Цветы, которые не умирают

Стать Ветром

Эта полянка пользовалась дурной славой. Жители Леса обходили ее стороной. Потому что на поляне росли только ядовитые нарциссы, а над ними летали жирные трутни, больше похожие на синих навозных мух.

Нарциссы очень гордились своей красотой и своей полянкой, на которой, кроме них, никого не росло. И у каждого нарцисса был свой трутень, очень хорошо умевший жужжать о любви, при этом думая только о том, как залезть в цветок и поесть пыльцы. Ведь больше на поляне нечем было поживиться, так что трутни приспособились наслаждаться тем, что было: гордой красотой нарциссов, их тычинками-пестиками. Для этого надо было всего лишь немного пожужжать, и любой нарцисс раскрывался, веря во все, о чем жужжали трутни. Ведь ни один нарцисс на поляне не сомневался, что именно он самый прекрасный, самый удивительный и неповторимый. И каждый трутень очень хорошо научился говорить то, что от него хотели слышать, чтобы получить свое. Ведь жужжать о любви очень просто. Намного проще, чем любить…

Но однажды на полянке проклюнулся странный росток. Сначала все нарциссы вокруг подумали, что это родился один из них, и с нетерпением ждали, когда появится цветок, чтобы рассказать ему о себе, о своей удивительной красоте. Каждый нарцисс на поляне только и делал, что без устали говорил о своей красоте и удивительных качествах, и всегда искал тех, кто еще не знал об этом. Но когда новый цветок наконец раскрылся, нарциссы вокруг ахнули.

– Кто это? – почти хором спросили они. А потом так же хором воскликнули:

– Какой уродливый цветок! Он совсем не похож на нас!

Такое единодушие среди нарциссов случалось редко, но тут они вместе неодобрительно загалдели:

– Посмотрите на этот цветок! У него нет ни одного гладкого лепестка! А цвет?! Нет, вы посмотрите! Какой вульгарный цвет! Нет даже белого пятнышка!

– Он совсем не такой, как мы… – повторяли нарциссы. И это был приговор. Они отвернулись от только что появившегося на свет цветка. – Он чужой! Ему не место на нашей поляне! И пусть не рассчитывает, что мы примем его в свой круг только потому, что он появился здесь! Таким, как он, не место среди нарциссов!…

Когда Одуванчик раскрыл свою мохнатую желтую головку, то первым делом увидел огромный яркий цветок высоко-высоко в небе.

– Привет! – сказал ему Одуванчик и счастливо улыбнулся. Солнце улыбнулось Одуванчику в ответ, и он спросил: – Я родился! Кто я?…

Одуванчик с восторгом огляделся и увидел, что окружен красивыми цветами, которые смотрели на него.

Одуванчик хотел и им сказать «Привет!», но не успел, потому что цветы дружно загалдели. Сначала Одуванчик не понимал их, а когда наконец понял, то ему стало очень грустно. «Он урод! Он не такой, как мы! Чужак! Зачем он появился на нашей поляне?! Мы никогда не примем в свой круг такой цветок! Посмотрите, как он отличается?! Разве можно жить таким уродом?!»

– Очень грустно родиться и узнать, что ты урод… – прошептал Одуванчик. Но потом подумал и вдруг снова улыбнулся: – Но зато вы все такие красивые! Особенно вон тот большой цветок на небе!

Нарциссы на секунду умолкли, а потом загалдели с новой силой:

– Нет, вы только посмотрите! Он не только уродлив, но еще и глуп!

– Да! Сравнить нас с этим дурацким желтым шаром!…

– Который только и годен на то, чтобы греть нас!

– Да что мы обращаем внимание на слова чужака? Он даже не знает, что такое солнце!

– Уродлив и глуп! – хором сказали нарциссы и окончательно отвернулись.

– Простите… – сказал Одуванчик. Ему было неловко, что он обидел такие красивые цветы. – Наверное, я и в правду глуп и уродлив…

Он еще немножко погрустил, а потом не выдержал молчания и вежливо спросил:

– Дорогие прекрасные цветы, скажите, пожалуйста, где я?

Но ему никто не ответил. Нарциссы говорили друг с другом о своей красоте, слыша только себя.

– Где я?! – громко повторил Одуванчик. Но никто не хотел разговаривать с чужаком. Одуванчик потупился, уже не рассчитывая получить ответ, но тут один из нарциссов гордо ответил:

– Ты на нашей поляне!

– Да? – обрадовался Одуванчик. – А кто вы?

– Мы нарциссы, и мы… Особенно я! Очень прекрасны! Впрочем, ты и сам это видишь!…

– Да, – согласился Одуванчик. – А почему ты отвечаешь мне? Ведь все остальные отвернулись…

– Я говорю с тобой, чтобы все видели мое благородство. Я готов тратить свое драгоценное время на таких, как ты, потому что на этой поляне нет никого возвышенней и благородней меня!

– Наверное, это так! – согласился Одуванчик. – Спасибо! Может, ты тогда ответишь еще на один вопрос?

– Да, – важно согласился добрый нарцисс.

– Кто я? – спросил Одуванчик. – И зачем я родился на этой поляне?

– Вообще-то, это два вопроса… – рассмеялся нарцисс. – Похоже, ты на самом деле непроходимо глуп. Впрочем, чего еще ожидать от такого уродливого цветка?! Кто ты? Не знаю. Могу точно сказать только одно: ты не нарцисс!

