Я проснулась от шума пробуждающегося Нила. Во рту был резкий и пряный привкус рыбы, ила и крокодилов. Карим толкнул меня своей одетой в сандалию стопой, его руки были заняты мотком влажной веревки. Я с трудом поднялась, потому что за ночь мои конечности затекли. Ноги подкосились, когда я встала, и мне пришлось схватиться за поручень Элефантины. Остальные уже встали и носились по палубе. Одни переносили припасы, другие деловито сворачивали циновки. Над головой во все стороны света простиралась яркая синева египетского утра.
Я не могла оценить все это по достоинству. Целая долгая и крайне несчастная ночь ушла на терзания от услышанных мной слов. В моей голове было собрано столько кусочков головоломки, но ни один, казалось, не подходил друг к другу. Я думала о своем дяде, и мое воображение рисовало его отъявленным негодяем. Злодеем, который… Что? Еще я думала о мистере Хейсе, о его ослепительных улыбках и пустой лести, и о фляжке, что всегда была у него под рукой. На мой взгляд, они составили ненадежный дуэт с сомнительными мотивами.
Лучше мне держаться подальше от мистера Хейса.
И все же.
Временами мне удавалось что-то рассмотреть за его непроницаемой маской. Прикосновение его губ к моей коже. Его решение не рассказывать ничего о моем непослушании своему работодателю, сохранив нашу вылазку в тайне. Он оставался рядом во время всей прогулки по городу, и я чувствовала себя рядом с ним в безопасности, но не скованной. За мной присматривали, но не пытались контролировать. Вопреки себе я была очарована его остроумием и прямолинейным взглядом. В нем был намек на мягкость и преданность, скрывающиеся в его душе. Или я видела только то, что хотела видеть.
— Allah yesabbahhik bilkheir60, — произнес Карим, вырывая меня из моих мыслей. Это приветствие было мне знакомо, так как я уже неоднократно слышала его с тех пор, как прибыла в Египет.
— Взаимно, — ответила я.
— Когда вы планируете показаться своему дяде?
Мы все еще были пришвартованы, но я догадалась: царившая суматоха означает, что мы готовимся к отплытию. Без сомнения мне следует дождаться, пока поворачивать назад станет слишком поздно и у моего дяди не будет возможности от меня избавиться.
— Не раньше завтрашнего утра, — сказала я. — Могу ли я чем-нибудь помочь?
Карим наклонил голову, изучая меня своими большими глазами.
— Работы очень много.
— Я бы хотела помочь, — повторила я.
— Тогда вы можете помочь мне на кухне. Мне нужно приготовить завтрак для экипажа.
Дома я никогда не заходила на кухню, даже для того, чтобы вскипятить воду.
— Уверена, что могу быть полезной, сказала я.
— Ваша мама тоже раньше предлагала помощь.
Я замерла.
— Что?
— Думаю, она пыталась убить время. Она казалась одинокой.
В этом не было смысла. Мама была с отцом; они были неразлучны.
— Моя мама была одинока?
Карим кивнул.
— Ваш отец часто был погружен в книги или помогал с планированием. Он всегда был чем-то занят. Большую часть времени она была одна.
— Кому он помогал? Моему дяде?
Карим кивнул.
— Ты когда-нибудь видел, как мои дядя с отцом ссорились?
Карим покачал головой, казалось, ничуть не удивленный вопросом. Выражение его лица смягчилось, а выразительные проницательные глаза заглянули в мои.
— Вы похожи на нее, — сказал Карим. — Мне жаль, что их больше нет.
У меня перехватило дыхание.
— Хорошо, что вы здесь, — добавил он.
Я последовала за мальчиком на кухню, украдкой вытирая глаза. Вопросы переполняли голову, готовые пойти из ушей. Мне хотелось узнать, какого мнения Карим был о моих родителях и проводил ли он с ними время и сколько. Пребывание в Египте лишь напоминало о том, как много всего из их жизни я пропустила. Мне все еще было непонятно, почему они наотрез запретили мне когда-либо приезжать к ним.
Мы зашли на кухню, и я осмотрелась. На тонкой деревянной столешнице стояли миски с яйцами и фасолью, а рядом были баночки с различными специями. Прежде мне не доводилось видеть ничего подобного. Лимоны и бутылки оливкового масла стояли в ряд на полке длинной едва ли в два фута.
— Я приготовлю фасоль, — сказал Карим. — А вы ее разомнете.
— Что мы будем готовить?
— Фуль с тахини, — сказал он, зажигая плиту. Затем он снял плоскую сковороду с одного из крючков. — Фасоль с добавлением тмина и кориандра, лимона и масла. Команда любит есть ее вместе с яйцами.
— Звучит аппетитно. Кто научил тебя готовить?
Карим улыбнулся и ответил:
— Моя старшая сестра.
— А как давно ты входишь в команду моего дяди?
— Несколько лет. Нас всех обучал Абдулла, деловой партнер твоего дяди, — юноша посмотрел на меня прямым взглядом, и на мгновение он показался мне старше, чем я изначально подумала. — Вы можете разрезать лимон пополам?
— Это я могу сделать, — ответила я. Приняв нож, который он мне подал, я порезала цитрус. — Я первый раз приехала к дяде и мне любопытно узнать о роде его деятельности. Он мало делился подробностями о последних раскопках Абдуллы. Ты, наверное, был свидетелем многих интересных вещей.
Карим положил ложку топленого масла в сковороду, а следом разбил несколько яиц, которые мгновенно заскварчали. Мой желудок дал о себе знать. Я ничего не ела со вчерашнего визита в Гроппи.
— Ваш дядя не любит, когда мы обсуждаем детали раскопок, — наконец сказал Карим.
— Почему?
— Потому что, sitti, — сказал Карим, — Они с Абдуллой никогда никому не доверяют то, что нашли.
Карим посмотрел на мою подгоревшую лепешку. Его губы сжались, и я подавила смешок. Я предупреждала его. Он показал мне все кухонные принадлежности, которые хранили в себе остатки какого-то магического заклинания. Чаша с вечным запасом соли; кружка, которая оставалась чистой, независимо от того, что в нее наливали. Ножи, охлаждающие еду; ложки, что запекали при перемешивании все, что находилось в блюде. Несмотря на это, я все равно умудрялась что-нибудь испортить.
— Почему бы вам не выйти на палубу? Мне кажется, мы вот-вот отчалим?
Тон его голоса ясно дал понять, что это не предложение.
Я остановилась у планширя61, стараясь затеряться среди бочек с припасами, подальше от внимательного взгляда мистера Хейса, который стоял на другом конце дахабие. Мой дядя был увлечен разговором с капитаном Хассаном, едва покинув столовую.
У меня появилась возможность, будучи незамеченной, в последний раз насладиться оживленными видами гавани. Мужчины, одетые в свои прекрасные наряды, торговались за груз; египетские моряки, потеющие под палящим солнцем, переносили большие чемоданы на судна, пришвартованные рядом с нашим. Туристы толпились по всем сторонам причала, громко переговаривались и этот гомон разносился над сверкающей изумрудной гладью Нила.
К нашей команде присоединились еще два человека: мужчина, с бочкообразной грудью, широкими плечами и редеющими светлыми волосами, и девушка примерно моего возраста. На ней было роскошное платье с обилием оборок и шелковых элементов, а также широкополая шляпа. Она держалась с королевским достоинством, но ее пристальный взгляд беспокойно блуждал по всей Элефантине. Ветер развивал медово-золотистые волосы, обрамляющие ее нежное лицо. Если родители и упоминали об этих двоих, я не могла вспомнить.
Девушка внезапно посмотрела в мою сторону, заставив меня быстро нырнуть за бочку. По какой-то необъяснимой причине ее присутствие заставляло меня нервничать. Возможно, потому что она была примерно одного со мной возраста, но ее явно ждали и приветствовали там, куда меня никогда не звали.
Любопытство вызывало зуд у меня под кожей. Я хотела узнать, кто она такая и что делала на борту Элефантины.
Я пряталась, пока паруса не расправили, чтобы поймать северный попутный ветер, а затем мы отчалили, оставив позади пирамиды и город тысячи минаретов. Порывистый ветер трепал мои волосы, выбивая пряди из тугого пучка, спрятанного под феской. Я вцепилась в перила, уверенная, что в любой момент кто-то может окликнуть меня по имени. Но от окружающей меня команды исходила только болтовня и напевы песен, пока течение уносило нас за собой. Элефантина шла вверх по течению, направляясь на юг вместе с десятками фелук, — небольших деревянных судов с заостренными парусами в форме больших треугольников. Они бороздили воды великой реки, перевозя попутчиков ищущих приключений.
Я спустилась вниз за своим скетчбуком, а затем снова нашла себе местечко на палубе, спрятавшись среди бочек, и стала рисовать корабли по памяти.
Мое жгучее любопытство к единственной девушке на борту вспыхнуло с новой силой. Ее нахождение здесь оставалось загадкой — остальная команда, казалось, была удивлена увидеть ее на борту Элефантины не меньше моего.
Мое раннее беспокойство вернулось. Она бродила поблизости. Очевидно, ее присутствие было желанно, и она была вольна делать все, что ей заблагорассудится. Девушка помогала распаковывать припасы и разносила вещи по каютам в то время, как я была вынуждена прятаться, незамеченная и определенно нежеланная на этом судне бесполезная гостья. Хотя моя маскировка была надежной, она работала только если я была окружена другими людьми из команды. Люди видели только то, что хотели. И заметить молодую девушку среди экипажа они вряд ли могли — только если бы они специально искали меня.
Но мой дядя был уверен, что я нахожусь на совершенно другом судне. Что касается мистера Хейса… Мне нужно было продержаться от него на расстоянии еще хотя бы сутки. Давление просачивалось сквозь мою кожу, выходя наружу, и мои мышцы расслабились.
Мне не грозило разоблачение.
Я медленно достала шкатулку из своей сумочки. Дерево грело мою кожу, временами пульсируя, как будто заключенная внутри маленькой коробочки магия, хотела вырваться на свободу. Это служило доказательством, что хрупкие вещи способны пройти через многое и остаться целыми. Шкатулка ведала о давно минувших временах и имени, которое впечаталось в историю. Клеопатра.
Новое видение обрушилось на меня, и я ахнула, проваливаясь в мгновение многовековой давности. Последняя царица Нила возвышалась над столом, перед ней были разложены разнообразные ингредиенты в неглубоких мисках и пухлых керамических кувшинах. Она склонилась над листом пергамента, который был исписан любопытными символами и рисунками; я разглядела рисунок змеи, пожирающую саму себя, и восьмиконечную звезду. Проворные пальцы женщины ловко метались, смешивая и измельчая ингредиенты. Я узнала мед и соль, сушеные лепестки роз и травы, а также зубы животных и жир. На ней было длинное, практически прозрачное платье, а с головы до ног на ее шее, запястьях, лодыжках и туфлях были украшения из лазурита, граната, жемчуга, золота, бирюзы и аметиста.
Две женщины находились по другую сторону стола, элегантно одетые, но не настолько роскошно по сравнению с великолепным образом Клеопатры. Они были отражением ее красоты и грации. Я инстинктивно догадалась, что это ее служанки.
Одна из них задала вопрос, древняя речь пробежалась по моей коже. Я расстроилась, что не поняла ни слова.
Клеопатра, не отрываясь от работы, молча кивнула.
Служанка, что была ниже ростом, спросила что-то еще.
Клеопатра ответила четким голосом. Он не дрожал и не был мягким. Это был успокаивающий и вдохновляющий голос, повелительный и отдающий приказы.
Видение исчезло, будто кто-то перевернул страницу. Я медленно приходила в себя. Звук пения команды, помог мне вернуться в настоящее. В течение нескольких секунд я могла только дышать, ощущая ужас от увиденного.
Клеопатра была искусна в магии. Сцена, свидетельницей которой я стала, показывала процесс сотворения чар. Я застонала, сгорая от желания узнать, что она делала. Ее движения были уверенными. Она не была новичком в приготовлении зелий.
Мурашки побежали по моей коже. Кто-то следил за мной. Волосы на затылке встали дыбом. Я вернула шкатулку обратно в сумку, мое сердце бешено билось о ребра. Я развернулась, осматривая палубу. Я пряталась за мачтой, окруженная старыми бочками, но в моих ушах были слышны тревожные звоночки.
Никого не было.
Ни экипажа, работающего на своих местах, ни капитана, ни моего дяди, вышедшего наконец из каюты. Я привстала и выглянула из-за крепкой деревянной мачты. Мистер Хейс устроился в передней части дахабие, с неторопливой грацией облокотившись на перила Элефантины. Он задумчиво смотрел в сторону Каира.
Я подумала, не сожалеет ли он, что оставил меня.
Что за глупость. Это не имеет значения — сожалеет он или нет. Я покачала головой, отгоняя непрошенный вопрос. Резко повернувшись, я опустилась на пол. Легкий ветерок навеял на меня дремоту и мои веки затрепетали, смыкаясь. Когда я снова открыла глаза, чья-то тень заслонила меня от пронзительного солнечного света.
Карим смотрел на меня сверху вниз, держа в руках тарелку с едой.
— Вы голодны?
Я кивнула, и он молча протянул мне еду: два яйца и фуль, который на вкус был не таким соленым, как мой. Пикантный вкус тмина и чеснока вызвал во мне теплое чувство, охватившее все мое тело. Мне хотелось еще, но воздержалась. Вместо этого я последовала за Каримом обратно на кухню и помогла вымыть посуду в большом ведре с мыльной водой.
Он занял меня на остаток дня, сначала готовя полуденное блюдо — рыбу в панировке с обугленными лимонами и гарниром из жареных баклажанов в густом пикантном соусе, а затем уборкой после готовки. По мере того, как проходили часы, напряжение спадало, словно его уносил северный ветер. Поскольку разрыв между нами и Каиром увеличивался, становилось все более маловероятным, что мой дядя повернет нас всех обратно. Я все еще думала над тем, как себя раскрыть.
Дядя Рикардо будет в ярости, как бы я это ни сделала.
Меня охватило беспокойство. Что он может сделать, когда узнает? Я так сосредоточилась на том, чтобы проникнуть на борт, что забыла подумать о том, что будет после. Я слышала, в каком он был гневе, говоря о папе, который стоял между ним и чем-то, что он так желал. И вот я здесь, идущая ему наперекор.
Без помощи кого-либо, кому я могла бы довериться.
— Хотите помочь мне подать ужин в столовой? — спросил Карим, вырывая меня из мыслей.
Моим первым инстинктом было отказаться, но любопытство взяло верх. В столовой собирались все: трапезничали и беседовали в свое удовольствие. Возможно, я снова увижу таинственную девушку, поднявшуюся на борт. Может быть, представиться возможность подслушать разговор, который мог бы заполнить некоторые пробелы в деятельности моего дяди. Предположительно, мои родители участвовали в раскопках, и у меня был реальный шанс узнать что-то о событиях в день, предшествовавший их исчезновению.
