Дерзкая пленница

Глава 18

Спустя три дня в Годстоуне появилось семейство Мортенов с челядью. Элисон и Лили присели перед графиней де Мортен и ее свитой. Графиня де Мортен не была красавицей, но держалась весьма любезно и дружелюбно и сразу же пришлась Лили по душе. Проводив ее наверх, в большую опочивальню, молодая девушка сказала:

— Вот здесь вы и ваш супруг будете спать, мадам.

Графиня засмеялась, а Лили смутилась.

— Не смущайтесь. Я смеюсь потому, что мы спим в разных спальнях.

— О, мадам, простите меня!

— Ничего, ничего, милая! Пусть все остается так, как есть. Я вижу мужа не так часто, как мне того хотелось бы, и если Робер будет возражать против общей спальни, мы скажем ему, что ваш дом и не так просторен, как те дома, к которым он привык. Может быть, нам удастся провести его, а?..

Лили поняла шутку, и глаза ее блеснули, но тут же лицо ее погрустнело, потому что графиня де Мортен сказала ей доверительно:

— Надеюсь, вы сможете поместить всех моих дам вместе и по возможности подальше от этих Монтгомери? Особенно Симонетта не может оторваться от старшего из братьев; их роман длился несколько лет.

— Я помещу их в большой комнате, — пробормотала Лили, и, легко сбежав по лестнице, пошла посмотреть, чем заняты дамы. В противоположном конце зала стоял Ги и беседовал с высокой темноволосой девицей. Она была так стройна и изящна, что на языке вертелось только одно слово — божественна!

Сердце Лили болезненно сжалось, и она забыла о своих обязанностях, охваченная ревностью. Ревность быстро сменилась яростью, затопившей ее рассудок и сдавившей горло. Задыхаясь, она пробиралась сквозь толпу слуг, учителей, музыкантов и священников, думая не о том, где их всех разместить, а как и где она сможет побыть наедине со своими мыслями.

Сняв с вешалки чей-то теплый плащ, Лили выскочила из дома. Она пробежала мимо сторожевой башни, дворовых построек, мимо удивленного сокольничего и поднялась на сеновал. Оглушительно закричали птицы, но Лили, занятая своими мыслями, ничего не слышала. Никогда еще черные волосы не казались ей такими противными, полные красные губы — такими отталкивающими, темные большие глаза — такими ненавистными; но все же Лили не могла не признать, что эта женщина хороша собой. «Дура, — сказала она сама себе. — Как ты думаешь, где он научился так ласкать? В скольких постелях побывал, прежде чем обрел эту уверенность и постиг искусство любви?» Лицо ее горело от стыда — она вспомнила, как легко упала в его объятия. Только и было, что несколько слов о любви! Он обещает на ней жениться, но что он обещал другим женщинам? Голова у нее кружилась, на глазах показались слезы, и она сердито вытерла их сжатыми кулачками. Озябнув, она дважды обернула плащ вокруг себя, зарылась в сено, словно пытаясь спрятать в нем свое горе, и неожиданно заснула.

Перекинувшись парой слов с сокольничим, Николя взобрался на сеновал.

— Бог мой, что вы тут делаете, Лили? Ги послал меня за вами. Я ищу вас уже почти два часа! Пойдемте скорее, он рассердится!

— Нет! Так и передайте ему, — твердо ответила Лили.

— Это невозможно! Такого ответа Ги не примет, — решительно возразил Николя.

— А другого с сегодняшнего дня он не получит! — пылко заявила девушка.

— Лили, в чем дело?

— Если Ги предпочитает общество Симонетты — значит, мне он больше не указ!

Николя тут же исчез. А через несколько минут над Лили нависла огромная тень Ги. Девушка вызывающе посмотрела на него.

— Вы смешны! — коротко бросил он.

Лили подняла подбородок, и даже в полумгле Ги видел, как холодны ее зеленые глаза.