– А может, я просто очень-очень некрасивый нарцисс? – с надеждой спросил Одуванчик.

– Нет, ты однозначно не один из нас! – презрительно закачал головкой нарцисс. – Но я должен признать… Хотя, мои коллеги, думаю, со мной не согласятся… Но так как я беспристрастный ученый, я должен признать, что ты – это цветок. Все-таки цветок! Разумеется, уродливый и совсем не похожий на нас, но цветок!

– Здорово! – обрадовался Одуванчик. – А зачем я родился на этой поляне?

– Раз ты цветок, то, по моему мнению, ты и родился для того, для чего рождаются все цветы! Хотя, еще раз повторю, все мои рассуждения базируются на предположении, что ты все-таки цветок!

– Так вы не уверены, что я цветок? – расстроился Одуванчик.

– Уверен. И готов отстаивать свое мнение перед другими учеными нарциссами… Ведь это мое мнение! У тебя есть все признаки цветка, так что я уверен – ты цветок! Такова моя теория, а она не может быть не верной!

– Потому что она ваша? – уточнил Одуванчик. Он потихоньку учился логике, принятой на полянке нарциссов.

– Да, – согласился нарцисс.

– Я очень рад, что познакомился с таким удивительным нарциссом, как вы! – воскликнул Одуванчик.

– Возможно, ты не так и глуп, как показалось вначале… – снисходительно произнес нарцисс. – Поэтому я отвечу тебе на второй, куда более сложный вопрос…

– Да, пожалуйста! – воскликнул Одуванчик. – Зачем цветы рождаются? Зачем цветы живут?

– Цветы живут для любви, – важно ответил нарцисс. – На нашей поляне обитают не только цветы, но и летающие насекомые. Когда насекомое прилетает к тебе и говорит, что ты самый прекрасный нарцисс на поляне, а потом садится и трется о твои тычинки, то это называется любовью!

– Должно быть, это удивительно… – прошептал Одуванчик.

– О да! На нашей поляне нет ничего прекрасней этого. Каждый нарцисс мечтает встретить самого толстого трутня, который лучше всех умеет жужжать!

– Но раз я цветок, как вы сказали… – задумался Одуванчик вслух. – А цветы живут для любви, то ко мне тоже скоро прилетит трутень, чтобы жужжать о любви?

– Какой же трутень посмотрит на такой уродливый цветок?! – рассмеялся нарцисс наивности Одуванчика. – Я потому и удивился твоему появлению на нашей полянке: какой смысл в цветке, на который не сядет ни одно уважающее себя насекомое?! Ведь ты окружен такими прекрасными цветами, как мы! И разве хоть один уважающий себя трутень будет жужжать о любви какому-то уроду, когда вокруг – прекрасные нарциссы?!

– Наверное, вы правы… – печально понурил головку Одуванчик. – А можно тогда я сам буду любить? Любить полянку, солнце, вас и всех насекомых, что летают над поляной?

– Да пожалуйста! Только какой в этом смысл? – пожал листочками нарцисс. – Любовь – это когда любят тебя самого. За то, что ты самый красивый, за то, что самый умный или благородный, за то, что ты лучше всех пахнешь… Но за что любить тебя? Ты уродлив и глуп. Ты чужак. Мне кажется, лучше тебе было не рождаться на этой поляне…

– Не рождаться? – переспросил Одуванчик. – Но…

– Я уже довольно времени потратил на тебя! – вдруг раздраженно сказал благородный нарцисс. – Ко мне летит мой трутень, и я не могу больше болтать с чужаками. Он может неправильно это понять…

– Извините, – испуганно зашелестел Одуванчик. Ему очень не хотелось мешать такому доброму и благородному нарциссу, который один из всех снизошел до разговора с ним, уродливым и глупым Одуванчиком.

Ветер жил в Лесу. Он был везде. Как воздух, он пронизывал всё вокруг. Но как летучий Ветер, он появлялся то здесь, то там. Ветер любил носиться над лесными озерами, играя водной рябью и качая кувшинки. Он любил дуть среди деревьев, раскачивая ветки и проносясь сквозь листву… Но, как и все жители Леса, Ветер не любил появляться над полянкой нарциссов. Ветру не нравился их ядовитый аромат. Очень-очень редко воздух над полянкой самовлюбленных нарциссов превращался в Ветер, да и то только для порядку. Ветер быстро проносился над этой нелюбимой частью своих владений и скрывался в Лесу.

Но однажды Ветер появился над полянкой и привычно понесся прочь, чтобы побыстрее скрыться среди деревьев, как вдруг, на самой границе поляны и Леса, он увидел необычный цветок…

Одуванчик жил на поляне нарциссов и мечтал о любви. Ведь он был цветком, а значит, рожден для любви. Но добрый разговорчивый нарцисс оказался прав, и ни один трутень не смотрел в сторону Одуванчика. Они, как и нарциссы вокруг, только смеялись над уродливым цветком, над чужаком, посмевшим родиться на поляне нарциссов.

А Одуванчик очень хотел любить. Он знал, что цветок обязательно должен любить кого-то летающего. И Одуванчик уже давно был согласен полюбить любого, кто спустится к нему. Даже самую последнюю муху! Но и мухи не обращали внимания на бедный Одуванчик. И это несмотря на то, что редкий нарцисс соглашался слушать жужжание мух. Ведь все нарциссы мечтали о любви толстых трутней, успешных во всех отношениях.

