Цвет ночи

11

Дэнси маялась, ворочалась, а сон все не шел. Сначала, когда она только прибыла в Пайнтопс, она была так счастлива, что наконец дома, – слишком счастлива, чтобы еще о чем-нибудь беспокоиться! Зато теперь у нее было такое ощущение, словно в нее выстрелили из двустволки, в которой оба ствола заряжены несчастьями.

В довершение всего она никогда не чувствовала себя такой одинокой. Но все-таки она не жалела, что вернулась, и жарко, сердито клялась, что никто и ничто не заставит ее уехать. Пусть будет трудно – она не боится тяжелой работы! Кроме работы, у нее в жизни вообще ничего не было.

Потом ее мысли обратились к матери, к тем редким, драгоценным минутам, когда той удавалось ускользнуть и, держа за руку маленькую Дэнси, постоять на берегу моря. «Помечтаем?» – говорила она, устремляясь взглядом к горизонту – туда, где вода встречается с небом, уходя в бесконечность. И когда казалось, что она вот-вот заплачет, Дэнси знала, что глаза ее матери туманятся не от непролитых слез, а от дымки печальных воспоминаний.

Но сейчас, в этой тихой, одинокой ночи, Дэнси поразило противоестественное ощущение: утром она видела то же самое выражение в глазах Эдди Мак-Кейб. Кроме злобы в них определенно была та же горькая дымка воспоминаний. И, как в детстве, она снова и снова спрашивала себя: почему мисс Эдди так относится к ее матери и к дяде Дули? Неужели Эдди когда-то любила его, а он ее страшно обидел? Но если даже так, давно уже пора забыть о вражде. Может, Дэнси сумеет помочь ей?

Что же касается мистера Клинтона Мак-Кейба, размышляла она, он не раз ставил ее в дурацкое положение. Как она могла подумать, будто он мог измениться? Очень хорошо, что она его прогнала. Теперь самое время нанести визит Джордану и попросить о займе, который он обещал. Может, он даже придумает, как избавиться от Клинта законным путем.

В конце концов она заснула и проснулась оттого, что кто-то колотил в дверь. Спросонья она вскочила и сообразила, что уже утро, – и тут же узнала голос Клинта.

– Эй, Дэнси, не заставляй меня входить и стаскивать тебя с постели. Работа не ждет.

Дэнси соскочила с постели и сердитым рывком отворила дверь.

– Что ты тут делаешь?

Он стоял, прислонившись к столбу, весело щуря темные глаза, так что они казались почти закрытыми, когда он улыбался ей с высоты своего роста.

– Я подумал, может, хорошенько выспавшись, ты согласишься, что самое лучшее для нас обоих – это просто помириться.

– С предателем и лгуном – ни за что!

Клинт пожал плечами.

– Знаешь, к тому, что меня называют предателем, я уже как-то привык, но назвать меня лгуном ты не можешь. В чем я тебе солгал? Ты меня не спрашивала, моя это земля или нет.

– Она не твоя, и тебе здесь нечего делать, – отрезала Дэнси.

– Ошибаешься.

Он опустился на верхнюю ступеньку крыльца, глядя куда-то в сторону.

Потрясенная его наглостью и не желая обращаться к его спине, Дэнси поспешно спустилась на несколько ступенек и повернулась лицом к нему, сложив руки на груди. Старая ночная сорочка Дули, сшитая из какой-то грубой, кусачей материи, была очень велика, и Дэнси чувствовала себя ужасно неуютно, но больше у нее ничего не было. Надо выбраться в город и что-нибудь купить. Но в данный момент ей было все равно, как она выглядит.

– Послушай. Я хочу, чтобы ты убрался отсюда…

– Зачем?

Он обернулся и посмотрел ей прямо в глаза.

– Тебе нужна моя помощь, а мне нужна работа.

Широко взмахнув рукой, она холодно напомнила:

– Но ты же считаешь, что все это принадлежит тебе. Удивительно, что ты еще не требуешь, чтобы я работала на тебя.

Клинт глубоко вздохнул: он принял решение. Он долго не спал, стараясь придумать, как уменьшить возникшую между ними напряженность, чтобы быть поблизости, пока она не предпримет какие-то шаги.

