Дело не в тебе, дело во мне

Марк смеётся, пятясь из комнаты и направляясь по коридору, прочь от своей прикованной к инвалидному креслу жены, которая, похоже, полна решимости отомстить. Их смех доносится до нас ещё долго после того, как они исчезают из виду.

— Ох, уж, эти двое, — Шелби закатывает глаза, потом смотрит на меня. — А теперь вы двое. Ради бога, мы можем смягчить это любовно-голубиное дерьмо? Этого достаточно, чтобы заставить меня выбросить печенье.

— Ты не ешь печенье, — замечаю я.

— Это фигура речи! — ворчит она. — Знаешь что, я пойду прослежу, чтобы эти двое не убили друг друга, — наклонившись, она целует Саммер в лоб, а затем меня в мой. — Поправляйся, Джем. Я скоро вернусь, проведать тебя.

— Пока, Шелбс. Спасибо, что пришли.

В последний раз подмигнув Чейзу, она проскальзывает в дверь и исчезает.

Я смотрю на него, потом на ребёнка на своих руках.

— У меня есть тезка. Насколько это круто?

— Довольно круто, солнышко, — он устраивается рядом со мной на кровати и обнимает меня за плечи. — Хотя, если она окажется хотя бы наполовину такой же проблемой, как ты, мне жаль человека, который влюбится в неё.

Я всё ещё, в этих словах, моё сердце бешено колотится в груди. Тогда-то я почти произношу:

Я люблю тебя.

Но что-то удерживает меня.

— Кстати, о неприятностях… — я сглатываю. — Ты что-нибудь слышал о Ральфе и Ванессе?

— Произошла забавная вещь, — он тихо хихикает. — Оказывается, до того, как у Крисси закончилась батарея телефона, она успела заснять большую часть их разговора в том гараже. По сути, это записанное на плёнку признание. Полиция поймала их менее чем в миле от места, где разбилась твоя машина, как только их взяли под стражу, они набросились друг на друга быстрее, чем подброшенная монета.

— Вау, — выдыхаю я.

— Да. И это ещё не всё, — он смотрит на меня, его глаза внезапно становятся серьёзными. — Когда я прыгнул за тобой в воду, Нокс погнался за Хокинсом, или, как ты его называешь, за Халком. Он находится под стражей в полиции, ему предъявлены обвинения в похищении, нападении, безрассудной угрозе и попытке убийства.

— Святая корова.

Чейз кивает.

— Говорят, он согласился сделку. Если он расскажет окружному прокурору всё, что у него есть на Бретта, они сократят его срок на несколько лет. Если нет, то с таким количеством обвинений… ему грозит серьёзный срок за решеткой.

— Итак, после всех этих лет, после всего, что он сделал… Бретт может попасть в тюрьму?

Чейз кивает.

— При условии, что его адвокаты не смогут его освободить.

— Наконец-то, — выдыхаю я с облегчением.

— Наконец-то, — эхом отзывается Чейз, уголки его рта приподнимаются. — Есть ещё кое-что.

Мои брови взлетают вверх.

— Твоя мама здесь, — мягко говорит он. — И… как и твой отец.

— Ой.

Я слишком ошеломлена, чтобы что-то сказать.

— Я велел им пока подождать в вестибюле. Я не был уверен, что ты захочешь их увидеть.

Он взглядом задаёт вопрос, на который я не уверена, что у меня есть ответ.

Я с трудом сглатываю.

— Я думаю… Я думаю, они могут войти.

— Ты уверена, солнышко?

Я киваю.

— Я уверена.

— Тогда я схожу за ними.

* * *

Я практически левитирую с кровати от нервов, ожидая возвращения Чейза с моими родителями на буксире.

Пришла добрая медсестра и отнесла Саммер обратно в детскую, пока его не было, и без неё на руках я не знаю, где сосредоточить свою беспокойную энергию. Борясь с желанием поёрзать, я складываю руки вместе и жду, когда они прибудут.

Мама плачет ещё до того, как видит меня.

— Джемма! — восклицает она, пересекая палату размытым движением и руками обхватывая мои руки. — Малышка, я так волновалась.

