Чудо любви

Часть первая

Еще до того как Декстер вошел в квартиру, Андреа поняла, муж опять пьян. Уже по одному звону ключей в его руках она легко могла распознать, в каком состоянии явился супруг на этот раз. Впрочем, сегодня у Андреа не было никаких сомнений в том, что муж придет домой нетрезвым. Когда за дверью послышалось громыхание ключей, часы показывали два часа тридцать пять минут.

Андреа оставалось только надеяться, что Тим не проснется. Ей придется уговорить Декстера лечь спать как можно быстрее. Их сын и так уже почти полгода посещал психолога, чтобы избавиться от заикания. Все это время врач пыталась убедить Андреа, что стоит только убрать отца-алкоголика из жизни ребенка, и речь Тима сразу же наладится. Но как Андреа могла бросить мужа? Да и куда бы они с Тимом пошли? Она только месяц назад смогла устроиться на должность специалиста по связям с общественностью в небольшую фирму. И то при условии, что ребенок не помешает ее работе. Зарплаты Андреа не хватило бы даже на то, чтобы снимать в Нью-Йорке комнату. А ведь им нужно было бы еще и питаться, и платить няне Тима.

Но была еще одна причина, почему Андреа не соглашалась бросать мужа, жертвуя здоровьем ребенка. Все эти годы она надеялась, что Декстер выполнит свое обещание и бросит пить. Каждый раз, когда похмелье мучило его, он клялся и божился, что больше не возьмет в рот и капли. Извинялся перед Андреа, возился с сыном, помогал ей по дому. Трезвый Декстер разительно отличался от пьяного.

Если бы Андреа только знала, чем закончится ее роман с красивым, веселым и умным Декстером, любимчиком всех девушек, душой компании, перспективным студентом, а потом ведущим сотрудником небольшой радиостанции! Она влюбилась в красавца старшекурсника с первого взгляда. Долгие три года Андреа не решалась даже заговорить с ним, пока Декстер сам не подошел к миловидной, но очень застенчивой студентке и сразу же предложил встречаться. Андреа любила его, любила больше жизни. Она была готова пожертвовать ради него всем: учебой, карьерой, даже отношениями с родителями, которым Декстер не понравился с первого взгляда.

Едва получив диплом, Декстер сразу же собрался в Нью-Йорк, покорять большой город. Он поставил перед Андреа ультиматум: или она едет с ним, или они расстаются. У нее просто не было выбора. И вот одна, в незнакомом городе, она оказалась в небольшой съемной квартирке. А через несколько недель, краснея и смущаясь, сообщила Декстеру, что у них будет ребенок. Андреа сразу же поняла, что Декстер не слишком рад этой новости. Но все же на следующий день он со скорбным лицом заявил, что им нужно пожениться.

Это была совсем не та церемония, о которой мечтала Андреа. Просто регистрация брака. Никаких цветов, никакого белого платья, никаких гостей. Так она стала миссис Робертс. Но в ней зрела новая жизнь, и Андреа целиком отдалась этим ощущениям. А Декстер начал делать свою карьеру. Он быстро нашел покровителей, легко продвигался по служебной лестнице, и уже через несколько месяцев его пригласили на местный радиоканал как ведущего новостей. Через полгода Декстер уже вел свою программу, пользующуюся определенной популярностью. Но, к удивлению Андреа, от этого лучше жить они не стали. Декстер объяснял, что ему нужно хорошо выглядеть, чтобы производить достойное впечатление на нужных людей, и тратил почти все деньги на одежду, парикмахера и массажиста. Андреа с трудом удавалось латать дыры в семейном бюджете. Всего один раз она упрекнула мужа в расточительности. Декстер спокойно сказал жене, которая вот-вот должна была родить, что лично ее он здесь не держит и, если она считает, что сумеет сама справиться с ребенком, – что ж, дверь открыта.

Андреа молча проглотила обиду. Пока Декстер зарабатывает деньги, ей придется подчиняться его правилам. Да и кому она нужна, без профессии, с младенцем на руках?

Декстер быстро понял, что бунт подавлен в зародыше, и почувствовал полную свободу. Возвращался после полуночи, все чаще нетрезвый после многочисленных «встреч с коллегами». От него пахло дорогим коньяком и женскими духами, но Андреа старалась не замечать этого. Она сосредоточилась на сыне, что вот-вот должен был появиться на свет, и жила лишь ради малыша.

И все еще любила Декстера, а значит, была готова прощать.

Она простила мужа, даже когда после рождения сына не могла два дня найти его, чтобы сообщить новость. Возвращалась Андреа домой одна, в пустую квартиру. Она надеялась, что рождение Тима исправит Декстера, но муж к крохотному свертку остался безучастен, а когда выяснилось, что ребенок требует внимания и не дает спать по ночам, стал все чаще пропадать в барах и все реже возвращаться домой трезвым.

И все же Андреа продолжала надеяться. Тим рос, шуму от него становилось все меньше, а общение с ребенком все интереснее. Андреа показалось, будто в Декстере проснулись отцовские чувства. Он иногда играл с Тимом, читал ему хорошо поставленным голосом, а один раз даже отвез в зоопарк.

Но это случалось лишь в редкие минуты, когда Декстер бывал трезв.

Что только Андреа не делала, чтобы уговорить мужа пройти курс лечения! Она плакала, умоляла, валялась в ногах, но Декстер был уверен, что у него нет никаких проблем с алкоголем и что он может остановиться в любой момент, как только захочет. Андреа с ужасом понимала, что ее муж стал алкоголиком. И все же чего-то ждала, надеялась, что ради любви к ней и сыну Декстер справится с пороком.

Иногда пять лет жизни с ним казались Андреа адом. Тим вырос и пошел в начальную школу. Ей стало немного легче, и она смогла устроиться на работу, которая хоть немного отвлекала. И даже задумалась о том, чтобы все же завершить обучение. Декстер, увидев, что теперь жена зарабатывает деньги, урезал содержание семьи до того минимума, чтобы Андреа и Тим не умерли с голоду, а хозяин квартиры не выставил их на улицу. Сам он редко питался дома, предпочитая бары и рестораны. Одно немного смущало Декстера: его карьера замерла. Он так и вел свою программу, но рейтинги падали, и на трезвую голову Декстер понимал, что нужно предпринимать какие-то шаги, развиваться дальше, впереди маячил призрак забвения. Но едва первая рюмка виски оказывалась в желудке, черные мысли уходили, и Декстер решал, что все в порядке, а падающие рейтинги – происки завистников. Он был уверен, что ему завидуют абсолютно все.

Декстер считал себя одаренным человеком, и был прав. Вот только не хотел понять, что алкоголь сгубил не один талант…

Ключ наконец-то попал в замочную скважину, и Декстер буквально ввалился в крохотную прихожую. От него разило алкоголем, одежда была в грязи. Андреа поняла, что он несколько раз падал, пытаясь собраться с силами для следующего рывка. Она обреченно подумала, что всю ночь придется вычищать костюм мужа, а ведь утром ей нужно быть в офисе, свежей и подтянутой.

Только бы он уснул! – взмолилась Андреа.

– Жена! – крикнул Декстер. – Я пришел. Где сын?

– Тим спит, говори, пожалуйста, тише! – попросила она, подхватывая качающегося мужа и захлопывая дверь.

– Что это он спит, когда отец вернулся домой?! – возмутился Декстер.

– Прошу тебя, уже половина третьего ночи, ему завтра в школу, – зашептала Андреа, надеясь, что муж последует ее примеру.

– Как половина третьего?! – Андреа ошиблась. Голос Декстера звучал еще громче. – Ты меня обманываешь! Я после работы завернул в бар всего на пару минут, выпить рюмочку бренди.

– Декстер, посмотри на часы, – чуть громче сказала Андреа.

Он долго не мог сфокусироваться на циферблате, еще дольше соображал, какой же сейчас час, и наконец сообщил:

– Это заговор!

