Что мужчины думают о сексе

Посвящается Джо

18 апреля, воскресенье

16 ч. 45 мин.

Позвольте начать с того, кем Тим для меня не является. Он не мой «лучший друг», что бы это понятие ни значило. Я не знаю, когда у него день рождения, знаю лишь его имя и фамилию, не знаю, откуда он родом. Не знаю, сколько ему лет, хотя припоминаю, что он то ли на год старше меня, то ли на год младше - то есть ему то ли двадцать девять, то ли двадцать семь. В наших отношениях нет ничего, хотя бы отдаленно напоминающего - мол, «смотрите, какие мы кореши». Правильнее будет сказать, что мы с Тимом просто вместе работаем в одной преуспевающей международной компьютерной компании, выпускающей программное обеспечение. Сидим мы в одной комнате, и, как я заметил года полтора назад, он разделяет мое отношение к некоторым вещам. Мы склонны смеяться одним и тем же шуткам, смотрим одни и те же фильмы, любим одни и те же напитки и надираемся примерно одинаковым количеством выпитого.

А совсем недавно мы вдруг обнаружили сходство еще кое в чем, что и привело нас к этому небольшому предприятию. Но об этом позже.

В общем и целом, Тим и я занимаем схожие позиции. Существуют, правда, физические различия. Он ростом более шести футов, хотя и говорит, что точных цифр не знает. Якобы. Любой мужчина, более-менее дотягивающий до шести футов, врет, когда говорит, что не знает точно своего роста. Я же трех дюймов не дотягиваю до этой отметки. В удачный день - двух с половиной; У Тима темные волосы, изрядно открывающие лоб, но это придает ему привлекательность и зрелость, - немного в духе Брюса Уиллиса, пока тот не стал брить голову, как псих. У меня волосы светлые, и я не лысею. Тима без оговорок можно назвать стройным, тогда как мою комплекцию скорее называют «здоровой». Не более того, разумеется. Все эти факторы имеют непосредственное отношение к упомянутому предприятию. Но, как я уже сказал, скоро дойду до этого момента.

Наша работа довольно специфична, и, хотя вызывает у нас интерес, подробное ее описание было бы слишком утомительным, поэтому скажу лишь, что мы разрабатываем всякие компьютерные прибамбасы, позволяющие грустным людям с персональными органайзерами демонстрировать на вечеринках свое техническое превосходство над всеми.

За что и прошу прощения. В защиту скажу, что мы, как те парни, изобретшие ядерную бомбу, занимаемся непосредственно техникой и не отвечаем за ее последующее использование. Работать в нашей конторе довольно приятно, там собрался весьма интересный народ - в смысле, сотрудники, - и, за неимением автомата или приличного выигрыша в лотерею, эта работа не хуже любой другой - я имею в виду выплату ипотечного кредита. А с прошлого вторника стало еще лучше: в нашу комнату залетела (в буквальном смысле - она командирована из нашего филиала в Сан-Франциско) Клара Джордан.

Пока о Кларе Джордан мало что известно, так как неделя была довольно занятой и возможности поговорить с новой сотрудницей не представилось. Но в одном мы с Тимом сошлись. Клара Джордан обаятельная.

Что значит «обаятельная». Всю неделю я пытался определить, что именно делает женщину обаятельной. Это трудно, чертовски трудно понять.

«Хорошенькая» - понятно. Хорошенькая - это свежее личико, яркие глаза, мягкие волосы, невинность - возможно, в вашем воображении, возможно, нет. Хорошенькая - это Одри Хепберн в «Завтраке у Тиффани».

«Симпатичная» - понятно. Симпатичная отличается от хорошенькой тем, что заставляет работать воображение. Тут мы перемещаемся из области эстетики в область сексуальности. Симпатичная - это хорошенькая, которую хочется затащить в постель. Это, конечно, не означает, что все мужчины согласятся считать данную женщину симпатичной. Как неверно считать, что у всех мужчин есть свой «тип».

«Сексапильная» - понятно. Сексапильная - не обязательно симпатичная. По сути, лучший тип сексапильной женщины - это та, которую просто хочется затащить в постель, независимо от того, симпатичная она или нет, а если она еще и не симпатичная, то желание затащить ее в постель становится слегка загадочным. Сексапильная - это Сигурни Уивер.

Так что же такое «обаятельная»? Определить трудно, а потому это так здорово. Самая симпатичная девушка в мире перестанет быть обаятельной, как только откроет рот и произнесет пару слов, которые не вызовут у вас интереса. Секс может быть чем угодно, но лучший секс - в фантазиях, в голове (справедливо и для нижнего белья - вот источник секса). Обаятельными, как и симпатичными, разные мужчины считают разных женщин - и это здорово.

Так как все-таки описать Клару Джордан? Я бы сказал, что она довольно хорошенькая, определенно симпатичная и не то чтобы по-настоящему сексапильная.

Но ничто из перечисленного не выражает ее сути. Она - обаятельная.

Но вы спросите: как это - обаятельная? И я отвечу: я четыре дня не замечал ее обаятельности. Вот так работает настоящее обаяние. Бросающееся в глаза декольте вызывает мгновенную реакцию. Истинное же обаяние требует времени^ Оно вкрадывается в ваше сознание, оно как червь точит ваш мозг, вы и понять этого не успеете, как… ам!

У меня такое чувство, что, если бы вы задали этот вопрос Тиму, он бы просто описал внешность Клары. Что ж, если хотите, и я это сделаю. Ростом она пять футов девять дюймов (я очень точно определяю этот рост), у нее красивая фигура, которую нельзя назвать «пышной», а судя по длине юбок, которые она надевала на работу, она знает, что ноги у нее отличные. Русые волосы до плеч чуть темнее глаз, которые так блестят, что еще немного - и я бы сказал «искрятся». У нее глаза всегда словно улыбаются, даже когда она серьезна. Маленький носик, совершенно прямой, а губы напрашиваются на поцелуй, хоть и не «пухленькие». По ее осанке сразу видно, что она гордится своим ростом, но не настолько, чтобы выглядеть заносчивой. Она знает, что привлекает внимание мужчин, но не подает виду, демонстрируя спокойную уверенность Камерон Диас, а не надутую чувственность Мерилин Монро.

Впрочем, столь подробное описание не объясняет, почему она обаятельна. Если поместить в тело Клары кого-то другого, все обаяние исчезнет. И наоборот: если Клара вселится в другое тело, ее обаяние останется при ней. Как я сказал, сам факт неуловимости «обаяния» и делает его столь волшебным.

Эта тема всплыла в нашем с Тимом разговоре в пятницу во время второй вечерней пинты. Обычно по окончании третьей пинты заканчивается и беседа. Но «In Löwenbräw veritas». Забудьте о падающих на голову яблоках - истинное вдохновение заключено в алкоголе. Пока Тим и я дрейфовали в приятной неге рассуждений об обаянии Клары, а сама она распаковывала чемоданы на другом конце Лондона, семя упало в почву. И родилась идея о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Истинный момент зарождения плана, боюсь, останется навеки в недрах глубокого хмеля пятничного вечера. Однако я запомнил два ключевых момента. Первый - шуточный судебный процесс, на котором Тим произнес заключительное слово, посвященное Ее Чести Госпоже Верховному Судье Джордан, на тему о том, почему он должен быть приговорен к перемещению: из паба непосредственно к ней.

Второй момент просветления - когда он кричал (не беспокойтесь, было шумно, и мы не выглядели дураками): «Дайте мне К», - я дал, - «дайте мне Л», - аналогично, и так далее. Теперь, оглядываясь назад, я убежден, что с этого все и началось. Это была отправная точка.

Идея обрела реальность (по сути, технически гонка началась, так что - если желаете сделать ставку - поторопитесь), что подтвердилось в субботу днем у Тима на квартире. В состоянии хмельного энтузиазма мы договорились о встрече, чтобы формально оговорить условия. Но когда я ехал к Тиму, в сознании большими красными буквами вспыхивало вполне конкретное определение задуманного предприятия: «Дохлый номер».

В начале четвертого я сидел у Тима на диване с кружкой кофе в руке, а хозяин стоял передо мной, готовый начать процесс.

- Джентльмены! - торжественно объявил он. - Мы собрались здесь в честь учреждения Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. - Тим сделал паузу, давая возможность присутствующим (то есть мне и ему) оценить всю важность текущего момента, затем он нагнулся и вытащил из тумбы под телевизором большой сложенный лист бумаги.

Абсолютно серьезно, сохраняя на лице выражение Спикера-парламента-во-время-интервью-о-крушении-поезда, он развернул лист и прикрепил его к стене - место специально для данного случая уступил Аль Пачино (точнее его герой из фильма «Человек со шрамом»).

Лист шириной почти в восемнадцать дюймов и добрых три с половиной фута длиной был разделен на две графы, озаглавленные «Тим» и «Роб». Вдоль левой графы, сверху вниз шли буквы К, Л, А, Р, А. Внизу оставалось пустое пространство с заголовком «Правила». Изложенные с циничной откровенностью детали плана казались угрожающими. Тем более что они в самом деле были ужасающими. Красные предупредительные огни засверкали в сознании еще ярче. Никоим образом мы не могли совершить ничего подобного.

Указывая на лист, Тим сказал:

- Мы на «лендровере» выезжаем на площадь. Светлый миг, приглушивший на время неприятное чувство, был очень кстати. Я машинально ответил:

- На piazza, Артур, на piazza.

Разделавшись с обязательным «Ограблением по-итальянски», Тим посерьезнел.

- Итак, джентльмены, как нам известно, Божество В Человеческом Обличье, именуемое в дальнейшем «Клара», с недавних пор стало предметом восхищения и даже примитивного похотливого томления со стороны Людей В Человеческом Обличье, именуемых в дальнейшем «Тим» и «Роб».

Он повернулся ко мне. Все еще не до конца уверенный, что Тим не шутит (он, конечно же, не мог говорить все это всерьез?!), я хранил молчание.

- Итак, - продолжил он, - судьи - Тим и Роб - заявляют, что каждая из соперничающих сторон - Тим и Роб - будут соревноваться за право первому добиться руки Клары и, соответственно, прочих частей ее тела, которые она соблаговолит посчитать наградой. - Тут Тим повернулся к хартии. - Кроме того, судьи заявляют, что суть состязания должна отражать суть самого приза. И, соответственно, правила таковы: Тим и Роб попытаются переспать с пятью девицами, чьи христианские имена начинаются на, - он постучал по каждой букве, медленно произнося их: - К, Л, А, Р, А. Кто выполнит эту задачу первым, будет считаться победителем. Если у него с Кларой Джордан состоится свидание в дорогом ресторане, оно финансируется проигравшим.

Тим оторвался от хартии и повернулся ко мне. К этому моменту мое молчание стало столь очевидным, что вызывало неловкость. Тим сел рядом на диван, вздохнул и отпил кофе. Я должен был что-то сказать. Но что? У меня в голове оформилась первая фраза: «Забавно, что ты все это написал, Тим, но пора заканчивать шутку». Что он скажет на это? Он, похоже, не шутил.

Не покажется ли непоследовательным с моей стороны выказать страх перед вызовом?

Впрочем, был еще один момент. Нечто большее, чем просто беспокойство, что капитуляция будет воспринята как признание моей непостоянности. Появилась мысль, что, возможно, попытка переспать с пятью девушками (пусть даже неудачная) окажется контрастом на фоне моей недавней половой жизни. Все произошло шесть месяцев назад, когда я оказался перед ультиматумом, касавшимся обручального кольца. Учитывая, как я любил Сару и как любил проведенное с нею время, я пережил весьма неприятный момент, когда понял, что не могу заставить себя совершить этот последний шаг. Даже когда уходил из ее квартиры, сжимая в руке зубную щетку, которую до сих пор держал там. Почему? Не то чтобы имелась какая-то веская причина, я просто знал, что не смогу. И хотя я ощущал уверенность, что принял правильное решение, утрата Сары потрясла меня несколько больше, чем я ожидал. Если честно, я до сих пор испытываю боль. Какое-то время я даже не замечал других девушек, не хотел замечать их. Опустошенность, окутывающая тебя после разрыва, как саван, становится чуть ли не уютным одеялом. Я счел своим долгом платить страданиями за воспоминания о Саре, и теперь я привык быть несчастным. Слишком привык. Возможно, Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом станет моей выездной визой из страны невзгод?

В конце концов, приз - всего лишь шанс пригласить Клару на свидание. Никакой гарантии, что она захочет спать с кем-то из нас двоих. Мы будем состязаться лишь за право пригласить ее, а не за нее саму.

Какую-то часть меня эта гонка привлекала, другая, правда, считала, что… ну, в общем, так дела не делаются.

Я попытался донести эту мысль до Тима, но, что любопытно, из моих уст прозвучало:

- Думается, что есть одна проблема.

- Какая?

- Мы с тобой ходим в одни и те же пабы, - услышал я свои слова, - и на одни и те же вечеринки.

Встречаем одних и тех же девушек. Вероятно, все кончится тем, что мы начнем отбивать друг у друга одну и ту же К, одну и ту же Л одну и ту же А… Что приведет к прямому столкновению, которое похоронит шансы обоих на победу.

Пытался ли я пресечь замысел в зародыше?

Или я действительно считал этот момент шероховатостью, которую нужно сгладить? Или та самая часть меня все-таки ухватилась за идею? Если я был готов согласиться из соображений мужской гордости и заинтересованности, мне нет оправданий.

Все, на что я способен, - быть откровенным с вами. Такие вот были соображения.

Тим задумался над моими словами. И я тоже. Даже Аль, печально глядевший из нового дома на ковре (если вообще может выглядеть печальным человек, стреляющий из автомата), казался задумчивым.

Наконец взяла верх часть меня, желающая «ухватиться за идею».

- Есть! - воскликнул я. - Один из нас должен работать с именами, а другой - с названиями мест. (Знаете, я не говорю, что горжусь этой идеей, я просто говорю, что именно та часть меня взяла верх.)

На лице Тима отразилось замешательство.

- Названиями? Например, Карлайл, Ливерпуль, Аляска?…

- Нет, нет, нет. То есть да. Я хочу сказать, это могут быть географические названия. Но это могут быть и кусты, и лужайки, и автостоянки. Или кушетка, лежак, автомобиль… В этом роде…

Лицо Тима осветилось вдохновением.

- Но ведь автомобиль может стоять на лугу.

Я на минуту задумался.

- Нет, это будет слишком просто.

Теперь, когда я заинтересовался, я перестал обращать внимание на дурные предчувствия. Хотя где-то в глубине души я знал, что на самом деле мы никогда не возьмемся за этот план, я хотел все сделать как надо.

- Нужно быть жестче. То есть нельзя сделать это в Ковентри - на лужайке - в автомобиле и считать, что с первыми тремя буквами покончено.

Одна буква - один инцидент.

Тим снова задумался и через некоторое время сказал:

- Согласен. Но если участник состязания вынужден - по правилам - найти пять девушек и переспать с ними в пяти местах, его задача будет гораздо сложнее, чем у соперника, которому надо найти лишь пять девушек. Да, он должен обеспечить пять отдельных случаев, как ты сказал, но каждый случай - это не обязательно новая девушка. Может быть одна девушка в пяти местах или две девушки в двух местах плюс еще одна в третьем… В общем, ты понял.

- Справедливо. Справедливо. Но опять же, он может просто найти одну девушку и переспать с ней в пяти районах Лондона - в Камдене, Ламбете, Арчвэе - и таким образом выиграть. А это будет слишком легко, верно? Поэтому, скажем, только одна буква может быть географическим названием, а остальные четыре должны быть одобрены обоими судьями. Иначе этот участник может воспользоваться такими простыми вариантами, как ковер, лежанка, атласные подушки.

- Резонно, - сказал Тим. - Принимается.

- И буквы должны следовать по порядку, верно?

- Разумеется. - Он допил остатки кофе. - Думаю, нам надо определить правила в отношении самой Клары Джордан.

Например, не приглашать ее на свидания тайком.

- Никаких приглашений на коллективные мероприятия без согласия другого участника состязания.

- Никаких таинственных букетов с записочками «от тайного поклонника», ничего такого.

Я кивнул.

- Отлично, - сказал Тим. - Правила установлены. Остается определить, кто какой выбирает вариант.

Мы помолчали, пытаясь угадать, о чем думает другой. Опустошенный творческим порывом, я сидел, размышляя, что предпочесть: секс с пятью девушками - имена на установленные буквы или секс в пяти местах - названия на установленные буквы. Знаю, постыдные мысли. Но восхитительно заманчивые. К стыду своему, я занялся расчетами. Мы установили гандикапы, так что формально у каждого из участников одинаковые шансы на победу (для чего, собственно, и придуманы гандикапы)… но, естественно, один из вариантов наверняка имеет преимущества, хоть и незначительные, не так ли? Я начал мысленно анализировать «за» и «против» каждого варианта, чтобы тщательно, на научной основе оценить, какой…

- Я выбираю имена, - вдруг уверенно произнес Тим.

Черт! Всегда я так - мучаюсь, решаю, учитываю мельчайшие детали, а Тим просто выбрал вариант с абсолютной уверенностью человека, способного справиться с любым из них. Вряд ли я мог спорить, говорить «нет, я хочу имена, а ты бери места», верно? Это подвергло бы сомнению равнозначность обоих вариантов. И потом, если я вполне счастлив тем, что Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом - всего лишь игра так себе - вы понимаете, что я хочу сказать! - если я вполне рад таким правилам, с чего бы мне беспокоиться о том, какой вариант мне достанется? Впрочем, втайне каждый из нас знал - и каждый знал, что другой знает, - что у Тима были причины выбрать «имена». Да, но какие? Насколько он уверен, что победит в этом постыдном поединке? И каковы, по его оценке, наши заслуги визави… То есть, проще говоря, Тим оттрахал больше женщин, чем я, или нет?

В глубине души я знаю, что ответ - «да». Поймите меня правильно, я уверен: мы с Тимом в одной лиге. Покруче Папы Римского, но до Питера Стрингфеллоу[1] нам далеко. Грехов, конечно, много, и, хотя я не святой, Тим больший грешник, чем я. В этом я уверен. Я вполне доволен своим (внимание! вульгарное выражение) рейтингом ходока, но в Тиме тот легкий шарм, которым или обладаешь, или нет, и это означает, что его улов больше моего. Конечно, я не знаю наверняка, но могу побиться об заклад.

Вы скажете: а почему не спросить его? Вы что, с ума сошли? Ребята не говорят о таких вещах. Ладно, согласен, некоторые говорят - те, что любят рыгать и пердеть друг перед другом. А ребята вроде нас с Тимом? О, нет. Мы никогда не спрашиваем друг у друга, со сколькими переспали. Потому что боимся: вдруг у другого счет больше! Точнее, я боюсь. Тим-то, я уверен, не сомневается, что его счет больше.

Так что, возможно, его причины таковы: он считает, что «имена» - более трудный вариант, он уверенно берется за него, зная, что сильнее меня, значит, он хочет бросить вызов? Да, так получается. И что мне делать? Могу я вскочить в седло, чтобы бороться за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом?

МЫСЛИ ОТНОСИТЕЛЬНО КУБКА КЛАРЫ ДЖОРДАН-ПЯТИ-С-ТРЕМЯ-ЧЕГВЕРТЯМИ-ФУТОВ-РОСТОМ

Я готов признать, что идея эта вовсе не хороша и определенно не умна. Но ничтожность и глупость никогда не были помехой чему-то интригующему.

По крайней мере, для мужчин на третьем десятке. Как сказал Блаженный Августин: «Господи, сделай меня добродетельным - но не сейчас». Представляю, как ерзал бы этот христианский философ четвертого века, попади он ненароком на подобную дискуссию. Но цитата его верна по сути своей. Мы знаем, что когда-нибудь остепенимся. Мы не стремимся к счету Питера Стрингфеллоу. В конце концов, мы знаем, что о нем думает общественность. Жуткое зрелище - не перебесившиеся мальчики за шестьдесят. С Миком Джаггером понятно: он продолжает делать это, потому что может позволить себе судебные процессы по установлению отцовства. Хотя даже ему уже пора поразмышлять о вазэктомии.

Ну и зачем, спросите вы, вам это надо? Почему молодые люди хотят переспать с чертовой уймой девушек? Несомненно, им очень этого хочется. Процитирую сначала строки из автобиографической поэмы Эррола Флинна:

Грешите в молодые годы смело, Отдайтесь от души утехам тела, Чтоб счастье этих дней у вас осталось В иные дни, когда наступит старость.

Да, настаиваете вы, но то Эррол Флинн. А сам-то ты хочешь переспать с кучей девушек? Да, хочу.

Почему? Хорошо, я найду время для честного ответа, обещаю. Но сначала позвольте сказать несколько слов о практической стороне нашего проекта Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, о том, как я все представляю.

Дело в том, что, скорее всего, ничего не получится. Простая правда, превращающая трудное дело в невероятно трудное, заключается в том, что клеить девиц - это примерно как напиваться или засыпать: чем больше стараешься, тем хуже результат. Для тех из вас, у кого под рукой книга «Житейские законы»: вы прочтете об этом в том же разделе, где написано, что «автобусы всегда ходят тройками», а «бутерброд всегда падает маслом вниз». Итак, специально клеить девиц трудно само по себе, значит, мои шансы - с учетом недавней потери формы - поиметь одну или нескольких девиц в установленном порядке в пяти местах меньше, чем у лорда Лукана - выиграть в следующем году Дерби на фаворите Шергаре[2]. Но как бы то ни было - я обещал попытаться объяснить, почему молодые люди так стремятся сделать побольше зарубок на ножке своей кровати. Я пытаюсь.

Объяснение неизбежно повлечет большое количество обобщений, но коли Герман Грир[3] сделал это, то смогу и я.

Не думаю, чтобы мужчины получали от секса больше удовольствия, чем женщины. Физическое желание и удовольствие от его удовлетворения - козыри, которые придерживают в рукаве оба пола, насколько я могу судить. В исторгаемом женщиной восхищенном «вау!» - при взгляде на постер с Джорджем Клуни - ничуть не меньше оборотов, чем в страстном мычании мужика, увидевшего Кайли Миноуг. И дело здесь вовсе не в либидо, дело в том, как к этому либидо относиться.

Антропологи скажут вам, что мужчины хотят секса с как можно большим числом партнеров, поскольку это увеличивает шансы на продление рода. Что-то, может, в этом и есть, но я предпочитаю другое объяснение, опирающееся больше на Гэри Линкера[4], чем на Десмонда Морриса[5]. Все дело в счете, количестве очков. Мужчины стремятся набрать их как можно больше, в пределах разумного конечно. Женщины, как правило, беспокоятся о том, что переспали со слишком многими партнерами. Однажды мы с приятельницей, которая старше меня на несколько лет, сравнивали счет. Каждый назвал что-то около десятка. Через несколько лет, в приливе пьяной откровенности, мы обнаружили, что она уменьшила свой счет наполовину, а я удвоил.

Ни от одного мужчины не слышали предсмертных слов: «Лучше бы я переспал с меньшим количеством женщин». Грустно, тоскливо, жалко - но, боюсь, это правда.

Я не говорю, что все это отражает истинную натуру мужчин. Конечно, нет. Может быть, я рассматриваю все столь подробно только потому, что слишком долго не задумывался об этом в таком ключе. Наступившая после расставания с Сарой депрессия закрыла для меня эту тему, и только теперь мириады аспектов мужской сексуальности снова заинтересовали меня. И, ребята, некоторые из них весьма непривлекательны. Но надеюсь, вы согласитесь, что у меня нет иных стремлений, кроме как быть честным. Мужчинам это свойственно.

Впрочем, это лишь один момент. Наше кредо - не «ледизм» (боже, терпеть не могу этого слова). Наша жизнь - не курс в университете-смотрения-в-задницу. Да, мужчины недостаточно зрелы и хотят иметь как можно больше половых партнеров в разумных пределах, но они также понимают, что секс сродни игре в бридж - чем больше играешь с одним партнером, тем лучше «сыгрываешься».

(На самом деле я никогда не играл в бридж, но полагаю, что это так, правда?) Именно поэтому секс не похож на гольф, где ты либо мастер, либо нет. Это не мастерство, это общение, качество которого зависит от партнера. Более того, по мере развития отношений, пока слово из семи букв - «чувства» - стремится к слову из шести букв, начинающемуся на «л», парни не пытаются сбежать с кем-то, чтобы увеличить счет еще на очко. Слово «неверность» в мужском и женском языках переводится очень по-разному, но если парень все же определил суть этого слова, то потом твердо ей следует.

19 апреля, понедельник

18 ч. 20 мин.

Спокойный день в конторе. Слава богу, никто не грузит, как на прошлой неделе.

Как-то странно находиться в присутствии Клары после того, что произошло вчера днем. Мне это напоминает школьные проказы, когда к спине ничего не подозревающей жертвы прицепляли записку с издевательствами, - в данном случае записка великовата - три фута длиной с именем «Клара» сбоку и именами моим и Тима - сверху. Интересно, эта гонка - дань ее обаятельности или оскорбление ее? Думаю, и то, и другое.

Сегодня заметил кое-что новое. Когда Клара откидывается в кресле, чтобы что-то прочитать, она заправляет волосы за левое ухо - но только средним и безымянным пальцами. Впрочем, о ней по-прежнему никаких сведений. Она не выходит с нами выпить, и у нее интересная манера говорить: так ведут себя люди, предпочитающие толком ничего о себе не рассказывать. В ее случае все просто, поскольку стол ей выделили в глубине офиса, футах в двадцати от нас с Тимом. Захочет - может присоединиться к нашей беседе, не захочет - может притвориться, что ничего не слышала.

Нынче утром я заговорил с ней. У кофейного автомата, в другом конце этажа, вне пределов слышимости. Тим тоже заметил, что она отправилась туда, но он говорил по телефону. Я почувствовал легкий всплеск адреналина и отметил, что такой оборот событий вызвал во мне возбуждение. Жестом показав Тиму, что хочу кофе, я ровным шагом направился к автомату, чтобы догнать Клару. Я принял вид человека, слегка заинтересовавшегося персоной, с которой случайно заговорил, но не больше. Или, по крайней мере, попытался принять такой вид. Внутренний интересометр перевалил за «чрезмерно заинтересовался» и метнулся к отметке «помешался».

- Тоже потребовалось заправиться кофеином?

- М-м-м, - ответила она, поднеся кружку к губам (никогда раньше я не ревновал к кружкам!).

Нужно было быстро сказать еще что-то, прежде чем она отправится в обратный путь к столу.

- Надеюсь, английский кофе вас устраивает. Я знаю, как он хорош в Америке. - Не очень стильно и, как кажется теперь, не соответствует истине, но вполне, чтобы не казаться идиотом.

- О, прекрасный, - сказала она с акцентом Западного побережья, достаточно мягким, чтобы звучать обаятельно и сексуально.

Как-то она там жила? Мое воображение моментально рисует огромный дом на побережье Тихого океана, отца, изобретшего нечто гениальное, что принесло ему миллионы, и мать, блестяще музицирующую на фортепьяно.

Через плечо Клары я увидел Тима, по-прежнему стоящего на телефонном якоре у стола; он отчаянно вытягивал шею, чтобы видеть нас поверх голов проходящих. Ха-ха-ха.

- А откуда именно из Америки вы приехали? - спросил я с дружелюбным (надеюсь) любопытством.

- Бла-бла. Это городок близ Сан-Франциско.

Сейчас, конечно, я понимаю, что она сказала не «бла-бла». Как раз в тот момент она слегка повернула голову, и меня обдало нежным запахом ее духов.

На секунду я растворился в ощущении ее присутствия. Но это не важно. То есть название города не важно. Я открыл было рот, собираясь ответить (не уверен, что ответ был готов, но я был готов ответить), когда Клара снова повернула голову, на этот раз более резко (еще дуновение, тоже гипнотическое, как первое), и со словами «Ой, это мой телефон» поспешила к своему столу. Черт возьми. Что ж, краткая аудиенция с обаянием все же лучше, чем ничего, особенно если ты - единственный участник этой аудиенции. И если твой соперник в Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом занят другим. Соперник? Впервые Тим стал для меня не просто Тимом, он стал соперником. Еще несколько граммов.

Я задумался: как мне показалась Клара во время нашего… ну, вряд ли это можно назвать разговором, а? Она произнесла двенадцать слов, четыре из них относились к телефонному звонку, одно «м-м-м», и его, я полагаю, следовало причислить к звукам, а не словам. Хорошо - во время нашей перемолвки. Конечно, основное впечатление на меня произвел ее тон: он не предполагал дальнейших вопросов. Не грубый, не холодный - она вполне дружелюбна, - он просто давал понять, что она говорит, что хочет и когда хочет. Я просто не знал, что делать - ну не могу же я дать ей анкету для заполнения!

Когда Тим наконец повесил трубку, на его нетерпеливый (даже грубый) вопрос «Ну?» я ответил: «Она ничего не сказала, правда», что подразумевало не буквальное «она ничего не сказала, правда», а таинственное, даже загадочное «она ничего не сказала, правда», так говорят, когда люди хотят что-то скрыть. Я даже загордился, что у меня есть преимущество над мистером Очаровашкой. Знание - сила. Что касается меня, Тим наверняка подозревает, что я что-то знаю, и, хотя я ничего не знаю, это придает мне силу. Что мне на руку, потому что, поверьте, у Тима мертвая хватка.

До меня вдруг дошло, что это наша первая стычка. И я наслаждался ею. Несмотря на очевидную грубость нашего состязания, зафиксированного на бумаге (в субботу Тимом, а сейчас мною), я не мог не наслаждаться. Шесть месяцев отчаяния забыты. «Я поднялся, - думал я, - я на ногах, скачем дальше». Пожалуйста, не надо завидовать.

На ланч мы пошли в паб. Сначала собирались лишь мы с Тимом, что, без сомнения, позволило бы ему и дальше давить на меня с этим эпизодом у кофейного автомата, но потом Саймон заныл, что тоже хочет пойти. Тиму не повезло. Саймон - валлиец, но его это вроде не огорчает, и он пытается быть с жизнью в ладах, как может. В душе он отличный парень, забавный, симпатичный, если не сказать - красивый, и он очень кстати на своей работе в качестве парня на подхвате.

Правда, складывается впечатление, что он получает от жизни отнюдь не по заслугам. Саймон последним раскрывает зонтик - когда дождь кончился. Я слышал, что многие девушки (ну, ладно, может, не очень многие, но все же) говорили, что он, по-своему, довольно привлекателен. В большой степени этим он обязан чувству юмора и здоровой самоиронии, так как если он захочет привлечь внимание девушки, которой нравятся мужчины выше ее ростом (а таких, похоже, большинство), то она должна быть не выше пяти футов и пяти, запятая, девять в периоде дюймов.

Но все это лишь пустые рассуждения, поскольку Саймон уже много лет - из своих двадцати шести - помолвлен с Мишель. Из его редких высказываний можно понять, что Мишель: подруга детства, проведенного в долинах, и что эта помолвка - результат родительского заговора: так некоторые ненормальные кельты устраивают браки. Единственный из всех в конторе, кто когда-либо лицезрел мифическую невесту, - это Тим, который однажды субботним днем наткнулся на Саймона с его нареченной на Оксфорд-стрит.

Он рассказывает об этом неохотно. Судя по всему, она очень хорошенькая, впрочем, Тим то же говорил и о Розмари Уэст. Саймон-дежурный-при-Мишель, похоже, тот же самый Саймон-на-работе минус остроты о том, как уныла его жизнь.

Когда он с ней, у него на лице выражение «как жизнь тосклива». И эта тоска остается невысказанной в течение всего их похода по магазинам. Маршрут, время пребывания в магазине и весь список покупок диктует Мишель. Роль Саймона - нести сумки и вести машину. Мужья, к которым он причислит себя, когда она сочтет, что уже пора, нужны не для забав. Забавляется она со своими подружками за вечерним кофе. Вечерний кофе, ради бога! Куча девиц за двадцать с хвостиком и вечерний кофе. Саймон точно не знает, что у них там происходит, потому что каждый раз, когда Мишель превращается в хозяйку, ему приходится убираться из дому, но они не похожи на шайку необузданных.

Мы пошли в наш Обеденный Паб - маленькое старомодное викторианское заведение в кривом переулке между Черинг-Кросс и набережной, который мы предпочитаем переполненным дорогущим барам в Ковент-Гардене и Сохо. Я пристрастился к кока-коле в качестве дневной выпивки, так как полуденные возлияния в солнечные дни вроде сегодняшнего меня угнетают. Любой алкоголь до шести по рабочим дням ощущается как первый шаг вниз по склону, который у подножия покрыт завсегдатаями обеденного паба (сокращенно ЗОП).

Саймон оплатил первый круг выпивки.

- Этот парень, - проговорил он, указывая на такого ЗОПа в углу, - только что заказал тройную водку. Без тоника, безо льда, просто водку. А тип за стойкой сказал ему, что им не велено подавать тройную водку, но, если тот хочет, можно налить двойную и еще одну простую, чтобы он сам слил их в один стакан.

Мы рассмеялись.

- А что, - с мягким акцентом продолжал Саймон, глядя на ЗОПов, - не слишком плохая жизнь, а? Я иногда думаю, что меня бы она устроила. Тройная водка на обед, пара двойных вместо чая, хорошая бутылка «Тандерберда» на ужин.

- Да уж, точно, - саркастически заметил Тим.

- Нет, я серьезно. Стоит спиртное почти столько же, сколько и привычка Мишель ходить в ИКЕА, и мне не пришлось бы болтаться там как проклятому по три часа, решая, какой водки я хочу.

Вот именно. Тим и я прибегли к беспроигрышному варианту, который всегда выводит Саймона из Страны сентиментальности. Мы затянули мелодию из «МЭШ»[6]. Примерно через пару строк он признал свое поражение.

- Ладно, ладно, - рассмеялся Саймон, - я не это имел в виду. В моей жизни не бывает неудач. Моя жизнь - один большой коктейль из радостей и восторга.

Будем считать, что я ничего не говорил.

За этим последовала дискуссия на тему: считать это извращением или нет - попросить в предсмертной записке сыграть на похоронах мелодию из «МЭШ» (все согласились, что родственники все равно ее не сыграют). Я сказал, что хотел бы, чтобы на моих похоронах сыграли мелодию из «Симпсонов» - «Симпсонов» все любят, и это бы немного всех оживило. Тим - по схожим соображениям - выбрал тему из «Звездных войн». Не помню, что предпочел Саймон.

22ч. 10 мин.

Когда я вернулся, Элен висела на телефоне. Это был один из ее звонков «Просто не знаю, насколько он мне нравится».

- О, мы замечательно провели время, Труди, просто замечательно… Пошли в этот прекрасный ресторан рядом с его домом, итальянский, при свечах, знаешь, и кормили там роскошно… Я хочу сказать, он такой интересный парень, он рассказывал, как провел год на Кубе, это было поистине обворожительно, знаешь?… А в конце он положил свою руку на мою и так посмотрел мне в глаза, что просто… Ах, просто не знаю, Труди, просто не знаю, конечно, он мне нравится…

Чего же именно хочет моя соседка по квартире от мужчины, чтобы он понравился настолько, я так и не смог выяснить.

Пока по числу отвергнутых могу заключить, что ему нужно пройти по воде аки посуху, или что-нибудь вроде того. Предложения всегда есть, потому что она довольно хорошенькая, хотя не очень обаятельная и совсем не сексапильная. (Потому-то я и выбрал ее из претенденток, пожелавших субсидировать мой ипотечный кредит; я знал, что мне нужна женщина, но не хотел женщины, которая бы нравилась, потому что это бы слишком усложнило жизнь.) Элен пяти футов и пяти дюймов ростом, стройная (потому что от природы имеет такую комплекцию, а не потому что работает над этим), с темными волосами, которые всегда стрижет коротко, но симпатично, со свежим цветом лица, обязательным в двадцать четыре года. Впрочем, пока она проводит отсев в поисках Мистера Совершенство, она довольствуется тем, что занимает себя всякой «жизненной философией», почерпнутой из телика, от «поистине интересной» личности, с которой познакомилась на тусовке, или непосредственно от типа, раздающего брошюрки в Ковент-Гарден.

ПОЧЕМУ ИНОГДА МНЕ ХОЧЕТСЯ БЫТЬ ЖЕНЩИНОЙ

Да, знаете, иногда хочется. Во всяком случае, такой, как Элен. Я имею в виду не фэн-шуй и всякие энергетические камешки. Нет, я имею в виду ее подход к сексу.

Приобретенная Мудрость по этому вопросу заключается в том, что мужчины эмоционально не вовлечены в секс, а женщины вовлечены - вот почему им, в конце концов, больнее. Но, если задуматься, все происходит наоборот. Если, по крайней мере, за образец женщины взять Элен, а меня счесть типичным мужчиной. Она наслаждается всякой волнующей белибердой свиданиями с ним, расспросами о нем, сообщением ему своего телефонного номера, гаданием, позвонит ли он, его просьбами о свидании, гаданием, как пройдет свидание, решением, что надеть на свидание, переживанием, то ли надела, собственно выходом на свидание, гаданием, захочет ли он их продолжать… а потом решением, чего она не хочет. Конец дискуссии, никто не в обиде, чао, бамбино.

Я же воспринимаю все глубже. И бросаюсь очертя голову в неопределенность. Кто это чувствует? Мы одинаково холодны друг к другу или одинаково возбуждены? Это Одна Ночь, или Мимолетное Мгновенье, или Настоящие Отношения, или что? А если это Настоящие Отношения, то где-нибудь на них есть штамп качества? И даже если я получу ответы на свои вопросы в письменном виде, то все равно буду украдкой заглядывать в ее экзаменационный лист, пытаясь понять, настроена ли она на ту же волну. А если нет, как мы собираемся примириться с различиями? Это же полный кошмар.

Учтите, что даже девицы вроде Элен в поисках «идеального мужчины» иногда вынуждены действовать наугад. Из случайных слов в ее рассказах я знаю, что у Элен в далеком прошлом была парочка кавалеров. Так что, ей нужно иногда рисковать? Разумеется, есть шанс обжечься - это понятно. Но небольшой ожог не повредит, если слегка опалишься, а? Женщины вроде Элен не должны полностью игнорировать свой сексуальный расцвет. Даже я это понимаю.

20 апреля, вторник

18 ч. 35 мин.

Все хорошее кончается. Словно в подтверждение этих слов, сегодня подошло к концу отсутствие на работе Грэма.

Если бы Грэм был на передаче у Рикки Лейк[7], надпись внизу экрана гласила бы: «Грэм - с налетом кретинизма». От кончика своего галстука, как у Гомера Симпсона, до неровных кончиков хилых усиков - все в нем кричит об этом. Грэм называет и-мейлы «электрическими письмами». К чужим именам он добавляет слово «мейстер» (я у него не иначе как Робмейстер).

Когда ему говоришь «Отлично!», Грэм всегда спрашивает: «От чего?» И упорствует в своей тупости, считая, что это единственный способ привлечь к себе наше внимание. Но дело в том, что, если бы он не был так утомителен, мы бы его не игнорировали.

Мы не возражаем, когда он ходит с нами в паб. «Не против как такового» - если процитировать обычный грэмизм. Во-первых, он так отчаянно жаждет быть принятым в общество, что одним из первых оплачивает всем выпивку. И любое событие в нашей компании, при котором Грэм не присутствовал, порождает в нем такое разочарование, какое возникает, когда Шотландия не выходит на чемпионат мира и вы теряете возможность увидеть, как ее громит Коста-Рика. Без Грэма невозможно спасти увядший разговор, нет мишени для всеобщего посмешища.

Утром он говорил кому-то по телефону:

- Со мной нужно осторожнее, я немного сумасшедший.

Ой, ради бога. Когда так говорят, можете не сомневаться: ваш собеседник кто угодно, но не сумасшедший. Сумасшедшим был Винсент Ван Гог. Джимми Хендрикс был сумасшедшим. Питер Селлерс был сумасшедшим. А Грэм - просто невозможный тип.

Сегодня днем произошло Существенное Развитие Ситуации.

Я уверен, вы догадываетесь, в какой области произошло это Развитие. Но у меня возникло неприятное чувство, что оно пошло на пользу Тиму, а не мне.

Начиналось все вроде неплохо. Мисс Джордан вернулась с позднего обеда (интересно с кем?), мы с Саймоном болтали о музыке. Проходя мимо наших столов, Клара услышала, как он упомянул Мадонну.

- Мне очень понравились два ее последних альбома, - сказала она, остановившись.

Я мгновенно ощутил себя во власти той силы, великая красота которой так привлекает нас и пугает. Что я могу сказать о Кларе? Ну, маленькая подробность - на ней были новые туфли. По крайней мере, новые для нас. Черные, как и остальные, но со значительно более высокими каблуками, которые выгодно подчеркивали ее икры. Тим внешне не реагировал на происходящее. Он не раздевал Клару мысленно - она стояла лицом к Саймону, продолжая разговор о королеве попсы, - он, похоже, с всей нежностью гориллы мысленно срывал с нее последний лоскут одежды. Впрочем, я хотел с ней поговорить. И в конце концов мне удалось вклиниться в разговор.

- Невероятно, что теперь Мадонна в списке самых популярных исполнителей, не правда ли? Что она исполняет? «Холидэй»?

Конечно, глупо говорить, но - Клара с другого конца света и ничего не знает об этом. Но Саймон подхватил мою реплику, - он думает, что именно «Холидэй» стало его достижением, и довольно скоро мы уже беседовали втроем.

Излишне говорить, что скоро беседу вели четверо. Первая пара наскоков Тима, похвала «И. Е. М.» и критика Брайана Адамса получили, к моему удовольствию, неодобрение Клары. Но потом ее внимание привлекла фраза, что он любит кое-что из Боба Дилана.

- Правда? - спросила она. - Вам нравится Боб Дилан? Теперь надо называть вас «хиппи», верно? - И прежде чем Тим успел что-либо ответить, повернулась и ушла к своему столу.

Поначалу я почувствовал себя на седьмом небе. Клара выставила Тима тупицей, а Роба - нет; стало быть, гейм или, по крайней мере, сет остался за Робом. Но чем больше я думал об этом, тем больше до меня доходило, что эти три предложения могли, только могли, быть первым признаком флирта со стороны Клары Джордан. И когда до меня это дошло, радость моя поубавилась. Потому что возник вопрос: с кем она флиртовала?

С Тимом? Или со мной? Клара поддразнивала Тима, чтобы вынудить его на ответ?

Ответ, на который не дала ему времени, но это, конечно, часть игры, не так ли? Или она дразнила его, чтобы взять в союзники меня? Использовать Тима как мишень и развить связь с Робом?

Но не оставляющее меня тяжелое чувство вызывает подозрение, что последнюю возможность можно классифицировать как «принятие желаемого за действительное».

О, чёрт!

Сегодня на работе ничего особенного, разве что пришел факс от Джейн. Насчет самолета, который она наняла д ля своих спортивных занятий (одно из ее занятий по выходным - прыжки с парашютом). Она обзвонила всю контору - ведь чем больше народу она соберет, тем дешевле ей это обойдется, так не хочет ли кто-нибудь из нас присоединиться?

Я решил, что, пожалуй, не прочь. Будет забавно, да и вообще Джейн мне нравится. Хотя она всего на год-два старше нас, она уже партнер в рекламном агентстве, с которым сотрудничает наш отдел маркетинга. Большинство работающих у нее - ухоженные рекламщики, которые от скуки заполняют позднее утро обсасыванием воспоминаний, где спустили деньги прошлым вечером. Но Джейн просто пьет (много, зачастую без видимого эффекта - а может, мне просто так кажется, потому что после такого количества алкоголя, какое принимает она, я уже не могу различить слона в пяти ярдах).

Джейн забавная. Она не кривляется, не несет чушь. В молодости она приехала в Лондон из деревушки близ Лидса и обнаружила, что вполне справляется с работой, а через двенадцать лет и в самом деле многого добилась.

Джейн все делает по максимуму. Включая секс. Не торопитесь объявлять меня проклятым женоненавистником - это ее слова, не мои. Она находит огромное удовольствие в подробных рассказах о своих похождениях - иногда моим знакомым, а часто незнакомым мне мужчинам. Только на прошлой неделе она мне рассказывала (с большим воодушевлением), чем занималась (с большим воодушевлением) с одним парнем, который во время банкета в честь заключения контракта сидел с ней за столом, когда банкет им наскучил и они уединились в гостиничном номере в Дорчестере.

Джейн делает недвусмысленные намеки, что она не прочь. Она делала эти недвусмысленные намеки мне, Тиму, Джеймсу, который работает с нами. Джейн не только делает недвусмысленные намеки, но и постоянно о них напоминает. Стандартное приветствие Джейн: «Привет, мой аппетитный!» - за чем следует страстный поцелуй, всегда в губы, никогда в щеку. Я часто пытался нарочито подставить щеку, но ее губы всегда находили мои, - как спутник, который может войти в земную атмосферу только по определенной орбите.

Впрочем, я никогда не принимал ее предложения. И не то чтобы Джейн мне не интересна. Интересна. Ну, в общем, немножко. Она склонна к чрезмерному употреблению губной помады, такой красной, что ее короткие темно-рыжие волосы кажутся черными в сравнении с губами. И чрезвычайно гордится своей пышной грудью, которая не особенно меня привлекает (почему женщины считают, что в этом месте чем больше, тем лучше?), и носит топики, подчеркивающие эту гордость. Ее декольте - витрина ее доступности.

Джейн не назовешь непривлекательной. Просто мне не нравится мысль, что все мои знакомые получат послематчевый отчет о нашей встрече. Если я не обмениваюсь подробностями с Тимом, то я не хочу, чтобы другие судачили обо мне. Так что с Джейн хорошо посмеяться над чем-то, но не более того.

Излишне говорить, что Грэм первый изъявил желание прыгнуть с парашютом, что вызвало множество комментариев о его намерении поступить в парашютно-десантные войска. Тим сказал ему, что у него больше шансов быть принятым в «Корз»[8].

23 ч. 35 мин.

Только что вернулся с ужина у Криса и Ханны. Позвольте объяснить насчет Криса и Ханны. Крис - консультант по финансам, а Ханна - «Пурпурный дождь».

Теперь позвольте мне пояснить объяснение. Сначала насчет Криса. Он финансовый консультант высшего класса, а именно: не лезет с финансовыми советами, пока не попросишь. В прошлом году я обратился к нему, и он очень мне помог, но я сейчас не об этом. Когда он не на работе, он не работает и ограничивается ролью Дружка Ханны и Одного Из Моих Лучших Друзей. Например, его никогда не утомляют мои расспросы о решающем матче по крикету в Хедингли в 1981 году, когда Ян Ботам в одиночку расправился с австралийцами. Крис присутствовал на матче, когда ему было десять. Он постоянно вспоминает новые подробности о том, что ему говорил папа, или как мяч вылетел за линию прямо перед их местами, или какое ругательство ему удалось прочесть по губам Дениса Лилли.

Почему Ханна «Пурпурный дождь»? Это была Наша Песня, под которую мы до изнеможения отчебучивали флинг на последнем курсе колледжа. «Флинг» - в смысле танец, а не «досадная неосторожность»[9]. Те несколько недель, что мы провели вместе, прошли очень счастливо. Никогда не забуду тот день, когда мы после затянувшейся до утра вечеринки, на которой нам удалось не напиться в хлам, пошли в музей сэра Джона Соуна[10]. То, что мы оба получали удовольствие от одного и того же, показало нам, что у нас общего много. И мы разделяли любовь к телепередаче «Маппетс». Ханна в совершенстве копировала мисс Пигги, говорящую «К-и-ирм-и-т», а я мог только более-менее сносно изобразить Медведя Фоззи. Но жизненные обстоятельства привели к тому, что после колледжа мы какое-то время не виделись, а когда встретились снова, наши отношения так и не перешли в нечто большее. Впрочем, мы остались друзьями. Теперь я и Криса причислил к своим друзьям. С ним мы, пожалуй, даже большие друзья, чем с ней.

Я пришел как раз, когда начались «Жители Ист-Энда», и первые полчаса ни мне, ни Крису не разрешалось говорить с Ханной.

- Что она нашла в этом сериале? - шепнул мне Крис, когда мы устроились в другом конце комнаты. - Я бы после такого рабочего дня, какой якобы был у нее, меньше всего хотел смотреть на свору неудачников-пролетариев, лающих друг на друга.

Кстати, Ханна работает менеджером в одной проектной конторе.

- Бог ее знает, - ответил я. - Наверное, это тренинг «бывает и хуже» - ты смотришь и напоминаешь себе, что, через какие бы стрессы и трудности ни проходил, все-таки, по крайней мере, не живешь на Алберт-сквер[11]. Потом мы с Крисом пытались заставить Ханну хихикнуть, но она делала вид, что нас не замечает. В конце концов, когда фанфары известили об окончании сегодняшней дозы кошмара, она пошла на кухню и открыла секрет, что будет на ужин - молодой барашек под красным соусом.

- Роскошно! - сказал я, набив рот.

- М-м-м, чудесно! - добавил Крис. - Высший балл, дорогая.

Ханна, как обычно, была «не вполне уверена». Она всегда так делает. И не из ложной скромности: просто она любит готовить до такой степени, что стремится к совершенству и потому никогда до конца не довольна своим творением.

Мы поболтали о том, о сём. Забавно, правда: когда пытаешься перечислить недавние дела - что-нибудь новое, необычное, не просто «пошел-на-ра-боту-оплатил-квитанции-зашел-в-магазин», - начинаешь понимать, что особенно ничего и не делал.

То есть мы смотрим новые фильмы с новыми сюжетами, покупаем новые компакт-диски с новыми песнями, но это фильмы с одними и теми же актерами и новые диски с одними и теми же исполнителями.

Впрочем, эта констатация обыденности неуместна по отношению к Кубку Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. С чувством трепета я сообщил о нашем состязании Крису и Ханне и вкратце очертил им правила. Ничего удивительного, что оба уставились на меня в изумлении.

Какое-то время Ханна внимательно смотрела на меня, а потом неуверенно спросила:

- Ты шутишь?

И вдруг мне стало очень неловко.

- Гм, не уверен. Не думаю.

Не веря своим ушам, она положила нож и вилку.

- Это возмутительная идея.

- Да, но, может быть, в этом и заключается ее привлекательность, - сказал Крис, вдруг выказав непокорность. - Особенно для Роба. Он выглядел так жалко, слоняясь последние шесть месяцев один. Нечто подобное взбодрит его. - Он повернулся ко мне. - Извини, друг. Но ты правда выглядел таким.

- Не могу поверить, что ты это говоришь, - проговорила Ханна. Было понятно, что она восприняла все очень серьезно. - Один парень собрался пять раз пристроить куда-нибудь свой конец, а другой пытается выставить его интеллектуалом.

- Ой, брось, - сказал я. - Это вовсе не…

- Нет, не брошу! - вскрикнула она. - Как вам вообще могло это в голову прийти? - И Ханна, словно не в состоянии видеть нас, обратилась к абажуру: - Только мужику могла прийти подобная идея.

- Ой, не будь такой строгой, Хан, - сказал Крис. - Разве ты не понимаешь, почему Роба соблазняет этот вызов? У парней есть внутренний тумблер, который включается тщеславием. Тщеславием найти женщину, которая захочет с ним переспать. И очень немногие вообще когда-либо его выключают. Я не говорю, что они всегда действуют под влиянием этого мотива, но всегда есть тумблер, который включается… - Крис вдруг понял, куда сам себя загнал, и начал отступление: - То есть я не говорю, что…

- Не беспокойся, Крис, - сказала Ханна, бросив на него взгляд, от которого завял бы любой. - Я прекрасно знаю, каковы мужчины.

Все сказанное Крисом было правдой, но защитил он меня не лучшим образом. И я решил взять дело в свои руки.

- Но ведь я же никому не собираюсь причинить вреда, Ханна. Конечно, я получу удовольствие от соревнования, но я не причиню никому вреда, невинные не пострадают.

- Ты не можешь этого утверждать. Откуда тебе знать, что люди чувствуют на самом деле?

- Ну, конечно, знать не могу, - ответил я, - но я определенно буду осторожен.

- О-о-о, «определенно будешь осторожен»! - усмехнулась она. - И за это тебе нужно дать медаль?

Мы все замолчали и надулись. Потом Крис наполнил бокалы, и, когда мы перешли на менее провокационные темы, вечер постепенно приобрел нечто похожее на светскость. Но по пути домой я терзался от правоты точки зрения Ханны. Все дело в ответном чувстве и в том, что его возбуждает. Вы когда-нибудь замечали, как часто женщины привязываются к мужчине, если он а) «голубой», б) держит на руках ребенка? Это все врожденное женское благоразумие. Оба указанных обстоятельства не позволяют им переспать с ним. Женщины склонны находить привлекательными тех мужчин, с которыми не смогут развить физических отношений. Это дает им возможность продолжать наслаждаться его интеллектуальными, личностными аспектами, умственной, а не плотской чувственностью. Парни прекрасно знакомы с аспектом умственной чувственности в сексуальной привлекательности - просто они в большей степени склонны вводить в отношения также и физический аспект.

Порой такое положение вещей сильно усложняет жизнь. Например, когда сталкиваешься с Кубком Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Мысль, как верно заметила Ханна, способная возникнуть только в мужской голове и привлекательная только для мужского темперамента. Но осознание факта не устраняет его. Верно?

РАЗВИТИЕ МЫСЛИ ОТНОСИТЕЛЬНО КУБКА КЛАРЫ ДЖОРДАН-ПЯТИ-С-ТРЕМЯ-ЧЕТВЕРТЯМИ-ФУТОВ-РОСТОМ

Думаю, будет справедливо предупредить вас: все, что, возможно, последует дальше, не будет, повторяющие будет содержать жутких анатомических описаний половых сношений. Поскольку вопреки всему, что вы, может быть, слышали, мужчины не делятся интимными подробностями о своих постельных похождениях. Женщины это любят.

У меня возникло смутное подозрение, что кое-кто мне не поверит, а потому можно мне попытаться проиллюстрировать это рассказом о Льюис? (Это не настоящее ее имя, потом поймете почему.)

Льюис - это девушка, с которой я одно время встречался. Однажды мы оказались в постели и в момент возбуждения (оно было серьезным и взаимным) Льюис крикнула: «Я просто тебе поклоняюсь!»

Конечно, в этом нет ничего смешного, особенно в такой момент. Но теперь мне смешно. И было смешно сразу после, когда мы с Льюис обнимались в посткоитальном блаженстве, смеясь над ее словами. Меня так и подмывало что-то сказать, чтобы подтвердить свой статус Сексуального бога, но на самом деле я понимал, что наши чувства друг к другу гораздо сильнее, чем наслаждения.

Перескочим вперед на два вечера. Мы с Льюис у нее дома распили бутылку красного вина вместе с ее подругой Максиной.

- Хорошее вино, - сказала Льюис.

- М-м-м, - согласилась Максина, а потом, уставившись в стакан, спросила: - Ты поклоняешься этому вину, Льюис?

Обе прыснули. А я стал краснее вина. Все до последней мелочи того дня явно достигло жадных ушей Максины.

Для меня потчевать друзей мужского пола подробностями постельных сцен, позами и мерками не легче, чем слетать на Луну. Но можете быть уверены, что женщина рано или поздно, и скорее рано, чем поздно, умудрится рассказать подруге о всех подробностях сексуального общения.

Но мой рассказ о другом. Я просто подумал, что лучше прояснить все с самого начала.

21 апреля, среда

18 ч. 50 мин.

ОБРАЩЕНИЕ К БИЛЛУ ГЕЙТСУ

Тебе бы надо изобрести два программных продукта. Хватит валять дурака с таблицами и новыми фонтами, сортировать всю эту ерунду, и ты наконец раз и навсегда разделаешься с конкуренцией, с которой, возможно, еще сталкиваешься.

Первое - в почтовой программе нужно расширить свойства «правого щелчка» мыши, чтобы вызывать информацию о людях в системе электронной почты любой конторы: номер комнаты, где человек работает, добавочный номер телефона, полное название должности и все такое. Это солидно и к тому же очень полезно. Но что действительно нужно ввести в «свойства» - это данные, которые мы действительно хотим знать о людях. Например: семейное положение, а если он/она не женат/не замужем, то живет ли с кем-нибудь.

Если нет, то встречается ли, серьезно ли это, или это не следует принимать в расчет, просто трахаются на скорую руку, вернувшись в офис после особенно тяжелого пятничного вечера в пабе, зная, что это никого ни к чему не обязывает. К тому же - и это, возможно, более продвинутая штука - ты можешь через пару лет обновлять эти данные: нравишься ли ты ей еще.

Пока твои специалисты в Майкрософте исследуют эту задачу, ты, возможно, мог бы посвятить свое внимание следующему вопросу. И снова, это всего лишь усовершенствование уже существующей программы, так что уверен, его не трудно сделать. Как насчет пункта «отменить», который позволил бы отменять исправления, сделанные отправителем, прежде чем отослать свой и-мейл? Получаешь письмо, читаешь, а потом отслеживаешь все, что хотел сказать отправитель, прежде чем отослать отредактированную версию.

На этом этапе, Билл, мне, пожалуй, стоит пояснить особые обстоятельства, которые привели меня к размышлениям о необходимости разработки этого программного обеспечения. Сегодня я оказался в удачном, нет, наэлектризованном положении - мне пришлось послать Кларе Джордан и-мейл. Это была всего лишь техническая белиберда об американских спецификациях, и от Клары требовалось всего лишь прислать мне заполненные бланки.

Она прислала, но сверху приписала: «Роб, вот ответы. Думаю, они могут пригодиться и тому хиппи. Не хочешь отправить их ему? К.».

Только я это прочел, у меня в животе что-то екнуло, а в голове тут же завертелись вчерашние сомнения об игривом значении ее замечания о «хиппи». Означал ли этот и-мейл, что она флиртует со мной, смеясь вместе со мной над Тимом, или она пошутила с Тимом? Или она ни с кем не флиртует?

Здесь указанные выше возможности программного обеспечения были бы неоценимы. Я бы кликнул правой клавишей по полю «отправитель», промотал бы «свойства» до «флиртования» и увидел бы ответы на все мои вопросы. И с этой штуковиной «отменить» я бы опять кликнул и увидел, написала ли Клара сначала полное имя вместо более интимного К., была ли еще пара букв после К. (ладно, ладно, ведь может парень помечтать, а?) и был ли «хиппи» сначала просто «Тимом»? Все это позволило бы мне оценить, где она работает на шкале флирта.

Возможно, это даже позволило бы мне узнать, где она работает на моей шкале флирта. Потому что ее шкала может быть откалибрована не так, как моя. Вообще-то я даже уверен в этом. Она же девушка, у них шкала метрическая, в то время как у парней - английская. Или наоборот? В любом случае я просто хотел бы, чтобы в Европе или где-нибудь еще установили раз и навсегда единый стандарт, чтобы мы знали, где стоим (или лежим).

Это избавило бы нас от многих недоразумений и разочарований.

Правда, если все разложить по полочкам, уничтожит это большую часть завлекательности или нет?

Так что, если подумать, не спеши с этими разработками, Билл.

19 ч. 15 мин.

Просто на случай, если вы сомневаетесь, - конечно, я не переслал тот и-мейл Тиму.

Тим и так меня сильно беспокоит; нам обоим еще предстоит сделать первый ход в нашем соревновании. Конечно, прошло всего три дня, и у него еще не было шанса подкатиться к кому-нибудь с именем на букву К, разве что, может быть, к нашей уборщице Кэтрин, но это вряд ли, поскольку Кэтрин не столько взрослая женщина, сколько мать взрослой женщины. И тем не менее в его блудливой голове наверняка зреют какие-то планы, и рано или поздно возникнут социальные мероприятия (то есть походы в паб), где будет множество незнакомых женщин с различными инициалами. А как долго женщина останется Тиму незнакомой - это трудно было предсказать и в лучшие времена.

22 апреля, четверг

18 ч. 40 мин.

ВОЗМОЖНЫЕ ПРИЧИНЫ ТОГО,ПОЧЕМУ КЛАРА ДЖОРДАН ТАК И НЕ ХОДИТ НИ С КЕМ ВЫПИТЬ ПОСЛЕ РАБОТЫ

Обсуждено Тимом и Робом. Вчера вечером. В пабе. Когда никто не мог их слышать.

1. Ей никто из нас не нравится.

Маловероятно. Если только она не умеет очень хорошо скрывать свои эмоции на работе. Ведь если так, зачем бы ей во вторник вмешиваться в разговор о музыке?

2. Ей не нравится Грэм.

Конечно, не нравится. Никому из нас он не нравится «как таковой». Но это не значит, что мы бурно протестуем, когда он присоединяется к нам в пабе.

3. Она все еще не привыкла к разнице во времени.

Очень, очень маловероятно. Она уже пробыла здесь целую неделю. И все равно, даже если ее тело (спокойно, Роб, просто напиши это слово и сохраняй спокойствие) все еще считает, что оно в Сан-Франциско, здесь семь часов вечера кажутся ей одиннадцатью утра, так что она уже вполне проснулась.

4. Она опасается, что под влиянием алкоголя ее трудноуправляемая страсть к Тиму вырвется на свободу, сбросит цепи и заставит наброситься на Тима в бесстыдном проявлении физической страсти.

5. У нее в Лондоне есть контакты, о которых на работе никто не знает, и она проводит вечера с ним.

