Дерево, увитое плющом

Глава двенадцатая

Как выяснилось, клубники я принесла больше чем достаточно. Юлия не вернулась.

Обед, хотя и великолепный, был вовсе не веселым. Казалось, все напряжение последних дней притянулось к столу, медленно сгущалось над ним, как грозовые тучи, клубящиеся на горизонте.

Кон пришел рано, тихий, с внимательными глазами и линиями от ноздрей до подбородка, которых я раньше не замечала. Дедушка отдохнул, ясными и немного ехидными глазами оглядывал стол и наблюдал, как все пребывают в напряженном ожидании. Это была вершина его власти, о чем он прекрасно знал.

Если нужно было еще что-то, чтобы довести возбуждение до точки кипения, этим оказалось отсутствие Юлии. Сначала все молча признали, что она опаздывает, но трапеза продолжалась, и стало ясно, что она не придет. Дедушка начал отпускать частые раздраженные замечания о забывчивости и неблагодарности молодых людей, которые должны были звучать торжественно, но излучали только плохое настроение. Кон ел более-менее молча, но был так напряжен, что казался агрессивным. Дедушка это заметил, постоянно поглядывал исподлобья и пару раз, казалось, собирался выплеснуть на племянника одно из провокационных заявлений, которыми часто его доводил.

Я изо всех сил старалась разрядить обстановку, бесстыдно болтала и получала сомнительное удовольствие, привлекая все внимание старика на себя. Иногда он так явно проявлял привязанность и симпатию, что у Кона появлялся стальной блеск в глазах. Я думала, что скоро его неустанные мучительные переживания прекратятся наконец, и все будет нормально, все будет хорошо…

Как дедушка и предсказывал, все спасло присутствие Дональда. Он с великой галантностью поддерживал мои попытки, сделав несколько замечаний длиной, по крайней мере, в три предложения. Но он тоже смотрел на часы. Лиза президентствовала над двумя отличными утками а lа Rouennaise и клубникой, мастерски украсившей кремовый торт. Она сидела молчаливая, несчастная, мрачная и ничем помогать не желала.

Наступил конец обеда, время кофе, но так и не было никаких признаков Юлии. Кон отпихнул стул и резко сказал: «Хочу позвонить соседям».

«Какого дьявола? — спросил дедушка с удовольствием. — Если девочка решила забыть, то это ее дело».

«Не могла она забыть. Боюсь, что-то случилось».

«Тогда какой смысл звонить соседям? Если бы они что знали, сами бы позвонили. Девочка забыла, не теряй времени».

«Все равно позвоню», — сказал Кон и быстро вышел из комнаты. Дедушка смотрел вслед ярким ироническим взглядом.

Я быстро сказала: «Если она забыла, то могла отправиться ужинать с Биллом Фенвиком».

«Ерунда», — сурово заявил дедушка и покинул столовую.

В гостиной Лиза наливала кофе, полностью сосредоточившись на чашках. Дедушка, к счастью, погрузился в молчание, вертел пальцами и на кофе внимания не обращал. Дональд посматривал на часы, хотя я подозревала, что его мысли поменяли направление, непонятно, правда, как. Много бы я дала, чтобы отправиться гулять, далеко-далеко, на несколько миль от Вайтскара.

«Если что-нибудь случилось с ребенком…» — заговорил дедушка.

«Ничего не могло случиться, — сказала я. — Мы бы услышали про несчастный случай. Она бы позвонила… или кто-нибудь еще. Не волнуйся, все хорошо. Она скоро появится».

«Если лопнула шина, когда они были в милях отовсюду, — успокаивающе пророкотал Дональд, — это могло их задержать».

«Так надолго? Уже девять».

«Мпхм», — сказал Дональд.

Я беспокойно посмотрела на дедушку. Ехидство исчезло. Он выглядел на свой возраст, даже старше, и рука, которой он оттолкнул кофе, немного дрожала. Кон вернулся в комнату. «Ничего, — сказал он коротко, — Миссис Фенвик знала, что Юлия должна вернуться к обеду. Билл обещал быть не позже семи. Никаких сведений».

«Сказал, что звонить без толку, — почти выкрикнул дедушка. — Но ты все лучше знаешь, как всегда».

