Глава 2 Улыбнись, если хочешь…

Мои родители обожали Дерека. Считали, что он – совершенство, а мне несказанно повезло обратить на себя его внимание. К его приезду в доме всегда закатывали банкет, моя мать порхала вокруг него, очарованная и одурманенная его аурой – крепкой и мужественной, как хороший одеколон.

Отец вообще считал, что Дерек круче любого джекпота, и мечтал, чтобы до того момента, когда он будет вынужден отойти от дел, я успела выйти за Дерека замуж. Я была единственным ребенком, так что отцу срочно нужен был преемник и мужчина в семье. По его мнению, только мужчины и способны держать бизнес в своих руках так, чтоб он не развалился. А когда у отца начались проблемы с сердцем, его желание выдать меня замуж превратилось в настоящую манию.

Дерек устраивал его полностью: деятельный, ответственный, состоятельный мужчина, бизнес-партнер, хваткий адвокат, не чуравшийся скандальных дел, и – самое главное – он увлекся непутевой Ванессой Энрайт. Слишком начитанной, слишком себе на уме, предавшей дело отца и решившей связать свою жизнь с какой-то там газетой.

Я закончила факультет литературы в Тринити-колледже, писала статьи и вела колонку в молодежном журнале – и для отца это было сравнимо с крахом всей жизни. Практически то же самое, что стать отбросом общества и побираться. Он не одобрял мой выбор и надеялся, что хотя бы красота меня спасет: миленькое личико, огромные карие глаза и роскошные каштановые волосы. «С таким добром не пропадет даже журналистка», – именно так отец однажды и сказал.

Каждый раз, приезжая к семье в гости, я отбивалась от вопросов о том, когда же свадьба. Мы с Дереком встречались уже год и, по мнению моих родителей, этого срока было достаточно, чтобы уже потихоньку поглядывать в сторону церкви.

– Дерек! Какие люди! – Отец, как обычно, сначала поприветствовал моего парня и только потом меня. Сухо поцеловал меня в щеку и тут же схватился за рукав Дерека. – Как жизнь? Как новое дело?

– Лучше не бывает, – ослепительно улыбнулся Дерек и повел отца на веранду выкурить по сигарете.

Дерек словно увеличивался втрое, когда находился у нас дома. Раздувался, как пиявка, которую хорошо покормили. Уж не знаю, почему именно такое сравнение приходило на ум. Я часто ловила себя на мысли, что сравниваю Дерека с чем-то неприятным или скользким.

– Как ты, милая? – Мама расцеловала меня и протянула бокал легкого игристого вина. Себе она налила джин с тоником.

Она принарядилась к нашему приезду, надела синее платье от Ральфа Лорена и повязала шею ярко-желтым платком от Эрмес. Ее волосы, маникюр, манеры, улыбка, речь – все было безупречным. Я считала ее самой красивой женщиной из ныне живущих. Красивой и очень умной. Мама работала администратором в нашей юридической фирме, весь поток клиентов и дел шел через нее вот уже двадцать лет. Она знала о фирме даже больше отца. Однако, несмотря на все, что она делала, отец по-прежнему не считал, что женщина смогла бы управлять серьезным семейным бизнесом.

– Все хорошо, – ответила я и опустила глаза, чтобы проверить, не выглядывают ли из-под моих манжет синяки на запястьях. – А ты как?

– Плохо сплю, у нашего соседа, Тайлера, вечеринка за вечеринкой. Мои мешки под глазами скоро отвиснут до земли. Вся надежда только на молодого пастора, который пытается наставить его на путь истинный. Постоянно вижу их вместе.

– Тайлер Стаффорд в компании пастора? Ты имеешь в виду того самого Тайлера Стаффорда, который хотел купить соседнюю церковь, чтобы открыть там ночной клуб?

– Именно! Он! Но бог услышал мои молитвы и послал Тайлеру пастора! Или студента духовной семинарии, не знаю наверняка… Теперь расскажи, как ты.

– Завтра в «Зумере» выйдет большая статья, которую я написала. Отправлю тебе номер.

– О чем? – спросила мама. Словосочетания «большая статья» и «я написала» в одном предложении всегда настораживали ее, если не сказать пугали.

– О том, почему не этично смотреть порно и почему мы не должны делать это, если нас беспокоят судьбы людей, которые вовлечены в эту индустрию.

Мама закашлялась и джин-тоник потек по ее подбородку. Она схватила салфетку и принялась промокать лицо и шею.

