Далекий берег

Глава 4

Кристина уютно устроилась под вязаным одеялом. Масляная лампа освещала розовым светом маленькую каюту, а отец, как обычно, читал. Голос его немножко плыл после выпитого в этот вечер, однако ежедневный ритуал не был нарушен и сегодня. Это было для них обоих как вечерняя молитва.

На сей раз приключения Д'Артаньяна и его друзей оставили Кристину равнодушной. Она вновь переживала те волшебные моменты, когда находилась на борту «Мавритании», мысленно видела, как роскошные помещения заполняются дамами в вечерних платьях с глубоким декольте и с плюмажем в волосах. Ей представлялись красивые мужчины во фраках и рубашках, отделанных кружевами, с бриллиантами на мизинцах. Гремит музыка, и начинаются танцы… Интересно, какой вкус у шампанского? А какие ощущения испытываешь, когда тебя держат сильные руки и ты кружишься в вальсе в атласном платье, с цветами в волосах и изумрудами на шее? Стены сверкают позолотой, играют музыканты, пахнет лавандой или розовой водой. Девочка мечтательно вздохнула. Когда-нибудь это непременно будет. С самоуверенностью юности она не сомневалась в том, что достигнет цели.

Отец уронил книгу на колени. Сегодня уже слишком поздно, чтобы писать сестре. Он откладывал это письмо пятнадцать лет. Подождет еще чуть-чуть.

На следующее утро Джон Хаворт почувствовал себя лучше, чем в последние несколько месяцев. Он отбросил свои вчерашние страхи и мрачные мысли. Когда Кристина выпорхнула на палубу, двигатель «Счастливой звезды» работал без сбоев, и Нед, и отец готовы были отчалить и продолжить путешествие.

– Я вот о чем подумал, моя девочка, – сказал Джон Хаворт, когда они вышли в открытое море. – Мы тратим нашу жизнь, выполняя регулярные рейсы. А что, если мы возьмем да и махнем на годик-другой в Средиземное море? Я покажу тебе места, где мы путешествовали с твоей мамой.

– Ой, папочка! – в восторге воскликнула Кристина, обнимая его за шею. Затем добавила: – Только ведь «Счастливая звезда» не создана для того, чтобы ходить в штормы.

– Верно, но Средиземное море – это как пруд. Если мы пройдем Бискайский залив и достигнем португальского берега, то все будет в порядке.

– А мы можем отправиться в Италию, в Грецию и, конечно, в Испанию? Мы можем попасть в Испанию?

– Да, девочка моя, можем!

Джону Хаворту потребовалось почти четырнадцать лет, чтобы найти в себе силы коснуться болезненных воспоминаний, связанных с Испанией и портами Средиземного моря. Сейчас он даже хотел этого. Хотел показать Кристине страну ее матери. Показать Менорку, где он и Карлотта провели два счастливых месяца после рождения дочери.

Старый Нед философски пожал плечами, когда капитан рассказал ему о своих планах. Палубный матрос на судне нужен. Если капитан хочет тратить время на прогулки по Средиземному морю, вместо того чтобы честно зарабатывать деньги, то это – дело капитана.

С гораздо меньшим пониманием встретил это сообщение Джош.

– Но ведь мы не увидимся так долго! – ошеломленно воскликнул он. – Если у твоего отца появился такой зуд, то он не ограничится только Средиземным морем! Потом он махнет в Индийский океан!

– Ой, было бы здорово! – мечтательно проговорила Кристина.

Они лежали в густой траве, окруженные маками и лютиками. До этого Кристина дважды собиралась рассказать ему о «Мавритании» – и дважды не решалась. Джош не поймет. Занятая собственными мыслями, она не сразу поняла, о чем говорит Джош Лукас.

– Я-то думал, что через пару лет, когда тебе исполнится шестнадцать… – взволнованно проговорил он. – Ну, мы могли бы через два года… ну, ты знаешь…

Не без усилий Кристина переключилась на Джоша.

– Что мы могли бы? – спросила она.