— Как будто у меня мало дел, — продолжал он. — Половину этих людей нужно разместить в Окстеде. Завтра я должен устроить охоту: чтобы прокормить гостей, нужно мясо. Ну, а вы подумайте, как развлечь наших гостей вечером.

— Вашим гостям, — проговорила она с ударением, — не придется далеко ходить за развлечениями.

Его глаза предостерегающе сузились.

— Нашим гостям, жена! — подчеркнул он. Лили ответила ледяным тоном:

— Я так не думаю, мсье Монтгомери!

Ги поднял ее с сена, и хотя она яростно сопротивлялась, руки у него были как железные обручи, и сопротивление ни к чему не привело.

— Вы хотите устроить сцену на глазах у Робера? — спросила она с иронией.

— Здесь хозяин я, а не Мортен! — резко ответил Ги, направляясь к дому.

С плаща Лили на каждом шагу падали соломинки. Не доходя десяти ярдов до дома, Ги поставил ее на ноги. Она яростно вырвалась и кинулась к черному ходу, потрясенная его поведением: он смеялся!

«Ну, я ему покажу!» — гневно подумала Лили.

Она быстро вымылась и целый час расчесывала свои великолепные волосы. Потом достала новое платье, которое Ги купил ей в Лондоне и запретил надевать. Оно было из тончайшей белой шерсти с вотканной серебряной нитью и прекрасно сидело на ней, соблазнительно подчеркивая изгибы тела. Подкрасив щеки и губы, Лили помазала ароматическим маслом кожу у выреза платья, низко открывающего грудь. Она нарочно подождала, когда Робер де Мортен с супругой начнут спускаться к обеду, и присоединилась к ним. Робер любезно усадил супругу по правую руку от себя, а Лили — по левую.

Одновременно с ними появился Ги и сел рядом с Лили. Она взглянула на него и увидела, что в глазах его сверкают огоньки.

— Ступайте наверх и немедленно переоденьтесь! — тихо сказал он.

Лили победоносно посмотрела на него и еле слышно ответила:

— А вы сорвите с меня это платье или лучше опять возьмите меня на руки и вынесите из зала, а я буду кричать и вырываться!

Подняв брови, он язвительно отозвался:

— Ах, cherie, есть гораздо более простой способ… Он хотел взять бокал с вином, но она, тут же разгадав его намерения — облить ее платье, — быстро подняла руку и опрокинула бокал на его новую рубашку. Ей сразу же стало страшно, но его губы изогнулись, в глазах мелькнуло восхищение. Извинившись, Ги пошел переодеваться. Когда он выходил из зала, на дороге ему попалась Симонетта. Он прошел мимо нее, словно не заметив, а та немедленно подошла к Николя и начала беспрестанно хохотать, заглядывая ему в лицо.

На мгновение Лили почувствовала удовлетворение, но потом ей пришла в голову мысль — а не пройдет ли Ги когда-нибудь и мимо нее с таким же оскорбительным равнодушием? Посмотрев на Робера, она обратилась к его жене:

— Вы поедете завтра на охоту, мадам?

— Бог мой, нет, конечно! Я устала от прошлых путешествий и буду отдыхать перед предстоящим странствием.

Робер повернулся к Лили:

— Не буду ли я иметь честь охотиться вместе с вами, мадемуазель?

— Боюсь, охота — занятие не в моем вкусе, мсье, но я с удовольствием покаталась бы с вами верхом, когда вам захочется просто прогуляться.

Робер вопросительно посмотрел на нее:

— Не поехать ли нам завтра утром, до охоты? Ги подошел как раз в тот момент, когда Лили, мило улыбаясь, отвечала Роберу:

— Это доставит мне большое удовольствие, сир! Ги опять сел рядом с Ней. Но чем больше Лили делала вид, что не замечает его, тем сильнее сознавала его присутствие.

«Ах, Боже мой, если бы я только обладала способностью действовать на него так же, как он на меня своей близостью, чарами зеленых глаз, волнующим смехом!..» — думала Лили, улыбаясь каким-то словам Робера.