– Я думала, ты пишешь для молодежного журнала.

– Так и есть.

– Не думаю, что подобные темы хоть как-то относятся к столь молодым…

– Люди в наше время получают доступ к порнографии в очень молодом возрасте. Поэтому начинать этот разговор стоит уже со школьниками.

– Думаешь, школьники смотрят порно? – вытаращилась мама.

– Да. К сожалению. Поэтому я считаю, разговор не помешает.

– Господи, Ванесса, только не поднимай эту тему за столом. У отца и так сердце слабое.

– Даже не думала, – проговорила я, запивая горечь вином. – Но вообще я горжусь своей работой и своей статьей. Я говорю о важных вещах, которые хочу донести до молодого поколения.

– А Дерек что сказал? – поинтересовалась моя мать, нервно сжимая в руке охапку салфеток.

Мнение Дерека в ее иерархии мнений всегда стояло чуть выше, чем мое.

– Что статья хороша, – соврала я.

Дерек относился к моей работе предвзято и высокомерно. Я показывала ему свои статьи, когда мы только начали встречаться, но, раз за разом видя на его лице снисходительную улыбку, перестала. Да и какой толк, если нам все равно нечего потом обсудить.

– Может ты бы лучше… – мама помолчала, подбирая слова, – помогла Дереку с его работой? Подготовка к судам требует времени и усилий.

– Ему не нужна моя помощь. Он прекрасно справляется сам. Вспомни, когда отец работал адвокатом…

– Я имею в виду другое: выглаженные рубашки, вкусный ужин, бокал вина, ты – красивая и отдохнувшая, сосредоточенная на его потребностях. Возможно, на ваше семейное благо это поработало бы куда лучше, чем твоя газета и твои статьи?

«Сосредоточенная на его потребностях» особенно сильно задело меня. Как будто его потребности были важнее моих, его работа – нужнее моей, а защищать в суде всяких подонков и насильников – Дерек почему-то с особым рвением брался за подобные дела – было важнее, чем говорить с подростками на важные темы.

– Ты же ухаживаешь за ним? – поинтересовалась мама, пристально разглядывая мое лицо. – Делаешь для него приятные мелочи?

– Конечно, само собой, – ответила я, прогоняя из головы воспоминание о вчерашнем вечере и сегодняшнем утре, когда Дерек, разозлившись на пролитый мной кофе, снова накинулся на меня и я не стала сопротивляться, чтобы все поскорее закончилось. Потом он извинялся всю дорогу до дома моих родителей и подавал мне пудру и карандаши из бардачка: я плакала, и макияж пришлось три раза поправлять.

– Конечно я делаю ему приятно, – повторила я и залпом допила вино.

– Ну вот и славно. Что за синяк у тебя на шее? Очень большой, – нахмурилась мама.

– Столкнулась с… с курьером, – соврала я. – Вышла из машины, он ехал мимо, и мы… чуть не убили друг друга.

– Этим людям не помешает лишняя пара глаз, – сказала мама, подливая мне вина. – Вчера по новостям увидела репортаж о развозчике пиццы, который попал под машину. Бедняга то ли в госпиталь угодил, то ли помер, не помню уже…

– О́рла, не пора ли подавать на стол? – послышался голос отца в коридоре, а потом появился и он сам в компании Дерека, который хохотал над какой-то шуткой и запрокинул голову так сильно, что можно было пересчитать все зубы – идеально белые.

– Пора, конечно пора, – заворковала мама и пошла на кухню. – Ванесса, милая, поможешь?

Я не сразу услышала ее просьбу. Мысленно до сих пор обрабатывала ее реплику про курьера и аварию. Я вдруг вспомнила, что так и не проверила почту сегодня, и решила сделать это сию секунду. Мне нужно было убедиться, что тот самый парень, с которым я вчера говорила, благополучно вернулся домой и отправил чек.

– Ванесса?

– Сейчас, одну минуту!

Я выбежала в сад, вытащила телефон и зашла в свой почтовый аккаунт. Письма не было. Я медленно выдохнула и потерла лоб, тоже внезапно ставший влажным и горячим. Зашла в поисковик и принялась искать последние новости о дорожных происшествиях: Гугл выгрузил море новостей, но ни одной про сбитого на дороге курьера.

– Орла вовсю суетится и уже обожгла руку, когда доставала картошку из духовки, – раздался над моим ухом голос Дерека, и я подскочила от неожиданности.