Карим смотрел на меня, ожидая ответа. Весь день он помогал мне оставаться незаметной для остальной команды. Хотя он не подавал вида, я все равно задавалась вопросом, сделал ли он это из-за моих родителей.
— Я помогу, — ответила я.
Карим зашел вперед меня в пустой зал, неся перед собой два блюда с кошари — блюдом из чечевицы с макаронами и рисом в томатном соусе. У меня в руках был большой кувшин с мятным лимонадом, который я уже попробовала и убедилась, что он освежающий и приятный на вкус. Мы поставили блюда в центр стола, а затем я последовала за Каримом к другим официантам, чтобы встать на почтительном расстоянии от стола. Я не поднимала головы, пока другой член экипажа наполнял бокалы.
Вскоре вошла компания, тихо переговариваясь они расселись за круглым столом в роскошном помещении; все были мужчинами, за исключением одной молодой леди, которую я уже встречала ранее. Их было четверо, мне были знакомы только двое. Мой дядя сосредоточенно изучал письмо, зажатое в его ладонях в то время, как мистер Хейс вступил в напряженный спор с мускулистым джентльменом, что сопровождал девушку. Карим жестом велел мне встать за особо высоким официантом у стены. Я спряталась, радуясь, что никому из команды не была знакома моя личность. Я уставилась на кончики своих кожаных сапог, едва выглядывающих из-под длинной туники.
— Что ж, не заставляй нас ждать, — сказал мистер Хейс. — О чем письмо?
— Оно от вашего бригадира? — спросил мускулистый мужчина с английским акцентом. Он превосходил всех за столом своими габаритами: длинноногий и ширококостный. Его осанка свидетельствовала о любви к четким линиям и правилам. Его движения были точными, когда он накладывал себе еду. В сравнении с ним хрупкая девушка казалась одуванчиком. Один сильный порыв ветра мог вырвать ее с корнем.
И все же ее холодные глаза, казалось, ничего не упускали. Они скользили от стола к окнам вдоль изогнутой стены, к ее спутникам за ужином. Она была неусидчива.
— Нет, оно от Абдуллы, — ответил дядя Рикардо. — Им удалось обнаружить еще один проход, ведущий из вестибюля. Однако, он сильно завален обломками, — он нахмурился, глядя на бумагу. — Это, скорее всего, признак того, что этот путь был уже обнаружен ранее и что бы там ни было, оно уже было расхищено. Мы можем только надеяться, что рельефы не повредились.
— Сомнительно, — сказал крупный мужчина. — Расхитители знают, сколько денег можно выручить с резных рельефов. Особенно бедные египтяне.
— Я плачу вам не за ваше мнение, — резким тоном сказал дядя Рикардо.
Мужчина пожал плечами, водя столовыми приборами по тарелке. Это движение произвело ужасный скрежет, и мистер Хейз поморщился, наполняя свою чашку виски из своей неизменной фляги. У меня появилось желание положить на его тарелку хлеба, чтобы он не пил алкоголь на пустой желудок.
— В том помещении может быть еще один не обнаруженный нами проход, — сказал дядя Рикардо. — Но я же говорил тебе, Уит, нам следовало отбыть на несколько дней раньше. Возможно, мы бы там уже сейчас копали в новом направлении.
— Это было невозможно, — мягко произнес мистер Хейс. — И ты сам организовал ужин с сэром Ивлином и месье Масперо. Ты не можешь позволить себе остаться без лицензии на следующий сезон, Рикардо. Подумай, что скажет Абдулла, в случае твоей неудачи.
Мой дядя пришел в себя.
— Просто для уточнения, — сказал мускулистый британец. — Вы не поссорились с Масперо и сэром Ивлином? Потому что мой контракт охватывает этот сезон и следующий.
Я бросила быстрый взгляд на мужчину, чьи напряженные движения не становились менее резкими по мере развитий событий за столом. Он многозначительно посмотрел на одну из стен каюты, где в длинный ряд были выставлены винтовки. Я могла ощутить тяжесть оружия в его руках. Холодная дрожь пробежалась у меня по спине. Мистер Хейс посмотрел на мужчину с тщательно контролируемым выражением лица. Его поведение разительно отличалась от того, чему свидетелем я была до сих пор. Он совершенно не обращал внимания на девушку, сидящую рядом с ним. Даже не попросил у нее передать соль. Он просто наклонился вперед и потянулся за солонкой через нее, словно ее там и не было.
— Конечно, так все и было, — пробормотал Хейс, посыпая солью свою тарелку. — Это выше его сил.
— Оно того стоило, и ты это знаешь, — сказал дядя Рикардо. — Я способен переварить любую дрянь.
— Каким образом, сэр? — спросил мускулистый джентльмен. — Только не это, Айседора, оно слишком острое для тебя.
Девушка подняла взгляд, ее губы сжались в тонкую линию. Она щедро приправило блюдо красной специей. Она съела первый кусочек со спокойным лицом, мужчина громко вздохнул. Я спрятала улыбку. Возможно, в ней было нечто большее, чем я предполагала изначально.
— Боюсь, ее мать дает ей слишком много свободы, — сказал мужчина, будто бы его дочь не сидела от него на расстоянии менее двух футов. Светлые глаза Айседоры сузились, но мгновенно выражение ее лица смягчилось и стало нейтральным. Я тут же посочувствовала ей.
Мой дядя обратился к мускулистому мужчине.
— Отвечая на ваш вопрос, я даю гарантию, что ни месье Масперо, ни сэр Ивлин не знают, какого черта мы все здесь делаем.
— Да поможет нам Бог, если они когда-нибудь узнают, — сказал мистер Хейс.
— Именно поэтому вы меня и наняли, — сказал крупный мужчина.
Мистер Хейс внимательно изучал британца. Подозрение сквозило в каждой линии его тела, от напряженных плеч до пальцев, сжимающих вилку с ножом.
Я перевела взгляд на дядю.
Он выглядел таким же напряженным, как и мистер Хейс, но вместо того, чтобы выразить свое беспокойство, он произнес:
— Я надеюсь, что нам не придется воспользоваться вашими услугами, мистер Финкасл.
— Вот-вот, — сухо поддержал Хейс.
— Я жалею, что вообще был вынужден вас нанять, — прокомментировал мой дядя.
— Вы имеете в виду из-за ваших пропавших спонсоров?
— Верно, их смерть была большим ударом.
— Что же, все не так плохо, — произнес мистер Финкасл. — Вы определенно обогатились.
Он взмахнул вилкой, имея в виду дахабие.
— Это было низко с вашей стороны, — сказал мой дядя.
Мистер Финкасл холодно улыбнулся.
— Но это правда, что бы вы себе не придумали.
У меня кровь застыла в жилах. Спонсировало ли это все мое наследство? Очередная догадка пронзила меня. Спонсоры. У меня закружилась голова. Они говорили о моих родителях, которые финансировали все это дело. В уголках моих глаз поплыли темные пятна. Почему я не подумала об этом раньше? У меня задрожали колени, и я оперлась на стену, чтобы не упасть.
Благодаря смерти моих родителей у моего дяди были все деньги мира.
Следующим утром ветер продолжал гнать нас вверх по течению, к большой радости гребцов. Паруса надувались наружу, напоминая полные животы, неся нас мимо необычных полуразрушенных монументов золотистых оттенков. По обе стороны от Элефантины тянулись песчаные отмели — бесконечная вереница, полная живописных видов на древние храмы на фоне рыбаков, сидящих в своих маленьких лодках и кидающих сети в воду. Карим называл все деревни, мимо которых мы проплывали.
Некоторые из них были обнесены глинобитным забором и окружены болотами, а другие казались более величественными: приземистые дома возвышались над рябью зеленой воды. Нил, словно вены под кожей в человеческом теле, пересекал всю страну, и я поняла, почему реку почитали в Египте. Она дарила жизнь и пропитание, вела на встречу приключениям и открытиям, а также была дорогой домой. Карим назвал мне имена богов, связанных с Нилом: Хапи — повелитель наводнений; Себек — божество речных крокодилов; Анукет — богиня нильских потоков.
— Ты много знаешь о древнеегипетской религии, — сказала я ему.
— Только благодаря Абдулле, — ответил он. — Он самый ученый в нашей команде.
Карим отвел меня дальше от перил, чтобы мы могли приступить к работе. Я мыла палубу, опустив голову и прислушиваясь ко всем звукам, предупреждая появление дяди Рикардо или мистера Хейса. Другой член команды, мистер Финкасл, даже дважды на меня не взглянул, поэтому я не стала утруждать себя отслеживанием его передвижений. Около полудня мы совершили остановку, чтобы Карим с поваром могли сойти на сушу и испекли хлеб в одной из общественных печей. Основное блюдо, как я узнала, состояло из зарумяненной лепешки, сдобренной оливковым маслом и приправленной солью с перцем; подавали с чечевицей консистенции густого супа. На десерт мы ели финики, а некоторые члены команды наслаждались табаком и кофе.
После обеда я продолжила драить палубу, пока не добралась до самой задней части судна, пробираясь к мачте. Пальцы сводило судорогой от того, с какой силой я сжимала жесткую щетку и болела спина, потому что я большую часть дня провела, согнувшись в три погибели на коленях. Я пережила эти неудобства, чтобы насладиться немедленным улучшением внешнего вида палубы. Один взмах руки и грязь сошла, открыв взору красивые деревянные доски.
Послышался чей-то крик, неразборчивые слова унес внезапный порыв холодного ветра. Я посмотрела вверх, мои волосы непослушными прядями выбились из-под фески. Передо мной закружились бумажные листы, и я отпрянула, чтобы избежать столкновения.
— Нет! — завопил капитан. — Хватай их, идиот!
Капитан дико озирался по сторонам, указывая во всех направлениях, явно в отчаянии.
Сцена развивалась с безумной скоростью, когда несколько членов команды начали носиться по палубе, хватая кружащие бумаги, словно снежинки на ветру. Я вскочила на ноги и схватила две, когда они заскользили по полу. Еще одна привлекла мое внимание, взлетев вверх и перелетев через перила—
Я поддалась вперед, вытянув руку и широко расправив кончики пальцев. Дахабие покачнулась, вода пошла рябью. Моя ошибка вдруг стала слишком очевидной. У меня не было опоры, и я высунулась слишком далеко, и стоило судну накрениться, я полетела вперед, прямо в реку.
Времени звать на помощь не было.
Теплая вода поглотила меня, сильно ударив по ладоням. Пузырьки закружились в ошеломительном танце вокруг меня. Я моргнула и выпрямилась, больно ударившись ногами. Затем вынырнула на поверхность, сплевывая речную воду.
— Человек за бортом! Мы потеряли одного! — прокричал кто-то сверху.
Я выплюнула еще воды и изо всех сил сосредоточилась, чтобы не уйти обратно под воду. Течение тянуло за собой; мощная сила, полная уверенности в собственной победе. Что-то проплыло рядом с моей лодыжкой, и я в ужасе закричала. Мне никогда раньше не доводилось плавать в реке и от глубоких темных вод мое воображение разыгралось до предела. Что пряталось под толщей воды? Вода была слишком темной, чтобы можно было что-то разобрать, и она сжимала меня в пугающий кулак. Я запрокинула голову, подняла глаза и встретилась взглядом с веселыми голубыми глазами мистера Хейса. Он сложил руки на перила, и его красивое лицо исказилось от смеха. Каштановые волосы переливались на солнце, как отполированный янтарь.
— Вы проделали весь этот путь вплавь, Оливера?
— Уморительно.
— Сегодня прекрасный денек для этого, не так ли?
— Мистер Хейс, — сказала я, сплевывая воду. — Я была бы очень признательна вам за помощь.
Он посмотрел на свои ногти.
— Ну не знаю. А что мне за это будет?
— Я думала, у вас есть совесть.
Не упустив ни секунды, он парировал:
— Мне известно только правильное написание этого слова.
Его слова заставили бы меня улыбнуться, если бы в этот момент я не плескалась в воде, всеми силами стараясь держать нос над поверхностью.
— Я не очень хороша в плавании, — сказала я, не в силах сдержать панику в голосе.
В одно мгновение его веселое выражение лица стало убийственным.
— Что вы сказали?
— Я не планировала лезть в реку.
— Твою мать, — он на мгновение исчез, а затем вернулся с длинным мотком веревки. Один ее конец он бросил вниз, и он плюхнулся в воду в нескольких ярдах от меня. Я даже не осознавала, что течение унесло меня так далеко.
— Вы можете дотянуться?
Я боролась с волнами, продвигаясь вперед. Медленно, но верно приближаясь к Элефантине. Но течение отбрасывало меня назад; бормоча проклятия и бешено дергаясь, я сумела подобраться к веревке поближе.
— Думаю, я справлюсь сама.
— Мы еще поговорим об этом, — мрачно произнес мистер Хейс, готовясь перелезть через перила. — Немного.
— С нетерпением жду этого, — сказала я, а затем выплюнула еще немного воды.
— Вот дерьмо, — его глаза расширились, когда он увидел что-то позади меня. — Инез!
Я повернулась и увидела обсидиановый гребень, прорезающий водную поверхность и большую тень, движущуюся со скоростью пули под водой. Ужас сковал мое тело, и я остановилась, парализованная.
Нильский крокодил. В десяти ярдах от меня и с каждым мгновением становившийся все ближе.
Над головой послышалась шумная возня, звуки яростных голосов, но, казалось, будто бы то было эхо, доносящееся до меня с расстояния миллиона миль; возможно, шум доносился с Луны. Я не могла отвести взгляд от приближающегося хищника. Придя в себя, я неуклюже поплыла к дахабие. Неожиданно, на периферии моего зрения что-то проскользнуло и в следующее мгновение внушительное тело рухнуло в реку рядом со мной. Мистер Хейс вынырнул и встряхнул головой, его темно-каштановые мокрые волосы разметались по лицу. На одном дыхании он добрался до меня и схватил за руку.
— О нет, о нет, — лепетала я.
— Я не допущу, чтобы с тобой что-то случилось, — произнес он. — Сделай глубокий вдох.
Я едва успела его сделать, как мужчина утащил меня под воду.
Я ничего не видела перед собой, зрение затуманилось из-за мутной реки. Но я знала, что мы опускаемся, опускаемся, опускаемся, идем ко дну. Трава и длинные стебли растений окружали нас, угрожая затянуть нас в пучину. Грубая ладонь мистера Хейса нашла мою; своим крупным телом он прижался ко мне, обхватывая со всех сторон, словно незыблемая опора против течения. Песок вздымался во все стороны, когда мои легкие начали гореть. Я попыталась поплыть на свет, но Хейс удержал меня на месте, покачав головой.
