Чисто семейное убийство

Глава 1

Мало найдется на свете вещей отвратительней овсянки. Жареные тараканы, протухшее акулье мясо, сырые щупальца осьминога…

Пожалуй, вот эта непонятная бурда вполне могла претендовать на место в почетном списке.

– Что это? – спросила я и поскорее зажала нос.

Бурое нечто с подозрительными хлопьями пахло не то чтобы совсем уж противно, но столь специфично, что к горлу подступила тошнота. Кисло, горько и одновременно пряно… Фу!

Может, это специально, чтобы мы поскорее убрались восвояси?

Дворецкий оскорбленно распрямил плечи.

– Поссет, мэм!

Тон у него был такой, словно я плюнула прямо в чашку, а после заставила бедного слугу это выпить.

– Куриное молоко, дорогая, – объяснил Этан, обняв меня за талию. – В наших краях его пьют, чтобы согреться.

Помимо воли я усмехнулась. Пожалуй, стоит напроситься на экскурсию по местным фермам. Должна же я посмотреть, как кур доят?

– Это старинный напиток из горячего молока, сквашенного пивом, с добавлением специй, – громко объяснил женский голос откуда-то справа. – Обычного молока, коровьего.

На вид ей было чуть за пятьдесят. Вытянутое лицо и сухопарая фигура ее не красили, как и поношенный твидовый костюм, зато ясные серые глаза и темно-медные волосы совсем без седины были по-настоящему хороши.

Судя по каплям на шляпе и комьям грязи на ботинках, она только что вернулась с улицы. Должно быть, в дом она вошла через заднюю дверь.

– И вовсе не обычного, Мэг! – возмутился мужчина, который высился у нее за спиной. – Наши коровы уже девятый год занимают первые места на Вестбриджской сельскохозяйственной ярмарке. По жирности молока, удоям и конверсии корма мы…

– Дорогой, – мягко перебила она, обернулась и потрепала мужчину по руке, – не стоит с ходу набрасываться на гостей. Далтон, вы можете это унести.

– Конечно, мэм, – ответствовал дворецкий скорбно и ушел, прихватив заодно наши чемоданы.

– И вовсе я не набрасывался!

Вопреки своим словам, здоровяк покраснел. Сам он – румяный, широкоплечий, с обветренным лицом и наивными голубыми глазами – являл собой прямо-таки эталонный образ сквайра. Фигура его уже подверглась неизбежному влиянию времени и обильной сельской пищи, но активный образ жизни пока еще сдерживал эти изменения.

– Вы, наверное, Этан Баррет? – откашлявшись, спросил он. – Я – Питер Кларк, а это моя жена Маргарет.

– Очень приятно. – Этан крепко пожал руку своему… троюродному кузену? Двоюродному дяде? Или кем ему приходился сын брата его бабки? – Моя жена Люси.

Я вежливо улыбнулась. Заново привыкнуть к этому имени оказалось непросто, тем более что Этан наедине по-прежнему частенько звал меня Мэри.

– Рада, что старик наконец решил покончить с глупой семейной враждой, – заявила Маргарет безапелляционно.

– Дорогая, – простонал Питер. – Мой отец…

– Твой отец – злопамятный и занудный старикашка! – отрезала она и отряхнула юбку.

Тихое кудахтанье было ей ответом. Кхм, откуда тут куры?

Этан чуть крепче сжал мою талию, и я проследила за его взглядом. Наверху, на площадке перед лестницей, сидел худой старик в инвалидном кресле и… хихикал?

– Грета, Грета, – покачал головой он, отсмеявшись, – ты всегда была прямой, как черенок лопаты. Хотя и твой муженек не лучше. Дал же господь наследника.

Краснота на щеках Питера стала густой, нездоровой. Как бы его апоплексический удар не хватил!

– Зато вы хитроумны за двоих, – огрызнулась Маргарет.

Очевидно, отношения у невестки со свекром были далеки от родственной любви. Впрочем, сына, Питера, старик тоже явно не жаловал.

– Жаль, что ты, Питер, весь в свою покойную мамочку, – проворчал он, сложив руки на клетчатом пледе, который укрывал его колени. – Одно только имечко чего стоит. Подумать только – Элфреда!

Добродушное лицо Питера покрылось пятнами, он сжал кулаки, однако вслух ничего не возразил.

– Говорю же, размазня, – фыркнул старый мистер Кларк, не дождавшись желанного скандала, и устремил не по-старчески острый взгляд на Этана. – А ты, значит, внук моей сестрицы? Зайди ко мне до обеда.

Не дожидаясь ответа, он нажал кнопку в подлокотнике. Зажужжал мотор, кресло ловко развернулось и покатило прочь.

– Старый паук! – прошипела Маргарет ему вслед.

Пожалуй, можно не волноваться, что нас тут не примут. Судя по тому, что хозяйка дома нисколько нас не стеснялась, в Лонг-хаусе мы уже свои. Или же Маргарет рассержена настолько, что ей не до приличий.

– Мэг, – укоризненно сказал Питер и покачал головой.

– Что? – обернулась к нему жена. Щеки ее слегка покраснели, но она не сдавалась: – Он ведь специально старается уколоть нас побольней!

Питер неловко похлопал ее по плечу.

– Он беспомощный старик, дорогая. Не стоит на него обижаться.

Она ничего не ответила, только губы сжала сильней. И метнула в спину свекра такой взгляд, что на его месте я бы хорошенько подумала. Стоит ли дергать тигрицу за усы?..

Хороший дворецкий похож на джинна из восточных сказок: он появляется как по волшебству и исполняет все желания.

Далтон, безусловно, дворецким был отличным. Он возник рядом, едва Питер Кларк огляделся, близоруко щурясь, и предположил в пространство:

– Наверное, вы хотите освежиться с дороги?

Очевидно, Питеру было неловко за семейную сцену, пусть даже формально мы принадлежали к той же семье. На деле же родственники рассорились лет тридцать назад, так что Этан виделся с ними лишь в раннем детстве.

– Комната готова, сэр, – поклонился дворецкий. – Если мистер и миссис Баррет изволят следовать за мной, я покажу дорогу.

– Заодно и, кхе-кхе, растолкуйте, что тут к чему, – напутствовал Питер, приглаживая начавшие седеть волосы.

Маргарет улыбнулась и положила руку ему на плечо.

– Ты прав, дорогой. Мистер Баррет, миссис Баррет, должна предупредить. Не стоит выходить из комнаты в одиночку, тем более по ночам.

Прозвучало очень буднично. В дождь лучше прихватить зонт, в пять часов принято пить чай, по ночам в одиночку ходить нельзя – примерно так.

– Почему? – поразилась я. – На нас могут напасть… призраки?

Другие версии, пожалуй, лучше пока не озвучивать. Иначе семейное примирение может оказаться до обидного кратким.

– Ну что вы, – снисходительно улыбнулась Маргарет, а ее муж отчего-то потер шею. – Наш призрак не покидает фамильную библиотеку, а она уже много лет заперта на ключ.

– Дорогая… – пробормотал Питер сконфуженно.

Она лишь отмахнулась.

– Обычно мы гостям о таком не говорим. Но вы ведь тоже члены семьи.

Этан задумчиво кивнул.

– Так почему нам нельзя выходить в одиночку? Нам грозит какая-то опасность?

Маргарет усмехнулась.

– О да. Заблудиться! И поверьте, ее не стоит недооценивать.

В правоте Маргарет мы убедились почти сразу.

Дом был… странным. Посреди холла, например, торчала одинокая колонна, от которой по потолку расходились ветви-балки. Некоторые двери открывались с помощью таинственных манипуляций, вроде постучать три раза по стволу нарисованного дерева или ткнуть пальцем в сучок, замаскированный под глаз оленя. Причудливые комнаты были то полукруглыми, то восьмиугольными, то с потолками разной высоты. Снаружи Лонг-хаус походил на куски разных домов, слепленных абы как, изнутри же ощущение сюрреализма усиливалось в разы.

– Мы точно не провалились в кроличью нору? – шепнула я мужу, улучив момент, когда дворецкий отвлекся. Тот возился с канделябром, который нужно было повернуть каким-то хитрым образом, чтобы попасть в очередной проход.

– Смотри внимательно, – ответил Этан мне на ухо. – Вдруг увидишь Белую Королеву?

У дворецкого оказался слух, как у летучей мыши. И, увы, прискорбное отсутствие чувства юмора.

– Дом построен прапрадедом нынешнего хозяина, – выпрямившись, поведал он с таким оскорбленным достоинством, будто мы только что плюнули на могилу покойного. – Мистер Джон Кларк, основатель рода, был простым каменщиком. Изначально на месте Лонг-хауса был небольшой коттедж, однако впоследствии его неоднократно перестраивали и расширяли. Нынешний вид Лонг-хаус приобрел при отце мистера Джозефа мистере Годдфри, который был известным архитектором.

– Я бы этому архитектору… кхм! – Этан встряхнулся, вспомнив наконец о приличиях.

А мой каблук на его ботинке тут совсем ни при чем.

– Ваша комната, – возвестил дворецкий, притворившись слепым и временно оглохшим, и распахнул очередную дверь. – Спальня с отдельной ванной. Надеюсь, вам будет здесь удобно. Горничная уже разложила вещи, обед подадут в восемь.

– Благодарю, – рассеянно кивнул Этан и взял меня под руку. – Вы можете проводить нас к мистеру Джозефу Кларку, скажем, через полчаса?

– Разумеется, сэр, – чуть поклонился Далтон и отбыл.

– У меня от него мурашки по спине, – в шутку пожаловалась я мужу и украдкой тронула обручальное кольцо. Надо же, мужу! До сих пор не верится. За столько лет я сжилась с ролью старой девы, и привыкнуть быть миссис оказалось не так-то просто.

– Боишься, что он тоже призрак? – Этан хмыкнул. – Только скажи, и ради твоего спокойствия я раздобуду распятие, святую воду…

– …чеснок, – подхватила я, улыбаясь. – Нет, дорогой. Я вполне уверена, что Далтон – человек из плоти и крови.

– Только не говори, что ты успела это проверить, кхм, экспериментальным путем.

– Отщипнула кусочек или нацедила пробирку крови?

– Потыкала пальцем, – предложил он свой вариант, рассмеялся и поцеловал мою ладонь.

– Всего лишь заметила, что он поморщился, когда стукнулся локтем.

– Аргумент, – признал Этан. – Тогда чем он так тебя впечатлил?

Я могла бы сослаться на пресловутую женскую интуицию. В конце концов, предчувствие – это вывод, основанный на разрозненных фактах, слишком незначительных, чтобы дать им разумную оценку.

Но вместо этого я попыталась собрать-таки воедино свои впечатления.

– Тебе не показалось, что Далтон несколько… переигрывает?

Эти неодобрительно поджатые губы, разглагольствования о почтенных предках Кларков, экскурсы в прошлое дома, причем поданные так, будто сам Далтон был тому свидетелем… Это присуще разве что старикам, которые всю свою жизнь провели подле хозяев и не мыслят себя без них. В наше время слуги куда свободнее, они раз в неделю получают полдня выходного и даже могут по субботам ходить на танцы!

– Пожалуй, – согласился Этан после минутного размышления. – И он намного моложе, чем пытается казаться. Возможно, он переживает, что не вполне подходит на роль дворецкого, и, скажем так, чересчур усердствует?

– Возможно, – повторила я, в задумчивости постукивая пальцем по губам.

– Любимая, – нежно сказал муж и обнял меня за плечи. – Перестань, пожалуйста, выискивать тайны и поцелуй меня наконец.

Разве могла я отказать ему в этой маленькой просьбе?..

Мы спохватились, лишь когда в дверь деликатно поскреблись.

– Простите, – дворецкий подал голос, не пытаясь войти и прервать наш тет-а-тет, – вы просили сопроводить вас к мистеру Джозефу.

– Спасибо, Далтон! – отозвался Этан, неохотно выпуская меня из объятий. – Дорогая, пойдешь со мной?

– В качестве свидетеля? – хмыкнула я, расчесывая волосы пальцами. Благо короткая стрижка позволяла некоторые вольности.

– В качестве моей жены, – поправил он укоризненно и дернул меня за прядку у лица. – Соблаговолите ли вы сопровождать меня к моему двоюродному деду, миссис Баррет?

– Разве я могу вам отказать, мистер Баррет? – отозвалась я ему в тон и не выдержала, рассмеялась.

Он хмыкнул и коротко поцеловал меня в уголок губ.

– Тогда нам надо поторопиться.

– Ты же полицейский, мой мальчик? – такими словами встретил нас с Этаном старый мистер Кларк.

Мы с мужем переглянулись. Прямо скажем, такое начало не сулило ничего хорошего. Похоже, сейчас нас попросят при помощи дедукции отыскать оброненную сережку или блестяще раскрыть кражу кур. Увы, до знаменитого сыщика, фэйри-полукровки Шарлеманя-из-Холмов нам обоим далеко. За одну трубку даже столь пустяковые загадки мы разрешить не сумеем, придется потратить массу времени и сил.

Этан украдкой сжал мою ладонь, и я опустила ресницы. Сижу, молчу, картины разглядываю. Некоторые из них и впрямь недурны, в художественном вкусе старику не откажешь.

– Инспектор полиции, сэр, – произнес Этан так вежливо, как безоружный турист обратился бы к недружелюбно настроенному слону.

Намек был прозрачен. Инспектор Ярда – это вам не местный констебль, гонять его по пустякам – все равно что обрезать хрупкую рассаду сучкорезом.

Пожилой джентльмен, однако, не проникся. Довольно крякнул и хлопнул себя по коленям, укрытым клетчатым пледом. В кабинете было жарко, но даже ярко пылающий камин, видимо, не мог согреть старые косточки мистера Кларка.

Вблизи старик выглядел так, будто давно высох и основательно прокоптился. Только глаза на костистом, болезненно худом и желтоватом лице сохранили живость. Запахи скипидарной мази и пыли дополняли ощущение склепа, как и тяжелые портьеры на окнах, из-за которых в кабинете царил полумрак.

– Отлично, мой мальчик! – Мистер Кларк потер ладони. – Просто отлично. Ты-то во всех этих штучках разбираешься.

Лицо Этана сделалось кислым. Еще бы! Пока остальные гости будут предаваться лени и чревоугодию, нам придется разыскивать украденную соседями курицу или ловить за руку вороватую кухарку.

– Боюсь, у меня нет полномочий в Мортшире, сэр, – попытался все-таки увильнуть Этан. – Деревенский констебль…

– Идиот! – прогремел старик и в сердцах швырнул стоявшую рядом кочергу о стену. Судя по вмятинам на дубовых панелях, вспышки ярости приключались с ним частенько. – Болван! Дубина! Он свою руку в темноте не найдет!

При каждом слове из морщинистых губ старого Кларка вырывались капельки слюны.

Дворецкий кашлянул неодобрительно, подобрал кочергу и водрузил ее на специальную подставку. После чего вновь замер у двери, подчеркнуто прямой и невозмутимый. Любопытно, дворецкие поголовно принимают какую-нибудь тайную успокоительную настойку? Или их фирменное спокойствие – результат многочасовых тренировок по особой методике? Говорят, такие практикуют на Востоке.

– Сэр, – голос Этана отчетливо похолодел, – при всем моем уважении, вы говорите о полицейском.

– При всем моем уважении, – передразнил его старый Кларк, кривя узкий лягушачий рот, – полицейский – это ты, мой мальчик. А наш Джонсон – просто идиот, который не видит дальше своего носа. Он осмелился назвать мои подозрения стариковскими бреднями!

Губы Этана дрогнули от сдерживаемой улыбки. Кажется, с незнакомым коллегой он был заочно – и всецело – согласен.

– Неужели?

Старик иронии не заметил.

– Попомни мои слова, мальчик! – Он воздел крючковатый палец и чуть подался вперед. – Меня скоро убьют.

Сказано это было столь трагично, будто сама костлявая явилась к старику Кларку, чтобы предупредить о неминуемой кончине.

– Вот как, сэр? – Сухости тона Этана могли бы позавидовать пески Великой пустыни.

Я спрятала улыбку. Не похоже, что такой исход его сколько-нибудь огорчит.

Мистер Кларк насупил седые брови.

– Не веришь? А зря. Он уже пытался.

– Сэр, – вздохнул Этан и переносицу сжал, – вам лучше обратиться в Ярд.

Старик ударил по подлокотнику кулаком и подался вперед.

– Чтобы они тоже посчитали это стариковскими бреднями? Нет уж, я сам о себе позабочусь. А тебя позвал, чтобы он не ушел от возмездия.

Мы с мужем вновь переглянулись, и он сдался:

– О ком вы говорите, сэр?

Старик поджал губы.

– О Питере. Кому еще нужно меня убивать? И нечего ухмыляться, юная леди!

– Даже не думала, – возразила я хладнокровно.

Давненько меня не называли юной леди. Сочтем это комплиментом, хотя вряд ли сам мистер Кларк так считал.

– То-то же! – Старик погрозил мне костлявым пальцем и вновь повернулся к Этану: – Сам подумай. Кто получит выгоду от моей смерти? Кто живет вместе со мной и имеет возможность меня прикончить? Не Кларисса же с Сирилом, они сюда и носа не кажут.