— Я в порядке, мам. Правда.

Она ничего не говорит, она слишком сильно плачет, но когда она прижимает меня к себе, я знаю, что бы ни случилось, сколько бы ссор у нас ни было или сколькими бы сердитыми словами мы ни обменялись… она всегда будет моей мамой. И я всегда буду любить её, со всеми её недостатками.

Я слышу, как кто-то прочищает горло, и мой взгляд устремляется к двери. Там стоит высокий темноволосый мужчина с букетом красивых красных и чёрных цветов в руках.

— Джемма, — он делает несколько неуверенных шагов в палату, его поза напряжена. — Я Майло Уэст. Я… Я твой отец.

Мой взгляд устремляется к Чейзу, и он слегка кивает, успокаивая меня этим крошечным движением.

Ты справишься, солнышко.

Я заставляю себя снова посмотреть на Майло и вижу в глубине его взгляда, что он нервничает, несмотря на свои холодные манеры.

— Приятно познакомиться, — тихо говорю я. — Спасибо… что пришёл.

Он кивает, выглядя более чем немного ошеломлённым. Мне жаль его.

— Это для меня? — спрашиваю я, опуская глаза на цветы в его руках.

— О… Да, конечно.

Он оглядывает миллион пионов, затем опускает взгляд на единственный букет в своих руках, явно чувствуя себя взволнованным.

— Я не думал, что у тебя уже так много…

— Это маки? — спрашиваю я, протягивая к ним руки. — Они прекрасны.

Он кивает, делает последние шаги вперёд и осторожно кладёт букет мне на руки.

— Твоя сестра… они всегда были её любимыми, — его голос прерывается, неловкий, принуждённый, но он пытается.

Даже я это вижу. И прямо сейчас, в этот самый момент, только что переживя предсмертный опыт… Я готова дать ему свободный проход.

Я наклоняю голову и вдыхаю аромат цветов.

— Спасибо, Майло.

Он пытается неловко улыбнуться.

— Мам, ты не поставишь их в воду для меня? — спрашиваю я, передавая ей цветы.

— Конечно, малышка.

Она прижимает их к груди. Я вижу ещё больше слёз в её глазах, когда она наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб, а затем поворачивается к двери.

— Чейз, почему бы тебе не помочь мне найти вазу? — спрашивает она, её голос дрожит от эмоций.

Чейз встречается со мной взглядом, и я киваю.

Я в порядке.

— Конечно, Петра.

Он позволяет маме без возражений вытащить его за дверь.

— Я тоже могу пойти. Уверен, что тебе нужно отдохнуть.

Майло переминается с ноги на ногу, глядя куда угодно, только не на меня, и готовится отправиться вслед за ними.

— Почему бы тебе не остаться? — спрашиваю я, останавливая его своими словами.

Его глаза находят мои, полные неуверенности… и надежды.

— Ты уверена?

Я киваю.

— Расскажи мне о Фиби. И Паркере. Мне бы хотелось побольше узнать о них.

Он выглядит немного шокированным, когда садится в кресло рядом с моей кроватью, но как только начинает говорить, кажется, немного расслабляется.

А я-то думала, что этот день не может стать более странным.

Из всего, чего я не ожидала за последние двадцать четыре часа, погони на машинах, похищения, неожиданные роды, близкое утопление, я, сидящая с отцом, ведущая цивилизованный разговор, было последним, что я могла бы предсказать. И всё же… на самом деле всё не так страшно. На самом деле, слушая, как он говорит о брате и сестре, я надеюсь, что когда-нибудь узнаю…

Честно говоря, это довольно мило.

* * *

К тому времени, когда все расходятся по домам, уже далеко за полночь, и я так устала, что мои глаза закрываются. Крисси официально выписали, они с Марком хотели как можно скорее отвезти новое пополнение в их семейный дом, а Шелби пошла готовить ужин для Пола, который в любой час должен вернуться из деловой поездки.

Они обе заверили меня, что приедут первым делом утром.