– Знаешь, – начал он, – я много думал и решил, что, пожалуй, ты права. Может быть, действительно, эта земля должна принадлежать тебе. В конце концов, Дули знал, что умирает, и с последним вздохом признался, что всю жизнь любил твою мать. Он ничего не говорил о письме, но, возвращаясь к сказанному им, вполне логично предположить, что он хотел, чтобы дочь Идэйны унаследовала все. Я готов это признать, – продолжал он, – но юридически земля остается за мной, пока ты не докажешь, что можешь с нею управиться.

Изумрудные глаза вспыхнули сердитым рубиновым огнем.

– Это несправедливо.

– У тебя нет выбора, – заметил он. – При таких условиях Джордан не сможет ее у тебя отобрать, если ты возьмешь у него деньги, но не сумеешь вовремя вернуть.

– Я сумею, – спокойно сказала Дэнси.

– Тогда о чем волноваться? Если ты добьешься успеха, даю тебе слово: я перепишу документы на тебя и исчезну из твоей жизни. Если же нет, ты признаешь свое поражение и исчезнешь из моей.

– А ты не будешь пытаться подставить мне ножку? – спросила она осторожно.

Он с минуту молча смотрел на нее, обдумывая ответ. Он вовсе не собирался выдавать ей, что теперь ему вовсе не хочется, чтобы она исчезла из его жизни, – совсем наоборот!

– Ну, конечно, нет, – произнес он с ленивой улыбкой, – потому что я намерен околачиваться тут и помогать, чем могу. Видишь ли, одно из условий сделки состоит в том, что ты нанимаешь меня на работу. Идет?

Он протянул ей руку.

Секунду помедлив, Дэнси пожала ее, не переставая бранить себя за то радостное волнение, за то облегчение, которое она испытывала оттого, что он вернулся. «Учти, – уговаривала она свое бушующее сердце, – это должны быть чисто деловые отношения! Нельзя позволить себе влюбиться в такого человека, как Клинт Мак-Кейб!»

– Еще одно, – сказала она жестко. – То, что случилось вчера, не должно повториться.

– Ну, если сказать по правде, мне хотелось это сделать еще тогда, когда мы играли в куклы, только я боялся, как бы ты не подбила мне оба глаза, – промурлыкал он, улыбаясь, и Дэнси нашла его улыбку очаровательной.

– Я могла бы, – обронила она. – У нас с тобой деловое соглашение и больше ничего.

Он поднялся.

– Ну что ж, мисс Дэнси, если вы соблаговолите облачиться в рабочую одежду, помощник пришелся бы мне весьма кстати. Мы могли бы закончить расчистку уже сегодня.

Чуть попозже Дэнси уже трудилась рядом с ним. Напряжение спало, и утро легко и быстро сменялось днем по мере того, как они с удовольствием болтали о детстве и обо всем, что было потом. Дэнси хотелось побольше узнать о дяде Дули, и она по-прежнему испытывала легкие укоры совести за то, что гораздо меньше интересовалась родным отцом.

Клинт поведал ей о том, что заставило его перейти на сторону северян. Одно время он служил охранником в печально известной Ричмондской тюрьме, а Дули был одним из заключенных. Время, проведенное с Дули, полностью изменило его образ жизни. В конце концов он помог Дули бежать, и оба они перебрались на Север. С тех пор они были неразлучны до самого конца, до того дня, когда Дули получил смертельную рану.

В полдень, когда они присели поесть, Дэнси заговорила о сборе живицы для производства скипидара.

– Бен сказал, что сокодвижение сильнее всего весной, но, поскольку мы в этом году опоздали, будем надеяться, что нам поможет жара. Все, что нам предстоит сделать, – это надрезать кору деревьев по диагонали и повесить ведра, чтобы живица стекала в них до тех пор, пока не начнет свертываться. Тогда ее надо вскипятить и дать осесть всяким примесям. Что останется сверху, и есть скипидар. На него будет огромный спрос, – продолжала она, – но мне придется нанимать много рабочих, иначе мы не справимся.

– Тут могут возникнуть проблемы, – возразил Клинт. – Ты не сможешь платить им столько, сколько платят на железной дороге, так что найти рабочих будет нелегко.

