Через год в это же время

Канун Нового, 1990 года

Конни Купер лежала на больничной койке, глядя на женщину на соседней кровати, то есть прежде всего она смотрела на ноги этой женщины – длинные, блестящие и гладкие, как у куклы Барби. Как такое вообще возможно в подобном состоянии? Конни бросила взгляд на собственные короткие толстые ноги, поросшие черными волосками. Наверное, следовало их побрить, прежде чем явиться сюда… ну, по крайней мере, ту их часть, до которой она смогла бы дотянуться.

Конни наблюдала за тем, как эта женщина промокает лоб кремовым кружевным платочком. У самой Конни и волосы, и больничная рубашка промокли от пота; воспользоваться носовым платком было бы все равно что попытаться осушить палубы «Титаника» кухонным бумажным полотенцем. Блестящие светлые волосы женщины были завязаны сзади изящной желтой лентой – лентой! У кого нынче вообще есть ленты? Собственную темную курчавую гриву Конни удерживала резинка, которой Билл связывал свои инструменты. И только одно общее было у Конни и женщины на соседней кровати: у обеих были огромные круглые животы, выпиравшие под рубашками.

– Тут сейчас что-то вроде переполненной парковки или еще чего-то в таком же роде. Должно быть, весь Северный Лондон решил рожать именно этой ночью, – сообщила Конни.

Другая женщина не ответила. Вид у нее был болезненный, измученный.

– Вы рассчитываете справиться до полуночи? – спросила Конни.

– Нет, – слабым голосом произнесла женщина. – Мне так хочется, чтобы малыш наконец появился, я уже два дня мучаюсь, схватки то начинаются, то прекращаются.

– Я думала, вы, может быть, нарочно стараетесь притормозить, ради приза, – сказала Конни. – Кстати, я Конни.

– Тара, – откликнулась блондинка, но прозвучало это как «Та…рааа», потому что началась очередная схватка.

Женщина задышала коротко, прерывисто.

Конни хотела сказать что-нибудь еще, но ей пришлось сосредоточиться на собственной схватке, затем она встала, прошла через палату и согнулась над одной из пустых коек напротив, пока боль не утихла. Потом вернулась к Таре:

– Вы неправильно делаете. Вы слишком поверхностно дышите, прямо как маленький ягненок.

– Ягненок? – с оскорбленным видом переспросила Тара.

– Да. Вам нужно дышать на всю глубину, как корова, а лучше как гиппопотам. Попробуйте сопеть, как бегемот.

– Я не собираюсь сопеть, как бегемот, – резко тряхнула головой Тара. – Это глупо!

Конни пожала плечами. Она начала переступать с ноги на ногу, держась за спинку кровати.

– А вы действительно никогда не слышали о призе за ребенка девяностых? Наверное, вы одна такая.

– Ох, ну да, – кивнула Тара. – Кажется, что-то такое слышала на одном из осмотров. Только не знала, при чем тут приз?

– Это может оказаться одна из нас, – проворчала Конни, потом низко, гортанно застонала. – Вам все равно лучше встать на ноги. Дитя не выберется наружу, если вы будете лежать на спине.

– Я слишком устала. У меня нет сил ходить, – тихо произнесла Тара.

– Да ведь далеко ходить и не нужно, – пояснила Конни. – Надо просто встать, немножко пройтись и дать гравитации сделать свое дело.

Тара неохотно села и спустила ноги с кровати. Похоже, каждое движение требовало от нее грандиозных усилий.

– Ох, только не снова… Я не могу…

Тара опустилась на пол, ее тело явно охватила невидимая всепоглощающая боль.

– Постарайтесь, встаньте, – сказала Конни, беря женщину за руку. – Поверьте, так будет лучше.

Конни поддержала Тару и, подбадривая, помогла ей встать. Тара раскачивалась взад-вперед и жалобно ныла с закрытыми глазами.

– Хорошо. Теперь можно поработать над вашим дыханием, но вы хотя бы стоите наконец.

