Чуж чуженин

12. Из огня да в полымя.

Мстиша пришла в себя от того, что её выворачивало наизнанку. Казалось, грудь разрывало на тысячу мелких клочков. Горло саднило, точно его изнутри драли звериные когти, а из носа и рта хлестала вода, желчь и сопли. Дышать было нечем, и Мстислава в ужасе попыталась сделать глоток воздуха, но вместо этого разразилась страшным булькающим кашлем.

Где она?

Холодно. Мокро. Темно.

После нескольких попыток всё-таки удалось продохнуть, но судороги продолжали скручивать ставшее чужим тело. Мстишу ещё раз вырвало, но зато теперь она смогла дышать почти свободно.

Мстислава хотела пошевелиться, но ни руки, ни ноги не слушались, а в голове колыхалась тёмная муть. Перестав сопротивляться происходящему, девушка безвольно обмякла, сосредоточившись только на дыхании.

Беспамятство начало понемногу отступать, а следом стали возвращаться чувства. Пальцы коснулись земли, и Мстиша поняла, что висела вниз головой. Было очень неудобно. Тело ломило, особенно сильно болели рёбра и живот, в который упиралось что-то жёсткое.

Давление усилилось. Если бы в желудке оставалось содержимое, её бы снова стошнило, но теперь он был совершенно пуст, и девушка лишь вымученно простонала.

— Слава Громовержцу! — облегчённо выдохнул Нелюб откуда-то сверху, и Мстислава поняла, что болталась на его колене.

Нелюб подхватил её, точно тряпичную куклу, и усадил на землю, отчего закружилась голова. Зазимец рухнул рядом, привалив Мстишу к себе, чтобы она не упала. У неё не было сил взглянуть на помытчика, но видит Пресветлая Богиня, от его полного нескрываемого облегчения голоса Мстиславе стало чуточку лучше.

Она слышала тяжёлое дыхание и чувствовала спиной, как сильно вздымалась и опадала грудь Нелюба. В скудном свете то появлявшейся, то исчезавшей за рваными облаками луны маслянистая поверхность реки казалась обманчиво неподвижной, но Мстиша ощущала гул быстрой воды.

Девушка пошевелилась, и зашуршавшая под её весом галька вывела зазимца из усталого оцепенения.

— Нужно уходить. Нас отнесло далеко, но они всё равно могут найти. Посиди, я мигом.

Нелюб осторожно высвободился из-под Мстишиного тела и, удостоверившись в том, что девушка сохраняет равновесие, не без труда поднялся на ноги. Пошатываясь, он добрёл до кромки воды и, положив правую руку на сердце, принялся что-то шептать, прикрыв глаза. Затем Нелюб рассеянно пошарил ладонями по одежде, и, не найдя того, что искал, вынул из уха серьгу и кинул в реку. Поклонившись до земли, он опять что-то пробормотал, и до Мстиславы донеслось только негромкое «отпустил».

Вернувшись, Нелюб принёс Мстише пригоршню воды умыться, а потом помог встать. Положив Мстишину руку себе на пояс, он обнял девушку и повёл в сторону леса. От слабости у Мстиславы подкашивались колени, и через несколько шагов зазимцу пришлось остановиться, чтобы взять её на руки. Рубашка помытчика насквозь промокла, но горячая кожа почти обожгла Мстишину щёку, когда её голова безвольно повалилась на грудь Нелюба.

Зазимец сам едва держался на ногах, и княжна чувствовала, как от усилия подрагивали его напряжённые мышцы. Бережно усадив Мстиславу спиной к стволу сосны, он ласково, точно ребёнку сказал:

— Обожди здесь.

Без помытчика, исчезнувшего в зарослях, сразу стало холодно, и девушка поёжилась, с отвращением кутаясь в сырую накидку. Мокрая коса оттягивала голову. Нащупав ремень сумки, висевшей через плечо, Мстислава наконец начала вспоминать. События неохотно выстраивались в ряд: драка на постоялом дворе, долгая дорога, мост, лихие люди, а потом — чернота…

Осознание случившего и поднявшийся гнев мигом отрезвили Мстишу. Как он посмел! То, что она осталась жива, теперь начинало казаться чудом.

