Чёрная бабочка, летящая во тьму

Глава 5

Темно-фиолетовая стрела вонзилась прямо в черное «яблочко» мишени, заставив ее задрожать. Казалось, она вот-вот упадет со стены. Мое сердце было тем самым черным «яблочком» мишени, в которую выпустили бесчисленное количество стрел, но до этого им удавалось лишь задеть душу, но не достичь черного центра. От понимания того, что нашлась стрела, попавшая в самое сердце, возникло желание поджать пальцы ног. Реальность ее существования заставляла усомниться в собственной силе.

Мое сердце никогда никто не сможет тронуть.

117, 118, 119… и ровно две минуты! Я держалась за руку Карана Чакила в течение двух минут, постепенно сжимая ее все сильнее. В то время как он продолжал наблюдать за мной через отражение в зеркале. До сих пор я всегда заботилась о себе сама. Думаю, это из-за непростых отношений с родителями.

С отцом у нас никогда не было отношений папы и дочери. Мы не ходили вдвоем в парк и не проводили время вместе. Оглядываясь назад, я понимала, что каждый миг, когда мы были рядом, заканчивался появлением синяков на моей коже. Думаю, мое непослушание – результат того, что я выросла в напряженной обстановке без передышек от драк. Отец много раз подвергал нас как физическому, так и эмоциональному насилию. Несмотря на то что ему не удалось довести физическое насилие до серьезного уровня, моя душа была разрушена, и я ничем не отличалась от робота.

Насилие уменьшалось по мере моего взросления, ведь теперь я стала выпускать когти. Со временем оно и вовсе прекратилось, превратившись в болезненное воспоминание.

Я не знала, на что и на кого был направлен мой гнев, но была зла. Возможно, своим неутолимым гневом, похожим на ураган, я напоминала отца. В глубине души я была рада, что единственное, в чем мы были похожи, – гнев и глаза, которые вызывали у меня отвращение каждый раз, когда я смотрела в зеркало. Мы были совершенно разными личностями. Он не являлся примером для подражания.

Я замерла, когда его злобные глаза всплыли в мыслях и воспалили раны, словно темная соленая волна.

– Если ты закончила раскачиваться, маленькая коала, могу ли я вернуть свою руку? – спросил Каран. Мои глаза широко раскрылись, когда я нервно отдернула руку.

– Простите.

– Видимо, мои сильные руки напомнили тебе ствол дерева.

Я нахмурилась и скрестила руки на груди, желудок сжался от смущения. Глядя мужчине в глаза, я чувствовала себя безоружным солдатом на войне.

– Они больше похожи на ветви, чем на ствол.

Его лицо оставалось неподвижным, только насмешливо поднятые брови выдавали эмоции. Пока Каран продолжал смотреть на меня через плечо, я пыталась сохранить размеренное дыхание.

– Будь осторожна и не поранься о ветки, маленькая девочка, – предостерег он.

Поняв, что кислорода становилось все меньше, я бросила свою спортивную сумку на землю и села на нее, прислонившись спиной к металлической стене. Каран Чакил повернулся ко мне лицом. Подтянув колени к животу, я положила на них подбородок и, не двигая головой, просто подняла глаза и взглянула на мужчину в ответ. Его черные глаза рассматривали меня, как будто не желая упустить ни одной детали. Я была уверена, что прямо сейчас он ясно видел даже самый маленький изъян на моем лице.

– Кислорода почти нет, – пробормотала я, продолжая смотреть на него. – Дышите поменьше, Каран-бей. Не хочу, чтобы меня нашли здесь мертвой со старым боссом.

Каран вопросительно приподнял левую бровь.

– Со старым боссом?

Я надула губы и покачала головой, одарив его самым фальшивым невинным взглядом, на который была способна.

– Да, с моим старым боссом.

– Будь уверена, малышка… – сказал мужчина, отводя от меня взгляд и обращая его к дверям лифта. Теперь мне было видно только его профиль, – для меня будет настоящим позором, если меня найдут мертвым в лифте с маленькой девочкой. Я не хотел бы, чтобы люди думали, что у меня что-то было с незрелой девочкой, еще не оправившейся от подросткового бунта.