Джош чертыхнулся про себя. Ну почему девчонки всегда все усложняют? Он откашлялся и как можно более спокойно пояснил:

– Мы могли бы пожениться.

– Пожениться?! – Черные брови Кристины взлетели вверх, глаза округлились от изумления. Затем девочка рассмеялась. – А где мы будем жить? В одной из лачуг на Горман-стрит? Ты все-таки глупый, Джош! Ведь я сказала тебе, что собираюсь стать леди. – Она закинула руки за голову. – У меня будут красивые платья, бриллианты и горничная…

– Это ты самая настоящая дурочка! – Джош вскочил на ноги, лицо его покрылось пятнами. – И фантазии у тебя дурацкие! Ты подумай только, кто ты такая? Ты незаконнорожденный ребенок, Кристина! Полуцыганка. У тебя ровно столько шансов стать леди, сколько у меня оказаться на английском троне!

Кристина в смятении смотрела на то, как Джош круто повернулся и пустился бежать, несмотря на ее крики и просьбы подождать. Она бросилась вслед за ним. Добежав до ржавых кладбищенских ворот, тяжело хватая ртом воздух, она увидела, что догнать его не сможет. Слезы брызнули из ее глаз. Джош никогда не сердился на нее. И надо же было произойти этому именно сегодня, чтобы все испортить. Ведь сегодня – их последняя встреча, затем они расстанутся на годы. Кристина вытерла слезы и фыркнула. Да, она будет скучать по нему, но у нее хватит здравого смысла. Она не собирается выходить замуж и жить, как тетя Миллер, в убогой лачуге, рожая по ребенку в год.

Джош был ослеплен гневом. У него зрело только одно желание: найти Кейт Кеннеди и дать выход своей ярости, совершив с ней любовный акт, после которого она уйдет в синяках, но осчастливленная на несколько недель.

Джон Хаворт в последний раз освободился от груза в Ливерпуле, и вместе с Кристиной они целую неделю занимались тем, что готовили «Счастливую звезду» к большому путешествию.

Каждый день Кристина приходила на кладбище в тщетной надежде найти там Джоша. Ей хотелось, чтобы они расстались друзьями. Однако он не приходил. Накануне отплытия, стоя на палубе «Счастливой звезды», Кристина увидела его на набережной. Она инстинктивно вскочила на ноги и помахала ему, но тут же ее рука застыла в воздухе, а затем опустилась вниз.

Джош шел под руку со светловолосой девушкой с миловидным узким лицом и высокой, крутой грудью. Вырез у ее блузки был глубокий, как у проституток, которые выходят в сумерки на охоту за мужчинами.

Кристина знала, кто это. Она знала Кейт Кеннеди так же давно, как и Джоша, хотя ни разу не обмолвилась с ней ни словом. Кейт всегда была заводилой, именно она придумывала Кристине прозвища, которые та еще не понимала. С точки зрения Кристины, Кейт была грубой и неинтересной. И как только Джош мог идти с ней под руку при народе?..

Рано утром «Счастливая звезда» отошла от причала и, двигаясь знакомым маршрутом, через некоторое время оказалась в Ирландском море. В то, что они идут на юг, а не вышли в обычный рейс, Кристина поверила лишь тогда, когда они достигли южной оконечности Англии и взяли курс на Брест.

«Счастливая звезда» была, по существу, парусной баржей и самым крупным в мире судном, которым могли управлять всего два человека. Общая площадь парусов была весьма впечатляющей, и Кристина любила смотреть, когда все шесть парусов наполнялись ветром и судно легко скользило по волнам. Когда они пересекали Ла-Манш, море разволновалось, и Кристина помогла Неду убрать грот, оставив лишь топсель и кливер.

В Бресте у отца было много знакомых, и они задержались там более чем на две недели. В промежутках между встречами со старыми друзьями Джон Хаворт плавал на «Счастливой звезде» вдоль извилистого побережья, заходя в крохотные рыбацкие деревушки, где они с Кристиной объедались устрицами, макрелью, креветками, омарами и сардинами. «Поистине, – счастливо думала Кристина, – отцу пришла великолепная идея».

