Чердак на Куин-стрит

Глава 3

Я сидела за кухонным столом с ноутбуком, открытым для новой пустой электронной таблицы под заголовком Мелани Версия № 107. «Сто семь» было лишь моим предположением – реальное число, вероятно, было гораздо большим, – но пока я была готова признать лишь то, что число моих фальстартов, попыток стать улучшенной версией себя любимой уже было по меньшей мере трехзначным.

Вверху каждого столбца были проставлены дни недели, но описание дел было заполнено только в одной строке. «Одеться». В колонке «четверг», то есть сегодня, была напечатана единица. Вот уже почти тридцать минут курсор мигал слева от второго ряда.

Я сделала еще один глоток кофе и поморщилась. Миссис Хулихан и ее превосходное умение варить кофе вернутся лишь в понедельник. Я поставила кружку и, неохотно подняв руки, заставила их напечатать «утренняя пробежка». Джейн каждый день звонила мне, предлагая возобновить наши с ней утренние пробежки, но, как бы тяжко мне ни было, я еще не настолько ненавидела себя, чтобы до наступления рассвета выползти из постели, натянуть на себя что-то, что толком меня не согреет, а затем куда-то бежать.

Впрочем, считалось, что это мне на пользу. К тому же это было нечто такое, что я могла делать на пару с моей сестрой. И это заставило бы меня выйти из дома и не думать постоянно о том, как он пуст. В общем, все то, что новой Мелли нужно было принять, чтобы стать улучшенной версией себя. Правда, мне казалось, что я смогу получить те же преимущества, поговорив с Джейн за чашечкой кофе с пончиками.

К сожалению, Джейн не разделяла моих взглядов и велела мне выбрать понедельник или вторник, чтобы нам возобновить пробежки, что было сродни тому, как если бы вам предложили выбрать день, когда вы подставите шею под нож гильотины.

Нола вошла в кухню, волоча за собой рюкзак. Три собаки вбежали следом за ней и помчались к своим мискам, которые я наполнила накануне вечером. Ей никогда не стать жаворонком. Я уже сделала мысленную пометку, что, когда в первый год ее обучения в колледже я помогу ей спланировать занятия, те не должны начинаться раньше десяти. Я гнала от себя мысль, что, когда Нола поступит в колледж, ей может не понадобиться моя помощь в организации ее жизни. Мне и так было тяжко на душе.

Заметив меня, она резко остановилась.

– Ты второй день подряд в настоящей одежде, и волосы у тебя чистые. Кто ты такая и что ты сделала с прежней Мелани?

– Очень смешно. Я решила, что пора вернуться к работе. Я даже приняла душ.

– Рада за тебя, – сказала Нола без малейшего намека на сарказм. – Над чем ты работаешь? – Она указала на ноутбук.

Прежде чем я успела закрыть крышку, она встала позади моего стула.

– Просто небольшая рабочая таблица по психическому здоровью. Пытаюсь быть лучшей версией себя и все такое прочее, – сказала я, как попугай повторив то, что Джейн и Софи пытались мне вдолбить. – Попытка выяснить, чего мне не хватает.

Нола заглянула мне через плечо.

– Вот это да, Мелани. «Одеться» и «утренняя пробежка». Будь осторожна, не замахивайся слишком высоко.

Я послала ей испепеляющий взгляд.

– Джейн посоветовала начать с малого, с выполнимых целей.

Нола открыла холодильник, достала бутылку густого зеленоватого сока и сделала глоток. Я не стала напоминать ей, что в этом доме пользуются стаканами, потому что никто в здравом уме все равно не захочет пить эту бурду.

– Тогда давай добавь в список слово «дышать». И «реорганизовать то, что уже было организовано десять раз».

– Ты не опоздаешь в школу?

Она распахнула дверь кладовой и достала вегетарианский батончик. Сняв обертку с того, что напоминало маленький кирпичик грязи, она откусила кусок.

– Сегодня нас подвозит миссис Рэвенел, и она как всегда опаздывает, так что у меня в запасе есть добрых десять-пятнадцать минут. – Нола вновь подбородком указала на ноутбук. – Это как-то связано с моим отцом?

Мне пришлось напомнить себе, что ей не только шестнадцать, но и что Джек – ее отец.

– В некотором роде, – призналась я.

Она опустилась на стул напротив меня, и мне стоило немалых усилий не поперхнуться от мерзкого запаха вегетарианского батончика, который она поглощала с видимым удовольствием.