Родители ушли за несколько часов до друзей. Мама с сокрушительным объятием, от которого у меня заболели рёбра, и Майло с жёстким кивком и неловким пожатием руки, с обещаниями скоро навестить меня.

Учитывая тот факт, что вчера я не разговаривала ни с одним из них, я собираюсь сказать, что есть, по крайней мере, один положительный момент в том, чтобы почти умереть.

Мой телефон звонил весь день, когда все, от Эстель (которая быстро ругалась по-французски в течение нескольких долгих минут) до Кэти (владелицы булочной "Крамбл") и Фиби (у которой, как я даже не знала, был мой номер), звонили, чтобы проверить меня. Я хочу поговорить с ними, но Чейз не позволяет мне, настаивая, что мне нужен отдых, в чём он может быть прав, а, может, и нет. Сидя у моей кровати, он принимает сообщение за сообщением и никогда не жалуется, свободной рукой, крепко сжимая мою руку.

В конце часов посещений я с нетерпением жду столь необходимый отдых… Как вдруг снова кто-то стучит в дверь.

— Кто теперь? — тихо бормочет Чейз.

Я поднимаю затуманенные глаза к входу и, к моему великому удивлению, мой взгляд приземляется на хрупкую старую женщину в синем бушлате до пола и с массивной чёрной сумкой на плече.

— Джемма, дорогая!

— Миссис Хендриксон? — в моём голосе слышится удивление, когда я выпрямляюсь в постели. — Это вы?

— Нет, Софи Лорен, конечно, это я, дорогая, — она кудахчет, проходя дальше в палату.

Она останавливается, замечая Чейза, который всё ещё стоит у моей кровати.

— А ты, должно быть, тот самый миллиардер, о котором все говорят. Я соседка Джеммы, живу внизу, в 1С. Уверена, она рассказала тебе обо мне.

— Я Чейз, — медленная улыбка растягивается на его губах, когда он протягивает руку в знак приветствия. — Приятно познакомиться, мэм.

Она мгновение смотрит на его руку, не пожимая её, её глаза сужаются.

— Знаешь, эти репортёры растоптали все клумбы возле нашего здания из-за тебя.

Чейз пытается скрыть улыбку, но это ему не очень удается. Его голос полон веселья, а губы подергиваются, когда он отвечает.

— Я позабочусь о том, чтобы их заменили, мэм.

— Ну, тогда, — она удовлетворенно кивает, берёт его за руку и крепко пожимает, прежде чем поворачивается ко мне и встречается со мной взглядом. — Ты выбрала хорошего, Джемма, дорогая.

Я смотрю на Чейза.

— Я знаю.

— Но должна сказать, что выглядишь ты просто ужасно.

Миссис Хендриксон неодобрительно качает головой, пока её глаза скользят по моему избитому лицу.

— Мы услышали, что случилось от домовладельца, все в здании просто гудят об этом, и нам просто нужно было заскочить и убедиться, что с тобой всё в порядке!

— Нам? — спрашиваю я, несколько встревоженная тем, что она употребила множественное число. — Что значит "мы"?

— Я и Биглоу — кто ещё?

Её мягкие голубые глаза прищуриваются в улыбке, когда она опускает свою большую сумку на край моей кровати. Я чуть не выпрыгиваю из кожи, когда из сумки высовывается пушистая рыжая голова, треугольные уши резко направлены к потолку, а раскосые кошачьи глаза, щурясь, смотрят на меня.

— Не думаю, что кошкам разрешено находиться в отделении интенсивной терапии, — бормочу я, широко раскрыв глаза, переводя взгляд с Биглоу на Чейза, который, кстати, выглядит чрезвычайно удивлённым.

Миссис Хендриксон закудахтала:

— Ну, конечно, нет, дорогая. Как ты думаешь, почему он спрятался в моей сумке?

— Я… ну…

Я замолкаю, не находя слов.

Со стороны Чейза раздаётся приглушённый смешок. Секунду спустя я чувствую, как он переплетает со мной пальцы и крепко сжимает. Он протягивает другую руку, чтобы погладить шерсть Биглоу, и, как только его пальцы прикасаются, раздаётся громкое мурлыканье.