Вскоре они ощутили дыхание Гольфстрима. Кристина впервые в жизни увидела пальмы и принесла на «Счастливую звезду» охапку мимоз и магнолий.

В последний день перед отправлением к Бискайскому заливу Кристина и отец отправились верхом в маленький городок Морле, что в нескольких милях к северу. Она не привыкла к верховой езде и нашла этот способ передвижения гораздо менее удобным, нежели путешествие под парусом. Тем не менее, когда они достигли цели, Кристина почувствовала, что вознаграждена за все перенесенные неудобства. Это был старинный римский город, построенный на крутых склонах гор вокруг долины, раскинувшейся возле шумного порта. Капитан Хаворт рассказал дочери, что в двенадцатом веке город был резиденцией графов Бретани, а в шестнадцатом столетии в залив вошел английский флот. Поскольку все дворяне уехали на дальнюю ярмарку, англичане повели себя здесь как хозяева и перепились настолько, что у них не хватило здравого смысла своевременно уйти восвояси, и возвратившиеся с ярмарки застали их на месте преступления. С тех пор девизом города стали слова: «S'ils te mordent, mord les», которые отец перевел Кристине таким образом: «Если тебя кусают, кусай сама». Кристина сочла этот девиз вполне разумным и положила его на полочку в своей памяти.

А затем началось самое восхитительное в жизни Кристины морское путешествие – они шли через Бискайский залив. На борту находились лишь три человека: старый палубный матрос, девочка и бравый капитан с обветренным лицом. Кристина впервые испытала страх, когда «Счастливую звезду» стало бросать вверх и вниз. Откинув голову назад, она расхохоталась, когда новая волна низвергла судно вниз. Возбуждение, порожденное опасностью, и пьянящая бесшабашность овладели ею и не покидали до конца путешествия. И кажется, только старый Нед был благодарен судьбе, когда они наконец прибыли в порт Бильбао.

Всю осень они не спеша плавали вдоль северного побережья Испании, а затем возле поросших сосной берегов Португалии. Но Кристина всей душой рвалась к испанскому побережью на Средиземном море. Пару недель они провели в симпатичном городке Вьяна-ду-Каштелу. Затем, проплыв около пятидесяти миль к югу, бросили якорь на пустынном песчаном берегу, где отдыхали несколько дней, вдыхая пьянящие ароматы сосновой хвои.

В тот день, когда Кристине исполнилось пятнадцать лет, «Счастливая звезда» вошла в Гибралтарский пролив. Их встретили жаркое солнце, яркое голубое небо, суровое побережье Испании с высокими, опаленными зноем вершинами гор. Кристина собственными глазами увидела, как танцовщицы исполняют фламенко. Она замирала и ахала от восторга и была поражена, когда отец спокойно сказал, что они танцуют так, словно у них путы на ногах, если их сравнивать с Карлоттой.

Наступила цветущая весна. Они ездили верхом в горы, останавливались в каждой приглянувшейся им рыбацкой деревушке. А когда весна повернула к лету, Джон Хаворт поднял паруса в сторону Менорки.

Кристина знала все о двух месяцах, которые провели на острове родители, знала, что значит для отца белокаменный город Маон. За эти годы отец подробно описал его, и она знала о нем все, вплоть до последней" улицы. Когда они вошли в узкую и глубокую бухту, Кристина без подсказки узнала розового цвета дом на холме, который был жилищем лорда Нельсона и леди Гамильтон, а на противоположном берегу бухты, точно близнец, возвышался дом, служивший резиденцией генералу Коллинзвуду. Маон не разочаровал Кристину. Отец был молчаливее обычного, и лицо его несло отпечаток некоей отрешенности. Кристина понимала его. Сочувствуя отцу, она оставила его наедине с воспоминаниями, а сама бегала босая по узким, залитым солнцем улочкам и с удивительной легкостью заводила здесь друзей, несмотря на языковые трудности. К тому времени, когда они взяли курс на Италию, Кристине казалось, что она знает Испанию достаточно для того, чтобы мать гордилась ею.

