День гнева

Татьяна пожала плечами и двинулась следом. «Система меня не видит...» И что это значит?

Шли около десяти минут. Коридор, похоже, был круговым — стены зримо заворачивали направо.

— Здесь! — сказал Ричи и неожиданно остановился. — Твой тамп — отличный проводник!

Овальный люк вывел наружу. Тесное помещение было заставлено коробками, завалено брикетами какого-то неопрятного вида.

— Запасной кессон, — пробормотал Ричи.

Уложил Геку на пол. Тот глухо застонал. Татьяна присела на корточки, приподняла ему веко, посмотрела зрачок, среагировавший на свет.

— Он приходит в себя!

— Хорошо. Танни... Танни!

Голос Ричарда был настойчив, и она, резко поднявшись, очутилась с ним лицом к лицу. Почувствовала его дыхание на своих щеках, тепло его тело рядом с её... Такое нежное, такое сдержанное тепло, ощущаемое куда как слабее тепла Ларрила...

Будто память всколыхнулась.

Не понимая, что делает, Татьяна взяла Ричи за руку, и его пальцы бережно и благодарно сжались на ее ладони...

— Ты была права. Мы на планете. Мне нужно найти ти-рейтеры или что-нибудь подобное — иначе мы не сможем выйти наружу.

— Ты уходишь?

— Да. Ненадолго. Не беспокойся...

Он наклонился и едва коснулся губами её лба. Татьяну словно током прошило. Она широко распахнула глаза, приготовилась задать очередной вопрос, но Ричи уже развернулся и скрылся в технологическом коридоре... Изумление от поцелуя сменилось беспокойством... Как он сказал? Система его не видит?

Застонал Гека, разлепил глаза и попытался сесть.

Татьяна автоматически подхватила его, удержала, привалив к себе.

— Это мы где? — Гека резко завертел головой. — Это мы что?

— Это мы как? — опередила его следующий вопрос Татьяна. — Сидите тихо, Геннадий. Мы сбежали и сейчас ждём Ричарда с ти-рейтерами.

— Наружу пойдем? — подобрался Гека. — А что там, снаружи, знаете?

Татьяна пожала плечами.

— Понятия не имею. А у нас есть выбор? Кстати, как вы себя чувствуете?

Гека оттолкнул её и попытался встать. Но тут же едва не упал обратно на пол — Татьяна успела подхватить.

— Голова кружится. Сильно. Похоже, вы были правы, доктор... Сейчас всё по-другому!

— Всё по-другому... — эхом откликнулась Татьяна, думая о Ричарде.

Система корабля его не воспринимает, вмешательств в собственные цепи безопасности и схемы не замечает... Но Татьяна чувствовала человеческое тепло, когда Ричи стоял рядом, держа её за руку! А когда его губы коснулись её кожи...

Чувствуя, как щеки покрывает предательский румянец, Татьяна резко привалила Геку к боковине какой-то коробки и поднялась с колен. Сделала вид, что оглядывается. Более чем тусклое освещение запасного кессона скрыло смятение, промелькнувшее в её лице.

— Вам не хочется вернуться на Землю? — неожиданно спросил Гека. — Не жалете, что покинули ее?

— Нет, — не задумываясь ответила Татьяна Викторовна. — У меня есть Лазарет. А это очень много!

— И что же, вы там со всем одна справляетесь? Или помогает кто?

Отчего-то ей опять не понравился тон его голоса. Она пожала плечами, не отвечая. И холодное молчание растянулось на долгие минуты.

Ожидание затягивалось. Гека окончательно пришел в себя, и его нервозность нимало этому поспособствовала. Он сумел встать и закружил по маленькой комнате, то и дело спотыкаясь об коробки и тюки, и ругаясь сквозь стиснуты зубы.

— А вдруг его поймали? — спросил он. — Какого чёрта он ушел один? Нельзя было разделяться!

Татьяна, с ногами забравшаяся на широкую коробку, играла с тампом, устроившимся на её колене — пыталась поймать юркие Шунины щупальца.

Не дождавшись ответа, Гека снова принялся бродить по комнате.

— А вдруг он нас бросил? — придумал он следующий вопрос и остановился перед Татьяной. — Сбежал один, а до нас ему и дела нет!

— Вы смогли бы так поступить, Гека? — поинтересовалась она, не отводя глаз с Шуни. Смотреть на собеседника ей было неприятно.

Теперь Гека не ответил на её вопрос. То ли не задумывался никогда над такой возможностью, то ли... не знал, что сказать. Татьяна подозревала последнее.

В маленьком помещении атмосфера сгущалась с каждой секундой. Татьяна Викторовна явственно чувствовала страх, исходящий от мужчины, страх, грозящий перерасти в агрессию. И это её сильно нервировало.

— Гека, — мягко сказала она и поднялась с коробки. — Вы зря нервничаете. Всё будет хорошо. Давайте, я помогу вам успокоиться...

Тот остановился неожиданно, словно на стену налетел. Криво усмехнулся.

— Правда, что ли? Поможете?..

Она внутренне содрогнулась. И, правда, фраза получилась двусмысленной.

— Помогу! — сказала твёрдо. — Если вы сядете спокойно и не будете мне мешать.

Гека пожал плечами, сел на ту же коробку, с которой она встала.

— Закройте глаза! — приказала Татьяна.

Она интуитивно догадывалась, что нужно делать. Совместить методику диагностики поля головного мозга, используемую ей ещё на Земле, с методикой стабилизации сознания, полученной от Дуг-Кагна. Снять нервное напряжение пациента, нормализовать его сердечный ритм, понизить уровень адреналина в крови. Процедура казалась сродни нейротерапии. Вот только не было рядом ни учителей — креллов или серафид, ни помощника в лице Управляющего Разума Лазарета.

Кончиками пальцев Татьяна коснулась висков Геки. Догадывалась, что тактильный контакт вовсе не нужен — ведь скрутил же её Дуг-Кагн психоэнергетическим ударом, находясь аж в нескольких тысячах парсек от М-63. Но прикосновение к коже другого человека отчего-то придавало уверенности в собственных силах.

Гека притиснулся ближе, только что не обнял Татьяну за бёдра. Она почувствовала мгновенный укол раздражения... и ушла в глубину собственного разума. Странное ощущение — чувствовать ритм чужого сердца и заставлять его замедляться вместе со своим. Ловить нервные импульсы и придерживать их, привязывая к собственным... Вынуждать чужие лёгкие вздыматься и опадать равномерно...

Тепло чужого тела отдалилось. Гека обмяк под её руками. Татьяна этап за этапом стабилизировала поля его органов и оргсистем, посылая через пальцы энергию и силу собственного разума. А потом вдруг, в какое-то мгновение, потеряла себя в чужом сознании. И очнулась, получив знание о том, кто и какие именно опыты проводил на борту этого корабля: Гека, попадавший в ловушку повторно, обладал информацией гораздо большей, чем она сама. Обладал, сам того не зная, ведь его органы чувств продолжали функционировать и тогда, когда он находился в бессознательном состоянии во время проведения опытов.

Татьяна отступила на шаг и села напротив Геннадия, следя за его лицом. Впервые она видела его таким — умиротворенным, светлым. И, к сожалению, подозревала, что это не на долго. За это время она как раз успела проанализировать полученную информацию.

Духабути, действительно, уже несколько сотен лет следили за развитием разумных обитателей планеты Земля. Такая протяженность во времени объяснялась неким исследованием, которое они проводили, набирая образцы в разных районах Галактики. Однако Земля чаще других планет подвергалась их посещениям. В последнее столетие корабли-ловушки почти постоянно находились в её пространстве, регулярно проводя похищения людей. Большую часть испытуемых с изменённой памятью возвращали обратно. О судьбе другой части ничего не было известно. Эти опыты явно перекликались с опытами гоков с Сан-Зара, последствия которых Татьяна видела собственными глазами. Но если гокам удалось «оторвать» сатианетов от Вечности, используя луч-лезвия неживого штарма, то аналогичные опыты духабути с землянами заканчивались ничем. Правда, у духабути по понятным причинам на кораблях не было штармов. Однако они использовали собственное изобретение — СТАСС-камеры, сотканные из полей излучения, которые характеристиками оказались близки к луч-лезвиям. Во время последнего опыта Геку поместили в такую камеру. Его организм выдержал. Опыт не удался. Однако оставался вопрос — сколько подобных вмешательств способен вынести человеческий организм? Какое по счёту приведет к летальному исходу?

Теперь Татьяна осознала смысл странного и пугающего предложения духабути купить сны. Сны были текстом подсознания, его наполнением и оболочкой. Лишённые возможности скинуть нервное напряжение существа становились открытыми для стороннего вмешательства, потому что никакие барьеры в сознании не могли выдержать достаточно долго, если мозг не отдыхал и регулярно не избавлялся от излишков информации посредством снов. Духабути проникали в сознание через подсознательное, исподволь вживляя в мыслительную ткань слова-маячки. На основании полученных от них данных нейроархитекторами духабути ткались индивидуальные энергетические поля, используемые в СТАСС-камерах для блокировки Дач-агента.

Побочным явлением воздействия поля на Дач-агента было ускорение до бесконечности передачи нервных импульсов в нейросистеме существа, и именно это приводило к летальному исходу тогда, когда эксперимент выходил из-под контроля. Исследуя умерших на М-63 Татьяна, естественно, запрашивала данные об аналогичных смертях в сети Лазаретов и в Глоксе, но информации не получила. То ли она оказлась слишком рассеянна по галактике, то ли духабути были осторожнее в экспериментах с живыми образцами. Но что если причина в другом? В выходе их исследований на новый виток? Могли ли гоки, работавшие с ними в одном направлении в области нейроархитектуры, поделиться новым полем для исследований — излучением расы такой же древней, как и сама галактика. Излучением клииров?..

Татьяна, измученная процедурой стабилизации нейросистемы Геки, сама не заметила, как задремала, привалившись к стене. Звёзды сектора Див кружили в причудливом танце, меняясь местами с рубиновыми метками клииров, играющих в Потоке...

Неожиданно открылся люк, располагавшийся напротив выхода в технологический коридор.

Татьяна с трудом разлепила веки.

Вошедший Ричард кинул на ближайшую коробку три ти-рейтера и какой-то серебристый свёрток.

— Наши тюремщики не первый раз держат здесь людей! Есть и оборудование, и средства защиты для землян, нужно было только поискать хорошенько! — Спокойно заметил он, словно не замечая её расширевшихся от страха зрачков. — Одевайтесь, Танни. Похоже, мы на Юмбе. Вам, как самой слабой из нас, понадобится скафандр с экзоскелетом. К сожалению, он — единственный!

Татьяна встала, засунула Шуню в карман рабочего комбинезона, погладила напоследок его поникшие щетинки — ограниченное пространство действовало на тампа, как хорошая кровать на любителя поспать. Скафандр с экзоскелетом ей уже приходилось натягивать, причем тоже для выхода на поверхность Юмбы, поэтому она справилась с ним без труда. Мелькнула мысль, что раз уж потребовался экзоскелет — корабль сел на Западном полушарии, славившимся своим диким нравом. Впрочем, это казалось закономерным — кто же прячется в лоне цивилизации?

Ричи бросил беспокойный взгляд на Геннадия.

— Сейчас очнётся, — успокоила его Татьяна Викторовна. И действительно, Гека очнулся, когда Ричард прикреплял к нему ти-рейтер. Дёрнулся поначалу, замахал руками, но успокоился, разглядев, кто над ним склонился.

— Мы идем наружу, — предупредил Ричард. — Там сильный ветер.

— А... Э... — Попытался сказать Гека, но был вздёрнут на ноги.

— Идём, — коротко приказал Ричард.

Спутники потянулись за ним в пустой коридор, который вывел их на запасному шлюзу.

Двойные переборки шлюзовой приоткрылись ровно настолько, чтобы пропустить одного человека, поэтому выходили гуськом — сначала Ричард, затем Геннадий и — последней — Татьяна. Она никак не могла отделаться от ощущения, что сейчас зазвучит сирена или послышится грозный оклик часовых. Беглецов поймают и применят к ним какое-нибудь жестокое наказание. Однако внутреннее пространство корабля было тихо и спокойно. Зато снаружи царил настоящий ад.

После катаклизма древности, расколовшего единую твердь Юмбы на две части, Западный материк резко отличался от Восточного. Его облюбовали бури и смерчи, под поверхностью шла активная вулканическая деятельность, изуродовавшая ландшафт. Тихие уголки если и встречались, то в глубоких разломах, извергающих сернистые испарения, в кальдерах и скалистых лабиринтах, образованных морщинами земной коры.