– Господи, Декстер, что за чушь ты несешь! – взволнованно зашептала Андреа. – Какой заговор? Давай ты сейчас разденешься, и я уложу тебя в постель? Тебе завтра идти на работу, у тебя эфир.

– Не лезь не в свое дело, женщина!

Декстер отстранил Андреа и тут же с грохотом упал на пол.

– Это заговор, – хнычущим тоном сказал он. – Вы все хотите уничтожить меня. Рейтинги падают! Этого не может быть! Моя программа нравится людям, я нравлюсь людям! Это заговор. Я не пойду спать, ты убьешь меня во мне.

– Декстер, ну что ты такое говоришь? – Андреа чуть не плакала от бессилия и обиды. Она понимала, что ее муж, ее Декстер, человек, которого она любила, сейчас далеко. А то существо, что говорит его голосом, не имеет с ним ничего общего. И все равно слышать из его уст такие обвинения страшно. – Разве я могу причинить тебе вред? Я хочу помочь.

Андреа протянула руку, но Декстер зло оттолкнул ее.

– Мне не нужна ничья помощь! – заявил он. – И никуда я не пойду. Я буду спать здесь. – Он свернулся в клубок и зажал голову руками. – Никому я не нужен, – начал причитать Декстер, и слезы обильно закапали из его глаз. – Все меня ненавидят, все завидуют мне, хотят уничтожить.

В отчаянии Андреа присела рядом. Она пыталась заглянуть мужу в глаза, уговорить его лечь в кровать, убедить, что в их доме никто не желает ему зла.

Дверь маленькой комнаты открылась, и в коридор вышел заспанный Тим с плюшевым медведем в обнимку.

– М-м-ама, что с п-п-апой? – спросил мальчик, сонно потирая глаза.

– Папа играет, милый, – с трудом улыбнувшись, ответила Андреа.

– Тим! – оживился Декстер. – Иди ко мне, сынок. Ты ведь любишь своего отца?

Мальчик испуганно подошел к нему. Тим испытывал к отцу сложные чувства. Он любил этого большого, сильного человека, с которым было так весело играть, и боялся, когда от него пахло так, как сейчас. Тим чувствовал опасность, что исходила от пьяного Декстера. Его неокрепший разум путался, не в силах понять этих противоречий. Тим понимал и видел гораздо больше, чем думала Андреа. Маленькое сердечко мальчика разрывалось от грусти, когда он слышал, как за стенкой плачет мама, и не решился прийти к ней, обнять, успокоить, потому что рядом лежал отец, от которого так мерзко пахло.

– Тим, мой сын, наследник! – Декстер сгреб его в охапку и прижал к себе.

Он дыхнул в лицо мальчику алкогольными парами. Тим не выдержал и скривился. Декстер тут же оттолкнул от себя ребенка, и Тим упал на пол, больно ударившись. Но не посмел заплакать. Он смотрел на мать огромными, полными боли глазами, и от страха не мог сказать ни слова.

– Декстер! – закричала испуганная Андреа и бросилась к сыну. – Ты сделал ему больно!

Она прижала Тима к груди и начала проверять, цел ли ребенок. Андреа успокоилась, лишь когда поняла, что с сыном все в порядке.

– П-п-очему п-п-апа уд-д-д-арил м-м-м-еня? – заикаясь сильнее обычного, спросил мальчик.

– Папа просто играл и не рассчитал силу, – изо всех сил стараясь сохранять спокойствие, сказала Андреа. – Пойдем, малыш, я уложу тебя в кроватку, завтра рано вставать в школу. – Она подхватила худенького Тима на руки и унесла в спальню. – Не обижайся на папу, – попросила Андреа. – Ты ведь знаешь, иногда он заигрывается и не понимает, что делает. Ему завтра будет очень стыдно. А теперь спи, малыш, и не думай ни о чем дурном. Утром все это будет сном. – Она поцеловала сына и поправила одеяло.

– М-м-м-ам, п-п-апа ал-ал-коголик? – спросил Тим, когда она включала ночник. Ее сын боялся спать без света.

Андреа вздрогнула и удивленно посмотрела на сына.

– Кто сказал тебе такую глупость? Просто папа устал.

– Т-ты мне врешь, – обреченно сказал мальчик. – Он н-не устал. Он ал-алкоголик. Эт-т-то ч-человек, к-к-который пьет и н-не может остановиться, а п-потом начинает б-бить своих родных. М-мне Френк рассказывал. Его м-мама т-т-так г-говорила про одного д-д-дядю н-на улице.

– Что ты, Тим, наш папа просто заигрался. Вот и все! – уверенно сказала Андреа, толком не понимая, кого она хочет убедить больше, себя или сына. – Спи, родной. Пусть тебе приснится что-то хорошее.

Она еще раз поцеловала сына, вышла в коридор и плотно затворила дверь. Декстер так и лежал на полу, преисполненный жалости к себе.

– Вставай, – тихим голосом, но настойчиво попросила Андреа. – Тебе же завтра будет стыдно перед сыном.

– А что я ему сделал? – с вызовом спросил Декстер, но начал подниматься, придерживаясь за стену. – У мальчишки даже синяка не будет.

– Лучше бы у него был синяк, – со вздохом сказала Андреа. – Синяки заживают. Но ты все равно сейчас ничего не поймешь. Может быть, утром? Раздевайся, я попробую привести твой костюм в порядок.

Декстер вдруг оторвался от стены и размахнулся. Андреа понимала, что сейчас будет, но в маленькой прихожей ей некуда было отступить. Муж ударил ее по лицу.

– Это за то, что ты непочтительно со мной разговаривала! – заявил Декстер и принялся стягивать с себя пиджак. – А с этим маленьким паршивцем я разберусь завтра. Нужно браться за его воспитание, ты его совсем разбаловала. Но сегодня я устал.

Он разделся, бросил вещи в коридоре и пошел в комнату, что была и спальней, и столовой, и гостиной, впрочем, гостей в их доме никогда не было.

Андреа стояла и смотрела в спину человеку, только что ударившему ее. На щеке горел след от ладони, в глазах закипали слезы, но она понимала, что все еще любит мужа и готова простить ему даже это.

Декстер завалился на диван и сразу же захрапел.

Ей пришлось закусить губу, чтобы не разрыдаться в голос. Андреа собрала разбросанные вещи мужа и пошла в ванную. Только там она позволила себе расплакаться. Из-за слез, стоявших в глазах, она с трудом находила дорогу и, конечно, не заметила, что дверь в спальню сына приоткрыта. Тим ослушался мать, он не стал спать, он все видел и слышал. Мальчик первым понял и принял ужасную правду: его отец – алкоголик.

Утром Андреа не стала будить мужа. Она не находила в себе сил на объяснение с ним. Слава богу, удар оказался не достаточно сильным, чтобы оставить след. Хватило более плотного слоя тонального крема. Наскоро позавтракав и собрав необычно молчаливого и задумчивого Тима в школу, Андреа вышла из дома. Впервые в жизни ей не хотелось возвращаться.

Несмотря ни на что, она все еще любила Декстера. Андреа чувствовала и свою вину в том, что муж пристрастился к бутылке. Может быть, она перестала быть ему интересной? Может, ей давно нужно было силой отправить Декстера к наркологу? А может быть, ей нужно было самой думать о предохранении, чтобы Тим не появился в самом начале их брака? От этой мысли Андреа стало нехорошо. Она любила сына и была рада его рождению. Самой себе она вдруг стала так же противна, как и пьяный Декстер.

Раз за разом Андреа прокручивала в голове все варианты, пытаясь понять, почему же все началось, в чем корень их бед. И не находила ответа.

Время на работе летело быстро, и Андреа с ужасом думала о том, что этим вечером ей придется поставить ультиматум Декстеру. Наверняка после вчерашнего он не пойдет в бар. Сегодня ему будет слишком плохо, чтобы даже думать о бутылке, это Андреа уже хорошо знала. Знала и надеялась, что сможет спокойно поговорить с трезвым мужем.

