Чарующий закат

2

Лесли положила под голову подушку и закрыла глаза. Прошлое опять оживало, и казалось, что все произошло только вчера: память удерживала малейшие детали. Слепая судьба сделала ее прошлое ее же врагом. Некоторые люди за всю жизнь не переживали столько горя, сколько выпало на долю Лесли. Она так и не могла оправиться от трагедии, которая произошла десять лет назад: тогда в один день она похоронила мать, отца и брата. Все они стали жертвами автомобильной катастрофы, заложниками пьяного водителя за рулем грузовика. Лесли так и не могла смириться с мыслью, что этот алкаш сейчас жив и здоров, в то время как она потеряла половину семьи. Почему судьба так жестока к ней? Филипп пытался объяснить ей, что никто не виноват в ее несчастье, но Лесли была слишком помешана на горе, чтобы слышать его слова, — ей было очень плохо. Но время лечило, и Лесли вскоре заметила, что может снова смеяться, они с Филиппом могут шутить и веселиться. Именно Филипп давал ей живительные силы.

Насколько же жестоким было слепое провидение, чтобы забрать у нее и Филиппа! Это случилось три года назад. Они взяли тогда напрокат в Сейлеме самолет, чтобы слетать в Олимпию, к сестре Филиппа. Он был первоклассным пилотом. Как только они поднялись в воздух, пошел снег большими хлопьями. Не буря, а просто небольшой снегопад при чистом небе. Лесли завороженно смотрела на падающие снежинки, в то время как Филипп набирал высоту, чтобы пролететь над горой Святой Елены. Здесь картина прошлого обрывалась, детали путались.

Лесли помнила лишь шепот Филиппа:

— О, Боже, нет!

И даже если он произнес еще что-то, она уже больше ничего не слышала. В следующий момент их самолет начал падать, разрежая воздух, и через мгновение весь мир исчез, погруженный в мертвую тишину. Лесли очнулась, раздираемая болью. Лежа в снегу, она с трудом приоткрыла глаза, чтобы увидеть догорающий самолет и почувствовать, как снег залепляет ей лицо. Затем снова погрузилась во мрак. По счастливой случайности Лесли выбросило из самолета взрывной волной, Филипп же остался внутри… Хотя прошло уже три года, Лесли помнила все мельчайшие детали того страшного дня. Эта трагедия — потеря Филиппа — перечеркнула всю ее жизнь. Она с головой ушла в работу, уверенная, что никогда больше не сможет полюбить никого другого: Лесли слишком хорошо знала, что такое потеря любимого человека: ты теряешь его, чтобы никогда больше не увидеть. Сейчас она уже не страдала. Она вернулась к жизни, но это был ее собственный, никому не доступный мир. Ее лекарством стала работа в Танзании с экспедицией антропологов и археологов. Пока Лесли была в Африке, она почти забыла прежнюю жизнь. Там она нашла свободу, в которой так нуждалась, спасение, которое искала, там она смогла унять горечь. А сейчас Лесли чувствовала, что вновь теряет все это, добытое таким трудом. Перед ней опять стоял заклятый враг — ее прошлое.

Легкий стук в дверь вернул Лесли к действительности. Она положила подушку на кресло.

— Да?

Солнце уже село, и за окном воцарился мрак. При свете маленькой лампы она выглядела моложе и еще беспомощнее.

На пороге купе стоял Грегори Уилсон, лицо его было серьезно.

— Здравствуйте, еще раз, — он говорил тихо, как бы неохотно. — Я не догадался купить в дорогу журналы. Вы не одолжите мне что-нибудь почитать?

— Конечно. Вы войдете? — спросила Лесли спокойно.

Он посмотрел на нее, затем вошел в купе.

Она не хотела признаваться себе, но его появление обрадовало ее. Грегори отвлек ее от мыслей о прошлом, которые повергали Лесли в отчаяние.

Она жестом предложила ему сесть в кресло, в котором только что переживала вновь свою трагедию, и они минуту молча смотрели друг на друга. Они были такие разные: его мужественной привлекательности противостояла ее женственная красота. Его темно-карие глаза светились радостно, в ее — голубых — застыло отчаяние.