Он обхватил мое лицо ладонями и осторожно потянул мою голову к себе, пока наши губы не сошлись. Ни один из нас не закрыл глаз, и от этого взаимодействия по телу побежала дрожь, я почувствовала электричество в каждом уголке своего тела. Пузырьки воздуха прошли через его губы прямо в мой рот. Давление в моей груди уменьшилось, и я отстранилась, не желая принимать от него больше. Мы досчитали до трех, переплели наши пальцы и затем мистер Хейс оттолкнулся от песчаного дна, и мы взмыли прямо вверх, его ноги соприкоснулись с моими, пока мы плыли на свет.
Мы вынырнули, и я смахнула воду с глаз как раз вовремя, чтобы увидеть, как мистер Финкасл прицелился, а затем выстрелил в воду с высоты дахабие. Яростные пули дождем пролились перед нами. Его дочь Айседора присоединилась к нему, стоя у него под боком, подобно нежному полевому цветку. Ветер развивал ее волосы, пока она медленно вытаскивала свой элегантный пистолет. Он выглядел утонченно и изящно в ее одетой в перчатку руке.
С абсолютной собранностью и спокойствием она нажала на спусковой крючок.
Мое уважение к ней выросло, когда вместе с отцом она выстрелила в хищника.
— Чисто? — крикнул им мистер Хейс.
— Думаю, да, — прокричал в ответ мистер Финкасл. Команда Элефантины окружала его с дочерью с обеих сторон. Услышав его слова, они громко зааплодировали, включая Айседору. Я могла видеть ее довольное лицо, пока покачивалась на волнах.
— Да, конечно, превозносите то, что можно было полностью предотвратить, — пробормотал мистер Хейс себе под нос. Он повернулся ко мне, морщинки вокруг его глаз словно стали глубже. Он притянул меня в кольцо своих рук. Его слова прозвучали полукриком.
— С тобой все в порядке?
Я издала дрожащий смешок, стараясь не пялиться на капли воды на его щеках.
— Все было не так уж и плохо.
— О да, прямо повеселились от души, — произнес мистер Хейс голосом настоящего британского аристократа, отчего я моргнула. Его светло-голубая рубашка подходила к глазам и подчеркивала его мускулистые плечи. Он отстранился назад, создавая между нами пространство, и махнул в сторону судна.
— После тебя, Оливера.
Я плыла рядом с ним, ветер завывал над головой, опасно раскачивая Элефантину. Веревка все еще свисала с борта. Мистеру Хейсу бросили другую и он единожды обмотал ее вокруг кулака. Мне он сказал:
— Обвяжи другую вокруг талии. Они тебя вытащат.
После того, как меня грубо подняли и перетащили на судно, я впервые, как выпала за борт, смогла полноценно вздохнуть. В этот же момент я поняла, что всем стал очевиден мой пол. Команда окружила меня, разинув рты. Четкие изгибы моего тела были полностью видны под белой туникой, которую я носила. Я скрестила руки на груди.
Мистер Финкасл стоял передо мной в брюках цвета хаки и высоких ботинках, с ружьем наперевес.
— Похоже, у нас тут безбилетник. Кто вы такая?
Ветер трепал мою мокрую одежду и у меня зуб на зуб не попадал.
— Я Инез Эмилия О-Оливера. П-приятно с вами познакомиться. Спасибо, что спасли нас.
Мистер Хейс бросил на меня недовольный взгляд. Полагаю, его мне тоже следовало поблагодарить.
Одним плавным движением мистер Финкасл вскинул ружье и нацелил его мне в лицо.
— По какой причине вы оказались на этом судне? Чтобы шпионить за раскопками?
Я уставилась в дуло винтовки, сердце громко колотилось в груди. Айседора ахнула, и мое внимание переключилось на нее.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — прошипел мистер Хейс, шагнув ко мне. — Это племянница Рикардо, ты, чертов кретин. Опусти ружье.
Но он этого не сделал. Мистер Финкасл холодно наблюдал за мной, как будто я представляла реальную угрозу для всех на борту. Его дочь посмотрела на меня сдержанным, сочувствующим взглядом. Ее отец подошел на шаг ближе. Если бы он нажал на курок, то я бы не выжила. Мне хотелось наброситься на него, но инстинктивно я понимала, что пошевели я хоть одним мускулом, он, не колеблясь, пристрелит меня.
— Опусти гребанное ружье, — тихо сказал мистер Хейс. Он не скрывал угрозы в своем голосе.
— Ты за нее ручаешься?
— Да.
Айседора подняла брови с интересом наблюдая за нами.
Мистер Финкасл сунул ружье под мышку и поднял руки вверх.
— Нельзя переборщить с осторожностью.
А затем он зашагал прочь, словно не он только что угрожал моей жизни, спустя несколько мгновений с тех пор, как ее спас.
Айседора сняла свой муслиновый жакет и протянула мне.
— Прикройтесь.
Я покраснела и быстро надела его.
— Gracias. В смысле спасибо вам.
На ее лице появились ямочки и, бросив последний взгляд на мистера Хейса, она ушла вслед за отцом, пряча пистолет в карман юбки.
— Вы все можете приступать к работе, — объявил мистер Хейс оставшимся зрителям.
Команда разошлась. Он откинул с лица влажные волосы. С внезапно исказившимся от тревоги лицом, он начал ощупывать штаны, а затем тихо пробормотал ругательство. Я практически не слышала этого, мой взгляд был прикован к промокшей ткани, что прилипала к четким линиям мышц на его плоском животе. Мокрый хлопок брюк обволакивал его мускулистые бедра. С таким же успехом он мог быть обнажен.
Я заставила себя отвести взгляд, в голове ощущалась странная легкость.
— Вы что-то потеряли?
— Фляжку моего брата. Он ее очень любил.
Скорее всего, она досталась другому крокодилу.
— Наверное, это к лучшему.
Он одарил меня сердитым взглядом, а затем начал развязывать узел на моей талии. Его теплые пальцы касались моего тела, отчего что-то горячее разлилось внутри меня, и краска прилила к щекам. Во рту стало суше, чем в окружающих нас золотых песках. Хейс опустил подбородок, сосредоточившись на узле. Его лицо было в нескольких дюймах от моего. Темные густые ресницы, обрамляющие голубые, глаза были влажными и казались колючими. По моей коже пробежалась волна жара и я вздрогнула. Мистер Хейс остановился и поднял глаза, чтобы встретиться с моими. Меня раздражало, что я находила его привлекательным, хотя не могла ему доверять. Я прикусила губу, и он наблюдал за этим жестом, наполовину опустив веки, посмотрев на мой рот.
Его выражение лица смягчилось, и взгляд потеплел.
— С тобой действительно все в порядке?
Нежная забота в его голосе была подобна глотку чего-то горячего. Мы уставились друг на друга, и у меня перехватило дыхание. Я вдруг осознала, что хожу по краю. Один неловкий шаг, и я окажусь на неизведанной территории.
Мистер Хейс прочистил горло и посмотрел вниз, вернувшись к веревке.
— Отличный наряд, — сказал он мягко, нейтральным тоном. — Решила сменить стиль?
— В багаже завалялась туника, я бы жалела, если бы ни разу ее не надела.
Он дернул веревку, и она упала. Его голубые глаза опасно заблестели.
— Ты обгорела. Где, черт возьми, твоя шляпа?
— Она была на мне.
— На тебе была феска, которая не обеспечивает даже минимальной защиты от ультрафиолетовых лучей. Солнце может быть опасным в это время.
— Другая шляпа не подходила к моему наряду, — сказала я. — Пришлось идти на жертвы ради убедительной маскировки.
— Боже мой, это была ты, — произнес он в изумлении. — На ужине. Мне почудился аромат ванили.
— Что?
— Твое мыло, — невозмутимо ответил он. — Я должен был догадаться. Но счел это невозможным…
— Тебе действительно следует прислушиваться к собственной интуиции. Она не позволит тебе сбиться с пути.
Мистер Хейс вздрогнул, словно я его ударила. Он моментально отступил на шаг.
— Что?
Он покачал головой и улыбнулся, но это была одна из его поддельных улыбок. Она была твердой, высеченной в камне.
— Пройдем со мной, сеньорита Оливера.
— Я бы предпочла отказаться. Спасибо, — я указала на свою мокрую одежду. — Мне нужно переодеться.
Он оперся локтем о поручень и холодно посмотрел на меня.
— Рано или поздно тебе придется встретиться лицом к лицу со своим дядей.
Я наклонилась и отжала длинный край туники.
— Я встречусь с ним, когда буду готова. Может, через несколько дней?
Мистер Хейс коротко посмеялся.
— С чего ты взяла, что он не найдет тебя раньше?
Страх пробежался по моему позвоночнику. Только сейчас я осознала, насколько сильно нуждаюсь в союзнике. Я никогда не доверяла мистеру Хейсу, но он прыгнул в Нил вслед за мной, даже зная об опасности. Мне было страшно остаться с дядей с глазу на глаз.
— Вы будете со мной?
Мистер Хейс прищурился. Он изучал мое лицо, прекрасно видя, что я отчаянно пыталась скрыть.
— Чего ты нервничаешь?
— Он будет в ярости. Было бы лучше, если бы вы встали на мою сторону.
Он выглядел потрясенным.
— Ни за что.
Будучи не в себе, я яростно пыталась придумать, чтобы такого сказать, чтобы выиграть побольше времени.
— После той прогулки по Каиру, я решила, что мы стали друзьями.
— У меня их больше нет, — совершенно серьезно сказал Хейс. — С какой стати ты так решила?
Алый румянец обжег мои щеки.
— Вы буквально только что спасли мне жизнь. Мы делили еду. Вы поцеловали меня на прощание?
— Ты ошиблась и неверно трактовала мое поведение. Я ко всем отношусь одинаково. И если бы ты считала нас друзьями, то не стала бы лгать, притворяясь кем-то другим и скрываясь на этой чертовой посудине.
Раскаленное смущение разлилось по моей коже. Я вспомнила, как глупо провожала его взглядом, касаясь на щеке того места, где незадолго до этого были его губы.
— Значит, вы целуете каждую встречную.
Уголки его рта опустились.
— Это вопрос, Оливера?
— Так, почему вы это сделали?
— А почему нет? — он лениво повел плечами. — Не все в этом мире обязано иметь значение. Это был просто поцелуй.
— Осторожнее. Ваш цинизм дает о себе знать.
— Нет смысла скрывать то, что было для тебя очевидным с самого начала, — он вздохнул. Не меняя своей, казалось бы, непринужденной позы, он протянул руку вперед и схватил меня за запястье. Он усмехнулся, увидев мое изумление. — Давай покончим с этим. Мне придется тащить тебя к нему или ты пойдешь добровольно?
Я вздернула подбородок, сжала зубы и изо всех сил старалась не придавать значения тому, какой хаос в моем сердце сеет тепло его пальцев.
— Что ж, будь по-вашему.
— Хорошая девочка, — пробормотал он, отпуская меня.
Мы шли бок о бок и каким-то невообразимым образом мистеру Хейсу удавалось не задевать меня случайно, хотя он не вырывался вперед и не отставал. Его энергетика требовала повиновения. Но почему-то казалось, что он при любой возможности избегал лидерства.
Он посмотрел на меня сверху вниз.
Я с трудом сглотнула и мрачно уставилась перед собой, не желая делать очевидным внутреннее смятение. Мои ладони вспотели. Я должна доказать свою ценность, чтобы остаться.
Мистер Хейс отступил в сторону у входа в салон62.
Я подошла к нему настолько близко, что могла разобрать каждую едва заметную морщинку на его лбу, едва заметный прищур глаз.
— Если мой дядя в самом деле решит развернуть дахабие, чтобы вернуть меня обратно, я хочу, чтобы вы кое-что знали.
Он настороженно наблюдал за мной.
— И что же?
Я знала, как вывести его из равновесия.
— Спасибо, что спасли мне жизнь. И независимо от того, что ты думаешь, я считаю тебя другом, Уит.
Он моргнул, быстро втянув воздух; я могла бы это упустить, если бы не стояла так близко. Сказанное мной было правдой. Он бросился за мной, как и подобает другу. Хотя я не доверяла ни ему, ни его роли в махинациях моего дяди.
Но Уит спас мне жизнь.
Я прошла мимо него, мое сердце бешено колотилось о ребра. Мой дядя сидел за круглым столом, погрузившись в бумаги; чашка черного кофе стояла у его локтя. Ручкой он что-то царапал в дневнике и бормотал себе под нос слова на испанском. Он услышал, что кто-то вошел, но не поднял головы.
— Что, черт возьми, за шум, Уитфорд? Мистер Финкасл выполнил свою угрозу о стрельбе в крокодилов?
— Выполнил, — сказала я.
Мой дядя окаменел.
Я скорее почувствовала, чем увидела, присутствие Уита. Он встал позади, прислонившись к стене и скрестив лодыжки. Оглушающая тишина затянулась, сгущаясь с каждым мгновением от напряжения. Пальцы дяди Рикардо, которые добела сжимали ручку, расслабились. Медленно он поднял голову, его губы превратились в тонкую бледную полосу. Он смотрел на меня в глубоком потрясении. Затем, его внимание переключилось на длинную тунику, обтягивающую мою тонкую фигуру, с которой капала вода на ковер.
— Почему вы оба мокрые?
— У нас была неожиданная встреча с вышеупомянутым крокодилом, — сказал Уит.
— Иисусе, — дядя закрыл глаза, но вскоре распахнул их — зелено-карие, как мои. — Ты ослушалась меня, — произнес он изумленно. — Ты хоть представляешь, что натворила?
— Нет, потому что ты не будешь—
Дядя Рикардо резко встал, стул опрокинулся.
— Ты помог ей подняться на борт, Уитфорд?
Уит пристально посмотрел на него.
Мой дядя развел руками, наполовину взбешенный, наполовину разъяренный.
— Зачем ты это сделал?
Я вздернула подбородок.
— У него не было выбора.
Мой дядя открыл рот, а затем медленно закрыл его. Казалось, он боялся спросить, что я имею в виду. Но интуиция подсказывала мне, что он уже догадался, зачем я здесь. Мне нужна была правда, нужны были ответы. И я получу их любой ценой.
Я с трудом сглотнула. На моем лбу выступили капельки пота.
— Позови Хассана, — тихо сказал дядя Рикардо.
Я растерянно моргнула. Неужели он хотел, чтобы я… Нет, он обращался к Уиту, который неподвижно стоял у стены, сунув руки в карманы. Возможно, он позировал для фотокарточки.
— Позволь ей остаться, — сказал Уит. — Думаю, она заслужила право стать частью команды.