Двойные двери палаты распахнулись, и быстрым шагом вошла акушерка в светло-голубой униформе.

– Как ваши дела, леди? Мне жаль, что пришлось поместить вас в одну палату, но мы никогда не видели такого количества родов за одну ночь. К счастью, у меня не было никаких планов на новогоднюю ночь, хорошо, правда? – Акушерка хихикнула.

– Они все хотят получить приз, – пояснила Конни. – А эта дама утверждает, что даже не слышала о нем.

Схватка у Тары миновала, она открыла остекленевшие глаза и уставилась на окно. Конни наблюдала за ней, поскольку ей все это было хорошо знакомо: в прошлый раз она рожала четыре дня.

– Ох, вы и вправду не слышали? – удивилась акушерка. – «Лондон ньюс» предложила чек первому ребенку девяностого года, родившемуся в городе. Нам всем ужасно хочется, чтобы это оказался кто-нибудь из больницы Хэмпстеда. Хотя, наверное, у этой газеты просто столько денег, что они там не знают, куда их девать, я так думаю.

– Пятьдесят тысяч фунтов! – сообщила Конни.

Ох, чего бы только не сделала Конни на пятьдесят тысяч! Она могла бы вернуть родителям Билла деньги, которые те дали им взаймы. Они могли бы снять жилье побольше. Она даже могла бы купить ребенку новую одежду – одежду, которую не носили бы до него трое старших двоюродных и родной брат. Но конечно, надеяться она не могла. Были и тысячи других женщин по всему Лондону, которые, наверное, думали точно так же.

– Спонсором приза стал какой-то детский торговый бренд, – сообщила акушерка.

– Она определенно намерена закончить до полуночи, – засмеялась Конни, но смех перешел в одышку, когда в животе родилась новая волна боли.

– Ладно, ложитесь в постель, миссис Хэмилтон, – сказала Таре акушерка. – Мне нужно посмотреть, как далеко вы продвинулись. – Она задернула занавески вокруг кровати и надела резиновые перчатки, а несколько минут спустя отошла от кровати и покачала головой. – Нет, при таком положении дел ваш ребенок этой ночью не появится на свет, вы раскрылись всего на шесть сантиметров. Нужно двигаться, ходить туда-сюда.

– Как раз это я ей и говорю! – крикнула Конни.

– Но сколько еще? – простонала Тара. – Я так устала, мне просто необходимо поспать!

В коридоре зазвенел тревожный звонок. Акушерка быстро сняла перчатки и помыла руки над раковиной.

– Я скоро вернусь, проверю вас, миссис Купер.

Акушерка вылетела из палаты с такой же скоростью, с какой ворвалась в нее, и двойные двери шумно качнулись. Из-за пластиковой занавески до Конни донеслись тихие, похожие на детские рыдания. Она сползла с кровати и отдернула занавеску, чтобы снова видеть Тару.

– Нет-нет. Не время для слез. Мы должны трудиться, – сказала она.

– Я больше просто не могу, я уже два дня не спала…

– А где ваш муж?

– Отправила его домой. Он тоже не спал, и я подумала, что хотя бы одному из нас следует отдохнуть.

Боль снова накатилась на Тару, и она инстинктивно свернулась калачиком. Конни почувствовала, что и у нее вот-вот начнется. Она взяла Тару за руку и мягко повернула к себе лицом. Тара начала мяукать, словно кошка, которую душат.

– Это кошка. А я что говорила? Разве я говорила «кошка»? Разве я говорила «овца»? Или же я говорила «бегемот»? Вы должны дышать глубоко. Давайте подражайте мне.

Конни начала низко мычать, испуская звуки из глубины диафрагмы. Лицо Тары покраснело, взгляд метнулся к двери.

– Не смущайтесь! Никого тут нет, кроме нас. Давайте!

Тара попробовала осторожно замычать. И сосредоточенно нахмурилась.

