Цветок вампира – аконит

Глава 2 Прочесть тебя

К счастью, подвозивший меня полицейский не стал ничего рассказывать отцу. Я была ему за это благодарна. Меньше всего на свете мне хотелось жаловаться Косте на какого-то неприятного одноклассника, который не факт, что злился именно на меня.

Отец вернулся поздно. К его приходу я успела сделать уроки и приготовить незатейливую пасту на ужин с томатным соусом и говяжьим фаршем. К еде Костя достал из холодильника банку пива для себя и на мгновение задумался перед открытой дверцей, словно решая: достать для дочери вторую или нет. Полицейский внутри все же победил, поэтому к столу он вернулся с одной банкой. Я, конечно, пробовала пиво из маминого стакана раньше, о чем отец, наверное, не знал, но предусмотрительно смолчала. К тому же мне не понравилось, и желания повторять этот опыт не было.

Мы поужинали, смотря какое-то комедийное шоу о безумном ученом и его соседе, перебрасываясь колкими комментариями о сюжете, который нам обоим не пришелся по душе.

Доев, я собрала и помыла посуду. В благодарность за хлопоты отец помог просушить тарелки полотенцем и расставил их по своим местам в шкафу над раковиной. Мне пока сложно было ориентироваться в многочисленных кухонных дверцах, так что помощь Кости пришлась кстати. Пожелав отцу спокойной ночи, я переоделась в пижаму, собрала волосы в свободную косу и легла спать.

Сон, как назло, не шел. Полночи меня преследовал взгляд бездонно-черных глаз, от которых не исходило ничего хорошего. Утром я проснулась разбитой и измотанной.

Новый день прошел одновременно лучше и хуже предыдущего. Лучше, потому что на улице потеплело, хотя небо затянуло плотными серыми тучами. В школе стало легче ориентироваться, примыкая к уже знакомым ребятам из параллели. На английском со мной сел Никита. Он же после проводил меня к следующему кабинету под ревнивым взглядом Андрея. Мне было лестно внимание, однако из двоих нравился больше, скорее, Ник, хотя едва ли зарождающиеся внутри чувства напоминали влюбленность. Во всяком случае, в романах, что стояли на полках в доме Марии, это чувство описывали иначе. На практике сравнивать мне было не с чем.

Казалось бы, прекрасный день. Однако усталость сделала его почти невыносимым. Мне было трудно сосредоточиться на уроках, и я периодически ловила себя на том, что не вслушиваюсь в слова учителя. На каждом шагу хотелось прилечь и, свернувшись калачиком, уснуть. Совсем плохо стало к уроку физкультуры. Я надеялась, что физрук вновь позволит отсидеться на скамейке, но он отправил меня играть с другими ребятами в волейбол.

Игра прошла плохо. Очень. Мяч больно отскакивал от рук, но это было половиной беды. Настоящей проблемой стало то, что мне не удавалось отправить мяч в конкретном направлении. Двум одноклассникам из своей же команды попало по голове. Было очень стыдно, но, даже видя мои грустные способности, тренер Бобылев заставлял продолжать.

Откровенно пялиться на меня в коридорах перестали, и это радовало. За обедом я сидела среди большой шумной компании: ко вчерашним девушкам также присоединились Никита и Андрей. Такими темпами ближайшее полугодие могло стать выносимым, но я далеко не загадывала. У жизни всегда свои планы, вне зависимости от того, чего человеку хочется.

Знаменитая «пятерка» сидела на своем месте, когда я пришла в столовую. За столом не было только Станислава. Мысль о том, что Смирнов не пришел в школу, заставила меня выдохнуть с облегчением. Не хотелось вновь испытать на себе полный ненависти взгляд, хотя в то же время злость и обида внутри за ночь трансформировались в нечто новое. Теряться в догадках – бесполезная трата времени. Хотелось подойти к Смирнову и спросить прямо: чем я заслужила такое внимание? Еще больше мне нравилась идея задать вопрос у всех на виду, но, видимо, не сегодня. Наверное, вчера на уроке он просто плохо себя чувствовал, а разговор в раздевалке никак не относился к моей скромной персоне. Во всяком случае, это объяснение мне нравилось, в отличие от идеи, что Станислав ненавидит всех стипендиатов просто за то, что они существуют и отнимают вакантные места.

К концу обеденного перерыва Смирнов так и не объявился. Я без опаски пошла в лабораторный класс на урок биологии. Ник кружил возле меня, рассуждая о преимуществах собак перед кошками, шутя, что вторые наверняка давно сговорились против людей и пытаются превратить их в своих рабов.

В кабинете я радостно опустилась за пустой стол и разложила по поверхности чуть ли не все вещи – в знак протеста, представляя недовольное лицо Смирнова, если он все же явится. Вот если бы после подобной выходки одноклассник прожигал меня взглядом, я бы поняла. Где-то на подкорке сознания скреблись отголоски мерзкого: «А что, если…»

А что, если он пропустил сегодня занятия из-за меня? Мысль была глупой. Даже самонадеянной. Однако отделаться от нее не удалось даже после звонка с урока. Как можно на дух не переносить присутствие другого настолько, чтобы пропускать занятия? И почему именно меня? Стипендиатов вроде меня полно во всей параллели. Или же именно из-за неприязни Смирновы держатся от других учеников особняком? Рано или поздно родители выдворят Станислава из дома, и уж тогда открытого разговора не избежать. Кажется, Таня рассказывала, что Смирнов-старший – врач, а значит, быстро сможет понять, притворяется сын больным или нет. Хорошо бы это произошло пораньше, пока внутри меня скопилось достаточно решимости и злости, чтобы разобраться. Не пройдет и пары дней, как я проиграю в голове все возможные варианты предстоящего диалога, а затем иссякну. Честно говоря, я никогда не была смелой и тем более решительной. Но не буду лукавить, мне очень хотелось накричать на Станислава за вчерашнюю невнятную историю. Спустить пар на виновника.

Вечером выяснилось, что вершина кулинарного мастерства Кости – омлет да яичница. После недолгого спора я отвоевала место на кухне, желая хоть чем-то быть дома полезной. Таким образом, готовка легла на мои плечи, с одной лишь оговоркой: раз в неделю Костя будет возить нас куда-нибудь поужинать. Я была не против, понимая, что порой мне будет не до стряпни – выпускной класс требует много сил. Сейчас по некоторым предметам у меня была на удивление фора, но это не могло продлиться долго. В любом случае всегда оставался всадник Апокалипсиса в виде ненавистной геометрии, которую стоило каким-то чудом закрыть хотя бы на четверку, если я хочу выпуститься без троек. О сдаче ЕГЭ по предмету и речи быть не могло.

Наспех проглотив яичницу, я заглянула в холодильник, который оказался предательски пустым, и поняла, что на завтрак готовить не из чего. Вместе с Костей мы составили список продуктов. Бонусом отец порадовал меня, вручив банковскую карту. Оказывается, они с мамой договорились завести мне «детский» счет с настраиваемым в приложении лимитом. Костя сказал, что мой бюджет будет складываться из ежемесячных отчислений стипендиатам и небольшого бонуса сверху от мамы и папы. Новость удивила меня и очень тронула. Это было похоже на признание в глазах родителей того, что я выросла. Всю жизнь я пользовалась только наличными, а для карт в кошельке и вовсе не было отделения.