Люк закрылся, оставив беглецов наедине со стихией.

— Попытаемся уйти так далеко, как сможем. И подумаем, что делать дальше, — прокричал Ричард Татьяне на ухо и двинулся вперёд.

Она поймала себя на мысли, что сошла с ума. Не имея мало-мальски продуманного плана действий слепо следует за человеком, которого «не видит система», на материк, где находиться на открытом пространстве опасно для жизни!..

Ричи неожиданно оглянулся. Его глаза смеялись. Татьяна даже сбилась с шага — опять её посетило ощущение, что он читает мысли с легкостью юмбайского ветра, разрывающего туманные испарения из кальдер.

Она даже забыла кинуть прощальный взгляд на корабль-тюрьму — он так и остался в её воспоминаниях чашей, наполненной темнотой.

А потом юмбайский климатический ад полностью поглотил беглецов. Татьяна не теряла направление только благодаря Ричарду. Тот держал стальными пальцами её и Геку за запястья, чтобы не потерять в фиолетовых сумерках. И если скафандр спасал Татьяну от падений, то Геку просто сбивало с ног порывами ветра. Лишь Ричи совсем не поддавался стихии, неутомимо тащил их во тьму, прочь, прочь, прочь от ловушки.

Чувство времени здесь не работало. Ветер бесновался сильнее, чем в прошлое посещение Татьяной планеты. Когда скафандр перестал удерживать совсем обессилевшую Татьяну на ногах, и она буквально повисла на Ричарде, тот неожиданно подхватил её, перекинул через плечо и спрыгнул куда-то вниз. Дальнейшее Татьяна не запомнила, потому что всё смешалось в сознании — боль в натруженных мышцах, огонь в лёгких, для которых не хватало мощности ти-рейтера, хлёсткие пощечины ветра и надвинувшаяся на материк тьма...

«Нет ли в цепочке лишнего звена?»

«Система меня не видит!»

Татьяна Викторовна вздрогнула и резко открыла глаза.

Вдруг все встало на свои места. И то, что Ричарда Львова никогда не забирали на опыты адамиты, и то, что приносили всего две порции еды! Должно быть, пока Татьяна не оказалась в заключении, порцию приносили всего одну!

— Догадалась, — раздался над ухом тихий шепот. Тёплое дыхание чужого человека коснулось кожи, снова вызвав целый круговорот эмоций — от изумления до стыда. Давно, очень давно никто из мужчин не приближался к ней так близко. Кроме Ларрила!

Она чуть повернула голову, и лицо оказалось в опасной близости от его.

— Не спрашивай! — усмехнулся Ричард, говоря всё так же — шёпотом. — У нас, будущих, свои секреты. Пока надышавшийся испарений Гека приходит в себя, я успею рассказать о своём плане.

Он замолчал, разглядывая её лицо тёмными внимательными глазами. Смешинки-искорки так и плясали в огромных зрачках.

Татьяна Викторовна молчала, хотя вопросы только что не спрыгивали с губ, хаотично кружились в сознании, сменяя один другого перед внутренним зрением.

— Ну, хорошо, — неожиданно беззвучно рассмеялся Ричи. — Один вопрос, Танни. Только один. И дальше ты слушаешь меня и соглашаешься!

— Какова истинная причина твоего пребывания на корабле-ловушке? — не задумываясь, произнесла она.

— Ты, — в тон ей ответил Ричард. Не ответил — выпалил, словно слово жгло ему язык. И замолчал, будто удивляясь сам себе. Однако глухой стон Геки быстро привёл его в чувство.

— Слушай, Танни, и запоминай! Неподалёку отсюда проходит граница сектора, внутри которого мы сейчас находимся. Юмбаи называют его «Таки-Та-Шин» — След Звёздного Зверя. Это одна из самых опасных зон материка. Именно в ней находятся глубочайшие разломы планетарной коры, изучаемые юмбаи. Держать корабли в этой сейсмоопасной зоне не дальновидно, но группы тектоников работают здесь постоянно. Поскольку им может потребоваться срочная помощь, а связь из сектора не всегда возможна из-за помех геомагнитного поля, по периметру расположены несколько дополнительных лагерей, в каждом из которых находится законсервированный МОД. Вам осталось пройти пару километров на запад по дну расщелины. Заблудиться там невозможно. После Гека выведет корабль в населенный сектор Галактики, чтобы запросить помощь.

— А... ты? — запнувшись, спросила Татьяна.

Мысль о том, чтобы остаться без его спокойствия и поддержки показалась невыносимой. Да ещё Гека этот... Не нравился он ей, ох, как не нравился!

— Они будут искать беглецов. А я собью их со следа. Главное для вас — успеть выйти в Поток. В корабле-ловушке нет штарма, поэтому найти МОД в гиперпространстве для духабути будет невозможно.

Он снова замолчал, разглядывая её так внимательно, что Татьяне Викторовне стало не по себе.

— Ты больше ничего не хочешь мне сказать? Рассказать? — осторожно поинтересовалась она. — Неужели мы опять расстанемся и... всё?

— Ну почему же, — улыбнулся он одними уголками губ, — в прошлый раз мы расстались, будучи едва знакомы. В этот раз узнали друг друга лучше! Возможно, будут и другие встречи. Я не могу сказать, Танни. А ты не можешь знать того, что я не должен говорить.

Татьяна прислушалась к своим ощущениям. Вот, поди ж ты, надо прощаться, а она раздумывает — отчего одна половина отчаянно тоскует по Ларрилу, а другая хочет всё бросить и отправиться за этим странным пришельцем из будущего, с глазами, полными бесенят, из которых далеко не все означают веселье...

Ричард вдруг коснулся её щеки прохладной ладонью.

— Ты странно действуешь на меня, Танни, — тихо сказал он. — Хочется бросить всё и остаться с тобой. Здесь и сейчас. И забыть о галактике и вселенной, о времени и пространстве...

— Ричи... — она предупреждающе вскинула руку. Внутренние противоречия разрывали душу на части, и это было больно, действительно больно!

— Мы увидимся, — улыбнулся Ричард Львов. Резко развернулся и покинул пещеру.

Татьяна, тяжело дыша, прижалась затылком к камню. Сейчас Гека начнёт приходить в себя, задавать вопросы, а у неё щеки мокрые от слёз, и губы дрожат... Почему так? Что это? Тоска по земной любви? Но чем любовь к человеку с Земли отличается от любви к проангелу с Райи? Физиологией? А разве физиология имеет к любви хоть какое-то отношение?

Гека зашевелился. Попробовал открыть глаза.

— Как вы? — хрипло спросила Татьяна Викторовна.

Собственный голос казался чужим. И сама она здесь и сейчас, в этой пещере, стала чужой себе. Будто сознание раскололось на части... и самое страшное, что произошедшее никакому анализу не поддавалось! Лу-Тан так нужен ей! Он бы знал, что происходит, сказал бы что-нибудь сколь всеобъемлющее, столь и мудрое: чем дело кончится, на чём сердце успокоится. Лукавый «морж», любимый Учитель сейчас был необходим сильнее, чем стерильные коридоры Лазарета, чем сочувствующий шёпот Э в сознании, чем горячие объятия Ларрила!

— Я никогда так много не падал в обморок! — пробормотал Гека, усаживаясь. — Думаю, в этом виноваты вы!

— Может быть, — рассеянно ответила Татьяна, не обращая внимания на его неуклюжую попытку пошутить. И поднялась так резко, что закружилась голова. — Вставайте, Геннадий. Нам надо идти дальше.

— Куда? И где Ричи?

— Он отвлечёт наших преследователей. А мы должны найти МОД тектоников, спрятанный где-то неподалеку и покинуть планету как можно скорее!

— Ох, грехи мои тяжкие... — Гека поднялся и двинулся к выходу из пещеры, но вдруг словно споткнулся. Наклонился, поднял с пола ти-рейтер Ричарда.

— Это ещё что такое?

Татьяна только вздохнула.

— Берите с собой. Пригодится. И пошли!

Гека попытался было возразить, но она ощутимо толкнула его в спину, направляя в сторону выхода.

По дну расщелины шли около двух часов, ежеминутно ожидая погони. Здесь было тихо, и гадко пахло — стены прикрывали дно от ветра, из щелей между камнями курились синеватые дымки, камни под ногами казались горячими. Татьяна ощущала их тепло даже через подошвы скафандра, и поневоле жалела Геку, который должен был куда явственнее ощущать жар раскалённого нутра Юмбы.

Корабль обнаружился на плато, ниже уровня выхода из расщелины. Каменные ступени, будто вырубленные гигантским топором в базальте, вели вниз, прямо к спящему МОД. Этот напомнил Татьяне когда-то виденную здесь же на Юмбе «божью коровку». Она распереживалась, справится ли Гека с управлением, раз корабль так отличается от привычного ей типа.

— Запатентованная технология универсума везде одинакова, — ответил тот, откидывая блокировочный лючок внешнего ключа, расположенный под брюхом корабля.

Зашипел входной люк. Татьяна пошла внутрь вслед за Гекой, но остановилась, развернулась к Юмбе.

— Этот Ричард — он сумасшедший, похоже, — донёсся из чрева корабля голос её спутника. — Догонять он нас, видимо, не собирается! Отдал себя на заклание этим носатым уродам? Какое благородство, и это в наше-то время! Как бы то ни было, у него есть около десяти минут, пока МОД просыпается. А потом будет поздно...

Татьяна жадно всматривалась в темнеющий вверху проём — выход из расщелины. Но оттуда так никто не появился — ни через две, ни через пять, ни через десять минут, когда загудели негромко двигатели корабля.

— Таня! — крикнул Гека. — Идите внутрь. Пора!

Она передёрнула плечами — имя показалось чужим. Кинула последний взгляд на скалистую гряду, окружающую плато. И пошла внутрь МОД.

Корабль взлетел и почти сразу попал в зону турбулентности.

— По... Почему они используют для эвакуации МОД, — стуча зубами от тряски, поинтересовалась Татьяна, — а не штатные планетарные транспортники?

— Двигатели — мощнее, маневренность — лучше, — ответил Гека, возясь с тач-панелями. — Большая вероятность выжить, если корабль попадёт в ураган или смерч — на этом материке они частые гости.

Татьяна сидела в кресле второго пилота, сложив руки на коленях и разглядывая управляющую консоль корабля, которая не сильно отличалась от консоли в МОД Лазарета. Технология создания малых транспортников принадлежала веганцам, поэтому экземпляры, находящиеся на разных планетах, походили друг на друга по крайней мере составом основных систем и алгоритмом управления.

Шуня, покинувший своё убежище, едва она ступила на порог МОД, ползал по обзорным экранам, изображая розовую тряпку для вытирания пыли.

— Ага! — возгласил Гека. — Кажется, разобрался. Хорошо, что все юбмайские надписи продублированы на коде! Вот активация модуля опознавания — теперь оборонные пояса планеты не превратят нас в кучку космической пыли.

— А могли? — невольно ужаснулась Татьяна Викторовна. Ей как-то и в голову такое не приходило — в бытность её полёта на Юмбу с Миреллом и Иф-Ифом системы безопасности пропустили МОД Лазарета даже без предварительного запроса.

— Конечно! — хмыкнул Гека. — А иначе для чего они нужны?

Татьяна пригорюнилась. Надо же, держалась, не позволяя себя впасть в уныние, на борту корабля-ловушки, не истерила во время прощания с Ричардом, и даже не проронила ни слезинки, когда МОД оторвался от поверхности Юмбы, унося её неведомо куда, а сейчас вдруг стало так страшно и тоскливо, что хотелось выть. Бимки нет с ней — вот кто, почувствовав хозяйское настроение, подпел бы вторым голосом!