Кон взял у Лизы кофе. «Я на всякий случай, — ответил он довольно спокойно. — Думал, это избавит тебя от беспокойства».

«Чего это ты стал таким заботливым, а, Коннор? Почему волнуешься? Хочешь увидеть, как семья собралась вместе? Лиза передавала тебе, что я говорил за ланчем?»

Это было непростительно, особенно при Дональде, но в обычном случае никто не стал бы беспокоиться. Реакция Кона, к несчастью, говорила о напряжении, которое долго нарастало за внешним спокойствием. Он резко побледнел и опустил наполовину выпитый кофе. Он даже не смотрел, куда ставит чашку, и мог бы поставить ее мимо стола, но Лиза тихо взяла ее из его руки. Секунду они с дедушкой смотрели друг на друга, а я, в ужасе замерев, ждала взрыва. Потом Кон сказал: «Если понадоблюсь, я в поле, — и повернулся спиной к дедушке. — Спокойной ночи, Сетон». Все также тихо, но будто вырываясь из темницы, он вышел из комнаты.

Неожиданно дедушка засмеялся. «Хороший парень, — сказал он с чем-то вроде страстного одобрения и повернулся с тенью когда-то очаровательной улыбки к Дональду. — Я предупреждал, правда? Придется простить нас за то, что мы выплеснули на вас свои семейные склоки».

Дональд что-то вежливо ответил, и разговор вернулся в нормальное русло. Но прошло полчаса, Юлия все так же не появилась, и не звонил телефон. Я не могла скрыть беспокойства, дедушка повторял все чаще: «Куда, ради Бога, мог деться ребенок? — Или, как вариант: — Какого черта она не звонит?». Потом начала сдавать замечательная нервная система Дональда. Я ничуть не удивилась, когда он поднялся и сказал, что лучше пойдет.

Никто не попытался его остановить. Лиза встала с явным облегчением и собралась отнести в кухню кофейные чашки. Я пошла за ней. «Вернусь через минуту, Лиза, только дойду с Дональдом до ворот. Оставьте их мне, вы обещали».

Стемнело. Я подошла к машине Дональда, но его не увидела. Озадаченная, я остановилась и принялась вглядываться в тени. Потом услышала тихие шаги и обернулась. Дональд вышел из-за угла со стороны конюшни. Увидев, что я жду у машины, он резко остановился, и даже при таком освещении стало видно, что он полностью потерял самообладание. Я глазела на него и не могла найти слов. Он выглядел, будто его поймали за сомнительным поступком.

После жуткой паузы он улыбнулся. «Все в порядке. Я не прятал за сараем ворованное серебро. Ходил в гости к друзьям».

«Друзьям?» — повторила я тупо.

Он засмеялся. «Пойдемте, покажу». Я вошла за ним во двор, он распахнул состоящую из двух половинок дверь пустой конюшни. Внутри сладко и сухо пахло сеном и лошадьми. Перекладины стойла были опущены, Блонди на пастбище. Дональд включил свет. По всей ширине стойла — металлическая кормушка, глубокая и полная чистого сена. Куры могли бы нести туда яйца. «Сюда, — сказал Дональд мягко, — знакомьтесь с семьей».

Я наклонилась. Глубоко в сене было гнездо, но вовсе не с яйцами. Семь еще слепых котят тихо спали, свернувшись в плотный черно-бело-рыжий шар. Дональд прикоснулся к теплому меху. Черно-белая мамаша прыгнула к его руке, сладко заурчала и пристроилась к котятам. Все завертелись, потом Томми устроился, глаза довольные, лапы сжимают и разжимают сено. «Как, ради Бога, вы нашли их?» — прошептала я.

«Томми показал, когда я шел из Западной Сторожки».

«Сохраню ваш секрет. Никто сюда не ходит, когда кони на улице… Вам, правда, нужно так рано уйти?»

«Я подумал, что так лучше».

«Мм, да, понимаю, что вы имеете в виду. — Мы тихо пошли из темной конюшни к машине. Я остановилась на секунду, потом быстро к нему повернулась. — Послушайте, Дональд, не волнуйтесь».

«А вы не волнуетесь?»

«Ну, удержаться трудно, правда? Но ничего не могло случиться. Поверьте, они забыли и остались поесть или что-нибудь еще».