Вторым подарком стал роскошный черный велосипед, предусмотрительно спрятанный Костей от меня на балконе. Никаких излишеств: однотонная рама, удобное широкое седло, миниатюрный позолоченный звонок по левую сторону руля. Ни обмотки, ни дурацких украшений с пластмассовыми цветами. Чистый холст, который я смогу украсить при желании так, как хочется. Над задним колесом отец закрепил багажник с боковыми креплениями под специальные велосипедные холщовые сумки – в сложенном виде они уже красовались по обе стороны, готовые стать надежными помощниками в походе за продуктами. В комплект к велосипеду Костя вручил мне замок для парковки и яркую желтую куртку-дождевик с девчачьими розовыми молниями на карманах. Подойдя к зеркалу, я примерила обновку. Накинув капюшон, посмотрела на отражение и почувствовала себя главным героем сериала «Тьма». А если найти где-то красный шарик, то можно передать привет фанатам Стивена Кинга. Отец выжидающе смотрел на меня, опираясь плечом о стену в коридоре:

– Ну как, нравится?

– Очень круто. Спасибо, пап. – Я улыбалась так широко, что свело скулы.

Глаза Кости округлись. Он перестал моргать – только молча таращился на меня.

– Ты чего? – Только бы не сердечный приступ.

Вопрос привел Костю в чувство. Он задумчиво почесал голову, пытаясь скрыть улыбку:

– Кто-то только что назвал меня папой.

Костя помог спустить железного коня на первый этаж и отправился на дежурство. Я проводила машину отца взглядом и подумала: как чудно, не прошло и недели, а изо рта выскочило непривычное «папа». К тому же так легко. Раньше мне стоило больших усилий произнести это слово просто потому, что я не чувствовала между нами связь. Когда я была маленькой, мне трудно было принять жизнь на два дома. Казалось, что именно папа виноват в развале семьи, хотя мама никогда не говорила о нем плохо. Все, что я знала о разводе родителей, сводилось к огромной разнице, пролегающей между Костей и Марией: в то время как Ксертонь была живительным кислородом для папы, она забирала последние силы у мамы. Договориться родители так и не смогли, а может, как порой мне казалось, не захотели, отправившись каждый по своему пути. Начитавшись романов, я долгое время воображала, что Костя, как рыцарь в сияющих доспехах, был обязан бороться за любовь. Завоевать Марию, вернуть. Только недавно я осознала, что любимые сюжеты романов почти никогда не повторяли той реальности, в которой нам всем приходилось жить. Быть может, я действительно стала взрослой и детские обиды к Косте отошли на второй план? Кто бы знал.

Найдя с помощью телефона ближайший супермаркет, я проложила маршрут. Жаль, на руле не было держателя, чтобы закрепить карту и спокойно сверяться по пути. Но имеем что имеем. Велосипед все равно казался мне роскошным. Осталось только найти в Интернете подходящие стикерпаки и придать раме индивидуальности.

Большую часть пути нужно было ехать прямо, вдоль дороги. Я съехала на дорожку-дублер для пешеходов, которую Костя показал мне в первый день, когда вез в школу. Лесной воздух был насыщенным и пряным. Еловый аромат нежно обволакивал легкие, заставляя дышать размереннее и глубже.

Никто не пытался обогнать меня сзади. Встречных незнакомцев тоже не наблюдалось. Была лишь я, дорога, велосипед и редкие проезжающие мимо автомобили.

Я чувствовала умиротворение. Ветер слегка раздувал пряди волос, играясь. На мгновение я закрыла глаза и сделала глубокий вдох, вспоминая любимую мелодию из детства. Мотив часто крутился в голове, как на повторе, вот только память давно позабыла не только текст песни, но и название. В свое время Мария окрестила эту мелодию «Асиной колыбельной».

Закрывать глаза было ошибкой. Идеальный момент нарушил мирно лежащий на дороге булыжник, чей покой неосмотрительно потревожило колесо велосипеда. Едва наехав на камень, я не совладала с рулем. Колесо резко дернуло вправо, и, не удержав равновесия, велосипед понесло по склону.

Не знаю, как долго летела вниз. По ощущениям, все произошло за долю секунды: вот я еду на велосипеде, вспоминаю мамину улыбку. А вот лечу кубарем по траве и бьюсь спиной о сосновый ствол. Ударившись, я вскрикнула скорее не от боли, а от неожиданности. На мгновение потерялась в пространстве и замерла, пытаясь оценить обстановку. Велосипед остался у подножия склона. Меня же унесло дальше метров на пять, не меньше. Я оперлась руками о сырую землю и подняла корпус. Ладони щипало. Пересев в более удобное положение и найдя точку опоры, я обтерла грязные руки о джинсы. Раскрыв ладони и присмотревшись, я увидела множество мелких царапин, которые были почти незаметны под слоем земли. Лишь одна рана показалась мне глубже остальных из-за проступающей в углу капли крови.

Позади раздался хруст. Я так испугалась, что сразу же обернулась, но вокруг не увидела ничего, кроме частых стволов деревьев.

– Кто здесь? – Вопрос прозвучал в пустоту. Ответом мне стал едва слышный гул от проезжающих по трассе машин.

Я поднялась и отряхнула одежду от мелких сосновых игл и грязи. Новый дождевик сильно испачкался на локтях, джинсы были тоже не в лучшем виде. Черный цвет ткани удачно оттенял земляные пятна. Рассудив, что ущерб несмертельный, я решила не возвращаться домой за свежей одеждой. Дождевик можно было вполне снять у входа в магазин и прикрыть пятна.

Велосипед уцелел. Лишь на одну из педалей налипла грязь, но проблема быстро решилась влажными салфетками, которые нашлись в рюкзаке. Никогда не знаешь наверняка, выходя из дома, что пригодится. Именно поэтому женские сумочки, а в моем случае – рюкзак, полны тайн, как бездонная сумка Гермионы.

Окинув взглядом крутой подъем, я поняла: моих сил не хватит, чтобы закатить велосипед наверх по влажной почве. Ощупав склон ногой и подметив, как утопает в нем подошва когда-то чистых кроссовок, я окончательно оставила эту затею и двинулась сквозь лес, надеясь, что рано или поздно должен появиться другой выход.

Сесть на велосипед казалось плохой идей. С моей координацией второе же дерево подарит теплые и далеко не долгожданные объятия, поэтому я повела железного друга справа от себя. Катить транспорт рядом было несложно, но вот огибать стелющиеся и тут и там корни деревьев – задача со звездочкой.

Стараясь не падать духом в минуты, когда это было возможно, я всматривалась в зеленые верхушки леса, в которых утопали последние лучи осеннего солнца. Птицы давно умолкли. Густую тишину нарушал лишь гул от проносящихся мимо машин.

Меня не покидало чувство, будто кто-то наблюдает за мной со стороны. Умом я понимала, что если здесь и были люди, то появились бы сразу, как увидели мое падение. Если это были нормальные люди. А если не нормальные…

Я мотнула головой, отгоняя непрошеные мысли. Еще не хватало предаться панике и заблудиться. Вспомнив о мобильнике, я остановилась, освобождая руки, и похлопала себя по куртке, пытаясь вспомнить, куда положила телефон. Резким движением я раскрыла сначала одну молнию и запустила ладонь в карман, ощупывая, затем проделала то же самое со вторым.

Пусто. Должно быть, выпал, когда скатывалась со склона. С досадой я обернулась и поняла, что прошла довольно много от места приземления. Лесная чаща выглядела монотонной, а деревья – близнецами. Даже если захочу, вряд ли отыщу ровно то место, где упала.

Без связи, без карты и без малейшего понятия, сколько до захода солнца. Здорово. Умница, Ася.