— Я знала, что он будет кошатником, — счастливо бормочет миссис Хендриксон, с обожанием глядя на Чейза.

Я чувствую, как улыбка подёргивается на моих губах. Я протягиваю руку, решив тоже почесать кота за ухом.

— Спасибо, что привезли его, миссис Хендриксон.

— Не благодари меня, дорогая. Просто поправляйся, — она улыбается. — В конце концов, мне нужно, чтобы ты снова присмотрела за Биглоу через несколько недель, когда я вернусь в Феникс, чтобы посмотреть, как мой младший внук оканчивает среднюю школу. И ты знаешь, он довольно активный кот, он не может быть с кем-то, кто весь день прикован к больничной койке.

— Конечно, нет, — соглашаюсь я, мой голос задыхается от смеха.

Чейз смеётся во весь голос, стискивая рукой мою руку, и этот звук настолько наполнен радостью, что согревает меня до глубины души.

* * *

Позже в моей палате темно и тихо, единственный звук — тихое жужжание машин и наше медленное дыхание, смешивающееся в пространстве между нашими лицами, когда мы делим слишком тонкую подушку на тесной больничной койке.

— Ты выглядишь измученной, — шепчет Чейз в темноте, его губы находят мои в мягком поцелуе. — Засыпай, солнышко.

— Ты всё ещё будешь здесь, когда я проснусь? — сонно спрашиваю я.

— Глупый вопрос.

Я улыбаюсь.

— Хорошо.

Он усмехается в мои волосы.

— Думаю, что медсёстры отказались от попыток выгнать меня.

— Я велела им оставить тебя в покое, — я пожимаю плечами. — Думаю, что если я снова впаду в кому, я бы хотела, чтобы это произошло в объятиях мужчины, которого люблю.

Он совершенно неподвижен, и когда он говорит, его голос низкий, напряжённый.

— Не хочешь повторить, солнышко?

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза, улыбаясь и плача одновременно.

— Я знаю, что это безумие и слишком быстро, и я, вероятно, должна подождать, чтобы сказать это, пока мы не выясним вещи, важные вещи, например, храпишь ли ты и куда пойдут все мои книги, потому что твои полки уже заполнены, и, очевидно, твою позицию в отношении настоящих, сладких "Поп-тартсов"¹⁵ по сравнению с грубыми, здоровыми альтернативными наполнителями, — я делаю глубокий вдох. — Но дело в том, что вчера я чуть не умерла, и я думаю, что ни одна из этих маленьких деталей больше не кажется очень важной. Я не знаю, когда наступит мой срок годности, это может произойти не раньше, чем через пятьдесят лет, или через десять лет, или через два месяца. Это может быть завтра или через пять минут. Я не знаю, когда я покину эту землю. Но, когда бы это ни было… Я хочу уйти, зная, что призналась во всём. Что рассказала тебе всё. И, правда в том, что… Я люблю тебя, Чейз Крофт. Я очень, очень люблю тебя.

Его взгляд становится мягким, скользя по моим чертам, и когда он говорит, его голос более эмоциональный, чем я когда-либо слышала, нежный, полный надежды и счастливый.

— Для протокола… Мне нравится сладкое печенье.

Я удивлённо моргаю, прежде чем осознаются мной, и на моём лице появляется улыбка.

— В самом деле?

Он кивает, пристально глядя на меня с чем-то похожим на благоговение в глазах.

— Ты любишь меня?

Мой голос срывается.

— Люблю тебя.

— Значит ли это, что ты официально переезжаешь?

Я вздыхаю.

— Боже, ты неисправим.

Он усмехается.

— Ты переезжаешь.

— Это не значит, что ты будешь мной командовать.

— Ага.

— Не будет абсолютно никаких махинаций в стиле мачо и босса в штанах.

— Как скажешь, солнышко.

— Ты делаешь эту штуку, когда притворяешься, что я добиваюсь своего, только чтобы я позволила тебе сорваться с крючка, не так ли?

Его улыбка становится шире.