– Только не среди черных. Бен говорит, им позарез нужна работа, они готовы на любую. Единственное, что мне сейчас нужно, – это деньги на первоначальные расходы и на строительство жилья для рабочих – и тогда я сразу развернусь.

Клинт нерешительно заметил:

– Боюсь, найдутся люди, которым не понравится, если ты будешь нанимать черных, когда есть белые, нуждающиеся в работе.

Дэнси взглянула на него с удивлением.

– Ты же сам сказал, мне будет трудно найти белых рабочих, потому что я не смогу платить столько, сколько платят на железной дороге.

Хмурясь, он признал парадоксальность ситуации.

– Придется повышать ставки, чтобы нанимать белых.

– Я буду платить по справедливости, – строго заявила Дэнси, – и мне все равно, какого цвета будет кожа у человека, который согласится работать за мою плату.

Клинт понимал – спорить бесполезно – и сказал, что не мешало бы вернуться в поле, если они хотят закончить работу до захода солнца.

– Завтра я поеду в город и поговорю с Джорданом, – сказала Дэнси по дороге в поле. – А еще я хочу навестить твою мачеху и убедить ее, что она ошибается относительно нас.

Клинт рассмеялся.

– Не знаю ни одного человека, который сумел бы ее в чем-нибудь убедить. Обычно получается наоборот, потому что с ней легче согласиться, чем спорить.

– Посмотрим. Я намерена многих убедить, что они ошибаются во мне.

Клинт поднял топор и принялся рубить дрова с такой энергией, что казалось, он вымещает на них злость.

Чуть попозже, лукаво сверкнув глазами, Дэнси невинно спросила:

– А как твоя подружка, Клинт? Что она скажет, когда узнает, что ты у меня работаешь? Смотри, как бы она не разгневалась, – ты же помнишь, что было, когда она обнаружила меня тут.

– Она ничего не скажет, – спокойно заверил Клинт, не желая больше говорить о Лайле.

Дэнси показалось странным, что при упоминании о Лайле у него явно испортилось настроение, но она сказала себе: это не ее дело. Желая положить конец внезапной неловкости, она заметила:

– Вообще-то хорошо, что ты смог здесь поселиться, когда вернулся из армии. Все-таки готовый кров над головой и все, что нужно на первый случай…

Смех его на этот раз прозвучал горько.

– Не думай, что я сразу направился к Эдди, ожидая найти чистую постель и домашнюю еду. По сути, я практически ушел из дому еще до войны. Я либо жил у Дули, либо ночевал у Медовой горы.

– Так ты знал это секретное местечко?

– Да. Дули показал его мне.

– Наверное, там они встречались, мама и Дули. Чудесное место: никому и в голову не придет, что там пещера, которая проходит всю гору насквозь. Впечатление такое, будто это просто ручей прячется под скалой, но, если знаешь, где находится потайное отверстие, можно пройти через пещеру и выйти по ту сторону горы.

– Может, ты и права, – отозвался он и, наблюдая за ее лицом, осторожно спросил: – Ты осуждаешь их?

С минуту подумав, она ответила честно:

– Нет. Я помню отца: он был холодный человек с тяжелым характером. Можно понять, почему мама его не любила. И можно понять, почему она полюбила Дули. В нем было все, чего не было в отце: добрый, отзывчивый, всегда улыбающийся… Трудно было поверить, что они братья… Да, – повторила она почти благоговейно, – я их совсем не осуждаю…

День уже клонился к вечеру, и они почти заканчивали свою работу, когда вдруг послышался шум приближающейся кареты.

– Господи, – со стоном вырвалось у Дэнси, – неужели это опять мисс Эдди? Сейчас она нам устроит веселье!

– Боюсь, нет, – узнав лошадей, возразил Клинт. – Это Джордан. Видно, он устал ждать, когда ты с воплем примчишься к нему в офис и бросишься ему на шею, умоляя помочь от меня избавиться. Вот он и приехал, чтобы на месте увидеть, что тут происходит.

Дэнси оставила работу и пошла к дому, приветственно размахивая руками. Джордан ей нужен был в хорошем настроении, чтобы объяснить ему всю ситуацию и сообщить, что ей понадобится его помощь. Что-то подсказывало ей: отношения между братьями отнюдь не безоблачны, и если они сейчас встретятся, из этого выйдет мало приятного.