Из глубины леса послышался хруст, как если бы кто-то наступил на сухую ветку. Я обернулась на звук, но никого не заметила. Нижние ветви сосны, что была примерно в десяти шагах, слегка колыхались. Наверное, спугнула птицу. Или белку. Кто знает, что водится в этом лесу?

Схватившись за руль обеими руками, я быстро пошла вперед, надеясь, что скоро увижу заветный выход.

Трудно сказать, как долго я шла. Увидев дорожный просвет среди деревьев, где не было никакого склона или же ямы, я испытала искреннее облегчение. Последние несколько метров ноги торопили остальное тело поскорее выбраться из изумрудной чащи. Стоило оказаться на открытой дороге, как щекочущее нутро чувство рассеялось, словно там, где я теперь находилась, не было любопытных глаз. Как странно.

Судьба наградила меня за страдания: прямиком через дорогу виднелся тот самый супермаркет, в который я собиралась. Над входом висела броская красная вывеска с крупным заголовком «Продукты» по центру и аккуратным уточнением более мелким шрифтом снизу: «Открыто 24/7». Хоть какой-то ориентир появился. Я с опаской подумала, что стоит обязательно прихватить бутылку воды и пару шоколадных батончиков из магазина на случай, если попаду в передрягу на обратном пути. Лишними в рюкзаке они точно не станут, да и сладости про запас – всегда хорошо для сладкоежки.

Осмотрев территорию перед супермаркетом, я поняла, что о велопарковке владельцы не задумывались. Делать было нечего, поэтому, придав лицу самое суровое выражение из всех возможных, я прислонила железного друга к ограждению у линии с тележками, после чего достала из рюкзака замок и протянула его через раму. Однажды в Ростове я припарковала велосипед за колесо на оживленной улице перед входом в кинотеатр, после чего отправилась с подругами на вечерний сеанс. Когда фильм закончился, от моего транспорта осталось лишь то самое колесо да замок. Чтобы добраться до дома, пришлось ждать маму. Больше я такой ошибки не повторяла.

Зачем во время парковки нужно суровое выражение, если процесс бесхитростный? Чтобы никто не прогнал, причитая «велосипедам здесь не место, припаркуйте где-нибудь еще». На самом деле это огромное упущение всех маленьких городков. В Ростове специальные крепления редко где встретишь. В сети поговаривали, что в Москве и Санкт-Петербурге дела обстоят получше.

Из каждого угла так усердно говорят об экологии, а по факту никто даже не спешит организовать места для альтернативного транспорта. От великов одна польза: и сам двигаешься больше, и доезжаешь, куда нужно, быстро. Правда, потным, но проблема решается правильной одеждой да запасной футболкой с дезодорантом в рюкзаке. Нет желания таскать с собой запасную одежду? Достаточно обзавестись тонкой кофтой из шерсти мериноса: и греет хорошо, и влагу отводит. К тому же еще и долго не распространяет запах. Я даже маму когда-то пыталась убедить пересесть на велосипед, но безуспешно. На все аргументы у нее был заготовлен один и тот же ответ: «Ты просто сама боишься водить машину».

Мне пока не удалось разобраться, что двигало мной больше. Потреблять я старалась меньше, отказываясь от покупки очередного красивого ежедневника, пока не исписаны страницы старого. Выбирала практичную одежду, что сильно дороже по цене, но служит дольше вещей из зарубежного масс-маркета, которым начинены торговые центры. В Ксертони, по словам Кости, таких не было. Возможно, он плохо смотрел, а потому отрывался на шопинге, приезжая в Ростов, – мы всегда отправлялись в совместный отпуск оттуда.

У входа в супермаркет передо мной разошлись стеклянные двери и открылся вид на длинные стеллажи, уходящие далеко в глубь помещения. Широко раскрытыми глазами я смотрела на зал, удивляясь, насколько он огромный.

– Больше внутри, чем снаружи, – сдерживая улыбку, прошептала я, вспоминая фразу из любимого телесериала.

Достав из кошелька десятирублевую монету, я отцепила тележку и забросила рюкзак внутрь. Следом стянула с себя куртку и повязала ее за рукава вокруг талии, не зная наверняка, насколько грязными выглядят джинсы сзади. Предположив, что теперь выгляжу пристойно, я медленно покатила тележку, осматривая возвышающиеся по обе стороны стеллажи.

Список продуктов исчез вместе с телефоном. Пришлось по памяти собирать корзину, надеясь не забыть ничего важного. Впрочем, импровизировать во время готовки было мне не впервой.

Глаза разбегались от изобилия специй. Одни были расфасованы по маленьким бумажным пакетикам, другие продавались в пластиковых емкостях с перемалывающим механизмом. Чистые, некоторые в смесях. Я присела на корточки перед стеллажом, где красовались специи в броских ламинированных пакетах, чтобы посмотреть состав приправы для курицы.

– Ну конечно, сплошная паприка да карри, – неожиданно громко сказала я вслух, думая, что нахожусь одна между рядами.

– Что, не любишь карри?

Вопрос застал врасплох, и я тут же обернулась. Вьющиеся волосы с золотистым отливом, насыщенно-голубые глаза. Он смотрел на меня сверху, игриво улыбаясь и обнажая ровную улыбку.

– Никита? – В удивлении я смотрела на парня, растеряв остальные слова.

Одноклассник присел рядом и начал, прищуриваясь, всматриваться в длинный ряд из приправ.

– А вот и она! – воскликнул он и выудил один из зеленых пакетиков с надписью «Приправа для птицы». – Здесь сублимированный чеснок, соль, майоран, кориандр и, честное слово, ни грамма карри.

Ник подмигнул и протянул приправу, которую я с благодарностью приняла. Не то чтобы мне была нужна помощь, но домой хотелось вернуться до заката, и одноклассник мог очень кстати сэкономить время.

– Спасибо, – улыбаться Нику было легко и приятно. – Ты что, следил за мной?

Теперь настала моя очередь застать его врасплох. Лицо парня приобрело растерянное выражение, и он тут же поднялся, вытянув руки перед собой:

– Нет-нет. – Взгляд Никиты обезоруживал, и мне тут же захотелось прикусить язык, чтобы не сорвалась очередная нелепая шутка. – Я просто здесь работаю.

Щипком он одернул на плече красную жилетку. По правую сторону, в районе сердца, виднелся потрепанный логотип магазина, который я заметила на вывеске перед входом. Изучая взглядом лицо одноклассника, я совсем не обратила внимания на одежду.

Я отмахнулась, стараясь улыбнуться как можно шире, желая дать понять: мой вопрос не был задан всерьез.

– Должно быть, я сильно выделяюсь с ярко-желтым дождевиком.

– Как светлячок, – добавил Ник.

– Точно. Какое милое сравнение. Наверное, копишь на машину?

– Все проще: семейный бизнес. – Он раскинул руки, словно хотел охватить весь магазин, если бы мог. – Отец считает, что лишь начиная с низов, можно по-настоящему разобраться, как работает бизнес изнутри. Так что меня можно найти здесь от двух до четырех дней в неделю. – Последние слова оказались окутаны в тонкое одеяло из грусти, но через мгновение в глазах парня мелькнул огонь, словно он ухватился за идею, которую давно искал. – А тебе, случайно, работа не нужна? Нам рук не хватает, а людей, кто готов работать в вечернюю смену, трудно в городе разыскать.

– Я думала, в Ксертони все закрывают самое позднее в шесть.

Никита кивнул.