— Вы рады, что возвращаетесь домой? — наконец спросил Грегори, не сводя с нее глаз.

— Вообще-то, дом не ассоциируется у меня с концом дождя, но не могу сказать, что еду туда без удовольствия.

— Скажите, а что это за обещание собираться каждое третье Рождество вместе? Лорен только и твердила об этом в прошлом году, уверяя, что вы и Кен обязательно приедете, — его голос был тихим и вкрадчивым, словно Грегори пытался вызвать у нее желание отвечать.

Лесли посмотрела в темное окно.

— Мы дали такое обещание, когда жили еще все вместе. Поклялись, что непременно будем собираться каждое третье Рождество все вместе в нашем доме, — она горько усмехнулась. — Мне, наверное, было тогда восемнадцать, я заканчивала школу, Гюнтеру — семнадцать, Кену — шестнадцать и Лорен — пятнадцать. Папа знал, что мы скоро покинем наше родительское гнездо, поэтому-то он и предложил заключить такое соглашение.

Он слушал с интересом и, когда Лесли замолчала, рассмеялся.

— Ага, значит, ваши родители исправно трудились четыре года подряд!

Она улыбнулась.

— Да, они так и хотели. Мечтали о четырех детях.

Лесли в задумчивости подперла голову рукой. Она старалась не думать о прошлом, а теперь ей пришлось еще и говорить о нем: Грегори принуждал ее к этому.

— У вас была дружная семья…

— Да, это так, — прошептала она и почувствовала, как к горлу подступает комок. Лесли опять отвернулась к окну.

А Грегори продолжил свой допрос самым бесцеремонным образом:

— У вас был кто-нибудь после смерти мужа?

Ее щеки покраснели, голос задрожал:

— Нет, и я к этому не стремилась.

Решив, что этого ответа более чем достаточно, она вновь замолчала. Если бы Лесли знала, что он будет так нагло вторгаться в ее прошлое, она бы не пустила его в свое купе.

Тщательно подбирая слова, Грегори сменил тему.

— Расскажите мне об Африке. Я никогда там не был.

Лесли посмотрела на него подозрительно, но все-таки заговорила:

— Мы работали в очень красивом районе: ровный ландшафт с низкой растительностью, — она с облегчением вздохнула и продолжала: — Мы работаем над теорией о том, что около тридцати пяти миллионов лет назад там обитали наши прародители. Мы и сейчас продолжаем копать вулканический пепел в надежде обнаружить следы, подтверждающие наши предположения. У нас очень симпатичный лагерь. Правда, за его пределами я почти ничего не видела. Я редко уезжаю из лагеря. Хотя в прошлом году провела неделю в Египте, — сказала она задумчиво и быстро добавила: — Но большую часть времени я работаю.

— Вам нравится откапывать горшки и скелеты дядюшки Гоминида? — засмеялся Грегори.

Лесли заколебалась: она не могла понять, о чем он думает. Ей показалось, что он подтрунивает над ее работой, и она нахмурилась.

— Это моя работа, — ответила Лесли обиженно и добавила: — Профессия, которую я люблю…

— И отличное место, где можно спрятаться от жизни, — перебил он ее, — не так ли?

Лесли еще раз с горечью убедилась, что Грегори хорошо осведомлен о ее жизни. Ох уж эта болтушка Лорен! Как она может обсуждать такие вещи с посторонним человеком?! Лесли не нуждалась в жалости Грегори Уилсона, ей вдруг стало просто невыносимо его присутствие.

— Готова согласиться, что Африка — действительно прекрасное укрытие, Грегори, но для меня это всего лишь работа, я ни от кого не прячусь… Но, — прошептала она, — даже если бы я там пряталась, это только моя проблема.

— Сколько времени вы пробудете дома? — бодро спросил Грегори, словно не замечая ее настроения. И вдруг протянул руку через стол и положил на ее запястье.

— До конца января, — она убрала руку и опустила глаза. Ей не понравилось его прикосновение, но что-то дрогнуло в ее душе.

— Многое может произойти за это время, — Грегори хотел вновь прикоснуться к ней, но, передумав, засунул руки в карманы.