После Италии капитан Хаворт не выказал желания вернуться в северные воды. Как будто у него было предчувствие, что эти солнечные дни – последние в его жизни и он должен провести их с дочерью. Под руку либо держась за руки, они бродили по улицам Неаполя и Бриндизи, похожие скорее на любовников, чем на отца и дочь, привлекая к себе внимание местных жителей.

Затем они отправились к берегам Греции, и шесть месяцев плавали от одного греческого острова к другому. В маленьких тавернах Кристина пила местные вина с таким же удовольствием, как и отец. Ей исполнилось шестнадцать, она потеряла последние черты детскости и превратилась в девушку. Она держала себя как принцесса; походка у нее была грациозная, чуть покачивающаяся, сводящая с ума мужчин. Густые шелковистые ресницы обрамляли черные, живые, широко поставленные глаза. Капитан Хаворт никогда не уставал любоваться очаровательной линией щек и мягкими очертаниями губ дочери. Кристина была поистине писаной красавицей.

Троя находилась в двадцати километрах от порта, и они взяли напрокат лошадей. За последние месяцы Кристина стала опытной наездницей. Дорога вилась между холмами. Сосновые леса, росшие по склонам, источали запах хвои. Внизу поблескивало удивительно голубое Эгейское море. Когда они достигли руин Трои, отец продекламировал ей Теннисона.

Это был последний день безоблачного счастья Кристины. И она будто знала, что уже немолодой леди вспомнит этот день – вспомнит ласковые прикосновения бриза к ее щекам, вспомнит веселый смех отца, когда они продирались сквозь заросли чертополоха и колючек к дворцу Приама, вспомнит, как смотрели на спокойную гладь моря, представляя себе плывущие по нему античные корабли. Кристина нашла место древнего сражения и прошлась по нему, как, должно быть, в незапамятные времена это сделала Елена.

На следующий день Джон Хаворт почувствовал себя неважно, однако приписал это вчерашней усталости. Он направил «Счастливую звезду» в Мраморное море, через пролив Дарданеллы, и Кристина никак не могла поверить, что можно видеть одновременно Азию справа и Европу слева. Зеленые волны древнего Геллеспонта мерно плескались о борт судна, и Кристина, зная о лорде Байроне, вдруг тоже захотела поплавать в теплой воде. Однако, увидев утомленное лицо отца, она попросила его направить «Счастливую звезду» не в Стамбул, как они намечали, а в ближайшую рыбацкую деревушку.

Джон Хаворт был откровенно рад этому. До Стамбула нужно было плыть целый день, а он чувствовал неимоверную усталость.

На следующее утро Джон Хаворт после некоторых колебаний сказал Кристине:

– Ты очень огорчишься, девочка моя, если отсюда мы повернем к дому?

Кристина постаралась скрыть разочарование и обняла отца.

– Разумеется, нет. Мы плаваем два года. Я буду рада вернуться в Англию.

Она весьма милая и искусная лгунья, с любовью подумал отец. Но делать нечего, надо было возвращаться: ему необходимо повидаться с сестрой, живущей в Северном Йоркшире. Сестрой, которая давно отреклась от него.

Джон Хаворт невесело улыбнулся. Должно быть, она испытает потрясение, когда он переступит ее порог. Однако нужно позаботиться о Кристине. Он знал, что дни его сочтены.

Теперь они двигались целенаправленно, останавливаясь лишь для того, чтобы запастись провизией. Близ Малаги Джон Хаворт посетил таверну, где впервые увидел танец своей возлюбленной Карлотты. Она хлопала над головой в ладоши и надменно откидывала голову назад. Он помнил каждый изгиб ее тела, которое так любил. Ему казалось, что Карлотта рядом с ним, когда он возвращался по тихим улочкам к причалу, где стояла «Счастливая звезда», и поднимался на борт.

– Кристина! -, сказал он, ловя ртом воздух.

Дочь появилась в то же мгновение. Едва бросив взгляд на побелевшее, искаженное лицо отца, она закричала что есть сил, призывая на помощь Неда.