– Так было раньше. После открытия объездной трассы сюда часто заезжают дальнобойщики и всякие праздные путешественники на тачках. А что будет, когда отец Татьяны достроит спа! Видела заправку с торца здания? Вот из-за нее-то все в эту часть города и стекаются посреди ночи. Заметив приток, папа решил, что стоит работать круглосуточно. Мы же не только продаем всяческие товары, но и готовим навынос. На кухню быстро людей добрали, а вот за кассой и на обслуживании до сих пор не хватает. Так что приходится выходить на смены почаще.

Никита замолчал, продолжая идти рядом с тележкой, чуть придерживая ее пальцем за край. Я удивилась упоминанию Татьяны, но расспрашивать о семье не стала. Куда интереснее было узнать побольше о подработке.

– А платят хорошо?

Ответом мне было неоднозначное покачивание ладони из стороны в сторону. Не поняв, как его расценить, я вопрошающе подняла одну бровь.

– Ну, как тебе сказать, – запнулся тот, словно сомневаясь, что у нас одно и то же восприятие денег. – Для Москвы мало, для центра Новосибирска тоже. А вот по меркам Ксертони вполне ничего.

– Я не знаю, сколько зарабатывают ни в Новосибирске, ни в Москве.

Никита сразу приободрился:

– Тогда забудь все, что я сказал. Много! – Мы остановились у стеллажей с макаронами, и Ник облокотился о ручку тележки. – Так что скажешь?

– Пока ничего.

– Черная, тебе предложение века делают, а ты ничего не скажешь? – Ник так улыбался, что на мгновение я приняла это за флирт.

– Даже предложение века стоит обдумать, прежде чем согласиться. Вдруг я этим только набью цену?

Глаза Никиты скользнули сверху вниз и после как-то по-новому увлекли меня в свои пленяющие сети.

– Не сомневаюсь, что у тебя получится.

Благодаря Нику я быстро нашла все, что хотела. Как профессиональный гид, он подводил меня к нужным полкам, точно зная, где какой отдел. Трудно сказать, сколько бы времени я потратила, самостоятельно блуждая в длинных рядах.

Едва мы подошли к автоматическим дверям, как стало ясно – уже стемнело. Солнце давно зашло за горизонт, и над маленькой Ксертонью нависла тьма. Двери разошлись, и лицо окатила волна холодного вечернего воздуха, отчего я поспешно стянула куртку с талии и набросила на плечи, присвистнув.

– Уже так быстро темнеет, – раздосадованно сказала я, думая, как буду теперь добираться домой. – Слушай, а у вас не продаются фонарики на велосипеды?

– Не-а. Такие вещи разве только в центре купишь. – Ник слегка нахмурил брови, продолжая катить за мной тележку. – А где твоя машина?

– Я на велике. Мне и восемнадцати еще нет, – уклончиво добавила я, чтобы не пускаться в подробные объяснения выбора транспорта.

Лицо златовласого на мгновение вытянулось. Он бросал взгляд то на меня, то на содержимое тележки, пытаясь что-то прикинуть в уме.

– Как же ты все это увезешь?

Молча я подвела одноклассника к велосипеду. Отцепив от багажника одну из сложенных сумок, я демонстративно развернула ее на глазах у Каримова, показывая размер.

– Ты даже не представляешь сколько сюда влезет. – Мое лицо растянулось в легкой улыбке. В Ростове никто не понимал, как я умудряюсь возить огромное количество продуктов на велосипеде, и мне нравилось доказывать другим, что такой вариант имел право на жизнь.

Ник продолжал смотреть во все глаза, редко моргая. Точно ребенок, он стоял прямо, вытянув руки вдоль тела, и наблюдал, как я шустро расфасовываю продукты по двум сумкам. Ближе к концу я поняла, что все же набрала с излишком, но не подала вида – остатки легко поместились в рюкзак.

Легким движением я отстегнула велосипед от стойки с тележками и уже перебросила ногу на педаль, готовая к старту, как Ник положил обе руки на руль:

– Ты что, ТАК поедешь?

Я пожала плечами:

– Ну да. Вдоль дороги потихоньку доберусь. Трасса вроде неплохо освещена.

– Но ты же поедешь не по самой трассе, а по пешеходной, внизу?

– Ну да. – Я не понимала, к чему он ведет.

Ник испытывающе смотрел в глаза, будто пытаясь достучаться, а я упорно не понимала, что не так.

– Там нет света, а у тебя, между прочим, нет фонаря.

– И что прикажешь делать? – бросила я с усмешкой, представляя, как остаюсь ночевать из-за бравого рыцаря внутри супермаркета и даже не могу позвонить отцу.

Но Никита резко убрал руки с руля и широким шагом пошел обратно, через главный вход в супермаркет, бросив что-то неразборчивое, похожее на «подожди». Когда он вернулся, фирменная жилетка оказалась свободно переброшена через локоть, а вместо нее одноклассника укрывала от холода черная кожаная куртка. Настала моя очередь смотреть широко раскрытыми глазами. Всего одна деталь в одежде, а как сильно она повлияла на восприятие человека со стороны: вот Никита – добродушный работник супермаркета, а вот Ник – дерзкий парень в рокерской куртке. Он широким шагом направлялся прямиком ко мне. От него веяло притягательной энергией, и внутри меня все замерло, стараясь запечатлеть момент.

Магия не прошла и тогда, когда Никита подхватил обе сумки и кивком подал знак следовать за ним. Он шел так быстро и легко, словно ноша ничего не весила. Мне стоило усилий не отстать.

Пройдя через парковку, Никита остановился у темно-бордового джипа. В свете ночных фонарей стекла выглядели тонированными, но даже несмотря на это, с улицы виднелся бежевый салон и плюшевые игральные кости на зеркале заднего вида. Он открыл багажник и положил сумки с продуктами, после чего забрался внутрь и отстегнул сиденья заднего ряда так, чтобы они сложились. Свободного места стало больше, благодаря чему в багажник легко поместился велосипед. Едва Никите удалось устроить железного коня поудобнее, как я заметила плотно налипшую грязь на колесах и пустилась в извинения: идея положить грязный велосипед в бежевый салон ужаснула, но одноклассник быстро меня успокоил, указав на под-кладку.

– Мы с отцом часто перевозим здесь цемент и песок. Строительство в самом разгаре, так что грязи в салоне и без того предостаточно. Не переживай, это мелочи.

– Что строите? – спросила я, уже устроившись на пассажирском сиденье, и потянулась за ремнем безопасности.

– Псарню, – коротко отрезал Ник, и из-за тона я поняла, что Каримов не хочет об этом говорить. – Ты где живешь?

– Прямо у въезда в город, в поселке Буград.

Не скрывая удивления, Никита обернулся на меня и нажал на кнопку старта:

– И ты поехала так далеко? У вас же куча продуктовых рядом.

– Да? На карте ничего не было… – Я замялась, не понимая, как могла не заметить.

– Карты мало чего тебе расскажут о Ксертони. – Ник отмахнулся, принижая тем самым заслуги сетевых источников, и машина мягко тронулась с места.

– А ты? – Если он будет почаще носить эту кожаную куртку, я могла бы согласиться на большую экскурсию по городу. В свободное от учебы время, разумеется.

Мгновенье Никита помолчал, словно всерьез обдумывая ответ:

– Смотря как будешь себя вести.

Всю оставшуюся дорогу я расспрашивала Никиту о городе. Выяснилось, что сердцем Ксертони считалась старая лесопилка на окраине, а вовсе не современная гимназия и нашумевший вуз. История основания города передавалась из поколения в поколение, рассказывая о приехавшей издалека семье помещиков, которые первыми обосновались в изумрудных лесах. Здесь они построили фамильный дом и занялись добычей древесины, привлекая к труду крестьян. Город разрастался в геометрической прогрессии, привлекая своими перспективами новых поселенцев – тех, кто странствовал, ища лучшей жизни, сбегая кто от засухи, кто от наводнений. Слухи о живописном месте, где всегда нужны рабочие руки, заставляли скитальцев отправляться на запад, пробираясь сквозь дикую и порой враждебную природу в надежде, что здесь они обретут новый дом.

