Дамский остров

Театры

Когда мы зашли в «Еблю и Минет», занавес уже поднимался. Четыре актера находились на сцене, где молодую девушку содомизировал герой-любовник, и сосала маленькая девочка. Она пела, подрагивая ягодицами:

И малышка, пронзительным голосом:

И отец, вырывая девушку и пристроившегося к ней сзади брата и тыкая ей членом в рот:

Гром аплодисментов приветствует падающий занавес. Сидящий под моей ложей стройный юный блондин обращается ко мне с очаровательной улыбкой:

— Мадмуазель, меня возбуждают ваши губы. Я безумно хотел бы спустить вам в рот. Не хотите ли пососать у меня?

Одновременно он протягивает мне свою визитную карточку: «Марсель Морели, Мохнаткина улица».

— Пососите же! — прошептала мне Фернанда, — Так принято. К тому же, он очень мил.

Несмотря на свое волнение, я успела бросить взгляд в залу и заметить огромное количество подобных сцен, и со смелостью, которой я от себя не ожидала, сказала:

— Я согласна, мсье, но у меня самой уже течет, поэтому сделайте мне сперва минет вы.

— С наслаждением, мадмуазель!

Он зашел в ложу, встал на колени у меня между ног и так хорошо сделал минет, что я повернула к приятельнице пылающее лицо.

— Фернанда, я сейчас кончу, — прошептала я. — Засунь свой язык мне в рот, я тебя люблю, я это делаю для тебя…

Потом я сосала молодого человека, но к своему удивлению проглотила лишь один глоток.

— Так мало спермы? — удивилась я.

— Ах! Мадмуазель, сегодня я спускаю уже одиннадцатый раз, но в этот раз я получил самое большое наслаждение. У меня на губах остался ваш волосок. Я положу его в этот медальон и буду хранить вечно в память о вас.

Фернанда мне сказала:

— В конце концов, нам придется выбирать между «Низменным Театром» и «Театром Отбросов». Я не знаю, какой из двух вызовет у вас меньшее отвращение: они приблизительно одинаково непристойны. Хотите пойти, тем не менее?

— Пошли, — сказала я.

Мы купили билеты. Зала была переполнена. Среди множества простых рабочих кое-где мелькали черные фраки и элегантные женщины, пришедшие сюда для того, чтобы с наслаждением себя скомпрометировать и тем самым возбудиться.

Здоровенный мужик в майке вывел на сцену очень смуглую с жирными грудями голую девку.

— Вот, — закричал он, — вот очаровательная мандавошка с плаката, висящего у входа, она готова, как картошку, есть дерьмо этих господ. Это моя блудливая сестричка, Карлотта-Дерьмоежка, она выскочила из той же дырки, что и я (взрыв смеха) в борделе на Траховой улице. Будучи еще совсем маленькой, она уже жрала дерьмо на улицах, не так ли, крошка?

— Да, котик, но мне больше нравится, когда оно еще теплое.

— Итак!.. Господа, желающие облегчиться прямо в глотку моей сестры, могут подняться на сцену. Жидкое или твердое — не имеет значения, она проглотит все. И еще кое-что, чего вам сразу не показали: если ей захочется поблевать, то тут есть еще одна дрючка, по имени Марго-Рыгало, она сожрет всю блевотину до капли.

— Да, — воскликнула Марго-Рыгало, — я сожру, все, что наблюет Мадам, а если я и выдам это обратно, то не раньше чем завтра, через задний проход. (Взрыв смеха)

— Итак! — повторил верзила. Желающие облегчиться в глотку моей сестрице, могут снять портки.

Я почувствовала тошноту.

— О! — сказала я Фернанде, — Это слишком омерзительно, я не могу их больше видеть.

— Да бросьте вы. Она нарочно будет блевать, это повторяется каждый вечер: в сущности, ей это безразлично. Она уже к этому привыкла.