Чтобы отвлечься от пляски дымных бесенят за обзорными панелями, от дрожи корабля, с усилием преодолевающего притяжение планеты, она откинула голову на спинку кресла, и заставила себя закрыть глаза. И принялась раздумывать над тем, что случилось, когда обнаружилось её отсутствие на М-63. За Бима она была спокойна — помнила, с какой нежностью, так не сочетавшейся с огромным телом, Ту-Роп нёс пса на руках, когда они прогуливались по станции, и была уверена, что после её исчезновения ту забрал собаку к себе. Странно, но о проангеле она тоже не беспокоилась. Знала, что он предпочтёт действие — тоске, розыск — уходу в себя. И в том, что в конце концов Ларрил найдёт её, не сомневалась. А вот Лазарет стал необходим ей, как глоток свежего воздуха! Татьяна тосковала по своей станции. Мечтала вновь увидеть красные кресты на стрекозиных крыльях, услышать в сознании спокойный голос Э, окунуться в бассейн Лу-Тана, полный искрящейся воды и воспоминаний об Учителе. Это кошки, говорят, привязываются не к хозяевам, а к дому... Похоже — она усмехнулась про себя — в глубине души она была кошкой. А может быть, после того, что случилось с Артёмом, просто не может привязываться к живому существу, боясь вновь испытать боль потери? И именно поэтому не форсирует отношения, завязавшиеся с Ларрилом, понимая, что когда придёт время выбирать будущее, её собственный ответ будет не определён?

Но что тогда делать с этим предательским, абсолютно иррациональным чувством к Ричи?

— Суки, — с чувством сказал Гека, — вот суки!

Татьяна вздрогнула, и открыла глаза.

— Что-то случилось?

— Случилось. Мы вышли из атмосферы, и я попытался подать сигнал бедствия на коммуникационные спутники Юмбы.

Татьяна молча смотрела на него. А по спине бежал холодок опасности. Между лопаток зачесалось так, что захотелось обернуться... Впрочем, Татьяна догадывалась, что приближается к ним.

— Они нас глушат! — побелев, воскликнул Гека. — И, наверняка, если не догонят, решат уничтожить!

Татьяна резко придвинулась к консоли, активировала обзорные экраны и объёмную схему окружающего пространства.

Рой синих искр энергетической сети нагонял МОД. Если бы не он, Татьяна никогда бы не догадалась, что корабль-ловушка духабути надвигается сзади. Корабль, находящийся в режиме мимикрии, как и его двойник в пространстве Земли, был невидим.

Татьяна судорожно сглотнула. Перед тем, как уничтожать сбежавшие образцы, духабути всё же решили попробовать их отловить!

— Дайте мне! — неожиданно приказала она и быстрым движением пальцев по панели отодвинула кресло Геки в сторону. Погрузила руку в универсум.

Ларрил учил её управлять кораблём. Всё, что ей следовало сделать, это успокоиться и представить, что он рядом, его горячая ладонь накрыла её руку, а пальцы управляют её пальцами.

Дозированное нарастание мощности двигателей... Корабль-ловушка быстрее, это ясно даже и ежу! Однако маленький МОД куда маневреннее. В этом их единственный шанс!

— Гека, сможете активировать зону перехода по моему приказу?

— Что вы задумали?

Татьяна усмехнулась.

— Разворот в узком пространстве. Кажется, так это называется?

— Твою мать! — искренне заявил Гека и придвинулся к панели перехода в Поток. — Вы нас убьёте!

— Они — тем более!

Татьяна кивнула на экран. Энергетическая сеть заметно приблизилась и увеличилась в размерах. Ещё немного и преследователи смогут изменить её параметры с тем, чтобы захватить МОД и втянуть в швартовочный шлюз.

Она плавно увеличивала мощность двигателей, позволяя кораблю-ловушке уверенно нагонять МОД. А затем, в последний момент, бросила транспортник в форсаж и разворот, проведя его совсем близко от границы сети и бок о бок с невидимым кораблем.

Духабути не смогли бы сманеврировать такой махиной. Пролетев мимо, они начали торможение для разворота, но было уже поздно. По команде Гека активировал переход и через несколько мгновений МОД оказался в Потоке, а обзорные экраны ослепли, перейдя в нейтральный режим.

Татьяна, мокрая как мышь, откинулась на спинку кресла. Руки её заметно дрожали.

— На вас лица нет, — мрачно заметил Гека, и она поняла, что его мужская гордость уязвлена по самое не хочу. — Давайте-ка, идите отдыхать. Какое-то время нам придётся побыть в Потоке, чтобы они окончательно нас потеряли. А потом можно будет вывалиться наружу и позвать на помощь.

Она молча кивнула.

В МОД был универсальный санитарный блок, после посещения которого Татьяна вернулась в кресло. Модифицировала его в лежак, свернулась калачиком, ощущая, как упорно лезет ей под руку тамп. Улыбнулась, погладив его. Надо было поспать. Столько испытаний за последнее время! Когда нервная система истощена событийностью, сон становится единственным безопасным лекарством! Вот только он никак не шёл. Под закрытыми веками мешались игральными картами на раскладке то круг света под фонарем, то искры в глазах призрака Ричарда, то скалистая гряда, из-за которой он так и не появился. И ещё много-много картинок прошлого, сценок из жизни, отдалённых голосов, отголосков белого шума... В какой-то момент Татьяна поймала себя на том, что сходит с ума от голосов и образов. И резко села, тряся головой.

Гека хмуро покосился на неё.

— Не спится? Не удивительно после такого. Идите, гляньте, что у них там в продовольственном блоке. Жрать хочется!

Татьяна молча пошла в хвост корабля. Знакомые всем пилотам саморазогревающиеся белковые сабы, консервированные соки юмбайских фруктов, которые человек не смог бы пить из-за резкого непривычного запаха. Что ж... Зато есть питьевая вода. Уже хорошо. Сюда бы кофе!

Голоса в сознании продолжали звучать. Что же это такое? Кланы креллов, ведущие её поиск? Тогда почему она не может ответить? Из-за того, что находится в Потоке? Или духабути всё же успели что-то сделать с ней, лишив возможности ощущать других разумных существ через полотно Вечности?

Татьяна вернулась в рубку, принеся с собой по паре сабов каждому и по стакану воды. Отогнала Шуню, тут же вознамерившегося поплескать щупальца в её стакане.

И вдруг вспомнила, как Лу-Тан отказывался заходить в Поток, чтобы добраться до М-63. Быть может, подпространство обостряло восприятие у ментальноорганизованных существ? Поэтому являлось для них больше испытанием, нежели удобством, позволяющим сэкономить время?

Доев свой саб она снова ушла в хвост корабля. Здесь, в грузовом отсеке, было тихо и темно. То, что нужно, чтобы попытаться выгнать назойливый шум из головы!

Она села на пол, привалившись спиной к стене и закрыла глаза. Вот они, здесь. Ждут темноты под веками — картинки навязчивого калейдоскопа.

Однако вместо того, чтобы, сосредоточившись, уйти в медитацию, Татьяна Викторовна поймала себя на том, что у неё ноют пальцы — интересно, сколько времени, прошло с тех пор, как она оперировала в последний раз? Установить период нахождения на борту корабля-ловушки, не представлялось возможным — проведённые там дни и ночи слились в одно сумрачное воспоминание.

Татьяна принялась раздумывать над тем, в каком секторе их МОД вынырнет из подпространства? Наверняка Гека выберет густонаселенную часть галактики, чтобы позвать на помощь и почти сразу её получить.

Промучившись с час, Татьяна вернулась в рубку.

— Не могу успокоиться, — пожаловалась она Геке. — Наверное, вы правы. Слишком много событий за последнее время!

— Да уж, — хохотнул тот. — Ну тогда я, пожалуй, отдохну. А вы последите за приборами.

Татьяна, кивнув, придвинулась к консоли. Гека, наоборот, сдвинул своё кресло назад, трансформировал в лежак, поворочался, устраиваясь удобнее, и заснул. Знакомый Татьяне Викторовне храп нарушил тишину, царящую в пилотской кабине.

Она активировала обзорные экраны — всегда мечтала взглянуть один на один в лицо Потоку, да как-то не удавалось. МОД Ларрила автоматически закрывал их при входе в подпространство, а тренировки Татьяны по управлению малым транспортником Лазарета проходили в его пространстве, без захода в Поток.

В обзорных экранах царила темнота. Полная, абсолютная, всепоглощающая темнота, не расцвеченная спектрами звёзд и пылевых облаков, не тронутая лучами близлежащих светил и коронами планет-соседей. Тьма тьмущая, как говаривала мама. Казалось, что корабль подвис в ней, запутавшись, словно в паутине или патоке. Даже ровное гудение систем МОД не давало ощущения его движения. Он будто остановился, застряв в самом центре Вселенной. Теперь-то Татьяна Викторовна понимала, зачем закрывать обзорные экраны — чувство было настолько неприятным, что видеть темноту не хотелось больше нигде и никогда. Она уже приготовилась закрыть обзор, как вдруг справа промелькнула красная искра. Одна... Другая... а затем рубиновые огни побежали по контуру, всё время меняющему положение. Миг — и краснота исчезла, чтобы появиться с другой стороны МОД.

Татьяна открыла было рот, чтобы позвать Геку, но в тот же миг забыла о спутнике, завороженная непонятным зрелищем. Они «вели» корабль, эти очерченные рубиновым контуры, мрак внутри которых спорил с темнотой Потока. Они играли вокруг МОД, исчезая и появляясь в мгновение ока. Два контура побольше... и один маленький.

Она вскочила и подалась вперёд, насколько консоль управления позволяла приблизиться к экрану.

Из неподвижной темноты появились другие, и их было много. Рубиновый поток окружил МОД, закрутился спиралью, и Татьяна осознала, с какой бешеной скоростью эти волшебные существа играют с кораблем в гигантские пятнашки. И хотя восторг и благодарность переполняли её с того мгновения, как она поняла, что видит клииров, сейчас ей стало страшно. Словно тогда, на борту МОД Лазарета, когда она впервые осознала, нет, почувствовала царящую вокруг Пустоту!

Мерцающие силуэты ещё долго сопровождали корабль. Татьяна немного успокоилась и даже села, не отводя взгляда от пришельцев с той стороны мироздания. Сморгнула слёзы. И за эту долю секунды клииры исчезли, вновь оставив корабль запертым в душной темноте.

Тотчас вернулся, будто обрушился шумом водопада, храп Геки. Татьяна даже вздрогнула, таким чужеродным только что увиденному показался звук.

Шуня уже давно опрокинул Гекин стакан с остатками воды на управляющую панель, и возил в лужице щупальцами, зависнув над ней розовым аксоном. Татьяна Викторовна машинально сунула тампа в карман, чтобы успокоился, ладонью смахнула воду на пол. Мимоходом взглянула на временные датчики и обомлела. Тот, что отсчитывал реальное время по метрике Ассоциации показывал, что прошло около суток с того момента, как они попали в Поток. Но этого просто не могло быть! Татьяна наблюдала клииров всего около часа! Хотя... о каком времени может идти речь в месте, где нет ни времени, ни пространства? Понимая, что в эти физические дебри ей лучше не залезать, чтобы не сойти с ума, Татьяна Викторовна тихонько позвала Геку. Однако тот проснулся только после того, как она рявкнула ему на ухо. Посмотрел на неё с хитрой улыбкой, сладко потянулся.

— Слушайте, а я выспался! — сообщил он. — Прямо человеком себя чувствую! Сколько прошло — часа два?

Татьяна пожала плечами.

— Не знаю. Что-то с датчиками времени. Зато теперь я совершенно точно хочу спать!

Гека неожиданно подвинулся, и похлопал ладонью рядом с собой.

— Иди. Я как раз место нагрел!

Татьяна Викторовна, смотрела на него, подняв брови. Словно на зверушку лесную.

— А чего такого? — пояснил Гека. — Ты да я, да мы с тобой... единственные люди в этом чёртовом месте. Надо пользоваться случаем!

Она вернулась к своему креслу.

— Да мне и так хорошо. Не тешьте себя напрасными надеждами, Геннадий.

Тот вдруг подобрался, сощурил глаза.

— А что со мной не так? Ты — первая земная женщина, встреченная мной в космосе. Сомневаюсь, что с тех пор, как ты попала сюда, у тебя были партнёры!

— Смените тон, — резче, чем хотела бы, ответила Татьяна. — И не лезьте ни в своё дело. То, что мы оказались вдвоём на одном корабле, для меня ничего не значит!

Шуня рывком выбрался из кармана комбинезона, и метнулся куда-то Татьяне за спину.

— Не ломайся, — усмехнулся Гека, поднимаясь и делая шаг вперёд. — Давай один разочек! Мы же собратья по несчастью, ну что тебе стоит?

— Геннадий, — сказала Татьяна и встала, отойдя за спинку кресла. — Прекратите.

— Иначе что? — хохотнул он. — Ударите меня? Вашего защитничка тут нет.

Щёки Татьяны Викторовны предательски вспыхнули.