Так произошло и с предками Никиты. Он был потомком в пятом поколении переселенцев, добравшихся до Ксертони с юга, о чем я едва ли могла бы догадаться, разглядывая черты лица: ничто во внешности парня не отсылало к горячим корням. Куда легче было поверить по полупрозрачному цвету глаз, что семья Каримовых пришла откуда-нибудь с севера.

– А дом первых переселенцев сохранился? – Я спросила, когда машина повернула у указателя «Буград».

– Да. – Никита сделал паузу, сосредоточенно, сведя брови, объезжая дорожную яму. – А что?

– Я бы посмотрела на него. Терпеть не могу стеклянные офисные здания и безликие муравейники. Они буквально крадут красоту пейзажа, в отличие от старых построек: малоэтажные, величественные, с высокими потолками и широкими оконными рамами – восхитительно.

Никита понимающе кивнул, и его губы растянулись в улыбке, с легким налетом сожаления.

– Тогда тебе наверняка понравится. Поместье восемнадцатого века очень похоже на миниатюрную версию Зимнего дворца Петра I на набережной Невы. Вот только не думаю, что у тебя получится побродить внутри.

– Закрыт на реставрацию, да?

Каримов неоднозначно покачал кистью из стороны в сторону, подбирая слова:

– Ну, не совсем. Раньше случались дни открытых дверей. Два раза в неделю проводили экскурсии. Помню, классе в третьем всю параллель повезли смотреть на само поместье изнутри и лесопилку. Она до сих пор функционирует. Родители некоторых стипендиатов из нашей школы даже там работают. Было скорее весело, чем скучно, но я мало что запомнил: столько времени прошло. Но два года назад территорию закрыли для посещения: в поместье вернулись наследники. Пока доктор жил один в городе, музей продолжал работать. Но стоило детям вернуться с обучения откуда-то на севере – выстроили по периметру убогий забор, испоганили вид. Черт знает во что превратили городское достояние.

Я чуть ли не выпучила глаза, услышав знакомую фамилию, а вместе с тем в удивлении раскрыла рот. Кто бы мог подумать: школьная знаменитая пятерка из семьи основателей! Я Смирновых еще мысленно жалела. Получается, это не они не прижились за пару лет в школе, а другие оставались чужаками на их земле.

– Выходит, Смирновы – местные знаменитости, – с усмешкой произнесла я вслух, не понимая своих эмоций. Внутри они смешались в коктейль из разных оттенков, которые никак не могли прийти к единому цвету, вытесняя друг друга и отказываясь действовать сообща.

– Или вроде королевской семьи, – с издевкой дополнил Ник, и я ухмыльнулась.

– Теперь понятно, почему они себя так странно ведут. Во всяком случае, Стас, – я остановилась на полуслове, поняв, что сболтнула лишнего.

Лицо Каримова помрачнело. Воздух в салоне наполнился тяжестью, будто напрямую зависел от настроения водителя.

– Он тебе что-то сделал? – В голосе зазвучали стальные ноты, ранее незнакомые.

Я замялась, обдумывая ответ, и, найдя подходящие слова, поняла, что машина не движется, а за окном виднеется знакомая дверь подъезда.

– Да нет, не то чтобы, – как можно беззаботнее произнесла я, надеясь закрыть тему. Все, что я имела – домыслы, ничем не обоснованные. Ник мне нравился, и вываливать перед ним свой груз из смешанных чувств желания не было. – А ты тоже из стипендиатов?

– Нет. Мои родители платят за обучение. Сам бы я вряд ли пробился – не тягаться мне с медалистами вроде тебя.

– Вроде меня? Это кто же тебе такое сказал?

Ник пожал плечами:

– Никто. Я просто предположил. Ты же дочь полицейского, да?

– Да. Но до медалистки мне правда далеко. Без троек бы окончить – уже хорошо. На олимпиады я тоже никогда не ездила.

– Как же ты тогда попала в гимназию? – Ник удивился.

Я замялась, сама толком не зная ответ на этот вопрос.

– Кажется, папа похлопотал. Я так поняла, что кто-то был у него в долгу. Ну, знаешь, из тех, кто что-то решает. И вот…

Было ужасно некомфортно об этом говорить, ведь головой понимала: я попала в ксертоньскую гимназию не из-за выдающихся знаний, а потому что отец сумел с кем-то договориться. Не знаю, чего только Косте это стоило, но хотела верить в лучшее. Что игра стоит свеч и обучение здесь – мой счастливый билет в лучшее будущее.

Ник промолчал. Когда я набралась смелость и наконец вновь заглянула ему в глаза, то с облегчением заметила – в них нет осуждения.

– Спасибо, что подвез.

Я отстегнула ремень безопасности и вышла из машины. Ник открыл багажник и, тихо бормоча, с трудом достал велосипед.

– Помочь поднять на этаж?

– О нет, не стоит. Ты и так уже сильно помог. – Я улыбнулась, внутренне понимая, что тащить велосипед до квартиры – занятие не из приятных, однако показываться перед Костей с парнем хотелось еще меньше. – Тогда до завтра?

– До завтра. – Голос Ника мягким эхом отозвался в моей голове. Его взгляд, обжигая, провожал меня, пока за спиной не захлопнулась дверь подъезда.

Как можно тише я старалась открыть дверь квартиры ключом, не зная наверняка, вернулся Костя с дежурства или нет. В конце коридора виднелся рассеянный свет от настольной кухонной лампы, нарушая ночную тьму. На мгновенье я замерла, прислушиваясь к густой тишине, в попытке уловить малейшие намеки на присутствие отца. Уж лучше бы он уже спал. Тогда с утра у меня останется немного времени, чтобы раздобыть новый телефон и избежать рассказа о том, каким образом я потеряла предыдущий.

Затащив велосипед внутрь, я прислонила железного друга к стене и бросила куртку на примостившийся в углу пуф. Проведя ладонью по взъерошенным волосам, я облегченно вздохнула, радуясь, что квартира полностью в моем распоряжении. Свернув в ванную, я лениво стянула с себя одежду. Выкрутив кран чуть ли не до полной мощности, встала под горячий душ, подставляя хлестким струям лицо и шею. Вместе с водой в сток смывались и тревожные мысли. Стоило закрыть глаза, как я вновь вспомнила то цепкое ощущение пристального взгляда в лесу. По затылку волной скользнула дрожь, усиливая разрастающийся внутри страх. Больше я в этот лес ни ногой. И точка.

Закончив принимать душ, я подобрала мокрые волосы полотенцем и свернула в тугой жгут, соорудив на голове нечто напоминающее тюрбан. Протерев ладонью запотевшее зеркало над раковиной, я ухмыльнулась отражению: сооружение из махрового полотенца напоминало мне Пизанскую башню, потому что сильно косило вправо.

К сожалению, этого не хватило, чтобы поднять настроение. Я пошла в свою комнату, по пути прокручивая в голове рассказ Никиты о лесопилке и доме основателей. Стало любопытно, как выглядел дом. Войдя в комнату, я направилась к компьютеру. Нехитро введя в поисковой строке название города и слово «достопримечательности», я увидела двухстраничный список со ссылками на разные источники. Недолго думая нажала на первый результат и почувствовала, как от удивления опускается челюсть.