Однако Джордан, увидев приближающуюся Дэнси, велел своему кучеру Габриелю не останавливаться, пока они с ней не поравняются. – Я так беспокоился, – взволнованно сказал он. – Как я понимаю, мать нанесла тебе вчера визит. Боюсь, он был не из приятных. Извини.

– Кое в чем она ошибается. Но почему бы нам не войти в дом? Тут очень жарко.

– Погоди минутку, Клинт здесь? Мне нужно с ним поговорить.

Дэнси воспользовалась случаем, чтобы тихо сказать:

– Ты должен был сказать мне, какова тут ситуация. Я должна была знать, как все обстоит на самом деле. О том, что он претендует на эту землю.

– Да, наверное, ты права, но ты была такая счастливая, что я не хотел испортить твой первый день дома. И, честно говоря, надеялся, что он окажется в достаточной мере джентльменом, чтобы уступить воле покойного и отойти в сторону. Только когда, спрашивается, Клинт вел себя как джентльмен? Но ты не беспокойся, – продолжал он беспечно. – Если понадобится, мы дадим ему бой в суде. А сейчас мне нужно обсудить с ним другой вопрос. Ты не могла бы его позвать?

Дэнси заметила, что он чем-то расстроен, поэтому, кивнув в знак согласия, отправилась звать Клинта. Тот неохотно бросил топор и последовал за ней.

Приближаясь к карете, Дэнси чуть поотстала. Клинт подошел и весьма прохладно поздоровался со сводным братом.

– Спасибо, что предоставил мне честь ввести Дэнси в курс дела. Это было очень мило с твоей стороны – послать ее сюда в полной уверенности, будто все тут принадлежит ей.

– Забудь об этом, – с презрительным жестом прервал его Джордан. – Тебе удалось выкурить отсюда девчонку Коули, но, надо сказать, ты выбрал трусливый способ.

Лицо Клинта потемнело.

– Что, черт побери, ты несешь?

– Не притворяйся, будто не знаешь, о чем я говорю. Сам начальник полиции мне рассказал, что она учинила, когда увидела тут Дэнси. Конечно, ты решил от нее избавиться. Тебе же хотелось произвести впечатление на Дэнси, а Лайла тебе мешала.

Клинт сжал кулаки.

– Ты знаешь, я не очень терпелив, Джордан.

– Когда один из этих молодчиков привязал гробик позади лошади и протащил его вокруг дома, она кинулась бежать из города, и…

Клинт рванулся и схватил Джордана за ворот:

– Ты хочешь сказать, что клан запугал Лайлу так, что она бежала из города?

Кучер Габриель не знал, что делать. Он не хотел вмешиваться в дела белых господ, но понимал, что, если будет сидеть смирно и даст мастеру Клинту отлупить мастера Джордана, мисс Эдди с него шкуру спустит. Он знал этих петухов с пеленок и был свидетелем многих драк. Мастер Клинт всегда выходил победителем.

– Масса Клинт, – сказал он деликатно, – вы же понимаете, что теперь вам нельзя побить массу Джордана, как бывало: масса Джордан калека – и вообще, да-да, сэр, он пытается вам рассказать, что клан выгнал ту девушку из города.

Клинт выпустил ворот и отступил назад. С минуту он молча и укоризненно смотрел на Джордана, затем повернулся и зашагал прочь.

– Что тут происходит, Джордан? – с беспокойством спросила Дэнси, глядя ему вслед.

– Неприятная история. Давай лучше подъедем к дому. Сейчас Габриель внесет меня, и мы сможем поговорить.

Дэнси кивнула в знак согласия, но предпочла идти пешком рядом с каретой. Через несколько минут мимо бешеным галопом пронесся Клинт на своем жеребце, даже не взглянув в их сторону.

В хижине Габриель посадил Джордана за стол. Дэнси налила в стаканы яблочный сидр.

– А теперь расскажи, пожалуйста, в чем дело.

Прежде чем заговорить, Джордан сделал долгий глоток: говорить ему явно не хотелось.