Одуванчику было одиноко среди нарциссов. Он мечтал о любви, но ни одно насекомое поляны так и не посмотрело в сторону чужака.

Одуванчик смирился со своей судьбой, он понял, что уродлив, глуп, а самое главное – родился на чужой поляне, где для него нет места. И когда он понял это, то вдруг ощутил, что вокруг кто-то летает!

Одуванчик удивленно огляделся, но никого не обнаружил.

«Как странно… – подумал Одуванчик. – Наверное, я так хочу любви, что мне уже скоро станут являться невидимые насекомые!»

Но тут Одуванчик снова почувствовал, что вокруг кто-то летает. Несомненно летает! Это было так ясно, что Одуванчик не выдержал и громко спросил:

– Кто здесь? Кто ты?!

– Я – Ветер!

– Ты насекомое, да? – удивился и обрадовался Одуванчик. Ведь он думал, что летать умеют только насекомые. Так ему говорили нарциссы.

– Нет, я не насекомое, я – Ветер! – сказал Ветер и тихонько подул вокруг Одуванчика. – А кто ты? Я никогда не видел таких цветов на полянке нарциссов…

– Я – Одуванчик, – грустно представился Одуванчик. – Я тоже цветок, как и нарциссы. Только очень уродливый и глупый…

– Хм?! Кто тебе это сказал? – удивился Ветер.

– Нарциссы. Ведь я и правда совсем не похож на них. А они так прекрасны!

– А мне ты нравишься гораздо больше, чем они! – вдруг сказал Ветер.

– Правда?! – вспыхнул Одуванчик. Он не сразу понял слова Ветра, а когда понял, то не мог поверить тому, что услышал.

– Да, я даже не жалею, что залетел сегодня на эту полянку! – ответил Ветер. – Ну, мне пора…

– Ты прилетишь еще? – вдруг спросил Одуванчик. И сам удивился тому, что смог это сказать и остановить уже уносящийся Ветер.

– Если ты хочешь… – ответил Ветер, легонько пролетев прямо над Одуванчиком, качнув его головку.

– Очень хочу… – прошептал Одуванчик.

– Тогда обязательно прилечу! – Ветер дунул сильнее, а потом исчез среди деревьев Леса.

Весь следующий день Одуванчик ждал Ветер.

«Он сказал, что не насекомое, но ведь он тоже летает, – думал Одуванчик. – Может быть, он невидимое летающее насекомое, и просто сам этого не знает?»

– Благородный нарцисс! – позвал Одуванчик. Ему пришлось кричать несколько раз, чтобы нарцисс соизволил ответить.

– Чего тебе? – высокомерно ответил он. – Если ты думаешь, что если я однажды снизошел до разговора с тобой, то теперь буду отрываться от дел по каждому поводу, то ты сильно ошибаешься!

– Простите, уважаемый нарцисс, но у меня очень важный вопрос, – вежливо сказал Одуванчик. – А я знаю, какой вы великий ученый, и только вы можете мне ответить!

– Что же, я действительно величайший ученый-нарцисс на этой поляне! – спокойно, но с явным удовольствием согласился нарцисс. – Так и быть, спрашивай!

– Кто такой Ветер? – спросил Одуванчик и замер, с волнением ожидая ответа.

– Хм, есть довольно много теорий о том, что собой представляет Ветер, – начал нарцисс. – Одна из версий, которая мне близка, но с которой я не могу полностью согласиться, такова: Ветра не существует. Потому что его никто никогда не видел. Ветер выдуман для того, чтобы объяснить некоторые явления, которые происходят на нашей поляне, и которые сложно или невозможно объяснить научно, без привлечения некой абстрактной силы…

– А по вашему мнению, кто такой Ветер? – спросил Одуванчик. Он не слишком понимал рассуждения ученого нарцисса. Тем более что сам Одуванчик нисколько не сомневался в существовании Ветра. Ведь вчера они разговаривали друг с другом! И Одуванчику было странно слышать о мнении каких-то нарциссов, утверждавших, что Ветра не существует только потому, что они его не видели. «Я тоже не видел, – подумал цветок. – И что? Зато я его чувствовал!»

– Во-первых, не «кто такой», а «что такое»! – поправил нарцисс собеседника. – Ветер – это сила, которая, как я предполагаю, невидимо пронизывает всё вокруг! Иногда он проявляется, и тогда происходят очень странные вещи. Но мы, нарциссы, не любим, когда Ветер появляется на нашей поляне! Лучше бы его совсем не было!

– Почему? – удивленно спросил Одуванчик.

– Во-первых, когда он дует, то разгоняет всех насекомых, и мы не слышим их жужжания, – начал нарцисс. – Во-вторых…

– Значит, Ветер – это не насекомое? – взволнованно спросил Одуванчик.

– Конечно, нет! Что за глупость? – возмутился ученый нарцисс. Он не любил, когда его перебивали. – Как может быть насекомым нечто невидимое, непонятное и, вполне возможно, несуществующее?

– Но ведь он тоже летает… – робко возразил Одуванчик. Его не оставляла слабая надежда на то, что Ветер – это какое-то необычное насекомое, которое можно будет любить, как это принято у цветов.

– Нет, Ветер – это не насекомое! – уверенно сказал нарцисс. – Если Ветер и существует, то он – это могущественная непонятная сила, причем чуждая нам, нарциссам!