А между тем она и представить себе не могла, как страдал Ги, сидевший с таким безмятежным видом. Всякий раз, когда Робер улыбался Лили, Ги охватывало желание всадить кинжал в сердце друга. Он жаждал владеть Лили, повелевать ею, подчинить ее своей воле раз и навсегда, чтобы она навеки принадлежала только ему.

Эмма сидела рядом с Эделой, что было очень кстати в том случае, если Эсме опять не подойдет к ней. В зал вошел Хью Монроз. Мгновенно охватив взглядом собравшихся и увидев хорошенькое личико Эделы, он сел рядом с ней. Эмма, заметив их нежные взгляды, почувствовала болезненный укол в сердце. «Господи! — подумала она. — На кого в этот вечер устремлены с обожанием глаза Эсме?»

Она не сводила глаз с двери, но Эсме так и не появился. Эдела знала, в каком положении ее подруга, хотя та и не призналась ей, что носит под сердцем дитя. Ясно, почему отсутствует Эсме. «Не поговорить ли об этом с леди Элисон?» — подумала Эдела. Однако уверенность, что та знает о положении Эммы, заставила ее отбросить эту мысль. Не лучше ли поговорить с Лили, которая имеет большое влияние на мсье Монтгомери? Может быть, если на Эсме оказать давление, в нем проснется чувство ответственности? Эдела посмотрела на Лили, которая сидела, повернувшись спиной к Ги и с любезной улыбкой и повышенным вниманием смотрела на гостя. «Господи, что у них случилось? — удивилась Эдела. — Подожду, пока гости уедут. Похоже, Лили тянется за кусочком, который ей не по зубам!»

Трапеза сопровождалась игрой музыкантов графа де Мортена; их сменили нормандские трубадуры со скрипками и арфами, исполнившие «Песнь о Вильгельме». Какой-то темноглазый юноша-поэт склонился перед Лили и спросил, не желает ли она послушать свое любимое произведение. Поколебавшись — все-таки кругом были норманны, — она умышленно осведомилась, знает он «Беовульфа». Он спел «Беовульфа».

Робер, улыбаясь, обратился к девушке:

— В вашей стране многое вызывает у меня восхищение, Лили.

— Я тоже восхищаюсь кое-чем нормандским, но далеко не всем, — отозвалась она, взглянув на Ги.

Начались танцы. Робер сначала танцевал с женой, а потом с Лили. Ги с каменным лицом наблюдал за ними. Вскоре Лили ускользнула к себе, зная, что не вынесет, если Ги будет танцевать с Симонеттой.

Утро только-только начиналось, когда Лили направилась к конюшням, поэтому она очень удивилась, что Робер уже там и лично наблюдает за тем, как седлают для них лошадей. Они проехали немного, а потом Робер сказал:

— Давайте пройдемся.

Они спешились и, взяв в руки поводья, пошли по заснеженной земле. Остановившись, Робер взял Лили за руку.

— Лили, вы можете легко похитить мое сердце и уже начали атаку, не так ли?

Слегка покраснев, девушка ответила с запинкой:

— Нет, сир.

— Почему бы вам не переехать в Беркхэмстед? Я не могу предложить вам замужество, но мое покровительство — всегда к вашим услугам. Я сделаю для вас все, что в моей власти.

— Сир, ваши слова очень лестны, и честь, которую вы мне оказываете, — чрезвычайно велика. Но я не могу принять вашего предложения, — спокойно ответила Лили.

Тогда Робер, сняв с пальца кольцо, положил его на ладонь девушки. Та покачала головой.

— Оно слишком дорогое.

— Это не подарок. Я просто даю его вам на время. Если когда-нибудь Ги поступит с вами дурно, перешлите кольцо мне.

Он поднес к губам ее руку, и его проницательные, добрые глаза сказали ей, что он все понимает.

