Что, если мы останемся

Глава 10

Лезвия коньков с резким скрежетом рассекали лед. Сладкая боль обжигала внутреннюю поверхность бедер, пока я постепенно, шаг за шагом, набирала скорость. Обжигающе холодный воздух опустевшего катка царапал глаза.

Он клюнул. Эммет согласился участвовать в нашей сомнительной сделке, но вместо ликования я ощущала лишь пресное послевкусие, когда вспоминала рукопожатие, которым мы обменялись в конце.

Я напрягла каждую мышцу, прежде чем оттолкнуться и прыгнуть. Не дыша, сделала разворот и благополучно приземлилась на правую ногу. С облегчением выдохнув воздух из легких, на одной ноге и вперед спиной я скользила по льду. И испытывала необыкновенное удовлетворение.

Я все еще могу.

– Держи осанку, Эмбер! Ты забыла все, чему я тебя когда-то учила?

Матерь Божья… Я вздрогнула и резко обернулась, и тут я увидела ее. Хелен Симианер стояла у ограждения перед выходом на каток. Все та же бордовая вязаная шапка с логотипом клуба, такого же цвета спортивный костюм. Опираясь двумя руками на бортик, моя бывшая тренер сверлила меня взглядом. Но меня охватило теплое чувство, пока я подъезжала к ней поздороваться.

– Привет, тренер. Да, официально я больше не член клуба, но зал был открыт, и я решила проверить свои силы, пока никто не тренируется.

– Эмбер Гиллз! – Под рентгеновским взглядом Хелен я почувствовала себя обнаженной до самых костей. – Как всегда – сама невозмутимость.

– Прости, что без разрешения…

– Не смеши, дорогая. – И Хелен, потянув меня к себе через бортик, заключила в объятия. – Не думала, что когда-нибудь снова увижу тебя здесь.

– Я тоже, – пробормотала я ей в плечо, но мои слова утонули в ткани ее куртки.

– Как поживаешь? Боже, ты выглядишь совсем взрослой!

– Это всего лишь помада.

– Дело не в помаде. Ты красила губы уже в шестнадцать. – Зеленые глаза Хелен засверкали. – Господи, я чувствую себя такой старой. Сколько лет прошло? Четыре года?

– Пять, – уточнила я, слегка закусив губу.

– Трудно поверить. Что привело тебя сюда?

Я запнулась. Хелен смотрела беспристрастно, но что-то было в ней такое, что невольно вызывало почтение. Я больше не была ее ученицей, но в ее присутствии все еще испытывала необъяснимый страх сделать ошибку.

Держи спину, Эмбер. Улыбайся. Соберись, держи голову выше, так! Как давно я не слышала этих слов.

– Что-то нашло на меня, – попыталась я объяснить. – Я не каталась несколько лет, и вот… Я не хотела мешать тренировке, извини.

– Как видишь, ты и не помешала, – сказала Хелен, ее обычно пронзительный голос внезапно стал хриплым.

– Сегодня вторник, скоро начнется тренировка у пар. Я уже закончила.

– Помнишь еще, – устало улыбнулась Хелен. Ее изогнутые губы, как это бывает на катке, посинели. Гладкая кожа, длинные, тщательно выпрямленные темно-русые волосы. Даже спустя годы, прошедшие с ее олимпийских побед, она сохранила отличную фигуру, только тонкие кости и изящные мышцы. Хелен Симианер было уже где-то за пятьдесят, но она выглядела как минимум лет на десять моложе.

– Конечно, помню. Я провела здесь половину своего детства.

– Теперь тут стало намного спокойнее. – Она убрала прядь волос с лица и посмотрела мимо меня. – Нам пришлось сократить группы из-за нехватки персонала.

Значит, все так, как рассказывала Морган.

– Печально.

– Еще как. Особенно для наших молодых талантов. – Взгляд Хелен посуровел, и я вспомнила все. Тренировки, на которых я немилосердно потела, где на меня кричали и муштровали, но толкали вверх, к достижениям. Еще и еще, до предела, когда я думала, что уже не могу. И все же Хелен Симианер удавалось выжать из меня еще немного, больше, чем я считала возможным. Дети, с которыми она занималась фигурным катанием, были для нее всем. Поэтому и от них она ожидала полной отдачи.

