Человек, который любил Джейн Остин

ГЛАВА 25

Старинные напольные часы в отделанном мрамором вестибюле Большого дома в Чотоне пробили половину одиннадцатого. Джейн с Кассандрой вышли на широкую веранду и смотрели, как гостям подают кареты.

В ночном воздухе веяло прохладой. Джейн что-то искала в сумочке в мигающем на ветру свете факелов, что были вставлены в железные канделябры по обе стороны веранды. Просьба Дарси о встрече почему-то встревожила ее. И весь остаток вечера она старалась избегать его, держась поближе к другим гостям и членам семьи.

Но вот вечер подошел к концу, и Джейн всем сердцем стремилась поскорее оказаться в уютной тишине коттеджа. Там можно будет перевести дух и подумать, что делать дальше с дерзким американцем.

– Перчатки, мои зеленые перчатки, – бормотала она, шаря в сумке. – Я совершенно уверена, что положила их сюда…

В этот момент из дома вышел Дарси, держа в руке пару дамских перчаток.

– Это случайно не ваши, мисс Остин? – вежливо осведомился он.

– О да, – ответила Джейн, и глаза ее гневно сверкнули, хотя голос звучал спокойно. – Премного благодарна, мистер Дарси, – громко, специально для Кассандры, добавила она. – Это мои любимые. Подарок Фрэнка.

Джейн протянула руку за перчатками. Дарси шагнул к ней поближе, вложил в руку перчатки вместе с еще каким-то мелким предметом. Она опустила глаза и увидела на ладони сложенный в несколько раз квадратиком листок бумаги.

И не успела произнести и слова, как Дарси отошел и поклонился.

– Надеюсь, что мы еще встретимся. Скоро, – с особым значением произнес он это последнее слово.

И улыбнулся.

Джейн видела, что на другом конце веранды Эдвард и Фрэнк о чем-то беседуют с одним из кузенов. Метнув в сторону Дарси гневный взгляд, она сжала в кулаке бумажный квадратик и ответила на почтительный поклон американца небрежным кивком головы.

Тут к дому подкатила карета Эдварда, остановилась у самых ступеней. Грум Симмонс помог Джейн и Кассандре усесться в закрытое ландо, сам вскарабкался на место возницы. Стегнул лошадей, и экипаж с грохотом покатил по дорожке, усыпанной гравием. Джейн обернулась и увидела Дарси – тот стоял на ступеньках и провожал карету взглядом.

– Этот мистер Дарси совершенно невозможен! – сердитым шепотом заметила Джейн. – Никогда в жизни мне еще не доводилось встречаться со столь самонадеянным, наглым и упрямым человеком!

– Разве, Джейн?

Та подняла глаза и поймала на себе немигающий взгляд сестры.

– Неужели ты думаешь, я не заметила этой вашей маленькой игры с перчатками? – спросила Кассандра.

– Не понимаю, о чем это ты, – ответила Джейн, нервно теребя сумочку.

Кассандра вздохнула.

– Но, Джейн… всего минуту назад я видела, как Дарси вложил тебе в руку записку. – Не дождавшись ответа, она указала на крепко сжатую в кулачок руку сестры. – Так ты собираешься ее прочесть или нет?

Джейн поняла, что проиграла. Развернула листок бумаги, поднесла его поближе к тусклой каретной лампе и прочла несколько торопливо нацарапанных строк.

– Этот невозможный мистер Дарси пишет, что ему необходимо повидаться со мной, причем срочно. В полночь, – добавила она и покосилась на сестру. – И еще он пишет, что будет ждать меня в рощице за домом и чтоб я пришла на ту встречу одна.

– В рощице? Одна, в полночь? – хриплым шепотом воскликнула совершенно потрясенная Кассандра. Она не верила своим ушам. – Да этот мужчина определенно из ума выжил!

Лишь через несколько секунд Джейн догадалась, почему так возмущена сестра: Кассандра решила, будто Дарси приглашает ее на свидание с чисто романтическими, даже непристойными намерениями.

– Да, наверное, он сошел с ума, – заметила она с загадочной улыбкой. – Ибо трава по ночам мокрая от росы, и я наверняка заболею пневмонией и умру.

И без того негодующая Кассандра едва не задохнулась от возмущения.

– Джейн, ты что, тоже окончательно выжила из ума? – вскричала она. – Даже думать не смей ни о каком свидании с этим человеком!

– Почему же? Я непременно пойду, – решительно заявила Джейн, пытаясь представить при этом, что почувствует, когда Дарси ее поцелует.

Она тут же устыдилась этой мысли, и краска бросилась ей в лицо. А сердце лихорадочно заколотилось. Кассандра тем временем не унималась.

– Но почему, зачем это, Джейн? – возмущенно спросила она. – Ты сама только что говорила, что презираешь этого человека!

Джейн, увидев, что сестра взволнована и расстроена не на шутку, лишь отмахнулась зажатыми в руке перчатками.

– Ах, Касс, прошу тебя, не надо больше об этом! – сердито воскликнула она. – Можешь ты наконец помолчать?.. Ничего не спрашивай. Я сама расскажу тебе, только позже. А сегодня мне все же придется встретиться с этим самоуверенным мистером Дарси.

Оскорбленная таким твердым и даже грубым отпором и уверенная в том, что младшая сестра собралась вступить в опасную связь с красавцем американцем, Кассандра и сама окончательно разъярилась.

– Я считаю, ты ведешь себя глупо! – резко заметила она. – Все эти романтические бредни и дурацкие выходки простительны разве что молоденьким девицам, которые еще ничего не видели и не понимают. А ты давно вышла из этого возраста.

Джейн кивнула – с этим печальным фактом не поспоришь, – отвернулась и уставилась в окно на проплывающий мимо ночной пейзаж. Даже в юности у нее почти не было романтических увлечений.

– Могла бы и не напоминать мне об этом, – тихо сказала она.

– А как же твоя репутация? – продолжала гнуть свое Кассандра, твердо вознамерившаяся выбить все эти глупости из головы сестры и отговорить ее от компрометирующего свидания.

Джейн с горечью усмехнулась.

– Ах, Касс! Репутация незамужней женщины измеряется разве количеством потенциальных мужей. Что же касается меня, то таких перспектив вроде бы не наблюдается. А потому встреча с Дарси не может ни повредить, ни способствовать улучшению моей репутации.

Глядя на ясное, усыпанное звездами небо, Джейн перестала хмуриться, и губы ее дрогнули в легкой улыбке. Ибо, невзирая на обстоятельства, при которых этот невозможный мистер Дарси все же почти выбил у нее согласие прийти на свидание, она вдруг поняла: ей почему-то даже льстит ошибочное мнение сестры, что они с дерзким американцем вот-вот станут любовниками.

– По крайней мере, хоть луна сегодня полная, светит ярко, – весело заметила Джейн.

Это замечание призвано было окончательно вывести из себя бедную сестру.

Карета катила по дороге в ночь, а перед глазами Джейн стоял Дарси, вернее, довольно непристойный его образ. Мужчина со стройным мускулистым телом, таким видела она его в постели и сейчас представляла, какие слова он мог бы шептать ей, если б они действительно стали любовниками.

Луна стояла почти над головой, когда Симмонс вывел из конюшни Лорда Нельсона, чтобы передать его Дарси. Сославшись на головную боль и стремясь избежать очередного столкновения со вспыльчивым капитаном Остином, Дарси чуть раньше отклонил предложение Эдварда выпить по рюмочке перед сном. И, как только гости разъехались, поднялся к себе в комнату.

Полностью одетый, он ждал в темноте и незадолго до полуночи, стараясь ступать как можно тише, вышел из спящего дома и направился к конюшням за своим жеребцом. И к великому удивлению, обнаружил там поджидающего его Симмонса.

– Вы смотрите, осторожней, сэр, – предупредил Дарси молодой грум, вкладывая ему в руку поводья. А потом любовно потрепал черного жеребца по холке. – Не дай бог, еще ступит в ямку в темноте. Так не долго и ногу сломать.

Дарси взял поводья, похлопал Лорда Нельсона по шее.

– Я буду осторожен. Спасибо, Симмонс. – В полумраке он пытался прочесть выражение на лице грума. – А как ты узнал, что я сегодня собираюсь выезжать?

Симмонс улыбнулся, обнажив ряд ровных белых зубов.

– Я так понял, вы сегодня собираетесь встретиться с одной леди, сэр, – тактично заметил молодой человек. – По ночам многие джентльмены именно этим занимаются. – И он с понимающим видом подмигнул Дарси. – Даже мой добрый хозяин иногда выезжал по ночам, когда миссис Остин была в положении. Сэр Эдвард говорит, что настоящий джентльмен не станет слишком докучать жене, коли она в положении, если вы понимаете, о чем я, сэр.

Дарси молча кивнул, несколько удивленный тем, с какой открытостью и простотой относились к проблемам супружеской неверности в начале девятнадцатого века. Но тут же напомнил себе, что Викторианская эпоха с ее подавлением сексуальности была в ту пору еще впереди.

– Похоже, твой хозяин действительно очень хороший человек, – заметил он, не вдаваясь в подробности. Ибо надо было торопиться, к тому же не хотелось обижать разговорчивого грума, который запросто мог рассказать о его ночных похождениях Эдварду.

Симмонс энергично закивал.

– О да, сэр! – воскликнул он. – Не было у него в услужении никого, кто бы не считал сэра Эдварда добрейшим человеком на всем белом свете. И о бедных сестрах своих он всегда заботился, выделил им домик в Чотоне, поселил там вместе с престарелой матушкой, – продолжал болтать Симмонс, верный чисто деревенской традиции жить слухами и сплетнями. – А ведь большинство мужчин в его положении заставили бы незамужних сестер жить здесь, в Большом доме, где им ничего не принадлежит и нет никакого покоя и возможности уединения.

Затем Симмонс замялся. Хитрые и умные его глазки стрельнули в сторону погруженного во тьму Большого дома, и в следующих словах прозвучали нотки предостережения.

– А вот капитан Остин, он совсем другой человек, будто и не родной брат Эдварду и Генри. Капитан готов на все, лишь бы защитить сестер, и уж больно крут нравом, сэр.

Дарси принял завуалированные предупреждения грума с улыбкой благодарности.

– Похоже, тебе не очень нравится, что здесь происходит, а, Симмонс?

Тот лишь вздохнул.

– Когда вернетесь, заведите лошадь в стойло, хорошо, сэр? А уж я присмотрю за вашим красавцем, будьте уверены.

Он понаблюдал за тем, как Дарси оседлал Лорда Нельсона и медленно отъехал в освещенную луной ночь.

Стараясь ехать по мягкой травке у самой обочины, Дарси верхом на своем жеребце почти бесшумно миновал лужайки и сады поместья и вскоре оказался за воротами. Когда высокие печные трубы на крыше Большого дома скрылись за деревьями и кустарником, он вывел Лорда Нельсона на грязную дорогу и пустил в галоп. До коттеджа было недалеко, но ему не хотелось заставлять Джейн ждать.

Джейн… Вспомнив сердитый взгляд, которым она одарила его, когда он вкладывал записку ей в руку, Дарси поморщился. Он испытывал некоторую неловкость при мысли о том, что ему пришлось чуть ли не силой принудить девушку к свиданию. Он понимал, что для нее оно может обернуться сомнительной, даже опасной ситуацией. Но придет ли она? Это еще вопрос. Ему оставалось лишь надеяться, что свойственные Джейн ум и любопытство возьмут верх над осторожностью. Ибо сегодняшнее столкновение с Фрэнсисом Остином показало: это всего лишь вопрос времени, рано или поздно капитан предъявит ему, Дарси, обвинение в мошенничестве, а возможно, даже в еще худшем проступке.

– Вопрос времени! – произнес вслух Дарси и сам удивился звучащей в этих словах иронии.

Ему нужно найти способ вернуться в свое время, а у Джейн Остин был ключ к этой двери. Прелестная Джейн… Он на миг закрыл глаза и представил, как она стоит у его постели в коттедже, как сидит, склонившись над листом бумаги, и в темных ее глазах отражается и мерцает пламя свечи. А затем он представил еще более соблазнительную картину: Джейн стоит обнаженная за полупрозрачной ширмой, и сквозь ткань в танцующем свете просвечивает ее стройная фигура с пышным бюстом.

И Дарси вдруг ощутил боль и сожаление при мысли о том, что ему никогда не доведется обнимать это стройное тело, узнать тайны, которые скрыты за взглядом прекрасных глубоких глаз этой женщины.

Когда до коттеджа осталось примерно полмили, Дарси направил жеребца в сторону от дороги, по лужайке с сочной зеленой травой. Земля здесь была неровная, ему пришлось немного придержать Лорда Нельсона, чтобы тот перешел на шаг. Впереди, в дальнем конце поля виднелась темная полоска леса. Когда всадник приблизился к лесной опушке, из тени деревьев навстречу ему шагнула Джейн. И молча стояла в ожидании, когда он спешится.

– Я боялся, вы не придете, – пробормотал Дарси.

Он заметил, что волосы ее скрыты под капюшоном плаща. Когда она подняла голову, чтобы посмотреть на него, это бледное лицо в холодном лунном свете и в обрамлении темной ткани показалось Дарси прекрасней, чем когда бы то ни было.

Джейн же тем временем набралась решимости, отбросила все романтические мысли, что преследовали ее в карете Эдварда, и сухо спросила:

– Разве нельзя было подождать, когда наступит день?

– Простите, но я не мог ждать, – извиняющимся тоном ответил он.

Потом оглядел опушку и лужайку.

– Понимаю, вам было очень неудобно…

Она довольно резко перебила его.

– Единственным неудобством для меня было выбранное вами время и уединенность этого места. Которое тоже выбрали вы.

Он вздохнул, удрученный ее холодностью.

– Обещаю, я вас надолго не задержу, – виновато пробормотал Дарси. – Мне только надо знать, как добраться до того места, где лошадь меня сбросила. И тогда я смогу уйти.

– Это неподалеку отсюда, – сказала она. – Буду рада показать вам дорогу… Но только после того, как вы объясните наконец, кто вы такой. И странности своего поведения – тоже.

Дарси поморщился – примерно этого он и опасался. Да, он оскорбил Джейн, навязав ей свидание в столь неподобающий для приличной девушки час. И она не собиралась идти ему навстречу, не сохранив при этом лица и, возможно, не удовлетворив жгучего своего любопытства.

– Поверьте, мисс Остин, я действительно никак не могу это объяснить, – пробормотал он. – Вы не поймете.

Секунду-другую Джейн молча смотрела на него, и Дарси заметил, что в глазах ее вновь вспыхнул гнев.

– Это только потому, что вы мужчина! – резко парировала она. – И наверное, считаете, что я, женщина, слишком глупа, чтобы понять? – Девушка развернулась на каблуках и зашагала прочь. А потом приостановилась и бросила ему через плечо: – Воля ваша, Дарси! Можете в темноте ездить по полям и лесам сколько угодно, пока сами не найдете это место! – В голосе ее слышалась насмешка. Немного помолчав, она добавила: – Вряд ли в окрестностях найдутся сразу две каменные стены с нависающими над ними аркой ветвями.

– Мисс Остин… Джейн.! Погодите!

Дарси был близок к панике.

Она остановилась, сердито глядя на него через плечо.

– Я вовсе не считаю вас глупой, – умоляюще проговорил он, догнав ее почти у самой опушки. – Ничего подобного, даже напротив! Вы самая умная женщина из всех, с кем мне только доводилось встречаться!

Она подозрительно смотрела на него, а Дарси торопился объяснить ей все.

– Знаю, что вы начали писать свои романы двадцать лет назад, еще совсем молоденькой девушкой, – сказал он. – И долгие годы не верили, что они когда-либо будут опубликованы. Но вы сами не понимаете, насколько заблуждаетесь, Джейн. Через год роман «Разум и чувства» станет самой популярной книгой в стране! А сейчас вы работаете, вернее, правите и редактируете роман «Первые впечатления». Кстати, ваша сестра права насчет названия. И вы назовете книгу по-другому. – Он умолк на секунду, перевести дух. – Настанет день, Джейн, и ваше имя узнает весь мир. И через двести лет люди будут зачитываться вашими романами! Ученые из виднейших университетов будут делать карьеру на исследовании вашего творчества, будут изучать не только книги, но и вас!

Дарси видел, как она только качала головой, слушая весь этот поток слов. И еще нервно косилась на темную опушку леса, словно прикидывала, есть ли у нее шансы бежать.

– Наверное, вы не в своем уме, сэр, – выдохнула она и отступила на шаг. – Я не в силах объяснить ваше столь близкое знакомство с моим прошлым, но уверена: никому не под силу знать, что произойдет в будущем!

– Вы правы, – тихо сказал Дарси. – Нам дано знать только прошлое. – Какое-то время он колебался, но окончательно понял: другого выхода, кроме как сказать правду, у него нет. – Неким непостижимым образом я попал в прошлое. Вот и вся моя тайна, Джейн.

Страх ее моментально сменился гневом.

– Да вы меня оскорбляете, сэр! Не желаю слушать всю эту чушь ни секундой дольше! – воскликнула она. – Спокойной ночи, мистер Дарси.

– Если, как вы утверждаете, все сказанное мной чушь, потрудитесь тогда объяснить вот это.

У Дарси не осталось иного выбора, кроме как представить хоть какие-то вещественные доказательства. И он протянул ей левую руку. Джейн вся так и сжалась, точно в ожидании удара, а в глазах вновь мелькнул страх.

Нет, разумеется, у него не было ни малейшего намерения нападать на нее или хоть как-то обидеть. Он бы никогда себе этого не позволил.

Дарси быстро надавил на крошечную кнопку на корпусе своих золотых часов. Раздался писк, циферблат под стеклом засветился, отбрасывая причудливые зеленоватые блики на низко нависающие ветви кустарника, а соблазнительный женский голос специального цифрового устройства объявил точное время: «Двенадцать часов ноль девять минут шесть секунд, семь секунд, восемь секунд…»

Джейн смотрела на электронные часы с благоговением. Так прошло несколько мгновений, кругом стояла полная тишина, если не считать тонкого механического голоска, отсчитывающего секунды. Затем Джейн отошла на несколько шагов и уселась на поваленный ствол дерева.

Дарси подошел к ней, снял с руки часы и вложил их в слегка дрожащую ладонь девушки. И стал показывать крошечные кнопочки и объяснять их предназначение.

Через несколько секунд Джейн решилась – надавила кнопку, циферблат засветился, послышались гудки и голосовые сообщения.

– Колдовство, – пробормотала она.

Дарси покачал головой.

– Нет, Джейн, это электроника. Эти часы – всего лишь механизм, отдаленный родственник тех высоких напольных часов, что стоят в доме вашего брата. Только механизм, ни больше ни меньше. Предметы, подобные таким часам, столь же обычное явление в мое время, как лошади и кареты – в ваше.

Только тут она подняла на него глаза. Гнева в них больше не было, они сияли самым искренним изумлением.

– Телефоны, самолеты… все эти вещи, о которых вы говорили в бреду, что они собой представляют? – спросила она.

– Тоже механизмы и машины, – ответил он. – Средства связи, средства быстрого передвижения…

– Машины, которые добираются от Англии до вашего штата за пять часов?.. – перебила его она.

Он кивнул.

– Да. У нас есть летающие машины.

– О господи! – воскликнула Джейн, вглядываясь в светящийся циферблат. – И с помощью таких машин вы способны путешествовать во времени?

– Нет, – сказал Дарси. – Этого мы пока не умеем.

– Однако вы оказались здесь вместе с этим вашим удивительным механизмом, – заметила она. – И я не могу придумать никакого другого объяснения вашего присутствия здесь. Равно как и появления всех этих удивительных вещей. Как такое возможно?

Дарси и сам пытался отыскать ответ на этот вопрос на протяжении всех последних дней. И объяснение у него было только одно. Он сокрушенно покачал головой и опустился на ствол рядом с ней.

– Я не ученый, – сказал он, – но существует весьма популярная теория, что время вовсе не таково, каким кажется.

И он сосредоточенно насупился, пытаясь вспомнить подробности, вычитанные им в статье в журнале «Саентифик америкэн», пока он ожидал своей очереди в приемной стоматолога.

– Прошлое и будущее – это не отдельные комнаты, которые мы занимаем в определенный момент, называемый настоящим, – принялся объяснять он. – Скорее, прошлое, настоящее и будущее как бы сосуществуют в виде спиральной дорожки, по которой мы постоянно движемся, не поворачивая назад и не забегая вперед.

Он умолк и взглянул на Джейн, пытаясь понять, интересны ли ей эти рассуждения. И увидел, что ее глаза горят любопытством и она нетерпеливо кивает в ожидании продолжения.

– Согласно утверждениям целого ряда физиков, – вновь заговорил Дарси, – мы могли бы повернуть назад, шагая по этой тропе, если б знали, как это сделать. И те же ученые считают, что порой две части этой тропы могут изгибаться и соприкасаться друг с другом, и в таких точках могут открываться порталы, то есть выходы в другие времена. По всей видимости, я чисто случайно вошел в ваше время через один из подобных порталов, – заключил Дарси.

Он подумал, насколько, должно быть, неправдоподобным и диким может показаться это объяснение человеку из той эпохи, когда полеты и летательные аппараты относились к области фантазии. Однако Джейн не разочаровала его, не стала с ходу опровергать или вовсе отрицать эту теорию. Она несколько секунд размышляла о чем-то, потом нахмурилась.