– Знаешь, Мелани, я сомневаюсь, что для папы важно, бегаешь ты по утрам и даже одета ты или нет. Он любит тебя – со всеми твоими недостатками. Он даже считает, что это довольно круто, что ты разговариваешь с мертвыми и что Сара, похоже, унаследовала от тебя этот дар. – Она задумчиво откусила от своего батончика. – Мне кажется, проблема не в том, чтобы, не спросив его, переложить вещи в ящике его стола или наклеить этикетки на полки в шкафу. Дело скорее в том, что хотя вы женаты, ты все равно думаешь, что каждый из вас существует сам по себе. Что он твой партнер не во всем. Ты так боишься услышать «нет», что вместо того, чтобы обсуждать проблему, ты идешь и, невзирая на последствия, делаешь все по-своему.

Я посмотрела на нее, готовая возразить, сказать, что она неправа, потому что мои действия никогда не ставили своей целью уловки или откровенную ложь. Что мною двигало исключительно желание защитить Джека и всех, кого я люблю. Но я не могла найти нужных слов, чтобы опровергнуть то, что она только что сказала. Возможно, мне просто требовалось больше кофе.

– Ты сама это придумала? – спросила я.

Она покачала головой, соскользнула со стула и встала.

– Не-а. Я подслушала разговор папы с бабушкой и дедушкой. Это почти дословно. – Она улыбнулась и откусила еще кусочек от своего батончика.

– Ты работаешь сегодня после школы? Я могу забрать тебя и отвезти домой, чтобы твоему дедушке не пришлось этого делать.

С прошлого лета Нола по несколько часов в неделю помогала моим свекру и свекрови в их антикварном магазине – вела веб-сайт, сидела за кассовым аппаратом и изучала антикварный бизнес и сам антиквариат. С тех пор как ей подарили старинный кукольный домик, – не самый лучший выбор, как мы потом узнали, – Нола питала болезненное пристрастие ко всему, что принадлежало людям, которые больше не ходили по этой земле.

Я, конечно, не разделяла этого увлечения, но как только Джек согласился, что она уже достаточно взрослая, чтобы работать полдня, Нола пошла работать в антикварный магазин Тренхольмов и, похоже, получала от этого не меньшее удовольствие, чем от сочинения музыки.

По крайней мере, до недавнего времени, пока там не появился новый сотрудник, – похоже, по словам Нолы, большой любитель командовать, хотя был нанят, чтобы помогать с тяжелой работой, а также управлять магазином. Родители Джека решили больше путешествовать, чтобы охотиться за антиквариатом по всему миру, а заодно побыть просто туристами, чего они никогда не могли себе позволить. Они утверждали, что не готовы сидеть без дела, так что это будет лучшее их решение.

Я не знала, в чем проблема Нолы: в том, что она была не готова выполнять распоряжения незнакомца там, где ей, с тех пор как она прибыла в Чарльстон, была предоставлена полная свобода действий, или же в чем-то совершенно другом. Я не стала говорить об этом Амелии, надеясь, что недовольство Нолы уляжется само собой без родительского вмешательства.

Нола вздохнула:

– Не раньше субботы. Лорд Волдеморт решил, что будет продуктивнее, если я буду работать только по выходным.

Я хотела спросить ее еще, но ее внимание привлекло окно позади меня, выходившее в разрушенный сад.

– Пришла доктор Уоллен-Араси. И… вот же дерьмо!

Я закрыла свой ноутбук и, удивившись ее реакции, встала. Подойдя к двери, прежде чем Софи успела постучать и разбудить собак, распахнула ее, чтобы она и ее спутник могли пройти на кухню. Мне в лицо ударил морозный утренний воздух, и я поспешила захлопнуть дверь.

– Доброе утро, – весело сказала Софи, снимая с шеи вязаный шарф в радужную полоску. Он неплохо сочетался с носками, которые она носила с ее вечными биркенстоками, и с шапкой-бини на голове. Я не спросила про ее пальто, потому что еще не выпила достаточно кофе, чтобы посмотреть в лицо ее прикиду, который прятался под ним.

– Я привела кое-кого, с кем мне хотелось бы вас познакомить, потому что я думаю, что в будущем вы будете видеть его довольно часто.

