Корбо. Чёрная птица. Книга 1

Глава 5.

«Поцелуй фортуны» стремительно нёсся по волнам. Чаще всего флибустьеры промышляли в водах Антильского моря или на выходе из него, где беспечные торговцы, мечтая заработать, забывали об осторожности и пускались в самостоятельное плаванье на свой страх и риск. Но отправившись на остров проведать могилу старого капитана, фрегат удалился от традиционных мест охоты и теперь бороздил просторы Атлантики неподалёку от торговых путей. Пиратский корабль, словно голодный волк, кружил вокруг отары овец, в надежде, что какое-нибудь глупое животное отобьётся от стада и сделается его жертвой. Но прошло более недели, а добыча в брюхо фрегата так и не свалилась, и оно, отдаваясь звенящей пустотой, когда по его борту ударяла игривая волна, жалобно урчало. Конечно, самым заманчивым было бы захватить испанский галеон, перевозящий золото и серебро, но испанская корона давно запретила своим судам выходить в океан в одиночку, и пиратам приходилось только жадно облизываться, заметив на горизонте непобедимый флот испанцев, везущий в своих трюмах несметные сокровища.

Точно как сейчас, когда, стоя на мостике, Корбо в подзорную трубу разглядывал вереницу кораблей. Пират тяжело вздохнул: такая добыча была ему не по зубам, и он с досадой продолжал наблюдать за флотилией. Капитан знал, что, конечно, испанцы не смогут догнать «Поцелуй Фортуны», поскольку лёгкий и подвижный фрегат был гораздо быстроходнее перегруженных брюхатых галеонов. «Но лучше не попадаться сеньорам на глаза», – благоразумно решил разбойник и велел прибавить парусов и сменить курс. Корбо намеревался свернуть на остров, расположенный неподалёку, и, переждав там, пропустить флот мимо, а позже выбраться из укрытия и проверить: может, какое нерасторопное судно отстало от каравана?

Услышав приказ, команда быстро поймала ветер, и фрегат вскоре потерял из виду армаду испанцев. «Поцелуй фортуны» нёсся по волнам, когда с марса неожиданно раздалось:

– Корабль, по курсу!

Корбо встрепенулся, вновь поднял подзорную трубу и стал всматриваться вдаль. «Что за корабль?» – интересовался пират и, разглядев флаг, улыбнулся: фортуна явно повернулась к нему лицом.

– Этот точно наш! – хищно хмыкнул капитан.

На горизонте маячил галеон, неторопливо ползущий из колонии в Европу. Хотя ветер по отношению к судну дул попутный, корабль двигался медленно, словно дремлющий тюлень. Во избежание слишком сильного обрастания водорослями, корпуса испанских парусников частенько обшивали тонкими медными пластинами, но скорее всего не это замедляло ход судна. По низкой посадке галеона Корбо понял: он перегружен, и у пирата азартно разгорелись глаза.

Ещё в начале шестнадцатого века в Севилье была учреждена Королевская торговая палата, которая к веку семнадцатому разрослась до чудовищных размеров. Расширяя свои полномочия и власть, палата превратилась в огромного паука, опутавшего, словно сетью, все даже мельчайшие детали корабельной и колониальной жизни. Она предписывала всё: от ширины шляп рабов испанских поселенцев до порядка использования гимнов на борту галеонов в разное время дня. Устав Королевской торговой палаты категорически запрещал перевозить иные грузы, нежели предназначенные для казны его величества короля Испании. Однако эта кипа тщательно разработанных инструкций и маниакальных указов превращалась в мыльный пузырь, в пустышку.

Ибо чем больше пухла гора распоряжений, тем меньше они соблюдались, и запрет на перевозку «иных» грузов исполнялся менее всего. Можно смело утверждать, что, наоборот, казённое имущество занимало в трюмах кораблей отнюдь не главное место, а каждый капитан, офицер или матрос норовил получить личную выгоду с морского путешествия. Даже адмиралы не чурались взимать комиссионные с пассажиров и негоциантов. Так галеон, способный поместить на борт семьсот человек, вполне мог четыреста из них везти нелегально.