– Ну хорошо, – сказала она. – Если вы гость из другого времени, то кто тогда этот человек по имени Дарси из Виргинии, за которого принимает вас брат?

Дарси улыбнулся.

– Мой предок, – ответил он. – Основатель Пемберли, имения, владельцем которого я в настоящее время являюсь… то есть владельцем которого стану через двести лет.

– Ваше время… до него целых двести лет, – задумчиво пробормотала Джейн. Затем вдруг потеряла всякую сдержанность и прикрыла лицо ладонями. – Простите, но для меня это уж слишком. Как-то не укладывается в голове…

Дарси нежно приподнял ее подбородок, заглянул в прекрасные темные глаза.

– Прошу вас, Джейн, пожалуйста, – прошептал он. – Мне крайне необходимо, чтобы вы показали то место, где меня сбросила лошадь. Возможно, портал еще открыт и я смогу вернуться в свое время, к обычной своей жизни.

– А если не сможете? – спросила она.

Он беспомощно вскинул руки. Именно этого вопроса он страшился настолько, что не осмеливался задать его даже самому себе.

– Не знаю, – мрачно ответил он. – Знаю лишь одно, что никак не могу остаться здесь. И потому прошу вас помочь.

– Да, – ответила Джейн без всяких колебаний. – Конечно, я вам помогу.

Дарси ощутил, как его захлестнула теплая волна облегчения.

– Тогда, пожалуйста, объясните, как добраться до места, где меня нашли ваши люди.

– Завтра, – ответила она. – Я вам все расскажу завтра. – Джейн заметила разочарование, мелькнувшее в глазах Дарси, и вся кровь бросилась ей в лицо. – Эти люди, что принесли вас в дом, говорили, что нашли вас примерно в миле от Чотона, вот и все. – И она смущенно потупилась.

– Что? – Он смотрел на нее почти в ужасе. – Но ведь вы говорили, что знаете это место!

– Просто я на вас рассердилась, – призналась Джейн. – И еще страшно хотела выведать все ваши тайны. – Тут она отвернулась, не в силах более выносить этого укоризненного взгляда. А потом еле слышно пробормотала: – Пожалуйста, простите меня. Но вы вели себя столь дерзко и самоуверенно… предательски…

Дарси вскочил и гневно посмотрел на нее сверху вниз.

– Ах, предательски! – воскликнул он. – Да как вы смеете!..

– Вы следили за мной, подслушивали мои разговоры, не предназначенные для чужих ушей… И еще вы мне солгали, в самом начале, – дрожащим голосом оправдывалась она. – Завтра я пошлю за людьми, которые вас нашли и принесли в дом, думаю, они помогут отыскать это место, – тем не менее пообещала Джейн.

– Замечательно! Прекрасно! – в отчаянии простонал Дарси. – Одна надежда, что за это время ваш братец не решит вдруг насадить мою голову на пику. У вас в Англии, наверное, до сих пор практикуют этот милый метод наказания и устрашения, не так ли? – с сарказмом спросил он.

– Неужели цивилизация в ваше время достигла таких высот, что у вас не подвергают преступников смертной казни? – парировала Джейн.

– Нет, еще не достигла, – с сожалением в голосе заметил он. Потом криво усмехнулся и нехотя добавил: – Однако наши казни носят более… пристойный характер.

Понимая, что это всего лишь шутка, хоть и малоудачная, Джейн усмехнулась.

– Господи! Что за потрясающий диалог у нас получается! Нет, мне определенно стоит использовать его в новой книге. Просто не терпится начать.

Внезапно осознав, как рисковала Джейн, встретившись с ним, Дарси протянул ей руку, чтобы помочь подняться.

– Простите, что отнял у вас столько времени, – извиняющимся тоном заметил он. – Не сердитесь. И пожалуйста, сразу дайте мне знать, как только найдете тех двоих.

– Можете на меня положиться, – ответила Джейн.

Она протянула руку, пальцы их соприкоснулись, ощущение возникло такое, точно обоих пронзило электрическим током. Джейн осталась сидеть.

– Не возражаете, если я задержу вас, совсем ненадолго? – робко спросила она. И знаком попросила сесть рядом. – Мне любопытно знать о вашем будущем мире как можно больше.

ГЛАВА 26

Дарси покосился на Элизу. Та уютно устроилась на широком сиденье кареты, обитом серой замшей. Сидела, подобрав ноги, и ловила каждое его слово.

– И она попросила меня задержаться и рассказать ей о том месте, откуда я явился, объяснить, на что оно похоже, это будущее.

Он умолк на секунду, отпил глоток шампанского. Заметив, что бокал Элизы пуст, Дарси взял с полочки бутылку и наполнил его.

– Я согласился на ее просьбу, – продолжил он. – Но это было нелегко, потому как, если вдуматься, все очевидные недостатки того времени – невинные шалости в сравнении с недостатками нашего.

Элиза чуть нахмурилась.

– А мне всегда казалось, то были ужасные времена. Ну сами подумайте: бесконечные войны, рабство, какие-то совершенно варварские методы лечения…

Дарси задумчиво кивнул.

– Да, но в тысяча восемьсот десятом году мировые океаны и моря еще не были загрязнены промышленными отходами. А большую часть Европы и Северной Америки занимали девственные леса. Ни мировых войн, ни атомных и водородных бомб. И Гитлера, построившего лагеря и фабрики смерти с единственной целью стереть с лица земли целые народы, тоже еще не было и в помине… – Он вздохнул и умолк.

– Так как же вы описали ей будущее? – спросила Элиза. – Говорили про войны и ядерные боеголовки?

Дарси улыбнулся и отрицательно помотал головой.

– К счастью, Джейн хотелось знать совсем о других вещах, о том, что было ей понятно и близко, о чем она писала. Мисс Остин расспрашивала меня об изменениях в обществе, о нравах и обычаях, о роли женщины в современном мире…

– И о любви? – с любопытством спросила Элиза.

– Да, – тихо ответил он. – И о любви, конечно, тоже.

Элиза медленно потягивала шампанское, потом заглянула ему прямо в глаза.

– И что же вы рассказали ей о любви, Фиц?

Дарси нервно заерзал на сиденье.

– Прежде чем я расскажу вам это, – начал он, – постарайтесь понять, что передо мной была женщина из того мира, где большинство особ прекрасного пола, особенно из привилегированных классов, фактически являлись пленницами мужчин. И браки заключали, как правило, не по любви, а из соображений финансовых и политических. Или же вовсе не выходили замуж. Процентов шестьдесят женщин, подобных Джейн и в ее обстоятельствах, так и оставались незамужними.

Глаза Элизы удивленно расширились, она не ожидала такой статистики и не понимала, откуда Дарси взял эту цифру. Однако промолчала.

– И даже несмотря на то что эпоха Регентства в Англии была в целом благоприятна для женщин и знатные леди имели шансы найти себе подходящего мужа, – продолжил Дарси, – с этого зачастую и начинались все их неприятности. В ту пору замужние женщины почти постоянно были беременны, сильно зависели от мужей, не получали никакого наследства, оно передавалось в семье исключительно по мужской линии…

– Не совсем понимаю, зачем вы все это говорите, – нетерпеливо перебила его Элиза. – А как же любовь? Ведь Джейн Остин была постоянно в кого-то влюблена. Так я думаю, потому что писала она исключительно о любви.

Дарси кивнул, в который раз поражаясь интересу, с каким слушала его Элиза.

– Да, но писала Остин всегда об идеальной любви. А идеал крайне трудно и редко можно реализовать в жизни. Поставьте себя на ее место. Кстати, сколько вам лет, Элиза?

– Тридцать четыре, – нехотя выдавила она.

– И сколько любовников у вас было за всю жизнь?

Элиза почувствовала, что краснеет.

– А это не ваше дело, черт побери! – огрызнулась она.

Дарси был искренне удивлен внезапной агрессивностью.

– Извините, – пробормотал он и снова потянулся за бутылкой шампанского. – Я лишь пытался привести пример, наглядно, так сказать, проиллюстрировать… Во времена Джейн Остин тридцатилетние англичанки считались закоренелыми старыми девами и почти лишались шансов выйти замуж… – Секунду-другую Дарси обдумывал дальнейшие свои слова, затем продолжил тихо: – У нее никогда не было любовников, Элиза. Слишком высок был риск забеременеть, родить незаконного ребенка, бастарда, после чего у женщины оставалась одна дорога – на улицу. От нее отказывались все, и семья, и друзья. Помните Лидию, младшую сестру из романа «Гордость и предубеждение»? Она сбежала с Уикхемом, поверила его обещаниям жениться. А потом он ее бросил, и ей, поверьте, было не до шуток. И сама девушка, и ее семья могли в ту пору погибнуть… из-за такого ее поведения.

Элиза кивнула. Она пыталась представить, на что была похожа тогдашняя жизнь, но как-то не получалось.

– Кажется, я вас поняла, – заметила она после некоторого размышления. – В мире Джейн Остин любовь была поистине большой роскошью. А секс приравнивался к игре с огнем. Но разве наши времена так уж сильно отличаются в этом плане?

– Ну конечно же! – воскликнул Дарси. – В тысяча восемьсот десятом году секс даже в браке грозил нешуточными опасностями. Очень много женщин погибало во время родов. Больше, чем от болезней и несчастных случаев. А уж риск подцепить какое-нибудь венерическое заболевание, даже от мужа, не брезговавшего уличными проститутками… Мужья часто удовлетворяли свои прихоти на стороне.

Элиза брезгливо поморщилась.

– Прелестно!

– Наше общество, конечно, далеко от совершенства, – заметил Дарси, – но я опасался, что, если расскажу Джейн, как разительно наша жизнь отличается от той, двухсотлетней давности, собственный мир покажется ей невыносимым. – Помолчав, он продолжил: – Мне было бы гораздо легче придумать новую, благополучную и более безопасную версию ее мира.

– Но вы этого не сделали, верно? Не стали придумывать благостную версию. – То был скорее не вопрос, а утверждение.

Дарси покачал головой.

– В конце концов, я рассказал ей все. О контроле над рождаемостью, о правах женщин, о женских организациях… Короче, сказал чистую правду.

Элиза взволнованно коснулась его руки.

– Господи боже, зачем же, Фиц? – воскликнула она. И в голосе ее звучало сострадание к давно умершей английской писательнице.

– Потому, что она хотела знать, – тихо ответил он. – Потому, что я не хотел лгать ей, она этого не заслуживала. И еще потому…

Тут он осекся и взглянул на руку Элизы. Медленно опустил на нее свою ладонь и всем телом подался вперед. Их лица почти соприкасались.

– Как и вам, Элиза, ей было тридцать четыре года, – прошептал он. – И хотя Джейн этого не подозревала… жизнь ее подходила к концу. – Тут голос у него дрогнул, и он покачал головой. – Мне хотелось, чтобы она знала: в будущем мир станет лучшим прибежищем для женщин.

– Ну и как она реагировала на все эти ваши откровения?

Элиза с особой остротой чувствовала, как он сжимает ее руку. И сама легонько сжала его пальцы, побуждая продолжить рассказ. Дарси закрыл глаза, наслаждаясь этим прикосновением.

– С учетом того факта, что Джейн считала меня самоуверенным, невыносимо наглым типом, реагировала она самым неожиданным образом, – тихо ответил он.

– Так значит, женщина в вашем обществе и в вашу эпоху может выбирать и отвергать возлюбленных по своему усмотрению, ничуть не опасаясь осуждения?

Джейн завороженно выслушала рассказ Дарси о любви и об устройстве общества в двадцать первом веке. И перебивала лишь изредка, задавая хорошо обдуманные, умные и точные вопросы, на которые он норой даже затруднялся ответить сразу. Как, скажем, на этот последний, касавшийся свободы всех современных женщин.

– Все не так просто, как может показаться на первый взгляд, – осторожно ответил Дарси. – Но в целом – да, это так. У женщины моего времени есть выбор. Потому как по большей части любовные отношения не регламентируются ни церковью, ни государством, ни даже родственниками любящих. – Он улыбнулся. – Право индивида на частную жизнь и свободный выбор в любви и сексе теоретически распространяется также на любой другой вид деятельности, затрагивающий отношения по обоюдному согласию между сознательными взрослыми гражданами, членами общества.

Джейн молча выслушала эту незнакомую ей концепцию общества, населенного мужчинами и женщинами, которым не запрещалось по обоюдному согласию заниматься любовью с кем угодно и как и когда им того захочется.

Воцарилось довольно продолжительное молчание.

– Но как же мораль? – спросила наконец Джейн.

Дарси пожал плечами.

– Пожалуй, мораль в мое время все же существует, – осторожно заметил он. – Бог свидетель, люди достаточно часто рассуждают о морали. Но то, что мы называем моралью, весьма относительно и соответствует лишь стандартам данного конкретного общества. В моем мире это слово чаще используют, говоря о коррумпированных политиках и банкирах, нежели о любви.

Он увидел, как нахмурилась Джейн, и понял, что в ее жестко структурированном обществе с четким классовым делением мораль и сексуальность – взаимоисключающие термины.

– Возьмем, к примеру, судьбу одной из героинь вашего романа, персонажа вымышленного, – сказал он. – Обстоятельства и социальные традиции, господствующие в обществе, заставляют ее выбирать между любовью и состоянием. Так где же, спрашивается, здесь мораль?

– Да, действительно, где? – воскликнула Джейн.

Она подняла на Дарси глаза, улыбнулась. Потом посидела молча еще с минуту, погруженная в свои мысли. И вдруг резко поднялась.

Дарси тоже вскочил, опасаясь, что наговорил много лишнего.

– Надеюсь, я не оскорбил вас своей откровенностью и прямотой? – спросил он.

Все еще улыбаясь, Джейн покачала головой.

– Нет. Вы были чрезвычайно деликатны в выборе слов, сэр. Вот только представить себе описанный вами подвижный и сверкающий мир будущего почти невозможно. Все равно что услышать пересказанный кем-то сон.

На какое-то время она снова умолкла, задумавшись. Из глубины леса потянуло холодным ветерком, зашелестели ветви деревьев, и она прошептала еле слышно:

– Поразительно! Женщина полностью свободна, и телом, и духом!

– Джейн…

Внезапно Дарси охватило неукротимое желание заключить в крепкие объятия эту хрупкую женщину, как-то защитить ее от жестокой реальности сурового мира, от страданий и близкой кончины в век примитивной медицины. От всего того, что ее ждало и о чем он не имел права ей рассказать.

– Мне пора, – сказала Джейн, прервав его мрачные мысли и подняв глаза на клонившуюся к горизонту луну. – Уже очень поздно. И еще я должна подумать над тем, что вы мне здесь рассказали.

Преодолев искушение обнять ее, согреть и утешить, Дарси шагнул к Джейн, взял за руку. Она вздрогнула, а потом застыла, не отрывая взгляда от его руки.

– Позвольте мне проводить вас до дома, – попросил он.

И тут, к полному его изумлению, она привстала на цыпочки и потянулась к нему. И спросила тонким и немного капризным голоском маленькой девочки:

– Разве вы не поцелуете меня на прощание?..

Он поколебался, затем наклонился и легонько поцеловал ее в губы. Джейн отстранилась, заглянула ему в глаза, и впервые за все время Дарси разглядел в ней настоящую женщину.

– Вы всегда вот так целуете леди, которая… – как это там у вас называется? – пришла к вам на свидание?

Дарси невольно улыбнулся, и напряжение спало, стало легче дышать, словно после первой летней грозы.

– Разве что на самом первом свидании, – ответил он.

Голос ее звучал дразняще, лицо казалось невыразимо прекрасным в лунном свете.

– А на втором… или третьем? – спросила она.

Дарси рывком притянул ее к себе, и на сей раз поцелуй был продолжительным и страстным. И она, отвечала на него, он это чувствовал.

На несколько секунд они превратились в единое целое. Но вот Джейн опустила голову на грудь Дарси и тихо вздохнула.

– Простите меня, пожалуйста. Я всего лишь хотела понять, на что это похоже – целоваться с возлюбленным в лунном свете. – Она подняла на него сияющие глаза, в них он не заметил и тени смущения и сожаления. – Можете считать меня глупой старой девой, которую еще ни разу по-настоящему не целовал мужчина, – прошептала она.

– Нет, Джейн, дорогая, – шепнул в ответ Дарси. И прижал дрожащие пальцы к ее губам, чтобы прекратить это саморазоблачение. – До конца своих дней буду помнить только прекрасную и желанную женщину, какой вы предстали предо мной этой ночью. И в мыслях и воспоминаниях моих вы никогда не состаритесь!

– А мне будут сниться сны о мужчине, который некогда меня любил, – сказала она. – Пусть всего лишь несколько минут. И во снах моих, милый Дарси, вы всегда будете сильным, добрым, образцом благородства.

Он был тронут ее признанием, но Джейн превратно истолковала удивление в его взгляде.

– О, не тревожьтесь, сэр! – заметила она со счастливой улыбкой. – Потому как я знаю, на самом деле вы меня вовсе не любите. Да и как такое возможно, если я не доверяла вам, сомневалась?.. – Тут Джейн, словно на что-то решившись, вздохнула и снова приблизилась к нему. – Хочется накопить запас сладких снов, – нежно прошептала она. – Так что нельзя ли еще один поцелуй, милый Дарси?..

Он нежно взял в ладони прекрасное ее лицо. Почувствовал, что от темных волос Джейн пахнет розами, и у него закружилась голова. И они долго целовались в угасающем свете луны.

ГЛАВА 27

– Мы стояли, овеваемые ночной прохладой, и я целовал ее снова…

Голос Дарси замер, он взглянул на свои руки, начал медленно сгибать и разгибать пальцы. Элиза застыла на сиденье, стараясь понять всю глубину и противоречивость чувств, что охватили в этот момент ее собеседника. Но, видимо, шампанское и трогательная история возымели свое действие. И она не сразу, но все же почувствовала, что по щекам катятся горячие слезы.

– Черт бы вас побрал, Фиц! – сердито воскликнула Элиза. – Если вы все это придумали, клянусь богом, я устрою вам…

И тут она разрыдалась.

Дарси поднял голову, и в его зеленых глазах она увидела такую муку, что сразу поняла: он был искренен. В порыве нежности и сострадания Элиза взяла его лицо в ладони и, глядя в самую глубину прекрасных зеленых глаз, тихо спросила:

– Так это все… правда?

– Да, – еле слышно ответил Дарси.

Чувствуя, что задыхается, Элиза нашарила ручку, распахнула дверцу старинной кареты и неловко соскочила вниз.

– Мне… нужен свежий воздух, – пробормотала она, промчалась по полутемному помещению амбара и выбежала в прохладную темноту ночи.

Дарси догнал ее на тропинке, ведущей к дому.

– Элиза… – начал он.

– Только сейчас ничего не говорите, прошу, пожалуйста, – взмолилась Элиза. – Мне надо все это осмыслить.

Какое-то время они шагали рядом в полном молчании. Холодный ветер высушил слезы на щеках Элизы, дурнота постепенно прошла. Она осторожно покосилась на высокого красивого мужчину, идущего рядом. Лицо его оставалось в тени, и угадать, о чем он думал в этот момент, было невозможно.

Элиза чувствовала: что-то изменилось. Но не могла догадаться, чем вызвана эта перемена: его неукротимым желанием убедить ее в своей искренности или же драматизмом этой совершенно невероятной истории. Что-то изменилось внутри нее самой. Разрушена некая хрупкая преграда, которую она возводила все эти годы. И в сердце вселился страх.

Она резко остановилась, взглянула на Дарси.

– Той ночью… вы занимались любовью с Джейн Остин? – со всей прямотой спросила она.

Дарси довольно долго молчал.

– К чему вам это знать? – выдавил он наконец.

– Сама еще не понимаю… – удрученно покачала головой Элиза. – Но чувствую, это важно.

– Мы стояли на опушке леса, в три часа ночи трава была мокрой от росы…

– Это не ответ! – перебила его Элиза. – Хотите знать, где и когда я занималась любовью в первый раз? В спальном мешке, в горах. В феврале.

– Вот как? – усмехнулся Дарси. И сразу стал похож на того надменного франтоватого незнакомца, которого она встретила в библиотеке на выставке. Казалось, с тех пор прошла целая вечность. – Ужасно хочется послушать эту занимательную историю.

– Вы ее не услышите! – отрезала Элиза. Ее охватила ярость, вот только она сама не понимала почему. – Нет, вы наверняка все это придумали, – продолжила она, зная, что на самом деле это не так. – Я хочу сказать, – тут художница вернулась к врожденной нью-йоркской манере смотреть на все с изрядной долей цинизма, – это попросту невозможно, попасть в тысяча восемьсот десятый год и трахаться в сыром лесу с Джейн Остин!

Элиза еще быстрей зашагала по тропинке, словно хотела дать выход накопившемуся гневу.

– Мы целовались, а потом Джейн ушла, пообещав, что сразу даст знать, как только поговорит с нашедшими меня людьми.

Дарси догнал Элизу и зашагал рядом, продолжая свой рассказ.

Но вот они дошли до главного особняка поместья. Элиза остановилась, подняла глаза на Дарси.

– У меня еще вопрос, – сказала она. – В книге «Гордость и предубеждение» есть одна строчка… Ну, это когда Дарси первый раз делает предложение Элизабет Беннет…

Дарси кивнул и улыбнулся.

– Да, я прекрасно ее помню, – сказал он, глядя прямо ей в глаза. – «Я не в силах справиться со своим чувством. Знайте же, что я вами бесконечно очарован и что я вас люблю!»