— Видишь? Ты уже так хорошо меня знаешь.

Я стону.

— Это будет катастрофа.

— Может быть, — он касается своими губами моих. — Но я тоже люблю тебя, солнышко. Я очень, очень люблю тебя. И даже если это будет слишком быстро, даже если это полный хаос, даже если это безумие… это будет наше чёрт-те что. Наше сумасшествие. И это действительно всё, что мне нужно.

— Ну, тогда… — мои глаза слезятся, что отчасти снимает накал моего спора. — Да будет тебе известно, у меня есть условия.

— Условия?

— Если я собираюсь переехать, — я смотрю ему в глаза, смертельно серьёзно. — Для начала мне понадобится вафельница. Мне всё равно, если они тебе не нравятся, девушке нужна вафельница, Чейз. Это правило.

Его губы дёргаются.

— Думаю, мы справимся с этим.

— И! — я показываю на него пальцем, на случай, если он думает, что легко отделался. — Как ты относишься к шоколадным кексам?

— Они довольно хороши, — он пожимает плечами. — Особенно из кафешки "Крамбл" на Бейкон стрит.

Мои глаза снова наполняются слезами, и на этот раз они проливаются.

Чейз смотрит на меня как на сумасшедшую.

— Солнышко, если тебе не нравятся кексы, мы можем пойти куда-нибудь ещё. Я не думаю, что Мария делает кексы, но мы оба согласны, что их канноли на высшем уровне…

— Я люблю тебя, большущий идиот, — я обрываю его, прижимаясь губами к его губам в поцелуе, влажном от моих слёз. — А теперь заткнись и поцелуй меня.

Он это и делает.

КОНЕЦ

Заметки

[

←1

]

КБЛ — Континентальная баскетбольная лига

[

←2

]

Abercrombie & Fitch — бренд молодежной одежды, основанный в США в 1892 году Девидом Аберкромби

[

←3

]

Канноли — это итальянские пирожные в виде хрустящих вафельных трубочек, начиненных мягким сыром рикоттой, ароматными цукатами и шоколадной стружкой

[

←4

]

Сунь-Цзы — выдающийся китайский стратег и мыслитель, живший предположительно в VI–V вв. до н. э. Он был автором знаменитого трактата о военной стратегии "Искусство войны"

[

←5

]

Американский писатель Генри Дэвид Торо (1817–1862) прославился автобиографической книгой «Уолден, или Жизнь в лесу». В ней он рассказывает, как два года вел отшельнический образ жизни в небольшом домике на Уолденском пруду

[

←6

]

Франсуа Морелле — французский скульптор, художник и гравёр, пионер кинетического и светового искусств, один из классиков геометрического абстракционизма

[

←7

]

Пьер Сулаж — ныне живущий французский художник-абстракционист. Почти всю жизнь он пишет чёрные картины. По большей части это большие полиптихи, покрытые чёрной краской, главную роль в которых играет отражённый свет

[

←8

]

Брюс Бэ́ннер — персонаж из медиафраншизы «Кинематографическая вселенная Marvel» (КВМ), основанный на одноимённом герое комиксов Marvel, широко известный под псевдонимом Халк

[

←9

]

ma chouchoute (фр.) — моя любимая

[

←10

]

Ringling Bros. and Barnum & Bailey Circus (Цирк братьев Ринглинг, Барнума и Бейли) — американский цирк, первоначально основанный Финеасом Барнумом под названием англ. The Greatest Show on Earth (Величайшее шоу на Земле

[

←11

]

Пнина Торнай — израильский дизайнер одежды и свадебных платьев, реалити-шоу и дневная телеведущая

[

←12

]

джуджу — амулет или оберег — предмет, которому приписываются магические силы, который якобы должен принести счастье и уберечь от потерь

[

←13

]

отсыл к водке "Grey Goose"

[

←14

]

МБОП — Массачусетская больница общего профиля

[

←15

]

«Поп-тартс» — название печенья, наиболее популярный бренд компании Kellogg. Представляет собой два слоя запечённого теста, между которыми находится сладкая начинка.