Лесли решила не продолжать разговор, боясь, что ее голос выразит отчаяние и гнев, а ей вовсе не хотелось, чтобы он знал о ее чувствах. И, кроме того, ей почему-то не хотелось, чтобы он ушел. В купе воцарилась тишина.

И тут в окне блеснула молния. Это был дождь, настоящий декабрьский дождь.

— Кажется, мы попали в грозу, — сказал Грегори, — еще одна причина порадоваться выбранному мною способу передвижения.

— Да, — подтвердила Лесли раздраженно.

Они сидела в тишине, изредка нарушаемой раскатами грома, и наблюдая, как струйки воды стекают по запотевшему темному стеклу. Наконец она повернулась к нему. Казалось, он находился сейчас где-то далеко-далеко: все его внимание было сконцентрировано на дожде. Но от него веяло таким спокойствием и безмятежностью, что Лесли снова вынуждена была признать: она рада его присутствию.

Грегори повернул голову, поймал ее взгляд и улыбнулся.

— Скорей бы уж доехать до Солт-Лейк-Сити, — сказал он, безуспешно пытаясь вытянуть свои ноги между двух кресел. — Честное слово, когда я долго нахожусь в закрытом помещении, у меня прямо-таки начинается клаустрофобия!

Лесли тихо засмеялась и впервые посмотрела на него с интересом.

— Не надо было вырастать таким длинным. Если бы вы аккуратно пилили, вам бы не пришлось бы бегать так много.

— Вы правы, — подхватил он, — но тогда мы думали совсем о другом.

— О чем же это? — спросила она весело.

Грегори засмеялся.

— Ну, например, о красивых девушках, — улыбнулся он, — кстати, а вы ведь очень привлекательная девушка, Лесли Гарднер, — и продолжал шутливо: — Скажите, а как реагируют на вас мужчины, с которыми вы работаете в Африке? Мне бы было очень трудно сосредоточиться на раскопках пепла, если бы рядом со мной находилось такое прелестное создание. — Он внимательно разглядывал ее лицо.

Лесли, не смущаясь, ответила:

— Они и не замечают, что рядом с ними женщина. К тому же средний возраст наших мужчин — лет шестьдесят.

Ей польстило, что Грегори нашел ее привлекательной, и удивило, что его комплимент, как солнечный луч, проник сквозь стену отчуждения, которую она так тщательно воздвигала за прошедшие со дня смерти Филиппа годы. Лесли долго билась над тем, чтобы не реагировать на подобные вещи и преуспела в этом. Она просто поклялась никогда больше не становиться жертвой любви.

Лесли опустила глаза. Она не хотела, чтобы их разговор продолжался в прежнем тоне.

Он внимательно разглядывал ее еще несколько минут и сказал:

— Я пойду в ресторан, что-нибудь выпью. Вы не составите мне компанию?

Избегая его взгляда, она покачала головой:

— Спасибо, но сегодня был слишком тяжелый день. Я лучше лягу спать.

У двери Грегори обернулся.

— Ладно, но если вы передумаете, то найти меня нетрудно. Я буду сидеть в уголке и пить в одиночестве.

Лесли улыбнулась:

— Спокойной ночи, Грегори.

Они не виделись до остановки поезда в Солт-Лейк-Сити, когда Грегори появился на пороге ее купе.

— У нас есть тридцать пять минут. Давайте прогуляемся по платформе.

На улице было темно, но буря бушевала уже где-то далеко на востоке. Надев пальто и накинув на шею шарф, Лесли вышла из вагона.

Грегори помог спуститься ей на перрон, и они медленно побрели вдоль поезда. На улице было прохладно и тихо: лишь стук колес изредка проходивших поездов нарушал тишину. В воздухе ощущалась прохлада после только что прошедшего дождя.

— Как здорово! — воскликнул Грегори, глубоко вздохнул и взял Лесли за руку.

Это прикосновение вызвало у нее чувство беспокойства и явного дискомфорта. Пройдя еще несколько метров, они повернули обратно.

— Знаете, у меня есть гениальная идея, — сказал Грегори, все еще держа ее за руку.

— Какая?

— Давайте возьмем машину и поедем на ней в Портленд. Это займет не больше времени, чем на этом проклятом поезде.

Лесли удивленно взглянула на него. Он улыбался.