Одно обстоятельство сильно беспокоило ее. Андреа не хотела, чтобы сын видел, как родители выясняют отношения. Она прекрасно понимала, что вчера не убедила Тима. Мальчик до сих пор считал, что его отец – алкоголик. И, что больше всего пугало Андреа, он был прав.

Только бы он не сказал об этом никому из своих друзей! – испуганно подумала Андреа. Они ведь засмеют Тима, а ему нельзя волноваться. Как же я устала!

В самом конце рабочего дня Андреа позвонила мать Френка, приятеля Тима, и сказала, что приглашает мальчика в гости на ужин и, если родители позволят, с радостью оставит Тима на ночь. Мальчишки очень просят.

Андреа понимала, что это ее единственный шанс спокойно поговорить с мужем, не боясь, что сын подслушает их разговор. Сегодня ей нужно было набраться смелости и назвать все своими именами, как бы больно это ни было, а потому легко согласилась. Пусть уж лучше Тим проведет этот вечер в нормальной семье.

Как Андреа и ожидала, хмурый Декстер сидел в их комнате и смотрел телевизор. Возле него стояла почти пустая полуторалитровая бутылка воды.

– Где Тим? – спросил он, когда Андреа вошла в квартиру.

– У приятеля.

– А, ладно.

Декстер вновь уставился в телевизор, вряд ли что-то замечая на экране. Андреа прошла в комнату и робко присела рядом с ним на диван.

– Нам с тобой нужно поговорить, – спокойным, уравновешенным тоном сказала она.

Декстер должен был понять, что разговора избежать не удастся, но беседа будет вестись в спокойном ключе. Никаких оскорблений и криков. Им просто нужно поговорить.

– О чем? – мрачно спросил он.

– О том, как ты собираешься лечиться от алкоголизма.

– Ты опять начинаешь?! – закричал Декстер.

Он повернулся к Андреа, и она отшатнулась от этого синюшного, в красных прожилках лица. Это был не ее Декстер! Но Андреа пришлось взять себя в руки. После того что случилось вчера, нельзя было сделать вид, будто все в порядке. Андреа понимала: если один раз Декстер поднял на сына и на нее руку, это повторится еще раз. Она не позволит никому, даже Декстеру, причинить вред ее ребенку!

– Да, опять, – спокойно согласилась Андреа. – Ты помнишь хоть что-то из того, что ты вчера делал?

Декстер отвернулся и обиженно буркнул:

– Нет.

– Тогда я тебе напомню. Ты вернулся в половине третьего ночи, начал кричать, пытался лечь спать на полу в коридоре, разбудил сына. Потом потребовал, чтобы Тим пришел к тебе, и начал с ним обниматься. Я не знаю, что на тебя нашло, но ты оттолкнул Тима, и он больно ударился.

Андреа остановилась. Она надеялась, что муж хоть что-то скажет. Но Декстер пялился в экран и молчал.

– А потом ты ударил меня. Решил, что я плохо с тобой разговариваю. Скажи, Декстер, что мне теперь делать?

Андреа замолчала. Она не знала, что еще сказать. Решение уйти от мужа, столь тяжело вызревавшее в ее душе, почти созрело. Она прекрасно понимала, как травматично для Тима общение с отцом, понимала, что когда-нибудь Декстер сорвется и вновь ударит ее или сына, – понимала, но боялась поверить. И вот поверила.

– Ты должна была бы забрать сына и уйти, – после долгого молчания сказал Декстер.

– Ты считаешь, это будет лучшим выходом для всех нас? – Андреа удивлялась своему спокойствию. Она столько отдала Декстеру, отказалась от всего, что было дорого ей, лишь бы быть рядом с ним, но сейчас, когда впервые за семь лет речь зашла о расставании, она ничего не чувствовала.

– Это будет лучший выход для тебя и Тима, – признал Декстер.

– А ты?

– А я без вас скоро сопьюсь окончательно.

Декстер повернулся и посмотрел в глаза жене. Робко он взял ее ладони и сжал их, несильно, боясь причинить боль.

– Прошу тебя, дай мне еще один шанс. Я знаю, ты долго терпела, но, если вы уйдете, я не смогу выбраться. Я люблю тебя, люблю нашего сына и не смогу без вас. – Он неловко сполз с дивана и встал перед Андреа на колени. – Пожалуйста, не бросайте меня! Я сделаю все, чтобы исправиться. Я даю тебе слово, что больше никогда не притронусь к спиртному, что буду каждый вечер вовремя возвращаться домой, буду играть с Тимом, помогать ему с уроками. Ты сможешь заняться своей карьерой. Ведь вам одним будет очень тяжело, а вместе мы справимся. Мы ведь семья?

Андреа почувствовала, как у нее дрожат губы. Она не могла отказать Декстеру. Она видела, что муж говорит правду. Он и сам испугался своего поступка и теперь хочет сделать все, чтобы загладить вину.

– Мы все еще семья, – с натянутой улыбкой сказала Андреа.

Декстер обнял ее и поцеловал. Впервые за много месяцев Андреа не испытала отвращения и порадовалась, что в квартире они одни.

Декстер на самом деле сильно испугался. И дело было не только в Андреа и Тиме. На работе из-за алкоголя у него начались серьезные проблемы. Его программу собирались закрыть, и теперь Декстеру нужно было приложить колоссальные усилия, чтобы остаться на плаву.

Он смог отказаться от алкоголя, даже не смотрел в сторону баров и кофе теперь предпочитал со сливками, а не с коньяком. На радиостанции с удивлением отмечали, что его программа возвращает слушателей и ее рейтинг неуклонно растет. С ним вновь начали считаться, и теперь Декстер посмеивался над былыми подозрениями во вселенском заговоре. Кому он был нужен, жалкий пьянчужка! Нет, он знал, кому нужен: своей семье.

Декстер начал уделять внимание сыну. Андреа с умилением смотрела, как они играют на ковре, слушала рассказы Тима о том, где они были с отцом в выходной день или как мастерили машинки из бумаги. Мальчик почти перестал заикаться. Да и отношения Андреа и Декстера вновь наполнились нежностью и страстью.

Теперь Андреа могла уделять гораздо больше внимания своей карьере. Начальник отдела по связям с общественностью крупной сети продовольственных магазинов заметил ее и предложил место в своем отделе. Андреа согласилась. Их семейный бюджет сразу же стал наполняться, и Декстер как-то даже завел разговор о том, чтобы снять квартиру больше и удобнее. Но тут же предложил Андреа закончить учебу в университете. А квартира подождет, им ведь и здесь хорошо.

Андреа чувствовала себя счастливейшей женщиной. Ей казалось, что черная полоса позади. Теперь их семью ждет светлое будущее. Без мужа-алкоголика, без ночных сцен и испорченных костюмов.

Мы прошли через ад, но в конце пути обрели так много, что путь стоил того, часто думала Андреа, прислушиваясь в ночной тишине к дыханию мужа.

Она клала голову на плечо Декстера и засыпала, успокоенная биением его сердца.

Но за несколько недель до Рождества в душе Андреа вновь проросли семена страха. Несколько раз Декстер задерживался на ужинах с «влиятельными людьми», и обостренное обоняние Андреа улавливало запах алкоголя. Но Декстер быстро успокаивал ее. Если он и выпивал порцию коньяка, что в этом плохого? Он ведь стоит на ногах и отлично соображает.

Чем ближе было Рождество, тем чаще Декстер являлся домой слегка нетрезвый. Андреа стало не по себе. Она боялась, что все вернулось на круги своя и счастье закончилось. Андреа пыталась поговорить с Декстером, но внимательный и ласковый в последнее время муж грубо отмахивался от нее и уверял, что с ним все в порядке и он себя контролирует. Каждый раз при этих словах сердце Андреа сжималось в крохотный комок. Но она надеялась, что Декстер на самом деле себя контролирует. Ведь когда он обещал больше не пить, Андреа видела в его глазах страх, даже ужас. Она надеялась, что хотя бы этот ужас удержит мужа как можно дальше от бутылки.