– Насколько мне известно, – парировал Этан, в задумчивости постукивая пальцами по подлокотнику, – в Лонг-хаусе живут также ваша младшая дочь Тереза и супруга Питера Маргарет.

– Девки! – процедил старик презрительно. – Тереза слишком безвольна, чтобы промямлить хоть что-то, кроме «да, отец» и «конечно, отец».

С неведомой Терезой я пока не была знакома, но заранее ей сочувствовала. Джозеф Кларк относился к тому сорту домашних тиранов, которые винят в своих нападках самих жертв.

Этан никак не отреагировал. Ему нередко доводилось иметь дело с неприглядной изнанкой жизни внешне приличных семейств.

– А Маргарет, – старик махнул рукой, – только и способна шипеть мне в спину. Она разве что подстрекать муженька может, у него-то самого кишка тонка.

Не слишком впечатляющий аргумент. Даже мышь, загнанная в угол, может броситься на кота.

Впрочем, сами покушения, скорее всего, лишь плод воображения старика Джозефа.

Очевидно, Этан думал примерно так же. Он вздохнул и тоном образцового врача-психиатра спросил:

– Вы упоминали несколько покушений, сэр. Могу я узнать подробности?

Старик важно кивнул и извлек из кармана блокнот в засаленной и исцарапанной обложке. Пролистал и наконец задержал палец на строчках, отмеченных несколькими восклицательными знаками.

– Седьмого ноября я чуть не упал с лестницы, колесо скользнуло на пролитом масле. Я не иначе как чудом сумел вцепиться в перила и позвать на помощь.

– Вы не считаете, что это была простая оплошность слуг?

– Оплошность? – Джозеф Кларк саркастически скривил губы. – Зачем бы слугам нести масло на второй этаж? Тем более по господской лестнице.

Этан кивнул, принимая аргумент, однако убежденным не выглядел.

Старик послюнявил палец и вновь перелистнул страницу.

– Так, что тут у нас? Ага, двадцать девятого ноября я отравился грибным супом. Все остальные тоже его ели и были здоровехоньки.

– У вас слабый желудок? – не выдержала я. – Обычно в грибной суп кладут специи и жирные сливки.

«Покушения», прямо скажем, выглядели весьма сомнительно.

Старик ожег меня гневным взглядом.

– Я стар, юная леди, но еще не выжил из ума. И желудок у меня камни переварит. Можете спросить у Тодда, моего врача. Так, дальше. Пятнадцатого декабря я собирался принять сердечные таблетки, но они куда-то запропастились. Прислуга перерыла весь дом, но безрезультатно! Если бы доктор не оказался поблизости и не сделал мне укол, я мог бы умереть. Только не говорите, что это совпадение.

Этан вежливо промолчал. Какой смысл спорить с выжившим из ума стариканом, который вообразил покушения на его драгоценную персону?

– В таком случае, сэр, я советую вам как можно скорее изменить завещание. И поставить в известность об этом всех родственников.

Старый мистер Кларк скривился так, будто раскусил лимон.

– Думаешь, я бы сам не додумался? Я не могу лишить Питера наследства, ясно тебе?

Вот теперь Этан заинтересовался всерьез, даже чуть заметно подался вперед.

– Что же вам мешает?

– Мой драгоценный папочка, чтоб его черти в аду драли!

Этан нахмурился.

– Попридержите язык! Здесь моя жена.

Старик вдруг сильно закашлялся. Дворецкий молча подал ему стакан воды.

Мистер Кларк жадно напился, проливая воду на плед.

– Прости, погорячился, – сипло признал он, возвращая дворецкому пустой стакан. – Но у меня есть на то причины. Мой отец был тем еще… кхе-кхе. Он оставил завещание, по которому дом целиком и полностью достался Питеру, я же получил лишь право пожизненно им пользоваться и небольшую ежегодную ренту.

– Тогда какой смысл Питеру вас убивать? – почти искренне удивился Этан.

Если старик окончательно допек сына, то чем не мотив?

– Потому что папенька и Питеру подгадил, – хихикнул Джозеф Кларк с нескрываемым злорадством. – Денежки-то в банке тоже ему достались, но получит их Питер только после того, как я сойду в могилу. Хорошенькая шутка, правда?

Мы с Этаном вновь переглянулись. Похоже, Джозеф Кларк не первый в этой семье выживший из ума старик. Это надо же было так поиздеваться над своими потомками!

– Значит, основной капитал Питер получит лишь после вашей смерти? – повторил Этан задумчиво.

– Хорошая шутка, правда? И продать дом Питер тоже не может. Сидит на золоте и считает медяки!

И старик вновь затрясся от смеха.

Шутка, прямо скажем, дурного тона. Содержать такой дом, как Лонг-хаус, в нынешние времена стоит немалых средств. Которые вроде бы есть… но по факту их нет.

Похоже, у Питера и впрямь имелся веский мотив, и Этан понимал это не хуже меня.

Полицейский в нем возобладал, и Этан осведомился сухо:

– Могу ли я поговорить с вашим лечащим врачом?

Я кашлянула, пряча смешок. Он наверняка собирается задать доктору парочку неловких вопросов. Например, насколько в себе мистер Джозеф Кларк и можно ли вообще принимать на веру хоть одно его слово.

– Можешь, – фыркнул старик. – Послезавтра Рождество, так что он точно заявится к обеду. Не может упустить такой случай пожрать на халяву. Думаешь, он скажет тебе что-нибудь новенькое, а?

Этан прищурился.

– Я должен подумать о доказательствах.

Старик насупил брови.

– Доказательствах? Будут тебе доказательства, когда я помру! – Он повелительно махнул рукой. – Далтон, я устал. Позови Терезу.

На лице дворецкого мелькнуло и пропало странное выражение, однако вслух он произнес почтительно:

– Конечно, сэр.

Мистер Кларк сложил руки на коленях и прикрыл морщинистые веки.

Аудиенция была окончена.

– Что ты об этом думаешь? – спросила я, едва мы с мужем остались одни.

Самостоятельно искать дорогу в столовую мы не рискнули, что после впечатляющей экскурсии по дому было совсем не удивительно. Дворецкий предложил обождать в картинной галерее неподалеку, пока он выполнит поручение хозяина и вернется. Мы согласились, и теперь Этан коротал время, прохаживаясь вдоль портретов своих почтенных предков. На мой вкус, почти все картины были редкой мазней, но мнение свое я попридержала. Зачем обижать мужа?

– Думаю, – он склонил голову к плечу, разглядывая особенно неприятного типа, у которого было такое лицо, будто он с рождения страдал от болезни печени, – что зря я не прихватил компас. Если Далтон за нами не вернется, то придется искать дорогу по звездам.

– Этан! – Я попыталась укоризненно посмотреть на мужа, но не выдержала и рассмеялась. – А если серьезно? Как полагаешь, сколько правды в этой истории о покушениях?

– Самая малость, – хмыкнул муж, по-прежнему внимательно изучая картину. – Возможно, он сам искренне в это верит, но… Джозефу Кларку скоро семьдесят, о ясности рассудка говорить не приходится. Или он сочинил эту историю со скуки?

Я усмехнулась.

– Надеюсь, он нас не подслушивает. Иначе о примирении двух ветвей семьи придется забыть.

Этан обернулся.

– Может, и бог с ним, с примирением? Давай уедем? Жили Кларки с Барретами друг без друга тридцать лет, проживут и дальше.

Серые глаза мужа были неожиданно серьезны.

Я взяла его за руку.

– Дорогой, что на тебя нашло? Ты же не думаешь, что старика действительно убьют?

Он покачал головой и притянул меня к себе.

– Дело не в том. Просто мне жаль, что во время медового месяца тебе вместо поездки в Европу придется вникать в наши семейные дрязги.

Говорят, женам выгодно, когда мужья чувствуют себя виноватыми. Пользуясь этим, можно выпросить у благоверного новое платье или колечко…

Вот только замуж я выходила не ради нарядов или украшений, так что вместо упреков прижалась к Этану.

– Конечно, мы можем уехать, если хочешь. Только куда? Роуз с женихом отправились к его матери, твои родители уже наверняка подплывают к Каиру, а ремонт в нашем доме закончат только через две недели. К тому же вряд ли нам удастся раздобыть билеты на поезд накануне Рождества. Предлагаешь отпраздновать в деревенской гостинице?

Правда и ничего, кроме правды.

Роуз предстояло стать миссис Пэйн в начале марта, и к знакомству с будущей свекровью она отнеслась со всей серьезностью. Родители Этана давно предвкушали поездку к дочери и не захотели откладывать путешествие, когда пришло приглашение от Кларков. Но и обидеть старика отказом не хотели тоже… Короче говоря, мы оказались тем самым тельцом, отданным на заклание семейству Кларков со старым Джозефом во главе. Тем более что ремонт, увы, тоже был правдой, так что в собственном доме нам появляться пока не следовало. Да и мало удовольствия, когда рабочие вокруг меняют трубы, электропроводку и переделывают одну из спален в дополнительную ванную.

Что же до свадебного путешествия, то мы решили отложить его до следующего лета, когда муж получит отпуск и мы сможем в полной мере насладиться обществом друг друга.

Глаза Этана потеплели, и он легко поцеловал меня в уголок губ.

– Ты так рассудительна, дорогая.

– Ты ведь женился на благоразумной старой деве, дорогой!

Он рассмеялся и тут же посерьезнел.

– Значит, остаемся?

Я нежно погладила мужа по щеке.

– Ты изведешься, если не сможешь сам во всем разобраться. А я уже обещала разделить с тобой радость, горе… и даже родственников.

За обедом нас было семеро.

В кресле во главе стола восседал мистер Джозеф Кларк, разглядывающий домочадцев с видом грифа, свысока обозревающего поле брани. Кого бы клюнуть первым?

Питер Кларк был погружен в себя и время от времени тихо бормотал что-то под нос. Точь-в-точь тетерев, токующий на опушке.

Маргарет Кларк смотрела вокруг ястребиным взором.

Тереза Кларк – кроткая голубица.

Мы с Этаном – пара аистов, только-только вьющих гнездо.

И наконец, мудрый филин, викарий Холт.

Священник заглянул осведомиться о подарках для сирот и стариков, которые приготовили Кларки. Разговор затянулся, и викария пригласили к столу, несмотря на явственное неодобрение Джозефа Кларка… или как раз благодаря ему?

– Я не хочу доставлять вам неудобства, – слабо протестовал викарий.

Он оказался неожиданно молод и хорош собой. Подозреваю, многие прихожанки в деревушке Блэквуд чаще обычного чувствовали потребность в пасторском наставлении. Во всяком случае, последние несколько месяцев, с тех пор как викарию Холту вверили местный приход.

Разумеется, Маргарет тут же принялась его разубеждать.

– Что вы, викарий! Мы с мужем просто жаждем видеть вас за нашим столом. Правда, дорогой?

Питер Кларк моргнул. Вот кому не позавидуешь. Заклюют! С одной стороны – властный отец, который претендует на полное господство в доме. С другой – супруга, которую деспотизм свекра уже допек.

– Конечно, дорогая. – Он неловко похлопал жену по руке. – Уверен, отец не будет возражать.

Ненавязчивое указание, что все в доме по-прежнему делается по слову старика. Питеру Кларку, кажется, и в голову не приходило претендовать на главенство.

Будь в этот момент в руках Маргарет что-нибудь увесистое, ее благоверному бы не поздоровилось. Она крепче сжала узкие губы и повернулась к священнику.

– Мы все будем рады, если вы присоединитесь к нам за обедом.

– Конечно-конечно, дорогая миссис Кларк, – пробормотал он, слегка покраснев.

Похоже, для священника не было тайной, что это приглашение – лишь способ досадить старику Джозефу. Однако викарий оказался достаточно умен, чтобы никак этого не прокомментировать, а также достаточно предусмотрителен, чтобы всеми силами избегать ссоры с хозяевами окрестных земель, от которых, так или иначе, зависели все обитатели деревушки Блэквуд.

И вот теперь мы жевали, глотали и обменивались натянуто-вежливыми репликами под немигающим взглядом старого Джозефа, которому, кажется, доставляло удовольствие портить всем аппетит.

Сам Джозеф не ел ничего, лишь пару раз смочил губы вином. Неужели всерьез опасался яда?

О непринужденной беседе и речи быть не могло, тут бы не подавиться.

Кстати, обед был довольно скудным, пусть и отлично приготовленным. Похоже, дела у Кларков шли не слишком хорошо, поскольку питалась семья в основном тем, чего на ферме в достатке: яйцами, сыром, фруктами и молоком. Подали сырный суп и омлет, а на десерт меренги, джем и взбитые сливки.

Острой приправой служили едкие реплики старика, который – хоть и фигурально – выклевал печень всем домочадцам. Джозеф прошелся по сыну («Что, никто не покупает твои сыры, приходится давиться самому?»), уколол невестку («Ты ведь совсем не на это рассчитывала, когда окрутила наследника Кларков, хе-хе»), походя унизил дочь («Ты даже жуешь с невыносимо постным лицом. Неудивительно, что на тебя никто не позарился!») и сказал гадость священнику («Надеюсь, вы хорошо, хе-хе, утешили вдовушку Смит?»).

К моменту, когда пришло время подавать кофе, мы дружно мечтали если не прикончить старика Джозефа, то хотя бы вставить ему кляп. Кроме разве что младшей дочери старика Терезы, которая внимала отцу с кротостью овечки. В ней и было что-то овечье: круглые наивные глаза, льняные кудряшки и вечное «да, отец», «конечно, отец» на любые его колкости.

Впрочем, эта тактика, хоть и требовала большого самообладания (или небольшого ума), приносила свои плоды. Старику неинтересно было терзать безропотную дочь, и он перенес усилия на едва сдерживающуюся невестку. Ее негодование можно было понять. Как ни крути, Маргарет была хозяйкой дома, однако старый Джозеф держался с ней так, словно она нищая приживалка. Такое обращение – да еще при гостях! – выведет из себя кого угодно.

Ни мягкие увещевания священника, ни общее неодобрительное молчание на старика не действовали. Так что атмосфера в гостиной, куда мы перебрались после обеда, была крайне напряженной.

В просторной, однако загроможденной мебелью комнате было холодно и промозгло. Яркое пламя в камине не могло справиться с затхлостью и со следами плесени на обоях, из рассохшейся рамы сквозило. За окном завывала буря, швыряя в дрожащее под порывами ветра стекло пригоршни снега.

Как хорошо, что я прихватила теплый жакет! Не слишком изящный, зато неплохо защищает от холодного ветра. Этан сел рядом и обнял меня за плечи, без слов предлагая тепло и поддержку.

Минуты тянулись бесконечно, изредка прерываемые довольно бессвязными репликами.

– Можно надеяться на «белое» Рождество, – заметила Маргарет, видимо, отчаявшись найти тему для общей беседы. Не знаешь, о чем говорить? Говори о погоде!

– Кажется, снег пошел, – согласился Этан, кашлянув.

– И холодает, – поддержал викарий Холт. – Будьте добры, положите мне еще кусочек этого тминного кекса. Очень вкусно.

Маргарет благодарно улыбнулась.

– В наших краях так редко бывает снег на Рождество! – Она передала священнику тарелку с кексом и повернулась к мужу: – Помнишь, дорогой, какая слякоть была на сочельник в прошлом году?

Питер вздрогнул и воззрился на нее, оторвавшись от мечтательного созерцания камина.

– Да-да, дорогая.

И вновь отвернулся, потеряв интерес к разговору. О чем он грезил, глядя на огонь? О призе за лучший удой? О маленьком домике где-нибудь подальше от вредного старика? Или, напротив, о роскоши и блеске, которых лишена была тихая провинциальная жизнь?

Маргарет поджала губы и расправила плед, который прикрывал вытертую обивку кресла. Обстановке гостиной было по меньшей мере полвека. Слишком мало, чтобы считаться антиквариатом, и слишком много, чтобы она сохраняла приличный вид.

– Миссис Баррет, вы ведь давно не праздновали настоящее альбионское Рождество? Кажется, вы совсем недавно вернулись из колоний?

– Из Американских Штатов, – поправила я вежливо. – По правде говоря, я уже несколько лет не видела снега.

Не могу сказать, что я по нему скучала. С годами промозглая альбионская зима не стала лучше.

– Случаем, не из Техаса? – вдруг несказанно оживился Питер, даже в кресле привстал. – Там вывели новую породу длиннорогих коров, которые дают молоко повышенной жирности! Может, вы слышали?

Я смутилась.

– Боюсь, что нет.

Животноводство никогда не представляло для меня интереса. Мои познания в зоологии ограничивались умением распознать ослов, козлов, павлинов и прочие подвиды неподходящих мужчин.

– Дорогой, – вмешалась Маргарет, – ты смущаешь нашу гостью.

Он растерянно улыбнулся и почесал лоб.

– Простите, миссис Баррет. Видите ли, у меня тут отличная сыроварня. Я даже придумал два новых сорта.

– Да-да, мы уже сто раз об этом слышали! – раздраженно прервал его Джозеф и хлопнул себя по коленям. – И сыты по горло.