– Тогда почему бы тебе не пойти и не помочь ей? – сказала ему я.

– Моя рубашка стоит три сотни.

– И что? А на ней платье от Ральфа Лорена. – Я развернулась на каблуках и взялась за ручку двери, ведущей из сада в дом.

– Ненавижу, когда ты так делаешь, – прошептал Дерек, схватив меня за волосы. Аккуратно, но крепко. Со стороны наверно можно было бы принять за нежный флирт. Он начал наматывать мои волосы на свой кулак, медленно и со знанием дела.

– Делаю как? – охрипла я.

– Уходишь, когда я не договорил.

«Ну так может засунь мне в горло свой член прямо здесь?» – подумала я, оглядываясь на родителей, суетившихся на кухне.

Сквозь прозрачную дверь их было видно как на ладони. Мама порхала по кухне с посудой и столовыми приборами. Дерек проследил за моим взглядом, тоже увидел их и тут же выпустил мои волосы. Широко улыбнулся и процедил сквозь зубы:

– Кажется, ужин будет великолепным. Но я жду не дождусь десерта.

Его рука опустилась на мою задницу и ударила так сильно, что я вскрикнула. В ту же секунду мама оглянулась в нашу сторону, прижимая к груди стопку тарелок. Я натянуто улыбнулась ей, а Дерек помахал рукой как ни в чем не бывало.

Жаль, что люди в первую очередь полагаются на зрение. Но не на сердце и не на интуицию.

* * *

Я не знала, как прекратить думать о том курьере, который попал в аварию. Вероятность, что это именно мой курьер, была мала – в Дублине их тысячи, – но что, если звезды указали именно на него? Отчаявшись найти какую-либо информацию в интернете, я сразу же после ужина снова выскользнула в сад и принялась искать номер того ресторана, в котором Дерек вчера заказал еду. Кажется, он назывался «Кей-Таун», и я быстро нашла его вебсайт и контакты. Не представляя толком, что скажу, набрала номер. Трубку снял какой-то мужчина, представился каким-то незапоминающимся именем и добавил «слушаю вас».

– Я… Здравствуйте… Я бы хотела узнать… – Слова разбегались от меня, как от пьяной. – Вчера я сделала заказ на адрес Бреймор Роуд, девятнадцать, и…

– Да-да, я слушаю.

– И парень, который привез заказ, он… Мог бы привезти его снова? Если, конечно, он по-прежнему… работает.

На той стороне воцарилось молчание. От стыда я чуть было не бросила трубку, уже представляя странные встречные вопросы, но мой собеседник только уточнил еще раз мой адрес и спросил, на какое время доставить заказ.

– После восьми будет идеально, – ответила я. Самое время было снова спросить о курьере, но мой язык словно закостенел.

– Хотите еще дополнительную порцию лапши или риса? Или может десерт? У нас есть мороженое со вкусом зеленого чая, пальчики оближете.

– Прекрасно, не откажусь.

– Курьер может принять только наличку. С вас тридцать пять – сорок.

– Без проблем. Кстати, никто из ваших курьеров не попадал в аварии?

– Ваша еда обязательно будет доставлена, – уверил меня мой собеседник, очевидно решив, что я переживаю о заказе, распрощался и отключился.

Проклиная свое неумение расспросить обо всем прямо, я вернулась к столу, где уже подавали десерт. Мама водрузила на стол стеклянную трюфельную чашу, в которой слоями были выложены безе, ягоды и взбитые сливки. Отец подлил Дереку еще коньяка, невзирая на его протесты.

Пожалуй, мне нравилась идея, что отец будет поить его, пока тот стоять не сможет. Когда я буду за рулем, Дерек не станет приставать, а дома он завалится спать, потеряв ко мне всякий интерес. Так что, аллилуйя, вечер пройдет спокойно.

– Это винтажный «Хеннесси», Дерек, просто нектар богов, – вещал отец, хлопая рукой по столу. – Ванесса еще пешком под стол ходила, когда я купил его. Помню, шел за пеленками, а купил коньяк. Орла еще распекала меня, говорила, что в коньяк ребенка не завернешь! Женщины. Что с них взять? Одни пеленки на уме.

Бутылок коньяка у отца в подвале было примерно две сотни и о каждой он рассказывал одну и ту же историю. Дерек уже не раз слышал ее, но снова хохотал как полоумный.