Я резко обернулась к нему, мои губы приоткрылись от удивления. Он не смотрел на меня. Все его внимание было сосредоточено на моем дяде.
— Ты что, не в своем уме? — спросил дядя Рикардо.
— Мы не можем повернуть обратно, и ты это знаешь, — сказал Уит. — Она нашла способ подняться на борт без чьей-либо помощи; ей удалось выжить в водах Нила. Она их дочь.
— Мне все равно. Приведи Хассана.
— Если мы повернем назад, то потеряем дни, которых у нас нет. Ты уверен, что хочешь пойти на это?
Мой дядя смахнул содержимое со стола. Все рухнуло на пол. Он тяжело дышал, пуговицы натянулись на его широкой груди. Его руки сжались в кулаки, а костяшки пальцев побелели.
Взвизгнув, я отскочила назад. Прежде мне не доводилось сталкиваться с настолько вспыльчивыми людьми. Мой отец был человеком спокойного нрава, его тон всегда был мягким и доброжелательным. Моя мать была крикуньей, но в ярости не бросалась предметами. Дядя расхаживал взад-вперед, теребя бороду.
Затем он остановился и посмотрел на меня оценивающим взглядом.
На лице Уита моментально появилось осознание.
— Нет, — выдохнул он. — Я не буду этого делать.
— Я много плачу тебе за то, чтобы ты выполнял мои поручения, — сказал мой дядя. — Ты сопроводишь ее обратно, когда мы сойдем на берег.
Уит оттолкнулся от стены.
— Ты нуждаешься в команде, и я не могу управлять Элефантиной в одиночку. Учти, что она никогда не сдастся, если только не ехать с ней до самой Аргентины—
Дядя Рикардо откинул голову назад, расслабив челюсть. Паника охватила меня. Мне совсем не нравилось выражение его лица. Уиту тоже.
— Ни в коем случае, — отрезал Уит. — Ты зашел слишком далеко, а я согласился на эту работу не для того, чтобы стать нянькой.
Я вздрогнула.
Отчаяние углубило морщины на лбу моего дяди.
— Она не может здесь оставаться.
Я прочистила горло.
— Вероятно, мне придется, хотя бы для того, чтобы помочь.
Дядя глубоко вздохнул, очевидно, пытаясь сохранить остатки самообладания.
— Моя дорогая племянница—
Но Уит перебил его, косясь в мою сторону.
— Объясни, о чем ты.
Все мое внимание вернулось к дяде.
— Когда отец прислал мне кольцо, я немедленно почувствовала отклик. Это была искра, ощутимая повсюду. А затем во рту появился вкус роз.
Уит закрыл глаза и издал невеселый смешок.
— Розы, — произнес дядя Рикардо каким-то пустым голосом. — Ты уверена?
— Какое значение имеет роза? — спросила я. Никто из них не ответил. Раздражение и разочарование боролись во мне. Мы ничего не добьемся, если они не начнут мне доверять. — Без золотого кольца вам потребуется моя помощь в поиске гробницы Клеопатры.
— Ты этого не знаешь, — сказал дядя Рикардо, который уже не выглядел столь категоричным. Желание бороться покинуло его, и он склонил голову набок.
— Часть магии зацепилась за меня. Временами я чувствую ее. Словно я становлюсь частью ее личных воспоминаний. Она колоссальна, скрыта завесой, но я отчетливо могу видеть белую ленту в ее волосах, украшенную жемчугом. Ее ступни мерцают из-за драгоценных камней на ее сандалиях. Эта магия навевает аромат распускающихся цветов, — я сделала паузу. — Розы.
— Невозможно, — сказал дядя. — Невозможно. Мы все чувствуем остатки магии всякий раз, когда касаемся зачарованного предмета, — он нахмурился и мгновение над чем-то молча размышлял. — Кольцо должно содержать невероятное количество магической энергии, чтобы у тебя появилась возможность увидеть… ее. Должно быть с тех пор, как заклинание было наложено, не так много людей касалось кольца. И это не означает, что оно приведет нас к месту ее захоронения.
Уит издал очередной короткий невеселый смешок, а затем отвернулся, и его плечи затряслись. Я посмотрела ему в спину, понимая, что он понял то, чего я не высказала вслух. В конце концов, он был со мной в день, когда я купила шкатулку. Магия во мне привела меня прямо к ней.
Факт того, что он ничего не рассказал своему работодателю, смутил меня. Это выглядело так, словно он защищал меня каким-то образом, который мне был непонятен.
Дядя Рикардо колебался, сжимая и разжимая кулак.
Уит обернулся, его внимание было сосредоточено на неподвижной фигуре моего дяди. Никто не произнес ни слова; я едва осмеливалась дышать. Я не знала, почему отец прислал мне кольцо. Я не знала, действительно ли кольцо или шкатулка для безделушек способны привести меня к ней. Я только знала, что ответы на поверхности.
— Хорошо, — тихо произнес он. — Ты в деле, Инез.
Волнение заклокотало у меня в животе, заставив мои руки дрожать. Но затем его слова дошли до меня.
Ты в деле.
Что он имеет в виду?
Но мне было все равно. Я лишь хотела выяснить, что произошло с моими родителями. У меня не получилось бы сделать этого из Аргентины или даже Каира. Ничто не имело значения, кроме правды.
— Размести ее в кладовке, — сказал дядя Рикардо. — Инез, я представлю тебя остальной команде. Позволь мне все уладить. Понятно? — когда я кивнула, он расслабился и его плечи опустились. — Я найду способ объяснить твое присутствие мистеру Финкаслу. Мы должны создать хороший образ, чтобы сохранить твою репутацию.
— Какую репутацию? — пробормотал Уит.
— Инез, почему бы тебе не начать устраиваться? — громко произнес дядя Рикардо. — Иди прямо к последней каюте справа.
— Я могу проводить ее, — сказал Уит.
— Вообще-то, — начал мой дядя. — Мне нужно переговорить с тобой.
Уит выпрямился, напрягая плечи. Он не сводил глаз с моего дяди. Я покинула салон, заботясь о том, чтобы мои шаги были громкими. А затем вернулась на цыпочках, скрываясь в тени и прислушиваясь.
— Стоит ли мне беспокоиться о тебе? — спросил дядя Рикардо.
Никакого ответа от Уита — разве что он говорил очень тихо. Я плотнее прижалась поверхности. Я старалась сохранить ровное дыхание, но мой пульс был бешеным.
— Я не могу позволить тебе отвлекаться. На карту поставлено слишком многое и у тебя есть работа, которую нужно выполнять.
— Чем я и занимаюсь. Я узнаю больше в Асуане.
— Как? — спросил дядя Рикардо.
— Мой контакт заверил меня, что они остановятся для пополнения припасов. Выяснить необходимое не составит труда. В маленьком городе, вроде Асуана, агенты посещают лишь несколько мест.
Агенты? Единственным, кого я знала, был одиозный мистер Стерлинг. Тем не менее, похоже, Уиту поручено было собрать информацию для моего дяди. Я вспомнила его слова, после моего вопроса о законности их с дядей деятельности.
Временами.
— Ты имеешь в виду бар “Порог”, — сказал мой дядя.
— Возможно, — холодно ответил Уит. — Мне известны и другие места, которые стоит проверить. Но где бы они ни были, уверяю тебя, я сконцентрирован и не стоит опасаться, что меня отвлекут.
— Да ну, — парировал дядя Рикардо. — Я видел, как ты на нее смотришь.
— Ну, она обладает определенным очарованием, — сухо произнес Уит. — Оно проявляется особенно сильно, когда она лжет прямо в лицо.
— Уитфорд.
— Ее красота не вскружит мне голову, поверь. У меня нет намерения ухаживать за ней.
— Инез для тебя под запретом, — твердо сказал дядя. — Она моя племянница, понимаешь? Оба ее родителя мертвы. Ни один из моих планов не включает в себя каких-либо отношений между вами. Даже дружеских. Не хочу показаться грубым, но я не могу этого допустить.
— Верь моим словам, — произнес Уит без тени иронии. — Она не будет объектом моего внимания.
— Дай слово.
— Даю.
— Хорошо, — сказал мой дядя. — Она может быть полезнее, чем кто-либо из нас мог предположить.
Я отпрянула от двери, мои щеки горели. От унижения кровь кипела в жилах. Только встретив Уита, я сочла его флирт неуместным. С тех пор я начала думать о нем, как о друге… Нет. Я должна быть честной с собой. Какая-то часть меня боролась с влечением, которое я начала испытывать в тот день на базаре.
Уит заступился за меня. Он не отходил от меня ни на шаг в салоне. Мы вместе выстояли против моего дяди. Позволь ей остаться. Он никогда не узнает, как много значили для меня эти слова. В то время, как все вокруг только и делали, что отказывали мне, его заступничество казалось теплым приемом.
Но он, очевидно, воспринимал меня только как подругу.
Это к лучшему. Мне не стоит об этом забывать. Даже у нашей дружбы есть границы. В том числе и записка от мамы, о которой я не могла ему рассказать. С миниатюрным изображением врат на квадратной карточке, о которой я не могла спросить. И недоверие к его работодателю, которое он не разделит со мной.
Уиту нельзя доверять.
Он работает на моего дядю.
К тому времени, как я добралась до своей каюты — скорее, кладовой — мне удалось взять себя в руки. Отныне мне следует сосредоточиться на событиях, что ждут меня впереди. Я хотела знать, что случилось с моими родителями. Если я собиралась шпионить в лагере, то не могла допустить, чтобы кто-то начал меня подозревать или следовал за мной повсюду. И с тех пор, как магия коснулась меня, мне было любопытно узнать больше о Клеопатре. Я видела ее и теперь направлялась к месту ее предположительного захоронения. Желание обнаружить ее практически овладело мной.
Чтобы воплотить свои планы в жизнь, я не могла позволить себе отвлекаться.
Я достала свою холщовую сумку из-под кровати и провела инвентаризацию. Присмотревшись к расположенным вокруг предметам, я поняла, что большинство из них предназначались для жизни в полевых условиях. Палатки и москитные сетки, грубое постельное белье и тонкие подушки. Рядом лежала большая кожаная сумка. Заглянув внутрь, я обнаружила несколько бутылочек медицинского назначения, а также баночки с уксусом и, как ни странно, с винным камнем.
Внезапный стук в дверь заставил меня прерваться, пока я заправляла узкую кровать дополнительными покрывалами. Скорее всего, это был мой дядя, на которого я до ужаса разозлилась, когда сказанные им слова наконец дошли до меня.
Он собирался использовать меня как пешку в собственной игре.
Дядя Рикардо думал, что может контролировать меня, чего я никогда бы не позволила.
Очередной стук вырвал меня из мыслей. Я вздрогнула и распахнула дверь, хмурясь.
Но это был не мой дядя.
Повеселевший Уит смотрел на меня, засунув руки в карманы, а на его губах играла легкая, и такая знакомая улыбка. Он стоял, опираясь о дверной косяк и опустив подбородок вниз, наши лица были очень близко друг к другу. Если бы я не слышала, как он говорил обо мне с моим дядей, то ни за что в это не поверила бы.
Он глянул через мое плечо.
— Устраиваешься, дорогая?
В эту же секунду весь здравый смысл покинул меня. Я уставилась на мужчину в бессильной ярости. Его слова громом отдавались у меня в ушах: ее красота не вскружит мне голову.
— Я бы советовала быть осторожнее и не обращаться к леди столь фамильярно. Какая-нибудь несчастная девушка может неправильно трактовать твои слова.
Он откинул голову назад и рассмеялся.
— Если кто-то примет мои слова за проявление глубоких чувств, у меня не остается выбора, кроме как назвать этих дам идиотками, — он неторопливо рассматривал меня из-под приоткрытых век. — Вот если бы я назвал даму по ее христианскому имени, это была бы уже совсем другая история.
Я замерла, и земля ушла у меня из-под ног.
— Не хочешь пояснить?
— Не очень.
Я подняла глаза и встретилась с его голубыми.
— Ты назвал меня по имени.
Он прищурился.
— Когда?
— Когда я была в смертельной опасности.
Облегчение промелькнуло на его лице и морщинки в уголках глаз разгладились.
— О, так это другое дело.
— Почему?
— Ты была в смертельной опасности.
Я потерла глаза, внезапно ощутив слабость. Испуг, пережитый мною в реке, забрал много сил.
— Что тебе нужно, Уит?
Он, казалось, удивился, услышав свое имя.
— Не называй меня так.
— Lo siento63, ты предпочитаешь Уитфорд?
— Только твой дядя называет меня так.
— Значит, Уит. Тебе что-то нужно?
Он оценил меня.
— У тебя есть все необходимое? Зубная щетка? Подушка? Одеяло?
— Да, мне удалось пронести на борт парочку полезных вещей.
— Это несомненно захватывающая история.
Я вспомнила, как переодевалась в тунику рядом с полуразрушенным зданием, волнуясь, что меня могут увидеть и боясь, что не смогу попасть на борт.
— Местами.
Мы замолчали и только звуки Нила разбавляли тишину. Мягкий свет, лившийся в каюту из маленького окна, переливался на его лице. От его серьезного выражения лица у меня перехватило дыхание.
— Я рад, что успел вовремя, — тихо сказал он.
— Я тоже.
Он выпрямился, отталкиваясь от дверного косяка. Его губы тронула кривая улыбка.
— Спокойной ночи, дорогая.
Я осмотрела свой гардероб, размышляя, что надеть. Выбор был весьма ограничен: два выходных платья, пара турецких брюк и мятая кремовая блузка с одной парой туфель. Я решила отказаться от костюма для прогулок в пользу желтого ансамбля из муслина, достаточно теплого для прохладных вечеров и достаточно женственного для соблюдения приличий. Мои волосы не знали расчески несколько дней, отчего их состоянии оставляло желать лучшего. Дикие локоны обрамляли мое лицо, отказываясь быть послушными. У каждой прядки был свой собственный разум. Я отвела верхнюю половину волос от лица и завязала их лентой. Зеркало демонстрировало катастрофические результаты: волосы едва собраны, одежда мятая, а под скулами образовались новые впадинки.
Я вздохнула. Это лучшее, что я могла сделать самостоятельно.
Утренний свет лился из единственного окна, когда я умывалась прохладной водой прежде, чем отправиться в салон. Все заняли свои места за круглым столом и замерли, заметив мое приближение. Айседора улыбнулась мне поверх чашки, в то время как ее отец сопроводил меня не слишком дружелюбным взглядом. Должно быть, пытался рассмотреть оружие, спрятанное в складках моей юбки. Уит бросил на него раздраженный взгляд. Карим разлил кофе по чашкам, а затем жестом указал мне единственное свободное место. Мой дядя скрывал лицо за газетой, отказываясь встречаться со мной взглядом.