– У нас есть многообещающие мальчики и девочки, но с начала весны все возрастные группы тренируются максимум три раза в неделю.

Хелен могла не продолжать, я знала, что такой интенсивности занятий недостаточно, чтобы действительно чего-то добиться в фигурном катании.

– А как насчет совместных занятий? Лучше тренировать всех вместе, чем не тренировать совсем.

– Двум тренерам это не под силу, мы не сможем обеспечить должное внимание и безопасность. Риск получить травму на такой тренировке слишком велик.

– Так вас осталось всего двое?

– Да, Хендерсон и я.

Я переступила с ноги на ногу.

– Да, сложновато.

– Все клубы в этом районе негодуют, так как администрация Керрисдейла снизила членские взносы до минимума. Для меня загадка, как другие выкручиваются, у нас, например, огромные расходы только на зал. К счастью, мы получаем гранты от города и некоторых спонсоров. Но руководство клуба видит больший потенциал в хоккее, поэтому сильно урезало наш бюджет. Пару тренерских позиций они бы еще одобрили, но у нас, к сожалению, нет желающих.

– А бывшие выпускники? Кристен, Джошуа, Рокси?.. Они наверняка продолжали заниматься тут после моего отъезда?

– Да, но одни получают стипендию в колледжах США, другие завершили карьеру из-за травм.

Я поняла. Как Морган… Лучше о ней не упоминать.

– А ты, как я понимаю, только в гостях у родителей? Где сейчас учишься? В Торонто?

Я замерла:

– Нет. Уже нет. Я перевелась в UBC.

Хелен внимательно посмотрела на меня:

– Правда?

– Всего несколько недель назад, – сказала я и опустила глаза.

– Может, ты в поисках работы?

– Я не каталась много лет, Хелен.

– Это не имеет значения. Я только что видела тебя на льду. Тот, кто встал на коньки в пятилетнем возрасте, уже не забудет технику никогда.

– И я не в форме.

Хелен улыбнулась:

– Она вернется быстрее, чем ты думаешь.

– Ты действительно доверила бы мне это?

– Ты была одной из моих лучших учениц, Эмбер. Мне до сих пор очень жаль, что твоя карьера тогда так резко оборвалась. Ты дошла до подготовки к Олимпиаде, все это знают.

У меня ком подступил к горлу. В течение многих лет я запрещала себе думать об этом. Не потому, что я не согласна с Хелен. Злость закипала во мне от мысли, что родители отобрали у меня и это. Отправив на другой континент, в чужую страну, языка которой я совсем не знала. Вместо того чтобы выслушать меня и отнестись с пониманием к моим чувствам. И дело не в Олимпийских играх. Было бы здорово, если бы я прошла отбор, но я никогда не тренировалась ради этого так упорно, как Морган. А, наверное, стоило, чтобы родители поняли, что фигурное катание важно для меня. Хотя спорт в их полностью распланированной жизни играл второстепенную роль. Какая польза от чемпионского титула, говорили они, если спортивная карьера могла враз закончиться из-за одного неверного шага, неудачного прыжка или травмы?

Я ненавидела родителей за это. Но еще больше я ненавидела то, во что они меня превратили. В остервенелую особу, которая из оскорбленной гордости отклонила «щедрое» предложение отца оплачивать тренировки в Торонто после того, как «взялась за ум» и пошла на архитектурный. Наконец занялась чем-то толковым. А не только бесполезной тратой времени на глупые пируэты на льду.

Мой ответ на предложение Хелен становился все более однозначным.

– Хорошо, но работать по полной я не смогу.

Хелен засияла:

– Ставка помощников тренера составляет максимум шестьдесят процентов от полной. Это две тренировки за вечер, два раза в неделю. Если для тебя слишком много, мы что-нибудь придумаем.

Два вечера… Я все равно провожу их, обреченно сидя в своей комнате. Мое прозябание в Ванкувере выглядит слишком жалким, чтобы отказываться от такого предложения. Пора уже зарабатывать самой. Независимо от родителей. Не в их дурацкой фирме, и не присматривая за избалованными чадами их богатых друзей, как я это иногда делала в старших классах школы. Они придут в бешенство, когда узнают, что я выбрала спорт и тренировку детей. Несерьезный и далекий от науки род деятельности, который можно будет указать разве что как «навыки общения» в тех пунктах моего резюме, на которые никто не обращает внимания. Тем более если твоя фамилия Гиллз.