Да, Декстер был тогда испуган, но время быстро припорошивает снежком забвения даже самые глубокие следы. Не проходит и пары недель, как катастрофа уже кажется обычными неприятностями, а через несколько месяцев и неприятности забываются. Так случилось и с Декстером. Испуг быстро прошел, а зависимость осталась. Он долго держался, помня испуганные, полные обреченности глаза жены. Останавливали его и мысли о сыне. Он понимал, в какой чудовищной атмосфере жил все это время мальчик, и искренне радовался, видя, как заикание становится таким же далеким воспоминанием, как и пьяный отец, валяющийся на полу.

Но этого хватило ненадолго.

Все же в первую очередь Декстер любил себя. Любил быть в центре внимания, любил шумные компании, любил красивых женщин. Но все это было связано с алкоголем. И в конце концов Декстер сдался. Сначала это был кофе с коньяком, потом безобидный бренди на один палец после сытного ужина с гостями передачи или с коллегами. Потом рюмка бренди по пути домой. Так, шаг за шагом, зависимость побеждала любовь к жене и сыну.

Накануне Рождества мать Андреа решила забрать внука на праздники к себе. Родители мальчика были не против. Андреа, потому что ужасно уставала на работе, Декстер, потому что ничто не мешало ему спокойно дома наливать себе полстакана виски перед сном. Андреа возвращалась так поздно и была настолько уставшей, что просто падала рядом и проваливалась в сон.

Лишь к сочельнику она начала что-то подозревать. Но поговорить с Декстером никак не получалось. Тогда Андреа попросила мужа забрать ее с корпоративной вечеринки двадцать четвертого декабря.

Уже когда Декстер позвонил ей сообщить, что выезжает, Андреа поняла, что что-то не так, но оделась и вышла на безлюдную улицу. В городе разыгралась метель. Обезумевшие хлопья снега открывали обзор не больше чем на десять метров. В такую жуткую погоду на улице почти не было машин и людей.

Андреа подняла воротник пальто – впервые за пять лет нового пальто! – и принялась ждать мужа. Неудивительно, если он застрянет где-нибудь в пробке.

Темно-зеленый «форд» Декстера вынырнул из пурги. Он явно хотел пофрантить перед Андреа, но то ли слишком разогнался, а может быть, поздно заметил жену, или дорога была очень скользкой, но Декстер не смог вовремя остановиться и ударил Андреа бампером. Она не удержала равновесие и упала на тротуар, больно ударившись коленями.

Декстер выскочил из машины и бросился к жене.

– Андреа, ты цела?! – испуганно закричал он.

– Коленям больно, – прошептала она, пытаясь удержаться от слез.

Увидев, что с женой все более-менее в порядке, Декстер облегченно вздохнул и тут же набросился на нее:

– Ты что, не можешь быть аккуратнее? Видишь ведь, какая пурга! На дороге наледь! И стоишь у самого края дороги.

– Я стояла на тротуаре. Ты нарушил правила! – Андреа было ужасно обидно из-за несправедливых обвинений. – Помоги мне встать.

Декстер протянул руку и поднял жену на ноги. И тут Андреа поняла, что ее смутило еще во время телефонного разговора. Декстер был пьян. От него вновь разило алкоголем, походка его была нетвердой, а глаза блестели. Да, ее муж был пьян, и изрядно.

– Ты пил! – отшатнувшись, воскликнула Андреа.

– Совсем немного, – принялся оправдываться Декстер. – У меня ведь тоже корпоративная вечеринка.

– Не лги мне! Ты пил и выпил много. А вечернику у вас отменили. Ты мне сам говорил, некому работать в эфире, или что-то в этом роде.

Декстер смутился. Какого черта он развязал язык?

– Мы поедем домой или так и встретим Рождество посреди улицы? – решил он перевести тему.

– Я не сяду в машину и тебе не позволю сесть за руль, когда ты в таком состоянии. Мы сейчас поймаем такси. Ты же обещал мне, Декстер!

Андреа почти плакала. Боль в коленях отступила под натиском душевной боли. Андреа никак не могла поверить, что все начинается сначала. Неужели у нее действительно один выход? Но ведь она любит Декстера!

– Зачем нам такси, когда есть машина, – заупрямился Декстер. – Я же приехал сюда.

– И чуть не сбил меня, – напомнила Андреа.

– Просто дорога скользкая.

– Можно подумать, она скользкая только здесь! – язвительно заметила Андреа. Ей нужно было как можно скорее вернуться домой. Кто знает, что Декстер еще выкинет? – Ну где же эти такси, когда они так нужны?!

Декстер почувствовал, как в его душе поднимается ярость. Как она смеет приказывать?! Он мужчина, он главный. И если он сказал, что доедет домой, значит, доедет.

Он схватил Андреа за руку и потащил к машине.

– Что ты делаешь?! – закричала Андреа, оглядываясь по сторонам. Она надеялась, что никто не видит этой безобразной сцены.

– Ты поедешь со мной, – заявил Декстер. – Никакого такси, слышишь? Я сказал, никакого такси!

Он орал и брызгал слюной. Впервые за много лет Андреа вдруг задумалась: за что же она любит этого мужчину?

– Я не поеду с тобой, – спокойно и четко сказала Андреа.

Декстер неприятно усмехнулся.

– Ты же не хочешь, чтобы я явился к твоей мамочке и забрал Тима?

Андреа поёжилась и затравленно огляделась. Родители жили в небольшом городке в двухстах километрах от Нью-Йорка, но она знала, что Декстер не остановится и поедет к ним. Ее передернуло от ужаса, едва она представила, как сначала пьяный Декстер посреди ночи ввалится в дом ее родителей. Но еще хуже Андреа стало, когда перед ее глазами появилась картина: испуганный и заспанный Тим в машине с пьяным Декстером за рулем.

Все же он доехал сюда, обреченно подумала Андреа. Доберемся как-нибудь домой. Надеюсь только, его остановят полицейские и отберут права до конца жизни!

– Поехали домой, – сказала она, заметив, что терпение Декстера на пределе.

Декстер хмыкнул и сел за руль. Андреа села рядом и демонстративно пристегнула ремень.

Она не знала, что еще не раз будет благодарить небо за это.

Декстер сразу же разогнался до восьмидесяти километров в час. Андреа чувствовала, что машина плохо слушается его, но боялась даже открыть рот. Декстер то и дело бросал на нее злые взгляды.

Андреа прикрыла глаза.

Господи, пожалуйста, пусть мы доедем домой! – взмолилась она. Не оставь моего сына сиротой!

Андреа открыла глаза, но лишь для того, чтобы увидеть ослепительный свет и услышать громкий гудок. Огромная фура стремительно неслась им навстречу. Декстер попытался вывернуть руль, но на скользкой дороге машине не послушалась его. Андреа закричала, попыталась закрыть лицо руками. Она почувствовала удар, жгущую боль во всем теле. Казалось, во Вселенной нет ничего, кроме этой боли. И все же последним ощущением Андреа были капли влаги на ладонях. Она не знала, снег это или кровь.

Питер Миллс держал на руках новорожденную дочь и с удивлением смотрел на красный сморщенный комок, который все вокруг почему-то называли очень красивой девочкой. Рядом на кровати лежала его жена Мелани и смотрела на мужа со странным смешанным чувством гордости, удовлетворения от хорошо выполненной сложной работы и страстного желания отобрать у Питера малышку – вдруг он причинит ей вред? Впрочем, сейчас Мелани реагировала так на всех людей: от врача, который принимал ребенка, до медицинской сестры, что надевала на малышку первый подгузник.

Еще безымянная девочка открыла глаза и уставилась в лицо Питеру, во всяком случае, ему показалось, что малышка вполне осмысленно смотрит на него. Но это занятие быстро наскучило девочке, она широко зевнула, закрыла голубые глазки и, причмокивая, улыбнулась.