Я закатила глаза и сказала:

– Какое это имеет отношение к зрелости? Что они могут подумать?

Мужчина, похожий на черный Судный день, обернулся и, глядя мне в глаза, сказал:

– Конечно, они будут задаваться вопросом, что мы могли здесь делать, пока у нас не перехватило дыхание и не случился сердечный приступ, понимаешь?

Мои глаза расширились от шока, и я на мгновение замерла с открытым ртом. Каран Чакил, казалось, был удивлен моей реакцией. Затем он сделал то, чего я никак не ожидала: отступил на несколько шагов назад и прислонился спиной к стене. Скользя по ней спиной, сел рядом со мной. Расстояние между нами было всего фут, и его рука находилась рядом с моей, кончики его пальцев касались моих. Я не знала, как называлась эта штука, текущая от кончиков моих пальцев к его, но было такое чувство, словно меня ударило током. Переполняло желание потереть ладони о землю. Прислонив голову к металлической стене, Каран взглянул на меня. Его подбородок лежал на левом плече, и под этим углом мужчина выглядел совсем как маленький мальчик.

– Давай, расскажи мне что-нибудь, – сказал Каран, глядя прямо мне в глаза. Его горячее дыхание коснулось моего лица, заставляя кровь кипеть под кожей. – Иначе я умру от скуки, а не от нехватки кислорода. Ты всегда такая угрюмая?

Его глубокий голос. Возможно, именно из-за тона голоса его бессмысленные слова казались мне волшебными и интересными. Я подняла одну бровь.

– Прежде чем называть меня угрюмой, вам стоит посмотреться в зеркало.

Бесконечно глубокий взгляд мужчины на мгновение переместился на мои губы, тут же возвращаясь к глазам. От этого движения мое сердцебиение участилось, а мысли рушились, подобно плохо сложенным кирпичам.

– Я смотрю в зеркало всякий раз, когда у меня появляется такая возможность, – сказал он ровным голосом. – И я вижу в отражении очень красивого мужчину.

«Самодовольный богатый сноб!» – кричала другая Мерве, живущая в моем подсознании и редко подающая голос.

– Мы оба знаем, что я не о красоте. Я говорю о неестественном выражении вашего лица. Каждый раз, разговаривая с вами, складывается ощущение, будто вы отвечаете мне из-за завесы.

Он нахмурился, но на этот раз это было движение, совершенно лишенное сарказма.

– Ты наблюдательна, не так ли? – спросил Каран жестким и холодным голосом, подтверждая резкость своих глаз.

Когда я посмотрела на него, острый, как стрела, взгляд впился в меня. Несмотря на один фут между нами, казалось, наши лица были слишком близко. Расстояние между нашими ладонями сократилось. Теперь я чувствовала, что кончики его пальцев вспотели.

– Да, меня считают наблюдательной.

– Ты считаешь.

– Да, – сказала я, нахмурившись. – Я считаю.

Он грубо прижал указательный палец между моих нахмуренных бровей. Суровое выражение моего лица на мгновение сменилось удивлением, глаза расширились, я моргнула и посмотрела на Карана.

– Малявка, – пробормотал он. – Ты меня раздражаешь.

Я все еще сидела с широко открытым ртом, а его палец по-прежнему находился между моих бровей.

– Не хмурься. У тебя появятся морщины в раннем возрасте.

– Ты… я имею в виду вы. Вы назвали меня малявкой!

Каран поднял одну бровь и пристально посмотрел на меня.

– А ты разве не малявка?

– Я устала с вами спорить о своем возрасте! Господин, мне девятнадцать лет!

– Только подростков заботит возраст, – сказал мужчина. – Ты не можешь смириться с тем, что я называю тебя маленькой, потому что действительно такая. Господин, мне девятнадцать лет, – ухмыляясь, передразнил он меня.

Я нахмурилась еще больше, игнорируя палец, зажатый между моими бровями, и стиснула зубы, перечисляя мысленно все известные мне проклятия.

– Сколько раз придется говорить вам, что я не маленькая? Молодость или зрелость не имеет ничего общего с возрастом! К тому же мне девятнадцать лет! Девятнадцать!