Я оторвала взгляд от носков Софи, чтобы впервые взглянуть на ее спутника. Он был молод – немногим старше Нолы – и очень высок, не меньше шести футов и трех дюймов. Светлые волосы, вероятно, светло-каштановые, когда на них не падало солнце, карие глаза цвета кофе с молоком. Судя по загорелому лицу и рукам, он много времени проводил на открытом воздухе.

– Бо, это моя подруга Мелани Тренхольм, о которой я тебе рассказывала.

– Бо Райан, – сказал он, протягивая руку. – Приятно наконец познакомиться с вами, мэм.

Даже если бы я не догадалась по его акценту, что передо мной южанин, слово «мэм» служило безошибочной подсказкой. У него было крепкое рукопожатие, что я тотчас оценила, но вот слово «мэм» было совершенно излишним, иначе мне пришлось бы научиться вязать.

– Я тоже рада познакомиться с вами, Бо. Но, пожалуйста, зовите меня Мелани.

– Да, мэм, – сказал он с яркой улыбкой, обнажая ровные белые зубы.

Я пожала ему руку чуть сильнее, чем следовало, и отступила.

– А это моя падчерица Нола.

Нола осталась на месте, с прищуром глядя на вошедшего, что делало ее еще больше похожей на Джека. Демонстративно сложив на груди руки и всем своим видом давая понять, что никаких рукопожатий не будет, она сказала:

– Мы уже встречались. Это новый парень, который работает в «Антиквариате Тренхольмов».

Я одними губами произнесла «Лорд Волдеморт», а затем вновь посмотрела на Бо. По описанию Нолы я представляла себе лысеющего, пузатого придурка средних лет, не способного отличить Чиппендейл от ИКЕА.

– Бо учится на втором курсе Американского колледжа строительных искусств. Получает степень бакалавра прикладных наук в области кузнечного дела, – пояснила Софи. – По-моему, он идеальная кандидатура для замены недостающих частей вашей железной ограды, поэтому я хотела, чтобы он познакомился с тобой и твоим отцом.

Софи уже назвала мне примерную стоимость замены поверженной ограды и ворот, которые окружали наш участок. Моим единственным ответом был маниакальный смех, который, как я надеялась, означал слово «нет». Как если бы мне было все равно, сломана ограда, отсутствует или полностью исчезла. У меня один ребенок поступал в колледж и еще двое даже не пошли в детский сад. Я не собиралась тратить деньги, отложенные на их образование или наследство, на какой-то там железный забор. Я даже начала искать в Интернете альтернативные варианты оград, которые бы выглядели как железо, но по цене, от которой мне не становилось бы дурно. Я была совершенно уверена: ни одна из них не удостоится одобрения Софи. Не то чтобы в этом была необходимость, поскольку не она оплачивала счета.

– Бо уже начал составлять планы. Надеюсь, он сможет сделать это своим учебным проектом по замене недостающих частей или, при необходимости, полной замене ограды.

Я открыла было рот, чтобы что-то сказать, но смогла лишь мотнуть подбородком. Я была слишком занята, подсчитывая в уме, сколько домов мне нужно продать, чтобы мы могли поставить еду на стол, не продав ни одного рубина.

– Что ж, тогда, пожалуй, мне лучше вернуться к работе. Было приятно познакомиться с вами, Бо. Я обязательно поговорю с отцом. Вряд ли работы будут такими обширными, как вы думаете…

– О, поверьте мне, мэм. Я осмотрел каждый дюйм всей ограды. Там много повреждений. Думаю, будет проще заменить ее всю целиком.

Нола перекинула рюкзак через плечо.

– Надеюсь, он разбирается в железных оградах лучше, чем в антиквариате. – Она сказала это почти себе под нос, глядя на меня, но достаточно громко, чтобы услышали все.

Бо терпеливо улыбнулся ей:

– Вообще-то моя семья владеет антикварным магазином на Ройал-стрит в Новом Орлеане уже почти столетие, он довольно известен в антикварном мире. У нас в витрине стоит полностью отреставрированная карусельная лошадка фирмы Мюллера 1910 года выпуска, последняя в своем роде, и люди приезжают со всех концов страны просто посмотреть на нее. В младенчестве я сделал свои первые шаги, держась за георгианский сервант, полный севрского фарфора, и доковылял до вырезанной вручную викторианской птичьей клетки, ничего не сломав.

– Как мило, – сказала Нола, хотя ее тон говорил об обратном. – Я никогда не была в Новом Орлеане, так что не знаю.

