Да, это мой мужчина

6

— Здесь, по крайней мере, теплее!

Этим утверждением, приехав в Рим, Джильда постаралась улучшить свое настроение, остававшееся безнадежно испорченным с тех пор, как она была изгнана из ванной Шеридана. Ей был отвратителен не сам факт, что Уорд вышвырнул ее, обиднее всего было то, что он правильно расценил ее поползновения забраться к нему в воду и поплескаться вместе.

После того как вся съемочная группа разместилась в отеле, состоялась пресс-конференция, в которой не было ничего исключительного, кроме того, что на следующий день в газетах появились ответы, полностью выдуманные журналистами. Читая газеты в холле гостиницы, киношники испытали настоящее потрясение. Да тут еще режиссер Пибоди уволил свою помощницу и взял на ее место молодого симпатичного американца. Джильда как раз занималась этой проблемой, когда в ее кабинет буквально ворвался взбешенный Уорд. Слава Богу, на этот раз не она была причиной его злобы.

— Я никогда не говорил, что от итальянского сапога пахнет немытыми ногами! — Он потряс в воздухе газетой и швырнул ее в угол. — Я не сказал ни слова о том, что телевидение — жалкая пародия на кино! О чем вообще думают эти проклятые писаки? — В угол полетела следующая газета. — А здесь! Извольте почитать! Пишет некая Франческа Чиччоне! Естественно, это женщина. — С этими словами он вперил в Джильду исполненный враждебности взгляд.

Джильда пробежала сплетню, состряпанную известной мастерицей скандальной хроники. Там было сказано, будто Шеридан вел себя совершенно недопустимо во время пресс-конференции, и только исполнительный директор, а именно Джильда, пыталась остановить его словоизвержения, на что он отвечал примерно так: «Это мой звездный час! Закрой рот, куколка!» Джильда снова вспомнила о сцене в ванной отеля и подумала, что, хотя в статье много придумано, в принципе, Франческа попала не в бровь, а в глаз. Журналистка приписала актеру следующую фразу: «Чтобы сделать карьеру в Голливуде, надо сначала наесться дерьма, а иногда человек сам превращается в дерьмо».

— Я запихну ей в глотку ее писанину! — Шеридан вырвал из рук Джильды последнюю газету и швырнул ее вслед остальным, мирно лежавшим в углу.

— Боже милостивый! — Джильда обеспокоенно посмотрела на Шеридана. — Не принимайте близко к сердцу весь этот бред.

Но его уже невозможно было утихомирить. Уорд просто пылал гневом.

— Если эти людишки хотят скандала — что ж, они его получат!

Она не осмелилась спросить, что именно хотел этим сказать Шеридан, а просто послала телеграмму Франческе Чиччоне: «БУДЕТ ЛУЧШЕ, ЕСЛИ ВЫ ОСТАВИТЕ В ПОКОЕ ШЕРИДАНА УОРДА. ЕСТЬ ДРУГИЕ ЛЮДИ — ПО-НАСТОЯЩЕМУ ЗАМАРАННЫЕ, ПОКОПАЙТЕСЬ В НИХ!» После этого Джильда почувствовала некоторое облегчение, но ее не оставляла озабоченность по поводу того, что затеял Уорд.

Как оказалось, тревога эта имела основания. Шеридан, словно маленький мальчик, который решил отомстить отругавшему его учителю, дал прессе новую обильную пищу для вранья и преувеличений. Во время съемок в Рапалло актер с одним своим сотрапезником спер с окна казино отеля штору. Джильда и два помощника оператора отняли у друзей штору и повесили ее на место. Шеридану основательно промыли мозги и дали понять, что если он продолжит в таком же духе, то не долго ему оставаться звездой первой величины. В довершение всех бед сообщником оказался новый помощник режиссера, и Пибоди был готов за него разорвать глотку любому.

— Не могу понять, что, собственно говоря, нашел Пибоди в этом парне. — Джильда бросила мрачный взгляд на нового помощника режиссера. Вместе с гримершей она сидела за столиком прибрежного ресторана и с отвращением ела спагетти.

— Я бы тоже хотела это знать, — согласилась с Джильдой гримерша. — Он не умеет поддержать беседу, не танцует, не играет в бридж… да и в сексе, по-моему, ничего не смыслит.

В Алассио Джильда тщательно следила за тем, чтобы Шеридан не покидал отель. Она боялась, что он опять постарается что-нибудь вытворить. Однако, возвращаясь поздно вечером в свой номер из бара, девушка поняла, что Шеридан не сидел сложа руки. Двери оказались вымазанными черной краской. На следующий день управляющий гостиницей поднял шум. Назревал скандал.