Было еще рано, когда они возвратились домой. Лили надеялась, что ее никто не заметит, но Ги уже был в конюшне, якобы готовясь к охоте. Лили поняла, что он ждет ее. С видом королевы, даже не удостоив его взглядом, она прошествовала в дом. Ги и Робер молча переглянулись: ни один из них не собирался уступать эту женщину. Робер понял, что сейчас Ги ее не уступит, надо отойти в сторону, но в будущем, при первой же возможности, Лили будет его.

После завтрака, когда мужчины уехали на охоту, годстоунские дамы показывали гостьям свои прекрасные ткани и ковры.

— Ковры у вас просто замечательные! Но Матильда, супруга Вильгельма, и ее дамы, специально учившиеся этому искусству, не уступят вам в мастерстве! Сейчас они собираются выткать ковер, на котором будет изображено завоевание Англии Вильгельмом, — Не подумав, ляпнула леди Мортен.

Леди Элисон спросила:

— А когда королева прибудет в Англию?

— О, Матильда слишком горда, она не двинется в путь без Вильгельма и заставит его приехать за ней. Удивительно, но Матильда, в которой росточку не больше четырех с половиной футов, правит супругом железной рукой!

Лили спрятала улыбку, почувствовав, что между этими двумя дамами идет соперничество.

— Я, может быть, повторяюсь, но это действительно самые красивые ткани, которые я когда-либо видела. Неужели вы делаете такие прекрасные вещи прямо здесь, в Годстоуне? Что за яркие расцветки! Как вы получаете, например, вот этот звонкий красный цвет? — спросила леди Мортен.

— Из корня марены, — ответила Элисон.

— Ну, конечно же! — воскликнула графиня. — Как это мне никогда не приходило в голову?

— Все краски мы получаем из растений — цветков или корней. У меня вся кладовая полна запасами красок, — пояснила леди Элисон.

— Ги де Монтгомери получил заказ на наши вышитые ткани от короля Вильгельма, который готовится к приезду королевы в Лондон, — заметила Лили простодушно.

Графиня де Мортен мгновенно попалась на удочку, как и рассчитывала девушка.

— Да, но ведь Матильда, наверное, приедет только через несколько месяцев, а мне и моим дамам сейчас нужны красивые ткани для платьев. К тому же здесь и климат несколько иной.

— Конечно, мадам, мы сочтем за честь изготовить для вас ткани и сделаем это до того, как примемся за королевский заказ. А пока вы можете купить все, что вам нравится, из того, что у нас уже есть. Матушка посоветует вам, что выбрать. Только велите графу уплатить мсье Монтгомери за все, что вы возьмете.

И Лили низко присела перед графиней, очень довольная совершенной сделкой. Золото им понадобится, чтобы прикупить земель. Земель, которыми когда-нибудь будут владеть ее сыновья. Вспомнив, что еще даже не помолвлена с Ги, она решила подразнить его, пусть позлится. Но подумав о последствиях, вздрогнула. «Что ж, посмотрим, что будет», — решила Лили и пошла наверх растирать ногу Андре. Берту временно отправили домой, и молодой человек истосковался по обществу.

— Когда же, черт побери, все они уедут, Лили? Мне смертельно хочется попробовать спуститься по лестнице! Я уверен, что смогу обойтись без костыля, но не намерен делать это на глазах у всех: не хочу быть посмешищем и мишенью для острот.

— Если нам повезет, они уедут завтра, сегодня все готовятся к отъезду. Наверное, Ги даст им сопровождающих.

— Буду рад увидеть, наконец, их спины. А вы?

— Я тоже. Особенно одну из них. Это правда, что Симонетта была любовницей Ги?

— Бог мой, вы что же, думаете, что я вел счет его женщинам? Имя им легион. — Заметив боль в ее глазах, юноша стал серьезнее. — Лили, не будьте дурочкой. Я думаю, что до встречи с вами Ги ни на одну женщину не взглянул дважды. А теперь он похож на собаку на сене.

Андре откинулся на подушки, Лили занялась растиранием.

Внезапно дверь распахнулась, и на пороге замер Ги.

— И давно это происходит? — спросил он.