– Эй, смотрите, она улыбается мне! – благоговейным шепотом сообщил Питер окружающим.

– Очень не хочу огорчать вас, мистер Миллс, но новорожденные не умеют улыбаться, – сообщила медицинская сестра.

– Нет, она только что рассматривала меня и улыбнулась мне. Не зря я с ней говорил все это время, моя дочь узнала меня.

Питер просто светился от гордости. Теперь-то он был согласен с окружающими: его девочка просто красавица. И нет никого на свете красивее и умнее ее. Ведь остальные дети еще не умеют улыбаться и фокусировать взгляд!

Мелани с трудом сдержала улыбку. Питер просто чудо, и она счастлива, что они вместе. Мелани удалось совладать с материнским инстинктом, больше она не беспокоилась, видя, как муж неловко держит их дочь на руках.

– Моя крошка, – проворковал Питер, наклоняясь над кружевным свертком. – Моя Эмилия…

– Мы же договаривались, что, если родится девочка, назовем ее Элизабет! – возмутилась Мелани.

– Посмотри на нее. – Питер повернул ребенка так, чтобы матери было видно ее довольное личико. – Какая же она Элизабет? Это точно Эмилия. Наша крошка Эмми.

Мелани поняла, что мужа не переспорить. Она лишь тяжело вздохнула. Девочка завозилась на руках отца, сморщилась и чуть слышно захныкала.

– О имени вы можете договориться позже, – вмешалась медсестра. – Сейчас пора кормить ребенка.

Девочка стала еще краснее и уже собиралась всерьез возмутиться отсутствием еды.

Мелани протянула руки.

Питер не хотел выпускать из рук это сокровище. Растерянность и страх прошли. Он так ждал этого ребенка, так завидовал Мелани, которая каждый день чувствовала малышку под своим сердцем, которая уловила первое движение, каждый раз у врача могла слышать сердцебиение и так уверенно говорила о том, что нравится ребенку, а что нет. И вот теперь, когда он наконец-то держит в руках это маленькое чудо, так не хочется делиться им с кем бы то ни было.

Наверное, все родители немного ревнуют друг друга к ребенку, подумал Питер, кладя дочь на руки Мелани.

Малышка быстро нашла грудь и занялась самым важным на ближайшие месяцы делом. Мелани умиленно смотрела на дочь, чувствуя, как на глазах появляются слезы.

– Эмми, моя маленькая Эмми… – прошептала она.

Девочка оторвалась от груди, причмокнула и вновь вернулась к еде.

– Видишь, ей нравится! – обрадованно сказал Питер.

Питер тряхнул головой, прогоняя видение из прошлого. Эмми в золотистом платьице с бесчисленными оборками сидела за праздничным столом и с подозрением смотрела на огромный торт с четырьмя свечами. Что ей так не понравилось в торте, Питер сказать не мог. Иногда ему вообще казалось, что он совершенно не знает и не понимает свою дочь. Эмми каждый день, каждый час была для них открытием. Первый сфокусированный взгляд, первая улыбка, первые звуки, первые слова, первые шаги – продолжать можно до бесконечности. Питер знал, всю жизнь у его Эмми, его дорогой доченьки, что-то будет в первый раз, а значит, впервые это будет и у них с Мелани.

– Мам, а что будет, если я с первого раза не задую все свечки? – спросила Эмми, и подозрительность в ее взгляде усилилась.

Вот в чем дело! – улыбнулся про себя Питер.

– Ничего не будет, дорогая, – поспешила успокоить ее Мелани. – К тому же мы все тебе поможем. Ты уже придумала желание?

Эмми с серьезным лицом кивнула.

– Еще вчера, – сообщила девочка.

– Я могу зажигать свечи? – уточнил Питер, отводя в сторону видеокамеру.

– Да, папочка, – позволила Эмми.

Он зажег четыре больших красивых свечи и вместе с гостями помог имениннице задуть их.

– А что ты загадала? – спросила подружка Эмми.

– Я не могу тебе сказать, пока желание не сбудется, – сообщила девочка. – А то мое желание не сбудется, и получится, что все это было бессмысленно.

Мелани и Питер переглянулись.

Но напускная взрослость уже улетучилась, и девочка побежала с друзьями на задний двор, где приглашенный клоун начал свои конкурсы.

Взрослые пошли вместе с детьми, и у хозяев дома появилась минутка отдыха.

Питер подошел к жене и обнял ее за плечи. За стеклянными дверями в небольшом ухоженном садике веселились дети и взрослые. Именинница в золотистом платье громко смеялась и хлопала в ладоши. Питер не мог сдержать улыбку.

– Эмми так похожа на тебя, – сказал он Мелани.

– А на кого же ей еще быть похожей? – усмехнулась жена.

Она потерлась виском о плечо Питера, купаясь в его, и только его аромате. Мелани никогда не смогла бы объяснить, чем же пахла кожа Питера, но она точно знала, больше ни один запах на свете не способен сводить ее с ума. Иногда ей казалось, будто вся ее жизнь была лишь чередой событий, нужных лишь для того, чтобы она оказалась готовой к встрече с ним, чтобы они были рядом. Навсегда.

– Ну в ней могло бы быть что-то и от отца! – с деланой обидой заявил Питер.

– Нужно было лучше стараться. – Мелани повернулась, обняла мужа и прижалась к нему. – Я так рада, что ты рядом со мной, – прошептала она.

Питер улыбнулся и зарылся лицом в ее белокурые длинные волосы. Они были такими мягкими! Совсем как у крошки Эмми.

– Я люблю тебя, Мелани, – прошептал он в ответ.

– Эй, почему вы не идете играть? – Эмми повисла на руке отца и потащила его в сад.

– Потому что вы там так размахиваете дубинками, что мы боимся получить по лбу! – Питер подхватил дочь и закружил по комнате.

Она захлопала в ладоши и расхохоталась.

– Борт пятьдесят четыре запрашивает посадку, – стараясь подражать переговорам пилотов, которые видел по телевизору, сказал Питер. – Борт пятьдесят четыре запрашивает посадку.

– Посадку не разрешаем, – заявила Эмми. – Еще один круг!

Питер удобнее перехватил ее и пронесся по комнате, держа девочку на вытянутых руках под потолком.

Это была любимая забава Питера и Эмми. Мелани рассмеялась, но тут же знакомая тяжелая боль скрутила легкие. Она поперхнулась и обхватила себя руками, надеясь унять безудержный кашель, после которого на ее ладони всегда оставалась кровь. Кажется, ей это удалось.

Мелани посмотрела на веселящихся от души мужа и дочь и почувствовала, как у нее на глазах закипают слезы. Когда-нибудь они заметят, не могут не заметить. Но только не сегодня. Хорошо, что на этот раз она справилась. Но Мелани чувствовала – новый приступ кашля близко. Ей сейчас нужно побыть одной.

– Пойду приготовлю еще лимонаду, а то на улице такая жара, – пробормотала она и поспешила на кухню.

– И мороженого, мам! – из-под потолка попросила Эмми.

– Что ты забыла сказать? – строго поинтересовался отец.

– Пожалуйста! – крикнула девочка вдогонку.

– Так-то лучше, – назидательно сказал Питер. – Пойдем к гостям, а то как-то неловко.

Эмми с самым серьезным видом кивнула.

– Разрешаю посадку, – сообщила она.

Питер поставил дочь на пол и, взяв ее за руку, пошел на задний двор, где клоун крутил из длинных тонких воздушных шариков всем желающим забавных зверей.

Мелани успела добраться до кухни, когда очередной приступ кашля скрутил ее. Каждый раз ей казалось, будто легкие выворачивает наизнанку. С каждым днем лекарства помогали все меньше и меньше, и Мелани знала, что наступит день, когда они вообще перестанут помогать.

