первым делом, а затем присаживаюсь на свое место.

Вот только затем меня осеняет… Ведь больше ничего и не будет. Если утром я еще хотела побороться за свое место в компании, несмотря на то, что вчера вечером сказала брату, то теперь в сложившихся обстоятельствах об этом не может быть и речи. Не смогу защищаться постоянно от ехидных чужих комментариев, косых взглядов и шепотков. Начну нервничать и злиться.

Несколько часов безвылазно прячусь в кабинете, словно в собственной норке, занимаюсь рутинной работой, надеясь, что мне дадут еще немного собраться с силами, но… Через час мне звонят на рабочую трубку. Код звонившего – сто пятнадцать. Вбираю больше кислорода… Абонент с отдела кадров.

– Слушаю, – отвечаю по стационарному телефону, не смогла выжидать больше, уже начальство начало коситься на меня недовольным взглядом.

– Валерия Евгеньевна, приветствую, вы когда собираетесь к нам зайти? – бодрым тоном и слегка ехидно говорит наша кадровичка.

Лет сорока восьми, разведенная, с двумя детьми, с ней было сложно поладить, но палки в колеса она никому не вставляла, так что неприятия я к ней не испытывала. Вот только каждый раз неприятно сжималась при звуках ее голоса. Все же не могу про себя сказать, что я стрессоустойчива, скорее, наоборот. Хотя в моем резюме из положительных качеств первым дело указано это свойство характера. Везде обман… К горлу подкатывает горький ком, но я спрашиваю, пересиливая себя.

– А что случилось? – севший тембр, все внутри словно наждачкой режет.

Не знаю, зачем интересуюсь и задаю дежурный во всех смыслах вопрос, ведь и так догадываюсь, в чем дело.

– Так секретарь самого Фарида Саидовича звонила, сказала, что ты увольняешься. Или ты что, передумала? – подозрительность так и звучит в ее словах, от чего у меня неприятно сжимаются внутренности. – Вечно вы молодые куда–то торопитесь. Нет, чтобы уцепиться за свое рабочее место. Или думаешь, в другом месте платить больше будут? Знай, у нас самые хорошие зарплаты, да и…

Тетка совсем входит в раж, но у меня нет никаких моральных сил ее выслушивать.

– Я… – начинаю было говорить, но она не слышит, продолжает разглагольствовать:

– Куда намылилась, признавайся, – вдруг проявляет она неуместное любопытство. – Или слухи правдивы, и на тебе генеральный наш женится? Говорят, ты пузатая от него. Ну да, дело–то не хитрое, только ноги раздвигай да…

Ее вопрос в лоб сбивает меня с толку, от чего у меня глаза начинают суетливо бегать по поверхности моего стола. Но затем я привожу свои эмоции и мысли в кучу и выпаливаю прежде, чем она совсем разойдется и перейдет все рамки приличий.

– Нет, – отвечаю с осторожностью, не желая порождать в компании и без того глупые слухи относительно себя. Не хватало еще, чтобы кадровичка потом растрезвонила всем, что я сама призналась ей во всем. – Подойду через полчаса.

И бросаю трубку, касаясь рукой груди, пытаясь таким образом унять бешеное сердцебиение. Боже, неужели можно быть такой бесцеремонной женщиной? Поджимаю губы, злюсь на себя за то, что не могла дать ей только что отпор. Стоило сказать, что это не ее собачье дело, но я так растерялась, что ни слова путного подобрать не смогла.

– У тебя все в порядке? Что-то ты неважно выглядишь, – хмурится и глядит на меня со своего место Сергеич, сводя свои седые брови на переносице.

На секунду мне становится стыдно, что он узнает новости о моем увольнении самым последним, но затем я встряхиваю головой. Не могу сейчас тратить силы на объяснения, мне предстоит еще более серьезный разговор с другим мужчиной… Тем, кого мне хотелось бы видеть меньше всего.