Что - все вечера?

6. У нее в Лондоне есть контакты, о которых на работе никто не знает, с кем-то она в один из первых вечеров выезжала за город и таким образом познакомилась с мужчиной, с которым она с тех пор состоит в пылкой связи.

Не надо так, Тим. Даже не говори о подобных вещах.

7. У нее есть парень в Америке, и он, разлученный с ней, каждый вечер одиноко ждет телефонного звонка из далекого Лондона.

Не надо так, Тим. Даже не говори о подобных вещах.

8. Просто ни в один из вечеров ей не хотелось никуда идти выпить.

Это звучит лучше. Не следует ли нам ухватиться… логично и рационально решить, что это и есть правильный ответ? Согласен? Хорошо.

Мне нравится делиться с ним этой неопределенностью. Тут есть немного от уравниловки. Тим, может быть, сильнее, когда дело доходит собственно до соперничества, но в Королевстве Клары Джордан мы одинаково слабы. (Если не считать беспокойства о том, с кем она флиртовала посредством того и-мейла.)

Что мне не понравилось - так тот случай, когда в паб вошли четыре или пять девиц и проследовали мимо нас к своим дружкам. Одна из них остановилась, чтобы пропустить парня с подносом кружек. Пока она ждала, стоя рядом с Тимом, он завел с ней разговор. Я не слышал, с чего все началось, поскольку был в другом конце и разговаривал с Джеймсом и Люси, но его магия сработала, и через несколько секунд он ее разговорил. Какие там компьютеры, ему нужно втюхивать женщинам стеклопакеты. Они не проговорили и минуты, девушка ушла к своим друзьям, но тем не менее это было мне предупреждением. Ход будет сделан. И его ждет успех. Смогу ли я не отстать?

24 апреля, суббота

11 ч. 50 мин.

О чем я говорил в четверг?

Вчера вечерняя выпивка в пабе «Семь рож» (которую мисс Джордан снова не соблаговолила почтить своим присутствием) набирала обороты, участники постепенно убывали, наконец остались лишь Тим и я.

Вскоре рядом с нами расположились несколько девиц. Где-то с полдюжины, возрастом немного за двадцать, а может, немного до двадцати, все - в разной степени - симпатичные, но мои самолюбие и озабоченность, очевидно, взяли свое, и я не нашел их по-настоящему привлекательными. Я не мог представить, что они меня заинтересуют, как и я их.

Две ближайшие к нам постоянно говорили по своим мобильникам. Несомненно, сообщали друзьям, где находятся, но Тим предпочел не воспринимать ситуацию. Он приложил к уху свой мобильник и сказал мне достаточно громко, чтобы услышали и девицы: «Посмотри, они разговаривают по телефону друг с дружкой».

Мои рефлексы тоже сработали, и я, как ни старался их подавить, тоже поднес к уху свой мобильник. Не поощряй его, говорил я себе. Не подыгрывай его уловкам. Его заигрывания и без твоей поддержки достаточно опасны. Но нет, мои рефлексы не вняли увещеваниям.

- Да, - сказал я в свою трубку, - они пытаются сделать вид, что у них есть дружки.

- Грустно, не правда ли? - ответил Тим. Девушки обратили внимание на наши действия и обернулись к нам. - Им не с кем поговорить - кроме как друг с другом, и они делают это по телефону.

Девушки захихикали. Одна из них, довольно низенькая, но смелая блондинка, закончила разговор и подошла к нам. Взяв у Тима мобильник, она рассматривала его в течение секунды, а потом вернула.

- Ты не должен заикаться о мобильниках, пока сам ходишь с таким дерьмом.

- О-о-о, - протянул Тим. - Какая умница.

Она не выдержала и улыбнулась. Уже можно было утверждать, что между ней и Тимом завязался разговор. Выполнив свою функцию болвана при Тиме, я был больше не нужен. Терпеть не могу таких ситуаций.

Потом последовали представления, во время которых я чувствовал себя как маленький братишка, которому сейчас предложат десятку, чтобы сходил в кино. Девушек с мобильниками звали Сьюзи и Викки, и, недолго поговорив с ними, Тим внедрился в их компанию. Из его разговора я расслышал лишь что-то про музыку из «Челюстей».

Мне осталось вести любезную, но тупую беседу с Викки. Она рассказала про свою работу в банке, а я ей - про персональные органайзеры. Тим разговаривал со всеми девушками, но через несколько минут он сфокусировал внимание на одной.

Я не слышал, что он говорил, но они смеялись. У меня что-то сжалось в животе.

- Посмотри, она вся тает, - сказал я Викки.

Она посмотрела в их сторону.

- О, да, она всегда так. Это моя двоюродная сестра. Приехала на выходные из Мэйдстоуна.

Несмотря на тяжелое предчувствие, я все же спросил:

- Как ее зовут?

- Кайли.

«Челюсти» быстро прокрутились к тому моменту, когда дети безмятежно барахтаются в надувных кругах, не зная, что акула прямо под ними. И точно так же, как в этот момент вам хочется крикнуть: «СПАСАЙТЕСЬ, вас сейчас схватит здоровенная акула!», мне захотелось крикнуть Кайли, чтобы она скорее уносила ноги, поскольку сама не представляет, как Тим опасен. Но, конечно, я не прав. Судя по всему, Кайли была совсем не прочь стать следующей жертвой Тима. Что и вернуло меня на землю: Тим действительно взялся за дело. Он действительно начал состязание за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Потрясенный, я понял, что опасность грозит не Кайли, а мне. Опасность проиграть. И я ничего не мог с этим поделать. Мне оставалось лишь беспомощно наблюдать, как Тим окучивает ее своим обаянием и алкоголем.

Минут через десять я допил свою пинту. Тут появились коллеги Викки, и она стала болтать с ними. Вспомнив избитые фразы про «чужой каравай» и «пятое колесо», я направился к двери и, проходя мимо Тима, сказал:

- Я ухожу. До скорого.

Он прервал последнюю обволакивающую Кайли чарами фразу:

- Да, увидимся.

Мои шаги, не содержавшие и намека на пружинистость, понесли меня в направлении Шафтсбери-авеню. Навстречу под ручку шла какая-то пара. Когда они приблизились, я не удержался и взглянул на женщину. Что заставило меня? Несмотря на рост (где-то пять футов десять дюймов), ни ее внешность, ни фигура, ни возраст (сорок два?) не заслуживали места на подиуме тех тиранических учреждений, что взялись диктовать мужчинам параметры сексуальной привлекательности. Но она была очень, очень сексапильна. Полные бедра, умное лицо - квинтэссенция спокойствия уверенного в себе человека - наполнили мое воображение (в то короткое мгновение, пока она не прошла) мыслями о коттедже в Озерном крае, хлещущем в окно дожде, камине, долгом разговоре, бутылке портвейна и обилии, обилии секса.

Многие женщины ее возраста начинают подумывать о пластической хирургии.

И, пытаясь прибегнуть к этому, совершают роковую ошибку. Косметические хирурги - враги истинной красоты. Они поклоняются своему богу в храме Совершенства, тогда как совершенство - отнюдь не самая обаятельная вещь в мире. Именно поэтому женщины на страницах «Пентхауза» оставляют вас холодными. Каждая морщинка вокруг женских глаз помещена туда опытом, опытом, который она отдаст вам в беседе, в постели, во всем, что вы делаете вместе. Они делают ее более, а не менее привлекательной, показывая, что она жила, узнавала мир, ей есть что сказать вам, и вы задумаетесь, и вам захочется провести с ней время. В ней есть глубина, способность заинтересовать, а это самая сексуальная штука из всех, что я знаю. Эта женщина привлекла меня - в отличие от девушек из паба. Она пробудила во мне размышления о том, что же такое секс, я не думал о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Да, я понимаю: все это звучит как болтовня неудачливого соперника. Уверен, что вы решили, будто я просто позавидовал успеху Тима. Ему я этого никогда не скажу. Конечно, я завидовал, и тем не менее все только что сказанное имеет смысл. Уверяю вас.

13 ч. 10 мин.

Он только что позвонил. Предложил провести собрание комитета. Видимо, добился своего, так что пойду.

16 ч. 30 мин.

Когда я пришел к Тиму, на месте Аль Пачино уже висела хартия.

- Джентльмены! - торжественно объявил Тим, стоя в старой футболке и еще более старых трениках. Будь он в них прошлым вечером, Кайли даже не взглянула бы на него, а он даже не пытался бы объяснить, кто он такой. - Это первое заседание комитета Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Заседание созвано, чтобы зафиксировать достижение одного из участников. Которое имело место, как водится, в этой самой квартире. Прошлой ночью. И, для закрепления результата, сегодня утром.

С этими словами он обернулся к хартии и, сняв колпачок с черного маркера, медленно, аккуратно, в верхнюю строку графы, озаглавленной «ТИМ», вписал «Кайли». Каждой буквой возвращая меня ровно на неделю назад, когда впервые развернул передо мной хартию. Сначала я ощутил легкий стыд от присутствия на заседании комитета, организовавшего подобное состязание (да и от самого состязания), - ведь я потворствовал заманиванию девушки в постель лишь потому, что ее имя начиналось с подходящей буквы.

Но потом мне вспомнилась Кайли в баре прошлым вечером. Никто не заставлял ее идти к Тиму и спать с ним. Существует масса причин для того, чтобы с кем-то переспать. И у нее, очевидно, были свои, а у Тима свои. И не только буква К в начале ее имени. Я уверен, Кайли в самом деле ему понравилась.

- Неплохо провел ночку, а? - спросил я безразличным тоном, решив не выказывать своего раздражения.

- Поистине восхитительно.

- Когда в «Таймс» появится объявление о помолвке?

Он рассмеялся.

- Я могу обсудить это с ней сегодня вечером. - Что?

- Она и Викки - это ее двоюродная сестра…

- Знаю, знаю, - прервал его я, демонстрируя свою осведомленность.

Полагаю, вы сочтете мое поведение детской выходкой по отношению к Тиму - как привстать на цыпочки, чтобы сравняться с ним по росту.

- Да, - продолжил он, - сегодня вечером они снова будут в городе, а завтра Кайли вернется в Кент. Она сказала, что могла бы мне позвонить, когда они узнают свои планы. Хочешь присоединиться?

Хартия с пятью пустыми строками в моей графе и четырьмя у Тима взывала к моему бойцовскому духу. Лучший способ избавиться от расстройства, кричала она, - распрямиться и продолжать борьбу. Принять вызов. Склонить день в свою пользу. А заодно склонить и девушку, если получится.

- Да, конечно. Где встречаемся?

- Где-нибудь в Сохо? В «Слизняке и салате» на Уордор-стрит?

Мы назначили встречу на восемь.

25 апреля, воскресенье

15 ч. 50 мин.

В «Слизняке и салате» в тот вечер было битком. И это плохо - успеешь состариться, пока тебя обслужат у стойки, когда народ там сидит и стоит в три ряда. Хорошо то, что в этом заведении предлагают соблазн, пробуждая мой половой интерес (или, как выразился Тим со своей обычной деликатностью: «Будь я проклят, тут Бэйбсвилл или что?»).

- Когда появится Кайли? - спросил я.

- Она еще не звонила, - ответил он с напускным безразличием, но не удержался от взгляда на дверь.

- Ах, да.

- Держу пари, они все еще красятся. Девушки - сам знаешь, какие они.

- М-м-м. - Я позволил себе слегка улыбнуться.

Мы выпили по первому кругу, а Кайли так и не позвонила. И я не удержался:

- Очевидно, нашла что-то получше.

- Не дури, - одернул меня Тим, очевидно раздосадованный мыслью, что он, возможно, так и не сможет продемонстрировать передо мной свою победу.

- Да нет, ты прав, - спокойно проговорил я. - Что может быть лучше тебя?

Он непроизвольно сжал зубы.

- Этот раунд за тобой, Роб.

- Да, конечно, извини. - Я со смехом пошел к стойке.

Через двадцать минут даже Тим признал, что его знакомство с Кайли не возобновится. После непристойного замечания о том, что вечер от этого не много потерял, он заявил о намерении «найти другое поле для пахоты». Отсутствие Кайли, как я понял, означало, что он готов перейти к букве Л, если подвернется случай. Может, ей бы лучше было прийти.

Я пристроился к Тиму, и нам удалось начать несколько предварительных собеседований с девушками, прерванных их вернувшимися от стойки дружками.

Мне было странно снова заигрывать с девушками после столь долгого перерыва. Но когда мне удалось преодолеть тягу (существующую даже теперь) к утешительным объятиям Сары, я нашел это интересным. Забудь про успех или неудачу - сами попытки оказались лучом света во мраке последних месяцев.

Примерно к половине девятого четвертая пинта «Кроненбурга» переживала свое Ватерлоо. Тим, как я отметил тепло, ладил с алкоголем гораздо хуже меня (все еще утомленный прошлой ночью?), и, заметно покачиваясь, он отправился в туалет. Дожидаясь его возвращения, я заметил в дальнем конце бара молодую женщину. Лет под тридцать, с каштановыми волосами до плеч. Она, казалось, не сильно заинтересовалась компанией трех подруг, с которыми стояла, и ее взгляд порхал по бару, так что она заметила, что я смотрю на нее. Собрав на долю секунды все свое мужество, я сумел поймать ее взгляд и, кивнув на подруг, приподнял брови с гримасой удивления. Она ответила картинным, как в мультике, зевком. У меня напряглись нервы - я понял, что мне дают шанс. Более того - шанс, когда рядом нет Тима. Воспользуюсь ли я им? В голове промелькнула хартия, точнее, пять пустых строк под моим именем. В одно мгновение это укрепило мой дух, и я пошел через бар.

- Скучный вечерок, а?

- Жутко тоскливый, - проговорила она с улыбкой, что придало мне уверенности.

- Сочувствую. Кстати, меня зовут Роб.

- Зоя. - Она протянула руку с безупречным маникюром без лака на ногтях. Что-то в ее манере помогло мне успокоиться, и хотя мой следующий вопрос оказался крайне бездарным: «Чем занимаетесь?» - он не прозвучал слишком неуклюже. Она работала в типографии звукозаписывающей компании. Собрав по крохам свои скудные знания об этой сфере деятельности, полученные в основном от Джейн, у которой однажды был недолгий роман с каким-то крутым руководителем одной известной фирмы, я начал болтать. Перескакивающий с одного на другое, ознакомительный диалог - сначала о маникюре, потом о футболистах, потом бог знает о чем еще. Вскоре я успокоился, и мы разговорились. Через какое-то время Зоя предложила взять еще выпить (не обращая внимания на подруг, которые обособились своим кружком). Все шло хорошо. Время летело.

Когда Зоя отошла к стойке, я, к несчастью, заметил там и Тима. Вернувшись из туалета и не обнаружив меня, он взял себе водки с тоником. Это его сильно подкосило. Пьяным аллюром он гарцевал вдоль стойки, приставая к людям и пытаясь завести с кем-нибудь разговор. И речи не было о попытке завлечь кого-то, теперь Тим мог быть вполне доволен, если бы ему удалось хотя бы поговорить с кем-нибудь - любого пола.

Очень забавно было наблюдать за ним, старательно маскируясь при его приближении. Но некоторых он раздражал, и стоявший у дверей неандерталец с оборванными ушами, как я заметил, начал проявлять к нему повышенный интерес.

Как товарищ, я должен был протянуть Тиму руку помощи. Как его соперник в борьбе за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, я имел обязательства перед самим собой и не мог подвергать риску развитие отношений с Зоей. В качестве компромисса я решил потратить на него секунд тридцать, пока она не вернется от стойки.

И поспешил к нему.

- Тим, ради всего дерьма, брось дурить, а? Если будешь продолжать, очень скоро тебя вышвырнут отсюда.

- НепоримуруРоб. Какутебядела?

- Спасибо, что спросил. Подцепил очень приятную молодую леди.

Тим осклабился в порочной заговорщицкой улыбке.

- Где она?

Потом повернулся на триста шестьдесят градусов, выискивая объект моей привязанности.

По правде, он повернулся градусов на пятьсот с лишним, пока не заметил, что потерял меня из виду, и тогда стал поворачиваться обратно, пока не обнаружил меня.

- Она пошла взять мне выпить, - ответил я, сразу не осознав, что дальнейшие разговоры с Тимом о Зое могут вызвать в нем дух соперничества. - Слушай, друг, почему бы тебе просто не пойти и не посидеть вон там? - Я указал на свободное место за столиком в углу. - А я скоро приду и присмотрю за тобой.

Он посмотрел на меня, и на его потном лице отразилось пьяное замешательство, пока до него не перло: он очень, очень нарезался, а я нет. И потому ему следует положиться на меня.

- ТгдаконечноРоб. Простоукажимнеправиль-ноенпрвление.

Это было очень трогательно, в самом деле, - его детская вера в меня в час нужды. Обхватив Тима за плечи, я повел его за столик, установил перед стулом и дал упасть на него. На секунду мне послышался треск дерева, но нет, все кончилось благополучно. Он сел и грузно прислонился к спинке, пытаясь сохранить вертикальное положение и довольствуясь созерцанием подставок под пивные кружки.

- Извините, - сказал я, обращаясь ко всем за столом. - Он немного устал. По правде сказать, устал как собака. Если начнет шуметь, просто пару раз хлопните его по щекам.

А если не поможет, пристрелите.

С этими словами я направился по обратному маршруту и прибыл на место рядом с Зоиными подругами за несколько мгновений до нее. Слава богу, ни она, ни ее друзья не заметили моего участия в комедии «Пьяный у стойки».

Я проворно перешел к следующему этапу нашей беседы:

- Так, значит, ты гуляешь со многими рок-звездами?

- Ты имеешь в виду «гуляешь» или «гуляешь»?

- И то, и другое.

- Ну да, с некоторыми я «гуляю». На тусовках после всякой ерунды, все такое. Но «гулять» с ними? Не будь наивным. Они же полностью поглощены собой.

Договорив, она поднесла к губам бокал и, пока пила, смотрела мне в глаза. Я правильно понял, ей нравятся обычные парни? Такие, как… Позволил ли я себе подобную мысль? Такие, как я… Она повернулась ко мне, ее руки повисли вдоль туловища. Мне удалось слегка унять дрожь, и я наклонился к Зое. Она не отступила. Не успев понять, что происходит, я наклонился и поцеловал ее, сначала - пробуя, осторожно, ожидая, что она вот-вот оттолкнет меня. Но потом ее губы открылись, и язык коснулся моего.

Мне пришлось сделать четверть шага, чтобы удержать нас вместе, и мы продолжили поцелуй. У меня было ощущение, что ее подруги краем глаза наблюдают за нами и их разговор сменился хихиканьем. Через какое-то время Зоя оттолкнула меня, не резко, но ясно давая понять, что поцелуй окончен.

А я вдруг потерял дар речи. Прошло около двух лет с тех пор, как я впервые поцеловался с новой девушкой (вы, конечно, знаете, кто она). А теперь потрясение, удивление и - да - удовольствие оттого, что делаю это снова, парализовали мои мозги. Пока я пытался разморозить их, мой взгляд упал на угол, где Тим должен был тихо дремать. Дерьмо! Он ушел и теперь маячил, шатаясь, в другом конце помещения, остановившись у двух девиц, которые упорно (и весьма разумно) отказывались замечать его присутствие. И он двинулся дальше в поисках новых жертв.

Так его и растак, теперь ему придется самому позаботиться о себе. Даже ангелы-хранители не сбегают от девушки, с которой только что впервые поцеловались. Особенно когда парень, за которым присматривают, - соперник в борьбе за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Теперь Тим должен положиться на себя.

Обернувшись, я увидел, что Зоя уходит к своим подругам. Они допивали пиво и собирали вещи.

- Так ты уходишь? - спросил я, надеясь, что она попросит ее проводить.

- Боюсь, что да, - ответила Зоя.

Никакого приглашения. Мое сердце сжало от неопределенности.

- Ну и правильно. Ты не дашь мне свой телефон? Мы могли бы как-нибудь пойти выпить.

В это времени Зоины подруги шли мимо меня к выходу. Она быстро поцеловала меня, на этот раз плотно сжав губы.

- Извини, я не даю свой телефон незнакомым в баре.

- Но…

Бесполезно. Она ушла.

Жопа. Да, бывают срывы, но этот уж слишком. Только что она целовалась со мной, даже не узнав моего знака Зодиака, а через минуту уходит в ночь. Оставив меня (что может быть хуже!) сопровождать домой Самого Пьяного В Лондоне Типа. Обуреваемый соблазном излить на Тима все разочарование и дать ему чем-нибудь по башке, я понял, что это будет слишком по-детски. А потому пошел и вырвал его из группы жлобов со вздыбленными гелем волосами, оказавшихся его последней мишенью (и, похоже, гораздо менее благожелательными, чем предыдущие), отконвоировал к выходу, пробормотав стоявшим там громилам что-то про реакцию на антибиотики, и выпихнул на Уордор-стрит.

В субботний вечер нет ни малейшего шанса поймать такси в радиусе трехсот ярдов. Поэтому я взял курс на север, к Оксфорд-стрит. Единственный способ транспортировать практически мертвый груз - это встать позади Тима и со всей силы толкать его вперед, потом дождаться, когда его инерция иссякнет, и толкать снова. Что-то вроде горизонтального йо-йо.

Результат оказался столь же неприятным, сколь и неизбежным. Оправдывало его лишь то, что это произошло в момент, когда Тим добрался до боковой улицы, избавив тем самым прохожих от кошмара надсадных позывов. Пока завершалось оформление мостовой, я ждал на другой стороне. Кипя раздражением, я прицелился и изо всей силы пнул жестянку от кока-колы.

«Прицелился» - это ключевое слово. Промахнувшись на пару дюймов, нога прошла мимо цели и обрушила всю мощь удара на следующий встречный объект - кирпичную стену. Взвыв от боли, я попытался побить мировой рекорд по количеству ругательств в единицу времени, не повторяя одних и тех же выражений (этот рекорд удерживает мой отец: он установил его однажды воскресным днем, когда его газонокосилка сломалась семь раз за полтора часа). Я обычно легко выдаю где-то порядка одиннадцати. Уверен, вы наверняка можете угадать эти слова, но я всегда знаю, что не побит, когда добираюсь до слова «дерьмо», которое, будучи лишь синонимом «говна», считается повтором.

Изможденный как физически, так и вербально, я жалкой кучей сполз на землю. И лежал, дожидаясь, когда ослабнет пульсирующая боль в пальцах правой ноги, когда Тим закончит блевать или когда небесная кара избавит меня от этих мук.

Спустя несколько месяцев, опустошенный эмоционально и физически, я все же собрал себя воедино и силком вернул обратно, в сексуальный Большой Город. Так что же случилось? За несколько минут он прожевал меня и выплюнул. Почему Зоя ушла? Ей как будто нравилось болтать со мной. Ей определенно понравилось со мной целоваться. Ну хоть телефон-то она могла дать?

Почему женщины творят подобное?

17 ч. 20 мин.

Послушайте, извините, что продолжаю все о том же, но это действительно не дает мне покоя. Почему женщины творят подобное?

Флирт Без Намерений. Вот что это такое. Одно из самых омерзительных преступлений, практикуемое исключительно женской половиной человечества. Это ужасно, это оскорбительно, это почти бесчеловечно. Бедного, беззащитного мужчину ведут по дорожке, в конце которой грабят, лишают достоинства и бросают, не оставив ничего, кроме буйной эрекции и чувства глубокого неудовлетворения.

Известно, что пережитый ФБН травмирует мужчину на несколько дней.

Какой смысл флиртовать с кем-то, если не собираешься продолжать? А точнее: какой был смысл Зое флиртовать со мной вчера вечером, если она не собиралась продолжать отношения? Жестокость в ее взгляде, когда она покидала паб, причиняла боль, почти физическую. Всего несколько минут назад эти же глаза смотрели на меня поверх бокала, вознося на невообразимые высоты сексуального блаженства.

Корова.

18 ч. 15 мин.

Все по-прежнему, все обрыдло. Что же таится в этом воскресном времени, почему оно так угнетает?

«Хвалебные песни»[12] не помогают. Почему телевизионные компании никогда не показывают в это время ничего стоящего? Это их плановая еженедельная зона молчания. Или часть заговора? Они специально копят все эти религиозные и спортивные программы, просто чтобы нам досадить? Да, говорят они, позже вы сможете посмотреть премьеру крутого боевика по четвертому каналу.

Но сейчас мы скормим вам столько дерьма, что вы не сможете смотреть на экран, заставим вас созерцать покрывшие мир сумерки и этим вытянем из вас душу. Напоминаю, что эти воскресные сумерки наступают каждую неделю, и ты никогда не сможешь вырваться из них. Что бы ты ни делал на неделе, чего бы ни добился, унылое воскресенье снова безжалостно настигнет тебя, напоминая о никчемности твоей жизни.

А пальцы чертовой ноги все еще болят.

18 ч. 25 мин.

С меня хватит. Звоню Крису.

18 ч. 28 мин.

Трубку взяла Ханна. Оба говорят, что можно прийти.

22 ч. 40 мин.

Прибыл и увидел, что Ханна на кухне управляется с лазаньей, а Крис в прихожей пускает кровь радиатору. Вспомнив, во что превращается Ханна, если потревожить ее в кульминационный момент готовки, я предпочел посидеть на лестнице и поболтать с Крисом.

Ему без усилий удавалось одновременно крутить какую-то канительную штучку на конце радиатора и слушать мои рассуждения о броске Даррена Гау[13]. Хотел бы я быть таким умелым. Я бы не смог вскрыть радиатор даже ценой жизни. Я вообще не знаю, зачем вскрывают радиатор. А вот есть же Крис, занимающийся этим, как будто на свете нет ничего проще. Наверное, некоторым людям радиаторы даются от природы.

Вскоре Ханна крикнула, что ужин готов, и мы устремились в столовую. Лазанья получилась на славу. О чем мы с Крисом и заявили. Но после неизбежного недовольства (очевидно, местами получилась слишком сухая) Ханна сменила тему:

- Почему по телефону у тебя был такой жалобный голос? Что-то случилось?

Я посвятил ее и Криса в события последней ночи (избавив их от подробностей вроде той, почему Тим был не в форме). Я видел, что в Ханне зреет неодобрение.

- И что, она даже не дала тебе свой телефон? - недоверчиво переспросил Крис.

- Не дала.

- Она целовалась с тобой, а потом даже не дала номер телефона?

- Не дала.

- Даже номер телефона?

- Не дала.

- Невероятно. - Крис отхлебнул вина. - Почему женщины думают, что им позволено так себя вести?

Его возмущенный тон только усилил мое ощущение несправедливости.

- Флирт, - объявил я, - должен рассматриваться как контракт, которому надо следовать. Если хотите, юридически обязывающий.

- Попытайся заставить их смотреть на это так же. В то же время, если ты не сможешь обеспечить им хоть малую толику обещанного, они все разнесут. Это как если их родители приходят на ужин, а ты возвращаешься из паба на две минуты позже обещанного.

- В действительности на двадцать пять, - тихо заметила Ханна.

На ее лице было написано: «Ну, Роб, если ввяжешься в нечто предосудительное, вроде этой гонки, потом не жалуйся на последствия», - но она воздержалась высказывать это вслух.

- Оставим в стороне юридический аспект, - продолжил я, не обращая внимания на Ханну, - но почему женщины флиртуют с мужчинами, если не имеют никаких намерений?

- Полагаю, - сказал Крис после некоторых размышлений, - это напоминает старую шутку на тему: почему собаки лижут себе яйца.

- Потому что могут? Никогда не понимал эту шутку. То есть понимаю, но никогда так не считал.

Чего мне никогда не хотелось - это лизать себе яйца. Что за гадкая мысль!

- Ты прав, - ответил он. - Даже если ты можешь сделать что-то, это не значит, что ты получишь от этого удовольствие. Например, я могу воткнуть себе в ногу нож, но не собираюсь этого делать.

Мы оба через стол посмотрели на Ханну. Она улыбалась. Это была Улыбка Ханны - вызывающая, всезнающая улыбка, которой она всегда пользуется, когда понимает что-то тебе недоступное. А Доктрина Женской Интуиции диктует, что женщины понимают многое из того, чего мужчинам не понять, потому она часто пользуется Улыбкой Ханны.

- Что? - спросил Крис. - Чему ты улыбаешься?

- Вам двоим, - рассмеялась она.

- Тебе, может, и смешно, - сказал я, - но для нас все чрезвычайно серьезно.

- Послушайте, - терпеливо проговорила Ханна, - девушки флиртуют с парнями без всяких намерений, потому что нас это забавляет.

- Но почему? - спросили мы с Крисом, как шестилетние дети, отвечающие вопросом на вопрос.

- Потому что это доказывает нам, насколько мы выше вас.

Теперь мы превратились в шестилетних детей, которые надулись и замолчали, поняв правоту взрослых.

А Ханна продолжала:

- Мужчины владеют чуть ли не всем миром. Большинство политиков - мужчины, почти все судьи - мужчины, они заправляют большим бизнесом и начинают войны. И единственное, что нас, бедных маленьких девочек, спасает, - это уверенность, что вы слишком много думаете о своих членах, а мы забавляемся, пользуясь этим.

Мы по-прежнему дулись.

Ханна откинулась на спинку стула.

- Ну а теперь, когда мы все выяснили, - Крис, можешь убрать посуду, а ты, Роб, свари кофе.

26 апреля, понедельник

14 ч. 10 мин.

Ну и видок у Тима утром! Потратив вчерашний день на реабилитацию после субботних излишеств, он приобрел легкую бледность внезапно овдовевшей молодой женщины. Быстрый обмен и-мейлами подтвердил, что он ничего не ел. Его пищеварительная система отказывалась реагировать на что-либо примерно до восьми вечера. Потом он решил, что можно рискнуть и чего-нибудь пожевать. Но в квартире не было ни крошки.

Тоже самое в бумажнике. Решив, что старые медяки из бутылки могут быть неправильно восприняты в заведении, где продают пиццу навынос, и все еще не уверенный, что ощущение в желудке является предвестником голода, а не отступающей тошнотой, Тим предпочел сделать воскресенье разгрузочным днем.

Это означало, что в обеденный перерыв его аппетит не знал границ. Обеденный паб был отвергнут сразу. Очевидно, после субботней ночи Тим осознал, что алкоголь - это Моча Дьявола, и отказался поощрять всякое заведение, торгующее этим зельем (полагаю, до половины седьмого вечера, не позже).

Мы нашли на Стренде одно из кафе типа «кофе - это образ жизни». Знаете, где варят миллион видов кофе, ни один из которых не называется кофе. Это мокко, латте, капуччино, эспрессо, маккьято (не он ли играл правым защитником за «Ювентус»?). Но попросите просто чашку кофе, и на вас посмотрят так, будто вы говорите по-китайски.

Тим взял бутерброд «растик-чеддер», бутерброд «чикен-сизар», булочку с абрикосовым джемом, две плитки роскошного шоколада-пралине, бутылку слабогазированной воды и двойное «Толл-Латте». Сдача с его пятнадцати фунтов оскорбила бы просящих подаяние.

- Последнее, что я помню, - сказал он, прищурившись и усердно протраливая банки памяти, - это как сидел за столом и допивал чье-то белое вино.

- Но ты же не пьешь белого вина.

- Знаю. Но пиво и водка требовали компании, они сговорились и отвлекли меня. В общем, что было после?

Я поведал ему о моем акте спасения, о вызове, что он бросил Вестминстерскому муниципальному совету, и о такси, в которое я загрузил его на Оксфорд-стрит. Этим и ограничился - кажется, он ничего не помнил про Зою, а мне совершенно не хотелось снабжать его боеприпасами, рассказывая о ней. И потому я сменил тему. На ту, что волновала меня и, несомненно, Тима тоже.

- Где сегодня Клара? Она встречалась с кем-нибудь сегодня утром?

- Не знаю. Наша контора определенно что-то теряет, когда ее нет, правда?

- М-м-м, - угрюмо ответил я.

- На мой взгляд, это попка.

Я съежился. Мне не хотелось, чтобы он так говорил о женщине, которую я… которую считал обаятельной.

- Эй, только что вспомнил, - вдруг сказал Тим, быстро выпрямившись и засунув руку в карман пиджака. - Утром получил по почте. - Он вытащил письмо. - На прошлой неделе, когда я покупал новый видеомагнитофон, мне сделали предложение.

Если согласишься на более дорогую модель, можешь вписать свою фамилию в этот бланк для участия в розыгрыше приза. И я выиграл поездку в Амстердам на выходные, на двоих. Хочешь? Самолет и отель оплачены. Нам придется лишь раскошелиться на карманные расходы. - Выходные на двоих? Но нам не придется делить комнату на двоих, а?

- Нет. Мы можем взять отдельные номера, если доплатим сорок фунтов. Так что если быть точным, нам нужно лишь раскошелиться на карманные расходы плюс эти двадцать фунтов с носа. Соглашайся, будет здорово. Думаю, после субботнего вечера мы можем предположить, что Кайли не захочет разделить со мной поездку. А если ты еще не заметил, Роб, Амстердам начинается на букву, которая присутствует в имени некой девушки.

Он явно заводил меня. Подразумевалось, что, отказываясь от шанса на бесплатную поездку в место, начинающееся на букву А, я снова не приму вызов. Подразумевалось и то, что это просто бесплатная (или почти бесплатная) поездка на выходные. Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом являлся лишь побочным мотивом - заинтересованность в самой поездке служила достаточным основанием, чтобы принять предложение.

- Ладно, идет. Спасибо.

- Прекрасно. Я сегодня позвоню им и узнаю, когда мы едем. Тут есть пункт «в зависимости от наличия мест».

14 ч. 45 мин.

Мы только что подслушали одного из сотрудников Клары, - она заболела. Сегодня вообще не придет. Я справился с этим свинством, напомнив себе, что во всяком свинстве есть кусочек ветчины. Например, я не смогу продолжить попыток написать вместе с ней отчет, но и Тим не сможет развить свое наступление.

В действительности я просто ухватился за кусочек ветчины. Свинство было изрядным и свинским. Точнее, изрядным оказалось мое беспокойство, что это свинство - слишком большое и слишком свинское. Я хочу сказать: действительно ли она заболела? А может, из Америки прилетел ее дружок? Или она проводит время с новым дружком, которого нашла здесь? Где она сегодня? Чем занимается? И с кем?

Тим выразил уверенность, что она просто заболела. Наверняка он прав.

14 ч. 50 мин.

Тим сказал, что, возможно, ее тошнит. Что он вообще понимает?

15 ч. 50 мин.

Тим только что позвонил в контору, устроившую розыгрыш приза. Похоже, в Амстердам мы едем через две недели, или придется ждать июля - остальные путевки разобрали. Рановато, конечно, но никто из нас на те выходные ничего не планировал, так что можно соглашаться. В конце концов, можно хоть чего-то ожидать. И не думать об отсутствии кое-кого на работе.

15 ч. 53 мин.

Он послал мне и-мейл: «Это означает, что у тебя осталось две недели на К и Л».

Наверное, все заметят, если я сломаю стул об его голову.

27 апреля, вторник

11 ч. 15 мин.

Клары так и нет.

Дальнейшие беседы с Тимом об истинной причине ее отсутствия на работе. В основном те же заключения, что и вчера. Иными словами, у нас ни малейшей зацепки для выяснения истины, но куча времени для беспокойства.

И опять же, тайна придает нашему мероприятию еще большую привлекательность. Даже можно сказать, придает Кларе еще большее обаяние. Может, тут и кроется ответ, который я искал раньше, когда впервые рассказывал вам о ней. «Обаяние - это то, чего вы не знаете». Да, мне это нравится. Это как-то приоткрывает суть проблемы. Немного напоминает старую присказку о том, что звук захлопывающейся двери в спальню возбуждает сильнее, чем самый откровенный порнофильм. «Обаяние - это то, чего вы не знаете». Надо это запомнить.

22 ч. 40 мин.

Сегодня вечером мы встречались с Джейн, чтобы вручить ей наши вклады за прыжок с парашютом. Окончательное поименное голосование Непоколебимых из нашей конторы: я, Тим, Джеймс, Люси (не думаю, что ей так уж хотелось - решающим фактором наверняка была мысль, что ее дружок проведет выходные с Джейн), Грэм и Пол. Пол - вполне приличный парень, на пару лет младше всех нас, Король Мелочей. О чем бы ни зашел разговор, Пол всегда знает какую-нибудь интересную мелочь. Однажды он рассказал мне, например, как решился бы финал Кубка мира в 1966 году, если бы дополнительное время закончилось вничью. (Бросанием монетки.)

Саймон под конец отклонил приглашение. Наверное, его отвратила необходимость просить разрешения у Мишель.

Мы встретились с Джейн в «Собаке и утке» - одном из еще оставшихся в Сохо мест, не страдающих манерностью и ерундой, что удовлетворяло ее северную грубоватость.

- Привет! Посмотрите, какие большие, красивые мужчины пришли со мной повидаться, - зашумела она при нашем появлении на весь многолюдный паб. Джеймс инстинктивно положил умиротворяющую руку на спину Люси.

Мы разделились на две группы. Джейн и Тим первыми оказались у стойки. Наш столик был достаточно близко, чтобы я расслышал, о чем они говорят.

- Как твоя личная жизнь? - спросила она, подмигнув, пока они ждали, когда их обслужат. Типичный тонкий образчик начала разговора из ее репертуара.

- Заснула, - ответил он с наигранным унынием. Она, видимо, догадалась, что он темнит. Как его сопернику в борьбе за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, мне определенно хотелось, чтобы это была правда.

- О, ты же такой свободный, здоровый парень, - сказала Джейн, подхватывая шутку и между делом сжимая Тиму локоть.

Тим рассмеялся, руку не убрал, но на контакт не откликнулся. Он явно не хотел показаться грубым. Впрочем, как и не хотел слишком поощрять ее внимание.

- Ну, - проговорила она, убирая руку, - я уверена, что очень скоро тебя подцепит какая-нибудь счастливица.

Тем временем я заметил, что Люси наблюдает за Джейн.

- Она так выставляет свою грудь, будто это что-то невероятное, правда? - прошептала она мне.

- Да. - Вдруг меня поразила одна мысль: - Погоди, Люси: если бы это сказал я, ты бы назвала меня типичным мужчиной и обвинила, что я пялюсь на ее грудь.

- Да.

- Так почему считается нормальным, когда ты, а не я, комментируешь женское тело?

- Очень просто, Роб: я женщина, а ты нет.

Я собрался было ответить - дескать, как это несправедливо, но потом передумал. Полагаю, в мире есть худшая несправедливость.

Вернувшись к столу и наполнив стаканы, Джейн собралась все объяснить.

- Я записала вас на первые выходные июня. Нам нужно быть на месте к восьми утра в воскресенье.

- И где на этот раз? - спросил Пол.

- Аэродром в Лестершире. Прямо посреди ничего. На указателях названия деревень вроде Ларвы или Нижнего Уотсита. Похоже, потребуется сто лет, чтобы отыскать его.

- И нам надо добраться туда к восьми утра? Боже, нам придется выехать в пятницу вечером.

- Очевидно, подготовка займет целый день. Если ветер будет в норме, вы успеете прыгнуть еще в субботу, но говорят, что в это время года погода подводит - это как-то связано с летними температурами, - так что есть шанс задержаться там до воскресенья.

- Лагерь? - воскликнул Грэм. - Велико-ЛЕПСТВЕННО! Я смогу воспользоваться своей альпинистской палаткой. У меня профессиональная. Стоит целое состояние.

Все посмотрели на него. Типичный Грэм. На кой хрен он приобрел профессиональную альпинистскую палатку? Любая экспедиция, у которой хватит глупости включить его в свои ряды, рухнет вниз через час - от неиссякаемого потока его невозможных шуток.

Грэм, видимо, принял наше замешательство за зависть и поспешно добавил:

- Но, боюсь, палатка одноместная, так что, к сожалению, я никому не смогу предложить разделить ее со мной.

- Не сомневаюсь, что выражу общее мнение, - проговорил Тим, - если скажу, как мы удручены этим обстоятельством, Грэм.

- У нас есть палатка, правда, дорогой? - сказала Люси.

- Есть? - в замешательстве повторил Джеймс.

- Да, помнишь - нам подарил твой брат, когда мы вернулись в прошлом году из Гластонбери. Сказал, что больше не хочет видеть эту чертову вещь, так как она вызывает слишком много воспоминаний о сомнительных гамбургерах и биотуалетах. Мы забросили ее на чердак, и ты сказал, что вряд ли нам она когда-нибудь понадобится. И вот - пригодилась.

- Значит, трое устроены, - сказала Джейн. - Остальные могут взять палатки напрокат на месте. Их дают, кажется, по десятке за ночь. А раз заговорили о деньгах, раскошеливайтесь. Мне нужно завтра отправить по почте платежку.

Коллективное вытаскивание бумажников и кошельков. Джеймс выписал чек на шестьдесят фунтов за себя и Люси, и, когда протянул его Джейн, я заметил, что это общий счет. Страшно. Очень, очень страшно. Вид двух имен под одной суммой всегда вызывает у меня дрожь.

Самоотверженность, может быть, прекрасная вещь, но зачем так бесчеловечно ее выражать? Разве нельзя, по крайней мере, сохранить какую-то частную жизнь, свою индивидуальность? Поместить еще чье-то имя на мой чек - это все равно, что обменяться половиной ДНК с другим человеком. (И все же, если подумать, разве я сам не был близок к подобной самоотверженности с Сарой?)

Джейн достала кошелек, готовясь получить наши бабки, и положила его на стол. Сидя рядом с ней, я заглянул в ее кредитные и дисконтные карты. На меня ровными рядками глядели их прыщеватые серебристые инициалы. И я заметил нечто, что очень последовательно - вызвало у меня любопытство, потом задумчивость, потом воодушевление.

- Джейн - это твое второе имя? - спросил я словно невзначай, убедившись, что Тим тоже слышит.

Он мгновенно насторожился, чувствуя опасность. Выпрямившись и вытянув шею, Тим тоже попытался взглянуть на карты, но стена пинтовых стеклянных кружек перед кошельком Джейн загораживал ему обзор. Я как-то умудрился сдержать все возрастающее возбуждение.

- Да, второе, - ответила Джейн. - Я всегда терпеть не могла свое первое имя. Даже в детстве. У меня есть старая выжившая из ума бабка, которая до сих пор его употребляет, но все остальные зовут меня Джейн.

- И какое же оно? - спросил я, выстрелив в Тима свинцовым взглядом.

- Ох, не скажу. Действительно ужасное.

- Нет, давай, Джейн, выкладывай, - сказал Пол, невзначай придя мне на помощь. - Какое?

Тут Тим не на шутку обеспокоился.

- Вы будете смеяться, я знаю, будете.

- Не будем. Обещаю.

- Абигайл. - Джейн пробубнила это, как ребенок, которого заставили публично извиниться перед одноклассниками. Я ухмыльнулся Тиму, еле сдерживая возбуждение. А потом, обеспокоенный, что могут заметить мой интерес, надолго припал к успокоительному пиву.

- А что плохого в Абигайл? - спросил Пол.

- Да, по-моему, милое имя, - поддакнула Люси.

Послышался одобрительный гул. Мы с Тимом уставились друг на друга, глазами ведя безмолвный разговор. Мои злорадствовали и дразнили его: «Эй, эй, Тим, получи свою А, она сидит рядом, дожидаясь тебя. Так что перед тобой стоит один вопрос: насколько тебе хочется победить? Что ты готов совершить ради Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом?» Его взгляд вызывающе яростно горел, говоря мне: «Ни в коем разе, радость моя.

Если ты думаешь, что я пересплю с Джейн просто ради этого дурацкого состязания, тебе придется придумать что-то другое». Я ощущал легкую вину за то, что подобным образом обсуждаю Джейн, которая сидит рядом, но было не похоже, что Тим собирается иметь с ней дело. Он всегда давал ей отпор, и вряд ли соревнование заставит его передумать на этот раз. Но пока он не найдет другую А, у меня есть чем его кольнуть. Наши возможности теперь немного сравнялись.

Позже мы с Тимом вместе пошли к метро.

- Абигайл, а? Ну-ну-ну. Как кстати, правда?

- Отстань, Роб. Ты прекрасно знаешь, что я не собираюсь спать с Абигайл. То есть с Джейн.

- Брось, не упускай возможности. Глупо отказываться на раннем этапе.

- Я и не отказываюсь. Просто это не вариант.

- Ну, не знаю. Думаю, со временем нам может показаться странным, что Тим упустил возможность переспать с Джейн. То есть с Абигайл.

- Роб, моя А откуда-нибудь появится. Откуда угодно. Я не собираюсь спать с ней. И покончим на этом.

Кажется, он наконец «слегка смутился», вы не считаете? И по мере возможности ну да, я знаю, это не бог весть что, - но по мере возможности я поразвлекался.

28 апреля, среда

14 ч. 40 мин.

Клара все болеет (или что там на самом деле)…

Я действительно скучаю по ней. Да, ладно, я скучаю по ее ногам (или, как Тим упорно их называет, ножкам) - но и по ней… Мне не хватает ее присутствия.

15 ч. 10 мин.

В глазах Тима какой-то блеск. От которого мне немного не по себе. Последние полчаса он кому-то посылает СМС, одну за другой.

Держу пари, он ощущал то же прошлым вечером, когда я спросил Джейн про ее имя. Но, разумеется, и речи нет о том, чтобы доставить ему удовольствие, спросив об этом. Конечно, все скоро откроется и так.

18 ч. 45 мин.

Только что вернулся домой и обнаружил, что Элен гладит свою любимую мягкую пижамку. Проведя почти весь день в размышлениях о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, я ощущал себя так, будто забежал в бордель Джулии Эндрюс в Таиланде.

29 апреля, четверг

14 ч. 50 мин.

Так и знал, я не зря тревожился о посланиях Тима.

Сегодня утром, придя на работу, я нашел сообщение на своей голосовой почте:

- Доброе утро, турист. Тим говорит. Ни свет ни заря иду на работу. Это займет некоторое время, поскольку иду из Уимблдона, а ты представляешь, что это за район. А вообще-то я звоню, чтобы предложить пообедать. Не пойти ли туда, где мы были в понедельник? До скорого.

У меня екнуло сердце. Не нужно быть детективом, чтобы найти ключ к разгадке. Почему он идет из Уимблдона и почему предлагает пойти в Кофейню, а не в Обеденный Паб? Понятно хочет скрыть наш разговор от посторонних, значит, разговор пойдет о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Почему Кофейня? Ну, я еще не знаю точно, но тут наверняка замешана какая-то девица. Чье имя начинается с определенной буквы - где-то между К и М.

В результате утро тянулось дольше, чем обычно. А без Клары Джордан утро и так тянется долго, так что это говорит о многом.

Тим держал меня в напряжении, пока мы не приземлились в Кофейне. (Кстати, напитком дня был «Монте Бьянко».

Даже не предполагая, что бы это могло быть, я на всякий случай взял чашку чаю.)

- Ты, наверное, хочешь знать, почему я предложил пообедать, - сказал Тим.

Конечно, я не хотел. И он это знал.

- Ты будешь смеяться, Тим, но я, кажется, догадываюсь почему. - Я понял, что сарказм в моих словах слегка нарочит. Меньше всего я хотел дать ему повод думать, что он меня уел. Поэтому сверхчеловеческим усилием я сумел вернуться к наигранному равнодушию.

- Держу пари, это собрание комитета Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, а где-то в Уимблдоне живет девица, чье имя начинается на Л.

Прямой атакой мне удалось немного охладить его пыл. Но, тем не менее, когда он произнес имя, меня укололо легкое раздражение.

- Ты прав - это оказалась Лиза.

Чтобы взять себя в руки, я откусил кусок трубочки с авокадо и фисташками.

- Хорошенькая?

- Очень. Такая же, как была два года назад, когда мы гуляли вместе.

- ЧТО? - вскричал я, отчего некоторые обернулись на нас. Убавив громкость, я продолжил: - Ты переспал со своей бывшей подружкой?

- Да. Почему бы и нет? Правила этого не запрещают.

Совершенно верно. Забавно, однако: меня совершенно не волновало, что позволяли, а чего не позволяли правила. А волновало меня… Ну, мои чувства к Кларе Джордан. Мне хотелось наорать на Тима, уставившегося теперь в окно, сказать ему, что она кажется мне обаятельной, что некоторым образом выше его поверхностных рассуждений о сиськах и попках и что мои чувства к ней гораздо глубже, чем его. Но что бы я продемонстрировал таким образом? Что я чем-то лучше него, поскольку вижу в Кларе нечто недоступное ему и понимаю, почему не все одобряют Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом? Я ведь по-прежнему участвую в розыгрыше, не так ли? И меня беспокоит, что я проигрываю со счетом ноль-два.

Вдруг внимание Тима привлекло что-то на другой стороне Стренда.

- Идея! Идея, как снять девиц. Она может сработать для нас обоих.

Я проследил за его взглядом, но так и не смог выяснить, чем вызвано такое воодушевление. Виднелась лишь лавка старой книги, аптека да итальянский ресторан для заманивания туристов. Связь между ними и способностью очаровывать девушек оставалась для меня тайной.

- Что? Что за идея?

- Ах, вы видите, но не замечаете, Ватсон. Пойдем со мной, и все станет ясно.

Мы наполовину пересекли Стренд, - уличное движение задержало нас на несколько секунд на островке безопасности.

- Вон, - сказал Тим. - Видишь наконец?

- Нет. Хоть намекни.

- Если глядеть отсюда, оно между двух фонарных столбов.

Ничего. Ничего, что могло бы иметь отдаленное отношение к привлечению лиц противоположного пола. Три вышеупомянутых заведения плюс, поскольку угол обзора расширился, кусок супермаркета «Теско». И если только Тим не собирался развернуть массовую кампанию по соблазнению при помощи паштетов и мараскино-шерри, я не понимал, что тут может пригодиться.

Шмыгнув между автобусами, мы добрались до другой стороны улицы.

- Ну, теперь понял?

Я огляделся.

- Ни малейшего намека. Хватит, что ты задумал?

- Вон там, - указал он.

Там стояла телефонная будка. Настолько заурядная, что я ее даже сперва не заметил. Когда мы подошли, меня поразила ужасная догадка, я почти понял, что у Тима на уме.

Внутри будка была покрыта, как и все лондонские телефонные будки, яркими цветными карточками, рекламирующими услуги женщин - и все в нескольких минутах ходьбы.

- Да, Тим, очень смешно. - Я отказывался верить, что он хотя бы наполовину серьезен.

- Нет, давай зайдем, - проговорил он, открывая дверь. - Послушай меня.

Мы втиснулись в будку и рассмотрели карточки.

- «Дразню и ласкаю, не отпускаю», - прочел Тим.

Я проследил за его взглядом - правый верхний угол, где красовался этот лозунг, выписанный красными игривыми буквами поверх телефонного номера.

- Очень любезно с ее стороны, Тим, все для клиента и все такое, но лучше соскобли это…

- Стройная длинноногая блондинка, недавно в городе…

Блондинка на фотографии была действительно стройная и длинноногая. Она определенно не напоминала женщину, поджидающую дурака, который позвонит по написанному на карточке номеру. Я сообщил об этом Тиму.

- Похоже, ты здорово в этом разбираешься, - сказал он.

- Однажды я читал статью в «Стандард».

- Многообещающая история.

- Даже те, кто помещает свое «настоящее фото», совсем не настоящие. Ты попадешь туда и увидишь беззубого дряхлого монстра, а пожаловавшись, что видел якобы «настоящее» фото, услышишь: да, верно, фото настоящее, но кого-то другого.

- Это старшеклассницы, - задумался Тим. - Им бы следовало поступать в университет, а не торговать телом.

- Тим, что за чертовщину ты несешь? Если забыть о таком пустяке, как самоуважение, можно легко подобрать подходящее имя, но я-то занимаюсь местами, помнишь?… О, так ты на это и рассчитывал? Такая возможность подходит тебе, но не годится мне.

- Не будь дураком, - ответил он. - Я не предлагаю звонить этим проституткам. Я говорю, что это идеальное решение на следующие выходные. Куда мы на них собираемся? И чем знаменит этот город?

Постепенно до меня стали доходить его соображения.

- Там все куда респектабельнее, - продолжал Тим. - Экскурсия по Амстердаму, если хочешь. Я могу найти девицу с именем на букву А, а ты можешь выбрать любую, какая приглянется, поскольку место начинается с А.

Я не верил своим ушам. Даже если Тим готов платить за секс только ради победы в нашем состязании, я определенно не хотел этого. Я ничего не имею против древнейшей профессии, просто я не хочу пользоваться их услугами.

Но Тим имел в виду другое.

- Погоди минутку, - сказал он. - Наверное, проблема вот в чем… В чем?… Никак не могу взять в толк… Ах, конечно же: Роб еще не справился с буквами К и Л, вот что!

«Вот тебе и на!» - подумал я. Еще одна насмешка. Я просто был не готов к этому, размышляя о достоинстве.

- Если ты уже закончил выступать в амплуа последней свиньи, может, вернемся на работу? - И в сопровождении тихо подхихикивающего Тима я направился к конторе.

15 ч. 30 мин.

Старая пословица гласит: «Истинно силен не тот, кто не падает, а тот, кто способен подниматься после каждого падения».

Интересно, я смогу подняться после этого падения? Тим, может, и обладает врожденным талантом, а мне можно привить это качество. Ведь были же начальные признаки успеха - в субботу вечером, например, несмотря на то, что Зоя оказалась Флиртующей Без Намерений.

Кроме того, у меня появилась плодотворная идея. Если не удается его победить, надо перенять его тактику. Сегодня вечером закажу телефонный разговор.

19 ч. 40 мин.

Заказал. Послание ушло. Ожидается ответ.

30 апреля, пятница

11 ч. 25 мин.

Леди и джентльмены, Клара Джордан Снова Вошла В Этот Дом.

В брючном костюме.

Раньше она никогда его не надевала.

Она кажется немного подавленной. Почти не поднимает глаз от стола, усердно трудится, разбирая и-мейлы и все такое. И от этого кажется еще привлекательнее, - так иногда на вечеринке замечаешь особу, сидящую саму по себе и ни с кем не разговаривающую, а все вокруг галдят. Тим, судя по всему, раздосадован, что она пришла в брюках. А мне, как ни странно, она кажется более обаятельной, чем в юбке. Ноги, скрытые от глаз, порождают предвкушение - предвкушение подарка под елкой. Но кто развернет подарок - Тим или я? Или Санта уже отнес его кому-то другому?

14 ч. 50 мин.

Несколько минут назад, когда Клара звонила по телефону, я поймал себя на том, что страстно надеюсь (как я понял, всегда теперь при ее телефонных звонках), что она не начнет разговор с классической дешевки - «Привет, это я!».

Она и не начала.

Но бог знает, что я сделаю, если начнет.

Наверное, я бы едва удержался, чтобы не подойти к ее столу, вырвать у нее из руки трубку и спросить: «Кто говорит? И какие у вас отношения с Кларой Джордан? Потому что если они включают одеяла, я вынужден потребовать, чтобы вы незамедлительно прекратили все контакты с мисс Джордан».

Я бы едва удержался.

15 ч. 05 мин.

Довольно о Клариных телефонных звонках. Мой вчерашний звонок только что сработал.

Слава богу, Кейт позвонила мне на мобильник, а это означало, что я могу прокрасться на крышу (куда ходят курить) и поболтать с ней наедине. Пять минут - или около того - об основных моментах нашей недавней жизни, затем подробности о воскресенье, когда мы встретимся. Закончив разговор и положив трубку в карман, я понял, что нервничаю. Неужели я действительно попытаюсь пройти через это?

Зоя была совершенной незнакомкой - но речь идет о Кейт.

Да, та самая тактика, над которой я шутил, - Кейт была моей бывшей. Бывшей, с которой я спал пару раз с тех пор, как мы разошлись.

Кое-кто из вас, я заметил, посматривает на меня неодобрительно. Поэтому я подумал, как бы получше ответить. И вот что придумал: мужчины различают несколько видов секса. Это может быть выражение нежной, искренней любви - но не всегда. Не то чтобы парни не думают об эмоциональном аспекте секса, - просто они не думают, что таковой аспект обязательно должен быть. И потому, даже если бывшая девушка вызывает у вас какие-то чувства, можете снова спать с ней - без всякой мысли о том, чтобы снова воссоединиться. Может, это не сильно утешает, но, боюсь, это правда. И все равно, то, что я пересплю с бывшей девушкой, подразумевает, что и она переспит со мной, поэтому не думаю, что все упреки должны быть адресованы мне.

Убедил я вас в целесообразности своего поступка или нет, не знаю. По пути на работу меня самого угнетали тяжелые сомнения. Но когда я пришел, Тим начал насвистывать «Тюльпаны из Амстердама», и я вдруг ощутил невероятное оживление.

1 мая, суббота

10 ч. 25 мин.

Элен пошла по магазинам, так что я остался наедине с чашкой «Frosty» и детской передачей по телику.

Без Тима и его ребяческого подзуживания я не чувствую себя очень уж смелым (и это, по-видимому, означает, что я по-ребячески поддаюсь на его подколы, но они помогают мне справиться с нервами).

Я устал искать утешения в мыслях о самой гонке. А как она проводит субботнее утро? Болтает по трансатлантической линии? Не может быть - даже если у нее кто-то есть, в Америке сейчас ночь-за-полночь. И с чего бы это мужчине, лежащему в постели в полтретьего ночи, слушать свою подружку на другом конце света…

Так, теперь мне нужно как-то отвлечься от этого отвлечения.

2 мая, воскресенье

20 ч. 20 мин.

Сегодня утром, пронаблюдав все станции метро, я мысленно перенесся назад, в наше с Кейт прошлое. Фаррингдон. Здесь мы оказались в постели в первый раз после нашего разрыва.

Спустя шесть месяцев после дружеского «Это было не серьезно, давай останемся друзьями», летним вечером доза текилы убедила нас, что хоть «это и не серьезно», либидо вполне серьезно. Секс был хорош, как всегда. И в самом деле, что ни говори, сам факт запрета придает возбуждению особый шарм. В воздухе висела утренняя неловкость, но только до тех пор, пока Кейт и я не произнесли одновременно «извини», после чего мы расхохотались. Она надела мой халат и пошла в ванную. Объятий (не говоря о поцелуях) не было, и мы согласились, что инцидент нужно вычеркнуть из памяти как досадно-пьяную ошибку. Оглядываясь назад, можно сказать, что это был последний раз, когда мы занимались любовью во время наших отношений, а не первый раз после их окончания.

Впрочем, подъезжая к Барбикану, я ощутил первые сомнения. Наш следующий сеанс состоялся через несколько месяцев, после вечеринки у нее на квартире. Дважды я собирался уйти домой, и дважды она мне говорила, чтобы я не был таким занудой. Когда все ушли, мы оказались вдвоем и… Вам необязательно знать подробности (извините, я же предупредил вас в самом начале, что живописных иллюстраций не будет). Мужской ум (а в действительности - мужская совесть) может, как я уже говорил на днях, разделить секс и его эмоциональные аспекты.

В ту ночь у нас с Кейт был великолепный секс, и я вполне смог насладиться им - как «дружеской забавой», не рассчитывая, что он снова сведет нас вместе. Покидая ее квартиру на следующий день, я знал, что наш секс не бессодержателен (что было бы неплохо), но и не означает слишком многого.

Точно так же я знал (но у меня возникли сомнения), что мужчины гребут в этих водах (назовем это мелководьем, если хотите, - не буду спорить), женщины же, полагаю, не выгребают. Кейт после той ночи никогда не предлагала придать нашим отношениям новое направление. Моя совесть была рада воспринять ее молчание как подтверждение того, что она тоже классифицирует этот секс как забаву, не более. Но так ли было на самом деле? Или на самом деле она втайне надеялась на большее? И как это влияет на мое видение того дня?

Когда я подъезжал к Мургейту, мне на мгновение захотелось стать одним из тех парней, которым наплевать на девушек, которых они обидели. В смысле набора очков это идеально: ты трахаешь одну и идешь искать другую. Тим примерно так и действует. Не раз я слышал, что он спал с женщиной, которая считала себя его подружкой. Если бы и я мог поступать так же, этот день не вызвал бы у меня никаких вопросов. Сделать что угодно, чтобы добиться от Кейт согласия, потом быстро позвонить по мобильнику Тиму, пока она не слышит, обговорить место, начинающееся на К, и устроить так, чтобы все произошло именно там.

Еще до того, как поезд снова тронулся, я понял, как рад, что я не из тех парней. У Ливерпуль-стрит моя нравственность сдалась, устав от попыток не сходить со стези добродетели. Оставь это на совести Кейт, говорила она. Просто посмотри, как дело пойдет. Стоит ли заранее беспокоиться обо всем?

Мы договорились встретиться у метро и прогуляться до рынка «Спитлфилдз» (Кейт живет неподалеку). Как обычно, она опоздала. Когда она появилась, было четверть второго. Не то чтобы она занималась - нет, она проводит много времени в гимнастическом зале - привычка, оставшаяся с тех времен, когда она собиралась стать танцовщицей, пока финансовая подоплека шоу-бизнеса не убедила ее избрать карьеру секретаря в суде. У нее довольно худое угловатое лицо, красивые скулы. Волосы сегодня были скорее белокурыми, чем рыжими, как раньше. Отчасти от осветлителя, объяснила она, отчасти от двухнедельного пребывания под испанским солнцем. Я не спросил, с кем она делила испанское солнце.