– Докажи это, – сказал он, еще сильнее прижав палец к моим бровям, и мне пришлось прищуриться из-за приложенной им силы. – Докажи, что ты взрослая. Сейчас. Здесь.

Я не ответила.

На этот раз Каран медленно спросил:

– Что делает человека зрелым?

Мужчина придвинулся ближе, сокращая расстояние между нами до нуля. Когда я вдохнула его тяжелый аромат, напоминающий горький шоколад, легкие наполнились жжением. Пока темные тени длинных черных ресниц падали на его щеки, Каран продолжал, прищурившись, всматриваться в мое лицо. Мы впервые были так близко.

– Докажи мне, что ты взрослая, Камешек.

– Вы… – Я попыталась отстраниться, но казалось, что-то мешало мне сделать это. Я будто была захвачена его невероятным притяжением. – Что вы имеете в виду?

Странное выражение появилось на его лице, мужчина нахмурился.

– А?

Я на мгновение остолбенела, перехватило дыхание. Его черные брови изогнулись еще сильнее, когда взгляд Карана упал на мою быстро поднимающуюся и опускающуюся грудь.

– Как ты думаешь, что я имею в виду?

– Вы требуете доказать свою зрелость и теперь находитесь очень близко ко мне. – Я попыталась отстраниться. – И здесь так душно. И… – Мне не хватало воздуха. – И… не могли бы вы отодвинуться, пожалуйста?!

Каран сделал паузу, и я почувствовала, будто завеса на его лице начала спадать. Посмотрев на меня с изумлением, мужчина быстро моргнул, отступил назад и, тяжело вздохнув, попытался сохранить спокойное выражение лица. Я продолжала сидеть, прижавшись к стене, задыхаясь, руки и ноги стали холодными, и я напоминала кота, пролившего молоко.

– Зрелость, о которой я говорю… – Он сделал паузу, глядя перед собой. – Я говорил не об этом. Ты ошиблась, бунтарка.

Сердце билось так быстро, что разрывало грудь. Я сглотнула, когда поток смущения, смешанный с растерянностью, начал разливаться по телу.

– Здесь так душно. Я не могу долго находиться в закрытых местах, – пробормотала, пытаясь сменить тему.

Я все еще не успокоилась, когда Каран снова взглянул на меня.

– Не придумывай у себя в голове разные глупости. И перестань делать вид, будто я собираюсь на тебя напасть. У тебя крайне аморальные мысли для такой маленькой девочки. – Теперь он полностью развернулся ко мне. – Меня не интересует твое маленькое тело.

– Я подумала не об этом…

– Молчи. – Мужчина нахмурился. – Хотел бы я посмотреть на размер твоего мозга, если он выдает такие идеи.

– Вы были очень близко. – Это все, что я смогла сказать, когда щеки покраснели от смущения. – И здесь так душно. – Я перевела взгляд на металлические стены. Чувствовала, как Каран смотрит на меня.

– Теперь за возникновение странных мыслей ты винишь духоту, а не свой мозг?

Я нахмурилась, но какое-то время не смотрела на него. На самом деле я никогда ни о чем таком не думала, но близость Карана стала неожиданной атакой. Возможно, я также была взволнована тем, что впервые увидела его лицо так близко: этот человек обладал красотой, которую трудно было представить и невозможно описать. Его лицо казалось темной картиной, нарисованной неоновыми цветами на черном как смоль холсте. Неоновые цвета не были бы видны, если бы не было темно.

– Который сейчас час? – спросила я, надеясь отогнать ненужные мысли. Хотя знала, что семья не будет обо мне беспокоиться, чувствовала себя обязанной нарушить это молчание.

– Без пятнадцати двенадцать, – спокойно сказал мужчина.

– Ого! – Когда я резко повернулась к нему, Каран странно посмотрел на меня. – Неужели так поздно?

– Нет, я тебя обманываю, я сумасшедший.

– Каран-бей, мы умрем здесь от нехватки воздуха. Кроме того, становится холоднее.