– Ниже, глубже, сильнее, намного сильнее, МУ-УУУУ… – проревела Конни.

Тара изумленно уставилась на нее. И повторила попытку, копируя Конни. Та молча кивнула в знак одобрения. Сначала Тара следила за каждым вдохом, все еще пытаясь выглядеть как леди, но постепенно расслабилась и стала по-настоящему имитировать тяжелые стоны Конни.

– Помогает, ведь правда? А теперь сделаем вот так.

Конни опустилась на четвереньки и стала возить животом взад-вперед по полу. Тара послушно повторяла ее движения. Схватки Конни к этому времени усилились. Ей хотелось закричать, но она старалась сдерживаться ради Тары, продолжала показывать, как управлять дыханием. Женщины молча раскачивались на полу.

– Вы сделали маникюр перед родами? – спросила Конни, поглядывая на безупречные ногти Тары.

– Да, – ответила Тара, вытягивая пальцы. – А что?

– Побрили зону бикини и так далее? – с усмешкой поинтересовалась Конни.

– Это немного личный вопрос, – нахмурилась Тара.

Она продолжала медленно раскачиваться взад-вперед, и тут у нее шумно вырвались газы. Тара даже не сразу сообразила, что произошло, а потом прижала ладонь к губам. Конни захихикала – протяжно, искренне.

– Может и похуже кое-что случиться, так что лучше вам расслабиться и не пугаться того, что вы слегка пукнули, мисси.

Тара закрыла лицо ладонями, а потом и сама расхохоталась. Смеялась она музыкально, звонко.

– Ой, неужели вам смешно? – удивилась Конни. – Но у вас и смех звучит как-то странно!

И тут обе женщины разразились истерическим хохотом и никак не могли остановиться.

– Ну да, я так смеюсь, что тут неправильно? – фыркнула Тара со слезящимися от смеха глазами.

– Ох, не смешите меня, не смешите, от этого только больнее! – застонала Конни, одной рукой хватаясь за живот, а другой обмахивая лицо.

В следующие часы Конни учила Тару расслабляться, давать телу свободу. Показывала, какие положения могут помочь ребенку выбраться на волю. Учила дышать, и мычать, и рычать, и визжать, и не обращать внимания на то, как это может выглядеть или звучать. Схватки стали более регулярными, потом частыми. Дело наконец пошло на лад.

– А вы знаете, кто у вас будет? – спросила Конни, когда они вместе одолели очередную схватку.

– Мальчик, – ответила Тара.

– А имя уже выбрали?

– Ох, слишком много всего, так все трудно, Конни… Я не могу… – Тара снова захныкала.

– Эй, не стоит тратить силы на слезы! – прикрикнула на нее Конни. – Давайте следите за мной, делайте все так же, как я, мы справимся. Так как вы хотите его назвать?

– Моему мужу нравится Джон. Так его самого зовут. А я не знаю, может быть, Роджер? – сказала Тара, вытирая лоб тыльной стороной ладони, и Конни поморщилась, а Тара засмеялась. – Ладно, не Роджер.

– Извините. – Конни тоже засмеялась.

Новая схватка, и обе женщины теперь боролись одновременно. Они держались за руки и дышали в унисон.

– Да где же эта акушерка? – простонала Тара. – Они же должны позвонить Джону!

– Поверьте мне, я уже была здесь один раз и знаю: мужчины только мешают, – сказала Конни, тяжело дыша, переживая последние моменты схватки.

Когда она посмотрела на Тару, то увидела, что та подобралась к кровати и колотится головой о ее спинку. Конни тяжело подошла к ней и погладила по спине:

– Эй, завтра это покажется вам дурным сном. Послушайте, хотите знать, какое имя я придумала для своего? – Конни оттащила Тару от кровати. – Мне это имя нравится с детства. – (Тара обернулась и посмотрела на нее.) – Квинн. Это семейное имя, давнее. Моя бабушка была Квинн. Она обычно говорила, что ирландцам оно приносит удачу, что никогда не знала Квиннов, которые жили бы плохо.