– Напомни, в каком месте нужно смеяться, папа, – сказала я, вылавливая кусочки клубники из десерта. Его постоянные реплики о том, что женщины ни на что не годны, приводили меня в состояние тихой ярости.

– Ванесса, но ведь это и правда забавная история, – одернула меня мать, натянуто хихикая.

– Она всегда была такой, – усмехнулся отец, указывая на меня вилкой. – Ворчунья и моралистка. Надеюсь, дома она не устраивает тебе сладкую жизнь.

– Что ты, Бернард, дома ей устраиваю я, – широко улыбнулся Дерек, ничуть не смущаясь.

Сукин сын.

Отец с матерью рассмеялись. Я поднялась из-за стола и вышла в сад. Страшно хотелось курить, но родители были не в курсе, а выслушивать нравоучения было выше моих сил. На дворе почти стемнело. Вечер обещал быть сухим и тихим. Я снова проверила почтовый аккаунт и, не обнаружив новых писем, сунула телефон в карман.

Дерек уснул по дороге домой. Я растолкала его, когда остановила машину перед домом. Помогла ему выбраться из салона, подняться по ступенькам в спальню и лечь в постель. Постояла над ним с минуту – мне нравилось смотреть на него, когда он был безоружен и беззащитен, – и вышла, плотно прикрыв дверь. Словно Дерек был опасным животным, которое в любой момент могло пуститься по моим следам.

Впрочем, он и был им.

* * *

Примерно полгода назад, когда наш с Дереком конфетно-букетный период закончился, когда его отношение ко мне начало меняться, а ссоры стали неизменно заканчиваться сексуальной агрессией, я как-то собрала все свои вещи и вернулась в дом родителей, пока Дерек спал.

Родители встретили меня с такими лицами, будто это не я пришла, а налоговая проверка. Накинулись с расспросами. Я сказала, что Дерек совсем не такой, каким пытается казаться, что меня не устраивает его грубость и его неспособность контролировать свою злость. Что каждый раз, когда он проигрывает дело в суде, или получает штраф за превышение скорости или просто бесится от дурной погоды, – мне лучше не попадаться ему на глаза. Я не стала вдаваться в подробности, молча показала родителям синяки на руках.

– Он бьет тебя? – с недоверием спросила тогда мать.

До тех пор Дерек никогда не бил меня. Ни разу не ударил. Разве что зажимал в угол или хватал и удерживал на месте. Максимум мог толкнуть на кровать или на диван. Тогда мне казалось, что это даже насилием не назвать. Слово «насилие» иногда приходило мне в голову, когда я пыталась дать определение тому, что между нами происходит, но я всегда отвергала его. То, что с ним творилось, больше походило на внезапное помутнение, которое он не мог контролировать, и которое всегда возникало, когда он злился.

– Он не бьет меня, – ответила я родителям и больше ничего не смогла пояснить. Все было слишком сложно.

Они выдохнули, решили, что мы просто немного повздорили и Дерек, наверно, крепко держал меня за руки, не желая отпускать. На что еще хватило бы фантазии старомодных пятидесятилетних людей?

Утром Дерек явился за мной в дом родителей. Розы в руках – кошмарно дорогой букет, большой и тяжелый. Красный нос, словно он плакал, и раскаяние в глазах – такое огромное, что было видно за версту. Родители оставили нас наедине, и Дерек тут же пал к моим ногам. Буквально. Осел на пол, обнимая мои колени и задыхаясь от слез.

Сказал, что он всегда был «слишком страстным», осознает свою проблему и страдает от нее не меньше моего. Что он жертва – не угнетатель. И что я видела с самого начала, каков он. И что если меня и правда пугают его действия, то он готов меняться. Но только если я помогу ему, а не буду каждый раз сбегать в дом родителей, словно он чумной. Сказал, что я – лучшее, что было в его жизни, что его любовь так сильна, что он теряет над собой контроль, что он молит меня о прощении и не встанет с колен, пока я не прощу его.

Передо мной еще никогда так не извинялись. Его слова были подобны кружеву – безупречно красивому, под которым я перестала видеть открытую рану. Я утонула, запуталась в этих кружевах. Боли меньше не стало, стыда меньше не стало, но я больше не была уверена, что когда-либо была ранена.

Потом он сунул мне в руки розы, и я простила его. Когда любишь и чувствуешь себя виноватой, простишь какое угодно дерьмо. Даже нож в груди.