«Маловероятно».

«Ну, может, машина действительно сломалась».

«Мпхм».

«Почему бы не подождать? Они правда должны скоро появиться».

«Нет, спасибо. Я не забыл поблагодарить мисс Дэрмотт за ужин?»

«Вы ее поблагодарили очень мило. Нет, я открою ворота».

«Спасибо… — Но он остановился, рука на дверце автомобиля, похоже хотел что-то сказать, потом передумал. А произнес он, довольно задумчиво, вот что: — Славный парень этот Форрест».

«Да».

«Похоже, он интересуется каменоломней. Говорит, что завтра поможет найти камень в погребе».

«Надеюсь, вы его отыщете. Вам правда кажется, что он на самом деле римский?»

«Невозможно сказать, но вполне может быть, хотя бы потому, что Форрест хранил такое сильное впечатление все эти годы, что камень римский. Он думает, там были хотя бы одно или два слова, которые он или сестра узнали, как латинские, даже в возрасте девяти или десяти лет. — Он улыбнулся. — Он признает, что EST или SUB почти полностью исчерпывали их возможности. Будем надеяться, что он прав».

«Это ужасно интересно, правда?»

«В лучшем случае, — жизнерадостно сказал Дональд, — эта надпись заявляет: «Голосуйте за П.Варро, как десятника каменоломни. Короткий рабочий день и повышенная оплата"».

Я засмеялась: «Все равно, желаю удачи».

«Может, тоже хотите пойти завтра днем и помочь в охоте?»

«Нет, спасибо, нет. Я… У меня кое-какие дела».

«Мпхм», — сказал Дональд. На этот раз, это, кажется, выражало умеренное согласие. Он снова задумался, и неожиданно мне стало интересно, не сказала ли ему Юлия что-нибудь по поводу Адама.

«Мне жаль, что я днем так расстроилась. Он… Он принял это близко к сердцу, как вы думаете?»

«Заметно не было. — Дональд ответил так быстро, что я поняла — он именно это и собирался сообщить, но не хотел поднимать вопрос, даже чтобы меня успокоить. — Он ничего не сказал. Уверен, он понял. Не стоит беспокоиться».

«Не буду. Спокойной ночи, Дональд».

«Спокойной ночи».

Двигатель взревел, и древнее средство передвижения рванулось вперед. Проезжая мимо, Дональд поднял руку, и машина исчезла в темноте.

Мы помыли посуду и вернулись в гостиную. Лиза что-то штопала для Кона, я весьма рассеяно играла с дедушкой в криббедж, в конце концов, во двор въехала машина. Казалось, не успела она остановиться, как хлопнула дверь, раздался шум голосов, потом машина опять тронулась с места, высокие каблуки быстро простучали по двору к двери кухни. Открылась зеленая дверь. Шаги через холл и на покрытую ковром лестницу. Дедушка бросил карты на стол и крикнул: «Юлия!»

Шаги остановились. Пауза.

«Юлия!»

Она медленно спустилась по лестнице, подошла к двери. Где-то вдалеке замирал мотор машины.

Юлия вошла не сразу, медленно осмотрела комнату, взгляд остановился на дедушке. Волосы растрепались от поездки в открытой машине, раскраснелись щеки, а глаза ярко горели. Она выглядела прекрасно — классический пример девушки, только что покинувшей объятия возлюбленного, смущенной неожиданным светом и внимательными глазами. На секунду я подумала, с замиранием сердца, что она серьезно увлечена Биллом Фенвиком. Но потом, не совсем понятно почему, скорее всего, просто по причине нашего сходства, я поняла, что смущенная яркость ее взора объясняется не любовью, просто настроение такое бурное.

Пухлые Лизины руки прекратили работать, опустились на колени, и она задумчиво-расчетливо уставилась на Юлию.

«Юлия! — гневно сказал дедушка. — Где ты была? Мы весь вечер ждали и беспокоились, не случилось ли чего. Видит Бог, я вовсе не надеялся, что ты вспомнишь о чем-то столь незначительном, как день рождения собственного дедушки, но думал…»

«Извини, дедушка. — Голос ее звучал спокойно, но косточки на руке побелели от напряжения. — Я… Мы собирались вернуться. Я не забыла… Произошел несчастный случай».