Мысленное негодование княжны прервал появившийся из темноты Нелюб.

— Идём.

— Ты бросил меня в воду! — прошипела Мстислава, превозмогая боль в сорванном горле. — Да как ты вообще додумался до такого?! Я плавать не умею!

Нелюб тяжело вздохнул, глядя куда-то в сторону.

— Я заметил.

— А мои укладки? — дошло до Мстиши. От возмущения она снова стала задыхаться.

— А что я, по-твоему, должен был делать? Один против пятерых? — начал раздражаться зазимец.

— Мог бы придумать что-то получше, чем меня топить да ещё и приданое моё бродягам оставлять!

— Например? — зло спросил Нелюб и присел перед ней на корточки. Глаза уже привыкли к темноте, и Мстиша подобралась под его жёстким буравящим взглядом.

— Не знаю, — отвернулась она, — откупиться от них? И вообще, в харчевне ты свои кулаки не сдерживал!

— Разбойники не купцы, чтобы с ними торг вести. Что хотели и так бы взяли. Меня бы быстро порешали, а что с тобой бы сотворили, сама можешь смекнуть, — сквозь зубы процедил Нелюб.

Зазимец был прав, но от этого легче не становилось. Мстиша опустила голову, к горлу подступил ком. Не хватало только снова разреветься.

— Не время перечиться, — смягчившись, примирительно сказал помытчик. — Нужно уходить.

Поддерживая Мстишу, он помог ей подняться и доковылять до найденного убежища. Пробравшись сквозь низко нависающие ветви лещины, они вползли в тесный, но незаметный извне шатёр. На пол зазимец постелил лапник. Двоим здесь было едва развернуться, зато густые заросли надёжно скрывали беглецов.

— А как же костёр? — почти плача, спросила Мстиша.

— Слишком опасно, — устало ответил Нелюб, усаживаясь на хвою и бездумно ощупывая рукой висевшее на шее огниво. — Да и всё равно трут вымок.

Мстислава повержено опустилась рядом. У неё не осталось сил ни на злость, ни на ропот. Единственное, чего она желала, это надеть сухую одежду и согреться, но ни того, ни другого не предвиделось.

— Замёрзла? — спросил Нелюб. — Эх, плащ тоже пропал… — расстроено добавил он.

Дрожащая Мстиша, у которой от холода зуб на зуб не попадал, вскинула на зазимца сердитый взгляд.

— Иди сюда.

Он приподнял руку, приглашая Мстиславу прижаться к нему и, когда девушка не пошевелилась, сам притянул её к себе.

Мстиша хотела было отпрянуть и вырываться, но первые же мгновения близости лишили её воли к сопротивлению. Нелюб был тёплым, а остальное не имело значения. Может, она станет презиратьсебя за слабость, но это будет потом.

Княжна закрыла глаза и прильнула к зазимцу.

— Да ты совсем ледышка, — раздосадовано прошептал Нелюб и, не жалея, с силой растёр её плечи, а потом снова привлёк к себе.

Мстиша судорожно выдохнула. Это было странно и, пожалуй, неправильно, но в кольце рук несносного вахлака она чувствовала себя спокойно и надёжно, словно в детстве в объятиях таты. Ей не было неловко. Не было стыдно. Мстиславе было хорошо и, наверное, это должно было насторожить её. Но она подумает об этом завтра.

Задрёмывая, Мстиша начала оседать, и Нелюб опустился на спину, бережно укладывая девушку рядом с собой. Не открывая глаз, она вытянула ноги и поудобнее устроилась на его плече. Мстишу окутало запахом смолы и мокрой земли, а ещё — нагретого на солнце камня, влажной шерсти, кошеной травы. Мстислава почти провалилась в сон, когда услышала:

— Я едва не сгубил тебя.