— Это всего шестьсот миль отсюда. Что вы об этом думаете? Хорошая идея?

К ней наконец вернулся дар речи:

— Мы не можем этого сделать. Лорен и Дэнни будут ждать нас на станции. Да и багаж мой в купе.

— Соглашайтесь, Лесли. Я возьму самую большую, самую удобную машину. Это будет намного приятнее, чем это душное купе.

Ее терпение подошло к концу.

— Нет, — резко ответила она, — если вы хотите взять машину, вас никто не задерживает. Я же остаток пути проведу в поезде.

Лесли совсем не прельщала перспектива провести столько времени с ним наедине. Она и так слишком привязывалась к нему.

Грегори больше ничего не сказал. Они поднялись в вагон и в молчании подошли к ее купе. Открыв дверь, она пробормотала:

— Спокойной ночи, Грегори, — второй раз за эту ночь она говорила ему эти слова.

Только сейчас он отпустил ее руку.

Уставшая, Лесли дрожащими руками надела пижаму, приготовленную еще до прогулки. Она чувствовала, что с ней что-то происходит — что-то наполняющее ее душу страхом.

Она резко откинула с лица прядь волос. Лесли не хотела попасть в плен к этому человеку, и сейчас она больше всего на свете боялась именно этого. Она не могла позволить себе дрожать при воспоминании об его сильных руках. Не-мог-ла! Грегори не интересовал ее, и он не должен был интересоваться ею.

Лесли взяла журнал, но что-то снова мешало ей сосредоточиться. В конце концов, она положила его на прежнее место. Ей надо было подумать. Что-то происходило с ней: она была слишком уязвима сейчас. Лесли казалось, что от прикосновения Грегори она распадается на множество маленьких кусочков.

Она уткнулась лицом в подушку, но чувствовала, что усталости нет, и она не заснет.

— Лесли? — послышался голос из-за двери.

Она продолжала лежать молча.

— Лесли, я принес мартини. Вы не хотите?

Она встала и накинула халат. Вдруг мартини поможет расслабиться и она заснет? Открыв дверь, Лесли встретила ироничный взгляд Грегори.

— Спасибо, — сказала она, протягивая руку к бокалу.

— У меня еще одно предложение: не выпить ли нам вместе? — он внимательно смотрел ей в глаза.

— Я так не думаю, я уже легла.

Заглянув ей через плечо, Грегори произнес:

— Я вижу. Но вы могли бы сесть на диван, а я в кресло. Или пойдемте ко мне в купе — я еще не разложил диван. — Он поморщился: — Просто ненавижу пить в одиночестве.

Лесли отступила в сторону, пропустив его. На этот раз она не стала запирать дверь. Он заметил это и улыбнулся.

Лесли села на разобранную постель и отпила глоток сухого мартини. Под его внимательным взглядом она чувствовала себя совершенно беспомощной.

— Почему вы боитесь меня, Лесли? — неожиданно спросил он.

Она поднесла бокал к губам, не желая отвечать на его вопрос.

Помолчав, Грегори вздохнул:

— Это ведь правда, не так ли?

Его догадка снова не была ни подтверждена, ни опровергнута.

— Я хочу, чтобы мы стали друзьями, — сказал Грегори. — Все вместе — вы, я и Лорен с Дэнни. Чтобы мы вчетвером отлично провели Рождество. Это все, чего я добиваюсь.

В серо-голубых глазах Лесли сверкнули лукавые огоньки, потом она улыбнулась.

— Это все, чего вы добиваетесь? — повторила она.

— Конечно, я никогда бы не стал обманывать даму, которая сидит передо мной в одной пижаме.

Лесли почувствовала, как краска заливает ей лицо. Она хотела бы спрятаться от его горячего взгляда, но не могла. Лесли сделала большой глоток и закашлялась.

— Мартини нужно пить маленькими глоточками, Лесли, — усмехнулся Грегори.

Откашлявшись, Лесли вдруг почувствовала к нему отвращение: он знал, как его присутствие действует на нее, и насмехался.

— Вы мне не рассказали, какой предмет преподаете в университете. Наверное, анатомию? — резко спросила Лесли.

— Я отвечу, но обещайте, что не измените своего отношения ко мне.