Лили не обратила на него ни малейшего внимания и продолжала растирание так, будто они были одни.

— Это не то, что ты думаешь, Ги. Лили так добра, что растирает мне ногу, чтобы вытянуть мышцы, иначе я буду ковылять на костылях всю оставшуюся жизнь.

— Удивительно, что после таких упражнений вы не кончаете постелью! — рявкнул Ги.

Лили и Андре разразились хохотом. Они смеялись так долго, что слезы выступили у них на глазах, и Ги разозлился, будучи не в состоянии разделить их веселье. Андре решил успокоить брата:

— А знаешь, чем мы занимались здесь каждый день, пока ты развлекался в Лондоне? Играли в шахматы!

Но взгляд Ги был по-прежнему мрачен, и Лили, вскинув голову, бросила:

— Если вы ревнуете, ступайте и разотрите ножку вашей Симонетте!

Она ожидала, что Ги выскочит из комнаты, но тот сдержанно посмотрел на нее и произнес:

— Хм! Насколько я помню, ножка у нее очень недурна. Вероятно, я предложу Симонетте остаться в Годстоуне.

И он ушел, спокойно притворив за собой дверь. Андре, взглянув на Лили, заметил: — Вы слишком дразните его.

— Если бы он сравнил вас прежнего, безжизненного и мрачного, с веселым, жизнерадостным человеком, которым вы опять стали! Он должен быть благодарен мне за то, что я сделала для его брата!

— Я был для вас серьезным испытанием, Лили, но теперь я решил приложить все силы для того, чтобы ходить. Вы увидите: ваши заботы не пропали даром!

Лили убрала масло для растирания, вымыла руки и снова надела на палец кольцо, которое дал ей Робер. Вспомнив слова Ги, она решила, что это пустые угрозы, часть той игры, которую они ведут друг с другом. Но в то же время Лили понимала, что существует черта, за которую ей лучше не заходить: притворный гнев Ги и его истинный гнев — совершенно разные вещи. Улыбнувшись, она решила помириться с ним.

Внимание Лили привлек тихий стук в дверь. Она обрадовалась, увидев Эдит. Но едва та заметила, что Андре не один, она сразу же вышла из комнаты.

— Эдит, не убегай! Я не видела тебя уже много дней! Где ты прячешься? — окликнула ее Лили.

Эдит вернулась. Нахмурившись, она чопорно проговорила:

— Я подумала, что Андре не захочет обедать один, поскольку не сможет присутствовать на празднестве внизу.

— Прекрасная мысль, Эдит! Я уверена, что Андре рад твоему обществу.

Глаза юноши потеплели при виде Эдит, очень нарядной, в красивой бледно-розовой тунике. Посмотрев на нее, Андре сказал:

— Эдит, у вас волосы, точно лунный свет. Вы действительно предпочитаете мое общество развлечениям в зале?

Лили ушла, пряча улыбку. Ее ухода они даже не заметили.

К обеду Лили одевалась очень тщательно. Она старательно убрала волосы в сложную прическу, перевив кудри лентами. Потом надела туалет из шелка цвета молодой липовой листвы — он не совсем подходил для зимнего вечера, но в зале собиралось столько народу, да еще там поддерживали жаркий огонь, значит, будет душно. У входа в зал она столкнулась с матерью, которая несла тяжелый поднос, заставленный блюдами с едой.

— У графини мигрень, и я решила, что ей лучше поужинать у себя.

— Я могу вам чем-нибудь помочь, матушка? — спросила Лили.

— Нет, дитя мое, у графини де Морген более чем достаточно дам, готовых исполнять ее желания. Просто я не хочу, чтобы они околачивались у меня на кухне.

— Поспешите, матушка, иначе гости все съедят!.. — засмеялась Лили.