Мстиша распахнула веки и повернула голову. Лицо Нелюба оказалось гораздо ближе, чем она ожидала. Под сенью укрывавших их листьев стало ещё темнее, и Мстислава могла разглядеть лишь очертания — спадавших на лоб влажных прядей, горбинки на носу, губ, так часто кривившихся в злой усмешке, а сейчас непривычно мягких. Глаза, глядевшие прямо в её очи, блестели в холодном лунном свете, но вдруг взгляд Нелюба рвано, точно против воли опустился, и тень длинных ресниц упала на его щёки.

Мстиша больше не ощущала умиротворённого спокойствия. На смену ему пришло уже знакомое волнение, зарождавшееся где-то под рёбрами. Мстислава знала, что Нелюб смотрел на её губы.

На самый короткий миг она почувствовала сладостное предвкушение и страх. Тело зазимца, несколько мгновений назад податливое и расслабленное, окаменело. Мстиша затаила дыхание, боясь спугнуть что-то очень важное, повисшее в воздухе между ними. Но Нелюб вдруг моргнул, коротко тряхнув головой, и, сглотнув, отвернулся.

Пытаясь скрыть непонятное ей самой разочарование, девушка хмыкнула:

— Наверняка только рад был бы от меня отделаться.

Как она ни старалась, в голос просочилась горечь.

Нелюб тихо и облегчённо рассмеялся, а его тело снова сделалось мягким.

— Какая же ты глупенькая. — Он крепче обхватил плечи Мстиши, но княжна удручённо поняла, что то мимолётное напряжение, от которого в животе начинал закручиваться маленький вихрь, исчезло. — Спи.

‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵

Когда Мстиша проснулась, снаружи тихо шуршал дождь. Несмотря на пасмурный промозглый день внутри орехового шатра было сухо, а блёклый свет, пропущенный через зелёные листья, создавал ощущение тепла и уюта. Княжне вспомнились разноцветные слюдяные окошки в родной горнице, и она вздохнула.

Место Нелюба пустовало, и Мстислава была этому рада. Одно дело — засыпать на его плече ночью, в темноте, после всего, что они пережили, и совсем иное — очнуться в обнимку среди бела дня.

Рядом на листе лопуха высилась горка лещины.

Мстиша улыбнулась и подумала, что накануне была слишком строга с помытчиком. Он снова спас её, а вместо благодарности Мстислава не нашла ничего лучше, чем осы́пать его упрёками.

Стоило только вспомнить о зазимце, как зашевелились ветки и в шалаш втиснулся Нелюб. Его волосы и зарумянившиеся скулы блестели от мелких капелек мороси. Помытчик внёс с собой запах дождя, и по светящемуся лицу Мстиша сразу поняла, что он чем-то доволен.

Нелюб бросил на пол длинную палку и вывалил из-за пазухи десяток яблок-дичков. Усевшись на лапник, он взъерошил волосы, отряхиваясь.

Это было ужасно глупо, но Мстиславе без всякой причины захотелось рассмеяться. Ей вдруг стало так радостно, что, казалось, она вот-вот вспорхнёт, словно бабочка. Щекам сделалось больно от сдерживаемой улыбки, и, закусив губу, княжна отвела взгляд.

— Где ты был? — спросила она и, всё ещё не глядя на помытчика, потянулась к розовому яблоку. Оно было влажное и прохладное на ощупь.

— Разведывал, — весело отозвался он. — И принёс добрые вести. — Нелюб тоже схватил яблоко и в два укуса съел его. — Первое, мы оказались не так далеко от дороги, как я сначала подумал. Второе, — он взял ещё одно, — наши вчерашние знакомцы не пустились за нами следом, а остались на той стороне и пока вернулись в лес. А третье…

Глаза помытчика озорно сверкнули, и вместо того, чтобы продолжать, Нелюб приподнялся и чуть раздвинул заросли. Мстиша с любопытством заглянула в открывшееся оконце и увидела сидящего на сосне Бердяя. Заметив людей, ястреб надменно повернул голову и окинул их коротким презрительным взором.