И капитан «Сан Филипе» наверняка затруднился бы ответить праздному любопытствующему, сколько неучтённых палатой грузов находилось на его корабле. Зато он хорошо знал, какое количество полагающихся по штату пушек и боеприпасов к ним он снял перед отплытием, желая погрузить оплаченную звонкой монетой поклажу. Согласно уставу палаты, перед выходом в море судно освидетельствовали инспекторы, дабы убедиться, что на борту имеется всё полагающееся вооружение. Чиновники удовлетворённо оглядывали укомплектованные орудия, однако, получив свою мзду, спокойно закрывали глаза на факт, который был известен любому бродяге в порту: пушки капитан просто «одолжил». Как только подписывался акт, их тут же возвращали на берег для установки перед инспекцией на следующий корабль. А между тем, «Сан Филипе», перегруженный товаром, неторопливо тащился по океану, стремясь скорее попасть в Европу и хорошо заработать на переходе.

Корбо внимательно разглядывал галеон. Величественный многопалубный четырёхмачтовый парусник плюхался по волнам, фыркая брызгами, напоминая толстого кашалота.

«Водоизмещением около тысячи тонн», – навскидку прикинул пират. На кораблях такого класса могло размещаться до 80 пушек, но, внимательно рассматривая судно, капитан понял: на двух батарейных палубах вряд ли поместится более шестидесяти орудий, а зная фокусы испанских мореплавателей с заменой оружия на груз, пират предположил, что наверняка пушек на самом деле вдвое меньше. А это вполне уравновешивало силы. Но галеон мог вмещать до шестисот человек команды и солдат, и Корбо задумался: у него на борту всего сто шестьдесят головорезов, и стоит ли нападать на столь опасную добычу? Если бы капитан обладал даром ясновидения, то узнал бы, что в реальности на судне осталась дюжина пушек по шесть с каждого борта, а из трехсот пятидесяти человек только двести составляли команду и солдат, тридцать два были благородными сеньорами, возвращающимися в Испанию, а оставшиеся пассажиры являлись слугами и свитой господ, а всё остальное пространство галеона было заполнено ценными грузами. Но Корбо не догадывался об этом, иначе от души поблагодарил бы испанского капитана за жадность, так опрометчиво вышедшего в море в одиночку.

– Нам он не по зубам, – задумчиво произнёс первый помощник.

Корбо презрительно усмехнулся:

– А если я скажу тебе, Ланс, что не позже, чем завтра утром груз этого корабля будет храниться в наших трюмах?

– Ты всерьёз думаешь его взять? – вскинул брови помощник.

– Думаю, там есть чем поживиться, – улыбнулся капитан, и снова поднял подзорную трубу, разглядывая предполагаемую добычу.

Фрегат пиратов находился от галеона с западной стороны, и Корбо надеялся, что испанцы, ослепляемые лучами опускающегося к горизонту солнца, не заметят «Поцелуй фортуны». Но всё же, не желая вызывать у противника подозрений, велел собрать часть парусов и сбросить за корму плавучий якорь, позволяющий снизить ход корабля, не управляя парусами . Корбо не хотел раньше времени приближаться к галеону. Выполняя распоряжение капитана, по палубе фрегата забегали люди, с беспокойством поглядывая на вожака. Моряки понимали, насколько серьёзный перед ними неприятель, и предположили, что капитан не решится напасть на него, но Корбо спокойно уточнил:

– Возьмём его на рассвете. Когда самый сладкий сон.

Абсолютно доверяя своему капитану, парни оскалились волчьими ухмылками, и глаза разбойников устремились в сторону еле заметного силуэта испанца. Словно стая голодных хищников, пираты, давясь слюной, взирали на жирную добычу, дрожа от томительного ожидания. «Поцелуй Фортуны», держась на достаточном расстоянии, старался не потерять жертву из вида, надеясь, что с галеона более скромный корабль, скорее всего, и вовсе незаметен.

В тропических широтах ночь опускается мгновенно, и под прикрытием темноты фрегат, прибавив парусов, осторожно крался за испанцем, постепенно нагоняя его. На удачу пиратам в эту ночь луны на небе не было, и море накрыл кромешный мрак. «Сан Филипе», хорошо различимый благодаря сигнальным огням, беспечно двигался вперёд, когда сами пираты благоразумно разжигать огней не стали. Но Корбо приказал парням отправляться спать, а не пялиться в ночную мглу.