— Вы думаете, я не видел, как вы переглядываетесь? — продолжал он. — Небось, пока я спал, всё успели попробовать!

Татьяна Викторовна растерялась. Ей никто и никогда не делал непристойных предложений. И никто и никогда не пытался изнасиловать. А к этому, кажется, шло дело. Она растерялась настолько, что совершенно забыла про способность подавить чужой разум, используя уроки Дуг-Кагна и Крагге ди Аллиен. В душе поднимался страх, желание оказаться где-то в другом месте — не здесь, чтобы не видеть, как наливаются кровью глаза Геннадия Чекалова. Как он делает шаг вперёд, продолжая усмехаться.

— Уверен, ты заговоришь по-другому. Если попробуешь...

И он бросился на неё.

Время в Потоке вытворяло странные штуки. То сутки складывало в часовой отрезок времени, а тут вдруг, наоборот, растянуло секунды. Татьяна смотрела, будто в замедленном кино, как Гека придвигается, протягивая к ней руки. Невольно вспомнился граэллит, преследовавший её на М-63. Желание убежать стало физически ощутимым. Бежать. Куда угодно. Бежать быстро.

Несколько последующих секунд Татьяна, как ни пыталась, не могла вспомнить. Но Гека вдруг закричал, и отлетел к стене МОД, хрястнувшись об неё всем телом. Сполз на пол и затих.

Татьяна Викторовна провела дрожащей рукой по лбу, будто проснулась. Огляделась недоуменно. Что это было?

Корабль неожиданно тряхнуло. Цветная иллюминация на панели перехода сообщила, что МОД готовится вывалиться из Потока в неизвестный сектор галактики.

Взявшийся непонятно откуда Шуня, тоненько вереща, обхватил хозяйку за шею и принялся гладить по щекам ниточками-щупальцами.

Татьяна Викторовна, бросившись к Геке, с трудом втащила его тело на лежак, активировала крепёж. Вернулась в своё кресло. Закрыла глаза, пытаясь отдышаться. Её колотило нервная дрожь. Следовало дышать. Просто дышать, выдерживая паузы.

Несмотря на многочисленные тренировки, Татьяне далеко не стразу удалось успокоить сердце. Когда она открыла глаза, нейтральный режим, сделавший обзорные экраны слепыми, внезапно отключился. Прямо по курсу плыла величественной королевой в свите окружающих звёзд огромная планета.

Гека очнулся, когда МОД вышел на орбиту. Увидев рядом Татьяну Викторовну, отстегнул крепёж, шустро метнулся в сторону.

Татьяна, заглядевшаяся на неизвестное небесное тело, перевела на него недоумённый взгляд.

— Не подходи ко мне, ведьма! — Рявкнул Гека. Расширившиеся зрачки и мелкий тремор рук выдавали его страх. — Давай, иди в корму и не приближайся!

— Успокойтесь, Геннадий! — Она старалась говорить спокойно, хотя то, что он заставил её пережить, никак не способствовало умиротворённости. — Я не причиню вам вреда!

— Они что-то с тобой сделали, эти чертовы духабути! Ты — не человек! Знаешь, что... знаешь, нам не место на одном корабле!

— И какие будут предложения? — поморщилась Татьяна. Вид впавшего в истерику мужчины внушал омерзение.

— Сейчас!

Не спуская с неё глаз, Гека спиной вперёд приблизился к одной из дополнительных панелей, вслепую набрал запрос. Дождался появления информации на экране, кинул косой взгляд, констатировал:

— Планета перед нами — пригодна для жизни. Я высажу тебя на поверхность, снабжу всем необходимым, но оставаться с тобой в замкнутом пространстве не желаю!

Татьяна задумалась. Не нужно быть великим аналитиком, чтобы понять, что страх может подвигнуть человека на что угодно! Даже на попытку отнять чужую жизнь!

Не желая доверять попутчику, она сама сделала запрос о планете, получила данные и внимательно изучила их. Каталожный номер ЧАЛ1808Л показался ей знакомым — наверняка, мелькнул в обучающей программе Лазарета. Планета, действительно, была кислородоатмосферна и пригодна для обитания. Но, поскольку МОД принадлежал юмбаи, а не Ассоциации, данные о других мирах в его памяти отличалась особой скудостью, и других сведений, кроме как о воздухе, почве и радиации не содержали.

Конечно, Татьяна рисковала. Однако она понимала, что не сможет всё время контролировать Геку, а держать его под пси-барьером, используя уроки Дуг-Кагна, казалось ей бесчеловечным. И теплилась надежда, что там, внизу, в нормальном, а не искаженном пертурбациями времени пространстве, способность связаться если не с креллами, то с Лазаретом вернётся — и Татьяна сможет позвать на помощь.

— Я возьму скафандр с экзоскелетом, один из аварийных наборов тектоников и одну аптечку — сказала она, поднимаясь. — Ищите место для высадки.

Гека невольно вжался в управляющую панель, когда Татьяна проходила мимо.

Она уже умело натянула скафандр, предварительно засунув Шуню под внутренний эластичный шлем. Безрукавка Ту-Ропа, в которой раньше было просто тепло, вдруг начала ощутимо припекать, но Татьяна решила её не снимать — внизу было холодно.

МОД резко пошёл на снижение. Татьяна Викторовна едва не упала, успев ухватиться за леера на стене. Приземление она пережила, сидя на полу и ругая про себя Геку последними словами. Впрочем, отчего-то она не могла на него злиться... Ей было его жаль.

Несколько неприятных мгновений — и корабль застыл на поверхности планеты. В открывшемся люке заклубился морозный пар.

Татьяна поёжилась, закинула на спину переносной набор с прикреплённой к нему аптечкой, и шагнула к выходу. Позади осталась чернота внутренностей МОД. Снизу, из проёма, вырывался ослепительно белый свет. На мгновение ей показалось, что она ступает на небеса. Но нет. Ботинок скафандра утонул в пушистом белом ковре. Снег!

Она помедлила перед тем, как окончательно покинуть корабль.

— Я не передумаю! — раздался вдруг неприятный голос Геки.

Оказывается, он стоял у открытого люка МОД, наблюдая за ней сверху.

Татьяна Викторовна сцепила зубы. Судьба в который раз забрасывает её в неизведанное, что ж... Это всяко лучше тоски, заволакивающей мир в ватный кокон!

— Я тоже! — коротко сказала она, и покинула тёплый корабль ради огромного мира, дыхнувшего ей в лицо запахами мороза и льда, одиночества и... свободы!

Перед глазами простиралась белое поле. Снег поскрипывал под ногами, навевая воспоминания о Земной зиме.

Татьяна вначале подключила ти-рейтер, но, попробовав местный воздух, поняла, что кислорода достаточно. А вот обогрев скафандра пришлось установить на максимум — на планете было так холодно, что Татьяна почувствовала, как натягивается от мороза кожа на лице. Если бы не безрукавка Ту-Ропа — тепла скафандра было бы недостаточно.

Она даже не оглянулась на воздушную волну, ударившую в спину — это стартовал МОД, уходя в высокое и чистое небо. Только и подумалось: «Скатертью дорога!» И чуть позже: «Ты сошла с ума, Татьяна Викторовна, не иначе!»

Обернулась лишь, когда стих гул двигателей. Пейзаж позади практически не отличался от того, что она разглядывала только что. Лишь где-то на горизонте маячили образования, похожие на скалы. Туда она и решила идти. Покопалась в настройках скафандра, чуть увеличила воздействие экзоскелета — чтобы было легко идти по снегу, и затемнила щиток шлемофона — от белизны появилась резь в глазах.

Шуня неожиданно выцарапался из-под внутреннего капюшона скафандра и принялся ползать внутри, пробуя щиток щупальцами, тоненько пища и полностью закрывая обзор. Вспомнив, что тампы родом с похожей климатом Майрами, Татьяна выпустила его наружу. Тот повисел мгновенье в воздухе, неуверенно шевеля ниточками, вздыбил шёрстку и вдруг запрыгал и закувыркался в полёте, издавая далеко разносящийся свист. Мелодичный звук то поднимался к небу, то раскатывался по поверхности планеты — Татьяна поймала себя на мысли, что Шуня поёт ликующую песнь, будто молитву возносит: свету, воздуху, снегу... пространству. И вспомнила, как однажды Ту-Роп смотрел с грустью на тампов, сцепивших щупальца в коридоре Лазарета, который здесь и сейчас, в этом пустом ослепительном мире казался тесным и тёмным.

Розовая комета резко оборвала «пение», сделала вокруг хозяйки круг почёта, набрала скорость, и скоро скрылась из виду.

Татьяна прислушалась к себе — впору было выть от горя, страха и одиночества, клясть себя в глупости и сговариваться с собственной совестью по поводу Геки, но на душе было удивительно спокойно и... светло. Не беспокоило даже то, что Шуня бросил её! Откуда-то она знала твёрдо — тамп вернётся. Найдёт хозяйку везде, где бы она ни оказалась. Всё, что ему сейчас нужно — насладиться скоростью, непозволительной в ограниченном пространстве станций и кораблей.

Она вздохнула и направилась туда, где торчали из-за горизонта утыканные иглами хребты скал. Ей отчаянно хотелось лизнуть снег — свет, приглушённый фильтром, был ярким и радостным, пространство вокруг дышало им, и всё это вместе располагало к какому-то по-детски шаловливому настроению. По прошествии нескольких часов пути усталость уже давала о себе знать. Одно из неизвестных солнц, более яркое, медленно, но верно склоняло лохматую голову к закату, другое, бледное и потому отчасти напоминающее луну, видную при дневном свете, только крабкалось от горизонта. Татьянины тени бежали с двух сторон — одна правее, другая левее, как верные псы. Только вот настоящий пёс в эту самую минуту тосковал где-то далеко по хозяйке — Татьяна знала точно... или ей это только казалось?

Она торопливо съела один из захваченных с собой сабов, запила водой, от которой на морозе ныли зубы. Белая пустыня никак не кончалась. Скалы стали лишь ненамного ближе — ледяная пустошь искажала истинные размеры пространства. Когда Татьяна поняла это, даже побоялась представить себе расстояние до цели пути. Уровень мощности экзоскелета пришлось перевести на средний — сказывалась мышечная усталость.

В ненамного приблизившихся скалах что-то блеснуло. Татьяна прищурилась, пытаясь разглядеть незвестный объект. Будто золотая монетка застряла между двумя тесно сдвинутыми скальными боками, взблёскивая от попадания солнечного света. Вот вертикальный луч вновь пронзил пространство, и одновременно донёсся до слуха Татьяны тонкий звук. Нота, столь же чистая, как и снег вокруг, поднялась до немыслимых высот и резко оборвалась, оставив в Татьянином сердце ощущения изумления и восторга: она слышала его раньше!

Экзоскелет был переведён на усиленную мощность. Огромными прыжками Татьяна помчалась туда, где посверкивал луч, указывая путь, словно свет маяка. Звенящая капель слышалась всё громче, будто падали на серебряный пол хрустальные подвески, разбиваясь, издавали тонкий звуковой аромат умирания.

Скалы приблизились, выросли так неожиданно, словно выпрыгнули из земли.

Татьяна затормозила, тяжело дыша. Приложила ладони к гладкому каменному боку. Впрочем, нет. Камнем тут и не пахло. Этот материал был полупрозрачен и гладок. И невыносимо холоден. Лёд!

Татьяна Викторовна смотрела на ледяную скалу-глыбу и боролась с явным желанием снять шлемофон и почесать в затылке.

Если она не ошиблась, и узнанный звук действительно тот самый, значит...

Значит придётся искать жильё кого-то из местных жителей, предпочитающих видеть соседей на расстоянии не меньше сотни километров! То есть — искать долго.

«Приплыли!» — пробормотала Татьяна Викторовна и пошла налево — к видимой расщелине в скалах. Не без труда протиснулась внутрь, втащила переносной набор, огляделась и застыла, осознав, что оказалась в ледяном лабиринте. Скалы — средние и маленькие, торчали тут и там, преграждая большую часть возможных путей, а серые исполины ограничивали этот «сад камней» огромным кольцом. Коридор промеж ледяных стен был извилист и запутан. Впрочем, усилившийся звук вёл Татьяну в правильном направлении. О возвращении она не беспокоилась — тамп найдёт её, когда налетается, и выведет наружу.

У последнего поворота Татьяна остановилась, сбросила контейнер, отключила экзоскелет, и на цыпочках прокралась вперёд. Из-за боковины ледяной иглы плескал неземной свет, а сама она, подствеченная с обратной стороны, обрела глубокий сине-зеленый оттенок.