Не выдержав, Мстиша хохотнула, и Нелюб рассмеялся в ответ.

— Ишь ты, обиделся.

Помытчик убрал руку, возвращая зелёную крышу на место.

— Надо же, вернулся, — удивилась Мстислава. — Кажется, будто он всё понимает.

— Так и есть, — кивнул Нелюб и взялся за принесённую палку. Повертев её в руках, прилаживаясь, он вынул нож и, срезав остатки сучков, быстрым ловким движением вспорол луб от комля к верхушке. — Не хуже человека.

Закутавшись в по-прежнему волглую вотолу, Мстиша устроилась поудобнее, с любопытством наблюдая за зазимцем и один за другим отправляя в рот сладкие орехи. Нелюб между тем вылущил голый стволик и счистил со снятого луба коричневую паздиру.

Пальцы помытчика двигались умело и точно, но Мстиша уже не верила этой обманчивой лёгкости. Теперь она знала, что даже в том, чтобы ощипать птицу, крылась целая наука.

Вскинув взгляд на притихшую княжну, Нелюб, не переставая быстро и точно ценовать очищенное лыко, улыбнулся, кивнув на её поджатые под себя ноги.

— Вторую лыченицу тебе слажу. Ту река взяла.

Мстислава растерянно посмотрела на ступни и только теперь заметила, что была обута в один лапоть. Она недоверчиво хмыкнула:

— Есть что-нибудь, что ты не умеешь делать?

Нелюб лукаво улыбнулся:

— Возможно.

— Говоришь, с боярскими детьми рос, а сам лапти плетёшь, — недоумённо заметила Мстиша.

Нелюб отмахнулся.

— Да какой из меня плетухан, так, баловство одно. Вот наставник мой — умелец на все руки. Первую лыченицу я долго переплетал, всё не мог ему угодить. А как получилась, он её в печи сжёг и меня заставил ту золу с водой выпить. — Зазимец улыбнулся, забавляясь над тем, как княжна брезгливо сморщила нос. — Мужицкое ремесло неказистое, так ведь зато тебе босой ходить не придётся.

Он отложил в сторону получившиеся ленточки.

— Ну вот, осталось только колодку вытесать да найти в лесу сучок вместо кочедыка. А из липки, — он опять взял в руки палку, — справим новый посох. Он тебе и в Зазимье пригодится. Я слыхал, если оборотня лутошкой ударить, он снова человеком сделается. Вот и поможет тебе с муженьком сладить.

Спохватившись, Нелюб прикусил язык, запоздало замечая, как побледнела только что по-детски улыбавшаяся Мстислава. Шутка зашла слишком далеко, и теперь помытчик, не зная, что сказать, рассеянно покручивал жердь в руке.

— Прости, я не хотел тебя обидеть, — негромко проговорил он.

Но было уже поздно. При воспоминании о Ратмире мигом пропало всё веселье. Слова Нелюба вернули Мстиславу в суровую действительность и разрушили что-то хрупкое и хорошее, зарождавшееся в душе. Всё, что происходило с ней и Нелюбом в дороге не имело значения, не было настоящей жизнью. Настоящее их ждало там, в Зазимье, и это не было счастьем. Уж во всяком случае не для Мстиши.

Мстислава отвернулась, и Нелюб молча вылез, захватив ворох лык. Спустя некоторое время он воротился с готовым лаптем, который пришёлся девушке как раз по ноге. Терпеливо дождавшись, пока княжна обуется, помытчик объявил, что пора двигаться дальше.

Мстише не хотелось уходить. Хоть им пришлось натерпеться, девушка жалела, что ночь в ореховом шалаше больше не повторится. Но Нелюб был прав, стоило поторапливаться, и они вновь выступили в путь.