— Почему бы вам не оставить двери черными? — пробурчала Джильда, выписывая чек за нанесенный ущерб. — Это так элегантно.

— Это «Гранд-отель», синьора, а не постоялый двор у дороги, — с достоинством отвечал управляющий, едва разлепляя свои тонкие губы.

Стоило ему уйти, как появилась Марла Хеммингс, секретарь продюсера, работающая, в сущности, личным секретарем Джильды. Девушка была совершенно расстроена. Она только что по телефону узнала о смерти своего отца. Джильда отпустила ее в Америку. В Венеции они нашли замену Марле. Новая секретарша оказалась весьма одаренным человеком, хотя эта одаренность носила несколько односторонний характер. Отчаянно фальшивя и очень громким голосом она не переставая пела первый куплет песенки «Вернутся к нам счастливые денечки».

Это случилось уже в Палермо. Джильда сидела в прибрежном ресторане в компании гримерши, давясь, поглощала спагетти и слушала жалобы приятельницы на помощника режиссера, в котором, по словам гримерши, вообще не было ничего хорошего. Именно в этот момент предмет ее сплетен появился на берегу в компании Шеридана Уорда. Они шли неспешной походкой вдоль мола, сопровождаемые на некотором расстоянии вездесущими репортерами.

Не успела Джильда подумать, что друзья снова что-то задумали, как события приняли совершенно непредсказуемый характер. Актер остановился и влепил оплеуху помощнику режиссера. Тот ответил ударом в живот. Через несколько секунд потасовка была в полном разгаре. Это была явная инсценировка (Джильда сразу сообразила), но выглядело все весьма правдоподобно. Шеридан согнулся после чувствительного удара в солнечное сплетение, и на этом спектакль закончился — репортеры получили свою порцию скандальных новостей.

Джильда подошла к распростертому на мостовой стонущему Шеридану и внимательно посмотрела на него сверху вниз.

— Я надеюсь, вы не ждете от меня горячего сочувствия? — ласково проворковала она, но затем прошипела одно слово, которое свело на нет впечатление от нежных интонаций предыдущей фразы. Джильда круто развернулась на каблуках и вернулась к гримерше и спагетти.

— Ах Италия… — томно флиртовала гримерша с помощником режиссера, усевшегося за их столик. — И эти итальянцы с их вечными «ини»… Цуккини, Феллини, Тортеллини.

Джильда оглянулась и увидела, как Шеридан, хромая, ковыляет к отелю. На месте этого помрежа она обошлась бы с Уордом поласковее…

В Марселе, где Шеридан играл сцену партии в теннис на палубе парохода, он постоянно бомбардировал мячом столпившихся вокруг журналистов, выкрикивая при этом фразы, которые, по его мнению, должны были в качестве заголовков украсить газетные страницы. Например: «Шеридан Уорд путает реальную жизнь и кино!» и всё в таком духе.

Джильда с трудом сдержала усмешку. Ей была ясна истинная подоплека такого поведения. Она неусыпно следила за актером, чтобы ситуация не вышла из-под контроля.

— Эй! — Шеридан окликнул помощника режиссера, когда тот выходил из марсельского отеля. — Я сегодня еще кое-что задумал. Мне нужен ты. Пойдешь со мной!

Помощник пожал плечами.

— Если уж на то пошло…

Шеридан огляделся и, не обнаружив на горизонте Джильды Лоуренс, потащил приятеля в одно из стоявших у входа такси.

— Я все еще очень зол на этих психованных журналистов. — Уорд упал на заднее сиденье. — А эти лихорадочные съемки совсем меня доконали. — Он устало зевнул. — Мне необходимо крепко напиться. Объясни это водителю по-французски. Нужен какой-нибудь развеселый марсельский кабачок. Не успел он произнести эти слова, как машина рванула с места в карьер. — Да здравствуют все понимающие марсельские таксисты! — Шеридан радовался, предвкушая удовольствие от предстоящих развлечений.

Было уже около полуночи, когда Джильда, взявшая на себя роль надзирателя, постучала в номер Уорда.

— Шеридана нет. — Только что вернувшаяся с прогулки машинистка подошла к Джильде и указала на запертую дверь. — Где-то полчаса назад я видела его в районе старого порта в кабачке «Золотая собака». Пьян в доску и очень весел. — Девушка сочувственно посмотрела на застонавшую Джильду. — С ним помощник режиссера, а у входа в кабак толпа репортеров с камерами.

Джильда, застонав еще громче, выбежала из гостиницы и буквально ворвалась в салон такси.

— К «Золотой собаке»! — крикнула она.