Священник укоризненно посмотрел на него и мягко обратился к Питеру:

– В деревне очень ценят ваши труды, мистер Кларк.

Джозеф фыркнул.

– Особенно ваши попрошайки, старички и детишки. Тем хоть гвозди в тарелку положи, все съедят. Главное, что бесплатно.

Мы с мужем переглянулись, и он чуть заметно поморщился. Я согласно опустила ресницы. На редкость неприятный тип этот Джозеф Кларк. Удивительно не то, что он рассорился с сестрой на целых тридцать лет, а что эта святая женщина терпеливо сносила братца предыдущие сорок.

Викарий промолчал и опустил взгляд. Судя по всему, на языке у него крутился ответ, весьма далекий от подобающей священнику кротости.

Появление дворецкого спасло нас от натянутой паузы.

– Сэр, – обратился он, адресуясь куда-то в пространство между Джозефом и Питером, – мистер и миссис Макбрайд просят их принять.

– Макбрайды? – нахмурил седые брови Джозеф, не дав сыну и слова сказать. – Не знаю таких.

– Осмелюсь заметить, – дворецкий был сама почтительность, умудряясь при этом обращаться в равной степени и к старшему, и к младшему Кларкам, – автомобиль мистера Макбрайда сломался неподалеку. Из-за непогоды немедленная починка затруднительна, поэтому мистер и миссис Макбрайд обратились за помощью в ближайший дом. Так они мне пояснили.

– И это оказался, конечно, Лонг-хаус, – прокомментировал Джозеф язвительно. – Нет бы искать приюта в какой-нибудь бедняцкой хижине.

Питер нахмурился.

– Каждый может попасть в аварию.

– Легковерный болван, – проворчал старик. – То-то машины рядом так часто ломаются.

У всякого долготерпения бывает предел. Питер Кларк свел брови к переносице и изрек:

– Помогать страждущим – наш христианский долг. Не так ли, викарий?

– Несомненно! – энергично подтвердил викарий Холт, подозреваю, в пику старому Джозефу. В противном случае священник уклонился бы от ответа, оставив решение на усмотрение хозяев.

– Зовите, – велел Питер дворецкому. – Скажите Энни прибраться в желтой спальне. И приготовьте что-нибудь горячее, они наверняка продрогли до костей.

– Да, сэр, – с достоинством поклонился Далтон и убыл.

Старик проводил его недобрым взглядом и прокомментировал, даже не думая понизить голос:

– Вот прохиндей! Забыл, кто ему платит?

Длинное лицо Маргарет вспыхнуло, став еще более некрасивым.

– Мы бы вполне обошлись без дворецкого. В наше время вполне достаточно кухарки и помощницы по хозяйству.

– Конечно, – согласился старик язвительно, – вы вообще могли бы питаться молоком и носить шкуры. Но я-то человек цивилизованный!

Маргарет не удержалась:

– То-то вы даже от сиделки поскорей избавились, чтобы тратить поменьше.

Старик скривил губы.

– Той бесцеремонной девицы? У меня есть дети, которые могут позаботиться о старике. Ведь так, Тереза?

– Д-да, отец, – ответила она, не поднимая глаз. Благо Тереза прихватила с собой матерчатую сумку с вязанием и теперь имела прекрасный повод забиться в угол, подальше от отца и поближе к торшеру. На спицах виднелась полоска унылой серой шерсти – похоже, будущий свитер для какого-нибудь несчастного бедняка.

Любопытно, что Тереза будет делать, когда старик окажется в могиле? Наконец расправит крылья или найдет кого-нибудь другого, кто будет ею помыкать? Скорее второе. Старик Джозеф сделал все, чтобы превратить дочь в безропотную курицу, которую мир за пределами родного птичника пугает до дрожи.

Начинающийся скандал оборвало вежливое покашливание дворецкого.

– Мистер и миссис Макбрайд! – объявил он с подобающей торжественностью.

На вид им обоим едва сравнялось двадцать пять. Мистер Макбрайд обладал внешностью довольно заурядной, зато у него были милая улыбка, открытый честный взгляд и располагающие манеры. Полагаю, он мог бы преуспеть на стезе коммивояжера. Рядом с ним миссис Макбрайд, крошечная и очень изящная, казалась дорогой фарфоровой куколкой. Изящные ключицы в неглубоком вырезе платья, хрупкая фигурка, тонкая талия, пушистые завитки темных волос – она была хороша настолько, что я ощутила укол ревности.

Мужчины поднялись навстречу леди, да так и прилипли к ней, как мухи к варенью. Исключением стали Этан, который остался рядом со мной, и насупленный старик Джозеф, который заранее настроился принять незваных гостей в штыки. И никакая прелесть миссис Макбрайд – к которой он вдобавок куда менее чувствителен в силу почтенного возраста – не могла этого изменить.

Зато викарий выглядел очарованным, и даже рассеянный Питер Кларк, которого племенные телки интересовали куда больше самых прелестных леди, перед миссис Макбрайд не устоял. Растерянный и беззащитный взгляд олененка бил в мужские сердца без промаха.

– Это ужасно, ужасно мило с вашей стороны! – с порога заявил мистер Макбрайд с явственным акцентом. – Мы с Дороти уже думали, что придется ночевать в поле, греться у костра и отгонять волков выстрелами.

– У вас есть оружие, сэр? – осведомился Этан с интересом, который все полицейские проявляют к подобным вещам.

– Револьвер, отличный «смит-и-вессон», – сообщил мистер Макбрайд и белозубо улыбнулся. – Мы, американцы, в вашей стране проездом. Я – Мэтью Макбрайд, банковский клерк, а это моя жена Дороти.

В ответ Питер представил Макбрайдам всех присутствующих.

Дворецкий на минуту отлучился, после чего внес поднос с пресловутым «куриным молоком».

Надеюсь, я поморщилась не слишком заметно. Главное, дышать ртом, тогда запах вполне переносим.

– Выпейте, это поможет вам согреться, – напутствовала Маргарет, которая приняла Макбрайдов очень сердечно. Или она тоже прониклась трогательной прелестью миссис Макбрайд, или решила не упускать случая насолить свекру. – Горничная подготовит вам комнату и принесет что-нибудь перекусить. А завтра Питер отвезет вас в деревню, хотя сомневаюсь, что механика получится застать в канун Рождества. Но можете не волноваться, мы будем рады, если вы составите нам компанию так долго, как вам необходимо.

Старик фыркнул, а мы сделали вид, что не слышали едкого: «Еще одни нахлебники!»

– Спасибо. – Голос у миссис Макбрайд оказался таким же нежным и ангельским, как и ее внешность. – Вы очень добры. Такая ужасная погода…

Она поежилась, по-детски обхватила чашку пальцами и принялась мелкими глотками пить ту самую бурду. Кхм?

Питер расправил плечи, пригладил волосы с уже заметной плешью и провозгласил:

– Мы не можем бросить вас в беде!

Его жена отчего-то нахмурилась, однако кивком поддержала мужа.

– Славно, очень славно. – Улыбка мистера Макбрайда потеплела еще градусов на пять. Еще чуть-чуть, и можно будет сэкономить на дровах, обогревая ею комнату вместо камина. – Но нам с женой очень неловко… Правда, дорогая? Я хочу сказать, что мы создали вам массу неудобств.

Разумеется, в ответ его вежливо заверили, что никаких неудобств гости не причинили. Напротив, хозяева счастливы… И так далее и тому подобное. Только старик Джозеф вновь громко фыркнул и отвернулся.

Наконец гостей препоручили заботам прислуги, и хозяева смогли допить уже безнадежно остывший кофе.

– Боюсь, мне тоже пора, – кротко улыбнулся викарий, многословно поблагодарил за подарки для бедных и только у порога спохватился: – Ах да! Я собирался попросить вас об одолжении.

– Опять! – скривился Джозеф и раздраженно махнул дворецкому: – Далтон, помогите мне добраться до постели, я устал.

– Конечно, сэр.

Дворецкий с неожиданной легкостью переместил старика с дивана в инвалидное кресло, а викарий тем временем продолжил:

– Я хочу провести ночь в вашей библиотеке.

Питер Кларк, который с отсутствующим видом смотрел на огонь, часто заморгал.

– Что, простите?

Викарий развел руками и повторил:

– Провести ночь в вашей библиотеке. Видите ли, до меня дошли слухи, что там обитает призрак.

– Что в этом такого? – Маргарет отряхнула крошки с подола платья. – Это очень старый дом, в нем жило не одно поколение Кларков.

Викарий поднял ладони.

– Что вы, я не хотел сказать ничего плохого! Просто я непременно должен с ним пообщаться, и лучше в ближайшее время. Период с зимнего солнцестояния до Рождества наиболее благоприятен.

– Но зачем? – удивилась Маргарет, жестом велев горничной убрать со стола.

Викарий улыбнулся кротко и непреклонно, как способны лишь люди, полностью убежденные в своей правоте:

– Призраками не становятся просто так. Обычно это самоубийцы, но бывают и просто люди, которых держит в этом мире неоконченное дело. Моя обязанность, как священнослужителя, попытаться дать несчастной душе покой.

Этан хмыкнул.

– Любопытно, почему этим вопросом не заинтересовался ваш предшественник?

– Не знаю, – викарий лишь руками развел, – но намерен в самое ближайшее время это исправить.

– Чушь! – выкрикнул старик Джозеф и саданул кулаком по подлокотнику. – Я не позволю тревожить наших предков из-за каких-то… бредней!

– Но… – явственно растерялся священник.

– Не хочу даже слышать! – разорялся Джозеф, взмокший от злости. Из его рта брызгала слюна. – Я, значит, к вам со всей душой! Подарки вашим беднякам, взнос на новый церковный колокол, а вы… Вы!

Задыхаясь, он рванул воротничок рубашки. Испуганная Тереза кинулась к отцу, дворецкий тут же подал ей стакан воды и пузырек с таблетками. Встревоженный Питер бросился звонить врачу.

– Отцу нужно отдохнуть, – тихо сказала Тереза, когда старик проглотил таблетку и притих. Дыхание вырывалось у него изо рта со свистом, на желтоватом виске трепетала жилка.

– Да, конечно. Доброй ночи, – пожелала бледная Маргарет и, когда старика увезли, повернулась к оцепеневшему священнику: – Простите, викарий Холт. Боюсь, если мой свекор так нервно воспринимает эту тему…

– Что вы, что вы! – замахал руками викарий. – Конечно, не может быть и речи о том, чтобы подвергать мистера Кларка такому испытанию. Насколько я слышал, призрак в вашей библиотеке не первый год… Простите.

Он окончательно сконфузился. Неприкаянная душа и впрямь вполне может обождать еще годик-другой, пока вредный старик отправится в мир иной, но признать это вслух?

Доселе молчавший Этан легко тронул меня за локоть и одними глазами указал на приоткрытую дверь, из-за которой выглядывали три любопытные детские мордашки. Очевидно, дети слуг. Все отпрыски старика Джозефа давно выросли, как и внуки.

Горничная с тяжелогруженым подносом шикнула на них.

– Принесите еще кофе, – попросила ее Маргарет. – Викарий, я вас провожу. Кажется, мы забыли договориться, в котором часу будем разносить печенье.

Несколько прядей выбились из ее строгого пучка, и Маргарет на ходу подколола волосы, продолжая живо что-то обсуждать со священником. Бедный призрак был забыт… Или так лишь казалось?

– Хотел бы я знать, – сказал муж мне на ухо, когда мы остались одни, – от чего умер мой прадед?

Неплотно прикрытая дверь не позволяла обсуждать столь деликатные темы во весь голос.

– Хочешь получить разрешение на эксгумацию? – так же тихо спросила я.

– Боже упаси! – Этан даже плечами передернул. – Боюсь, старика тогда хватит удар… К тому же оснований недостаточно. Не факт даже, что это призрак Годдфри Кларка, а не какого-нибудь несчастного конюха.

– Или любовника твоей двоюродной бабки, – подхватила я ему в тон.

Теперь трудно поверить, но старик Джозеф тоже когда-то был молод. Кто знает, как бы он отреагировал, например, обнаружив неверность горячо любимой супруги? И с чего мы взяли, что призрак мужского пола (если у призраков вообще есть пол)?

Негромкий кашель заставил нас с Этаном отодвинуться друг от друга. Интересно, как много Маргарет услышала?..

По ее лицу и вежливой улыбке трудно было судить.

– Еще довольно рано, – сказала она, поворошив кочергой угли в камине, – но боюсь, все разошлись спать. Вы выпьете со мной еще кофе?

Этан покачал головой.

– Спасибо, но мы с женой устали и хотели бы лечь.

– Конечно, простите. Вы ведь почти весь день провели в дороге. Пойдемте, я вас провожу.

По дороге Маргарет тоже рассказывала об истории дома. В ее рассказах не было почтения к предкам, зато сквозила ирония. И сама Маргарет совершенно преображалась, когда улыбалась и шутила. Куда подевалась усталая немолодая женщина? Все-таки ее муж – редкостный болван!

– Мистер Баррет, вы не оставите нас с вашей женой на минуту? – попросила Маргарет у дверей выделенных нам комнат.

– Конечно. – Этан поцеловал меня в щеку. – Дорогая, я буду в ванной.

Я с трудом подавила зевок. День выдался суетный – сначала дорога, а после знакомство с родней мужа, – так что спать хотелось неимоверно.

Миссис Кларк дождалась, пока за ним закроется дверь, и взяла меня под руку.

Я была готова услышать что угодно, от просьбы не ворошить грязное белье семьи до немедленного отказа от дома, кроме мягкого:

– Дорогая, я всего лишь хочу вам помочь.

– В чем? – удивилась я.

Она улыбнулась и потрепала меня по плечу.

– Не стесняйтесь, вы ведь замужняя женщина.

– И?..

Надеюсь, она не станет вещать о «таинстве брака», как моя тетка Пруденс перед свадьбой кузины Агнесс? Бедняжка после матушкиной лекции так напугалась первой брачной ночи, что чуть не раздумала выходить замуж.

– Я заметила, что вам сегодня было нехорошо. Я дочь врача и знаю, что надо принимать при… э-э-э… тошноте.

– Тошноте? – повторила я и потерла лоб.

Дурно мне было от мерзкого запаха «куриного молока», но Маргарет, очевидно, имела в виду что-то другое.

Впрочем, намеки на тошноту и замужество вкупе с участливым тоном можно было трактовать лишь одним способом. Хотя это в голове не помещалось.

Не то чтобы я не знала, что от этого бывают дети… Но не в моем же возрасте!

Должно быть, я сказала это вслух.

Маргарет улыбнулась.

– Дорогая моя, вы еще вполне способны испытать радости материнства.

Не было печали!

– Дорогая, – сказал мой любимый муж, когда я в растерянности опустилась на диван, – по-моему, нам не помешает немного романтики.

– М-да? – только и ответила я, подняв на него взгляд.

Пожалуй, Этану лучше пока не говорить, к тому же намеки Маргарет могут оказаться лишь пустыми домыслами. Выяснить, так ли это, я не могла – моя магия на меня саму не действовала.

– С тобой все хорошо? – встревожился Этан, сел рядом и взял меня за руку.

Я заставила себя улыбнуться.

– Вполне. Так что ты говорил о романтике?

Он улыбнулся мне в ответ, однако тревога из его серых глаз не исчезла.

– Я предлагал устроить свидание.

Два и два я складывать умела.

– В библиотеке?

– Как ты догадалась?

– Дорогой, – я легонько поцеловала его в колючий подбородок, – после нашего пикника на кладбище догадаться было проще простого.

Этан рассмеялся.

– Ты очень проницательна, дорогая.

– Я ведь жена полицейского, дорогой!

Все еще смеясь, он поцеловал меня, и на некоторое время мы забыли обо всем…

Стук в дверь и звонкое «Можно войти?» не позволили нам окончательно увлечься.

Этан выругался вполголоса, помог мне привести себя в благопристойный вид и наконец разрешил:

– Входите.

Дверь тотчас отворилась, впуская хорошенькую девушку с подносом.

– Простите, сэр, мэм. Меня зовут Энни. Я принесла горячее какао, это поможет вам уснуть.

У нее были нежный голосок, милое лицо и отличная фигура, которую не портило даже форменное платье. Более того, опытным взглядом я без труда определила, что Энни весьма сведуща в некоторых женских уловках. Ресницы у нее были подкрашены, передник завязан на талии кокетливым бантом, а золотистые волосы искусно завиты.

Ну и ну!

– Спасибо, Энни, – сухо сказала я, когда она наклонилась, чтобы поставить на стол чашки. Голову даю на отсечение, что верхняя пуговичка на ее платье расстегнулась не сама собой. – Можете идти. Больше вы нам сегодня не понадобитесь.

– Но миссис Кларк велела принести еще горячие грелки!

Она протестовала с таким жаром, будто и впрямь переживала, как бы наши постели не оказались холодными. Сказать ей, что муж с женой непременно найдут способ согреться?

– Вы можете идти, – повторила я еще суше.

Она явственно фыркнула и вышла, покачивая бедрами.

Как только за горничной закрылась дверь, Этан притянул меня к себе.

– Мэри, – сказал муж с веселым удивлением, – только не говори, что ты ревнуешь.