Какое-то время мы гуляли среди лотков. Открытый рынок (погода стояла прекрасная) превратил нас в медленно движущиеся частички стремительного людского потока.

Некоторые ларьки сохранились с тех пор, когда - три года назад - мы приходили сюда практически каждое воскресенье. Некоторые изменились. Но в основном выбор товаров остался прежним: карбидные лампы, яркие мексиканские шмотки, дешевые СD. Через некоторое время толкотня и сутолока утомили нас (зачем мы ходили сюда так часто? Наверное, мы все-таки немного любили друг друга), и мы отправились выпить чего-нибудь.

- Тебе чего хочется? - спросил я Кейт у стойки.

Она еле заметно улыбнулась и кивнула.

- Ты понимаешь, что я имею в виду, - улыбнулся я. - Чего хочешь выпить?

- Маленькую светлого пива.

- Хорошо. Тогда пошли, захватим столик в углу, пока никто не занял.

По пути Кейт нежно провела рукой по нижней части моей спины. Мне понадобилось не менее четырех глубоких вдохов, чтобы вернуть пульс в норму. И на меня повлияло не столько предвкушение момента, сколько внутренний нравственный спор, который вызвало это предвкушение.

Я взял маленькую кружку ей, пинту себе и поставил на стол. Отложив на время флирт, Кейт вернулась к обычному разговору - спросила о работе и все такое. Я рассказал ей о поездке в Токио (с фирмой, около четырех месяцев назад) и теперь уже легендарном выступлении Джеймса с «Кармой Хамелеона» в караоке-баре.

Освежил ее сведения о занесении помолвки Саймона в разряд Самых Нежелательных Помолвок Всех Времен. Но не упомянул о появлении Клары Джордан. Разумеется, я умолчал о ней намеренно. И чем больше я осознавал эту преднамеренность, тем сильнее прорастало во мне зерно вины. Расскажи ей про Клару, Роб, и расскажешь про Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Расскажи про Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, и… нет, об этом нельзя даже думать.

Пинта и половинка превратились в две пинты, когда заказала Кейт. Она сообщила мне новости о своей работе. Все в той же фирме, но теперь с другим партнером, который ведет себя с ней гораздо лучше. То, что я теперь охотнее слушал, чем говорил, означало, что я больше не избегаю предумышленно информации о Кларе Джордан. Но это вопрос техники, и моя совесть понимала это - так что зерно все прорастало. И уже дало маленькие побеги.

Я понял это к концу второй кружки.

- Я, кажется, немного проголодалась, - сказала Кейт. - Хочешь чего-нибудь съесть?

- Да, не прочь.

Мы заметили доску с перечнем Обычных Сомнительных Закусок, какие бывают в пабе (окорок и жареный картофель, chilli con саrnе[14], стейк с грибным пирогом). Кейт выбрала чикенбургер, а я предпочел «завтрак пахаря»[15].

Я отошел к стойке заказать еду, а заодно взял еще две пинты пива.

- Я тебе не говорила о моей новой татуировке? - спросила Кейт, когда я вернулся.

- Разве у тебя была старая?

Она знала, что меня никогда не впечатляли ее татуировки, которые она сделала сразу после того, как мы начали встречаться. Это был странный астрологический символ - взрывающаяся звезда, формой напоминающая бутылку дезинфицирующего средства «Деттол». Татуировка располагалась там, где верхняя часть бедра переходит в нижнюю часть ягодицы.

- Да, правда, - ответила она. - Без мистера Зануды рядом я могу делать любые татуировки, какие захочу!

- Я не мистер Зануда, - возразил я, а потом, почти не осознавая, что слегка подлизываюсь, добавил: - Просто не понимаю, зачем человеку с таким прекрасным телом, как у тебя, покрывать его картинками. - Она слегка зарделась от комплимента. - И даже если сейчас они еще ничего, то что с ними будет, когда тебе стукнет шестьдесят?

- Я могу удалить их лазером, если захочу. И все равно эта татуировка всегда будет хороша - крошечный цветочек. - Она замолчала, припав к пиву. - Ты еще не спросил, где она у меня.

- Ладно. Так где она, Кейт?

- Угадай.

Я рассмеялся.

- Ну, дай подумать. - Я оглядел ее коротенькую футболку, брючки, доходящие до середины голени, босоножки. - Не видно, так что могу предположить… с внутренней стороны правой коленки.

- Не будь дураком.

- Ну ладно, тогда где же?

Тут бармен принес нам еду.

- Спасибо, - сказали мы хором.

Я набил рот хлебом с сыром, ожидая, когда парень отойдет. Но не успел я проглотить еду, как Кейт заговорила:

- Так какова нынче твоя романтическая жизнь?

А, понятно. Вопрос остался без ответа, верно? Что, учитывая вопрос Кейт, вызвало у меня мурашки. А Дерево Вины пустило еще пару отростков.

- У меня никого нет, - сказал я. - А ты как?

- Аналогично.

На мгновение возникла неловкая пауза, которую Кейт нарушила, спросив меня, где я купил кроссовки. Все остальное время мы болтали о том о сем. Но атмосфера свидания изменилась. Теперь я ощущал, как в воздухе повисла вероятность, что встреча вполне может закончиться в постели. Сквозь брюки я ощущал свой мобильник. Могу ли я на данном этапе позвонить Тиму и согласовать место на букву К? Неужели смогу? В голове у меня эхом звучали «Тюльпаны из Амстердама» в исполнении Тима. Несомненно, я хотел начать гонку. Настолько хотел, что готов забыть про Дерево Вины?

Закончив есть, мы вышли на солнце. Торговля уже сворачивалась, и пара ларечников паковала вещи. С приятным ощущением от выпитого мы пробрались сквозь редеющую толпу. Направление нашего движения выдало то, что мы оба знали, но о чем не говорили, - мы двинулись проторенной дорожкой домой к Кейт. Через несколько минут, когда мы свернули с Брик-лейн в одну из тихих улочек, Кейт сказала, как будто ей только что пришла в голову эта мысль:

- А ведь ты так и не угадал, где у меня татуировка!

У меня по спине снова пробежали мурашки, на Дереве Вины выросло еще две ветки (на этот раз - два здоровенных сука), и начало происходить еще кое-что, о чем я вам не скажу, сами догадаетесь. Я промолчал, разрываемый желанием позвонить Тиму, чувством, что я полное дерьмо и мне нужно уйти, не сказав ни слова, и необходимостью объяснить Кейт всю ситуацию.

Нет, это нечестно. Не все происходящее касалось нашей гонки. Да, ладно, непосредственной причиной нашей встречи послужил Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, но ведь все равно мы с Кейт и раньше занимались этим. Если бы мы с Тимом не начали эту дурацкую гонку, если бы сегодня я случайно встретился с Кейт и мы провели день так же, как провели, то произошло бы все то же самое. Но первые слова в этом предложении решающие, и я знал это. Мы начали эту дурацкую гонку, и сегодня я не случайно встретился с Кейт. Дерево Вины раскинуло надо мной свои ветви, заслонив горизонт, и, прижимая к земле, начало душить.

Я остановился как вкопанный.

- Кейт, я должен кое-что сказать.

Она сделала еще два шага и обернулась. По выражению моего совершенно протрезвевшего лица она сразу поняла, что я хочу сказать что-то очень серьезное.

- Ты видишь кого-то в такие моменты, да? - спросила Кейт.

До меня даже не дошло, что это вполне очевидное предположение.

- Господи, нет. - Я помолчал. - Все гораздо сложнее.

У нее был обескураженный вид, она не понимала, что игра закончилась.

- Послушай, - сказал я. - Я буду совершенно откровенен с тобой, и если после всего того, что услышишь, ты захочешь, чтобы я ушел, то просто скажи, и я уйду. - Я набрал в грудь воздуха, уставился в землю и продолжил: - Мне и Тиму нравится одна и та же девушка у нас на работе, ее зовут Клара, и мы устроили соревнование, чтобы решить, кто пригласит ее первый. Тим должен переспать с пятью девушками, чьи имена начинаются на К, Л А и так далее, а я должен заняться сексом в пяти разных местах, начинающихся…

Мой голос сошел на нет. Мои очевидные душевные муки объяснили Кейт все, и она поняла, какая роль отведена ей. Я чувствовал, что она смотрит на меня, но у меня не хватало мужества поднять глаза. Все, на что я был способен, - это стоять и ждать ее реакции.

Боксеры говорят, что отличный удар характеризуется двумя основными моментами. (Всегда хотел узнать, правда ли это.) Первое: после него ты резко переходишь из вертикали в горизонталь. Это не та сила, что поднимает тебя и швыряет футов на десять через комнату, как это происходит в голливудских фильмах.

Удар потрясает мозг, который больше не сообщает ногам, как выстоять, - они просто подгибаются, и ты падаешь. И второе: завершив процесс падения, ты ловишь кайф, - звучит странновато, но это так: признав, что встретился с сокрушительным ударом, мозг понимает, что нет смысла сопротивляться, и дальше ты просто расслабляешься и получаешь удовольствие. Придя в себя в больнице, ты понимаешь, что твоя челюсть может двигаться в семи любых направлениях, и у тебя такое ощущение, будто столкнулся с танком. И все же те пару секунд до соприкосновения с полом на ринге ты чувствуешь себя полностью удовлетворенным и не ощущаешь никакой боли.

Если когда-нибудь узнаю правду насчет этих двух моментов, я вам сообщу. Потому что удар Кейт оказался далек от совершенства. Но не слаб. Поскольку я смотрел в землю, а ее кулак шел от плеча (скорее хук, чем апперкот), я не видел его до последнего мгновения. Контакт произошел в районе левого глаза, и я могу лишь сказать, что он вовсе не принес мне умиротворения, наоборот, вызвал боль, какой, пожалуй, я не испытывал в жизни. Не знаю почему (наверное, от потрясения), я упал на землю, схватившись за глаза. Секунд тридцать я оставался в этом положении, довольный близостью с моим новым другом - мостовой.

В конце концов я поднял глаза. Кейт стояла ярдах в десяти от меня и смотрела - отчасти с тревогой, что слишком сильно поранила меня, отчасти с надеждой, что достаточно сильно поранила меня. И потирала костяшки руки.

- Ты в порядке? - спросил я. Боль, как я уже сказал, была невероятная, но я счел более мудрым сначала осведомиться о состоянии Кейт, в надежде вызвать в ней чувство вины.

- Полагаю, да, - грубо ответила она. А потом, поняв, что невежливо не поинтересоваться моим самочувствием, спросила: - А ты?

- Буду жить. Пожалуй. - Хотя если боль не утихнет, смерть, возможно, предпочтительнее.

Я кое-как встал.

- Извини, Кейт.

- И ты меня. Я не должна была этого делать. Но как ты мог подумать, что я…

- Нет, - прервал ее я, - не говори так. Нет, я не думал… этого. Извини. Мне действительно очень жаль. - Я надеялся, она поняла, что моя вина лишь в неправильной оценке ситуации, а не в отсутствии чувств к ней. Но злобное выражение ее лица лишало любой надежды.

- Я лучше пойду, - сказал я.

- Ага.

- Увидимся. Я позвоню. Обещаю.

- Ох, пошел ты знаешь куда, Роб.

Пока я шел к метро, боль в глазах перешла в пульсирование, и я чувствовал себя совершенно опустошенным. Я радовался… нет, зачеркнем это - я был слишком подавлен, чтобы чувствовать какую-либо радость. Я испытывал облегчение оттого, что с Кейт ничего не получилось, и досаду оттого, что не получилось ни с кем.

Я когда-нибудь вообще получу хоть очко в этой дурацкой гонке?

3 мая, понедельник

8 ч. 10 мин.

Нехорошая новость.

Это определенно нехорошая новость.

В контексте участия за Кубок Клары Джор-дан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом синяк на лице никоим образом нельзя считать хорошей новостью.

Ну, он не такой уж синий. Скорее темно-красный, местами с фиолетовым отливом, а кое-где с намеками на зелень. Но эффект тот же. Не только круто снижаются шансы понравиться Кларе (а если быть реалистом, вообще, какие у меня шансы? Пожалуйста, кто-нибудь, скажите), но и существует опасность, что он вызовет расспросы. Бестактные вопросы. Особенно, учитывая, что рядом Тим.

О боже!

Варианты:

1. Сказаться больным.

Не выйдет, Пеле. Я не оставлю Клару Джордан одну с безнадзорным Тимом.

2. Загримироваться.

Можно попросить Элен наложить грим. Но это рискованно. Фингал слишком большой, и один из соперников в борьбе за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом будет, конечно же, осмеян - пойдут слухи о переодевании. И даже если Элен сделает это прямо сейчас, придется подновлять грим в течение дня, ведь так? Нет, не стоит и думать об этом.

3. Темные очки.

Сам не могу поверить, что я написал это.

Черт возьми, что же делать?

9 ч. 40 мин.

Не часто меня посещает божественное вдохновение особенно по понедельникам, когда еду в метро на работу. Но вот - божественное озарение! Благодарю, благодарю тебя, Господи! Просто надо поникнуть головой (в прямом смысле) и ждать подходящего момента.

9 ч. 50 мин.

Тим только что вошел. Погоди, сейчас ты узнаешь, что у меня в рукаве (или, точнее, на лице).

10 ч. 05 мин.

По-прежнему не поднимаю головы в ожидании подходящего момента.

10 ч. 17 мин.

Момент настал. Вот он. Пожелайте мне удачи.

10 ч. 26 мин.

Сцена следующая: Клара Джордан за принтером, то есть на полпути между своим рабочим местом и нашими, ждет, когда напечатается очень длинный документ. Ваш покорный слуга впервые за утро отрывается от чтения, в процессе которого его лоб покоился на левой ладони, и берет свою кружку.

- Кому-нибудь еще кофе? - спрашиваю я, поднимаясь из-за стола.

- Да, мне, пожалуйста, - говорит Люси. А потом, пока я передвигаюсь по комнате, чтобы дать ей кофе, она восклицает: - О-о-о, Роб, что у тебя с глазом?

Вот оно. Все оборачиваются. Клара смотрит издали. Я делаю два шага назад и невзначай выполняю полуразворот, чтобы и она примкнула к слушателям моего тщательно спланированного импровизированного ответа.

- А что, так видно? Не знал. Вчера я был на рынке «Спитлфилдз» (я решил, что лучше не слишком фантазировать, чтобы сохранить силы до решающего момента), просто смотрел всякое барахло на лотках и вдруг слышу какой-то крик, смотрю - на меня несутся три лба с охапкой ювелирных футляров. А за ними лоточник, которого они ограбили, и он вопит во всю глотку. Когда я понял, в чем дело, двое уже пробежали мимо, но последнего я успел схватить. И он мне немного врезал. Но ничего серьезного. Вскоре подоспел лоточник, вдвоем нам удалось повалить парня и держать его, пока не появилась полиция.

Первоначальная версия этой речи, составленная в метро, содержала следующие фразы: «кажется, семь или восемь», «никто и не пошевелился», «всех отделал», но потом, для правдоподобия, убрал кое-что и слегка приглушил краски. Вокруг слышалось «отважный поступок», «молодчина, Роб!», «жаль, не многие так поступают» и т. п. Тим молчал и, как я отметил краем глаза, смотрел на меня со смесью замешательства и подозрения.

Я отмел все похвалы - «да вообще-то я ничего особенного не сделал» (единственная правда из всего до сих пор сказанного) - и отвернулся к кофейному автомату, прежде чем на меня накинулись с расспросами.

Еще не веря, что первый этап моего плана завершен, я, испытывая тихий ужас, приступил ко второму этапу.

Когда я дохожу до принтера, Клара бросает взгляд на мой глаз. Небрежно улыбнувшись в ответ (мне показалось, что я не справился с этим), я притормаживаю. Пытаюсь незаметно переключить скорость, но явственно слышится скрежет шестеренок.

Когда она начинает говорить, я полностью торможу.

- Ой, наверное, здорово болит.

Теперь разговаривать труднее. То есть разговаривать с Кларой труднее, чем обычно, а я по глупости спланировал только начальные шаги. Никаких мыслей на меня не снизошло. Идиот, Роб. Первое, что пришло в голову («не так сильно, как затылок от сверлящего взгляда Тима»), явно не годилось. Я выбрал обычное «да нет, не так уж здорово».

Клара сочувственно улыбается, но ничего больше не говорит. И вдруг я понял: она похожа на актрису, ждущую подсказку от партнера. Мой ум извлекает еще одну реплику:

- Наверное, выглядит хуже, чем ощущается.

Слава богу! Прозвучало не так плохо.

- Знаешь, нужно быть храбрым, чтобы поступить так.

Потребовалась доля секунды, чтобы опомниться от слов «ты» и «храбрый», обращенных ко мне. Но, опомнившись, я понимаю, что это предполагает следующую фазу. Уверенность обняла меня за плечи и придала мужества.

- Да я и не думал об этом. Я и понять не успел, что делаю, а парень вырывается из моих рук, и… бац! - Я дернул головой, не слишком театрально, но так, чтобы Клара представила, какой удар на меня обрушился. Теперь уже взгляд Тима испепелял меня. И, к моему удивлению, мне это начало нравиться.

- В Штатах никто никогда даже не попытается схватить хулигана, - говорит Клара, в ужасе расширив глаза от подобной мысли (в то же время умудряясь улыбаться - как она это делает?). - У парня может оказаться пистолет.

- О, некоторые из наших тоже ходят с пистолетами, - говорю я, не успев понять, что могу переборщить. - Впрочем, ты права: в Лондоне риск этого определенно гораздо ниже.

Теперь, когда я закончил преуменьшать свои заслуги, вежливость требовала, чтобы Клара снова вознесла меня.

- Не слишком скромничай - у тебя такой страшный синяк в награду за то, что вмешался.

- Да, ну что ж, - я перешел на пошлый язык американского супергероя и отдал такой же пошлый салют, - надо служить справедливости.

Клара рассмеялась. Все еще не до конца уверенный, что не сплю, я решил уйти - пока я на коне - и в восторженном ошеломлении двинулся к кофейному автомату.

Тим явно был не в восторге.

Ладно, он, может, и не в восторге, хотя на две буквы опережает меня в борьбе за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, но тем не менее, я добился некоторого прогресса.

10 ч. 45 мин.

Три минуты назад Тим отправился в туалет. Две минуты назад я получил СМС: «Дорогой капитан Мужество, у нас так и не было общего собрания, подтверждающего Лизу. Как насчет семи часов вечера у меня?»

Если это не говорит о том, что я его уел, то что же это?

Через минуту я отослал СМС: «Ну конечно».

22 ч. 30 мин.

Когда я пришел, Тим снабдил меня пивом и с великим восторгом вписал в хартию Лизино имя, приговаривая:

- Лиза, милая Лиза. Что за милая бывшая девушка Милая Лиза.

Я задумался, пролились бы в Уимблдоне чьи-то слезы.

Он обернулся ко мне.

- Ты недавно виделся с кем-нибудь из своих бывших подружек, Роб?

Я с трудом сглотнул. Очевидно, его подозрения гораздо серьезнее, чем я думал. Но у меня по-прежнему оставался выход - признать, что провел день с Кейт, что не противоречило моей истории про ограбление.

- Это она тебе врезала, верно?

А вот это уже нехорошо. Попытка придумать убедительное опровержение заняла долю секунды.

- Утром я знал, что ты заливаешь, - торжествуя, продолжил Тим. - Ты не больше меня готов рискнуть собственной безопасностью ради общественного блага. Упаковки ювелирных изделий - куда подальше.

Решив начистить пушки до блеска, я сказал:

- В правилах Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом ничего не говорится про ложь. - Мое негодование было таким праведным, что его можно было ощутить на вкус. - И потому моя аудиенция у Клары была вполне законной. А следовательно, и ее восхищение мной.

- Могу лишь сказать, Роб: если ты впал в такое отчаяние, желая произвести на нее впечатление, то у тебя нет ни малейшего шанса.

- Впал в отчаяние, я? Не больше, чем тот тип, который в пятницу целую вечность висел на телефоне, говоря с кем-то явно не существующим, лишь бы не идти в паб вместе с остальными, а остаться в конторе наедине с ней?

- А предпринятая тобой попытка «забыть» переслать и-мейл, чтобы потом снова включить компьютер?

- Да, ну что ж. - Я отхлебнул пива. - Клин клином.

Тим сел и снисходительно вытянул ноги.

- Что ж, ладно. Я буду утешаться предвкушением выходных. Мы едем в Амстердам. «Амстердам» начинается на А. Но, конечно, этот важно лишь для того, кто уже справился с К и Л. Осталось четыре дня, Роб. Четыре дня, чтобы наверстать упущенное. Иначе ты не сможешь воспользоваться Амстердамом.

4 мая, вторник

19 ч. 40 мин.

Если в любви и на войне все средства хороши, то думаю, что нет причин сокрушаться о том, что некоторые творят на войне в смысле любви (или чего-то похожего на нее).

Но мне все это не очень нравится.

Утром я чувствовал, что Тим настроен агрессивно. Что не удивительно после прошлой ночи.

В его глазах был торжествующий блеск, он ощущал готовность действовать. В глубинах его фантазии что-то таилось. И оно проклюнулось на поверхность примерно в половине одиннадцатого.

- Знаешь, я хотел спросить, Роб, - сказал он чуть громче, чем требовалось. - У того приключения в «Спитлфилдз» было какое-нибудь продолжение?

Я застыл. Все замерло. Сглотнув, я возобновил свою деятельность и стал шарить в уме в поисках правдоподобного ответа.

- Да нет, ничего серьезного. Из полиции мне прислали письмо, в котором говорилось… - Что говорилось? О награде за отвагу? Не будь идиотом, Роб. За задержание подростка, укравшего что-то на рынке, не вручают Георгиевский крест. Тогда что же там говорилось? - …что, если дело дойдет до суда, не соглашусь ли я выступить свидетелем?

Я изо всех сил пялился на экран монитора с видом «я слишком занят работой, чтобы меня сбивали с толку неуместной болтовней». Через несколько секунд Тиму ушел и-мейл: «Что за игры ты затеял, скотина?»

Его ответ был мгновенным: «Низость за низость не есть низость».

С этим трудно спорить. Я воспринял это как напоминание о том, что не следует искушать судьбу.

А что сегодня Клара? Ну, если внешне, на ней была темно-красная юбка. Чуть длиннее, чем остальные, она охватывала ее бедра очень даже плотно, отчего мой пульс участился. Что говорит о том, какие чувства она у меня вызывает. Далеко не все, но кое-что говорит. Остальное связано не с антропометрическими данными: объем груди, талии и бедер, а с грезами, - вот почему я боюсь вам об этом рассказывать. Могу показаться придурком. Например, одна из грез - о наших поцелуях, очень нежных, на ступенях Британского музея. Не знаю, почему именно там - просто в мечтах мне пригрезилось… Я же говорил вам, что покажусь придурком.

5 мая, среда

22 ч. 55 мин.

Что вы думали, читая мою писанину про Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом? Я спрашиваю просто потому, что сам сегодня вечером пробежался по ней, и мне вспомнилась услышанная где-то история.

Она касается Олдоса Хаксли. Однажды ночью он совершенно неожиданно проснулся с абсолютной и полной убежденностью, что только что во сне ему открылась основополагающая истина Вселенной.

Взяв блокнот у кровати, он быстренько записал ее и снова уснул. А утром прочел написанное:

Хигамус хогамус,

Женщина - моногамус,

Хогамус хигамус,

Мужчина - полигамус.

Надеюсь вы заметили, нет никакого объяснения того, чем именно различаются два пола. Просто утверждение, что различаются. Никаких указаний, например, на мужскую склонность к распущенности - врожденную или приобретенную, или черт знает какую еще. Это и моя точка зрения. Читая о том, как мы с Тимом устроили гонку, я не мог отвязаться от вопроса: что позволяет нам вести себя подобным образом? Почему мужчины таковы, когда дело касается секса? Но если стихи Хаксли - ключевая вселенская истина, то сам факт явления их во сне подтверждает недоступность ее человеческому разуму. Надеюсь, Богу она доступна, тогда, возможно, я мог бы предпринять кое-какие шаги к фундаментальному изменению этой стороны моей натуры - вместо того чтобы все время обуздывать ее и бороться с последствиями.

6 мая, четверг

15 ч. 40 мин.

Снова насмешки со стороны моего соперника насчет того, что без К и Л к выходным от А не будет никакого толку. В форме таблички на моем рабочем столе: «Как Лопоухий Клоун Лажанулся на Красивой Лжи». Я проигнорировал. Меня утешило лишь то, что «на» не вписывается в акроним.

18 ч. 50 мин.

Когда я ехал домой в метро, мне вдруг показалось, что какая-то девушка строит мне глазки. Но три обстоятельства убедили меня, что это не так:

1) Мое раздражение оттого, что Тим справился с К и Л, а я нет, вызывает у меня отчаяние и лишает малейших надежд, что кому-то (хоть кому-то) я понравлюсь.

2) Это отчаяние, вероятно, усиливается тем, что поезд остановился на станции «Ковент-Гарден», а первая буква этого названия…

3) На станции «Грин-Парк» вошел ее парень, - я никогда не видел такого страстного поцелуя.

Хотел вам сказать, что меня это не волнует. Но не скажу, потому что это не так.

8 мая, суббота

15 ч. 40 мин.

В преддверии относительно раннего отлета утром, мы с Тимом могли бы пораньше покинуть пятничную попойку после работы. Но он не хотел уходить без меня, так как это предполагало отказ от качественного издевательства. Весь вечер он повторял одну фразу: «Куда летим!», которую все понимали, хотя и не догадывались о ее истинном смысле. Это лишь усиливало мои муки, что, в свою очередь, усиливало решимость не уходить раньше него, - это бы показало, что его насмешки достигли цели.

И в результате мы остались, когда все уже ушли. Вечер начали в полном составе (с одним исключением - традиционно отсутствующая по-прежнему отсутствовала), но к десяти остался лишь костяк: я, Тим, Джеймс и Люси. Наевшись спагетти, мы направились в «Кувшин и пианино» на Дин-стрит, готовые ко второму акту попойки.

Первый раунд оплачивал я.

- Три бутылки «Бек» и белого вина, пожалуйста, - сказал я, когда (наконец) сумел привлечь к себе внимание.

- Сколько с вами друзей? - спросила девушка за стойкой.

Зачем ей это знать?

- Простите?

- Я спрашиваю, сколько с вами друзей? На сколько человек вы берете?

Лет двадцати пяти, с длинными русыми волосами, убранными со лба и висков, и ярко-зелеными глазами на овальном лице. Никакого намека на заинтересованность.

- Ну, трое.

- Три бутылки «Бек» и белое вино, - проговорила она, загибая пальцы. - Это четыре. А мне?

Черт возьми. Ее лицо по-прежнему хранило полную невозмутимость, но слова не оставляли сомнений. Девушка просила меня угостить ее. Моей первой реакцией было желание рассмеяться. Я часто делаю так, когда не знаю, что сказать. Если основательно покопаться, то, возможно, это дает мне время подумать, но вообще-то я просто нервный. Взмахом руки я указал на ряд бутылок у нее за спиной:

- Только прикажите!

Мне понравился (и до сих пор нравится) мой жест. Не только слова, но и то, как мне удалось их произнести, а именно - с невозмутимым выражением лица, почти таким же уверенным, как у нее.

- Мне нужно подумать, пока обслужу других, - сказала девушка, двинувшись к холодильнику с пивом.

Теперь, когда я прошел начальный тест, не выставив себя идиотом, я расслабился. Эта девушка заигрывала со мной. Последней, кто делал это до Сары, была… Гм, у вас под рукой дневник за последние пять лет? Не помню; думая в последнее время о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, а на самом деле о самой Кларе Джордан, я был, наверное, слишком потрясен, чтобы осмыслить это.

- Вот, что вы просили, - сказала девушка, поставив бутылки передо мной. - Тринадцать фунтов семьдесят пенсов, пожалуйста.

- А как же вы? - спросил я в некотором замешательстве и уже не так уверенно (рано или поздно, со мной обычно это случается).

- Я учла это, - ответила она, - но нам не позволено пить на работе, так что я выпью позже.

И тут впервые позволила себе улыбнуться. Это придало мне уверенности, что, несмотря на мою последнюю реплику, она не утратила ко мне интереса. Я протянул двадцатипятифунтовую бумажку, которую она с благодарностью приняла - достаточно проворно, чтобы не заметить, как дрожала моя рука, - и вскоре вернулась со сдачей.

- Кстати, меня зовут Роб.

- Джулия, - улыбнулась она.

- Сколько бутылок вы отложили на потом? Она посмотрела мне прямо в глаза.

- Всего одну.

Еще один удар по нервам. Я решил начать немного менее напряженную беседу и сказал:

- Давно вы тут работаете? - нейтрально до банальности, но Джулия вроде не возражала.

Она сказала, что три месяца, а потом спросила, где работаю я, и пару минут мы обменивались информацией о себе, что меня немного успокоило. Впрочем, вскоре ей пришлось вернуться к работе. Довольный собой и отметив, что возникла ситуация, продвигающая дело с Кубком Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, я вернулся к остальным.

- Где тебя носит? - спросил Тим, когда я растолкал сдвинутые ими кресла.

- Извини, - ответил я, выставляя бутылки и садясь рядом с ним. - Заболтался с девушкой за стойкой.

- Правда? - ухмыльнулась Люси, уютно прислонившись к Джеймсу. Тим, я чувствовал, забеспокоился.

- Да, - ответил я намеренно лукавым тоном. - Просто мило поболтали, и все.

Правильно, Роб, - рассмеялся Джеймс.

Я изобразил улыбку. У Тима, я не сомневался, к этому времени вспыхнул сигнал тревоги, но пришла его очередь прятаться за фасадом безразличия.

- И что? - спросил Джеймс.

- Что «что»? - спросил я.

Я выдерживал паузу, может даже слишком долго.

- Брось, Роб. Просто расскажи, что она собой представляет.

- Особенно не о чем рассказывать. Зовут Джулия, ее родители живут в Девоне, она секретарь в телекомпании, а по вечерам подрабатывает здесь, чтобы выплатить долг за кинематографический колледж. Хочет стать режиссером. Да, их в семье трое детей.

Запрокинув голову, я стал пить пиво, а потом, взглянув на нашу компанию, увидел два изумленных лица: третий пожимал плечами, стремясь сохранить самообладание.

- Особенно не о чем рассказывать? - проговорила Люси. - Черт возьми, Роб, мне кажется, ты разузнал все, кроме, может быть, размера ее трусиков.

Последовало легкое поддразнивание со стороны Джеймса и Люси, что еще больше обласкало мое эго. Тиму, надо сказать, все это не понравилось, и он при первой же возможности сменил тему.

Пока Джеймс и Люси допивали свои кружки, стало ясно, что эти кружки - на сегодня последние - порождают не желание алкоголя, а желание друг друга. Руки начали блуждать по бедрам, перешептывания участились. Наконец мы с Тимом сказали, чтобы они или вели себя прилично, или шли домой, где смогут заняться своими делами вдали от посторонних глаз.

Рассмеявшись, Джеймс и Люси выбрали второй вариант.

- Правильно, - сказал я, когда они ушли. - Моя очередь платить.

К счастью, в этот момент Тим глотнул пива, поэтому он никак не мог сказать то, о чем мы оба знали: очередь не моя, а говорю я это для того, чтобы снова пойти поболтать с Джулией. Когда он снова мог говорить, я был уже на полпути к стойке, где Джулия рассчитывалась с посетителем.

Она протянула ему сдачу и подошла ко мне.

- Так скоро вернулся?

Я немного покраснел - намек на мое столь очевидное поведение. На мгновение мне захотелось объяснить ей, что двое моих друзей ушли, а потом сочинить историю про третьего, у которого кончились деньги, но решил, что лучше сосредоточиться на главном.

- Я подумал, это действительно не справедливо, что ты взяла для себя лишь одну порцию выпивки. После тяжелого рабочего дня. Я бы взял две бутылки «Бек», и… того, что ты взяла раньше.

Она усмехнулась.

- Спасибо. - Потом принесла две бутылки. Я заплатил, и, когда она протянула мне сдачу, ее пальцы легонько коснулись моих. - Ты не собираешься задержаться и посмотреть, что я выбрала для себя?

- Конечно.

Я действительно не понимал, чем так привлек Джулию. Так действует на женщин Бред Питт, но я как-то не привык к этому. Не то чтобы я жаловался, что вы, особенно после последних месяцев. И, едва сдерживая себя, я ринулся назад к Тиму.

- Полагаю, ты хочешь обсудить вызов? спросил он, забирая свой «Бек». Выглядел Тим возбужденным - видимо, от того, как разворачивались события.

- Вызов? - я не сразу понял, к чему он ведет. - Ах да, совещание судей, верно?

Он кивнул.

- Я начну. - На несколько секунд я задумался, чувствуя одновременно и ликование, и уныние. Впервые мы опустились до подобного уровня, и я вдруг понял, насколько спокойно я бы себя чувствовал, не устрой мы эту гонку. Неудача на самом деле ничего не значит, если у тебя нет шансов на успех. Отсутствие возможности печально, но оно удобно. А теперь я ввязался в то, чем не занимался до учреждения Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

- «Кушетка»?

Тим покачал головой.

- Боюсь, что нет, дружище. Не говоря уж о том, что это слишком просто, «кушетка» - это американский термин. У нас же повсюду диваны. - Очевидно, он не собирался упрощать мне задачу. - Я готов позволить тебе «канализацию».

- Пошел ты… Она примет меня за извращенца. Он рассмеялся.

- Ладно, ладно, я пошутил.

- А как насчет «кресла»? - в надежде спросил я.

Он насмешливо посмотрел мимо меня, даже не удостоив ответом.

- Ладно, справедливо. Полагаю, легковато.

- А что скажешь, - он отпил пива, - что скажешь о - я действительно не знаю, что ты можешь возразить, - о «кино»?

Мне было наплевать, думал ли Тим, что я могу возразить, или нет; главное - сам я думал, что могу. Но, обдумав предложение, это К показалось мне не самым трудным из всех возможных. Кошмарный сценарий, пришедший мне в голову за секунду до того, был связан с «кэбом» - лондонским такси. Есть «трудно», а есть «кошмар», и я решил, что лучше согласиться на «кино», чем рисковать.

- Ладно. Договорились.

Мы допили свое пиво в рекордное время почти в полном молчании. Мне не верилось, что это действительно происходит со мной.

Происходит со мной? Ладно - не верилось, что я действительно это делаю.

- Ну, я тебя оставляю, - сказал Тим и поставил бутылку, - с твоим внезапным и до сих пор непонятным интересом к вечерней уборке в «Кувшине и пианино».

- Ты чертовски прав.

Он направился к двери, но, сделав несколько шагов, снова подошел ко мне.

- Конечно, даже если сегодня тебя ждет удача, тебе все равно придется выполнить Л.

Воспользовавшись моим же оружием, он ушел, пока я не успел проглотить пиво и что-либо ответить. Но когда во второй (и последний) раз я глядел ему в спину, меня волновала не его выходка, а то, как уговорить девушку, хотя и заинтересовавшуюся мной, пойти в кино и… Боже мой!

Я сел и стал ждать, когда меня позовут, а потом ждал еще целый век, пока в заведении уберут. Вышибалы не обращали на меня внимания (я видел, как Джулия указала им на меня), и, как только она вырвалась из-за стойки, она подошла ко мне, держа в руке что-то с тоником.

- Твое здоровье, - она чокнулась с моей пивной бутылкой.

- Будем здоровы. Это джин или водка?

Она поднесла напиток к моему носу, и запах можжевельника сказал мне, что это джин-тоник, с ударением на джин.

- Спасибо за угощение, - сказала Джулия, одним глотком опорожнив стакан почти на треть. - Боже, как мне этого не хватало!

- Долгий вечер?

- Да, и все посетители как один последние скоты. - Она повернулась ко мне и порочно улыбнулась. - Извини, не все, - а потом, даже не задержав взгляда, перегнулась через стол и поцеловала меня по-настоящему, в губы.

- Хорошо, - сказал я. - Ты меня разволновала.

Не знаю, как я сумел произнести нечто связное, поскольку ошеломление от первого за два года поцелуя (если не считать Зоиного) было невероятным. Особенно если учесть призрак Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, который лишь запутывал все. На долю секунды я подумал о Кларе. Если мои чувства к ней действительно крепки, не лучше ли проделать то же самое с ней самой? Не лучше ли просто раскрыть карты и посмотреть, что она скажет? Впрочем, поцелуй Джулии тоже доставил мне удовольствие (настоящее удовольствие)… Она рассмеялась и пододвинулась чуть ближе, а потом поцеловала меня снова, на этот раз более страстно. С ней явно не будет путаницы. И меня более чем удовлетворит возможность переспать с ней, учитывая ее прямоту.

И эта прямота прозвучала в следующем вопросе:

- Что будем делать? Хочешь пойти в ночной клуб или еще куда-нибудь?

Так получилось, что я не хотел. Я хотел пойти с Джулией домой и сразу лечь в постель. В ее поцелуях была теплота, что-то, что придавало мне уверенности, что мы с Джулией хорошо поладим, как в постели, так и вне ее. Как я уже говорил, секс - это не мастерство, которым ты обладаешь и которым хвастаешься. Все зависит от того, с кем ты им занимаешься. А иногда еще и как, правда?

Впрочем, если пойти с Джулией домой, это не сильно поможет мне в гонке. Но даже без этого ограничения я просто был не в настроении идти в ночной клуб, и это, наверное, придало правдивости моему ответу:

- Не знаю насчет клуба. Сказать по правде, я бы не прочь сходить в кино.

Я затаил дыхание, молясь, чтобы это не прозвучало по-идиотски - сказать такое в пятницу вечером.

Джулия в возбуждении хлопнула по диванчику.

- Блестящая мысль! Я сто лет не была на ночных сеансах. - Она снова отхлебнула джина с тоником. - Подожди, я попрощаюсь со всеми и возьму свою сумку. - И, еще раз быстро поцеловав меня, она устремилась наверх, в помещение для персонала.

Я сидел совершенно неподвижно, глубоко дыша и пытался убедить себя, что это все наяву. Конечно, всегда испытываешь нервное возбуждение, когда тебе что-то пообещали, но еще не выполнили. Но сейчас все дело в гонке. И я начал работать в этом направлении. Крохотная часть меня, наверное, чувствовала крохотную неловкость от того, что я затеял. Но большая часть радостно трепетала. Джулия была явно сознательным партнером, и если - если - мне удастся выполнить требуемое, когда мы окажемся в кино, то условия состязания определят лишь место действия, а не само действие.

Джулия вернулась с сумкой, и мы под ручку пошли к Лестер-сквер. Из-за того, что по пути мы несколько раз останавливались, чтобы поцеловаться (что после шести месяцев снова вызывало во мне чувство трепета), прошло около пятнадцати минут, прежде чем мы оказались перед кинотеатром. Бегущая строка рекламы сверкала, соблазняя нас. Три фильма шли на последнем сеансе. И только тут я понял, как важен выбор фильма. Первым был новый голливудский блокбастер, из тех, чей бюджет втрое превышает ВВП Камеруна и большая его часть уходит на взрывы. Назывался он «Ультиматум», и играл там то ли Сталлоне, то ли Шварценеггер, не помню (их участие говорит о фильме многое, не правда ли?).

Его надо избежать любой ценой, а то будет гарантирован не только самый многолюдный зал (в числе моих приоритетов верхнюю строчку занимала пустота в зале), но и желание взглянуть на экран, а я не хотел, чтобы внимание Джулии на что-то отвлекалось.

Надо сказать, я не очень боялся, что она соблазнится таким фильмом, учитывая ее интерес к кинематографу. Два остальных фильма казались вполне подходящими. Один французский, «Заброшенная ферма», черно-белый, с субтитрами. На афише красовалась цитата из рецензии: «Ошеломительное… открыто вызывающее исследование… подавленность… в сельской общине». Ну, вызов у меня уже есть, спасибо, и меньше всего я нуждался в том, чтобы его очарование разрушило коровье мычание и отдаленное шипение газа, когда разорившийся фермер захочет одним махом покончить со всем в этой жизни. Но Джулии, может быть, понравится? Трудно целоваться, читая субтитры; может, она меня отошьет и настоит на просмотре фильма? Боже, не надо, пожалуйста. Другой вариант казался более удачным. Назывался фильм «Городишко», это была одна из малобюджетных американских лент со Стивом Бусчеми и еще кем-то, о ком никто никогда не слышал. События разворачиваются в баре, посреди Аризоны: все лишь бурчат что-то в свое пиво, и практически ничего не происходит.

Обычно мне нравятся такие фильмы, но сегодня у меня другой замысел, а именно - не смотреть его.

Конечно же, Джулию заинтересовали эти два. Как мне склонить чашу весов в сторону американского, не показавшись филистером? Джулии я нравился, это было ясно, но она могла потерять ко мне интерес, если я заявлю, что не стоит смотреть черно-белый французский фильм с субтитрами, потому что он французский, с субтитрами и черно-белый. Что я мог сказать? В ней с каждой секундой просыпалась студентка-кинематографистка, я просто чувствовал это…

Но тут мне на помощь пришел голос откуда-то сзади:

- Джокаста видела этот, правда?

Мы с Джулией обернулись. Пара богемного вида ближе к пятидесяти рассматривала афишу французского фильма. На мужчине был заляпанный вином вельветовый пиджак, а на голове дамы вороны, похоже, вили гнезда: оба, как все люди искусства, излучали полное безразличие к тому, что подумают о них другие (завидую этому, сказать по правде).

- Да, она смотрела его в НФТ[16], - ответил Вороньему Гнезду Вельветовый Пиджак. - Говорит, что ужасно, просто ужасно. Полный провал в желании ухватить суть.

Взглянув на Джулию, я шепнул:

- Ну кто мы такие, чтобы спорить с Джокастой?

Она хихикнула.

- Хорошо, посмотрим другой.

Мне хотелось броситься вслед Вельветовому Пиджаку и Вороньему Гнезду, от души поблагодарить их за помощь и передать слова благодарности Джокасте, когда они увидят ее. Но вместо этого мы с Джулией направились к окошку кассы и попросили два билета на «Городишко».

- Где хотите сесть? - прозвучал металлический микрофонный голос. - Впереди, посередине, сзади?

Я обернулся к Джулии.

- Сзади?

- Где же еще? - ответила она, снова с той же порочной улыбкой.

Мое сердце заколотилось, и не только оттого, что обаятельная молодая девушка многозначительно улыбнулась мне. Я оказался в положении, которое наводит ужас на всех спортсменов: мчаться к финишной линии, и никто - кроме тебя самого - не может тебе помешать. Мог я совладать с нервами? Напряжение было ужасным.

Мы зашли в кино, Джулия по пути купила маленькое ведерко кока-колы. Мы выбрали самый последний ряд, в котором было всего полдюжины мест, и сели на самое дальнее от прохода.

По залу рассеялись несколько парочек и одна-две дружеских компании, но все равно людей было так мало, что все могли выбрать себе отдельный ряд. Хорошо. Атмосфера соответствующая, как обычно в кино поздно вечером, когда люди ведут себя как школьники, понявшие, что учитель - мямля. Слышались болтовня и смех, и никто не обращал внимания на журнал перед фильмом. В целом - идеальная обстановка для дальнейших поцелуев. Что мы и сделали. Наши руки выделывали то же, что руки Джеймса и Люси, но не оставалось сомнений, что, если все так пойдет и дальше, мой первый шаг к Кубку Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом - вопрос времени.

Вскоре журнал закончился, и мы, оторвавшись друг от друга, прочитали: «Этот фильм удостоен…» - и появился классификационный знак 1[17]. Джулия, сидевшая справа от меня, подвинулась так, чтобы лучше видеть экран, но продолжала держать руку у меня на бедре. Моя рука находилась - в зеркальной позиции - на ее бедре. Изрядно отхлебнув колы, она передала ее мне (мы уже половину выпили - осталось галлона четыре), и я огляделся.

Рядом никто не сидел. Великолепно. Я чувствовал негласную договоренность с Джулией: при малейшем развитии сюжета наша плотская активность возобновится. В целом все шло гладко.

- Ах, я забыла чертовы очки.

Я резко повернул голову. Шепот слышался от стоявшего в конце нашего ряда. В темноте я смог различить Воронье Гнездо; роясь в сумочке, она говорила с Вельветовым Пиджаком.

- Нет, бесполезно, дорогой, я их действительно забыла.

- Ах, какая жалость.

- Ничего, придется встать как можно дальше, - пробормотала она. - Я просто ничего не увижу, если мы сядем ближе. - С этими словами она посмотрела на наш ряд, выискивая два места рядом. Я тоже пересчитал места между мной и проходом. Их было три.

Вы когда-нибудь испытывали желание одновременно закричать от бешенства и заплакать от полной беспомощности? Я испытал. Когда Гнездо повернулась к Пиджаку (который стоял на два ряда ближе к экрану) и указала ему на свободные места в последнем ряду, я ощутил, что готов сделать и то, и другое. Когда до меня дошло, что одновременно это невозможно, мне захотелось встать, протиснуться к Вороньему Гнезду и шепнуть ей: «Еще один шаг - и ты труп.

Да, я оценил вашу помощь и помощь Джокасты в вопросе о том, какой фильм мы с Джулией пойдем смотреть. Но это не дает вам права переться сюда, садиться рядом и хоронить все шансы на секс во время фильма. Разве вы не знаете, что идет розыгрыш Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом?»

Но люди не готовы к такому. Особенно те, кто, как и эти двое, блаженно не обращает внимания на других. Уже и Пиджак пробирался в наш ряд, и через полминуты они с Гнездом усядутся в двух футах левее меня. А когда это случится, наши с Джулией шансы на реализацию страсти можно будет оценить как среднее между нулем и абсолютным нулем.

В слабой попытке взять себя в руки, я сделал огромный глоток колы.

Кока-кола!

Огромное картонное ведро кока-колы в левой руке.

Я расскажу вам об этом, не чувствуя ни малейшей потребности оправдываться: я горжусь этим. Горжусь мыслью, пришедшей мне в голову вчера вечером в кино, когда до катастрофы оставались считаные секунды. Возможно, вам это покажется ерундой. Ребячеством. Жалким ребячеством. Но я могу сказать, что вы не принимаете участия в гонке за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

У вас нет Тима, постоянно напоминающего об этом. Вы не находились в шаге от старта, и ваши планы не разрушала незнакомка, забывшая очки.

И поэтому вы, наверное, не представляете, с каким бешеным наслаждением я легко (и быстро) протянул левую руку к среднему из трех сидений, слегка надавил на него краем картонного ведерка с колой, наклонил ведерко, чтобы вся жидкость пролилась на сиденье, а потом быстро убрал руку. Поверьте, вы не можете представить этого. Возможно, больше всего я горжусь тем, что вовремя сообразил: вывод из строя среднего сиденья гарантирует отсутствие Гнезда и Пиджака в нашем ряду. Оба крайних сиденья я оставил сухими. Едва сев на среднее, Воронье Гнездо тут же вскочила, словно оно было подключено к электросети.

- Бр-р-р-р! - в отвращении воскликнула она. - Это место мокрое, совершенно мокрое.

Пиджак наклонился и пощупал сам, недоумевая, отчего оно может быть мокрым. Такое случалось на концертах «Битлз», наверняка подумал он, - но в кино?

- Как странно, - пробормотал Пиджак. - Что ж… - И они ушли на другой ряд.

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя после всего этого, а потом я обернулся к Джулии, готовый продолжить с того места, где мы закончили.

Она наблюдала за титрами, бегущими через экран, на котором раскинулась стойка бара с тридцатью бутылками «Будвайзера» и пятнадцатью пепельницами. Положив голову ей на плечо, я поцеловал ее в ухо. Она издала нежный, удовлетворенный стон и слегка сжала мою ногу. Я поцеловал ее снова, на этот раз чуть более страстно. Она придвинулась поближе, я поцеловал ее в третий раз, и…

- Не может быть. - Джулия выпрямилась и убрала руку с моего бедра.

- Что? - спросил я, возвращая себя из полу-горизонтального положения, в котором очутился после внезапного исчезновения опоры.

- Грег Боултон, - указала на экран Джулия. - Грег Боултон. Он приходил к нам на занятия. Такой очаровательный!

Я посмотрел на титры и едва успел разобрать фамилию, прежде чем она исчезла вместе с полудюжиной других.

- Интересно, сколько текста у него будет? - спросила Джулия, обращаясь скорее к себе, чем ко мне.

О, нет. Только не это. Пожалуйста, только не это.

- Наверняка он появится не сразу, - сказал я, отчаянно вытягивая шею, чтобы возобновить контакт с ее ухом. - И даже когда появится, наверняка это будет небольшая роль.

- Именно поэтому нужно следить внимательно. Не хочу пропустить.

Я сделал еще пару попыток пробудить в Джулии любовный инстинкт, но, хотя она и взяла меня за руку, я понял, что, пока Грег не попросит у Стива Бусчеми прикурить, или что он там еще должен сыграть драматического, между нами ничего не произойдет. Я ужасно, невыносимо расстроился. После шести месяцев бездействия мое либидо старалось наверстать упущенное. Забыв о гонке, я просто хотел дать выход страсти к Джулии.

- Прекрасный обратный кадр, тебе не кажется? - через некоторое время спросила она.

- Да. Поистине неплохой. - Ой, давай, Грег, сколько можно, появись в этом фильме, а?

- Но им не следует так сосредоточиваться на персонаже Бусчеми.

- Да. Я подумал то же самое. - Грег, ты бы поспешил, а?

Еще двадцать минут неторопливо разворачивающегося сюжета и молчаливо курящих небритых физиономий. Бусчеми с барменом обсуждают орехи кешью. И время от времени обратный кадр. А потом:

- Это он! - вдруг воскликнула Джулия, сжав мне руку. - Грег - тот парень, что только что вошел.

- Да, выглядит великолепно. Действительно неплохо… И щетина… - А теперь, Грег, просто спроси, где тут туалет, и проваливай. Я придвинулся поближе к Джулии, готовый к новой попытке привлечь ее внимание.

Грег заказал выпить. Я обнял Джулию за плечи. Грег направился к столу в углу. Я положил руку Джулии на колено.

- Эй, - сказал бармен, - ты ведь был здесь с месяц назад?

О боже!

Грег на мгновение задумался, оглядывая бар.

- Да, похоже, что так. - Я так и знал. - Ехал по делу. А теперь возвращаюсь. - Я убрал руку с колена Джулии. Продолжай, Грег, теперь расскажи нам о своем деле. Я знаю, ты расскажешь. Используй сколько хочешь обратных кадров.

Мне хотелось заплакать.

- Так хорошо играет, правда? - сказала Джулия.

- М-м-м.

- Прекрасное взаимодействие с барменом.

- Великолепное.

Когда Грег ввел бармена в курс своих дел, один из парней, игравших на бильярде, понял, что когда-то сидел в тюрьме с одним из деловых партнеров Грега. Какое-то время имели место обратные кадры обратных кадров, и при обычных обстоятельствах я бы изо всех сил постарался не заснуть.

Но обстоятельства были не только необычные, а до такой степени чрезвычайные, что меня меньше всего волновало, кто чьи деньги присвоил. Мне просто хотелось продолжать целовать Джулию в ухо, а потом в шею, а потом… Но ее увлек фильм. Он увлек ее так же, как она меня.

Еще где-то через четверть часа Грег вышел из бара. Спасибо, друг, подумал я, надеюсь, теперь ты счастлив. Если захочешь получить по яйцам, то знаешь, куда обратиться.

К тому времени голова Джулии лежала на моем плече. Это несколько облегчило мои страдания, хотя я никак не мог поцеловать ее в ухо, даже если бы очень захотел, чтобы это меня куда-то увело. Хотя бы подальше от бильярдиста, который оказался в каком-то родстве (не спрашивайте меня в каком) с барменом. Джулия сдвинула голову поудобнее. Бармен не обращал внимания на бильярдиста. Я понимал его чувства. Джулия, так и не найдя удобной позы, заерзала на месте и снова переместила голову. Не добившись толку от бармена, бильярдист взялся за Бусчеми, который, в свою очередь, возобновил спор о кешью.

Джулия приподняла голову.

- О, хватит об этом.

От ее теплого дыхания у моего уха во мне закипела вся моя неудовлетворенность, с которой я пытался примириться. Это была пытка.

А Бусчеми все распространялся о кешью.

Джулия снова приподняла голову. И снова я ощутил у уха ее дыхание.

Но на этот раз она не говорила.

Я повернулся к ней, и наши губы встретились. Боюсь, вам придется воззвать к воображению. Потому что, как я уже сказал, подробностями делятся девушки, а не парни. Впрочем, я дам вам кое-какой совет, на тот случай, если вы рассматриваете как вариант секс на полу кинотеатра. Не делайте этого, если у вас есть хоть какие-то проблемы со спиной. Одно неосторожное движение - и придется не только вызывать «скорую», но и раздвигать ряды сидений, чтобы санитары могли до вас добраться. Ограничьтесь поцелуями, пока глаза не привыкнут к темноте. Любая неосмотрительная попытка снять что-либо из одежды (своей или партнерши) легко может привести к потере глаза (своего или вашей партнерши). Наконец, скользя по липкой полувысохшей кока-коле и задаваясь вопросом, зачем брать в кино мандарины, никогда не недооценивайте упругости «Эм энд Эмз». Какую боль они могут причинить, пока наконец не расплющатся под вашим весом, - это просто поразительно!

Я расскажу вам и о том, каково было после, когда Джулия и я лежали на полу, постепенно свыкаясь с мыслью о том, что скоро придется приводить себя в порядок и вскарабкиваться на свои места.

Это доставило мне высшее удовлетворение. Не только потому, что я наконец сумел взять старт в гонке, и не только потому, что мы проделали это через два часа после знакомства (не знаю, как часто такое вытворяла Джулия, но я почему-то чувствовал, что чаще меня), - нет, отчасти удовлетворение исходило из ощущения, что очень хорошо снова оказаться близким кому-то. Джулия не просто соглашалась на секс - она хотела его каждой своей частицей, как и я. И это возбуждало.

Но, конечно, важно было и то, что я преодолел первый барьер в гонке за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Когда Джулия и я снова взобрались на свои места, я не удержался от чувства, что, урвав этот секс (нечто, доставившее мне огромное удовольствие само по себе и чего я все равно хотел), я еще и подвиг совершил. Только подождите, я утром расскажу об этом Тиму. Ладно, он по-прежнему сможет подначивать меня, что я не смогу воспользоваться Амстердамом для моего А, но, по крайней мере…

Подождите.

Мы с Джулией можем снова заняться сексом ночью. То, как она терлась носом о мою шею, делало ее намерения достаточно ясными. Так кто сказал, что новое место начинается не на Л? Я действительно смогу ночью догнать Тима, еще до нашего отъезда. Не то чтобы я хотел воспользоваться Амстердамом; моим стимулом была радость, которую я получу, заткнув его вечное подзуживание, что не смогу этим воспользоваться.

- Я… вернусь… через… минуту… - сказал я Джулии, перемежая слова поцелуями.

В туалете я первым делом позвонил Тиму. Его мобильник был отключен, и я набрал его домашний номер.

Пришлось говорить с автоответчиком.

- Тим, это Роб… возьми трубку… Я знаю, ты дома… Тим, ты бы взял трубку… - Маленький говнюк. - Брось, хватит валять дурака, возьми трубку. - Даже если он спал, то теперь он наверняка проснулся. - Тим, я знаю, что ты дома. Если не возьмешь трубку, то окажешься трусом, саботирующим Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Это его задело.

- Ладно, я здесь.

- Хорошо. Так вот: я сделал это.

- О-о-о, вот так сюрприз. А я-то думал, ты звонишь, чтобы сказать, что твоя попытка сорвалась и ты потерпел постыдное поражение.

- Рад, что ты так легко это воспринял.

- Не особенно выпендривайся, Роб. В конце концов, ты справился только с К. И если потрудишься разобрать по буквам слово «Клара», то обнаружишь, что по-прежнему на букву отстаешь от меня.

И, следовательно, по-прежнему не имеешь права завтра - или уже сегодня? - воспользоваться в качестве следующего шага пунктом нашего назначения.

- Да, собственно, по этому поводу я и звоню. Тим замолк, линия тихонько потрескивала, пока он усваивал сказанное.

- Насчет Л. Давай разберемся с Л. Сейчас. По-прежнему никакого ответа. Он явно боролся с ужасом, поняв, что правила никак не запрещают делать две буквы в одну ночь.

Наконец Тим заговорил.

- Хорошо. Предлагай.

Мне пришла в голову лишь одна мысль: «лежанка» или «Лондон» - слишком легко. Мне следовало предложить что-то более радикальное, но я сомневался, что мое предложение получит одобрение. Скрестив пальцы, я рискнул:

- «Лило».

- Что?

- «Лило». - Элен купила надувной матрац с таким названием. Она держит его в шкафу в ванной - для подруг, когда они остаются на ночь… Мое красноречие иссякло, когда я понял, что надежды нет. Все у меня дома было слишком простым.

- Пора выдвигать серьезные предложения, тебе не кажется? Например, «лепрозорий».

- Ха, блин, ха.

- А на люстре?

- Там будет трудно спрятаться в тень, тебе не кажется?

- Ладно, тогда предлагай ты.

Как назло, я ничего предложить не мог.

- Придумал! - сказал Тим. - «Лифт».

Я обдумал его предложение. Лифты в центре Лондона довольно обычная вещь, хотя непонятно, как мы с Джулией проникнем в один из домов с лифтом ночью. Но, по крайней мере, это не на улице. И поскольку сам я не смог придумать ничего лучше, я решил согласиться.

- Ладно, идет.

- Хорошо, встретимся в аэропорту. После твоей неудачи. И прежде чем я успел ответить, он положил трубку.

Вернувшись в кинозал, я прочесал в памяти все места, где может быть лифт и где открыто рано утром в субботу. Конечно, отели. Никто не остановит нас у конторки. Но как мне объяснить это Джулии? Нет, это должен быть дом, и я смогу сочинить приличную легенду, почему мне так хочется его посетить…

Придумал!

- Не хочешь на ночь пойти ко мне? - шепнул я Джулии.

- Я ждала, когда ты спросишь, - улыбнулась она. - Давай, пошли сейчас. Никакого смысла досматривать.

Когда мы шли через Лестер-сквер, прикидывая, где лучше поймать такси, я сунул руку в карман брюк и замер.

- Черт!

- Что случилось?

- Я оставил на работе ключи. - Чтобы придать правдивость этой части пьесы, я вспомнил отчаяние, возникающее при виде Грега, озирающего бар. - Вот идиот! Придется заехать туда.

- Это не важно, - сказала Джулия. - Ведь твоя контора не так далеко?

- Да, всего в пяти минутах ходьбы. И если подумать, оттуда я смогу вызвать по телефону такси, так что до дому мы, может быть, доберемся даже быстрее.

- Ну и прекрасно. Пошли.

Мы прошли по Черинг-Кросс-роуд и вскоре оказались у запертых дверей моей конторы. Засунув в щель карточку, чтобы зайти в пустынный вестибюль, я предпринял кое-что, чтобы верно рассчитать время. Легкие поцелуйчики в ожидании лифта перейдут в страстные поцелуи, когда мы будем поднимались в нем, и, импульсивно нажав кнопку «стоп», я скажу: «Нет, не могу ждать до дома, давай прямо сейчас». Если это не покажется Джулии странностью, уже проявившейся в кино. Но все равно, желание сделать это немедленно было почти неодолимым. С исходной точки, где я находился всего четыре часа назад, я приближусь к Тиму почти вплотную.

Если у меня получится, он получит по носу. Если нет, его злорадное «не сможешь воспользоваться Амстердамом» еще как аукнется: раньше это раздражало, а теперь это будет просто невыносимо.

Время на легкие поцелуйчики было сокращено до нуля, потому что оба лифта стояли на первом этаже с открытыми дверями. К счастью, наша контора на одиннадцатом этаже, и это давало нам достаточно времени, чтобы включить коробку передач страсти на максимальную скорость. Джулия была рада моей инициативе, и я, наклонив голову, чтобы поцеловать ее в шею, взглянул на маленький красный указатель. Он сообщил, что мы проезжаем восьмой этаж. В возбуждении я протянул руку к кнопкам, предвкушая трепет не только от нового секса с Джулией, но и от возможности срезать Тима в аэропорту. Я уже собрался нажать кнопку «стоп»…

Которой не оказалось. БЛИН! Только теперь до меня дошло, что в настоящих лифтах не бывает такой кнопки. Они бывают только в кино. Ганнибал Лектер воспользовался ею в «Молчании ягнят». Но их никогда не делают в лифтах, которыми, в отличие от вымышленных персонажей, пользуемся мы с вами. Зачем? Что может вызвать у вас желание остановиться между этажами? При проектировании современного административного здания учитывается множество факторов, но среди них нет Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Лифт доехал до одиннадцатого этажа и с выразительным жужжанием раздвинул двери. Джулия вырвалась из моего захвата и вышла. Сдерживаясь, чтобы не заорать, я последовал за ней.

- Ты подожди здесь, я буду через минуту.