– Понимаешь, они называют себя ку-клукс-клан. Никто толком не знает, что это за организация и кто в нее входит, – все держится в строгом секрете. Выезжают они всегда ряжеными, в масках.

– Выезжают куда? – наседала Дэнси. – Чем они занимаются и что такого сделали Лайле Коули, что бедняга так испугалась и решила бежать?

– Они называют себя членами комитета бдительности и ставят себе задачей восстановление господства белых путем запугивания освобожденных рабов, а также тех, чье поведение они считают недостойным, – ну, вот как Лайла Коули. Они привязали за веревку детский гробик и таскали его вокруг дома. Люди, которые это видели, говорили, будто они выкрикивали имя Лайлы и требовали, чтобы она убиралась из города, они не хотят, чтобы такие, как она, жили в нашем городе. Это сработало, – сказал он печально и беспомощно. – Говорят, она выбежала с черного хода, затолкав все свои пожитки в один чемодан, когда бандиты еще были там, перед домом. Я не оправдываю таких женщин, как Лайла, слышишь, но я также не могу оправдать то, что сделали эти чудовища. И то, что о них рассказывают, ужасно: всякие зверства, избиения, линчевание. Они терроризируют кого хотят, и закон бессилен против них: у них великолепная строжайшая конспирация. Совершенно невозможно выявить членов этой организации.

Дэнси скрестила руки на груди и содрогнулась от ужаса.

– Я даже не знаю эту женщину, эту Лайлу, но мне жаль ее.

– А ты не задумалась, почему они выбрали именно ее?

Дэнси покачала головой.

– На что ты намекаешь?

– У Суини работает много проституток. Говорят, их там семь или восемь. Но клан выбрал только ее, и ей одной велели убираться. Тебя это не удивляет?

Дэнси пожала плечами.

– Может, кто-то из них имел на нее зуб?

– Точно, – он мрачно кивнул. – Клинт.

Дэнси, сидевшая откинувшись на спинку стула, подскочила, выпрямилась, потрясенная.

– Ты же не думаешь, что Клинт может быть членом этой организации?

– Посуди сама. Так все складывается. Лайла приехала сюда, увидела тебя и закатила Клинту такой скандал, что пришлось послать за полицией, – она разносила в щепки салун Суини.

Джордан наклонился, неотрывно глядя ей в глаза.

– Когда ты тут появилась, Клинт был, конечно, потрясен, но у него хватило ума понять: у меня есть деньги и влиятельные друзья, так что я сумею помочь тебе одолеть его в суде, если до этого дойдет. И он решает, что самый легкий способ от тебя избавиться – это притвориться твоим другом и надеяться, что ты в конечном счете сдашься и уедешь. Но если Лайла будет являться сюда и закатывать скандалы, у него ничего не выйдет. Итак, что же он делает? – Джордан хлопнул по столу, подкрепляя свои слова. – Он собирает своих друзей из клана, и они, запугав Лайлу, выгоняют ее из города.

Дэнси отнеслась к его гипотезе скептически.

– Откровенно говоря, Джордан, трудно поверить, что шайка отчаянных разбойников примет в свою компанию человека, который сражался на стороне северян. Не могу поверить, что Клинт в этом замешан.

По лицу Джордана скользнула тень, он почувствовал, как все в нем напряглось.

Дэнси оказалась не такой доверчивой, как он полагал, и семена сомнения было не так легко посеять.

– Он мог кому-то заплатить, чтобы подговорили клан на такое дело, – предположил Джордан. – Народ ведь отчаянный. А кроме того, клан мог и простить Клинта, если он поклялся им в верности.

– Не знаю, – сказала Дэнси, более себе самой, чем ему. – Я просто не думаю, чтобы Клинт в этом участвовал. И потом, ты же видел, как он расстроился.

– Ну что ж, это было в твою пользу, – заметил он с издевкой. – Послушай меня: Клинту нельзя доверять. Ты же помнишь, каким он был в детстве.

– Но это было давно…

Голос ее чуть дрогнул, когда она спросила себя, почему она так склонна защищать этого человека, не желая признать, что ее все больше и больше к нему влечет.

– Я просто не верю в это. Должна быть другая причина, по которой они хотели выдворить Лайлу из города.