Он надул щеки и запрокинул голову, глядя в потолок. Когда тень длинных ресниц упала на его скулы, мне захотелось дать себе пощечину за то, что стала рассматривать его. Дойдя до кадыка, я прищурилась. Казалось, что под его темной кожей скрыт бриллиант.

– Кто тебя выпустил из дома без куртки? – спросил он, глядя в потолок. – И ты можешь перестать пялиться на меня?

Его кадык двигался одновременно с губами.

– Я смотрю не на вас, – солгала я.

– Даже сейчас, говоря это, ты смотришь на меня, Камешек.

– Нет. – Скрестила ноги и уставилась перед собой. – Смотрите, я не смотрю на вас.

– Меня не интересуют маленькие девочки, – саркастически сказал Каран. – Так что я не буду смотреть на тебя, малышка.

Я повернулась к мужчине и нахмурилась, глядя на его гладкий профиль.

– Продолжаете называть меня маленькой девочкой! Мы не поладим с вами, Каран-бей, если не перестанете называть меня малышкой, бунтаркой, малявкой и все в таком духе. Я совершенно не понимаю вас. Вам двадцать шесть лет, но вы постоянно смеетесь надо мной, совсем как ребенок.

Каран помолчал несколько секунд, а затем рассмеялся. В смехе не было сарказма, но и веселья не слышалось. Он медленно повернул голову ко мне.

– Сказала маленькая девочка. Без шуток. Я говорю о фактах. В моих глазах ты слишком мала, чтобы признать себя маленькой. Только маленькие дети так делают.

– Вы меня не знаете, – сказала я, глядя в его темные глаза. – Выносите вердикт без суда и следствия.

Каран нахмурился.

– Хочешь, чтобы я тебя лучше узнал?

Слова застряли у меня в горле. Я приложила огромные усилия, чтобы не отвести от него взгляд. Осознала, что мое отношение к нему отличалось от того, как я обычно относилась к людям. Я сравнивала Карана со своим любимым цветом. Всем нравились разные цвета: розовый, синий, зеленый или желтый. Я любила черный. Он обладал особой способностью поглощать другие цвета.

– Я говорила не об этом, – сказала я, пытаясь согреть руки, потирая их. Нельзя сказать, что от моего свитера было много пользы. – Я только сказала, что вы меня не знаете. Это все.

– Тебе очень холодно? – спросил мужчина, глядя на меня. Я просто покачала головой. – Вот что бывает, когда выходишь из дома в это время года без куртки. Если собираешься замерзнуть до смерти, пожалуйста, сделай это после того, как мы выберемся отсюда. Не хочу до утра сидеть в лифте с трупом.

Взгляд на мгновение упал на пиджак рядом с мужчиной, но я не имела права одолжить его, Каран сам был в тонкой рубашке. Я не знала, был ли заметен мой взгляд, но он вдруг надел пиджак и украдкой взглянул на меня.

– Твоя семья действительно не будет беспокоиться? – спросил мужчина.

Я была ошеломлена, хотя и ненадолго, этим неожиданным вопросом. Нам повезло: в лифте хоть и было темно, но синеватый свет все-таки просачивался внутрь. Снова подтянула колени к груди, прижала их к животу и обхватила руками.

– Не будет.

– Почему?

Я рассматривала свои туфли. Чувствовала его взгляд на своей щеке, но решила проигнорировать. Мне не нравилось говорить с людьми о семье. Я не говорила о ней даже сама с собой. Когда мысленно собирала воедино семейные фрагменты, передо мной появлялось только мое лицо. По неизвестной мне причине не могла вспомнить ни лицо матери, ни отца, ни даже Дефне. К сожалению, не чувствовала с ними семейной связи.

– Я не хочу об этом говорить, – прошептала я.

– Они слишком сильно опекают тебя? – спросил мужчина. Я услышала любопытство в его голосе. Это удивило. Хотя он производил впечатление крайне не заинтересованного человека. Я просто подняла глаза, слегка повернула голову и посмотрела на него. Каран Чакил. Человек, которого я узнала всего несколько дней назад. Черным цветом, который управлял всеми остальными оттенками, правил Каран Чакил.