По коридору я прошел в наш темный офис, убедился, что закрыл за собой дверь, прошел в самый дальний угол, снял пиджак, сложил его, приложил ко рту и, уверенный, что никто ничего не услышит, разразился рыданиями - в настоящем, неподдельном горе.

Выполнив эту формальность, я сел в кресло и включил настольную лампу. Черт возьми, что же теперь делать? Лифт доставит нас назад к проходной, и я не смогу его остановить. Двери откроются, и все проходящие мимо застекленного вестибюля смогут заглянуть в лифт. Джулия, может быть, любит приключения, но она не эксгибиционистка (а даже если да, то я не эксгибиционист). Я задумался, нельзя ли как-то заклинить открытые двери на одиннадцатом этаже? Мои глаза забегали по помещению, выискивая что-нибудь длинное, пока я не понял, что так и не объяснил Джулии, почему настаиваю на сексе именно в этом месте.

Спонтанная остановка лифта - это да, это понятно, но просить подождать, пока я засуну между дверей швабру, - это может показаться странноватым и нездоровым.

И тут, уставившись на приклеенный к моему монитору отксеренный список номеров, я придумал. Ответом на мои молитвы мог оказаться - всего лишь мог - Тревор.

Тревор - это наш ночной сторож. Иногда мы видим его в пабе, когда выпиваем после работы, а он перед работой. Ему тридцать восемь лет, он ездит на «форде-кортине», на одном запястье у него вытатуирован гребень Вест-Хэм, а на другом - физиономия Бобби Мура. Впрочем, важнее всего то, что за пинту пива Тревор сделает что угодно, почти.

Я позвонил в аппаратную. Звонков через десять (я подумал, не смотрит ли он один из тех видеофильмов, что часто предлагает мне взять напрокат) Тревор взял трубку.

- Алло. Служба безопасности.

- Тревор, это Роб.

- Привет, старина, как дела?

- Неплохо. Но не блеск.

- Что ты хочешь сказать?

- Ты бы не мог сделать мне одолжение? За большую выпивку, если хочешь.

- Выкладывай.

- Ты можешь остановить лифт?

- А?

- Лифт - ты можешь его остановить, если понадобится?

- А, да, думаю, могу. Погоди, я проверю. - Я ждал, молясь, что бы Джулия не заинтересовалась, куда я запропастился, и не пошла меня разыскивать. - Да, я могу обесточить каждый в отдельности.

- А как с переговорным устройством в лифте?

- Оно будет работать.

Я воззвал к небесам и молчаливо вознес им благодарность.

- Хорошо, Трев, вот мой план. Через пару минут один из лифтов отправится вниз, на первый этаж. Останови его между этажами и подожди, пока не услышишь сигнал вызова, а потом скажи в переговорное устройство что-нибудь вроде «Без паники, мы связались с компанией по обслуживанию лифтов, и они скажут нам, какой код нужно ввести в компьютер. Скоро мы вас выручим». А потом подожди минут пятнадцать-двадцать и пусти лифт снова.

Тревор издал горловой смешок, который, наверное, означал, что он просек мою ситуацию.

- Хорошо, никаких проблем.

- Тревор, я люблю тебя.

- Я бы предпочел выпивку.

Я рассмеялся.

- Сколько захочешь.

Я уже собрался положить трубку, когда до меня дошло еще кое-что.

- Эй, Трев, эта звуковая связь с лифтом - там случайно нет видеокамеры?

Тревор издал еще более хриплый смешок, точно означавший, что он просек ситуацию.

- Нет, не беспокойся, никакого видео.

- Хорошо. Будь готов.

- Буду.

Задержавшись только для того, чтобы победно вскинуть два пальца в виде буквы V в направлении кресла Тима, я поспешил к лифту.

- Что ты там так долго возился? - спросила Джулия.

- Извини. Никак не мог найти ключи. Оказалось, они завалились за мой стол.

Я нажал на кнопку. Правый лифт, на котором мы поднялись, уже опустился на первый этаж, снова поднялся и открыл перед нами двери. Пропустив Джулию вперед, я мельком взглянул на световой индикатор другого лифта и, к своему ужасу, увидел, что вместо того, чтобы указывать на нижний этаж, он перебирает цифры 13,12,11. Черт, кто-то в компаниях над нами заработался допоздна. И я знал, что сейчас произойдет. Наверняка, прежде чем показать цифру 10, цвет индикатора изменится и вместо цифры появится горизонтальная черточка.

- Ты чего ждешь? - спросила Джулия, когда двери нашего лифта начали закрываться.

Я просунул в двери руку.

- Только что вспомнил, что… что… что забыл вызвать такси.

- Ой, это не важно, мы можем поймать на улице.

- Нет, в самом деле, в это время тут никого не поймаешь. Будет и правда быстрее вызвать отсюда.

Она снова вышла из лифта.

- Ладно, как хочешь.

- Вернусь через секунду.

Снова сев за свой стол, я набрал прежний номер.

- Трев - не тот лифт.

- Что?

- Блин, ты остановил не тот лифт.

- Какого хрена! Откуда мне знать? Ты сказал: останови следующий лифт. А это был следующий.

- Знаю, знаю, я тебя не виню. Но ты бы не мог пустить этот и остановить следующий? - после чего я для верности добавил: - Тот, который начнет спускаться с десятого этажа.

Он вздохнул.

- Ладно, ладно. Как скажешь.

- Спасибо, Трев. Помни - с меня большая выпивка.

- Уж не беспокойся, не забуду.

Потом я позвонил в таксопарк, где сказали, что смогут прислать машину минут через двадцать, не поздно ли? Я сказал, что нет - как ни смешно, будет в самый раз. Когда я вернулся к Джулии, левый лифт снова стоял на нижнем этаже, а человек, перенесший краткое заключение, был снова на свободе. Вскоре подъехал наш лифт, и мы вошли. Индикатор показывал, как мы спускались: «10», «9», «8», «7»… Давай, Трев! Дерни рубильник… «6», «5»… Поторопись, придурок, этажи кончаются… «4», «3»… Тревор, если хочешь побольше выпивки, это определенно не тот способ… ЩЕЛК! Лифт поколебался пару секунд, а потом замер в неподвижности.

Он сделал это! Трев остановил лифт! Какой молодец! Я не сомневался в нем ни минуты.

- Что такое? - с некоторым беспокойством спросила Джулия.

- Бог его знает.

Я пару раз ткнул в кнопку первого этажа. Потом в кнопку открытия дверей. Но, поверите ли, ничто не помогало. В конце концов я нажал на кнопку «авария», и после недолгой паузы голос Тревора пропел нам свое сообщение так убедительно, что на мгновение даже я поверил, что он в самом деле позвонил в компанию по обслуживанию лифтов.

Через двадцать две минуты Тревор снова заговорил с нами, за секунду до того, как лифт очнулся к жизни и доставил нас в целости и сохранности на первый этаж.

Да, ваши подозрения, что я не расскажу вам о произошедшем в этот интересный промежуток времени, соответствуют истине. Могу лишь сообщить, что лифт немного гигиеничнее, чем пол в кинотеатре.

Самолет вылетал в одиннадцать утра. Попрощавшись с Джулией при пересадке в метро (мы написали наши телефоны друг другу на билете), я кое-как добрался до аэропорта, до окончания регистрации оставалось чуть меньше десяти минут. Когда я регистрировался, мне сказали, что все уже в самолете и Тим удерживает для меня место рядом с собой.

Я поспешил по проходу, упорно не встречаясь ни с кем взглядом. Когда я добрался до своего места, Тим взглянул на меня, и на его лице читалось девятичасовое беспокойство: сумел ли я разделаться с буквой Л.

- Ну?

- Что «ну»? - спросил я, запихивая сумку в шкафчик для ручной клади.

- Ты прекрасно знаешь что, блин, - прошипел он, пока я усаживался и пристегивал ремень.

Я ничего не сказал. А засунул руку в карман на спинке переднего сиденья, вытащил ламинированную инструкцию «Что делать, если эта штуку угораздит упасть в море» и притворился, что читаю, словно это был самый увлекательный документ из когда-либо написанных. Краем глаза я видел, что Тим уставился на меня в ожидании ответа.

- Роб, - проговорил он тоном, ясно дававшим понять: это последнее предложение, которое он в состоянии произнести спокойно, не срываясь на крик, - так удалось тебе выполнить свою задачу или нет?

Перевернув инструкцию и по-прежнему не глядя на него, я начал напевать тему хора «Любовь в лифте» группы «Аэросмит». Это заняло секунд пять, но, узнав мелодию, Тим фыркнул и досадой отвернулся. Вскоре из-за бесплатного экземпляра «Дейли мейл», которым он без всякой необходимости вовсю шуршал, донеслись неразборчивые ругательства. Я смаковал каждое мгновение.

Через некоторое время он выглянул из-за газеты, с виду слегка успокоенный, и сказал:

- Ты все равно проиграешь, так и знай.

- Вот как? Ну это мы еще посмотрим. Пока я лишь знаю, что шуточка Тима «Робу не пригодится Амстердам» разлетелась вдребезги. - Я пальцами изобразил каскад картонных кусочков, опускающийся ему на голову.

Он не нашел ничего лучше, чем сказать:

- Сука!

Я думал о грядущих выходных. Теперь, когда мы действительно сидели в самолете и я сравнял счет с Тимом в борьбе за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, я сосредоточился на вопросе, который до сегодняшнего дня казался риторическим: пересплю ли я с проституткой в Амстердаме? Пока я думал об этом, мне вспомнилась давняя дискуссия. Ее начала, как и многие самые интересные дискуссии, анкета по вопросам секса в журнале «Мэри Клер». Ханна и я дошли до неизбежного «ты бы стал платить за секс?», и я ответил, что нет, не стал бы.

- Почему? - спросила она. - Ведь вчера вечером ты сказал, что мысль о быстром, ни к чему не обязывающем сексе всегда привлекает мужчин.

Это правда. Мы смотрели по каналу «Би-би-си-2» одну из претендующих на художественность драм о двадцатилетних, и дело дошло до сцены, где один «голубой» уединился с другим «голубым». И я тогда сказал полушутя: жаль, что девушки не похожи на «голубых» парней. Инстинктивный ответ женщины на предложение секса - «Зачем?», инстинктивный ответ парня («голубого» или нет) - «Зачем же отказываться?». Конечно, существует множество причин, по которым женщины принимают предложение, и множество причин, по которым мужчины его отклоняют, но я говорю про первоначальную реакцию.

- Да, я говорил так, - ответил я. - И это правда. Но это привлекает лишь одну сторону нашего существа. И мужчины знают, что эта сторона наименее важна.

Я задумался, как донести это до Ханны. Конечно, все связано с желанием увеличить счет, но прежде всего нужно ответить, зачем его увеличивать, а на это ответить трудно, потому что я сам до конца этого не понимаю. Впрочем, в конце концов я нашел способ объяснить ей, как все воспринимается парнем.

- Если ты действительно - то есть по-настоящему - хочешь упростить все, посмотри на «Спайс герлз». Из них интересны лишь две - Бэби и Джинджер.

Таким образом, как видите, я вернулся в те невинные далекие дни, когда мы думали, что в «Спайс герлз» всегда будет пять девиц и они всегда будут править миром.

Ханна тогда сбила нас с темы вопросом про Пош Спайс. Ты, наверное, ее представляешь, сказала она. Но она слишком худая, объяснил я. Ерунда, сказала Ханна, «слишком худая», с точки зрения мужчины, - это абсурд. Вот тут ты заблуждаешься, возразил я. Пош Спайс знаменита своей худобой, и любая девушка, чье основное качество - худоба, является слишком худой. Девушки никогда этому не верят.

Они думают, что, если не смогут спрятаться за телеграфным столбом, они слишком толстые. Разумеется, я не говорю, что мужчины никогда не считают женщину слишком толстой, но скажем иначе - если бы женщины узнали, что большинство мужчин думает о Розанне Барр, индустрия диетических продуктов рухнула бы на следующий же день.

И все же, когда разговор вернулся к Бэби и Джинджер, я объяснил, что на самом деле я говорил не о привлекательности. Меня не привлекают ни та, ни другая - я просто хотел сказать, что они символизируют крайности того, что мужчины видят в сексе. Бэби ассоциируется с представлением о нежном, ласковом, мягком сексе. А Джинджер заставляет думать, что секс вульгарен, груб, бесцеремонен, грязен. Есть любовь, а есть похоть. Можно заниматься любовью, а можно трахаться.

- Да, - продолжил я объяснять Ханне, - парни могут трахаться, не занимаясь любовью. Быстрым, ни к чему не обязывающим сексом на скорую руку ты увеличиваешь на единицу свой счет. - (Боже, как это по-детски звучит, подумал я, но меня уже повело, и искренность изгнала всякий стыд.) - И потому парней всегда соблазняет роман на одну ночь. Но это не означает, что они ожидают от подобного секса особой прелести. В общем-то, они знают, что он почти наверняка будет так себе. Они знают, что он бывает действительно хорош, когда тебе кто-то действительно нравится.

Ханна задумалась. Не скептически, а просто задумалась. Я решил, что, возможно, подтвердил ее худшие опасения насчет мужчин. Но хотя я не мог по-настоящему объяснить, почему мужчины созданы такими (если у вас есть Бог, может быть, вы пойдете и спросите его?), я, по крайней мере, попытался объяснить ей, как это ощущается.

- Вот почему, - продолжил я, - фантазии о проститутке всего лишь приятно возбуждают, если это фантазии. Ты притворяешься, что проделываешь это со своей девушкой, на которую тебе не наплевать. Две самые унизительные штуки, которые ты можешь проделать в постели с девушкой. - (В то время я назвал их Ханне, но когда попытался написать, то сразу понял, что не могу. Они показались чрезмерно вульгарными. Каковыми, конечно, и являются. Если вам нужна подсказка: одна из них очень хороша для цвета лица, а от другой больно, как… ну, как от нее самой.) - Обе они очень возбуждают, но только с той, кого ты уважаешь. Высшее наслаждение заключается в противоречии: делать что-то столь унизительное с той, которая знает, что на самом деле у тебя и в мыслях нет ничего оскорбительного.

Ханна фыркнула и сказала:

- Ну-ну, Роб, валяй.

Не думаю, что могу ее упрекнуть. То есть понимаю, конечно, понимаю, почему, услышав такие объяснения, женщины могут подумать «вот трепло!». Но я-то знаю, что это правда.

И сегодня, когда думаю об этом разговоре, понимаю, почему я не могу представить, что пересплю в Амстердаме с проституткой. Это была бы пикантная фантазия наяву, следовательно, это не фантазия, следовательно, она не забавная. И надо признать, помимо всего, что плата за секс - это окончательный признак неудачи. Вернемся назад, к аналогии с футболом: если бы нападающему пришлось заплатить вратарю пятьдесят фунтов, чтобы тот отвернулся, пока он бьет по воротам, заплатил бы он? Это бы не считалось голом или, если хотите, увеличением счета. Проститутка ложится с тобой не потому, что ты такой привлекательный, или интересный, или обаятельный, а просто потому, что ты ей платишь. А поскольку парни любят увеличивать свой счет в доказательство того, что они лучше других мальчишек на площадке, секс с проституткой не считается увеличением счета.

Но, с другой стороны, следует принять во внимание Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-чет-вертями-футов-ростом. И это сразу наводит на две мысли. Одна практическая: какой смысл ввязываться в соревнование, если я собираюсь стоять в сторонке и наблюдать, как Тим захватит лидерство? Другая нравственная: кем я, блин, себя считаю, говоря, что не хочу спать с проституткой, а сам участвую в этой гонке?

Если бы Тим и я низвели секс до чистой механики, не стоило ли перевести все на деловую основу? Если моя цель - разделить чистый секс и его эмоциональные аспекты и переспать с кем-то в погоне за очками, то к кому же обратиться, как не к проститутке?

Неужели Тим в самом деле хочет это проделать? А если да, то хочу ли я?

9 мая, воскресенье

11 ч. 40 мин.

Мой организм знает, что вчера я здорово перебрал. И дает мне это понять. Но к счастью, в общем и целом, он даже воспринял мою мольбу о смягчении кары благодаря марихуане. Мы сопровождали нашу попойку таким количеством курева, что обезвоживание, пробудившее меня часов около пяти и заставившее выстрадать хмурое утро в Похмельном Чистилище, было убаюкано беспокойным сном, вызванным этим допингом. Так что в голове у меня наяривал лишь легкорукий тимпанист, а не весь ансамбль ударных инструментов.

Интересно, что ощущает Тим?

День начался вполне мирно. Мы поболтались по городу, и я вспомнил две прежних поездки в Амстердам.

Ну, может, «вспомнил» - это сильно сказано, поскольку ни одну не назовешь примечательной. Первая поездка была со школой, когда я учился в шестом классе, и тогда всякое исследование злачных мест заранее пресекалось совокупностью нескольких факторов - наличием мистера Бейли, нехваткой времени и тем странным очарованием, которое неизбежно чувствует любой подросток - в каком бы городе он ни оказался, как бы ни отличался этот город от дома, как бы ни погружали его в местное культурное наследие - при посещении «Макдоналдса».

Мой следующий визит в Амстердам состоялся четыре года назад, мы ездили туда с моей девушкой (между прочим, ее звали Луиза). В действительности, если говорить честно, она пробыла моей девушкой всего полтора дня тех выходных, потому что на второй день Луиза открыла для себя свойства гашиша. Во время посещения третьего притона ее рот - без разрешения мозга, самопроизвольно - вдруг решил сказать мне все, что она думает о моей матери. А заодно о моем музыкальном вкусе. И моем обыкновении пользоваться ее дорогим шампунем, когда я ночую у нее. Она обсудила еще пару тем, хотя уже не помню, каких именно. Но помню, как девушка у стойки регистрации в аэропорту Шипол сказала, что это первый случай в ее практике, когда пара просит два места не рядом.

Когда мы с Тимом попали в город, было около шести, и неадекватность нашего «обеда» в самолете дала о себе знать. Самолетную пищу нельзя было назвать пищей и в лучшие времена, но этот конкретный обед напомнил мне пикник, приготовленный прижимистой девочкой для своих страдающим отсутствием аппетита плюшевых мишек. Поэтому мы зашли в ресторан в одном из тесных и многолюдных проулков между Центральной Станцией и кварталом красных фонарей.

Вот теперь-то, в нескольких сотнях футов от сцены предполагаемой вечерней деятельности, я действительно начал беспокоиться. Все вчерашние аргументы насчет пользования услугами проституток я еще помнил. Периферийным умом. Но я знал и то, что надо мной витает боевой дух, время от времени издавая воинственные кличи. Прошло менее двадцати четырех часов с тех пор, как я сравнял счет в розыгрыше Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Неужели моя радость и решимость не отстать снова заставят меня изменить мнение? Если Тим это сделает, найдет проститутку с именем на А (надо сказать, совсем не трудная задача в этом городе), как я отреагирую? В первую очередь, увещевал я себя, нужно определить степень вероятности этого события. Насколько серьезно Тим настроен?

- Когда ты собираешься уйти в отрыв? - спросил я, уткнувшись в пиццу и стараясь вложить в вопрос предположение, что он вовсе не собирается этого делать.

- О, торопиться некуда, - проговорил Тим со всей серьезностью. - Вечер еще только начинается. Думаю, сначала нам нужно вкусить другие удовольствия.

Он отлынивает? Или просто выигрывает время? У меня было чувство, что ему в душу закрались сомнения, но Тим такой опытный лицемер! Через полчаса мы оказались в кафе за углом, принимая по третьему «Хайнекену» и по первой затяжке марихуаны. Мы наслаждались легкомысленной беседой, пока Тим не обнаружил, что затянулся последней дозой травки и окурок потух.

- Что будем делать? - спросил он.

Теперь в нем угадывалось желание избежать ночного Большого Решения. Впервые с начала розыгрыша Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом я ощутил себя на коне. Я не только сравнял счет, но и Тим засомневался в своем следующем ходе. Если никто из нас не переспит с проституткой (к чему, я был уверен, дело и шло), счет останется ничейным, но Тим потеряет лицо, это его идея. Мне нужно же использовать все возможности, и моральная поддержка вроде этой была бы очень кстати.

- Я думал, это ты мне скажешь, что мы теперь будем делать, - ответил я, не упустив возможности поддеть его. - Давай, Тим, все зависит от тебя. Это ты спланировал нашу задачу. Утратить достоинство и заплатить пятьдесят фунтов за удовольствие… - Я сделал эффектную паузу. - То есть если ты не передумал.

- Разумеется, нет. - Он быстро встал, словно демонстрируя готовность. От марихуаны его немного покачивало, но вскоре он обрел равновесие и направился к двери. - Пошли, самое время.

Еще лучше. Я не только вывел его из себя, но и укорил тем, что теперь он отказывался прекратить сомнительное предприятие и признать, что не может проделать это. Мы сориентировались и взяли курс на Ахтербургвал, самую оживленную улицу, где продавался интересующий Тима товар. Вскоре показались маленькие застекленные будочки с демонстрировавшими себя девицами. Впрочем, на боковой улице работали девушки попроще, да и заняты они были не слишком каждая третья или четвертая будка. Если Ахтербургвал считался «Фортнумом и Мэйсоном»[18], то это был Картфордский рынок. Женщины, достигшие пятидесяти, которые за тридцать лет практики так научились торговому делу, что втюхивали секс не хуже любого другого товара.

Девицы помладше, до тридцати (но все равно недостаточно привлекательные для Ахтербургвала), в белье, ярко светящемся в ультрафиолетовом освещении, как реклама слабительного. Во всем этом чувствовалось равнодушие, обыденность, показавшиеся мне отнюдь не возбуждающими.

- Нашли что-нибудь захватывающее, сэр? - спросил я, втирая еще чуток соли в открытые раны Тима.

Он презрительно скривил губы и решительно зашагал к бурлящему Ахтербургвалу. Когда мы добрались туда, наше притупившееся внимание на несколько секунд оживила красота канала, уютные мостики через каждые пятьдесят ярдов и серые каменные дома вдоль берегов. В Париже улицы заполнили бы романтические бистро, богемные кафе и музыканты, уныло играющие на саксофоне. В Амстердаме все заполняли секс-шоу, музеи конопли и проститутки.

Толпа фланирующей на узком тротуаре публики тихо потащила нас с собой, так что Тим смог оценить каждую девицу. В ассортименте был любой товар. Стройные блондинки с мягкой, покрытой пушком кожей и в белоснежных подвязках. Устрашающе татуированные воительницы в броне черных кожаных ошейников с серебристыми шипами.

Пухлые полногрудые брюнетки, нагло поддразнивающие проходящих парней. Белобрысые клоны Памелы Андерсон, столь же сексуально привлекательные, как рекламная тумба.

Мы добрались до самого конца Ахтербургвала. Несмотря на открывающиеся возможности, Тим не сделал ни одного предварительного захода. Вместо этого он перешел мостик и побрел назад по другой стороне. Я следовал за ним. Как только мы перешли мост, передо мной возникла компания возбужденных малолетних хулиганов. Они толпились у меня на пути, пытаясь определить, в каком из переулков они еще не похихикали. Когда я протолкался сквозь них, Тим стоял чуть поодаль у канала, перед одной из вышеупомянутых будочек. Приблизившись, я увидел, что там - китаянка. Фиолетовый свет придавал ее густо напудренной коже гротескный, неестественный вид, как у фарфоровой куклы из отдела косметики в универмаге «Селфридж».

Приблизившись к Тиму, я облокотился на перила и стал смотреть на канал. Он повернулся и скопировал мою позу.

- Заинтересовался?

На секунду он притворился, что не понял, а потом ответил:

- Кем? Ею? Нет, не очень.

- Ты знаешь, что получится, если спутаешься с этой китаянкой. Через двадцать минут мне придется взять другую.

Вот так. Все ясно. То, что Тим прибег к такой жалкой уловке, говорило о многом. Он, очевидно, не дважды, но трижды и четырежды думал над этой сделкой.

Его внимание привлек вспыхивающий знак напротив нас, на другом берегу канала: «Casa Rosso - лучшее живое шоу в городе, настоящий секс на сцене».

- Пошли туда, посидим немного, - сказал Тим. - Теперь, после предварительного осмотра товара, мне нужно какое-то время поразмыслить, чтобы сделать правильный выбор.

- Ага, понимаю: тактика проволочек.

- Ничего подобного. Просто в спешке нет мудрости. Ты знаешь, я не уклоняюсь от борьбы.

- Конечно, конечно. Никогда.

Спустя две минуты и семьдесят пять гульденов мы оказались в затемненном театре. Наполовину заполненный зал спускался к сцене, в нем было рядов тридцать. Пока мы решали, где сесть, мне вспомнилось кино и Джулия, и я усмехнулся. Но тут было существенное отличие от моего пятничного культпохода. Прежде всего - место, где занимались сексом.

За авансценой висел слегка поношенный красный занавес. Очевидно, мы вошли в перерыве между «актами». По проходу шел один из официантов с подносом пустых стаканов; Тим подозвал его и заказал нам пару пива. Для истинно голландского куражу[19] на будущее? Из колонок неслась жуткая европопса восьмидесятых. Бог знает, кто это был, но по сравнению с ними «Роксетт» - интеллектуальная музыка. Вскоре занавес раздвинули, и появились исполнители - слева на сцену вышел парень, справа - женщина. Обоим было немного за тридцать, средней привлекательности, в легко снимающейся одежде. Они начали с того, что посреди сцены встали на колени на побитой молью постели и стали целоваться и гладить друг другу плечи, напоминая не столько нетерпеливых любовников, сколько апатичных санитаров, пытающихся сделать друг другу массаж для улучшения кровообращения. После положенных сорока пяти секунд они все еще целовались, но массаж с его стороны переключился на ее грудь, а с ее - на его промежность. Очевидно, проблемы с кровообращением распространялись на все тело.

Мне уже стало скучно. Это зрелище демонстрировало эротичность человеческого тела столь же удачно, сколь Ричард Клейдерман - красоту классической музыки.

Все компоненты присутствуют, все на месте и делают то, что положено, но без всякого чувства, и нет ощущения, что все это происходит на самом деле. Конечно, глупое высказывание. Эти двое делали то, за что им платили, в надуманных интерьерах, на глазах у десятков совершенно незнакомых людей.

И вдруг меня осенило.

- Слушай, у меня идея, - шепнул я Тиму, а потом встал и пошел вперед.

- Эй, что ты затеял? - сказал он, но, поскольку я не обернулся, тоже встал и пошел за мной.

- Видишь? - шепнул я ему.

Лучшее, чем можно заняться на секс-шоу, понял я, - смотреть не на шоу, а на смотрящих. Их лица гораздо более эмоциональные и выразительные. Мы стали наблюдать за группой французских подростков, явно зачарованных, но отчаянно пытавшихся выглядеть скучающими. И респектабельной американской парой, сумевшей не чувствовать неловкости. И группой японских бизнесменов, чьи нижние челюсти отвисли под воздействием усилившейся гравитации. Не знаю, понял ли до конца мою мысль Тим, но я нашел это увлекательным.

Впрочем, через некоторое время участники шоу начали демонстрировать явное раздражение (вероятно, впервые кто-то из зрителей в Casa Rosso остался недоволен), и мы вышли на улицу.

Я гадал, как Тим собирается выполнить свою задачу?

Время шло к одиннадцати, и на Ахтербургвале значительно снизилась доля респектабельных пар среднего возраста и повысилась доля беспутных подвыпивших юнцов. Соответственно, звучало больше шуток по поводу девиц в витринах. Впрочем, на каждое неловкое словцо, брошенное в их сторону, опытные профессионалки отвечали стандартными грубостями. Как только незадачливый шутник получал ответ, он замолкал и в смущении брел дальше, а его приятели смеялись над ним, скрывая облегчение, что не их выставили дураками.

Пора было снова настроиться на волну блефующего Тима.

- Только посмотри на этих работящих дам! Они стараются оживить торговлю, но кругом одни праздношатающиеся. Они ухватятся за шанс иметь дело с настоящим клиентом вроде тебя.

Никакого ответа, хотя я отчетливо услышал скрип зубов.

- Они будут рады, что кто-то пришел с серьезным намерением, - продолжал я, - а не просто поглазеть на витрины.

Тим встал как вкопанный. На долю секунды я подумал, что слишком далеко зашел и он оскорбился. Но тут он подошел прямиком к одной из будок и что-то (я не расслышал что) сказал девушке.

Она задумалась, потом покачала головой. Он двинулся к следующей, и та, выслушав его, высунулась из будки и посмотрела на улицу. Боже - неужели он спрашивал о том, что я подумал?

Девушка указала на будку в десяти ярдах позади нас, туда, откуда мы пришли. Не глядя на меня, Тим подошел и заговорил с ее обитательницей, крашеной неулыбчивой блондинкой лет тридцати пяти.

- Отлично, все улажено, - сказал он, подходя ко мне с видом человека, получившего наконец ключи от взятой напрокат машины. - Аня. Сто гульденов. Это около тридцати фунтов, верно?

- За что? - ошарашенно спросил я.

- За то, что составит по моей руке гороскоп. Ты что, сам не знаешь за что?

- То есть ты хочешь сказать… - Я превратился в свою бабушку. Простое слово из четырех букв, и я не могу заставить себя произнести его.

- Да, за секс, Роберт, за секс. Видишь ли, она проститутка. А проститутки занимаются этим. Ты даешь им деньги, а они занимаются с тобой сексом.

Боже! Он собирается это сделать. Он действительно собирается это сделать. Это. С ней. С проституткой. Сейчас. Здесь. В крохотной комнатушке позади будки. Она задернет на окне занавеску, отведет его в комнатушку и… Боже!

Тим вытащил бумажник.

- Восемьдесят… девяносто… сто. Все точно, вот они.

Мы посмотрели друг на друга.

- Ты не участвуешь? - спросил он. - Нет? Что ж, ты проиграл. Не говоря уж о твоей неудачной попытке удержать счет в розыгрыше Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. - Он указал на бар дальше по улице. - Встретимся там, хорошо?

Не успел я ответить, как он повернулся и пошел к девушке, которая дожидалась его у открытой двери. Тим вошел. Она закрыла дверь, а потом задернула занавеску.

Не веря своим глазам, я пошел в бар, где заказал пива. Минуту я размышлял о возможной попытке пройти через это. Меня раздражало, что Тим снова лидер гонки, и это сразу после того, как я с ним сравнялся. Но, глядя на молодых, симпатичных парней и девушек, смеющихся и флиртующих в субботний вечер, я понял, что в душе я не хочу проходить через это. Настоящий секс - это возбуждение охоты, интригующая неопределенность, трепет при попытке понять значение улыбки или взгляда. Если получилось, то получилось. Если нет, ты все равно что-то получил.

Собственно секс - наименее важная составляющая секса. Ведь удовольствие доставляет не сам физический акт. По крайней мере, для меня.

Настоящий восторг вызывает чувство близости с девушкой и то, что ты ей нравишься. В основе сексуального побуждения, как я понял, обдумав это, лежит простой мотив: она хочет тебя так же, как и ты ее. Это не обязательно любовь, и ты не обязан рассчитывать на совместную жизнь до самой смерти. Но нужно знать, что ты, по крайней мере, хотя бы нравишься, что секс выражает чувство (пусть легкое и/или кратковременное) к тебе. Вот почему секс с проституткой, теперь я знаю это наверняка, не вариант для меня. Здесь желание женщины переспать с тобой обусловлено оплатой. И, следовательно, это не желание. И, следовательно, оно не вызывает желания во мне.

Через некоторое время появился Тим, и вид у него был более чем опущенный.

- Да, я зря потратил тридцать вонючих фунтов. Я не поверил своим ушам.

- Что? Ты хочешь сказать, что не…

- Да.

- И даже не…

- Да. Даже не. Это было даже - действительно удачное выражение - совсем не эротично, как ты понимаешь. Как только мы оказались внутри, она все выполнила формально, как на приеме у врача. Я чувствовал себя на приеме у недружелюбного стоматолога. Она вытащила коробку презервативов и сказала, что, прежде чем что-либо делать - а она имела в виду буквально что-либо, - мне следует надеть один из них.

Меня раздирал смех. Но не хотелось получить по морде, и я с каменным лицом продолжал слушать.

- Она проделывала все, как хладнокровный киллер, Роб. Когда тебе велят вызвать эрекцию, это все равно что велеть ногтям расти быстрее. Ты можешь пытаться изо всех сил, но все без толку.

- Значит, ничего не вышло?

- Да, ничего не вышло. Она сказала, что, если хочу, могу подождать, но деньги она не вернет. Конец истории.

Тим с несчастным видом уставился на стол, а я гадал, понимает ли он, что произошло (или не произошло) на самом деле, так же, как понимаю это я. С моей точки зрения, как я уже говорил, недостаток эротического заряда при оплате секса именно в этом - ты платишь. Но, по словам Тима, выходило, будто он считает, что все дело в поведении женщины, - можно подумать, скажи она «пожалуйста», когда попросила надеть презерватив, все бы получилось в лучшем виде. Эмоциональная сторона вопроса, похоже, до него не дошла. Только процедурная.

Но делиться мыслями было некогда, да и Тим - не тот человек, с которым хочется поделиться. Поэтому я удовлетворился вялым подзуживанием насчет того, что счет остался равным.

И я, празднуя это, а Тим - заливая печаль, выпили в тот вечер очень, очень много пива.

10 мая, понедельник

12 ч. 40 мин.

Кофе и апельсиновый сок предали забвению прошедший день в Амстердаме. Терзаясь похмельем и постигшей его неудачей, Тим в течение дня снова начал задираться и куражиться, и я снова выслушал несколько колючих реплик насчет того, что мне нужно быть осторожнее, когда мы вернемся на родину.

При нормальном ходе событий я бы обеспокоился. В конце концов, первый этап розыгрыша Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом доказал, что Тим имеет некоторое преимущество: быстрый старт. Но вчера пара моментов позволили мне сохранить спокойствие. Первый - это удовольствие, полученное от напоминания Тиму, что по-прежнему остается вариант Джейн (возможно, наученный горьким опытом предыдущего вечера, когда попался на удочку, теперь он предпочел промолчать). А второй был еще важней: это Джулия. Я понял, что с ней - в качестве приятельницы - я отмечу и три последние буквы.

Тим рисковал, когда опрометчиво взялся за имена, а не места, и теперь мне оставалось лишь воспользоваться этим. Позвонить Джулии, когда вернемся в Англию, подумал я, и начать работать над остальными буквами.

Что и говорить, именно это я сделал прежде всего сегодня утром. Как только выдалась пара свободных минут, я выбрался на крышу. Джулия работала секретарем в телекомпании, а потому не смогла свободно поболтать со мной. Обещала позвонить вечером.

21 ч. 10 мин.

Только что снова позвонил Джулии - она извинилась, что не позвонила, но сказала, что сегодня у нее был сумасшедший день и она только что пришла домой. Завтра и в среду она занята, но в четверг - да, сказала, что с радостью встретится со мной вечером.

Жду не дождусь, когда снова ее увижу.

11 мая, вторник

11 ч. 40 мин.

Может быть, вас слегка покоробила моя вечерняя запись. В общем-то, вас могло покоробить и раньше. Назовите меня задницей (давайте, давайте, я знаю, вам хочется), но я, увы, подумал об этом всего десять минут назад.

Прозрение наступило в тот момент, когда я (украдкой) бросил восхищенный взгляд на Клару Джордан. После привычного томления насчет неизвестности ее романтического статуса последовало столь же привычное беспокойство, что ей нравится Тим, а не я. Потом я прозрел, смакуя то обстоятельство, что мне ясен путь к победе в гонке, посвященной Кларе.

И этот путь - Джулия.

И он предполагает секс с ней не менее трех раз (а вероятно и большее).

Окажись на моем месте Тим, подозреваю, у него не было бы проблем. Как можно дольше использовать Джулию, потом бросить ее и потребовать приз - Клару Джордан или, по крайней мере, шанс подвалить к Кларе Джордан. Но я не такой. Явно не лучшая часть меня хотела бы, чтобы я был таким. Но я не такой. Что-то подсказывает мне, что надо испытывать к Джулии настоящие чувства.

Да, скажете вы, но ведь это означает, что, выиграв гонку, не сможешь попытать удачи с Кларой, так? А если попытаешь и в конце концов переспишь с ней, это докажет, что ты не питал к Джулии тех чувств, как тебе казалось.

Боюсь, тут вы ошибаетесь. На шкале Мужских Чувств - изрядный пробел между «сексом без намерений» и «я больше никогда не взгляну на другую женщину».

Иногда - в общем-то, в большинстве случаев - ты балансируешь между двумя критериями: Виной и Искушением.

КОЛЕБАНИЯ МЕЖДУ ВИНОЙ И ИСКУШЕНИЕМ

Если вы видите девушку (скажем, по имени Джулия) и поддаетесь искушению переспать с другой девушкой (возьмем наугад любое имя - ну, хотя бы Клара), это не означает, что вы не чувствуете никакой Вины. Чувствуете. Еще как. Но как только Искушение, на некоторое время удовлетворенное, рысцой двигает прочь, на его место тяжелой поступью заступает Вина. Как мужчина реагирует на присутствие Вины? Возможны варианты. Некоторые носят ее в себе, как постоянную боль, напоминающую, что они были не правы. Некоторые просто не выносят ее и признаются партнерше в своем поступке. Кое-кто умудряется почти начисто забыть о ней до тех пор, пока вдруг, играя в парке с детьми, когда жена нежно улыбается им, не ощущают приступ жгучей боли.

Существует мнение (я действительно слышал его от женщин, хотя, как правило, его высказывают мужчины), что не следует признаваться в неверности.

По крайней мере, в кратковременных романах на стороне. Дескать, если она не узнает, то это ее и не ранит. Что ж, может быть и так. Но его это ранит.

Вы скажете - отговорка. Если парень знает, что Вина постучится (даже не постучится, она не так вежлива - она просто вломится в дверь), то зачем же поддаваться Искушению? Дело в том, что он просто поддается ему, и все. Извините, что не могу объяснить убедительнее, я в данный момент сосредоточился на Мужских Чувствах, а не на Мужской Логике. Что в некотором роде и является ответом на ваш вопрос. Именно так парни и поступают, когда над ними нависает Искушение: сосредотачиваются на чувствах, а не на логике.

Смотрите-ка, все, что я говорю, - темная зона. Вот почему вина темного цвета. Вина - это темноглазое чудовище.

И теперь я вынужден посмотреть ему в глаза. Я знаю, что мой шанс дойти до второго А - Джулия. Но если я дойду до второго Л, то Клара Джордан (которая в конечном итоге и является стимулом добраться до последней буквы), вызовет во мне такие муки Вины/Искушения, что все прочие муки Вины/Искушения перед ней померкнут.

Ох, ТАК ЕЁ И РАСТАК! Почему жизнь не бывает простой и понятной?

12 мая, среда

22 ч. 35 мин.

Вчерашние заботы по-прежнему до того изводят меня, что я сегодня решил позвонить Крису и спросить, нельзя ли зайти к ним поболтать.

Ладно, я соврал - на самом деле я решил позвонить Крису и притвориться, что мне скучно и нечего делать, чтобы он пригласил меня, а это позволило бы мне зайти и излить свои печали - невзначай, в разговоре, то есть поболтать об этом.

Я пришел около семи. Ханна готовила ризотто[20].

- Как гонка? - спросил Крис, едва мы сели.

- Счет ровный, - ответил я. - Тим дошел до Л сделав 2:0, но я на прошлой неделе познакомился с одной девушкой, и мы сумели догнать его.

- Ловко, - сказал Крис. - Кто она?

- Ее зовут Джулия.

И я изложил им сокращенную версию того, что произошло в прошлую пятницу.

Ханна с отвращением покачала головой.

- И теперь, я полагаю, бедная девушка пойдет по очереди во все места, начинающиеся на А, Р и снова на А?

Я пропустил ее слова мимо ушей в надежде, что моя следующая реплика докажет ей, что все не так просто.

- Штука в том, что мне действительно нравится быть с ней.

- Вполне понятно, Роб, - ответил он. Богатый секс с привлекательной молодой девушкой. Всегда нужная галочка в анкете рядом с графой «приятное времяпрепровождение».

Тут Ханна неодобрительно фыркнула, взяла свою тарелку и пошла есть в другую комнату.

- Да нет, не совсем так, - сказал я. - Это было… это было интересно. Понимаешь, что я хочу сказать? Джулия интересная, нам было интересно, это было… интересно. Конечно, много секса, но и ласки много.

Крис неловко поерзал на стуле. И, прежде чем услышу неодобрительные восклицания от тех из вас, кто сверяется со Стандартным Мужским Руководством, почерпнутым бесплатно из порножурнала для мужчин, поясняю: он ерзал не потому, что считал, будто ласки и объятия - это сентиментальщина. Его неловкость, я уверен, была вызвана как раз тем, что он не считал, будто ласки и объятия - это сентиментальщина. Секс без ласки и объятий - как бутерброд с беконом без кетчупа: съедобен, но не так хорош, как мог бы быть. Так что его неловкость была вызвана не тем, что он меня не понял, а как раз тем, что понял.

Для меня упоминание о чем-то столь интимном, как ласки и объятия, - все равно что признание в серьезных чувствах к Джулии. Или, по крайней мере, он обеспокоился, что я почувствую к ней что-то серьезное.

- Знаешь, какой у нее любимый фильм? - продолжал я. (Мы говорили с ней об этом, когда шли в кино. Я не сказал вам об этом в субботу, потому что тогда еще не осознал всего значения этого момента.)

- Ну?

- «День шакала».

Он присвистнул.

- «День шакала»? Боже, когда ты сказал, что она интересная, я не подумал, что настолько.

- Она сказала, что Эдвард Фокс там действительно обаятелен.

- Эдвард Фокс там действительно обаятелен.

- Это я и имел в виду. Ты знаешь, что Эдвард Фокс там действительно обаятелен, я знаю, что Эдвард Фокс там действительно обаятелен, но девушка, знающая, что Эдвард Фокс там действительно обаятелен?! Вот насколько Джулия интересна. Я уставился в пол. Нет, я уставился сквозь пол, в другой мир, через миллионы световых лет, туда, где Джулия и я, вместе устроившись на диване, кормим друг друга чипсами «Кеттл» и, попивая красное вино, смотрим, как Эдвард Фокс рисует на арбузе рожу.

Крис разрушил мои грезы:

- Но какое все это имеет отношение к Кубку Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом?

Секунду я смотрел на него, словно он пустил газы в минуту молчания на День поминовения. Но потом до меня дошло, что он лишь задал вопрос, который я задавал себе сам, - собственно, тот вопрос, обсудить который я сюда и пришел.

- Не знаю. Завтра вечером увижу ее. Как, ты считаешь, я должен себя вести?

- У тебя нет выбора. Кроме как плыть по течению. Посмотрим, что ты почувствуешь. Если завтра вечером, сидя рядом с Джулией, ты сможешь представить, что отделаешься от нее ради гонки, это одно. А если не сможешь представить, что бросишь гонку ради нее, другое дело.

Вот за что я люблю Криса. Не ходит вокруг да около. Сразу говорит по сути, будь то игра Вива Ричардса на чемпионате по крикету или мое эмоциональное благополучие.

- Да, ты прав.

- Слушай, у нас с Ханной соберется небольшая компания в пятницу вечером. Почему бы тебе не прийти? Если у тебя будет новая любовь, мы сможем это отпраздновать, а если будешь планировать следующий этап гонки, мы сможем обсудить тактику.

На том и порешили. Посмотрим, как дело пойдет дальше.

15 мая, суббота

11 ч. 50 мин.

Голова болит. Да и все болит.

Вчера около семи я пришел к Крису и Ханне. Еще никого не было, и Крис на лестнице готовился к приему. Я припарковался на диване, и Ханна принесла мне бутылку пива.

- Крис сказал мне, что вчера ты встречался с Джулией, - осторожно начала она. Она явно считала своим долгом задать этот вопрос, но явно не хотела слышать ответа: - Как прошло свидание?

Уставившись в камин, я старался подыскать нужные слова.

Ханна сама нарушила молчание.

- Да, этот взгляд говорит о многом. Наши молодые любовники встречаются в баре в Сохо, он смотрит в ее призывно зовущие глаза, ее губы дрожат от накопившейся за неделю страсти, и он знает в глубине души, что чувства к этой девушке слишком серьезны, чтобы пренебречь ими ради собачьей свадьбы. Томясь желанием, они бросаются к нему на квартиру, где их сметающая все любовь становится еще прекраснее и реальнее от напористого…

- Эта корова меня бросила.

- Что?

- Бросила меня. Сказала, чтобы проваливал. Все. Конец. Точка. Шабаш. Финито. Капут.

- Да, мистер Роджет[21], я понимаю, что означает «бросила». Но что случилось?

- Она и пришла для этого. Никаких предисловий, просто сообщила мне об этом, допила свой джин-тоник, клюнула в щеку и умотала.

- Сообщила? Что сообщила?

Я обреченно вздохнул.

- Когда я пришел в паб, она уже была там. Первый звоночек - то, как она посмотрела на меня, когда я вошел. Точнее, не посмотрела, она не могла на меня смотреть. Она уже взяла мне бутылку «Бека». Трогательно, да? Помнить, что я пил! Я сел, но не успел сказать ни слова, как она выложила, что у нее есть дружок и она рассердилась на него за то, что он наскоро перепихнулся с кем-то еще, а я был…

Ханна закончила фразу за меня:

- Ты был орудием мщения.

- Да, примерно так. Она хотела вернуться к нему, они серьезно поспорили, но в конце концов все улеглось, и они остались вместе.

Так что прощай, Роб.

Когда я произнес эти слова, в памяти возник образ Джулии в пабе. Несмотря на все обиды, которые одолевали меня последние двадцать четыре часа, я чувствовал, что хочу снова быть там, хочу провести с ней все свободное время.

Ханна села рядом. Я чувствовал, что при всем неодобрении гонки она понимает, что сейчас время сочувствовать, а не поучать.

- И что ты чувствуешь? - спросила она. - Что тобой воспользовались?

Я ненадолго задумался.

- Да, пожалуй, так. Но мне очень понравилось, как мною пользовались. Она очень хорошо пользуется людьми. Надеюсь, ты понимаешь, что я хочу сказать.

Сочтя мою способность воспринимать данную ситуацию с юмором хорошим знаком, Ханна принялась меня подбадривать.

- Рада это слышать, Роб. Рада узнать, что, хоть ты и оказался игрушкой в чьих-то руках, ты хорошо провел время, пока она разряжала батарейки.

Я рассмеялся.

- И знаешь, Роб, ты не можешь пожаловаться на Джулию. В конце концов, этого следовало ожидать: парень-то тоже был не совсем откровенен с девушкой. - Вот оно - назидание в виде сочувствия.

- М-м-м, полагаю, да.

Тут в комнату вошел Крис.

- Привет, Роб! Как прошел вчерашний вечер?

Мой вид объяснил ему все. Ханна вкратце изложила Крису мою историю.

Он мрачно покачал головой.

- Это не то, что доктор прописал. Точнее, не то, что прописал доктор Любовь. Это прописал его сомнительный коллега - доктор Продолжим-Розыгрыш-Кубка-Клары-Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, который в предвкушении потирает подлые мозолистые ручки.

Ханну передернуло при упоминании о гонке, но, поняв, что Крис просто хочет развеселить меня, она прикусила губу и продолжила.

- Послушай, Роб, - сказала она, - ты, конечно, можешь изображать уныние оттого, что тебя бросила девушка, с которой ты на самом деле провел всего одну ночь. Но если тебе наплевать на то, что у нас сегодня вечеринка, и если ты будешь сидеть с такой же несчастной и унылой физиономией, будь готов - над тобой будут смеяться. Так что допивай пиво, - она поднесла к моим губам бутылку и так наклонила ее, что половина пива, не попав мне в горло, потекла по рубашке, - и начинай веселиться, понял?

Мы рассмеялись, и Ханна принесла мне полотенце.

- Знаешь, друг, она права, - сказал Крис. - Ты должен выиграть гонку и найти других девушек. Как знать - может, следующую ты найдешь сегодня.

Вскоре стали прибывать гости. Конечно же, никто из них даже потенциально не мог стать помощником в деле борьбы за Кубок Клары Джор-дан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, но это не важно. Важно то, что я снова был в форме и готовился к этой борьбе.

17 мая, понедельник

15 ч. 15 мин.

Вот уж чего нельзя сказать про Криса, так это то, что он бросает начатое на полпути. В его страстном желании помочь мне в гонке я убедился сегодня утром, получив конверт, который он доставил в контору на велосипеде. В конверте была реклама агентства знакомств, вырванная из воскресного приложения. Крис обвел верхнюю строчку: «Девяносто шесть процентов обратившихся в наше агентство ищут серьезные отношения на всю жизнь».

К странице была прикреплена записка:

Наверняка решишь, что ничего нового тут нет. Но более острый ум (будем честными), ум человека, задумавшегося о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, анализирует статистику чуть глубже. «Если этого ищут девяносто шесть процентов, - говорит он себе, - то чего же ищут остальные четыре процента?» Принимайся за работу, приятель.

Крис.

Меня тронуло его желание помочь мне. И логика его предложения была ясна. Агентство выглядело вполне респектабельным. Остальные четыре процента искали просто дружбы. Старые склочницы, желающие с кем-нибудь поиграть в лото, всякое такое. Но что, если другое агентство обслуживает… не хочу сказать «менее респектабельную» публику - надеюсь, вы уже поняли, что самоуважение мне не совсем чуждо. Нет, я думаю, лучше назвать эту публику «чуть более склонной к авантюрам».

Для подобных ситуаций существует Интернет. Это заняло некоторое время, но в конце концов я нашел нужный сайт. Youngfreesingle.co.uk. Название вдохновляло[22], как и оформление сайта.

Много красного, на логотипе - игривого вида купидончик, а заголовок гласил: «Сайт для тех, кто хочет волнующих свиданий». Слова «на всю жизнь» или «преданность» не фигурировали. Именно то, что мне нужно. Определенно - о любви речь не идет. Я усвоил это. Берегу себя для Клары Джордан (ну, в некотором роде).

Сайт предлагал десятидневную пробу бесплатно. Прежде всего требовалось ввести имя, пол и возраст. Потом выбирать «хэндл» - имя, под которым хочешь фигурировать. (Свое настоящее имя открываешь, только когда захочешь, установив с кем-то контакт.) В предлагаемых для примера хэндлах присутствовало название места с номером после него: Манчестер 404, Норфолк 78. Не желая показаться слишком «эксцентричным» (когда работаешь в одной конторе с Грэмом, всегда хочется выпендриться), я воспользовался этим же методом. Сайт сообщил мне, что все хэндлы до «Лондон 1247» заняты. Это бодрило: множество потенциальных контактов. Я взял хэндл «Лондон 1752» - количество миллиметров в пяти футах и девяти дюймах. В качестве пароля я выбрал «Джордан».

Потом требовалось заполнить анкету, сообщить, что ты из себя представляешь и что ждешь от «пары». Например, глаза. Я сообщил, что у меня карие, а какие будут у нее, меня ничуть не волнует.

Точнее, чуть-чуть волнует: глаза (в совокупности с улыбкой) - самое обаятельное в девушке (несмотря на распространенное среди них убеждение, что парни не видят ничего кроме груди и ног). Зеркало души и все такое. Но это не зависит от их цвета, так что я не указал никакого.

В конце была оговорка - что-то вроде «мы не несем ответственности за того, кто закончит эпизодом из Джерри Спрингера: «Я преследую девушку, с которой познакомился на веб-сайте знакомств». Потом щелкаешь мышкой по кнопке «отправить». Теперь я сижу и жду ответа.

16 ч. 45 мин.

Тим взял отгул.

Сказал, что идет к зубному. Верю ли я ему? А может, он придумал план, касающийся женщины, чье имя начинается на А? Или мой энтузиазм в отношении Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, усиленный утренней активностью на веб-сайте, заставляет меня видеть опасность там, где ее нет?

С другой стороны, почему я вообще тревожусь о Тиме? Готов держать пари, он обо мне не беспокоится. Он просто идет вперед, играя свою партию. В этом-то и заключается разница между нами.

17 ч. 10 мин.

Ну дела, ну дела, ну дела!

Из-за чего бы Тим ни ушел так рано, он об этом пожалеет.

Видите ли, Джеймс только что спросил, не хочет ли кто-нибудь по-быстрому выпить после работы. И, сам того не зная, время для этого выбрал идеально. Он спросил об этом, когда я стоял у принтера. То есть я был на полпути между ним и Известно Кем. А это значит, что я ответил «да, давай» достаточно громко, она подняла глаза, и я поймал ее взгляд и послал ей приглашение (не думаю, что мой голос слишком дрожал). Клара на мгновение задумалась (на мгновение для нее - для Роба оно длилось пять с половиной часов), прежде чем ответить «да». Сегодня вечером, впервые в истории, она, Клара Джордан, слава Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, изъявила желание пойти с нами выпить. Ее точные слова, если вам интересно - а я полагаю, будь вы Тимом, вам было бы интересно, - звучали так: «Конечно, было бы неплохо».

Боже, как это нервирует.

Я просто благодарен небесам, что Тима нет поблизости и он не будет конкурировать со мной, борясь за ее внимание.

Он будет рвать на себе волосы. Или на мне. Или на обоих.

17 ч. 35 мин.

Было решено, что идем в «Бар 38» на углу Гэррик-стрит и Лонг-Акр.

Я только что зашел в туалет проверить внешний вид. Удовлетворительный, как я и надеялся, если не считать, что волосы слегка встали дыбом. Я постарался их пригладить. В общем-то с космами почти удалось справиться, но несколько прядей так и остались торчать почти вертикально. Прошелся еще раз, но слишком намочил их и треть волос на затылке примял к голове. Пришлось намочить всю голову, чтобы соответствовала затылку. После чего стало ясно, что голова мокрая, а я не хотел, чтобы Клара подумала, будто я такой фат и беспокоюсь, какое впечатление произведу в пабе, потому мне пришлось удалить излишек влаги, сев на корточки под сушилкой для рук.

К несчастью, я сидел спиной к двери и, когда в туалет ворвался Пол, я пролетел через все помещение в одну из кабинок. Вытянув вперед руки, я умудрился спасти голову от столкновения с фановой трубой.

Вскочив, я обернулся к явно сконфуженному Полу.

- Извини, друг, - сказал он, а потом, не сдержав любопытства, спросил: - Что ты тут делал?

- Да просто… гм… просто… завязывал шнурок.

- А! - Он явно хотел спросить, какой дурак завязывает шнурки, присев на корточки прямо у открывающейся внутрь двери, но его внимание отвлекло кое-что другое. - У тебя мокрые волосы.

Я изобразил «святую невинность»:

- Правда? - и посмотрелся в зеркало.

Сушилка справилась с затылком, но все остальное оставалось влажным.

- Да, действительно. - Я начал приглаживать волосы ото лба, пытаясь распределить влагу так, чтобы она не капала на лицо. - Это, наверное, оттого… оттого что я мыл лицо. Только что. И шею. То есть лил воду на шею. Туда, где… где были чернила.

- Я не замечал на тебе чернил.

- Это случилось по пути сюда. Наверное, ручка текла, а я почесал шею, в коридоре, по пути сюда, говорю же, и измазался чернилами.

- А, понятно, - неуверенно проговорил Пол, направляясь к писсуару.

Его присутствие нарушило процесс прихорашивания, и мне пришлось покинуть туалет - в худшем состоянии, чем при входе туда. Вернувшись в офис, я смог лишь кое-как стряхнуть влагу с макушки и пальцами зачесать волосы назад. Почему я просто не оставил их в покое?

Ухожу в «Бар 38». С Кларой.

И без Тима.

Завтра он сойдет с ума.

21 ч. 40 мин.

В «Баре 38» присутствовали: Джеймс, Люси, Пол и я. И, конечно, Клара.

Джеймс и Люси были очевидной парой, а между нами с Кларой и Полом половое равновесие было явно нарушено. Молчаливость Пола сделала его третьим лишним, так что мы с Кларой вполне могли вести беседу. Этому способствовало и расположение вокруг продолговатого стола (да, возможно, это произошло подсознательно) - Пол на одном конце, Джеймс напротив Люси, а я напротив Клары. Я чувствовал себя малоизвестным актеришкой на Бродвейском просмотре: жутко гордый от представившейся возможности проявить себя и жутко боящийся возможной неудачи, а потому жалеющий, что попал сюда. «Слава богу, между нами стол», - подумал я. Не потому, что боялся потерять контроль над собой и броситься на нее, а потому, что она не заметит, как трясутся у меня колени.

В эти минуты близости я впервые заметил у Клары веснушки. Еле заметные, словно крохотные точки какао-порошка. Они придавали ей девчоночью непосредственность. И ты понимаешь, что она всегда была привлекательна. Еще в школе Клара могла стать причиной прозрения шести-семилетних мальчишек, осознавших в девочках какое-то иное отличие - кроме того, что они носят юбочки и ходят в другой туалет.

Отличие, на которое ты не можешь указать измазанным пальцем, но которое вызывает необычное чувство.

Первый круг оплачивал Пол. Клара попросила «Будвайзер».

- Ты обычно пьешь «Будвайзер»? - спросил я, надеясь на что-то не столь банальное.

- Да, пожалуй, - ответила она. - Дома, когда я иду куда-нибудь с подругами, например, или еще с кем, мы часто покупаем кувшин «Буда».

Я уже анализировал ее слова со скрупулезностью ученого из Блечли-Парк[23], пытающегося расшифровать код «Энигма». «Или еще с кем» - это что значит? Этот «еще кто-то» - ее парень? А если так, то это «парень, существующий в данный момент»? Или «один из парней, когда таковой у меня есть, но которого нет сейчас»? Или она просто имела в виду «кто-то»?»

Пока моя личная «Энигма» билась над проблемой, я продолжал разговор. То ли я это вообразил, то ли в самом деле мои вопросы вызвали в Кларе легкую опаску, почти неуловимое отторжение? На работе эта мысль несколько раз посещала меня.

Возможно, следует отказаться от вопросов и попытаться увлечь ее высказываниями.

- О чем я всегда забываю в Америке - это о чаевых бармену… виноват: бартендеру. Это более по-американски.

- У меня та же проблема, но наоборот: в первый раз, когда я брала выпивку в баре - виновата, в пабе, здесь. - Непривычное английское слово получилось как «поб». Обычно неправильное произношение у янки раздражает, например, когда они спрашивают, как пройти на Личестер-сквер[24]. Но Кларина ошибка звучала притягательно, обаятельно-мило. Несмотря на то, что в ее резюме упоминались призы Гарварда за знание языков, я тешил себя фантазиями, что она наивная лингвистическая девственница, которой нужен кто-то вроде меня, кто сможет обнять ее уверенной, сильной рукой и провести по минным полям английских выражений. А когда моя рука окажется там… Брось, Роб, сосредоточься. - Я взяла сдачу и оставила на стойке фунтовую монету, и, только когда отошла на несколько ярдов, парень окликнул меня: «Эй, вы оставили деньги». Тут я заметила, что здесь никто не дает чаевых.

Та часть моего мозга, что не работала «Энигмой» и довольно неплохо справлялась с потоком мыслей, убедительно обеспечила заинтересованную улыбку, но сама «Энигма» тут же отметила следующий вопрос.

И вопрос очень тревожный, который требовал внимания, и немедленно. В какой же именно паб или в какие пабы ходила здесь Клара? И когда? И с кем? И что там творилось?

Всегда терпеть не мог информационного вакуума в отношении того, кто тебе нравится. Во всяком случае, я терпеть не мог его в данном случае. Впоследствии, каков бы ни был результат, ты осознаешь, насколько он интереснее. Но это осмысление постфактум, а в подобный момент эмоции хлещут через край. И когда Клара упомянула, что была в пабе, мои эмоции не просто хлестали, они затопили все вокруг. Но я вовремя вспомнил теорию о прямых вопросах. Выпусти пар, спроси: «В какой бар ты ходила?» или «С кем ты там была?» - и Клара тут же захлопнется, как устрица. Здесь нужно проявить тонкость.

Тонкость, когда колени выбивают дробь, - задача довольно трудная. Но я справился.

- Странное место - английский паб, а? Наверное, ты так и не привыкла, что люди пьют теплое пиво.

Она рассмеялась (от этого у меня по телу прошла дрожь - я рассмешил Клару Джордан).

- Надо сказать, некоторые в самом деле выглядят странно. Большинство мужчин, пьющих… как вы называете этот напиток?

- Биттер[25]?

- Да, его… большинство мужчин, пьющих биттер, похоже, носят бороды.

Надо сказать, это прозвучало тривиально. Но я простил Клару - она принадлежит другой культуре, и потому бригада CAMRA[26] для нее будет внове. Впрочем, отвлекшись на социологические тонкости, она так и не сказала мне, с кем же пила. Я собрался забросить удочку снова. Если так будет продолжаться, мою нервную систему закоротит.

- Понимаю. Не очень приятный вид. - Я обвел рукой зал. - И заметь, их не увидишь в центре Лондона.

- Нет, я понимаю, что ты имеешь в виду, - сказала она, оглядывая интерьер из пиджаков и туристских курток у стойки. - Но это был действительно старый паб, в Хампстеде. Там у меня живет кое-кто.

Оба-на! Ниточка! Теперь будет просто не вежливо не спросить ее о кое-ком, Клара сама упомянула о… нем? Ней? Это не будет сексуально-мотивированной назойливостью, это будет самой обычной учтивостью (ладно, самой обычной сексуально мотивированной учтивостью).