На полянке, усеянной обломками, у основания трёх сросшихся скал, раскачивался и пел Иниевый сактус. Его плоские грани не дрожали, как у виденного Татьяной на М-63, а поворачивались вокруг своих осей, ударяя друг друга в некоем подобии ритма. Движение начиналось снизу вверх. Три последних грани сильно ударяли по осевой, порождая звук такой чистоты и высоты, что Татьяна Викторовна была вынуждена включить функцию глушения в шлемофоне.

Она, не дыша, выглядывала из-за скалы, следя за брильянтовыми брызгами света, щедро рассыпаемыми поющим цветком. А когда глаза устали глядеть на этакое великолепие — прикрыла веки, предпочтя слушать.

Татьяне показалось, или усталость покинула натруженные мышцы? Дыхание стало глубоким, и сердце само собой переключилось на комфортный спокойный ритм? Она прислушалась к себе, анализируя собственные ощущения. Вспомнила информацию про воздействие колокольного звона на организм человека и подумала, что сактус здесь, в своём снежном доме, делает то же самое — гармонизирует пространство и организмы, в нём оказавшиеся. Название само собой слетело с губ: «Майрами! Туманный Айсберг сектора Пу!»

Теперь она не сомневалась, что на самом деле находится на Майрами. Это знание, вместе со спокойствием и умиротворением, вошло в её разум и сердце, да так там и осталось! Надо же, когда-то давно она мечтала оказаться здесь, видя, будто наяву белые пустоши снежных полей, ледяные города-лабиринты, которые ту именовали кегатами, ослепительный свет Ледяного Айсберга, делавший больно глазам. И была уверена, что Э запомнил её желание, лишь отложив его исполнение до срока. И вот она здесь... А Лазарет так и плывет где-то в черноте космоса — пустой, брошенный, одинокий. В горле застыл ком. Вот ведь! Привязалась к дому, как к живому существу...

Высокая нота сактуса будто подхватила тоску со дна сердца и вознесла к небесам.

Лазарет.

Красные кресты на крыльях, составленных из звёздных батарей...

Закольцованные бесконечные коридоры...

Янтарь Икринки, готовой прийти на помощь ради спасения чужих жизней...

Ощущение тепла и заботы... Поддержка в нужную минуту... Тонкая ирония чуждого, но такого близкого разума Э!

«Если кто-то споткнулся — поддержи; упал — подай руку; ранен — вылечи; умирает — исцели! Будь рядом, будь силён и мудр. Ты — Страж порога, охраняющий жизнь, отделяющий её от смерти!»

То ли шёпот в сознании, то ли мысль, возвращённая небесами взамен тоски. Татьяна неожиданно осознала один из важнейших принципов Института Лазаретов — Стражем порога нельзя стать без Лазарета. Существо врачующее — само по себе лишь лекарь. Лазарет без хозяина — просто сверхсовременное устройство для врачевания. И только симбиоз Лазарета и Врача, технологий и сознания, симбиоз на глубочайшем, ментальном уровне, делает хозяина Лазарета Стражем порога!

Татьяна открыла глаза и ошеломлённо уставилась на замолчавший сактус. Не раз и не два уже приходили к ней подобные откровения. И, кажется, Лу-Тан предвидел, что именно так и будет происходить её развитие...

Сактус застыл ледяным изваянием из дворца Снежной Королевы.

По спине Татьяны пробежал холодок... Сактусы были очень осторожны, как объяснял Ту-Роп, и прекращали петь, если слышали посторонний звук. Может быть, снег скрипнул под подошвой ботинка?

Ещё не додумав до конца фразы, Татьяна Викторовна поняла, что ошибается. Её тени больше не существовало — поверх легла другая... Она медленно обернулась, ощущая, как под шлемофоном от ужаса шевелятся волосы.

В метре позади, касаясь крутыми боками узкого прохода, стоял огромный зверь, покрытый густым белым мехом. У него была морда сплющенного бульдозера и по две пары злобных красных глазок с каждой стороны морды. Глазки смотрели на Татьяну Викторовну задумчиво и... с вожделением!

Татьяна завизжала и юркнула за скалу. В ту же секунду лапа, больше похожая на белую подушку, вытянулась вперёд, выпустила чёрные когти и вдребезги разбила ледяное укрытие. Татьяна метнулась к следующему, на ходу увеличив мощность экзоскелета до максимальной. Перепрыгнула через сактус, страшась задеть в полёте нежные грани, спряталась за сросшимися скалами, загнанно дыша. Она успела насчитать у зверя три пары челюстей, лежащих друг на друге, как ящики комода. Нижняя была самой широкой, верхняя — самой узкой. «Либо «зачерпывать» пищу с плоского подноса пустоши, либо выедать из укрытия в скалах» — услужливо подсказало воображение.

Мягкий топот раздался справа. Татьяна отпрянула. Прижимаясь спиной к скале, двинулась влево до тех пор, пока в спину ощутимо не уперлись острые, как кинжалы, грани сактуса.

Чёрные когти разочарованно поскребли пустое место.

Татьяна бросилась туда, где оставила переносной набор юмбайских тектоников — должно же быть в нём что-то из средств защиты?

Зверь выглянул из-за скалы, наморщил белый нос на сактус, обошёл его, стараясь не задеть, и, в один прыжок перемахнув полянку, обрушился на переносной набор, раздавив его, как лягушку. В полёте он легко развернул огромную тушу — Татьяна глазам своим не поверила — и приземлился на четыре лапы, явственно ухмыляясь всеми челюстями.

Татьяна Викторовна поняла, что всё кончено. Лишь одна мысль не давала покоя, пока дворх — а скорее всего это был именно он — медленно потягивая лапы, подходил к ней вплотную: «Сколько, Ту-Роп говорил, у него желудков?»

Верхняя ротовая щель чудовища приоткрылась, выдвинулись узкие челюсти, усеянные зубами пираньи-переростка, щёлкнули перед щитком шлемофона.

«Предлагает добровольно сдаться, чтобы не выкусывать меня из панциря!» — обречённо подумала Татьяна, и откинула щиток.

Зверь как-то по-птичьи, боком, повернул голову, чтобы разглядеть её. Круглые красные глаза без ресниц и зрачков казались пластмассовыми пуговицами, неудачно пришитыми на белоснежную шкуру.

Сознание, видимо от ужаса происходящего, подавало мысленные пассы, которые приводили Татьяну в тупик: «Интересно, когда тебя едят, надо перевариваться молча, или орать во всю глотку до момента превращения в хумус?»

Впрочем, ответа она придумать так и не успела, потому что с неба пал на чудовище яростно верещащий тамп. Розовая пуля билась о бока и голову зверя с такой скоростью, что движения размазывались, отчего ошеломлённый дворх казался трогательно перевитым праздничной ленточкой. Только поздравительной открытки не хватало.

Зверь коротко взрыкнул, безрезультатно пощёлкал челюстями на обидчика, и попятился назад с грацией носорога, чешущего корму о ствол баобаба. Ледяные обломки, сдерживающие его движения, разлетелись вдребезги. Напоследок Шуня победоносно въехал обидчику в глаз. Вконец обиженный дворх развернулся, коротко разбежался, взвил в воздух тяжеленное тулово, и, с лёгкостью перемахнув через скалы, покинул кегат.

Татьяна выхватила тампа из воздуха и прижала к себе со всей благодарностью и нежностью, на которые была способна. Тот тоненько пищал, оплетая её руки щупальцами, словно прощения просил, что оставил хозяйку надолго одну. Лишь одно портило идиллию — Татьяна Викторовна сомневалась в том, что этакого монстра смог напугать маленький пушистый комочек. Не к добру всплыла ассоциация: средняя рыбка съедает маленькую, чтобы в свою очередь быть съеденной рыбой большой и зубастой.

Она скинула настройки экзоскелета, и вернулась к тому, что осталось от переносного набора. А остался от него совершенно плоский объект, внутри которого что-то пересыпалось, наверное, остатки приборов вперемешку с крошками сабов. Она подтащила эту своеобразную подстилку к боковине скалы, и уселась, скрестив ноги и поглаживая успокаивающегося тампа. Как там было в мультфильме? «Воды нет, растительности нет...» Навалилась тупая усталость, потянуло в сон. Это не было последствием замерзания — туника Ту-Ропа согревала будто теплом живого тела, однако сказывались мышечное утомление и пережитой страх. Дворх — так дворх! Съест — так съест! Но сейчас следовало поспать.

Татьяна Викторовна откинулась назад и закрыла глаза. И потому не увидела, как ледяное крошево, которое после ту-степа дворха покрывало сплошным ковром пространство вокруг сактуса, оторвалось от земли и зависло в воздухе.

Это были огромные залы с потолками, образованными сводами прозрачного зеленовато-голубого льда. Здесь снег не падал сверху, но тонкая роспись изморози покрывала каждый камень и выступ поверхности, и казалась столь филигранной, что Татьяне жалко было наступать на такую красоту. Впрочем, ей следовало идти, повинуясь Зову. Шуня летел чуть впереди, иногда замедляя движение, чтобы она успевала догнать его. Кажется, он не просто слышал Зов, но представлял, куда следует направляться, чтобы достигнуть цели пути. Здесь был скудный воздух, и Татьяна решила подключить ти-рейтер, однако не обнаружила его за поясом скафандра. Видимо, зацепилась им где-то за один из ледяных шипов, торчащих тут и там, и выронила. Эта потеря расстроила её гораздо сильнее, чем порча дворхом переносного набора. Она кликнула Шуню, развернулась, чтобы пойти обратно — поискать прибор. И вдруг осознала, что не помнит дороги назад! Не знает, где оказалась и как сюда попала! И себя тоже не помнит! Последнее не просто напугало её — ввело в панику. Татьяна вскинулась, глотая холодный воздух... и проснулась. Чтобы обнаружить себя в приснившейся зале, передвигающейся сомнамбулически, но верно, в неизвестном направлении, находящей дорогу между ледяных шипов, сталактитов и промерзших насквозь валунов самых причудливых форм.

Осознав себя, она восстановила контроль над собственным телом, и остановилась. Если бы не ситуация — любовалась бы до потери сознания красотой внутреннего убранства этого поистине сказочного места. Но — после всего произошедшего — не тянуло. Хотелось отчаянно, до слёз, оказаться в привычной тишине Лазарета, залезть с ногами на шезлонг в личных покоях Лу-Тана и смотреть на воду его бассейна, полную золотых монеток-отсветов, или в Смотровой вести бесконечную беседу со звёздами перекрёстка миров сектора Див...

Татьяна сглотнула комок в горле. Огляделась в поисках тампа, и заметила его мелькнувшим в расщелине стены, больше похожей на врата, украшенные ледяным орнаментом. Бог с ним, с ти-рейтером! Надо спешить за тампом, пока не потерялся. Да и дышать, кажется, стало легче!

Она побежала следом за Шуней и влетела в следующий зал, столь же огромный, как и предыдущий. Тамп спускался вдоль каменного пандуса, спиралью завивавшегося вниз, в темноту.

— Шуня, остановись! — закричала Татьяна и отступила назад, ошеломлённая громким эхом.

Тамп будто не слышал хозяйку, продолжал левитировать вниз, не делая попыток замедлить ход.

Если бы у Татьяны Викторовны было время разглядеть помещение, в котором она оказалась, она смогла бы с полной уверенностью сказать, что оно походило на предыдущее лишь размерами. Но она спешила за Шуней, и потому вид идеально ровной спирали пандуса, гладких стен залы, состоящих не изо льда, а из непонятного тёмно-янтарного материала, лишь кое-где покрытого, словно плесенью, пятнами изморози, не вызвал привычный поток рассуждений, скользнув по краю сознания.

С каждым новым витком вокруг становилось темнее. Татьяна давно уже упустила тампа из вида и шла, механически переставляя ноги и испытывая тошноту от бесконечных поворотов спирали. Она несколько раз останавливалась, чтобы передохнуть и сделать малюсенький глоток воды из неприкасаемого запаса скафандра, а затем снова пускалась в путь, погружаясь в сумрак и тишину. Этот спуск уже казался ей путешествием в Лимб. И потому, когда она увидела яркий прямоугольник в стене — бросилась к нему со всех ног, рассчитывая отдохнуть, наконец, от усыпляющего движения, бесконечности чёрных стен и полотна спирали под ногами.