— Обещаю, — ей казалось сейчас, что она уже никогда не сможет изменить своего отношения к нему.

Грегори колебался, потом, глубоко вздохнув, произнес:

— Философию. Видите, у нас много общего: вы изучаете происхождение человека, я — его мысли.

Минуту она не находила, что ответить. Философия! Ей вдруг стало почему-то ужасно смешно. Этот грубый, невоспитанный, неотесанный тип преподает философию! Нет, она не могла в это поверить. Ему гораздо больше подошли бы медицина или математика — да все что угодно, но только не философия. Пряча улыбку, Лесли посмотрела на его смущенное лицо.

— Это вас удивляет? — спокойно спросил Грегори.

— Нет, совсем нет, — солгала Лесли, а про себя подумала: "Как мог человек с такой внешностью и телосложением посвятить себя сугубо духовной сфере?"

— Я… я просто не ожидала этого, — добавила она.

Грегори вздохнул и, глядя в пол, сказал:

— Я же вижу, что вы просто умираете от смеха. Смейтесь, смейтесь, чтобы никто не смог сказать, что Грегори Уилсон никогда не позволял дамам смеяться над собой.

— Я не смеюсь над вами, Грегори. Просто я не ожидала такого ответа. Никогда не предполагала, что преподаватель философии может так выглядеть…

Он поднял голову.

— Вам ничего не надо объяснять, Лесли. Я понимаю, что это забавно. Мои студенты всегда смеются на первом занятии, даже коллеги усмехаются — почему же вы должны быть исключением? Я знаю, все представляют нас дряхлыми старичками, обязательно сгорбленными и в очках, с маленькими глазками-бусинками и с постоянным выражением задумчивости на лице. Так что не стесняйтесь — смейтесь.

Поставив свой бокал, он поднялся с кресла.

Улыбка слетела с ее губ, смех застрял в горле, когда Лесли неожиданно увидела близко перед собой его лицо.

— Я не смеюсь, — только и прошептала она.

— Слишком поздно, — ответил он тоже шепотом.

Он обнял ее, его губы скользнули по ее лицу — они обжигали. Лесли попробовала увернуться и встретилась взглядом с горящими глазами. И тут же почувствовала, что не в силах оторваться от Грегори, от его губ, объятий.

— Не надо… — попыталась вымолвить Лесли, но его страстный поцелуй оборвал ее на полуслове.

— Не делай этого, Грегори, — смогла прошептать она, — пожалуйста.

Она старалась не смотреть ему в глаза: если бы она в них окунулась, она не стала бы сопротивляться. У нее просто не было бы сил. Но какое право он имел так поступить?

Грегори чуть отстранился и с нежностью посмотрел на нее. Затем медленно снял руки с ее плеч, повернулся и взял со стола бокал. Он, видимо, хотел ей что-то сказать, но передумал.

Лесли была ужасно смущена.

— Мне жаль, что ты так поступил, — произнесла она наконец.

Допив мартини, Грегори уверенно ответил:

— А мне — нет, — он посмотрел на нее, открыл дверь, и уже в коридоре, усмехнувшись, сказал: — Не забудь запереть дверь.

— Не волнуйся, не забуду, — успела произнесли Лесли.

Выключив свет, Лесли отодвинула занавески: невадская ночь, тихая, с огромными звездами на небе, ошеломила ее. Лесли легла в кровать и задумалась. Ей пришлось признаться себе, что он ей нравился, Грегори Уилсон нравился ей. Он вызвал в ней чувства, которые, как казалось Лесли, давно умерли. Она снова и снова видела перед собой его лицо, ощущала силу его объятий, прикосновение губ. Лесли была поглощена этими мыслями еще несколько минут, а затем пришла к выводу, что все случившееся не заслуживает стольких переживаний. Больше она не сомневалась — отныне она постарается избегать встреч с этим человеком. Неожиданно Лесли подумала: "Как же он помещается на маленьком диване скорого поезда?" Улыбка заиграла на ее губах: она ясно представила, как длинные ноги Грегори свисают с постели.

Лесли усмехнулась. Философ! Бог мой! Преподаватель университета! Так, улыбаясь, она наконец-то погрузилась в сон.