– Утром вы мне нужны свежие, – предупредил он и сам отправился отдохнуть перед боем.

Часть разбойников осталась на палубе и, развалившись на жёстком настиле прямо под ночным небом, моментально уснула. Корабль затих, и только звериный храп, распугивая окрестных рыб, разносился над волнами.

Приближалось утро, и вся команда «Поцелуя фортуны» собралась на палубе. Плавучий якорь втащили обратно, и фрегат тихо подбирался к спящему «испанцу». До галеона осталось совсем немного, и зоркие глаза пиратов среди окружающей тьмы уже явственно различали вахтенных, освещённых корабельными фонарями. Моряки устало зевали в непрерывной борьбе со сном и тоскливо ожидали, когда их сменят с ночной вахты. С этой вахты люди возвращались особенно изнеможёнными телом и измученные душой. Частенько в столь ранние часы на море возникали не то реальные, не то воображаемые жуткие видения. Странные, никогда ранее не слышанные, а может, просто не замечаемые клокочущие и стонущие звуки вырывались из бездны, и казалось, что где-то там, за бортом, в непроницаемых маслянистых волнах копошатся зловещие существа. Зачастую наблюдателя из "вороньего гнезда" прошибал холодный пот, когда он замечал таинственное движение неизвестных тварей, поднимающихся с глубин океана и кажущихся в тусклом отсвете фонарей страшными чудовищами. А в самые одинокие часы на палубы судов, пересекающих океан, имели обыкновение забираться таинственные призраки, порожденные туманными испарениями воды, и эти призраки, принимая всякий раз устрашающие очертания, носились вокруг людей, вселяя в них суеверный ужас.

Но на этот раз на дощатый настил галеона планировали ступить вполне конкретные существа. На корабле флибустьеров стояла гробовая тишина. Пираты, опасаясь вспугнуть добычу, замерли, не смея шелохнуться и проронить хоть слово. «Поцелуй Фортуны» бесшумно приближался к жертве, неумолимо уменьшая расстояние между парусниками, и команда, ожидая атаки, ненасытными глазами впилась в очертания «Сан Филипе». Небо на востоке подёрнулось светлой полосой, и команда неожиданно почувствовала, что корабль замедляет ход, будто вязнет в вязком киселе. В то же время вахтовые на галеоне становились всё менее различимы, а его сигнальные огни, расплываясь жёлтыми пятнами, непонятным образом начали тускнеть, вызывая желание протереть глаза.

Ощутив, как тело буквально охватывает влажным липким покрывалом, пираты осознали: корабли окутал густой туман, и одновременно с его появлением стихли и последние дуновения ветра. Паруса на фрегате стали похожи на бесформенные тряпки, опущенные в молочное марево, и команда заволновалась. По инерции фрегат продолжал слабое движение. Или это течение тащило парусник? Но разбойники напряглись и, словно помогая кораблю добраться до цели, всем телом и помыслами устремились вперёд.

На счастье пиратов, тяжёлый галеон застыл на месте, а более лёгкий и подвижный фрегат ещё медленно полз, словно гигантский хищный удав, осторожно подбирающийся к беспечной жертве. Когда сквозь туман с правого борта «Поцелуя Фортуны» стали различимы тусклые сигнальные огни галеона, Корбо шёпотом произнёс: «На абордаж». Приказ змеиным шелестом пролетел над палубой, и крючья, в момент взлетев, устремились в пелену. На одно мгновенье сердца разбойников застыли в тревожном ожидании, насколько удачным оказался бросок, но услышав глухой скрежет зубьев «кошек», вонзившихся в планширь, они облегченно вздохнули, и тут же отчаянно потянули тросы, торопясь приблизиться к противнику, пока не поднялась тревога.

Странный звук привлёк вахтовых галеона.

– Родриго, ты слышал? Что это? – раздался встревоженный голос испанского моряка.

– Сейчас проверю, – отозвалось из тумана, и тот, которого назвали Родриго, с опаской направился к борту. Оказавшись у планширя, парень к своему изумлению увидел вонзившуюся в него кошку, но не успел он осознать, откуда она здесь, как из тумана на него взглянула физиономия с рассечённой губой.