«Случай?» Плоская рука старика дернулась на столе между карт, как игрушечная.

«Никто не пострадал?» — быстро спросила я.

Она качнула головой. «Нет, это очень глупо. Билл не виноват. Мы ехали не быстро, там ограничена скорость, и на самом деле довольно медленно. Кто-то выехал задом из гаража прямо на нас».

«Машина Билла сломалась?»

«Да. Разбита дверь, и он стукнулся передним колесом, Билл боялся, что он там что-то повредил, но оказалось, нет. Потом шум, и полиция… — она сглотнула. — Знаете, как бывает. А потом пришлось вести машину в гараж, чтобы определяли величину ущерба, и договариваться, чтобы позже ее забрать, когда починят. Я… мы ничего не могли поделать, правда».

«Конечно, не могли, — сказала я. — Слушай, солнышко, ты ужинала? Потому что…»

«Ты могла позвонить», — сказал резко дедушка. Он тяжело дышал, тонкие пальцы вертели упавшие карты.

«Извини, — сказала Юлия очень тоскливо и напряженно. Во дворе хлопнули ворота, она вздрогнула. — Знаю, что должна была, но не подумала об этом, пока мы уже не отправились домой. Ты… Вы же понимаете, как бывает, если так происходит: машина Билла, и другой мужчина ругается и говорит полиции всякие лживые гадости, только они поверили Биллу и мне…» Ее голос задрожал, и она замолчала.

Дедушка открыл рот, чтобы заговорить, но я опередила его. «Она слишком расстроена, дедушка. Ты знаешь, даже маленькая катастрофа разбивает любого совершенно вдребезги. Нам повезло, что не случилось ничего хуже. — Потом Юлии: — Мы так и думали, что произошло что-то в этом роде, знали, что ты бы не пропустила торжества, если только что-то на самом деле не случилось. Слушай, дорогая, — я встала, — очевидно, ты совершенно потрясена. Думаю, тебе лучше пойти прямо в кровать. Принесу поесть, масса всего осталось… ты пропустила замечательный обед, утки и клубника прямо с грядки. Томми съел сливки».

«Правда? — сказала Юлия неопределенно. — Лиза, действительно, мне очень жаль, но…»

Лиза сказала: «Здесь был Дональд Сетон». Из ее спокойного тона невозможно было понять, нарочно ли она проявляет такую вредность.

Но в любом случае результата она добилась. Юлия прикусила губу, сморщилась и, казалось, приготовилась заплакать. «Здесь?.. Я не знала, что он придет».

Я сказала мягко: «Я встретила его по дороге из Беллинджема. Его лондонский коллега рано уехал, он был свободен, поэтому я сказала, что мы его ждем. Он в любом случае надеялся прийти. — Я улыбнулась. — Он переоделся в очень приличный костюм».

«Он уехал недавно, — сказала Лиза. — Мы думали, что он подождет, но он сказал, что должен уходить».

Юлия странно посмотрела на нее, будто и не видела совсем. Я сказала, как можно беззаботнее: «Надеюсь, все это произошло после спектакля? Ты его посмотрела все-таки?» «О да… Отличный».

«Тогда, полагаю, когда отдохнешь, согласишься, что это стоило того, происходили дорожные катастрофы, или нет. Теперь, дорогая, я действительно думаю…»

Дверь распахнулась и с треском захлопнулась. Кон быстро прошел по холлу и остановился в дверях за спиной Юлии. Прежде, чем уйти в поле, он опять переоделся в рабочую одежду — бриджи и рубашку с открытым воротом. Выглядел сильным, резким и очень красивым. И это по той же причине, что и Юлия. Он просто кипел, и не нужно было смотреть в хрустальный шар, чтобы догадаться, что они сейчас на пару устроят жуткий скандал.

Юлия не повернула головы, только шевельнула плечом, будто на нее подул холодный сквозняк, и сказала Лизе странным высоким голосом: «А Дональд сказал что-нибудь?»

«О чем?» — спросила Лиза.

«Нет, Юлия», — ответила я.

Рука дедушки нервно скребла поверхность стола. «О чем речь? О чем тут говорят? Молодой Сетон? Его-то какое дело?»