– Я отлучусь ненадолго, – оправдываюсь перед шефом и выхожу из кабинета, направляясь в отдел кадров, где меня уже ждут.

Казалось, словно все только и ждали, когда же я уйду. Пишу заявление по собственному под прицелом трех пар глаз, взирающих на меня с неподдельным любопытством и азартом предвкушения новой сплетни.

–. Мне нужна неделя на передачу дел, – говорю женщине, которая сидит, подперев подбородок ладонью.

– Сверху поступило указание уволить без отработки, – машет она рукой, словно это ничего не значащее дело.

Я же закипаю, не удивленная таким поворотом.

–. Я предупредила начальство, что нужен месяц, но могу сократить до недели, как раз доработаю до конца месяца, – подсчитываю дни, понимая, что нужно выторговать себе хотя бы семь дней, деньги не помешают в моем нынешнем положении.

– Мы – работники подневольные, Миронова, – качает головой и цокает при этом кадровичка, поднимает глаза вверх, намекая на вышестоящие должности. – Так что решай этот вопрос сама. Поступит приказ, отрабатывай себе на здоровье. Иди давай.

И машет головой в сторону выхода. Я стискиваю кулаки, но выбора нет, так что я, просверлив ее немного обреченным взглядом, выхожу из ее кабинета на ватных ногах. И тут раздается звонок мобильного. Незнакомый номер, но отчего–то я уверена, кто по ту сторону линии. Знал, что ли, как я костерю его на чем свет стоит?

– Зайди ко мне, – короткий мужской приказ через линию, а затем отбой.

Голос знаком мне, и не только мне. Думаю, большая часть женщин в офисе вздыхают вслед этому образчику власти. Стискиваю зубы и иду в сторону лифта, как на эшафот. Наблюдаю за табло и надеюсь, что кабина в пути задержится, но как назло в этот раз все происходит быстро. С раздражением захожу внутрь и нажимаю нужную кнопку этажа.

– Боже, – выдыхаю и прислоняюсь к стенке кабинки, когда двери закрываются.

Пытаюсь совладать со своими мыслями, но не нахожу подходящих слов, которые смогу сказать Фариду. Пытаюсь разложить все по полочкам и привести все к одному результату, но не выходит. К сентябрю я буду уволена, узнаю пол ребенка, и от этого будет зависеть цель Галаева. Все внутри сжимается от страха, когда я вспоминаю его слова: «Если девочка, сделаешь аборт». Прижимаю руку к животу и не понимаю, что он имеет против девочек?

– Вы выходите? – вдруг раздается чей–то голос спереди.

Я открываю глаза и поднимаю голову, в недоумении глядя на какого–то незнакомца в костюме. Хотя лицо приметное, вроде работает в отделе снабжения.

– А? – спрашиваю, растерянно глядя по сторонам, а затем спохватываюсь и выхожу: – Да–да. Спасибо.

Оглядываюсь и смотрю направо, затем налево, совсем из головы вылетело, в какую сторону идти. Встряхиваю головой, а после иду в нужном направлении, чувствуя, как с каждым шагом мое тело наливается свинцом. Ощущение тяжести на плечах и голове не проходят, только усиливается, когда я подхожу к приемной Галаева. Секретаря на месте нет, так что я иду к двери его кабинета и останавливаюсь перед ней в нерешительности. Поднимаю руку, чтобы постучать, но она так и повисает в воздухе. Хмурюсь, но не стучу. Открываю внаглую дверь. В конце концов, скоро он не будет моим начальником.

– Почему без стука? – голос у сидящего за столом и корпящего над бумагами Фарида груб и не предвещает ничего хорошего тому, кто испортил ему настроение.

К сожалению, в этот раз это я. Поджимаю губы и прикрываю дверь вполсилы. Хлопок двери заставляет мужчину поднять голову и сощурить глаза, когда он видит меня с воинственным видом взирающую на него.