Таксист тронул машину, и девушка начала раздумывать, как распутать сложившуюся ситуацию. Утопить Уорда в гавани? Не пойдет — слишком много свидетелей, у входа не меньше дюжины репортеров. Она даже додумалась до того, чтобы выкрасить волосы Шеридана в черный цвет, приклеить ему усы и вывести из кабачка под видом обыкновенного подвыпившего марсельца. А может быть, стоит связаться с марсельскими уголовниками, которые, по слухам, очень сильны, и договориться с ними, чтобы Шеридан попросту бесследно исчез.

— Желаю приятно провести время, — напутствовал ее водитель.

Расплатившись, Джильда бросилась мимо столпившихся у входа репортеров ко входу в «Золотую собаку».

Кабачок оказался уютным, дружелюбным и веселым заведением. Пьяный до изумления, Шеридан был весел и громогласен.

— Тшильда, мышка моя, — прошепелявил он, блаженно улыбаясь при виде Джильды. Помощник режиссера мирно спал рядом с ним, уткнувшись лицом в стол. — Так что ты шдешь?

— Сейчас ты пожалеешь о том, что я действительно «шдешь», — передразнила его Джильда. Она подозвала хозяина, расплатилась, подхватила под мышки Шеридана и потащила его к запасному выходу, который увидела, как только вошла в заведение. — А теперь мужайся, потому что сейчас ты очень пожалеешь, что слишком поздно родился и не успел потонуть вместе с «Титаником»!

— Я там не был. — Шеридан продолжал блаженно улыбаться. Когда он дыхнул в лицо Джильде, она чуть было не захмелела. — Но с тобой у меня было что-то напыщенное, грандиозное, потрясающее, зубастое и…

— Заткнись! — Джильда поволокла Шеридана на задний двор, где в мусорном баке, не обращая друг на друга никакого внимания, копались огромные коты и крысы. Джильда запихнула актера в чудом подвернувшееся на этой захолустной улочке такси. — Ты неотесанный чурбан! — В голосе Джильды появились учительские нотки. — Лучше бы занялся воспитанием хороших человеческих качеств у телезрителей, а не носился как псих по кабакам, расшатывая свою и без того незавидную репутацию. — Она строго посмотрела в сияющие глаза Уорда. — Совершенно не обязательно оправдывать все нелепые слухи, которые распространяет о тебе пресса.

Он смачно икнул, и девушка заговорила строже.

— Тебе следовало бы позаботиться о своей человеческой сущности, а не о том, чтобы стать кинозвездой. Ты должен много работать.

— Я работаю… Я работаю не покладая рук… — Он сладко улыбнулся. — Впрочем, ты выглядишь сегодня как ласковая овечка!

Джильда нервно вздохнула.

— Тебе бы только пить да болтать глупости! Да, да!

Шеридан, спотыкаясь, шел рядом с ней к черному входу в отель.

— К черту эту телезвезду! Ты когда-нибудь в жизни читал хорошую книгу, смотрел отличный фильм, посещал спектакли в театре, слушал ли ты музыку, просто потому, что тебе это было приятно, а не потому, что надо было по работе?

В лифте он тяжело привалился к ней.

— Хочу спросить одну леди, что, собственно говоря, я сделал? Тьфу! — Он опустил голову и посмотрел на нее снизу вверх. — Ты и вправду на меня сердишься?

— Да, очень. — Почти полицейской хваткой она выволокла его из лифта, затолкала в номер и закрыла за собой дверь.

— Неужели правда сердишься? — Шеридан преобразился. Его неуемная веселость куда-то испарилась. Теперь это был слабый, беспомощный человек, с опущенными плечами, безвольно сидевший на кровати. — Хоть помоги мне лечь в постель.

Джильда едва не подавилась от волнения. Акция по спасению актера пошла по неожиданному пути.

— Ну конечно, я тебе помогу, — нежно прошептала она, поглаживая его по волосам и стараясь испытывать при этом исключительно материнские чувства.

Шеридан в это время безуспешно пытался расстегнуть пуговицы рубашки. Пришлось прийти к нему на помощь. Как девушка ни старалась, укладывая Уорда и пытаясь снять с него штаны, она испытывала все что угодно, кроме материнских чувств.

— Вот что получается, когда человек много пьет, — бурчала Джильда, расстегивая штаны и стаскивая их с Шеридана, который без сил упал на кровать и повернулся лицом к стене. — Он напивается до бесчувствия и становится ни на что не годным…

Она окаменела, почувствовав, как его руки обвились вокруг ее шеи. Шеридан притянул Джильду к себе. Он проделал это очень нежно, но она была не способна сопротивляться.