В тот день я окончательно решила, что причина наших ссор, скандалов и недопонимания – во мне. Ведь Дерек и правда ничего никогда не скрывал и не пытался казаться прекрасным принцем на белом коне. До побоев тоже никогда не доходило. А значит, в чем я пытаюсь его обвинить? Зачем хочу очернить?

Он несколько раз сводил меня в кино – на фильмы, где женщин похищали, связывали, принуждали к сексу, и – те были счастливы. Словно намекнул, чего он хочет от наших отношений. Интерес к BDSM-культуре в то время был на пике: о ней вещали из каждого утюга. Нетфликс наводнили фильмы про спальни в красных тонах и с актерами, которые почти никогда не появлялись в кадре одетыми. В нашем доме завелись наручники и плетка. Я постоянно ходила на работу в водолазках и свитерах с высоким воротом, чтобы спрятать синяки.

И все надеялась, что рано или поздно я войду во вкус и это начнет мне нравиться. Как устрицы или тофу: ведь их я тоже ненавидела, пока не распробовала… Но теперь, спустя год после начала наших отношений, моя надежда стала меньше горчичного зерна.

* * *

Дерек спал так крепко, что храп разносился по всему дому. Я спустилась в гостиную, разожгла камин и принялась менять ранозаживляющие пластыри на руках. С ними синяки сходили гораздо быстрее. Через две недели на работе планировали рождественский банкет, и я надеялась надеть платье с открытыми плечами.

Я почти закончила, когда в дверь позвонили. Я открыла и тут же почувствовала, как учащается дыхание.

Он был здесь. Живой и невредимый. Курьер, в чью куртку я вчера вцепилась, пытаясь прийти в себя после всего того, что сделал со мной Дерек. И тот, кто посоветовал мне вернуться домой и не стоять под дождем. Почему-то именно об этих его словах я думала снова и снова.

Парень стоял на пороге и выглядел так же, как вчера: капюшон на голове, выбивающаяся из-под него прядь темных волос, светоотражающая куртка, глаза – светло-голубые, пристальные.

У него было сбитое телосложение, ростом немного ниже Дерека, но шире в плечах. Наверно, играет в регби на досуге или регулярно торчит в спортзале…

– Ваш заказ, – сказал он с полуулыбкой, и я догадалась, что он тоже рад меня видеть. Протянул пакет с едой и добавил: – Приятного.

Я взяла еду, но дверь закрыть так и не смогла. Таращилась на него не в силах поверить, что вот он – жив, здоров и в полном порядке. Что это какого-то другого курьера показывали в новостях…

Вот бы еще он удосужился вчера прислать чек, чтобы я не металась весь день, как полоумная!

– Я ждала письмо, – сказала я, прижимая пакет к груди. Потом поняла, что это прозвучало странно, и добавила: – Я имею в виду чек, который ты обещал прислать.

– Я прислал его, – кивнул он.

– Разве? – моргнула я, растерявшись.

– Сто процентов.

– Я ничего не получила.

– Папку «Спам» проверила? Наши письма часто туда улетают, чтоб их…

Я зажмурилась и нервно рассмеялась. Папка «Спам»! Боже мой, сколько нервов я бы сэкономила, если бы вовремя включила мозги!

Курьер тем временем открыл свой почтовый аккаунт на телефоне и показал его мне. В отправленных ясно значилось письмо на мой адрес.

– Вот оно, «Ванесса Энрайт», – вслух сказал он, водя пальцем по названию моего электронного ящика, проверяя, что в нем нет ошибки. – В отправленных.

– Твою мать, – пробормотала я, чувствуя себя тупее пробки.

– Да ладно, с кем не бывает, – сказал он.

– Впредь буду регулярно проверять спам.

– Самое главное – проверять, но не читать его. Чревато повреждением мозга от рекламы липовой Виагры, секс-чатов и услуг по снятию порчи…

Я громко рассмеялась и тут же испугалась, что разбужу Дерека.

– Похоже, что ты все-таки иногда читаешь его, – сказала я.

– Ладно. Так и быть. Ты поймала меня с поличным, – рассмеялся он.

Его смех прозвучал легко и непринужденно в тишине ночи, и я поймала себя на мысли, что смех Дерека уже заставил бы меня напрячься.

Несколько секунд мы разглядывали друг друга, не в силах прекратить улыбаться. Мне захотелось узнать, как его зовут, но курьер опередил меня, внезапно тоже заговорив о моем имени:

– Ты в курсе, что имя Ванесса придумал ирландский писатель [2]?