– Вовсе нет! – запротестовала я, поудобнее устраиваясь в его объятиях. – Просто эта девица меня раздражает.

– Чем же? Дорогая, неужели ты считаешь, что я бы попался на такие неуклюжие уловки?

Положим, уловки вовсе не были неуклюжими. И я знала многих мужчин, которые охотно взяли бы то, что им так откровенно предлагали.

К тому же смазливая девица была вдвое меня младше, и осознавать это оказалось… неприятно. Ведь с годами мы не становимся ни моложе, ни красивей.

Однако при всей близости между мной и Этаном были вещи, которые не стоило с ним обсуждать.

– Мы ведь собирались в библиотеку, – напомнила я спокойно. – Или придется ждать, пока горничной не надоест носиться туда-сюда, или в курсе нашей вылазки окажется весь дом.

– Сдаюсь, сдаюсь, – засмеялся Этан, чем-то необыкновенно довольный. Неужели так предвкушал встречу с призраком? – Идем скорей. Я прихвачу бренди и шоколад.

– Лучше переоденься, – посоветовала я. – Маргарет сказала, что библиотека заперта уже десять лет. Представляешь, сколько пыли там скопилось?

– Моя дорогая практичная жена! – Этан поцеловал меня в щеку и поднялся. – Ты права. Что мне надеть?

Я лишь глаза закатила. И как этот мужчина столько лет жил холостяком?

– Кстати, – с домашним костюмом в руках я обернулась к Этану, – как мы найдем дорогу?

Вопрос, прямо скажем, не праздный. Несмотря на две лекции о доме – сначала от дворецкого, а после от хозяйки, – лучше в нем ориентироваться я не стала. Напротив, окончательно убедилась, что искать тут дорогу в одиночку попросту опасно, а самый верный способ пополнить ряды местных призраков – отправиться их искать.

Этан хмыкнул и вытащил из кармана записную книжку.

– Я тут немного порасспрашивал…

И предъявил мне нарисованную от руки схему с несколькими страничками пометок вроде «Тридцать шагов на юг и вниз» и «Нажать на правый кирпич».

– Похоже на карту сокровищ, – заметила я, стараясь не засмеяться.

Мужчины такие мальчишки!

Этан усмехнулся.

– А еще у меня есть компас.

Боюсь даже гадать, где Этан его раздобыл. Во всяком случае, в чемодан я ничего такого не укладывала.

– Жаль, астролябии нет… – пробормотала я и со смехом уклонилась от брошенной диванной подушки.

Должна признать, мы вполне обошлись без компаса. Всего-то полчаса блужданий по дому – и вуаля!

– Кажется, здесь, – сказал Этан.

Хотелось бы мне, чтобы в его голосе было больше уверенности!

Я повела фонариком.

Чья-то добрая душа даже снабдила дверь надписью «Библиотека». Причем и медная табличка, и дверная ручка были натерты до блеска. Несмотря на некоторые вольности, работать местные горничные умели.

Этан приложил ухо к двери и вздохнул.

– Ни звука. Подержи-ка!

Он вручил мне бутылку, чашки из-под какао (за неимением бокалов) и коробку конфет. Взамен он отобрал у меня фонарик, затем вытащил из кармана перочинный нож и принялся колдовать над замком.

– Ура! – шепотом воскликнула я, когда тот поддался.

Мне не слишком хотелось коротать время в пыльной библиотеке (тем более в компании призраков), но коридор был еще хуже. Так что восхищенный взгляд удался мне без труда.

– Нехитрая защелка, ничего особенного, – приосанился Этан и толкнул протяжно заскрипевшую дверь.

Он посветил под ноги – толстый слой пыли на паркете оставался нетронутым – и кашлянул.

– Кажется, это не очень хорошая идея.

– Тсс! – шикнула я, уловив вдали подозрительные шорохи.

Этан тоже насторожился, и мы понимающе переглянулись.

Кажется, не одним нам пришла в голову мысль потревожить мертвецов этой ночью. Неужели убийца сообразил замести следы?..

– Прячься под стол, а я за кресло! – скомандовал Этан шепотом.

В узкой юбке и чулках? Он шутит?

– Наоборот, – поправила я и метнулась за кресло.

Этан прикрыл дверь. Тихо щелкнула кнопка фонарика, и в комнате стало темно. Ни единый луч света не пробивался сквозь плотно задернутые шторы.

Кажется, в тишине слышно было, как колотится мое сердце.

Я крепко сжала бутылку. Оружие так себе, зато я точно сумею с ним управиться – доводилось пару раз охлаждать горячие головы.

Легкие шаги в коридоре. Шорох. Тусклый свет из-под двери. Тихий скрип, скрежет замка и удивленное:

– Эй, тут не заперто.

Второй голос фыркнул:

– Да ты гонишь! Трус.

– Сам попробуй! – огрызнулся первый. – И кто еще трус! Забыл, что это я стащил ключ?

– Хватит уже, нашли время, – шикнул третий голос, девчачий.

Я скорее почувствовала, чем услышала, как хмыкнул Этан, и опустила свое, кхм, грозное оружие.

Дети? Откуда?!

Вновь душераздирающе заскрипела дверь, и в проеме показались три невысокие фигурки. Две в штанах и одна в юбке.

Против света разглядеть их не получалось. Видно было лишь, что девчонка обеими руками держала канделябр, мальчишки сжимали… Это что, кубки?

По библиотеке вдруг пронесся вздох-рыдание. Надо же, как натурально у Этана вышло!

– Эй! – фальцетом выкрикнул один из мальчишек и неловко ткнул вперед кубком, словно мечом.

Второй обращался со своим «оружием» куда уверенней, только размахивал им почему-то на манер тесака.

– Выходи, а не то…

Он осекся, должно быть, соображая, чем же можно пригрозить неупокоенному духу.

Девчонка выше подняла канделябр и спросила тонким голосом:

– Кто здесь?

Новый стон был ей ответом.

Тени от свечей плясали по стенам, превращая библиотеку в страшную пещеру.

– Призрак! – проскулил один из мальчишек.

– Дурак, – фыркнула девчонка презрительно. – Призраков не бывает.

– А-а-а! – взвизгнул мальчишка, тыча пальцем в темноту библиотеки.

– Шшш, – зашипела девчонка, повернулась и свободной рукой заткнула ему рот. – Хочешь, чтобы сюда примчалась твоя мать?

Мальчишка лишь испуганно таращил глаза.

Девчонка пробормотала что-то вроде: «Мужчины – трусы!» – и наконец проследила за его взглядом.

Короткое «Атас!», звон – и ребятишки со всех ног бросились прочь, тихо подвывая от испуга.

Свет мелькнул в конце коридора и пропал, но особенно темнее в библиотеке не стало.

– Мэри? – позвал Этан, который успел выбраться из своего убежища, и протянул мне руку. – Я и не подозревал, что ты так умеешь.

– Как? – отозвалась я рассеянно, отряхивая пыльную юбку, и подобрала с пола ключ. Должно быть, его обронили детишки.

– Душераздирающе…

Он осекся и вдруг крепко, почти до боли, стиснул мои плечи.

Я подняла взгляд – и прикусила щеку, чтобы не вскрикнуть.

Призрак висел посреди библиотеки. И это не был прадед Этана. Хотя бы потому, что у покойного Годдфри Кларка никак не могло быть таких аппетитных округлостей, тонкой талии и изящных ножек. Должно быть, при жизни дама была ослепительно хороша, хотя трудно утверждать это со всей определенностью. Ведь у полупрозрачной фигуры в легкомысленном неглиже не было головы…

Этан откашлялся.

– Доброй ночи, мэм! Я – Этан Баррет, а это моя жена М… Люси.

Вежливость – прежде всего. Как это по-альбионски!

Я выдавила из себя улыбку и соврала:

– Приятно познакомиться.

Призрачная леди вновь душераздирающе застонала, требовательно протягивая к нам руки. Непохоже, что она пыталась нас напугать, скорее, донести что-то важное.

Интересно, кто она такая? А главное, чего хочет?

Священник говорил, что призрака в этом мире может удерживать какое-то важное дело. Вот только какое?

– Простите, мэм, – тихо, но твердо сказал Этан. – Мы вас не понимаем.

Я накрыла ладонями его руки на моих плечах.

– Дорогой, она ведь не может говорить.

Попробуй что-то сказать, не имея рта и даже головы.

– Она же как-то умудряется стонать, – шепотом возразил Этан, и с этим трудно было не согласиться. Кашлянул и попросил громче: – Мэм, вы сумеете дать нам знак?

Призрак всплеснул руками, без слов вопрошая: «Как?!»

И меня озарила дурацкая идея, такая соблазнительная, что удержаться я не смогла.

– Можете написать? – выпалила я. – Прямо в пыли.

Благо вокруг лежал такой толстый ее слой, что разобрать написанное не составило бы труда.

Призрак засверкал, как рождественская елка, и на полу сами собой проступили буквы со множеством завитушек.

– «Мое платье!» – прочитал Этан вслух. – Что?!

Призрачная леди махнула рукой, взметнув клочья пыли, и начертала: «Где мое платье?»

Я с трудом сдержала смешок. Очевидно, отсутствие головы прекрасную леди не смущало. Вот платье – другое дело. Платье – это важно.

«Найдите!!!» – появилось на полу. Именно так, с тремя восклицательными знаками.

После чего призрачная леди рассыпалась сердитыми искрами, подняв в воздух залежи пыли.

– Кажется, нам нужно выпить, – пробормотал Этан и чихнул.

Бренди и впрямь быстро привело нас в чувство, а шоколад оказался восхитительно вкусным. Мы сидели на диване в обнимку, и, должна признать, это и впрямь было романтично.

– Пойдем спать, дорогой? – спросила я, борясь с желанием облизать пальцы. – Или ты хочешь дождаться еще и прадеда?

Вдруг они могут являться только по одному зараз? Вот только как решают, кто именно явится сейчас? Нечто вроде очереди? Интересно, в порядке старшинства в семье или по давности смерти?

– Жаль, что она не представилась, – пробормотал Этан, не ответив на насмешку. – Как теперь искать?

Я повернула голову и всмотрелась в его лицо, смутно видимое в лунном свете. Шторы мы отдернули, а из-за искрящегося снега за окном в комнате стало почти светло.

Фонарик мы погасили. Разумеется, не романтики ради, а для экономии батареек. Кто знает, какие опасности подстерегают нас на обратном пути?

– Ты впрямь собираешься искать это злосчастное платье? – спросила я недоверчиво.

Этан нахмурил брови.

– Я должен хотя бы попытаться.

– Как думаешь, ее убили? – поинтересовалась я напрямик.

Муж покачал головой.

– Тогда ее бы занимали поиски убийцы, а не платья. Конечно, это ерунда, но именно эта ерунда не дает покоя душе моей… прабабки? Прапрабабки?

– Вряд ли она настолько стара, – сказала я со вздохом. – Такие фасоны носили в конце прошлого века.

– Уверена?

Ох уж эти мужчины!

– Рукав «баранья ножка», цветной корсет, панталоны выше колен и кружево машинного плетения, – перечислила я. – Трудно ошибиться.

Причем, судя по крою и обилию украшений, покойная была той еще штучкой.

– Значит, скорее всего, жена Джозефа Кларка, – задумчиво произнес Этан. – Тем легче.

Я только вздохнула. Он и впрямь в это верит?..

Проснулась я одна и нисколько этому не удивилась. По утрам мне редко удавалось понежиться в объятиях мужа. И не потому, что мы следовали чопорной альбионской традиции спать в разных постелях – боже упаси! Просто Этан вскакивал в такую несусветную рань, когда поднять меня можно было разве что динамитом.

К счастью, у моего любимого мужа хватало совести (а также инстинкта самосохранения) не делать таких самоубийственных глупостей. В противном случае я или подала бы на развод, или сделалась вдовой. И суд бы меня оправдал! Будить человека в пять утра – это ли не жестокость?

Я сладко потянулась, повернула голову к окну и сказала:

– Доброе утро, дорогой.

Сидящий в кресле Этан поднял голову от газеты и встал, чтобы меня поцеловать.

– Доброе утро, дорогая. Хочешь что-нибудь съесть?

– Разве я не проспала все на свете? – удивилась я, бросив взгляд на часы. Стрелки почти доползли до полудня.

– В Лонг-хаусе принято завтракать в постели, – просветил Этан, кивнув на поднос с остатками сандвичей и чашкой из-под кофе. Альбионской традиции пить по утрам чай он не придерживался, впрочем, как и я.

– Надо же, какие сибаритские замашки. – Я вновь сладко потянулась и попросила: – Закажи мне что-нибудь перекусить, пока я умоюсь, хорошо?

Этан кивнул и вновь потянулся за газетой…

Когда я вернулась из ванной, на пороге как раз появился дворецкий с подносом в руках. Уголки его рта были скорбно опущены, а плечи чуть сгорблены.

– Доброе утро, Далтон, – несколько удивленно поздоровалась я, завязывая на ходу пояс халата. Подавать завтрак не входило в обязанности дворецкого, для такого рода мелких поручений существовали горничные.

– Доброе, мэм, – ответил он необыкновенно мрачно, опустил поднос на стол и выпрямился, глядя поверх моей головы. – Желаете еще чего-нибудь?

– Нет, спасибо. – Я потянулась к кофейнику.

Я никогда не страдала излишней пытливостью. Не хочет рассказывать? И не надо.

Этан же, чье любопытство просыпалось раньше него самого, живо поинтересовался:

– Что-то случилось, Далтон?

– Произошло несчастье, сэр, – сообщил дворецкий таким похоронным тоном, что я уже начала прикидывать, где раздобыть подобающую для кладбища черную шляпку.

Кого именно постигла печальная участь, можно было не гадать. Разумеется, старика Джозефа.

Я добавила в кофе изрядную порцию молока, сдобрила сахаром и с наслаждением отпила сразу половину.

– С кем? – Муж взглядом призвал меня проявить хотя бы толику приличествующей случаю скорби.

Пришлось опустить взгляд в чашку, поскольку горевать о желчном старике было выше моих сил.

– С горничной, сэр, – удрученно поведал дворецкий. – Она сломала ногу.

Мы с мужем дружно выдохнули. Признаюсь, я – с некоторым сожалением.

– Не пугайте нас так, Далтон, – попросил Этан с досадой. – Конечно, мы сочувствуем несчастной девушке, но ведь с ней все будет хорошо?

– Доктор сказал, через месяц, а то и два. – Голос дворецкого преисполнился уныния. – А в доме гости!..

– Это, кхм, и впрямь очень несвоевременно, – сказала я, переглянувшись с мужем. – Кстати, кто из девушек пострадал?

Надеюсь, нахалка Энни?

Вслух я, разумеется, ничего подобного не сказала. Однако по мелькнувшей на губах Этана улыбке нетрудно было догадаться, что мысли мои тайной для него не стали.

Трудно быть женой полицейского!

– Энни Гастингс, – оправдал мои надежды дворецкий, и сожаление мое сменилось тайным злорадством.

– В деревне наверняка найдутся девушки, которые не прочь подработать, – заметила я вежливо.

Все-таки Питер с Маргарет приняли нас очень приветливо, не хотелось бы им лишних проблем.

Худая физиономия Далтона стала еще печальней, вокруг рта залегли горькие складки.

– Боюсь, это не все плохие новости, мэм.

– Неужели? – Этан отложил газету.

Дворецкий переступил с ноги на ногу и тяжко вздохнул. При его обычной манере держаться каменным истуканом это приравнивалось к рыданиям с выдиранием волос.

– Я бы никогда не осмелился заговорить, сэр, – глухо сказал он наконец, чуть склонив голову, – не будь вы членом семьи.

Лицо Этана поскучнело. Перспектива нового витка семейных дрязг, прямо скажем, энтузиазма не внушала.

– Вот как?

– Да, сэр! – Дворецкий вздохнул и закончил удрученно: – Хотя нам все равно пришлось бы поставить в известность власти. Так что ваше присутствие оказалось очень своевременным.

Этан пригладил волосы рукой и откинулся в кресле.

– Только не говорите, что вы недосчитались скатертей или припасов в кладовой.

Нам очень повезет, если этим ограничится. Но, судя по настрою дворецкого, вряд ли.

– Горничная пострадала по чьему-то злому умыслу? – предложила свой вариант я.

Наверняка Этан был не единственным, кому эта прыткая особа строила глазки. Какая-нибудь обиженная жена или невеста могла ей отомстить.

Брови Далтона удивленно дрогнули, и он покачал головой.

– Нет, мэм. С Энни произошел несчастный случай, в этом нет сомнений.

Должно быть, вид у меня был достаточно скептичный, поскольку дворецкий пустился в объяснения:

– Она поскользнулась на льду. Дети носили воду, чтобы залить горку, и расплескали. Они уже наказаны.

Я задумчиво кивнула. Был ли это несчастный случай или умышленное вредительство, зачем мне докапываться до истины? Пусть останется на совести детишек.

Дворецкий тем временем стиснул руки в белых перчатках и сообщил, трагически понизив голос:

– Вы правы, сэр, кое-что пропало. Я недосчитался части сервиза времен королевы Анны.