– Не уступай ему, – предостерег Джордан. – Откровенно говоря, я был бы рад, если бы клан выдворил его. Ну, Бог с ним, поговорим о твоих планах.

– Я останусь здесь, – сказала она твердо.

– Тогда тебе понадобится моя помощь.

Дэнси несказанно обрадовалась: он не станет, как Клинт и Эдди, уговаривать ее устроить свою жизнь где-то в другом месте. Она потянулась через стол и благодарно пожала ему руку.

– Не знаю, что бы я делала, если бы не ты. Деньги я тебе верну, как только все наладится.

И стала увлеченно рассказывать о своих планах по производству скипидара. Он слушал молча, не отрывая глаз от ее лица, загипнотизированный не словами, а ее опьяняющей красотой. Он не забыл, как еще маленьким мальчиком мечтал, что женится на ней, когда вырастет, и с того времени, как ум его и тело перешли черту, отделяющую детство от зрелости, он не мог себя представить занимающимся любовью с какой-то другой женщиной: каждая женщина в его постели превращалась в Дэнси, как только он закрывал глаза.

– Ты меня слушаешь? – спросила Дэнси, удивленная странным выражением его лица.

Он вернулся мыслями к настоящему.

– Да-да, конечно. Все это звучит прекрасно, кроме одного: Клинт останется здесь и будет у тебя работать. Это мне совсем не нравится и, я уверен, не понравится матери – хотя я не собираюсь говорить ей о намерении дать тебе заем.

– А я думала, – нерешительно обронила Дэнси, – банк принадлежит ей.

– Банк – да, а я – нет, и у меня есть свои предприятия, о которых она не знает, и свои деньги, которыми я волен распоряжаться.

Дэнси кивнула: наверное, действительно, лучше всего, чтобы Эдди ничего не знала. А затем, отвечая на его предыдущее замечание, сказала:

– А что касается Клинта, тут все будет в порядке, можешь не беспокоиться. У нас с ним договор.

Джордан проглотил слова протеста. Он знал: либо он, либо мать примут меры, когда будет нужно. А пока у него было другое на уме: он сжал, удерживая, нежные пальчики Дэнси, еще раз обнял ее взглядом и прошептал:

– Я хочу, чтобы ты знала – у меня есть свои причины желать тебе помочь. – Он улыбнулся тепло и нежно. – Ты ведь знаешь: я всегда любил тебя. Помнишь, как мы с тобой играли? Я был папа, ты была мама, а та кукла, – тут он изобразил смех, – та кукла, которую Клинт грозился утопить, была нашей дочкой. Твоей и моей.

Дэнси осторожно попыталась освободить свою руку. Неожиданный поворот, который принял разговор, вызывал в ней чувство неловкости. Может быть, когда-то, давным-давно, она и мечтала, что выйдет за него замуж, когда вырастет, но теперь она не испытывала к Джордану никаких романтических чувств, хотя ему нельзя было отказать ни в красоте, ни в обаянии. И дело вовсе не в инвалидном кресле. Просто иначе как другом она не могла его себе представить и сейчас пыталась дать ему это понять.

Он выслушал ее спокойно, но внутри у него все бушевало. Он не намерен сдаваться. Если он сумеет привязать ее к себе, опутать долгами, он был уверен – рано или поздно она выйдет за него замуж.

– Я тебя об одном прошу, – сказал Джордан, делая вид, будто ничуть не омрачен ее отказом, – позволь мне просто за тобой ухаживать. Я понимаю, что был не прав: не надо было открываться тебе прямо сейчас. Ты только-только приехала, но раз уж ты здесь, раз мы заново с тобой познакомились, – кто знает?

Он сверкнул широкой жизнерадостной улыбкой.

– Может быть, тебе снова захочется поиграть в папу-маму – теперь уже по-настоящему?

И снова Дэнси ответила:

– Я хочу быть тебе другом, Джордан. Большего я не обещаю. И мне бы хотелось подружиться с твоей матерью, – добавила она импульсивно.

Джордан слегка нахмурился.

– Не будем торопить события, ладно? А сейчас, пожалуй, мне пора возвращаться, а ты, как только сможешь, приезжай в банк, и мы все устроим. Получишь заем, сколько тебе нужно, а где-нибудь через недельку я уговорю мать пригласить тебя к обеду.