Произнося эти слова, он вдруг с удивлением почувствовал, что некая часть его души откликается на них со всей пылкостью, точно он сам некогда объяснялся в любви героине романа.

Элиза потупилась, слишком уж гипнотическим показался взгляд зеленых глаз Дарси, откашлялась и заметила:

– Как давняя и преданная поклонница Джейн Остин, я никогда не могла поверить, что такие слова можно написать… не опираясь на реальность. Вы говорили ей эти слова, Фиц?

– Но, Элиза, Джейн написала «Гордость и предубеждение», когда ей не было еще и двадцати, – возразил Дарси. – А когда мы познакомились, она лишь правила этот роман, кое-что переделывала, редактировала. – Он покачал головой, то ли сокрушенно, то ли восхищенно – Элиза так и не поняла. – И поверьте, я не тот мужчина, о котором Джейн Остин писала в своей книге. И вообще не думаю, – добавил он, – что описанный ею герой когда-либо существовал в реальности. Разве что в ее воображении… Хотя, несмотря на это, не перестаю изумляться, что она использовала мое имя и название поместья. Почему она это сделала, я так до сих пор и не понял.

Элизу ничуть не убедили эти его слова.

– Дженни говорит, вы лучший из людей, которых она когда-либо знала.

Дарси громко расхохотался.

– Несмотря на некоторую необузданность характера, наша Дженни – неисправимый романтик.

– Возможно. Но те же слова Джейн Остин использовала в своей книге для описания Дарси.

– Большинство специалистов сходятся во мнении, что Джейн была абсолютно неисправимым романтиком, – заметил он.

– Нет, не думаю, – задумчиво ответила Элиза. И тут вдруг поразила Дарси совершенно неожиданным высказыванием: – Возможно, вы действительно необыкновенно добрый, заботливый и благородный человек, мистер Фицуильям Дарси.

И не успел он возразить, как Элиза, привстав на цыпочки, взяла в ладони его лицо, притянула к себе, откинула назад густые черные волосы, и взгляду ее открылся неровный белый шрам у самых корней, на виске. Она смотрела на него секунду-другую, затем принялась покрывать быстрыми поцелуями губы Дарси, а потом столь же резко отпустила, повернулась и пошла прочь. Он наблюдал за тем, как она исчезает в темноте. Когда их губы соприкоснулись, все тело его словно пронзило электрическим током. И еще ему страшно хотелось обнять ее, прижать к себе, ответить на поцелуи, но что-то удержало. Нечто похожее на чувство вины… или предательства. Но кого он, собственно, предал бы? Давным-давно умершую женщину?.. Немного придя в себя, Дарси бросился за Элизой и быстро ее догнал.

Менее чем в сорока футах от них в темном окне спальни на втором этаже стояла Фейт Харрингтон, следившая за парочкой. Руки ее были плотно скрещены на обнаженной груди, красивое лицо искажалось с трудом сдерживаемой яростью. Высокая белокурая женщина в окне больше всего напоминала в этот момент мраморную статую ангела мщения.

Фейт молча и злобно наблюдала за тем, как Элиза и Дарси, взявшись за руки, неспешно брели по лужайке к озеру.

После первого страстного поцелуя Элиза все же сумела взять эмоции под контроль. Позволила Дарси подхватить себя под руку, и они вместе двинулись сквозь чернильные ночные тени, сгустившиеся над Пемберли.

Элиза понимала: надо как следует разобраться с тем, что творится у нее сейчас в душе. И еще вдруг подумала, что дальнейшая судьба тех сумбурных чувств, что она испытывала к Дарси, будет во многом зависеть от его прошлого опыта. Опыта – это слово удивило ее. Уместно ли оно вообще? Верит ли она этому человеку? Возможно ли такое? Усилием воли художница постаралась успокоиться.

– Итак, вы с Джейн расстались той ночью, и ты вернулся в дом ее брата ждать от нее послания.

Продолжая шагать вперед, она с трепетом ждала, когда он возобновит свой рассказ.

– Да. Мне ничего не оставалось делать, как ждать сообщения от Джейн о том, что ей удалось найти тех людей, – сказал Дарси. – Я скакал к дому Эдварда, и внезапно мной овладело острое предчувствие опасности. Я даже не представлял в тот момент, насколько рискованную игру мы затеяли…

Не встретив по дороге к Большому дому ни единой живой души, он тихо проехал мимо высокого кирпичного особняка Эдварда и свернул к конюшням. Кругом царила тьма, горел единственный фонарик у ворот, и в тусклом его свете Дарси завел Лорда Нельсона в стойло и направился к дому. Уверенный, что остался незамеченным, он поздравлял себя с благополучным завершением ночной вылазки, как вдруг дорогу ему преградила вышедшая из тени фигура. Это был Фрэнк Остин.

Вид его был страшен, капитан совсем не походил на того безупречно выбритого офицера в отглаженной морской форме, которого Дарси видел днем за обедом. Волосы встрепаны, расстегнутая рубашка открывает треугольник волосатой груди, лицо красное от спиртного. В одной руке он сжимал обнаженную саблю, а в другой – недопитую бутылку вина.

– Что-то поздненько выезжали на прогулку, Дарси… – Фрэнк едва ворочал языком, однако сумел привнести в тон оттенок сарказма.

– Капитан Остин? Да, знаете ли, никак не мог уснуть, вот и решил проветриться немного, – ответил Дарси, прокдиная себя за то, что так легко попался.

– А! Проветриться, значит. А вот мне сдается, вы встречались с какой-нибудь прекрасной дамой, не иначе! – И Остин фамильярно подмигнул ему.

– Ничего подобного, – солгал Дарси, измеряя на глаз расстояние до двери и прикидывая, сможет ли совершить бросок и прорваться в дом мимо этого опьяневшего человека.

Проследив за направлением взгляда Дарси воспаленными хищными глазами, Фрэнк Остин медленно приподнял кривую саблю и многозначительно провел кончиком пальца вдоль острого как бритва лезвия.

– Еще во время обеда заметил, какой интерес вы проявляете к моей младшей сестре, – угрожающим тоном пробормотал он. А потом добавил с несвойственной пьяным наблюдательностью и ехидством: – И другие тоже заметили!

– Кажется, вы, капитан, выпили слишком много вина, – сказал Дарси, стараясь не замечать грозно сверкающего в свете фонаря кончика сабли, который раскачивался дюймах в шести от его горла. – Давайте пройдем в дом, и я помогу вам…

– Наша Джейн – все равно что невинное дитя, – перебил его Остин уже не агрессивным, а, скорее, меланхоличным тоном. – Только и знает, что мечтать о поклонниках, бедная девушка, но надежды найти воздыхателя нет никакой.

Пьяный капитан удрученно покачал головой, и Дарси с удивлением заметил, что в уголке его глаза блеснула слеза.

– У бедняжки Джейн нежное сердце, и разбить его так легко, – жалобно добавил Фрэнк Остин.

Видимо, этот человек был уверен, что гость совершил ночную вылазку со вполне определенной целью: соблазнить его сестру.

Дарси замотал головой и вскинул руки.

– Уверяю вас, капитан… – начал он.

– Я солдат, а потому лучше других знаю, насколько оно хрупко, сердце человека, – громким голосом решительно перебил его Фрэнк Остин. – Известно ли вам, Дарси, что один точный удар клинком может рассечь ваше сердце на две половинки с такой аккуратностью, что обе они продолжат биться еще несколько мгновений, словно ничего и не случилось?

– Послушайте, капитан Остин, я должен попросить вас…

Но не успел Дарси договорить, как Остин набросился на него. Лезвие сабли со свистом сверкнуло в воздухе буквально в каком-то полу дюйме от его горла. К счастью, воинственный Фрэнк промахнулся, и острие грозного оружия зарылось в стоге сена по самую рукоятку.

Пьяный капитан тотчас вытащил саблю, вскинул вверх и отдал шутовской салют.

– Не знаю, кто ты такой, Дарси, – проворчал он. – Но твердо знаю одно. Убивать людей – главное дело моей жизни, сколько себя помню, только этим и занимался. И если узнаю, что ты затеял шашни с моей сестрой, – грозным шепотом предупредил он, – выслежу тебя, точно гончий пес, догоню, распорю живот и намотаю кишки на саблю по самую рукоятку.

Бормоча грозное это предупреждение, Фрэнк Остин стоял, пьяно покачиваясь в слабом свете фонаря.

Дарси довольно долго смотрел на него, затем развернулся на каблуках и пошел прочь, готовый в любой момент ощутить смертоносный поцелуй ледяной стали на спине, между лопаток.

Но Фрэнк Остин не двигался с места. Лишь когда Дарси отошел шагов на двадцать, высоко поднял саблю и крикнул:

– Вас предупредили, сэр!

Тем временем всего в двух милях от Большого дома в Чотоне Джейн сидела за туалетным столиком в спальне. Перед ней на отполированной деревянной поверхности возвышалась кипа исписанных листов.

В камине ярко пылали дрова, и Джейн увлеченно работала над своим романом. То и дело макая перо в чернильницу, она вычеркивала целые абзацы и заменяла их новыми, в которых отражался ее личный опыт. И вписывала в книгу новое имя везде, где появлялся этот герой.

В дверь постучали, и она раздраженно подняла голову. Послышался встревоженный голос Кассандры:

– Джейн, пожалуйста, впусти меня! Зачем это ты заперлась, а?

Не обращая внимания на требования сестры, Джейн вернулась к работе. Бесшумно шевеля губами, произносила она волнующие слова, которые будет говорить воображаемый ее возлюбленный, когда они встретятся снова: «Я не в силах справиться со своим чувством. Знайте же, что я вами бесконечно очарован и что я вас люблю!»

Подняв глаза, Джейн увидела себя в зеркале. В это трудно поверить, но ведь он говорил, что она красива. Щеки ее раскраснелись от волнения, глаза влажно блестели. Она зажмурилась и представила, что все еще находится с ним в лесу.

– Да, дорогой Дарси, – с улыбкой прошептала она, – говорите мне, что я красива, говорите… И поцелуйте меня еще раз, чтобы мне долго снился этот поцелуй.

Пока Джейн мечтала снова оказаться с ним в лесу, Дарси стоял за шторой у высокого окна своей спальни на втором этаже особняка Эдварда.

Внизу, по дорожке у входа, пьяно метался и кричал что-то несвязное капитан Фрэнсис Остин, а двое перепуганных слуг в ночных одеяниях пытались втащить его по ступенькам в дом.

– Я ждал рассвета, уверенный, что утром он точно придет за мной. И все это время думал о Джейн и о том, что у нее, по словам брата, нежное сердце, разбить которое ничего не стоит. – Дарси взглянул на Элизу. – Пусть даже Фрэнк и был в стельку пьян, но правоты его это не отменяло. Он искренне хотел защитить от меня сестру.

Они сидели на краю деревянного настила у озера, неподалеку от того места, где днем художница делала свои наброски. Отвернувшись от Элизы, Дарси глянул на темную поверхность воды и умолк. Девушка же продолжала выжидательно смотреть на него.

– Так ты хочешь сказать, что не любил ее по-настоящему? – дрожащим голосом спросила она.

– О, я бы мог полюбить ее без всяких условий и усилий! – Он горько усмехнулся. – Может, даже и полюбил. Тогда. Но чем бы все это кончилось? Я не мог остаться, она не могла уйти со мной…

– Откуда ты знаешь?

Дарси отвлекся от своих мыслей, хмурясь, взглянул на собеседницу.

– Что?

– С чего ты взял, что Джейн не могла уйти вместе с тобой? – спросила Элиза. – Возможно, ты вполне мог бы привести ее сюда, в наш мир. – Секунду поколебавшись, она добавила: – Не исключаю, что ты должен был это сделать.

– Нет, – со всей уверенностью ответил Дарси. – Я не хотел приводить ее в этот мир, лишать семьи и друзей, знакомого окружения, литературной карьеры, наконец. – Он задумчиво смотрел на гладкую черную поверхность озера, точно отлитую из вулканического стекла, и голос его звучал чуть отрешенно. – Я решил, что для Джейн будет лучше, если я исчезну из ее жизни раз и навсегда. И как можно быстрей.

Элиза приложила ладонь к его щеке.

– Так ты действительно влюбился в нее, да или нет? – тихо спросила она.

Он отрицательно помотал головой. Элиза опустилась на колени, притянула Дарси к себе, нежно поцеловала в губы. Он в ответ поцеловал ее в плечо. А потом они заглянули в глаза друг другу. И тут Дарси снова с новой силой охватило чувство вины и предательства, он взял Элизу за плечи, отстранил ее и держал на расстоянии вытянутых рук.

– Элиза, я не могу, не должен…

Она нежно прикоснулась пальцами к его губам, призывая молчать и одновременно отметая все сомнения.

– Как и Джейн, – небрежным тоном заметила она, – я только хотела узнать, на что это похоже – целоваться в лунном свете.

Поднялся легкий ветерок, зашептал о чем-то в ветвях деревьев, темная вода на озере пошла рябью. Элиза слегка сгорбилась и отвернулась, не уверенная, огорчаться ей или радоваться молчанию Дарси. Затем она поднялась и протянула ему руку.

– Давай вернемся в дом. И ты закончишь рассказ о Джейн, там будет удобнее.

Молча он взял ее руку и тоже поднялся. В этот момент на берегу затанцевал лучик света от фонаря, покружил и взял их в яркое световое кольцо.

Элиза страдальчески вздохнула.

– Господи, опять! Только не это! – простонала она.

Ей так и не удалось выслушать историю Дарси до конца, и она знала, что не уснет до тех пор, пока не узнает все.

Заслоняя глаза свободной рукой, Дарси окликнул быстро приближающуюся к ним по мосткам темную фигуру:

– Кто это? Да не светите же в глаза! Так и ослепить недолго!

Мощный фонарик тут же выключился, к ним подошла Дженни. Вид у нее был растерянный.

– Фиц, Элиза, простите, что помешала вам, но… Кажется, в доме у нас возникла небольшая проблема…

ГЛАВА 28

По настоянию Дженни Дарси с Элизой немедленно последовали к дому. Внутри стоял полумрак. Откуда-то доносились пронзительные крики и звон бьющегося стекла, внизу, в холле, тревожно перешептывались заспанные слуги. И дружно умолкли, увидев хозяина.

– Всем спать, – скомандовала Дженни не терпящим возражений тоном, и слуги быстро разошлись по своим комнатам.

Грохот и звон бьющегося стекла стал еще громче, когда они приблизились к высоким двойным дверям, ведущим в знаменитую бальную залу. Элиза окинула Дженни недоумевающим взглядом, Дарси же, подойдя к дверям, заметно помрачнел. Обычно подвижное лицо его застыло, словно превратившись в маску.

Взяв Элизу под локоток, Дженни отошла с ней на несколько шагов, а Дарси рывком распахнул тяжелые двойные двери и заглянул в просторное, роскошно декорированное помещение. В центре залы, освещенной лишь несколькими мигающими свечами, стояла Фейт Харрингтон и методично разбивала о стену тяжелые хрустальные бокалы для пунша.

Одетая в прозрачный ночной пеньюар, почти не оставлявший места воображению – через него просвечивали все изгибы ее тела, – Фейт по очереди брала бокалы со столика на колесах, уставленного бесценным старинным хрусталем. Вот она на секунду поднесла сверкающими всеми гранями кубок к свету. Внимательно осмотрела его со всех сторон и вдруг воскликнула:

– Нет, только не этот!

И жестом профессионального питчера, игрока в бейсбол, сильно размахнулась и грохнула бокал о стену. Тут же наклонилась и взяла еще один.

– Нет, только не этот! ТРАХ!

– И не тот! ТРАХ-ТАРАРАХ!

– И не этот!

Возле дверей беспомощно топтались и наблюдали за ужасным зрелищем Харв с Артемисом. Завидев Дарси, оба бросились к нему, а Дженни начала посвящать хозяина дома в события последних минут и объяснять, что вынудило ее спешно броситься на его поиски.

– Она занимается этим вот уже минут десять, – прошептала Дженни. – Сказала, что не прекратит, пока вы не придете и не попросите ее об этом лично. А тому, кто только посмеет ей помешать, не поздоровится. – Дженни поморщилась – еще одна тяжелая хрустальная чаша изысканной работы вдребезги разбилась о стену. – Вот я и побежала искать вас, пока в доме еще остался хоть какой-то хрусталь.

Дарси кивнул, давая понять, что ситуация ему ясна, затем шагнул в залу.

– Фейт!

При звуке его голоса Фейт обернулась с занесенным над головой новым бокалом. Подцепив сверкающий гранями ценный сосуд за ножку, она медленно опустила руку и одарила Дарси кривой улыбкой.

– Фиц, дорогой, вот уж никогда не думала, что привлечь твое внимание так сложно, – злобно прошипела она. – Однако ты пришел, спасибо и на этом.

Элиза оставалась в тени, у дверей, вместе с остальными и была совершенно потрясена этой безобразной гротескной сценой, что разыгралась в бальной зале.

– Что случилось? – шепотом спросила она.

Харв Харрингтон приблизился сзади, склонил голову к самому ее уху, и Элизу обдало запахом перегара.

– Да ничего такого из ряда вон выходящего. Просто старшая сестренка в очередной раз впала в истерику, – произнес он бесстрастным тоном, каким можно комментировать турнир по гольфу.

– К тому же выпила лишку, – добавил Артемис.

– Что правда, то правда, Арти, – заметил доктору Харв. – Но подобные, я бы сказал, разрушительные приступы случаются с ней нечасто. Обычно Фейт обходится банальным сарказмом.

Тем временем Дарси приблизился к разбушевавшейся блондинке и оглядел горы осколков на полу.

– Послушай, Фейт, что это на тебя нашло? – мягко спросил он. – Ведь ты уничтожаешь старинный фамильный хрусталь.

– Ты уж извини, Фиц, – небрежным тоном заметила красавица, точно речь шла о том, где лучше установить цветочную композицию. – Но если мне недоступны эти фамильные стекляшки, то пусть не достанутся никому! – Фейт капризно выпятила нижнюю губку и злобным тоном добавила: – И уж определенно не какой-то там некультурной лохматой выскочке-янки! – И она ткнула пальцем с длиннющим кроваво-красным ногтем в сторону людей, топтавшихся в тени у входа. – Хочу, чтобы ты приказал ей выметаться из этого дома! Сию же секунду, слышишь?

Харв усмехнулся и сочувственно сжал локоть Элизы.

– Похоже, сестрица моя к тебе неравнодушна, – тихо заметил он.

Дарси приблизился к разъяренной женщине еще на шаг.

– Не глупи, Фейт, – почти ласково попросил он. – Элиза мой гость. И не стоит оскорблять ее и выдвигать мне такие ультиматумы, тем более в ее присутствии.

Он потянулся за бокалом в руке Фейт, но та еще крепче ухватила его, размахнулась и швырнула через комнату.

– Это нечестно, Фиц! – истерически взвизгнула она.

А хрустальный сосуд разлетелся на мириады сверкающих осколков, рассыпавшихся по отполированному паркету, точно бриллианты.

– Ты должен был жениться на мне, – заявила она. – Наши матери договорились об этом браке, когда мне только-только исполнилось пять.

Не успела она схватить со столика очередной бокал, как Дарси метнулся к ней и крепко ухватил за руку, потом за другую. Фейт внезапно прекратила сопротивляться и, захлебываясь в рыданиях, привалилась к нему всем телом.

– Мы ведь обсуждали все это и раньше, – продолжил с мягким акцентом южанина Дарси. – Ты всегда, слышишь, всегда будешь самым дорогим и близким моим другом, – заверил он ее. – Но мы не любим друг друга. И ты прекрасно это знаешь.

Фейт упрямо мотала головой из стороны в сторону, распущенные белокурые волосы золотились в мерцающем свете свечей.

– Это нечестно! – продолжала верещать она.

Дарси кивком подозвал Артемиса и Дженни. Они вошли в бальную залу, с двух сторон подхватили Фейт под руки и повели к дверям.

– Идем же, дорогая, – по-матерински увещевала подругу Дженни. – Мы с Арти позаботимся о тебе.

Фейт покорно позволила им вывести себя из бальной залы. Но вдруг вырвалась и остановилась перед Элизой.

– Убью тебя! – прошипела она прямо в лицо перепуганной художнице.

Артемис нахмурился.

– А ну, тихо! – скомандовал он и обернулся к Элизе. – Ты же понимаешь, она это не серьезно.

Элиза улыбнулась ему с видом ребенка, которого бросились утешать, взяла протянутую руку и отошла вместе с Артемисом.

– Конечно понимаю, – тихо сказала она. – Как не понять.

Дарси провожал глазами Дженни и Харва, которые вели Фейт наверх. «Что ж, – подумал он, – вот еще одна расплата за то, что дал слабину тогда, в Англии». Вздохнув, он обернулся к Элизе.

– Мне страшно жаль, – сказал он ей. – Терпеть не могу, когда она впадает в такое состояние. Как ты, не очень испугалась?

Элиза умудрилась изобразить улыбку.

– Да вроде все хорошо. Хотя, если не считать компаний по выдаче кредитных карт и изредка – какого-нибудь таксиста, в Нью-Йорке мне не часто грозили смертью.

– Не говори глупостей, Элиза, моя сестрица вовсе не собирается тебя убивать, – жизнерадостно заверил ее Харв. – Во всяком случае, до тех пор, пока не выстроит себе железное алиби.

Дарси метнул в его сторону предупреждающий взгляд.

– Послушай, Харв, – со всей прямотой заметил он. – Считаю, тебе самое время отправиться в постель.