На самом верху страницы обнаружился баннер с внушительным особняком, подходящим для жизни скорее императора или, быть может, королевы Елизаветы II, но никак не доктора с женой. Одни только потолки, судя по фотографии, достигали метров восьми, если, конечно, это не было иллюзорным обманом благодаря тянувшимся сквозь оба этажа колоннам на фасаде бледно-голубого здания. Позолоченные орнаменты в виде оливковых ветвей распускались над створчатыми окнами, придавая таинственный вид, словно это были порталы в мир волшебного народца, где всегда пахнет свежескошенной травой и морем.

На сайте нашелся раздел «Галерея» с пятью фотографиями комнат первого этажа. Имелись и небольшие описания. На одном фото был просторный холл с картинной галереей. В рамах без труда угадывались предзакатные и морские пейзажи, а на самой стене красовался внушительный семейный портрет. Люди на картине были изображены в бальных нарядах. Приближение фотографии не позволило рассмотреть лиц из-за плохого качества, однако силуэты выглядели знакомыми. Кто знает: быть может, я уже встречала эту картину в Ростове? Временные экспозиции появлялись в городе довольно часто. Боюсь, никогда не узнаю наверняка: моя память – ненадежная штука. На сайте не нашлось ни имени художника, ни названия картины. Дальнейшие поиски были просто невозможны.

Переведя взгляд в угол экрана, я обратила внимание на время и спохватилась: до полуночи оставалось всего пятнадцать минут. Открыв в браузере карту, я попыталась найти магазины электронной техники, но, к моему сожалению, все они открывались после первого урока. Понадеявшись, что мне удастся скрыть от Кости пропажу телефона, я отправилась спать.

На следующее утро меня разбудил громкий хлопок входной двери. От неожиданности я резко подскочила с кровати. Перед глазами мгновенно потемнело, голова закружилась, и, пошатнувшись, тело обессиленно скользнуло обратно – в постель.

– Вот уж «доброе утро», – недовольствовала я, растирая ладонями полусонные глаза.

С кухни доносились тяжелые шаги и звон посуды. Должно быть, Костя вернулся с ночного дежурства и суетился с завтраком. Дождавшись, когда сердце успокоится, я поднялась с постели и пошла одеваться. Распахнув дверцы шкафа, я уставилась на одежду всех оттенков зеленого и коричневого цвета. Исключением была лишь белая майка и багровый кардиган. После вчерашнего приключения палитра казалась уже не столь привлекательной, и я подумала, что было бы неплохо отправиться по магазинам. Не зря же мне подарили банковскую карту, в конце концов.

Я стянула с вешалки «кардиган-исключение» и натянула его поверх белоснежной майки, подвернув рукава до локтя. Мельком бросила взгляд на встроенное в дверцу зеркало и осталась довольна результатом. Подумав, что к наряду не хватает бижутерии, я подошла к столу и, когда потянулась к шкатулке с подвесками, случайно задела компьютерную мышь. Ноутбук вышел из спящего режима, продемонстрировав позорные труды моих вчерашних поисков во весь экран.

Все же по утрам я соображаю куда лучше, чем ближе к ночи. Надув губы, я села за стол и принялась вновь искать информацию о магазинах, где могла бы разжиться новым смартфоном. Попутно искала и салоны связи телефонного оператора, чтобы восстановить номер. Вчера мне это и в голову не пришло. Если я хотела скрыть пропажу от Кости, сим-карта с новым номером мне в этом вряд ли помогла бы.

План был обречен на провал: все магазины открывались после первого урока. Посмотрев на время в углу экрана, я огорчилась еще больше. Даже если кто-то и открывался до восьми утра, то, выйдя прямо сейчас, невозможно успеть в оба места сразу. Как ни крути, первый урок под угрозой.

Я потянулась за рюкзаком и достала распечатку с расписанием. Семь уроков. Ни первый, ни последний пропустить не получится. На первом лабораторная работа, а последний вел директор школы. Все против меня. Придется попытать удачу после уроков.

Предавшись размышлениям, я совсем забыла об украшении и вспомнила только после того, как умылась и отправилась завтракать.

– Доброе утро! – Костя стоял у плиты, перебросив через плечо полотенце.

Отец был в служебной форме, и мера предосторожности в виде небольшого куска ткани казалась скорее наивной, чем предусмотрительной. От сковородки во все стороны отлетали капли масла, и я готова поклясться, что пара пятен была просто обязана оказаться на синей форме дежурного.

– Доброе. – Я выглянула из-за плеча отца, желая узнать, что будет на завтрак.

Яичница. Ну конечно.

– Пап, а можешь придерживать дверь, когда возвращаешься? Я очень испугалась сегодня.

Костя потупил взгляд, пока до него не дошел смысл сказанного. После непродолжительной паузы отец почти шепотом произнес:

– Прости. – Отец продолжил, и от меня не ускользнули скорбные ноты: – Я привык, что один. Постараюсь, честно.

Видя изменения в его настроении, я почувствовала ком в горле. Кажется, моя просьба отозвалась малоприятным осознанием в голове отца. Расстраивать Костю еще сильнее новостью о телефоне не стоило. Впрочем, он и не спрашивал.

– Кстати, я тебе вчера звонил. Хотел узнать, нормально ли ты добралась.

Вот же черт! Думай, Ася. Думай.

– Да? Смартфон разрядился, когда я была в супермаркете. Карта много энергии тратит.

На мгновение я замерла, всматриваясь в уставшее лицо отца. К счастью, фраза прозвучала достаточно просто и голос не дрогнул. Отвлекая Костю от дальнейших расспросов о телефоне, я добавила деталей:

– Даже пересеклась внутри с одноклассником. Оказывается, семья Ника владеет супермаркетом. Жаль, не запомнила название, но на фасаде была ярко-красная вывеска. А еще супермаркет внутри просто огромный! Не ожидала, что в Ксертони такие есть. Пока все обошла, на улице стемнело, и Ник предложил подбросить меня до дома.

– Ник – это в смысле Никита? – Костя пытался припомнить, нахмурив брови.

После утвердительного кивка лицо отца расслабилось, разглаживая складки глубоких морщин.

– А, ты, наверное, поехала в супермаркет возле новой трассы! Он Каримовых. – Завтрак на сковороде подозрительно зашипел, и, спохватившись, Костя быстро поддел яичницу лопаткой и переложил на тарелку. – Хорошие люди.

Прозвучало многозначительно, однако Костя больше ничего не добавил. Приняв у отца тарелки, я отнесла завтрак к столу. Отец достал из выдвижного ящика кухонные приборы, а из холодильника – пакет апельсинового сока, после чего сел напротив меня и с аппетитом приступил к еде. Я хотела уже последовать примеру Кости, когда поняла, что на столе не хватает стаканов под сок. Вернувшись к кухонному островку, я принялась распахивать створки одну за другой в поисках нужной посуды, как вдруг у отца зазвонил телефон. Должно быть, не прошло и пары гудков: настолько быстро Костя поднял трубку и непривычно грубым голосом ответил.

– Да?

Я начала искать стаканы на нижней полке, улавливая лишь обрывки разговора:

– Сколько тел… Адрес… Да… – пусть я и не слышала слов звонившего, ситуация была ясна без лишних слов. – Оцепите территорию и вызовите кинологов. Скоро буду.