— Buenos días64, — сказала я.
Уит поднял свой кофе в ироничном приветствии, а затем сделал большой глоток. У него были красные, усталые глаза, а плечи заметно поникшими.
— Не спал всю ночь? — поинтересовалась я.
Уголки его губ дернулись, и он изогнул брови. В глубине его глаз таился лукавый блеск, и я знала, что он едва сдерживается, чтобы не сказать что-нибудь неуместное. Но он не пошел бы на это, не в подобной компании.
— Я прекрасно выспался, — произнес он хриплым голосом.
Я покраснела и отвела взгляд.
— Боюсь, нас не представили друг другу должным образом, — сказал мистер Финкасл с тем же акцентом, что был и у Уита. Меня снова поразила его внушительная фигура, мускулы и густые усы, закрывающие суровый рот.
— Я сеньорита Оливера, — сказала я. — А мужчина, что прячется за газетой — мой дядя.
Черт, я же правда хотела вести себя прилично.
— Мисс Оливера, очень приятно. Вы выглядите менее мокрой, — холодно произнес мистер Финкасл.
Дядя Рикардо с драматическим вздохом опустил газету. Он отложил ее в сторону и не слишком дружелюбно посмотрел на меня через весь стол, когда я опустилась на свое место.
Айседора громко прочистила свое горло и вперилась в своего отца многозначительным взглядом.
— Я хотел бы принести свои извинения за то, что направил дуло ружья в ваше лицо, — продолжил мистер Финкасл с долей неловкости, которая о многом говорила. Его дочь явно поспособствовала этому. Она улыбнулась ему и сделала очередной глоток кофе.
Кровь отхлынула от лица дяди Рикардо. Он то закрывал, то снова открывал рот, бормоча что-то нечленораздельное.
— Вы наставили ружье на мою племянницу? Она же дитя!
— Вы мне за это платите, — мистер Финкасл жестом указал на меня. — Она от этого полностью оправилась. Мы должны вас поздравить.
— Поздравляю, — весело сказал мне Уит.
Мой дядя бросил убийственный взгляд в сторону мистера Финкасла, который откусывал хлеб, смазанный маслом.
— Боюсь, мне до сих пор неизвестно, кто вы такая и каким образом присоединились к команде вашего дяди по раскопкам.
— Она здесь для того, чтобы составить мне компанию, — ответил дядя Рикардо, а затем указал на мускулистого мужчину. — Инез, это господин Роберт Финкасл, ответственный за нашу безопасность, а также его дочь Айседора. Они недавно прибыли из Англии.
Это объясняло увлечение мистера Финкасла оружием, висевшем на стенах. Вероятно, он и принес его на борт. Это также объясняло Айседору, стоявшую подле него и не менее искусно владеющую собственным пистолетом. Казалось, куда бы я не направилась, меня всюду будут окружать британцы. Я сузила глаза, смотря на мистера Финкасла. С чего мой дядя решил, что на раскопках нам потребуется оружие? Я заерзала на месте. Это казалось подозрительным.
— С мистером Хейсом ты уже знакома, — добавил дядя Рикардо, спохватившись.
— Верно, но я все еще не знаю, чем он занимается, — надавила я.
— Всем понемногу, — неопределенно ответил мой дядя. — Он мастер на все руки.
— Благодарю, — сказал Уит с притворной серьезностью.
— Рикардо, это очень некстати, — сказал мистер Финкасл. — Вы обязаны отправить ее обратно. Ее изнеженное тело не выдержит столь требовательного путешествия.
Я ощетинилась.
— Мое изнеженное тело?
Мистер Финкасл пренебрежительно махнул рукой.
— Качество, присущее женщинам, которых всю жизнь оберегают, как вас.
Его лицемерие привело меня в ярость.
— Вы взяли с собой собственную дочь, — сказала я сквозь стиснутые зубы.
— Мы обговорили, что я возьму ее с собой, когда шли переговоры по условиям контракта, — ответил мистер Финкасл. — Моя дочь не неженка. Она не пробиралась на борт тайком и знает, как себя вести.
— Это не значит, что я бы не пошла на это, не возьми ты меня с собой, — вставила Айседора, подмигнув мне.
Мои губы приоткрылись от удивления.
— Несмотря ни на что, — ледяным тоном начал мистер Финкасл. — Я подготовился к любой непредвиденной ситуации, и неожиданно объявляется еще один человек, которому требуется моя защита. Это будет стоить вам больших денег, Рикардо. Раз уж вы настаиваете на том, чтобы взять ее с собой.
Я откинулась на спинку стула, крепко сжав руки. В горле поднялось яростное возмущение. Мне не понравились высказывания в мой адрес от мистера Финкасла. Он считал меня безрассудной и слабой. Но дядя не оставил мне выбора. Будь он с самого начала честным, я бы не пошла на подобные крайности.
— В настоящее время с этим уже ничего не поделаешь, — сказал дядя Рикардо. Когда мистер Финкасл попытался возразить, дядя поднял руку, сжав зубы. — Не вижу необходимости посвящать вас в свои планы.
Мистер Финкасл промолчал, но я почувствовала глубокое недоверие ко мне и моему дяде. Карим занес несколько блюд. Аромат сладкой и пикантной еды наполнил комнату, отчего у меня потекли слюнки.
— Прежде вам доводилось бывать в Египте, мисс Оливера? — поинтересовался мистер Финкасл.
— Ни разу. Мои родители обожали эту страну, и я решила познакомиться с ней поближе.
Мысленно я добавила: чтобы выяснить, что с ними произошло. Мое внимание вернулось к дяде, чье присутствие, казалось, заполнило все пространство. Чем больше времени я проводила с ним, тем сложнее мне было видеть в нем преступника. Он казался увлеченным работой, а его любовь к Египту, истории и культуре страны выглядела искренней.
Могла ли моя мама ошибаться?
Мой дядя, должно быть, почувствовал мой взгляд, потому его глаза скользнули по мне. Наши ореховые глаза встретились, его теплые и оценивающие, а мои — полные неуверенности.
Карим с другим официантом подали еду. Блюда были расставлены перед нами. Простые и удобные тарелки ломились от разнообразия еды, которую я никогда прежде не видела.
Уит провел грандиозную экскурсию по столу.
— Эти пирожные называются фетир65, вкуснее всего, если смазать их медом. Но ты можешь сочетать их с яйцами и соленым белым сыром, — он указал на блюдо с плотно свернутыми шариками среднего размера. — Это фалафель, мой личный фаворит. Их готовят из бобов фава и они довольно пикантны. Ты пробовала фету? Этот сыр также изумителен с медом, — он замолчал, бросив на меня горестный взгляд. — Если ты решила, что я обожаю мед, то ты права. Остальное ты должна попробовать сама, — закончил он с лукавой улыбкой.
Я так и сделала; попробовала рагу из фасоли, которое я помогала готовить накануне, но результат оставлял желать лучшего. К моему удивлению Уит взял мою тарелку и положил на нее всего понемногу. Айседора наблюдала за ним с большим интересом. Все остальные за столом оставались неподвижными. Я ощутила едва неуловимую нотку неодобрения.
— Насколько хорошо вы друг друга знаете? — спросил мистер Финкасл.
— Мы познакомились несколько дней назад, — ответил Уит с присущим ему невозмутимым английским акцентом. — Так что не очень.
— Понятно, — процедил мистер Финкасл. — С какой целью вы пробрались на борт Элефантины, мисс Оливера?
Я сделала неопределенный жест вилкой, решив быть честной.
— Не люблю, когда меня бросают. И я действительно в восторге от местных достопримечательностей.
— Достопримечательностей? — безэмоционально повторил мистер Финкасл. — Моя дорогая, если вы желаете исследовать страну пирамид, могу я предложить оплатить вам услуги Томаса Кука? Вы можете присоединиться к сотням туристов, что путешествуют по Нилу, — он развернул свой массивный торс, обращаясь к моему дяде. — Или в нашем путешествии предусмотрены туристические остановки, а вы мне не сказали?
— Конечно нет, — сказал дядя Рикардо. — Мы направляемся прямиком на Филы.
Я оживилась от таких новостей. Остров славился своей легендарной красотой и историей. Волнение запульсировало у меня под кожей.
— Как далеко мы находимся, дядя?
— Недалеко от Асуана, где мы сделаем остановку, чтобы пополнить припасы.
Поскольку мне было неизвестно местонахождение города, эта информация ничего мне не дала. Вечно любезный или, возможно, уловивший мое замешательство, мистер Хейс пришел мне на помощь.
— Асуан находится рядом с первым порогом, — сказал он. — И среди нескольких археологических памятников.
— Порог?
— Боже милостивый, — пробормотал мистер Финкасл.
— Инез, — раздраженно сказал мой дядя. — Я думал, ты разбираешься в Египте. Что тебе известно о Ниле?
— Это мой первый визит, и моя образовательная программа не включала подробное описание географии Египта, — колко произнесла я. Меня утешало то, что я наконец добыла новую информацию. Мне проболтались о пункте назначения. Еще одно место, которое посещали, в котором проживали и которое изучали мои родители.
Наконец-то появился еще один кусочек головоломки.
Был ли остров последним местом, где их видели живыми?
И снова мне ответил мистер Хейс.
— Нил разделен шестью порогами, большинство из которых находятся в Египте. Пересекать даже один слишком опасно, так как уровень воды может быть низким, открывая валуны, а течение всегда очень быстрое. Чтобы достигнуть нашей цели, предстоит пересечь один из них. К счастью, на нем мы и остановимся.
— Скрытые песчаные отмели и большие затонувшие камни являются основной проблемой, — добавил мистер Финкасл. — В зависимости от движения течения они могут передвигаться. Именно это затрудняет движение днем и делает опасным ночью.
Никто никогда не говорил мне об этом. До сих пор наше путешествие вверх по течению шло спокойно, не считая вчерашнего инцидента по моей вине.
— В прошлом году прогремела новость о том, что дахабие потерпела крушение. Пассажирам пришлось выбираться через окна в ночных рубашках, — сказала Айседора, отчего я вздрогнула. Не знаю, с чего я решила, что она тоже в Египте впервые. Это заставило меня осознать, какой большой путь мне предстоит пройти, чтобы наверстать упущенное. — Опасная затея, если учитывать то, что таится в самом Ниле.
— Я в курсе, — сухо сказала я, вспоминая о своей встречи со смертью накануне.
— Ты все еще рада быть с нами? — язвительно спросил дядя Рикардо.
Я вздернула подбородок.
— Конечно! Это будет приключение. Только представьте, какими рисунками я заполню свой скетчбук.
Мистер Финкасл посмотрел на меня с живым интересом.
— Вы художница?
— Я люблю рисовать, но не уверена, что это делает меня художницей.
— Конечно, делает, — возразил дядя.
От удивления я лишилась дара речи. Это было самым приятным, что он когда-либо говорил мне. Мои щеки вспыхнули, и я спрятала лицо за чашкой, делая долгий глоток кофе.
— О, я понял, — сказал мистер Финкасл. — Я полностью вас понял, Рикардо. Вы не смогли найти фотографа, после потери предыдущего и поэтому вместо него взяли свою племянницу, которая вместо вас будет вести учет. Нам повезло, что она решила стать частью команды.
— На самом деле, — начал дядя Рикардо. — У нас был фотограф. Внучка Абдуллы, Фарида, делала для нас снимки. Но в этом сезоне ее с нами не будет. Было бы замечательно, передай Инез яркие краски храмов…
Я откинулась на спинку стула. Пока он не сказал, такая идея не приходила мне в голову. И пока эти слова не прозвучали, я не понимала, как сильно хочу этого. Это была бы идеальная уловка. Способ посмотреть все возможное на острове. Способ быть полезной команде Абдуллы.
Прежде, чем мой дядя успел произнести хоть слово, я повернулась к громоздкому мужчине, чтобы обратиться к нему лично.
— Очень умно, мистер Финкасл. Именно по этой причине дядя должен позволить мне войти в команду.
Мой дядя тихо сидел, пребывая в недоумении, будто не мог поверить, что я имела наглость вмешаться в его планы, а мистер Хейс тихо рассмеялся. Он съел все со своей тарелки и теперь помогал мне с моим десертом. Будто в центре стола не было из чего больше выбрать. На самом деле, манеры у него были отвратительные.
— Это означает, что тебе придется проводить ночи в палатке, отказавшись от комфорта дахабие, — предупредил дядя Рикардо. — А также исследовать пыльные и темные помещения в изнуряющую жару.
На лице Айседоры появилось мечтательное выражение. Ее волосы цвета меда были собраны в идеальную прическу на макушке, а платье — вершина европейской моды, туго обтягивало ее узкую талию, и шлейф ткани струился вниз по стулу. Она была похожа на героиню любовного романа, которая ждет спасения. Только вот я никак не могла выбросить из головы эпизод, где она стреляет из собственно пистолета.
— А не лучше ли для вас будет посидеть и порисовать в безопасном месте на Элефантине? — спросил мистер Финкасл. — Леди, подобная вам, не привыкла к неудобствам, что сопровождают тяжелые путешествия.
Мистер Хейс фыркнул.
— Уверяю вас, я справлюсь с этой задачей.
— Она уже приняла решение, — сказал дядя Рикардо. — Думаю, она еще удивит нас всех. При условии, что она пообещает держаться подальше от неприятностей.
— Это мне под силу, — другого выхода не было. Это был лучший способ добиться свободы на Филах. Это шанс узнать правду о дяде, заглянуть в его палатку.
Я была готова на все, лишь бы это сработало, даже найти гробницу Клеопатры.
Дядя ничего не ответил и остальные члены команды вернулись к завтраку. Он не сводил с меня своих ореховых глаз, так похожих на мамины. Больше он не произнес ни слова, но я все равно его поняла. Я услышала эти слова, будто он произнес их вслух.
Не заставляй меня пожалеть об этом.
Подождите, пока он узнает, на что я способна, имея лишь угольный карандаш.
После завтрака мистер Финкасл с Айседорой вышли прогуляться по палубе, при этом свою винтовку он перекинул через плечо. Девушка стояла в его тени, обхватив отца за локоть; теплые отношения между ними были более, чем очевидны. От боли у меня перехватило дыхание, она теплилась где-то между ребрами. Мы с папой тоже совершали долгие прогулки по нашему поместью, бесцельно бродя. Его было легко полюбить, и он не требовал многого для счастья. Его книги, чашка крепкого кофе, семья под боком и Египет — вот и все. Жаль, что я не интересовалась его родителями, какими они были, и были ли они близки. Я никогда не встречалась с ними, а теперь я потеряла шанс узнать больше о его воспитании.
С каждым новым днем я обнаруживала все больше вещей, которые отняла у меня их смерть.