- Вот как? И кто же это?

- Она, - вы не представляете, как екнуло мое сердце при первом же слове, - дочь маминых друзей. Мы знакомы с детства. Она здесь учится в аспирантуре.

Поскольку мы говорили о ком-то мне неведомом, я смог немного расслабиться и поддать пару.

- Должно быть, хорошо иметь в Лондоне знакомого.

- Полагаю, да. Николя очень мне помогла: подвезла из аэропорта, помогла распаковать вещи, и все такое. Но… ах, это звучит не очень красиво, и я не имею в виду ничего плохого, но она немного скучная, ты понимаешь?

- В самом деле?

- Да. Она милая девушка, не пойми меня превратно, но… Просто у нас теперь мало общего, вот и все.

- Ах какая жалость, - ответил я. А потом, когда понял, что чуть было не сказал, осторожность взяла верх. - Знаешь, тебе надо чаще выходить с нами.

Клара улыбнулась мне. Она ничего не ответила, но и не забилась в истерике: «Выходить с тобой, Роб? Потому что, сказав «с нами», ты хотел сказать «со мной», верно?

Не смеши меня». Это можно было считать победой.

Я продолжил:

- Правда, всегда где-то рядом Грэм, но если не считать его, мы вполне приемлемая компания. И более того, мы стараемся не ходить в пабы, где бородатые мужчины пьют биттер.

Она улыбнулась еще шире и засмеялась.

- С удовольствием жду такого выхода.

Позже, едучи в метро, я явственно ощутил дюймовый промежуток между подошвами и землей - парю!

18 мая, вторник

10 ч. 40 мин.

Первым делом сегодня утром оставил Тиму записку: «Могу кое-что сообщить. В час в Кофейне?»

Когда он пришел на работу и прочел, он встревожился. Мне это доставило удовлетворение. Но будем надеяться, у него самого ничего не случилось, о чем он мог бы сообщить.

11 ч. 05 мин.

Только что заглянул в свой ящик на Youngfreesingle.co.uk.

Содержимое появилось через две секунды, и там было шестнадцать ответов. Шестнадцать!

Если так пойдет и дальше, подумал я, через десять дней их будет сто шестьдесят! Я в возбуждении щелкнул мышью и открыл первый ответ. Кто же этот молодой, свободный, одинокий респондент? Сообщение начиналось так:

«Заработайте лишние фунты сегодня же! Просто перешлите это сообщение десяти своим друзьям, и мы вышлем вам чек…»

Идиот. Он считает, что бюро знакомств существует для рассылки подобной рекламы. Я нажал клавишу «удалить».

Следующее начиналось так:

«XXX пылких подростков! Посетите сайт www.teenageslvt.com, чтобы узнать подробности…»

Только теперь до меня стало доходить. Я открыл следующее письмо - с адресом очередного порносайта. Следующее: «Американская книга «Как заработать миллион на фондовой бирже за три недели», она ваша за $19.95…».

Чудесно. Просто обалдеть, как здорово. Все сомнительные дельцы в Сети просекли, что подобные сайты отлично подходят для отлова новых жертв.

Но последнее письмо принесло проблеск надежды. Это был отклик кого-то по имени Салли. Двадцать шесть лет, учительница-практикантка из Манчестера. Далековато (если кому-то придется ехать к вам по двум автомагистралям, вряд ли это будет ни к чему не обязывающее знакомство на одну ночь), но, по крайней мере, здесь действительно проявился интерес.

Я ощутил, что веду себя грубо, не ответив ей. Но если девушки способны на Флирт Без Намерений, я имею право Поместить Объявление Без Намерений.

Нужно заглядывать в этот почтовый ящик.

14 ч. 40 мин.

В Кофейне Тим заказал кофе со льдом, поскольку его новая пломба была все еще «немножко чувствительна» к горячим напиткам. Значит, про вчерашний день он сказал правду. Если бы ранний уход был вызван свиданием с девушкой, можете не сомневаться, Тим бы мне уже об этом сообщил.

Мы сели, и я угостил его отчетом о моей встрече с Кларой вне работы. Должен признать, отчет был не совсем точным. Он мог бы быть таким: «Она осталась всего на пару бокалов, и я не много о ней узнал, но все равно было приятно посидеть полчасика и насладиться обаянием ее веснушек». Впрочем, я ни в чем не соврал. Я лишь предоставил Тиму возможность догадываться.

Сначала он чуть было не возбух по поводу нарушения пункта «не приглашать ее на коллективные мероприятия без спроса у другого участиика», но я возразил, что приглашение поступило от Джеймса, а не от меня.

А если Тим пошел к зубному, то ему просто не повезло.

- Она снова упоминала о твоем отважном поступке? - саркастически спросил он.

- Нет, Тим, по сути дела, нет.

- Держу пари, ты нашел способ ввернуть это в разговор.

- Не суди меня по своим стандартам. Я просто упомянул этот факт в файле, помеченном «основные сведения», чтобы он сыграл роль в ее общем восприятии меня. - Я прилагал все усилия, чтобы встревожить его.

- Что ты подразумеваешь под словом «факт»?

Ого! Пора менять тему.

- Брось, не будь мелочным. Я же поделился информацией о вчерашнем вечере, верно? Сказал, что у нее нет парня по эту сторону Атлантики.

- Да, это бодрит, - признал Тим. - Но мы по-прежнему ничего не знаем о ситуации у нее дома.

Он был прав. Несмотря на мои вчерашние усилия, мы так ничего и не узнали.

Я задумчиво уставился в потолок.

- Ты понимаешь, что нам нужно, не так ли?

- Что?

Мы снова заодно.

- Женское содействие. Если бы вчера вечером Клара говорила с женщиной, а не со мной, ты бы не успел сказать «Джонни Депп», как они заговорили бы о своих парнях.

Тим слегка растерялся.

- Я думаю, надо привлечь Люси.

- Ты что?! - От ужаса он поперхнулся кофе. - И показать, что нам нравится Клара?

Уже не в первый раз я удивился, что Тим, проводивший так много времени в охоте (и, между прочим, удачной) на девушек, иногда не улавливает тонкости их поведения.

- Да, Тим, именно об этом я и говорю. Люси - женщина. А женщины замечают многое. Она давно поняла, что нам нравится Клара. Вероятно, в тот же день, как Клара появилась у нас в конторе. Наверное, даже раньше, чем мы сами об этом узнали.

Похоже, это его не убедило, но тем не менее Тим согласился с моим планом. Мы попросим Люси все разнюхать и выяснить, есть ли у Клары парень. Что означает на женском языке просто поболтать с ней.

- И все-таки, - сказал Тим, - как же наше соревнование? Ты уже выбрал счастливицу, которой не терпится помочь тебе с буквой А?

И как мне прикажете скрыть полное отсутствие вариантов? Перейти в наступление, вот как.

- О, ты меня знаешь, Тим. У меня всегда есть план для работы, я все время что-то замышляю, всегда выискиваю что-нибудь эдакое.

- То есть не выбрал, так?

Я уже открыл рот, чтобы сказать ему про сайт, но сдержался, - не надо показывать ему, что я в отчаянном положении. (Ну, не очень уж отчаянном. Правда?) Вместо этого я перевел стрелку на его пути.

- А ты как? Какая-нибудь мисс А ждет за кулисами?

- Нет, - деловито сообщил он. - В данный момент нет.

- Ничего, в конце концов что-нибудь подвернется. - Я притворился, что задумался. - Эй, да ведь уже подвернулось, не так ли? Старая добрая Джейн.

Тим выставил кулак и ждал, пока я его рассмотрю. Потом очень медленно и выразительно сложил кукиш.

Я был (и остаюсь) доволен своей подначкой, я не смог (и не могу) не удивляться Тиму. Его словно не тревожило отсутствие каких-либо перспектив. Конечно, он старался не показывать беспокойства и всеми силами демонстрировал безмятежность. Но он казался и внутренне безмятежным. У меня сложилось впечатление, что Тим абсолютно доволен и ждет следующего удобного случая, не чувствуя особой нужды устраивать его самому.

А вот я заполняю анкеты на веб-сайтах.

19 мая, среда

11 ч. 35 мин.

Сегодня Клара - вау! Впервые она надела темно-красную юбку и черные туфли на высоких каблуках, и это сочетание - просто фантастика. Но что меня действительно сразило - это как она беззвучно шепнула «привет!», проходя мимо меня утром. Подчеркиваю: не сказала, а беззвучно шепнула. Я в это время говорил по телефону. Поэтому мне так это запомнилось. Как я уже говорил на той неделе, меньше - это больше, когда дело касается обаяния. И согласитесь, беззвучное «привет!» очень похоже на воздушный поцелуй. А поскольку она сопроводила все очень дружелюбной улыбкой (несомненно, вызванной просто хорошим настроением, а не предназначавшейся лично мне, но все равно), мое сердце заколотилось с максимальной частотой.

12 ч. 25 мин.

Примерно полчаса назад Люси заметила, что Тим уставился на Клару, и бросила на него взгляд, говорящий «ах, вот как?». Потом, после вопрошающего взгляда на меня, - я ответил одобрительным кивком, - Тим уловил момент. Он послал мне и Люси и-мейл, созывая на крыше собрание. Нам было неудобно покидать рабочие места, и Люси воспользовалась отговоркой, что якобы пораньше пообедает, так как ей еще надо зайти в магазин.

- Ты наверняка заметила, Люси, - сказал Тим, когда мы все собрались, - что Роба и меня, обоих, скажем так, тянет к Кларе.

Люси захохотала.

- Это все равно, как если бы Денни Де Вито признался в своем невысоком росте.

Я знал, что она уже засекла нас своим Женским Любовным Радаром.

Тима немного задела ее прямота.

- Да, ладно, если хочешь называть вещи своими именами - мы оба втюрились в эту попку.

- Эту попку иногда видно, особенно в таких юбочках, что она носит, - фыркнула Люси.

Мне захотелось прекратить этот разговор на том основании, что мое высокое мнение о Кларе Джордан опирается на более весомые факторы, чем ее (признаю, очень привлекательная) задняя часть. Но, подумав, что это все усложнит, я позволил продолжить.

- Как бы то ни было, Люси, - сказал Тим (его желание перейти к теме переросло в легкое нетерпение), - мы лишь хотим узнать: не могла бы ты разузнать для нас, есть у нее парень или нет?

- Вы действительно неровно к ней дышите? - спросила Люси, только тут поняв, что мы говорим серьезно.

Мы оба кивнули.

- Боже, - воскликнула она с искренним удивлением. - А я-то думала, как с ней, наверное, скучно.

Мы с Тимом переглянулись, столь же потрясенные этими словами, как Люси - нашей просьбой.

- Ладно, если вам нужно, - продолжила она, - полагаю, я могу это узнать.

И на этом наше маленькое совещание завершилось.

20 ч. 45 мин.

Вот так. Еще один поклонник получает от Элен красную карточку.

- Мне было так трудно сказать ему это, Труди, я действительно… Он такой милый парень… Но знаешь, я просто не была уверена… и сказала ему, что будет чудесно, если мы останемся друзьями, потому что он действительно интересный парень… Но думаю… да… пока что… по крайней мере.

А потом она пошла в ванную, чтобы устроить еще одно марафонское отмокание при свечах. Держу пари, будут присутствовать и масла для ароматерапии.

Разве не должна девушка вроде Элен придавать больше значения своему половому расцвету?

Ой, оставь, Роб. У тебя своего хватает, не волнуйся о чужой любовной жизни.

21 мая, пятница

11 ч. 25 мин.

Только что проверил почтовый ящик для молодых-свободных-одиноких.

Почти все - спам. Но был и один настоящий отклик (или, по крайней мере, выглядевший таковым). Некто по имени Кей, из Нортгемптона. Так что я все еще не слишком приблизился к цели, но это знак, что подобным образом можно добиться результата. А результат, говорю я себе, приближает меня к Кубку Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

23 мая, воскресенье

18 ч. 20 мин.

Покрытая лаком садовая ограда выглядит прелестно. Глухота Симпсона немного усилилась, но ветеринар говорит, что он проживет еще несколько лет. А экстенсивное изучение брошюры о дачах в совместном пользовании привело к мысли, что лучше ехать на Тенерифе в октябре, хотя не отвергается и возможность Гран-Канарии в сентябре.

В сегодняшнем бюллетене новостей по родительскому каналу было несколько ярких событий.

Вчера вечером на другом конце Лондона они отмечали шестидесятилетие одного своего старого друга и сегодня, по пути обратно, оплатили мне вполне приемлемый обед. Как всегда в двухчасовой беседе с ними, я с легкостью исполнил свою роль. Пара дней, обязательных на Рождество, обычно оказываются более напряженными, но дело тут не в недостатке любви и уважения к родителям с моей стороны. Это просто факт: как и у большинства людей моего возраста, у меня не так уж много общего с родителями.

Но когда я стоял и махал им рукой, а на заднем стекле их «мондео» блеснуло вечернее солнце, мне подумалось об их уютной, защищенной домашними тапочками стабильности, и я задался вопросом: какими они были в моем возрасте? Занявшись арифметикой, я понял (с потрясением), что я сейчас старше, чем был мой отец во время моего рождения. А если быть точным, старше на два месяца и семнадцать дней.

Ладно: не каким был мой отец в моем возрасте, а как вообще прошла у него середина третьего десятка? Как он провел годы до встречи с моей матерью? Были ли у него такие же, как у меня, мысли, то же отношение к жизни, ко вселенной и всему… Хорошо, к сексу. Конечно, это не та тема, которую я мог бы с ним обсудить, даже в отсутствие мамы, чего, как правило, не бывает.

Рассказать родителям за воскресным обедом (или вообще когда-нибудь), что я в настоящее время яростно пытаюсь переспать в девушками в пяти разных местах с названиями на определенные буквы раньше, чем мой товарищ переспит с пятью разными девушками с именами на те же буквы, чтобы решить, кто из нас получит возможность подкатиться к девушке, чье имя складывается из этих букв… Одна мысль об этом вызвала во мне содрогание. Конечно, они знали о Саре, и временная неловкость, возникшая за столом, когда мама сегодня упомянула о ней, подсказала мне, что они догадываются, как больно это меня ранило. Но это, пожалуй, предел для подобных разговоров между нами.

Вернувшись к себе, я обнаружил, что Элен нет. Приготовив чашку чаю, я сел на кухне. Чайник, остывая, шумел и покрякивал, постепенно он полностью завладел моим вниманием. Когда он наконец затих, я стал скрипеть половицей. Это отвлекло меня на какое-то время, но потом все снова совершенно стихло, и я ощутил абсолютное одиночество. Родители, наверное, решали, каким путем лучше всего добраться до дому, или обсуждали, что будет сегодня на ужин. Мелкие, скучные проблемы, но они держат их вместе, что и хранит их счастье.

А я был совершенно один. Да, свободен - свободен принимать собственные решения. Но разве свобода - синоним одиночества?

24 мая, понедельник

22 ч. 55 мин.

Сегодня вечером неплохо посидели в пабе. Да любой поход в паб с участием Клары можно назвать неплохим (да, еще один поход в паб с мисс Джордан. Она была в темно-синем костюме, который, я помню, мы впервые увидели на второй день ее появления в нашей конторе, - Тим клянется, что на третий). Но выход был хорош и в численном отношении, потому что Джеймс и Люси настояли на обязательном участии всех. Даже Саймона, который пытался уклониться, сославшись на ужин с друзьями Мишель (заметьте, не со своими друзьями - с друзьями Мишель), в конце концов уговорили.

Во мне начало закипать раздражение от неизбежности соперничества с Тимом за внимание Клары, но вскоре оно утихло.

- Если можно, попрошу минутку общего внимания, - сказал Джеймс. Мы замолкли. На самом деле нет необходимости выслушивать его. Есть лишь одно объявление, которое парень может сделать, когда его подружка сияет так, как сияла в этот момент Люси. - Хочу сообщить вам, что в эти выходные я попросил Люси выйти за меня замуж, и счастлив сказать, что она согласилась.

На полсекунды воцарилось молчание, как всегда в таких ситуациях, когда всем неловко говорить что-то в первый момент, хотя все дымятся от нетерпения, желания похлопать по плечу, обнять, пожать руку, поцеловать, сказать, как это чудесно, и пожелать счастья на многие годы. Потом была небольшая сутолока, когда все поздравляли и тянули руки к кому-то из пары. Пол, указуя на стойку, как Колумб на Америку, выкрикнул: «Шампанского!» - что привлекло внимание почти всех в пабе, и изрядная часть посетителей подошла выразить свои поздравления. Затем вся эта куча тел, как в регби, ринулась к стойке.

А потом случилось нечто странное. Знаете, как в фильмах Мартина Скорцезе, когда действие вдруг становится замедленным, а звуки отдаются эхом, как будто доносятся откуда-то издалека. Роберт Де Ниро (играющий, разумеется, меня) стоит поодаль, все толпятся у стойки вокруг Джеймса (Рэй Лиотта), включая Люси (Ума Турман), и камера выхватывает крупным планом сначала лицо Роберта Де Ниро, потом лицо Джеймса, нежно улыбающегося Люси, и лицо Люси, с обожанием улыбающейся Джеймсу (все это в замедленной съемке, помните?), а потом снова - общим планом - лицо Роберта Де Ниро, смотрящего многозначительно и задумчиво, потом оживленный шум постепенно затихает, переходя в сейсмически крутую запись шестидесятых или семидесятых - вероятно, что-нибудь из Рэя Чарлза, или «The Who», или Джимми Хендрикса, и тут вы понимаете, что Де Ниро полностью отрешился от всего происходящего, погруженный в Поистине Серьезные Мысли.

Моей одинокой, угрюмой мыслью было… м-м-м… не могу решить что. Мысль была определенно одинокой, определенно угрюмой, но о чем, - что-то о противоположностях, и я не могу понять каких. Джеймс и Люси обернулись друг к другу, составив центр картины в обрамлении кучкующейся толпы, но они не ощущали ее присутствия, они смотрели друг другу в глаза, совершенно счастливые своей любовью. И тут какая-то часть меня подумала: «Черт бы побрал все это. Черт бы побрал все эти игры в матримониальные узы. Зачем нужны глаза - для одного-единственного человека? Как всегда: тебя бросили, ты нуждаешься в ободрении, а люди говорят тебе: в море полно рыбы. Так почему же главная рыбка - та, что попалась на удочку, а? Почему, поймав одну, ты не должен смотреть на всех остальных?»

Но другая часть меня, полярно противоположная (не беспокойтесь, это Де Ниро, он сможет выразить все в одном взгляде), думает: «Как здорово! Вот это и есть настоящее счастье: просто потеряться в другом человеке и никогда даже не пытаться найти выход».

Оставьте звучать крутую запись (в идеале - до тех пор, пока она не перейдет в соло гитары: затихать на вокале очень непрофессионально), а потом уколитесь небольшим диалогом, который выведет нас из замедленной съемки и рывком вернет нормальный звук. Когда фраза повторяется дважды, вы понимаете, что с Де Ниро кто-то говорит.

- Я спрашиваю: ты собираешься доставать деньги за это вонючее шампанское или как?

Это Тим (Николас Линдхарст, я буду великодушен).

- Ах да, извини, - проговорил я, доставая пятерку.

Все немного успокоилось, мы оказались за столом в углу и начали разбираться с шипучкой.

- Излишне говорить, что все вы должны прийти, - сказала Люси. - Это в Далидже. Церемония в церкви, а вечером прием у моих родителей. Они установят в саду шатер.

- Это будет десятого июля, - вставил Джеймс. - Мы понимаем, что рановато, но, поскольку предложение сделано, мы решили провернуть все быстро. Как раз приедут мои дед с бабкой из Канады, церковь будет свободна, и мы подумали: почему бы и нет?

- Ты понимаешь, - сказал Тим, наливая всем шампанское, - мы все задумались о мальчишнике, Джеймс.

Грэм в углу издал жуткий смешок, как стартер у скутера «Веспа». Все обернулись к нему.

- Что, Грэм? - спросил Тим. - Ты хочешь что-то сказать?

Грэм изобразил на лице нечто, похожее, по его понятиям, на выражение лица человека, знающего жизнь.

- Понимаете - мальчишник у Джеймса. - А потом, с еще более развратным блеском в глазах: - Мальчишник у Джеймса.

Тим поставил бокал и, подавляя раздражение, вздохнул.

- Послушай, Грэм, если ты когда-нибудь женишься, что маловероятно - если только какая-нибудь иностранка отчается получить иммиграционную визу, - ты будешь волен строить любые планы по поводу своего мальчишника. Но если ты думаешь, что мальчишник у Джеймса означает море пива, раздевающихся стриптизерш и намеки на наручники, то ты жестоко заблуждаешься.

Джеймс слегка пригорюнился, но Грэм после этого замолк. Довольно скоро шампанскому пришел конец (как и терпению Саймона, который весь взмок от ужаса, предвкушая, что придется объяснять Мишель свое опоздание). Мы вернулись к обычным напиткам, и постепенно общая беседа распалась на множество мелких, а Люси в конце концов забилась в уголок с Кларой, имея право на женское шушуканье, пока мужская часть обсуждала мальчишник.

Вскоре мы с Тимом заметили, чем занята Люси. А когда заметили, ожидание стало мукой. Мы пытались поддерживать разговор, но по сути просто убивали время, дожидаясь отчета Люси. Помню, сначала предложили кегельбан. Собачьи бега не упоминались, как и скачки с пейнтболом. Кто-то впал в сюрреализм, предложив нарды, хотя деталей я не помню. В итоге вернулись к тому, на чем, мы знали это с самого начала, все сойдутся: к настоящему первоклассному ресторану, за которым последует череда всевозможных возлияний.

Постепенно народ стал расползаться домой. Грэм, потом Клара (я не знал, то ли мне грустно, что она уходит, то ли я испытываю утешение от того, что Тим больше не может на нее посягать). Наконец ушел и Пол, так что остались лишь я, Тим, Джеймс и Люси.

- Если я заплачу за следующий круг, ты сходишь за выпивкой, милый? - спросила Люси. Какая прелесть.

Как только Джеймс удалился, Тим и я синхронно произнесли: «Ну?»

- Так вас обоих к ней тянет?

- Ты сама знаешь, - в нетерпении ответил я.

- И вы хотите знать, есть ли у нее парень в Америке?

- Брось, Люси, - сказал Тим. - Брось дурить. Ты участвуешь в серьезном сердечном деле.

Люси скептически приподняла бровь.

- Ну ладно, - уступил я, - может, не в столь серьезном, что обсуждалось сегодня.

- И, возможно, есть более подходящие части тела, которые я мог бы упомянуть, - добавил Тим.

- Извинения приняты, - сказала Люси. - Так и быть, я расскажу. Клара Джордан сообщила мне здесь, сегодня, менее получаса назад, что в Сан-Франциско у нее есть милейший, преданнейший, роскошнейший, лучший в целом мире… лабрадор.

- Не парень?

- Нет. У меня создалось впечатление, что в данный момент она, возможно, кем-то заинтересовалась, - но нет, парня у нее нет.

Тим хлопнул рукой по столу. Я взметнул кулак в воздух. И второй раз за минуту мы одновременно издали:

- Есть!

Впрочем, мое сердце зафиксировало слова Люси, что Клара, возможно, кем-то «заинтересовалась», и оно добавило: «Только не это!»

23 ч. 25 мин.

Обдумывая сегодняшнее открытие, я понял, что это может омрачить все. Я рад, конечно, рад, что у Клары нет парня. Но до сих пор была надежда, пусть робкая, что проигрыш в гонке не так уж страшен, поскольку обладатель Кубка Клары Джор-дан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом может оказаться в безвыходном положении из-за недосягаемости Клары.

Теперь нет и этого, и соперничество пугает. Наверное, впервые я понял, что люди имеют в виду, говоря про «пыл сражения». Знаю, многое зависит от того, сочтет ли нас Клара привлекательными, но, похоже, победитель получает все.

25 мая, вторник

10 ч. 35 мин.

Я говорю: полдюйма.

Тим настаивает: три четверти.

В любом случае Кларина стрижка сделала то, что я до сих пор считал физически невозможным: она сделала ее еще пленительнее. Она придала ей оттенок юной свежести, как у девочки-школьницы. Помните, что я говорил вчера про пыл сражения? Так вот, смешивая метафоры, это еще больше наддало газу. И моей тревоги: чем Тим ответит. Еще с кем-то? Или с самой Кларой?

10 ч. 50 мин.

Моя тревога не беспочвенна.

Тим обратился к Кларе, когда она шла к кофейному автомату.

- О, ты подстриглась.

Вот дерьмо, подумал я, теперь он отвесит по этому поводу комплимент, а я уже не смогу этого сделать, так как это будет смахивать на подлизыванье. С таким же успехом я мог бы положить на ее стол записку со словами: «Просто хотел, чтобы ты знала: ты мне нравишься так же, как Тиму».

Конечно же, он завязал разговор:

- Выглядишь действительно здорово.

Она улыбнулась. Это была искренняя улыбка, показывающая, как ей приятен комплимент, а не поверхностная вежливая улыбка.

- Спасибо.

Вот свинья. То есть он, не она. Впрочем - и я до сих пор не могу до конца поверить в случившееся, - тут Тим совершил роковую ошибку:

- Это не значит, что раньше было не здорово.

Такое может сработать, если вы выбрали абсолютно верный тон и озвучили как спонтанную оговорку. Но Тим в тон не попал. Что-то в его исполнении навевало мысль о том, что на самом деле он пытается успокоить ее насчет прежней прически. Я схватился за край стола, ликуя в душе от такого поворота событий.

- Нет, нет, не думаю… - начала она, борясь с неловкостью, голос звучал вежливо.

Тим перебил ее:

- Я хотел сказать, теперь стало еще лучше… Он уже ничего не мог поделать. Если ирония упущена сначала, то она упущена навсегда. Он оказался в безвыходной ситуации.

Клара по-прежнему улыбалась, но теперь это была улыбка, скрывающая растерянность, а не улыбка «польщена-твоей-лестью». Я в ликовании чуть не оторвал кусок от своего стола.

- И знаешь, - сказал Тим, прокашлявшись, - я собирался попить кофе - ты не хочешь?…

Гм… да, ладно, потом, спасибо, - проговорила она, отворачиваясь.

Мучительно ясно, что она сказала «да» из вежливости.

Уронив ручку, я полез за ней под стол, возбужденно дыша. С нижней стороны ясно виднелись следы ногтей.

19 ч. 15 мин.

Сегодня вечером Люси ушла одновременно со мной. И я понял зачем, когда мы вышли на улицу.

- Тебе правда нравится Клара?

- Да. Мы же тебе сказали на днях.

- Нет, я говорю не «вам», а «тебе». Тебе. Тебе она правда нравится?

Я был польщен, что Люси смогла уловить в моих мыслях и чувствах относительно Клары нечто такое, чего не было у Тима.

Впрочем, это-то меня и встревожило.

- Да, нравится. Почему ты сказала об этом?

Люси остановилась.

- Извини, Роб. Может быть, мне не стоило упоминать об этом.

- Да нет, продолжай.

- Просто я думаю, тебе нужно быть осторожнее. Ты ведь не Тим. И во многих отношениях это хорошо. Не пойми меня превратно, мне нравится Тим. Он милый. По-своему. Но, по-моему, он… - Люси уставилась вдаль, подыскивая нужные слова. - По-моему, его сила в том, что его трудно ранить. И это отлично, если хочешь быть таким. Но ты, по-моему, не такой, Роб. И в этом твоя слабость, так же как и сила. Так что будь осторожен.

Тут она увидела свой автобус и побежала. Неужели это серьезнее, чем я думал? Я влюбляюсь в Клару? То есть действительно влюбляюсь в нее?

26 мая, среда

14 ч. 45 мин.

- Роб, я понимаю, почему ты вчера так воодушевился - мой неудачный комплимент. - Мы сидели в Кофейне, и Тим дал волю своему раздражению. - Но это НЕ дает тебе права использовать случай и приглашать Клару на прыжок с парашютом! - При слове «не» он с такой силой стукнул по столу, что его кофе выплеснулся на мой «средиземноморский овощной» бутерброд.

- Ты злишься, потому что я не предупредил тебя.

- Еще бы мне не злиться! Ты нарушил одно из правил.

- Я хотел сказать, но не было случая. Эта идея возникла у меня лишь вчера вечером, после твоего ухода. Она тоже ушла, она прочла мой и-мейл лишь сегодня утром.

И Клара пришла к нам (ну, ко мне), чтобы ответить лично.

- Эй, спасибо за приглашение, - приветливо сказала она. - Прыжок с парашютом - это звучит заманчиво.

Я улыбнулся, наслаждаясь возможностью вдохнуть аромат Жана-Поля Готье (в субботу я заглянул в «Диккинс и Джонс» и исследовал парфюмерную витрину. Просто на всякий случай, сами понимаете).

- Да, должно быть интересно. Ты думаешь, сможешь?

- Ну, это вопрос - я пока не уверена. Видишь ли, я, может, буду занята в эти выходные. Я подумаю, а потом к тебе подойду, ладно?

Я ответил, что да, конечно, но меня охватило уныние. Однако, взглянув на Тима и увидев в его глазах дикую злобу, я понял, что уныние - далеко не главная проблема.

И вот мы сидим в обеденный перерыв, и он жутко злится.

- Разве не ты все это подстроил?

- Что? - спросил я, тыча оставшейся от бутерброда сухой коркой в хрустящие кусочки жареной свеклы.

- В этой поездке мы можем встретить симпатичных девушек. Симпатичных девушек, которые могут представлять интерес в связи с Кубком Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Я замер с коркой в руке.

- Да, - продолжал Тим, - будет довольно трудно бороться за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом в присутствии самой Клары, блин, Джордан, тебе не кажется?

Я в ужасе уставился на него.

- Тим, я действительно сожалею о своем поступке. Совершенно не подумал об этом.

Несколько секунд мы уныло смотрели на намокший бутерброд.

Молчание прервал я.

- Я знаю, почему ты так беспокоишься. Ведь это тебе в эти выходные выпадает шанс.

- Роб, какую часть фразы «я не собираюсь спать с Джейн» ты никак не можешь понять?

15 ч. 30 мин.

Это пытка. Остается лишь ждать Клариного ответа.

27 мая, четверг

11 ч. 15 мин.

Тим справляется со вчерашним раздражением, играя в компьютерные игры. Я понял это по репликам сослуживцев: «Ну, до какого уровня дошел?» (Джеймс), «Красную семерку на черную восьмерку» (Пол), «Ты когда-нибудь работаешь?» (Люси).

Моя задача - ликвидировать оставленные во вторник следы ногтей. Теперь под столом небольшая кучка стружек. Если Клара в ближайшее время не даст нам ответа, мой рабочий стол рухнет.

12 ч. 55 мин.

Мимо только что прошла Клара. На обед. Снова Жан-Поль Готье.

- Да, я хотела сказать, Роб, - про выходные: боюсь, я не смогу присоединиться.

- Досадно, - ответил я.

- Да, - встрял Тим, - это действительно плохая новость.

- Знаю, - сказала Клара, обращаясь к нему. - Мне бы самой очень хотелось поехать.

- Какая жалость, - ответил он, изобразив такое разочарование, что даже меня на секунду убедил в своей искренности.

- Что ж. И все же спасибо за приглашение.

С этими словами она ушла. Тим повернулся, и я смог прочесть по его губам:

- Слава БОГУ!

13 ч. 15 мин.

Секунд через тридцать после Клариного ухода радость Тима сменилась ужасом. Он встал и вышел из конторы. Вскоре запищал мой мобильник, приняв СМС: «На крыше. Сейчас».

- Что она задумала? - спросил Тим, как только я поднялся. - И, что важнее, с кем?

- Боже, я и не подумал об этом.

- Что может быть такое, чего нельзя отменить? Концерт или еще что-то подобное.

- Концерт? - переспросил я. - Ты хочешь сказать, ее пригласил какой-то шикарный парень?

- Именно - с шикарной тачкой. То есть не просто ужин или кино - тогда бы она могла перенести свидание.

- Допустим, она хотела перенести. А может, соврала, что хочет прыгнуть с парашютом.

- Что она в нем нашла такого, чего нет у нас?

Мы понуро вернулись на рабочие места. Теперь на нас снизошла мрачная туча.

28 мая, пятница

15 ч. 50 мин.

Ингрид. Я только что познакомился с девушкой по имени Ингрид.

По компьютеру.

Да - наконец, когда мои надежды рухнули. Youngfreesingle.co.uk доставил товар.

Уважаемый Лондон 1752,

я только что увидела ваше объявление на сайте и подумала, что, может быть, вам будет интересно встретиться и выпить.

Мне 28 лет, темные волосы, среднего роста и комплекции. Я работаю в центре Лондона агентом по недвижимости, но это не делает меня плохим человеком.

Всего хорошего.

Ингрид Маклеод.

Прочтя сообщение, я испытал непреодолимое желание проскакать по конторе. Ну, почти непреодолимое. Я сумел совладать с собой и усидеть на стуле. Явно тут сыграл роль страх проиграть гонку. Или радость от предвкушения свидания? Или и то и другое?

Я подумал, не послать ли сегодня же ответ, но потом решил, что так я проявлю нетерпение. Интернетные сайты знакомств - неведомая для меня территория, но я уверен, там тоже применимы обычные правила. Я всегда стараюсь не звонить никому (или не отвечать на звонок) слишком рано или слишком поздно. Ответ в тот же день подразумевает, что ты в отчаянии (это, может, и правда, но другие не должны этого знать), а ответ через неделю предполагает, что для тебя это худший из вариантов.

Пожалуй, лучше всего связаться с ней в понедельник.

30 мая, воскресенье

Сегодня заскочил к Крису и Ханне. Взял распечатку письма от Ингрид. Понимаете, я думал о нем и хотел посоветоваться.

Ханна, вырезавшая какие-то рецепты из воскресной газеты, высокомерно пожала плечами и ухмыльнулась:

- На сайте? Сайты знакомств…

- Послушай, - перебил ее Крис, - мы и так знаем, что ты думаешь. И не надо все время повторяться. - Он умолчал, что идея о сайте принадлежала ему.

Ханна выхватила у меня из руки письмо. Я было подумал, что и оно станет жертвой ножниц, но, прочтя его, она улыбнулась, словно я был достоин скорее жалости, чем презрения.

- Ингрид Маклеод! - воскликнула Ханна. - Ирландская фамилия со шведским именем. Она роскошна, но рассчитывает, что платить за все будешь ты.

- А можно теперь получить серьезный ответ?

- Хм-м-м… Сообщение не изобилует подсказками. Полагаю, можно сказать, что замечание об агенте по недвижимости говорит о чувстве юмора.

- Но она не кажется очень кокетливой, верно? - ответил я. - Если бы ты хотела немного пошутить, то начала бы более развязно?

- Возможно. А что, это имеет значение?

- Мне нужно быть уверенным, что она не рассчитывает на серьезный роман. Или, точнее, не вынудит меня на серьезный роман. Кроме того, это было бы нечестно по отношению к ней и привело бы к сложностям, что чуть не произошло с Джулией.

Ханна в раздражении положила распечатку.

- Ради бога, Роб: ведь она тебе ответила! А в этом и заключался весь смысл твоего обращения к веб-сайту. Сходи с ней куда-нибудь выпить. Это ни к чему не обязывает. Если ты упорствуешь и продолжаешь гонку, то, будь любезен, продолжай.

- Ладно, ладно, ты права.

- Я лишь надеюсь, что ты гордишься собой, - сказала она, вновь возвращаясь к рецептам. - Гордишься своим отношением к этой девушке.

Лучше бы она этого не говорила. Я ведь пытался объяснить свои опасения, верно?

31 мая, понедельник

15 ч. 10 мин.

Клары нет на работе, она встречается с поставщиком. Я скучаю по ней, но, по крайней мере, ее отсутствие позволит мне без помех написать ответ.

Дорогая Ингрид,

спасибо за ответ, а также за признание, что работаете агентом по недвижимости. Осознание трудности - первый шаг к ее преодолению. Я это знаю - я создаю компьютерные программы.

Не выпить ли нам, как вы предложили, и не обсудить ли наши социальные несоответствия? Когда вы свободны?

Роб.

Люблю такую работу. Болтовня-не-в-реальном-времени - вот что это. Можно подумать о том, что говоришь, продумать смешной/умный/еще какой-нибудь ход, чтобы произвести впечатление. Хорошо бы в таком ключе выпивать с Кларой после работы.

Я нажал клавишу «отправить». Теперь я держу страницу сайта на экране (стараясь минимизировать его, когда отхожу от компьютера) и жду, когда он засветится, подтверждая получение нового сообщения.

15 ч. 53 мин.

Привет, Роб.

Очень рада получить от тебя письмо и очень хочу встретиться. Я занята до конца этой недели. Как насчет следующей? В среду?

Ты сможешь рассказать мне про мегабайты, а я обучу тебя всему, что касается гербового сбора.

Ингрид.

Размышления над вышеизложенным:

1) Сорок три минуты на ответ. Стало быть, мне нужно выждать полчаса, чтобы послать ей свой.

Микроверсия принципа «не в тот же день, но и не через неделю». Чтобы не показывать излишнего нетерпения.

2) Занята до конца недели. Или в самом деле занята до конца недели, а следовательно, социально компетентна, или у нее всю неделю свободные вечера, и она не хочет в этом признаваться из боязни показаться социально некомпетентной, что само по себе предполагает социальную компетентность. Однако тот факт, что она заходит на сайт знакомств, уже говорит, что она не чересчур компетентна. Хорошо. Думаю, мы с ней окажемся на одном уровне в этом отношении.

16 ч. 32 мин.

Прекрасно, в следующую среду. Где встретимся? И насколько углубимся в дела с гербовым сбором? Не захватить ли мне с собой ноутбук?

16 ч. 55 мин.

Привет еще раз!

Я работаю недалеко от Оксфорд-Серкл - можем встретиться в Аргайлле, напротив Палладиума? Около половины седьмого?

Да, возьми с собой тетрадку и наточи карандаши. Но учти - я очень строга и всегда задаю много на дом!

Ингрид.

Размышления над вышеизложенным:

1) Размышление одно: черт возьми! И в отличие от всех восклицательных знаков Ингрид, мой восклицательный знак совершенно оправдан. Потому что если последнее предложение - не экспресс на Центральный Флирт в 16.55, то я уж и не знаю. Позвольте открыть окно, чтобы нашли выход тревоги.

Где-то в глубине сознания монотонно, но тихо звучит вчерашняя критика Ханны. Нужно быть осторожнее?

Нет, я заслужил это. Шесть месяцев страданий означают, что я это заслужил.

17 ч. 02 мин.

Договорились: Аргайлл. Я буду с портфелем.

1 июня, вторник

14 ч. 15 мин.

Клара только что пришла с обеденного перерыва, в руках пакет от «Беннет»[27].

Еще одни туфли?

Для мистера Субботы?

Р-р-р-р-р.

Пожалуй, Тим сможет попридержать его, пока я буду лупить.

Опять этот туман над рабочим местом. И такой густой, как гороховый суп.

2 июня, среда

11 ч. 05 мин

Клара уже в новых туфлях.

Черные (сколько пар черных туфель нужно одной девушке?), по высоте каблука - что-то среднее между остальными туфлями и Той Парой, с У-образным вырезом, что позволяет видеть верхнюю часть ступни.

Как только она вошла, Тим заколотил по клавиатуре: «Такие туфли можно назвать «Трахни меня», тебе не кажется?»

Не обращая внимания на его романтические чувства, я изложил ему тактические соображения: «То, что Клара надела их сегодня, - хороший знак: она купила их не для того, чтобы произвести впечатление на того, с кем проводит субботу».

«А может, она просто разнашивает их перед встречей с ним?»

Почему ему всегда надо все изгадить?

11 ч. 10 мин.

Во всяком случае, я отметил, что сегодня мое внимание было приковано не к туфлям, а к ее лопаткам. У ксерокса, который стоит чуть дальше Клариного стола, я оглянулся и заметил - впервые, - какие они женственные. Никогда не задумывался, что эта часть тела может быть откровенно женственной. Но Клара заставила задуматься. Когда ксерокс отштамповал груз, я на пару минут предался грезам, представляя окончание длинной, утомительной прогулки, после которой я массирую Кларе спину.

3 июня, четверг

14 ч. 45 мин.

В обеденный перерыв мне по-настоящему не хотелось есть. Наверное, сказывается нервное напряжение перед прыжком с парашютом. До сих пор это было чем-то теоретическим, отдаленной перспективой. Но час пробил, и я понял, что в эти выходные мне придется выброситься из совершенно безопасного самолета, летящего на высоте двух тысяч футов. Хотя ежегодно (если верить Полу) гораздо больше людей гибнет на рыбалке, чем при прыжках с парашютом, в мою душу закрался страх.

Грэм усугубляет ситуацию. Он сменил звонок своего мобильника на мелодию из фильма «Борт-707» и включает ее через каждые десять минут, «чтобы всех соответственно настроить». Именно то, что мне нужно. Не говоря про остальное. Фильм даже не про прыжки с парашютом. Если задуматься, фильм про то, что делается внутри самолета. Впрочем, сказать об этом Грэму значило бы, несомненно, начать с ним оживленную бессмысленную дискуссию, что, в свою очередь, сделает его более невыносимым, чем сейчас, так что я не стал связываться.

16 ч. 10 мин.

В последние несколько дней я резко сократил количество высказываний относительно Абигайл, так как не хочу доводить Тима до греха - не дай бог, он решится найти какую-нибудь А до выходных. Но сегодня не удержался. Люси спросила, предвкушаем ли мы прыжок с парашютом, и я поймал взгляд Тима. Как ни жалка была двусмысленность, я увидел, что он кипит.

Оказавшись в субботу между Джейн и наковальней, он, наверное, ощутит примерно то же.

19 ч. 50 мин.

Элен только что взяла трубку.

- О, привет… Нет, я думала заняться тай-чи, но еще не начала, будь спокойна… Ах да, о ком?…

Что, в самом деле?… (Визг, как будто увидела мышь.) Когда, ты говоришь?… О БОЖЕ!… Да, я думала, он очаровашка… И знаешь, действительно интересный… Ты дала ему мой номер?… (Визг, будто увидела гнездо мышей.) Нет, нет, он не звонил… Ой, Труди, это та-а-а-ак здорово… Когда, он сказал, позвонит?… Ой, я теперь так волнуюсь…

Держу пари, тай-чи придется повременить.

20 ч. 40 мин.

Я был прав. Телемарафон закончился две минуты назад.

И правда в том, что слушать этот разбор полетов Элен с Действительно Интересным Очаровашкой довольно приятно. Надеюсь, он ей позвонит. Должна же она рано или поздно проявить какую-то активность в смысле романтики. А разве еще не проявила? Наблюдение за нормальным, откровенным ухаживанием - приятное разнообразие, отвлекающее от проблем Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

5 июня, суббота

19 ч. 15 мин.

Жаворонки - тупицы.

Я знаю это, поскольку сам утром встал с долбаными петухами, и у любого существа, добровольно подвергающего себя тому, что я испытал в полшестого, явно не все дома.

Вообще-то мои муки длились первые минут десять, пока вода в душе и вода из чайника не вернули меня к жизни. После чего меня вновь охватило чувство страха перед прыжком. Я, правда, обрел и добродетельное чувство самоуважения, которое всегда ощущаю (слава богу, не часто), когда встаю рано. Из утешительного мрака, в котором я недавно пребывал, постель превратилась в яму, в которой гниют все, а я, Бесстрашная Ранняя Пташка, уже собрался в дорогу, наслаждаясь свежим утренним воздухом.

Около шести подрулил Тим на своем «мерседесе» 1982 года выпуска, который он унаследовал от отца, купившего себе новый. Рядом с Тимом сидел Грэм.

- Доброе утро, - сказал я, забираясь на заднее сиденье.

- Доброе, - пробормотал Тим.

- С доброй наступающей утренцией, - прощебетал Грэм.

Поездки на автомобиле всегда вызывают в моем воображении одну и ту же картину. Я, Тим Рот (не знаю почему, но мне кажется, что это мне подходит), еду на старом разбитом «шевроле» по пустынному шоссе, из-за Колорадских гор начинает выползать солнце, и мои глаза наполняются слезами любви, оттого что я еду к девушке, с которой хочу быть вместе.

По радио играют «Битлз», они продолжают играть, камера отступает, и появляются титры с исполнителями.

- Какой номер, Пол?

- Семьдесят восьмой.

Внезапно мелодия заканчивается, на экране появляется заставка «Производство «Двадцатый век Фокс», и рядом со мной на заднем сиденье сидит Пол.

- Всем доброе утро.

- Доброе утро.

- Привет.

- Приветствую тебя, Пол, в это ясное и славное утро.

Через десять безмолвных минут мы подъезжаем к квартире нашего последнего пассажира - Джейн. При ее появлении у Тима заметно напрягаются плечи. Ранние часы вынудили ограничиться скромным макияжем, вырез старого свитера (парашютный центр советует «практичную одежду») тоже скромен в сравнении с обычным топиком, но походка, которой она прошла по садовой дорожке, выдает настоящую, неподдельную Джейн.

Она открывает заднюю дверь и забирается внутрь. Пол и я не можем избежать лобзанья, Грэму достается дружеское пожатие плеча, а губам Тима Джейн посылает поцелуй кончиками пальцев.

Хотя это спасло его от засоса и французского поцелуя, этот милый способ был гораздо более провокационным, так как это не в духе Джейн. Когда Тим, глядя в зеркальце, отруливал, я поймал его взгляд. На мою ухмылку он ответил насупленными бровями.

Мы постепенно просыпались, и, когда добрались до раскисшей грунтовой дороги, ведущей к конечной цели, между нами уже завязалась беседа. Примерно через полторы мили лестерширских ухабов и рытвин, вызвавших у Тима глубокую враждебность, мы вырулили к огромному низкому сараю, где располагались парашютный центр и столовая. Рядом с сараем возвышался громадный, слегка обветшалый самолетный ангар с проржавевшей местами железной крышей. В поле, по ту сторону ангара, виднелись два двухмоторных самолета. Они были того же размера, что и те, на которых висел Бастер Китон, но, слава богу, более современного вида. Ярдах в ста за ними стояло с полдюжины палаток.

Было десять минут девятого. Неплохое время. Мы зарегистрировались в конторе, попили в столовой чаю с тостами и вышли на улицу. Немного погодя прибыли Джеймс и Люси. Пол, Грэм и Джейн ушли показать им, где записываться, и я остался наедине с Тимом.

- А наша Джейн сегодня в прекрасной форме, - сказал я.

- Несомненно.

- Или мне следует называть ее Абигайл?

Он промолчал.

- Да, конечно, ее нужно называть Абигайл. Ведь в конце концов, это ее настоящее имя. Не правда ли, Тим?

Но он все равно не клюнул. Я заметил, как пару раз сжался его правый кулак, но этим все и ограничилось. Тим оказался в том же положении, что и я тогда в Амстердаме: выиграть хочется, но есть вещи, которые он просто не мог сделать. Разве можно упускать шанс поддеть его? Особенно при мысли о грядущем свидании с Ингрид, что только укрепляло мою самоуверенность.

Однако я не успел ничего сказать, к жизни прокашлялась древняя громкоговорящая система:

- Внимание! Внимание! Просьба всем начинающим собраться в ангаре! Начинающим собраться в ангаре!

Нас собралось там десятка с три, и вскоре появился наш инструктор - крепкий делового вида парень, представившийся как Тони. После сорокапятиминутной вводной лекции он отпустил нас на перерыв.

- Прекрасное хобби, правда? - сказал Грэм, когда мы вышли на солнышко. - Наверняка это всегда держит в тонусе.

Две девушки, которых я до сих пор не замечал, обернулись посмотреть на автора столь патетического комментария.

- Извините, - съежившись, проговорил Тим. - Это Грэм. Он не опасен. Достает своей нудностью, но не опасен.

Девушки улыбнулись.

- Почему же вы вместе? - спросила одна.

Она казалась совсем молоденькой, но говорила с уверенностью, свойственной истинно богатым. Что-то среднее между блондинкой и шатенкой (блонтенка?), немного пухленькая - в хорошем смысле. Почему-то я сразу понял, что новенький «гольф» на автомобильной стоянке за углом ей подарил на день рождения папа, на нем она сегодня спозаранку и приехала.

- Мы с ним вместе работаем, - ответил Тим, вразвалку подходя к девушкам.

Впрочем, Блонтенка продолжала улыбаться мне. Привлеченный этим, я последовал за Тимом. Ее подруга, потемнее и постройнее, тоже улыбалась. Но ее улыбка как-то не так согревала. По крайней мере, меня.

- Бог знает, как это получается, - услышал я свои слова, - но он всегда умудряется приставать к нам и вне работы.

Девушки рассмеялись. У обеих родители ворочали миллионами, это было видно и по одежде - сшитые на заказ джинсы и кашемировые кардиганы, и по жемчужным серьгам.

Но ни одна из них не приобрела снисходительную холодность, свойственную Избалованным Аристократкам.

Блонтенка представилась:

- Меня зовут Франческа. А тебя?

- Роб.

Когда я понял, что она представилась мне, сердце екнуло. То есть сначала мне. Потом она повернулась к Тиму, который назвал себя и посмотрел на ее подругу, которая назвалась Софи. Но первый контакт возник со мной. От этого я получил заряд адреналина, и этот наркотик, как обычно, развязал мне язык.

- Ты что, собираешься прыгнуть с парашютом?

Франческа состроила гримасу.

- Да нет. Она так меня и не убедила. Я согласилась составить ей компанию. Это подарок брата ей ко дню рождения.

- О, поздравляю, - сказал я Софи, но она о чем-то говорила с Тимом и не услышала меня.

- В следующую среду ей исполняется двадцать один, - продолжала Франческа. (Я знал это. Ее слова, конечно, подтвердили мою правоту насчет Софи, но они почти наверняка одногодки.)

- У нас то же, - сказал я. - Тиму исполнился двадцать один на прошлой неделе.

Франческа рассмеялась. Тим, увлеченный разговором с Софи, мельком услышал, что я прошелся на его счет (а если честно, то и на свой собственный), но ничего не мог поделать. Посмотрев на Франческу, я понял, что она мне нравится. Ничего особенного в ее внешности не было, дело в поведении, манере держаться и в том, как мы сошлись. Во мне уже зародилось подозрение (надежда?), что мне не придется долго пудрить ей мозги. Лучший вид запудривания мозгов - это не запудривать мозги, а просто болтать. Понимаете, тут не нужны «подходы», фразочки типа «такая милая девушка, как ты…» и пр. Это всегда звучит сексуально, вот почему я никогда ими не пользуюсь. (Ладно: я ими не пользуюсь с тех пор, как понял, что они не срабатывают.) Нет, самые волнующие моменты возникают, когда не думаешь, о чем говорить с девушкой, потому что все происходит естественно. Это вернейший признак, что вы поладите, что она - твой тип. И у меня возникло ощущение, что с Франческой может получиться что-то вроде этого. Не то чтобы у нас было много общего. Очевидно, не было: возраст, происхождение, деньги - во всех отношениях мы были разными. Но это не важно. Между нами была легкость. И это вдохновляло.

- Эй, вы, - закричал за спиной Тони. - Зайдите.

Мы пошли вместе с Франческой, а Тим с Софи - перед нами. И пришедшая мне в голову мысль, только я собрался записать ее, вызвала во мне чувство стыда. Если последний абзац (насчет Франчески) - правда, то следующий - истинная правда, и, наверное, вам лучше это знать. Мысль о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Если легкость, которую я уже ощутил, болтая с Франческой (и которую, я чувствовал, ощущала и она со мной), сумеет развиться в… о, вы понимаете, что я имею в виду… то наше совместное пребывание на аэродроме (подумайте об этом) сулит много интересного. Если только вы - не Тим, иначе для вас ничего хорошего в этом нет. Особенно учитывая то, что это единственный способ восстановить равенство в гонке, и произойдет это на аэродроме.

Ликование. Именно так я могу охарактеризовать мои чувства в этот момент. Ликование пополам с волнением: удастся ли мне довести отношения с Франческой до… нужной точки.

Следующая часть подготовки касалась непосредственно парашюта. Тони показал запакованный парашют, а потом вывел нас на поле, чтобы мы смогли увидеть его раскрывшимся. Все собрались вокруг инструктора, а он поднял длинную нейлоновую веревку, прикрепленную к парашюту снаружи.

- Это статическая стропа, - объяснил Тони. - Мы привязываем ее к самолету, и, когда вы выпрыгиваете, она разматывается… и разматывается, говоря, он проделывал это вручную, пока не натянется, а тогда - ХЛОП - вытягивает парашют.

Тюк раскрылся, обнаружив нечто размером с кучу - штук тридцать! - связанных вместе пуховых одеял.

- Можно попросить двоих из вас помочь мне?

Мы с Франческой оказались ближе всех. Шагнув вперед, мы схватились за парашют и начали бешено его вытягивать. Вскоре он поймал ветер и раздулся, взмыв над землей примерно под сорок пять градусов.

- Не знаю, что ты волнуешься, - шепнул я Франческе. - Явно, ты рождена для таких вещей.

Она улыбнулась.

Тони продолжал держать парашют за две стропы на «пассажирском» конце.

- Вот этим вы можете управлять. Вот стрелка, в которую будете целиться, вон там. - Примерно в двухстах ярдах на поле, прямо на земле, лежал белый лист алюминия в форме стрелы футов десять длиной. - Мы поворачиваем ее в зависимости от того, откуда дует ветер, чтобы вы знали, куда править.

Пока Тони бубнил, я снова обернулся к Франческе и шепнул:

- Ты, наверное, этим уже занималась, или ты просто рождена для такой работы.

Она хихикнула и шутливо оттолкнула меня. Взглянув на группу, я заметил, что Тим и Джейн стоят рядом. Посмотрев на меня, Джейн приподняла бровь в знак того, что реакция Франчески не осталась незамеченной. Тим не желал смотреть на меня, но мрачное выражение его лица говорило, что он заметил происходящее. Я не удержался и мысленно поаплодировал себе.

Остаток утра был посвящен занятиям в ангаре. К обеду Тим, Джейн и я оказались в очереди в столовую.

- Ну, выкладывай, - сказала Джейн, - расскажи о ней.

- О ком? - Признаюсь, я смаковал каждое мгновение.

- О ком? - передразнила меня она. - О девушке, с которой ты проболтал последние два часа, вот о ком.

Тим открыл рот, чтобы произнести имя, но осекся, не желая доставлять мне удовольствие.

- Ах, о ней! - сказал я с интонацией Билла Клинтона, говорящего: «Ах, об этой Монике Левински!» - Она очень милая девушка.

Джейн рассмеялась.

- Да, Роб, она очень милая девушка, - смотри не потеряйся, а то тебе понадобится карта и, вероятно, сенбернар, чтобы выбраться оттуда.

Потом она обратилась к Тиму, чье лицо настолько походило на грозовую тучу, что вполне могло привлечь внимание метеослужбы. Джейн ущипнула его за щеку.

- Бедный маленький Тим. Роб нашел девушку, а он остался совсем один. Что же теперь делать?

Мы все трое понимали, к чему клонит Джейн. Только одному из нас было вовсе не так весело, как остальным.

Вот-вот должны были начаться послеобеденные занятия. Нам пришлось попрактиковаться в прыжках с пятифутовой вышки, чтобы научиться правильно приземляться, плотно сжав колени. Иначе, если верить Тони, можно легко сломать лодыжку. Не очень приятная мысль. Часа в четыре мы сделали перерыв на чай. Тим, я чувствовал, злился, что Франческа весь день смеялась моим шуткам. И я не упустил случая насладиться как ее интересом ко мне, так и его реакцией на это.

В двери столовой сунул голову Тони.

- Похоже, сегодня ветер слишком сильный для прыжков вечером. Но мы продолжим практические занятия, чтобы подготовить вас к прыжкам завтра утром. Встречаемся через пять минут в ангаре, договорились?

- Потрясающе, - проговорил Грэм. - Я воспользуюсь своей палаткой. - И, вовсю перевирая «Джингангули», отправился в сортир.

Пол встал.

- В обед я справлялся в конторе насчет проката палаток. Двенадцать фунтов за ночь, палатки двухместные.

Мы с Тимом одновременно открыли рты. Но я произнес первым:

- Поселимся с тобой?

- Конечно, - сказал Пол. - Я пойду закажу.

Он ушел в контору, а я ценой нечеловеческого самообладания удержался, чтобы не крикнуть Тиму: «Мат!» Он, я заметил, приобрел фиолетовый оттенок.

- Джеймс и Люси сказали, что у них есть палатка, не так ли? - спросил я Джейн.

Тим оказался на тропе, которая вела сами понимаете куда. Но ему уже было не свернуть.

- А, да, есть, верно.

- Что ж, полагаю, мы остались вдвоем. - Джейн посмотрела ему прямо в лицо. Он знал, что последует дальше. Но никак не мог выговорить этого сам. - Так что скажешь, Тим, - разделим палатку на ночь?

- Должен предупредить, что я храплю, - ответил он. - И страшно.

Она рассмеялась и сжала его колено.

- Не бойся, я это переживу.

6 июня, суббота

10 ч. 40 мин.

Небо зовет. Скорость ветра приемлемая. Мы в очереди за теми, кто вчера вечером тоже остался на земле. Пишу это в столовой. Стараюсь не задавать себе вопроса, который все утро настырно лезет в голову: с кем провела эту ночь Клара Джордан, и с ним ли она до сих пор?

Конечно, ответа на этот вопрос у меня нет. Но, полагаю, вы хотите услышать, что мне известно. А именно: что случилось этой ночью на данном участке Лестера?

Тренировки закончились, и мы начали устанавливать палатки. Примерно через десять минут пришла Франческа.

- Софи что-то натворила с палаткой, ты бы не мог разобраться, а?

Совершенно не разбираясь в палатках, я позволил позаботиться об этом Полу, а сам просто держал растяжки и передавал ему колышки, когда он просил.

- Вообще-то идея так себе, - ответил я. - У меня руки - крюки.

- Я уверена, что это не совсем так, - сказала она с легкой ухмылкой.

Секунду я смотрел на нее с такой же ухмылкой, взяв паузу. После чего сказал:

- Вы мне определенно льстите, мадам. Но если дело доходит до хлопот по дому, а точнее, по аэродрому, я поручаю это человеку, который обо всем позаботится. Дайте ему закончить здесь, и я тут же пришлю его.

Из почти установленной палатки возник Пол и проговорил, подыгрывая:

- Чего изволите, ваша светлость?

Франческа со смехом ушла.

Я посмотрел в сторону Тима. Его печаль отступила. Теперь он был полон решимости. Впервые мне пришло в голову, что он и впрямь собирается пройти через это. Он может переспать (вместо того чтобы просто поспать рядом) с Джейн (или Абигайл, как она числится в Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом). На секунду я разозлился на себя за то, что сам завел его слишком далеко.

Но потом я совладал с чувствами. Ну и что, что он переспит с ней? Я сам надеюсь справиться с А, а на следующей неделе у меня свидание с Ингрид. Какое-то время я тешил себя мыслью (если все пойдет так, как я рассчитывал вчера вечером) еще раз встретиться с Франческой, когда мы оба вернемся в Лондон, и попытаться сделать с ней Р и вторую А. Но этому препятствовало два момента. Во-первых, беспокойство - не повторить бы ситуацию с Джулией. Франческа намного моложе меня, и мы, несмотря на нашу взаимную привязанность, вряд ли подходили на роль любовников.

Даже если не принимать в расчет мои чувства, ее - нужно. Не хочу брать грех на душу. А во-вторых, Франческа упомянула, что на следующей неделе вместе с Софи улетает на Дальний Восток, в «многомесячное путешествие». В общем, обдумав все, я отринул оставшиеся сомнения, - если у нас с Франческой в эти выходные дело дойдет до секса, она явно не станет рассчитывать на что-либо более серьезное.

Наверное, мои мысли кажутся довольно грубыми. Могу лишь сказать в свое оправдание, что Франческа, по-видимому, рассуждала так же. А если бы я действительно был груб, я бы вообще не принимал в расчет ее чувства, верно? Некоторые действуют именно таким образом. И один из этих некоторых, например, натягивает палатку в сорока футах от меня.

Но хватит самооправданий. Когда проблемы с палаткой были улажены, Франческа с Софи присоединились в столовой к нашей компании, и мы решили осмотреть местную деревню. Она оказалась маленькой и довольно милой, и там было все, что положено иметь британской деревеньке, где поселяются семь и более семей, - отпускающий обеды на дом китайский ресторан, где подают порции размером с кирпич и интерьеры которого не менялись с 1973 года.

Преодолев обычное для субботнего вечера в китайском ресторане искушение (а именно - заказать блюда в соответствии с выигравшими на этой неделе номерами лотереи и посмотреть, что получу), я сразу решительно заказал обычное меню (курицу в кисло-сладком соусе и рис с рубленой яичницей).

Мы с Джейн получили порции первыми и, вооружившись пластмассовыми вилками, пошли на деревенскую лужайку дожидаться остальных.

- Поговори с моим приятелем, - сказал я Франческе, собираясь на улицу. - Я уверен, он вынесет тебе поесть.

При этих словах Тим притворился, что внимательно изучает меню.