– Слыхала, правда уже не помню кто – ответила я. – Джеймс Джойс? Брэм Стокер?

– Еще раньше. Восемнадцатый век, – подмигнул мне курьер.

– Восемнадцатый?! Серьезно? Теперь я поняла, почему от моего имени так и веет стариной: сразу на ум приходят напудренные парики, серванты и чучела фазанов. И фарфоровые Девы Марии.

– Да прекрати, – рассмеялся курьер. – Нет в нем старины, максимум легкий винтажный вайб. Кабриолеты, виниловые пластинки, фотопленка, коллекционное вино…

– Оу. Старина, оказывается, может быть стильной, – усмехнулась я.

– Она может быть чертовски стильной, – кивнул парень.

– Ладно. Раз так, то буду носить свое имя с гордостью. Как винтажный шарф от Эрмес.

– Именно, – сказал парень с улыбкой, пристально разглядывая меня.

Я стушевалась под его взглядом. Опустила глаза, ощущая внутри странное волнение. Мне было легко говорить с незнакомым человеком – так легко, как никогда с Дереком, и это было воистину удивительно.

Мне показалось, что курьер готов распрощаться. Он сделал шаг назад, и я поняла, что через мгновение он снова исчезнет в ночи. И вдруг я отчаянно захотела, чтобы он не уходил.

– У тебя не найдется зажигалки? – спросила я, по-прежнему прижимая к себе пакет с едой.

– Подожди, я проверю.

Я наблюдала за тем, как натянулась куртка на его груди, когда он сунул руки в карманы джинсов. Он и правда был классно сложен. Широкая грудь, широкие плечи, сильные руки.

– Держи, – он протянул мне зажигалку, и я прикурила сигарету, засыпав его благодарностями. Повертела его зажигалку в пальцах и, заметив на ней надпись, тут же прочла ее:

«Если хочешь секса со мной, то улыбнись, когда отдашь ее обратно».

Я выдохнула дым и в этот момент поняла, что улыбаюсь. Щекам стало жарко, и я нервно рассмеялась. Курьер не сразу понял, что на меня нашло, но как только глянул на зажигалку, тут же сообразил.

– О нет. Черт. Она случайно оказалась в кармане. Я не имел в виду… Твою мать… – Он возвел глаза к небу и в свете фонаря над крыльцом я увидела, что его щеки порозовели.

Я рассмеялась еще громче. Его смущение было искренним. Он и правда дал мне эту зажигалку без задней мысли, ни на что не намекая, и теперь растерялся.

– Забавная вещь, – сказала я. – Невозможно не улыбнуться, возвращая ее, – на это и расчет, так? Где ты такую нашел?

– Подарили. Нравится?

– Да. Дерзко.

– Тогда бери, она твоя, – сказал он. – Я все равно решил бросил курить.

– Нет, не могу! Это же подарок.

– Ванесса, серьезно, забери ее, – он протянул мне ее и вложил в мою ладонь.

Наши пальцы соприкоснулись, и даже не знаю, что понравилось мне больше: его прикосновение или то, что он назвал меня по имени.

– Окей, буду кадрить парней на улицах, – сказала я, вдыхая дым.

– Ты легко сможешь делать это и без зажигалки, – сказал он.

Странное чувство родилось внутри. Будто я не стояла на земле, а – совсем немного, на пару миллиметров, – парила над ней. Я не могла понять, почему мне так легко общаться с этим парнем. Будто мы были знакомы не первый день.

– Ты не спешишь? – спросила я. – Может, я выкурю еще одну, а ты побудешь тут?

– Не спешу. И даже могу составить тебе компанию, – ответил он, указывая глазами на мою сигарету. – Можно?

– А как же планы бросить курить?

– Мои планы не пострадают. Главное – из точки А прийти в точку Z, а все, что посередине, – не столь важно.

– Ну да, ну да, – кивнула я и протянула ему пачку. И ту самую зажигалку с непристойным предложением.

Он рассмеялся, когда увидел ее снова.

– Боже, смотреть на нее не могу, – простонал он.

– Да все окей, – сказала я.

– Намекать незнакомому человеку на секс, даже в шутливой форме? Не уверен, – сказал он, положил сигарету в рот и поднес зажигалку к лицу.