– Чуждая? Почему?

– Потому что ты не дослушиваешь и постоянно меня перебиваешь! – раздраженно сказал нарцисс. – Ветер – это наш враг. Иногда он так дует, что обрывает наши прекрасные лепестки, уносит трутней, которые нас любят, а иногда прижимает нас к земле, гордясь своей силой. Но самое страшное… – нарцисс перешел на шепот, – говорят, иногда он вырывает нас из земли и уносит прочь. Это называется смертью…

– Спасибо вам за ответ! – сказал Одуванчик, а про себя подумал: «Наверное, он говорит о ком-то другом, а не о моем Ветре. Мой Ветер совсем не такой. Он нежный, ласковый. И он сказал, что я ему нравлюсь…»

– Привет, Одуванчик! – Ветер появился неожиданно, словно в ответ на мысли цветка. – Я вдруг вспомнил о тебе и решил заглянуть на вашу полянку.

– А я все время думаю о нашей первой встрече, – признался Одуванчик. – А ты совсем-совсем не насекомое?

– Нет, – ответил Ветер.

– Жалко! – вздохнул Одуванчик. – А то бы я тебя любил!

– Тебе нужны насекомые? – удивился Ветер. – Хочешь, я принесу тебе десяток? Или даже всех!

Одуванчик задумался, а потом отрицательно закачал головкой:

– Нет, зачем? Пускай они кружатся над своими нарциссами. Ведь они любят их, а не меня…

Ветер пожал невидимыми плечами и стал тихонько дуть вокруг Одуванчика.

– Мне никогда не было так хорошо, как с тобой, – признался Одуванчик. – Когда ты рядом, кажется, что я вовсе и не зря родился на этой поляне.

– Ты мне тоже нравишься! – ответил Ветер. – Хочешь, я завтра снова прилечу?

– Да! – радостно закивал Одуванчик. – Я буду ждать тебя…

На следующий день, как только взошло солнце, Одуванчик раскрыл цветок и огляделся.

– Ветер, ты где? – спросил он.

Но Ветра еще не было, и Одуванчик стал ждать. Он не мог ни о чем думать, кроме Ветра. Он не мог ни о чем мечтать…

Одуванчик стоял среди нарциссов и улыбался солнцу, думая, как Ветер скоро снова прилетит и будет ласково дуть рядом.

Нарциссы смотрели на счастливого Одуванчика и раздраженно переговаривались.

– Нет, вы только посмотрите на этого чужака! Вместо того, чтобы плакать, сокрушаясь о своем уродстве, он радуется чему-то! Все-таки хорошо быть полным дураком!

– Да, просто тошнит смотреть на его уродливую счастливую рожу!

– Он улыбается, словно на свете нет никого прекрасней!

– Это сколько же гордости и самомнения надо иметь!

– Да нет, он просто идиот!

– Надо бы проучить этого чужака, чтобы не портил счастливой физиономией нашу поляну!

Сами нарциссы улыбались редко, разве что в насмешку над кем-то или слыша о несчастьях других. А в жизни случалось всякое. Бывало, любимый трутень улетал к другому цветку и уже ему жужжал о любви. Бывало, облетали лепестки, а другие сморщивались и становились некрасивыми… Очень много разнообразных неприятностей было в жизни нарциссов, и от этих неприятностей совсем не хотелось улыбаться.

– Надо проучить его! – единодушно решили нарциссы. Они задумали вволю посмеяться над глупым Одуванчиком, для чего подговорили самого толстого и знаменитого трутня поляны «влюбиться» в уродливый цветок…

– Что же, я не против такого развлечения! – важно ответил трутень. – Передо мной еще не устоял ни один нарцисс, так что не пройдет и минуты, как этот ваш Одуванчик будет без ума от меня!

Трутень почистил прозрачные, переливающиеся всеми цветами радуги крылышки, и поднялся в воздух…

Одуванчик думал о Ветре, который где-то задержался. «Вчера он в это время уже был рядом, – с тревогой думал Одуванчик. – Лишь бы ничего не случилось…» Минута сменялась минутой, и ожидание становилось все напряженней. Одуванчик ждал Ветер каждой своей прожилкой, каждым листочком и каждой тычинкой. Он весь превратился в ожидание.

Вдруг воздух вокруг цветка заколебался, и Одуванчик с облегчением перевел дух, думая, что это Ветер наконец прилетел.

– Ты здесь? – радостно спросил Одуванчик. Но тут откуда-то сверху раздалось жужжание, и Одуванчик недоуменно поднял головку. Прямо на него спускался красивый трутень. Это его крылья подняли ветерок, который Одуванчик принял за Ветер. Трутень спустился совсем низко и завис над Одуванчиком.

– Какой прекрасный цветок! – прожужжал трутень, восхищенно всплеснув всеми шестью лапками. – Я никогда не видел ничего подобного! Я облетел всю поляну, и уже потерял надежду найти цветок своей мечты… Я совсем потерял надежду, но тут увидел вас! Кто вы, прекрасная незнакомка? Вы покорили мое сердце!

– Но ведь я не нарцисс… – удивленно ответил Одуванчик. – Все говорят, что я очень уродлив и глуп, что я чужой на этой поляне…

– Они просто завидуют! – воскликнул трутень. – По сравнению с вашей неполяночной красотой, все нарциссы – просто жалкие нераскрывшиеся бутоны! Я покорен вами! Окончательно и бесповоротно. Я не смогу больше жить без вас! Я люблю вас! Пожалуйста, станьте моим цветком!