Послышался глухой удар. Кажется, отец бросил телефон на стол. Найдя наконец стаканы, я обернулась и поняла – это было так. Черный прямоугольник лежал на противоположном конце стола от своего хозяина. Костя наспех орудовал вилкой, отправляя в рот остатки слегка пригоревшей яичницы и, даже не успевая хорошенько все прожевать, запивал пищу апельсиновым соком в любезно протянутым мной стакане. Доев, отец поднялся и, быстро поцеловав меня в лоб, проследовал в прихожую, на ходу подобрав телефон и кожаную куртку.

– Труба зовет, – коротко произнес Костя, надевая обувь. – Сегодня тебя заберет кто-нибудь из моих ребят.

– Но у меня же теперь есть велосипед, – в недоумении произнесла я, но отец лишь отмахнулся.

– Сколько сегодня уроков?

– Семь.

Отец обернулся, и я заметила, что вид у него обеспокоенный. Подойдя ко мне, Костя положил обе ладони мне на плечи и слегка согнулся. Настолько, чтобы наши глаза стали на одном уровне. Когда он вновь заговорил, тон стал отечески мягким:

– Ася, в городе творится неладное. Я не могу рассказать всего, но, поверь, мне будет куда спокойнее, если возвращаться из школы в сумерках ты будешь с хорошо подготовленным человеком. Порадуй отца, ладно?

Смотря в глаза Кости, я видела столько боли, что внутри ощутила неприятное, царапающее фибры души чувство. Имя ему было «страх».

– Хорошо, – эхом отозвалась я, боясь подумать, какие ужасы отцу предстояло увидеть на службе.

Доехав до школы, я остановилась у парковки и, спустив рюкзак на одно плечо, принялась искать внутри замок.

Учебники ощутимо мешали. Пытаться справиться одной рукой было рискованно: того гляди уроню библиотечные книги на сырой асфальт и испачкаю. Опустившись на корточки, я поставила рюкзак на землю и пошире раскрыла молнию, впуская свет. Наконец заметив очертания искомого на дне отсека, запустила руку внутрь и постепенно выудила замок.

Стоило поднять голову, как мои глаза встретились с его. Станислав стоял неподалеку от входа в школу, прислонившись спиной к стене. С мгновение, показавшееся мне длиною в вечность, Смирнов испытывающе смотрел на меня. Непроницаемое лицо не выдавало даже малейшего намека на зарождающиеся эмоции, и это пугало настолько, точно Станислав не был живым вовсе. Смирнов напоминал закрытую книгу, запертую за двенадцатью замками, ключи от которых спрятаны на разных концах света. Загадочная история семьи Станислава притягивала и будоражила воображение неразгаданными тайнами. Кем были люди на портрете? Зачем семья вернулась в город и закрыла от любопытных глаз дом-музей? Непреодолимое желание увидеть особняк воочию вновь закралось в мысли. Я тряхнула головой в попытке отогнать наваждение и на секунду утратила зрительный контакт со Станиславом. Исчез. Как странно. Может, я замечталась и не заметила, как прошло время?

Покончив с замком, я направилась через лестницу к входу в школу. Толкнув плечом входную дверь, попала в рекреацию. За столом дежурного учителя сидела та же женщина, что и вчера. На этот раз преподавательница была одета в бледно-желтый костюм-двойку с юбкой. На шее был туго повязан шелковый платок изумрудного цвета с переплетением орнаментов оранжевых оттенков, похожих по форме на толстые ветви.

При мысли о деревьях в голове, точно кинолента, закружились кадры предзакатного леса с едва пробивающимися скудными лучами солнца. Вместе с пейзажем вернулось и неприятное ощущение пристального взгляда. Стоило мне отвернуться, как дежурная учительница окликнула:

– Ася! Подойди ко мне, пожалуйста.

Я в недоумении направилась к ее столу, не понимая, зачем могла понадобиться.

– Ты не теряла вчера телефон?

– Откуда вы… – но она не дала закончить.

– Опиши его мне.

– Ну-у-у, – я на мгновение замялась, пытаясь вспомнить хотя бы одну отличительную деталь. – Темный такой, немного с отливом в синий. – На правом крае задней панели глубокая царапина, которую я по глупости поставила в попытках приколоть значок с любимой группой к карману джинсов. Историю личной недальновидности я вслух произносить не стала.

Учительница удовлетворенно кивнула, а затем потянула двумя пальцами за ручку ящика, выудила оттуда телефон и протянула мне.

Чем дольше я смотрела на телефон, тем ниже опускалась моя челюсть.

– Ну же, возьми.

Послушно забрав телефон, я на мгновение вышла из ступора. Осмотрела смартфон со всех сторон, не веря своим глазам, но сомнений не было – это он.

– Как он у вас оказался?

– Станислав Смирнов принес сегодня в школу. Сказал, это твой.

Я перестала моргать, пытаясь понять, как такое возможно. На уроках у меня нет привычки доставать телефон, то есть Станислав просто не мог его видеть. Мы пересеклись лишь дважды: на уроке биологии и в столовой. Ни там, ни там я не доставала телефон из рюкзака. К тому же смартфон ведь потерялся вчера в лесу. Не в школе, не на дороге у школы, а в диком лесу у дороги.

– Мм, спасибо, – только и нашлась я.

Ответом стала добродушная улыбка, секунду спустя после которой учительница утратила ко мне интерес и опустила глаза в документ на столе. Отвернувшись, я собиралась пойти прямиком на урок, как вновь наткнулась взглядом на Станислава. Он что, следит за мной? Глубоко втянув воздух через ноздри, я направилась к Смирнову. Губы непроизвольно сжались от злости. Ну я покажу этому сталкеру… Столкновение. Меня отбросило вниз. Голова запрокинулась, и я ударилась затылком об пол.

– Черт, извини! Я тебя не заметил, – извиняясь, неизвестный парень с россыпью рыжих веснушек по всему лицу суетливо пытался помочь мне встать на ноги. – Не ушиблась?

Я отрицательно покачала головой и выдавила улыбку, жмурясь от еще пульсирующей боли в месте удара:

– Все нормально.

Парень еще несколько раз извинился, но, к счастью, внезапно раздавшийся звонок на урок вынудил незнакомца от меня отстать.

Вспомнив о своем желании задать хорошую трепку Станиславу, я повернулась к месту, где видела Смирнова в последний раз, и оно, к несчастью, было пустым.

Посмотрим, как ему удастся удрать от меня на биологии.

Когда я вошла в класс, наш стол пустовал. Неужели Смирнов решил пропустить урок? Я фыркнула и, поправив рюкзак на плече, прошла к своему месту, попутно одарив учителя извиняющейся за опоздание улыбкой. Как только я опустилась за стол и принялась наспех доставать нужное к уроку из рюкзака, раздался мерзкий лязг. Кто-то отодвинул соседний стул. Следом тихо раздался мелодичный голос:

– Привет.

Я вскинула голову. То, что Смирнов начал разговор сам, было мне на руку. Из класса после начала урока Станиславу не сбежать. Сложно, конечно, будет общаться прямо под носом у учителя, но я не упущу шанс.

Станислав сел на соседний стул и как в прошлый раз придвинулся к самому краю стола. Смирнов быстро достал блоковую тетрадь, обтянутую кожей, и ручку, после чего развернулся ко мне, игнорируя лекцию учителя.

Даже с мокрыми и растрепанными волосами он выглядел так, словно только недавно закончил сниматься в рекламе геля для волос. На безупречных губах мелькнула тень улыбки. Лицо Станислава было впервые дружелюбным, несмотря на настороженный взгляд.

– Прости за прошлый раз, я даже не успел представиться. – Глаза Смирнова внимательно изучали мою реакцию во время короткой паузы. – Ужасно болел живот. Я был сам не свой. Меня зовут Станислав, или можно просто Стас. Как тебя зовут, я уже знаю – Ася: все только и говорят о новенькой.