Я смахнула слезы, продолжая смотреть на парочку отца с дочерью. Они вглядывались в воду, без сомнения, в поисках очередного крокодила, в которого можно было бы пустить пулю. После того, как они скрылись из виду, я повернулась к дяде. Он взял книгу с одной из полок и погрузился в чтение.
В этот момент меня поразило, насколько мало времени мы провели вместе. У моего дяди было так много секретов, и я сомневалась, что смогу узнать их все.
Но я могла с чего-то начать.
Уит поймал мой взгляд и улыбнулся, выражение его лица было на удивление нежным. Он налил себе еще чашку кофе, поднял ее, словно в тосте, и одними губами пожелал мне удачи, прежде чем встал и покинул салон. Я проводила его недоуменным взглядом, его интуиция меня глубоко поразила. Почему он не может все время притворяться негодяем? Накаченный негодяй, думающий только о собственном благополучии.
Это было бы гораздо легче простить.
Я отбросила тревожное чувство, будто падаю в яму, из которой не смогу выбраться, и сосредоточилась на дяде, который прятался за книгой в твердом переплете.
— Дядя, — начала я. — Не мог бы ты оторваться от чтения на десять минут?
— Тебе что-то нужно, Инез? — рассеянно спросил он.
Я опустилась на ближайший от него стул.
— Мы практически не общались с тех пор, как я приехала, если не считать тех раз, когда ты настаивал на моем отъезде.
— Что было бы весьма кстати, если бы ты послушалась, — сказал он с легкой улыбкой, откладывая книгу. Откинувшись на спинку стула, он скрестил руки на своем плоском животе, и начал изучать меня, следуя глазами по изгибу моей щеки, линии подбородка. Сложилось впечатление, будто он искал во мне черты своей сестры.
Сестры, что считала его преступником.
— Я скучаю по родителям, — тихо произнесла я. — Мое присутствие здесь помогает сохранить память о них.
На лице дяди отражалась вся его жизнь: морщины ведали о нерассказанных приключениях, шрамы свидетельствовали о моментах смертельной опасности, очки стали необходимы вследствие долгих лет, проведенных за книгами. В совокупности все говорило о том, что он был охотником за тайнами и любителем академических изысканий, что является отличительной чертой любого исследователя.
— Что ты хочешь узнать?
У меня перехватило дыхание. Много ли у меня еще будет подобных моментов? Где только мы вдвоем? Когда мы доберемся до острова Филы, его внимание и время могут быть рассеяны в тысячи разных направлений.
— Они провели в Египте семнадцать лет, были ли они счастливы здесь?
Дядя Рикардо издал тихий смешок.
— Знаешь ли ты, почему я пригласил их сюда?
— Тебе нужны были деньги, — сказала я бесцеремонно.
Он печально улыбнулся.
— Я потратил свои личные сбережения и отказывался принимать финансирование от организаций, требовавших взамен артефакты. Мы с Зази ломали голову в поисках решения, когда ей пришла идея обратиться к Кайо с Лурдес. Она считала, что это единственный способ сохранить связь для нас троих. Работа ее брата Абдуллы связала нас всех вместе… Но потом она умерла.
На его лице появилась тень глубокой скорби, отчего мне захотелось потянуться вперед и взять его за руку. Но осталась на месте, потому что откуда-то знала, что он остановится, стоит проявить к нему хоть каплю жалости.
А я не хотела этого.
— Я продолжил искать деньги, потому что верил в дело Абдуллы и потому что знал, что Зази не хотела бы, чтобы ее брат занимался этим в одиночку, — его челюсть расслабилась, стоило ему погрузиться в воспоминания. — Твой отец был счастлив с самого начала, но Лурдес потребовалось время, чтобы проникнуться Египтом. Но когда пришло время, она сильно влюбилась. Вскоре она стала неотъемлемой частью команды. Она была очень организованной, и я доверял ей финансы, веря, что она заплатит всем вовремя, отслеживая рабочие часы всей команды. Она была местной любимицей, всегда смешила всех своими проделками. В конце концов, она построила здесь свою жизнь.
— Она устраивала розыгрыши на месте раскопок? Это так не похоже на маму.
Моя мама умела себя вести, знала, когда и что нужно сказать и была любимицей высшего света Буэнос-Айреса.
— Такой она была в юности, — тихо сказал он. — Египет перевоспитал ее. Постарайся понять, она вышла замуж очень молодой, еще моложе, чем ты сейчас, за человека намного старше нее. Наши родители были строгими людьми, которые возлагали множество надежд на свою единственную дочь, и, хотя у них было доброе имя, у них совсем не было денег. Твой отец обогатился за счет упорного труда, разумных инвестиций и успеху железнодорожной отрасли. Тем не менее, это был хороший союз, и они оба нашли здесь покой. Стали теми, кем им суждено было стать.
— Но, чтобы проказничать…
Я осеклась. Эта мысль была настолько безумной, насколько недопустимым было ярко-красное платье в гардеробе моей мамы. Она никогда не была игривой со мной. Сердце сжалось от обиды, и я постаралась не думать о том, насколько мы могли быть счастливее, если бы она была со мной самой собой.
— У нее был старый шелковый платок, который уменьшал все укутанные в него предметы до размеров броши, — печаль оттеняла его улыбку. — Я не могу сосчитать, сколько моих туфель таким образом пропало.
Наконец, дар речи вернулся ко мне.
— Я с легкостью могу представить, как она всеми командует.
— К большому разочарованию Абдуллы. Он из того типа людей, который любит поддерживать порядок, но твоя мать пыталась дискредитировать его на каждом шагу. Я много раз был вынужден вставать между ними, — он горестно покачал головой. — Благодаря им двоим я всегда был в курсе того, чем и когда была занята команда. Во сколько все должны были прибыть, чтобы начать раскопки или сколько времени кто проработал. Она руководила всем и вела записи обо всех находках.
— Записи?
— Да, она… — он заколебался, а после решил не продолжать. — Для нее было важно следить за ходом событий.
— Где она хранила эти записи?
— Тебе это знать необязательно. Но раз уж мы заговорили об этом, хочу еще раз напомнить о необходимости соблюдать осторожность, обсуждая с кем-то аспекты своего пребывания здесь. Если тебе небезразлично дело всей моей жизни, то ты сохранишь увиденное и обнаруженное в тайне. Если не ради меня, то сделай это ради своих родителей.
— Ты можешь мне доверять.
— Я бы этого хотел, — сказал он с искренним сожалением, подчеркивая каждое слово. — Но не при таких обстоятельствах. Может, ты и часть семьи, Инез, но для меня ты чужой человек, и я не стану рисковать всем, боясь задеть твои чувства.
Он не знал меня достаточно хорошо, чтобы судить. У него не было времени, чтобы узнать меня получше. Мы были незнакомцами из-за его выбора, а не моего.
— Ну, ты и сам не доказал, что заслуживаешь доверия, — мои слова заставили его замолчать. — Я знаю, что ты что-то скрываешь, — обвинила я. В планах не было говорить нечто подобное, но, начав, я не могла остановиться. — Я слышала, что вы обсуждали с мистером Хейсом маму с папой, так что не смей отрицать это. Что на самом деле с ними произошло? Что ты недоговариваешь, дядя?
— Подслушиваешь под дверьми, Инез? Это недостойное поведение для молодой воспитанной леди.
Я всплеснула руками.
— Что ж, это вынужденная мера, раз ты продолжаешь лгать мне.
Он встал, приняв напряженную позу.
— Ты нанял мистера Финкасла, который притащил с собой столько оружия, что его хватило бы для снаряжения целого ополчения. Почему есть необходимость в охране на месте раскопок, дядя? Родители бы не одобрили такого количества оружия.
Его слова прозвучали громом среди ясного неба.
— Ты ничего не знаешь о своих родителях.
Я отшатнулась, будто от удара по лицу. Но он не лгал и, возможно, от этого было больнее всего. Даже спустя столетие я бы ни за что не поверила, что мои родители будут так безрассудно относиться к собственной жизни и отправятся в путешествие по пустыне без средств безопасности. Только не будь у них веских на то причин.
— Они что-то искали? — спросила я, ослепленная внезапной мыслью.
— Что?
— Они, — начала я медленно, с яростью в каждом слове. — что-то искали? Это ты их туда послал?
В глубине его ореховых глаз мелькнули какие-то эмоции. Возможно, это было чувство вины. Но мой дядя продолжал молчать, даже когда мой пульс участился. Он поправил очки, отводя взгляд в сторону. Мое сердце рухнуло вниз. Вот и все.
Мой дядя отправил их на верную смерть.
— Расскажи об их последнем дне. Расскажи, чем они занимались, — мой голос дрогнул. — Почему тебя не было с ними?
— Хватит, Инез, — сказал он, отходя от стола. — Тебе будет только больнее. Почему бы тебе не отдохнуть?
— Мы только начали…
— Мы продолжим разговор, когда ты успокоишься.
Я смотрела ему вслед, злясь на него и себя за то, что не могу контролировать свой характер. Карим вошел в салон, в его руках был кофейник со свежим кофе. Молча он налил мне еще одну чашку.
— Shokran, — сказала я. Затем взглянула на него. — И много ты услышал?
Карим улыбнулся.
— Мы на маленьком судне.
Так оно и было. Дядя не мог избегать меня вечно.
Я обнаружила Уита на палубе, он отдыхал в одном из мягких длинных кресел и записывал что-то в дневник. За его спиной Нил быстро огибал берега, земля которых вмещала в себя зеленые, коричневые и голубые оттенки. Пальмовые рощи периодически заполняли пейзаж. Окружающее великолепие не умаляло моего разочарования. Я опустилась на свободное место рядом с Уитом. Убрав волосы с лица, я посмотрела на страницу, на которой он делал записи. Мельком я заметила непонятные цифры и рисунки прежде, чем он захлопнул дневник.
Он пристально посмотрел на меня.
— Как прошел ваш разговор с дядей, любопытная варвара?
Я смутилась.
— Я вышла из себя.
Он цокнул.
— Думаю, мои родители отправились в тот день в пустыню, чтобы найти какой-то артефакт, место или может быть… Не знаю. Что-то, — сказала я, внимательно наблюдая за ним. — Мой дядя тоже отчаянно пытается это найти. Не знаешь, что это может быть?
Уит неторопливо пожал плечами.
— В Египте? Мы все что-то ищем.
Что-то в интонации его голоса меня насторожило. Неужели они с дядей искали одну вещь? Но его тоскливый тон заставил меня задуматься, что он мог искать нечто неосязаемое. Ничего из того, что можно было бы подержать в руках или продать.
— Я его не понимаю, — закипела я. — Я не вижу смысла в его решениях, его поведении. Его нежелании разговаривать со мной.
— У твоего дяди на все есть причины.
Я уловила нотки неодобрения в его голосе. Что-то, что натолкнуло на вопрос.
— Уит… Ты ему доверяешь?
Он пронзил меня прямым взглядом, который никак не сочетался с его расслабленной улыбкой.
— Отнюдь, сеньорита Оливера, во всем мире я доверяю только двум людям.
— Так мало? — я посмотрела на него, удерживая волосы, чтобы они не летели мне в лицо. Ветер крепчал. — Твоя семья, я полагаю. Родители?
Он поджал губы.
— Мои брат и сестра.
— Но не мать с отцом?
— Я бы не доверил им спасение собственной жизни, даже если бы горел заживо, — произнес он с легкой улыбкой.
Мне сложно было его понять. В его голосе не было ни капли огорчения, но он кривил губы, будто бы зная, что не сможет сохранить невозмутимый вид. Но какая-то часть меня все-таки понимала. Я начинала осознавать, что не могу доверять собственным родителям. Доверие тяжело было сохранить, когда между нами было так много секретов. Они меня любили, но не пускали в свою жизнь единственного ребенка. Это было трудно принять, а еще сложнее осознать. Нас настиг очередной порыв ветра и судно накренилось.
Я вздрогнула и в тревоге оглянулась.
Уит резко сел в шезлонге.
— Это же не…
Палуба застонала, когда Элефантину резко качнуло.
— Это нормально? — спросила я, чувствуя, как растет беспокойство.
Он велел подняться и подвел меня к перилам, указывая пальцем на темную бурлящую реку, в то время как ветер кружил вокруг нас, завывая подобно урагану. Вода бушевала, врезаясь и обтекая большие выступающие камни.
— Я должен найти капитана Хассана, — мрачно сказал Уит.
— С нами все будет в порядке? — но он не слышал меня, все его внимание было приковано к воде. По моей коже пробежался холодок, отчего волоски на руках встали дыбом.
Я ухватилась за ворот его рубашки одной рукой.
— Уит.
Он опустил взгляд, приоткрыв рот от удивления. Затем, его голубые глаза нашли мои. Он поднес ладонь к моей щеке, нерешительно и медленно, едва касаясь ее. В его глазах мелькнула тень чего-то холодного, и он опустил руку. Мне не хватало его прикосновений, хотя я никогда их не знала. Он мягко разжал мои пальцы и отступил назад, убирая с лица все эмоции, будто бы это был дверной проем, сквозь который никому нельзя было пройти.
Судно снова накренилось и что-то царапнуло дно Элефантины.
— Что это было?
— Возвращайся в свою каюту, — он оставил меня на палубе. — Я серьезно, Оливера.
Дахабие накренилась вправо, отчего я споткнулась и широко замахала руками, стараясь сохранить равновесие. Я сделала неуверенный шаг вперед, затем еще один, но судно снова качнулось и у меня внутри все перевернулось. Я попятилась обратно в салон. Остальная команда промчалась мимо, быстро переговариваясь на арабском. На их лицах была паника.
— Госпожа! Вам стоит вернуться в свою каюту! — выкрикнул Карим, проносясь мимо. — Здесь небезопасно!
— Как только отыщу своего дядю, — ответила я.
Но юноша уже скрылся из виду. Я вбежала в салон и увидела дядю, сворачивающего карту, разложенную на столе. Что-то ударило в окно, и я быстро обернулась, ахнув.
— Это песок? — спросила я.
В два шага дядя Рикардо настиг меня.
— Да, из пустыни.
Судно громко застонало, налетев на что-то твердое под нашими ногами. Он побледнел, а затем развернул меня и подтолкнул в сторону моей каюты.
— Оставайся у себя, пока я не разрешу выйти, Инез. Если мы перевернемся, лезь через окно. Оставь все. Ты поняла?
Оцепенев, я кивнула и бросилась выполнить указания, чувствуя собственное сердце в горле. Я закрыла за собой дверь и опустилась на пол, подтянув колени к груди. Нет, бездействовать в такой момент было неизмеримо глупо. Предположим, мы перевернемся и что тогда?
Я окинула комнату оценивающим взглядом.
Что мне можно потерять?