Опустившись на колени, сжимая отцовскую руку, она в отчаянии спрашивала:

– Что это? Что случилось? Это лихорадка? Джон с усилием покачал головой.

– Сердце, – прошептал он. – Это все.

– Нет! Нед, быстро! Бренди!

Отец улыбнулся, и она почувствовала, что его ладонь тихонько сжимает ей руку.

– Перо и бумагу, – с трудом произнес он.

Спотыкаясь, Кристина бросилась к его бюро, схватила перо с бумагой и торопливо сунула отцу в руки. Он стал писать: «Дорогая сестра…» Перо выпало из его пальцев.

– Папочка! – Кристина обхватила ладонями лицо отца, заклиная его жить.

Он слабо улыбнулся и, несмотря на нестерпимую боль в сердце, открыл глаза.

– Карлотта… Она ждет меня… Она ждет меня очень давно… – Гримаса исказила его черты. Он закрыл глаза и умер.

Кристина опустилась на колени возле отца, продолжая держать его руку. Она разразилась рыданиями и не замечала, что Нед безуспешно пытается поднять ее и заставить выпить бренди.

Когда рыдания сами по себе стихли, она, глядя перед собой в одну точку, сказала:

– Плывем к проливу, Нед.

– Упаси тебя Господь, Кристина! Вдвоем мы не дойдем на «Счастливой звезде» и до Португалии.

– Я имею в виду – к Гибралтарскому проливу, Нед, – сказала Кристина. В ее голосе послышались металлические нотки, и Нед не решился возражать.

Девушка знала о том, как была похоронена ее мать. И она приняла решение похоронить отца точно таким же образом и примерно на том же самом месте. Правда, ей не из чего было соорудить похоронный плот.

Кристина отходила от тела отца лишь для того, чтобы помочь Неду управиться с парусами. Они миновали Гибралтарский пролив и вышли в Атлантический океан. Когда берег исчез из виду, юная девушка и немолодой мужчина закутали тело Джона Хаворта в прочную парусину и не без труда вынесли его на палубу.

Они положили тело на краю палубы. Нед вознес молитву, высморкался и вытер слезы тыльной стороной ладони. Кристина стояла в молчании несколько минут, глядя, как вздымаются и перекатываются волны. Она беззвучно прочитала собственную молитву, затем вдвоем они подняли тело – и серо-зеленые глубины приняли в свое лоно капитана Джона Хаворта.

Сочтя свою миссию выполненной, Кристина приказала Неду повернуть к берегу и начать медленное, долгое возвращение к дому. Они плыли вдоль побережья Португалии, затем Франции, пока не достигли Бреста. После нелегкого перехода через Ла-Манш Кристина наконец увидела белые скалы Англии. Они не пробудили особого волнения в ее душе. Единственная причина ее возвращения в Ливерпуль заключалась в том, что она должна сообщить дяде Миллеру о смерти отца. Что касается Неда, то здесь был его дом, и он хотел сюда вернуться.

Девушка не думала о том, что будет с ней или со «Счастливой звездой». Ее отец умер. О чем можно думать?

Кристине пришлось собрать в кулак всю свою волю, когда она отправилась к дяде Миллеру. Ничего не поделаешь, выполнить эту миссию – ее долг. Она шла по мощёным улочкам, приковывая к себе взгляды местных жителей, с каким-то неосознанным высокомерием.

В доме Миллера ничего не изменилось за время долгого путешествия Кристины. Все то же запустение, все та же грязь. Бал правила нищета. Кристина еще не оправилась от ошеломившего ее горя, чтобы замечать то задумчивые, то плотоядные взгляды Эрнеста Миллера, когда он выражал ей соболезнование и приглашал выпить с ними чаю.

Его жена была искренне опечалена смертью единственного человека, который был добр к ней, и, чувствуя это, Кристина осталась, чтобы подбодрить ее. Она не заметила, как Эрнест Миллер выскользнул из дома и едва не бегом отправился в порт.

В комнате было грязно, и Кристина, обрадованная отсутствием кузена отца, взялась за уборку, как некогда это делал отец. Тяжелая физическая работа – единственное лекарство от душевной боли.