Войдя в зал, она увидела, что все уже сидят за столом, а Ги усадил Симонетту подле себя на ее место! На ее место! Как мог он так оскорбить ее? Гордо подняв голову, Лили демонстративно медленно прошла к столу, и когда Робер поднялся, чтобы усадить ее справа от себя, на место своей жены, улыбнулась ему ослепительной улыбкой. Эль и вино текли рекой, и Лили с отвращением наблюдала, как Ги то и дело наполняет свой рог.

— У меня есть несколько кубков, которые я хотел бы подарить вам, — обратился к ней Робер. — Мне не очень нравится пить из рога. Единственная трудность состоит в том, что кубки упакованы вместе с другими вещами, но слуги их найдут.

— Благодарю вас, сир, — улыбнулась она.

— Прошу вас, Лили, не нужно так официально. Кстати, вино, что мы пьем, из моих виноградников.

— В таком случае я выпью еще. — Лили принялась пить и скоро захмелела.

Всех присутствующих охватило веселое настроение, подогретое выпитым вином. Музыка и голоса становились все громче, поведение мужчин и женщин — вольнее. Вспыхнули две-три ссоры. Когда начались танцы и Ги повел Симонетту танцевать, Лили воспользовалась моментом, взяла за руку Робера и вывела его из зала.

— В зале стало невыносимо жарко и душно, — сказала она, улыбаясь. — Мне показалось, что я упаду в обморок. Вы не будете возражать, если мы прогуляемся?

— Я всегда позволяю красивой женщине действовать, как ей хочется, — заверил ее Робер. — Куда мы пойдем?

— Все равно! Давайте возьмем плащи и пойдем посмотрим на лошадей, а потом можно будет взглянуть на соколов в клетках, подняться на башню — оттуда прекрасный вид!

— Но сейчас ведь темно! — удивился Робер.

— Вот именно! — сказала она, подмигнув ему с излишней выразительностью.

Они сняли с вешалки плащи и вышли в ночь, словно два заговорщика. Валил густой снег, и

Лили подставила лицо снежинкам. Потом побежала к конюшням.

— Покажите мне вашего коня, — попросила она.

— Вы видели его сегодня утром! — засмеялся Робер.

Они остановились рядом с великолепным черным скакуном. Лили провела рукой по его блестящему боку.

— Как его зовут? — спросила она.

— Сатана, — последовал ответ. — Это действительно черт! Кажется, сегодня вечером в вас тоже вселился бес, да, Лили?

— Пошли на сеновал, я покажу вам новорожденных котят, — предложила она.

Робер бросил взгляд на конюхов, разинувших рты от удивления, и придержал Лили за плечо.

— Не нужно этого делать, — прошептал он. — Если мы поднимемся на сеновал, о вас пойдет дурная слава. Не забывайте о приличиях.

Они опять вышли на открытый воздух, и Лили, слепив снежок, игриво кинула его в Робера. Потом побежала вдоль ручья, и он поспешил за ней.

— Давайте посмотрим, достаточно ли крепок лед, чтобы выдержать нас, — возбужденно предложила она.

— Осторожнее! — воскликнул Робер.

Став на ледяную поверхность, Лили позвала его:

— Не трусьте, идите сюда!

Робер сделал осторожный шаг, и тогда девушка поспешно крикнула:

— Нет-нет, Робер, я пошутила! Вашей тяжести лед не выдержит. А я к тому же замерзла. Знаете что, давайте поднимемся на старую башню.

И она стала взбираться по витой лестнице, таща Робера за собой.

— О, кто-то пользуется ею для свиданий! Здесь есть вино, подушки и дрова. Разведите огонь, пока мы не закоченели. Ой, смотрите, каштаны! Давайте поджарим!

— Я бы предложил вам вина, но, может быть, вам уже достаточно? — Робер с увлечением наблюдал за Лили.

— Конечно, я выпью немного, — ответила она, потирая руки над огнем, который разжег Робер.

Они сели у огня, поджарили каштаны, и Лили с довольным видом приникла к Роберу.

— Я же знаю, что это несерьезно, Лили. Вы просто играете мной.

Она посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

— Ну так и примите игру!

Робер обнял ее и очень ласково поцеловал.