Он нахмурился:

– Забавно, потому что люди называют Новый Орлеан «НОЛА». Я подумал, может, у тебя есть какая-то связь.

– Еще какая! – сказала она, и ее лицо медленно расплылось в улыбке. Я строго посмотрела на нее. По идее мой взгляд должен был велеть ей на этом остановиться, но она сделала вид, что не заметила.

– Мое настоящее имя – Эммалин Амелия, но моя мама звала меня Нолой, потому что я была зачата там, в дешевом гостиничном номере во Французском квартале. – Она повернулась к Софи: – Кстати, вчера я кое-что обнаружила в своей комнате. Мы думаем, возможно, Меган Блэк нашла это в цистерне, но я ее не видела, так что просто предполагаю. У вас найдется минутка, чтобы взглянуть?

– Конечно, с удовольствием взгляну, – ответила Софи, опуская брови, которые, пока Нола говорила, доползли до линии роста волос.

Нола бросила рюкзак и выбежала из комнаты.

– Быстрее! Я уверена, миссис Рэвенел скоро будет здесь, – крикнула я ей вдогонку.

– Я люблю ее, как родную дочь, но я всего лишь мачеха, – объяснила я, дабы у Бо не осталось сомнений, что я никого не зачала в дешевом гостиничном номере в Новом Орлеане.

– Да, мэм. Я понимаю.

Я стиснула зубы, снова услышав «мэм», но промолчала. В его улыбке было нечто теплое и искреннее. Интересно, заметила ли это Нола?

Я услышала, как ящик комода в прихожей со стуком захлопнулся. Через мгновение Нола вошла обратно в кухню, держа в руке небольшой железный гробик. Она поставила его на кухонный стол перед Софи.

– Это Замороженная Шарлотта, – тут же сказал Бо, заглядывая Софи через плечо. – Что написано там наверху?

– «Слушайся маму», – сказала Нола. – Очевидно, это идея самой матери. – Она закатила глаза.

– Я слышала про Замороженных Шарлотт, – сказала Софи. – Но я ни разу не видела их своими глазами.

Бо наклонился и поднял гробик.

– Он открывается?

Нола кивнула и пальцем открыла защелку.

– Она напоминает мне того страшного клоуна из «Оно». Самый худший фильм.

Бо осмотрел куклу, не прикасаясь к ней.

– Самый лучший. Теперь никто больше не посмотрит на красный воздушный шарик, как раньше.

– Это вовсе не делает его отличным фильмом, – с презрением сказала Нола. – Итак, что такое Замороженная Шарлотта?

– Они появились в Викторианскую эпоху и назывались «Замороженные Шарлотты», или «Чарли» для кукол-мужчин, – пояснил Бо. – Это был своеобразный ответ на популярную песенку «Прекрасная Шарлотта», основанную, в свою очередь, на более раннем стихотворении «Труп идет на бал». – Он поморщился. – Это была поучительная история для детей, особенно для юных леди, об опасностях тщеславия и непослушания. Именно об этом говорят слова на крышке гроба. Кукол делали из фарфора, поэтому эта до сих пор в идеальном состоянии, да и стоили они очень дешево, что добавило им популярности. Одно время их даже запекали в тортах ко дню рождения. Однако не у всех у них имелись собственные гробики, так что эта ваша – особенная.

– Звучит духоподъемно и идеально подходит для детей, – сказала Нола.

– Эти чокнутые викторианцы, – сказал Бо и улыбнулся. – Они также обожали посмертные фотографии близких и даже делали украшения из волос усопшего.

– Ты уверен, что это викторианский стиль? – спросила Софи.

– Да, определенно, – ответил Бо, протягивая ей гробик.

– Значит, он не из цистерны, – сделала я вывод. – Все, что мы уже извлекли из нее, относилось к середине и концу восемнадцатого века.

– Но какое значение имеют пуговицы? – спросила Софи, вынимая из гробика перламутровую пуговицу с нарисованными тюльпанами.

Бо внимательно рассмотрел ее.

– Хороший вопрос. Я могу позвонить бабушке – она, наверное, знает. На самом деле у нее есть коллекция Замороженных Шарлотт.

– Конечно, знает, – пробормотала Нола как раз в тот момент, когда снаружи прогудел автомобильный клаксон. – Это миссис Рэвенел, – сказала она, поднимая свой рюкзак.

– Увидимся в субботу в магазине, – сказал Бо. – Надо будет помыть передние витрины. Мы ожидаем партию итальянской хрустальной посуды, и Амелия хочет поставить ее туда.