– Твое искреннее смущение нейтрализовало непристойный намек, – сказала я, не в состоянии оторвать взгляд от его губ и завитков сизого дыма, которые окружили его лицо.

– Ну раз так, то мне полегчало, – сказал он, вернул зажигалку и несколько долгих секунд смотрел на меня с легкой улыбкой. Потом переложил сигарету в левую руку и протянул мне правую:

– Митчелл.

– Очень приятно, – ответила я и пожала его ладонь.

Его велосипедные перчатки были холодными и влажными от дождя, и я вдруг поймала себя на мысли, что хотела бы, чтобы он снял их, и наши руки соприкоснулись, кожа к коже. Это была очень странная мысль, почти интимная.

И в эту я секунду почувствовала, как несколько холодных капель приземлилось на мое колено. Я тронула снизу пакет, который так и держала все это время, – он был липким.

– Черт, кажется, мое мороженое потекло.

– Все, беги спасай его, – ответил Митчелл, косясь на мои голые коленки.

– Стой, я же еще должна заплатить. Никуда не уходи!

– Есть, мэм, – улыбнулся он.

Я вернулась в дом, побежала на кухню, наспех вынимая мороженое из пакета, и – наткнулась на Дерека, который стоял возле холодильника и пил молоко прямо из упаковки.

Мое настроение так резко сменило плюс на минус, что из меня выбило все дыхание. Будто я была игроком регби и меня только что на полном ходу ударили в живот. Всего секунду назад я купалась в каком-то особенном тепле, но внезапно словно с головой ушла под лед, в смертельно холодную воду. Контраст был просто ошеломительным.

Дерек сунул молоко обратно в холодильник и поднял бровь:

– Куда спешим?

– Мне нужно спасти мороженое и заплатить курьеру, – я сунула руку в вазу с мелочевкой, но не нашла там ни одной купюры. – Здесь была наличка, ты не видел?

– Выгреб все вчера на сигареты.

– Хм… А в бумажнике у тебя что-нибудь есть?

– Наверно, но я не помню, где он, – ответил Дерек и пошел наверх, в спальню.

– Постой, может поищешь по карманам наличку? Мне очень нужно.

– Я после коньяка твоего отца не в состоянии найти ни одной причины жить, не говоря уже про поиск налички, – бросил он через плечо и ушел, тяжело переставляя ноги.

Митчелл ждал меня у порога, прислонившись плечом к кирпичной кладке, и докуривал сигарету. Он откинул капюшон, пока меня не было, и я впервые увидела его волосы: светлые, густые и слегка вьющиеся на макушке. Виски были выбриты. Россыпь мелких татуировок: крестик, ласточка, маленькая звезда – была разбросана по его шее. Ухо проколото в трех местах. Обычно так выглядели плохиши на бунтарских плакатах модной одежды.

Он оказался моложе, чем показалось сначала. Мне было двадцать пять, и ему, должно быть, примерно столько же. Он заметил, что я жадно разглядываю его, и не смог сдержать улыбку.

– У меня нет налички, – сказала я. – Но мы можем доехать до ближайшего банкомата, тут недалеко, и я расплачусь. Дашь мне пару минут, чтобы одеться? Я мигом!

Я кинулась было за пальто, но Митчелл остановил меня, коснувшись плеча.

– Иди поешь, пока еда не остыла. Скинешь деньги на счет или… – он помолчал, раздумывая, – или я могу заехать за ними завтра. Уверен, что буду в этих краях.

Он предлагал мне решить самой, хочу ли я увидеться с ним еще раз. Мне было проще скинуть ему деньги на счет, но слова «буду в этих краях» просто заворожили меня, как магическое заклинание.

– Буду рада, если ты заглянешь завтра, – ответила я, внезапно потеряв голос. Он прозвучал сипло и не слишком уверенно.

– Только если тебе это подходит, – поспешил добавить Митчелл.

– Да! Вполне! Просто миллион спасибо.

– Тогда до завтра? – проговорил он, набрасывая капюшон. Тень легла на его лицо, отчего челюсть и губы показались резко очерченными и особенно выразительными.

– До завтра, – ответила я. – Подожди… Так кто все-таки придумал мое имя?

– Свифт, – улыбнулся он.

Я провожала его взглядом, пока он шел к велосипеду. Уезжая, Митчелл оглянулся, и я махнула ему рукой. Не смогла удержаться. Пепел сигареты закружился в воздухе – серебряный и невесомый. А я в ту минуту была еще легче пепла.

Загрузка...