Впрочем, в этот день идти долго не пришлось. Зазимец разыскал укромное место на берегу лесного озера, где они и разбили свой крошечный стан. Нелюб не жаловался, но по тому, как он то и дело порывался залезть в сумку, в которой хранился весь их походный скарб, а потом расстроенно вспоминал, что ныне та принадлежала безвестным разбойникам, Мстислава видела, что ему было жаль и лошади, и пропавших вещей. Но он не унывал, то и дело благодаря богов за возвращение Бердяя.

Вечером помытчик наловил в прибрежных камнях жирных раков, и Мстиша в очередной раз удивилась его находчивости. За неимением котла Нелюб сложил посудину из большого куска бересты, скрепив уголки расщеплёнными палочками.

— Разве не сгорит? — удивилась Мстислава, глядя как Нелюб утверждает коробочку с водой над ямкой, где был разведён костёр. Рядом точно живая шевелилась сумка с перешёптывавшимися раками.

Нелюб тихонько рассмеялся и покачал головой. Мстиша невольно засмотрелась на рассыпавшиеся вороные кудри, по которым переливались рыжие отблески.

— Нет, он же с водой. Да ещё я его по донцу глиной обмазал. А главное, — он хитро улыбнулся, — такой котёл не придётся мыть.

И, действительно, в скором времени вода закипела, а поваливший пар разнёс по поляне лёгкий запах дёгтя. Мстише было жалко раков, но голод оказался сильнее милосердия, и сытный ужин стал наградой за пережитые мытарства.

— Ничего, тут рядом городок будет, Волыня, — привалившись спиной к чурбаку и осоловело глядя на тлеющие угли, сказал Нелюб. После того, как с едой было покончено, он развёл новый костёр из трёх сложенных друг на друга брёвен, который, по утверждению помытчика, должен был гореть всю ночь. — Если пораньше выдвинемся, к обеду дойдём. Куны, хвала Громовику, уцелели, так что и запасы пополним, и платья какого подкупим на торгу, а то так и замёрзнуть недолго.

Мстиша вздохнула и обняла себя за плечи, пододвигаясь к огню. Они устроили лежанки на противоположных сторонах от костра, и теперь, когда их быт входил в привычное русло, было трудно представить, что вчерашнюю ночь они провели в обнимку.

Жар и правда оказался добрым, но Мстислава всё равно была рада Векшиной накидке, пусть и худенькой. Княжна с сочувствием смотрела на Нелюба, оставшегося в одной рубахе.

— Благо, боги тебя здоровьем не обделили, — сказала она.

Нелюб вскинул на Мстишу насмешливый взгляд.

— Это меня-то? Нынче не жалуюсь, а вот в детстве матушка со мной намучилась. Я болезный родился, слабый. Говорили, не жилец, но она не сдалась. Чего только не делала. И в коре семи дубов купала, и через дупло протаскивала, и в печи перепекала.

Улыбка зазимца наполнилась снисходительной нежностью.

— И вырастила добра молодца, — сказала Мстиша и тут же смутилась. Их взоры на миг сошлись, но княжна поспешила отвести глаза. — Хорошо тебе. Дома мать ждёт, — немного помолчав, задумчиво проговорила девушка.

Нелюб пристально смотрел на неё, ожидая продолжения.

— А я даже не уверена в том, что помню свою маму. Не уверена, что это правда мои воспоминания, а не выдумка или нянины былички. Как мне хочется вспомнить её запах! Но я не помню. А вот как смердело бузиной, которой вымыли клеть, когда её вынесли, до последнего вздоха не забуду.

— Разве важно, твоя ли это память или забавы разума? Разве в конце концов это не одно и то же? Она в твоём сердце, вот что главное. А теперь ложись. Если повезёт, завтра нас ждёт хороший день.

‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵‿︵

К Волынским выселкам они подошли даже раньше, чем надеялся Нелюб. Мстиша была настолько воодушевлена возможностью провести ночь под кровом — теперь ей хватило бы и хлева, — что ни разу не пожаловалась и шла так бодро, что зазимец только диву давался.