Ни одной вещи моих родителей. Они не имели большой ценности для посторонних, но для меня они были дороже всего на свете. Дахабие раскачивалась и стонала от сильных порывов ветра. Он завывал за окном, намереваясь погубить нас. Я поднялась на дрожащих ногах, расставив руки в стороны, и осторожными шагами направилась к ящикам под кроватью.
Громкое ругательство заставило меня замереть.
Это был мой дядя.
Я бросилась к выходу и выглянула в узкий коридор. Одна из дверей на противоположной стене была приоткрыта и раскачивалась в такт движениям судна. Она громко скрипела. Я вышла в коридор, распахнув рот—
Сквозь образовавшийся проем я увидела дядю. Дверь качнулась вперед, закрывая мне обзор, но затем вернулась назад. Я подошла ближе, мои шаги легко ступали по дереву. Мне показалось, будто мелькнуло что-то знакомое…
Дядя Рикардо быстро перебирал свои вещи — примерно также, как это делала я. В руках у него был блокнот, на обложке которого пышным цветом распустились пионы. Это были любимые цветы моей мамы. Я узнала бы ее дневник, где угодно.
Это я разрисовала обложку.
Мой дядя склонился над сундуком и достал несколько исписанных листов, быстро пробежался глазами по содержимому, а после сложил их пополам, чтобы спрятать их внутри дневника моей мамы. Интуиция подсказывала, что необходимо сейчас же ворваться внутрь и потребовать личные записи моей матери и это желание едва не захлестнуло меня. Но я сдержалась, в кои-то веки подумав, прежде, чем действовать. Если я ворвусь сейчас, он, скорее всего, снова солжет мне, а затем, черт его возьми, спрячет от меня ее вещи.
Лучше дождаться, когда он покинет каюту.
Дядя Рикардо выскочил наружу, наклонившись вперед, словно бык. Едва он скрылся на лестнице, я бросилась через узкий коридор, прикрыв за собой дверь.
Он оставил комнату убранной, сундук был заперт. Пробормотав проклятие, я опустилась на колени и извлекла из волос шпильку. Мне было известно, как взломать замок, благодаря привычке моего отца совершенствоваться в случайных талантах. Он мог задерживать дыхание под водой на три минуты, знал, как завязывать различные морские узлы и как их развязывать, а также какое-то время увлекался взломом.
Я воткнула острый кончик шпильки в замочную скважину и повернула ее в одну сторону, а когда это не помогло, попробовала в другую, мысленно поблагодарив тетю за то, что та запирала меня в спальне, когда я вела себя неподобающе. Замок открылся и, когда дахабие снова накренилась, я откинула крышку назад.
Мамин дневник лежал на стопке свернутых в трубочку карт.
Необходимо было время, чтобы прочесть каждую запись, но я не владела такой роскошью. В моем распоряжении была лишь сегодняшняя ночь пока остальные боролись за сохранение Элефантины. С этой мыслью я поспешила вернуться в свою каюту. Я собрала свои сумки и устроилась прямо под окном, пока песок бешено атаковал тонкое стекло. Если лодка перевернется, я бы хотела оказаться ближе к выходу.
Только после этого я начала читать.
И именно на последней странице я обнаружила запись, что изменила все.
Мы с братом никогда не сможем вернуться назад. Он пошел по пути, который я не могу принять, но мне сложно заставить себя обратиться к властям. Как я могу писать такое? Я должна! Должна! Его угрозы пугают меня. В последний раз, после нашей ссоры, я еле поднялась с пола. Рикардо сказал, что не хотел сделать мне больно, но так все и вышло.
Синяки до сих пор не сошли. Я не могу игнорировать правду.
Я боюсь за свою жизнь. Я боюсь за жизнь Кайо.
И я не знаю, как мне поступить. Он же мой брат.
Но он также убийца.
Сначала я не могла уловить смысл написанного. А потом каждое слово стало болезненно четким, с острыми краями и резкими линиями.
Угрозы.
Синяки.
Убийца.
Моя мама боялась за собственную жизнь. Я расстегнула воротник платья, задыхаясь и с трудом восстанавливая дыхание. Она жила, боясь того, что мог сделать ее брат. Отчаяние и безысходность, питающие каждую строчку, расставили все по своим местам. Словно туман рассеялся и мне открылось скрытое.
Кого дядя Рикардо убил?
И если он сделал это однажды, может сделать снова.
Все это время дядя отказывался сообщать мне подробности смерти родителей. И теперь я, наконец, поняла почему. Ответ был у меня перед глазами с самого начала. За окном бушевала буря. Она требовала своего. Я снова перечитала запись, и мое зрение затуманилось, когда я отчаянно пыталась прислушаться к тому, что пыталась подсказать мне моя интуиция. Все доказательства были налицо. Мой дядя не хотел, чтобы я оставалась в Египте. Он занимался незаконной деятельностью. Он отказывался рассказывать мне, что случилось с моими родителями. Письмо моей матери месье Масперо, в котором она умоляла о помощи. Любопытная карточка с изображением врат и указанным временем, местом и датой на обратной стороне. А теперь запись в дневнике, где мой дядя поднял на маму руку. Достаточно сильно, чтобы оставить синяки.
Истина железным кулаком сковала мое сердце.
Дядя убил моих родителей.
Мне пришлось сойти с Элефантины. Я потратила несколько секунд, чтобы собрать все свои вещи. Коридор был пуст. Команда, мой дядя, Уит и, я уверена, мистер Финкасл были на верхней палубе. Никто не заметил бы, как я поднесла свои вещи к перилам. Никто не заметил бы, что на дахабие стало на одного человека меньше. Я распахнула дверь, осмотрелась и поспешила по узкому коридору. Песок путался в моих волосах, делая их жесткими. Сверху доносились крики людей. Я добралась до перил, ремень сумки впивался мне в ладонь.
Внизу бурлила вода.
Я вспомнила, как река захлестнула меня с головой. Как она сковывала меня в своих объятиях. Дрожащей рукой я потянулась вперед, страх скрутил меня. Нерешительность подступила вплотную и через одно долгое мгновение я опустила руку.
Прыгать было глупо.
Мои шансы на выживание были невелики. Останься я на борту, моя судьба была бы столь же мрачной. Я вглядывалась в глубину реки и страх сжимал мое горло. В ней водились крокодилы и змеи, злое течение и порывистый ветер.
Но на Элефантине — убийца.
Я зажмурилась, пытаясь дышать. Я чувствовала песок на зубах, а подол моего платья яростно хлестал меня по ногам. Даже если я переживу бурю, даже если я выберусь из Нила, что я буду делать дальше? Как мне добраться до Фил?
Я распахнула глаза.
Вопрос поверг меня в шок. Всем своим существом я хотела покинуть судно, реку, Египет. И все же какая-то часть меня не хотела отворачиваться от родителей. Если я уеду, то никогда не узнаю правду об их гибели. Я никогда не узнаю, почему дядя убил их. Разум наконец взял верх над моим страхом. До сих пор дядя ничем не угрожал мне и не причинял вреда. Он был вежлив и, хотя раз вышел из себя, обнаружив меня на борту Элефантины, он не причинил мне боли.
Пока он верил в то, что я не знаю правды, я была в относительной безопасности.
Я медленно отошла от перил. Повернулась и пошла обратно в его каюту, чтобы вернуть дневник. Затем я вернулась к себе в каком-то трансе. Я доведу дело до конца.
Что бы ни случилось.
УИТ
Веревка обожгла ладонь. Палуба под моими ногами накренилась и закачалась, я согнул колени, чтобы не упасть. Остальные члены команды занимались парусами, пытаясь поймать ветер, чтобы помочь нам пережить бурю без ущерба для дахабие. Капитан Хассан выкрикивал указания, но его заглушал звук моего бешено стучащего о ребра сердца.
Судно содрогнулось. Дерево трещало и стонало, но я крепко держался за веревку. Каждый порыв ветра прижимал нас к берегу. Я был уверен, что в любой момент камни могут нанести достаточно ущерба, чтобы посадить нас на мель. Я вспомнил о книгах по химии, что прислала мне сестра и которые я не успел бы спасти, если бы нас накрыло водой. Они связывали меня с ней. Она знала о моей любви к точным наукам и о моем желании изучать строение мира. Я сильнее потянул за веревку, прикладывая все силы для сохранения этой связи.
Члены команды хаотично сновали вокруг, напряженные и хмурые.
Мимолетная мысль об Оливере мелькнула у меня в голове. Я обещал, что с ней ничего не случится. От раздражения я поджал губы. Я не имел права давать ей таких обещаний.
Единственная девушка, о которой я имел право думать, жила в Англии.
Часы спустя раздался стук в дверь. Всю ночь я не сомкнула глаз, меряя шагами каюту. Я была не в силах ни сидеть, ни спать, ни расслабиться. Мой дядя был убийцей. Эта мысль ни на секунду не оставляла меня, как бесконечный припев к песне, которую я не желала больше слышать. Какая-то часть меня жалела, что я вообще взяла в руки мамин дневник. Мое воображение рисовало кошмарные картины о последних мгновениях жизни моих родителей. Я не могла перестать думать о том, как они последовали за моим дядей, вверив ему свои жизни в то время, как он заводил их все дальше в пустыню. Они и не подозревали, что он оставит их там одних сгорать под палящим солнцем.
Только это объясняло подобную гибель. Мама с папой были слишком разумны, чтобы отправляться туда в одиночку.
Стук в дверь повторился.
По другую сторону оказался Уит, в уже привычном помятом виде, хотя, пожалуй, в этот раз он выглядел хуже обычного. Увидев меня, казалось, он выдохнул. Он внимательно осмотрел меня, словно желая убедиться, что я цела и невредима. Я прекрасно понимала, что он видит: усталые глаза, напряженная линия челюсти, поникшие плечи.
Буря была ужасна. Но открытие прошлой ночи нанесло мне больший ущерб.
Уит пригнулся, чтобы взглянуть на меня.
— С тобой все хорошо? Ты выглядишь измученной.
— Estoy bien66, — прохрипела я, удивленная, что способна еще говорить. Я вопила в подушку, потрясенная предательством дяди.
Я проплакала всю ночь. А с рассветом сказала себе, что не позволю пролиться ни слезинки, пока не раскрою тайну смерти родителей.
И тогда, любыми способами, я уничтожу дядю Рикардо.
— Послали за тобой, — сказал Уит без предисловий.
— Все закончилось? — снова слова с хрипотцой. — Никто не пострадал?
— С нами никогда ничего не случается, но да, мы не понесли потерь.
Я облокотилась на дверной косяк. Хоть какие-то хорошие новости.
— Элефантина пережила бурю без серьезных повреждений, — сказал он и его голос был на удивление мягким. — Мы приближаемся к Асуану. Пока команда пополняет припасы, мы перекусим в отеле Старый Порог. У них лучший во всей пустыне гибискусовый чай. Тебе понравится. Абдулла с внучкой присоединятся к нам. Я рассказывал о ней? Фотограф? Да? Вы подружитесь с Фаридой, она на все имеет свое мнение. А вид с террасы отеля на Нил просто потрясающий, я настоятельно рекомендую захватить принадлежности для рисования, Оливера.
Рассказывая, он активно жестикулировал руками, и кое-что привлекло мое внимание.
— Уит, — пробормотала я. — Твои ладони.
Они были красными и на коже проступило несколько грубых волдырей.
Я потянулась к ним, но он быстро сунул руки в карманы и качнулся назад на пятках, увеличивая расстояние между нами. Я нахмурилась, не понимая, почему он вдруг не захотел дышать со мной одним воздухом, и находиться со мной в одном пространстве.
— Будь готова через десять минут, — сказал он. — Пожалуйста.
— Это что? Вежливость? — в ужасе спросила я.
Он зашагал прочь.
— Думаю, показалось, — пробормотала я, провожая взглядом его широкую спину, пока он не исчез из виду. Он не оглянулся, не замедлил своего внезапного ухода. Я отвернулась, собрала свои вещи и вышла на палубу, где встретила весь экипаж и команду, собравшихся у перил в молчаливых раздумьях.
Я посмотрела вперед и ахнула. Сама того не осознавая, я сделала шаг вперед и оказалась плечом к плечу с дядей Рикардо. Впереди показался город Асуан с его высокими песчаными берегами и роскошными пальмами, листья которых загибались, словно пальцы, манящие меня домой, и по мере нашего приближения песок уступал место граниту. С моего места отлично было видно первый порог, раскинувшийся по другую сторону реки, и скалы, усеивающие пейзаж, как грибы лесную подстилку.
— Какая красота, — пробормотала я.
Дядя опустил подбородок в мою сторону.
— Это еще не все.
Убийца. Убийца. Убийца.
Я напряглась от его близости, но спустя секунду заставила себя расслабить плечи. Улыбка на моем лице не выглядела естественной.
— Насколько красивее может быть? — спросила я.
Мы встретились взглядом.
— Намного.
— А там остров Элефантина, — показал мне дядя Рикардо, пока мы ждали транспорт, чтобы добраться до отеля Старый Порог. — Я всегда был к нему неравнодушен.
Я издала неопределенный звук и отстранилась от него. Каждое сказанное им слово нервировало. Мои глаза нашли Уита. Он стоял в стороне возле нашего багажа и, хотя он оставался услужливым и любезным, он так и не смотрел в мою сторону. Должно быть, я сделала или сказала что-то не так. Но что? Отношения между нами были нормальными. Ну, во всяком случае, нормальными для нас. Я боролась со своим беспокойством, напоминая себе, что у него есть работа, которую необходимо выполнять, а я всего лишь пункт в этом длинном списке обязанностей, который нужно вычеркнуть.
— С вашего позволения, мы прощаемся до конца вечера, — сказал мистер Финкасл, когда подали экипаж. — У нас с дочерью запланирована встреча, которую нельзя пропускать.
— Но я планировал представить вас Абдулле, — запротестовал мой дядя. — Он уже ждет нас на террасе отеля вместе с внучкой. Вы не отмените встречу?
Мистер Финкасл поджал губы. У меня сложилось впечатление, что он был недоволен неловким положением, в которое его поставили.
— Боюсь, что встреча назначена с вашим бригадиром—
— Деловым партнером, — быстро поправил мой дядя, прищурившись. — Что вам уже известно.
— Придется отложить знакомство до завтра, — произнес мистер Финкасл, будто дядя ничего и не говорил.
— Но, безусловно, мы могли бы выкроить пару минут, чтобы поздороваться, папа, — Айседора смахнула пыль с юбки.
— Мы и так опаздываем, — ответил мистер Финкасл тоном, не терпящим возражений.
Она замолчала, крепко сжав сумочку. Я вдруг пожалела, что не приложила больше усилий для сближения с ней на Элефантине. Вот только она никогда не отходила от своего отца. Он находился рядом, позволяя ей держать себя под локоть, или провожал ее в их общую каюту, или вел увлеченную беседу. Казалось, у нее никогда не находилось свободной минутки.