Я заметила, как Нола стиснула зубы – совсем как и Джек, когда он пытался притвориться, будто ему все до лампочки. Не говоря ни слова, она вышла из кухни. Несколько мгновений спустя за ней хлопнула входная дверь.

Бо с улыбкой повернулся ко мне:

– Милая девушка. Временами слегка чувствительная, но очень милая. Кстати, говоря о чувствительности…

Софи не дала ему договорить:

– Погоди, Бо. У меня еще не было возможности рассказать Мелани.

Волосы на моем затылке зашевелились, предупреждая меня сразу о двух вещах: мне не понравится то, что должна была рассказать мне Софи, и нас на кухне было только трое.

– Рассказать… что именно? – спросила я.

Бо вскинул руки:

– Извините. Я не хочу поднимать панику или что-то типа того. Но когда я впервые приехал в Чарльстон, я прочел книгу Марка Лонго «Похоть, жадность и убийство в Священном городе». Думаю, вы в курсе, что вы упомянуты в книге вместе с утверждением о том, что вы способны разговаривать с призраками.

Я бросила взгляд на Софи. До меня дошло, что она имела в виду, когда представила меня Бо как подругу, о которой она ему рассказывала. Существуй такая штука, как лазерные кинжалы для глаз, Софи пришлось бы тушить небольшие пожары, которые грозили бы испепелить ее отвратительный шарф. Или же, в целях настоящего наказания, я заставила бы ее носить однотонный темно-синий и без всякого намека на бахрому.

– Не в курсе, потому что не читала, – сказала я, повернувшись к Бо.

По его лицу промелькнула улыбка, как будто в подтверждение того, что я уклонилась от ответа на незаданный вопрос.

Бо между тем продолжил:

– Я познакомился с доктором Уоллен-Араси на лекции Чарльстонского библиотечного общества о Филипе Симмонсе и рассказал ей про свой подкаст. Она сказала мне, что вы подруги.

Я многозначительно посмотрела на Софи, как бы добавляя слово «бывшие».

– Ваш «подкаст»?

– Да, мэм. Я веду паранормальный подкаст о реальных историях о привидениях. Это просто хобби, которым я увлекся пару лет назад, потому что мне это интересно.

– Я понятия не имею, что такое «подкаст», но, если в описании есть слово «паранормальный», мне, вероятно, не нужно больше ничего слышать.

– Конечно, я понимаю. Доктор Уоллен-Араси предупредила меня. Просто я надеялся… – Он покачал головой. – Ладно, ерунда. – Бо выпрямился и улыбнулся. – Так вот, я выясню, знает ли что-нибудь моя бабушка о пуговицах, и составлю смету на новую ограду. Возможно, вы увидите, как я фотографирую и делаю замеры, но я обещаю вас не беспокоить.

– Звучит здорово. Спасибо, Бо. И когда будете думать об ограде, рассмотрите самые разные варианты, есть множество материалов намного дешевле железа, которые надежны и при этом хорошо смотрятся.

У него и у Софи одновременно вытянулись лица – такое выражение вполне могло быть у людей, на которых надвигалось цунами.

– Да, мэм.

Я подошла к задней двери и открыла ее.

– Была рада познакомиться с вами. Софи, я поговорю с тобой позже. – Я улыбнулась ей, но была уверена, что в ее глазах промелькнул страх – И… Бо?

– Да, мэм?

– Если вы еще хоть раз назовете меня «мэм», вы можете стать темой собственного подкаста.

Он улыбнулся, и я не смогла больше на него сердиться. Улыбка Джека, похоже, производила на меня тот же эффект.

– Да, мэм… Мелани.

Краем глаза я уловила некое движение. Мы все как по команде повернули головы и увидели Замороженную Шарлотту в ее гробу. Правда, гроб стоял на прилавке у холодильника, а не на столе, где мы ее оставили.

– Я ничего не видел, – сказал мой новый знакомый.

Я посмотрела на него. Бо в упор смотрел на поразительно подвижный крошечный гробик.

– Я тоже, – согласилась я. Он на миг посмотрел на меня, а затем быстро отвернулся, оставив меня гадать, как много Софи рассказала ему. И почему.

Закрыв за ними дверь, я прислонилась к ней, закрыла глаза и в миллионный раз задумалась о том, что случилось с моей когда-то спокойной и упорядоченной жизнью.