Выскочила наружу и остановилась, будто ударившись. Такой знакомый запах! Так пахли белые цветы с резким ароматом, что цвели каждую весну, напоминая не о тепле, майских грозах и июньских ласточках, а о раннем утре конца ноября, когда её, спящую в дежурке, разбудил телефонный звонок...

Дрожащими руками Татьяна Викторовна пригладила волосы, и устало опустилась на скамейку. Достала из кармана пачку сигарет. Дымок был призван заглушить запах навязчивых воспоминаний, но черёмухи вокруг покосившегося деревянного здания ветеринарной клиники было слишком много.

Оно возвращалось. Оно всегда возвращалось — это ощущение лезвия, медленно скользящего по сердцу. Оно возвращалось на звук вертолетных лопастей и вид падающих хлопьев снега. И на этот запах...

— Зря вы так много курите, Татьяна Викторовна! — раздался чей-то голос.

Ушедшая в свои мысли Татьяна вздрогнула и вдруг обнаружила на одной скамейке с собой лысого старика, искоса посматривающего на нее лукавыми тёмными глазами. Пышные седые усы делали его неуловимо похожим на моржа, из любопытства выглянувшего из ледяной проруби.

— В курсе, — ответила она, жадно затягиваясь. — А откуда вы знаете моё имя?

— Это неважно, — старик с кряхтением потёр колени и поднялся. — Я уже ухожу.

Он медленно двинулся прочь по растрескавшейся асфальтовой дорожке, усыпанной белыми лепестками, а Татьяна Викторовна с удивлением смотрела вслед, ощущая, как что-то необратимо утекает из её жизни, будто песок сквозь пальцы. Снова затянулась, пожала плечами. Мало ли что привидится? Есть лишь одна реальность — увенчанная простым памятником из лазурита... Завтра надо на кладбище сходить...

Привычным жестом стряхнула пепел. Кучка упала на дощечку скамейки, потревоженная ветром, сорвалась вниз...

Один миг — и её пальцы выскальзывают из ладони Мирелла, а его белое от ужаса лицо отдаляется, будто в замедленной съемке, скрываясь в фиолетовых сумерках Юмбы. Ерунда, что вся жизнь проходит перед глазами в последние минуты перед смертью... Татьяна испытала лишь недоумение, даже раздражение от такого глупого финала, одновременно с рывками ветра, перемешивающего сиреневый туман в чаше расщелины. Иглы чёрных скал неожиданно выросли, придвинулись, и она осознала, что проангел не спасёт её... Не успеет.

— Не успели!

Лу-Тан стоял на пороге, спиной к операционной. Даже не видя его лица, Татьяна знала, что усы крелла опущены вниз, а лоб пересекает вертикальная морщина. Она старалась не смотреть на развороченное тело сатианета, застывшее в Икринке. Он умер, несмотря на всю мощь и интеллект Лазарета.

— Это моя вина! — глухо сказала Татьяна Викторовна. — Я...

— Нет! — Лу-Тан едва заметно качнул головой. — Повреждения, полученные им при взрыве двигателя, оказались несовместимы с жизнью. Мы сделали всё, что могли!

— Мы сделали недостаточно! — неожиданно сорвалась на крик она. — ЭТА медицина в десятки, сотни раз лучше земной! Мы обязаны были использовать все возможности!

— Мы использовали все возможности... — устало ответил крелл, и тяжело пополз прочь.

Татьяна без сил опустилась в кресло рядом с вифером. На душе было пусто...

Пустой шприц лежал на медицинском столике. Она докурила сигарету, бездумно глядя в окно. Не могла привыкнуть к этому... Сколько приходилось усыплять животных, приносимых в клинику, переживала потом неделями, кляла и корила себя. Наверное, уже можно было попытаться вернуться в медицину... но она не могла!

«Сейчас ты выкинешь окурок в форточку, обернёшься, наберёшь в шприц два миллилитра раствора. И сделаешь этот чёртов укол!»

Пёс, лежащий на смотровом столе из нержавейки, спал, тревожно вздыхал во сне. Может быть, тосковал? Прощался со своими хозяевами, и прощал их от всего своего большого собачьего сердца за привычно-человеческое предательство?

Татьяна Викторовна погладила шёлковые уши старого спаниеля, шепнула ему на ухо: «Беги, играй в полях Господних, псина. Прощай!»

И сделала укол...

...Закололо в сердце. Пальцы наткнулись на жёсткую ткань скафандра. Татьяна открыла глаза, и осознала себя стоящей на краю последнего витка спирали, утыкающегося в стену. Отсюда вертикально вниз уходила шахта, заканчивающаяся отверстием с оплавленными краями, до которого было около тридцати метров. Оно казалось чёрным зрачком в сумеречной радужке.

Татьяна провела ладонью по щекам — лицо было залито слезами. Лимб... Неспроста привязалась проклятая ассоциация! Путь потерь и ошибок, который она могла бы пройти, если бы...

Внезапно ей стало совершенно ясно, что нужно идти до конца. В любом — верном или не верном решении — следовать зову сердца. Как тогда, на технологическом уровне М-63 сказал ей загадочный обитатель Звёздной цитадели: «Не забывайте, кто вы, откуда и ради чего здесь! И принимайте решения по велению сердца, а не... разума». А правильный это путь или нет — разберётся время — самый строгий судья.

Татьяна установила настройки скафандра на максимальный уровень: неизвестно, как далеко тянется шахта — за оплавленной границей клубится тьма. Возможно, этот шаг будет для неё последним. Возможно — нет. Но боль в груди, зашедшееся в тоске сердце и осознание собственных, пусть не совершенных в этой реальности ошибок, заставляют принять именно этот выбор!

Она глубоко вздохнула, подумала, что надерёт Шуне шёрстку, когда отыщет поганца, и прыгнула...

От мёртвого тела отделился светящийся контур, оформился в точную копию хозяина. Голубая линия разреза пробежала по скальпу умершего, вскрыв черепную коробку. Одновременно, рядом с телом появилась объёмная проекция черепа ту.

— Вам ничего не кажется странным в расположении пазух? — НикИв поднялся и подошёл к Татьяне.

— Вот здесь, — она ткнула пальцем в верхнюю теменную пазуху.

У ту не было черепных швов, обеспечивающих подвижность костей при рождении. Череп казался цельнолитым, подвижными оставались лишь нижняя челюсть и парные слуховые косточки. В районе соединения чешуи височной кости и нижнего края теменной кости последняя расслаивалась, образуя пустую пазуху между костяными пластами.

— Такого образования нет ни у одной из знакомых мне рас. Как, впрочем, и кристалиновых костей!

— Каковы ваши предположения по поводу теменной пазухи? — профессор, не моргнув глазом, пропустил очередное упоминание о кристалине.

— Больше всего это походит на добавочный амортизационный отсек для мозга — условия обитания на Майрами, как я уже успела убедиться, суровые, и дополнительная защита мозга от ударов и сотрясений не помешает. — Татьяна вспомнила дворха, и её передёрнуло. Вот же порождение чьих-то кошмарных снов! — Либо пазуха имеет отношение к вестибулярному аппарату, поскольку массивная мышечная масса ту просто обязана быть идеально управляемой, иначе они не смогут оперативно реагировать на опасности окружающего мира.

— Вы рассуждали бы верно, если бы не одно маленькое «но». Что вам известно о репродукции ту?

Татьяна Викторовна пожала плечами.

— Дети Майрами бесполы. И это всё, что я знаю.

НикИв внимательно смотрел на неё.

— Я, пожалуй, не дам вам ответов… по крайней мере, пока! Завтра оканчивается очередной цикл репродукции. И вы воочию увидите, благодаря чему они поддерживают свою популяцию. А сегодня… мы пойдём поищем псевдотамп­а!

Татьяна кивнула, продолжая раздумывать над анатомической загадкой, загаданной профессором. Было бы у неё подключение к Э, изучила бы досконально череп ту, используя всю лабораторную мощь Лазарета и возможности общей инфосети.

— Вы сказали «пойдём»! Мы действительно пойдём, или опять будем «прыгать в пузырях»? — заинтересовалась она.

Очень уж хотелось внимательно рассмотреть место, в котором она оказалась. Несмотря на кажущую доброжелат­ельность НикИва, её не покидало ощущение, что она поменяла одну клетку на другую. Ведь переместил же он её сюда против воли? Подверг опытам, опасным для психики?

— Прыгать в пузырях? — удивился профессор. — Это как?

— Я имею в виду эти ваши телепорты…­

— Дом огромен, Лу-Танни. Вам не хватит нескольких лет по метрике Майрами, чтобы обойти его!

— А я могу совершать вылазки, коль уж вы определили мне место для пребывания?

— Вылазки?

— Гулять. Ходить. Разглядывать.

Отчего возникло ощущение, что воздух сгустился, не давая дышать?

— Можете, — с секундной задержкой ответил НикИв. — Вы всё равно не сможете попасть туда, куда я не хотел бы, чтобы вы попали! Следуйте за мной.

Татьяна даже не пыталась запомнить, в какую ячейку в стене они вошли, чтобы оказаться в маленькой тёмной комнате с круглым постаментом в центре, очень похожим на постамент в лаборатории.

— Как на вашей планете зовётся посмертный Дом? — Глаза профессора блеснули в полумраке. — Место, где можно переосмыслить свою жизнь?

— Ад! — выпалила Татьяна, и тут же задумалась над тем, что побудило её ответить так скоропалительно?

— Тогда добро пожаловать в ад Мак Кор, Лу-Танни! — усмехнулся проводник. — Вставайте в центр круга — там, куда мы отправляемся, будет холодно. Ваша одежда не спасёт!

Она повиновалась, с опаской поглядывая по сторонам. Спустя мгновение её лица коснулся сквозняк, а затем Татьяну укатала плотная невидимая плёнка. Впрочем, ощущение очень быстро исчезло, однако ей показалось, что воздух вокруг уплотнился.

Полупрозрачный шлюз запустил их внутрь, закрыл двери, посветил синим светом, от которого у Татьяны Викторовны заболела голова. А затем из открывшегося в противоположной части шлюза прохода дохнуло холодом.

Она зашла, оглядываясь по сторонам. И обомлела, разглядывая зал в форме яйца, поставленного на тупой конец, чей потолок, так же, как и в уже виденном ей раньше огромном помещении, терялся в мареве. Десятки тысяч разноцветных лент прорезали пространство сверху вниз, не пересекаясь, но иногда проходя в миллиметре друг от друга. Их края были загнуты внутрь, образуя блокираторы для множества уже знакомых Татьяне Викторовне прозрачных коконов, один из которых Ларрил когда-то обозвал транспортировочным боксом. Нет, не множества! Легионы тампов спали в «хрустальных гробах», превратившись из ярких помпонов в невзрачные коричневые комки. Взгляд Татьяны заблудился в лентах, представлявших собой то ли хранилища, то ли конвейеры. Им не было ни начала, ни конца — марево скрывало место, откуда они тянулись, до пола они не доходили — резко взмывали вверх, унося свою странную ношу обратно — в марево, и так до бесконечности!

Аукнулось в памяти сказанное когда-то Ту-Ропом: «…Мы, ту, знаем, что после смерти нет ничего, кроме бесконечны­х Коридоров Памяти».

Татьяна вздрогнула. Позабыв обо всем, сошла с подиума, ограничивающего зону у входной двери, и вошла в сказочный лес.

Что может быть по-настоящему вечным? Мир, в котором живёшь, меняется, оставаясь неизменным лишь в воспоминаниях. Небо может померкнуть, трава пожухнуть — а ты будешь помнить тот осколок голубого, упавший в осеннюю лужу, тот зелёный шёлк, что ласкал твои босые ноги много лет назад… Память… Только память может быть вечной, ибо формирует мир, что остаётся позади, когда мы спешим вперёд. Память человека. Память существа. Родовая память и память цивилизации… Вечная память!

Татьяна коснулась ладонью одного из прозрачных боксов. Спящее внутри существо никак не отреагировало на движение. Сердце пропустило пару ударов — где-то здесь находится её Шуня, насильно введённый в режим гибернации. И ей надо отыскать его… Тогда, возможно, она поймёт, как связать воедино анатомическую странность черепа ту, понятие «вечной памяти» и смешные меховые комочки, носящие название тампов.

Итак!

Она резко развернулась и вышла к терпеливо ожидающему НикИву.

— Мне знакома эта задачка — во многих наших легендах боги задавали её героям, желающим получить ответы на вопросы. Найти что-то в череде бесконечных подобий, да? Вы хотите, чтобы я нашла своего тампа?