— Однако… это невозможно… прекрати немедленно…

— Так ты все еще сердишься на меня? — Он говорил тихо и уже не казался пьяным. Шеридан ловко подмял Джильду своим разгоряченным телом. — Так скажи мне… как ты на меня сердишься?

— Я очень… очень… очень… — шептала Джильда, удивляясь, каким же это образом мужчина, который только что был не в состоянии расстегнуть пуговицы на своих собственных брюках, так ловко в мгновение ока сумел раздеть ее догола. — Алкоголь вредит твоему здоровью…

Она замолчала, когда он прижал ее к себе, и в следующую минуту ощутила испепеляющий жар, который столько времени подавляла в себе и который освободил Шеридан своими сильными, ритмичными движениями…

Спустя некоторое время они в полном изнеможении приникли друг к другу. Шеридан мгновенно уснул. Джильда обвила руками его тело и лежала неподвижно, наслаждаясь его сонной тяжестью, хотя ей было трудно дышать. Прежде чем ей пришло в голову, что можно высвободиться, девушка уснула сама. Проснулась она от холода. Шеридан скатился с нее и спал, как дитя. Джильда поцеловала его в плечо, накрыла одеялом, оделась и вышла из номера, оставив там спящего, как сурок, мужчину. Сама же она чувствовала такое удовлетворение, словно была кошкой, сожравшей всех крыс на заднем дворе «Золотой собаки».

На следующее утро Уорд вел себя, как человек, который ступает по блестящему сверкающему полу и не может понять, идет ли он по твердой стали, или по хрупкому стеклу. «Мучается с похмелья», — подумала Джильда.

— Доброе утро, Шеридан, как ты себя чувствуешь? — спросила она Подчеркнуто тихим голосом.

Он посмотрел на нее дружелюбно, раскованно, но с некоторой опаской.

— Я вчера, кажется, выходил из отеля? Сегодня утром в отель привезли в дым пьяного Джорджа. Где мы были?

— Машина из аэропорта здесь, мисс Лоуренс, — доложил рассыльный, и Джильда машинально протянула ему чаевые.

— Видимо, в последнее время ты слишком много пьешь. — Теперь уже Джильда вела себя как человек, ступающий по хрупким стеклянным плиткам.

Шеридан виновато улыбнулся.

— Вероятно, это так и есть. Черт возьми, я не помню, как вышел из кабачка. Ведь мы с Джорджем были там вместе?

Джильда, не стесняясь, коснулась его руки.

— Мы сейчас летим в Тунис. Там очень тепло и ты немного отдохнешь.

Он совершенно не помнит ни о ней, ни об объятьях. Девушка промолчала, хотя она нисколько не жалела о прошедшей ночи. Вчера она любила нежного, ласкового и чудесного мужчину. Воспоминание прекрасное, хотя и одностороннее. Но это ей нисколько не мешало. Да и что толку об этом говорить? В тот момент у нее имелись более важные дела, чем обсуждать личные проблемы.

В Тунисе было и вправду тепло, но ни о каком отдыхе для Уорда не могло быть и речи. Он явно переутомился, во время съемок плохо себя чувствовал и играл без всякого подъема, так что режиссер Пибоди только сокрушенно качал головой.

— Мы превращаем «Зигфрида» в дешевый водевиль, — язвительно заметил он.

Шеридан не придал значения этим предупреждающим словам и молча ушел в свой гостиничный номер. Обнаружив его там крепко спящим, Джильда не смогла добудиться Уорда. Похоже, он надорвался.

— Вы не должны пороть отсебятину и отменять съемки в Вене и Санкт-Морице! — кричал в трубку Миллер. — Об этом не может быть и речи!

— Вы уже не раз отменяли съемки в других местах, и это проходило совершенно спокойно. — Впервые в жизни Джильда столь смело возражала шефу. — Нам нужно всего лишь изменить в сценарии названия населенных пунктов, и все пройдет просто прекрасно. К тому же Шеридану нужен отдых. Он мчится по съемкам, как заправский марафонец.

— Я не обещал главному герою оплаченного отпуска. — Тем не менее продюсер, кажется, смягчился. — Речь шла о работе.

— Отсюда мы вылетаем в Давос. Это все.

Миллер нетерпеливо фыркнул.

— Позаботьтесь о том, чтобы не было больше никаких неприятных неожиданностей.

Джильда только приготовилась ответить, когда на другом конце линии бросили трубку. Пибоди не желал никаких сложностей, связанных с изменениями планов, но промолчал, поняв, что Джильда получила добро от босса. Шеридан вообще ничего не говорил. И это был очень тревожный знак.