– Это шутка такая? – тихо сказала я. – Если бы они меня сильно опекали, думаете, я сейчас так спокойно здесь сидела бы?

– Может, тебе даже повезло, – сказал Каран, его выражение лица стало серьезней. – Есть масса людей, которые хотят быть свободными.

Я уставилась на него.

– А что, если я не хочу быть свободной?

Он смотрел на меня, как на стену с облупившейся краской, а у меня болело сердце. Мужчина, который был подобен черному апокалипсису, исследовал меня. Каран ничего не сказал. Его челюсть выглядела напряженной, и я могла ясно видеть сквозь впалые щеки и выступающие скулы, что мужчина стиснул зубы.

– На мой взгляд, тебе не нужно их внимание, – серьезно сказал он. – Маленькая девочка, стоящая передо мной… Или лучше сказать, сидящая рядом со мной? Хорошо. Маленькая девочка, с которой я застрял в лифте, которая, кстати, тратит слишком много кислорода… Я думаю, эта маленькая девочка сильная и не нуждается ни в чьем внимании.

Каран Чакил утешал меня? Я не знала, что сказать, поэтому несколько секунд молча смотрела на него.

– Спасибо.

Каран долго молчал.

– Тебе холодно, не так ли?

– Немного.

– Хорошо, – сказал мужчина, и суровая чернота в его глазах сменилась бархатом. Он медленно приблизился, я испугалась, но не отступила. Каран обнял меня, не глядя мне в лицо. Я вздрогнула, как будто что-то пронзило мое сердце. Глаза были широко раскрыты от шока из-за неожиданного движения, я ждала, что будет происходить дальше, устремив взгляд в пустоту. Левой рукой мужчина держал меня за руку, а правой, обвив талию, притянул меня к своей мускулистой груди.

Сердце билось так быстро, что на мгновение я подумала, будто оно вот-вот взорвется.

– Если я отдам тебе свой пиджак, замерзну сам, – прошептал Каран мне на ухо. – Но если не помогу тебе согреться, заболеешь. Не то чтобы меня это волновало. Просто… не хочу видеть в своей компании сопливого больного маленького стажера.

Его грудь размеренно двигалась вверх и вниз, приподнимая заодно и меня. Я молча сглотнула, странное чувство покоя и облегчения накрыло меня. А когда мужчина прижался подбородком к волосам, меня будто ударили ногой под дых, но я не подала вида. Поскольку одной щекой прислонялась к груди Карана, я могла спокойно вдыхать его запах, не привлекая внимания.

Пахло горячим горьким шоколадом.

– Не вздумай заснуть у меня на руках, – спокойно сказал мужчина.

Хотя я не могла видеть его лица, чувствовала, что он равнодушно смотрел перед собой.

– А если все-таки уснешь, держи рот закрытым. Не хочу начинать день со слюнявой рубашки.

– Я не хочу спать. Кроме того, у меня нет привычки пускать слюни во время сна.

– Ты хоть осознаешь, в объятиях какого привлекательного мужчины находишься, Камешек? Скорее всего, у тебя уже текут слюнки.

Я вздрогнула, когда уловила сарказм в его голосе.

– Вы меня не интересуете, Каран-бей, – солгала я. Другая Мерве, скрывающаяся в моей голове, усмехнулась и слегка выпустила длинные когти.

«Поэтому мы думали о вас всю ночь», – саркастически прошептала она. Конечно, Каран этого не услышал.

– Тебе не нужно постоянно называть меня «бей», малышка.

Я была удивлена, а кроме того сильно нервничала, находясь в его объятиях.

– Лучше не отказываться от формальностей. Теперь вы мой босс, даже если это временно.

Когда мужчина сильнее прижал подбородок к моим волосам, сердце покинуло грудь и скользнуло к горлу. Я моргнула и посмотрела на черную рубашку, к которой прислонялась щекой. Она пахла точно так же, как он сам, и я медленно закрыла глаза.

– Тебе не нужно добавлять «бей» в конце моего имени.