«Никакого, — ответила Юлия. — Совсем никакого! — Ее голос поднялся еще выше. — И Кона это тоже не касается!» Она бросила взгляд через плечо не нежнее, чем залп крупной дробью.

«Кон? — Дедушка переводил взгляд с одного на другого, крутил головой. — Кон? А Кон-то куда тут замешался?»

«Именно это! — сказала Юлия угрожающе. — Не замешался, и хотя думает, что он здесь самый главный, и я должна перед ним отчитываться! Можете вы представить… — Она на секунду остановилась, стараясь взять себя в руки, но голос ее вовсе не успокоился. — Как раз сейчас, когда мы возвращались, Биллу, пришлось остановить машину у ворот… Знаете, там переезд сломан, и нужно открывать ворота. Кон увидел, подошел и спросил, где я шлялась. Извини дедушка, я только повторяю его слова. И почему я так поздно, и будто этого недостаточно, стал нападать на Билла! Будто Билл виноват! Даже если бы и был, это не твое дело, — закричала она на кузена, — не имеешь права так разговаривать! Что привело тебя в такое гнусное настроение, ради Бога? Разговаривать так с Биллом, делать из меня дуру… Очень удивлюсь, если он вообще тут появится! Он был в ярости, и не за что его винить! Мне пришлось извиняться за тебя! Как вам это нравится?»

«Знаешь, Коннор, — сказал дедушка довольно спокойно — ты не должен был этого делать. Юлия все объяснила, молодой Фенвик не виноват…»

«Не в этом дело! — закричала Юлия. — Разве не понятно? Даже если бы виноват, или я, это не касается Кона! Если я даже захочу отсутствовать всю ночь, это мое дело!»

«И мое», — сказал дедушка с неожиданным мрачным юмором.

«Хорошо, — согласилась Юлия, — и твое. Но не Кона! Слишком много он на себя берет, и всегда так! Настало время ему сказать! Это продолжалось годами, и никто не замечал, а теперь это… такое… Последняя соломинка, что касается меня! Тыркать меня как непослушного ребенка перед Биллом Фенвиком, и все потому… — она передразнила интонации Кона, — что «было важно, чтобы мы все тут собрались сегодня, а дядя Мэтью теперь в бешенстве!» — Она опять повернулась к Кону. — Ну и что? Я ему объяснила, на этом все и закончилось. Почему ты должен в это лезть? Ты здесь пока не хозяин, и если спросят меня, никогда и не станешь!»

«Юлия, — сказала я резко, — остановись!»

Они проигнорировали меня. Дедушка наклонил голову вперед, внимательно смотрел из-под бровей. «И что ты этим хочешь сказать?»

«Просто, — сказала Юлия, — что это мой дом, а Кон… Кон вовсе не отсюда! И я начинаю думать, что здесь для нас двоих места нет, хватит с меня! Если я соберусь еще приезжать сюда…»

Дедушка стукнул картами по столу. «А теперь, может быть, разрешишь мне заговорить? О чем ты, и не только ты, похоже, забыла, так что это — мой дом… пока! Знаю, вы думаете, что я стар, болен и могу умереть в любую секунду. Я не дурак, возможно, это и правда, и, видит Бог, судя по этой сцене, ты только и мечтаешь поскорее от меня избавиться! Нет, помолчи, уже достаточно сказала. У тебя шок, поэтому прощаю, и не будем это обсуждать, но позволь сделать это ясным. Это мой дом, и пока я жив, я ожидаю в нем приличного поведения. И от тебя, Юлия, и от тебя, Коннор, иначе можете отправляться куда угодно! А теперь я иду спать». И он опустил трясущиеся руки на подлокотники кресла.

Юлия сказала со всхлипом: «Я очень виновата, дедушка. Я… правда, у меня шок, наверное. Я не хотела тебя огорчать. Не хочу я есть, Аннабел. Иду наверх». Она прошла мимо Кона, будто он не существовал, и побежала.

Кон не шевельнулся. До того момента, когда мы все на него посмотрели, я не понимала, что с тех пор, как вошел, он не сказал ни слова. С его лица исчез даже гнев, оно было совершенно пустым. И глаза будто не в фокусе.

«Ну? — спросил хрипло дедушка. — Чего ждешь?»

Кон молча повернулся на каблуках и пошел через холл. Дверь закрылась за ним.