В глазах темнело. Организму не хватало воздуха, а кашель не останавливался. Легкие горели огнем. Мелани все труднее было оставаться на ногах. Она ухватилась руками за край стола и согнулась почти пополам. Казалось, что сейчас кашель просто вывернет ее наизнанку. Она не знала, сколько времени прошло, но чувствовала, что еще никогда приступ не длился так долго. Мелани понимала, еще несколько секунд, и она просто задохнется.

Только не сегодня! – мысленно взмолилась Мелани. Только не в день рождения Эмми!

К ее удивлению, кашель начал утихать. Вскоре она уже смогла разогнуться и, привычным жестом открыв ладонь, увидела красноватый сгусток.

Мелани включила воду, прополоскала рот и умыла лицо. Эмми не должна ни о чем догадаться. Ни Эмми, ни Питер, пока не придет время серьезных мер.

Господи, ну за что?! – в который раз спрашивала Мелани. Мы ведь так любим друг другу, так счастливы вместе! Как я смогу оставить их? Как рассказать, что надежды почти нет? Как пережить их страх?

Небеса были глухи к ее вопросам. У судьбы были свои планы, и она не спешила раскрывать их Мелани.

Боль из измученных легких уходила, Мелани уже дышала почти нормально. Вскоре она надела на лицо привычную улыбку и принялась за лимонад и обещанное мороженое.

Едва завидев Мелани с огромным подносом, уставленным стаканами и креманками, Питер бросился на помощь жене.

– Почему ты не позвала меня? – спросил он, помогая расставлять лакомства на небольшом столике под ярким зонтом.

– Я и сама справилась, – отмахнулась Мелани. – Как веселье? Как дети?

– Все отлично, ты и сама видишь. Эмми – душа компании, клоун уже почти измучен, все идет своим чередом. Надеюсь, сегодня она ляжет спать без капризов.

Питер улыбнулся и получил ответную улыбку. Вот только что-то в этой улыбке не понравилось ему, но Питер не успел всмотреться в лицо жены, Эмми уже потащила ее играть.

Мелани с радостью приняла участие в очередной забаве и очень смешно охотилась с завязанными глазами за детьми, у которых к рукам были привязаны колокольчики. Все вокруг смеялись, подсказывали и аплодировали, один только Питер стоял в стороне и внимательно всматривался в жену, словно видел ее после долгой разлуки.

Почему я раньше не замечал, какая она бледная? – удивлялся Питер. Движения неловкие, скованные, а ведь всегда казалось, будто она не ходит, а лишь для виду касается земли. Да и эти частые простуды… Нужно будет заставить ее показаться врачу.

Вечером, когда гости разошлись, а утомленная впечатлениями и переживания Эмми уснула, Мелани и Питер приступили к уборке. Они любили проводить вечера рядом, убирая после ужина или просто усевшись перед телевизором. Они часто разговаривали, обсуждали важные вопросы, просто сплетничали и так же часто молчали. Питер и Мелани как никто другой знали: двум людям хорошо рядом, не когда им есть о чем поговорить, а когда есть о чем помолчать.

Кажется, этим вечером Мелани была настроена молчать. Вот только Питеру нужно было обсудить с ней кое-что.

– Я подумал, нам нужно переехать в Калифорнию, – заявил он.

Мелани отвлеклась от посудомоечной машины и удивленно посмотрела на мужа.

– Зачем?

– В последнее время ты плохо выглядишь, стала бледной, часто болеешь. Я думаю, тебе не подходит климат Нью-Йорка.

– Самый обычный климат. – Мелани пожала плечами, явно давая понять, что ей эта тема не интересна. – Бывает и хуже.

– Когда ты была у врача в последний раз?

– Не помню. – Она раздраженно дернула плечом и отвела глаза.

Питеру это не понравилось. Мелани никогда не умела лгать.

– Есть что-то, о чем я должен знать? – мягко спросил он.

– Нет, все в порядке! – уверенно ответила Мелани. – Просто очень устала сегодня. Давай сейчас закончим и ляжем спать? Шарики до завтра никуда не денутся, а если и денутся, то это к лучшему.

Питер слабо улыбнулся. Он понял, что сегодня от Мелани ничего добиться не удастся. Значит, придется продолжить этот разговор завтра.

Когда с посудой было покончено, Мелани сказала:

– Ты поднимайся наверх, а я скоро буду. Нужно еще убрать остатки еды в холодильник.

– Я помогу тебе.

– Нет-нет! – поспешно, на взгляд Питера, даже слишком поспешно, отказалась Мелани. – Тебе завтра рано вставать. А я хочу немного побыть одна.

У Питера не было ни одного контрдовода. Он пожал плечами и пошел наверх. Жена явно что-то от него скрывает. Наверное, пока она просто не готова сказать, в чем проблема. И Питер знал, что гадать бесполезно. Дело может быть в желании перекрасить дом в розовый цвет, или выйти на работу, или, может быть, Мелани чем-то больна.

Питер остановился и помотал головой. Какие дурацкие мысли иногда появляются в ней!

Как обычно перед сном, Питер заглянул к дочери. Эмми спала, но, словно почувствовав присутствие отца, открыла глазки и сонным голосом попросила:

– Пап, принеси водички.

– Конечно, дорогая.

Питер улыбнулся. Ничего удивительного, конечно, Эмми хочет пить после такого количества сладостей! Но в конце концов день рождения только раз в году, можно и расслабиться.

Он пошел обратно за водой.

Мелани была рада, что успела отправить Питера наверх до того, как у нее начался очередной приступ. Она уже научилась предугадывать их минут за десять: тяжесть в легких, мелькание перед глазами, нехватка кислорода. Мелани чувствовала, что этот приступ будет очень тяжелым, может быть, даже тяжелее того, что был в обед.

Слишком часто в последнее время, подумала она. Завтра же нужно идти к врачу. Наверное, все же придется лечь в больницу… Господи, как же я скажу Питеру? Как объяснить Эмми?

Вопросов было так много… но у Мелани уже не осталось времени, чтобы ответить на них.

Спазм скрутил легкие, выжимая воздух до капли. Стакан упал из ослабевших рук и разбился на тысячи осколков.

Только бы Питер не услышал! – подумала Мелани. Это была последняя мысль. Боль не оставила места ни для чего другого.

Звон разбитого стакана показался Питеру зловещим. Мелани никогда ничего не разбивала. Это была привилегия Питера и Эмми.

Что-то случилось! – понял он.

Из прихожей до кухни было всего несколько метров, но Питеру казалось, будто он бежит очень долго.

– Мелани! – испуганный вскрик, похожий на отчаянный вопль чайки, взвился под потолок и растаял.

Мелани, его Мелани, лежала на полу. Спазмы сотрясали ее тело, лицо посинело, губы были белее снега, глаза закатились, и на Питера уставились выкатившиеся белки.

Он сумел побороть страх и безрассудный порыв броситься к жене. Вместо этого Питер побежал к телефону и вызвал «скорую». Питер понимал, сейчас он мало чем может помочь Мелани. Лишь быть рядом с ней, поднять голову, чтобы не завалился язык, и пытаться хоть как-то усмирить конвульсии, сотрясающие тело.

Питеру показалось, будто прошла целая вечность, пока откуда-то издалека не послышалась сирена «скорой помощи».

– Пап, ну где вода? – раздался из прихожей сонный и капризный голос Эмми.

Господи, Эмми! Питер и сам не мог понять, как же он забыл о ребенке.

– Мама? – Голубые глазки девочки, казалось, стали еще больше. Девочка испуганно смотрела то на трясущуюся в конвульсиях мать, то на бледного отца.

– Эмми, маме плохо, я вызывал «скорую помощь», открой врачам дверь, детка, – спокойным голосом попросил Питер. Сам он никакого спокойствия не чувствовал, но нужно было сделать все, чтобы девочка не испугалась. – Слышишь, солнышко, нужно впустить врачей, – настойчиво повторил Питер.

Эмми медленно кивнула и пошла, пятясь, к коридору. На дорожке уже слышались шаги.

– Быстрее! – закричал Питер.