– Два раза в неделю, отлично! – сказала я. Хелен все еще недоверчиво смотрела на меня. – Мне как раз нужна небольшая подработка. И по фигурному катанию я соскучилась. Сделать перерыв в несколько лет не так уж и плохо. Сейчас мне даже интересно передать свои навыки младшим.

– Это здорово, Эмбер!

Я довольно улыбалась.

– Давай проведем пробное занятие на следующей неделе. Потом сможешь окончательно определиться, по душе ли тебе это.

– Договорились!

– Я рада, что ты вернулась. – Хелен улыбалась, и мне подумалось, что вот еще один человек в этом городе, за исключением Лори, который мне рад.

Солнце давно село, когда я после катка добралась до дома. Вилла ярко светилась огнями. Вряд ли мне повезет и родители еще не вернулись с работы. Можно было бы приготовить себе что-нибудь поесть и запереться в своей комнате. Я морально приготовилась к бою, выходя из прихожей в гостиную. Мама стояла за плитой на кухне, помешивая луковый суп в своей дорогущей кастрюле «Ле Крузет».

– Эмбер! – Она удивленно подняла глаза. – Я думала, ты давным-давно дома.

– А я думала, что ты еще нет, – проворчала я не так громко, чтобы она не смогла меня расслышать из-за гудения вытяжного шкафа.

– Где ты была?

– Гуляла, – отрезала я и пожалела, что оставила коньки сушиться на полотенце в гараже. Обнаружив их, она, конечно же, сразу догадается, где я была.

– Мы ведь можем нормально разговаривать, как взрослые, да? – Мама вздохнула. Это было ее обычное настроение «почемутытаксомнойразговариваешь». Раздражение и усталость в голосе. Хорошо знакомый тон.

– Я была на катке.

Пару секунд она пребывала в замешательстве, но потом, кажется, поняла.

– Ты снова тренируешься?

– Не совсем. – Я расправила плечи. – Хелен Симианер предложила мне тренерскую позицию, и я согласилась.

Выражение лица у мамы оставалось непроницаемым.

– Тренер? А это возможно без предварительного обучения?

Я слегка напряглась:

– Меня берут пока помощником тренера.

Мама издала неопределенный звук.

– Что ж, неплохо… Уверена, у нас в бюро ты могла бы больше зарабатывать. Но это твое решение.

– Неужели ты не понимаешь? Я ни за что не пойду к вам работать, потому что это снова будут ваши деньги, которыми вы потом будете меня попрекать.

– Мы бы никогда не стали…

– А «вернись в Ванкувер или заплати нам за обучение»?! – перебила я ее, мама замолчала и опустила глаза. По крайней мере на несколько секунд ей стало неловко, когда я поймала ее на откровенной лжи.

– Эмбер, ты же знаешь, что твой отец…

– Хочет управлять мной? Думаете, у него есть власть надо мной?

– Я была против твоего возвращения, но его решение было единственно разумным.

Я замерла на мгновение, пока до меня доходил смысл ее слов. Я была против твоего возвращения… Ага, против… Как всегда. Как и тогда, когда она все же предпочла отправить меня в парижский интернат, вместо того чтобы оставаться просто матерью. Выслушать меня, когда нужно. Хоть раз отнестись ко мне всерьез, черт побери.

– Ты могла бы нам всем облегчить задачу, – сказала она, а мне захотелось что-нибудь разбить. Мама повернулась к шкафчику со специями. – Прими душ и скорее спускайся. Ужин уже готов, и отец вернется с минуты на минуту.

Моя рука крепко сжимала ремешок спортивной сумки.

– У меня нет аппетита, – сказала я и выхватила один банан из корзины с фруктами на кухонной стойке. – И этот бекон в супе… он, кстати, все еще не вегетарианский.

Пока я шла по лестнице, у меня ужасно бурчало в животе. Я была очень голодна, но при мысли о том, что мне придется сидеть за одним столом с родителями, все как рукой сняло.

– А суп, кстати, с копченым тофу.

Я помедлила одну миллисекунду и пробежала последние несколько ступенек вверх.

Я только что из душа после тренировки. А ты?