Харв, спокойно восприняв это предложение, подошел к дверям.

– Знаешь, так я и сделаю, Фиц. – Он подмигнул Элизе: – Приятных сновидений!

– Спасибо, – мрачно ответила она. – И тебе тоже.

– Идем, – сказал Дарси и взял ее под руку. – Провожу тебя до комнаты.

Элиза была явно разочарована.

– Это значит, сегодня мне не удастся выслушать всю историю до конца?

Он удивленно приподнял брови.

– Вот уж не думал, что захочется, после всего этого. Или все же не стоит откладывать?

Элиза нервно усмехнулась.

– Что-то мне подсказывает, что я все равно не засну до утра, пока эта твоя разъяренная гостья расхаживает по коридорам.

Дарси удрученно покачал головой.

– Бедная Фейт не знает, когда следует остановиться, особенно если выпьет лишку. Но гарантирую, утром она даже ничего и не вспомнит. – Тут он нахмурился и с озабоченным видом взглянул на Элизу. – Надеюсь, ты не восприняла всерьез всего, что она тут наплела?

– Наверное, нет, – ответила Элиза. – Но, встретившись с ней где-нибудь на платформе в метро, не стала бы поворачиваться к ней спиной.

Дарси рассмеялся.

– Уверяю, несмотря на все эти театральные выходки, наша Фейт абсолютно безвредна. Проблема в том, что она выросла с уверенностью, будто может получить все, что только захочет. И все мы наблюдали эти приступы необузданной ярости еще с той поры, когда она была совсем малышкой.

Держась за руки, они поднимались по широкой мраморной лестнице.

– А ваши матери действительно собирались поженить вас? – спросила Элиза.

Дарси кивнул.

– Было. Но они также планировали сделать Харва президентом, – с улыбкой добавил он.

Подойдя к Розовой спальне, Элиза остановилась и не сразу отворила дверь, не уверенная, хочет ли пригласить Дарси войти. Секунду она размышляла над тем, как бы поступила в такой ситуации Джейн Остин.

«Не стоит сравнивать, то было давно, двести лет тому назад», – решила Элиза. Улыбаясь, распахнула дверь и шагнула внутрь. Дарси последовал за ней без всяких колебаний, и она сделала вывод, что выбор был правильным.

Однако, к ее удивлению, вместо того чтобы пройти к уютным маленьким креслам и столику, Дарси направился прямо к шкафу. И стал рассматривать изумрудно-зеленое бальное платье, что виднелось за открытой дверцей. Потер тяжелый шелковистый бархат между пальцами, поднес край платья к свету.

– Так вот это ты наденешь завтра? – спросил он.

– Да, – кивнула Элиза. – Дженни настояла. Вернее, уговорила. Тебе не кажется, что оно какое-то уж слишком… оскаровское? Помнишь, что ты говорил в библиотеке? Что Джейн ни за что и никогда не рискнула бы надеть такое платье.

– Но ты же не Джейн, – заметил Дарси и выпустил край платья из рук.

– Точно подмечено, – улыбнулась Элиза.

Ей не хотелось доводить рассуждения на эту тему до логического завершения.

Подойдя к кровати, Дарси взял альбом для рисования и вгляделся в набросок Роуз Дарси.

– Прекрасная работа, – заметил он, покосившись на портрет первой хозяйки дома, что висел на стене в алькове.

– Спасибо. – Элиза проследила за направлением его взгляда и тоже стала рассматривать портрет бесподобной Роуз в роскошном шелковом платье. – А вот этот наряд наверняка понравился бы Джейн Остин, – заметила она. – Хоть он и более откровенный, чем зеленое платье, которое выбрала для меня Дженни. По-моему, он очень изысканный, ты согласен?

Дарси задумчиво кивнул. Затем уселся в кресло с вышитыми на обивке ветвями цветущего шиповника.

Решив, что он устал от разговоров, и в то же время горя нетерпением услышать продолжение истории, Элиза сбросила туфли и уселась на кровать, подобрав под себя ноги.

– Итак, на чем я остановился? – сказал Дарси. – Ах да. О столкновении с капитаном Остином я уже рассказал. К счастью, он не стал преследовать меня дальше, и я отправился спать.

ГЛАВА 29

Несмотря на то что первый день в доме Эдварда выдался крайне напряженным, а таблеток аспирина, могущих облегчить головную боль, в ту пору не было и в помине, усталый Дарси почти сразу же погрузился в глубокий сон без сновидений. Так крепко ему не удавалось заснуть даже в коттедже Чотона.

Проснулся он часов через семь, разбуженный стуком тяжелых колес под окном спальни.

Как и каждое утро, что довелось ему провести в Гемпшире 1810 года, первые несколько минут пробуждения Дарси продолжал лежать с крепко закрытыми глазами. Он не спешил открывать их, лелея надежду, что проснулся в одной из спален эдвардианского особняка, что снимали на лето его друзья Клифтоны, что он снова в двадцать первом веке, а яркие воспоминания о последних четырех днях окажутся не более чем занимательным сном.

Внимательно прислушиваясь к утренним звукам дома, он надеялся различить знакомое завывание пылесоса; принюхиваясь к воздуху с улицы, пытался уловить в нем слабый запах выхлопных газов от старенького зеленого «рейнджровера», который Клифтоны всегда ставили на дорожке перед домом.

Но вместо этого услышал стук копыт по гравию и нетерпеливое лошадиное фырканье. Что ж, попытался уверить он себя, звуки эти еще ничего не значат. Ведь лошадь может оказаться Лордом Нельсоном, которого грум вывел на утреннюю прогулку, или одной из верховых лошадок под седлом, целую конюшню которых хозяин поместья держал для развлечения гостей.

Однако надежд, что он вернулся в свое время, заметно поубавилось.

Все-таки открыв глаза, Дарси сразу сощурился и заморгал – через распахнутое окно в комнату врывались яркие лучи света. Он медленно встал с кровати, подошел к окну, глянул вниз. Из ворот Большого дома в Чотоне выезжала тяжелая черная карета, запряженная четверкой лошадей.

На дворе все еще тысяча восемьсот десятый.

Половину минувшей ночи он провел с прекрасной женщиной по имени Джейн Остин, а вторую – с ее пьяным и взбешенным братом.

Хмурясь при мысли о том, что ему предстоит новая встреча с воинственно настроенным капитаном Остином, которая не сулит ничего хорошего, поскольку Фрэнк наверняка будет страдать тяжелым похмельем, Дарси поплескал себе в лицо воды из кувшина, что стоял на мраморной доске умывальника. А затем недовольно уставился на опасную бритву с рукояткой из слоновой кости, которую заботливо приготовили для него слуги.

Взяв в руку сие смертоносное оружие, Дарси с отвращением вгляделся в мутноватую поверхность зеркала.

– Может, стоит самому перерезать себе глотку и избавить тем самым Фрэнка от лишних хлопот, – мрачно пробормотал он.

Однако через двадцать минут, скверно выбритый и одетый в еще один неудобный костюм хозяина дома, Дарси вошел в столовую. Эдвард и несколько гостей, оставшихся ночевать, как раз заканчивали завтракать. Дарси скромно уселся у края стола.

Он нервно озирался по сторонам, опасаясь увидеть Фрэнка, однако в столовой его не оказалось. Очевидно, решил Дарси, капитан все еще отсыпается после вчерашнего.

– Доброе утро, Дарси! – Эдвард перестал жевать и приветствовал его взмахом вилки.

– Доброе утро, сэр.

Дарси продолжал глядеть по сторонам, так что вздрогнул, не заметив, как над его плечом склонился слуга, чтобы положить ему на тарелку того же мяса, которое с удовольствием поглощал Эдвард.

– Боюсь, у меня для вас плохие новости, – продолжая энергично жевать, сказал Эдвард.

Дарси едва сдержал приступ тошноты при виде пурпурного куска кровавой, недожаренной плоти, совершенно позабыв о том, что современная практика придания мясу с помощью красителей более аппетитного вида и цвета была тогда неизвестна. Он даже закрыл глаза в ожидании плохих новостей, которые, как он подозревал, касались отсутствующего капитана.

– Фрэнка срочно вызвали в Портсмут, в часть, сегодня, прямо с раннего утра, – сказал Эдвард. – Как жаль, что вы проспали его отъезд и не попрощались.

– О да, нехорошо вышло, – протянул Дарси и почувствовал, как внутреннее напряжение тотчас спало.

Он снова взглянул на тарелку и подумал: «А вообще-то этот кусок полусырого бифштекса выглядит не так уж и плохо».

Однако Эдвард продолжал сокрушаться по поводу столь внезапного отъезда брата.

– Да, – пробормотал он с вполне различимой ноткой гордости в голосе, – похоже на то, что моему брату скоро дадут временное звание адмирала и отправят в Вест-Индию. Пора положить конец этим междоусобицам диких племен.

Взяв вилку и нож, Дарси отрезал маленький кусочек мяса и отправил его в рот. Удивительно, но мясо оказалось очень вкусным, не похожим ни на один из стейков, которые ему доводилось пробовать прежде. Ну конечно, тут же догадался он, ведь они не добавляют к продуктам консерванты, стероиды, антибиотики или искусственные красители, как принято сейчас в Америке, да и во многих других странах тоже. Однако любопытно все же, делает ли это продукт безопаснее или, напротив, такое мясо вреднее для здоровья, нежели проинспектированная и сертифицированная Министерством сельского хозяйства США говядина. Он огляделся, стараясь понять, где остальные гости берут толстые ломти хлеба, которыми заедают мясо.

– Все же жаль, что так получилось с Фрэнком, – не унимался тем временем Эдвард. – А я-то рассчитывал взять вас обоих сегодня на, охоту, немного пострелять, хоть сейчас и не сезон.

Дарси пытался изобразить сожаление, в этот момент откуда-то, словно по волшебству, возник слуга и положил на тарелку перед ним подрумяненные тосты. На самом деле Дарси никакого сожаления не испытывал, напротив, искреннее радовался тому, что не придется идти на охоту с воинственным и неуправляемым Фрэнком.

Теперь, думал он, если только Джейн пришлет сообщение, что удалось найти тех крестьян и что местонахождение каменной стены им известно, все будет хорошо.

Джейн… При воспоминании о том, как они целовались ночью в лесу, как стройное ее тело крепко прижималось к нему, сердце его забилось чаще.

– Тут уж, наверное, ничего не поделаешь, – пробормотал Дарси, обращаясь к Эдварду.

Потом поднял глаза и увидел, что Эдвард снова размахивает вилкой.

– Брат Фрэнк передавал вам большой привет. И еще просил помнить ваш ночной разговор, – оживленно произнес Эдвард. – Знаете, я страшно рад, что вы так быстро с ним подружились.

– О, благодарю. – Дарси опустил глаза и принялся за еду. – Ваш брат – совершенно потрясающий, необыкновенный человек, – добавил он, от души надеясь, что Эдвард сменит тему.

Но ничего подобного не произошло. Эдвард рассмеялся.

– О, что верно, то верно. Наш Фрэнк – прекрасный, храбрый человек. Бывает немного резковат, хотя… – Тут он помахал вилкой над головой, изображая, что держит в руке саблю. – Это происходит оттого, что ему пришлось повидать много крови и вспоротых животов во время морских сражений, – так мне, во всяком случае, думается.

В столовую вошел еще один слуга с маленьким серебряным подносом, прикрытым салфеткой. Приблизился к хозяину, что-то зашептал ему на ухо. Эдвард заулыбался и указал на Дарси.

– Вам письмо от нашей дорогой Джейн, Дарси, – весело заметил он. – Похоже, вы произвели на нее столь же благоприятное впечатление, что и на Фрэнка.

Слуга подошел к Дарси. Тот взял с подноса письмо, вскрыл сургучную печать и прочел несколько строк, выведенных аккуратным мелким почерком Джейн. И сердце его радостно забилось.

«12 мая 1810 года

Сэр,

после довольно долгих поисков я все же нашла отрывок, который мы с вами обсуждали прошлым вечером. Если соблаговолите заехать ко мне сегодня в два часа дня, буду рада показать его вам».

Прекрасная, гениальная, блистательная Джейн! Так умно закодировала свое послание, точно речь шла о каком-то отрывке из книги, из-за которого у них вышел спор. А на самом деле она сообщала, что удалось найти каменную стену. Значит, он может вернуться к себе, в свое время.

Подняв глаза на Эдварда, Дарси увидел, что тот смотрит на него с нескрываемым любопытством. И тогда он сделал единственное, что пришло ему на ум: с улыбкой протянул письмо брату Джейн.

– Ваша сестра очень внимательна, – сказал он. – Вчера вечером мы обсуждали одну книгу, которую оба читали. Но ни один из нас никак не мог вспомнить, где находится там определенный и довольно любопытный отрывок. Джейн нашла его и приглашает меня заглянуть к ней сегодня днем. Хочет показать этот самый отрывок.

Дарси полагал, что польстит Эдварду этими словами, однако эффект получился противоположный.

– Гм! Скверная новость, ничего не скажешь, – заметил Эдвард, едва взглянув на письмо, лежавшее возле его тарелки.

– Простите, не понял?

Видя кислое выражение лица Эдварда, Дарси опять встревожился. Однако никак не мог понять, чем же вызвано на сей раз недовольство хозяина дома.

Через секунду Эдвард отложил нож и вилку.

– Таким образом, получается, сегодня нам не удастся выехать на охоту, раз вы идете к сестре, – разочарованно протянул он. – И все из-за какой-то ерунды, если хотите знать мое мнение.

Дарси беспомощно пожал плечами, с трудом сдерживая расплывающуюся на лице радостную улыбку. «Да, благодаря Джейн вылазка на охоту вряд ли возможна, – подумал он. – Зато есть все шансы выбраться из девятнадцатого века живым и невредимым».

Ровно в два часа дня Дарси сидел в гостиной, расположенной на первом этаже коттеджа. Все тут говорило о Джейн – начиная от любовно отполированного маленького пианино в углу и заканчивая небольшим письменным столом под выходящим на север окном. Стены украшали гравюры с французскими видами, тоже, должно быть, отобранные Джейн.

И действительно, накануне она призналась ему, что именно здесь предпочитает заниматься сочинительством в дневное время, когда достаточно светло. А за туалетным столиком у себя в спальне работает, только когда чувствует необходимость продолжать и ночью. Или когда слишком холодно – отапливать весь дом дороговато и не имеет смысла.

Как и в спальне Джейн, здесь, в гостиной, стоял все тот же дразнящий слабый запах розовой туалетной воды. Кассандра изготавливала ее из лепестков роз, которые сестры собирали на протяжении всего лета в садах у Большого дома.

Как и полагается при сугубо деловом визите, Джейн и Дарси уселись в кресла с высокими прямыми спинками друг против друга, колени их были разделены какими-то несколькими дюймами. Кассандра уселась чуть поодаль, за маленьким столиком, на котором стоял фарфоровый чайный сервиз, изукрашенный в восточном стиле синими драконами. Время от времени она бросала неодобрительные взгляды на гостя.

– Стало быть, Фрэнка сегодня, прямо с утра, отозвали в Портсмут, – сообщил Дарси. – И Эдвард очень огорчен, нескольку надеялся, что все мы отправимся сегодня днем на охоту.

Он заметил, как в глазах Джейн блеснула насмешливая искорка.

– Ну а вы, сэр? – игриво спросила она. – Вы тоже расстроились, узнав, что отменяется утомительный поход по болотам и кочкам вместе с моими братьями?

– Естественно, перспектива навестить двух очаровательных дам, которым я к тому же обязан полным выздоровлением, показалась мне куда более привлекательной, нежели хождение по полям с ружьями и собаками, – галантно ответил Дарси. Но мысли его были поглощены другим: что же придумать, чтобы остаться с Джейн наедине?..

Кассандра, казалось, была довольна его комплиментом, даже вознаградила гостя сдержанной улыбкой.

Джейн, напротив, притворилась, что шокирована этой цветистой тирадой.

– Да, не слишком хорошо получилось, – заметила она. – Потому что вам полезно как можно больше бывать на свежем воздухе. Кстати, я собиралась показать вам окрестности, если вы, конечно, не против прогулки. Сейчас самое прекрасное время года, пора цветения. Все дальние сады, поля и лужайки в цвету и благоухают, так мне, во всяком случае, говорили, – добавила она.

– Это правда, – Кассандра с энтузиазмом подключилась к беседе. – И еще мы слышали, что цветы покрывают все разноцветным ковром, каких только красок там нет!

– О, разумеется, нет ничего приятнее загородной прогулки с любезным и внимательным проводником, – торопливо вставил Дарси, пытаясь исправить свой промах.

И тут же понял по лукавой улыбке Джейн, что она специально заманила его в ловушку, чтобы посмотреть, как он будет из нее выпутываться.

– Тогда решено! – рассмеялась Джейн и захлопала в ладоши. – Идем смотреть цветы на полях и лугах. – Она обернулась к Кассандре, с надеждой взглянула на нее. – О, Касс, пожалуйста! Скажи, что ты с нами!

– Ты же прекрасно знаешь, Джейн, что я не могу, – огорченным тоном ответила Кассандра. Она еще не понимала, что попала в ловко расставленные сестрой силки. – Потому что как раз сегодня обещала викарию зайти в церковь и посмотреть, можно ли обновить старое облачение.

Джейн сделала вид, что страшно огорчена.

– О, Касс, бедняжка! – сочувственно воскликнула она. – Ну конечно, как же это я забыла!

Однако темные ее глаза так и искрились злорадством, и еще она успела метнуть многозначительный взгляд в сторону Дарси. А потом вновь обратилась к Кассандре:

– Знаешь, дорогая сестра, тогда обещаю, что соберу тебе самый красивый весенний букет на свете! Может, это тебя хоть немного утешит.

Закончив с чаепитием и обменом любезностями с Кассандрой, а также обсуждением того, какая прекрасная стоит погода и какую пользу здоровью принесет прогулка на свежем весеннем воздухе, Джейн с Дарси зашагали рядом по узкой тропинке, вьющейся через лужайку.

– Какой вы, однако, бываете плохой, – шутливо заметил Дарси. – Как это можно, обманывать родную сестру?

Джейн весело рассмеялась и, обогнав своего спутника, бросилась рассматривать целую россыпь нежно-розовых цветов, которые углядела еще издали. Они умудрились прорасти сквозь старую высохшую траву возле деревянной изгороди.

– Совсем не знаете вы мою сестрицу. Ее ке так-то легко обмануть, – смеясь, заметила она и стала поджидать, когда он поравняется с ней. – Ведь мы с вами замыслили маленький заговор, так что должны были остаться наедине. – Она приложила палец к губам и прошептала заговорщицки: – Видите ли, сэр, моя сестра вообразила, что мы с вами стали любовниками.

Дарси хотел что-то ответить, но не успел. Стоило ему поравняться с Джейн, как она подошла к изгороди и указала на продолговатый, открытый всем ветрам луг.

– Место, где вас нашли крестьяне, отсюда совсем недалеко. Вроде бы в самом конце этого поля.

Он перелез через изгородь, подал ей руку, помог спуститься на сырую, поросшую травой землю по другую сторону.

– Думаете, у вас получится вернуться в свое время так же легко, как вы попали сюда? – спросила Джейн, не выпуская его руки из своей чуть дольше, чем позволяли приличия.

– Не знаю, – пробормотал Дарси.

И они зашагали к краю поля по высокой мокрой траве. Дойдя примерно до середины, Дарси остановился, обернулся к своей спутнице.

– Послушайте, Джейн, насчет вчерашней ночи…

Нечто похожее на страх или боль промелькнуло в темных ее глазах. Она резко отошла и торопливо зашагала к видевшейся впереди каменной стене, над которой нависали деревья.

– О, вы только посмотрите! – воскликнула она. – Должно быть, то самое место.

Дарси подошел к стене, поднял голову, взглянул на арку, образованную переплетенными ветвями. Осторожно провел ладонью по каменной кладке, отметив, что она нагрелась под полуденным солнцем.

– Да, – после небольшой паузы тихо произнес он. – Это оно.

Джейн присела на каменный выступ, отвернулась и стала разглядывать сквозь ветви такую обычную, ничем не примечательную с виду лужайку, по которой они пришли.

– Как же вы собираетесь вернуться? – спросила она и сосредоточенно свела брови в прямую линию, точно сидела за пианино и исполняла какой-то особенно сложный отрывок.

Дарси окинул взглядом стену, затем лужайку, и надежда его на скорое возвращение начала таять.

– Понятия не имею, – признался он.

Потом нагнулся, подобрал высохшую ветку, размахнулся и перебросил ее через стену. Она с легким хлопком упала где-то по другую сторону и осталась лежать в траве, как и положено мертвому куску дерева. Ничего необыкновенного не произошло.

– Думаю, все же стоит попробовать. Перелезайте через стену, – сказала Джейн.

Дарси, на минуту замявшись, поднялся по каменной кладке, спрыгнул с другой стороны. И снова ничего особенного не случилось. Он посмотрел на Джейн и покачал головой.

– Не-а!

– Не-а! – рассмеялась Джейн. – Я должна запомнить это выражение. Потому как оно как нельзя лучше соответствует выражению вашего лица.

Чувствуя себя полным идиотом, Дарси вновь перебрался через стену и оказался рядом с Джейн. Когда он стоял по ту сторону, то на миг ужаснулся: если он попадет в свое время, больше никогда ее не увидит. Но он тут же отогнал эту мысль.