Какая подчеркнутая вежливость. Мне было нетрудно поверить и принять объяснение Смирнова, однако из общей картины выбивалась история с телефоном, а теперь еще и знание о том, как я уточняю свое имя. Он, что, ходит по школе и подслушивает?

– Почему ты не назвал меня Настей, как все остальные?

Станислав нахмурился:

– Разве ты просишь других, чтобы тебя называли именно так? – На красивом лице легко читалось смятение.

– Да, верно. Только не припомню, чтобы я уточняла это рядом с тобой.

Он коротко пожал плечами и раскрыл тетрадь, отводя взгляд:

– По-моему, ничего удивительного. Все только и говорят о тебе, начиная от учеников помладше и заканчивая учителями. Даже в супермаркете женщины шептались о внезапно появившейся дочери полицейского.

Попался.

– А ты, значит, еще и в супермаркетах к шепоту прислушиваешься?

– Не моя вина, что шепот некоторых людей громок, как музыка на стадионе, – ухмыльнулся он и начал переписывать тему с доски.

Я заметила, как Кирилл Николаевич смотрит в нашу сторону. Тут же поняла, что даже не раскрыла тетрадь, и поспешила исправиться. Подняв глаза на доску, я встретилась взглядом с учителем. Увидев мои старания, Кирилл Николаевич продолжил вести урок.

Сегодня у нашего класса по плану была лабораторная по микробиологическому исследованию заквасок и кисломолочных продуктов. К счастью, учитель только начал говорить о важных аспектах проведения исследования. Пройдя между рядами, Кирилл Николаевич раздал для каждой пары по набору предметных стекол. По ним ученики должны были определить, что перед ними: стрептококк или молочная палочка? А также уточнить разновидность. Следом стоило зарисовать увиденное схематично в тетрадь. Пользоваться Интернетом для определения запрещалось, а учебники было велено убрать в рюкзаки. На лабораторную отводилось двадцать минут.

– Начали! – сказал учитель, закончив раздачу материала.

– Дамы вперед? – спросил Стас, подвинув микроскоп на центр стола.

Я внимательно смотрела на Смирнова, пытаясь решить, с какого вопроса следует начать: следил он за мной, точно маньяк, или как к нему попал телефон?

– Если хочешь, я могу начать, – неуверенно добавил Станислав, видя мои раздумья. – Решать тебе.

Рассудив, что ответ Смирнова на первый вопрос может мне не понравиться, а истинные мотивы придется выпытывать позднее, я решила сначала покончить с лабораторной и избежать проблем с Кириллом Николаевичем.

– Я начну, – придвинув стул чуть ближе, я заметила, как напрягся Стас. Он точно застыл, хотя места между нами все еще оставалось предостаточно.

Достав из коробки первое стекло с препаратом, я положила его под микроскоп и настроила объектив с сорокакратным увеличением. Некоторое время мне понадобилось для того, чтобы изображение стало четким.

– Молочный стрептококк, – уверенно заявила я Станиславу.

Когда я попыталась достать предметное стекло, пальцы Смирнова коснулись моей руки. От неожиданности я дернулась: кожа Станислава оказалась неожиданно холодной, точно недавно он держал стакан со льдом. Но, признаться честно, удивила меня не столько температура, сколько собственная реакция. Стоило Стасу прикоснуться, как мое сердце пронзило током, заставив внутри все сжаться.

– У тебя точно нет малокровия? – вырвалось у меня, скользя взглядом по бледной коже Стаса. – Руки до сих пор ледяные с улицы.

Губы Станислава изогнулись в лукавой улыбке, а в уголках наметились милые ямочки. Он отвел взгляд, с удвоенным интересом изучая под микроскопом новый препарат.

– Ты права, молочный. Совсем небольшие тельца, – он ловко заменил предметное стекло на новое и тут же принялся изучать. – Вообще мой отец – доктор. Знаешь, из тех самых, что особенно обеспокоены здоровьем своих детей. Ежегодное полное обследование со всеми увеселительными и малоприятными мероприятиями.

– Должно быть, такая забота обходится очень дорого: у тебя столько братьев и сестер.

Станислав пожал плечами, точно финансы были последним, о чем приходилось беспокоиться.

– Значит, одноклассники уже успели расписать все семейное древо и тайные клады под особняком «великой семьи Смирновых»?

– Ну, не то чтобы…

Я замялась, не ожидая подобного вопроса. Лицо Станислава сохраняло улыбчивую маску, но если чтобы рассмотреть первое предметное стекло, ему понадобилась всего секунда, то на второе Стас все еще сосредоточенно смотрел.

– Вы просто немного выделяетесь.

– Чем же?

– Чем-то, не знаю. Вся школа по вам будто сходит с ума.

– Но не ты?

– Это еще что за вопрос?

– Вопрос как вопрос.

Я почувствовала, как начали гореть щеки. Что мне было на это ответить? Ваша семья выиграла в лотерею с таким генофондом и перед блеском золотистых волос Виолы меркнет красота любой девчонки в школе? У Смирновых хобби – каждый вечер проводить в спортзале? Нет? Тогда почему ваши тела выглядят гармоничнее и прекраснее, чем у самых идеальных скульптур?

– Да, не я, – только и нашла что ответить. – В городе для меня все ново, и волей-неволей глаза разбегаются. Интересуюсь всем и всеми, ища, за что бы зацепиться. Очень давно я проводила здесь летние каникулы. Родители давно развелись. Костя остался в Ксертони, и…

– Под Костей ты имеешь в виду Константина Черного? Полицейского?

Я кивнула, в очередной раз поразившись, что в городе всем друг о друге известно.

– Твой отец хороший человек. – Станислав выпрямился, оставляя микроскоп. – Мелкие и тонкие клетки – ацидофильная палочка.

– Вы знакомы?

Смирнов загадочно возвел глаза к потолку, взвешивая ответ. Неоднозначно покачав головой, Стас ответил:

– Можно и так сказать. Он часто консультируется с моим отцом. Видишь ли, в городе не так много специалистов, а у папы есть некоторый опыт судмедэкспертизы. Вот он и помогает по доброте душевной.

– Так, а при чем здесь ты?

– А я периодически помогаю отцу в больнице. – Искра гордости промелькнула во взгляде Стаса. – Вот и сталкиваюсь иногда с твоим тоже.

– Значит, с постоянными жителями Ксертони у тебя нет проблем, в отличие от новеньких и уж тем более стипендиатов?

– А у меня есть проблемы с новенькими?

Я пожала плечами и отвела взгляд.

– Не знаю. Ты мне скажи, как воспринимать очаровательную фразу, которую ты сказал брату в раздевалке?

– Ты все услышанное воспринимаешь на свой счет? Думаешь, мир крутится вокруг тебя? Как бы не так.

– Занятно, – видя, как он злится, я чувствовала, что все внутри меня ликовало. – Я проверю препарат?

Станислав сделал пригласительный жест рукой.

– Пожалуйста.

Притянув к себе микроскоп, я попробовала получше отрегулировать четкость, но, вопреки ожиданиям, сделала только хуже. Закусив губу, я боролась с регулировкой, осторожно поворачивая переключатель то в одну, то в другую сторону. Я была настолько сосредоточена, что голос Станислава в голове превратился в бессвязное бормотание. Смысл сказанного проходил мимо меня. И тут я вспомнила, что намеревалась сделать. Молодец, Смирнов. Умеешь забалтывать людей.