Одуванчик слушал жужжание трутня и не мог поверить, что это происходит на самом деле. Его мечта исполнилась! Его заметили, его полюбили! И полюбила не какая-та муха, а самый лучший трутень поляны!

«Как странно… – подумал Одуванчик. – Случилось то, о чем я так долго мечтал, но я совсем не чувствую радости! Наоборот, мне грустно… Почему? Ведь произошло то, о чем говорил нарцисс: меня полюбило летающее насекомое. А ведь именно для такой любви живут цветы… Почему же я не радуюсь? Почему же не кричу в ответ этому прекрасному трутню: „Да, я твой цветок, лети ко мне! Садись на меня, и я покрою тебя своей пыльцой!“ Почему мне так грустно от его искреннего жужжания? Ведь он говорит о любви! Говорит о том, ради чего живут цветы…»

Одуванчик с тревогой заглянул в себя, ища ответ на этот непростой вопрос. И вдруг он понял!

«Я не люблю его! Нарциссы говорят, что это не важно, главное, чтобы любили тебя, но это не правда. Для меня это неправда. Я тоже хочу любить. Я не смогу только принимать любовь, я хочу ее давать! Как тот большой цветок на небе… – Одуванчик посмотрел, как беззаботно играют солнечные лучи на крыльях трутня, делая их удивительно красивыми. – Но почему я не смогу полюбить такое прекрасное насекомое? Ведь еще недавно я готов был полюбить самую последнюю муху, если бы она обратила на меня внимание и согласилась прилететь ко мне! Что же случилось?! Почему я не могу полюбить такого удивительного трутня, замечательного во всех отношениях?…»

– Что же вы так глубоко задумались, о прекрасный цветок? – зажужжал трутень, устав ждать ответа. – Неужели вы не верите моим словам?

– Верю, но… – нерешительно произнес Одуванчик.

– Тогда станьте моим цветком! – в нетерпении выкрикнул трутень.

– Я не могу… – тихо сказал Одуванчик. И вдруг, помимо своей воли, добавил:

– Я люблю другого…

И тут же самому Одуванчику все стало ясно!

«Да, вот почему я не смогу полюбить этого удивительного, прекрасного трутня! Потому что я уже люблю…»

– Но как же так?! – трутень раздраженно огляделся, словно говоря нарциссам: «Что за безобразие! Почему вы меня не предупредили!» Нарциссы недоуменно качали головками. Они сами были поражены не меньше трутня.

– Но как же так?! – повторил трутень. – Кто он?! Скажи мне его имя! Я буду сражаться за свою любовь! Ты поймешь, что я лучше! На этой поляне нет никого лучше, чем я!… Неужели ты этого не видишь?!!

– Конечно, это очевидно… – грустно согласился Одуванчик. – Но я уже полюбил… Пожалуйста, не расстраивайтесь, я уверен, что вы еще найдете цветок своей мечты!

– Но я люблю тебя! – возмутился трутень. – Ты самый прекрасный, удивительный и не похожий на других цветок этой поляны. Да, самый красивый, прекрасный, удивительный, неповторимый… Ну и так далее! Так что ты должен быть моим! Назови имя того, кого ты любишь, и я вызову его на бой! Я хочу знать имя моего соперника! Скажи, как его зовут! Кого ты любишь?!

– Я люблю Ветер… – сказал Одуванчик. Еще мгновение назад Одуванчик не мог признаться себе в этом. Он чувствовал, понимал, но не мог даже подумать этих слов: «Я люблю Ветер». Теперь же, произнеся их вслух, Одуванчик ощутил, что они не выражают и малой доли того, что за ними стояло.

После слов Одуванчика над поляной повисла небывалая тишина.

И в этой тишине Одуванчик повторил, словно для самого себя:

– Да, я люблю Ветер…

И тут же поднялся шум. Убедившись, что им не послышалось в первый раз, нарциссы вокруг Одуванчика стали хохотать.

– Комедия! Глупый Одуванчик влюбился в Ветер!

– Да, только таким уродам и любить то, чего не существует!

– У него просто крыша поехала от одиночества!

– Конечно, нелегко быть уродливым чужаком на поляне прекрасных нарциссов!

– Нет, вы только подумайте – влюбиться в Ветер! Это же уму непостижимо!

– Сумасшедший!

– Неудачник!

– Чужак!…

Услышав ответ Одуванчика, трутень разозлился. Он почувствовал себя уязвленным и боялся насмешек: «И это самый лучший трутень поляны?! Не смог соблазнить даже самый уродливый цветок!» Это был небывалый удар по репутации трутня. Когда он услышал смех нарциссов, то захотел немедленно исчезнуть, провалиться сквозь землю. Но вскоре понял, что смеются не над ним, и тогда трутень тоже принужденно рассмеялся:

– Какой глупый цветок! Было не совсем удачной шуткой направлять меня к сумасшедшему!

– Мы знали, что этот цветок глуп, но не знали, что настолько! – оправдывались нарциссы.

– Но я вас прощаю за эту не совсем удачную шутку! – сказал трутень. Он снова обрел почву под ногами. – Потому что она меня тоже очень рассмешила! Надо же – цветок влюбленный в Ветер! Как глупо! Будет о чем рассказать моим прекрасным подружкам!…

Одуванчик не слышал смех нарциссов и трутня, не понимал их разговоров. Он был ошарашен своим открытием.