– Ну что там, Родриго? – послышался вопрос вахтового, но от страха бедняга потерял дар речи, а Хьюго, в секунду перемахнув через борт, одним движением перерезал горло человека и, издавая страшные булькающие звуки, испанец повалился на настил. Невнятный возглас товарища заставил матроса, накладывая на себя крестные знамения, достать оружие, но, похоже, он более опасался дьявольских происков, чем пиратов.

Испанские солдаты, команда и высокородные господа мирно спали, когда на палубу бесшумно посыпалась босоногая толпа разбойников, растекаясь по кораблю вместе с клубами густого тумана. Заметив странное шевеление в молочной пелене, вахтовый насторожился. «Родриго, это ты?» – спросил он, а когда вместо ответа из таинственного марева выскочил головорез, несчастный, приняв его за призрак, закричал от ужаса, но истошный вопль прервал острый клинок. Крик разбудил солдата, спящего на палубе, и он с опаской взвёл курок мушкета, но только в последний момент заметил опасность. Испанец всё же успел выстрелить, но после непродолжительной схватки сам получил смертельный удар.

Уже не таясь, флибустьеры с рёвом бросились на оставшихся членов команды, вызывая своим неожиданным появлением панику. Матросы и солдаты с нижних палуб выскакивали и, не понимая, откуда пришла опасность, мгновенно попадали под палаши и ножи морских разбойников. Из кают выскакивали полураздетые господа, отважно вступая в бой и пытаясь дать отпор головорезам. Капитан галеона, выскочив из каюты, истошно заорал:

– К оружию!

Но это было последнее, что он смог произнести, поскольку тут же упал замертво, сражённый выстрелом из пистолета. Хьюго, взглянув на свалившееся тело, мерзко оскалился рассечённой губой и, засунув уже не нужный пистолет за пояс, бросился в гущу схватки. Через несколько минут корабль был захвачен, а сопротивление испанцев практически подавленно. Господа и офицеры столпились в кучу на носу и ещё пытались отбиваться, но, понимая бессмысленность своего положения, приняли предложение сдаться в обмен на жизнь.

Капитану пиратов не полагалось самому ходить на абордаж, он должен был следить за ходом сражения и руководить боем. Корбо со своего корабля тщетно пытался разглядеть, что происходит на «Сан Филипе», но поскольку сквозь туман ничего увидеть не получалось, Тэо решил, что проку от его наблюдения нет никакого, и, не выдержав, поспешил на борт противника. Оказавшись на палубе галеона, капитан, желая проверить каюты офицеров, направился к ним, но только он подошёл к одной из дверей, путь ему преградил неизвестно откуда появившийся старик. Сеньор нанёс удар шпагой, но Корбо молниеносно среагировал и, отразив атаку, сам перешёл в наступление. Капитан видел, насколько остервенело испанец рубится с ним, словно тысяча чертей вселилась в офицера, и храбрость старого воина вызвала у пирата уважение:

– Сдавайся! Не вынуждай тебя убивать! – воскликнул Корбо, но старик словно не слышал милостивое предложение и продолжал отчаянно биться. Тэо понял: сеньор защищает дверь, к которой он неосторожно приблизился.

– Чего там у тебя такого ценного, что ты так отчаянно это оберегаешь? – засмеявшись, поинтересовался разбойник и, сделав ловкий выпад, ранил господина. Тот невольно схватился за руку и покачнулся, в этот момент Тэо выбил у испанца оружие и снова попытался открыть дверь, но офицер бросился на пирата, вцепившись в него руками. Грубо оттолкнув старика, Корбо нахмурился: это начинало раздражать.

– Заберите его! – скомандовал он, и несчастного оттащили.

Капитан открыл дверь. В темноте кто-то запричитал и, догадавшись, что здесь прячутся женщины, пират разочаровано сплюнул на палубу:

– Тьфу ты! Бабы! – в сердцах произнёс Корбо и отошёл от проёма.