– Как бы там ни было, но без Лорда Нельсона… то есть моего жеребца, я возвращаться не стану, – заметил он, изо всех сил стараясь скрыть охватившее его разочарование.

– О, сэр, я и не думала, что вы говорите об адмирале Нельсоне, герое Трафальгара, – поддразнила его Джейн. И одарила ослепительной улыбкой, видимо донельзя довольная тем, что он вернулся к ней и ничего из его затеи не вышло. – Помню, как была удивлена, когда вы сказали, что назвали своего коня в честь моего любимца, величайшего моряка и героя Англии. Особенно если учесть, что бедный лорд Нельсон пал смертью храбрых от пули французского солдата совсем недавно. – Она помолчала, потом заговорила снова, более серьезным тоном. – Мне страшно неловко в этом признаваться, но именно таково было мое первое впечатление от вас, мистер Дарси. Какая, однако, самонадеянность и тупость, подумала я тогда. Но, с другой стороны… чего еще ожидать от нецивилизованного американца?

Дарси досадливо поморщился, вспомнив обстоятельства их первой встречи.

– Да, наверное, я немало удивил все ваше семейство, – заметил он. – Привезли грязного, истекающего кровью человека в дом, в странной одежде, а он еще стал требовать какой-то телефон… – Он осторожно взял ее за руку. – От души надеюсь, Джейн, что мне все же удалось хоть немного изменить первое неблагоприятное впечатление к лучшему.

– О да, разумеется, мистер Дарси, – с улыбкой ответила она. – Удалось, и очень даже неплохо. Вообще, если честно признаться, я вовсе не в восторге оттого, что вы собираетесь покинуть нас. Впрочем, неудивительно. Наш Чотон не назовешь таким уж занимательным местом…

Тут Джейн умолкла и отвернулась, пытаясь скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

Дарси бережно обнял ее за плечи, заставил взглянуть себе прямо в лицо.

– Как бы мне хотелось, Джейн, чтобы мы встретились при совсем других обстоятельствах, – тихо произнес он. – Более прекрасной, удивительной женщины мне еще не доводилось знать.

– А мне – более замечательного мужчины, – еле слышно выдохнула она. Потом шмыгнула носом, улыбнулась и отерла слезу со щеки тыльной стороной ладони. – По крайней мере, мне удалось испытать хоть малую толику страстей и эмоций, что я так часто и, увы, неудачно пыталась описать.

Растроганный глубиной чувств, звучащих в этих словах, Дарси крепко обнял Джейн, прижал к себе.

– Неужели это так много для вас значит? – спросил он. – Какие-то несколько часов, что мы провели вместе прошлой ночью?

Джейн подняла глаза. На губах ее играла загадочная улыбка.

– Да. Прошлая ночь и те три дня и три ночи, что вы лежали в постели, наблюдая за каждым моим движением, прислушиваясь к словам, в которых я раскрывала вам свое сердце…

Удивленный Дарси слегка отстранился.

– Так вы знали?

– Не могу сказать, что всегда точно могла определить, спите вы или притворяетесь спящим, – ответила она. – Но много раз мне казалось, что на меня устремлен чей-то взгляд, а ведь в комнате кроме нас никого больше не было. И недоумение бедного мистера Хадсона, который никак не мог понять, почему вы не приходите в себя, заставило заподозрить, что вы, должно быть, ранены не так уж и серьезно.

При упоминании имени старого ворчуна доктора Дарси расхохотался.

– Да, но не следует забывать, что этот ваш бедный мистер Хадсон все же убедил меня, что лучше очнуться. В противном случае меня ждала новая пытка, лечение какими-то пчелами или осами. Неужели у вас так распространена эта совершенно садистская медицинская процедура?

Джейн усмехнулась.

– Да ничего подобного. Мистер Хадсон поделился со мной своими подозрениями, сказал, что общее ваше состояние не такое уж плохое, что вы наверняка притворяетесь, вот и решил немного припугнуть. Этот милейший старик заверил меня, что порой одного упоминания о лечении пчелами достаточно, чтобы произвести чудодейственный эффект и моментально излечить, казалось бы, совсем безнадежного пациента.

Дарси покраснел.

– Выходит, я недооценил его, – пробормотал он. – А знаете, вы были правы, когда обозвали меня крайне самонадеянным типом. Ибо я имел глупость вообразить, что новые социальные традиции и продвинутые технологии нашего времени означают мое превосходство над вами. Забыл о мудрости, образованности, интеллигентности. Сможете ли вы простить меня за это, Джейн?

Она нежно поцеловала его в губы.

– Прощаю вас, дорогой мистер Дарси, ибо не знаю ни одного другого мужчины в мире, который открыто признался бы женщине в своих недостатках и ошибках. Не знаю я и человека, которому были бы ведомы ужасающие и опасные тайны и достижения будущего и который ни разу не испытал бы искушения использовать это преимущество в своих целях.

Она снова поцеловала его, затем отстранилась, глянула вверх сквозь ветви деревьев. И весело спросила:

– Ну и когда же вы думаете покинуть нас?

Дарси покачал головой.. Он боялся признаться в этом даже самому себе, но далеко не был уверен в том, что у него вообще получится выбраться отсюда.

– Не знаю, – уклончиво ответил он. – Портал, или как там еще его называют, в данный момент вроде бы не работает. – Он закрыл глаза, пытаясь припомнить до мельчайших подробностей минуты и секунды, предшествовавшие его скачку в прошлое. – Помню, что солнце заполняло собой все пространство между стеной и ветвями, так и слепило, – сказал он. – Возможно, все дело в освещении. Попробую прийти сюда завтра, на рассвете.

Какое-то время они сидели молча. Дарси нащупал пальцами спрятанный под рубашкой медальон, его он носил, не снимая, с тех самых пор, как мать подарила ему на шестнадцатилетие. Заведя руку за голову, он расцепил застежку, снял медальон и спрятал в кармашек жилета для часов, а цепочку вложил в руку мисс Остин. Джейн с удивлением и восхищением смотрела на цепочку изящного плетения. Наконец вопросительно подняла глаза на Дарси.

– Я слышал, как вы с Кассандрой говорили о крестике, который прислал брат. И о том, что не хочется носить его на обычной шелковой ленточке, – объяснил Дарси.

Джейн была потрясена.

– О боже, какая красота! Просто прелесть!

Он взял цепочку, надел на нее и стал застегивать сзади, покрывая шею быстрыми нежными поцелуями. Джейн извернулась, снова заглянула ему прямо в глаза. Дотронулась до цепочки кончиками пальцев.

– Всегда будет у самого сердца. Как и воспоминания о вас.

Дарси наклонился и крепко поцеловал Джейн в губы.

Они сидели на нагретом солнцем выступе каменной стены и обменивались тайнами, которые не осмелились бы открыть ни одной живой душе на свете – ни в нынешнем мире, ни в том, двухсотлетней давности. А потом целовались и целовались, не в силах оторваться друг от друга. Потому что чувствовали: чудом выделенное им судьбой время почти истекло.

ГЛАВА 30

Отбрасывая за собой длинные тени, Джейн с Дарси медленно шли узенькой тропинкой к коттеджу. Близился вечер. У ворот они остановились. Там, терпеливо поджидая возвращения хозяина, Лорд Нельсон пощипывал пучки травки, выросшей вокруг столбиков.

– Останетесь ночевать в доме брата? – спросила Джейн и испытующе взглянула на Дарси, хотя на всем долгом пути до дома они ни разу не заговорили о возможном времени его ухода.

– Нет, думаю, это будет неблагоразумно, – ответил он. – За ужином поблагодарю Эдварда за гостеприимство и скажу, что уезжаю в Лондон. А сам найду где-нибудь местечко, где можно будет переждать до утра.

Джейн повернулась и какое-то время осматривала дом и окрестности, желая убедиться, что Кассандры нет поблизости. Затем наклонилась к Дарси и прошептала ему на ухо:

– Позвольте мне переждать с вами.

– Но Джейн… вы уверены?..

– Что отдаю себе отчет в своих поступках? – нетерпеливо закончила она за него. – Да, отдаю. Точно знаю, что делаю. – Она улыбнулась, и Дарси заметил, как в темных ее глазах блеснули знакомые проказливые искорки. – Я так изголодалась по прекрасным сновидениям, сэр. Если вы, конечно, не против провести со мной еще немного времени.

Дарси с трудом подавил желание сгрести ее в объятия и восторженно закружить на глазах у всей этой сонной деревни, возможно даже, на глазах у Кассандры, которая, как он подозревал, следила за ними из окна, укрывшись за кружевными занавесками. Он все же сдержался и отвесил своей спутнице почтительный поклон.

– Тогда на том же месте, что и прошлой ночью? – многозначительно спросил он негромко, так что его голос почти заглушило кудахтанье невидимых кур.

Джейн ответила ему еще более сдержанным поклоном, вернее – кивком.

– В том же месте, – шепнула она. – И приходите в то же время, в двенадцать, чтобы мне не пришлось объясняться с Касс. – В уголках ее губ заиграла еле заметная лукавая улыбка. – Если пройти немного в глубину леса, увидите маленький летний домик, там, по крайней мере, не так сыро. И возможно, там, в тепле и уюте, мы снова поиграем в любовников, и вы покажете мне как можно больше из того, что я хочу узнать.

– Джейн, – прошептал Дарси, помня, что говорил ему Фрэнк накануне о нежном сердце сестры, – вы понимаете, что мы, скорей всего, после этого больше никогда не увидимся?..

– Сегодняшняя ночь – это все, о чем я прошу, – шепнула она в ответ.

– Хорошо. Тогда до встречи ровно в полночь.

Когда Дарси верхом на Лорде Нельсоне проехал в ворота особняка и направился к конюшням, солнце уже клонилось к западу. Едва он спешился и провел лошадь внутрь, как чья-то грубая рука бесцеремонным рывком втолкнула его в стойло. На секунду сердце у Дарси так и замерло, он подумал, что капитан Фрэнк Остин прослышал о его свидании с Джейн и вернулся исполнить обещанную угрозу.

Когда глаза его немного привыкли к темноте, он различил испуганную физиономию Симмонса.

– Симмонс! Какого черта?.. – сердито воскликнул Дарси.

Молодой грум нервно покосился на распахнутую в конюшни дверь.

– Слава богу, что дождался вас, сэр, – дрожащим от волнения голосом произнес он. – Вам в дом никак сейчас нельзя.

– Это отчего же? Что случилось?

– Сегодня днем сэру Эдварду пришла почта, – торопливо забормотал Симмонс. – От сэра Генри, брата, который работает банкиром в Лондоне, – пояснил он. – Так вот, сэр Генри провел какую-то там проверку насчет вас и написал, чтобы предупредить брата. Что якобы американский коннозаводчик сэр Фицуильям Дарси из Пемберли сроду не бывал в Англии.

Симмонс умолк на секунду, отдышаться от столь пространной тирады, и Дарси увидел, что бедняга не на шутку напуган таким неожиданным поворотом событий.

– И они поняли, что никакой вы на самом деле не джентльмен из Виргинии, сэр! – закончил слуга.

– Черт!

– Это еще не самое страшное, – продолжил Симмонс. – Сэр Эдвард отправил посыльного в Портсмут, к капитану Остину, просил его срочно приехать с целым отрядом моряков. Сдается мне, они хотят арестовать вас за шпионаж, сэр. – Он снова нервно покосился на распахнутую дверь. – Так что вы должны уехать. Прямо сейчас. Они будут здесь с минуты на минуту.

– Да, – кивнул Дарси. – Но сперва, Симмонс, я должен… сделать кое-что. У тебя есть перо и бумага?

Симмонс вытаращил глаза и покачал головой с таким видом, точно хотел сказать, что американец совсем сошел с ума, раз способен предположить, что у него, простого конюха, имеются письменные принадлежности.

– Все эти штуки по большей части держат в Большом доме, сэр, – ответил он. – А вам лучше уехать сию минуту. Для нас обоих будет хуже, если вас застукают здесь.

Какое-то время Дарси колебался. Нет, разумеется, ему вовсе не хотелось навлекать неприятности на этого славного паренька, подвергать его такой опасности, встрече с мстительным и неуправляемым капитаном Остином. Но, с другой стороны, не мог он исчезнуть, не предупредив Джейн, не написав ей хотя бы пару строк о том, что произошло.

Дарси достал из кармашка жилета медальон и вложил его в руку Симмонса.

– Клянусь честью, Симмонс, что зовут меня Фицуильям Дарси и что никакой я не шпион! – заверил он перепуганного паренька. – Но мне нужна твоя помощь.

– Да он фунтов пятьдесят стоит, никак не меньше, – заметил Симмонс, взвешивая золотую вещицу на ладони.

– Он твой, если поможешь мне, – сказал Дарси. – Мне непременно надо написать записку. А потом ты доставишь ее, куда скажу, и еще поможешь мне спрятаться где-нибудь до утра.

Симмонс кивнул и сунул медальон в карман.

– Сердечные дела, верно, сэр? – заметил он тоном, сразу заставившим предположить, что известно ему куда больше, чем положено. – Я предупреждал вас, сэр, характер у нашего капитана просто жуткий. Он очень опасный человек, сэр. И если вбил себе в голову, что у вас с его сестрой что-то там такое… даже представить не могу, что он натворит.

Дарси кивнул. Пусть лучше Симмонс думает, что у него шашни с сестрой хозяина и что Фрэнк намерен мстить за поруганную честь семьи, нежели что он, Дарси, американский шпион.

Джейн сидела перед туалетным столиком в спальне и задумчиво вглядывалась в серебристые глубины зеркала.

Как только Дарси оставил ее одну у ворот и ускакал прочь, Кассандра, действительно следившая за ними из окна, выбежала из дома и потребовала объяснений. Ей хотелось знать, о чем они говорили во время прогулки и почему гуляние по цветущим полям так затянулось. Джейн было не до разговоров с сестрой, она сослалась на сильную головную боль и быстро поднялась к себе в комнату. На самом деле голова у нее вовсе не болела, зато сердце прямо-таки разрывалось от боли, особенно когда она провожала глазами удаляющуюся по дороге фигуру всадника. В уединении искала она облегчения, к тому же хотелось разобраться с доселе неведомыми чувствами.

Единственным утешением, пожалуй, служило обещание Дарси провести с ней предстоящую ночь. «Но когда эта ночь закончится, – думала Джейн, – что будет со мной и моим бедным ноющим сердцем?..»

Поначалу она даже позволила себе немножко пофантазировать. Что, если отправиться с Дарси в будущее? Не далее как сегодня днем они шутливо обсуждали эту возможность, после того как Дарси перебрался через стену и вернулся назад.

– Может быть, – сказал он, – вам стоит взять меня за руку, и мы прыгнем вместе. Тогда сами убедитесь, что за ужасное место, это будущее.

И Джейн рассмеялась вместе с ним, не осмеливаясь поделиться тайной мыслью, что любое будущее вместе с ним не может показаться ей ужасным.

Впрочем, в самые решающие моменты она никогда не спешила высказать самые потаенные свои мысли, поделиться тем, что у нее на душе. Вместо этого обычно выжидала несколько минут или даже несколько дней, когда подходящий момент проходил и делиться наболевшим становилось не с кем.

– Что ж, когда будет слишком поздно, – сказала она своему отражению в зеркале, – мои глубокомысленные замечания и остроумные реплики все равно пригодятся. Вложу их в уста моей всегда ироничной и бойкой на язычок мисс Элизабет Беннет и ее сестер.

Мысленно Джейн представила, какую речь произнесет перед Дарси, стремясь убедить его в том, что будет счастлива отправиться вместе с ним в будущее. Однако она была далеко не уверена, что сможет выжить в этом слишком быстром, странном и экзотическом новом мире, который он описывал.

Ибо ракеты, облетающие Землю на немыслимых скоростях, обеды, которые готовятся в каких-то микроволновых печах, коктейли – что бы это там ни было – все казалось необычайно интересным и увлекательным. Но романтичная по натуре Джейн никак не могла смириться с мыслью о том, что обычная женщина может появиться в публичном месте обнаженной, ну или почти обнаженной; может без всякого стеснения подойти к симпатичному ей мужчине и пригласить его на обед; что она может ругаться, как боцман, если ей что-то не нравится, может требовать сексуального удовлетворения и предотвращать нежелательную беременность, глотая какие-то пилюли. Романтичной и нежной Джейн претило все это.

– Боюсь, что не смогу приспособиться к такой жизни, – грустно призналась она своему отражению в зеркале. – Как было бы хорошо, если б дорогому моему Дарси так и не удалось вернуться в свое время. И он остался бы здесь, со мной…

Едва успела она произнести эти слова, как тут же пожалела о них.

– О нет! – воскликнула Джейн, потрясенная собственным эгоизмом. – Я вовсе не это имела в виду. Другого места в мире для него попросту нет. И этот, наш, чужд ему, я так часто замечала это по выражению его лица, многое он находит варварским и отвратительным. И ему здесь будет куда трудней, чем мне в его суетном электрическом мире, который он называет своим домом.

Какое-то время она сидела, рассеянно глядя на свое отражение в зеркале, и вспоминала вкус поцелуев Дарси на губах. Потом прикоснулась к золотой цепочке, которую он надел ей на шею всего час назад, дивясь той нежности, что открыла в этом человеке. И вдруг подумала, что, навязывая ему свои желания в эту последнюю ночь – ночь, во время которой она собиралась стать его возлюбленной не только в духовном, но и в плотском смысле слова, – она подвергает и себя, и его опасности. Это означало перейти на новый уровень отношений, откуда нет возврата, и в глубине души она знала: он этого боится.

И поскольку она никогда не посмела бы произнести это вслух, объяснить Дарси, почему хочет подвергнуть их обоих такому огромному риску, Джейн, как всегда случалось с ней в трудные моменты, прибегла к перу. Ибо вознамерилась послать Дарси в Большой дом еще одну записку, чтобы он успел получить ее до полуночи. И еще молилась про себя, чтобы он прочел и понял ее.

Достав из ящика туалетного столика чистый лист веленевой бумаги, Джейн выложила его на полированную поверхность и начала писать.

«12 мая 1810 года

Мой дорогой Дарси,

хотя вы и пошли навстречу моему пожеланию, согласились встретиться со мной сегодня, по выражению лица вашего я поняла: больше всего на свете вы боитесь разбить мне сердце любовью, которая…»

В этот момент Дарси уже был в седле, скакал, пригибаясь к шее Лорда Нельсона, под низко нависающими ветвями деревьев. Он пробирался следом за Симмонсом через густой лес по узкой, еле заметной тропе, что вилась в чаще.

Тропа эта вскоре вывела их на небольшую, освещенную солнцем поляну. Впереди виднелись развалины какого-то строения. Симмонс спешился, взял Лорда Нельсона под уздцы.

– Это старый охотничий домик, – объяснил конюх. – Здесь давным-давно никто не живет, еще с тех пор, как построили Большой дом в Чотоне, сам я тогда еще и не родился. Вы можете пересидеть здесь до ночи в полной безопасности, сэр.

Дарси спешился и быстро осмотрел полуразвалившуюся хижину. Половина поросшей мхом крыши рухнула, через открытую дверь было видно, что пол внутри усыпан засохшей листвой и ветками. У выложенного из грубого камня, почерневшего от копоти камина виднелись какие-то обломки мебели.

Довольный тем, что ему доведется провести в этом неуютном обиталище всего несколько часов, не более, он оглядел небольшую площадку перед домом в поисках места, где можно было бы пристроиться и написать несколько строк. И увидел в нескольких шагах от хижины огромный серебристый ствол поваленного дерева. Выложил на отполированную дождями и ветрами поверхность писчую бумагу, чернильницу и перо, которые Симмонс раздобыл для него в Большом доме, и принялся писать.

«12 мая 1810 года

Дражайшая Джейн!

Капитан меня нашел. Я вынужден немедленно скрыться. Но если удастся, буду ждать вас сегодня в полночь на том же месте, как договорились. И там вы узнаете все, что хотели знать».

Он подул на чернила, чтобы быстрее высохли, затем сложил написанную наспех записку и запечатал ее каплей горячего воска с огрызка красной свечи, которую зажег для него услужливый грум.

Покончив с этим, Дарси написал адрес: «Джейн Остин, Чотон, коттедж» – и вложил послание в руку Симмонса.

– Доставишь это мисс Остин, – сказал он. – И прошу тебя, ни при каких обстоятельствах не говори ей, где я нахожусь. Не хочу подвергать ее опасности быть схваченной вместе со мной. Если пожелает написать ответ, немедленно принесешь его мне. Но только смотри, чтоб тебя не выследили.

Молодой человек кивнул в знак того, что все понял. И вскочил в седло. Он уже хотел было послать лошадь в галоп, как вдруг вспомнил что-то.

– Вот вам кусок хлеба и сыр. Стащил у повара, проходя через кухню, – сказал он и, вытащив из-за пазухи завернутую в льняную салфетку еду, протянул американцу.

Дарси благодарно улыбнулся юноше.

– Спасибо тебе, Симмонс. – И он пожал грубую, натруженную руку парня. – Ты очень хороший человек.

Симмонс усмехнулся, взглянув на сплетенные в рукопожатии руки.

– Вы и сами очень хороший человек, сэр, готов поклясться, – пробормотал он. – Единственный настоящий джентльмен, который не гнушается пожать руку простому парню по имени Гарри Симмонс. – Грум расцепил пальцы, вскинул руку, поднес ее к полям остро конечной шапки, отдавая честь. – Желаю удачи, сэр. Постараюсь вернуться с посланием поскорее.