— Псевдотампа, — мурлыкнул профессор, и от его тона Татьяне стало не по себе. — Если бы вы разбирались в них, как разбираются ту, смогли бы отличить настоящего от искусственного с первого взгляда. А теперь, — он насмешливо пожал плечами, и знакомым жестом заложил руки за спину, пройдясь по подиуму, — я даже и не знаю, как вы справитесь?

Татьяна Викторовна промолчала. Ждать сочувствия от существа, называющего себя богом — что может быть глупее? А это значит, что Шуня может остаться здесь навсегда…

Она задумчиво оглядела «фронт работ». Ей не хватит жизни, чтобы найти его здесь. Будь она кошкой, не хватило бы и девяти!..

Неожиданно вспомнилось, как Шуня впервые увидел бассейн, как задумчиво шевелил щупальцами в миллиметре от воды, как взмыл к потолку с тоненьким писком, когда Татьяна вынырнула из воды, делая вид, что хочет макнуть его… Как он вешался на Бимкино ухо и волочился на нём — точь-в-точь гламурное украшение из зоомагазина. Как выводил непонятные иероглифы на кухонном столе Лазарета, опрокинув чашку с чаем или кофе…

С каждым новым воспоминанием на сердце становилось теплее. Пространство уже не казалось холодным, огромным и безжизненным, а направление движения — неизвестным… Будто кто-то вёл Татьяну через гигантское хранилище такими родными путями.

Она закрыла глаза и остановила сердце — на раз. На два перестала осознавать острый, как ледоруб и колкий, как брызги из-под него, интерес НикИва к происходящему. На три двинулась вперёд, наугад отстраняясь от лент, пересекающих её путь. Она не видела их внутренним зрением, потому что перед ним стояли день за днем — жизнь в Лазарете, видимая, проживаемая, ощущаемая кем-то другим, не ею. И тепло в душе подсказывало — по чьим воспоминаниям Татьяна идёт, как по следам.

В какой-то момент она перестала чувствовать ступнями пол, но не обратила на это внимание.

…Вот Шуня ползает по обзорной панели МОД Лазарета...

«Я забыла спросить у Ту-Ропа, чем их кормят! Ты знаешь?» — «Конечно. Этого вещества полно во вселенной...»

Шуня, растянувшийся по полу смотровой, ползущий за огромным голубым шаром, что проплывает под ногами. То ли коврик, то ли весёленькая тряпка для…

Татьяна Викторовна резко открыла глаза и обнаружила себя висящей в пространстве на высоте около пятидесяти метров от пола на одном уровне с чередой одинаковых яиц-гибернаторов. Мгновенный испуг сменился радостью от сделанного открытия — кажется, только что она поняла, чем же питаются тампы! Этого вещества, действительно, было полно во вселенной! Оно встречалось в вакууме, им были покрыты поверхности мёртвых планет и астероидов, с ним боролся чистюля Э, но, видимо, недостаточно, потому что Шуня, живя в Лазарете, никогда не выказывал признаков голода!

Татьяна положила руку на стеклянную колбу, неотличимую от миллионов и миллиардов колб, находящих в этом зале.

— Просыпайся, маленький пылесборник, — ласково прошептала она. — Теперь я знаю твою тайну!

Коричневый сморщенный комок пошевелился, начал на глазах расти и покрываться знакомой розовой шёрсткой. С тоненьким писком тамп метнулся со своего насеста, распластавшись по стеклу изнутри кокона и точно копируя контур Татьяниной руки.

— Я знал, что происходит, но не мог в это поверить!

Татьяна скосила взгляд. НикИв висел рядом, скептически разглядывая Шуню.

Не спрашивая разрешения, Татьяна Викторовна вытащила яйцо из блокиратора, открыла, и тамп тут же переполз к ней на плечо, зарылся в волосы и затих, тихонько похрюкивая и путаясь в локонах щупальцами. С затаённой нежностью она накрыла его ладонью.

Профессор поморщился.

— Жду вас внизу!

И исчез в ту же секунду. Татьяна не успела ни спросить, как ей вернуться, не разбившись до смерти, ни разозлитьс­я на него за то, что он бросил её на такой высоте.

Она перевела взгляд вниз — изображение сдвинулось да долю секунды — это организм возвращался в режим обычного функционирования. Но на грани между здесь и там глазам предстало странное зрелище: разноцветные заросли шевелились, будто гигантские водоросли неведомого океана. Их неспешное движение неожиданно явилось ключом к пониманию природы этого места, у которого на самом деле не было ни стен, ни пола, ни потолка. Да и яиц-гибернаторов на цветастых лентах-конвейрах не было — разум, испуганный открывшимся знанием, пытался облачить его в знакомые формы, тасуя образы, как карты, подстраивая картинку под ту, которая не заставит владелицу сойти с ума от осознания происходящего... Тампы существовали прямо в центре собственных временных воронок, направленных из прошлого в будущее. Смешные шерстяные комочки никогда не являлись для своих владельцев домашними зверьками, предметами сакрального культа или игрушками. Они представляли собой дистанционную, самостоятельную часть головного мозга ту, отвечающую за сбор и хранение информации!

«Вниз!» — мысленно приказала пространству Татьяну, и тут же ощутила пол под ногами. Стоящий на пороге НикИв готовился выходить из хранилища, но она остановила его резким вопросом.

— Вы сторонник правильного функционирования? Так?

Тот развернулся, взглянул на неё удивлённо.

— Так.

— Это хранилище предназначено для истинных тампов?

— Да.

— Попадание сюда псевдотампа нарушит процесс правильного функционирования, я права?

Профессор посмотрел на неё искоса и промолчал.

— Исходя из этого, — в запале продолжила Татьяна Викторовна, — я могу сделать два вывода. Первый — вы не придерживаетесь собственных правил, если поместили сюда псевдотампа, тем самым нарушив чистоту процесса. И этот вывод я сразу отметаю. И второй — Шуня — не псевдотамп! Он… настоящий?­

Ошеломлённая собственным открытием, Татьяна изумлённо уставилась на НикИва.

Тот поманил её за собой. Дождался, пока она выйдет, и прозрачные створки закроются за её спиной. Татьяна невольно оглянулась на помещение, чуть было не ставшее тампу пожизненной тюрьмой, и поняла, что оно пусто. Не было ни разноцветных конвейеров с боксами, ни мерцания временных воронок, лишь пустота, сродни пустоте космоса.

— Вы знаете, кто изобрёл ннанэк, Лу-Танни? — вдруг спросил НикИв.

Она пожала плечами. Пересадила Шуню на ладонь, внимательно разглядывая. Тамп тут же обернулся вокруг её запястья.

«Если бы вы разбирались в них, как разбираются ту…»

Слова Ту-Ропа: «Тампы на продажу — не более чем игрушки. Их рефлексы вариативны, но конечны. Они действуют по ситуации, только и всего. Ни одному такому тампу не придёт в голову залезть в тарелку и притвориться речной тыквой!», и его полный непонятной тоски взгляд, направленный на розово-голубой «аксон», кружащийся под потолком Лазарета…

Белоснежный великан с Майрами! Он обманул её, зная с самого начала, что не игрушку выбирает для доктора Лазарета сектора Див, но настоящего, живого тампа, когда-то принадлежащего настоящему ту. Ту, которого уже давно нет на свете! И как же она не вспомнила эти его слова, когда Шуня однажды точь-в-точь повторил шутку с гангами, хотя Ту-Роп утверждал, что псевдотамп на это неспособен?!

— Ннанэк изобрели урождённые жители этой планеты, которых ту, а вслед за ними все остальные расы, стали называть тампами. Основная идея игры — эффективное действие субъекта в трёх ипостасях времени: прошлом, настоящем и будущем, результатом которого становится превращение субъекта времени в объект. Для других рас она была подменена идеей обычного передвижения в трёхмерном игровом пространстве. Вы играете?

Татьяна вздрогнула от неожиданного перехода. Сказать бы «нет», да все мифы и легенды родной планеты призывают сделать обратное, иначе…

— Плохо! — честно призналась Татьяна Викторовна. — Лу-Тан был мастером игры.

— Полагаю, — усмехнулся ВикИв, жестом приглашая Татьяну в один из телепортов, — он просто догадывался об истинном смысле игры. Давайте устроимся с комфортом и за игрой продолжим беседу. Есть не только кое-что, о чём вы хотели бы — или вам следовало бы — знать. Но, и это меня удивляет, есть кое-что, о чём знать хотел бы я сам!

За переборкой телепорта показалась комната, знакомая Татьяне. Над невидимым «диваном» висела в воздухе, поворачиваясь вокруг своей оси, мерцающая пирамидка ннанэка.

— Нет ценности во вселенной величайшей, чем разум!

Профессор развернул виртуальную пирамидку и активировал фишки. Татьяна с ужасом смотрела на то, что он делает. Соврала ведь — не то что «плохо играет в ннанэк», а вообще никогда не играла, лишь наблюдала за Учителем в минуты отдыха, пытаясь понять непостижимые для себя правила.

Фишки представляли собой светящиеся шарики, разлетевшиеся в произвольном порядке по плоскостям пирамидки. Вспомнив слова НикИва об изобретении игры, Татьяна попыталась представить многомерную конструкцию времени, в которой существовали тампы — каждый одновременно во всех её ячейках. От феерической картины зарябило в глазах, и она перевела взгляд на Шуню. Тот растянулся у неё на колене, довольно встопорщив шёрстку и болтая щупальцами. И вид имел презабавнейший! Татьяна не выдержала и, улыбнувшись, пощекотала его пальцем. Тамп тут же обвился вокруг её запястья меховым браслетом. И отчего природа объединила в маленьком существе смешное и вечное?

— Но что такое разум без опыта? — продолжал вещать НикИв. — И на чём построен опыт? На многочисленных повторениях ситуаций, в которые попадает субъект. Опыт закрепляется в геноме, проявляется рефлекторно и существует, не меняясь, сотни и тысячи циклов. И лишь в некоторых существах однажды подвергается осмыслению — в этом и проявляется Разум! Однако основа основ любого — осмысленного или нет — опыта — его цикличность! Без выстроенной цепочки повторений не будет осмысления, без осмысления — не будет проявлен Разум субъекта. Без выстроенной цепочки осмысления опытов единичных существ не будет проявлен Разум расы!

Профессор подтолкнул одну из фишек на нижней плоскости, и она начала плавно перемещаться на верхнюю плоскость, где встретилась с другой фишкой. Та от удара поднялась выше — на последнюю плоскость пирамидки, первая продолжала следовать за ней на некотором отдалении. Однако вместо того, чтобы вылететь за пределы игрового поля, вторая фишка неожиданно изменила вектор движения, начав опускаться вниз.

Татьяна Викторовна смотрела на ннанэк, как баран на новые ворота. И ощущала, что с каждым словом НикИва вязнет в метафизическом полотне, которое он ткал неспешным разговором.

— Смотрите внимательно, Лу-Танни! — профессор ладонью подтолкнул пирамидку к самому её лицу. — Вам ничего это не напоминает?

Уже все фишки левитировали — поднимаясь до вершины пирамиды и спускаясь под её основание, в чём просматривалось явное сходство с движением планет на схеме галактики, виденной Татьяной в детстве в каком-то музее, но… Это было совсем не то! В этом кружении на невидимой глазу карусели было сходство с чем-то ещё!

Татьяна подумала, что профессор не зря прочитал лекцию — он что-то пытался ей сказать, к чему-то подвести. Круг завершён фишкой — и опыт применён, пусть пока не осмыслен! Сколько кругов понадобиться фишке, чтобы осмыслить то, что с ней происходит?

Она поморщилась: придумается же такой бред, о размышляющих игровых фишках! И вдруг внутренне собралась, поймав кончик нити рассуждений, за который можно было тянуть.

Татьяна и до сих пор не знала, кем является НикИв. Однако это не мешало ему считать себя богом, а следовател­ьно, относиться к ту, как к детям Майрами, то есть — своим. А какой родитель откажется от манипулирования детьми, оправдывая это благой целью, видимой только ему одному? Любая манипуляция — это игра! Любая подвергшаяся манипуляции фигура — фишка! Ротируя фишки, НикИв заставлял их перенимать опыт друг друга и таким образом формировал то, что почитал основой всего — разум, величайшую ценность во вселенной!­

Татьяна Викторовна дотронулась до одной из фишек, останавливая. НикИв тут же подхватил её, чтобы переместить под основание пирамиды. Новый виток для этой фишки был спровоцирован ударом следующей. Вот так опыт единичного субъекта передается следующему. А это значит, что…

— Скажите мне, — спросила она, не отводя от взгляда от движущихся шариков, — разум ту является коллективным?