Вложив клинок обратно в ножны, главарь удовлетворённо отметил, как его головорезы скидывают оставшихся в живых членов команды в трюм галеона. Знатных же господ, предварительно обчистив, согнали на бак²⁹. Избавившись от людей, флибустьеры принялись обследовать корабль, и вскоре сундуки благородных идальго, наполненные золотом, серебром и ценными вещицами неторопливой вереницей поползли на «Поцелуй Фортуны». Продолжая обшаривать каждый закоулок испанского корабля, пираты выуживали желанные трофеи, и всё – от посуды из благородных металлов до шикарной одежды, украшенной драгоценными камнями, – всё отправилось в ненасытное брюхо разбойничьего фрегата.

С момента, как Тэо стал капитаном, Хьюго вернулся на место квартирмейстера и теперь он решал, какие из грузов флибустьеры заберут на свой борт, а что оставят как ненужное. Стаскивая добычу на палубу, пираты докладывали, чем наполнены трюмы и отсеки галеона, а Хьюго выбирал самое ценное и руководил погрузкой.

– Хороший улов, – спешно перетаскивая трофеи, радовались морские разбойники, с уважением поглядывая на своего удачливого вожака.

Пленные испанцы сквозь пелену тумана мрачно наблюдали за разграблением «Сан Филипе», а Корбо, усевшись на бочку возле грот-мачты, с довольной усмешкой следил за увлечённой работой своих парней. Груз какао и ценных специй быстро перекочевал с галеона к французам. Пираты не преминули прихватить у испанцев и припасы продовольствия.

– Корбо, мы не сможем забрать весь груз. Он просто не влезет в наши трюмы – пояснил Хьюго. – Может, оставим часть на корабле и доставим прямо на нём в порт? – предложил квартирмейстер.

Капитан озабоченно нахмурился: захваченное судно в отличие от всей остальной добычи становилось собственностью предводителя морского похода, и он волен был оставить его себе или продать. Но Корбо понимал: у него недостаточно людей для полноценного обслуживания двух кораблей, тем более четырёхмачтового парусника. Медлительный и неповоротливый галеон по сравнению с его фрегатом будет значительно сдерживать передвижение. А во многом преимущество пирата именно в его скорости и манёвренности. И, с досадой взглянув на квартмейстера, капитан ответил:

– Мы далековато от портов, Хьюго. Придётся его бросить. Конечно, жаль терять такую добычу, – с сожалением вздохнул главарь.

– За благородных идальго можно потребовать выкуп, – предложил Ланс. – Так ты сможешь вернуть хотя бы часть денег, которые не получается взять за корабль.

– У кого требовать? – раздражённо поинтересовался капитан. – Родственнички сеньоров не особо торопятся вызволять своих близких. Порой могут месяцами, а то и годами тянуть время, вовсе не беспокоясь об их судьбе. Невольничьи рынки Тортуги и без того переполнены. А кому нужны такие никчёмные рабы? – кивнув в сторону господ, презрительно хмыкнул разбойник. – За продажу вельмож даже в кабаке прилично не гульнёшь, не то, что корабль оправдать, – скривился он.

Вдруг над кораблём раздался возмущённый женский вопль, истошный визг, жалобные причитания и плачь. Корбо, привлечённый шумом, повернулся. Пираты выволокли на палубу женщин. Сквозь пелену тумана капитан насчитал восемь человек. Пленниц выстроили вдоль борта в ряд, и Тэо поднялся с бочки, желая оглядеть столь неожиданный трофей. Пятеро, судя по одежде, были служанками и беспрестанно всхлипывали и утирали носы. Пожилая толстуха, эмоционально размахивая руками, громко отчитывала мужчин, призывая к их совести, чем вызывала смех пиратов.

– Silencio³⁰! – строго воскликнул Санчес. Парень на половину был индейцем, а наполовину испанцем и знал язык конкистадоров. – Иначе выкину в море, – пригрозил разбойник, и группа испугано замолчала.

Дама в красном платье выдернула руку из лапы матроса и гневно воскликнула:

– Как ты смеешь прикасаться ко мне, bastardo³¹!

– Сеньора, вы зря ругаетесь, – утирая нос платком, произнесла приближённая камеристка. – Эти неотёсанные болваны всё равно ничего не понимают по-испански, – успокаивала она госпожу.

– Ну почему же? – практически без акцента откликнулся Корбо. – Болваны, как вы изволили выразиться, хорошо понимают испанский язык, а капитан даже свободно говорит на нём. А вот вы, благородные леди, можете изъясняться на французском? – едко усмехнулся пират.