— Вы ведь вдова, не так ли, Лили?

— Да, но интимных отношений с супругом у меня не было. Не будем говорить об этом, — попросила она.

— Значит, вы еще девственница? Вспыхнув, Лили ответила:

— Джентльмены таких вопросов леди не задают, сир.

— Виноват, простите! — покаянно проговорил Робер.

Воцарилось молчание. Лили смотрела на огонь. Постепенно веки у нее отяжелели, и глаза закрылись. Робер не двигался, чтобы не потревожить спящую. Он рассматривал ее лицо. Оно было так близко, что он видел, какая у нее тонкая кожа, как розовеют в отблесках огня ее изящные ноздри, как красиво изогнуты губы. Она проспала целый час, огонь догорел, и тогда Робер разбудил ее. Раскрыв сонные глаза, девушка взглянула на его.

— Пойдемте, милая, нужно возвращаться, — пробормотал он.

Лили подчинилась, подумав, что Робер — самый приятный и спокойный джентльмен из всех, кого она знает…

Проскользнув в дом через черный ход, они тихонько поднялись по лестнице. Робер осторожно открыл дверь своей комнаты и исчез, а Лили на цыпочках кралась по коридору, направляясь к себе. Вдруг чья-то сильная рука ударила ее, сбив с ног, эта же рука грубо зажала ей рот, а затем втащила в комнату. Это был Ги.

— Вы сделали мне больно! — Вспыхнув, она вытерла губы.

— Я по природе не мягок. Все знают, что я человек резкий и жестокий. Странно, что вы этого не поняли.

Лили направилась к двери, но Ги повернул ее лицом к себе.

— Никогда не смейте поворачиваться ко мне спиной! — приказал он.

— Я иду спать, — холодно ответила она.

— Вы не выйдете из этой комнаты!

Не желая повиноваться, Лили впилась ногтями в его смуглое надменное лицо. Ги стиснул ее запястья.

— Прекрасное поведение! — Заметив кольцо Робера, он взорвался. — Ах ты, стерва!

Передернувшись от отвращения, Ги размахнулся и ударил Лили по лицу. Яркая алая кровь побежала по ее щеке, заструилась по шее. Лили покачнулась, и бешенство в его глазах погасло.

— Дорогая, прости меня! О моя маленькая, любимая моя! Mon petit chou!note 18 Что я натворил! — Ги схватил ее в объятия, в отчаянии от своего жестокого поступка.

Лили подумала: «Я сама напросилась на это». Но, тем не менее, нисколько не смягчившись, сказала холодно:

— Пустите меня. Матушка позаботится о моей ране.

Ему ничего не оставалось, как отпустить Лили. Неужели он изуродовал ее на всю жизнь?

Кавалькада пустилась в путь почти в полдень на следующий день. Прежде чем уехать, Ги отыскал Лили, которая все утро не выходила из своей комнаты. Увидев его, она бросила:

— Нам нечего сказать друг другу.

Он с облегчением отметил, что ранка на ее щеке не такая серьезная, как он опасался, но синяк все же появился.

— Ошибаетесь, мадам. Мы должны сказать друг другу очень многое, но подождем до моего возвращения. Нужно будет подготовиться к свадьбе, — ответил Ги и вышел, повернувшись на каблуках.

Ги держался с Мортеном и его воинами чопорно и отчужденно, но оказывал услуги дамам и помогал тем, кто вез вещи. После трехчасовой езды Ги отправил своих людей обратно в Годстоун. Потом проехал вперед попрощаться с Робером. Тот, посмотрев на Ги добрыми глазами, сказал:

— Видите ли, Ги, она очень любит вас. К тому же моя супруга рядом, в то время как ваша — в Нормандии. Из чувства товарищества я не сказал ей, что вы женаты.

— Прощайте, дружище, и спасибо вам! — улыбнулся в ответ Ги.

Они простились, и Ги порадовался, что они расстались друзьями, и он возвращается домой. Домом он отныне нежно называл Годстоун.