– Я попробую, – пробормотала я. Раньше думала, что под моей кожей текла ледяная вода, а не кровь. Терпеть не могла, когда Бушра прижималась ко мне, общение с людьми вызывало беспокойство и дискомфорт. Но сейчас было настолько комфортно, что я почувствовала, будто нахожусь на своем месте. Это чувство вызвало во мне отвращение к самой себе. Я решила, что нужно избавиться от него до того, как оно поглотит меня. Я еще даже не знала Карана.

– Тогда попробуй. Давай, – сказал он и прижал меня еще крепче. – Назови меня по имени.

Теперь стало намного теплее. Каран делал это для того, чтобы я не заболела и не причинила неприятностей, я осознавала это, но находиться в его руках было так приятно.

Если бы я знала, что такое отцовское тепло, сказала бы, что его объятия напоминали именно их.

– Каран, – прошептала я. Произнеся имя, я почувствовала, что кончик моего языка запылал. Тепло его тела начало вызывать сонливость.

– Мне кажется, ты засыпаешь.

Мои глаза медленно закрылись, и на мгновение его голос прозвучал очень мягко. Думаю, это была игра подсознания.

– Засыпай, Камешек.

– Почему ты называешь меня Камешек? – спросила я.

Каран глубоко вздохнул, его широкая грудь приподнялась, поднимая и меня.

– Это значение твоего имени. И мне оно нравится.

Некоторое время царило молчание. Начала болеть спина из-за долгого нахождения в одной позе, но говорить мужчине об этом я не собиралась. Не хотелось, чтобы он видел во мне плаксивую девчонку.

– Эй, – пробормотал Каран через некоторое время – Чем ты моешь волосы?

Мои брови удивленно взлетели вверх.

– Шампунем.

– Я серьезно начинаю задаваться вопросом о размере твоего мозга, когда ты говоришь подобное. – Его голос звучал скучающе. – Шампунь, ладно, но какой шампунь? Что за бренд?

– У меня нет шампуня, которым я пользуюсь регулярно, – прошептала я. – Уже некоторое время пользуюсь шампунем, который купил мне отец. А что такое?

– Не люблю ходить вокруг да около. Запах твоих волос оказывает успокаивающее действие. Мне это нравится. Когда вернешься домой, напиши мне марку своего шампуня.

Мое сердце сжалось.

– Вы снова командуете, Каран-бей.

– Каран, – поправил он.

– Ты снова командуешь, Каран, – прошептала я. – Кроме того, шампунь, который мне принес отец, – женский. Ты ведь не собираешься им пользоваться?

– Я и не говорил, что буду пользоваться им, – сказал мужчина глубоким голосом. – И вообще, твой голос звучит как воздушный шарик, из которого просачивается воздух. Думаю, тебе нужно поспать несколько часов. Я тоже засыпаю. Если будешь слишком много двигаться и нарушишь мой покой, я тебя задушу.

Я прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться.

– На самом деле ты хороший человек, – сказала я и почувствовала, как напряглись его мышцы.

– Я не хороший человек. – Дыхание Карана всколыхнуло мои волосы.

– А ты, значит, – я подняла брови, – считаешь себя плохим?

– Нет, – в его голосе слышались стальные нотки, – я не плохой.

– Не понимаю тебя. – Нахмурилась, пытаясь прогнать сон, застывший в моих глазах.

– Я тьма.

Сердце сжалось в груди. Хотелось поднять голову и посмотреть на него, но я не нашла в себе сил сделать это.

Тьма. Этим ответом мужчина словно перерезал вены, обескровив меня, и схватил кошмары, которые снились мне каждую ночь.

– Дыши как можно меньше, – прошептал Каран, пока я медленно проваливалась в объятия сна. – Меня пугает, когда маленькая девочка дышит, как динозавр.

– Спокойной ночи, – прошептала я и крепко обняла его за талию. Не знаю, откуда взялась эта смелость, но в тот момент мне было все равно. Каран аккуратно прислонился спиной к металлической стене, чтобы не придавить мои руки, обхватившие его за талию, и глубоко вздохнул.

– Спи спокойно, Мятежный Камешек.

Смотрю на тебя, мы все ближе к ночи и дальше от дня, но я чувствую тепло солнца на своей коже и вижу его свет в твоих глазах.