Было уже темно, когда через несколько часов девушка вернулась в порт.

Она увидела на набережной Неда, у ног которого лежали его нехитрые пожитки.

– Ты так быстро покидаешь меня, Нед? – удивленно спросила она.

Переминаясь с ноги на ногу, Нед ответил:

– Похоже, мне ничего другого не остается при нынешних обстоятельствах.

– При каких обстоятельствах? – недоуменно спросила Кристина.

Бросив взгляд в сторону «Счастливой звезды», она увидела массивную фигуру Эрнеста Миллера на борту. Сколько она себя помнила, на судно никогда не ступала его нога. Это было ее судно! Ее и отца. И таким, как Миллер, на «Счастливой звезде» нечего было делать. Ее охватил гнев. Увидев, как сверкнули глаза и вспыхнули щеки Кристины, Нед понял, что она собирается подняться на борт, и предостерегающе сжал ее руку.

– Из этого ничего не выйдет, девочка. Я слишком старый, из меня уже плохой помощник. Надо принять то, что посылает Господь. Это единственный путь. – Нед взял в руки свою холщовую сумку и навсегда ушел из ее жизни.

Взбешенная Кристина взлетела на борт судна и выхватила бесценную отцовскую книгу из грязных рук Эрнеста Миллера.

– Какого черта вы делаете на борту моего судна?! Убирайтесь отсюда! Немедленно!

Эрнест Миллер стоял не двигаясь, его живот нависал над широким кожаным ремнем, маленькие поросячьи глазки блестели на фоне багрового лица.

– А ты не горячись. Кто тебе сказал, что это твое судно?

– Какое может быть сомнение, что оно мое?

Он начал гоготать и потянулся за графином с бренди. Кристина резким движением выбила графин из его руки, бренди выплеснулось ему на грязную рубашку и брюки. Выражение лица Миллера мгновенно изменилось. Он угрожающе двинулся вперед, и Кристина вдруг увидела, какой жестокий у него взгляд.

– Тогда где завещание твоего отца? Я обыскался его, но так и не нашел.

Бюро было раскрыто, бумаги разбросаны по полу.

– Поскольку я ближайший родственник, то «Счастливая звезда» отныне моя, а ты, моя несовершеннолетняя племянница, находишься под моей опекой.

Кристина отступила назад:

– Нет! Я вам не племянница!

Ей никогда не приходило в голову поискать завещание. А сейчас она вдруг со всей определенностью поняла, что если оно и было, Эрнест Миллер его уничтожил.

Не завещание ли хотел написать ее отец, когда перед самой смертью попросил подать ему перо и бумагу? И что это за сестра, которой он собирался писать?

– Вам придется иметь дело с сестрой моего отца, – блефуя, сказала Кристина.

Некоторое время Эрнест Миллер, нахмурив лоб, молчал, а затем расхохотался:

– Какая еще сестра? Ты знаешь ее имя? Где она живет? – По выражению лица Кристины он все понял. – Отныне «Счастливая звезда» моя. Так же как и ты.

Кристина почувствовала, как у нее закружилась голова и на нее стали надвигаться стены каюты.

– Мне шестнадцать лет. Я сама могу о себе позаботиться.

– Четырнадцать, – нахально соврал Эрнест Миллер, понимая, что бой выигран. – Просто большая для своих лет – так я скажу властям. Это объясняется тем, что в тебе чужестранная кровь. Власти будут только рады, что у тебя есть родственник и с них снимается ответственность. – Он схватил девушку грязной рукой за запястье. – А ты будешь хорошо себя вести с дядей Эрнестом, Кристина? Надеюсь, ты меня понимаешь? Ты должна быть хорошей и покладистой с дядей.

Кристина пнула Эрнеста Миллера ногой, ногти свободной руки прошлись по его физиономии. Тот всей своей массой прижал девушку к стенке каюты. Дюма, Теккерей, Диккенс и Джейн Остин ошеломленно попадали с полки, когда сластолюбивый дядюшка впился в губы юной племянницы.