- Поговорю, - ответила Франческа и, прежде чем вернуться к Софи, добавила: - Но, надеюсь, он не все за тебя делает.

- Черт возьми, Роб, - проговорила Джейн, когда мы вышли. - Вместо этого она могла бы написать у себя на лбу «овладей мной немедленно».

- Не пойму, что она во мне нашла, - ответил я, усаживаясь на бережку реки Комплимент с удочкой в руках.

- Пару-тройку дней рождения. - Наверное, Джейн заметила мое разочарование, так как поспешила добавить: - Ой, честно, Роб: она явно не опытна в этих делах, верно?

А большинство из ее окружения того же возраста, что и она, и ошиваются они в одних и тех же испанских барах и на лыжных курортах. От внимания со стороны настоящего, порядочного, взрослого парня она, наверное, почувствовала себя большой и умной. Да и порисоваться перед Софи не плохо.

Я поразмышлял над этим, гоняя кусок курицы по серебристому контейнеру из фольги. Не совсем то подтверждение моей неотразимости, на которое я надеялся. Но нельзя же жаловаться только потому, что не удалось получить подтверждения тому, что ты никогда и не принимал за правду.

- Наверное, ты права, - сказал я. - А ты в свои двадцать с небольшим тоже была такой, как Франческа?

Джейн на минуту задумалась.

- В некотором смысле, да. Я определенно не ограничивала себя юнцами. Но не потому, что с мужчинами чувствовала себя большой и умной. Мне просто нравилось, какие они.

Я усмехнулся.

- Если мужчина подобным образом рассуждает о женщинах, его называют женоненавистником.

- Я не называю, - сказала Джейн. - Если что-то нравится, делай это. - И с этими словами она так плотоядно сожрала блинчик с мясом, что я отвел глаза.

Вскоре к нам присоединились остальные, и мы неплохо провели время, загружаясь на фоне заката глютаматом натрия. Потом пропустили по паре кружек в деревенском пабе. Как только мы вернулись на аэродром, уже совершенно пустынный, Пол и Софи дипломатично удалились каждый в свою палатку. Вечер настаивал на параллельном двойном свидании.

Франческа предложила Джейн сигарету. Они прислонились к забору, огоньки «Мальборо» отважно светились в ночи. Мы с Тимом забрались в машину за спальными мешками.

- Заседание комитета? - спросил я.

- Похоже на то.

- Я сделаю свое А на аэродроме.

С некоторыми оговорками, Роб, с некоторыми оговорками.

- Что значит «с некоторыми оговорками»? - подозрительно спросил я. - Тут или да, или нет.

- Если допустить, что вы с Франческой движетесь к конечной цели твоего плана, и если это событие произойдет в радиусе двух миль от данной точки, тогда да, место происшествия можно назвать аэродромом, верно?

- Верно, - сказал я. - Тогда это аэродром.

- Но это должен быть не только аэродром. Этот самый вышеупомянутый двухмильный радиус слишком упрощает твою задачу. - Я действительно не мог с этим спорить. - Так что нужно выбрать конкретную часть аэродрома.

- Что ты хочешь сказать?

- Подумай, Роб. Часть аэродрома. Которая начинается с А. Про нее упоминали сегодня утром.

Я напряг мозги. Но они не смогли справиться с задачей.

- Дай подсказку.

Тим указал на другую сторону поля.

- Большое, белое, в десять футов длиной.

От ужаса у меня закружилась голова.

- Алюминий?

- Почему бы и нет? - Он осклабился, довольный своей изобретательностью. - Завтра днем ты будешь в него целиться, так что можешь ночью попрактиковаться.

Я огляделся, будто искал другое Л, попроще. Но в конце концов был вынужден сдаться.

- Ладно, согласен. - Я помолчал. - А как ты?

Его ухмылка погасла.

- Без комментариев.

Когда мы вернулись к ангару, Джейн там не было.

- Она уже ушла спать, - объяснила Франческа, пуская последнюю струйку дыма.

Мгновенное превращение Тима в проволочного ежа.

- А, ладно. - Притворный зевок. - Я, пожалуй, присоединюсь к ней. Увидимся утром. - И он направился к палатке.

Спокойной ночи, - проговорила Франческа, давя каблуком окурок.

- Крепкого сна, - ехидно чирикнул я. Но Тим даже не обернулся.

Когда он ушел, Франческа посмотрела на меня.

- Ну вот. Мы остались вдвоем.

- Да, похоже на то.

В воздухе витало предвкушение. Это возбудило меня, но я не мог избавиться от скованности. Сегодняшний флирт каким-то образом расслабил мои нервы, но я не знал, насколько решительно настроена Франческа. Будет она со мной спать или нет? И тем более согласится ли она пройти две сотни ярдов в поле, где находится алюминиевый лист?

Я заставил себя подойти к ней. Пару секунд они сопротивлялись, но в конце концов я предпринял мужественную атаку, и Франческа оказалась в моих объятиях, а я целовал ее. Она отвечала со страстью, которая только распаляла мое желание, что, в свою очередь, усиливало пыл ее поцелуев, мы слились во взаимно усиливающейся страсти, и вскоре Франческа прижалась ко мне, придавив меня к забору. Обстановка нагнеталась. Вокруг лишь сельский пейзаж, никаких соблазнов (ни пабов, ни такси - ничего), и то, что мы делали, было неотложно, необходимо, неизбежно.

- Ну, давай, - нетерпеливо прошептала она. - Найдем укромное местечко.

Было предложено пойти за угол автостоянки. Но я отверг этот вариант, заметив, что кому-нибудь может понадобиться что-то в машине.

- Пошли в поле, - сказал я.

- Пошли, - согласилась Франческа.

«Надо же, как легко», - подумал я, а мы уже спешили прочь от палаток, генеральное направление - стрела. Ночь была довольно облачной, так что вскоре нас обволокло кромешной темнотой. На миг я засомневался, смогу ли вообще найти стрелу. Но вскоре глаза привыкли к темноте, и я различил ее примерно в ста ярдах впереди. Если я смогу продержаться в этом направлении…

- Все, - сказала Франческа, резко остановившись и сжав мою руку.

- Нет, гм… я думаю, надо… м-м-м… отойти еще немного. Нас могут увидеть от палаток.

- Не дури, - ответила она, притягивая меня к себе. - Оттуда ничего не видно.

Мне не оставалось ничего иного, кроме как ответить на поцелуй, которым Франческа запечатала мне рот. Это было здорово, но я по-прежнему беспокоился: согласится ли она, а если да, то где? Мне было необходимо придумать что-то, чтобы переместиться по полю еще на сто ярдов.

- Что это? - прошептал я, отрывая губы.

- Что?

- Мне что-то послышалось. Вон оттуда. - Я указал на палатки.

Мы оба замерли, прислушиваясь к каждому шороху. Излишне говорить, что никаких шорохов мы не услышали.

- Тебе, наверное, померещилось, - сказала Франческа, поглаживая меня по затылку и пытаясь увлечь новым поцелуем.

- Нет, нет, я определенно что-то слышал. - Я освободился из ее объятий и выждал несколько секунд. - Там… Там послышалось снова. - Мне было не легко отказаться от представившейся мне возможности, но требования долбаной гонки диктовали условия.

- Ты уверен?

- Да. Пошли, отойдем подальше.

Прежде чем Франческа успела возразить, я уже двинулся вперед. Она последовала за мной. И действительно догнала меня. В чем была моя ошибка. Это позволило ей пройти всего ярдов пятьдесят и встать передо мной, преградив мне путь к алюминию.

- Правильно, так лучше, - с улыбкой сказала она.

- Нет, давай пройдем еще несколько ярдов, чтобы наверняка никто нас не увидел.

То есть я хотел это сказать. Но не успел: Франческа обняла меня за шею, и ее губы снова накрыли мои. Хуже того - мы вместе упали на землю.

«Хуже того»? Сам не могу поверить, что сказал это о данной ситуации. Слишком я расстроился, что не смог добраться до алюминия. В отчаянной попытке перехватить у Франчески инициативу и выиграть время, я приподнялся и, перекатившись, оказался наверху. Наш страстный поцелуй (и судорожный поиск правильного решения) продолжался. Через несколько секунд Франческе тоже захотелось выполнить переворот, и я вдруг снова оказался на спине. У меня мелькнула мысль, что если мы будем и дальше продолжать в том же духе, то часов через девять достигнем алюминиевой стрелы.

Впрочем, смешного мало. Даже если Франческа захочет целоваться и дальше, нам все равно не подобраться к алюминию. Мое упрямое желание удалиться от палаток могло показаться подозрительным. Господи, что же делать?

При следующей попытке выиграть время я вырвался из ее захвата и случайно коснулся рукой земли.

«Будто ночь стала днем» - эту фразу мы потом произнесли оба. Ночь мгновенно превратилась в день. Внезапно все вокруг, включая нас, залило ослепительным светом.

Донесся сигнал тревоги. Мы услышали его издали, но находившимся в палатках он, наверное, грозил порвать барабанные перепонки.

- Что за черт!… - закричала Франческа.

Я взглянул на свою ладонь. На ней играла крохотная красная точка. Боже - по-видимому, я вызвал тревогу. Я перекатился от отмеченной красными огнями дорожки, Франческа подползла ко мне. Мы ошалело осмотрелись вокруг. Иллюминация исходила от прожекторов на ангаре, и свет падал еще на двадцать ярдов впереди нас. Через несколько секунд новый источник тревоги: голоса выбегающих из палаток людей. Я видел их, хотя и не узнавал - слишком далеко и слишком ярко из-за слепящего света у них за спиной (это напомнило мне «Х-файлы», когда пришельцы появляются из космического корабля). Слышался истерический лай собак.

Я убедил себя, как все настоящие трусы в критическую минуту, что самое безопасное - ничего не предпринимать, и шепнул Франческе:

- Не поднимайся. Просто прижмись к земле.

Мы распластались на земле, как те, кому почти удалось бежать из Колдица[28].

Франческа ткнулась в мягкий пучок травы, а я, по-прежнему с открытым ртом, угодил лицом в кучу рыхлой земли.

Наверняка грунт отлично подходит для картошки, но моим зубам было не слишком уютно. Однако я не смел приподнять голову, боясь привлечь внимание людей, чьи вопли с требованием «выключить эту долбаную сигнализацию» доносились до нас. Через пару минут кому-то удалось совершить этот подвиг, и на землю снова опустилась тишина, правда, без темноты, и теперь я не только чувствовал, но и слышал, как колотится мое сердце.

Среди постепенно стихающего гомона толпы, разбредающейся по палаткам, я сумел различить два голоса.

- Говорил я Тони, что не надо устанавливать эту хреновину, - бормотал первый, в котором я узнал одного из инструкторов. - Держу пари, опять лисица.

- Три раза за неделю, - откликнулся его коллега. - Вот гад! Спрашивается, что здесь красть? Тут одни самолеты, и вряд ли их удастся завести, пока мы здесь, верно?

- Замри и не шевелись, - прошептал я Франческе, плюясь землей на каждом слоге. - Через минуту они уйдут, и, если мы не двинемся, нас наверняка никто не заметит.

Она хмыкнула в знак согласия, не открывая рта из опасения, что туда набьется трава. Разумная девочка.

А потом послышался голос, который я узнал очень хорошо.

- А вам не кажется, что надо бы прочесать все поле - просто на всякий случай?

Ты полный подонок, Тим.

- Да нет, ничего, приятель. Опять ложная тревога. Можешь идти спать.

Да, Тим, шел бы ты спать. Джейн там так одиноко.

- Знаете, я не уверен. Осторожность никогда не помешает.

Ну и говнюк же ты, Тим. В Колдице ты бы закладывал своих товарищей за лишнюю порцию риса.

Оба инструктора помолчали.

- Что думаешь, Джефф?

Я затаил дыхание.

- Да нет, это уже третий раз на этой неделе.

- Что ж, вам виднее, - сказал Тим. - Но по-моему, лучше проверить. Знаете, просто для очистки совести.

Он произнес это таким тоном, каким обычно обращается к официантам или таксистам. И в этом была его ошибка.

- Спасибо за совет, приятель, - проговорил Джефф, явно рассерженный тем, что какой-то клиент пытается командовать. - Уверяю тебя, беспокоиться не о чем. Спокойной ночи.

Ха. Так тебе и надо, двуличный гаденыш.

Еще секунд через тридцать прожекторы погасли, и нас снова окутала чудесная, успокаивающая темнота. Мы с Франческой еще немного выждали, просто на всякий случай, потом поднялись.

- Ты в порядке? - спросил я, выплевывая остатки земного (или земляного?) ужина.

- Да, кажется. Немного поволновалась, но жива.

- Нам лучше отойти от этого луча, - сказал я. - Не хватало только еще раз поднять суматоху.

Мы отправились подальше от палаток, и меня вдруг осенило.

- А знаешь, я думаю, нам лучше отойти подальше. Чтобы прожектора нас не достали, если вдруг и впрямь лисица включит сигнализацию.

- Да, наверное. Но как узнать, куда достают прожектора?

Я прикинулся, что думаю.

- Знаешь что? Я заметил, что большая алюминиевая стрела, о которой нам говорили, вне пределов досягаемости. Там мы будем в безопасности.

- Хорошо.

Через пять минут Франческа прервала наш поцелуй.

- Ты испугался тогда? - спросила она.

- Да, пожалуй. А что?

- Ну, я слышала, говорили - не знаю, правда ли это, - что страх стимулирует влечение.

Можете не тянуть руку. Вы же знаете: я не отвечаю на подобные вопросы.

11 ч. 25 мин.

Утром мы с Тимом не разговаривали. Происшествие и так проинформировало его. Один из инструкторов, вышедший передвинуть стрелу в направлении ветра, только что крикнул:

- Эй, Тони, кажется, вчера кто-то приземлился прямо на стрелу. Она прогнулась прямо посередине.

11 ч. 35 мин.

Ко мне бочком подошел Тим.

- Поздравляю, - прошептал он уголком губ. - Ты справился.

- Да, несмотря на все твои старания, гаденыш.

Он ухмыльнулся.

- Знаешь, ты не ушел в отрыв.

Не скажу, что это меня сильно удивило, и я не был раздосадован. На случай, если я вдруг понадеялся услышать скабрезные подробности от Джейн, Тим поспешил сообщить, что завтра она с двумя подругами отбывает на две недели в Грецию.

11 ч. 50 мин.

Вот так.

Нас только что вызвали.

Мы прыгаем.

Сейчас.

Пожелайте мне удачи. Чувствую, она мне понадобится.

20 ч. 55 мин.

В моей группе Пол, Тим и Джейн. Похоже, между последними не было и тени смущения из-за случившегося. Что, если подумать, не удивительно: Джейн есть Джейн, а Тим, несомненно, счастлив следовать ее примеру. Как она сказала? «Если приятно - делай это». Что ж, это приятно, вот она и сделала.

Вскоре самолет набрал нужную высоту, и, будучи первым, я обнаружил, что сижу на краю и болтаю ногами, готовый к прыжку. Может быть, дело в нервах, но не могу вспомнить, как я решился прыгнуть. Как-то вдруг я обнаружил, что лечу. С удовольствием бы приправил свой рассказ подробным описанием, каково это - лететь к земле на парашюте, это и впрямь не сравнимое ни с чем, захватывающее чувство неба и все такое, но не могу. Потому что как только освоился с пребыванием в воздухе, меня приняла земля. Чтобы добраться до земли с высоты в тысячу футов, нужно всего где-то девяносто секунд.

Кажется, будто кто-то подложил под поле огромную гидравлическую платформу и стал поднимать ее ко мне. В последние пару секунд ее запустили на максимальную скорость, и не успел я понять, что происходит, как уже приземлился.

Позже, когда все готовились к отъезду, мы с Франческой очень вежливо попрощались. Я дал ей свой номер телефона, чем, похоже, немного удивил. Она сказала, что не знает, где будет жить по возвращении с Дальнего Востока, но, где бы это ни было, «сохранит телефон и позвонит мне». Мы оба знали, что не позвонит, но это не вызвало особой неловкости. А если я и ощущал какое-то сожаление, то все равно понимал, что означала прошлая ночь, а чего не означала.

Итак, вчерашняя утренняя свора снова загрузилась в машины и направилась обратно, на встречу с шоссе М1. Забавно, что по дороге назад, после того, как они перепихнулись, Тима вроде бы не так сильно смущало присутствие в машине Джейн. И она казалась более умиротворенной. Было такое чувство, что в списке ее дел Тим сам поставил галочку напротив своего имени.

Сейчас воскресный вечер. Элен куда-то умотала, так что вся квартира в моем распоряжении. И я подумал о Франческе. Конечно, подумал. Это Тим может забывать девушек, как только переспит с ними, а я не могу (да и не хочу).

Когда я вспомнил, как хорошо мне с ней было, на меня навалилась воскресная вечерняя тоска. Но она прошла, как только я напомнил себе, что прошлый вечер не был исполнен глубинного смысла и что, трезво рассуждая, мы не подходим друг другу. Мои мысли вернулись к гонке. Опять мы с Тимом наравне. Может быть, мне удастся возглавить гонку в среду, если получится с Ингрид.

23 ч. 50 мин.

Это не перечень предлагаемых блюд, это полоса препятствий.

Я имею в виду жизнь. (Не волнуйтесь, это не тяжелый приступ философствования. На самом деле это лишь размышления о моем прыжке с парашютом.) Приобретение жизненного опыта - это не выбор блюда из предлагаемого меню, это ошибки, совершенные при прохождении полосы препятствий.

Ты проходишь полосу не тогда, когда добираешься до ее конца, ты проходишь ее, когда Неумолимый Жнец свистнет в свой свисток. И количество ошибок, совершенных к этому моменту, говорит о том, насколько хорошо ты справился. Они являются мерой полноты и разнообразия твоей жизни. Ошибки могут быть любыми - поездка в Перу, изучение карате, занятия однополым сексом, ограбление банка. Или прыжок с парашютом.

И вовсе не обязательно, что они доставят тебе удовольствие. Просто ты совершаешь их, и это засчитывается. Как мой прыжок. Я мало что запомнил, но даже то, что моя память умудрилась зафиксировать, не кажется мне забавным. И грустным не кажется. Это просто было. Я совершил это, вот и все. Никакого физического толчка, никакого взлета чувств - я просто совершил это.

Оглядываясь назад, я радуюсь, что совершил это. Рад, что могу сказать: я прыгнул с парашютом. Я испытал это, а теперь займусь другим. Прыжок - это нечто новое на счету. Еще одно потенциальное воспоминание старческого маразма. Еще один свидетель защиты, если доведется попасть под суд за Проведение Жизни В Смотрении Телевизора И Иногда Кино.

Всегда лучше жалеть о том, что совершил, а не о том, чего не совершал. Говорят, когда-то нужно попробовать все, кроме инцеста и народных танцев. Иначе обнаружишь, что жизнь, неведомо для тебя, сама корректировала твои планы.

7 июня, понедельник

15 ч. 45 мин.

Темнота, затмившая мое сознание в первые несколько секунд утреннего пробуждения, была явно покруче обычного смога, возникающего при осознании, что сегодня понедельник.

Поскольку я запомнил, что Клара провела субботний вечер неизвестно с кем, сегодня неизбежна мучительная неразбериха при попытках выяснить, кто это был, и нежелании выяснять, кто это был, - из страха, а вдруг не понравится то, кто это был. Забавно: мне почти хотелось, чтобы Клара сегодня не пришла. Никогда не думал, что скажу такое.

Но она не только пришла, она пошла с нами в Обеденный Паб, желая выслушать, как прошел прыжок каждого. Могу сказать, что ее несколько разочаровали ответы вроде «знаешь, забавно» или «я действительно нервничал, но это оказалось на удивление легко». Поскольку сказать особенно было нечего, поток информации довольно скоро иссяк. И хотя Клара этого не знала, более интересным оказался другой поток информации - о том, как прошли ее выходные, - по крайней мере, для двоих из нас.

Ответ?

- Николя - помните, моя подруга, что учится здесь в аспирантуре? - так вот, она отмечала день рождения. А поскольку она была так добра ко мне, когда я прилетела, я считала, что должна прийти.

- Скукота? - спросил я, а Тим прислушался.

- Знаешь, под конец было совсем не плохо. Николя рассказала мне, что включена в университетскую спортивную команду, они играют в…

Как вы это называете? Да, вот - раундерс[29]. Она вкратце объяснила правила, чем игра отличается от бейсбола, и это действительно интересно. А потом без конца болтали. Может быть, я была слишком строга, когда говорила о ней в первый раз.

Так что, оказалось, мы зря беспокоились. Или, по крайней мере, я так решил. На обратном пути Тим спросил, не кажется ли мне, что на дне рождения она могла познакомиться с каким-нибудь парнем. Ну что он за тип?

15 ч. 51 мин.

Интересно, познакомилась ли она с каким-нибудь парнем на дне рождения?

Опять этот туман.

16 ч. 45 мин.

Мы с Тимом решили не устраивать заседание комитета. Несомненно, он хочет, чтобы его игры с Джейн как можно скорее забылись. Плюс, держу пари, его раздражает, что я иду вровень с ним. Представляю его реакцию, если я вырвусь вперед.

9 июня, среда

11 ч. 20 мин.

Снова шорох в джунглях (на аккуратно подстриженном газоне) любовной жизни Элен прошлой ночью. Звонок от незнакомого мужчины. Держу пари, это его она отшила на прошлой неделе. Я взял трубку - он показался учтивым, интеллигентным, немного ловеласом, если я не ошибаюсь («Будьте любезны, могу я поговорить с Элен?» - в отличие от «Элен дома?»). Но несмотря на то, что я завел танцевальную музыку (лирика меня не отвлекает) и слегка убавил звук, я так толком и не разобрал, что она ему говорила. Не скажу, что много говорила. Большую часть разговора она прохихикала. Хотя я ее не видел, ставлю Робби Вильямса против Гэри Барлоу, что она все время вертела на пальце телефонный шнур, а одной ногой пинала другую. Свидание с намеком на план было назначено на воскресенье.

И что, наконец вырисовываются реальные перспективы? Остается лишь надеяться. Этот парень, должно быть, ничего себе: после разговора по телефону Элен включила музыку из «Титаника». С ней это случается, когда она действительно на кого-то запала.

Знаете, забавно, но я понял, что мне нравится следить за мыльной оперой с участием одной женщины.

Элен делает то же, что все остальные. Все мы ищем любви, любимого или любимую, единственного или единственную - то, что принесет нам счастье. Она сходит с ума по-своему - ну и что?

К вопросу о не слишком застенчивых женщинах: я только что послал и-мейл Ингрид, чтобы подтвердить свидание вечером. Она (цитирую) «с радостью его ждет».

И я тоже. Неси свое домашнее задание.

10 июня, четверг

11 ч. 20 мин.

Мальчишки всегда останутся мальчишками. Но дело в том, что и мужчины тоже.

«Да что ты говоришь!» - слышу я хор половины человечества, которая никогда не была и не будет мальчишками. Выслушайте же меня. Это не наглое заявление о неизбежном половом надувательстве. Просто сегодня ночью меня осенила мысль о чувствах мужчины, свидание которого прошло успешно.

«Стало быть, оно прошло удачно?» - снова раздается хор. Если одним словом: нет. А если в двадцати словах, то скажу так: если прошлая ночь могла пройти более катастрофично и тошнотворно, чем это прошло, то мне нечего сказать.

Единственное, что не дает мне зациклиться на этом, - мои нарочитые воспоминания о других свиданиях, которые прошли хорошо. Отсюда и философский афоризм о мальчишках.

РАЗМЫШЛЕНИЯ О ПЕРВЫХ СВИДАНИЯХ, И О ТОМ, КАК ОНИ ХАРАКТЕРИЗУЮТ МУЖЧИН

Когда первое свидание проходит успешно, когда разговор течет легко, когда вам обоим хорошо, когда вам кажется, что вы нравитесь друг другу, все равно остается восхитительная неопределенность - вы меня понимаете, - а когда все наконец происходит, мужчина чувствует себя как первоклашка. Грудь колесом (не хихикайте, я серьезно) от гордости за победу, улыбочка типа «посмотрите на меня, мир говорит мне, что я - просто блеск». Это желание признания, желание, чтобы кто-то погладил тебя по головке. Это же чувство возникает, когда твой рисунок получил первый приз, когда родители празднуют твою победу в забеге с яйцом в ложке и когда бабушка говорит, что ты музыкальный гений, так как почти безупречно исполняешь песенку «Зеленые рукава» под магнитофонную запись.

Во взрослом мире, конечно, нет магнитофонных записей (одно из многих его преимуществ перед детством).

Во взрослом мире есть Высокий, Порочный и Красивый. И есть Смешной. Смешной - завершающая, латентная стадия в образовании по курсу «пусть-они-в-тебя-втюрятся». Слегка напоминает Чарли из «Ангелов Чарли». Всегда незаметен, не на главных ролях, но необходим для сюжета. Как Ангелам нужен Чарли, чтобы давать свои наставления, так Высокому, Порочному и Красивому нужен Смешной, прежде чем они смогут взяться за работу. Вообще-то, Смешной зачастую может заменить Высокого, Порочного или Красивого, если их нет. Дадли Мур, например. Да, порочный, но не отличается классической красотой и определенно не высокий. Однако чертовски умеет смешить. Отсюда и женщины.

Комедии, конечно, субъективны, - вот почему удачное первое свидание зависит от того, насколько схоже ваше чувство юмора. Если да, то разговор плавно течет и все такое прочее и тебе хочется продолжать это без конца. Именно поэтому мужчины до смерти боятся переходить к делу (для мужчины переход к делу - то же самое, что для ядерного реактора распад, то есть - окончание нормального функционирования. В конечном итоге это случается со всеми мужчинами, но только когда они готовы к этому - см. Первоначальные Размышления О Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом).

Переход к делу означает: Больше Никаких Первых Свиданий. И, следовательно, никакого ощущения себя школьником.

Не поймите меня превратно, пару раз я был очень близок к тому, чтобы перейти к делу. И когда эти отношения заканчивались, я стремился радостно к новой победе. В этом была боль, сильная боль. Потому что гулять с девушкой прекрасно. Притворяться, выходя из ее квартиры, что ты что-то забыл, чтобы положить милую записку на ее подушку, - трепетно. Жарить ей по утрам в воскресенье яичницу, а потом под ручку гулять в парке, а потом возвращаться домой, чтобы снова заняться тем, что непосредственно предшествовало яичнице, - чудесно. Объяснять ей правила добрачной любви, когда лежишь, развалясь, на диване и смотришь крикет, - фантастично. И ни один из этих моментов не купишь в магазине, они приобретаются лишь по линии Собственной Подружки.

Но, боюсь, рано или поздно мальчишка внутри тебя начинает топать ногой и пучить глаза, требуя внимания. Хотел бы я, чтобы это было не так. Действительно хотел бы - ведь жизнь стала бы намного проще. Но это так. Удачное первое свидание прорастает семенем разрушения того, к чему само же и ведет. Оно вызывает трепет от осознания, что ты действительно сошелся с этой девушкой, что у вас достаточно много общего, чтобы чувствовать себя легко друг с другом, и что с обеих сторон достает здорового желания провести кучу времени в постели.

И это значит, что вы в конце концов начинаете встречаться, и что-то чувствуете друг к другу, и у тебя больше не будет свиданий, которые вызывают трепет от осознания, что ты сошелся…

Все это, надеюсь, в какой-то мере объясняет вам, что произошло вчера вечером с Ингрид. Просто выверните наизнанку все, что я только что сказал. И помножьте на десять. И переложите на особенно мрачную мелодию Леонарда Коэна. Это поможет вам понять кое-что.

Как и условились, мы встретились в Аргайлле. Я опоздал на шесть минут - попытка выразить легкомысленное отношение к пунктуальности без проявления настоящей невежливости. Ингрид уже была на месте. Я без труда узнал ее, так как она соответствовала описанию («двадцать восемь лет, темные волосы, среднего роста и сложения»). Надо признать, могло быть лучше. Но это не имело значения. Книжки и обложки, содержание и внешний вид, и все такое. Кроме того, я все еще был под впечатлением сомнительных и-мейлов про домашние задания.

- Ингрид?

- Роб, здравствуйте.

Мы пожали руки. Это было мое первое свидание с незнакомкой, и только тут я понял, насколько они неестественны. Ты пожимаешь руку коллегам, друзьям, братьям подруги, даже отцу (когда достигаешь возраста, когда такое кажется уместным). Но пожимать руку на свидании? Ладно, сойдет. Обычно, когда я приходил на свидание, отношения уже достигали стадии поцелуев в щеку. А тут получилось, как будто я пришел на собеседование.

Что я говорю: как будто? Да я и пришел на собеседование. Агентство знакомств устраивает тебе романтическое собеседование, как агентство по трудоустройству устраивает собеседование для приема на работу. Вы оба знаете, зачем пришли. И это знание присутствует вместе с вами за столиком, как куча дерьма, которую не положено замечать.

- Извините, я немного опоздал.

- Ничего, - произнесла она.

Вежливо, но формально - не более чем простое сообщение факта, что она не придает значения моему опозданию. Не отвергает моего извинения, не замечает (например), что она, пока ждала, читала газету. Ладно, плохой пример - она не читала газету. Она ничего не читала - ни книгу, ни журнал, ни даже этикетку на пивной бутылке. Ни с кем не говорила по мобильнику. Вообще ничего не делала.

Как будто просто так сидела, ожидая начала свидания, как сидят на остановке в ожидании автобуса.

Слегка недоумевая, я попытался спросить, не желает ли она выпить, и если да, то что.

- Это было бы прекрасно. Можно сухого белого вина?

- Сухого белого. Конечно. Хозяин Паба будет вами гордиться.

Бессмысленный взгляд.

- Не поняла?…

- Хозяин Паба. Эл Мюррэй, Хозяин Паба? Нет? Это комик, он передразнивает… ну, владельцев пабов. Его коронная фраза - «пинту пива парню, сухого белого или фруктового даме»… - Моя попытка объяснить что-то наткнулась на стену непонимания на лице Ингрид и, отскочив, в синяках корчилась на полу. Вам надо его увидеть, он правда смешной, пробормотал я и направился к стойке.

Пока я ждал, когда меня обслужат, я мысленно пробежался по и-мейлам Ингрид и попытался сопоставить их с женщиной, которую только что увидел. Как человек, писавший такие соблазнительные комментарии насчет суровости и домашних заданий, на поверку может оказаться такой серостью?

Такова сила электронной почты, печально заключил я. Она не дает понимания черт характера пославшего. Ни интонации, ни почерка - ничего.

И если подумать, у Ингрид было столько же времени на обдумывание своих ответов, что и у меня. Как я назвал такую переписку? «Болтовня-не-в-реальном-времени». Что ж, теперь мы в реальном времени. И, как я уже сказал, это двусторонний процесс. По размышлении, все зависит от того, насколько хорошо пойдут дела, а не насколько хороши мы в разговорах, и тут либо получается, либо нет. У меня уже было жуткое предчувствие по поводу сегодняшнего вечера.

- Чего закажешь, приятель? - спросил с новозеландским акцентом приветливый бармен. То есть мне акцент мог с таким же успехом показаться и австралийским, но футболка с названием Оклендского университета склоняла к первой догадке.

- Бутылку «Бека» и бокал белого сухого, пожалуйста.

- Никаких проблем, приятель.

Я отнес полученное на столик к Ингрид.

- Не поверите - парень за стойкой из Новой Зеландии. Каковы шансы встретить подобное в Лондоне, а?[30] Я не требую, чтобы Оскар Уайльд, будь он в этот день где-то рядом, обязательно отложил публикацию своих воспоминаний, дабы включить в них и мою реплику.

Но я был уверен, что она подходит для строчки про первое свидание, - по крайней мере, Ингрид стоило ответить в том же духе.

- О, я видела в барах много персонала из Новой Зеландии, - оживленно ответила она.

Боже, только не это. Пожалуйста, не так жестоко. Как я позволил так обмануть себя ничтожным и-мейлом? Даже не побеспокоившись указать, что это была шутка, я с надеждой бросился к ближайшей открывалке разговора, что была у меня в голове.

- Хороший денек был нынче на рынке недвижимости?

- Да, пожалуй, неплохой.

Я выдержал паузу - эту хитрость я перенял у одного второсортного радиоведущего, которого как-то раз повстречал в пабе. Если интервьюируемый дает слишком короткий ответ, говорил он, нужно держать язык за зубами. Таким образом тот почувствует, что нужно продолжить и немного конкретизировать свой ответ. В конце концов - именно в конце - это сработало и для Ингрид. Она начала рассказывать мне о паре домов, которые в данный момент числятся в книгах ее фирмы, и из этих слов я заключил, что ее роль заключается в канцелярской работе, учитывая, что и сами агенты по недвижимости, по сути, клерки.

Обычно чем ниже должность человека, тем он интереснее. Такие люди, как правило, не в курсе подробностей политики предприятия, а вместо этого они следят за тем, кто кому нравится, кто кого трахает и кто кого терпеть не может. Я сосредоточился и подумал, что и сам могу попасть в отчет о чудаках среди знакомых Ингрид.

Но она оказалась не тем представителем младшего персонала. Ее рассказ был посвящен исключительно центральному отоплению и количеству спален.

Не поймите меня превратно, Ингрид хороший человек. Не скажу о ней ничего обидного, в ней не было ничего странного. В этом-то и проблема. Странность может вызвать какое-то чувство. А учтивость - нет.

Через некоторое время мой мозг отметил, что ее рассказ закончился и уже секунды две висит пауза. Время для следующей реплики. (О, Джулия, Франческа или, да благословит ее Бог, дорогая Джейн. Интересно, ее отпуск уже потребовал первого скальпа?) Наверняка, услышав первую же фразу о ценах на недвижимость, я бы уснул. И я сменил галс. В моем мозгу стала складываться головоломка - как человек вроде Ингрид мог зайти на сайт Youngfreesingle.co.uk. И я дипломатично забросил удочку.

- Вы давно пользуетесь сайтом?

- Этим? О нет, не очень. Всего недель шесть или около того. Обычно я трачу на каждый сайт около трех месяцев.

«Обычно»? «Каждый сайт»? В моих ушах раздался слабый звон. Отдаленный, но несомненный звук набата.

Снова прием радиоведущего. Через пару секунд Ингрид дала развернутый ответ.

- Мне кажется, сайты знакомств - великолепная идея. Гораздо более непосредственная, чем старые способы. Я не регистрировалась в почтовом агентстве знакомств уже почти два года.

Звон зазвучал громче.

Так, значит, вы пользуетесь несколькими агентствами?

- Да. Надо сказать, этот сайт мне нравится. На прошлой неделе я каждый вечер с кем-нибудь встречалась.

Теперь колокол был уже в трех дюймах от моего правого уха, и в него бил накачанный стероидами Квазимодо. Значит, вот почему Ингрид не назначила свидание на прошлой неделе - она не демонстрировала хладнокровие, она держала градус - насколько могла - со всяким, кто отвечал. И, стараясь не быть жестоким к этой женщине (не следует повторять, что человек она действительно прекрасный), я все равно не мог представить, что мои соперники на прошлой неделе больше заинтересовались выигрышем.

Я почувствовал, что пора сообщить Ингрид о возможных различиях в наших взглядах на вопрос об агентствах знакомств.

- Что б мне провалиться на этом месте, я рядом с вами чувствую себя чертовски неопытным. Я впервые сделал нечто подобное.

- Правда? Вам надо заняться этим. Знаете, это такое развлечение!

Кто-то впрыснул Квазимодо жирную дозу «ангельской пыли»[31].

Все начало приобретать смысл. Для Ингрид свидания перестали быть поиском партнера, а стали просто занятием сами по себе. У меня сложилось впечатление, что она коллекционировала свидания, как другие коллекционируют железнодорожные билеты. Агентства знакомств были ее хобби. Наверное, это лучше, чем мучить зверюшек или звонить по телефону и говорить непристойности. И все же неприятно. Я представил человека, заполняющего анкету в агентстве знакомств и вписывающего в графу «хобби» - «использование подобных агентств».

- Вы встречаетесь со всевозможными людьми, - продолжала Ингрид на фоне бешеных усилий Кваземодо. - Но я всегда до конца откровенна. Я говорю мужчинам, что если они не хотят большего, вы понимаете, если им хочется сразу же уйти, то так и следует сделать.

Нет смысла быть хоть в чем-то нечестным, верно?

- Верно, конечно, верно.

На этом этапе мое горло утратило способность издавать звуки, и, как мне ни хотелось, я не смог сказать ничего. А хотел я сказать вот что: «Будучи честным с вами, Ингрид, должен сказать, что у нас с вами нет ни малейшего шанса снова поговорить после этого вечера, не говоря уж о том, чтобы переспать, так почему бы нам прямо сейчас вежливо не распрощаться?» Но когда горло немного отпустило, я выдавил несколько слов:

- Конечно. Честность. Надо быть честным.

Ингрид улыбнулась. Потом, заметив, что я почти допил пиво, встала.

- Выпьем еще?

Я и мое горло, оба понимали, что мы сейчас произнесем, и я даже не пытался сказать что-то другое:

- Да, было бы неплохо. То же самое, пожалуйста.

Когда Ингрид ушла, я снова обрел дар речи. И мои слова устремились к мобильнику. Прямо к товарищу. Надежному, здравомыслящему, сообразительному товарищу. Набрав номер Криса, я быстренько оглянулся на стойку.

Там толпился народ. Хорошо. Это задержит Ингрид и даст нам время разработать план побега.

После пяти гудков трубку взяли. Ханна.

- Ханна, это Роб.

- Привет! Ты где? - Этот простодушный вопрос люди обычно задают, когда звонишь по мобильнику, хотя мобильники и созданы для того, чтобы не знать, кто откуда звонит.

- Я в пабе. Слушай, мне нужна помощь, и срочно. Я попал на свидание с чертовой незнакомкой - да, то самое, - и мне нужно как-то выпутываться. Немедленно. Пожалуйста, Ханна, пожалуйста, помоги.

Ханна, как Харви Кейтель из «Криминального чтива», выдержала несколько секунд для осмысления ситуации, а потом хладнокровно и авторитетно озвучила свое решение.

- Насколько я понимаю, ее сейчас нет рядом?

Еще один взгляд через плечо. Никаких признаков Ингрид. Наверное, отошла к другому концу, где, возможно, скорее обслужат.

- Нет, она пошла к стойке. У нас есть минута-две.

- Значит, вот что мы сделаем. Я выжидаю пять минут, потом тебе звоню. Якобы я твоя подруга, которую избил и где-то бросил ее парень. Я прошу тебя приехать и забрать меня. Девушка никак не сможет возразить…

- А вот и мы, с бутылкой «Бека».

БЛИН! Как Ингрид умудрилась так быстро обернуться?

Оказавшись (даже если заявлю так сам) лучшим учеником, чем Сэмюэл Джексон и Джон Траволта, я все схватил на лету.

- Хорошо, хорошо… Послушай, постарайся успокоиться, дай мне минут десять, а лучше перезвони снова, идет?

Ханна, поняв, что, видимо, что-то случилось, ничего не сказала и позволила мне импровизировать. Я - звезда! Если надолго задуматься о том, как трудно ездить на велосипеде, вы наверняка упадете, - вот и я постарался не анализировать свои действия и перешел к успокаиванию:

- Да… нет, не будь глупенькой, все в порядке… да, именно так, все будет хорошо, обещаю тебе… Ладно, до скорого. Пока… Да, пока.

Ингрид, которая уже села и потягивала вино, смотрела на меня обеспокоенно.

- Прошу прощения, - сказал я. - Соседка по квартире. Разругалась со своим парнем. Такое уже случалось. Но теперь дело совсем худо. Большая ссора. Где-то. Похоже, на улице.

Давай, Роб, начинай говорить связно, ради всего святого, черт бы тебя побрал. А то еще немного, и ты откроешь карты со словами «Я придумываю это на ходу».

- Кажется, он немного поколотил ее и бросил. Уже лучше. Я замолчал и отпил пива, чтобы избежать многословия и не потерять правдоподобие.

- О, это ужасно, - сказала Ингрид.

Поверила она мне? Трудно сказать. Слова, которые любой бы счел нужным сказать в подобной ситуации, но в ее манере не было ничего, что убедило бы меня в ее искренней обеспокоенности. Просто совпадение, верно? Что мне «позвонила» моя «соседка» в тот самый момент, когда Ингрид отошла к стойке. Ладно, продолжаем, надеясь, что ситуация не осложнится. Еще несколько минут мы болтали о том о сем. Точнее, болтала Ингрид, а я установил голову в режим автоматического кивания и всем сердцем молился, чтобы мобильник поскорее зазвонил.

К счастью, Ханна проявила доброту, как и обещала. Мой мобильник затрепетал. Я постарался не слишком нарочито проверить номер, с которого звонят.

- О боже, это опять она.

Ингрид ничего не сказала.

- Пожалуй, лучше ответить.

- Конечно, конечно.

Щелчок.

- Привет еще раз. Все в порядке?

На другом конце Ханна исполнила то, что полагалось. Великолепно. Тянет на «Оскар». Или, по крайней мере, на обалденную-выпивку-когда-в-следующий-раз-увидимся.

Именно так, как надо, чтобы я сорвался, и даже лучше. И, конечно, слегка демонстрируя жало - ради озорства (она не могла позволить мне уйти слишком легко):

- Роб, о, Роб, Роб, пожалуйста! - рыдала она. - Ты должен приехать и помочь мне. Я просто не знаю, что делать, он такая свинья, правда, а теперь уехал, а меня оставил, и я не знаю, как добраться домой. Это ужасно, Роб, это просто ужасно, и я так боюсь! Это так подло со стороны… Таркина.

Я сжал губы, чтобы не рассмеяться[32].

- Ладно, - проговорил я через некоторое время, бросив извиняющийся взгляд на Ингрид. Но она отвернулась, словно не желая вмешиваться в личную драму. - Успокойся, Элен, успокойся. Ты действительно хочешь, чтобы я приехал и забрал тебя?

- Прости, Роб, я знаю, что ты прекрасно проводишь время на свидании с незнакомкой, - тут Ханна начала рисковать своим, а точнее, моим успехом, - но мне действительно очень нужно, чтобы ты приехал и забрал меня.

Я вздохнул достаточно тяжело, вместо извинений перед Ингрид, но не настолько, чтобы показаться бесчувственным к якобы попавшей в беду девушке.

- Что ж, ладно, я сейчас приеду. Ты где?

- В Венесуэле.

Ханна, мы почти достигли цели, не дай мне сорваться.

- Хорошо. Где точно?

- Около «Короля гамбургеров».

- Ладно, я хватаю такси. Только оставайся на месте.

- Спасибо, Роб. Ты просто звезда. Поцелуй за меня свою подругу.

Я отключил мобильник.

- Ингрид, мне так жаль… - Я помолчал в надежде, что она заполнит паузу и освободит меня от необходимости говорить, что наше свидание закончится через пятнадцать минут. Она не сделала этого. Мне показалось, что она все прекрасно поняла (не нужно быть членом «Менсы»[33], чтобы понять это) и решила получить удовлетворение, пропустив меня через эту мясорубку.

- Мне действительно очень жаль, - повторил я через несколько секунд, - но я должен забрать Элен. Надо сказать, она немного не в себе.

- Не извиняйтесь, пожалуйста, не извиняйтесь. Я понимаю, конечно, понимаю. Мне бы в таком положении тоже понадобился кто-то, кто бы меня забрал. Где она?

Я чуть было не сказал «в Венесуэле», но вовремя спохватился.

- В Брикстоне. Я сказал, что поймаю такси.

- Понятно. Что ж, какая жалость.

- Да. Мне действительно жаль. Но…

И снова Ингрид промолчала. Она только пожала плечами, что могло означать «жаль, что ваша соседка утащила вас со свидания» или «печально, что у вас не хватило мужества сказать мне о своем желании уйти».

Я начал отступать, оставив ее за столиком.

- Мне придется, гм, связаться… договориться на другое время… может быть.

- Да, конечно. Надеюсь, с вашей соседкой все будет хорошо.

- Спасибо. - Я уже отошел на несколько футов. - Я… м-м-м… увидимся позже.

Ингрид, отхлебнув вина, на прощание подняла бокал. А я выбрался на вечернее солнце, чувствуя что-то большее, чем легкий стыд, - мне не хватило мужества принять ее предложение быть честным. Плюс, надо признать, меня раздражала мысль, что мой шанс возглавить гонку уплыл. И я чувствовал громадное облегчение, что выбрался из этого паба.

Впрочем, сегодня от этого облегчения не осталось и следа, зато появилось чувство тревоги.

Возможно, из-за того, что вчерашний вечер прошел ужасно, сегодня Тим казался необычайно крутым. У него сбился галстук, что придало ему очарование небрежности. Все смеялись его шуткам. А больше всего выводило из себя то, что Клара смеялась какой-то шутке, которую я не слышал, так как они стояли вместе у кофейного автомата; я слышал только смех, он пронесся по всему помещению. С таким восторгом смеются, если хотят показать, что восторг вызван не только шуткой…

Нет, померещилось. Просто моя тревога вызвана погано проведенным вчерашним вечером. Нужно смириться с тем, что ничего не вышло. Иногда получается, иногда нет. Получилось с Франческой, не получилось с Ингрид. Я же не отстал в гонке за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Я лишь упустил возможность вырваться вперед.

11 июня, пятница

11 ч. 55 мин.

Заметил ли я, что обаяние Клары сегодня усилилось? Сегодня или на этой неделе? Не стала ли ее улыбка еще ослепительнее? Если да, какой следует сделать вывод из vis-a-vis в субботу вечером? Не встретила ли она кого-нибудь, чье внимание заставило ее почувствовать себя еще более привлекательной и очаровательной?

Или разочарование - никого не встретила - заставило ее собраться, что, подсознательно, сообщило взгляду еще большую лучистость?

Предпочтение, естественно, отдается варианту № 2. Всегда предпочтительнее думать, что Клара Джордан пока никого не встретила.

Но потом вдруг кажется, что ее вчерашний смех над шуткой Тима все-таки о чем-то говорит.

И потому я упал духом. И мне это не нравится. Совершенно не нравится.

12 ч. 15 мин.

По-моему, в некотором смысле было бы лучше, если бы Клара встретила кого-то, по крайней мере, это отвлекло бы ее от Тима. А гонка за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом продолжается. И если бы я (каким-то образом) сумел прийти первым, то смог бы попытаться отбить ее у кого-то другого.

17 ч. 05 мин.

Клара только что отказалась выпить после работы, сказав, что «очень устала». Правда?

Я понял, что я не слишком уж хочу, чтобы она встретила кого-то еще.

17 ч. 10 мин.

Теперь Тим сказал, что тоже не пойдет в паб. На выходные в Лондон приезжает его брат, и ему нужно домой, чтобы принять его.

17 ч. 12 мин.

Нет.

Не могут же они… Или могут?

13 июня, суббота

18 ч. 50 мин.

Едва затих первый звонок телефона, как я понял, что что-то не так. И понял, что это Тим.

- Привет, приятель. Как здоровье?

Я недружелюбно хмыкнул.

- Не хочешь зайти?

Всего три словечка. Три очень зловещих словечка. Снова проклюнулись пятничные опасения.

- Зачем?

- Ну, знаешь… просто поболтать.

Он не мог. Или мог? Нет, это против правил. Впрочем, если ты переспал с Кларой Джордан, то нарушение правил Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом не имеет большого значения.

С другой стороны, я не думаю, что Тим это сделал. Под «поболтать» он, скорее всего, имел в виду «заседание комитета». А под «заседанием комитета» - «заседание комитета, чтобы вписать девушку, с которой переспал этой ночью и чье имя начинается на Р». Да, ситуация. Всего четыре дня назад я мечтал, что возглавлю гонку. А теперь это сделал Тим.

Впрочем, я не хотел проявлять беспокойства.

- М-м-м, ладно. Приду, - для эффекта я зевнул, - чуть позже.

А потом положил трубку и попытался придумать, что же делать. Бесполезно. То, что Тим снова вырвался вперед, было для меня пощечиной. И мне хотелось мчаться к нему, чтобы узнать худшее, - так неодолимо тянет посмотреть на страшную дорожную аварию.

Чтобы убить время, я поехал на автобусе, но уже в полчетвертого я сидел у Тима на диване. Он убрал постер «Человек со шрамом» и заменил его хартией, на котором бок о бок красовались слова «Абигайл» и «алюминий». Затем взял черный фломастер.

- Джентльмены, заседание комитета Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом объявляю… - он с негромким хлопком снял с фломастера колпачок, - открытым. - Потом повернулся к хартии и под «Абигайл» написал «Ребекка».

Хоть я знал, чего ожидать, меня удивил охвативший меня ужас. Я до сих пор не осознавал, что означает последний успех Тима - теперь он оказался в шаге от победы. Если сейчас в эту дверь войдет девушка по имени, скажем, Анна и займется с ним сексом, он завоюет Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом (не говоря о том, что глубоко смутит меня, но это не относится к делу). Моя тревога усилилась еще больше, когда я понял, сколько женских имен начинается на А: Алиса, Анна, Адель, Альбина, Аннабель, Анита, Агнес, Аманда, Амелия, Агата, Анжела, Анжелика… не говоря уж о пресловутой Абигайл. О боже!

Потом мелькнула смешная мысль: возможно, мы ошиблись и Клара пишется не «Клара», а «Клаура», и Тим пропустил букву У, чем и дисквалифицировал сам себя.

Действительно мелькнула, и действительно смешная. Через несколько наносекунд вспомнились и-мейлы с подписью «Клара». Но я по-прежнему отказывался выдать свое беспокойство.

- Молодец. Кто эта счастливица Ребекка?

- На самом деле она называет себя Бекки. Познакомился с ней в городе, в баре, вчера вечером. А Гэри познакомился с ее подругой. Они пришли в паб вместе, но Бекки нужно было куда-то идти. Она секретарша, а ее подруга работает в почтовом отделе в той же фирме.

Или это Бекки работает в почтовом отделе, а ее подруга…

Пока Тим бился, вспоминая ответ на этот жизненно важный вопрос, я обозрел беспорядок в комнате. Пустые и полупустые пивные бутылки, переполненные пепельницы, окурки со следами губной помады. Некоторые девушки пьют вино и закусывают, а эта парочка пила пиво и закуривала. Без сомнения, они более чем охотно составили компанию Тиму и его брату. И я не осуждал их. Не осуждал даже Тима. Я сравнил эту сцену со сценой вечера в среду. Мне не удалось заклеить Ингрид, потому что она была мне не интересна. Без этой искорки привлекательности вечер вел (и привел) в никуда. Я гадал, о чем говорили Тим и эта Бекки, что он думал о ней, когда она пришла сюда, насколько интересно было ему с ней, когда они…

Понимаю, что это может показаться завистью к его успеху, облаченной в форму некоего морального превосходства. Да, если хотите получить честный ответ, отчасти зависть тут имела место. Но в то же время я не мог удержаться от чувства, что мысль о проведении ночи таким образом поистине… Что я хочу сказать? Оскорбляла меня? Нет, это смешно. Я еще не превратился в Мэри Уайтхауз[34]. Это свободная страна, мы взрослые люди и вольны спать с кем хотим по каким угодно причинам. Пожалуй, я хочу сказать, что мне это было бы скучно. Мысль о том, чтобы попытаться перепихнуться просто ради того, чтобы перепихнуться, вызывала у меня скуку. Повторяю: не то чтобы я осуждал Тима. Я и сам это делал по причинам, которые изложил вам выше. Однако теперь, впервые за все время, меня поразила мысль, что это скучно.

14 июня, понедельник

12 ч. 35 мин.

Нам с Тимом только что нанесла визит Керри.

Керри - великий человек. Она работает наверху, в администрации, и ее запросто можно назвать лучшим работником во всей фирме. Ей двадцать два года, рост около пяти футов трех дюймов, она может организовать что угодно, кого угодно, где угодно. Ничто никогда не выводит ее из равновесия. Дайте Керри в девять утра большой валютный кризис, эпидемию холеры и серьезную вспышку общественных беспорядков, и к вечернему чаю все будет улажено, она еще спросит, не нашли ли вы те квитанции, что ей нужны для выставления вам счета. Я давно говорю Керри, что ей нужно управлять всей нашей конторой.

Не из подхалимажа, как делают иногда наши работники, разговаривая с администрацией, не для того, чтобы как-то примириться с теми неприлично раздутыми окладами, которые эти типы получают за сидение на своих жирных задницах, не делая ничего.

Например, невозможно представить, чтобы Керри придумала такую глупость, которую навязали нам с Тимом типы, на самом деле руководящие нашей конторой. Эта глупость и явилась причиной сегодняшнего визита Керри. Еще одна «конференция внутри компании». Эти собрания случаются примерно каждые полгода, якобы это «форумы, где обсуждается будущее направление деятельности компании». На самом деле это просто официально санкционированная возможность заявить о себе руководству корпорации с целью пролезть по служебной лестнице. Наши отделения по всей Европе присылают своих представителей, которые потом сидят пару дней в каком-нибудь в отеле, «обсуждая» дела, самые значительные из которых - их собственный карьерный рост.

Нынешнее собрание состоится на следующей неделе в Бристоле. Излишне говорить, что ни один из наших отделов не заинтересован в участии, но из каких-то политических соображений (которыми я не буду вас обременять, в основном потому, что и сам их не понимаю) некая шишка в нашей конторе всегда требует, чтобы там был наш представитель.

На прошлое сборище ездил Пол, так что на этот раз его пощадили. Джеймс и Люси выдвинули не лишенные основания доводы, касающиеся свадьбы. Саймона заранее забронировала Мишель на семейное сборище, дома, в Краю, Где Забывают Гласные[35], а Грэм… Прошу прощения. Я действительно чуть было не начал объяснять вам, почему Грэма даже не рассматривали в качестве возможного участника конференции. Пожалуйста, примите мои извинения за то, что чуть было не оскорбил вас подозрениями в отсутствии интеллекта.

Так что вспомнили про меня и Тима. Зная, что нам обоим легче пережить это событие при наличии взаимной моральной поддержки, мы устроили совместное выдвижение. Вышеупомянутая шишка, конечно, только обрадовалась нашей инициативе, поскольку это придавало «его команде» особую значимость. Мы оба старательно игнорировали напоминание Керри о теме конференции и ее вопросы о различный аспектах командировки. Например, от нас хотели, чтобы мы обрисовали наши недавние проекты об обустройстве компании, составили какую-то брошюру и не расставались с ней в выходные. (Тим предложил включить в нее Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, сказав, что это касается дел компании, поскольку его цель - развить отношения с филиалом в Сан-Франциско или, по крайней мере, с определенной частью филиала.)

И потому сегодня Керри зашла к нам лично - как всегда, когда ее письменные напоминания игнорируют, - и сообщила в своей обычной шутливой манере, что, если мы не предоставим ей сейчас же всю необходимую информацию, она переломает нам ноги. Мы с Тимом отвечали на все вопросы, как послушные школьники, пока дело не дошло до последнего.

- У вас есть какие-нибудь пожелания, в каком отеле хотите остановиться?

Мы небрежно покачали головами и снова отвернулись к своим компьютерам.

Потом, когда Керри уже уходила, до меня наконец дошло кое-что.

- А в самом деле, какой выбор? Из отелей? Она сверилась со своими записями.

- Забронированы места в двух - «Метрополе» и, гм… «Ридженси».

- Теперь, когда ты сказала, я бы предпочел остановиться в «Ридженси».

Керри и Тим в замешательстве уставились на меня.

- Почему?

- Гм… Ну, кое-кто из моих друзей как-то раз останавливался в Бристоле. В «Метрополе». И сказал, что это был совершенный кошмар.

Персонал ни к черту. Комнатки крохотные. И… и… не работал агрегат для глажки брюк.

Как и предполагалось, Керри это не очень убедило, но она пожала плечами.

- Хорошо, если хочешь. - Она обернулась к Тиму. - Тогда, полагаю, ты тоже захочешь остановиться в «Ридженси»?

Я не поднимал головы, молясь, чтобы Тим не догадался о моем замысле. Но мне следовало лучше его знать.

- Минутку, Керри. Роб, эти твои друзья - когда именно они останавливались в «Метрополе»?

Меня охватила паника.

- М-м-м… Вроде в прошлом году. А что?

Я тупо попытался произнести последние слова с угрозой, давая ему понять, что его паскудные намерения сводят мой план на нет. Но это только раззадорило его.

- В прошлом году? Ну, тогда в все в порядке. Пару месяцев назад я прочел в газете, что «Метрополь» сменил владельца. Новая администрация, полный ремонт, все. Обозреватель сообщил, что хорошо провел там время.

У меня так свело лицо, словно я провел все утро на пляже у моря в безоблачный день.

- Ах да, видишь ли, ну, м-м-м, я понимаю, что ты хочешь сказать, в некотором роде, но… - И чем дальше я бубнил, тем внимательнее присматривалась ко мне Керри, заподозрив, что я схожу с ума, а Тим с трудом сдерживал ухмылку.

В конце концов мне пришла мысль: - Видишь ли, хотя он и сказал, как ты говоришь, что «хорошо провел время», это не очень убедительная рекомендация, правда? То есть в «Ридженси» наверняка будет не хуже, а может, еще и лучше. Так что я думаю, нам нужно остановиться в «Ридженси».

- Ну что ж, Роб, я должен подкорректировать твои рассуждения. Мы не знаем, будет ли в «Ридженси» лучше. Вполне возможно, но может быть и кошмарно - как раньше в «Метрополе». Зато мы точно знаем, что в «Метрополе» хорошо. Не вижу смысла рисковать и выбирать один отель, располагая четкой информацией о другом.

Керри снова перевела взгляд на меня.

- Но послушай, Тим, - проговорил я, телеграфируя ему взглядом: «Это твой последний шанс, заткнись», - чего стоит жизнь без риска?

Под столом я судорожно скрестил пальцы обеих рук. Тим еще пару секунд парил меня, а потом положил конец моим страданиям.

- Да, пожалуй, ты прав. Ладно, Керри, запиши нас в «Ридженси», хорошо?

- Конечно, - ответила Керри и, уходя, добавила: - Не понимаю, почему вы все так усложняете.

Теперь не могу понять, то ли я рад, что Тим согласился на отель с буквой Р, то ли злюсь, что он настолько уверен в своей победе, что готов поселиться в отеле на букву Р,

20 ч. 20 мин.

Продолжаю повествование о женщине, превратившей целомудрие в боевое искусство, - о моей любезной соседке Элен.

Из-за слишком бравурного ознакомления с лучшими хитами «Роллинг стоунз» я пропустил начало ее отчета Труди о том, как прошло вчерашнее свидание. Элен еще не позвонила/сняла трубку, когда началась «Honky Tonk Women», но когда «Midnight Rambler» дошел до спокойной своей части, в мою комнату проникли знакомые певучие интонации. Я добрался до регулятора громкости быстрее, чем Чарли[36] успел перейти от тамбурина к большому барабану.

- Труди, я так взволнована… Да, завтра вечером мы снова увидимся. Пойдем в кино… Новый фильм с Кевином Костнером… (Даже не знал, что такой вышел. Наверное, про бейсбол.) Он такой интересный человек… Работает в картинной галерее, правда в магазине подарков, но хочет написать книгу по искусству, он отлично в этом разбирается…

У него невероятные глаза… Я от них просто таю… - На этом месте сплошное хихиканье. - Нет, я не делаю никаких прогнозов, но… - Фразу, похоже, закончила Труди. Очередное хихиканье сообщило, что Элен согласна.

Будем надеяться, завтра вечером эти невероятные глаза помогут ей растаять окончательно. Станет ли это наконец рассветом ее полового расцвета?

15 июня, вторник

11 ч. 20 мин.

Утром в контору пришла открытка от Джейн. «Дорогие мои, мы с девчонками (на самом деле с парнями!) прекрасно проводим время. Погода великолепная, еда чудесная…» - и так далее. Одна из ее подруг нарисовала стрелку, указывающую на слово «с парнями», и приписала: «с четырьмя!» (письмо было проштемпелевано субботой). Она могла сделать это и без ведома Джейн. Но сама Джейн наверняка не возражала против того, чтобы нас проинформировали.

- У Джейн все как обычно, - проговорил Пол.

Я ухмыльнулся Тиму, который просто отвел глаза.

20 ч. 30 мин.

Элен ушла в кино со своим парнем. А я устроил видеоклуб.

Я сам изобрел это хобби. По аналогии с клубами, которые устраивают показы типа «всего понемногу» (фильмы Лорела и Харди[37], рекламные фильмы вроде «Как правильно чистить зубы» и т. п.) на танцплощадках. Постмодернистское состояние духа, которое этим достигается, можно воссоздать дома, смотря случайные видеозаписи с приглушенным звуком. Вы удивитесь, как часто это срабатывает. Например, сегодня я поставил в видео кассету и включил «Продиджи». Пока что высшим достижением оказался документальный фильм Ноэла Кауарда в сопровождении «Smack Му Bitch Up».

23 ч. 50 мин.

Мне кажется, это случилось.

Правда кажется.

Правда-правда кажется.

Элен еще не вернулась. Наверняка это значит, что пошла к нему!

Наверняка?

Пожалуйста, пусть меню предложит не только кофе.

16 июня, среда

11 ч. 30 мин.