Я встала за спинкой дедушкиного кресла. «Дорогой, не расстраивайся. Юлия не в себе, она потрясена больше, чем сама понимает… А Кон… Кон слишком много работал, знаешь, и, думаю, устал. Не очень умно с его стороны ругать Юлию, но если бы они оба были в нормальном состоянии, ничего бы и не вышло. Думаю, они помирятся утром».

Он посмотрел на меня почти беззащитно, будто речь истощила его. Выглядел очень старым, усталым и, будто не совсем понимал, кто я такая. Пробормотал под нос, скорее себе, чем мне: «Всегда одно и то же. Слишком туго натянута струна, вот в чем дело, твоя мать всегда так говорила. И Юлия такая же. История повторяется. — Выцветшие глаза посмотрели на меня. — Аннабел. Нужно было выходить замуж за Кона, как я хотел. Из вас бы вышла пара. И сообщив тебе это, я отправляюсь в кровать».

Я наклонилась, чтобы помочь ему встать, но он оттолкнул меня почти по-детски. «Могу сам. Сам. Нет, не иди со мной. Не нужна мне толпа женщин. К тебе это тоже относится, Лиза. Боже мой, вы что думаете, я сам лечь спать не могу?» Медленно подошел к двери. Я подумала, что он действительно стар. Высокий рост и неожиданные всплески энергии нас обманывают… Меня охватило одиночество. Или страх. Он вышел. Мы с Лизой остались вдвоем.

Я с потрясением осознала, что о ней забываешь. Лиза все слышала, слышала, что говорили Кону… Отложила шитье. По виду можно подумать, что никакой сцены и не было. Встала, шагнула к двери, я быстро сказала: «Он говорил серьезно, знаете. Думаю, не стоит огорчать его и говорить что-то еще».

«А я и не собираюсь. Ложусь спать. Спокойной ночи».

В этот момент даже не показалась странным, что Лиза беззаботно отправилась наверх, а мне пришлось ухаживать за Коном. На кухне в кресле-качалке он натягивал резиновые сапоги. Лицо все такое же пустое, на себя не похож. Коротко взглянул и опустил глаза. Я сказала: «Кон, не обращай внимания. Она огорчена потому, что поссорилась с Дональдом и не смогла увидеть его сегодня. Она на самом деле так не думает, я уверена».

«Исходя из моего опыта, — сказал Кон деревянным голосом, — когда люди расстроены, они как раз говорят то, что думают. Она восхитительно ясно высказалась, не так ли?»

Я сказала, почти не контролируя себя. «Не принимай этого так близко к сердцу».

«К сердцу? — Он опять поднял голубые глаза. Непонятное выражение, удивление и какой-то странный опасный блеск. Очаровательно и неестественно улыбнулся, так, что у меня мурашки побежали по спине. — Даже не понимаешь, какая ты смешная, сладкая моя Аннабел».

«Ну, дорогой, — постаралась я говорить спокойно, — смешная я или нет, но постарайся все увидеть в нормальных пропорциях. Не знаю, говорил ли тебе кто-нибудь, но у Юлии с Биллом Фенвиком было сегодня что-то вроде дорожной катастрофы. Поэтому она опоздала и так расстроилась. Билл тоже… Его машина сломалась, поэтому у него не могло быть слишком доброго настроения. Это все пройдет».

«Зачем ты все мне объясняешь? — Он встал и протянул руку к куртке. — Это не мое дело. Я вовсе не отсюда. Мы с Лизой просто наемные работники».

«Куда ты идешь?»

«В мастерскую».

«Кон, поздно. Разве не устал?»

«Измотан. Но что-то не в порядке с холодильником, и я должен привести его в порядок. — Опять тот же странный взгляд. — Думаю, даже Юлия согласится, что это мое дело? Или это слишком большое вмешательство в управление ее домом?»

«Кон, ради Христа…»

«Очень мило с твоей стороны прийти зализывать мои раны, девушка дорогая, но уверяю, они не очень глубоки».

«Ты уверен? — Его рука была уже на задвижке, но я продолжила: — Послушай, я не должна тебе говорить, но собираюсь. Ты больше не должен беспокоиться».