«Я люблю Ветер… – думал он. – Но как это возможно?! Разве может маленький цветок любить всемогущий Ветер, который пронизывает всё, как рассказывал ученый нарцисс? Цветок должен любить насекомых, а не Ветер!»

Вокруг заколебался воздух, и Одуванчик замер. Он был уверен, что на этот раз крылья трутня здесь ни при чем.

– Привет! – сказал Ветер и ласково качнул Одуванчик, обнимая его невидимыми потоками. – Я по тебе соскучился!

– Я тоже! – радостно улыбнулся Одуванчик. Все сомнения немедленно исчезли, стоило появиться Ветру.

– Мне так хорошо, когда ты рядом… – сказал Одуванчик. Он хотел немедленно признаться в своей любви, но не смог.

– Мне тоже очень нравится прилетать на эту полянку! – ответил Ветер. – Раньше я старался без нужды на нее не заглядывать, но теперь… Я прилетаю сюда только ради тебя.

– Правда? – счастливо улыбнулся Одуванчик.

– Да…

Они были вместе целый день. Цветок и Ветер. Но Одуванчик так и не смог признаться в своей любви.

– Мне пора… – наконец сказал Ветер, когда солнце почти село за горизонт.

– Да… – кивнул Одуванчик. Он даже не спросил, прилетит ли Ветер завтра. Одуванчик был уверен, что по-другому просто не может быть.

И только когда Ветер исчез, Одуванчик забеспокоился и засомневался, ругая себя: «Надо было обязательно спросить, прилетит ли он снова! Попросить прилетать каждый день! Вдруг, он ждал от меня этой просьбы? Вдруг он больше не прилетит?! И почему я не признался ему в любви?»

Одуванчик не мог заснуть всю ночь. Сомнения и страх не давали покоя:

«Кто я такой, чтобы любить Ветер?! Наверное, поэтому я и не смог признаться? Глупый уродливый цветок влюбился в вездесущий Ветер! Разве это не смешно? Он мог бы рассмеяться в ответ на мои признания! И был бы прав… Но что я могу с собой поделать? Я цветок, полюбивший Ветер! Это может быть смешно, глупо, это может быть сумасшествием, но это так!… Завтра я признаюсь ему, что люблю! Обязательно! И будь что будет! – Одуванчик решительно вздернул головку. Но тут его накрыли другие сомнения: – А вдруг он больше не прилетит? Почему я не попросил его? Почему он сам не спросил, как раньше? Не спросил: „Хочешь, я прилечу еще?“ Я не попросил, потому что люблю, и не сомневался, что он прилетит еще. Когда любишь, не сомневаешься в очевидном. По крайней мере до тех пор, пока любимый рядом… Но почему он не сказал: „Я прилечу снова!“? – Одуванчик спросил себя и остолбенел. Его вдруг пронзила мысль: – А может, по той же причине, что и я?!! Быть может, он тоже полюбил?!»

Влюбленный цветок простоял без сна всю ночь, а утром, едва забрезжил рассвет, на поляне появился Ветер.

– Уже не спишь? – спросил он Одуванчик, крепко обняв его воздушными потоками.

– Я не спал всю ночь! – признался Одуванчик. – Я смотрел на удивительный небесный цветок, небесную пыльцу и думал о тебе…

– А я носился по всему Лесу и тоже думал о тебе! – засмеялся Ветер.

– Я люблю тебя, Ветер! – вдруг сказал Одуванчик и замер, боясь услышать ответ.

– Я тоже тебя люблю! – легко откликнулся Ветер. – Иначе, зачем бы я прилетал на эту полянку каждый день!

– Но как ты можешь любить простой цветок?! – задохнулся от счастья Одуванчик. – Ведь ты – Ветер! Ты… Ты…

– Не знаю! – весело подул Ветер в ответ. – Я просто люблю! Я Ветер, который полюбил Одуванчик! Что здесь такого?!

– А я Одуванчик, который полюбил Ветер…

Они долго молчали, просто ощущая друг друга.

– Полетели со мной в Лес! – вдруг сказал Ветер. – Зачем тебе оставаться на этой поляне? Ты никогда не станешь своим для ядовитых нарциссов. Ты не такой, как они! Полетели со мной в Лес! И мы всегда будем вместе!

– Лететь в Лес? – изумился Одуванчик. – Но ведь я цветок! Я не умею летать!

– Я понесу тебя!

– Но как?! – Одуванчик растерянно огляделся, словно надеясь увидеть Ветер. – Ведь я живу на этой поляне! Я родился на ней, и у меня очень длинный корень, уходящий глубоко в землю!

– Я сильный! – ответил Ветер. – Я подую с такой силой, что вырву тебя из земли, и мы полетим в Лес!

– Вырвешь из земли?! – испугался Одуванчик. – Нет! Нет! Значит, правду говорил ученый нарцисс про страшный Ветер?! Я не могу! Я люблю тебя, но я не могу лететь с тобой! Я ошибся! Цветы рождены для совсем другой любви! Они должны любить насекомых, которые умеют жужжать!

– Я понимаю… – грустно подул Ветер. – Мне так хочется, чтобы ты полетел со мной! Ведь я так люблю тебя! В моем Лесу очень хорошо. Правда! И там совсем не растет ядовитых нарциссов… Почему ты не хочешь лететь со мной?!