Несколько капель из-под полотенца, закрученного тюрбаном на голове, упали на экран телефона, пока я набирала ответ на «Как дела? Что делаешь?» от Коула. Его вопрос дал мне ясно понять, чего он от меня хочет.

Ответ пришел быстро и в виде селфи, на котором он, в синей униформе, лежал на крайне неудобного вида топчане.

Коул (без-пяти-минут-врач)

Комната для персонала требует, чтобы ее использовали по назначению.

Что ты делаешь в больнице?

Я думала, вы еще на стадии распределения.

Так и есть. Ты хорошо информирована)

Я дружу с Лори, помнишь?

Как я мог забыть;)

Ну и?

Я все еще работаю ассистентом на «Скорой».

Вот и работай. Ведь тебе там за это платят?

Делать нечего, вот уже час на кушетке валяюсь…

Дежурство заканчивается в девять.

Потом я могу сесть в машину и поехать куда угодно. КУ-ДА-УГОД-НО…

Например, к тебе.

Я медлила, прежде чем ответить. Никогда в жизни не приглашу его сюда.

Нет.

Завтра у тебя?

У тебя в квартире секретная лаборатория по производству метамфетамина?

Или почему ты не приглашаешь меня к себе?

Хуже. Я живу у родителей.

Ок.

Согласен, это хуже.

Губы расползлись в улыбке. Она тут же исчезла, так как в верхней части экрана появилось новое Ватсап-сообщение.

Почему нужно донимать меня именно сейчас, когда в кои-то веки появился шанс заняться секстингом с парнем, который, как в плохом анекдоте, лежал в дежурке на кушетке и не придумал ничего лучшего, чем написать мне?

Ботан из ботанов

Привет, подумал, надо написать тебе. После нашего разговора сегодня…

Это было только начало сообщения от Эммета в предварительном просмотре, но этого оказалось достаточно, чтобы меня бросило в жар. Он передумал? Сердце бешено колотилось. Все еще с полотенцем на голове и в любимой пижаме с рисунком из кленовых листьев я рухнула на кровать, быстро зашла в Ватсап и прочитала его сообщение полностью.

…мне кажется, мы должны встретиться уже на этой неделе и обсудить чертежи для проекта.

Я закатила глаза. Он серьезно ставит в сообщениях все точки и запятые?! И отметила про себя, что в переписке с ним ни за что не буду этого делать.

Вслед за этим последовал точный перечень окон в его расписании, которые он мог предложить мне на этой неделе (вот зануда!), и любезное прощание в заключение.

Боже. Во что я ввязалась…

Лучшая кандидатура, чтобы порадовать моих родителей, – тренькало мое подсознание. Если он так же скрупулезно будет работать над проклятыми чертежами, как пишет сообщения, то я уже в шаге от цели оправдать ожидания родителей.

Моим первым желанием было проигнорировать сообщение Эммета и сразу вернуться в чат с Коулом, но Эммет упорно оставался в Сети. Я все равно буду гореть в аду, так чего мелочиться?

– Сорикетти, – ответил на другом конце Эммет, и я точно знала, что он красный как рак. Сто пудов он ненавидел разговаривать по телефону.

– Гиллз, – передразнила я его в том же духе, изо всех сил стараясь сохранять серьезность. – Окно в пятницу в пять вечера мне идеально подходит.

– А, привет… э-э-э, хорошо. Меня это тоже устраивает.

Еще бы! Он сам это время и предложил!

– Встречаемся у тебя?

Я расхохоталась:

– Нет, конечно! Если ты не понял, мои родители ни при каких обстоятельствах не должны знать об этом. И уж точно не мой отец, о’кей? Поэтому не смей к нему подлизываться с рассказами об интереснейшей работе над замечательным проектом. Понятно?

– Так точно, мэм.

– Очень смешно.

– Так, значит, мы выдаем все это за твою работу, – дошло до Эммета, и пока он это произносил, я ощутила в груди неведомо откуда взявшиеся уколы совести. По его словам, мой план выглядел довольно корыстным. Но все потому, что он именно таким и был.

Стоп. У него тоже есть выгода. Я сведу его с Морган, без всяких «но» и «если». Я, конечно, сволочь, но не бесхребетная. Я использую его, он пользуется мной. По крайней мере, себя я убедила.

– Тебя что-то не устраивает? – спросила я, будучи уже морально готовой, что он пойдет на попятную.