Я знаю, что говорят о цыплятах и осени, но вчера не мог уснуть до часу, а Элен все не возвращалась.

Если она и на этот раз не сломалась, я размозжу голову этой девчонке.

19 ч. 30 мин.

О, ради Бога.

Почему бы Элен не завязать с мирской суетой и не постричься в монахини? График прошлой ночи, как я понял по последнему отчету перед Труди, оказался примерно следующим:

Кино, потом ужин в кафе «Фло», за которым вдруг выяснилось, что Джонатан (так, оказывается, его зовут) не согласен с мнением Элен насчет какого-то фильма, потом кофе в баре «Италия», за которым продолжилось глобальное размежевание, после чего последовал еще кофе, за которым Элен решила, что «в конце концов, она совсем не уверена насчет него», потом было «прощальное объятие» на Черинг-Кросс-роуд, после чего Элен пятьдесят минут ждала автобуса. Вот почему она пришла домой около двух.

Не могу передать, как мне хочется заорать, - «Вопль» Эдварда Мунка[38], где какой-то чудак надрывает горло, очень точно выражает мое состояние.

С этой девчонкой надо что-то делать. До сих пор я не понимал, насколько глубоко меня задевает ее личная мыльная опера.

17 июня, четверг

12 ч. 15 мин.

О самой Кларе Джордан доложить нечего, хотя гонка, носящая ее имя, была ознаменована парой кошмарных часов, когда каждое предложение Тима начиналось с буквы А.

Идет к кофейному автомату:

- Автомат работает?

Разговаривает сам с собой, упорядочивая файлы в компьютере:

- Аннулирую ненужное. Архивирую эти две папки.

Во время обсуждения фильмов:

- Антониони и рядом не стоял, да? Актеры подобрались что надо. А в результате - фигня.

14 ч. 10 мин.

Только что вернулся из Кофейни. Мы с Тимом взяли с собой Саймона.

Все утро он казался немного рассеянным. Все время ходил к кофейному автомату, в туалет, за канцелярскими принадлежностями - куда угодно, лишь бы походить.

Даже когда сидел за столом, ни словом не вмешался в общую болтовню. Примерно без четверти час, когда начались первые волнения на тему Обеденного Паба, мы поняли, в чем дело. Нам обоим пришел от него и-мейл: «Кто-нибудь из вас свободен, хочу поболтать за обедом? Нужно кое о чем посоветоваться».

Привет. Что еще такое? Обращение Саймона к электронной почте означало, что ему явно хочется посекретничать, поэтому я ответил ему по почте, отослав копию Тиму: «Конечно. Мы с Тимом знаем подходящее место, правда?»

Несколько секунд спустя на экранах появился ответ Тима: «Встречаемся у выхода без пяти час».

В пять минут второго мы стояли в очереди в Кофейне и вяло болтали, что нормально в подобных ситуациях, когда кажется неуместным начинать серьезный разговор на ходу. Мы заплатили и побрели к столику, где получают заказ. Тим и Саймон получили довольно быстро и пошли забивать столик, я же связался с мокко (что, по словам Тима, подразумевает горячий шоколад, но звучит лучше), а новый кофевар еще не освоил новый вид напитка. Здесь невероятная текучесть кадров. Каждый раз, заходя поесть, знаешь наверняка, что один столик точно будет занят новым сотрудником, которого быстро и споро инструктируют на тему «философия обслуживания посетителей», и собеседование проводит ветеран, проработавший здесь уже десять дней.

Пока я ждал, кто-то попросил обезжиренный капуччино навынос.

- Высокий кап на выход, - выкрикнула чрезмерно активная девушка на кассе, чья маниакальная улыбка и кипящий энтузиазм ассоциировались у меня с вейлерюгендом.

На выход? Без сомнения, здешний персонал думает, что подобные фразы создают атмосферу «Эй, мы все тут такие свихнувшиеся, потому что так любим кофе», к которой и стремится. Но ничего подобного. В моей книге они создают атмосферу «Слушайте, вы меня уже достали, так что, пожалуйста, дайте мне этот вонючий горячий шоколад, который я заказал пять минут назад!».

Наконец кофе прибыл. Вне себя от счастья, я направился к столику, горя желанием поделиться своими мыслями с Тимом и Саймоном. Но, сделав пару шагов, увидел унылое лицо Саймона и по-отечески заботливое лицо Тима (что необычно для него) и воздержался от своих комментариев. Вероятно, в столь серьезный момент лучше не встревать с легкомысленными замечаниями о жаргоне торговцев. Я сел, изобразил задумчивый, слегка ироничный вид и ждал разъяснений.

Вряд ли я дождался бы их от Саймона, который понуро уставился на свой чай, и меня просветил Тим.

- Мишель сказала Саймону, что нужно пожениться, - мрачно сообщил он.

Конечно, фраза о вступлении в брак вызывает в воображении толпы людей, карабкающихся через перила с поздравлениями и наилучшими пожеланиями. Как, например, в случае с Джеймсом и Люси, объявившими нам о своем намерении на прошлой неделе. Но это была обычная фраза о браке. У Саймона что-то не так, это видно по нему. Есть и другие подсказки: об этом сказал Тим, а не сам Саймон. В и-мейле просьба дать совет, а не просто сообщение, что он хочет нам кое-что сообщить. И последний штрих - замена приятно волнующего «предложила пожениться» на неприятно повседневное «сказала, что нужно пожениться».

Все равно не понятно, как себя вести. Саймон явно не знал, что делать, но если у него и были сомнения и он просто хотел посоветоваться с товарищами, правильным ли решением будет брак, неразумно сообщать: «Ни хрена, Саймон, скажи самодовольной бабе, что ты и так слишком долго у нее под каблуком, что вместо женитьбы ты даешь ей отлуп, а сам найдешь другую, чтобы теперь она проедала тебе плешь». Впрочем, если необходимость принять решение прояснила для Саймона его истинное положение (на лопатках, сапог Мишель попирает его грудь), то уговаривать его принять это решение было бы крайне негуманно - все равно что бросить утопающему бетонную плиту.

Поэтому я решил проверить, откуда дует ветер.

- И что ты думаешь об этом, Саймон?

Он пожал плечами.

- Даже не знаю. Я понимаю, почему она это сказала. В общем-то, это имеет смысл. Дескать, мы слишком давно помолвлены и прочее.

Ох, какая романтика! Да уж, Саймону давно пора понять: если наиболее серьезным аргументом в пользу женитьбы на подружке оказался неправильно истолкованный «смысл», то, возможно, это не то решение, которое взывает к принятию. Он выглядел крайне удручающе - по сравнению с ликованием Джеймса и Люси, и это грустно. Но стоило зацикливаться на этом, а уж Саймону тем более. Ладно, значит, брак между ним и Мишель будет без маркировки «Заключен на небесах». Многие браки не имеют этой маркировки. Некоторые действительно заключаются на небесах. Другие заключаются в ванной - тестом на беременность.

Некоторые заключаются в конторах агентств по недвижимости, когда вы понимаете, что ваш оклад, умноженный на три, не решает проблемы[39]. А некоторые заключаются в силу жизненной неотвратимости. Если Саймон склонен к тому, чтобы его подстегивали, он относится к последней категории и он не хуже большинства людей.

Я зашел с другой стороны.

- Может, это и имеет смысл, Саймон, но ты, кажется, по-прежнему в этом не уверен.

- Сказать по правде, ребята, не уверен. Чувствую, понимаете, что чего-то не хватает, какая-то недосказанность.

- Чего? - спросил я.

- Не знаю. Просто не хватает.

- У тебя есть хоть слабая догадка, что это может быть? - спросил Тим; он явно начал терять терпение.

Саймон согнулся, уперся локтями в колени и обхватил левой рукой правый кулак. Это не помогло, и он принялся барабанить пальцами по краю стола. Безрезультатно. Наконец он повернул свою кружку сначала по часовой стрелке, потом против. И что-то сдвинуло с мертвой точки.

- У меня такое чувство, как будто дело не доведено до конца. Как будто я должен был что-то сделать или посмотреть, или… Ох, не знаю, просто что-то должно случиться. Прежде чем я приму решение.

Мы с Тимом переглянулись. Мы оба знали, что нужно сказать, но я боялся, Саймон просто разрыдается. Здесь требовались убеждения, мягкие, но без снисходительности.

- Я скажу тебе, что это может быть, - проговорил я. - Это может быть нужда в… Как бы это сказать, Саймон… гм… Немножко осмотрись, прежде чем принимать решение. Не знаю, много ли ты общался с другими девушками кроме Мишель…

Я намеренно сделал паузу, на случай если Саймон захочет что-то сказать. Мужчину невозможно убедить, сказав: «Со сколькими ты спал до Мишель?» Это надо делать иначе. Между тем Саймон не ответил.

- Не очень много, - промямлил он.

У меня возникло чувство, что это «не очень много» плюс один даст в результате единицу.

- Что ж, - продолжил я, а Тим подавил зевок, - возможно, так и должно было случиться. Ты никогда по-настоящему не проводил время с другими женщинами. Возможно, если бы ты немного занялся этим, тебе бы было легче решиться. Подумай и представь Мишель и твои мысли о ней, а потом сравни с мыслями о другой девушке.

Помолчав, я понял, что проделал неплохую работу. Суть моих комментариев заключалась в следующем: Не хватайся за первый шанс, что тебе предложила жизнь.

- Но я не умею разговаривать с девушками, - сказал Саймон. Так, словно его попросили управлять «Шаттлом» на выходе с орбиты.

Глядя в пол - чтобы Саймон не заметил, - Тим вовсю ухмылялся. Несомненно, это адресовано мне, - дескать, некто, безнадежно проигрывающий гонку за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, вряд ли годится на роль советчика по разговариванию с девушками. Что ж, рядом с ним я, возможно, профан. Но рядом с Саймоном я - Уоррен Битти[40].

- Ерунда, конечно умеешь, - продолжил я, не обращая внимания на Тима, поскольку только что получил от вдохновения ощутимый удар по почкам со стороны. - На следующей неделе тебе представится прекрасная возможность. В субботу. То есть…

- На мальчишнике у Джеймса, - договорил Саймон. Он обдумал эту мысль. - Ты уверен? То есть если ты действительно думаешь, что мне следует…

- Несомненно, - ответил Тим, встревая в дискуссию. - Просто посмеешься, выпьешь, поболтаешь с кем-нибудь кроме… кроме Мишель, и держу пари, все приобретет гораздо больший смысл.

После этого Саймон воспрял духом.

14 ч. 25 мин.

У меня только что возникла идея.

Пожалуй, даже видна перспектива в деле Элен.

19 июня, суббота

11 ч. 30 мин.

Вчера вечером я вернулся в свое убогое жилище с чувством собственного убожества, так как Клара в пабе рассмеялась трем шуткам Тима и всего лишь двум моим. На диване я обнаружил Элен с бутылкой негазированной воды (она переключилась на нее, так как газированная «способствует целлюлиту»), смотрящую по видео «Фрэнки и Джонни». Взяв из холодильника пива, я тоже сел посмотреть. Еще бы - там играл Аль Пачино, и, несмотря на то, что он напоминал мне о моих неудачах в гонке Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, я бы стал смотреть Аль Пачино, даже если бы он читал Уолвергемптонский телефонный справочник. Вопрос в одном: грызть при этом соленый попкорн или сладкий.

Только мы добрались до места, где Пачино и Мишель Пфайффер устроили первую небольшую потасовку, как я внезапно понял, что делает фильм хорошим: реализм в показе того, с чего начинаются отношения. Начало ничего не обещает. Просто сначала бросаешь зерно, регулярно его поливаешь, поворачиваешь к свету и надеешься на лучшее. Вот так Мишель закончила с Алем. Если бы такие, как Элен, делали то же, подумал я…

И вот тут я вспомнил вчерашний день, когда пожалел Саймона и хотел ему помочь. И мне стало ясно, что за подарок этот фильм.

- Ах, разве он не прелесть? - чуть погодя проворковала Элен.

- М-м-м. Но Мишель этого еще не заметила, а?

- Да, похоже, нет.

Погоди немного, Роб. Дай немного дойти.

В конце концов Мишель немного смягчилась, и мы добрались до первого поцелуя.

- А-а-ах-х!

- Она бы упустила этот случай, если бы не изменила свое первое впечатление о нем.

- М-м-м.

Тут я перестал смотреть фильм и начал наблюдать за реакцией Элен. Мне показалось или на ее лице в самом деле появилась задумчивость?

Пора выразить это немного грубее.

- Когда ты в последний раз изменила свое мнение о парне в лучшую сторону?

- Сказать по правде, не могу вспомнить.

Еще бы. По той же причине я не могу вспомнить, когда в последний раз выиграл золотую медаль на Олимпиаде.

- Знаешь, надо вспомнить. Может быть, ты встретишь кого-нибудь такого же симпатичного, как Аль Пачино.

Она рассмеялась.

- Ладно, - продолжал я, присоединившись к ее веселью, - может быть, не совсем такого, как Аль Пачино. Но все равно это будет довольно неплохо.

- Ты так думаешь?

- Конечно. - Я притворился, что на пару секунд задумался. - Например, у меня на работе есть парень, действительно симпатичный. И если ты с ним познакомишься, то, вероятно, сможешь найти в нем какие-то черточки, которые тебе не понравятся. Но держу пари, если ты на время забудешь об этом, дав ему шанс, то вскоре увидишь, какой он действительно симпатяга. Как Мишель обнаружила это в Але.

- Ты уверен?

- Вполне. Слушай, что ты делаешь на следующей неделе?

- Ничего.

- Хорошо. Запиши в свой дневник. У меня на работе будет мальчишник, и Саймон собирается туда прийти. У нас будет ужин в «Л’Эскарго», потом пойдем куда-нибудь на всю ночь. Будь неподалеку, и мы тебя оттуда заберем.

Элен обдумала предложение. К счастью, Аль и Мишель снова целовались, и, наверное, это помогло.

- Хорошо, - сказала она, - я дам тебе знать. Но ничего не обещаю.

Итоги. Саймон получает девушку, чтобы поговорить, Элен получает шанс попрактиковаться. Конечно, ничего особенного из этого не выйдет. Во всяком случае, ничего, связанного с сексом. Может быть, если алкоголь достаточно расслабит, наскоро поцелуются, но не более того. И даже если что-то получится, то только потому, что так захочет Саймон, а это будет означать, что он не уверен насчет женитьбы на Мишель, что и требовалось доказать.

20 июня, суббота

14 ч. 45 мин.

Только что перенес небольшое потрясение. Хотел прощупать, как лучше разыграть штуку с Элен и Саймоном, и для этого позвонил Крису и Ханне.

Ответила хозяйка дома, и я спросил, что они делают во второй половине дня.

- Разводимся, - ответила Ханна, непрерывно всхлипывая.

Что? С чего бы это? По моему молчанию она догадалась, что я в шоке, и проговорила с тяжелым вздохом:

- Не беспокойся, не бог весть какая драма. На самом деле причина в этом.

- Как это?

- Между мной и Крисом давно не разыгрываются драмы. Наверное, потому мы и разводимся.

- А что случилось?

Она снова вздохнула.

- В пятницу вечером Крис пошел куда-то и там с кем-то перепихнулся. Как только он вернулся, я сразу поняла это. Было четыре часа дня. Даже винные пары не скрывали, что он встревожен. И я, наверное, сразу догадалась, в чем дело. Но ничего не сказала. Подождала, пока он сам заговорит. Что он и сделал, вчера после обеда. В гастрономическом отделе в «Марксе и Спенсере».

- Наверное, это был тактический ход. Надеялся, что ты не устроишь сцену.

- Нет, не думаю. Его в самом деле грызло чувство вины. Это было видно.

Что я вам говорил? Вина и Искушение… Ладно, я с этим уживаюсь.

- Но, к сожалению, напрасно. Ему не стоило волноваться. Сказать по правде, Роб, я не очень огорчилась. Наши отношения трещат по всем швам уже лет сто. И вот - логический конец всему.

Как мне полагалось отреагировать на это? Сочувствие казалось не очень уместным, когда объект сочувствия в нем не нуждается.

- Знаешь, Ханна, даже не знаю, что сказать. Я…

- Тут ничего и не скажешь, - перебила она. - Просто жаль, и все. Но мы с Крисом слишком привыкли друг к другу. Выдохлись, если хочешь.

- И где он?

- У своего двоюродного брата, выясняет, нельзя ли пожить там какое-то время. Сегодня вернется, чтобы паковать вещи. Я готовлю на ужин жаркое.

- Я бы сказал: какой цивилизованный конец.

- Слишком уж цивилизованный. Наверное, ругань еще впереди. Нам, кроме всего прочего, еще нужно разделить диски. Лучшие хиты «АББА», скорее всего, останутся мне. А если он собирается отстаивать свои права на «U2», то ему нужно хорошенько подумать.

Забавно, не правда ли, когда ты считаешь чьи-то отношения прочными, как гранит? Ричард Бэртон и Лиз Тейлор - да, тут можно было предвидеть развод. По сути, оба развода. Но Крис и Ханна?

Странно думать, что они больше не вместе. Это заставило меня осознать, что я воспринимал их как единое целое с четырехсложным именем: Крисиханна.

И все же мне лучше подготовиться к завтрашнему дню. Когда я остановлюсь в отеле «Ридженси», в Бристоле. Как и Тим, конечно. Снова вперед, дорогие обозреватели Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

21 июня, понедельник

11 ч. 55 мин.

Сегодня черный, позорный день в истории Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Начался он на Паддингтонском вокзале в омерзительно ранний час. Мы с Тимом проштамповали билеты общего класса, подождали, когда контролер покинет наш вагон, и с важным видом перешли в первый класс, как раз вовремя, чтобы получить бесплатный завтрак. Немного подремали после посещения Рединга (у нас был столик на четверых, который позволял расположиться по диагонали и положить на него ноги). В Бристоле мы взяли такси и доехали до отеля, по пути мельком просмотрев повестку дня. Все мероприятия проходили в «Метрополе».

«Ридженси», похоже, был зарезервирован на случай, если в «Метрополе» не хватит мест. Это хороший знак для меня. Мы оказались вдали от эпицентра урагана, что означало возможность побега, если дела пойдут слишком занудно. Конечно, я потребовал «Ридженси» не по этой причине.

Закинув сумки, мы превратили пятиминутный маршрут до «Метрополя» в десятиминутную прогулку и прибыли как раз вовремя - на десятичасовое первое собрание. Оно проходило в зале Черчилля (были залы Де Голля, Кеннеди, Аденауэра… представляете, как меня это удручило), тема заседания - «Новые горизонты: корпоративное принятие решений в XXI веке».

Разумеется, его следовало назвать «Высокооплачиваемый лектор по менеджменту два часа пудрит мозги, соединяя несоединимое в попытке придать бессмысленной конференции некую академичность».

Если бы во время Второй мировой войны Черчилль руководил страной из зала, носящего его имя, Германия закончила бы войну у Джон-о’Гротса[41]. Сам зал - пластиковый, под сосну - кошмар без окон, где ковер мечтал быть бордовым, но был коричневым. Столы стояли подковой, у разомкнутого конца которой располагался стенд в виде мольберта с блокнотом листов формата А2.

Мы с Тимом, заняв места, наблюдали за людьми, с которыми нам предстояло провести это утро в кондиционированном аду. Ничто не бодрило - не в смысле Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, - вообще ничто: хоть бы найти кого-нибудь, с кем можно и поболтать и посмеяться, чтобы дотянуть до конца заседания. В зале, строго по графику, развивали генеральную линию компании, и двенадцать лбов не отклонялись от нее ни на йоту.

В пять секунд одиннадцатого появилась Джуди. Что ее зовут Джуди, мы узнали по белой пластиковой визитке на лацкане безукоризненно чистого пастельно-зеленого пиджака. Под пиджаком виднелся идеальный кружевной воротничок чистейшей белой блузки. Макияж был сделан с несомненным профессионализмом. Но, несмотря на безупречную внешность (да, собственно, именно из-за этого), было ясно, что тридцать с лишним лет членства в этой стае не научили Джуди, как правильно себя вести. В ее внешности было что-то неживое, настолько ирреальное и механистическое, что мне стало жалко ее - как ни странно.

Но моя жалость просуществовала не долго. Она не пережила самого первого предложения: Джуди говорила в нос - причем настолько сильно, что ее акцент был совершенно неразличим, хотя почему-то в голове вспыхнуло название: «Стивинидж».

- Доброе утро, меня зовут Джуди, я из консалтингового агентства «Брук Дэвис».

Возможно, другие заседания тоже вели одеревенелые лекторы, но сомневаюсь. (В это утро нас разделили на несколько групп. При взгляде на остальные наша группа вызывала мысль «не-пускайте-детей-на-дорогу-пока-сорокалетние-с-хвостиком-вступают-в-мощные-корпоративные-контакты».) Голос Джуди, минуя легкие и гортань, исходил прямо из носовых пазух.

- Сегодняшнее утреннее заседание будет весьма интенсивным, и мы пройдем много интересного, так что можете делать заметки в розданных вам папках.

Я знал это. Нет нужды упирать на глаголы. Верный признак тупой читалы по шпаргалке. Зачем так упирать на «будет»? «Сегодняшнее утреннее заседание будет весьма интенсивным». Никто и не говорит, что не будет. Нынче так натыкаешься повсюду: «Время нашего полета будет составлять час сорок минут», «В этой модели будут доступны дополнительные возможности». Мои мысли снова возвращаются к Уинстону. Представляете, если бы он произносил в такой манере свои речи?

«Мы будем сражаться с ними на побережье…», «Ни от одного из человеческих конфликтов не зависело так много».

- …улучшить ваш процесс принятия решений в среде современного бизнеса.

Как она заставляет свой голос так гундосить? Может, у нее в носу ватные тампоны? Крохотные, телесного цвета, так что их не видно…

- И первый вопрос, который нам будет нужно рассмотреть, - «какой именно первый шаг необходимо сделать перед принятием важного решения?».

А может, у нее какой-то внутренний зажим, фиксирующий нос изнутри? Так можно вызвать гундосенье, никто ничего не увидит…

- Поэтому позвольте мне «передать» этот вопрос вам, так сказать. У кого есть идеи?

Джуди поставила кавычки вокруг «передать», взмахнув указательным и средним пальцами на обеих руках. Когда кто-то так делает, у меня возникает кошмарное желание воткнуть ему указательный и средний палец в правый и левый глаза соответственно. И потому мой здравый смысл заблокировал память - от греха подальше. В результате я могу рассказать вам лишь то, что осталось в записях.

Там написано следующее: «гундосит», «визитка на лацкане», «аккуратно разложенные фломастеры», «оригинальность - полная нехватка», «Дебнемс»[42], «анальный», «ниссан-микро» и «лучшие хиты Селин Дион».

Все-таки мы дожили до конца заседания. Джуди выразила нам глубокую благодарность за присутствие (и у нас не было выбора) и надежду, что «она смогла быть полезной». Потом она быстренько поведала, чтобы совершенно испортить мне аппетит, что те из нас, кто после обеда будет присутствовать на заседании «Ориентация на рынке - новые перспективы», увидятся с ней снова, так как она будет вести и его.

- Успокойся, мое мятежное сердце, - еле слышно пробормотал Тим, когда мы отодвигали стулья.

Спустившись в столовую, мы с удовлетворением набивали брюхо и оценивающе разглядывали возвращавшихся с других заседаний. Все оказалось именно так, как мы и предполагали. Много политики, много дипломатии и ни капли настоящей приветливости.

А потом появились они. В тот момент Тим, жуя, смотрел в зал, а я что-то ему говорил. И клянусь вам, клянусь всем, чем захотите: его челюсти остановились. По крайней мере, секунды на три. Что и говорить, его реакция вынудила меня обернуться, и, проследив за взглядом Тима, я увидел причину, то, что его изумило столь сильно.

Пепельная блондинка была выше просто блондинки (примерно пять футов семь дюймов и пять футов пять дюймов), и обе, должен признать, симпатичные. Конечно же, через несколько секунд их окружила толпа и надежная стена от Босса и Армани скрыла их от нас. Я снова повернулся к Тиму. Пока я смотрел на него, я вдруг понял, что в сердце моем совсем не возбуждение, в сердце моем тяжесть. Опять грядут разговоры о девушках. Несомненно, до окончания дня мы попытаемся заговорить с ними. Снова придется исполнить соответствующую процедуру. Да, для меня это шанс продвинуться на шаг в Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Впрочем, если какую-то из этих девушек зовут на букву А, то это возможность и для Тима. Но для него следующий шаг - последний. Меня это разозлило. Но не могу сказать, что преобладало: злоба на возможный успех моего соперника или злоба на саму гонку.

- Нашего возраста? - спросил Тим.

Я выполнил свой долг.

- Да. Может быть, чуть моложе.

- Хорошо. Похоже, они не клюнут на мужчину старше, верно? - Тим задумался на мгновение: - Не-а. Они могут пофлиртовать с клубом 38-50-летних, но лишь для того, чтобы удержаться в обществе боссов.

Только он проговорил это, толпа начала перемещаться к «шведскому столу», почти как на светских тусовках. Самцы начали битву за место возле девушек. Наконец пятеро из них удостоились этой чести. Тим быстро вел репортаж, я ловил информацию.

- Они улыбаются одному из них… но выглядит это довольно уныло… теперь они разговаривают друг с другом… парни балдеют… погоди… знаешь, один, такой гладкий, с загаром и зализанными назад волосами?… Он предложил Пепельной свой носовой платок - она просто смахнула пылинку со своего бокала… да, она не обращает на него внимания, занята Блондинкой… теперь притворилась, что только что его заметила… «О, извините, я вас не заметила, теперь все чисто, но все равно спасибо»… Немножко покраснела, другие выглядят самодовольно, знают, что он вне гонки…

И так далее. Тима зацепило. Он постоянно возвращался к ситуациям, вновь и вновь комментируя их. Несмотря на неразбериху в центре поля, об изменении счета не шло и речи.

Дело шло к двум, гряло следующее заседание. Группа собралась в зале Рузвельта, в глубине первого этажа. По пути Тим бросил, что ему нужно в туалет, мол, увидимся в зале.

Добравшись, найдя свое место и усевшись, я поднял глаза и увидел нечто, отчего мое сердце заколотилось и мне стало еще скучнее. Потом я повеселел - мне в голову пришла идея. Поразмыслив маленько, я снова вышел из зала. К счастью, Тим еще не появился, и я нырнул в туалет.

Когда я снова вышел через пару минут, Тим дожидался меня у зала Рузвельта.

- Где ты пропадал? - спросил он.

- Там же, где и ты.

- А. - Его лицо расплылось в улыбке. - Так ты еще не заходил сюда?

- Нет. А что?

Он обхватил меня за плечи.

- Щедрая рука Всемогущего ниспослала нам сегодня Его дары.

- Что?

- Они там.

- Что, те девушки? Они на заседании? - Я заметил, что озорство делает тебя неплохим актером, когда нужно.

- Да, Роберт, да. И, представляешь, сидят прямо напротив нас.

Теперь он улыбнулся от уха до уха, и я слегка похлопал его по щеке.

- Ну, ради бога, прими солидный вид. Не хочу, чтобы ты спугнул их.

Тим глубоко вздохнул.

- Извини, друг. Но ты должен признать - чертовски приятная новость, не правда ли?

- Конечно, - хладнокровно проговорил я.

- Ты не знаешь еще и половины.

- Да ну?

Тим был слишком возбужден, чтобы заметить скрытый смысл моей реплики. Хотя он этого не знал, я владел ситуацией. И был в восторге от этого.

- Посмотрим, посмотрим, - сказал он, заходя в зал.

Я последовал за ним и увидел, что девушки сидят в левой верхней части подковы. Дверь находилась внизу посередине, и мы с Тимом свернули направо, чтобы плюхнуться на свои места напротив них. Перед девушками на столе лежали карточки с их именами. На карточке просто блондинки справа от Тима было написано Орианна, а на карточке пепельной блондинки - Алина.

- Ой, даже имена у них хорошенькие, - шепнул я Тиму. - Забавно, не правда ли, - начал я излагать ему одну из моих излюбленных теорий, - как часто у приятных людей бывают приятные имена? Голливудский секс-символ - мисс Стоун, например. Или обожаемый всеми актер мистер Фирт. Или… погоди. - Я снова взглянул на карточки. Особенно на левую.

На лице Тима снова заиграла улыбка.

- Да, Роб, - пробормотал он. - Это и было то, чего ты не знал.

Я с трудом сглотнул и придал лицу, насколько смог, решительное выражение.

- Ты предполагаешь, что понравишься Алине, - драматически прошипел я. - Если она на тебя западет - прекрасно. Но если нет, Тим, и если у меня получится с Орианной в «Ридженси»…

- Посмотрим, - хихикнул он.

Но не успели мы продолжить, как в зал решительным шагом вошла Джуди.

- Всем добрый день. Для тех, с кем я не имела чести познакомиться утром: меня зовут Джуди. Сегодня я веду заседание на тему «Ориентация на рынке - новые перспективы».

И началось. Минут через пятнадцать я поймал взгляд Орианны. Вначале я засомневался, улыбается она или ее глаза просто остекленели от скуки. Но когда я слегка улыбнулся - на пробу, - она отреагировала, и вскоре я понял, что эти голубые глазки сияют мне если уже не заманчиво, то, по крайней мере, тепло. Мы уставились друг на друга, а потом одновременно отвели глаза.

После этого мы начали улыбаться друг другу через каждые несколько минут. Это было хорошо, поскольку давало мне время привыкнуть к мысли, что Орианна могла действительно мною заинтересоваться. Надо придумать что-нибудь особенное, чтобы заговорить с ней.

И я очень загорелся, потому что Тиму еще не удалось дойти до улыбок с Алиной.

Заседание продолжалось где-то с полчаса, после чего Джуди предложила устроить перерыв и попить кофе в буфете. Все встали, зал заполнился гулом голосов.

Девушки пробрались со своей стороны быстрее, чем мы с Тимом, поскольку столпившиеся старшие менеджеры преградили нам путь, обсуждая что-то из семинара. К тому времени, когда мне удалось их обогнуть, Орианна и Алина уже вышли и шли по коридору. Пока я выруливал между копушами, чтобы догнать их, Тим застрял в толпе второго сорта, пытавшейся снискать расположение толпы главных. Проталкиваясь, он размахивал руками, как человек, борющийся с осьминогом; в конце концов ему удалось вырваться, и только я успел представиться девушкам, как он уже встрял в разговор:

- Привет!

Я взял вожжи в свои руки:

- Орианна, Алина - это Тим.

Обе девушки очаровательно улыбнулись ему, как несколько секунд назад мне.

- Было довольно тяжело слушать все это, - сказала Орианна безупречным английским произношением.

- Считайте, вам повезло, что имеете дело с Джуди только во второй половине дня, - ответил я. - Нам пришлось терпеть ее и утром.

- Правда? Наверное, вы оба совершили что-то страшное в предыдущей жизни, - сказала Алина. Ее произношение тоже напоминало ведущих Радио-4.

Тим был, очевидно, в таком же замешательстве, что и я.

- Вы откуда? - спросил он.

- Из Швейцарии, - ответила Алина. - Мы работаем в женевском филиале.

- У вас превосходный английский, - сказал Тим. - У обеих.

- Спасибо. Мой отец англичанин, так что мы дома все время говорим по-английски.

- Что касается меня, то тут просто прирожденный талант и трудолюбие, - дерзко проговорила Орианна.

Мы подошли к буфету. Тим, шедший рядом с Алиной, пропустил ее вперед. Орианна и я оказались позади них и разговорились.

- Вы, наверное, учили английский в школе?

- Да. И, конечно, кино и телевидение помогают.

Мы взяли кофе и пошли вслед за Тимом и Алиной к угловому столику.

- Я всегда чувствую вину перед остальным англоговорящим миром. Мы здесь такие ленивые.

Я учил французский, но могу лишь заказать чашку чаю и бутерброд с ветчиной. И знаю всего одно слово по-немецки.

- Да? И какое же?

- Gesundheit[43].

- Не очень полезное слово, если только не хотите поговорить с кем-то простуженным.

Я рассмеялся.

- Нет, пожалуй, не хочу.

Я и раньше знал, что Орианна симпатичная, но теперь, несмотря на смутную тоску, огорчение при первом взгляде на девушек, я нашел, что она еще и обаятельная. Ее живость притягивала меня.

- Знаете, ничто не мешает вам учить иностранные языки, - сказала она.

- Я уже сказал, что чувствую вину. Но не говорил, что что-либо предпринимаю, чтобы ее искупить.

- Ага, типичный мужчина. Если хочешь что-то услышать, обратись к мужчине. Если нужно что-то сделать, обратись к женщине.

- Это несправедливо. Мы просто копим силы для самого важного в жизни.

- Например?

- М-м-м… Ладно, я не могу сразу придумать, но сообщу, если что придет в голову.

- Пожалуй, я не выдержу еще одной встречи с Джуди, - сказала Алина.

- Что вы, - ответил я, - где же сила духа? Мы с Тимом целый день ее терпим, и ничего. Может быть, несколько шрамов - но мы по-прежнему боремся из всех сил.

- Вы забываете, что мы швейцарки, - возразила она. - Мы никогда не воюем.

- Ну, у вас есть шанс изменить это, - сказал Тим. - Если вы не извлечете ничего ценного из этой конференции, то, по крайней мере, хоть пройдете старую добрую школу британской твердости духа. Сохранять твердость всегда и везде, в невзгодах и так далее.

- А что будет вечером? - спросила Орианна.

- Как обычно, - сказал Тим. - Ужин на фирме, потом многочасовая корпоративная попойка.

Алина окинула толпу безразличным взглядом.

- Вот с этими? Вы, наверное, шутите. Я могу высидеть ужин, если нужно, но не могу угробить вечер, обмениваясь несуществующими мнениями с неинтересными людьми.

Тим бросился в бой.

- Тогда, может быть, сбежим после ужина? Найдем в городе приличный бар?

- Я участвую, - сказала Алина.

Он обернулся к Орианне.

- Присоединяетесь к бегству?

- Конечно.

- Тогда договорились.

Меня немножко покоробило, что Тим заговорил с Орианной, не спросив у меня, но в остальном я предвкушал вечер с ней, и это означало, что «Ориентация на рынке II» - слишком вялый сиквел для просмотра. Примерно в половине пятого дискуссии даже самые активные затихли. Поблагодарив за вклад и выразив надежду, что этот день «изменил наше отношение к вопросу об изменении подхода к ориентированию на рынке», Джуди нас отпустила.

- После всего этого мне нужен отдых, - сказал Тим, как только мы оказались одни. - Пожалуй, я прилягу.

- Вы в каком отеле остановились? - спросила Алина.

- В «Ридженси».

- О, правда? И мы тоже.

Да, я могу гордиться своей интуицией и чутьем.

- Мы хотим продляться по городу, - сказала Орианна. - Увидимся за ужином, хорошо?

Мы попрощались с ними и отправились к себе в гостиницу.

- Ну, поверишь ли, Тим? Они тоже остановились в «Ридженси».

- Это не важно, Роб. - Раздражала его невозмутимость. - Если мы с Алиной одинаково нравимся друг другу, то сегодня ночью гонка может закончиться. Только подумай - до твоего поражения в Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом осталось, возможно, всего несколько часов.

Я открыл рот. Мне хотелось сказать ему многое. Его высокомерное, надутое чванство и хвастовство действительно меня достали. «Нет, - подумал я, - раз ты так, ни хрена я тебе не скажу», - и вместо этого неопределенно хмыкнул:

- М-м-м, посмотрим.

К семи мы сидели за разными столами на отведенных нам местах в обеденном зале «Метрополя», как и Орианна и Алиной; впрочем, ни одна из них не оказалась за столом с кем-либо из нас. Хотя я и знал о нашем совместном бегстве после ужина, было неприятно видеть, как Орианна болтает с сидящими рядом парнями. Мои тревоги поутихли, когда я посмотрел на Тима, который явно думал то же насчет Алины. Мы бодро расправились с бараниной и персиковым тортом, зная, что нас ждет попойка с девушками в вечернем Бристоле. Когда подали кофе, за четырьмя столиками прозвучали четыре извинения, и через шестьдесят секунд Тим, Алина, Орианна и я вышли через вестибюль - на свободу.

По небу неслись тучи, вечер грозил разразиться дождем. Ближе к докам мы нашли пешеходную улицу, полную старых пабов, которые можно было бы назвать старинными, если бы не бьющая ключом жизнь. Мы выпили в парочке из них, и вскоре общая беседа распалась на две составляющих: Тим разговаривал с Алиной, а я с Орианной. Потом мы зашли в современный бар на самом берегу, у кромки воды и нашли столик у окна. На улице потемнело, и теплый, размытый свет уличных фонарей осветил первые крупные капли дождя. Они оставляли на воде расходящиеся круги, и я отметил, что дождь придает вечеру налет романтичности.

- Прекрасное место, - сказала Орианна. - Хорошо бы, в Женеве были такие бары.

- Ты хочешь сказать, что их там нет? Мне казалось, Женева сказочна.

- Да, так и есть. В том-то и дело. Слишком сказочная. Все кажется ненастоящим. Везде все есть, но никто никогда не расслабляется и не развлекается, как здесь.

- В самом деле?

- В самом деле. И мужчины там скучные. Все разговоры лишь о том, в каком банке работают, сколько стоит их квартира и на какой машине ездят.

- Кстати, я не рассказывал про мою новую «ауди»?

Орианна рассмеялась, и глаза ее засияли. С каждой минутой она казалась мне все более и более привлекательной. Эта девушка заинтриговала меня, с ней было интересно и легко. Но кроме того, что она мне нравилась, в сердце мне закрадывалось чувство вины перед Тимом, я чувствовал, что должен признаться ему. Я посмотрел на него. Его язык жестов с Алиной сказал мне все. Но они были так увлечены разговором, что мне не захотелось их прерывать. Я продолжил разговор с Орианной. Конечно, задача не из неприятных. Совсем наоборот. Но, повторяю, я не мог полностью сосредоточиться.

Примерно в десять Орианна извинилась и ушла в туалет. И, как это принято во всем мире, Алина пошла с ней.

- Ну? - спросил заметно возбужденный Тим. - Как дела?

- Прекрасно, - ответил я. - Отлично. Но знаешь, Тим…

- Конечно, я рад за тебя, - перебил он, - но, к несчастью, Роб, должен тебе сказать, что и у меня отлично. Я могу даже сказать, чертовски, чертовски отлично. Так что, видишь, предчувствие меня не обмануло: чем может обернуться эта ночь и когда закончится гонка за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Вопрос лишь в том, отстанешь ты на один барьер или на два.

Я уставился на стол, ожидая, когда он закончит. Когда он прервался, чтобы вздохнуть, я призвал все свое мужество и…

- Не вернуться ли нам в отель? - весело вмешалась Орианна. - Ой, посмотрите, ливень! Возьмем такси.

Я упустил свой шанс. И не успел опомниться, как мы уже были на улице и садились в такси, которое подкатило сразу же, как в кино (или когда с тобой блондинка с блондинкой-подругой?). Когда нас подвезли к дверям отеля «Ридженси», во мне все кипело.

Алина пошарила в сумочке.

- Черт, я, кажется, оставила ключ в зале. Подождите немного, я возьму у портье запасной.

Орианна и Тим терпеливо ждали, пока Алина ходила к конторке. Я же лениво прошел к доске объявлений на другой стороне вестибюля и стал изучать (или, точнее, притворился, что изучаю), что предлагает местный гимнастический зал. Да, я знал о приближении момента, который можно определить как «драматический», и мой желудок тоже знал об этом.

- Да, мадам? - спросила у Алины девушка за конторкой.

- Боюсь, я по глупости оставила ключ в комнате. Нельзя ли получить дубликат? Номер четыреста пятнадцать.

- Конечно, мадам. - Девушка закодировала новую пластиковую карту. - Можно проверить фамилию?

- Конечно, - сказала Алина. - Лехман, Орианна Лехман.

Тиму понадобилось примерно доля секунды, чтобы оказаться рядом со мной. Он был столь потрясен, что лишился дара речи. И просто уставился на рекламу гимнастического зала.

- Мне очень жаль, - прошептал я. - Я пытался тебе сказать об этом в баре.

Тим очнулся.

- Что? - прорычал он. - Что ты пытался сказать мне в баре?

- Сегодня днем, помнишь, когда мы пришли на второе заседание? Когда я пошел первым, а потом вернулся в туалет и зашел в зал после тебя?

- Да, я был с тобой.

- Ну, на самом деле я вошел второй раз. Первый раз, когда ты был в туалете, я увидел там этих девушек. И парень, севший рядом, качнул стол, так что карточки с их именами упали на пол. А поскольку я сидел прямо напротив, им-то было трудно до них дотянуться, я подошел помочь. А потом… То есть я подумал, получится смешно… если… м-м-м… в общем, ты понимаешь, я сделал так…

- Ты поменял карточки местами?

- Да. Я хотел сказать тебе раньше. Конечно, после того, как мы немного поговорили с девушками, но задолго до того, как отправились сюда. Но как-то все не получалось. Я сделал это просто для смеху.

Я взглянул на него. Он таращился на меня с холодной лютой злобой, едва сдерживаемой.

- Ты говоришь, Роб, что сделал это «для смеху». И я бы хотел получить ответ на один вопрос: что-нибудь в выражении моего лица напоминает тебе хоть отдаленно признаки смеха?

- Тим, мне действительно очень жаль. Я правда не хотел утаивать все так долго.

Он отвел глаза, очевидно прокручивая в памяти события дня. Первое знакомство («Орианна, Алина, это Тим»); девушек не было за его столом во время ужина, и потому у него не было возможности увидеть карточки с их именами; беседу в баре, - две пары имен не нужны. Мне же было стыдно. Но не за жульничество в гонке - меня утешило то (хотя и слабо), что моя хитрость сработала, и теперь Тим не сможет закончить гонку сегодня ночью. Нет, мой стыд был вызван тем, что я оскорбил девушек, втянув их в эту гонку.

- Эй, вы собираетесь всю ночь читать рекламу гимнастического зала? - послышался голос Орианны. Да, действительно Орианны, пепельной блондинки, той, которую Тим до сих пор принимал за Алину.

Она придерживала двери лифта.

Мы с Тимом мгновенно переключились в режим воспроизведения.

- Извините, девушки, мы идем.

- Это он, он хотел дочитать до конца. Это он не в форме, не я.

Мы вышли на пятом этаже, и в воздухе повисло молчаливое предположение: Тим идет в номер Орианны, я - Алины. В коридоре, после обмена любезностями (наблюдательный некто заметил бы отсутствие такового обмена между мной и Тимом), наши пути разошлись сегодня в последний раз.

Алина и я пошли в ее номер. Она открыла минибар и вытащила бутылку «Перье». Я стоял у окна. Сквозь моросящий дождь мерцали огни Бристоля, отражаясь в каплях на стекле.

- Воды?

- Да, пожалуйста, - ответил я, не оборачиваясь.

Я услышал, как наполняются два бокала. Потом Алина подошла ко мне сзади. Я обернулся и взял воду.

- Спасибо.

Наши взгляды встретились. Нервно улыбаясь, она сделал полшага ко мне. Я протянул к ней руки. Наши губы нежно коснулись друг друга.

Я поставил свой бокал на подоконник, она тоже. Мы обнялись, и вместо того, чтобы поцеловать ее в губы, я склонился и поцеловал в шею. Вкус был чудесный, как я и ожидал. Этот поцелуй помог решить раз и навсегда вопрос, который не давал мне покоя. Алина, теперь я понял это, сильно отличалась от Орианны. И она высказала то, что беспокоило нас обоих:

- Роб, - прошептала она, положив голову мне на плечо, - я не хочу с тобой спать.

- Знаю, - прошептал я, прижимая ее крепче, - знаю.

И меня охватило облегчение. Насколько я хотел догнать Тима час назад, настолько я радовался теперь, что все останется как было. Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом не слишком повлиял на этот день.

- Извини, - сказала она.

- Не будь глупенькой. Тебе не за что извиняться.

Она действительно не поняла смысл сказанного мной.

- Это не из-за тебя. Это…

- Ш-ш-ш. Не нужно ничего объяснять. - Я легонько покачал ее в объятиях, последний раз поцеловал пышные белокурые волосы и выпрямился. - Полагаю, увидимся за завтраком.

Она улыбнулась.

- Полагаю, увидимся.

- Тогда спокойной ночи.

- Спокойной ночи.

22 июня, вторник

19 ч. 35 мин.

Количество слов, сказанных мне сегодня Тимом, - восемь.

За завтраком - ни одного. Я первым спустился в столовую. Непринужденная встреча с Алиной принесла мне облегчение и помогла освободиться от угрызений совести. И потому сон охотно принял меня в свои объятия - как Орианна, не сомневаюсь, Тима в свои, с той лишь разницей, что утром я буду наверняка бодрее него.

Вскоре появились девушки и сели рядом со мной. Странно: мы не провели ночь вместе, и поэтому я чувствовал полную свободу в присутствии Алины; и я чувствовал некоторую неловкость в присутствии Орианны - потому что она провела ночь с Тимом. Пять минут спустя (как в лучших домах, чуть опоздав) появился и он сам: вокруг глаз - черные круги, что придавало ему сходство с медведем-пандой. Он сказал «доброе утро», не глядя в мою сторону. Беседа шла натянуто, как это часто бывает за завтраком, и, как только приличия позволили, мы снова скрылись в своих комнатах.

Я попрощался с девушками (в тот день мы должны были присутствовать на разных утренних заседаниях), а прощание Тима с Орианной, состоявшееся в ее комнате, было, видимо, не только вербальным.

Пять из восьми слов Тим произнес до половины второго. Мы прибыли на Бристольский вокзал и только что заняли свои места в вагоне.

Слова были следующими:

- Я сяду в другой вагон.

Мой ответ был адресован - увы - его спине:

- Тим, брось, я действительно очень сожалею, это была просто затянувшаяся шутка, вот и все. Разве нельзя просто поговорить от…

Не помню, чтобы я обругал его от злости. Я понимал, что он по-прежнему думает, будто Алина переспала со мной прошлой ночью, и потому сердится, - я догнал его и, кроме того, лишил победы. Но даже если бы я не поменял местами карточки, не факт, что Алина переспала бы с ним. Вчера я уже говорил - не думаю, что она девушка такого сорта. Но с Тимом бесполезно говорить о подобных вещах. И если бы он добился своего, что чувствовала бы она потом, улетая в Швейцарию? Теперь я был твердо уверен: слава богу, что я не попытался убедить ее переспать со мной. И это отчасти помогло мне совладать с чувством стыда за то, на что вчера спровоцировала меня гонка за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Повторяю: отчасти.

Мы не собирались тащиться во второй половине дня на работу, поэтому Тим, садясь в такси на Паддингтонском вокзале, исчерпал квоту отпущенных на сегодня слов:

- Ладно, увидимся завтра.

23 июня, среда

18 ч. 20 мин.

Сегодня - разрядка отношений с Тимом. Кофейня стала Рейкьявиком, а мы с ним выступили в ролях Рейгана и Горбачева. К тому времени, наверное, Тим все же понял, что я - неуклюжий шутник, а не Иуда. Но, следуя принципу «взял карты - играй», он воспользовался моим затянувшимся раскаянием и заставил заплатить за обед. Его выбор пал на самый дорогой бутерброд плюс неоправданно дорогую шоколадку, и все это было запито самым большим фрапуччино.

- Ввиду твоего любезного предложения, - сказал он, указывая на пиршество перед собой, - и учитывая твой мелкокалиберный интеллект, я решил считать случившийся в понедельник проступок совершенным не по злому умыслу, а просто вследствие глупости. Это означает, что ты прощен.

Но если что-либо подобное случится впредь, твои яйца превратятся в гоголь-моголь, и очень быстро.

- Ладно.

Один из вариантов моего ответа предполагал следующее: «Ладно, Тим, я понимаю и благодарен тебе, что ты нашел в себе силы простить меня». Но чтобы не потерять лицо окончательно, я попытался придать интонацию: «Ладно, теперь, когда ребяческий приступ гнева прошел, можем мы снова стать взрослыми людьми?»

- Значит, равенство восстановлено, - проговорил он, пытаясь не казаться слишком раздраженным.

Мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он имеет в виду.

- О… ты имеешь в виду Алину?

- Да, конечно, я имею в виду Алину, кретин. Алину. В «Ридженси».

- Ну, на самом деле нет. С Алиной ничего не было.

Он в замешательстве уставился на меня.

- Что, ты не?…

- Да.

Тим продолжал смотреть на меня. На секунду он онемел, а потом обрадовался:

- Ха-ха, она на тебя не запала. Алина не запала на Роба. - Он воздел к небу кулак.

Это меня разозлило. Не потому, что напомнило об отставании в гонке. Хотя и это тоже - немного. Но в основном меня огорчило, как Тим отнесся к этому. Может, я понравился Алине, а может, и нет. Дело не в этом. Я получил удовольствие от проведенного с нею времени - независимо от плана сексуальных мероприятий. Я знал, почему он так отреагировал. В свое время я тоже испытывал подобные чувства и потому не считаю себя чище него душой. Просто его вид заставил меня почувствовать, что я не играю в эти игры.

Однако объяснить все это Тиму - невозможно. Прежде всего, он сочтет меня незрелым юнцом. А во-вторых, просто не поймет. Я знал это. Он не поймет, что я имею в виду. И потому я сменил тему.

- Саймон сегодня, похоже, немного под мухой, тебе не кажется?

- Знаю я эту муху, она называется: к-а-б-л-у-к. Несомненно, Ее Драконство выдавило из него ответ, как пасту - из тюбика. Ты, вероятно, заметил - у него даже уши обвисли.

- Будем надеяться, суббота поможет выправить их.

20 ч. 35 мин.

Только что припер Элен к стенке, чтобы выяснить, возбуждает ли ее еще суббота. Да. Хорошо.

20 ч. 50 мин.

Только что позвонил Крису. По мобильнику, конечно. Не сказал ничего конкретно - мол, хотел узнать, как ты после развода с подругой, но, надеюсь, он воспринял мой звонок правильно. Он говорил тихо, сказал, что сожалеет о своем поступке и теперь ему странно просыпаться по утрам без Ханны. Но я думаю, он понимает, как и Ханна, что разрыв отношений назрел давно.

Потом он спросил, как проходит состязание за «Кубок» и нельзя ли и ему присоединиться? Я рассмеялся и хотел было рассказать ему обо всем случившемся. Но потом передумал.

- Многое нужно объяснять, - сказал я. - Все расскажу при личной встрече.

27 июня, воскресенье

18 ч. 20 мин.

Этим должен бы заняться настоящий хозяин.

Настоящий хозяин настоящего паба, собственного паба, господин и владыка всех бутылок, за которые отвечает, оглядел бы меня с ног до головы и подумал: да, почему бы и нет - его деньги, моя запись, его рассказ звучит достаточно правдоподобно, почему бы не дать ему полчаса поиграть с пультиком.

С другой стороны порядочность Найджела - высшей пробы! - всегда начеку и помнит о разделяющей нас стойке бара (несомненно, позаимствовано у клона Джуди), - ничего не вышло. Точнее, он с сожалением сообщил мне, что не может нарушить концепцию компании в этом вопросе, поскольку существует тридцать какая-то заморочка (или как там они называют ее): ни при каких обстоятельствах не позволять никому - кроме полиции и уполномоченных представителей власти - просматривать записи конфиденциальной съемки с какой бы то ни было целью.

Со своей стороны с искренним сожалением сообщаю, что не могу дать полного и исчерпывающего объяснения того, какого черта прошлой ночью случилось то, что случилось. Элен, правда, может выдать кое-какие случайные подробности, но обстоятельное объяснение, со всеми ахами и охами, конечно же, припасено для подруги. Могу лишь рассказать - в отсутствие видеозаписи, - что получилось в результате. Я был свидетелем этого, видел собственными глазами.

Если подумать, бескомпромиссность Найджела прискорбна вдвойне. Видеозапись прояснила бы не только как Элен проделала то, что проделала, я бы с удовольствием посмотрел, как сам я проделал то, что проделал. Не потому, что не помню, что делал. Помню - с поправкой на некоторую неотчетливость, что нормально для всякой достойно проведенной ночной попойки.

Нет, мое вуайеристическое стремление объясняется желанием увидеть, как я выглядел со стороны. Пусть даже на зернистой черно-белой пленке. Я могу дать отчет о событиях прошлой ночи, но так, как видел их я сам. Согласитесь, интересно посмотреть, как ты действуешь, как жестикулируешь, как стоишь, двигаешься, реагируешь на других - как все выглядело со стороны? Представьте, что вы чувствуете, когда смотрите запись свадебной церемонии, при условии, что ты на заднем плане и не знаешь, что тебя снимают. Когда знаешь, начинаешь играть, что уже не естественно.

Но расскажу обо всем по порядку. Началось все у меня в ванной, примерно в половине шестого, когда я взял в руку мыло. Маленький обмылок выскользнул и упал в ванну. Черт! Всегда проходит вечность, пока его найдешь. Обычно он оказывается у тебя за спиной, а если начинаешь искать его там, маленький мерзавец, зная это, прячется под самым краном, надув тебя дважды. Впрочем, вчера вечером случилось чудо - моя рука нащупала обмылок с первой попытки.

Вам покажется, что это глупо, но я воспринял удачу как добрый знак. Может, этой ночью мои дела пойдут на лад? Я хотел верить в это, и вовсе не потому, что не хватало стимулов. Да, меня заедало, что Тим близок к победе в розыгрыше Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, но вообще-то эта гонка уже начала тяготить меня.

Где-то в глубине души я стремился к простому удовольствию: переспать с девушкой на простой и обычной кровати, где - неважно.

Закончив мыться, я завернулся в два огромных свежевыстиранных полотенца. За дверью, как часовой на посту, стояла Элен, горя нетерпением начать подготовку к вечернему выходу. Зная, что уйду намного раньше, чем она закончит наводить красоту, я приготовил воодушевляющую, бодрую речь о необходимости «взяться за дело», потом протянул ей отпитую на четверть бутылку вина, которую она открыла накануне, и проинструктировал, что ей не следует появляться в клубе, пока она не прикончит ее.

Ровно через час, когда я шел по Грик-стрит к бару, где мы собирались пропустить по стаканчику перед ужином, я вспомнил эпизод с обмылком и приободрился. На мне был отличный костюм (от Кензо, если интересуетесь). Сохо смешало палитру красок, незаметно переплавив день в ранний вечер. Улицы наполнял пьяный хохот. Нервы были все еще напряжены, но, слава богу, я был в состоянии контролировать себя.

Только Пол пришел раньше меня.

Он только что допил свою порцию, и я взял ему еще одну и заказал себе тоже: японское пиво в металлической бутылке, с которым меня ни за что бы не увидели в обычное время, но я счел его подходящим для сегодняшнего вечера - учитывая костюм и то событие, которое мы собрались отметить. Я был бы разочарован, если бы оно стоило меньше трех фунтов за бутылку.

Я рассказал Полу про поиски обмылка. Пол - на то он и Пол - сообщил, что у курдов есть слово, обозначающее обмылок: «бинеск». «Ну и что?» - спросил я у него. Пол ответил, что, если бы у англичан был эквивалент этого слова, это избавило бы меня от необходимости объяснять ему, что кусок мыла, которым я пользуюсь, смылился до ничтожного кусочка. Потом он перешел к убедительным доводам о необходимости придумать другие слова для краткого обозначения ряда действий. Например, действия, которое нужно предпринять, чтобы открыть шкаф без единой ручки: когда одну дверцу со всей силы толкаешь, чтобы другая немного отошла и позволила ухватиться кончиками пальцев за край. На описание ему потребовалось более сорока слов, а если бы имелся один глагол - скажем, «гриблинуть», - весь этот словесный пассаж оказался бы ненужным. Можно было бы сказать: «Ручка отвалилась, так что шкаф пришлось гриблинуть» - и все бы поняли, что тебе пришлось проделать.

Тут наши размышления были прерваны прибытием персонажа, на которого вообще жалко тратить слова, - Грэма. Вряд ли я на самом деле верил, что он купит к мальчишнику Джеймса костюм. Но я надеялся, вопреки здравому смыслу, и был разочарован, увидев его в его старом верном рабочем костюме, знакомом морщинистом нечто. Единственное послабление, которое он себе позволил, - нормальный галстук.

Саймон же явил откровение. Более-чем-обычно-короткая стрижка привнесла в его облик нечто бандитское. Темные костюм, рубашка и галстук придавали ему некоторое сходство с Джо Пеши из «Казино». Он был крайне немногословен, что, соответствуя образу, усиливало впечатление. Если Элен будет должным образом следовать инструкциям (то есть постоянно с ним разговаривать), у него есть все шансы хранить молчание и дальше. А если уж шарм нового облика Саймона не сподвигнет Элен на продолжительный разговор с ним, то я просто не знаю, что делать. В конечном итоге это было началом того, что, я надеялся, станет воистину непорочным кругом.

Вскоре к нам присоединился Тим, а с ним и Виновник Торжества собственной персоной. Время приближалось к половине седьмого, и уже должен был быть накрыт стол в «Л’Эскарго», так что мы допили свое пиво и отправились туда.

В ресторане нас провели наверх, к столу, и мы сами не заметили, как уселись и заказали выпить. Только профессионалы высокого класса способны незаметно манипулировать вами. Они и карманники.

Оглядев помещение, я отметил, что этот мальчишник обещает быть солидным и взрослым. Никакого непристойного ребячества, пьяных игр и дурацких выходок. Просто опустошающий бумажники роскошный ужин, за которым последуют изысканно-разгульные излишества в клубе, который мы обычно не посещаем. Чтобы ночь запомнилась, не следует обращать внимания на здоровье в ранние утренние часы.

Когда мы расправились с закусками и полностью погрузились в «Шираз»[44], Джеймс неуверенно постучал ножом по ближайшему бокалу.

- Спасибо всем, - проговорил он в наступившей тишине. - Не буду произносить длинной речи, просто хочу сказать, как я рад видеть вас здесь. Спасибо, что пришли на мой мальчишник, который, не сомневаюсь, пройдет с большим успехом.

Шепоток благодарности, которую от имени всех выразил в ответной речи Тим:

- От имени всех собравшихся, Джеймс, хочу сказать, как мы рады за тебя. Не найдя принца, Люси остановила свой выбор на лучшем из имеющихся, и я уверен, ты станешь вполне адекватным мужем.

Все пьем за Джеймса и Люси.

Мы подняли бокалы.

- За Джеймса и Люси!

Мы ощутили значительность происходящего, даже, по-моему, Грэм, который умудрился удержаться от своих обычных комментариев. Джеймс женится - первый из собравшихся здесь. Я взглянул на него - его довольная физиономия раскраснелась от шести фужеров красного вина, - и мне вспомнился вечер в пабе, когда он впервые сказал нам о своей женитьбе. У меня опять возникло какое-то смешанное чувство. Отчасти я был уверен в своей правоте в те мгновения, когда жадно глотал лондонские ночи. На мгновение мне представились Джеймс и я - на боксерском ринге, между нами рефери, наша схватка закончена. Когда рефери победно поднимает мою руку, Джеймс понуро бредет в свой угол. Видите ли, для нас в этом мир полно других женщин. А Джеймсу пришлось покинуть наш мир и других.

С другой стороны, я представил Джеймса на трапе огромного роскошного лайнера, он оборачивается, чтобы на прощание помахать рукой остающимся на берегу. И я, один из этой толпы, машу ему в ответ и что-то кричу на прощание, желая всего наилучшего. Мы не знаем, куда направляется лайнер, но он кажется вполне комфортабельным.

А я остаюсь в привычном городе. Да, в веселом городе, с яркими огнями и захватывающими приключениями, но в привычном. А Джеймс уплывает к чему-то неведомому, новому. Его ждут приключения.

Ужин, как и все ужины в дорогих ресторанах, очень незаметно перетек в завершающую стадию. Одна из причин этой незаметности - умелое обслуживание, а вторая - выдержанное бренди. Вечер плавно тек до десяти или одиннадцати, когда мы обнаружили, что, облегчившись на семьдесят фунтов каждый, пошатываясь, выходим и направляемся к следующему месту событий. Элен я назначил на одиннадцать, так что все путем.

В Ковент-Гарден мы нашли ресторан, один из многих (они расположены в богатых районах Лондона плюс в городах вроде Манчестера или Эдинбурга) в этом районе, где крутое остается крутым, не становясь пошлым. Девушки не центровые, но и не из деревни. Вы можете себе позволить выпить здесь, но не каждую неделю. Мы спустились по ступеням, покрытым бургундским ковром, стены были высечены из скалы, на которой стоял Лондон. Помещение напоминало подземную игровую площадку, где от центральной танцевальной пещеры отходили маленькие пещерки с темными деревянными столами и обитыми сиденьями яркой расцветки вдоль стен.

Ни единого светильника выше уровня плеч. Здесь легко потерять (или потеряться), если захочешь. Диск-жокей лавирует между мэйнстримом и изыском.

Как только мы вошли, на нас обрушилась волна музыки и криков, так напоминающая прибой, что мне захотелось заняться серфингом. Здесь действительно можно неплохо провести время. Ладно, моя эйфория подпитана вином и бренди, но разве это не является частью их задачи? Когда мы шли по заполненному толпой (но не слишком) ночному клубу, во мне загудело предвкушение, оно схватило меня за горло, за кишки и ниже. Конечно, отчасти это касалось продвижения в гонке за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Но было ощущение и самой ночи, когда все происходящее ценно само по себе.