Губы Этана сложились так, будто он собирался присвистнуть и лишь в последний момент сдержался.

– Так-так-так. Сервиз дорогой?

– Очень. Это фамильная ценность, сэр. Серебро с эмалью, к тому же в очень хорошем состоянии.

На последних словах в голосе слуги прозвучала явная гордость, как будто именно он на протяжении двух с лишним веков отвечал за сохранность семейного достояния Кларков.

Этан налил себе еще кофе и приступил к расспросам.

– Можете точно сказать, что похищено?

– Конечно, сэр! – Дворецкий оскорбленно вскинулся. – Исчезли столовые предметы на две персоны: ложки, вилки и ножи. Когда я начищал серебро, перед зимним солнцестоянием, все было в целости.

– На две персоны, говорите? – переспросил Этан. – Из сервиза на шестерых?

– На двенадцать, сэр, – поправил дворецкий с достоинством. – Полный набор: сахарница, кофейник, чайник, молочник, масленка, десертные вилки, чайные ложки, а также столовые ложки, вилки и ножи.

Мы с мужем переглянулись. Почему же вор не забрал все?

– Из всего этого вор позарился только на малую толику? – озвучила я наши сомнения. – Почему?

– Не могу знать, мэм. Возможно, надеялся забрать остальное впоследствии?

Я покачала головой, а Этан проговорил задумчиво:

– Странно. Нетрудно ведь сообразить, что кража обнаружится не позднее Рождества, когда на стол выставят лучшую посуду.

– Вам виднее, сэр.

Этан потер лоб.

– Кто-нибудь из прислуги отлучался надолго?

– Сложно сказать, сэр. Видите ли, горничные и кухарка у нас приходящие, а садовник с семьей живет в бывшей привратницкой. Ночую в доме только я.

Этан хмыкнул.

– Я подразумевал поездку на день или два. Вряд ли такую ценность могли продать в Блэквуде.

– Разумеется, нет! – воскликнул дворецкий уязвленно. – Я уверен, что никто из обитателей Блэквуда и пальцем не прикоснется к… ворованному.

Последнее слово он произнес с таким отвращением, с которым раньше, должно быть, упоминали прокаженных.

Вот только в этом рассуждении имелась солидная логическая брешь, и Этан не преминул на нее указать:

– Тогда кто вор? Доступ в дом был у слуг, семьи и гостей. Кстати, кто навещал Кларков за эти три дня?

Я только головой покачала. Все-таки мужчины – даже лучшие из них! – не отличаются деликатностью.

– Викарий Холт и доктор Тодд, – сообщил дворецкий таким тоном, словно признание это у него выдирали клещами. Вместе с зубами. – И еще мистер Пауэрс приходил с визитом к мисс Терезе.

Старомодное «с визитом» заставило меня спрятать улыбку.

– Мистер Пауэрс? – переспросил Этан задумчиво.

– Сосед, сэр. Владелец имения «Печальный кипарис», которое граничит с Лонг-хаусом.

– Он ухаживает за Терезой?

– Можно и так сказать, – ответил дворецкий сухо. – Однако вряд ли кто-то из гостей имел возможность украсть ключ, сэр.

– Значит, сервиз хранился под замком? – уточнил Этан, прищурившись.

– В серванте, сэр. Однако сегодня я обнаружил пропажу нескольких ключей.

– Нескольких? – поднял брови Этан.

Далтон скорбно кивнул.

– От серванта и от библиотеки, сэр. Я подумал, что вор именно там спрятал похищенное.

– Это было бы глупо, – прокомментировал Этан, потирая переносицу.

Дворецкий поджал губы.

– Возможно, сэр. Однако такое совпадение показалось мне подозрительным, и я счел нужным его проверить.

Этан хмыкнул.

– Насколько я понимаю, поиски успехом не увенчались?

– Как сказать. Я обнаружил, что там кто-то недавно побывал. Остались следы в пыли…

Надеюсь, он не додумался сличить отпечатки туфель?..

– А также две чашки, – закончил дворецкий. – Понятия не имею, зачем они понадобились преступнику.

Проклятье! Как мы умудрились их там забыть?

Этан сжал пальцами переносицу, кажется, мечтая провалиться сквозь землю. Пришлось перехватывать инициативу.

– Видите ли, Далтон, – начала я, кашлянув, – в библиотеке был не вор.

Дворецкий осуждающе поджал губы, уже понимая, куда я веду.

– Неужели, мэм?

Сознаваться не хотелось, но что еще оставалось?

– Мы молодожены, – пришел мне на помощь Этан. – Решили устроить себе, кхм, свидание.

– Это было чудесно, – мечтательно вздохнула я, – только мы, лунный свет… и призрак, конечно.

– Призрак? – сглотнул дворецкий. Кажется, лично встречаться с фамильным привидением ему не доводилось.

Я с трудом сдержала улыбку. Клюнул!

– Это было несколько неуместно, – заметил Этан, потирая переносицу. – Как говорится, третий лишний.

– Дорогой, – сказала я с упреком, – разве тебе не жаль несчастную безголовую леди? Кстати, Далтон, кто она такая? Боюсь, у нее не было возможности представиться. А вы, я уверена, знаете историю Кларков лучше всех.

Лесть не помогла.

– Нет, мэм. – Далтон даже головой замотал. – Я служу в Лонг-хаусе меньше двух лет.

Надо же, а держится так, будто лично качал в колыбели основателя рода.

– Вот как, – протянула я разочарованно. – А кто из слуг давно работает в доме?

Не горничные, разумеется. Им вряд ли больше двадцати пяти, так что к моменту смерти безголовой леди (буду пока называть ее так) они еще лежали в колыбели, если вообще появились на свет.

Далтон упоминал еще садовника и кухарку. Может, хоть им что-то известно?

– Разве что миссис Чемберс, кухарка. Семье Кларков служила еще ее мать.

– Кстати, Далтон, – спохватился Этан, раскрасневшийся от сдерживаемого смеха, – никто из слуг не просил о расчете?

Дворецкий удивился.

– Нет, сэр. Я могу идти?

Этан лишь кивнул, а я выдвинула ящик прикроватной тумбочки.

– Ловите, Далтон!

Дворецкий машинально поймал брошенный ключ, недоуменно на меня посмотрел, однако от вопросов воздержался. Молча поклонился и отбыл.

Этан молча допил кофе и в задумчивости сжевал один за другим три сандвича.

– Как думаешь, кто стащил ложечки? – спросил он наконец.

– Вряд ли прислуга, – решила я, немного подумав. – Ты прав, в такой деревушке, как Блэквуд, – дыре, хотела я сказать, – фамильное серебро продать невозможно. К тому же слугам куда разумнее было бы украсть сервиз уже после Рождества, тогда пропажи не хватились бы до конца марта. И вообще, зачем так рисковать ради нескольких серебряных ложечек?

– Именно это меня больше всего удивляет. – Этан в задумчивости крутил чашку. – Если уж вор по каким-то причинам был вынужден ограничиться лишь частью сервиза…

– То почему именно ложки и вилки? – подхватила я. – Куда разумнее было бы прихватить, скажем, сахарницу или чайник. Их нетрудно продать отдельно. Но кому нужны вилки и ложки для двух персон?

– Серебряные приборы в наше время для повседневных нужд не используют, – кивнул он. – Быть может, Тереза Кларк и мистер Пауэрс устроили себе романтический ужин?

«Как мы», – хотел сказать он.

– Два возражения. Первое: Терезе незачем было красть серебро, достаточно приказать. Второе: даже если бы ей взбрело в голову позаимствовать сервиз тайком, после Тереза непременно вернула бы его на место. То же, кстати, касается и остальных Кларков.

Этан лишь руками развел.

– Значит, прислугу пока отбрасываем, хозяев тоже… Кто остается?

– Гости, – щелкнула пальцами я.

– Священник, доктор и сосед? Дворецкий уверяет, что они никак не могли раздобыть ключ.

Я улыбнулась.

– Ты забыл о Макбрайдах, которые так внезапно потерпели аварию поблизости.

– Дорогая, – хмыкнул Этан, пристроив наконец свою чашку среди остальной грязной посуды. Дворецкий сбежал так быстро, что позабыл ее забрать. – Неужели ты поддерживаешь Джозефа Кларка?

Не менять же собственное мнение только потому, что такой же точки зрения придерживается желчный старик!

– Согласись, они очень подозрительны.

– Чем же? – поинтересовался Этан, улыбаясь. – Миссис Макбрайд, конечно, очаровательна… – Пауза, и уже серьезно: – Надо будет навести о них справки. Выяснить, когда они прибыли в Альбион и все такое.

– Не думаю, что они приезжие, – хмыкнула я. – Ни один американец на это ваше «куриное молоко» не смог бы даже смотреть без содрогания.

– Аргумент, – признал Этан и поднял упавшую газету. – Значит, ставишь на Макбрайдов?

Я кивнула.

– А на кого ставишь ты?

Этан улыбнулся.

– На детишек. Думаю, они прихватили серебро ради охоты на призраков.

Я живо представила бедного призрака, отступающего от вооруженных вилками сорванцов, и покачала головой.

– Едва ли. У них были кубки и подсвечник.

– Но карманы-то мы им не обшаривали! Во всяком случае, нужно проверить.

– Согласна, – кивнула я. – А я тем временем поговорю с кухаркой. Только сначала надо заглянуть в картинную галерею.

– Зачем? – моргнул Этан и хлопнул себя по лбу: – Ах да! Думаешь найти там нашего призрака?

Касательно «нашего» я бы поспорила. Как говорится, третий лишний, даже если это леди без головы.

Однако Этан при всех своих достоинствах бывает просто чудовищно упрям. В такие моменты я предпочитаю с ним не спорить.

– С чего-то же нужно начинать.

Этан усмехнулся.

– Картинная галерея, детишки и кухарка? Неплохой план.

Трудности возникли сразу.

В картинной галерее мы уже бывали, так что ее местоположение не должно было стать для нас секретом. И не стало бы, будь это любой другой дом. Однако Лонг-хаус диктовал свои правила.

Должно быть, мы в самом начале свернули не туда и после нескольких смутно знакомых поворотов оказались в заброшенном коридоре, где нога человека наверняка не ступала добрых несколько лет.

Этан принялся открывать все двери подряд и заглядывать внутрь.

– Даже если кого-нибудь побеспокоим, – сказал он мне, – нас простят.

Я только кивнула и крепко взяла его под руку. Перспектива стать тут бесплотным духом, вечно ищущим выход, ужасна сама по себе. Но перспектива стать одиноким духом была страшнее во сто крат.

Этан распахнул очередную дверь – и с невнятным возгласом отшатнулся. Я тоже вскрикнула и прикрыла рукой глаза. Любой испугается, когда темная жуть несется прямо на него!

– … Летучие мыши! Прости, дорогая.

– Ничего. – Я отвела от лица слегка дрожащую руку и нервно хмыкнула. – Я бы выразилась и покрепче.

Муж притянул меня к себе и нежно поцеловал в щеку.

– Ты необыкновенная.

Что скрывать, это было приятно. Настолько, что в открытую дверь мы заглянули далеко не сразу.

– Склеп? – Этан не то чтобы был потрясен, все-таки Лонг-хаус давал некоторую закалку, но определенно удивлен. – Кому понадобилось делать усыпальницу внутри дома?

Кому бы ни понадобилось, он это сделал. Хотя величественности склепу явно недоставало. Ни колонн, ни цветов, ни статуй, одни только ряды гробов.

– Не внутри, – поправила я педантично, сверившись с видом из окна. – Эта часть выходит на задний двор.

Куры и утки, которые бегали внизу, а также задорно хрюкающая в луже свинья с поросятами не позволяли в этом усомниться. Вряд ли домашней живности можно резвиться где попало, рискуя попасть на глаза (или под ноги) гостям.

Это настолько нелепо сочеталось с семейным кладбищем, что захотелось подойти и заглянуть в какой-нибудь саркофаг. Может, внутри хранятся запасы моркови, картошки и лука? Темно, сухо, прохладно – отличная кладовая.

– Это, конечно, меняет дело! – съязвил Этан, окинул беглым взглядом ряды каменных гробов и притворил дверь. – Пойдем дальше?

– Пойдем, – согласилась я со смешком. Руки еще слегка дрожали. – Интересно, что за следующей дверью? Сокровищница? Оружейная?

– Не угадала, – резюмировал муж, заглянув в похожую на пещеру залу. – Кажется, раньше тут устраивали балы.

Сохранились пыльные портьеры, хрустальная люстра и великолепная лепнина на потолке. Интересно, почему эта часть дома оказалась заброшенной?

Хотя причина могла быть банальна. Кому в наши дни нужны десятки спален и огромные залы для танцев? Времена больших семей и десятков слуг давно миновали. Сейчас если гости соберутся потанцевать, им для этого вполне достаточно отодвинуть ковер в гостиной.

Что же до расположения комнат, то постичь логику строителя Лонг-хауса я не бралась. После рассказа Маргарет о странностях дома (вроде трех крыш, кое-где возведенных одна над другой) не следовало удивляться ничему.

– По соседству с усыпальницей? Ты не говорил, что в вашем роду были сумасшедшие.

– Если так, то они тщательно это скрывали. – Этан захлопнул и эту дверь. – Идем дальше?

– Может, лучше высунуться из окна и позвать на помощь?

Слуги ведь часто бывают на заднем дворе, кто-нибудь может услышать.

У Этана сделалось странное выражение лица. Кажется, ему в равной степени хотелось и сдаться, и идти до конца (пути или нашего).

– Еще полчаса, – решил он и пробормотал себе под нос: – Не может же этот дом быть бесконечным!

У меня имелось свое мнение на этот счет, но даже скромный опыт семейной жизни подсказывал, что сейчас не время его высказывать. Так что я, как и подобает жене, смиренно последовала за мужем…

Обещанные полчаса были уже на исходе, когда за очередной дверью обнаружилась крытая галерея, а дальше за стеклянными окнами весело зеленели цветы в горшках.

– Оранжерея! – возликовала я. – И люди.

Внутри кто-то – должно быть, садовник – возился с подрезкой длинных виноградных плетей, напевая себе под нос.

– Ты могла бы радоваться этому не так откровенно, – с легкой досадой заметил Этан, придерживая передо мной дверь.

Мужчины – даже лучшие из них – остро нуждаются в похвале.

Пришлось врачевать раненое самолюбие мужа поцелуем.

– Дорогой, – нежно сказала я, когда нам пришлось прерваться, чтобы глотнуть воздуха, – ты лучший муж и отличный полицейский. Для поисков вора или убийцы я бы непременно обратилась к тебе.

– Но поиски дороги – не по моей части? – с усмешкой уточнил Этан, помогая мне заколоть волосы.

Все относительно. В конце концов, Этан не завел нас в болото и даже не водил кругами сорок лет, так что на звание худшего проводника в истории претендовать не мог.

– В Лонг-хаусе может заблудиться кто угодно, – ответила я дипломатично, и муж рассмеялся.

– Гляди-ка! На ловца и зверь бежит – кажется, так говорят?

Он кивнул на оранжерею, где девчонка лет восьми, покраснев от усилий, тащила коробку, а мальчишка мрачно орудовал метлой – должно быть, в наказание.

– Доброго вам денечка, – прогудел садовник, приветливо распахнув перед нами дверь. – Заблудились, никак?

Девчонка ойкнула и нырнула под стеллаж, а мальчишка попытался спрятаться за собственной метлой. Получилось не очень.

Этан лишь руками развел, старательно делая вид, будто ничего – и никого – не замечает.

– Не подскажете, как пройти в картинную галерею?

– Так это же рядом, за поворотом и по лестнице подняться, – удивился садовник.

Этан приободрился – все-таки он выбрал правильный путь! – и смиренно попросил:

– Вы нас не проводите?

– У меня полно дел, сэр, – ожидаемо открестился садовник.

– Тогда ваши милые детишки? – коварно предложил Этан.

«Милые детишки», кажется, даже дышать перестали.

Садовник оглянулся на них через плечо, вытер о передник мозолистые руки и блеснул проницательностью:

– Они в чем-то виноваты? Вы только скажите, я сам им на орехи всыплю!

Этан смерил перепуганных детишек взглядом и сказал обтекаемо:

– Пока мне ничего об этом не известно.

Я спрятала улыбку, отметив ударение на этом «пока», и вмешалась:

– Произошел неприятный инцидент, дети могли что-то заметить…

– Это вы про Энни, что ль? – нахмурился строгий отец. – Так она, уж простите, сама та еще вертихвостка. Чего ее через хозяйский вход понесло?

Этан быстро спросил:

– Разве лужа была не возле черного хода?

– Да не, – садовник шмыгнул носом, – эти шалопаи додумались воду прямо у хозяев под окнами таскать.

– Пап, но так же ближе! – не смолчала девчонка.

– Цыц! – прикрикнул на нее отец. – Молчала бы, раз вы таких дел натворили.

Я кашлянула и громко восхитилась:

– Какой чудесный зигокактус! Как вы добились такого обильного цветения?

Растение и впрямь было роскошным, все усыпано ярко-розовыми бутонами.

Хвалила я от души, так что садовник расцвел не хуже упомянутого зигокактуса.