Единственное, что омрачало радость, было опасение Нелюба встретиться в городе с разбойниками. Кто знает, не пустились ли они в погоню? Кажется, чубатый и так что-то подозревал, а уж после того, как лихоимцы выпотрошили содержимое ларцов, они наверняка смекнули, что Мстиша была, как выразился помытчик, «птицей высокого полёта». Поэтому, пораздумав, Нелюб решил не заходить сразу в городок, а остановиться в одном из разбросанных в предместье хуторов.

Путникам дважды отказали, прежде чем без большой охоты их согласилась пустить хмурая вдова. Когда Нелюб с Мстишей вошли, она колола дрова. Покосившаяся изба давно требовала мужской руки, но небогатый двор был ухожен и чист. Нелюб пообещал за постой подлатать крышу и проконопатить щели в рассохшихся стенах, а первым делом забрал у хозяйки топор и сам принялся за работу.

Сложив руки на груди, вдова, назвавшаяся Словятой, с недоверчивой усмешкой смотрела на зазимца, вокруг которого быстро росла гора поленьев. Мстишин взгляд против воли тоже остановился на Нелюбе.

— Ладный он у тебя, — не отрывая взора от Нелюба, хмыкнула хозяйка. — Береги.

Мстиша покраснела и тут же отвернулась. Но если раньше причиной её румянца был бы гнев, то нынче — нечто совсем иное. Мстислава тряхнула головой, не желая разбираться в себе и гоня прочь настырные мысли, а заодно с ними и образ помытчика, мерно обрушивающего топор на колоду.

Пообедав, Нелюб стал собираться в Волынь. К великому неудовольствию Мстиши, зазимец решил, что будет гораздо безопаснее, если он сам сходит за всем необходимым. Мстислава, мечтавшая и повидать город, и погулять по торгу, и наведаться в калашный ряд, была вне себя от досады и разочарования, но Нелюб оставался непреклонен.

— Ты для того меня всю дорогу торопила, чтобы нынче на тряпки и пряники глазеть? — пытался увещевать её помытчик, но всё без толку. Мстислава стала чернее тучи. — Ладно, — сдался Нелюб, — я сперва разведаю, а если ничего подозрительного не увижу, завтра свожу тебя. Только чур, слушаться! — погрозил он мигом просветлевшей лицом девушке.

Но Мстислава поставила своё условие — купить кобылу. Груза у них теперь всё равно не было, поэтому Мстиша со спокойной душой могла ехать верхом и больше не сбивать своинесчастные ножкив кровь. На отговорку Нелюба о том, что у него нет таких денег, княжна фыркнула и потрясла перед его носом увесистым кошелём.

Судя по вздёрнутой брови, Нелюбу не слишком-то по сердцу пришлась Мстишина просьба, но он всё же отделил из запасов княжны несколько гривен и убрал в свою калиту.

Узнав о намерениях гостей, хозяйка посоветовала искать лошадь не в самом городе, а в соседней деревне, где, по её словам, «и скотинка была справнее, и люди честнее».

С уходом зазимца сразу сделалось скучно и тоскливо. Мстислава не была привычна к одиночеству, а после недавних событий и вовсе стала чувствовать себя неуютно, когда Нелюбу приходилось отлучаться.

Бесцельно послонявшись по двору, Мстиша в тягостном ожидании уселась на лавку. Теперь, когда помытчик ушёл, стало казаться, что он не взял её с собой вовсе не из-за опасений, а чтобы не обременяться. Разве сам Нелюб не говорил, что разбойники вернулись в лес? Должно быть, Мстишина строптивость просто стала ему в тягость. Да и немудрено. Нынче княжна сама видела, что, веди она себя послушнее и скромнее, возможно, ничего бы и не случилось.

А ещё Мстислава так толком и не поблагодарила Нелюба.