Дэнси сильно сомневалась, что такое возможно, но промолчала, поскольку этот визит начинал ее тяготить. Ее нервировало заявление Джордана о том, что он намерен за ней ухаживать, – особенно сейчас, когда все мысли ее были заняты Клинтом: куда он поехал, скоро ли вернется, когда можно будет расспросить его о подробностях того, что случилось с Лайлой Коули, и задать кое-какие вопросы о ку-клукс-клане.

Она подошла к двери, кликнула Габриеля, послушно ожидавшего на ступеньках, и, когда Джордан наконец благополучно водворился в карете, с облегчением попрощалась.

– Я добьюсь, чтобы ты передумала, – настойчиво произнес Джордан, поднося к губам ее руку. – Ты будешь моей женой, взаправду, по-настоящему, обещаю тебе.

Дэнси выдавила из себя нервную улыбку и отвернулась, удивляясь, почему вдруг так сталось, что ни о ком, кроме Клинта, она и думать не может и как это было чудесно, когда он ее поцеловал.

По ту сторону Медовой горы, на земле, некогда принадлежавшей Карлину О'Нилу, стояла полуразрушенная хибарка. Налетевший прошлой зимой циклон чуть не доконал ее. Рядом с ней шелестела рощица голых, исхлестанных грозой деревьев, придавая заброшенным развалинам зловещий, потусторонний вид. Именно здесь местные ку-клукс-клановцы устраивали большинство своих собраний и проводили посвящение новых членов. Однако в эту ночь они собрались здесь не для того, чтобы обсуждать планы на будущее. На этот раз они были заняты тем, что прятали свои белые балахоны и высокие конусообразные капюшоны, в которых участвовали в рейдах, под деревянный настил – то, что еще уцелело от полов хижины.

Лишь один из них, одетый в ярко-красный костюм, стоял в стороне, не снимая маски с дырками для глаз и для носа. Это был вожак, известный под титулом Великий Циклоп.

– Славная ночка, а?

Один из назначенных им Ночных Ястребов подошел к нему, стаскивая капюшон.

– Когда этот старый ублюдок очухается настолько, что сможет ходить, он, наверное, так рванет, что его до самой Канады не остановишь. Ну, он получил по заслугам. Дубина несчастная, вообразил, будто может заполучить ферму Леона. Леон не затем погиб под Геттисбергом, чтобы на его ферме хозяйничал один из его бывших рабов.

Слейд Хокинс кивнул Баку Суини.

– Точно. Все равно рано или поздно до них до всех дойдет, что мы им не позволим взять верх. Ни неграм, ни карпетбеггерам, ни скалавэгам – никому из них тут не править! То, что мы проиграли войну, а рабы больше не рабы, вовсе не значит, будто мы позволим им вмешиваться в события.

Бак захихикал.

– Знаешь, ей-Богу, неудивительно, что они, как увидят нас, так и улепетывают, как ошпаренные псы. Я сам на днях чуть не испугался. Выглянул из окна – все в балахонах, как привидения, факелы горят – прямо мороз по коже!

– Ну, ты тогда, конечно, не мог быть с нами. Люди бы удивились: как это – мы напали на твое заведение, а тебя не видно!

– Ну, это понятно, – поддакнул Бак, – но я одного не могу понять: кому понадобилось выгнать Лайлу из города? У меня с ней никогда никаких неприятностей не было – разве что на днях, когда она дала жару Клинту. Слушай, это не ему, часом, пришло в голову с ней разделаться?

– Ты что, сдурел? Чтоб я выполнял приказы этого паршивого предателя?

– Вообще-то хотелось бы знать, чьи приказы ты выполняешь. Иногда мне кажется, это мисс Эдди, иногда – Джордан, а иногда – что они оба.

– Слушай, пусть это тебя не беспокоит – крепче спать будешь. И вообще, чем меньше будешь знать, тем лучше. Дольше проживешь.

В бледном свете луны улыбка Слейда казалась зловещей.

Бак долго смотрел ему вслед, понимая, что это не было шуткой, и его пробрала холодная дрожь.