Он замер, тихо, как ящерица, на которую упала тень. Повернулся. «Что ты имеешь в виду?»

«Ты отсюда. Добился себе места… как говорил… двумя руками, и ты теперь отсюда. Вот и все, что я должна сказать. Ты понял меня. На этом и остановимся».

Тишина. Опять его лицо будто закрылось ставнями. Невозможно угадать, о чем он думает, но необходимо. Он произнес: «А деньги? Капитал? — Тишина. — Он тебе сказал? — Я кивнула. — Ну?»

«Не знаю, имею ли я право говорить дальше».

«Не дури. Он бы всем нам сообщил сегодня, если бы эта проклятая девица не устроила сцены».

«Все равно думаю, что не должна».

Он так нетерпеливо шевельнулся, что я потрясенно вспомнила, что все последние дни он был на грани срыва. Я зашла слишком далеко. Он заговорил яростно и хрипло: «На чьей ты стороне? Ей Богу, заставляешь задуматься, так сблизилась с Юлией и стариком! Если начала думать насчет собственного гнездышка!.. Откуда я знаю, что тебе можно доверять? Какое ты имеешь право скрывать что-то от меня?»

«Хорошо. Вот. Все будет, как ты ожидал, хотя формально к тебе переходит очень маленькая часть капитала».

«Как так?» — Яркий проницательный взгляд.

«Он разделил его между Юлией и мной, кроме маленькой суммы, которую ты получишь сразу. Он не сказал сколько. Поскольку ты наследуешь собственность через наши головы, он решил, что так честно. Основная часть делится на три, как мы и думали, две трети номинально принадлежат мне. Это передадим тебе, как и планировали. — Я улыбнулась. — Не забывай о взаимном шантаже».

Он не улыбнулся в ответ, почти не слушал. «Юлия. Она будет оспаривать завещание? У нее будут основания».

«Уверена, нет. Ей не нужно поместье».

«Нет, она просто мечтает меня вышибить отсюда. — Он резко отвернулся. — Ну что же, раз мальчик не боится тяжелой работы, он лучше пойдет продолжать в том же духе, не так ли?»

«Кон, подожди минуту…»

«Спокойной ночи».

Он ушел. Минуту я смотрела ему вслед. Помоги мне Бог, думала я раздраженно, не жалеть заодно и Кона. Кон прекрасно может сам о себе позаботиться, всегда таким был и будет… Я топнула ногой. Кон, прямо говоря, очень опасный тип. Об этом надо помнить и держаться подальше.

Я медленно пошла наверх, размышляя, зайти к Юлии сразу или подождать до завтра. Попытка успокоить Кона не особо удалась. Имею ли я право злоупотребить доверием Дональда, чтобы успокоить Юлию? Важнее другая проблема — какую часть правды можно ей сказать о моем положении. Что-то ей нужно раскрыть, я это знала, но еще не решила сколько. Притом я категорически собиралась дать ей понять, что за человек Кон и на что способен.

Немного поболтавшись между ее и своей дверью, я вдруг додумалась, что, увидевшись с ней сейчас, убью двух зайцев одним камнем. Если ее успокоить насчет Дональда, она спокойно уступит Кону поле битвы за Вайтскар. И воцарится мир…

Я подошла к ее двери и тихо постучала. Ответа не было. Не было и света под дверью, так же как и в соседней ванной. Безусловно, она еще не могла лечь спать? Я опять постучала и прошептала: «Юлия, это я, Аннабел».

Нет ответа. Я стояла, не зная что делать, как вдруг раздались мягкие шаги по коридору. Лиза тихо сказала: «Она ушла».

Я тупо посмотрела на нее. «Что?»

Она улыбнулась. «"История повторяется», — так он сказал? Она сбежала».

«Не говорите ерунды!» Я была так потрясена, что сказала это очень злобно. Она только пожала тяжелыми плечами.

«Ее комната пуста. Посмотрите. — Она толкнула дверь и включила свет. На секунду я почувствовала, что вторгаюсь в чужую жизнь, а потом поняла, что действительно спальня покинута. Юлия не расстилала кровати, даже занавесок не опустила, и это подчеркивало пустоту. — Посмотрите, — повторила Лиза. — Туфли валяются на полу. Она переобулась».

«Но она могла просто выйти!»