– Я подкормку одну знаю. И, того, двигать его…

– …нельзя! – подхватила я, торопясь обнаружить познания в цветоводстве.

Садовник кивнул куда благосклоннее и посмотрел на меня с проклюнувшимся интересом. «Мы с тобой одной крови…»

– Угу, не любят они этого. Бутоны сбросить могут.

– А рецептом подкормки поделитесь? – спросила я заискивающе…

Расстались мы лучшими друзьями. Напоследок меня снабдили семенами ампельной лобелии и несколькими луковицами гиацинтов, а взамен я клятвенно обещала прислать новому приятелю семена белого цикла-мена.

– Я почти взревновал, – шепнул мне муж, посмеиваясь.

Если Этан ждал, что в ответ я рассыплюсь в заверениях о неизменной своей преданности, то просчитался. Нет ничего вреднее для любви, чем полная в ней уверенность.

Так что ответила я лишь улыбкой и негромким:

– Дорогой, ты ведь сам расспросишь детей? Уверена, ты отлично справишься!

– Конечно, дорогая, – ответил Этан мне в тон и окликнул детишек, которые понуро брели впереди. – Соррел, Роззи, остановитесь на минутку!

Я прикусила губу, чтобы не расхохотаться. Да садовник у нас, оказывается, поэт! Назвать детей Каштаном и Розой может лишь тонкая натура.

– Ну что еще? – буркнул мальчишка, неохотно подчиняясь, и взял девчонку за руку. Она только зыркала из-под рыжих, как у отца, кудряшек.

Этан нахмурился. Вид у него стал настолько суровый, что я прикусила губу, чтобы не рассмеяться. Сразу видно, что ругать детей за уворованные яблоки или выискивать зачинщика драки ему не впервой.

– Я задам вам несколько вопросов, – продолжил он тем же внушительным тоном, – и вы должны ответить честно, поняли?

– А то что? – по-бунтарски выпятила острый подбородок девчонка.

Этан неожиданно ласково улыбнулся. Так ласково, что мальчишка поежился.

– А то, молодая леди, мы сообщим вашему отцу об инциденте в библиотеке.

Мальчишка резко выдохнул, а девчонка расправила худенькие плечи.

– Не докажете!

Положим, и доказательств бы особых не потребовалось. Суровому отцу вполне хватило бы наших с Этаном показаний. Детишкам ведь наверняка строго-настрого велено к библиотеке даже не приближаться. О воровстве серебра я даже не говорю.

– Докажу, – пообещал Этан. – Про отпечатки пальцев слышала? А ключ был у тебя.

Конопатое личико девчонки побледнело, и брат оттолкнул ее себе за спину.

– Чего вам надо? Мы скажем.

Девчонка что-то пискнула, но мальчишка только дернул плечом.

– Всего лишь пара мелочей, – пообещал Этан легко. – Главное мы уже без вас знаем. Скажите, сервант был открыт или закрыт?

– Какой еще сервант? – округлил глаза мальчишка, так натурально, что даже я ему не поверила.

– Сервант в столовой, – повторил Этан терпеливо. – Когда вы брали оттуда вилки, он был заперт?

– Не знаю я ничего о серванте, – заявил мальчишка упрямо.

Девчонка толкнула брата в спину.

– Брось, Соррел. Правду говори.

Мальчишка шмыгнул носом, однако спорить не стал. Впрочем, еще в библиотеке очевидно было, кто у них заводила.

– Ладно, – наконец сказал он неохотно. – Только это не мы, зуб даю!

Переднего зуба у него не было, и я бы на его месте не стала рисковать оставшимися.

– Да не мы это! – вставила девчонка, высунув нос из-за его спины. – Ну да, думали мы утащить эти вилки. Удобно же, правда? И мы бы вернули, честное слово!

– Точно не вы? – нахмурился Этан. – Не врешь?

Отбрасывать собственную версию ему было жаль, но совесть и опыт требовали отнестись к ней беспристрастно. Их рассказ вполне согласовался с тем, что мы видели собственными глазами, а значит, скорее всего, был правдой.

– Да чтоб мне все каникулы опунцию пересаживать! – поклялась девчонка, и я не сдержала смешок.

– Мы у мистера Коллинза того… – мальчишка шмыгнул носом. – Кубки и подсвечник стащили.

– Мы уже на место вернули, – вставила девчонка.

– Вернули, говоришь? – протянул Этан недоверчиво.

Детки хором побожились, что старый и почти слепой мистер Коллинз ничего не заметил, а значит, на них не в обиде.

– Ну мы тогда пойдем, да? Картинная галерея вон там. – Девчонка ткнула пальцем с обгрызенным ногтем.

Этан потер лоб и разрешил:

– Идите.

На мой взгляд, несколько опрометчиво. Вдруг девчонка соврала?..

Не соврала. За указанной дверью обнаружилась уже знакомая узкая комната со множеством окон, напротив которых были развешаны картины. Яркий дневной свет безжалостно высветил все их недостатки, так что Этан морщился, вышагивая вдоль портретов.

– И как мы будем искать здесь нашу призрачную незнакомку? – осведомился он хмуро.

Две промашки кряду – с поиском дороги и версией о причастности детей – привели его в дурное расположение духа.

Надо усмирять дракона, пока он не начал пыхать огнем.

– Дорогой, – сказала я мягко и положила ладонь ему на плечо, – ты ведь говорил, что Джозеф был единственным сыном?

– Ну да, – нахмурился Этан, пытаясь сообразить, к чему я клоню. – У Годдфри Кларка родилось двое детей: сын Джозеф и дочь Джозефина, моя бабка.

– У бедняги было скудное воображение, – оценила я, кашлянула и задала второй наводящий вопрос: – А как насчет другой родни?

– У Годдфри не было ни братьев, ни сестер, – покачал головой Этан и тут же хлопнул себя по лбу. – Проклятье! Я сегодня туго соображаю.

Я тактично промолчала.

– Ищем женские портреты нужного периода, – продолжил Этан с проклюнувшимся азартом. – Получается, на них может быть либо моя бабка, либо одна из жен Джозефа. Других женщин в семье в то время не было.

– Одна из?..

Неужели старый Джозеф был Синей Бородой? Тогда в подземельях дома спрятаны тела его несчастных жертв…

Я хмыкнула про себя. Ну и ну! Кажется, у меня разыгралось воображение. Хотя все эти бесконечные переходы и заброшенные комнаты любого заставят искать вокруг клады или, на худой конец, трупы.

– Джозеф Кларк был женат дважды, – пояснил муж, прохаживаясь вдоль картин. – Первым браком – на Элфреде Уилфрид, леди из очень старинного, но обедневшего рода, а вторым – на Оливии Вуд, актрисе кабаре.

Я вытаращила глаза.

– Серьезно?!

Этан усмехнулся.

– Вполне. С отцом и сестрой он рассорился как раз из-за второй жены. Кстати, вот и она.

Он остановился у портрета, который разительно отличался от остальных. Во-первых, его никак нельзя было назвать любительской мазней. Во-вторых, эта яркая зеленоглазая блондинка не имела ничего общего с непримечательными внешне Кларками. Тафта богатого изумрудного оттенка облегала точеную фигуру, а корсет платья был расшит золотом. На шее и в ушах красавицы сверкали изумруды.

– Хороша, – признала я не без доли женской ревности. Сама я даже в лучшие свои дни не была и вполовину столь красива. – Только как ее угораздило стать призраком?

– Ты уверена, что это она? – почесал бровь Этан, скептически разглядывая свою… двоюродную бабку? Представить молодую красавицу чьей-то бабкой не выходило при всем желании.

– Давай найдем остальных, – покладисто согласилась я. – Кажется, это Джозефина, твоя бабушка?

У леди на портрете были знакомые серые глаза, узкие губы, внимательный и серьезный взгляд… В мужской версии все это не лишено было определенной привлекательности, женщину же делало откровенно невзрачной. Строгое темное платье и прическа волосок к волоску очарования ей не добавляли. И все-таки чувствовался в этой юной еще девушке – на портрете ей было от силы лет двадцать – тот стержень, который позволяет многого добиться.

Этан кивнул, не отрывая взгляда от картины.

– Странно видеть ее такой молодой… Но это, несомненно, она.

– И это явно не наш призрак, – хмыкнула я. – Ни малейшего сходства.

Муж поднял брови.

– Я даже не сомневался. Но как можно судить о сходстве? У призрака ведь не было головы.

– Дорогой, – рассмеялась я, – только не говори, что мужчины узнают женщин по глазам!

– Конечно, нет, – парировал Этан, усмехаясь, и взял меня за руку. – По улыбке. Кстати, вот и Элфреда.

М-да. Первая жена Джозефа красотой не отличалась. Ей недоставало красок, как цветку, который вырос без солнца. Дорогое платье лишь подчеркивало невзрачность лица, бескровные губы и тусклый цвет волос. Вид у нее был испуганный, в переплетении пальцев читались мольба и скрытая боль.

– А ведь обычно художники стараются польстить заказчику, – пробормотала я. – Бедняжка.

Сдается мне, Джозеф Кларк и в юности не отличался добротой и тактом, и вряд ли жизнь его невзрачной жены была приятной.

Этан понимающе вздохнул.

– На этом браке настоял прадед. Старая кровь, влиятельная семья… А Джозеф в те времена мечтал о политической карьере.

– Не сложилось? – прокомментировала я с тайным злорадством.

Не то чтобы мне претили браки по расчету, по-своему это разумно и честно. Другое дело, когда супруги вдруг начинают требовать от своей половины чего-нибудь эдакого, договором не предусмотренного. Скажем, у тихой мышки – стать светской львицей, у дурнушки – внезапно похорошеть, а у ловеласа – хранить верность. Ничего хорошего из этого, разумеется, не выходит.

– Сложилось, но некоторое время спустя все пошло прахом. Не спрашивай из-за чего, я сам толком не знаю.

Я улыбнулась невесело.

– Позволь угадаю. Элфреда вскорости умерла?

– Как ты догадалась? – спросил Этан с интересом. – Они ведь могли развестись.

– Вряд ли эта девушка, – я кивнула на портрет, – дала бы мужу повод для развода.

– И точно не рискнула бы подать в суд сама, – согласился Этан, глядя на двоюродную бабку номер один с некоторым осуждением. Полицейские не любят тех, кто просто мирится со злом. – Бабушка говорила, что она смиренно несла свой крест.

Я поморщилась. Очень благородно – и очень, очень глупо.

– После Джозеф долгое время был один, – продолжил Этан, отступив на несколько шагов, чтобы лучше рассмотреть картины. Покачал головой и вновь повернулся ко мне. – Детей он отослал в школу, так что ничто не мешало ему жить в свое удовольствие. Повторно женился он, лишь когда дети выросли, на женщине вдвое младше. Бабушка как-то упомянула, каким шоком это для всех стало.

– Могу представить. Должно быть, мачеха была немногим старше пасынка?

– Младше, – поправил Этан, усмехаясь. – Скандал разразился жуткий. Оливию стали принимать, только когда она родила двоих детей. Это мне известно не от бабушки, поскольку к тому времени они с Джозефом успели рассориться.

– Всего детей у Джозефа четверо, – припомнила я.

Этан кивнул.

– Питер и Кларисса от первого брака, Сирил и Тереза от второго. Сложно представить, что Тереза – дочь этой красавицы, правда?

– Да уж, – согласилась я рассеянно. – Надо понимать, об обстоятельствах, при которых Джозеф второй раз сделался вдовцом, ты не осведомлен?

Муж поморщился и присел на подоконник.

– По правде говоря, о смерти первой жены я тоже мало что знаю. Возможно, это было убийство?

– Муж отрубил жене голову и поэтому несчастная стала призраком? – подхватила я иронично. – Дорогой, будь серьезнее. Ты же не хочешь меня убедить, что не опознал нашего призрака?

Полицейским, конечно, присуща некоторая твердолобость. Но не до такой же степени!

Этан рассмеялся, обнял меня за талию и притянул к себе.

– Мне нравится тебя дразнить, – сознался он мягко. – Разумеется, нашу леди-призрака опознать несложно. При таких-то, кхм, впечатляющих особых приметах!

Я покосилась на «особые приметы», выпирающие из декольте, – и впрямь впечатляли – и ткнула мужа пальцем в грудь.

– Раз личность призрака давно установлена, то почему мы до сих пор тут?

– Во-первых, – начал Этан обстоятельно, – тебя все равно пришлось бы посвящать в некоторые тонкости наших семейных взаимоотношений. И во-вторых, могу я спокойно поцеловать собственную жену?

И немедленно осуществил угрозу…

– Прошу. – Муж галантно распахнул передо мной дверь.

В коридоре вскрикнули.

– Черт побери!..

Мы с Этаном дружно выглянули наружу.

Мистер Макбрайд потирал ушибленный лоб.

Он благоухал одеколоном, а царапина от бритвы на щеке еще не перестала кровить. Кажется, не одна я сегодня проспала.

– Вы в порядке, сэр? – вежливо спросил Этан и тут же, не давая Макбрайду опомниться, поинтересовался: – Что вы тут делаете?

Хороший вопрос.

Я ожидала услышать: «Заблудился» – ответ столь же подозрительный, сколь и бесспорный.

Но мистер Макбрайд сознался с обезоруживающей улыбкой:

– Вас искал.

– Зачем? – искренне удивился Этан.

Сияющая улыбка Макбрайда исчезла, словно по щелчку выключателя.

– До меня дошли слухи, – начал он, понизив голос, и даже огляделся, чтобы убедиться в отсутствии лишних ушей, – что кто-то украл столовое серебро.

Этан откашлялся и сказал осторожно:

– Предположим.

Если ушлый мистер Макбрайд свяжется с газетчиками, то на пользу нам это не пойдет. Кларкам ни к чему скандал, особенно если к делу причастен кто-то из семьи.

Макбрайд отмахнулся.

– Бросьте. Шила в мешке не утаишь… В общем, я хочу, чтобы вы нас обыскали.

Этан от неожиданности моргнул.

– Простите, что?

– Бросьте, – повторил Макбрайд со вдруг проскользнувшим простонародным говором. – Я же понимаю, что мы тут самые подозрительные. Так что валяйте, обыскивайте.

Муж покосился на меня, я в ответ скорчила гримаску.

Если Макбрайд столь упорно напрашивается на обыск, то наверняка он ничего не даст. Либо совесть Макбрайдов белее снега, либо добычу они спрятали заранее и надежно. Благо закутков в Лонг-хаусе предостаточно.

– Разумеется, мистер Макбрайд, – голос Этана звучал успокаивающе, – если таково ваше собственное желание.

– Именно таково! – подтвердил тот энергично.

– Тогда не будем терять времени. Надеюсь, вы знаете обратную дорогу?

Я с трудом сдержала смешок. Пожалуй, вместо «разговоров» с призраками следовало бы поискать в библиотеке карту этого милого местечка.

– Конечно, – закивал Макбрайд. – Я… э-э-э… делал пометки.

Он продемонстрировал нам извлеченный из кармана мел.

Этан кашлянул.

– Очень, кхм, предусмотрительно, мистер Макбрайд.

– Профессия, знаете ли, обязывает, – сверкнул улыбкой тот. – Нам, клеркам, приходится быть осторожными.

– Ну да, ну да, – закивал Этан, насмешливо прищурившись.

Видно было, что в «банковского клерка» он, как и я, не верил ни на пенни.

– Тогда не будем откладывать! – предложил Макбрайд таким тоном, словно речь шла об оглашении завещания его богатого дядюшки.

Этан нехотя кивнул. Кропотливый обыск – а мой дорогой муж не способен делать что-то без подобающей тщательности – отнимет массу времени и вряд ли принесет хоть какие-то плоды.

– Я пока загляну на кухню, – быстро сказала я. Надеюсь, мне удастся найти дорогу. – Хочу обсудить с кухаркой рождественский пудинг.

– Конечно, дорогая, – сказал муж, бросив на меня выразительный взгляд.

Его немой укор я проигнорировала.

Вынуждена признать, что моя версия оказалась ничуть не состоятельнее версии Этана.

Тогда кто же, черт побери, украл эти ложечки?!

План был хорош. Сначала восхититься чистотой и уютом кухни, потом похвалить вчерашний обед, далее посетовать, что мне долгие годы пришлось обходиться без настоящего пудинга, – и дело в шляпе. Сердце (а главное, язык) любой альбионской кухарки завоевать похвалой нетрудно.

Вот только миссис Чемберс на приличную альбионскую кухарку походила не больше, чем ее чугунная сковорода – на изящную фарфоровую чашечку.

Я даже приостановилась на пороге. Загляделась на священнодействие, которое творилось у меня на глазах.

Кухарка негромко напевала, и ее грудной голос будил в душе что-то щемящее. Обнаженными до локтей смуглыми руками она месила податливое тесто. И было в этом действе нечто тревожащее, почти непристойное… Быть может, подпрыгивающая от каждого движения крепкая грудь, не скованная никакими бюстье? Капля пота, стекающая по шее? Манера облизывать крупные губы?