Симмонс тронул поводья и послал лошадь в галоп. И быстро скрылся из виду в чаще леса.

Дарси еще довольно долго сидел на бревне у хижины, наблюдая за тем, как сгущаются вечерние тени. О еде он думал меньше всего, но голод все же дал о себе знать, бурчание в животе напомнило, что с самого утра во рту у него не было ни крошки, если не считать нескольких печений, которые Кассандра подала к чаю.

Он с любопытством развернул льняную салфетку и обнаружил там большой ломоть черного хлеба из муки грубого помола, а также кусок твердого желтого сыра размером с ладонь. По цвету сыр напоминал лепестки подсолнуха. Дарси откусил от ломтя и подумал, что хлеб по вкусу похож на еврейский ржаной. Только теперь он понял, как проголодался, и быстро сжевал весь хлеб и довольно вкусный солоноватый сыр.

ГЛАВА 31

Джейн как раз запечатывала свою записку, как вдруг снизу, от ворот, донесся топот копыт, а потом кто-то позвонил в колокольчик. Она услышала внизу ворчание Мэгги и шарканье ее шагов к дверям.

– Письмо для мисс Остин, – донесся голос посыльного.

– Какой именно мисс Остин? – надменно спросила Мэгги. – У нас их тут две, сам знаешь.

Отложив записку, Джейн поспешно спустилась вниз и увидела служанку, грозно взирающую на розовощекого Гарри Симмонса. Она сразу узнала молодого грума из конюшен братьев.

– Ступай к себе, Мэгги, – распорядилась она. – Я сама разберусь с письмом.

Мэгги презрительно фыркнула – ей претила сама идея о том, что миледи должна разбираться с какими-то письмами и вступать в разговоры с насквозь пропотевшим от быстрой скачки конюхом. Пожала плечами и, шаркая, удалилась. Джейн взяла записку, быстро развернула ее, прочла несколько строк. Затем, встревоженная новостями, заглянула прямо в честные голубые глаза Симмонса.

– Скажи, Симмонс, ты знаешь, куда направился мистер Дарси? – тихо спросила она.

Грум стеснительно опустил глаза и начал переминаться с ноги на ногу.

– Я… э-э… нет, точно не скажу, мисс, – промямлил он. – Короче, он взял с меня обещание никому, даже вам, не говорить. Боится, что вы поедете туда.

Джейн так и пожирала глазами молодого Симмонса, в надежде отыскать хоть малейшую подсказку. Но тот смутился еще больше и молчал.

– Жди здесь, – скомандовала наконец она и бросилась к себе в комнату. Через несколько секунд вернулась с запиской. – Уж ты, пожалуйста, позаботься, чтобы мистер Дарси получил это письмо, – строго сказала она. – Это очень важно.

– Слушаюсь, мисс. Я постараюсь.

Симмонс вскочил в седло и собрался отъехать, но в этот момент вдали показался целый отряд всадников. То были люди в морской форме, и направлялись они, судя по всему, к Большому дому в Чотоне. Едва успели осесть оставленные копытами клубы пыли, как на дороге появилась тяжелая карета и, не останавливаясь, проехала мимо дома Джейн в том же направлении. Внутри Джейн и Симмонс успели разглядеть раскрасневшееся лицо капитана Фрэнка Остина.

– О господи! – выдохнул Симмонс. – Они едут за мистером Дарси!

– Немедленно скачи к нему и предупреди, что мой брат вернулся, – велела Джейн. – Торопись, Симмонс! И еще скажи ему, что я буду ждать его в полночь в лесу, за домом.

Симмонс пришпорил каблуками лошадь, та сразу взяла в галоп и понеслась через поле.

Потрясенная столь неожиданным и опасным поворотом событий, Джейн, вся дрожа, так и стояла у ворот, пока подошедшая Кассандра не тронула ее за плечо.

– Что случилось, Джейн? – спросила она.

– Ах, Касс! – воскликнула Джейн и обернулась к сестре, глаза ее были полны слез. – Кажется, я сама погубила его своими нелепыми выдумками.

Дарси в полном одиночестве сидел на поляне и смотрел, как Лорд Нельсон лениво пощипывает травку. Делать ему было совершенно нечего, кроме как дожидаться возвращения Симмонса с запиской от Джейн. Ибо он нисколько не сомневался, что она ответит на его тревожное послание.

Дарси воображал, как она читает и перечитывает эти несколько строк, потом бросается к столу, сама торопливо пишет что-то на листе бумаги, подтверждая свое желание встретиться с ним в полночь в тихом и темном лесу. И он терзался лишь одной мыслью – стоит ли ему идти на это свидание, если, конечно, его не найдут до тех пор люди Фрэнка Остина.

Вообще-то Дарси не слишком верил в вероятность того, что брату Джейн удастся его схватить. Если он не вернется в Большой дом до позднего вечера, то Эдвард и Фрэнк решат, что он, скорее всего, действительно бежал в Лондон, где, логически рассуждая, найти его будет трудней, так как в большом людном городе всегда легко затеряться. А в том, что Лондон даже и в начале девятнадцатого века был большим и суматошным городом, Дарси почти не сомневался, основываясь на описаниях Джейн. Не далее как сегодня днем она рассказывала ему об этом.

И еще он был уверен, что такие аристократы, как братья Джейн, вряд ли будут тратить время на его поиски в темноте среди обширных полей, живых изгородей и лесов, что окружали поместье Остинов.

Что ж, решил Дарси, если все пойдет хорошо и никаких признаков преследования ближе к полуночи не обнаружится, он отправится на свидание с Джейн. И разумеется, постарается подойти к назначенному месту с максимальной осторожностью. Лишь убедившись, что братья Остин не устроили где-нибудь поблизости засаду, он сможет провести с Джейн несколько драгоценных часов – до наступления рассвета.

Дарси по-прежнему волновался, не навредит ли впоследствии это свидание Джейн, как в чисто физическом, так и в эмоциональном плане, уже после того, как он покинет ее и уйдет в свой мир, особенно если отношения их примут более интимный характер. И все же он твердо решил выполнить все ее желания.

Слишком уж часто с момента попадания в прошлое, напомнил себе Дарси, он совершал необдуманные поступки и делал неверные выводы, продиктованные излишней самоуверенностью.

Он пообещал себе не повторять этих ошибок. Ибо Джейн Остин ясно дала понять, что хочет быть с ним, пусть совсем недолго. И, Господь свидетель, он сам только и мечтал о том же со времени их последней встречи.

Дарси мрачно усмехнулся. Потому как вознамерился – и намерение это было твердое и вполне осознанное – оседлать Лорда Нельсона и с наступлением рассвета подъехать к каменной стене под аркой из ветвей и неким непостижимым образом перескочить из 1810 года в двадцать первый век.

Но что, если не получится?..

Что, если на это путешествие в прошлое выдан билет только в один конец?..

Дарси сознательно отказывался всерьез рассматривать подобную печальную возможность. Хотя и понимал, насколько это безответственно с его стороны – не придумать какого-то запасного плана на случай неудачи. На тот случай, если он вдруг застрянет в девятнадцатом веке. Нет, он не желал себе такой участи, страшился самой мысли об этом.

Одно он знал твердо: если ему суждено остаться здесь, он больше не осмелится приблизиться к Джейн Остин и на шаг. Потому как станет человеком вне закона, изгнанником, постоянно преследуемым ее мстительными братьями. И для того чтобы выжить, вынужден будет бежать на край света, где не существует никакой цивилизации.

Да, подумал Дарси, врагу такой судьбы не пожелаешь, это, пожалуй, еще хуже, чем вернуться в свой хаотичный и сумасшедший мир без Джейн Остин. Он будет заперт в этом мире, как в ловушке, будет знать, что Джейн живет и дышит где-то поблизости, но быть вместе они не смогут никогда.

От мрачных размышлений его отвлек Лорд Нельсон, до этого мирно щипавший молодую травку у стены полуразрушенной хижины. Он вдруг поднял голову и тихо фыркнул, принюхиваясь к свежему ветерку.

Конь явно что-то учуял. Дарси покосился на него, потом прислушался и тоже различил звуки, напугавшие жеребца. Откуда-то издалека доносился топот копыт и возбужденные крики людей. Американец весь похолодел, затем медленно поднялся на ноги и, отталкивая низко нависающие ветки и стараясь ступать но возможности бесшумно, прошел по лесу. У самого края остановился и осторожно выглянул из-за кустов на открытое пространство.

И к ужасу своему, увидел медленно передвигающуюся через поле шеренгу вооруженных всадников в мундирах. Было их человек двенадцать, и направлялись они прямо к тому месту, где затаился Дарси. Сабли наголо, заостренные клинки ярко сверкают в оранжевых лучах заходящего солнца.

Не колеблясь ни секунды, Дарси нырнул обратно в чащу и через несколько секунд оказался у старого охотничьего домика. Вскочил в седло и повелительным окриком послал огромного черного жеребца в галоп.

Ветки и листья хлестали Дарси по лицу и рукам, Лорд Нельсон мчался вперед, продираясь сквозь густую чащу. Вырвавшись на открытое пространство, Дарси резко свернул прямо под носом у приближавшегося отряда всадников, молясь про себя, чтобы они не заметили его в наступающих сумерках. Но не успел проскакать и десяти ярдов, как за спиной у него послышались крики.

Дарси обернулся на скаку и сразу узнал раскрасневшуюся физиономию Фрэнка Остина, тот скакал во главе вооруженного отряда., Капитан указывал саблей прямо на него и окриками поторапливал своих людей. Всадники дружно развернулись и пустили лошадей галопом. Уголком глаза Дарси успел заметить, как двое его преследователей расчехляют кремниевые ружья с длинными стволами, что до этого были перекинуты у них через спины.

Дарси не стал дожидаться, когда они начнут стрелять. Резким движением он послал Лорда Нельсона вперед, к низкой живой изгороди, и вместе с лошадью приготовился взять это препятствие. За спиной грянул выстрел, потом еще один, жеребец прыгнул, и они оказались на соседнем поле.

Низко пригнувшись в седле и прижимаясь щекой к мускулистой шее коня, Дарси продолжал гнать его все вперед и вперед.

– Давай же, Нельсон, малыш! – кричал он, и звуки его голоса тонули в свисте ветра. – Покажи им, на что способен!

Породистый скакун все увеличивал скорость, и они довольно быстро оторвались от своих преследователей; затем конь со всплеском врезался в канаву, полную грязи, рывком выскочил из нее, и они оказались на следующем поле. Тут земля была более рыхлая, и скорость сразу уменьшилась.

Прямо впереди Дарси увидел огромный багряный шар заходящего солнца, он просвечивал сквозь арку, образованную ветвями двух огромных деревьев, что нависали над каменной стеной.

– Вот оно, малыш! – крикнул он, подстегивая коня, а стрельба позади только усилилась, пули вырывали клочья травы вместе с землей по обе стороны от всадника.

Дарси снова обернулся и глянул через плечо: Фрэнк Остин по-прежнему скакал впереди своего отряда, разделяло их не более пятидесяти ярдов, и расстояние это продолжало сокращаться прямо на глазах. Лицо капитана было искажено от ярости, и еще он, по всей видимости, выкрикивал что-то оскорбительное, но звуки его голоса тонули в бешеном топоте копыт.

Дарси скакал через изумрудно-зеленое поле, к самому его краю, отмеченному низкой каменной кладкой, мчался прямо навстречу заходящему солнцу. Хоть он и не считал возможным вернуться в свое время до рассвета, но от всей души надеялся, что удачный прыжок в эту узкую арку поможет оторваться от преследователей и хотя бы на время препятствие задержит их.

Стена стремительно надвигалась, и времени на размышления не осталось. Дарси весь подобрался в седле, резким рывком послал Лорда Нельсона вперед и крепко зажмурился, не в силах вынести слепящий свет.

И почувствовал, как копыта жеребца оторвались от земли.

Всадник и конь взмыли в воздух и летели на протяжении нескольких секунд, и все это время Дарси слышал лишь бешеный стук собственного сердца, заглушающий даже крики Фрэнка Остина, требующего немедленно остановиться.

Но вот голос капитана замер где-то вдали, точно кто-то крутанул ручку радиоприемника и приглушил звук. Передние копыта Лорда Нельсона с силой врезались в землю, Дарси вздрогнул и открыл глаза. Натянул поводья, остановил взмыленную лошадь и обернулся на каменную стену, которую они только что перепрыгнули. Но в последних лучах заходящего солнца он не увидел ровным счетом ничего, лишь какие-то смутные тени в дальнем конце поля.

Затем где-то в другой стороне послышалось тарахтение мотора. Дарси обернулся и увидел выкрашенный в ярко-желтую краску фермерский трактор. Машина ехала прямо на него с зажженными фарами, так как уже смеркалось. Дарси замахал руками и ждал, пока трактор не подъехал совсем близко. Из кабины высунулся краснолицый и не на шутку рассерженный мужчина.

– Здрасьте пожалуйста! Что это вы делаете на моем поле, а? Весь день вкалывал, как проклятый, чтобы засеять его. А тут явились вы вместе со своей проклятой лошадью и вытоптали все к чертям собачьим!

Не веря своим ушам и глазам, потрясенный и обрадованный Дарси извинился и спросил, не знает ли фермер, как проехать к дому Клифтонов.

Слова его утонули в реве реактивного истребителя, вылетевшего с расположенной неподалеку базы НАТО.

ГЛАВА 32

– Вот так я и вернулся…

Дарси стоял в дверях балкона Розовой спальни и задумчиво смотрел, как первые робкие лучи солнца золотят верхушки холмов и деревьев поместья Пемберли. Элиза тихо поднялась, подошла, встала рядом с ним.

И еле слышным шепотом произнесла:

– Значит, ты ее потерял…

– Что?.. – рассеянно спросил Дарси.

Ее сердце было преисполнено сострадания к нему.

– Стало быть, ваша последняя встреча с Джейн Остин так и не состоялась?

Он покачал головой, по-прежнему глядя куда-то вдаль.

– Нет, я больше не видел ее. И насколько мне известно, эта история никогда не обсуждалась в доме Остинов. Ни в семейном их архиве, ни в исторических записях мне не удалось обнаружить ни единого упоминания о том, что Джейн Остин встречалась с кем-то, хоть отдаленно напоминающим меня. Ровным счетом ничего. – Помолчав, он обернулся к Элизе. – Единственным намеком на случившееся может служить факт, отмеченный сразу несколькими биографами: сразу после двенадцатого мая тысяча восемьсот десятого года Джейн уехала из Чотона на несколько месяцев. Но если не считать ее первого письма ко мне, случайно приобретенного на аукционе два года тому назад, никаких других письменных свидетельств тому, что между нами произошло, обнаружить мне не удалось. – Дарси улыбнулся и добавил: – Вот почему на протяжении довольно долгого времени я сомневался в том, что с головой у меня все в порядке. И это первое письмо, оказавшееся на аукционе в Лондоне, в числе огромной коллекции прочих, не разобранных и никак не связанных с ним документов, уже прошло через несколько рук. И хотя проследить его источник не удалось, оно меня обнадежило. Потому как служило доказательством, что я действительно побывал в той эпохе. – Дарси снова улыбнулся. – А потом вдруг возникаешь ты, и у меня появляются достоверные доказательства того, что все это истинная правда.

– Что ж, по крайней мере, ты узнал, что она получила письмо, доставленное Симмонсом, – заметила Элиза.

– Да. И в том, нераспечатанном письме, очевидно, ее ответ. Теперь ты понимаешь, почему оно так много для меня значит?

Элиза вышла на балкон. Задумчиво посмотрела на розовеющее над горизонтом небо.

– Значит, это все-таки возможно – путешествовать во времени, – тихо и удивленно произнесла она.

Дарси подошел к ней, оперся о перила ручной резьбы, пожал плечами.

– Теоретически, да. Я и Джейн это объяснял – путешествия во времени возможны, по крайней мере, если верить Эйнштейну, Хокингу[7] и нескольким тысячам других выдающихся мыслителей. Другое дело, как их осуществить. Большой вопрос… Я провел целое исследование на эту тему, и выяснилось, что все зарегистрированные происшествия подобного рода носили чисто случайный характер. Как, собственно, и у меня.

– Невероятно!.. – протянула Элиза. И тут же зевнула и почувствовала, что веки ее тяжелеют и ей смертельно хочется спать. Сказывались усталость и напряжение последних суток. – Нет, я, конечно, верю тебе, Фиц! – сонно пробормотала она. – И все же, сознайся, выглядит все это совершенно неправдоподобно. Разум отказывается воспринимать…

Дарси кивнул, затем вдруг наклонился к перилам и нежно поцеловал Элизу в макушку.

– Ты, наверное, страшно устала, – тихо сказал он. – Тебе надо выспаться. Поговорим об этом после. У нас впереди весь завтрашний день.

– Завтра уже наступило, – напомнила она. И указала на поднимающийся из-за горизонта розоватый шар солнца. – Думаю, тебе и самому не мешало бы немного поспать. Впереди трудный день.

– О господи, да, конечно! Бал роз, как я мог забыть!

Дарси дотронулся до ее руки, потом прошел через спальню к двери и собрался открыть ее. В этот момент Элиза окликнула его:

– Фиц!

Он остановился, обернулся.

– Спасибо за то, что доверил мне свою тайну, – сказала Элиза и послала ему воздушный поцелуй.

Дарси улыбнулся, изобразил, что поймал его на лету и прижал к губам. Затем вышел и затворил за собой дверь.

Элиза торопливо разделась, сбросила всю одежду в кучу прямо на пол, рухнула на розовое шелковое покрывало и закрыла глаза.

Но сон не приходил. Несколько секунд спустя она открыла глаза и оглядела погруженную в полумрак комнату. С портрета вопросительно и испытующе смотрела на нее Роуз Дарси.

– Да, это ясно, я в него влюбилась, – тихо пробормотала художница. – Да и кто б на моем месте не влюбился, скажите на милость? И если это так важно для вас, я готова наполнить эту дурацкую старинную ванну на ножках розовыми лепестками, или взбитыми сливками, или чем угодно еще, что его заводит, и нырнуть туда в чем мать родила. Но неужели вы думаете, этого достаточно, чтобы он ответил мне взаимностью?..

Как и следовало ожидать, загадочная красавица на портрете не дала ответа на этот вопрос.

Элиза сердито перевернулась на живот, зарылась лицом в мягкую подушку и стала думать, что делать дальше.

Могла ли она – и вообще кто-либо – состязаться с Джейн Остин?..

Впервые за весь день оставшись в одиночестве, Дарси лежал на кровати, уставившись в сводчатый потолок спальни. Начав рассказывать о своих встречах с Джейн Остин, он руководствовался чисто меркантильными соображениями: хотел получить письма. Он знал, насколько это будет болезненно для него – в деталях описать произошедшее, однако, лежа в ожидании сна, с удивлением отметил, что ему стало легче. Он наконец-то смог поделиться своей тайной с человеком, который поверил ему. С Элизой.

Элиза… Он лежал с закрытыми глазами и видел перед собой ее лицо, вспоминал каждую ее черточку и движение, спадающие на плечи чудесные блестящие темные волосы. Следует признаться: в присутствии этой женщины он испытывал какую-то особую уверенность в себе, спокойствие и радость. Вообще-то это ощущение возникло с момента самой первой их встречи, но прежде он считал, что такое возможно только с Джейн. Вздохнул и вспомнил теплые губы Элизы. Потребовалось нешуточное усилие воли, чтобы не сгрести ее в объятия и не покрыть страстными поцелуями, не зарыться лицом в шелковистые волосы.

Что же его остановило? Ощущение, что это будет предательство, или же боязнь потери? Да, именно страх полюбить и потерять вновь заставлял его сдерживать чувства. До сих пор Джейн была единственной, кому он раскрыл свое сердце. Но, как и с Джейн, с Элизой ему оказалось трудно сдерживать свои чувства, и это его пугало.

Но вот мысли начали путаться в голове, и с воспоминаниями о нежных поцелуях и прикосновениях Элизы Дарси погрузился в глубокий сон.

ГЛАВА 33

Элиза проснулась и увидела, что лежит под розовым шелковым покрывалом, а из алькова с портрета, освещенного солнцем, на нее смотрит Роуз Дарси. Она покосилась на маленький дорожный будильник, стоящий рядом на тумбочке, и поняла, что проспала все утро и день уже в разгаре.

– И нечего на меня так смотреть, – сказала она, обращаясь к Роуз Дарси. – Готова поспорить, сама ты никогда не вставала раньше полудня.

Привлеченная звуками голосов, топотом и суетой внизу, Элиза поднялась с постели и вышла на балкон. У входных дверей она увидела множество рабочих и одетых в стиле девятнадцатого века волонтеров, которые деловито сновали в дом и обратно, перенося целые охапки цветов, корзины и стулья.

Чуть поодаль, на лужайке, как и вчера, были накрыты столы и подготовлены закуски и напитки.

– Что ж, – пробормотала Элиза, – похоже, все у них тут налажено.

Потянувшись, она отправилась в оборудованную по последнему слову техники ванную, где долго стояла под душем, а потом тщательно вымыла волосы.

Час спустя Элиза прошла через дом, где царила суета и никто не обращал на нее внимания. Кругом носилась целая армия слуг и помощников, все были заняты последними приготовлениями к балу. Остановившись у дверей в бальную залу, Элиза чуть приоткрыла их в надежде увидеть Дарси. Но взору ее предстали лишь рабочие, которые стояли на высоких лестницах и были заняты тем, что вставляли свечи в люстры и настенные канделябры. Другие усердно натирали паркетный пол, накрывали белоснежными льняными скатертями небольшие столики, расположенные по периметру залы.