– Чего ты хотел? – подхожу ближе и складываю на груди руки.

Он откидывается на спинку своего кресла и сверлит меня своим недовольным взглядом. Губы презрительно дергаются, а глаза словно налиты кровью.

– Ты плохо соображаешь, что происходит, не так ли? – вздергивает он бровь и спрашивает меня холодно.

– Давай только без загадок, – вздыхаю устало, нет сил на препирания, итак я вымотана.

– Зачем ты распустила слух, что беременна от меня? – жестко произносит и встает, давя своим внушительным ростом.

И пусть между нами стол, но в этот момент пространство кабинета мне кажется узким и маленьким для нас двоих. Даже дышать становится тяжело, но я не показываю это своим видом, уж больно хищный у мужчины вид.

– Мне, по–твоему, больше делать нечего? – фыркаю, уязвленная этим его предположением.

Он что, думает, что он – пуп земли, а я – фанатка, так и желающая захомутать его в свои сети? Ну и самомнение.

– Если я узнаю, что ты что-то замышляешь… – угрожающим тоном говорит и огибает стол, подается вперед, нависая надо мной.

Я отклоняюсь, но пятой точкой упираюсь в стол, а дальше отступать некуда. Его дыхание опаляет мои щеки, заставляя внутри меня что-то трепетать. Но затем он резко отстраняется, словно ему неприятно находиться в моем обществе. Я же с облегчением вбираю в легкие больше кислорода. Даже не заметила, как при его приближении затаила дыхание.

– Я не рада твоему обществу так же, как и ты моему, – решаю усыпить его бдительность и дать на время понять, что солидарна и согласна с его решением. – Надеюсь, что все решится должным образом, и мы никогда не увидим другу друга больше.

Казалось, что он должен расслабленно выдохнуть, вот только его плечи еще сильнее напрягаются, а глаза темнеют, окидывая меня непонятным взором.

– Отрицай, что это мой ребенок, – лишь приказывает мне и отходит подальше, как от чумной. – Сплетни могут дойти до моей невесты, проблемы перед самой свадьбой мне не нужны.

И его слова что-то переключают во мне. Уязвляют до такой степени, что я отхожу от собственной линии поведения, которой решила придерживаться. Ляпаю, не подумав:

– ДНК–тест покажет, что это твой ребенок, все равно этого не скрыть, тем более от жены, – в моем голосе ехидство и уязвленная гордость, но затем я прикусываю губу, коря себя за несдержанность.

– Вскрыть правду придется только в том случае, если это окажется мальчик, – не теряется Фарид и усмехается, дергая щекой. Его глаза сужаются при виде меня, а сам он бычится: – Ты забыла о нашем уговоре?

В уголках моих глаз скапливается влага, а руки начинают дрожать.

– Мы ни о чем с тобой не договаривались. Я буду рада любому… – ломкий голос выдает мою боль, но я совершаю ошибку за ошибкой, не понимая, как каждое произнесенное слово топит меня все больше.

– У меня нет времени выслушивать твой бред. Иди, я занят, – вижу, что мои слова взбесили его. Жилка на шее дергается с бешеной скоростью. Сам он трет переносицу и садится на свое место, машет мне пренебрежительно рукой, уязвляя и обижая еще больше. – И не забудь, никто не должен знать, что ты думаешь, что беременна от меня. Я ясно выражаюсь?

Руки мои трясутся от негодования и слабости. Мелькает неуместная мысль: а ведь со своей драгоценной невестой он говорит по–другому. Мягче, нежнее…

– Вполне, – цежу сквозь зубы и выхожу из его кабинета, гордо расправив плечи.

– Шпильки делают тебя более сексуальной, носи их, если хочешь моего внимания, – хмыкает он мне вслед.

Я же замираю, чувствуя напряжение в каждой клеточке тела, а затем быстро ухожу, игнорируя его смех. Чертов негодяй!