Он впервые в жизни повысил голос на дочь, но это помогло. Эмми вышла из ступора и побежала открывать дверь. Она распахнула ее за секунду до того, как раздался звонок.

– Моя мама на кухне, – пролепетала девочка и потащила врача за руку. – Ей очень плохо, помогите ей!

Бригада медиков отстранила Питера и занялась Мелани.

– Возьмите ребенка! – приказал ему кто-то.

Питер послушно подхватил Эмми на руки и отошел в сторону. Девочка дрожала и жалась к отцу. Они оба смотрели, как рядом с самой дорогой и любимой женщиной возились несколько человек в униформе. Они накладывали кислородную маску, измеряли пульс, делали какие-то уколы, но ничего не объясняли.

– Поедете с ней? – спросил один из врачей, когда Мелани, уже порозовевшую, но все еще без сознания, уложили на носилки.

– Да, – не раздумывая кивнул Питер.

– Может быть, оставите ребенка с кем-нибудь?

– Эмми поедет с нами! – уверенно сказал он, понимая, что этой ночью девочке лучше быть рядом с ним и с матерью. Питер знал, ничто не будет для Эмми страшнее, чем неизвестность. – Мы едем все вместе.

– Вы знаете номер домашнего или мобильного телефона ее врача? – уже в машине спросил все тот же доктор.

– Да, – ответил Питер.

Он сунул руку в карман, удивляясь, как не забыл свой телефон. Наверное, привычка. В телефонную книжку Мелани забила мобильный номер их семейного врача Мориса Вуда.

– Позвоните, а потом дадите трубку мне.

Питер кивнул. Он набрал номер. Заспанный голос недовольно спросил:

– В чем дело?

– Это Питер Миллс. Моей жене, Мелани Миллс, сегодня стало плохо. Я вызывал «скорую помощь». Мы сейчас едем в больницу. Врач хотел поговорить с вами.

Питер протянул трубку.

– Эдвард Билтон, – представился врач. И тут же замолчал. Он долго молчал, лицо его вытягивалось. Наконец он сказал: – Все понятно.

– В чем дело? – испуганно спросил Питер.

Врач не отреагировал на его вопрос. Он тут же принялся что-то делать с Мелани.

– Джеймс! – крикнул доктор Билтон водителю. – Едем как можно быстрее!

В больнице испуганному Питеру никто так ничего и не сказал. Его усадили в коридорчике, дали в руки стакан с кофе и велели ждать. Эмми сидела рядом, закутанная в больничное одеяло, и молчала. Она лишь время от времени чуть сильнее сжимала руку отца и бросала на него вопросительные взгляды. Тогда Питер вымученно улыбался и говорил:

– Все будет хорошо, дорогая. Ты же видела, какие здесь замечательные врачи.

Через час приехал их семейный врач. Он лишь кивнул Питеру, вскочившему ему навстречу, и поспешил в бокс к Мелани.

Питер упал обратно в кресло и приготовился ждать. Он знал, что не сможет отсюда уйти, пока не выяснит, в чем дело. Пока им не скажут, что с Мелани все будет в порядке. И это просто… просто… Он не знал, что это такое. Но ведь он не медик! С Мелани не может случиться ничего серьезного. Не может, и все!

Если Ты есть, если Ты меня слышишь, Ты должен понимать, что Мелани ни в чем не виновата. Она почти святая. Ты не имеешь права так с ней поступать! – взывал Питер.

Но и Питеру никто не отвечал.

И через много лет Питер не решился спросить, о чем тогда думала Эмми. А девочка просто сидела и молилась. Она совсем недавно выучила первую молитву и теперь повторяла ее раз за разом, находя успокоение в повторении простых фраз.

Лишь через два часа к Питеру и Эмми подошел их семейный врач. Он явно не знал, с чего начать, посматривал то на девочку, то на Питера, пока Питер не выдержал:

– Эмми имеет право знать.

– Ей всего четыре года.

– Мне уже четыре года, – поправила его Эмми.

Вуд тяжело вздохнул.

– Мистер Миллс, у вашей жены рак легких, – сказал он.

Питер чуть качнулся и опустился обратно в кресло. Эмми недоуменно переводила взгляд с отца на врача. Она поняла, что это очень плохо, но не понимала почему.

– Как… – Питеру с трудом удалось справиться с голосом. – Как давно?

– Уже почти год, как мы знаем о нем. Рак нелегко диагностировать. Когда он начинает проявляться, стадия уже достаточно серьезная. Мы пытались лечить вашу жену медикаментами, иногда ей становилось легче, но это было лишь оттягивание неизбежного.

– Почему мне не сказали?

– Ваша жена настаивала, чтобы я держал это в тайне. Она не хотела, чтобы вы относились к ней, как к тяжело больной. Это было ее право.

Питер понял, что врач прав. И понял, что двигало Мелани. Он и сам бы сказал семье, когда уже скрывать правду стало бы невозможно.

– Что будет дальше?

– Миссис Миллс переведут в онкологическую клинику. Нужно переходить к более серьезным мерам. Способ лечения назначит врач клиники. Думаю, это будет химиотерапия в сочетании с лучевой терапией.

– А каковы шансы? – задал Питер самый страшный и самый важный вопрос.

Доктор Вуд отвел взгляд и пробормотал:

– Шансы есть всегда.

Питер все понял.

С этого дня жизнь их семьи изменилась. Мелани пришла в себя уже в онкологической клинике, куда практически переселилась ее семья. Эмми удивительно спокойно приняла мысль о тяжелой болезни матери. Питер списал это на юный возраст Эмми. Девочка просто не понимала, насколько все плохо. Да и о том, что жизнь имеет конец, Эмми еще не подозревала. И все же вела себя удивительно хорошо: она старалась не утомлять Мелани и радовать ее. В палате не шумела, а в те редкие дни, когда мама выходила прогуляться, не бегала, а степенно шла рядом, держа ее за руку.

В такие минуты Питеру казалось, что сердце его разорвется. Он-то понимал, дни их семьи сочтены. Врачи лишь разводили руками. Они делали все, чтобы продлить жизнь Мелани, но у рака были свои планы. Метастазы с чудовищной скоростью распространялись по телу. Опухоль прогрессировала, несмотря ни на что. Через несколько недель после поступления в больницу Мелани уже приходилось принимать очень сильные препараты, чтобы справиться с болью. Теперь она чаще спала, чем бодрствовала.

От той Мелани, что когда-то полюбила Питера Миллса, не осталось почти ничего: исхудавшая женщина, старше своих лет, постоянно в шапочке, из-за того что роскошные волосы выпали после сеансов химиотерапии. Она ужасно стеснялась своего вида, попросила убрать все зеркала, но Питер видел, что даже в его глазах она пытается поймать свое отражение, но он-то видел прежнюю Мелани, счастливую и здоровую.

Еще в самом начале лечения врач предупредил Питера, что в лучшем случае его жена проживет еще четыре месяца. Но вот этот срок истек, пошел пятый месяц жизни в онкологическом центре, а Мелани вдруг стало лучше. Метастазы больше не появлялись, и даже размер самой опухоли сократился. Врачи разводили руками.

– Рак – болезнь неизученная, а потому непредсказуемая. Наверное, организм вашей жены нашел скрытые резервы, – объяснял Питеру пожилой профессор. – Но все же постарайтесь не поддаваться ложным надеждам. Лучшее, что вы можете сейчас сделать, жить каждым днем.

Питер, Мелани и Эмми последовали его совету.

Через неделю Мелани выписали из онкологического центра. Питеру пришлось научиться ставить уколы, но он был готов на все, лишь бы их семья вернулась домой. Питер понимал, что если где у Мелани и есть шанс выздороветь, то только здесь. Этот дом был наполнен их любовью, их счастьем, их надеждами.

И правда Мелани ожила. Она все чаще улыбалась, смеялась, шутила. И болезнь, предсказание скорой смерти казались дурной шуткой, воспоминанием, которое лучше выбросить из головы.