Она искала Дарси везде: и в кухне, где тоже царила суета, и в уставленной цветами галерее, куда при входе должны были попадать гости, но хозяина дома нигде видно не было. Тогда Элиза толкнула входные двери и вышла на залитые солнцем широкие ступени.

Она прошла половину лужайки на пути к фуршетным столам, когда заметила, что завтракать вышли только Харв и Фейт Харрингтон. Брат с сестрой сидели за одним столиком и оживленно болтали о чем-то.

– Чудненько, – пробормотала Элиза и стала придумывать, куда бы свернуть, чтобы не попадаться этим людям на глаза.

Но было поздно. Харв заметил ее и радостно махнул рукой.

– Ага! Вот и еще одна спящая красавица встала! Привет, Элиза!

– Привет, – ответила она и осторожно приблизилась к столу.

Фейт, в открытом ярко-желтом платье с оборками являвшая собой карикатуру на роковую соблазнительницу, сдвинула на бледный лоб огромные солнечные очки и, щурясь, устремила на Элизу взгляд воспаленных глаз.

– А, вот и ты, Элиза! – воскликнула блондинка фальшиво-доброжелательным тоном, словно увидела после долгой разлуки любимую подругу. – Харв только что рассказывал мне, будто я вчера ночью угрожала убить тебя, прирезать прямо в постели, бедняжка ты моя.

– Ну, точного места убийства ты тогда не назвала…

И с этими словами Элиза отошла к столу с закусками, давая возможность страдающей от похмелья Фейт окончательно прийти в себя. Взяла тарелку и стала накладывать себе весьма аппетитный на вид салат из морепродуктов и свежие фрукты.

Фейт медленно поднялась, прошла мимо стола с закусками неуверенной походкой, остановилась и легонько сжала руку своей соперницы.

– Знаешь, ни черта не помню из того, что вчера было, – с улыбкой заметила она. – Вот ужас, правда?

Элиза изобразила на лице печаль.

– Действительно ужас, – сквозь зубы выдавила она.

– Увы, но мне пора бежать, – сказала Фейт, игнорируя язвительный ответ. – Иначе у поставщика продуктов случится нервный срыв.

– Почему бы тебе не поделиться с ним своим прозаком?[8] – язвительно заметила Элиза, но блондинка, не слушая ее, заспешила прочь в облаке взметнувшихся нижних юбок.

Элиза тут же спохватилась: вряд ли стоило говорить такие обидные вещи этой совершенно отвратительной Фейт. Ведь совсем рядом, на буфете, красовалось блюдо, а на нем – округлый виргинский окорок с воткнутым в него огромным ножом. И сумасшедшей Фейт ничего не стоило заметить этот нож, выхватить его и использовать совсем в других целях, нежели разрезание окорока.

Наполнив тарелку, Элиза обернулась и увидела, что Харв галантно поднялся из-за стола и манит ее рукой. Она подошла к нему, поставила тарелку на стол, молча плюхнулась в выдвинутое для нее кресло.

– Что это у тебя сегодня лицо какое-то опрокинутое, Элиза, – заметил Харв, моргая большими голубыми глазами: – В точности как у Санта-Клауса, выставленного в витрине магазина.

– Только не начинай, Харв, прошу тебя, не надо, – простонала в ответ Элиза. – Сегодня твои шуточки не пройдут.

– Позволь предложить тебе чаю, очень освежает, – улыбнулся Харв.

Он подошел к буфету и вернулся с высоким бокалом чая со льдом для Элизы и очередной порцией «Кровавой Мэри» для себя.

– Где Фиц? – спросила его Элиза, глядя на бесконечный поток людей, шныряющих у входа в дом.

– Да все бегает где-то, – ответил Харв и махнул рукой в неопределенном направлении, потом опустился в кресло рядом с ней. – Сомневаюсь, что до вечера вы с ним увидитесь. Он со своим сонмом помощников носится по всему поместью. Трудятся как пчелки, не покладая рук.

Элиза принялась за еду. Все же изумительно вкусное это блюдо – салат из морепродуктов, где прекрасно сочетаются кусочки холодного лобстера и авокадо и все это сдобрено нежным кисловатым соусом.

– Может, нам стоит предложить ему свою помощь? – спросила она, взирая на царящую вокруг суету.

– Нам? – На лице Харва отразился ужас при одной только мысли о том, что ему придется работать. – О господи, нет, конечно! Ты здесь почетный гость, а я – ни на что не годный бездельник, это все знают. Наша работа состоит в том, чтобы не путаться у других под ногами и непрерывно восхищаться плодами их трудов, – со всей серьезностью объяснил он Элизе.

– А знаешь, ты мне нравишься, Харв, – сказала она. И рассмеялась, несмотря на то, что настроение у нее было не самое лучшее.

– О, спасибо. Я и сам себе нравлюсь.

В этот момент оба они увидели хорошенькую молодую женщину в длинном синем платье, торопливо шагающую к ним через лужайку. В руке она держала черный радиотелефон, последнее слово техники.

Харв приветствовал ее улыбкой.

– Аманда, любовь моя! Ты прямо-таки воплощение довоенного[9] стиля, сама элегантность и изысканность! Впрочем, должен тебе доложить, этот телефон портит все впечатление.

Аманда, которой, по всей видимости, не раз доводилось слышать сомнительные комплименты из уст Харва, терпеливо улыбнулась и обратилась к Элизе:

– Простите, вы мисс Найт?

Элиза кивнула. Тогда хорошенькая молодая женщина протянула ей телефон.

– Вам срочный звонок, – сказала она. – От тети Элен из Нью-Йорка.

Харв и Аманда переглянулись, Элиза, хмурясь, поднесла телефон к уху, недоумевая, как и кто мог узнать, что находится она в Пемберли. Мобильный телефон был нарочно оставлен выключенным в багаже, к тому же, насколько ей было известно, номер Дарси не значился ни в одном нью-йоркском справочнике. Более того, никакой тети Элен у нее не было.

– Алло?

В ухо ворвался скрипучий и громкий голос Тельмы Клейн.

– Что, черт возьми, происходит, Элиза? – с негодованием спросила ученая дама. – Ты обещала перезвонить мне, как только переговоришь с Дарси. Что он сказал?

Элиза выразительно закатила глаза, потом покосилась на Харва. Но тот, похоже, был целиком поглощен рассматриванием довольно откровенного выреза на платье Аманды.

– О, привет, тетя Элен! – весело воскликнула Элиза. – Мы все еще ведем переговоры… по этому делу. Могу я перезвонить вам в понедельник?

– В понедельник? Ты что, окончательно из ума выжила? – Тельма так орала в трубку, что Харв с Амандой перестали флиртовать и с любопытством уставились на Элизу. – В понедельник мы проводим пресс-конференцию. Или забыла? – взвизгнула исследовательница. – И там будут люди из «Сотбис».

– Да, тетушка Элен. Ладно, тогда до скорого, – сказала Элиза, давая тем самым понять, что время для подобного разговора не самое подходящее.

В трубке на секунду воцарилось молчание, затем послышалось жалобное мяуканье. Но вот Тельма заговорила снова, и в голосе ее звучала угроза.

– Ты, наверное, забыла, Элиза, что оставила своего чертова кота у меня. Если только посмеешь повесить трубку, я вышвырну твоего Уикхема на помойку, ясно? Говори, что там у вас происходит.

– Честное слово, тетя Элен, мне не слишком удобно обсуждать это сейчас, – с улыбкой ответила Элиза. – Передавайте Уикхему привет, поцелуйте его от меня. И не забудьте, он обожает тунца.

Тельма Клейн, страстная кошатница, лишь вздохнула, признавая тем самым свое поражение.

– Хорошо, Элиза. Не знаю, что там у вас происходит, но догадываюсь, что этот красавчик мистер Дарси просто заморочил тебе голову. И я хочу, чтобы ты знала и помнила об одном, перед тем как сделать очередную глупость. – Тельма выдержала многозначительную паузу. – Буквально вчера звонили из «Сотбис» и сообщили, что, по их предварительной оценке, стоимость невскрытого письма Джейн Остин может дойти на аукционе до полутора миллионов долларов. – В трубке воцарилось долгое молчание, наконец ученая дама добавила: – Это, конечно, только в том случае, если оно так и останется невскрытым.

– До полутора?.. – спросила Элиза тоненьким, как у мышки, голоском.

– Да! Можешь поверить своей тетушке Элен. Так что пошевеливайся, и чтоб была здесь в понедельник как штык! – приказала Тельма. – Гарантирую, что до этого времени кот будет жив.

Тельма Клейн с грохотом бросила трубку на рычаг и хмуро взглянула на Уикхема, который уютно расположился на диване в ее нью-йоркской квартире.

– Ну что ты на меня таращишься? – грозно спросила она серого кота.

Уикхем не ответил, и тогда Тельма нехотя поднялась и зашлепала босиком на кухню.

– Иди сюда, – ворчливо произнесла она. – Давай достанем этого проклятого тунца из холодильника. Тетушка Элен угощает.

На лужайке Пемберли Элиза сидела за столом, крепко сжимая в руке радиотелефон, совершенно сраженная новостями.

– Знаешь, как-то раз видел в точности такое же выражение на лице балерины, по ошибке заглянувшей в бар, где собираются байкеры, – заметил Харв и отпил глоток «Кровавой Мэри» из бокала.

– А эта ваша тетушка Элен, должно быть, та еще штучка! – сказала Аманда.

Весь остаток дня Элиза провела на мостках, на берегу маленького озера. На коленях у нее лежал альбом для рисования, и художница рассеянно водила мелком по бумаге. Но мысли ее были далеко, она никак не могла переварить сногсшибательную новость, что сообщила ей Тельма Клейн.

Полтора миллиона долларов! Большие деньги, думала она. Нет, неправильно, огромные деньги! Больше, чем Элиза Найт или кто-либо из ее семьи когда-либо зарабатывал или хоть раз видел в своей жизни. Куча денег…

Полтора миллиона долларов за письмо, продолжала размышлять Элиза. За письмо, которое лежит в кармашке папки, оставленной на комоде в Розовой спальне.

Она взглянула на набросок в альбоме, всмотрелась в зелено-синие, как море, глаза Дарси. Эти глаза… они говорили ей все и в то же время – ровным счетом ничего. И она надеялась, вглядываясь в созданный ею образ, получить совет, что же делать дальше.

Дарси предложил заплатить ей за невскрытое письмо любую сумму, какую только она назовет. Но согласится ли он отдать за него полтора миллиона долларов? Неужели последнее письмо Джейн так много для него значит? И если да… Если Фицуильям Дарси согласится выложить столь огромную сумму за письмо умершей два века тому назад женщины, это может подтвердить, насколько дорога ему мисс Остин. Но что скажет этот его поступок о чувствах, которые он испытывает к взбалмошной художнице из Нью-Йорка?..

Отложив альбом в сторону, Элиза закрыла глаза и попыталась прогнать застывший перед ней образ Дарси, забыть о его прекрасном лице, о его волнующем голосе, о том, как он в деталях описывал ей свое невероятное путешествие в прошлое и романтическую встречу с Джейн Остин.

Она открыла глаза и увидела маленькую серую птичку, присевшую на дощатый настил совсем рядом. Слегка склонив голову набок, птичка рассматривала ее блестящим и пытливым круглым глазом, словно хотела прочесть мысли о Дарси.

Мысленно отмахнувшись от этого не в меру любопытного создания, Элиза снова закрыла глаза и тут же была вознаграждена. Перед ней возник образ Джерри, призывающего более рационально относиться к жизни, напоминающего о ее сложной финансовой ситуации, о налогах… о первостепенных нуждах и интересах, наконец.

Она открыла глаза – птичка по-прежнему смотрела на нее. Тут Элиза громко рассмеялась – настолько абсурдными показались ей все эти надежды и мечты. Птичка взмахнула крылышками и отлетела чуть в сторону, показалось, что от громкого смеха по водной глади пробежала рябь, эхом откликнулись на него холмы, смеясь вместе с ней ее глупости.

Ибо Элиза прекрасно понимала: Дарси никогда не сможет влюбиться в нее, не сможет любить ее. Во всяком случае, не больше, чем красивую, но абсолютно невозможную, взбалмошную психопатку Фейт Харрингтон.

Возможно, с грустью думала Элиза, у нее был бы шанс, если б она сама с самого начала не испортила отношения с Дарси этой ужасной перепиской по Интернету. Сначала осыпала его оскорблениями, потом обманом проникла на территорию Пемберли и вдобавок жестоко высмеяла робкие попытки Дарси объяснить, почему ему так нужны эти письма.

– Он не может полюбить меня, потому что любить во мне нечего, – сказала она маленькой серой птичке, которая, склонив голову набок, казалось, слушала ее со всем вниманием. – И даже если б я с самого начала проявила доброту и понимание, – продолжила она, – сомневаюсь, что это могло подействовать. Поскольку Фицуильям Дарси продолжает любить Джейн Остин и, наверное, будет любить ее до самой смерти. Так что давай посмотрим правде в глаза, – сказала она своей маленькой слушательнице. – У меня нет ни единого шанса завоевать сердце мистера Дарси.

И она тут же рассердилась на самое себя, потому что и дураку было ясно: сердце мистера Дарси принадлежит Джейн Остин, и уж если ему так нужны эти ее письма, ничто не остановит его от поездки на аукцион «Сотбис», где он будет яростно торговаться за этот лот, как и подобает влюбленному миллионеру.

– Кроме того, – с горечью добавила художница, – если даже он и не купит это письмо, содержание его не долго будет секретом. Через десять минут после окончания торгов его вскроют, и весь мир узнает, что там написано… так мне, во всяком случае, кажется.

Явно недовольная этими рассуждениями Элизы – безупречными, с точки зрения Джерри, – маленькая птичка что-то сердито прочирикала ей, взмахнула крылышками и улетела.

Тут Элизу вдруг пробрал озноб. Она торопливо собрала принадлежности для рисования и двинулась к дому, который по мере наступления темноты словно ожил, осветился мерцанием множества свечей. По дороге она размышляла о том, что надо бы собрать вещи и немедленно покинуть Пемберли. В суете, царившей перед началом Бала роз, ее отъезд останется незамеченным.

Да, это трусость. Бегство – самый легкий выход. Но он будет быстрым и безболезненным, по крайней мере для нее.

Однако в глубине сердца Элиза понимала: она просто не способна на такую жестокость. Ведь Дарси раскрыл перед ней душу, доверился ее уму и воображению, и она выслушала его и вопреки самой логике поверила в его абсолютно невероятную, невозможную, сумасшедшую историю.

И самое меньшее, что она могла для него сделать, – это пойти и объявить о своем решении.

ГЛАВА 34

Вернувшись в залитый светом дом, Элиза проскользнула незамеченной мимо основных помещений и быстро поднялась на второй этаж, где царил полумрак. Благополучно оказавшись в Розовой спальне, плотно притворила за собой дверь, а потом привалилась к ней спиной. И так и стояла, терзаясь угрызениями совести. Она изо всех сил старалась, чтобы никто ее не заметил, а это означало, что она избегает встречи с Дарси.

Да, разговор предстоит не из легких, и художница снова подумала: а не лучше ли собрать вещи и улизнуть тайком. До ворот можно добраться в одной из пустых карет, они так и снуют взад-вперед, доставляют к дому все новых приглашенных.

Элиза стояла у двери еще с минуту, обдумывая ситуацию. Перед глазами ее возник образ Дарси.

«Нет, – решительно тряхнула она головой, – я не могу бежать тайком от этого благородного, доброго человека! Пойду на этот чертов бал и честно скажу ему с глазу на глаз, что писем моих он не получит. Извинюсь и объясню, что Джейн Остин – это его проблема, не моя. Вот пусть сам ею и займется».

Приняв решение, Элиза подошла к гардеробу, где висело темно-зеленое бархатное платье, выбранное для нее Дженни.

Однако, заглянув внутрь, с удивлением увидела, что платья там нет. Она распахнула все дверцы, заглянула во все отделения. Но если не считать джинсов и нескольких маек, которые она привезла с собой, гардероб был пуст.

Хмурясь, Элиза оглядела комнату. И внезапно увидела лежавшее на постели платье из розового шелка с пышной юбкой и низким вырезом; оно почти сливалось по цвету с покрывалом, потому она и не заметила его сразу.

Элиза подошла к постели и воззрилась на этот шедевр портновского искусства. Потом подняла глаза, взглянула на портрет в алькове. Роуз Дарси взирала на нее все с той же загадочно-насмешливой полуулыбкой на губах.

– Бог ты мой! – прошептала Элиза, только теперь поняв, что таинственно возникшее в комнате платье – копия того, в каком позировала красавица Роуз.

Точно такое же розовое шелковое бальное платье лежало перед ней на постели.

Тут дверь приоткрылась, в спальню заглянула Дженни.

– К тебе можно?

Элиза молча кивнула и указала дрожащим пальцем на кровать.

– Ты только посмотри, Дженни!

Дженни заулыбалась. И вошла в комнату. На ней было тяжелое платье из золотистого шелка, расшитое блестками, оно придавало волшебное сияние ее коже цвета эбенового дерева.

– Фиц сказал: он хочет, чтобы ты надела его сегодня.

– О, но я не могу! – воскликнула Элиза.

Дженни пожала плечами.

– Тогда тебе придется идти на бал в простых джинсах, потому как я отдала зеленое платье одной из дам.

Элиза осторожно приподняла с кровати облако нежно-розового шелка. Под платьем оказалась пара шелковых бальных туфелек в тон и пышная нижняя юбка с ручной вышивкой в виде цветущих веток шиповника. Элиза приложила платье к себе и повернулась к Дженни.

Та взглянула на нее, потом на портрет Роуз Дарси в алькове и одобрительно кивнула.

– Изумительно, правда? – сказала она. – Я говорила Фицу, возможно, его придется переделать, но сейчас вижу, он был прав. Никакой переделки не требуется.

Элиза оглядела себя в зеркале и увидела, что это восхитительное платье сшито словно специально по ее мерке. И сидит превосходно.

– Поразительно! Стоит только вспомнить, что это платье никто не носил вот уже двести лет! – восклик нула Дженни.

Элиза, оторвавшись от зеркала, с ужасом уставилась на свою новую подругу.

– Так это настоящее платье Роуз Дарси? Не копия?

– Ну конечно настоящее. Утром Фиц послал нас с Арти в музей в Ричмонде именно за ним, – рассмеялась Дженни. – Я уж было подумала, что нам придется брать его с боем. Какая-то старая замшелая хранительница твердила, что это бесценный исторический артефакт. И если с платьем что-нибудь случится, она оторвет нам головы.

– Но скажи, Дженни, зачем Фицу понадобилось все это? – недоуменно спросила Элиза и опустила платье обратно на кровать, точно оно жгло ей руки.

Дженни Браун, уперев руки в бока и прищурив один глаз, смотрела на растерянную художницу.

– А как ты сама думаешь?

Элиза лишь покачала головой, не осмеливаясь высказать единственное пришедшее на ум предположение. Снова взглянула на пышную пену бледно-розового шелка и осторожно приподняла платье с кровати. Оно было таким восхитительно легким, нежным, воздушным, казалось, вот-вот взлетит в воздух, точно перышко.

– А если с ним действительно что-то случится? – прошептала она.

– Подумаешь! – отмахнулась Дженни. – Всего лишь какое-то платье!

– Но… ведь в музее тебе сказали, оно бесценно… – пробормотала Элиза.

– Уж прямо! – фыркнула Дженни. – И потому напялили его на дурацкий манекен и выставили в витрине, за стеклом, как какое-нибудь птичье чучело! Там оно мертво, Элиза. – Дженни снова улыбнулась, точеные черты ее лица словно осветились. – Когда ты наденешь этот роскошный туалет на бал, платье оживет снова, впервые за двести лет. – Она подняла глаза и взглянула на портрет Роуз Дарси, невозмутимо смотрящей на нее из позолоченной рамы. – Платья положено носить, особенно такие красивые!

Элиза продолжала держать почти невесомое платье и вдруг заметила, что руки у нее дрожат. Ее раздирали сомнения. Доселе безупречно выстроенные логические выводы рушились ко всем чертям. Неожиданный и невероятный поступок Дарси потряс ее до глубины души.

– Но почему? – шепотом спросила она во второй раз. – Я, честное слово, Дженни, не понимаю, зачем это ему понадобилось. – Элиза опустила глаза и добавила еле различимым шепотом: – Я обращалась с ним… просто ужасно! – Она продолжала держать шуршащее платье перед собой. – Тогда зачем он…

Она не договорила, испугавшись, что голос выдаст пробудившуюся в сердце надежду.

Дженни покачала головой и вздохнула.

– Вот что, Элиза, – начала она. – Позволь мне рассказать кое-что о Фицуильяме Дарси. Он по натуре человек весьма сдержанный, не любит демонстрировать свою доброту, любовь, заботу о ком-то. Но уж когда делает это, так от всего сердца. Поверь, когда я говорю, что Фиц никогда ничего не совершает без определенного внутреннего мотива, это вовсе не означает, что он хитрец. Нет, он всегда поступает открыто и честно. Но и ярлычков к его поступкам тоже не прилепить, если ты понимаешь, о чем я.

Элиза кивнула. Уж кому, как не ей, понимать, достаточно долго общалась она с Джерри, вдоволь наслушалась от него упреков в излишней импульсивности, абсурдных, с его точки зрения, полетах фантазии. Образ Джерри на секунду замаячил перед глазами, затем пропал.