Впрочем, прежде всего дело. Я придвинулся к Саймону. Задумчивый взгляд типа «на ближайшем же поезде - домой», который всегда появляется у него после семи, сегодня отсутствовал. Саймон явно приобрел уверенность - сегодня даже Мишель не вправе выражать свое недовольство по поводу того, что он весь вечер провел с друзьями на мальчишнике.

- Все в порядке, друг? - спросил я, перекрикивая грохот динамика, перед которым мы уселись. - Хорошо развлекаешься?

- Да, неплохо.

«Неплохо»? И все? Брось, Саймон, это же не обед в вонючем гольф-клубе и не танцы в провинциальном Престатине. Это мальчишник Джеймса в центре Лондона, и ты должен не просто «неплохо» оттянуться, согласен?

Он улыбнулся.

- Есть, господин старший сержант.

И способ номер один, новобранец Саймон, в смысле «неплохо» оттянуться, - это выпить и повеселиться с друзьями. И с какими-нибудь милыми девушками, которые могут положить на тебя глаз. - Я заметил, что мне нравится проявлять интерес к любовной жизни Саймона. Гораздо более простой, чем моя.

Он неуверенно оглядел клуб.

- Вот в этом я не очень уверен, Роб.

- Ерунда. У нас не должно быть пораженческих настроений. Даже если никто пока не заговорил с тобой, поверь мне, Саймон, заговорят, а если даже и нет, тебе все равно повезет, потому что сегодня сюда придет моя соседка Элен, а она здесь никого не знает, и…

- Ты это подстроил? - с подозрением он перебил меня.

- Нет, - ответил я с излишним пылом. А потом для очистки совести подпустил немножко правды. - Это не совсем соответствует объективной реальности. - Я подмигнул своему «грэмизму» и храбро двинулся дальше: - Элен сказала мне сегодня, что ей вечером нечего делать, и я сказал, что, если хочет, может прийти к нам.

Конечно, я знаю, что она придет, но я ничего не подстраивал. - Саймона это как будто убедило. - Ты с ней поладишь, я знаю. Она шотландка, так что вы из одной кельтской банды.

- Шотландка? Боже, это гораздо круче, чем валлиец.

- Чушь. Если она скажет что-нибудь на эту тему, напомни ей, что у вас есть Том Джонс, а у них только Марти Пеллоу.

Тут от стойки подошли Пол и Грэм, нагруженные бутылками «Гролша», и снова началась общая болтовня. Я немного поболтал с Джеймсом, пока вдруг не понял, что он уставился мимо меня на какую-то девушку на танцплощадке. Я обернулся, - да, она была ошеломительна.

- Эй, остановись, - сказал я ему. - Ты же почти женатый человек.

Он ухмыльнулся.

- Мальчишники для того и существуют, не так ли? Вырваться из системы.

Я вызвался оплатить следующий круг выпивки. Пока я ждал, когда нас обслужат, постукивая по стойке согнутой вдоль двадцатифунтовой банкнотой, мое внимание привлекла фигура в дальнем конце зала.

Внешне в ней не было ничего очень уж замечательного. Скорее привлекала ее явная отстраненность от бедлама вокруг. Она была с подругами, но, пока те трепались и танцевали, флиртовали и кричали, она просто стояла, попивая белое вино, и ее лицо выражало то ли спокойную отстраненность, то ли полную скуку - трудно сказать. Но как только я задумался об этом, ко мне приблизился кто-то из барменов, и, чтобы не упустить шанс, я тут же броситься в атаку.

- Шесть «Гролша», пожалуйста.

Часы за стойкой (на самом деле их там не было, их проецировали на стену) показывали четверть двенадцатого. В реальном мире это десять минут двенадцатого.[45] Элен опаздывала. Ей бы лучше поскорее прийти, подумал я, а то Саймон подхватит кого-нибудь из женщин, роящихся вокруг, как… А если подумать, Элен спешить некуда. Время есть.

Я понес заказ. Тим и Джеймс были погружены в беседу об автомобилях, а Пол умудрился завязать с притормозившими рядом двумя девицами спор о Дэвиде Бекхэме. Я присоединился к Саймону и Грэму, который завел нудный разговор о работе. Использовав это, я начал обстреливать его техническими вопросами и продолжал огонь где-то минуты две, для того чтобы Саймон не мог встрять и просто поскорее накачался пивом.

Если кому-то когда-то и нужна была пьяная уверенность, то это Саймону в ту ночь.

К половине двенадцатого об Элен не было ни слуху ни духу. Ну же, девочка, думал я, есть драматичное томящее запаздывание, а есть безнадежное опоздание. Еще полчаса, и Саймон наклюкается в хлам. Мне надо было в туалет, и я отправился туда. К счастью, маршрут пролегал мимо отстраненно-скучающей девушки, которую я заметил раньше. К еще большему счастью, небольшое сужение коридора на подходе к туалетам означало, что мне придется остановиться рядом с ней. Во всяком случае, я сделал это, всем видом показывая, что пропускаю кого-то вперед себя.

Вблизи она показалась интересной. Я говорю это в буквальном смысле, не так, как говорят, используя этот эвфемизм вместо слова «безобразная». Не назовешь симпатичной, но и несимпатичной тоже. Просто интересная. И отстраненно-скучающая.

Я набрался мужества.

- Похоже, не очень хороший вечер?

Девица даже не взглянула на меня. Она услышала мои слова? Я крикнул громко, насколько возможно для начала знакомства, не рискуя утратить достоинство. По-видимому, я вытащил пустышку. Я рискнул счесть это ответом телефонного оператора («Девушка, к которой вы обратились, не отвечает.

Попробуйте набрать номер снова»).

- Настолько плохой, что вы утратили дар речи? Боже. Это плохо.

По-прежнему никакого ответа. Что ж, подумал я, ничего не остается, как попробовать другие варианты. Я уже открыл было рот, как из-за левого плеча раздался голос:

- Не обращайте внимания, она всегда такая.

Я обернулся. Владелицей голоса оказалась девушка ростом чуть пониже своей подруги, но внешне получше, чем интересная. Рыжие волосы, не натурального, но глубокого и ровного цвета, не нахального в стиле панк. На маленькой круглой мордашке приветливо блестели яркие карие глаза. На щеках виднелись веснушки, а в ноздре уютно поблескивала серебряная серьга.

- Даже не знаю, зачем она приперлась сюда, телка несчастная.

Сам того не желая, я рассмеялся. В ее голосе было что-то необычное (ливерпульский акцент, как я отметил на второй фразе, но легкий, лирический) и явно… ну, первое, что пришло мне на ум, - «очаровательное». Правда, это Ивлин Во в своих романах всегда называет женщин очаровательными, а эта девушка была явно не из романа Ивлина Во. Нет, я бы сказал, «неотразимое». Она говорила, словно пела. И это заставляло слушать ее.

- Похоже, вы не самая горячая ее поклонница?

Ее улыбка, довольно развязная, не соответствовала выражению глаз.

- Мы зовем ее Маяком.

- Как?

- Она постоянно маячит на месте и не ходит потусоваться.

- А сегодня какой-то особый случай?

- День рождения у Андреа. - Она указала на одну из своих подруг, которая с парочкой других девиц легко отплясывала на танцплощадке, забыв по пьяни, какого рода внимание со стороны мужчин привлекают их телодвижения. - Двадцать пять. И мы решили на выходные съездить в Лондон. А ее светлость пришла в возбуждение при мысли о «Херродз» и «Селфридже»[46] и решила присоединиться.

- А тебе здесь нравится?

- Да, отлично. Правда, выпивка стоит целое состояние. - Она держала почти допитый бокал «Баккарди Бризер».

- Можно понять это как намек?

- То есть ты хочешь меня угостить?

Я кивнул.

- Что ж не сказал прямо? - Эта девушка стояла на земле обеими ногами, приземленнее лишь те, кто вкопал себя в землю. - Да, конечно. А зачем же, ты думаешь, я с тобой заговорила?

Я снова рассмеялся.

- На этом же месте? Я сейчас. Одну секунду. Быстрый бросок в туалет, ловкое проталкивание к стойке, и через три с половиной минуты я протягиваю ей «Бакарди».

- Меня зовут Роб.

- Карен.

- Ты из Ливерпуля?

- Ловко заметил. - Ее улыбка убедила меня, что замечание было игривым, а не саркастичным.

- Что еще вы делали в Лондоне?

- В основном пили. Мы пошли взглянуть на Оксфорд-стрит, но в магазинах такая уйма народу, что через час мы сдались и нашли ближайший паб. А ты? - Она чуть-чуть ущипнула меня за лацкан пиджака. - Особый случай, да?

- Мальчишник.

- И кто этот несчастный?

Я указал на другой конец помещения.

- Джеймс. Я с ним работаю. Вон тот, высокий, что танцует с парнем пониже и двумя девицами. - Там действительно отплясывали Пол и его собеседницы по делу Бекхэма. - А парень за ними, у динамика, - наш эквивалент вашей… - Я указал на Маяк, которая продолжала свою игру в Грету Гарбо.

- Валери.

- Грэм - наш эквивалент Валери. Только Валери сама не хочет ни с кем говорить, а с Грэмом наоборот - с ним никто не хочет.

Карен уставилась в темноту, пытаясь его рассмотреть.

- Какого хрена он отрастил такие усы? Ему никто не говорил об этом?

- Часто говорят. Но он не слушает.

Она покачала головой в недоумении.

- А кто с ним рядом?

- Это Ти… - Но, взглянув, я увидел, что Тим разговаривает с девушкой, которую раньше заприметил Джеймс. И меня тут же охватил страх, но я справился с ним. - Это Тим. А девушку я не знаю. А парень за ними - Саймон.

- А-а-а. Он выглядит каким-то брошенным. Жалко его.

- Не стоит жалеть, Карен, не стоит. Его дева в блестящих доспехах спешит к нему. - Мои часы показывали без четверти двенадцать. - По крайней мере, я надеюсь.

И только слова сорвались с моих губ, а губы коснулись бутылки «Гролша», в двери влетела Элен. Растерявшись в толпе и ошалев от грохота музыки, она не заметила меня.

- Элен! - крикнул я, пытаясь привлечь ее внимание.

Когда она сфокусировалась на мне, я понял, что ее дезориентация связана не только с толпой и шумом. Она была явно совершенно пьяна. И двигалась к человеку, стоявшему рядом со мной. Хотя рядом со мной никого не стояло.

- Привет, Роб, - пробормотала Элен.

- Привет. Я вижу, ты допила вино?

- М-м-м. Оно было чудесное. И я взяла еще пару «Тиа Мариас».

Я поднял три пальца на правой руке.

- Прежде чем говорить с Саймоном, ты должна сказать мне, сколько тут пальцев. С первой попытки.

Очень медленно и тщательно она пересчитала.

- Четы… три.

Я решил склонить свои сомнения в ее пользу. Было бы глупо оказываться от плана сейчас, в конце концов, доза алкоголя в Элен могла только помочь. Я лишь надеялся, что Саймон на другом конце зала играет ту же игру. Предупредив Карен, которую явно позабавил этот эпизод, что скоро вернусь, я проводил Элен вдоль колышащейся толпы к нашей компании. Для конспирации я представил ее сначала Тиму. Он в свою очередь представил ей обеих новообретенных подруг.

- Роб, Элен, это… - Я понял, что страх вернулся. Ну? Неужели? Неужели ее имя начинается с… - Агнесс.

Тим с трудом скрывал торжество.

Стараясь не обращать на это внимания, я поздоровался с Агнесс. Как я уже сказал, она бесспорно была симпатичной. Правда, я подумал, что не такая уж она обаятельная. Агнесс поразила меня как женщина, привлекательная в основном, физическом смысле, которая не испытывает нужды дополнять внешнюю привлекательность какими-то личностными качествами. Я не говорю, что она была не совсем вежлива, когда ответила на мое приветствие. Просто мне показалось, что кроме внешности в ней ничего нет.

Потом я познакомил Элен с Грэмом, и, наконец, мы добрались до Саймона. Они обменялись рукопожатием.

- А где парень, который женится? - воскликнула она.

Джеймс, Пол и поклонницы Бекхэма все еще отдавали должное танцплощадке. Указав на будущего жениха, я отступил, чтобы Элен оказалась ближе к Саймону. К счастью, как раз в это время она переместила вес на другую ногу, так что стала еще ближе к нему, поэтому казалось естественным, что он ответит на ее вопрос, я же ретировался - под предлогом того, что мне надо сказать кое-что Грэму. «Моя работа закончена», - подумал я. Теперь Элен и Саймон держат все в своих руках. Я поджег бикфордов шнур, и теперь мне оставалось лишь надеяться, что фейерверк окажется что надо.

К тому времени, когда я вернулся к Карен, она уже снова наполнила наши бокалы.

- Что все это значило? - спросила она, протягивая мне пиво.

Я сообщил ей, что Элен нужен мужчина, а Саймон должен узнать, нужна ли ему женщина. Карен вроде одобрила мой план.

- Ну, хватит о моих делах, - сказал я. - А ты чем занимаешься?

- Я работаю в муниципалитете, - ответила она. - В жилищном отделе.

- Наверное, очень много работы.

- Да уж.

- Но, наверное, работа приносит удовлетворение, - помогаешь людям обрести крышу над головой.

Она скорчила рожу, как будто только что проглоченный «Бакарди» был помоями двухдневной давности.

- Хрена с два. Девяносто процентов писем, что я разбираю, от неблагодарных склочных ублюдков, которые хотят вытянуть квартирку получше, чем у них есть. Вечно хнычут. Жалуются, что им не нравится окрас собаки у соседнего подъезда.

- А, понятно. Значит, никакого удовлетворения.

Я пришел к заключению, что Карен - первоклассная девчонка. А может, и не первоклассная, поскольку, я чувствую, это скорее манчестерское, а не ливерпульское выражение, а я бы не хотел подойти к ней не с той стороны. Но все равно - она меня смешила и она мне нравилась. Очень. Карен знала, что я просто пудрю ей мозги, и в своей очарова… проказливой манере пудрила мозги мне. Впрочем, не совсем так. Мы не флиртовали, мы просто смеялись. Ладно, это одно и то же. Но в нашей болтовне не было ничего двусмысленного. Все было честно, открыто, забавно. У Карен напрочь отсутствовали какие бы то ни было задние мысли.

«Баккарди» и «Гролш» лились рекой. Мы немного потанцевали, поболтали с ее подругами, потом к нам присоединилась и Валери (к болтовне, не к танцам - она не настолько расслабилась). Примерно в половине двенадцатого в одной из боковых пещер освободился стол, и те из нас, кто сделал перерыв в танцах, протолкались туда.

Когда мы сели, обозревая веселье вокруг, мимо нас прошла в туалет Элен. Я окликнул ее, и она подошла к нам.

- Как дела?

Что она думает о Саймоне? И что он о ней думает?

- Он милый, - проворковала она. Слава богу, уровень ее опьянения как будто застабилизировался, вызвав расслабление, а не обрушение. - Мы действительно очень мило проводим время.

- Прекрасно. Вы болтали о чем-нибудь?

- М-м-м. Мы очень мило поболтали.

- А танцевали?

- Да. Все танцевали. Все тут так мило.

Карен захихикала и быстро сделала вид, что закашлялась. Элен посмотрела на нее.

- Элен, это Карен.

- Привет, Карен, - сказала Элен. - Ты хорошо проводишь время с моим соседом по квартире?

- М-м-м. По-моему, он милый.

К счастью, Элен слишком «расслабилась», чтобы заметить иронию в ее ответе, и, радостно засияв, продолжила свой путь.

- Так, так, так. - Мне доставляла удовольствие первая проба сил в сводничестве. - Никогда не видел Элен в таком состоянии. Возможно, в конце концов что-нибудь и выйдет.

Мысль об этой сексуальной интриге напомнила мне: а как там у Тима с Агнесс? Извинившись перед Карен, я шмыгнул в пещеру, что вела к другому концу танцплощадки.

Не буду отрицать - то, что я увидел Клару Джордан, стало для меня потрясением. Но она была на полпути между моим концом помещения и тем, где находился Тим.

От удивления я остолбенел. Она была в простом черном платье. И танцевала с каким-то мужчиной. Высоким, загорелым, с темными ухоженными волосами. Симпатичный? Мне было бы трудно доказать обратное.

Я инстинктивно спрятался за колонну. К счастью, Клара меня не заметила. Приглушенное освещение и толпа танцующих между ней и компанией нашего мальчишника позволили ей не заметить остальных. Но это был вопрос времени. Потихоньку отходя от изначального остолбенения, я оценил ситуацию. Присутствие Клары Джордан в одном заведении с двумя участниками гонки за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом - оба с молодыми девушками - вызывало явное затруднение. По той же самой причине, по которой оно вызвало бы затруднение в парашютной поездке.

Я понял, что это вызовет осложнения только в случае, если она заметит участника гонки вместе с его девушкой, и сделал соответствующий вывод.

Пора немного позабавиться.

Я вышел из-за колонны и, отвернувшись к стене и держась подальше от Клары, поспешил туда, где вместе с остальными танцевали Тим и Агнесс. Я похлопал его по плечу.

- Привет, странник, - крикнул он мне сквозь гром музыки, продолжая танцевать. - Что это ты там затеял?

- Что затеял? - Я тщательно следил, чтобы меня никто не услышал. - Я наблюдаю за людьми.

Моя бестолковость вызвала у него замешательство.

- Посмотри-ка вон туда.

По-прежнему танцуя, Тим повернулся.

- Куда?

Стоя у него за спиной, я положил руку ему на плечо, так что мой вытянутый палец служил ему прицелом. - Вон… рядом с тем динамиком.

- Кто? Девушка с курчавыми волосами?

- Нет, чуть левее.

- Парень в оранжевой рубашке?

- Нет, еще чуть-чуть левее.

Как только его мозг зафиксировал, на кого он смотрит, Тим упал на пол, как подстреленный. Я быстро отступил в сторону и с интересом наблюдал, как Тим на карачках ползет ко мне. Мы были вне пределов слышимости остальных участников мальчишника и (что так же важно) вне пределов видимости Клары Джордан.

- Тебе как будто это кажется забавным?

- Да.

- Ради бога, что она тут делает?

- То же, что и мы с тобой, Тим, - отдыхает и развлекается.

Конечно, появление в ночном клубе Клары было головной болью. Но, к своему удивлению, я обнаружил, что отнесся к этому спокойнее, чем Тим.

Не скажу, что это было трудно заметить. Среднестатистический игрок в русскую рулетку выглядит более безмятежным, чем выглядел Тим в этот момент.

- А кто этот парень с ней? - кипел гневом он.

- Откуда мне знать?

- Он чертовски хорошо танцует, верно?

- Честно сказать, я не заметил. Впрочем, да, похоже на то.

- Ублюдок.

Тим весь ощетинился от злобы, он понял, что создавшаяся ситуация требует тщательно разработанного плана.

- Что будем делать? Если она увидит меня здесь с Агнесс, игра закончится, не начавшись. То есть если игра вообще возможна, учитывая присутствие этого Фреда, блин, Астера.

Пока мы беспокойно переминались с ноги на ногу, я понял, что он отреагировал на появление Клары с другим мужчиной очень эмоционально, раньше за ним такого не замечалось. Но меня не тронуло. Моей единственной заботой в этой стихийно возникшей трудности было присутствие Клары на гонке за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. И даже это не обеспокоило меня так, как должно было беспокоить.

Тим повернулся ко мне.

- И все же, где ты был? - Я не ответил, и его глаза расширились от ужаса. - Что ты хочешь сказать?…

- Если ты спрашиваешь, не нашел ли и я на этот вечер подружку, Тим, то мой ответ будет «да».

Он застонал.

- О чёрт, ты специально меня подставил!

Я не смог удержаться от смеха. Впервые за все время гонки я чувствовал полное спокойствие и умиротворение.

- Нет, Тим.

Он закатил глаза. На мгновение мне показалось, что сейчас он завопит во всю глотку, но, сосчитав для успокоения «один… два… три…», Тим посмотрел на меня.

- Тогда ладно, - упрямо проговорил он. - Давай оговорим твою Р.

- Честно, Тим, меня не очень заботит…

Но на него накатило.

- Или, точнее, дай мне сказать, что это будет. Возражения неуместны. Покаяние за кражу у меня А лишает тебя права голоса в отношении твоего Р. Так что вот: твое Р - «река».

- Тим…

- Ладно, я не предлагаю тебе командовать яхтой. Можешь находиться «в пределах пяти ярдов от реки». Ты не можешь сказать, что это невозможно.

- Послушай, Тим, я… - Но как раз в этот момент к нам в танце приблизился вспотевший, запыхавшийся и не очень трезвый Джеймс.

- Эй, Тим, дружище, кажется, ты упустил свой шанс.

Агнесс удалялась от танцплощадки в направлении стойки бара. С каким-то мужчиной.

Тут Тим не сдержался. Из глубины его души вырвался вопль.

Я знал: со временем он поймет, что это и к лучшему. Допустим, что рано или поздно Клара Джордан его заметит, и для Тима было бы лучше, если бы его не застали с дымящимся стволом. Но я позволил ему самому прийти к такому выводу.

В нескольких футах поодаль отдыхал от танцев Саймон.

- Все еще развлекаешься в одиночестве? - крикнул я ему в ухо.

Он в салюте поднял стакан с виски.

- Я прекрасно провожу время, Роб, ПРЕКРАСНО. Гм, послушай: спасибо за совет на прошлой неделе. Это действительно вправило мне мозги.

- Всегда к твоим услугам. Рад, что оказался полезен. Знаешь, если ты не сможешь сегодня добраться в Стритхем, можешь переночевать у меня.

- Да, я знаю. Элен сказала.

«Еще бы», - подумал я, возвращаясь к Карен. По пути украдкой взглянув на Клару и ее партнера, я заметил, что Тим был прав насчет его умения танцевать - танцевал он превосходно.

Мерзавец. Ненавижу парней, которые хорошо танцуют.

Я вспомнил про вызов Тима. Должен ли я его принять? Должен ли попытать счастья с Карен на реке? Нет. Я просто больше не желаю играть в это все. Я решил, что на этот раз выражение «Затащить девушку в постель» должно восприниматься буквально.

Добравшись до ниши, я увидел, что стаканы опять опустели.

- Еще«Бризера»?

- Нет, спасибо, хватит, - сказала Карен и взяла сумочку. - Вообще-то мне поднадоело здесь. Я, пожалуй, пойду.

Я не мог поверить своим ушам.

- А, ладно.

У меня было ощущение, будто кто-то опустил занавес во время представления и я ищу выход, чтобы снова вернуться на сцену. Да и прощальное «а, ладно» как-то убого. Следовало выйти из ситуации более достойно. И быстро - Карен уже встала, пристраивая сумочку на плечо. Думай, Роб, у тебя несколько секунд, и, если ты ничего не скажешь, она выйдет в эту дверь и…

- Так ты идешь? - Карен задала вопрос, словно удивляясь, что приходится его задавать. Субтитр к выражению ее лица читался так: «Мы шутили, танцевали и пили весь вечер, нам остается только уйти вместе!»

Общепринятая мораль здесь не в чести. Не поймите меня превратно, в Карен не было ничего развратного. Она была слишком хорошенькой для этого. Ее прямота не уступала ее привлекательности. Никаких полунамеков на полуприглашения и полуподдразниваний. Я ей понравился, и она позволила мне заплатить за выпивку. И я продолжал ей нравиться, и мы продолжали пить. А теперь она захотела уйти со мной и уходила со мной. Допуская (что допустила даже моя неуверенность) возможность секса, я воспринимал этот секс как продолжение дружбы. И в плане долгосрочной перспективы это самый лучший секс. Иногда он годится и для краткосрочных отношений. Я ощутил облегчение, почти свободу, оттого, что делаю это ради самого секса, а не ради Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

- Конечно, иду.

Когда мы двинулись к выходу, я бросил последний взгляд на зал. Клара и ее спутник действительно заметили нашу компанию и пошли к ней. Это прервало танцы, начались представления друг другу. Я усмехнулся, когда Тим пожал руку Клариному спутнику. Несмотря на улыбку - крайне натянутую, - было видно, как Тиму хочется схватить его за волосы и двинуть мордой об колено.

Мы с Карен вышли на теплый ночной воздух.

- В какой гостинице ты остановилась?

- Не помню названия, - ответила она. - Но это чертовски близко от какого-то дворца… Как его?

- Букингемский? - с надеждой спросил я. Туда на такси две минуты ходу.

- Нет, начинается, кажется, на Т. Вспомнила - Тауэр. Отель «Тауэр Бридж». Тебе понравится моя комната - она выходит прямо на реку.

Я вернулся утром, в начале двенадцатого. Повернув ключ, я заметил, что рука дрожит. За дверью вполне могли оказаться Элен и Саймон. Вместе. В моей квартире. В ее комнате. В ее… А я, Роб, товарищ Саймона по работе, всегда знавший его как узника Чудовища Из Долин, сейчас увижу, как он выходит из ее комнаты новым человеком, купаясь в ощущении новизны. Меня охватило волнение - гораздо более сильное, чем то, что я испытываю после любого собственного сексуального опыта. Забавно, что я ощущал это как собственный сексуальный опыт. Это я свел Саймона и Элен, я давал им наставления перед схваткой. Я нес ответственность за это.

На столе в гостиной стояла почти пустая бутылка вина и два бокала. Я убедил себя, что ни в чем не виноват.

Я всего лишь познакомил их. Думал ли Саймон о Мишель, когда Элен выбросила из постели своих плюшевых мишек, - это дело Саймона и его совести.

Мне надоело ощущать на себе несвежую одежду, и я поднялся наверх и принял душ. Это поможет мне справиться с искушением ловить исходящие из комнаты Элен флюиды. Я решил включить радио, так что, когда я осторожно залез под горячую воду (вовремя вспомнив заменить бинеск новым куском мыла), гремела реклама страхования машин, которая потом сменилась на Элтона Джона.

Райское блаженство. Говорите что угодно про этого клоуна, но, когда я еще лежал в пеленках, он написал несколько потрясающих вещей. Под музыку я поплыл, думая о Карен, о том, как мы развлеклись, как она велела мне «угомониться», когда сегодня утром я попросил у нее номер телефона, как я отпустил шуточку насчет слова «угомониться», очевидно глупую, но почему-то вызвавшую веселье. А потом подумал о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Несмотря на лучшие намерения, мы сравнялись. Я догнал Тима. Мы оба были в шаге от победы.

И когда я задумался об этом, меня поразило, что гонка вдруг показалась мне вульгарнейшей вещью в мире. Ладно, Карен была ее частью. Но даже если бы не была, я бы все равно на нее запал, и она бы мне понравилась (очень), и я бы пошел с ней в гостиницу (даже не на реке).

Да, на одну ночь. Утром она недвусмысленно дала это понять. В ее прощании я почувствовал эту решимость, не было даже намека на возможную встречу. Но наша единственная ночь без сложностей была тем не менее по-своему чудесна.

Вернувшись к себе в комнату, я напялил кое-что из разбросанной повсюду одежды, а потом поднялся наверх. Теперь дверь в комнату Элен была приоткрыта, кто-то из них, очевидно, уже встал. Я знал, что встал кто-то один, потому что отчетливо слышалось шуршание одеяла. Через щель я рассмотрел беспорядочно брошенную на пол одежду Элен. Сбоку виднелась лямка черного кружевного лифчика, словно подчеркивая суть произошедшего ночью.

Саму Элен я обнаружил в гостиной, она смотрела телевизор. Волосы были взъерошены сильнее, чем обычно от спанья, а лицо горело ярким румянцем, который всегда бывает у утративших девственность героинь из фильмов про викторианскую эпоху. Наполовину смущение от утраты невинности, наполовину гордость от становления женщиной. И хотя нельзя утратить невинность дважды, то, что Элен сделала этой ночью, было достойно всяческих похвал - ввиду недавнего сурового воздержания.

Когда она услышала, как я вошел, она было повернулась, а потом снова уставилась в телевизор.

- Доброе утро, - сказала Элен, с трудом придав голосу обычное звучание.

- Доброе утро. И ночь была добрая, правда?

Она прокашлялась.

- Да, спасибо. А как у тебя?

- Великолепно. - Я заметил, что она надевает кроссовки. - Ты уходишь?

- Да, мы идем позавтракать. - Элен заметила, что употребила множественное число, и ее лицо из розового стало пунцовым.

- Да, хорошо.

Через несколько минут на лестнице послышались шаги. Вот так. Что я скажу Саймону? Очевидно, любые мысли в отношении Мишель перечеркивались словами «нет и нет». Кроме того, я не знал, что он рассказал Элен о своей нынешней «ситуации». Я предпочел не усложнять. Мило, легко, за один прием: «Привет, рад тебя видеть, Саймон». С юмором, чтобы преодолеть неловкость, не упомянуть о прошлой ночи, так как это может показаться грубым.

Шаги раздались в прихожей. Поворот налево, и они уже потирают ковер у меня за спиной. Легкое дуновение по щеке сообщило мне, что он стоит совсем рядом.

Мысленно я еще раз проговорил слова и посмотрел.

- Привет, - выговорил я, - рад тебя видеть… Грэм.

28 июня, понедельник

12 ч. 30 мин.

Когда я вошел в офис, все уже были на рабочих местах - за исключением Грэма. Слух разнесся быстро. Все были свидетелями начала романа, только я улизнул с Карен. Грэм и Элен еще танцевали, когда вся компания, судача вовсю, вышла на улицу. Джеймс доложил о свершившемся Люси, которая вчера, часам к пяти уже не смогла сдержать любопытство и позвонила Грэму на мобильник. Его напыщенный ответ, мол, он не может сейчас говорить, сказал Люси все, что она хотела узнать.

Элен не пришла домой прошлой ночью, о чем я и сообщил, внеся посильный вклад в общие домыслы. О роли Саймона знали, конечно, только я, Тим и сам Саймон, так что среди общего веселья по поводу Грэма я послал обоим и-мейл, созывая их в час на собрание в Кофейне. Как именно автострада Элен-Саймон вывела на боковую дорогу Элен-Грэм, оставалось для меня загадкой, которую я хотел разгадать, и поскорее.

Ответ Тима, что вас не удивит, касался не только обеда. Он, очевидно, хотел знать, сделал ли я свою Р. Поскольку я, пусть и случайно, продолжил гонку, я не упустил случая подразнить его, начав тихонько напевать «Старую реку». Он заметно опечалился и выпустил еще один и-мейл, назначая на семь вечера заседание комитета. А также поделился своим подозрением насчет Клариного спутника в ночном клубе. То есть что он «на девяносто процентов уверен, что участникам гонки за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом нечего бояться по поводу приза, который по-прежнему досягаем». Но оставшиеся десять процентов явно ему не дают покоя. Он не спускает глаз с Клары, пытаясь уловить момент, когда она пойдет к кофейному автомату, чтобы последовать за ней. Заманчиво.

Но вернемся к Грэму. В десять он так и не появился.

- Наверное, она действительно его утомила, - сказал Пол, хихикая.

- Интересно, он уже рассказал ей свою шутку про проститутку и архиепископа Кентерберийского? - поинтересовалась Люси.

- Нет, это развратит девушку, - ответил Джеймс.

Мы продолжили упражняться в остроумии, пока в двенадцать минут одиннадцатого дверь не открылась - очень понурый Грэм прошел к своему столу и, уставив глаза в пол, сказал всем «доброе утро».

Наш ответ был сдержан и полон сочувствия, что и следует ожидать от людей, знающих, что один из их числа, не очень знакомый с противоположным полом, накануне провел день в плотских утехах.

- ДУМ, дум-дум-дум дум ДУМ… ДУМ дум-дум-дум дум ДУМ… Я верю в чудеса… откуда ты… прелестное созданье?

Мы начали и следующую строчку, но задолго до ее окончания так расхохотались, что не могли говорить, не то что петь. На мгновение Грэм принял вид оскорбленной добродетели. Но вскоре понял, что мы лишь дразним его, встал и отвесил небольшой поклон. Наши аплодисменты были сердечны и восторженны.

- Мы рады, что ты присоединился к нам, - сказал Тим. - Надеюсь, мы не оторвали тебя от дела.

На лице Грэма заиграл тот же отчасти смущенный, отчасти горделивый румянец, что я видел вчера на лице Элен.

Люси подошла и с чувством поворошила ему волосы.

- Когда встречаешься с ней снова, Грэм?

- Вечером, - пробормотал он.

- У тебя или у меня? - крикнул я. - Надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду.

- У меня. Я готовлю ей ужин.

Мы обменялись полными сомнения взглядами. Бог знает, на что похожа его стряпня. Но потом я снова подумал, что это на самом деле не имеет значения.

14 ч. 20 мин.

Саймон, сидя за столом в Кофейне, был очень задумчив. Точнее, поглощен чем-то. У него был вид человека, пересекшего знойную пустыню сердечных изысканий и подошедшего к оазису самопознания.

- Я просто не смог, ребята, - сказал он, решительно качая головой. -• Не смог. Не поймите меня неправильно: Элен прекрасная девушка. Действительно милая. И если бы я решил уйти от Мишель к кому-то, она была бы в списке первой. Но дело вот в чем: я не собираюсь уходить от Мишель.

Мы с Тимом разочарованно переглянулись - как социальные работники, которым только что сказали, что один из их подопечных - рецидивист. Саймон прочел наши мысли.

- Нет, не надо так, ребята. Вы сделали свое дело, дали мне совет, я исполнил его с вашей помощью, и это решило проблему. Вот что я имел в виду, Роб. Я пошел со всеми, познакомился с Элен, пил и смеялся, смотрел, как живет вторая половина человечества, и это действительно прояснило мои мысли.

Вы не оплошали - вы добились своего. Доказали мне, что я на верном пути. Да, мысль свернуть и развлечься с Элен или кем-то еще меня привлекала. Привлекаете. Но достойно ли - пустить под откос все, что я обрел с Мишель? Для некоторых, знаю, это было бы приемлемо. Но не для меня. Жизнь с Мишель, может быть, не идеальна, но кто сказал, что жизнь должна быть идеальна? Пока эта жизнь меня устраивает. И раньше мне лишь не хватало того, кто бы мне на это указал. Вы, ребята, это сделали. Так что спасибо, а?

Он в салюте поднял свой капуччино.

Тим выглядел разочарованным.

- Твое здоровье, - сказал он немного ворчливо, чокаясь с Саймоном.

Хотя меня тоже разочаровали слова Саймона, я не удержался и чокнулся с ними.

- Да, твое здоровье, Сайм. Надеюсь, вы с Мишель будете очень счастливы вместе.

- Ну, не знаю насчет «очень», - улыбнулся он. - Но, по крайней мере, теперь я знаю, что делаю правильный выбор.

И мы подняли наш кофейный тост если и не за счастливый брак, то за знание Саймона, что он делает правильный выбор. Стало быть, в конторе грядет две свадьбы. Это заставляет задуматься. Может быть, брак или, по крайней мере, степенная жизнь подбирается ко всем?

15 ч. 15 мин.

Тим наконец поймал Клару (не у кофейного автомата, а у ксерокса), после чего вернулся на свое место, отчаянно пытаясь подавить ухмылку, а мне, прячась за своим компьютером, показал поднятый большой палец. А потом губами беззвучно проговорил: «Расскажу вечером».

Он как маленький, благослови его бог.

16 ч. 25 мин.

Звонок от Ханны.

- Не хочешь прийти в пятницу вечером? Соберется несколько человек на ужин. Ничего особенного.

- Иными словами, будет лучший ужин, какой я когда-либо пробовал.

- Один из приглашенных - дизайнер, работавший по договору с нашей конторой. Мне нужно мнение человека со стороны.

Я рассмеялся.

- Не думаю, что ты говоришь о его достоинствах в качестве дизайнера.

Молчание Ханны и было ожидаемым ответом.

- И сколько времени ты присматриваешься к этому парню?

- М-м-м, ну…

- Может быть, с тех пор, как порвала с Крисом?

Опять безмолвный ответ.

- Да, конечно, я приду. Мое мнение человека со стороны к твоим услугам.

21 ч. 30 мин.

Тим заговорил, как только открыл дверь:

- Все-прекрасно-Роб-это-ее-друг-из-Штатов-который-приехал-сюда-по-делам-и-ему-нужно-было-убить-вечер-до-отлета-утром-так-что-он-позвонил-Кларе-и-она-сказала-«да-можно-выйти-куда-нибудь-это-будет-неплохо»-и-они-пошли-выпить-а-потом-поужинать-а-потом-в-ночной-клуб-потанцевать-потому-что-он-читал-об-этом-клубе-в-«Тайм-аут»-впрочем-я-был-уверен-что-между-ними-ничего-нет-хотя-не-мог-быть-уверен-не-присмотревшись-разве-я-не-сообщал-тебе-по-и-мейл-что-скорее-всего-они-просто-друзья-так-и-оказалось-хотя-они-оставались-вместе-я-был-почти-уверен-меня-отшили-потому-что-Агнесс-ушла-с-этим-дерьмом-который-увел-ее-у-меня-но-я-все-равно-уверен-насчет-Клары-и-Дуга-это-ее-друг-что-они-не-пойдут-домой-трахаться-так-что-все-прекрасно.

- Отлично. Не возражаешь, если я войду?

- Ой, извини, друг, входи.

Когда мы вошли в гостиную, он продолжал говорить, на этот раз прерываясь, чтобы набрать воздуху.

- Но знаешь, что лучше всего? Pièce de résistance? Любимая часть сказки, которая открылась мне сегодня у ксерокса?

- Что?

- Он «голубой». «Голубой», «голубой», «голубой», «голубой», «голубой».

Я рассмеялся.

- Да, отличный танцор - пожалуй, мы могли бы догадаться.

- Так что даже если бы она им заинтересовалась больше чем другом, опасность взаимности не возникнет.

- Чудесно, - сказал я. - Чудесная новость, Тим. Но еще чудеснее в данный момент была бы чашка чаю. Если не возражаешь.

Его маниакальная улыбка потускнела.

- Ах, чаю. Гм, да - я сейчас приготовлю.

Сев на диван, я почувствовал, что подтверждение доступности Клары вызвало у Тима больше восторга, чем у меня. Несомненно, ее обаяние оставалось прежним. Но меня это, похоже, не особенно трогало.

- Значит, ты сделал свою Р? - сказал Тим, возвращаясь с чаем.

Я ощутил укол раздражения на него за то, что время, проведенное с Карен, он назвал «сделал свою Р», но тем не менее подтвердил это: да, в соответствии с условиями гонки. Тим полез в тумбу под телевизором за хартией и прикрепил ее к стене.

Потом рядом со словом «Ребекка» вписал «река» и отступил назад.

- Все поровну, финишная прямая.

У меня не хватило мужества напомнить ему, что я пытался выйти из гонки. Но все же я чувствовал, что надо что-нибудь сказать.

- Есть какие-нибудь мысли насчет последней А?

- Впервые ты спрашивает меня, имея в виду девушку. - Он сел. - Сразу ничего не приходит в голову. А тебе?

- Ничего. А если честно, ты думал?

Он отпил чай.

- Ну, лучше ты подумай сам, дорогой. Вечер в субботу был для тебя предупредительным выстрелом. К несчастью, меня оторвали от победы. Следующий раз тебе так не повезет. Чувствуешь напряжение?

Довольно странно, но я не чувствовал.

4 июля, суббота

17 ч. 20 мин.

У вас с собой карточки для ставок, на кого вы поставили свои кровные в этом любопытном соревновании? Дело в том, что мой долг объявить, что сегодня ночью, а точнее, рано утром выявился победитель.

Борьба за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом закончена. Победил сильнейший. Не обязательно сильнейший в нравственном смысле, конечно. В действительности я уверен, что среди вас найдутся те, кто искренне осудит эту пошлую затею и то, к чему она привела. Я приношу вам свои извинения, я высоко ценю ваше присутствие на трибунах. Нет, я употребляю слово «сильнейший» исключительно в соответствии с правилами гонки.

Выполнив обычный ритуал по выбору вин для приема у Ханны (дороже пяти фунтов, дешевле десяти, красивая этикетка с медалями), я явился точно в 20 ч. 07 мин. Все уже собрались. Ханна указала мне на потенциальную жертву и шепотом проинструктировала: понаблюдать за ним и высказать свое мнение.

Могу назвать вам его имя: Ричард. И могу сказать, как он выглядит: довольно высокий, светло-русые волосы, чисто выбрит, умное лицо. Но это все, что я могу вам сказать. Он так стеснялся, что постоянно заполнял любую паузу в беседе вопросами. Таким образом, разговор все время возвращался ко мне, как я ни пытался обратить его внимание на вопросы о нем. Мой вердикт - довольно приятный парень и, несомненно, талантливый дизайнер - но дома с чертежными досками, а не с людьми.

Как только он собрался задать мне очередной вопрос (ну если только о группе крови моей бабушки, так как все остальное я уже рассказал), в комнату величественно вплыла Ханна в переднике.

- Ну, не желаете ли сесть за стол? Где хотите. А ты, Роб, можешь помочь мне подать на стол.

Как только мы оказались на кухне, я изложил свои наблюдения. Ханна выглядела разочарованной.

- Правда? - сказала она. - На работе он всегда молчит. Но мне он понравился. Я надеялась, что нечто таится в глубинах.

- Боюсь, я не смог отыскать.

Ханна приуныла.

- Что ж, ладно.

Она взяла один из своих крайне навороченных кухонных причиндалов из невозможно сверкающего металла, стоящий не менее двадцати фунтов за штуку в магазине Конрана, который я могу описать лишь как мешалку (где Пол, он так нужен?!).

- Кстати, а как ваш Кубок? Ты мне сто лет о нем не рассказывал.

И тут я вдруг поразился - да, это правда. Пока Ханна носилась по кухне, без усилий доводя все составляющие ужина до точки кипения (или как называется это состояние) точно в нужный момент, я доложил ей об интригах и маневрах Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом, приведших на данном этапе к равенству.

Несмотря на сосредоточенность и постоянное заглядывание под крышки кастрюль и в духовку, Ханна, похоже, фиксировала мои слова.

- Держу пари, с Тимом случится какое-то несчастье, которое не даст ему победить.

- Почему ты так уверена?

- Он будет наказан за свое высокомерие.

- И кто же его накажет?

- Бог. Бог любви. Знаешь, как там его…

- Барри Уайт?

- Афродита.

И с этими словами Ханна всучила мне миску спагетти, и ужин начался. Как обычно, все пришли в восторг, хотя Ричард совершил ошибку, сказав, что «Джеми Оливер гордился бы этим». Ханна поймала мой взгляд, и я тут же понял, что Ричард только что профукал свой последний шанс. Ханна и я, оба, не любим Джеми Оливера. Она - потому что однажды не одобрила его использование кориандра в каком-то рецепте, а я - потому что он надоедливый маленький гаденыш, которому нужна хорошая порка.

Ужин перерос в застольную беседу, и тут выяснилось, что практически все (включая саму Ханну) установили свои видеомагнитофоны на запись нового телесериала как-его-там, и, когда разногласия были устранены посредством красного вина, все согласились, что можно его посмотреть.

Я почувствовал себя одиноко. Никогда не понимал этих пустых американских сериалов вроде «Друзей», «Ларри Сандерс», «Скорой помощи» и всех прочих. Но я присоединился к общему ужину (просмотру телевизора?) и сел со всеми, стараясь смеяться в нужных местах.

В конце концов замаячила угроза закрытия метро, которая каждую ночь крадется по Лондону, приводя день к концу, а людей по домам. Северная линия относительно милостива ко мне, и, когда поезд подкатил, я был погружен в мысли обо всем и ни о чем. Только я вошел в квартиру, как зазвонил телефон. Бросившись через комнату, я схватил его на половине звонка, чтобы не успел включиться автоответчик. Это была Ханна. Она велела мне быстрее включить телик, так как там шла программа Би-би-си-2 о том, как снимают «Маппетс». Мы просмотрели последние пять минут, переговариваясь по телефону.

Программа закончилась. Мы продолжали болтать, заполнив этим двадцать минут ночи. Потом Ханна сказала, что устала, я еще раз поблагодарил ее за незабываемый ужин, а она поблагодарила меня за то, что проглотил просмотр фильма (она знает мои мысли по этому поводу), и мы пожелали друг другу спокойной ночи.

Чувствуя в голове скорее приятную легкость, чем опьянение, я вооружился пультиком, забросил ноги на диван и вернулся к электронным развлечениям. Не желая утруждать себя чтением программы передач, я проверил передачи по «Сифаксу»[47].

Теперь, когда его заменил его могущественный родственник Интернет, никому больше нет дела до «Сифакса». Интернет узурпировал его власть, как «Плей-стейшн» свергла экранчик, на котором дети могли рисовать и стирать свои рисунки.

Впрочем, удобно, когда газета лежит в другом конце комнаты. Но даже «Сифакс» не может превратить ночную муру по телевизору в хорошую передачу, а тут показывали именно муру. Так что я включил на пультике компакт-диск. С коротким жужжанием механизм включился, и ожили «Хиты-2» Принса. Прекрасный альбом для видеоклуба. На первом плане был необычно взвинченный Денис Уайз, переходящий к «Кисс».

Как только он исчез, из ночи ввалилась Элен от своих подружек. Это был ее второй на этой неделе вечер не у Грэма, так что, несомненно, она явилась так поздно просто потому, что надо было собрать все сплетни. С измученным, но счастливым видом она подошла к автоответчику.

- От кого сообщение?

А? Я не заметил, что там что-то было. Элен нажала «воспроизведение», и, когда электронный голос (разве Стивен Хокинг не получил за свои книги достаточно гонораров, чтобы не подрабатывать автоответчиком[48]?) сообщил нам время приема сообщения, вдруг заскрипел мой собственный голос: «Алло?» Потом голос Ханны: «Привет, это я, включи «Би-би-си-2»…» Очевидно, я не успел вовремя снять трубку, штуковина включилась на запись, а я и не заметил. Элен остановила запись и собралась уже ее стереть, но я попросил оставить.

- Конечно, - зевнула она, пошла к себе и рухнула в кровать.

Выключив телик, я подошел к автоответчику и снова нажал «воспроизведение». Наши с Ханной голоса звучали из маленького динамика, как голоса актеров в радиоспектакле. Нет, это не спектакль. Это живая запись. Живой разговор между живыми людьми. И, как ни странно, ни один из этих двоих не был мной. Я слушал двоих людей, которых никогда раньше не встречал, и судил о них, как судил бы о незнакомых, оценивал их комментарии, их ум, пытался угадать, какие чувства они испытывают друг к другу.

И каково мое мнение об этих людях после того, как я прослушал их перескакивающий с одного на другое разговор? Это два самых счастливых человека на свете. Они знали друг друга, понимали друг друга, веселили друг друга. Они сидели на своем крохотном островке, посреди океана человеческой неопределенности, сидели вдвоем и с удовлетворением смотрели на проплывающие мимо корабли и бьющие о берег волны. И ничто их не волновало.

Наш автоответчик не рассчитан на длинные сообщения, так что разговор не уместился полностью. Фоном пел Принс, хотя должен признать, я не обращал на него внимания.

Во всяком случае, пока он не добрался до последней дорожки. Тогда уж я обратил внимание. Потому что на последней дорожке был «Пурпурный дождь». И как только первый струнный аккорд заполнил комнату, оттенив голоса с автоответчика, я вдруг снова стал самим собой, а Ханна - Ханной. И я вспомнил, как в первый раз сравнил ее с этой песней. Это было в субботу днем, мы были на кухне, готовили чай, чтобы взять с собой в постель (да, это была именно такая суббота). Я стоял у нее за спиной и обнимал ее, мы ждали, когда закипит чайник, и тут по радио раздались аккорды из «Пурпурного дождя». Я прижался лицом к ее шее и вдыхал ее чудесный запах, она была так же прекрасна, как эти аккорды, и это вдруг стало мне так очевидно, что я, не успев понять, что произошло, сказал ей об этом.

Пока играла музыка, заглушая наши голоса на автоответчике, я думал о жарком до боли дне в Грин-парке семь лет назад, когда мы не успевали съесть мороженое, потому что оно таяло. Думал о выпускном вечере в колледже, о том, как от вида Ханны у меня перехватило дыхание. Думал о субботнем дне в «Уотерстоуне»[49], - она нежно поцеловала меня в плечо, пока мы ждали, когда продавец считает штрих-код с какой-то чертовой книги.

И я заплакал, это были слезы умиротворения и утешения, и я никогда так не плакал.

А потом я понял.

Меня так и подмывает сесть и рассказать вам, что жизнь иногда дает понять, что вы идете вперед, что одна глава вашей жизни окончена и начинается другая. Впрочем, это разговоры для шестидесятивосьмилетних, а не двадцативосьмилетних. Но могу сказать, что именно в этот момент и случилось это «иногда». Пока я сидел, слушая голос Ханны, «Пурпурный дождь» просочился сквозь наши слова и превратился в сонм воспоминаний и миллион надежд, и я понял, что Ханна и есть моя единственная.

Когда зазвучали финальные аккорды, наш разговор заканчивался. До конца оставалось две минуты и восемь секунд. Я это знаю, потому что сидел и смотрел, как плеер отсчитывает время. Вот я поблагодарил за ужин, Ханна сказала что-то про сериал, а вот фортепьяно и струнные взяли последние ноты. А потом мы повесили трубки, я остался один на пепелище, и по моей щеке тихо скатилась последняя слеза.

Зажужжал плеер, и все замолкло. Мне нужно было позвонить в пару мест. Я взял трубку и набрал номер.

Тим, в халате, еле продравший глаза, - не самое приятное зрелище в два часа ночи.

- Это что, не может подождать до утра?

- Заткнись и дай мне выпить. Чего-нибудь покрепче.

Пока он готовил выпить, я опустился на колени у телевизора и вытащил из хранилища хартию. Потом встал и снял плакат. «Последний раз, Аль, - сказал я, кладя его на пол. - Последний раз, а потом все будет кончено. Больше никакой канители вокруг «Человека со шрамом». Я прикнопил хартию к стене.

Тим вернулся с виски для меня и чаем для себя и сел на диван. Загипнотизированный видом пара от чашки, он едва ли осознавал, что я говорю.

- Джентльмены, - начал я, - мы собрались сегодня ночью на заседание комитета Кубка Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Тим тупо зевнул и почесал голову.

- Осознавая исключительную важность момента, я хочу торжественно заявить комитету, - продолжал я, - это последнее заседание. Потому что один из участников гонки за Кубок Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом обеспечил себе победу и тем самым заслужил право попытать счастья с мисс Кларой Джордан, пригласив ее на интимную встречу.

Тим наконец проснулся.

- Что ты сказал?

Подняв руку и призывая к молчанию, словно возмущаясь столь грубым нарушением протокола, я повернулся к хартии и очень аккуратно написал в свободную строку под своим именем: «Апартаменты бывшей подруги».

И обернулся к Тиму. Его губы снова и снова беззвучно шевелились, произнося написанные мной слова. Секунд через десять он сдался.

- Нет, не выходит. Я ничего не понял.

- Квартира, Тим. Квартира, где живет бывшая подруга. Это мое А.

- Это жульничество. Это К, а не А.

- Тим, ты не понял. Я и пишу это, потому что это жульничество. И еще одно нарушение правил - я этого не делал. И объявляю об этом заранее. Так что два случая нечестной игры. И потому Роб-судья дисквалифицирует Роба-участника и вручает победу Тиму. Тебе, если ты не забыл, что Тим - это ты. Поздравляю. Таким образом, ты объявлен победителем в Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Я протянул руку. Тим встал и посмотрел на хартию, его спящий разум пытался угнаться за моими рассуждениями. Я понял, что дальнейшие разъяснения бесполезны. Даже если бы он уразумел, о какой бывшей подруге я говорю, он все равно не понял бы, почему я готов уступить первенство ему. Наконец он сдался, оставив попытки что-либо уяснить, и решил, что может просто насладиться победой. Повернувшись ко мне, Тим широко улыбнулся и пожал мне руку.

- Спасибо, друг.

Через полчаса я стоял на пороге квартиры Ханны. Когда она взглянула на меня, не пригласив войти и, по сути, ничего не сказав, просто стояла и смотрела с вопросительным выражением на лице, я вдруг понял, что сценарий вылетел у меня из головы.

Я считал само собой разумеющимся, что она думает так же, как и я, но теперь я не был так в этом уверен. Я отчаянно пытался придумать что-нибудь умное, что-нибудь остроумное и смешное, что позволило бы мне приблизиться к цели войти и очутиться в объятиях Ханны. Но все без толку. Чем больше я тужился, тем сильнее меня охватывала паника, и в голове крутилась одна мысль - Тим мгновенно придумал бы что-нибудь.

В конце концов Ханна нарушила молчание.

- Что, Роб? Чего тебе?

- Не знаю. Не знаю, что и сказать.

- Попытайся сказать, что думаешь.

- Я… Я просто подумал… Что мне нужно быть с тобой.

Она протянула руку и сжала в ладонях мою кисть.

- Ну вот ты и со мной.

А потом мы поцеловались. Мягким, нежным, но совсем не неуверенным поцелуем. Это был поцелуй двух людей, знающих, что их поцелуи принадлежат друг к другу. Так получилось, что все эти годы, проведенные без поцелуев Ханны, я штурмовал вершину, а теперь, взяв ее, я плавно спускаюсь с другой стороны горы. Тогда было правильно не целовать ее, а теперь правильно ее целовать.

- Извини, - сказал я. - Я тогда не очень хорошо объяснил тебе.

Ханна улыбнулась.

- Ты прекрасно все объяснил. Единственное, что я хотела услышать, - что ты не знаешь, что сказать. Если бы ты придумал какую-нибудь вонючую остроту, я бы знала, что с твоей стороны это не серьезно. Но то, что ты не мог ничего сказать… в общем, это все сказало.

Потом она потянула меня за собой в прихожую и закрыла входную дверь. Мы обнялись, и я почувствовал, как будто держусь одновременно за свое прошлое и будущее. Потом наши губы встретились снова, на этот раз мягкость и нежность взорвались страстью и томлением. Ханна прижала меня к стене, и наши тела слились. Мы соскользнули на пол, целуясь.

А потом мы занялись любовью. Мы раздели друг друга, причем поспешно - нетерпение нарастало, - и занялись любовью. И если бы мог выразить словами свои чувства, я бы написал их. Поэтому прошу вас просто вспомнить свою близость, то, как вы занимались любовью. Потому что я чувствовал тоже самое, занимаясь любовью с Ханной. Если ваши воспоминания близки к тому, что ощутил я, то вы поймете, почему я не нашел подходящих слов.

Поэт, которого я читал когда-то (или это был писатель?), сказал, что иногда, пытаясь выразить что-то словами, мы неизбежно принижаем высокий смысл происходящего.

Кажется, теперь я понимаю, что он имел в виду.

Мы легли в постель и провели почти всю ночь, занимаясь все тем же, но с вариациями и в комфорте. Но тот, первый, раз по-прежнему в моей памяти.

Вот так вот. Я нарушил свое правило «не упоминать собственно о сексе». Да, мой отчет не изобилует подробностями, но, согласитесь, описания того, что с чем стыковалось, как долго и в каком порядке, не много добавят к сказанному, не правда ли? (Если ваш ответ на это «не правда», то вы зря все это читаете.) Я уверен, вы все прекрасно и так представляете.

Нет, что вам действительно нужно знать - это мои ощущения. Ощущения были превосходные, лучше не бывает.

На рассвете я около часа наблюдал за спящей Ханной и мысленно возвращался к Кубку Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом.

Это как старая футболка, к которой так привык, что уже не замечаешь… Все, что я писал насчет мальчишек и их мыслей о сексе, о том, чем они отличаются от девчонок, и о том, что те думают о сексе, - все это правда. Но проходит время, и они вырастают из этого.

Я всегда знал, что со мной это тоже случится. Просто не знал когда, где и как. А теперь знаю.

Я понял, что чем взрослее становился, тем меньше говорил о Кларе Джордан и тем больше о Кубке Клары Джордан-пяти-с-тремя-четвертями-футов-ростом. Гонка стала горнилом, в котором я разжег свою энергию, катализатором, ускорившим приближение дня, когда я наконец успокоился, удовлетворенный и уверенный в том, что знаю и видел все, чем может одарить тяга к приключениям (а она может одарить многим). И отправной точкой для меня стала Клара, ее обаяние и загадочность. И меня, как и Тима, охватило страстное, голое (иногда буквально) возбуждение, вызванное этим вызовом. Но эта гонка исчерпала себя. Моя дорога невоздержанности привела к тропе мудрости.

В какой-то момент я онемел, но, по словам Ханны, был самым красноречивым, - этого не могло произойти с кем-то другим. Сара, как я ни любил ее, ждала бы от меня остроты. И это значит, что она не была для меня той единственной. Мы не понимали друг друга по-настоящему, так, как понимали с Ханной. Может быть, то, что Ханна являлась частью Крисиханны, не позволяло мне увидеть это раньше. Но теперь я вижу.

Помните, что я написал в тот вечер после прыжка с парашютом? О том, что переживаешь какое-то событие, фрагмент жизни, а потом переходишь к другим?

Ну вот, теперь я чувствую примерно то же самое. Je ne regrette[50] ни об одном событии в моей половой жизни. Сказать по правде, я бы жалел, если бы их не было. Но теперь с этим кончено. Пора перейти к чему-то новому.

Люди остепеняются в разном возрасте и по разным причинам. Джеймс и Люси всегда были счастливы друг с другом. Саймон сомневался насчет Мишель, но в конце концов преодолел сомнения. Грэму пришлось подождать, но, возможно, и он наконец нашел человека, сумевшего увидеть в нем что-то хорошее, чего не замечали остальные.

А Тим? Он все еще не дозрел до этого, хватается за все, что попадается. Когда-нибудь и он угомонится. Но не сейчас. Следующей у него на прицеле окажется, конечно, Клара Джордан. Я по-прежнему понимаю, почему она показалась мне обаятельной. Потому - и только потому, - что я ничего о ней не знал. Чем дольше она оставалась в нашей конторе, тем больше я понимал, что в ней нет ничего, что вызывало бы мой интерес - и сам я явно не вызывал ее интереса. И потому ее обаяние исчезло. Но это не означает, что она перестала быть симпатичной (боже, целая жизнь прошла с тех пор, когда я писал свои первые впечатления).

Это говорит лишь о том, что теперь меня все это не интересует.

Ханна проснулась около семи. Когда мы лежали, обнявшись, желая лишь близости друг друга, я прошептал ей:

- Ты всегда знала, что это произойдет?

Касаясь губами моего лба, она ответила:

- Наверное, да.

- А как же те парни, с которыми ты встречалась после меня?

- У меня было к ним чувства. Как и у тебя к тем девушкам, с которыми ты встречался после меня.

- Но ты всегда знала, что мы вернемся друг к другу?

Она улыбнулась Улыбкой Ханны.

- Да. Даже если это было лишь в мыслях, в сердце, где угодно - да, я знала.

Наконец и я понял это. И улыбнулся Ханне.

12 июля, понедельник

13 ч. 45 мин.

Небольшой совет.

С любезного разрешения Тима. Который пришел к этому нелегким путем.

Будет неплохо, если когда-либо ты окажешься в следующем положении.

На работе ты несколько месяцев мечтаешь о молодой американке, такой обаятельной, что она вдохновила тебя на соревнование с другом за право пригласить ее куда-нибудь. Ты приложил массу усилий, чтобы пройти четыре пятых этого пути, и вместе с упомянутым другом вышел на финишную прямую.

Но затем изменились обстоятельства, и что-то произошло с твоим другом - он отдал тебе победу, уступив право преследовать объект твоей страсти.

В течение нескольких дней ты холил, лелеял и развивал отношения с этой девушкой. Ты усердно болтал с ней у кофейного автомата. Ты танцевал с ней на свадьбе у друзей, а потом подошел к своему другу, показал ему записанный в памяти мобильника номер «Айви»[51] и сказал, что в ближайшие дни тебе придется воспользоваться его чековой книжкой.

Потом, вечером, вы с этой девушкой устроили не вполне трезвую дискуссию о бывших любовниках. Затем, когда встало солнце, ты предложил ей улизнуть вдвоем и поехать в твой родной город. Она сказала, что это было бы неплохо, она и сама думала о том же самом.

Когда поезд прибыл на вокзал Ватерлоо, ты пригласил ее к себе на чашку кофе, и она приняла приглашение. Когда вы попили кофе, сидя на полу у тебя в гостиной и обсуждая фильмы, что просмотрели по видео, ваши глаза встретились и задержались чуть дольше, чем допускает дружба. Ты наклонился и стал искать губами ее губы, а потом, после первого робкого и неуверенного ответа, объект твоих чувств отреагировал весьма решительно со страстью и пылом.

Вскоре вы оказались на полу, застыв в поцелуе, интенсивность которого росла с каждой секундой, и она повернула голову, чтобы твои нетерпеливые губы коснулись ее податливой шеи. При этом ее рука тянется в определенном направлении…

Если окажешься в таком положении, учти: есть одна штука, в выполнении которой - и это очень, очень, очень неплохая идея - ты должен удостовериться прежде всего.

Убери тот лист бумаги, который, возможно, все еще лежит у тебя под телевизором.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.