Нью-Йорк и пригороды прихорашивались к Рождеству и Новому году. Питер наблюдал, как Мелани и Эмми украшают пушистую елку, и украдкой стирал с щеки слезинку. Он знал, какое желание загадает. И Эмми знала. А вот Мелани все никак не могла придумать.

Она чувствовала – скоро конец. Откуда взялось это ощущение, Мелани не смогла бы объяснить, просто знала. И совершенно не боялась, но Питеру ничего не говорила. Ему и так нелегко дались эти месяцы. А ведь впереди Питера ждало испытание страшнее. В такие минуты Мелани просила Бога помочь ее мужу, не оставить его, не дать горю сломить. Она больше не молилась о себе, лишь о Питере и Эмми.

В сочельник, когда их маленькая семья села за стол, Мелани вдруг попросила разрешения прочитать молитву. Питер лишь пожал плечами. В последнее время он разучился искренне молиться.

– Господи, благодарю Тебя за пищу, что дал нам, – своими словами начала Мелани. – Благодарю Тебя за дом, в котором мы живем. Благодарю Тебя за счастье, что так долго было в этом доме. И прошу лишь об одном: не дай унынию овладеть нашими сердцами. Аминь.

Она улыбнулась и ласково посмотрела на Эмми и Питера.

– Все в руках Божьих, и кто мы такие, чтобы решать, что верно, а что нет? – с той же легкой светлой улыбкой спросила она. И тут же сказала: – Питер, передай мне картошку, пожалуйста.

Они закончили ужин, уложили Эмми, пообещав утром под елкой гору подарков от Санта-Клауса, и пошли мыть посуду.

Сердце Питера вдруг сжалось от дурных предчувствий. Все было совсем как в день рождения Эмми.

Нет, этот праздник не может окончиться так, убежденно сказал себе Питер. И потом Мелани стало значительно лучше. Это же видно!

Если бы он только знал, каких трудов стоило его жене скрывать дикую боль, ежеминутно разрывающую ее на части. Да, видимое улучшение было, но лишь благодаря сильнейшим обезболивающим. Это были уже не медицинские препараты, это были самые настоящие наркотики. Мелани понимала, что у нее уже развилась зависимость. Она не хотела окончить свои дни в наркотическом дурмане. И пусть эти препараты подарят ей еще несколько таких бесценных дней и недель рядом с любимыми, но она хотела ощутить эти часы, прожить их по-настоящему. Этим утром Мелани заменила ампулы с наркотиками глюкозой. И подмена уже давала о себе знать. Боль, выворачивающая наизнанку, лишающая разума боль, сковывала ее тело.

Питер подошел к ней неслышно. Мелани вздрогнула, когда почувствовала на плечах его руки, но тут же расслабилась.

– Как хорошо, что ты рядом, – просто сказала она. – Я люблю тебя.

– И я люблю тебя.

Мелани повернулась и посмотрела ему в глаза.

– Питер, пообещай мне, что не станешь аскетом после моей смерти и не будешь отталкивать любовь лишь для того, чтобы хранить верность моей памяти.

– Что ты такое говоришь?! – возмутился Питер.

– Прошу тебя! – с нажимом повторила Мелани. – Обещай мне.

– Хорошо, – сдался Питер. – Обещаю.

– Вот и славно, – Мелани улыбнулась. – Эмми нужна будет мать, а тебе жена.

– Я никого никогда не смогу полюбить так, как тебя, – прошептал Питер.

– Я знаю и не прошу этого. Просто не закрывай свое сердце, позволь себе любить. Не бывает одинаковых чувств. Это как снежинки: каждый раз чем-то да отличается. И прошу тебя, Питер, не отрицай веру. Она многим помогла.

– Если… если тебя не станет, это будет несправедливо. Он не может такого допустить. – В голосе Питера звучали слезы.

– Не мне и не тебе решать, что Он может, а чего нет. Наверное, так было нужно. Знаешь, Питер, я счастлива. Я прожила пусть и короткую, но очень счастливую жизнь. Конечно, я бы хотела, чтобы мы вместе ушли через много-много лет, когда нам обоим уже порядком поднадоест здесь. Но судьба распорядилась иначе. Значит, так было нужно, – с нажимом повторила она. – Я люблю вас, Питер. Ты и дочь – смысл моей жизни. И знаешь, наверное, Господь позволил мне задержаться здесь именно поэтому. Благодари Его за этот дар, а не проклинай за то, чего не могло быть.

Мелани улыбнулась и вытерла слезинку с щеки мужа. Вокруг становилось все темнее. Тело Мелани так привыкло к боли, что она уже почти не ощущала ее. Ей сейчас нужно было так много сказать Питеру, так много объяснить ему.

Она уже заглянула за дверь и многое поняла.

– Я знаю, что ты не сможешь не плакать, слезы лечат и очищают. Но помни, я всегда буду рядом с тобой, а мое тело… это в сущности такая ерунда!

Мелани попыталась улыбнуться, но улыбка застыла на ее губах. Медленно, очень медленно она сползла на пол. Питер еле успел подхватить ее.

– Мелани! – закричал он.

Но она уже не отзывалась.

Питеру казалось, будто он видит страшный сон. Все это уже было один раз: «скорая», испуганная Эмми, долгое ожидание в коридоре. Вот только теперь он знал: это конец. Он знал, а Эмми словно чувствовала.

– Мама уже с ангелами? – спросила она.

– Что, милая? – Питер был так погружен в свои мысли, что не расслышал вопрос.

– Мама уже с ангелами? – повторила девочка.

– Что ты! Мамочка жива. Врачи помогут ей, и она придет в себя.

Но прошло несколько часов, день, еще один день, а Мелани не возвращалась в сознание. Она впала в кому, и врачи лишь разводили руками. Улучшение оказалось для нее роковым. Рак словно набирался сил и за неделю сделал то, что не смог сделать за несколько месяцев.

Питер знал, скоро ему предложат подписать согласие на отключение аппаратуры. И это пугало его больше всего. Он знал, что ни за что не разрешит врачам этого. Знал и понимал, что предложат ему лишь тогда, когда надежды больше не будет.

Каждый день они с Эмми приезжали в больницу, сидели у постели Мелани и уходили, чтобы на следующий день вновь лететь сюда, держать ее за руку и малейший трепет ресниц принимать за знак.

Через неделю, когда Питер и Эмми вновь несли свою вахту, Мелани вдруг открыла глаза. Она осмотрела палату, чуть задержалась взглядом на окне, за которым валил снег, и улыбнулась. Питер знал, она любит снег.

Наконец Мелани нашла взглядом Питера и Эмми. Она пошевелила губами, будто что-то хотела сказать. Муж и дочь наклонились к ней ближе.

– Мамочка! – позвала ее Эмми.

– Я… люблю вас, – прошептала Мелани и улыбнулась.

Питер видел, как медленно стекленеют ее глаза, но он не хотел верить.

– Доктор! – Питер и сам вздрогнул от этого крика.

Палата тут же наполнилась людьми. Питера и Эмми выставили в коридор. Но через полчаса двери открылись и к ним вышел немолодой уставший врач. В его глазах была тоска. Он так и не привык говорить это:

– Мы сделали все, что могли, но ваша жена…

Питер жестом остановил его. Он прижал к себе Эмми и спрятался в ее золотистых волосах от горя, что грозило с головой накрыть его.

Когда-то, казалось, в другой жизни, он был самым счастливым мужчиной. У него была любимая жена. У него была семья. И вот теперь они с Эмми остались одни.

– Пап, мама с ангелами, – тихо сказала Эмми, гладя его по голове. – У нее чудесные золотистые крылышки, и теперь ей не больно.

– Мама тебе рассказывала? – с трудом справляясь с собой, спросил Питер.

Эмми покачала головой.

– Я только что видела, – уверенно сказала девочка. И подумав, добавила: – Поверь, там ей лучше.

– Но мы-то здесь, – тихо пробормотал Питер.