Княжне вдруг ужасно захотелось сделать для него что-то хорошее. Удивить и обрадовать. И заставить зазимца переменить о ней мнение. Доказать, что она вовсе не была такой плохой, какой Нелюб наверняка считал её.

Руки зачесались, а от зарождающегося возбуждения сердце застучало весело и заполошно. Да и обстоятельства складывались точно нарочно для Мстишиной затеи: пока Нелюб дойдёт до деревни, пока сторгуется, пока вернётся. Так он вообще сегодня может в город не попасть. Зато Мстиша вполне успеет до торга сбегать и назад воротиться. Конечно, она не станет больше творить безрассудств и глупостей. Накроется Векшиным платком, да и вообще глаз поднимать лишний раз не станет. Только добежит до торга и купит Нелюбу самый лучший, самый дорогой и самый красивый плащ, который есть в Волыне. То-то зазимец обрадуется!

Мстислава не терпела, чтобы между её желаниями и их претворением в жизнь пролегал сколько-нибудь ощутимый зазор, поэтому, вызнав у Словяты кратчайший путь в город и лавки самых благонадёжных аршинников, без промедлений отправилась в дорогу.

Волыня, небольшой, но зажиточный городишко, охваченный крепким бревенчатым валом, стояла на холме, и тропа всё время забирала в гору. Но воодушевление и появившаяся привычка к ходьбе позволили Мстише без труда одолеть её, так что вскоре девушка, весьма гордая собой, уже оглядывалась на главной площади.

Оживление и суета только добавили радостного волнения, и княжна целеустремлённо отправилась на торжок. Нужно было успеть выбрать подарок и обернуться до прихода Нелюба.

Хотя Мстислава и закуталась в тёмный убрус, она почти сразу забыла данное самой себе обещание потупить очи долу. Да и разве можно было устоять от того, чтобы после стольких дней, проведённых в дремучих лесах, не глазеть на расписные горшки, пёстрое узорочье, блестящие побрякушки, а заодно нет-нет да и ловить на себе восхищённые взгляды парней?

Людская сутолока, шум толпы и заигрывающие улыбки были для Мстиши, что долгожданный дождь для цветка после засухи. Она чувствовала, что наполняется силой и оживает, как бывает, когда первый раз после зимы выбегаешь во двор без тяжёлой опостылевшей шубы. Мстиша купила у лоточника самый большой пряник и остановилась в сторонке, с наслаждением вгрызаясь зубами в хрустящую сахарную корку. Она уже обошла все лавки и присмотрела плащ — багровый, из заморского сукна — да серебряную запону к нему. От суматошной кутерьмы рябило в глазах, а в голове стоял сладкий звон, словно после хмельного мёда.

Мстиша собиралась доесть пряник и отправиться за своей покупкой, как вдруг её внимание привлекли пронзительные крики. Княжна обернулась.

У одного из прилавков истошно верещавшая женщина трепала за ухо мальчишку. Паренёк, худой и оборванный, плакал, безуспешно пытаясь высвободиться, но мучительница — приземистая, ярко набеленная — и не думала его жалеть. Утянутая в меха и тесную, собиравшуюся пережабинами на её дородном теле объярь, она, вероятно, была боярыней или купчихой. Мстислава с презрением отметила, что дорогие одежды сидели на ней неказисто, да и подобраны были без вкуса и умения. Наведённые алой краской щёки от крика стали вовсе свекольными. Она, не стесняясь, бранилась на весь торг, продолжая трясти несчастного мальчишку.

Хотя Мстиша и не признавалась себе, но её неприязнь была тем сильнее, чем больше собственных черт она находила в отвратительной бабе. Давно ли княжна сама могла отругать беззащитную Векшу распоследними словами, а то и дать волю рукам?