– Нет! Нет! – кричал Одуванчик. – Я не могу! Я цветок! И мой корень слишком глубоко уходит в землю этой поляны! Я чужак, но я здесь родился! Уходи! Улетай! Я полюблю какого-нибудь трутня! Цветок не должен любить Ветер! Так не бывает! Я ошибся! Уходи…

– Я понимаю… – совсем грустно прошептал Ветер. И улетел.

Одуванчик остался один. Он пытался найти утешение в беседе с нарциссами, но они совсем отвернулись от цветка, которого считали сумасшедшим. Даже добрый ученый нарцисс больше не разговаривал с цветком-полюбившим-ветер, боясь за свою репутацию.

Одуванчик отчаянно пытался забыть о Ветре, но думал только о нем. Ничего не помогало.

– Может, он не принял мои слова всерьез и прилетит снова? – говорил Одуванчик. И надежда на мгновение облегчала страдания бедного цветка. Но тут же до того незнакомая боль охватывала все его существо.

– Что это за боль?! – кричал Одуванчик в пустоту, которая образовалась вокруг него. – Почему я не могу быть счастлив тем, чем счастливы другие цветы?!

День шел за днем, и Одуванчик потерял надежду снова ощутить прикосновение Ветра. И Одуванчик узнал, как называется боль, разрывающая его.

– Разлука… Нет ничего больнее разлуки с любимым, особенно когда нет надежды на встречу… – говорил он, словно в бреду. Он стал меняться. Исчезла беззаботная солнечная улыбка, и желтая головка Одуванчика вдруг стала белой…

– Что это с нашим сумасшедшим? – с отвращением спрашивали нарциссы, глядя на новый облик Одуванчика. – Если раньше он хоть чем-то напоминал цветок, то посмотрите сейчас!…

И даже ученый нарцисс нехотя признал:

– Да, наверное, я ошибся, и это не цветок!… Теперь это слишком очевидно! Пожалуй, для уродства нет границ! Раньше мы думали, что Одуванчик – просто на редкость уродливый, непохожий на нас, цветок! Но посмотрите на него сейчас! В его облике не осталось ничего цветочного! Просто что-то белое и непонятное!

Одуванчик не слышал ничего. Он плакал от разлуки, и его пушистая белая головка становилась все легче и тоньше, словно стремясь стать невидимой.

Как Ветер…

Он появился неожиданно. Ветер сразу узнал Одуванчик, который любил. Несмотря на то, что тот сильно изменился.

– Какой ты удивительный… – прошептал Ветер. – Я знаю, что не должен был возвращаться. Но я не смог! Я люблю тебя. И прилетел, чтобы еще раз увидеть, пусть и в последний раз…

Ветер едва-едва подул вокруг Одуванчика, словно извиняясь.

– Я хочу лететь с тобой! – без лишних слов начал Одуванчик. – Я не могу без тебя! Вырви меня и унеси!

– Но как я могу?! – возразил Ветер. – Ведь твой корень очень глубоко в земле этой поляны. Я не могу причинить боль, насильно забирая тебя…

– Пожалуйста, возьми меня с собой! – взмолился Одуванчик. – Не может быть боли, сильнее боли разлуки! Мой корень высох от разлуки с тобой!

– Но цветок не может быть с Ветром! Я размышлял над этим. И ты был прав! Чтобы по-настоящему любить, надо стать тем, кого любишь. Я не могу стать цветком, а ты не можешь стать ветром…

– Я смогу… – сказал Одуванчик. – Просто возьми меня с собой!

И ветер подул… Не сильно, чтобы не сделать Одуванчику больно, чтобы не вырвать его с корнем.

И произошло чудо! На земле, на ядовитой поляне осталось мертвое сухое тело, а сам одуванчик превратился в прекрасные белые пушинки и понесся по небу, став Ветром!

AN id=subtitle>

Я снова еду на вокзал, зная, что только постою у кассы. Постою в длинной очереди за билетами на море, где так много зеленых долин, где всегда светит солнце, а на берегу, в лесах и на полянах много прекрасных цветов.

И я знаю, что как только окажусь перед самым окошком, и кассир спросит: «Куда?…», я молча отойду, выйду с вокзала и поеду на кладбище…

Так странно. Я прекрасно знаю – у тех людей, что стояли вместе со мной в очереди, тоже есть свои кладбища. Но почему же они покупают билет и едут на море за новыми цветами, а я не могу, снова и снова возвращаясь к свои двум, давно умершим…

Почему же я не могу купить билет, чтобы снова найти прекрасный цветок?

Так я думаю и спрашиваю себя, пока еду на кладбище. Спрашиваю, не ожидая ответа. Потому что давно его знаю. Но все равно спрашиваю, потому что больше нечем заняться, когда едешь на кладбище погибших цветов. Вот и оно…

На самом деле мое кладбище не похоже на другие. Оно очень красивое и напоминает оранжерею… Нет, все-таки, пожалуй, не оранжерею, а большую теплицу. Ее стекла сверкают так, что видны издалека. А крепкая стальная арматура радует глаз свежей краской. Да, я часто обновляю свою теплицу. Меняю стекла надежд, не жалею серебряной краски воспоминаний…

А внутри кладбища-теплицы – два погибших цветка…

Одна была розой. Когда-то я встретил ее в ухоженном саду. Вокруг было много других цветов. И красивее, и ароматнее, но я почувствовал, что эта скромная, еще не распустившаяся роза – мой цветок. А свой цветок не выбирают. Его просто находят. А когда находят, то сразу чувствуют – вот он, мой цветок…

Она была немного колючей, как и положено розам. Совсем немного колючей, не так, как сейчас…

А тогда… Я улыбнулся моему цветку, и мы обняли друг друга, радуясь встрече. Я поцеловал ее в нежные благоухающие лепестки и сказал, что теперь мы всегда будем вместе, а роза согласно закивала.