Волосы спрятаны под тюрбаном, оставляя открытой крепкую шею с коралловыми бусами. На высокой скуле – мазок белой муки. Босые ноги переступают по каменному полу в такт песне. Запахи кардамона и мускатного ореха кружат голову…

– Вы похожи на мамбо, – выпалила я раньше, чем успела подумать.

Сомнительный комплимент, прямо скажем.

Кухарка подняла голову и отряхнула руки.

– Так называли мою прабабку, пока она не предала законы колдуний.

Я моргнула. По правде говоря, о темной магии я знала немного, и это заставляло меня теряться в догадках. Чем мамбо могла нарушить законы вуду? Помогала сироткам, переводила бабушек через дорогу, жертвовала на церковь?..

– Она влюбилась в белого человека, – ответила она таким тоном, будто это и впрямь было страшнейшим из преступлений. – И родила ему ребенка.

Я не удержалась от любопытства:

– Что стало с ней дальше?

Кухарка потянулась к кухонному ножу, который по праву стоило бы называть тесаком, и одним ударом располовинила вилок капусты.

Очень, кхм, впечатляло.

– Они жили как муж и жена, – ответила она сухо. – Пока он не умер. А потом его белая жена сказала, что дом и деньги достанутся законным детям. И велела ублюдку и его матери убираться.

Прямо холодок по спине.

– Чем все закончилось? – Лишь начав говорить, я обнаружила, что в горле у меня пересохло.

Кухарка сверкнула глазами.

– Моя прабабка разозлилась. Разозлилась так сильно, что прокляла свою обидчицу и ее потомков… – Она усмехнулась и закончила буднично: – Вскоре их богатый дом сгорел, и все они погибли в огне. Но прабабка тоже умерла. Она ведь была отступницей, духи лоа покарали ее.

Интересно, какова доля правды в этом страшном рассказе?

– А ваша бабушка?

Кухарка пожала плечами и сняла с крюка доску.

– К тому времени ей уже стукнуло шестнадцать. Она свободная была, так что поплакала немного и пошла горничной в одну богатую семью. После хозяйка вышла замуж за мистера Годдфри Кларка да и увезла ее с собой. Хозяйке на чужбине несладко было, муж у нее тяжелый был человек.

Она рассказывала и одновременно ловко шинковала капусту. Не знаю, как насчет заклятий, а с ножом эта женщина обращаться умела.

Я хмыкнула и прошла вперед. Отодвинула стул. Села.

Кухарка от такой наглости даже нож опустила.

– Почему вы мне это рассказываете? – поинтересовалась я, глядя ей в глаза. – Я ведь не имею никакого права вас расспрашивать.

Звякнул упавший на стол нож. Кухарка отряхнула руки.

– Не имеете. Да только знаю я таких. Вы же не отцепитесь, пока все не разузнаете. Так что спрашивайте – и выметайтесь с моей кухни!

Предложение было более чем щедрым. Главное, при этом я не рисковала обнаружить в супе что-нибудь… эдакое. Почти не рисковала.

– Как я понимаю, вы работаете у Кларков много лет? – начала я издалека.

Она села напротив и принялась ловко чистить чеснок. Ни малейшей тревоги, ни тени сомнений.

– Ну да. И мать моя, и бабка. Я выросла в этом доме, играла с хозяйскими детьми.

На вид ей едва ли было больше тридцати пяти, так что речь, видимо, шла о младших, Терезе и Сириле.

– Жаль, теперь у Кларков нет детей возраста вашего сына.

– Жаль, – согласилась она после паузы. Только пальцы мелькали по-прежнему быстро и ловко. – Хотя, может, это и к лучшему. Майклу лучше поменьше якшаться с хозяевами, ни к чему это.

Я задумчиво посмотрела на нее. Надо думать, когда девочка выросла, ей нелегко было свыкнуться с тем, как далеко отстоят от нее товарищи по детским играм…

Впрочем, крайне маловероятно, что она выбрала столь странный метод отомстить им, как воровство столового серебра. Так что кухарку можно отбросить.

Кто остается? Садовник в дом не вхож, так что пробираться в столовую для него крайне рискованно. Дворецкий? Слишком мелко для него, слуга такого ранга при желании может присвоить что-нибудь подороже. Из прислуги остаются только горничные. Может, им жадность глаза застила? Или деньги срочно понадобились? Скажем, на лечение для любимой мамочки. Вот только странный выбор предметов с этим никак не вязался.

– Что вы можете сказать о горничных? – спросила я напрямик. – Способны они на что-то… нехорошее?

Кухарка нахмурилась.

– В каком это смысле?

– Во всех. – Я не дрогнула под ее темным взглядом. – Могут ли они, скажем, взять чужое?

Она или не была осведомлена о краже, или очень ловко притворялась.

– У вас что-то пропало? Безделушка какая-то?

– Ценная вещь, – ответила я неопределенно.

– Да ну, глупости! Сроду они чужое не возьмут. Ладно еще шпильку или ленту, хотя Лиззи на такое не способна. Очень она тихая и набожная девушка, а по весне собирается замуж за сына бакалейщика. К чему ей красть? А Энни…

Кухарка явственно заколебалась, и я подсказала с усмешкой:

– Энни посягает на чужих мужей, а не на безделушки.

Она вздохнула и припечатала:

– Дурочка. Вбила себе в голову, что достойна большего, вот и мается. Все ждет, что какой-нибудь джентльмен предложит ей руку и сердце.

Что-то эдакое, глубоко запрятанное, прозвучало в ее голосе, и я не удержалась от провокации.

– Думаете, не предложат? Энни – девушка красивая, яркая.

Кухарка поднялась и посмотрела на меня сверху вниз.

– Богатые на горничных не женятся! – отрезала она без капли сомнений. – Только жизнь глупышке испортят. А она не слушает, все носится с этой мыслью. Даже к ведьме какой-то ходила, та ей ритуал присоветовала на суженого… Только глупости все это.

И тут в голове у меня щелкнуло.

Так-так-так!

Пока я лихорадочно сопоставляла все известные нам факты, кухарка что-то добавляла и помешивала. Затем она повернулась ко мне. За спиной у нее весело потрескивал огонь, в руках покачивалась на длинной ручке старинная форма для выпечки.

– Ну вот, я все вам рассказала. Теперь вы, наверное, уйдете? Мне нужно рождественский пудинг печь.

Я встала, небезосновательно опасаясь, что в противном случае пудинг может оказаться у меня на голове, и сказала с чувством:

– Спасибо, миссис Чемберс. Вы мне очень помогли.

– Пожалуйста, – буркнула она неприветливо.

– Последний вопрос. – Я дружелюбно улыбнулась, давая понять, что ответ не будет представлять для нее трудностей. – От чего умерла Оливия Кларк?

Смуглое лицо кухарки вдруг посерело, став похожим на выцветшую фотографию.

– Это было тридцать лет назад!

Я поймала ее взгляд и сказала мягко:

– Вот именно. Вам тогда, если не ошибаюсь, было лет пять?

Прозрачный намек, что она по малолетству вряд ли хоть к чему-то причастна. А значит, и скрывать ей нечего. Ведь так?

– Семь, – поправила она машинально и мотнула головой. Качнулись в ушах тяжелые серьги. – Я была слишком мала, мало что помню.

Реакция кухарки подтверждала мои пока еще смутные догадки. Так я и поверила, что о загадочной смерти молодой хозяйки слуги просто забыли! В таких тихих местечках волнительные слухи и версии наверняка обсасывали добрых лет десять.

– Очень жаль, – притворно огорчилась я. – Тогда подскажите, как мне найти вашу почтенную матушку? – И, поскольку она молчала, я продолжила тем же доверительным тоном: – Мой муж – он инспектор полиции, вы знаете? – наверняка захочет с ней поговорить. Раз вы ничем не можете нам помочь.

В темных глазах мелькнуло что-то очень похожее на ненависть. Интересно, в случае чего кто-нибудь услышит мой крик?..

– Хозяйку нашли мертвой, – процедила кухарка, все-таки сдержавшись. – На втором этаже заброшенной башни, а ее голова лежала внизу!

– Она была раздета, – сказала я так, словно знала об этом всегда.

И была вознаграждена ее неподдельным удивлением.

– Откуда вы?.. Ладно, это правда. Леди была в одном белье. И говорили, что, кроме платья, исчезли еще побрякушки.

– Побрякушки, – повторила я медленно, начиная кое-что подозревать.

Неужели драгоценности – те самые, с портретов – растворились в туманной дали?

Кухарка дернула плечом.

– Говорили, что хозяев ограбили. Может, хозяйка поймала грабителей на горячем?

И они ее прикончили? Крайне сомнительно. Скорее хитрец Джозеф изобразил ограбление, чтобы под шумок избавиться и от второй жены.

По спине у меня пробежал холодок. Не зря же мне вспомнился Синяя Борода!

– А где в это время был Джозеф Кларк? – поинтересовалась я осторожно.

Она прищурилась, крупные губы дрогнули в недоброй улыбке.

– В столице. Что бы вы там себе ни напридумывали, мистер Джозеф жену не убивал.

Разумеется. Или же он оказался достаточно умен, чтобы озаботиться алиби.

– Это хорошо, – пробормотала я, ничуть, впрочем, не убежденная, и спросила больше для проформы: – Вы, случаем, не знаете, какое платье было на ней тогда?

Надо же знать, что мы ищем!

Она подняла на меня непроницаемые темные глаза и сказала спокойно:

– На леди было чудесное зеленое платье, расшитое золотом. Говорят, то самое, что на ее портрете.

Из кухни я вышла в крайней задумчивости.

Миссис Чемберс вольно или невольно дала мне много пищи для размышлений. Кто убил прекрасную актрису? Кому понадобилось ее раздевать? Куда пропали драгоценности? А, и ложечки. Но на последний вопрос, кажется, ответ я уже знала.

Я так задумалась, что выскочивший из-за угла мальчишка едва не сбил меня с ног.

– Простите, мэм! – выпалил он, приостановившись лишь на секунду, и рванул дальше.

Я остановилась, провожая его взглядом.

Из-за неплотно прикрытой кухонной двери донеслось:

– Мам, я…

Звук оплеухи и злое:

– Я кому сказала пока сюда не приходить?

– Ну ма-а-ам! – заныл мальчишка. – Я же только Соррелу книжку занес.

– Марш отсюда! – прошипела кухарка свирепо.

Поздно…

Я так задумалась, что на повороте едва не влетела в мужчину, идущего мне навстречу. Он пошатнулся и взмахнул букетом, который нес в руках. Едва по лицу мне не угодил!

– Простите… – сконфузился мужчина, когда я отпрыгнула назад, и близоруко прищурился. – Я Терезу ищу.

Отважный малый. В коридорах Лонг-хауса не каждый рискнет бродить без провожатого.

Я стряхнула с жакета вялый лепесток и хмыкнула.

– Давно ищете?

Судя по печальному состоянию букета, уже не первый день. Впрочем, сам джентльмен выглядел не в пример лучше. Выбритый, щеки у него не запали, одежда не мятая, – очевидно, блуждает он здесь не так давно.

Мужчина смутился еще сильней и зачем-то поправил слегка помятый бант, которым перевязаны были стебли чахлых роз.

– Боюсь, что да. У Терезы столько дел по дому! Просто вздохнуть ей, бедняжке, некогда. Вот я и подумал найти ее на кухне…

– Кажется, вы хорошо знаете дом, – похвалила я. – Кстати, я – Люси Баррет, дальняя родственница.

– Куда подевались мои манеры? – вздохнул джентльмен и слегка поклонился. Щеки у него были красные. – Я – Мэтью Пауэрс, сосед. Мы с Терезой…

– Большие друзья? – пришла я на помощь, когда мистер Пауэрс запнулся.

Он посмотрел на букет и вздохнул.

– Пока – да.

На мой пристрастный женский взгляд, мистер Пауэрс вряд ли мог бы воспламенить женское сердце. Слишком он был… заурядный. Бледно-голубые глаза, круглое лицо, курносый нос и полноватая фигура в плохо сидящем костюме. Однако это не помешало бы ему стать замечательным мужем для тихой девушки вроде Терезы.

– Желаю удачи в поисках, – от души сказала я.

– Спасибо, – ответил он и прижал к груди потрепанный букет.

Комнату Макбрайдов я нашла чудом. Чудо звалось Лиззи, имело привычку хлопать коровьими глазами и делать книксен по поводу и без.

– Вот, мэм! – пролепетала она и в очередной раз присела. – Как вы велели, мэм. Я пойду?

– Спасибо, ты можешь быть свободна, – рассеянно сказала я, услышав негромкий голос мужа.

Как и следовало ожидать, с обыском он еще не закончил.

– Дорогая, – обрадовался Этан, подняв голову от наполовину опустошенного чемодана. – Как успехи?

Сам он, очевидно, успехами похвастать не мог. В кресле у окна устроилась миссис Макбрайд в шелковом халате и с модным журналом в руках. Мистер Макбрайд подпирал плечом каминную полку и безостановочно болтал. Ему бы на радио податься!

– Кое-что выяснила, – ответила я туманно.

Не терпелось похвастаться добычей, но делать это при Макбрайдах? Увольте.

– Я скоро закончу, – пообещал Этан твердо и с утроенной энергией набросился на кипу вещей.

Как и следовало ожидать, усилия его ни к чему не привели. Разве что комната теперь выглядела как кошмарный сон горничной. Аккуратный обыск требовал куда больше времени, а Этан торопился.

– Извините за беспорядок, – обратился он к мистеру Макбрайду. – Зато вы теперь очищены от подозрений.

– Спасибо! – просиял Макбрайд, схватил Этана за руку и энергично ее потряс. – Это главное. Правда, дорогая?

– Конечно, дорогой. – Миссис Макбрайд отложила журнал и улыбнулась. Этой улыбкой, сияющей и нежной, можно было бы осветить пару городских кварталов. – Мы вам очень признательны, инспектор.

– Не стоит благодарности, – вежливо открестился Этан, улыбнувшись уголком губ.

Подозреваю, за обыск его благодарили впервые…

– И? – не утерпел Этан, едва мы вышли в коридор.

Я приложила палец к губам, давая понять, что неразумно говорить там, где нас могут подслушать.

Брови Этана дрогнули, однако спорить он не стал. Взял меня за руку и повел к лестнице.

– Так что ты узнала? – не утерпел он, когда за нами захлопнулась дверь гостиной. Находить дорогу в этом доме нам с каждым часом удавалось все лучше.

– Массу интересного, – призналась я без ложной скромности и вкратце пересказала ему разговор с кухаркой.

– Что ты собираешься предпринять? – спросил Этан, когда я умолкла.

– Я?

Он усмехнулся.

– Дорогая, я не собираюсь отбирать твою добычу. Или ты хочешь, чтобы я взял эту проблему на себя?

На этот счет сомнений у меня не было.

Положим, кокетка Энни не доставила мне особых проблем, но заставила пережить несколько неприятных минут. Разве я могу упустить возможность ее проучить?

– Я сама с ней поговорю, – решила я и взяла мужа под локоть.

Горничная выглядела заплаканной. Глаза чуть припухли, кончик носа покраснел, тушь слегка размазалась.

Она беспрестанно теребила край одеяла. Нога в лубке от щиколотки до колена сполна объясняла причину слез.

И, каюсь, я испытала некоторое мелочное злорадство. Попробуй со сломанной ногой крутить подолом перед чужим мужем! Что там было про «не рой другому яму»? То-то же.

– Добрый день, Энни, – сказала я негромко и прикрыла за собой дверь.

Этан с Далтоном остались ждать в коридоре, и видеть их горничная не могла.

Она прикусила губу, явно не испытывая должной благодарности за мой визит. А ведь я принесла чаю, сандвичей и еще рюмочку бренди вдобавок к предписанному доктором болеутоляющему.

Энни наверняка чуяла неприятности, и небезосновательно. Она заигрывала с моим мужем, поэтому доброта и участие с моей стороны выглядели весьма подозрительно.

– Добрый, – все же выдавила она. Вздернула подбородок и бросилась в атаку: – Что вам нужно?

Я опустила поднос на прикроватный столик и придвинула ближе шаткий стул с изогнутой спинкой и вытертым парчовым сиденьем. Должно быть, когда-то им пользовались хозяева, но со временем обивка обветшала, а ножки расшатались, и стул был изгнан в комнаты прислуги.

Ходить вокруг да около я не стала.

– О, сущая мелочь, – сказала я легкомысленно, пытаясь поймать ее ускользающий взгляд. – Кое-какие серебряные вещицы.

Она издала странный звук.

– Пфф!

И беспокойно зашевелилась, как упавший на спину жук.

Я же продолжила как ни в чем не бывало:

– Если отдашь сама, то мы не станем извещать полицию.

– Полицию! – воскликнула она, и впервые в глазах ее я заметила страх.

– Полицию, – кивнула я.

Хорошенькое личико горничной мертвенно побледнело, сделавшись похожим на мордочку загнанного в угол зверька.

– Я… – Она сглотнула. – Я ничего не брала!

Я задумчиво посмотрела на ее пальцы, стиснувшие край одеяла, кивнула и поднялась.

– Что же, в таком случае выпей чаю, тебе понадобятся силы.

Вопрос догнал меня уже в дверях:

– Что вы собираетесь делать?!

Этот дрожащий, сбивчивый голос нелегко было узнать.