Она молчала несколько секунд, прежде чем решилась заговорить.

– Ты что же, хочешь сказать, что я… ему нравлюсь? – спросила она тихим, дрожащим от волнения голосом.

Громкий смех Дженни огласил Розовую спальню.

– Нравишься? Милая, да ты единственная на свете женщина, которую он удостоил взглядом за последние три года! – Затем она понизила голос на целую октаву и многозначительно подмигнула Элизе. – И еще должна сказать по секрету, он никогда ни на кого не смотрел так, как смотрит на тебя! Черт, даже глупышка Фейт это заметила! Иначе с чего бы закатила такую истерику вчера вечером?

Элиза смотрела на свою новую подругу, от души желая, чтобы все это было правдой. Впрочем, откуда Дженни могла знать, что Дарси страстно любит совсем другую женщину, пусть и давным-давно умершую, и только ей навеки принадлежит его сердце.

– Знаешь, тебе пора одеваться, – заметила темнокожая красавица. – Вернусь через полчаса, может, тебе понадобится моя помощь.

Элиза кивнула и, проводив глазами выходящую из комнаты Дженни, снова повернулась к высокому, во весь рост, зеркалу и приложила к себе бальное платье.

Вдоволь налюбовавшись, она вернулась к постели, бережно выложила платье на покрывало, присела рядом. Поглаживая кончиками пальцев нежную ткань, Элиза снова и снова спрашивала себя, зачем хозяину дома понадобились все эти хлопоты с платьем. Может, он всего лишь пытается подкупить ее, чтобы согласилась отдать письма? Хотя если подумать, за два дня, что она находится здесь, Дарси не совершил ни одного подлого или бесчестного поступка. Нет, судя по всему, он слишком благороден и не станет пускаться на такие уловки. И, несмотря на собственное его признание, что Джейн Остин поначалу считала его слишком самонадеянным, сама Элиза не заметила в нем этого малоприятного качества. Держался он просто, естественно и, если не считать той вспышки гнева, что была вызвана ее обманом, являлся джентльменом с головы до пят в полном смысле этого слова. Короче, все указывало на то, что этот поступок с платьем был продиктован его любезностью, вполне естественным желанием хозяина угодить гостье.

Часы в холле мелодично пробили четверть и вывели Элизу из задумчивости. Она покосилась на маленький будильник на тумбочке у кровати и направилась в ванную приводить себя в порядок и готовиться… ко всему, что может принести ей этот вечер.

ГЛАВА 35

Одетая в старинное шелковое платье, уложив блестящие темные волосы в свободную прическу, подчеркивающую длинную шею и красоту обнаженных плеч, Элиза стояла на балконе Розовой спальни и смотрела вниз, на озаренную светом факелов площадку перед входом.

Сюда тянулась целая вереница карет, запряженных лошадьми, боковые фонарики мерцали, точно светлячки, и все экипажи по очереди останавливались перед домом, где гостей ждали слуги в старинных костюмах.

Где-то наигрывал веселую мелодию оркестр, доминировали флейты и струнные инструменты; этой музыки Элиза никогда не слышала прежде.

Каждая карета подкатывала к широким ступеням у входа в особняк, гости, встречаемые ливрейными лакеями, выходили и в сопровождении красивых девушек с серебряными канделябрами поднимались к дверям.

– Потрясающее зрелище, правда?

Элиза не слышала, как отворилась дверь в спальню и к ней на балкон вышла Дженни.

– Да, просто дух захватывает, – согласилась Элиза, не отрывая глаз от сцены внизу. – Как думаешь, все в Пемберли в старину выглядело именно так?

– В старину… – с улыбкой протянула Дженни. – Да, аристократический особняк Пемберли выглядел точно так же. И все, что ты видишь, стало возможно реконструировать благодаря дневнику, который вела Роуз Дарси. Это она описала самый первый Бал роз в мельчайших подробностях. Все они воспроизводятся детально, и с тех пор этот праздник устраивают здесь каждый год.

Элиза удивленно посмотрела на нее.

– Получается, Бал роз в Пемберли проводится более двухсот лет подряд?

– Выпало только несколько военных лет. В годы Гражданской войны здесь прошли северяне, Армия Союза, во время Второй мировой была введена строгая экономия на продовольствие и бензин. А все остальное время Бал роз проводили каждый год. Но стал он благотворительным только при Фице, в прежние времена устраивался для развлечения. – Дженни направилась в комнату, бросив через плечо: – Нам пора. Не можешь ведь ты опоздать на свой первый бал.

Элиза рассмеялась.

– Как я могу опоздать, если я уже здесь?

На губах Дженни заиграла лукавая и загадочная улыбка.

– Раз уж нам стоило немалых усилий раздобыть тебе это платье из музея, мы с Арти решили, что твое появление должно быть обставлено особенно эффектно. Посоветовались с Фицем, он согласился. Так что тебе предстоит сыграть на сегодняшнем балу очень важную роль.

У Элизы ноги подкосились.

– Какую еще роль? – испуганно прошептала она.

Улыбка Дженни стала еще шире.

– Ни о чем не волнуйся, – сказала она, подойдя и беря Элизу за руку. Распахнула дверь и вывела ее в освещенный свечами коридор. – Никакого текста запоминать не надо. В театре это называют ролью без слов.

– Дженни! – Элиза страшно занервничала, стала упираться, потом и вовсе остановилась. – О чем это ты? Какая еще роль?

– Без паники. Мы идем к Фицу.

Девушка окончательно перепугалась.

– Зачем? Я ничего не хочу, только взглянуть на бал одним глазком.

Дженни чуть нахмурилась.

– Но разве ты сама не говорила, что обошлась с ним не лучшим образом?

Элиза стыдливо опустила глаза и пробурчала:

– Да.

– Ну так вот, тебе представляется шанс все исправить, – сказала Дженни. – Пустячное дело, а ему будет приятно. – Она заглянула Элизе в глаза. – Неужели ты мне не доверяешь? Неужели не хочешь доставить Фицу удовольствие?

– Прости меня, Дженни, – сказала Элиза. И сердце ее наполнилось благодарностью к этой красивой и умной женщине, которая была так добра к ней, практически незнакомке. А затем слегка дрожащим от волнения голосом она спросила: – Что я должна делать?

– Делай то, что я говорю, – ответила Дженни с загадочной улыбкой. – Обещаю, это совсем не страшно.

С этими словами она взяла Элизу за руку и повела по коридору. Они свернули, потом еще раз и еще. И оказались в узеньком коридорчике, где Элизе еще ни разу не доводилось бывать. Выходил он на ярко освещенную лестничную площадку.

– Куда это мы пришли? – щурясь от слепящего света, спросила Элиза.

– Смотри сама, – ответила Дженни и подтолкнула художницу к резным мраморным перилам.

И тут Элиза увидела внизу огромную бальную залу. Накануне ночью это помещение с высокими потолками было освещено лишь мерцающим пламенем дюжины свечей, а потому она не заметила маленькой лестничной площадки в дальнем конце. И сегодня с утра, когда приоткрыла дверь и заглянула в щелку, тоже не увидела. Зато сейчас убедилась, что в зал есть вход и с другой стороны, напротив двойных дверей.

Сегодня бальную залу Пемберли освещали сотни свечей, пламя их играло и отражалось в хрустальных подвесках трех огромных люстр под потолком, отбрасывая вниз какое-то магическое сияние. И тут вдруг заиграл расположенный внизу, в галерее, оркестр, на сверкающий паркет вышли гости в нарядных разноцветных платьях, элегантных фраках и разукрашенных аксельбантами военных формах и закружились, завихрились в танце. Бал роз начался.

Завороженная этим волшебным зрелищем Элиза так и застыла у перил, смотрела и пыталась догадаться, какая же роль предназначена ей на этом грандиозном празднике. Обернулась спросить у Дженни, но увидела, что узкий коридор за спиной пуст.

И вдруг один из гостей поднял голову и указал на нее. Другие последовали его примеру и тоже начали поглядывать вверх. Элиза почувствовала, как ее охватывает паника – все танцующие пары замерли, по залу пронесся возбужденный шепоток. Оркестр перестал играть.

В этот момент из толпы вышел высокий мужчина в отполированных до глянца сапогах и темно-зеленом костюме охотника. Приблизился к подножию лестницы.

Больше всего Фицуильям Дарси походил в этот момент на какого-то сказочного героя. Он улыбнулся Элизе и протянул ей руку.

Тут на маленький балкончик напротив того места, где стояла Элиза, вышел Артемис Браун. Толпа тут же смолкла, Артемис заговорил низким звучным голосом.

– Леди и джентльмены, – объявил он, – мне оказана большая честь представить вам мисс Элизу Найт, которая сегодня вечером будет выступать в роли Роуз Дарси, вдохновительницы первого Бала роз и первой хозяйки поместья Пемберли!

Гости зааплодировали, оркестр тихо заиграл какую-то торжественную мелодию. Элиза осторожно поставила ногу в шелковой туфельке на мраморную ступеньку. И начала спускаться вниз, где ее ждал Дарси.

– Это была любовь с первого взгляда. В тысяча семьсот пятом году виргинский коннозаводчик по имени Фицуильям Дарси познакомился с Роуз Элиот, дочерью известного банкира из Балтимора. Она сопровождала отца в поездке в Шенандоа, где мистер Элиот рассчитывал приобрести несколько породистых лошадей из Пемберли, – продолжал тем временем Артемис. – Но когда богатый молодой Дарси предложил руку и сердце красавице Роуз, та ему отказала. Не захотела менять радости светской жизни в Балтиморе на унылую и однообразную жизнь на ферме, затерянной где-то в глуши.

Элиза дошла примерно до середины лестницы, на секунду остановилась, окинула взглядом восхищенно глазеющих на нее гостей и наградила их улыбкой.

Противоречивые мысли, раздиравшие ее прежде, куда-то улетучились, решение было принято, она не боялась встречи с Дарси и того, что скажет ему.

Артемис продолжал говорить, и она медленно и торжественно спускалась в зал, где у подножия лестницы ее ждал Дарси. Вот он протянул ей руку.

– Но молодой Дарси не терял надежды добиться ее руки, – продолжал свой рассказ Артемис. – Он нанял самого лучшего и модного в Америке архитектора и заказал ему проект этого замечательного дома. Были наняты и другие специалисты, они рыскали по дизайнерским салонам и художественным галереям Европы и Америки, подбирали мебель, картины, безделушки, обои – словом, все самое лучшее. И когда мисс Роуз Элиот прибыла вместе с отцом в только что отстроенный особняк, то увидела там и других гостей.

То были сливки американского общества, и все они собрались на балу в ее честь. Ошеломленная поступком обожателя, прекрасная Роуз приняла предложение в тот же вечер. И после этого в Пемберли ежегодно начали проводить Бал роз.

Артемис умолк, и как раз в этот момент Элиза дошла до конца лестницы, взглянула прямо в глаза Дарси и улыбнулась. Руки их соприкоснулись. Дарси показалось, что его пронзило электрическим током. Зал разразился громом аплодисментов, он наклонился и поцеловал руку Элизы, а потом вывел ее на середину зала.

– Почему ты не предупредил меня? – спросила она еле слышно.

Дарси улыбнулся.

– Боялся, что ты откажешься.

– Надеюсь, ты не думаешь, что я смогу исполнить какой-нибудь замысловатый бальный танец девятнадцатого века? – сквозь зубы пробормотала Элиза, продолжая лучезарно улыбаться гостям. – Я не знаю ни одного.

– Единственное, в чем нам пришлось пожертвовать подлинностью на нашем балу, это танцы. Они менялись из года в год в зависимости от моды, – успокоил ее Дарси.

Меж тем оркестр заиграл новую мелодию.

– Все танцуют то, что умеют, – продолжал он. – Правда, никто не подозревает, что сейчас музыканты играют вальс, сочиненный в первой четверти девятнадцатого века.

– Потрясающе! – воскликнула Элиза.

Ей стало весело и легко, Дарси обнял ее за талию, она положила ему руку на плечо, и пара закружилась в танце. К ним тотчас же присоединились дюжины других пар, и они стали частью огромного пестрого водоворота.

– Почему ты сделал это, Фиц? Я имею в виду платье, – спросила Элиза, глядя в улыбающиеся глаза партнера.

– Ты ведь говорила, что оно тебе нравится, – ответил Дарси.

Да, верно, вспомнила Элиза. Действительно говорила. Неужели все так просто?..

– Спасибо, что позволил мне его надеть. Это большая честь.

– Элиза… – начал он.

– Погоди, ничего не говори, – перебила его она. – Прежде хочу, чтобы ты знал: я приняла решение насчет писем. – Элиза оглядела зал. – Но думаю, об этом нам лучше поговорить в более спокойной обстановке.

Дарси кивнул и повел ее к дверям.

– Можно у меня в кабинете, – предложил он.

У Элизы вдруг закружилась голова, все происходящее казалось каким-то нереальным, а сердце сжималось от волнения.

– Нет, – ответила она после паузы. – Мне бы хотелось на воздух. Пожалуйста, давай выйдем из дома, Фиц.

ГЛАВА 36

Элиза с Дарси вышли на освещенное факелами крыльцо, как раз в этот момент к нему подъехала карета, доставившая несколько припозднившихся гостей. Лукас, пожилой чернокожий привратник, стоял возле кареты. На нем были красный сюртук и элегантный высокий цилиндр.

– Прекрасный выдался вечер, что скажете, Фиц? – вежливо заметил он.

Дарси кивнул.

– Ты, как всегда, прав, Лукас. Скажи-ка, у тебя есть время покатать нас немного по поместью?

– Думаю, это можно устроить, – весело ответил Лукас и подмигнул хозяину.

Он с улыбкой помог Элизе устроиться на мягком кожаном сиденье.

Дарси забрался в карету и сел напротив Элизы.

Лукас влез на облучок, прищелкнул языком, и лошади послушно тронулись с места. Великолепная пара мышасто-серых коней в сбруях, украшенных серебром, покатила карету по дорожке.

Дарси наклонился к Элизе, взял ее за руку.

– Позволь сделать тебе комплимент, – сказал он. – Ты выглядишь потрясающе. И спасибо за то, что подыграла Арти и Дженни, выход у тебя получился очень эффектный. Сама Роуз Дарси не смогла бы произвести столь ошеломляющего впечатления на гостей.

Элиза покраснела.

– В последнем все же сомневаюсь, – заметила она, – но за комплимент спасибо.

Дарси отпустил ее руку и откинулся на спинку сиденья, однако по-прежнему не спускал с Элизы глаз.

Карета въехала в туннель, образованный низко нависающими ветвями деревьев. Элиза вздохнула.

– Хочу, чтобы ты знал. Я все очень тщательно обдумала, – начала она, – и решение свое менять не собираюсь.

В тусклом свете каретных ламп ей никак не удавалось прочитать выражение, застывшее в глазах Дарси.

– Хоть мы с тобой и едва знакомы, думаю, я все же понимаю тебя, Фиц, – продолжила она. – И знаю теперь, почему ты так отчаянно хотел получить эти письма, узнать, что Джейн думала о тебе, что чувствовала. И возможно, подтвердить, что все случившееся с тобой три года тому назад в Англии было правдой.

Дарси кивнул, однако промолчал.

– Но этого недостаточно, чтобы отдать тебе письма, – поспешила объяснить Элиза. – Потому что они, скорее всего, станут достоянием гласности, и тогда будет неважно, кому они принадлежат.

– Элиза…

В этот момент карета вынырнула из темной лесной аллеи, и в свете восходящей луны Элиза увидела, как лицо Дарси исказилось от боли.

– Пожалуйста, – тихо попросила она, – дай мне закончить.

Дарси тут же умолк, они катили по полю, в воздухе кружили тысячи светлячков.

– За последние два дня я постепенно поняла, что ты за человек. Знаешь, со стороны порой виднее. Стороннему человеку легче увидеть то, чего не видишь сам.

Он поднял на нее глаза, лицо его было мрачно.

– И в чем же состоит эта правда обо мне?

– Даже если б никаких писем не было, – сказала Элиза, – я бы ничуть не усомнилась, что ты говорил мне правду. Все так и было. – Видя, как он сосредоточенно хмурится, она на миг умолкла. – И ты ни на секунду не можешь усомниться в том, как относилась к тебе Джейн Остин после твоего ухода, – добавила художница.

– Что-то я не понимаю… – пробормотал Дарси.

Элиза улыбнулась.

– Ах не понимаете, сэр? – спросила она, шутливо подражая возвышенному аристократическому слогу эпохи Регентства. – Но, Фиц, ты же и есть прообраз, квинтэссенция, самая суть образа мистера Дарси в романе Джейн Остин! Она писала – или, возможно, переписала заново – «Гордость и предубеждение» с одной-единственной целью: изобразить в книге тебя. И у нее получился самый романтичный герой английской литературы. Но ты ведь реальный человек, и Джейн постаралась сделать своего героя совершенно живым, так что каждый читающий книгу видит его как наяву!

Дарси молчал, откинувшись на спинку сиденья, – очевидно, обдумывал услышанное.

– Что же касается моего решения… – продолжила Элиза.

– Решения? – встрепенулся он. – Но разве ты сама только что не сказала, что намереваешься оставить письма себе?

– Нет, Фиц, – ответила Элиза и, потянувшись к розовой шелковой сумочке, достала из нее запечатанное письмо Джейн Остин. – Я только выразила свое мнение. Считаю, что тебе это вовсе ни к чему. Биться за невскрытый документ, чтобы что-то там подтвердить. – И, улыбаясь, она вложила запечатанное письмо ему в руку. – Оно твое. Джейн написала его тебе. И предавать содержание этого письма гласности или нет, решать только тебе.

– Но, Элиза… Я не знаю, что сказать…

– Не говори ничего, – улыбнулась Элиза. Бросив взгляд в окно, она заметила, что карета остановилась возле освещенного луной озера.

Лукас стоял впереди, придерживал лошадей за поводья, пыхтел трубкой и смотрел куда-то вдаль.

Элиза подняла глаза, взглянула на огромный серебристый шар луны.

– Думаю, здесь достаточно светло. К тому же ты так долго ждал возможности прочесть его… Так что читай, прямо сейчас.

Дарси вышел из кареты, обернулся и подал художнице руку.

– Мы прочтем его вместе, – сказал он. – Письмо принадлежит нам обоим.

Через несколько секунд они подошли к тому месту, где лунная дорожка на водной глади упиралась в берег. Не выпуская письма из рук, Дарси спросил у Элизы:

– Так ты уверена, что я должен это сделать?

Она кивнула.

Дарси сломал восковую печать. Она отскочила с тихим щелчком, он развернул листок пожелтевшей бумаги и начал читать про себя.

Что-то упало на землю у ног Элизы, некий маленький предмет, поблескивающий в лунном свете. Подобрав пышные юбки, Элиза наклонилась поднять его.

И громко рассмеялась.

– А знаешь, я, пожалуй, правильно сделала, что решила не выставлять это письмо на аукционе «Сотбис», – сказала она.

Выпрямившись, Элиза протянула Дарси пластиковую визитную карточку, продукт высоких технологий.

Дарси некоторое время смотрел на голографическое свое изображение – крохотный всадник на миниатюрном коне, – затем тоже громко расхохотался. Дружный их смех веселым эхом разнесся над темной водной гладью.

Потом лицо Элизы вновь приняло серьезное выражение. Во рту у нее пересохло, в висках стучало, она протянула руку и прикоснулась к листку веленевой бумаги.

– Что написала Джейн, Фиц?

– Письмо написано в тот день, когда я сбежал, – ответил Дарси.

Он приподнял листок к лунному свету и прочел вслух:

«12 мая 1810 года

Мой дорогой Дарси!

Хотя вы и пошли навстречу моему пожеланию и согласились встретиться со мной сегодня, по выражению лица вашего я поняла: больше всего на свете вы боитесь разбить мне сердце любовью, которая не имеет будущего…»

Тут голос у него сорвался от волнения. Дарси умолк и откашлялся. Затем начал читать снова:

«О, как же вы заблуждаетесь! Неужели так и не поняли, что я – одна из тех женщин, что с радостью готовы пожертвовать всем ради одного сладчайшего мига любви! И как бы ни сложилась их жизнь дальше, они будут счастливы только этим.

Вы проявили заботу о моем сердце и чувствах. Позвольте же ответить вам тем же. Я твердо знаю: в том далеком и загадочном мире будущего, вашем мире, вас ждет истинная любовь. Найдите же ее, дорогой мой, любимый! Найдите, чего бы вам это ни стоило…».

Дарси умолк.

– И это все? – спросила Элиза.

Он покачал головой.

– Нет, она написала еще одну важную вещь, – тихо ответил он.

«А когда найдете, скажите ей, что она ваша дражайшая и любимейшая, единственная женщина на свете. Будьте счастливы, любовь моя.

Ваша навеки,

Джейн».

Потрясенная Элиза молча наблюдала за тем, как Дарси аккуратно сложил листок несколько раз и убрал во внутренний карман куртки. Потом поднял на нее глаза и сделал шаг навстречу.

Элизе показалось, прошла целая вечность, прежде чем он заговорил снова.

Наконец Дарси улыбнулся, хотя в глазах его стояли слезы. Он склонился к ней и прошептал на ухо:

– Моя дражайшая, любимейшая Элиза…

Элиза улыбнулась и закрыла глаза, подумав: «А может быть, это лишь чудесный сон?»