А потом она умерла и превратилась в кактус.

Да, когда любовь умирает, то превращается в кактус. Или в алоэ, как второй мой цветок…

Он была ландышем. Тогда, после смерти розы, я поехал на вокзал, чтобы отправиться к морю и найти другой цветок. Потому что все так делают. Но я не смог, и вернулся. И построил теплицу для погибшей розы, которая стала кактусом, чтобы она могла там жить, не зная, что умерла.

И я долго строил теплицу, а потом снова поехал на вокзал. Но стоило мне встать в очередь за билетами, как я забывал, что роза умерла. Я забывал, что там, в теплице уже давно лишь колючий безобразный кактус, а не прекрасный цветок с нежными лепестками. И я снова мчался с вокзала к своей теплице…

А потом шел в лес и плакал, ощущая соленую кровь на исколотых губах.

И однажды встретил ее. Мой ландыш, что прятался среди деревьев нашего леса. Оказалось, чтобы встретить свой цветок, не надо ехать к далеким полянам и лесам…

Да, она была ландышем. Простым лесным цветком. Я услышал звон ее колокольчиков и сразу понял – вот он, мой цветок! И присел рядом и сказал: «Ты мой цветок!» И ландыш радостно засмеялся: «Правда?» И мы долго сидели друг напротив друга и смеялись. Радостно, как дети. И я гладил ее лепестки, а она звенела колокольчиками…

А потом она умерла. И превратилась в алоэ. Ведь любовь после смерти всегда становится или кактусом, или алоэ.

Я взял погибший ландыш и посадил в свою теплицу, а потом снова поехал на вокзал. Ведь нельзя жить без любви.

А на вокзале всегда длинная очередь за билетами. Очередь из мужчин и женщин. И у каждого есть свое кладбище цветов. У кого-то большое, а у кого-то еще совсем маленькое. А кто-то еще надеется приехать с моря с цветком, который никогда не умрет.

И я снова остаюсь в очереди за билетами, пока не увижу лицо кассира. А потом, не дожидаясь вопроса, отбегаю от кассы, выхожу с вокзала и еду на кладбище.

А потом возвращаюсь домой, чтобы на следующий день снова отправиться на вокзал, зная, что все равно окажусь на кла…

В последнее время мой путь короче. Теперь я сворачиваю к теплице, не доезжая до вокзала.

И медленно бреду, глядя на сверкающие стекла и ярко накрашенную арматуру.

Почему же я больше не покупаю билеты к полям и лесам далекого моря, где так много прекрасных цветов?…

Я вхожу в свою теплицу и иду к кактусу, который когда-то был розой. Я и сейчас вижу ее сквозь мясистые зеленые наросты и длинные иголки. Хотя знаю, что это лишь воображение. Но все равно подхожу и говорю: «Привет, моя прекрасная роза!», и целую воображаемые лепестки, чувствуя как длинные иголки впиваются в губы, в лицо… Но я закрываю глаза. И не только для того, чтобы уберечь их. А чтобы не видеть зеленого кактуса. И когда я закрываю глаза, то на мгновение в уме мелькает образ той прекрасной розы, что давно умерла.

И в сердце появляется что-то теплое и горячее. А потом боль становится нестерпимой, и я плачу, вытирая кровь.

И иду в другую часть теплицы, где растет алоэ. Умерший ландыш почти не колючий. Да, его длинные стебли усыпаны выростами, похожими на колючки, но они мягкие и почти не колют. Алоэ не колючее, оно – ядовитое…

«Привет, мой любимый ландыш!» – говорю я и сразу закрываю глаза, чтобы увидеть белые смеющиеся цветы-колокольчики. И целую алоэ. И слышу давно забытый звон.

И в сердце появляется что-то теплое и горячее. А потом боль от жгучего сока алоэ становится нестерпимой. Да, говорят, этот сок полезный. Но мне не нужна польза, я хочу слышать звон моего ландыша!… И я плачу, уходя из теплицы…

Возвращаюсь домой и сажусь напротив зеркала.

Я делаю так, когда хочу узнать что-то важное. Сам по себе я очень наивен и доверчив. Или глуп, как говорят про меня остальные люди, когда мы стоим в одной очереди за билетами. Может быть, они и правы. Просто они не знают, что дома я могу стать зеркалом…

Вот и сейчас. Я сел перед зеркалом, и в нем тут же появился я. Другой я, у которого нет чувств и сердца, а только холодный разум, который безупречно работает, отражаясь от серебряной подложки. Он очень мудрый, потому что беспристрастный.

– Я снова ездил на кладбище, – сказал я.

– Знаю, – ответил я из зеркала.

– Так я никогда не найду нового цветка…

– Да, чтобы найти новый цветок, надо забыть об умерших. Ты должен купить билет и уехать.