«Ее дверь была нараспашку, когда я поднялась наверх, а потом я видела ее из окна. Она пошла через мост».

«Через мост? — Я быстро подошла к окну. Луна светила еще не сильно, и узкий мост у ворот сада был почти не виден при свете от окон. — Но почему? — Я повернулась. — Лиза, вы шутите, правда? Она не могла на самом деле… Ой, нет. — Я распахнула дверь шкафа. — Ее вещей нет».

«Не волнуйся. Далеко не уйдет. Такого везения не будет».

Итак, сцена в гостиной продолжает работать. Я со щелчком закрыла дверь шкафа. «Но куда она могла пойти? Если бы она просто хотела убежать и погулять под луной, наверняка она пошла бы в луга, где видно дорогу, или к Форрест Холлу?»

«Да Бог ее знает. Чего беспокоиться про глупый девчачий вздор? Скорее всего, помчалась плакать на плече у своего молодого человека». «Но это странно!»

Она опять пожала плечами. «Девушки в девятнадцать все дуры». «Это да».

«В любом случае, я видела, как она уходила». «Но до Западной Гари очень далеко!» Первый раз она, вроде, напряглась. «До Западной Гари? Я подумала насчет соседей».

«Боже мой, — сказала я нетерпеливо, — Билл Фенвик никогда не имел к этому никакого отношения, бедный парень. Я думала, вы это понимаете, когда вы подкалывали ее сегодня с Дональдом Сетоном».

«Ничего я не знала. Мне просто было любопытно». Из ее лица снова пропали все выражение и заинтересованность. Что-то меня необыкновенно разволновало, я еще не поняла, что это страх. «Куда бы она ни пошла, мне не слишком нравится, что она блуждает по улице в такое время суток! Если бы она собиралась на Западную Гарь или к соседям, вы не думаете, что она бы взяла автомобиль?» «Когда ключ у Кона в кармане?»

«Ой. Нет, понимаю. Но если бы она дождалась меня…» «Когда вы говорили с Коном на кухне?» Я смотрела на нее, окончательно растерявшись. «Ради Бога, Юлия не может быть до такой степени глупой! Вы хотите сказать, она подумала, что я с Коном строю заговоры против нее? Ну насколько же можно быть незрелой? — Мое состояние частично объяснялось и тем, что я вряд ли могла объяснить, с какой стати пошла на кухню за Коном. Когда Лиза неожиданно рассмеялась, я уставилась на нее, а потом медленно сказала: — Да, я понимаю, что это смешно».

«Что вы говорили Кону?»

«Ничего особенного. Хотела извиниться за Юлию, но он спешил». «Спешил?»

«Собирался уходить».

Карие глаза посмотрели на меня. «Да? Ну, я его ждать не буду. Спокойной ночи».

Оставшись одна, я подошла к окну. В саду и на тропинке у реки не было заметно никакого движения. Я присмотрелась к проблескам света через деревья. Справа проблескивал огонь мастерской, где работал Кон, и шумел станок. В саду под окном было абсолютно темно. Я пыталась привести мысли в порядок, оценить всех объективно — Юлию и Дональда, Кона и Лизу. Но по какой-то причине я стояла, глазела в темноту и думала о руках Адама Форреста… Через несколько секунд я поняла, почему. Это было как-то связано с первым солнечным вечером, когда я видела, как кот пробежал по высокой траве, и крохотное существо закричало от страха и боли. Тогда в розах шумели пчелы, теперь станок равномерно шумел в темноте, не сбиваясь и не ошибаясь… Лиза сказала, что история повторяется.

Что-то я начинала вспоминать. Бесформенная, пугающая идея стала вполне определенной… Юлия бежит переодеть туфли, хватает пальто, спускается тихо вниз и на улицу… Кон на кухне слышит ее и видит из окна… Потом девушка бежит вдоль реки в темноте, вверх по крутой тропинке, где под высоким берегом очень глубоко… В воде можно стукнуться о камни, и коряги зацепятся, не пустят наверх…

Он собирался уходить, я сама это сказала. Потом Лиза посмотрела на меня странно и сказала, что не будет ждать.

Станок ровно работал. Свет горел.

Я не зашла за пальто, выскользнула из комнаты и понеслась, как заяц, вниз по лестнице.