— Элефантина отчалит на Филы утром, — сказал дядя Рикардо. — Мы собираемся в вестибюле Старого Порога. Пожалуйста, извольте явиться вовремя.
Мистер Финкасл поджал губы, но кивнул, и повел свою дочь к ожидавшему их экипажу.
Мы заняли свои места в подготовленных транспортах и оба кучера понесли нас по многолюдным улицам, пока мы не затормозили перед живописным зданием в викторианском стиле, окрашенном в цвета заката. Оно стояло на гранитном утесе и смотрело в сторону острова Элефантина. Пышная зелень, раскинувшаяся вокруг отеля, создавала ощущение изысканности. Уит первым выскочил из экипажа, а затем повернулся и протянул руку, чтобы помочь выйти мне.
Я подумывала проигнорировать его, но затем поняла, какое это будет ребячество, и решила принять его помощь. Его мозолистые пальцы на мгновение сжали мои и от этого контакта по моей коже побежали мурашки, которые поднялись по руке и перехватили дыхание.
Он отпустил мою руку, стоило моей ноге коснуться земли.
— Gracias, — я понизила голос. — Что происходит, Уит?
Он приподнял брови.
— Да ничего, Оливера, — он улыбнулся, но эта улыбка была вынужденной. Такой я улыбалась своему дяде.
Уит подошел к кучеру, чтобы помочь с багажом. Служащие отеля поспешили нас встречать и проводили нашу компанию через парадный вход, отделанный в золотых и бордовых тонах, с арочными дверями и великолепной деревянной мебелью ручной работы, по элегантности соперничающую с Шепардом. Я еле успела рассмотреть детали прежде, чем нас вывели на террасу с видом на Нил.
— Абдулла! — позвал мой дядя пожилого мужчину, одетого в повседневный хорошо сшитый костюм без излишеств. Его насыщенная коричневая кожа выделялась на фоне бледно-кремовой льняной рубашки, и молодая женщина поддалась вперед, чтобы застегнуть одну из пуговиц на воротнике. На ней было комфортное для прогулок платье, практичное и без какой-либо претенциозности. Легкая шаль на ее плечах развивалась на прохладном ветерке, а на ногах были крепкие кожаные сапоги. Она была хорошенькой, с сияющей кожей и теплыми карими глазами, в которых искрился ум.
Абдулла и Фарида.
Уит тут же направился к ней с широкой улыбкой, и она встала, чтобы поприветствовать его также тепло. Абдулла пожал руку моему дяде, и тот жестом призвал нас собраться за деревянным столом. Прежде, чем занять свое место, я подошла к Абдулле.
— Сэр, — начала я. — Приятно, наконец, встретиться с вами. Я дочь Кайо и Лурдес Оливера—
— Но я прекрасно осведомлен о вашем происхождении, — прервал он меня. — Я искренне сочувствую вашей утрате, сеньорита Оливера.
Я с трудом сглотнула, отгоняя внезапно хлынувшую в галаза влагу, и, не глядя, опустилась рядом с молодой женщиной, склонившей голову.
— Вы фотограф, — сказала я.
Фарида рассмеялась.
— Как замечательно это звучит. Я учусь фотографии, но еще не профессионалка. Пока что, — ее голос был теплым и ласковым, и она указала на деревянную коробочку, находившуюся на столе, с круглым объективом и кожаным чехлом рядом. — Я просто фотографировала своего дедушку.
У меня отпала челюсть.
— Это Кодак?
Фарида кивнула.
— Мой дедушка купил мне его во время одного из своих путешествий. Он способен делать до ста снимков одним нажатием кнопки.
— До ста? Изумительно, — воскликнула я, протягивая руку, чтобы провести пальцем по рамке. Мелькнула невидимая искра, тянувшаяся ко мне, будто бы я наткнулась на невидимый ток. Я встретилась с Фаридой взглядом, и она подмигнула мне.
Я в изумлении уставилась на портативную камеру. Она была создана с помощью предмета, которого коснулась магия. Фарида подняла ее и сделала снимок, и в течение следующего получаса мы фотографировали моего дядю и Абдуллу, смеющегося Уита, принимавшего глупые позы, а также сияющий Нил, огибающий скалистый обрыв. Мы ели восхитительный фалафель, хумус и тахини со сливочным соусом и пили гибискусовый чай с сахаром. Уит был прав, я в восторге.
Абдулла протер рот льняной салфеткой.
— Не хотелось бы говорить о работе, но где твой новый подчиненный, Рикардо?
— Очевидно, у него были какие-то планы, — ответил дядя, закатив глаза. — Но он со своей дочерью встретят нас в вестибюле завтра утром.
— И они поклялись хранить тайну?
Я повернула голову к Абдулле. Несмотря на прохладительный напиток, которым я в этот момент наслаждалась, у меня во рту пересохло. Перед глазами возникла квадратная карточка, спрятанная в моей сумочке.
— Тайну?
— Она еще не знает, чем мы занимаемся, — пояснил Рикардо.
— Ты ей не сказал? — удивленно спросил Абдулла.
Я вцепилась в край стола, переводя взгляд с одного мужчины на другого. Неужели все они были замешаны в противозаконных делах моего дяди? И собирались ли они открыть, чем именно занимались? Здесь, посреди освещенной солнцем террасе в окружении других посетителей? Пока Фарида делает снимки?
Рикардо сделал глоток эспрессо.
— Изначально, я не предусматривал ее в наших планах, тем более что всем здесь заправляешь ты, Абдулла. Я просто работаю на тебя. Я счел разумным сначала обсудить это с тобой. Инез обладает определенным талантом, который может оказаться для нас полезным.
Они обменялись многозначительными взглядами, которые я не смогла истолковать. Фарида подняла Кодак и нажала кнопку.
— Что за талант? — спросил Абдулла.
— Я художница, — сказала я, нахмурившись. — Думаю, я могла бы с легкостью перенести архитектуру Филы на бумагу.
Фарида одобрительно кивнула.
— Это будет прекрасным дополнением к моим снимкам.
— Так и есть, — сказал дядя Рикардо. — Что думаешь, Абдулла?
— Учитывая гибель ее родителей, она имеет право знать, — ответил он.
— Совершенно согласен, — Уит отодвинул пустую тарелку в сторону и встал с извиняющимся выражением лица. — Прошу прощения, но мне нужно выполнить несколько поручений до того, как мы продолжим путь завтрашним утром. Это была славная трапеза.
Слегка помахав рукой на прощание, он удалился, а я так и осталась сидеть, покачиваясь на стуле. Он был частью тайны. Гнусной тайны. Осознание этого заставило меня ощутить необъяснимую грусть.
— Тогда я советую тебе открыть ей только то, что ей нужно знать, — сказал мой дядя, подхватывая нить разговора. — Не могу обещать, что она пробудет с нами слишком долго.
У меня поджались губы. Я слишком хорошо поняла этот намек. Он имел власть над моей жизнью и в любой момент мог принять решение отправить меня обратно в Аргентину. Не было смысла рассказывать мне все, даже если это было мое право. В конце концов, мои родители были лишь спонсорами сего предприятия.
— Уже более десяти лет я руковожу раскопками в различных местах, в надежде изучить наследие моих соотечественников, — начал Абдулла. — За эти годы мы сделали поразительные открытия.
Я нахмурилась.
— Но я никогда не слышала ни об одном из них.
— Ты и не должна, — ответил Абдулла. — Потому что после каждой экспедиции я отдавал приказ замести следы. Вообще-то, эта идея принадлежит моей сестре Зази, и перед смертью она попросила нас с Рикардо продолжить этим заниматься. Никому из моей команды не позволено что-то забирать или разглашать увиденное. С самого начала мы работаем с одной преданной командой, и наша цель — задокументировать все находки, чтобы будущие поколения могли узнать нашу историю.
Фарида потянулась и взяла его за руку. Их привязанность сияла, подобно звездному свету.
Это и есть тот самый гнусный секрет? Я ожидала… Я покачала головой, понимая, что все ждут моей реакции.
— Я думаю, это невероятно, — медленно произнесла я. — И я счастлива быть частью этого, пусть и небольшой.
— Добро пожаловать в Египет, Инез, — сказал Абдулла, широко улыбаясь.
Я сжала руки на коленях, едва слыша эти слова. Мой дядя работал на Абдуллу, потому что этого хотела его жена. Он имел дело с ужасными бюрократами Каира, выносил бесчисленные часы копания в грязи под палящим солнцем, работая бок о бок со своим шурином — и все во имя любви к своей покойной жене.
Лучше бы я никогда этого не узнавала.
Потому что, как только я подняла глаза, дядя Рикардо поймал мой взгляд и улыбнулся, и я поняла истину.
Никто за этим столом не знал, что дядя был убийцей.
Никто, кроме, пожалуй, Уита.
УИТ
В борделе было накурено и многолюдно. Я прислонился к барной стойке и гонял виски в стакане раз, другой. Воздух наполнял аромат благовоний, оседающий на одежде. Мой информатор доложил, что здесь собираются агенты Стерлинга. Они питали слабость именно к этому заведению.
Я опустил стакан, так и не отпив из него. Мне нужна была ясная голова.
Наконец, двое мужчин вошли в помещение, раздвинув бархатный занавес при входе, и я выпрямился, сосредотачиваясь. Они были в точности такими же, как их описывали: бледнокожие, светлоглазые, англичане. В накрахмаленных рубашках с отутюженными воротничками. И они уже были готовенькие.
Блестяще.
Они подошли к бару и остановились менее, чем в футе от меня. Пока первый заказывал выпивку, второй озирался по сторонам, оценивая обстановку на вероятность каких-либо неприятностей. Бармен принялся за работу, бросив через плечо:
— Сегодня без Бэзила?
Агент пониже покачал головой.
— Застрял в Каире из-за одного неприятного дела.
— Бланш огорчится, — произнес бармен, в тоне его голоса сквозил сарказм.
Я опустил взгляд в свой стакан. Мне было знакомо имя знаменитой французской куртизанки. Русые волосы и карие глаза цвета виски, веснушки на плечах и ключицах. Я должен был догадаться, что Бэзил ее покровитель.
— Не пришлось по вкусу? — спросил бармен хрипловатым голосом. Он был новеньким и, судя по акценту, иностранцем. Полагаю, немец.
Я рассеянно покачал головой, мое внимание было обращено к дамам. Она стояла в стороне, бесстрастно осматривая свои владения. Шелковое платье на ней переливалось в бледном свете свечей, мягкость которого контрастировала с сильной линией ее спины.
Если бы я хотел иметь хоть какой-то шанс увидеть Бланш, мне было необходимо завоевать благосклонность этой мадам.
Я подтолкнул свой напиток к барной стойке, рассчитался с барменом и медленно направился к ней. Она заметила меня в ту же минуту, как почувствовала мое намерение, проследив за моим неторопливым перемещением сквозь толпу. Мадам улыбнулась, резко и с интересом. Она подначивала меня, заманивая подойти ближе.
Но я хотел, чтобы меня заманили.
— Добрый вечер, — произнес я с небрежной улыбкой.
— Я видела вас здесь раньше, — пробормотала она хриплым голосом.
— Мне нужна Бланш.
Она нахмурила свои темные брови.
— Она была у вас раньше?
— Она свободна этим вечером? — спросил я, старательно сохраняя нейтральное выражение лица.
— Нет, — сказала мадам с сожалением в голосе. Я не поверил в это ни на секунду. — Но если вы вернетесь завтра, возможно…
— Это должно случиться сегодня, — сказал я, вкладывая ей в руки пачку египетский пиастров. — Я готов сделать так, чтобы оно стоило ваших усилий.
Мадам уставилась на деньги, явно взвешивая решение. С очевидной неохотой она протянула мне их обратно.
— Боюсь, это невозможно.
Аромат ее духов окутал меня, словно сжатая в кулак ладонь. Я намеренно вложил деньги обратно в ее руки, а затем добавил купюр.
— Полчаса.
Мадам огляделась, задержав взгляд на ком-то в толпе. В ожидании решения я ощущал, как мои плечи сковывает напряжение, а рука прижималась к карману пиджака. Я отдал бы все до последней копейки лишь бы увидеть Бланш. Но затем мадам кивнула сама себе и жестом указала на лестницу.
— Полчаса, — согласилась она. — Не заставляй меня искать тебя.
— Я могу быть очень быстрым, когда заинтересован, — произнес я, подмигнув и уже поднимаясь, ощущая головокружение от триумфа и мыслях о Бланш. Подойдя к ее двери, я резко постучался, и она распахнулась, явив миниатюрную женщину, из-за которой, как известно, мужчины толпами шли в бардель. Ее ночная рубашка сползла на плечо, обнажая созвездия веснушек, покрывавших бледную кожу. По какой-то непостижимой причине перед глазами встала еще одна пара плеч. Узкие и расправленные вопреки всему.
Я отогнал непрошенную мысль. Ей было не место в этой комнате.
Бланш открыла дверь шире, ее теплый взгляд задержался на моем лице, и на губах расцвела улыбка. Ей понравилось увиденное. Кокетливо ухмыльнувшись, она жестом пригласила меня следовать за ней внутрь. От предвкушения у меня закипела кровь, кружилась голова. Аромат лаванды тянулся за ней шлейфом, этот запах пьянил, но заставлял вспомнить о другом, более сладком.
Я прикрыл за собой дверь, не отрывая глаз от Бланш. Она стояла у узкой кровати, выпятив бедро и развязывая шнурок ночной рубашки, обнажая пышную грудь. Под нами царило буйное и всепоглощающее веселье. Велись громкие и вульгарные разговоры, музыка оглушала. Через дверь ничего не доносилось. В спальне стояло напряжение и тишина от предвкушения.
Бланш подошла ко мне, ее сорочка раскрылась, обнажая длинные ноги. Она потянулась вверх, обхватывая мою шею своими маленькими ручками. Она вздернула подбородок; она стояла так близко, что я мог сосчитать ее ресницы. Бланш медленно притянула мое лицо к себе, ее губы находились в нескольких дюймах от моих, а полуприкрытые голубые глаза смотрели на мой рот.
Мощный прилив желания так и не снизошел, хотя я ждал его. Я должен был утонуть в этой женщине, но вместо этого… Меня охватило чувство досады, когда я крепко сжал ее руки и отвел их от своего лица.
— Нет необходимости продолжать, мадемуазель.
Она притихла, сдвинув тонкие брови. Я отошел от нее и встал у кровати, возвращая возможность дышать. Я бросил последние деньги на одеяло и повернулся к ней лицом. Намеренно накинув одежду ей на плечи, прикрывая каждый дюйм кожи, я сказал:
— Мне требуется от вас кое-что другое.