Я обернулась, держась за ручку, и улыбнулась сладко.

– Мистер Далтон запрет дверь, пока полиция не обыщет твою комнату. Беспокоиться не о чем. Для тебя же будет лучше, чтобы твою непричастность установили поскорее.

Я била наугад, рассчитывая, что у Энни вряд ли была возможность перепрятать украденное. Со сломанной ногой далеко не уйдешь.

И вовсе не ожидала, что она разрыдается.

– Я не хотела… – повторяла она сквозь слезы. – Не хотела!..

Я вернулась к постели, села рядом и протянула ей свой носовой платок.

– Давай начнем заново, – сказала я строго, как любящая мать непокорному отпрыску. По годам Энни была чуть младше Роуз, так что я вполне могла примерить на себя эту роль. – Ты взяла серебро для обряда на жениха, ведь так?

Она даже всхлипывать перестала. Вскинула на меня заплаканные глаза и выдохнула:

– Откуда вы знаете?

Я загадочно улыбнулась в ответ. Немного логики, чуть откровений кухарки и кое-какой житейский опыт.

– Ведьма научила тебя, как приворожить мужчину?

Она испуганно замотала головой, отчего светлые кудряшки рассыпались по плечам.

– Не приворожить, нет! Просто, ну… – Она отвела глаза.

– Поманить его, – закончила я.

– Ну да. Позвать, как будто на ужин, и прочитать заклятие.

Я обнаружила, что трудно не улыбнуться. «Суженый, ряженый, приди ко мне ужинать»? Неужели кто-то все еще принимает такие вещи всерьез?

– Но почему именно серебро? Неужели так необходимо было рисковать?

Энни не поднимала взгляд, щеки ее покраснели.

– Чтобы это был богатый мужчина. Ведьма сказала: «Как позовешь – так и отзовется!»

Надо думать, она рассчитывала не просто на богача, а на одного из Кларков. Это ведь их семейное наследие, разве не так? Впрочем, Этан бы тоже сгодился, его ветвь отстояла от Кларков не так далеко.

– Понятно, – кивнула я. – Рада, что ты решилась обо всем рассказать.

Под небольшим моим нажимом, разумеется. И все же признание сильно упрощало мою задачу.

Энни немного поерзала и вытащила из-под матраса бережно завернутые в лоскут серебряные приборы.

– Вот… Я бы вернула, честное слово!

– Верю, – кивнула я.

Кража и впрямь не имела смысла. Очевидно, Энни намеревалась вернуть серебро на место, прежде чем кто-то его хватится, однако сломанная нога помешала сделать это вовремя.

Что же, мне это оказалось на руку!

– Дорогая, это была отличная работа, – похвалил муж, целуя меня в щеку.

Разбираться с горничной мы предоставили дворецкому, а сами воспользовались случаем неспешно пройтись по дому.

– Надеюсь, теперь мы сможем наконец отдохнуть! – сказала я с чувством и на мгновение прижалась к Этану.

Он хмыкнул и приобнял меня за плечи.

– А как же призрак?

Я только глаза закатила. Как я могла забыть?

– Теперь мы знаем, как выглядело платье, – утешил меня Этан. – И если уж призраку Оливии оно так необходимо… Как думаешь, ее устроит такое же?

Я моргнула. Настоящая мужская логика! Не одно платье, так другое – какая разница?

– Сомневаюсь, – ответила я задумчиво. – Раз призрак так беспокоился о платье, значит, с ним связано что-то важное.

Хотя как знать, что понимала покойная Оливия Кларк под важным? Быть может, оно просто особенно шло к ее глазам?

– Стоит попробовать, – настаивал Этан. – Вдруг это… как там говорил викарий? Принесет мир душе?

Я усмехнулась.

– Боюсь представить, как призрак станет примерять наряды.

Этан почесал бровь. Кажется, о практической стороне вопроса он не задумывался. А зря!

Он благоразумно сменил тему:

– Любопытно, как все-таки она умерла?

– Полагаешь, это удастся выяснить тридцать лет спустя?

– Это мой долг, – ответил муж серьезно. – Как офицера полиции. Кстати, надо бы разыскать полицейского, который тогда расследовал дело. Но начать стоит все-таки с Питера. К тому моменту он уже был достаточно взрослым и должен многое помнить… Кстати, как насчет прогулки?

– С удовольствием, – откликнулась я и покосилась на окно, за которым по-прежнему нарядно сверкал снег. Хотелось вырваться из Лонг-хауса хоть на несколько часов.

Зря мы сюда приехали.

Сцена в гостиной долженствовала обозначать единение семьи. Почти что сюжет для сентиментальной картины «Домочадцы наряжают елку».

Питер возился в углу, пытаясь собрать подставку. На нем был красный свитер с рождественской символикой, носки с оленями и мишура вокруг шеи вместо галстука. Маргарет командовала мужем («Эта деталь должна быть справа, дорогой!.. Справа, а не слева… Согласись, так намного лучше!») и одновременно пересчитывала игрушки в коробке. Юбка и жакет на ней знавали лучшие времена, однако к лацкану был приколот «букетик» из мишуры – тщетная попытка придать старым вещам налет праздника. На диванчике у лестницы сидела Тереза, перебирая ворох бумажных гирлянд. Лицо у нее сияло, как у ребенка, и она выглядела почти хорошенькой. Даже старик Джозеф был тут! Хотя его участие сводилось к беспрестанному ворчанию.

– Какому идиоту пришло в голову развесить повсюду эти дурацкие колокольчики? – вопрошал он, морщась. – От их трезвона у меня болит голова!

– Голова у вас болит от переизбытка кларета за обедом, – парировала Маргарет, даже не обернувшись.

Старик насупился. Очевидно, крыть ему было нечем.

– А венки из остролиста? Ты хоть знаешь, что эта пакость ядовита?

– Никто не заставляет вас их жевать, – съязвила Маргарет.

Старик гневно засопел и хлопнул ладонью по подлокотнику.

Из-за резкого звука Питер дернулся, уронил что-то тяжелое себе на ногу и взвыл. Маргарет кинулась к нему, а Тереза вздрогнула и сжалась. Хрупкое предвкушение чуда было разрушено бесповоротно.

Я перехватила довольный взгляд Джозефа и с трудом пересилила острое желание вывернуть коробку с игрушками ему на голову. До чего же неприятный тип!

– Тебе нужно поставить свинцовую примочку, – решила Маргарет, осмотрев пострадавшее место.

– Дорогая, не надо примочку, – все еще сдавленно попросил Питер, потирая ушибленную ступню. – Лучше помоги мне поставить елку.

– Позвольте, я помогу, – негромко предложил Этан. – Доброе утро.

– Доброе! – хором поздоровались домочадцы.

Только Джозеф буркнул что-то невнятное. Очевидно, наше появление спутало ему все карты.

– Лучше мы с Терезой поможем с елкой, – возразила Маргарет энергично, на ходу закалывая волосы, чтобы пряди не цеплялись за колючие ветки. – А вы развесьте венки из омелы. Это нужно делать со стремянки, а я боюсь высоты.

Брови Этана поползли вверх. Неужели эта несгибаемая женщина чего-то боится?

– Надеюсь, с той небольшой проблемой вы разобрались? – добавила Маргарет, поколебавшись.

Очевидно, говорить напрямую при свекре она не хотела. Он бы не преминул упрекнуть невестку, что та должным образом не следит за имуществом семьи. Но и не спросить не могла.

Старик Кларк насторожился, даже ладонь к уху приложил. Позер! Со слухом у него явно и без того отлично.

– Вполне. – Этан и бровью не повел. – Все уже улажено. Так что и куда нужно вешать?

– Я тебе помогу, – пообещала я, взяв мужа под локоть.

А если мы воспользуемся случаем и украдкой разок-другой поцелуемся под омелой, то кому какое до этого дело?..

Едва Этан успел забраться на стремянку, как в дверь требовательно позвонили.

– Это, должно быть, Тоут, – заметила с досадой Маргарет. – Привез с поезда Сирила и Клариссу с Линнет.

Из-за недостатка прислуги садовник Тоут служил заодно и водителем.

– Да откройте же наконец! – потребовал старик капризно, демонстративно потирая виски. – Где носит этого чертова Далтона?

– Он чистит серебро, – ответил Этан с непроницаемым лицом.

Кухарка, разумеется, на кухне. Энни в постели с гипсом. Вторая горничная сбилась с ног, пытаясь хоть как-то управиться с резко прибавившейся работой.

Маргарет, Тереза и Питер в этот самый момент пытались удержать елку. Этан на стремянке, Джозеф в инвалидном кресле…

Словом, открывать было решительно некому.

А в дверь продолжали трезвонить.

– Я открою, – пообещала я со вздохом и пристроила венки на большом комоде.

За дверью обнаружилась весьма примечательная компания.

Впереди, покачивая бедрами, шла женщина, которая с первого взгляда казалась редкой красавицей. При более пристальном рассмотрении обнаруживалось, что своей красотой она обязана хорошему парикмахеру, портному и так далее. Впрочем, немногие мужчины стали бы приглядываться.

Девушка за ее спиной еле брела под весом картонок и коробок. Вид у нее был совершенно измученный.

Каблуком стоптанной туфли она зацепилась за выщербленную временем ступеньку… И охнула, когда пирамида вещей у нее в руках опасно зашаталась.

Идущий следом мужчина едва успел подхватить ее под локоть. Девушка чудом удержала равновесие, только небольшой кожаный саквояж все-таки выскользнул у нее из рук. Что-то внутри негромко брякнуло, и лицо девушки посерело.

Дама взвилась так, будто этим саквояжем ей наподдали пониже спины.

– Ты это специально!

У нее самой была лишь крошечная сумочка, в которую влезли бы разве что помада и пудреница.

– Нет, мама, – прошелестела девушка, пытаясь поднять саквояж. С таким грузом это было непросто.

Дама не угомонилась.

– Разве ты не знаешь, какое у меня слабое сердце? Я не могу обходиться без своих лекарств! Ты хочешь, чтобы я умерла, да?

На умирающую она была решительно не похожа. Скорее доктор требовался ее дочери, которая явно была на последнем издыхании от усталости.

– Прости, мама, – заученно ответила девушка, с помощью мужчины водрузив-таки злосчастный саквояж на прежнее место.

Дама гневно раздула ноздри, прищурилась и картинно схватилась за сердце.

– Ах, мне дурно!

Мужчина у нее за спиной закатил глаза, а девушка лишь обреченно вздохнула. Очевидно, подобные сцены были ей не впервой.

– Мама, потерпи немного. Сейчас мы выпьем чаю, и тебе станет лучше.

Я поежилась. Из распахнутой двери немилосердно сквозило, так и простыть недолго. Пришлось нетерпеливо кашлянуть.

Дама обернулась.

– Милочка, – процедила она, бросив на меня один-единственный недовольный взгляд, и принялась стаскивать с холеных рук замшевые перчатки. Очевидно, более пристального внимания я оказалась недостойна. – Что вы стоите столбом? Быстро сделайте мне чаю! Покрепче и с ложечкой коньяка. Ну же!

– Нам, Кларисса, – поправил мужчина, усмехаясь. – Думаю, Линнет тоже не откажется, а я тем более. Хотя, по-моему, ты ошиблась. Вы совсем не похожи на горничную, мисс?..

Он поднял на меня лукавые зеленые глаза. Вот кто был хорош безо всяких ухищрений! Из-под потрепанной шляпы выбивались золотистые кудри, черты лица напоминали об античных статуях. Хоть сейчас ваяй в мраморе! Пожалуй, для Адониса модель уже старовата, зато Аполлоном можно вообразить без труда. Даже в старом пальто и полосатом, явно самодельном, шарфе смотрелся он превосходно.

– Миссис, – поправила я несколько суше, чем собиралась. – Миссис Баррет.

– А вы, должно быть, мой кузен Сирил, – заметил Этан у меня за спиной. – Дорогая, ты совсем продрогла. Иди в тепло.

Я обернулась и улыбнулась ему.

– Конечно, дорогой. Я попрошу заварить чай.

Не успела я сделать и шага, когда люстра вдруг мигнула и погасла. Из полумрака донеслись возгласы и дребезжащий стариковский смех. Интересно, елку-то поставить успели?

– Лампочка перегорела? – предположил Сирил Кларк, заходя в холл, и задрал голову.

Что он пытался там рассмотреть? Потолки в холле были высокие, даже при ярком свете мало что разглядишь. В полумраке же и саму люстру было почти не видно.

– Все девять? – усомнился Этан, закрывая дверь за гостями. – Похоже, что-то случилось с линией.

– Вы даже лампочки пересчитали? Какая наблюдательность, – похвалил Сирил насмешливо. – Кстати, куда подевался Хэнкок?

Девушка со вздохом облегчения сгрузила свою ношу на ближайший столик, а дама фыркнула. Тусклый свет очень ей шел, сглаживая искусственность ее красоты.

– Хэнкок давно уволился, Сирил! Уже два года, как дворецкий у нас Далтон.

– Откуда бы мне об этом знать, старушка? – пожал плечами тот, будто не замечая, как от такого обращения перекосило Клариссу, и принялся разматывать шарф. – Я не был дома уже… сколько? Лет пять?

– Семь лет и два месяца, – поправил его дребезжащий стариковский голос, и Джозеф на своей тихо жужжащей коляске подкатил к нам. – Ну здравствуй, сын!

– Привет, отец, – ответил Сирил небрежно, как будто они виделись совсем недавно, за завтраком.

Полумрак скрывал его лицо. Однако старика он не обнял, что говорило о многом. И семь лет – большой срок. Интересно, из-за чего они рассорились?

Дочери и внучке Джозеф едва кивнул. Кажется, хоть какие-то теплые чувства он питал только к Сирилу. Питера старик едва выносил, Терезу и вовсе открыто третировал, Клариссу игнорировал…

Мы перебрались в гостиную. После взаимных приветствий в комнате повисла натянутость, присущая встречам людей, которых роднит лишь формальная принадлежность к одной семье. Даже яркий огонь в камине не мог растопить атмосферу холодного отчуждения.

Появление Далтона с канделябром в руке все восприняли с плохо скрываемым облегчением.

– Из-за снега оборвались провода, – возвестил дворецкий скорбно. – Телефон тоже не работает. Боюсь, сэр, кому-то придется съездить в деревню и поговорить с электриком.

– Мы с женой как раз хотели прогуляться, – вставил Этан, обнимая меня за талию. – Почему бы нам не совместить приятное с полезным?

Судя по тяжкому вздоху Маргарет и тому, как умолк на полуслове Сирил, желание сбежать куда подальше одолевало не нас одних. Просто мы успели первыми.

– Вы очень нас обяжете, – вынужденно признала она. – Только лучше вам пойти после ленча. Боюсь, обед у нас будет холодный. Кухарка отпросилась на сегодня.

– Вы слишком ее балуете, – поджала тщательно накрашенные губы Кларисса и принялась снимать модную шляпку с вуалью, едва прикрывающей лоб.

– Это не тебе решать, – отбрил старик Джозеф.

– У миссис Чемберс заболел ребенок, – пояснила Маргарет, очевидно, испытывая неловкость за эту сцену. – Далтон, я помогу вам накрыть на стол.

Всего два часа назад кухарка возилась с пудингом, а мальчик вовсе не выглядел больным. Впрочем, это не мое дело.

– Это забота прислуги! – возмутилась Кларисса, принявшись обмахиваться ладонью.

– Мы лишились одной из горничных, – холодно ответила Маргарет, поднимаясь. – А в доме полно народу.

– Так наймите кого-нибудь! – воскликнула Кларисса, как будто речь шла о сущем пустяке. – Еще двух или трех служанок, чтобы обслуживать гостей. Неужели трудно было подумать об этом заранее?

Повисла неловкая пауза.

– Боюсь, – Питер кашлянул, – у нас, кхм, трудно с финансами.

– Трудно! – хохотнул старик Джозеф, хлопнув себя по коленям. – Скажи лучше, что у вас нет ни единого лишнего пенни.

Маргарет бросила на него ненавидящий взгляд.

– И вас это радует!

– Прекратите! – выкрикнула вдруг Тереза, вскочив, и прижала ладони к ушам. Мишура с ее колен упала на ковер. Лицо у нее горело. – Я больше не хочу это слышать. Не хочу! Пойду… Пойду помогу Далтону.

И она выскочила из гостиной, громко хлопнув дверью.

– Истеричка, – прокомментировал старик желчно.

Осуждающее молчание стало ему ответом. Питер стиснул кулаки, Маргарет раз за разом разглаживала юбку, Сирил с отсутствующим видом рассматривал рисунок на обоях, Кларисса украдкой смотрелась в карманное зеркальце, а ее дочь Линнет дремала с открытыми глазами.

– Пожалуй, мы перекусим в деревне, – решил Этан, поднимаясь, и протянул мне руку. – Дорогая, пойдем?

– Конечно, дорогой, – улыбнулась я, стараясь не слишком явно демонстрировать облегчение. – Извините нас.

Прежде чем выйти, мы услышали, как Сирил хохотнул и прокомментировал:

– Веселенькое Рождество нас ждет!

С этим трудно было спорить.