В самолете Пибоди сел рядом с Джильдой.

— Вы сократили срок съемок в Тунисе, вычеркнули Вену и Санкт-Мориц. Я видел сценарий, предназначенный для Давоса. Там остались только сцены с Шериданом. Все остальные будут потом наспех отсняты в студиях Лос-Анджелеса. Вы же понимаете, что делаете? Это шоу для одной звезды.

Джильда с ледяным спокойствием взглянула на режиссера своими темными глазами.

— Что вы предлагаете взамен? Загнать его, как лошадь, пока он не сломается окончательно?

Пибоди плотно сжал губы.

— И зачем вы забронировали для него одного целое шале? Ни у кого из нас такого не будет! — Встретившись с жестким взглядом Джильды, Пибоди поднял руки, словно она обладала смертоносным оружием, и откинулся на спинку сиденья. Других протестов против исключительного положения Шеридана Джильда не услышала.

Через два дня запротестовал сам актер.

— Джильда, не стоит в отношениях со мной надевать лайковые перчатки. Я хочу сказать, что это прекрасно — проводить часы отдыха и выходные дни в спокойном уединенном шале, но все же…

— Лично я употребляю словосочетание «но все же», когда собираюсь возразить. — Джильда убеждала себя в том, что теперь у него есть все, в чем он нуждался. Она снова заговорила тоном строгой гувернантки: — Спать, есть, гулять, читать — так учили Шоу и Моэм! Ты должен избавиться от стресса и волнений. Тогда ты сможешь ясно мыслить и свободно действовать.

За этими назиданиями Шеридан почувствовал искреннее участие.

— Ладно, «гувернантка», я все понял, но сегодня вечером навести меня, пожалуйста… а не то я уйду в город и забуду все, чему ты меня учишь, — пригрозил он, видя, что Джильда медлит с ответом.

Она согласилась и использовала оставшееся до свидания время для того, чтобы выхлопотать для Уорда двухнедельный перерыв в съемках. Он мог отдыхать, пока будут монтировать отснятый в Давосе материал. Миллер, к которому она обратилась, не проявил особой радости, но, когда Джильда заверила его, что все это ему не будет стоит ни доллара, он сдался. Подобный аргумент оказался действеннее тысячи слов.

Пока Джильда ехала на такси к шале Шеридана, ее осенило, почему она медлила, принимая сегодняшнее приглашение. Вспомнил ли он об их ночи в Марселе? Хотел ли повторения этого чуда? Или же ничего не помнил, а просто пытался начать все сначала? Да, ледок тонок…

Шеридан вышел навстречу ей со спокойной, дружеской улыбкой. Он ничем не напоминал того вызывающе-агрессивного мужчину, с которым она познакомилась на вечеринке. С тех пор Шеридан понял, что из себя представляет Джильда. Они сидели со стаканами джина с тоником перед камином — пили, болтали…

Чувства… Шеридан и Джильда горели, как пламя, пылавшее в камине, но они не давали им воли, как прозрачный каминный экран ограждает огонь, не давая вырываться искрам.

Шеридан был в прекрасной форме. И хотя он сильно устал, чувствовал себя великолепно. Пламя камина создавало в шале неповторимый уют, но главное заключалось в близости Джильды — она действовала на него как целительный бальзам. Мужчина с радостью взял бы ее руки и целовал их без конца. Но он не стал этого делать. Слишком легко могла Джильда неправильно истолковать этот жест, слишком сильны были его чувства. Они оба изо всех сил старались не показать своих истинных желаний. Шеридан нашел выход: он предложил поговорить о шоу-бизнесе… Очень удачное решение, тут им обоим было что сказать.

Джильда с удовольствием приняла условия игры в шоу-бизнес. Тема была безвредной и нейтральной. За время совместной работы оба накопили немалый опыт, поэтому разговор мог продолжаться бесконечно.

— В твоем положении очень опасны две вещи. — Джильде удалось избежать менторских интонаций. — Ты должен понять, что в нашем деле ничего не дается без труда и нельзя расслабляться…

— Чудные марсельские денечки остались в прошлом, — пробормотал Шеридан и лукаво улыбнулся.

— И не стоит полагаться на множество новых друзей, появившихся после того, как ты достиг успеха.

Он согласно кивнул.

— Я знаю, что есть много фальшивых друзей, которые отвернутся от меня, когда я им наскучу… Но может быть, сначала они надоедят мне?

Уорд посмотрел на Джильду со стороны и подивился, какой она хороший друг и коллега. Верная и надежная? Несомненно. В камине потрескивал огонь, и Шеридан чувствовал, насколько ему хорошо и спокойно в этом уютном шале.