Затянувшаяся пауза заставила её отвести взгляд от ннанэка.

НикИв молча смотрел на неё. Она и раньше обращала внимание на то, что его лицо выглядит моложе, чем у настоящего профессора. Но в эту минуту оно казалось не лицом — а маской. Без морщин и возрастных пятен, без эмоций, присущих живому существу.

— Теперь я понимаю, почему игра не даётся вам… — будто через силу произнёс он.

— Почему? — удивилась Татьяна.

— Вы исключаете из игры процесс, спеша получить результат, чтобы проанализировать его! Наша игра не состоится, Лу-Танни. Время тумана!

Татьяна даже зажмурилась, и головой потрясла: пространство вокруг поплыло, а НикИв обратился в белого кролика, который, потрясая лайковыми перчатками, провозгласил «Время пить чай!»

А когда открыла глаза, профессора не было, зато его голос раздался совсем рядом, словно НикИв склонился к самому её уху.

— Лабиринт, построенный мной в вашем разуме, вы разгадали. А теперь разгадайте тот, что существует в моём! Я жду вас на Причале, доктор Лазарета сектора Див, Страж порога Лу-Танни.

Татьяна пересадила Шуню на плечо и встала с невидимого дивана. Во всём происходящем существовала какая-то вывернутая наизнанку логика, которую будто задавало само это место. Причины событий приводили вовсе не к тем следствиям, которых следовало ожидать. Выводы удивляли своей неожиданностью. Акценты расставлялись не на тех словах в предложении, где следовало бы! Вот и сейчас. Ей бы обратить внимание на слово «Причал», ведь это — конечная точка пути следования, определённого НикИвом как очередное задание, эксперимент над ней. И — прекрасно это понимая — она цепляется совсем за другое: если в её разуме лабиринт создал профессор, то кто же построил головоломку в его сознании? Или она существовала там всегда?

Татьяна вошла в один из телепортов наугад. Раз надо идти туда, не знаю куда — не следует раздумывать, следует положиться на интуицию.

Однако транспортер перенёс ее не на мифический Причал, который, может, и не существовал вовсе, а к уже знакомой двери Хранилища, за которой клубилась пустота. Шуня тут же переполз хозяйке на шею сзади — под волосы. Спрятался.

Махнув рукой на логику происходящего, Татьяна встала на тот самый подиум, что активировал холодовую защиту. Раз телепорт перенёс её сюда, значит стоит ещё раз взглянуть на яйца-гибернаторы, закреплённые на ленточных конвейерах.

Белым кроликом промелькнула в сознании догадка. Татьяна замерла на мгновение перед дверью в Хранилище. Но осознала только, как ей не хватает спокойной уверенности Управляющего Разума Лазарета. Прошептала себе: «Сама!» И шагнула через порог.

Разноцветный лес тут же вознёсся к невидимому потолку, окружил гостью, втянул в водоворот спиралей с разным диаметром разворота колец.

Тампы, похожие на куски коричнево-рыжего пластилина, мирно спали в боксах. «Сон — это маленькая смерть!» — вспомнилось Татьяне известное изречение. Итак, бог, родитель — или кто он там есть? — ВикИв хранит здесь тампов умерших ту. Но зачем? Как предметы некоего культа?

Потянувшись взглядом за лентами Татьяна почувствовала, что очутилась в физическом центре помещения. Не знала, как это проверить, просто ощущала — от неё до всех сторон, сколько бы их тут ни было — одинаковое расстояние. Как там говорил Ларрил? «Сектор А — ядро галактики». Похоже, здесь действовало правило упреждения мысли — желание оказаться в том или ином месте залы исполнялось ещё до того, как было осознано!

Она закрыла глаза и остановила сердце. Нужно стать безмолвной, как вакуум, не слышать шума кровотока и дыхания… Упасть в Вечность!

А всё же, для чего ВикИв собирает коллекцию тампов? Для собственного удовольствия?

Еле слышный шелест задел край сознания. Под веками посветлело. Светящиеся точки заняли места в бесконечных кругах. Они догоняли друг друга, сталкивались и продолжали бег по невидимым орбитам…

Или он — мастер, а они — его создания? Он же не сказал, откуда тампы появились на Майрами. Однако, судя по всему, они появились здесь задолго до расы ту! Эти то ли существа, то ли механизмы, нарушение функционир­ования которых возвращает их в мастерскую хозяина?

Татьяна открыла глаза и заметила, как медленно, но неуклонно движутся бесконечные конвейеры, наполненные гибернаторами.

Что обычно хранят и даже после поломки? Особенно, если могут починить? То, что дорого, как…

Помещение, наполненное разноцветными лентами, исчезло. Исчезла и сама Татьяна, ощущая себя точкой в бесконечности пирамиды… Гигантской, несокрушимой пирамиды времени.

«Близость к ядру обостряет восприятие, Лу-Танни, — раздался насмешливый голос профессора то ли в сознании, то ли вокруг. — Хранилище расположено в физическом центре Майрами. Вы находитесь в физическом центре Хранилища. В месте, где тампам обеспечено наиболее комфортное существование!»

«Память — одна из составных частей разума. — Так же безмолвно ответила Татьяна. — Я спрошу по-другому: наличие общей памяти делает ли разум ту — коллективным?»

«Засчитано! — провозгласил в ответ НикИв. — Ищите дальше!»

Будто холодные ручейки поползли по коже… Или это коснулись её подспудные течения времени?

Не к месту вспомнились сверкающие воды Лу-Танова бассейна, чернота за обзорными экранами МОД и течение мыслей разумного существа, называемое потоком сознания. Во всем этом было что-то общее, некая единая составляющая, которую обычный разум не мог вычленить…­

Заклубилась знакомая чернота, и кристалиновая яркость поднялась со дна, оформилась в суженые зрачки чёрно-белого пятнистого существа.

— Стоп! — спокойно произнёс Чреше. — Вы — как ребенок, Лу-Танни, стремитесь посещать запретные места, а я вынужден вас ловить в последний момент и читать нотации!

— Читайте, — растерянно ответила Татьяна.

Вот уж кого не ожидала увидеть в этом цирке, возглавляемом потенциальным пациентом психиатрической клиники с манией величия и неограниченными возможностями!

Стайя неожиданно рассмеялся. Татьяна разглядела острые клыки под подёргивающимися губами, за которыми клубилась та же темнота, что и вокруг Чреше. Ей стало страшно.

Ирбис тут же захлопнул пасть.

— Есть вещи, — серьёзно сказал он, — которые нельзя знать. Но если вы все-таки их узнаёте — то просто перестаете быть. Здесь и там, сейчас и тогда. Мне бы не хотелось, чтобы с вами это произошло!­

— Как это случилось с вами? — выпалила она, поражённая внезапной догадкой.

Чернота яростно затанцевала вокруг яркого лица Чреше. Тот сощурился на мгновение, словно она мешала ему смотреть. А затем улыбнулся.

— Представьте себе, что здесь нет ничего, Лу-Танни. И тогда, возможно, вы найдете выход из ничего — в здесь. А теперь уходите!

И, как когда-то давно спасая ей жизнь, Ирбис ударил её со всей силы, будто выталкивал откуда-то.

Боли не было. Лишь ощущение бесконечного падения. Такое, наверное, и испытывала Алиса, оказавшись в кроличьей норе…

Снова проскочил белый кролик в сознании. Неспроста он прыгал туда-сюда — в один момент калейдоскоп разрозненных фактов сложился в цельную картину. Тампы — самостоятельная раса, живые свидетели времени, прообразы фишек в наннэке, являлись одновременно дистанционно удалёнными органами памяти для своих владельцев, что делало разум расы ту общим, а память изначально не генетической, а приобретенной. Механизмам­и были не тампы! Для починки других кукол Мастер использовал детали, которые никогда не выходили из строя!

У Татьяны закружилась голова. Значила ли её догадка, что тампы были вечными? Или, по крайней мере, такими же древними, как клииры?

«Я называю их Первые Пришедшие, — прозвучал безмолвный голос НикИва. — Они — существа из того периода создания вселенной, в котором время и пространство были едины. Есть и другие. Возможно, ты узнаешь когда-нибудь и о них, Лу-Танни! А пока — ты сделала второй шаг в сторону Причала. Ещё одна догадка подобного уровня — и ты там!»

Она очнулась за порогом Хранилища. За прозрачными створками царила пустота. Вечная и обманчивая. Ни разноцветных конвейеров — орбит наннэка, ни яиц-гибернаторов — хранителей овеществленных свидетелей времени, тампов.

Татьяна стащила притихшего Шуню с шеи, погладила и улыбнулась, думая, что держит в ладонях маленький комочек вечности. Успокоила взбудораженные мысли. И добавила вслух:

— Никогда не считала тебя игрушкой. А вот кое-с-кем поговорить по душам мне придётся!

Кое-кто — а точнее ту с белоснежной шерстью, помогавший выбрать тампа, и другой — с шерстью цвета топлёных сливок, продавший его, — явно делали что-то противозаконное, торгуя памятью собственной расы. Однако — и в этом заключался главный вопрос, — для чего они шли на преступление? И являлось ли преступление — преступлением?

«После смерти нет ничего, кроме бесконечных Коридоров Памяти», — вспомнились ей слова Ту-Ропа. И если её догадка верна — ту прав, по крайней мере в том, что касается жизни после смерти представителей его собственной расы! Физическое тело ту способно функционировать гораздо дольше человеческого, но что это в сравнении с периодом существования Первых Пришедших? Это не просто ничто! Это пустота! Вечная и обманчивая. Новое тело, благодаря владению памятью прежних владельцев тампа, готово к существованию в суровом внешнем мире Майрами, минуя время детства — слабости и обучения, а кристалиновая основа костей способствует быстрой регенерации мягких тканей. Да, этот Мастер делает качественные куклы… Но зачем?

Чтобы получить ответ на вопрос, ей надо добраться до Причала!

Татьяна Викторовна пересадила Шуню на плечо, прислушалась к собственным ощущениям. Как тогда, узнав правду о Ричи, ждала адреналиновой волны возбуждения и не дождалась, так и сейчас на душе было спокойно. То ли кусочек времени, то ли свидетель его зарождения сидел у неё на плече, ласково похрюкивая, а она была спокойна, как… айсберг. Туманный Айсберг, сокрытый в бесконечные слои загадок и смыслов, преподносимых жизнью.

Как там сказал Ирбис? «Представьте себе, что здесь нет ничего, Лу-Танни. И тогда, возможно, вы найдете выход из ничего — в здесь. А теперь уходите!»

Может ли человек, отягощенный ratio, вполне понять эту фразу? А если не стараться понять её, а выполнить… буквально?!

Татьяна закрыла глаза. Зрительные образы смущали, а в темноте под закрытыми веками не было ничего, кроме самой темноты. Она сделала шаг вперёд, потом ещё один… Инстинкт самосохранения попытался возразить — ведь были здесь стены и порожек у выхода… Но она подавила его с легкостью, словно сердце остановила. Задышала глубоко, просто чтобы вызвать перенасыщение мозга кислородом. Почему-то это показалось ей важным.

Здесь нет ничего. Темнота. Пустота. Но они обманчивы, как время… Ей нужно попасть на Причал, и она попадёт туда! Из ничего — в здесь!

Возникло ощущение движения в узком пространстве. Будто стены помещения сдвинулись, мешая. Татьяна даже рассердилась, а потом вновь вспомнила слова стайи и успокоилась. Нет никакого узкого пространства. И стен нет. Нет этого непонятного лабиринта, то ли существовавшего с начала времен, то ли изобретённого неизвестным, позиционирующим себя как Бога. И той пещеры, в которой она очутилась до того, как попала сюда — нет! Не было дворха, застывшего между секундами в полёте, чувства холода, одиночества и свободы, испытанного ей при виде бесконечно далёкого горизонта Майрами… Ничего этого не было! Есть только Причал. И она сейчас окажется там… Только сделает шаг!

И она сделала этот шаг.

Ветер ударил по лицу. Он должен был морозить, но она не чувствовала холода — видимо, защита из Хранилища не перестала действовать, да и безрукавка Ту-Ропа опять стала припекать.

Пахло льдом, влагой, туманом.

Татьяна Викторовна открыла глаза…