Тара продолжала раскачиваться на месте. Конни не понимала, слушает ли она.

– Первым у меня был мальчик, и Билл настоял, чтобы его назвали Уильямом, как и его. А я сказала, что, кто бы ни был следующим, мальчик или девочка, он должен быть Квинн.

Вернулась акушерка и обнаружила обеих женщин стоящими на коленях на полу и держащимися за руки.

– Судя по всему, ваши детки появятся одновременно, – сказала акушерка, отводя Конни в постель. – Ну давайте посмотрим, как ваши дела, миссис Купер.

Конни и Тара трудились вместе еще четыре часа.

Муж Тары, Джон, вернулся в госпиталь, но Тара заявила, что он может подождать снаружи, пока дела не продвинутся дальше.

– Мне нужна только Конни, – объяснила она акушерке.

Освободились частные палаты, но Тара не захотела перебираться туда. Когда в госпитале появился наконец Билл, Конни тоже решила, что ему лучше посидеть в комнате ожидания, пока его не позовут.

– Так, дайте-ка мне разобраться, – начала акушерка. – Вы обе хотите, чтобы ваши мужья сидели в комнате ожидания, потому что вы стали партнерами по родам?

Конни и Тара кивнули.

К половине одиннадцатого обе они были готовы.

– Хорошо, уже можно переводить в родильное отделение, – распорядилась акушерка, решив наконец, что женщин пора разделить.

Конни и Тару уложили на каталки и увезли из палаты. Они в последний раз хлопнули друг друга по ладоням.

– Удачи! – произнесла Конни хриплым голосом.

– Спасибо, – прошептала Тара.

– Ну а я готова поспорить, что одна из вас точно родит малыша девяностых, – сказала акушерка, толкая каталку Конни.

– В больнице никого нет, кто был бы настолько готов, – согласилась другая, толкая каталку Тары.

Когда Конни привезли в родильное отделение, Билл уже сидел там. Увидев жену, он вскочил и сложил газету, которую до этого читал.

– Ты не спешила, женщина, я тут сто лет жду.

– А я не ради твоего удобства стараюсь, Билл, – огрызнулась Конни. – Рожу, когда все будет хорошо и правильно.

Билл снова сел, крепко сжав губы.

Конни трудилась еще полчаса. Ей понадобились все оставшиеся у нее силы, до последней капли, так что было не до разговоров. В какой-то момент Билл встал, посмотрел на свои часы и скривился:

– Если бы ты сумела продержаться еще всего чуть-чуть, милая… До полуночи осталось две минуты.

Конни испустила пронзительный, рвущий перепонки крик, как какой-нибудь птеродактиль, защищающий птенца от хищника. Две акушерки подскочили на месте, а Билл тут же хлопнулся обратно на стул и так и сидел, ссутулившись, скрестив пальцы.

– Вижу головку, – сообщила одна из акушерок.

Боль стала невыносимой. И как только Конни подумала, что вот-вот разорвется на части, все закончилось.

– А вот и мы! – воскликнула акушерка. – Ох, какая изумительная девочка!

Все остальные в комнате замолчали, прислушиваясь, ожидая, когда новое существо подаст голос, сделает первый вдох. И вот раздалось сердитое мяуканье, и тут же сквозь тонкую стенку они услышали голос другого младенца.

– Как она, все хорошо? – спросила Конни, всматриваясь в лица акушерок.

– Она великолепна! – ответила одна из них, заворачивая новорожденную в пеленку и осторожно кладя ее на грудь Конни.

– Она была первой, – решительно заявил Билли. – Определенно похоже на то, что наша была первой. Ты ее родила сразу после полуночи, ты просто настоящая героиня, Конни Купер!

Но Конни его не слушала; она была слишком занята, рассматривая прекрасное крошечное существо, ворковавшее у нее на руках.