Вокруг них собралось кольцо зевак, но никто не препятствовал истязанию. Что бы ни натворил парнишка, наказание уже превосходило всякую меру, и с досадой оставляя недоеденный пряник, Мстислава решительно направилась к толпе. Она не привыкла сдерживать чувства, и нынче негодование взяло верх над осторожностью и необходимостью скрываться за чужой личиной. Безучастно смотреть, как измываются над парнишкой, который был едва ли старше маленькой Ярославы, Мстиша не собиралась.

— Ах ты, бессовестная! — осуждающе крикнула девушка, гневным голосом заглушая вопли боярыни. — Того гляди ухо ему открутишь! Пусти мальчишку, неужто не срамно тебе, здоровенной, с таким мальцом воевать?

От изумления боярыня замолчала на полуслове и отпустила парнишку. Все взоры тут же обратились на приосанившуюся и вызывающе вскинувшую голову Мстишу. Её смелость и красота на время даже затмили собой наряд простолюдинки.

— Да как ты смеешь, мерзавка! — взвизгнула пришедшая в себя толстуха.

Зло прищурив глаза, она окинула Мстиславу с ног до головы пристальным взглядом. Только теперь девушка спохватилась, что на ней были не княжеские одежды, а Векшины обноски. Пришедшие на ум слова Нелюба о том, что, притворяясь чернавкой, она продолжает вести себя как княжна, заставили Мстишу сдержать волну поднимавшегося гнева. Она смолчала, лишь усмехнувшись в лицо боярыне.

— Ты на кого рот разеваешь, оборванка! — распалённая стычкой с мальчишкой, продолжала свирепеть баба.

— Смотри не лопни, а то вздулась, как тесто на опаре, — фыркнула Мстислава, насмешливо глядя на ставшую пунцовой боярыню. Никакие белила её уже не могли спасти.

Краем глаза Мстиша заметила, как паренёк, про которого все успели позабыть, медленно отполз в сторону на четвереньках, а потом поднялся и стремглав бросился прочь.

— Да я, да я тебя… — захлёбываясь от возмущения, принялась, точно выброшенная на берег рыба, бесплодно открывать рот боярыня.

— Никшни! — коротко бросила Мстислава, которой начало становиться скучно. Мальчишку она выручила, а плащ купить не успела. Так, глядишь, и лавка закроется.

Но если Мстиша полагала, что после всего сможет просто так уйти, она жестоко ошибалась. Боярыня, запас ругательств которой к тому времени уже иссяк, оказалась настолько оскорблена и спокойной уверенностью простолюдинки, и её теперешним равнодушием, что она не нашла ничего иного, как со звериным рыком кинуться на девушку и толкнуть её.

— Ах ты, ворона погумённая! — вскричала едва не упавшая княжна и, даже не думая сдерживаться, налетела на обидчицу, принявшись отвешивать ей звонкие оплеухи.

— Помогите! Помогите! Убивают! — взвыла боярыня, закрываясь руками от разъярившейся Мстиши.

В этот миг откуда ни возьмись появились два детины. Они схватили княжну с обеих сторон, оттаскивая её от всклокоченной толстухи.

— Пустите меня, смерды! — в свою очередь возмутилась Мстислава. Но охранники, где-то прохлаждавшиеся, пока мучали мальчишку, и соизволившие явиться только теперь, точно не слышали её.

— Зась тебе! — злорадно торжествовала вспотевшая и потрёпанная боярыня, сдувая со лба жидкую прядь волос. — Ты у меня попляшешь, заплевоха эдакая! Целая площадь видоков, что ты первая на меня накинулась! Будешь впредь знать, как буесловить! Не расплатишься теперь! В холопки продашься! — заключила она, заканчивая поправлять одежду. — А ну, к посаднику её! — полностью отойдя от потрясения и вновь обретая привычный повелевающий голос, прикрикнула боярыня на стражников. — Он с тобой чиниться не станет, — это снова было обращено к Мстише, — мигом в порубе окажешься, возгрячка!

Мстиславу грубо подхватили под руки и поволокли по грязной мостовой. Кажется, покупка плаща откладывалась.